Армия Запретного леса

Ut desint vires, tamen est laudanda volundas*

Люциус проснулся рядом со своим супругом, чувствуя, что буквально искрится от переполняющей его магии. Он неоднократно читал и слышал, что секс между любящими друг друга людьми приводит к пополнению магических резервов, но вот испытать это ему пришлось впервые. Первый их раз был, скорее, выплеском негативных эмоций, чем любовными ласками. С Регулусом они дальше поцелуев и фроттажа не зашли, а с Нарциссой была любовь совсем другого плана. Малфой осторожно потянул Блэка за черный локон, затем отпустил его, наблюдая, как тот опять сворачивается в спираль. Такие роскошные кудри, вызывающие зависть у Люциуса, были только у Сириуса и Беллатрикс.
– М-м-м? — недовольно протянул Сириус, приоткрывая глаза, и еще и пробормотал невнятно, еще со сна: — Ты что-то хотел?
Несмотря на бурно проведенную, почти бессонную ночь, Блэк проснулся практически моментально, как сторожевой пес.
– Ну что, пришел в себя? — Блэк лукаво посмотрел на блондина. Тот поморщился и процедил сквозь зубы:
– А я никуда и не уходил.
– Да-да, — глубокомысленно покивал Сириус, — то-то ты вчера на себя был не похож. Но я тебя понимаю, ты испугался за Гарри.
– Ничего ты не понимаешь! — с досадой махнул рукой Люциус. — За Анри я, конечно же, переживал, но дело не в этом. Жизнь есть жизнь. И бывает так, что родители теряют своих детей. Но есть вещи страшнее: потеря чести, например. Если бы я по собственной глупости потерял своего суверена, единственную нашу надежду, то мой род был бы навек опозорен.
Теперь настал черед хмуриться Блэку:
– Значит, ты все же относишься к Гарри не как к сыну…
– Мордред! Насколько в тебя въелись эти дамблодорово-гриффиндорские глупости! — перебил его Малфой. — Когда же ты поймешь, что значит быть аристократом? Честь и верность слову — вот то, что отличает нас от лавочников с Темной аллеи, которые могут поступиться своими идеалами ради прибыли, ради собственной жизни или жизни своих детей. Ты ведь читал те записи о нашем вероятном будущем. Почему, ты думаешь, мы пошли за нищим, безвестным полукровкой, который, к тому же, после своего второго возрождения стал явно неадекватным? По-твоему, мы не понимали, что дорога, по которой мы идем с таким повелителем, ведет в пропасть? Да, мы частично потеряли свое влияние, но наше положение и капитал никуда не делись, а править такими людишками, как Фадж, можно и находясь в тени. Почему же мы рисковали собой и своими детьми? Были готовы на заключение в Азкабане, лишение репутаций, имущества, а то и самой жизни?
– Вассальная клятва? — нерешительно предположил Сириус.
– Именно, — кивнул Люциус. — Потеря ребенка, наследника, горька, но не смертельна. Можно усыновить и принять в род другого ребенка, можно просто прервать род. Страшнее остаться в истории как род предателей крови. Магия такого не прощает. Посмотри на Уизли — еще несколько поколений назад это был богатый, магически сильный чистокровный род. Сейчас же их магия находится на том же уровне, что и у грязнокровок. Ради интереса, взгляни на записи министерства о магических выбросах у детей-волшебников. Даже Крэббы и Гойлы, которым уже несколько поколений явно требуется вливание свежей крови, гораздо сильнее. Один из Уизли обрек своих потомков на такую жизнь — жизнь прислужников у других, более сильных и состоятельных волшебников. Я не хотел бы такой судьбы своим детям и внукам. Лучше смерть, как бы пафосно это ни звучало.
Блэк некоторое время обдумывал аргументы своего супруга, потом кивнул, соглашаясь с ним:
– Ты прав. Будучи сильным волшебником, всегда можно занять хорошую должность в министерстве выполнять другую высокооплачиваемую работу.
– Да, а Уизли может рассчитывать либо на третьеразрядную службу министерского клерка, либо на работу моим конюхом, если бы я согласился. В чем сильно сомневаюсь — ни один аристократ не решится приблизить к себе предателя. Думаю, что его детей ждет та же судьба, если только они не поддержат истинного сюзерена.
– Кстати, о детях, — Сириус невольно положил руку на свой живот. — Что ты думаешь о словах Богини-Матери?
– Ну, если бы не родовая магия, я бы заподозрил Уизли, — Люциус насмешливо взглянул на супруга и, увернувшись от летящей в него подушки и проигнорировав негодующий вопль: «Этого подкаблучника!», продолжил: — Но, учитывая, что у нас с тобой не было наследников, полагаю, что здесь вмешалась магия наших семейств. Я рад, что благодаря просьбе Анри, с тобой и детьми все будет хорошо. Как видишь, поддержка сюзерена и нам начала приносить дивиденды.
– Ты все рассматриваешь с точки зрения выгоды, да? — рассердился Блэк. — Так чем ты отличаешься от лавочника? А Нарцисса?
– Я — Малфой, — Люциус гордо вскинул голову. — И, конечно же, не собираюсь упускать выгоду. А Нарцисса… она все равно должна была умереть… позднее… и такая смерть… она умерла как настоящая мать, спасающая свое дитя… и как настоящая аристократка, защищающая сюзерена… хотел бы и я умереть также… — он с трудом выталкивал из себя слова.
Блэк нахмурился. Читая о предполагаемом будущем, он не подумал о том, что временные парадоксы, возникшие из-за их вмешательства, могут быть очень опасны. И гарантий, что они смогут изменить ситуацию в свою пользу нет. При мысли о том, что и Люциус, возможно, также вскоре умрет, Сириус почувствовал резкий укол в груди. Блэк еле сдержался, чтобы протестующее не завопить, отрицая саму вероятность того, что снова может потерять дорогого ему человека. Над ним опять словно сгустился удушливый туман смерти, только на этот раз не от страшного рассказа Дамблдора о пророчестве. Сириус решил изучить все данные о путешествиях во времени, хранящиеся в обширных библиотеках Малфоев и Блэков, и даже подключить к этому исследованию какого-нибудь надежного невыразимца — просто так сдаваться Блэк не собирался. О собственной возможной гибели он, как истинный гриффиндорец, даже не задумывался. Увидев, как закаменело лицо супруга, Сириус сменил тему:
– Уоффлинг будет разочарован.
– Чем это? — заинтересовался Малфой. Напряженное выражение его лица слегка расслабилось.
– Он ждал, что у меня родится, как минимум, второй Мерлин, говорил, что такая сильная аура бывает только у трех-четырехлетних детей. А тут такое разочарование — не один ребенок, а двое.
Люциус насмешливо фыркнул:
– Да, ошибся наш колдомедик. Впрочем, это не его вина — двойня при мужских беременностях бывает крайне редко.
Глаза Малфоя загорелись, он стремительно, словно атакующая кобра, кинулся на полусидевшего мужа, и, опрокинув того на кровать, начал покрывать его шею и грудь жадными поцелуями и легкими укусами. Раздвинув коленом ноги супруга, Малфой ласкал и гладил выгибающееся под его руками тело мужа. Как вдруг что-то насторожило Люциуса, и он, не прекращая поцелуев, нащупал свою палочку. Взмахнув ей, он невербальным заклинанием распахнул дверь спальни, одновременно отпрянув от Блэка и буквально вылетая из постели. Принимая боевою стойку, Малфой уже был готов применить крайне неприятное родовое проклятие, как открывшаяся перед ним картина заставила его остановиться: перед спальней стояли его сын и воспитанник со смущенным (Анри) и заинтересованным (Драко) выражениями на лицах. Люциус не торопясь вышел в коридор и внимательно изучил дверь: со стороны коридора она была полностью прозрачная.
– Так-так, и что все это значит? — холодно протянул Люциус, возвращаясь в спальню. Подойдя к кровати и отбросив туда палочку, он натянул пижамные штаны, которые сунул ему Сириус.
– Э-э-э, мы думали… мы хотели… — забормотал покрасневший почти до слез Гарри.
– Думали? — язвительно переспросил Малфой-старший. — Сомневаюсь в этом. И что же вы хотели?
– Мы хотели узнать, когда пойдем смотреть подарки, — одним духом выпалил Драко, который, наоборот, побледнел так, что под его кожей явственно проступили синие ниточки сосудов.
– И для этого вы сделали дверь в спальню вашего отчима прозрачной? — все так же саркастично спросил Люциус, не обращая внимания на странные булькающие звуки и фырканье, доносящиеся со стороны кровати. Сириус, прикрывшись одеялом и уткнувшись в подушку, трясся всем телом, пытаясь сдержать приступы дикого хохота.
– Мы не хотели мешать? — предположил Гарри, отводя глаза в сторону.
– Меша-а-ать? — Малфой-старший подошел к мальчикам и грозно навис над ними. — Теперь это так называется?! Крайне невоспитанное поведение? Подглядывать за родителями! В их спальне! — отрывисто восклицал Люциус, чуть не задохнувшись от возмущения и растеряв свою обычную невозмутимость.
– Брось, Люц, праздник ведь, — вмешался отсмеявшийся и немного успокоившийся Блэк. — И потом, детям в их возрасте свойственно интересоваться подобными вещами. Меня бы больше беспокоило, если бы их это не волновало. Идите сюда, негодники, — он приглашающе хлопнул ладонью по кровати. — Будем говорить о птичках и пчелках.
Гарри немедленно запрыгнул на кровать, на ходу сбросив тапки, и бесцеремонно устроился рядом с крестным. Драко последовал за ним. За прошедшие годы мальчики привыкли, что всегда могут прибежать к отцу или Сириусу. И когда им приснился кошмар, и когда возникали какие-то серьезные проблемы. Правда, они всегда стучались и ждали разрешения, прежде чем войти в спальню к взрослым.
Люциус негодующе посмотрел на супруга и сыновей и тоже расположился на кровати.
– О вашем наказании вы узнаете после праздников, — непреклонным тоном сообщил он детям и иронично предложил Блэку: — А ты, защитничек, давай, просвещай наших отпрысков, а я послушаю. Может быть, что-то новое узнаю.
– Да мы и так в курсе, — махнул рукой Драко, — но вот Анри никак не может поверить! — возмущенным тоном доложил он, обвиняюще кивнув в сторону Гарри.
– А ты, значит, решил убедить его на наглядном примере? — снова рассмеялся Сириус.
На этот раз покраснели оба мальчика. Гарри сердито засопел и стал сползать с кровати, но тут его внимание привлекло темное пятно на предплечье отца.
Мальчик впервые увидел Люциуса обнаженным до пояса — раньше на нем всегда была либо одежда, либо пижама. Даже когда они купались в море, Люциус надевал смешной полосатый купальный костюм. Подобный Гарри как-то раз видел в старом маггловском фильме о трех джентльменах, путешествовавших в лодке вместе со своей собакой. Сириус же игнорировал традиции волшебного мира и купался в плавках, приучив к тому же детей.
Разглядывая череп, Гарри почувствовал гадливость, словно обнаружив флобберчервя в своем супе.
– А это что за мерзость? Это метка Волдеморта? — с брезгливой гримасой спросил он отца. Ему, конечно же, рассказывали о том, как Темный лорд отмечал своих последователей, и даже показывали рисунок, но вот увидеть метку на теле ему довелось впервые.
– Да, — подтвердил Люциус, мысленно коря себя за то, что не надел еще и пижамную куртку. Он ненавидел клеймо Волдеморта и стыдился его, и только смущение из-за подглядывания сыновей заставило его забыть об этой тщательно скрываемой позорной отметине.
– А почему ты ее не уберешь? — нахмурился Гарри, все так же внимательно смотря на метку.
– Потому что это невозможно, — отрезал Люциус. — Мы с Северусом неоднократно пытались это сделать…
– Но это же просто! — удивился мальчик и, подчиняясь появившейся у него уверенности в том, что убрать метку ему по силам, потянулся рукой к черепу.
Как только Гарри дотронулся до метки, он увидел, что все тело Люциуса пронизывают темные нити, расходящиеся от солнечного сплетения, словно паутина, на краю которой затаился череп-паук. Мальчик решительно дернул за метку, как будто вырывая с корнем, и, зажав ее в ладони, начал наматывать на руку тянущуюся за ней нить. Всю его руку пронзила острая боль, как будто он накручивал на нее раскаленную проволоку. Прикусив губу, он упорно продолжил вытягивать черноту из тела отца.
Взрослые и Драко с изумлением и испугом наблюдали за впавшим в транс Гарри, проводившим странные манипуляции над рукой Люциуса. Тело мальчика дрожало, на лбу появилась испарина, потемневшие глаза невидяще уставились на грудь отца. Когда из прокушенной губы потекла кровь, и Гарри простонал: «Больно», Малфой-старший не выдержал и попытался было оттолкнуть от себя мальчика, но его остановил Сириус, крепко ухватив за плечо.
– Не шевелись, — прошипел он сквозь зубы. — Если прервать его сейчас, ты можешь сильно навредить ему.
Гарри сделал еще несколько круговых движений рукой, потом дернул ей, словно стряхивая с нее что-то, и выкрикнул:
– Incendio!
На пушистом персидском ковре ярко полыхнуло пламя, взметнулось к потолку и опало, оставив большую прожженную дыру. Глаза Гарри закатились, и он в глубоком обмороке осел на кровать. Все засуетились вокруг потерявшего сознание мальчика. Люциус, судорожно схватив свою волшебную палочку, наложил на Гарри Ennervate и диагностическое заклинание; Драко вцепился ему в руку; Сириус соскочил с постели, накинул на себя халат и вызвал домовика, приказав тому немедленно пригласить колдомедика. Гарри вздохнул, приходя в себя, и недоуменно хлопнул глазами:
– Что это было? — хрипло прошептал он и откашлялся.
Люциус взглянул на свое белоснежное, без всяких следов метки, левое предплечье и заключил сына в объятья:
– Ты освободил меня от величайшей глупости моей юности, — он поцеловал макушку Гарри. — Спасибо, но мне все же хотелось бы, чтобы в будущем ты не поддавался первому импульсу, а сначала подумал, что собираешься делать. Сейчас у тебя магическое истощение, пострадала рука и губа, но ведь все могло закончиться гораздо печальнее.

***
Малфой прислушался к размеренному сонному дыханию мужа — утомленный насыщенным праздничным днем, Сириус спокойно спал. С утра происшествие с Анри (Люциус не выдержал и снова провел пальцами по своей руке, как будто желая убедиться, что метка действительно исчезла). Потом, когда прибывший на вызов Уоффлинг тщательно обследовал мальчика, напоил его восстанавливающим зельем, наложил на руку и губу заживляющую мазь и заверил, что с ребенком все будет в порядке, началось всеобщее веселье: разворачивание подарков и шумная возня Сириуса с детьми. После обеда вся семья отправилась в Лондон в особняк Блэков, на прием, организованный Валбургой. Леди Блэк, кстати, узнав о снятии метки, совершенно не удивилась — она посмотрела на сына и зятя, как на двух недоумков, и заявила безапелляционным тоном, что, естественно, любое заклятие или чары может снять либо сам наложивший их волшебник, либо глава его рода. И она не понимает, что так изумило ее сыновей. Валбурга лишь выговорила детям за то, что снятие метки было проведено спонтанно и без всякой подготовки.
В Малфой-мэнор они вернулись поздним вечером. Уложив детей спать, Сириус и Люциус завершили этот суматошный день горячим сексом. У них словно начался медовый месяц. Люциус чувствовал моментальное возбуждение при любом прикосновении к мужу. И если постоянная готовность Блэка к частому сексу была объяснима — из-за беременности его организм был переполнен гормонами — то собственное практически не проходящее желание, как будто аристократ был шестнадцатилетним подростком, являлось для Малфоя загадкой. Люциус вздохнул, потянулся было погладить щеку мужа, но тут же отдернул руку, боясь его разбудить, и осторожно выскользнул из постели. Одевшись, Малфой тихо покинул спальню. В холле он вызвал эльфа и приказал принести собранную заранее сумку со всем необходимым.
Темный сад казался неприветливым. Голые деревья тихо поскрипывали под порывами ледяного ветра. Люциус зажег свечи на алтаре, снял и расстелил зимнюю мантию. Вытащив из сумки, которую послушно держал домовик, нужное зелье, один флакон аристократ поставил на алтарь, а второй отдал эльфу, распорядившись напоить себя им через полчаса. А если зелье не подействует и хозяин не очнется в течение десяти минут, то домовик должен будет вызвать леди Валбургу Блэк. Убедившись, что эльф все правильно понял, Люциус лег на алтарь и залпом выпил содержимое первого пузырька. То, что он делал, было очень опасным. Но аристократ рискнул провести подобный ритуал в одиночку, так как не хотел вовлекать в это никого, в особенности своего беременного мужа. Проваливаясь в транс, Люциус отчаянно надеялся, что ему все же удастся вернуться самостоятельно.
Оглядевшись по сторонам, аристократ увидел, что находится на огромном пожарище. Полусожженные остовы домов, почерневшие скелеты не сгоревших до конца деревьев. В воздухе стоял запах гари и, словно ночные мотыльки, парили серые хлопья пепла. Неуверенно потоптавшись на месте, Люциус сделал несколько осторожных шагов вперед и негромко позвал:
– Великая Мать, — и, не дождавшись отклика, настойчиво повторил: — Великая Мать!
Знак благословления Бригит исчез со лба Анри спустя несколько часов, как и зеленая прядь волос, но это не значило, что все закончилось. Такое внимание богов к его воспитаннику очень тревожило Малфоя, и он был твердо настроен разобраться в этой истории до конца.
– Ты звал меня, смертный? — голос богини был крайне неприветливым.
Малфой оглянулся. Стоявшая за его спиной женщина держала на руках малыша лет пяти-шести. Ее ярко красные локоны напоминали языки пламени.
– Да, Высокая, — аристократ опустился на одно колено.
Люциус понял, что недружелюбие богини объясняется тем, что она знает, почему Люциус хочет встретиться с ней. И не собирается идти ему навстречу. Но волшебник решил все же попытаться переубедить ее.
– Вы оказали величайшую милость моему сюзерену. Вы дали ему свое благословение, — почтительным тоном сказал он. — Анри — наследник Слизерина. Он — наш будущий правитель. Первый за триста лет. Без лорда волшебный мир перестал развиваться. Кроме того, многие маги, в угоду магглам, стали забывать свои традиции и своих богов. Только Анри по силам вернуть волшебникам их наследие и их богов. Вернуть вам ваших адептов, о Прекраснейшая. Это его долг. И, как ни тяжело ему придется, он должен будет его выполнить. Но я слышал, что ваши избранники также обладают некими обязанностями. Мне кажется, что излишне возлагать на моего воспитанника дополнительную ношу. Может быть…
Богиня прищурилась, ее волосы взметнулись вверх, как огонь, жадно облизывающий сухие ветви костра, образуя вокруг ее головы сияющий пламенный ореол:
– А ты наглец, смертный. С чего это ты решил, что я потребую плату за свое благословление?
– Прошу меня простить, Великая Мать, но все ваши избранники, и Мерлин, и…
– Мерлин? — Бригит презрительно фыркнула. — Этот детоубийца никогда не был моим избранником!
– Хорошо, пусть не Мерлин, — покорно согласился Малфой, — а Салазар Слизерин?
– И что?
– Его жизнь не была счастливой и…
– Ты не только наглый, смертный, но и глупый! — гневный голос богини старчески задребезжал, и перед Люциусом стояла уже древняя старуха со спутанными седыми лохмами. — Только черви, обитающие в куче отбросов живут счастливо! Чем сильнее и разумнее существо, тем больший груз ему приходится нести! Тебе ли это объяснять?!
– Нет, я не сомневаюсь в вашей величайшей мудрости, но, — Люциус понимал, что зарывается, но желание защитить воспитанника было сильнее чувства самосохранения, — на Анри и так лежит слишком большой груз. Волшебный мир погибнет, если мы потеряем его!
– Так не теряйте! — Мать Холодов наклонилась, опуская ребенка на землю — значительно подросший за сутки молодой бог был слишком тяжел для ее старческих рук. — И мое благословение лишь поможет вам защитить его.
– Великая Мать, умоляю, не нужно взваливать на него дополнительную ношу сверх той, которую он и так вынужден будет нести! — аристократ просительно, снизу вверх, смотрел на старуху в оборванном одеянии. — Прошу, отпустите его, не вмешивайтесь в его судьбу!
На Малфоя ощутимо понесло леденящим холодом. Пепел, облачком поднявшись с земли, осыпался на Люциуса, словно окутывая его саваном. Старуха гневно сжала тонкие сухие губы и яростно прошипела:
– Ты осмеливаешься указывать богам, смертный?! Скажи, а что будет с твоим сюзереном, если ты не вернешься отсюда?
Аристократ застыл. Раньше он никогда и никого так не умолял, ни перед кем так не унижался. Он переступил через свою гордость ради Анри, и вот все усилия оказались напрасны. Мало того, умерев, Малфой поставит под удар, сделает легкой добычей и детей, и супруга.
Мать Холодов довольно рассмеялась:
– Вижу, разум к тебе вернулся.
Люциус молча кивнул, признавая свое поражение. Шанс переубедить богиню был слишком призрачным, но волшебник надеялся до последнего.
– Ну что же, мне нравятся умные мужчины. Я помогу мальчику, тем более что он потомок моего избранника. И даже скажу, что молодой Слизерин должен будет сделать, — старуха погладила по голове ребенка, уткнувшегося в ее лохмотья, и улыбнулась Малфою страшной беззубой улыбкой, вызывая у того приступ тошноты. — Мерлин никогда не был моим избранником, моей избранницей была Моргана. Если бы она не была «Связанной судьбой» с этим поганцем, он никогда не прожил бы так долго! — Бригит немного пожевала губу и продолжила свой рассказ: — Моргана сумела сберечь нашу святыню — котел Брана. Салазар смог отыскать его и перепрятать, но передать нам так и не успел. Нам нужен этот котел!
– Вы хотите, чтобы мы нашли эту вещь и отдали ее вам? — уточнил Люциус.
– Да. Но найти и взять котел может только мой избранник и, скорее всего, наследник Слизерина.
– А как он выглядит? И где, предположительно, он может находиться? И как нам его передать?
– А зачем он мне, спросить не желаешь? — ехидно поинтересовалась Мать Холодов.
– А вы расскажете? — парировал Малфой. Проиграв, он сбросил с себя показную покорность, догадавшись, что подобное поведение придется богине по вкусу.
– Почему бы и нет? — звонко рассмеялась Бригит, возвратившаяся к своей женской ипостаси. Она наклонилась, снова поднимая своего ребенка на руки и прижимая его к груди. — Моргана с помощью своего партнера замаскировала котел под христианскую святыню. Иначе бы последователи назаретянина уничтожили бы ее. А теперь подумай, какая это была святыня?
Люциус начал лихорадочно вспоминать все, что он читал о Моргане, Мерлине и Артуре, соображая, какой волшебный артефакт мог подойти под определение «котел». Вывод напрашивался один:
– Чаша Грааля! — изумленно выдохнул он.
– Верно, — задорно улыбнулась Бригит. — Простая каменная чаша, обладающая величайшей ценностью, — богиня нахмурилась, на ее лицо словно набежала грозовая тучка. — Мы проиграли свою последнюю битву и кому! Смертным! И оказались заточенными вдали от своих последователей. Только во время праздников и некоторых обрядов мы можем покидать свой остров. Ты был прав, говоря, что даже среди волшебников осталось не так много наших адептов. Простые же люди нас не помнят совсем. И может случиться так, что вскоре мы вообще не сможем выходить из нашей темницы! Котел Брана — вот ключ от нашей тюрьмы.
– Но он же, по-моему, был уничтожен самим владельцем? А этот артефакт действительно мог воскрешать мертвых? — осторожно поинтересовался волшебник.
– Не все легенды правдивы, — снова улыбнулась Великая Мать. — Не воскрешать мертвых, а излечивать любые раны, пока человек не умер. Бран же был не владельцем котла, а его хранителем.
– И где находится этот артефакт?
Бригит надменно взглянула на аристократа:
– Если бы мне это было известно, разве бы я говорила, что его нужно найти? Где его спрятал Салазар, я не знаю.
– А спросить?
Богиня негодующе фыркнула:
– Та часть Авалона, где обитают умершие, нам тоже недоступна! Мои избранники после смерти имеют выбор: либо уйти в Иной мир, либо войти в свиту Охотницы. Очевидно, что Салазар предпочел отправиться на Авалон за своим партнером, — Бригит огорченно вздохнула. — Но я не могу осуждать его — его выбор был предопределен: он добивался своего «Связанного судьбой» почти половину жизни. Такого глупого мужчину, как этот Годрик, редко встретишь! Надеюсь, что твой воспитанник окажется умнее.
– Анри тоже имеет партнера? — с жадным любопытством спросил Малфой. — Это Драко?
– А ты разве не знал? Да, конечно, твой сын и воспитанник — «Связанные судьбой».
– Предполагал, но точно не знал.
– Точно не зна-ал, — насмешливо протянула Бригит, — а заключить предварительный брачный контракт уже успел!
Люциус пожал плечами:
– Предпочитаю предусмотреть любой вариант, — и, не обратив внимания на засмеявшуюся над его ответом богиню, деловито предложил: — Тогда, раз мы не знаем, где можно найти котел, не лучше ли будет дождаться совершеннолетия Анри? Сейчас все наследство Слизеринов для нас недоступно. А без записей Салазара мы даже не узнаем, в какую сторону двигаться.
– Торгуемся? — иронично уточнила Бригит.
– Конечно же, нет. Если Всемилостивой будет угодно, мы потратим много времени на бессмысленные поиски, — снова вернувшись к показной почтительности, ответил волшебник, лукаво взглянув на Великую Мать. Он надеялся, что ему удастся смягчить богиню, отсрочив неизбежное хотя бы на семь лет. И он не прогадал.
– Ну, хорошо, смертный, считай, что ты меня убедил в своей правоте и позабавил. Кроме того, что такое несколько лет по сравнению с теми веками, которые мы уже прождали? И, кстати, о твоей предусмотрительности. Тебе пора возвращаться, если не хочешь остаться здесь навсегда, — в этот момент молодой Король Дуба радостно захихикал и хлопнул в ладоши. Перед глазами Малфоя все поплыло, и он очнулся на алтаре, где его крепко встряхивал, держа за плечи, его супруг.
Увидев, что Люциус пришел в себя, Блэк коротко размахнулся и в ярости съездил мужу по носу:
– Идиот! Проводить ритуал одному! Без страховки! И ты еще считаешь себя слизеринцем?! Да на такое даже хаффлпаффцы не пойдут!
– Зато я узнал, что богам от Анри нужно, — прогундосил Малфой, зажав платком закровивший нос.
– А подождать несколько месяцев, пока я не избавлюсь от этого, — Сириус ткнул пальцем в свой уже хорошо заметный животик, — и не смогу помочь тебе, нельзя было?
– Нельзя. До следующего Йоля ждать было опасно — мало ли что могло случиться за это время?
Блэк безнадежно махнул рукой и помог Люциусу подняться, проворчав:
– Пойдем уж, великий знаток ритуальной магии.

Ut desint vires, tamen est laudanda volundas* — Пусть недостаточно сил, однако усердие достойно похвалы (лат).

Ab altero exspectes, alteri quod feceris*

Несмотря на протез, Грюм метался по кабинету, как ополоумевший от боли и жажды мести кабан-секач, лишившийся своего стада. Протез противно взвизгивал при каждом его движении, заставляя Дамблдора непроизвольно морщиться.
– Альбус, — отставной аврор подскочил к столу директора Хогвартса и грохнул кулаком о столешницу, — ты же не оставишь это просто так, верно? Надави на этих гребанных недоносков**, заставь их заняться расследованием. Они ведь даже пальцем не пошевелили!
– Может, подскажешь, как? — раздражение Дамблдора вырвалось из-под контроля, буквально сметая обычную для него доброжелательность. — Ты прекрасно знаешь, что во Фризии к мести взывает сам покойник!*** Кровная месть священна и для голландцев, и для фризийцев! А Малфой позаботился оставить все свидетельства ее осуществления! Если я только попытаюсь что-то сделать, то поднимется вой на весь континент о вмешательстве Великобритании в суверенные дела Нидерландов!
Дамблдор откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, возвращая себе контроль над эмоциями. Затем неторопливо поднялся и подошел к клетке феникса. Протянул руку в открытую дверцу клетки, провел пальцами по сверкающему в солнечных лучах оперению птицы и продолжил увещевающим тоном:
– Пойми, здесь я полностью бессилен. Мне и самому хотелось бы как следует прижать Малфоя, но…
– Прижать Малфоя? — неверяще переспросил Грюм и буквально зарычал: — Да этот Пожиратель должен уже гнить в Азкабане, дожидаясь поцелуя дементора! Моей племяннице было всего семнадцать! Семнадцать, Альбус! Совсем ребенок! И она так же, как и ее отец, смогла учиться только в частной школе в Голландии! Ни у моего брата, ни у невестки не было достаточной магической силы для обучения в Хогвартсе, Дурмштранге или Бобатоне! По существу, они были полусквибами! И против Малфоя, одного из лучших дуэлянтов Англии, они были словно клобкопухи против дракона! Проклятый темный маг их просто хладнокровно убил!
– У нас нет никаких доказательств. Я проверил. Малфой находился на праздновании Бельтайна в поместье Забини. Десятки свидетелей видели и его, и Блэка. Нам даже зацепиться не за что.
– Это не доказательство, — презрительно фыркнул Аластор. — Это — оборотное зелье и ловкий сообщник. И Блэк с ним заодно! Я всегда говорил, что уголь добела не отмоешь!**** Нужно арестовать и Малфоя, и его беременного муженька-сквиба. Пара допросов с пристрастием — и они запоют, как Авгуры!*****
– Нет, — Дамблдор повернулся к Грюму и решительно посмотрел ему в глаза. — Сейчас не военное время, чтобы мы могли арестовывать людей безо всяких доказательств, исходя только из собственных подозрений. И ни один аврор на это не пойдет. Тем более что в аврорате только двое преданных нам людей: Кингсли, который с трудом держится на своем месте, и стажер Тонкс. Долиш слишком многим обязан Малфою и немедленно уволит любого, кто позволит себе агрессивные действия по отношению к его благодетелю.
– Значит, ты предлагаешь все простить этому выкормышу Того-Кого-Нельзя-Называть?!
– Я ведь предупреждал тебя, Аластор, что смерть Нарциссы не сойдет тебе с рук просто так, — устало парировал Дамблдор. — Я советовал тебе быть осторожнее.
– Выходит, я еще и во всем виноват?! — вызверился на директора Грюм. — Этот чистокровный выродок должен был прийти ко мне! Сразиться со мной! Как мужчина с мужчиной! Я ждал его! Прошел почти год со смерти его жены, мой брат жил на континенте, и я не думал…
– Вот именно, что ты не думал, — холодным тоном перебил его Альбус. — Малфой не дурак, чтобы идти туда, где его ждут. Как только твоя племянница стала совершеннолетней, он осуществил свою месть. Но, полагаю, что на этом он не успокоится. Так что сохраняй постоянную бдительность.
Грюм негодующе засопел:
– Издеваешься, да? Как я вижу, помощи от тебя ждать не приходится! Ну что ж, с Малфоем я разберусь сам, — и он, сгорбившись и тяжело припадая на протез, похромал к двери. Прежде чем выйти, отставной аврор обернулся и с угрожающей ухмылкой буквально выплюнул:
– С этого момента я тебе ничего не должен, Альбус. И все наши договоренности по поводу малфоевского приемыша недействительны. Я тоже умею сражаться с детьми. А какой из щенков Малфоя попадется мне под руку, разбираться не буду.

***
Сириус, переваливаясь с ноги на ногу, словно утка, зашел в кабинет супруга и тяжело опустился в кресло, с наслаждением вытягивая отекшие ноги. Люциус нахмурился и, щелкнув пальцами, вызвал домового эльфа, приказав тому заняться Блэком. Лопоухое создание шустро стянуло с Сириуса туфли и носки, растерло его ноги зеленоватой, остро пахнущей мазью и обуло в мягкие домашние тапочки. Малфой осуждающе покачал головой, глядя на супруга:
– Ты снова был в министерстве. Я же, кажется, просил тебя не перенапрягаться. Твой заместитель прекрасно справляется самостоятельно.
Поскольку ни с кем-то аппарировать, ни пользоваться каминной сетью или портключом Блэк не мог — Уоффлинг строго-настрого запретил ему любые перемещения с помощью магии — Люциус приобрел маггловский вертолет, который перевозил Сириуса из окрестностей Малфой-мэнора в Лондон, а до телефонной будки — входа в министерство — он добирался на автомобиле корпорации. Сейчас же Малфой сожалел о принятом несколько месяцев назад решении. Во-первых, он не доверял подозрительному изобретению магглов, которое могло рухнуть в любой момент, а, во-вторых, удерживать Сириуса, так и рвущегося на работу, дома становилось все сложнее. Слушать колдомедика он категорически отказывался, настаивая на своем практически ежедневном присутствии в министерстве.
Сириус, как-то подозрительно усмехнувшись, весело сказал:
– Ну что ты, Люц, разве я могу пропустить такое развлечение? Вот, например, сегодня был настоящий маггловский цирк! Представляешь, явился Грюм и принялся скандалить с Долишем, требуя, чтобы тот арестовал тебя за убийство семьи волшебников.
– Вот как? — Люциус выразительно выгнул бровь. — И кого же и когда я убил?
– Брата Грюма, его невестку и племянницу. Месяц назад.
– Да? — выражение на лице Малфоя стало абсолютно нечитаемым. — Поздненько же он опомнился. И у него есть доказательства, что это совершил я?
– Кроме утверждения, что это была кровная месть за убийство Нарциссы? Нет. Только знаешь, Люц, я ведь в курсе, что со мной в поместье Забини был не ты. В следующий раз посоветуй Вайту, — Блэк недовольно скривился. Он очень не любил этого скользкого наемника, с которым Малфой частенько проворачивал разные подозрительные делишки. Но надо было отдать тому должное, он без возражений дал Непреложный обет, и вытрясти с него сведения о работодателе было невозможно. Анимаг с усилием вернул на лицо улыбку и продолжил: — Переодеваться в одежду после того, как он выпьет оборотное зелье, а не до. На ней остался его запах. Я все ждал, когда ты мне расскажешь, зачем тебе все это понадобилось. А ты молчал. Не доверяешь? — напускное веселье с лица Сириуса исчезло, вместо него в его голосе явственно слышалась горечь.
Малфой приказал домовику принести коньяк и налил себе почти полный фужер. Люциус был все так же невозмутим внешне, но, все-таки не выдержав напряжения, позволил себе опустошить бокал тремя большими глотками, как будто в нем была простая вода.
– Месть должна осуществиться. Не тебе это объяснять, лорд Блэк.
– Но почему совершенно посторонние люди? Почему не Грюм?
– А почему Нарцисса? Почему не я или ты? Почему Анри? Эти вопросы бессмысленны. До Грюма дело тоже дойдет. Я не считаю кровную месть завершенной. Не сердись. Я не хотел вовлекать тебя во все это. Сейчас ты должен думать, прежде всего, о детях. Кстати, почему Грюм так поздно опомнился?
– Его только недавно разыскал нотариус. Голландские авроры даже не подумали сообщить ему.
– Успел наследить и там? — пренебрежительно фыркнул Люциус. — Почему же все его так не любят?
– Перестань! — Сириус возмущенно дернулся, но, не сумев с первого раза выбраться из кресла, так и остался сидеть в нем. — Четыре жизни за одну? Не много ли?
– Нет, — твердо возразил Малфой. — Грюм пытался убить моих детей. Моего сюзерена. Убил мою жену. Тебе прекрасно известно, что в таких случаях мстят не конкретному человеку, а всему роду. Если только глава рода не отрекается от преступника.
– Хорошо, — совершенно неожиданно для Люциуса согласился супруг. — Но почему ты не посвятил меня в свои планы? Почему ты решил, что я, как послушная маленькая женушка, буду сидеть дома, заниматься детьми и не вникать в мужские проблемы? Возможно, ты забыл, что я тоже глава рода? Или из-за этого, — Сириус указал на свой живот, — ты не считаешь меня равноправным партнером и мужчиной?
Малфой с трудом скрыл свое удивление. Он ожидал от супруга возмущения, громкого скандала, гневных обвинений в убийстве непричастных к смерти Нарциссы людей. Но не такого спокойного и разумного разговора. Впрочем, последнее время Сириус стал гораздо спокойнее и серьезнее, словно предстоящее рождение детей и обязанности главы рода наконец-то вывели его из слишком затянувшегося детства. И претензии, которые предъявил ему Блэк, были вполне обоснованными. Люциус действительно частенько перегибал палку в своей чрезмерной опеке над ним. Но это происходило только по одной причине — он до сих пор не верил, что Сириус будет действовать разумно — гриффиндорцы, по убеждению Малфоя, бывшими не бывают. И все же… Спокойствие Блэка было каким-то неестественным. Люциус внимательнее присмотрелся к супругу. Его зрачки были слишком расширены.
– Ты что-то принимал?
– Успокаивающее зелье. Две дозы, — Сириус криво усмехнулся. — Иначе бы не сдержался и попытался бы набить тебе морду. Блэковский темперамент, знаешь ли, плюс гормоны. Но ты так и не ответил мне.
Люциус обреченно вздохнул и картинно закатил глаза:
– Вот именно из-за этого, я ничего и не сообщал тебе. Я никогда не считал тебя «маленькой женушкой», но твое гриффиндорство и неразумные выходки не оставляют мне иного выбора, как держать тебя подольше от проблем любого рода.
– Понимаю, — Сириус задумчиво покусал губу, вызывая этим действием непреодолимый прилив желания у мужа. Люциусу последнее время приходилось принимать холодный душ по нескольку раз в день — срок родов был не за горами, поэтому близости между ними не было уже три недели. Малфой даже малодушно подумывал о том, не вернуть ли им снова раздельные спальни, но не хотел оставлять Блэка без присмотра ночью, даже в мэноре. После регулярной и весьма бурной сексуальной жизни полный отказ от близости давался Люциусу очень тяжело. Торопливое ежеутреннее самоудовлетворение в душе помогало мало. Организм же Сириуса явно готовился к родам, и у него пропала как эрекция, так и желание близости. После первого же неудачного секса, когда Малфою, несмотря на все его старание, так и не удалось вызвать какую-либо реакцию у супруга, тот так расстроился, что Люциус зарекся заниматься с ним сексом, пока муж не родит и не придет в норму.
– Тогда давай договоримся. Ты будешь обсуждать со мной все дела, а я, в свою очередь, буду бороться со своим, как ты его называешь, «гриффиндорством», — после недолгой паузы предложил Блэк.
– Хорошо, — с облегчением согласился Люциус. Его тоже не устраивало, что ему приходилось что-то скрывать от супруга. Сириус, несмотря на свой взрывной темперамент, был очень умным человеком, когда давал себе труд подумать. Его советы были бы неоценимы.
– И ты зря сделал вывод, что я не пойму необходимость мести. Теперь, когда я стал главой рода, я прекрасно осознаю, какие обязательства накладывает родовая магия… — Блэк хотел добавить что-то еще, но тут его лицо исказила гримаса боли.
– Что? — испуганно спросил Люциус, буквально подскакивая к мужу.
– Не знаю… — сквозь зубы прошипел тот. — Но, мне кажется, нужно вызвать Уоффлинга.
Спустя час Малфой вышагивал по коридору мэнора, замысловато ругаясь себе под нос. За ним, в некотором отдалении, семенил домовик с пузырьком успокаивающего зелья и стаканом воды на подносе. Ближе подходить эльф не решался, опасаясь гнева хозяина. В таком настроении Люциус вполне мог шваркнуть его об стену. Колдомедик давно предупредил будущих родителей, что Сириусу вряд ли удастся проходить весь срок беременности. Мужской организм неприспособлен к вынашиванию ребенка, а тем более двойни. Но семь месяцев — это все же было, по мнению Люциуса, слишком рано. Хорошо еще, что дети уехали с Валбургой на Мадейру — мальчики пожелали научиться серфингу — и не стали свидетелями всего этого. Малфою дико хотелось кого-нибудь убить, или хотя бы наложить пару Crucio. Из спальни, практически моментально превратившейся в небольшой филиал Святого Мунго с какими-то странными приспособлениями, операционным столом, шныряющими медсестрами, двумя врачами (Уоффлинг заранее договорился с опытной колдомедиком-акушером, которая специализировалась на мужских беременностях и родах) аристократа выдворили уже спустя пять минут, не желая терпеть его истерику, которую тот пытался замаскировать высокомерно-недоверчивым презрением к действиям колдомедиков.
Увидев появившуюся в коридоре фигуру в эффектно развевающейся черной мантии, Люциус немного успокоился и, сам не замечая того, крепко ухватил подошедшего Снейпа за руку.
– Слава Моргане, что ты наконец-то здесь, Северус! Эти коновалы творят Модред знает что! Ты должен проследить, чтобы они не прикончили Сириуса и детей!
– Не думаю, что Блэк будет счастлив видеть меня в такой, кхм, ситуации, — немедленно отказался от участия в родовспоможении Снейп. — Успокойся, Филлиас — опытный колдомедик. А мадам Бувилль считается лучшей акушеркой Европы. Они сделают все возможное и невозможное для твоего мужа.
С трудом отцепив от своей руки пальцы друга, Северус, щелчком подозвав домовика, взял у того зелье и практически насильно влил его в рот аристократа.
– Еще бы, за такие-то деньги, — пробормотал Малфой, проглотив зелье.
Несмотря на выпитое, Люциус практически не успокоился и твердо намеревался все же заставить зельевара проконтролировать действия колдомедиков, но в этот момент дверь спальни распахнулась, и из комнаты вышли Уоффлинг и Бувилль. Последняя была маленькой сухонькой старушкой с большим горбом — результат проклятия родственника одного из ее умерших пациентов. Казалось, что ее тело лишено шеи, а голова расположена сразу на плечах. Мадам Бувилль сверкала глазами так, что была похожа на сову в темной совятне. Филлиас, сняв с головы зеленую форменную шапочку целителей, вытер ею вспотевшее лицо и успокаивающе улыбнулся хозяину мэнора:
– Все в порядке, лорд Малфой. Лорд Блэк и ваши сыновья чувствуют себя нормально, — и, остановив рванувшего в комнату Люциуса, добавил: — Сейчас им требуется отдых. Проведаете их позже.
Снейп, понявший, что от аристократа сейчас толку не будет, пригласил всех в гостиную, приказав домовикам принести кофе и что-нибудь перекусить. Уоффлинг, утомленно рухнув в кресло, задумчиво вертел в руках чашку с кофе, размышляя о чем-то. Бувилль же нервно расхаживала по комнате, всплескивая руками и перемежая восклицания на английском с невнятным бормотанием по-французски. Снейп сумел уловить только: «Неслыханно!.. «Колдомедицина сегодня»… статья… Немедленно!». Ясно, что с блохастой псиной что-то произошло. Вот только что? Северус с опаской взглянул на друга: ярость Люциуса достигла точки кипения и была готова выплеснуться через край. В этот момент Филлиас встрепенулся и тоже обратил внимание на хищное выражение лица Малфоя и его руку, невольно тянущуюся к кобуре палочки, закрепленной на предплечье.
– У лорда Блэка началась отслойка плаценты… и сильное кровотечение… — принялся объяснять колдомедик, делая паузы, чтобы сделать глоток кофе. — Нам удалось успешно провести операцию… с детьми все в порядке… но остановить кровотечение мы никак не могли… Это безобразие! — внезапно воскликнул он, подскочил в кресле, отставив в сторону чашку, и тоже заходил по гостиной, огибая остановившуюся от удивления старушку. — Сколько раз я говорил, что нам необходимо создать банк крови и проводить переливания! Кроветворные зелья лишь заставляют и так измотанный организм пациента вырабатывать больше крови, компенсируя ее недостаток! Но это не срабатывает в случае большой кровопотери! Даже магглы уже много лет проводят переливания крови и плазмы! А у нашего министерства, видите ли, нет лишних средств! На подобные маггловские глупости! — последнюю фразу Филлиас буквально пропел тоненьким голоском, явно кого-то передразнивая.
Северус несогласно покачал головой:
– Переливание крови слишком серьезный шаг для магов. Ни один чистокровный не согласиться на это, если только кровь не будет получена от ближайших родственников. Магия крови — это очень сильное средство, чтобы относится к нему чересчур легкомысленно. Не лучше ли создать какое-нибудь зелье-заменитель крови?
– Филлиас! — буквально прошипел Малфой. — Мне плевать на ваши научные изыскания! Что с моим мужем?!
– О-о-о! — смущенно протянул Уоффлинг. — С ним тоже все нормально. Сейчас. Но это не наша заслуга, — он развел руками. — Иначе, как божественным вмешательством, случившееся не назовешь.
– Его организм восстановился за нескольких минут! — фанатично блестя глазами, воскликнула мадам Бувилль. — Это чудо! Обычно, мужчине требуется несколько недель, чтобы его органы вернулись в свое исходное, как до беременности, состояние! Мы должны выяснить, что послужило тому причиной! Это прорыв в колдомедицине! Смертность при мужских беременностях и родах удастся сократить на порядок! Мистер Уоффлинг! Мы должны немедленно написать статью для журнала «Колдомедицина сегодня»!
Снейп, который был в курсе эскапады Гарри и его договора с богиней, понимающе переглянулся с Малфоем. Тот решительно развернулся и направился к супругу, пообещав себе, что не позволит этим фанатикам от науки проводить какие-либо эксперименты над мужем.
Сириус уже очнулся после операции и лежал, разглядывая близнецов, находившихся под прозрачным, чуть синеватым магическим куполом. Дети тоже не спали. Они одинаково таращили в потолок свои еще мутные голубые глазенки, недовольно кряхтели и старательно копошились в пеленках, пытаясь выпутаться из плотного кокона. Увидев супруга, Блэк указал пальцем на ближнего к нему ребенка, чью голову покрывал темный пушок:
– Это мой, а второй, — Сириус кивнул на дальнего малыша, у которого были светлые волосы, — твой.
– Блэк! — возмутился Люциус. — Здесь нет твоих и моих детей! Перестань вести себя, как владелец кобеля, выбирающий из помета положенного ему за вязку щенка! Это — наши сыновья! А кто чей род продолжит, покажет время!
– Ладно, ладно, — проворчал Сириус. — Но я сомневаюсь, что тебе понадобиться брюнет. Малфои ведь всегда были исключительно блондинами!
– Мне нужны все мои дети! И если ты этого не понимаешь, заберу обоих!
– Только попробуй! — рыкнул Блэк, нехорошо прищуриваясь и ощущая внезапно пробудившиеся отцовские чувства. — Сам себе детей рожай, а эти — мои!
Малфой покосился на крепкую пожилую медсестру, сидящую на стуле рядом с новорожденными. Ее спина была идеально выпрямлена, как будто женщина проглотила кол, а в глазах, несмотря на невозмутимый вид, прыгали смешинки. И решил отложить этот разговор на более позднее время. Когда они с мужем будут одни.

***
Почти невидимый в темноте волшебник в черной мантии стоял на опушке Запретного леса. Он крепко сжимал в руке выпуск «Ежедневного Пророка», в котором подробно обсуждались последние изменения в семье Малфоев-Блэков и предстоящий прием, посвященный дню рождения Драко. Многочисленные фотографии освещали жизнь Гарри Поттера. Гарри Поттер на конной прогулке… Гарри Поттер на уроке фехтования… Гарри Поттер на метле… Гарри Поттер… Гарри Поттер… Гарри Поттер! Волшебник рванул газету, с наслаждением превращая ее в мелкий бумажный мусор.
– Мой скользкий друг, — прошипел из-под тюрбана зловещий голос, — ты решил предать меня! Ну что ж, а я пошлю замечательный подарок твоему наследничку. А с Гарри Поттером расправлюсь собственноручно! И ты будешь жалеть о своей измене до конца своей никчемной жизни, пока я буду пытать тебя! Но сначала я уничтожу всех твоих отпрысков и дамблдоровского прислужника — Блэка. Думаю, это послужит хорошим уроком моим дорогим соратникам, — и волшебник шагнул в неприветливый лес, полный опасных тварей.

***
– Анри! Ну, Анри, же! — противный визгливый голос Паркинсон буквально ввинчивался в уши Гарри. — Ты же обещал показать нам лошадок!
Гарри недоверчиво хмыкнул: он точно знал, что не обещал Панси ничего подобного, но воспитание не позволяло ему отшить приставучую девчонку. Он обреченно вздохнул и бросил вопросительный взгляд на Драко, который усиленно делал вид, что происходящее его не касается. Не дождавшись его реакции, Гарри повел Панси и тут же прицепившуюся к ним Катрину Забини в конюшни. Чуть позади детей бесшумной тенью скользил Дарк. Проходя мимо полуоткрытых дверей бального зала, из которого лились громкие звуки музыки, Гарри улыбнулся, увидев среди танцующих гостей счастливую пару — своего отца и крестного, кружащихся в вальсе и полностью поглощенных друг другом.
Драко зло посмотрел на закрывшуюся дверь. Эти прилипчивые девчонки просто вывели его из себя! Хорошо, что остальные гости, дети почти всех значимых семей Великобритании, были увлечены игрой во взрывающие карты и не приставали к Поттеру. Такое впечатление, что это он, а не Драко, был именинником! Малфой-младший прекрасно знал, как Анри не любил все светские мероприятия. Пристальное внимание публики раздражало его, а на фотосессию для «Пророка» он согласился только после непосредственного приказа отца. Поэтому Драко не винил Анри за подобный ажиотаж. Мальчик вздохнул. Может, стоило все же пойти с Анри? Нет — Драко осознавал, что точно не сдержится и снова попытается проклясть глупых девочек. И опять получит наказание от отца и выговор от отчима. На губах блондина появилась пакостная усмешка. Он надеялся, что Паркинсон полезет к его Принцессе. А пока Драко решил заняться подарками, присланными с совиной почтой: распаковать их и не показывать Анри, что подарили. Пусть это послужит ему уроком! В следующий раз он придумает, как отвязаться от неприятного общества!
– Панси! — Гарри вовремя успел отдернуть девочку от денника белой кобылы. Зубы лошади щелкнули всего лишь в нескольких дюймах от руки Паркинсон. — Это — Принцесса, арабская кобыла Драко. У нее ужасный характер, она не кусает только Драко, меня, отца и старшего конюха. Остальные конюхи сначала выпускают ее в загон, чтобы убраться у нее. Отец купил эту лошадь в подарок своему деловому партнеру, какому-то восточному шейху. Но Драко так понравилась эта кобыла, что он настоял, чтобы отец оставил ее для него, — и со смешком добавил: — Шейху пришлось покупать другого коня.
– Но разве нельзя убираться в конюшне заклинаниями? — удивилась Забини.
– Нет, — Гарри покачал головой. — Это ведь не пегасы или фестралы. Лошади не любят магию. Если использовать волшебство, то это плохо сказывается на их нервной системе. Они теряют аппетит, болеют. Так что приходится делать все вручную: и убирать денники, и чистить коней, и седлать их.
– Вот, — Поттер подвел девочек к другому деннику. — Это — мой жеребец — Феникс. Он очень спокойный, можете его погладить, — и мальчик протянул коню прихваченное для него яблоко. Из соседнего денника послышалось возмущенное ржание Принцессы. — В этом году он пришел пятым на Большом Национальном Призе, — и гордо продолжил: — Но я уверен, что скоро этот жеребец станет чемпионом!
– А почему у него такое странное имя? — поинтересовалась Катрина, в то время как Паркинсон гладила коня, лепеча ему какие-то глупости. — Он же совершенно не похож на феникса. Я понимаю, почему Принцесса — она белая и капризная, но он-то коричневый!
– Гнедой, — поправил девочку Гарри. — Огненный Феникс***, немного странное имя, да, но эту кличку ему дали магглы. Потомков линии Флинга называют на «F», а последнее время еще и на «V» и «W». Наш главный конюх нашел его совершенно случайно, в каком-то грязном сарае на задворках маггловской фермы. Фредерик хотел купить у этого маггловского барышника чистокровного жеребенка, но опоздал — того уже приобрели. Маггл показал ему Феникса, который был тогда в ужасном состоянии — худой, запаршивевший и полуслепой. Фредерик понял, что этот молодой конь имеет перспективы, если привести его в порядок. Конюх хотел его позднее перепродать, потому что мы держим только чистокровную верховую породу, а Феникс — ганноверец. Но он мне очень понравился, и отец отдал его мне. Я не люблю нервных лошадей, кроме того, у Феникса великолепная прыгучесть. Все специалисты отмечают это, — мальчик ласково похлопал жеребца по шее и отошел к ревнивой кобыле, чтобы тоже угостить Принцессу яблоком.
– Жаль, что отец не хочет держать лошадей, — вздохнула Паркинсон, продолжая ласкать Феникса, — а пегасов я боюсь, они какие-то ненормальные.
– Ко всем животным требуется подход, — объяснил Гарри, почесывая шею кобылы, — а в особенности к магическим — они остро чувствуют неуверенность и страх.
– А у нас вообще никого нет, кроме сов — мама категорически против животных в поместье, — пожаловалась Забини.
Неожиданно в конюшне возник домовой эльф и, скороговоркой пропищав: «Хозяин Люциус велел привести молодого хозяина», схватил мальчика и исчез с ним. Девочки испуганно переглянулись и поспешили обратно, чтобы выяснить, что произошло.
Драко активно шуршал оберткой подарков, разворачивая их. За ним пристально наблюдал вампир-охранник. Он хмурился — что-то в происходящем ему не нравилось. Какое-то тревожное предчувствие овладело телохранителем. Но все подарки были проверены лично хозяином поместья, и заклятия показали, что в них нет ничего опасного. Внезапно, мальчик вскрикнул и выдернул руку из очередной коробки. На тыльной стороне его ладони, между большим и указательным пальцем появились две неглубокие ранки, из которых начала струиться кровь. А из коробки выскользнуло тонкое, но длинное тело змеи. Вампир среагировал моментально — он резко схватил змею за шею, не давая ей вывернуться и укусить его. В это время в спальню вошла Сьюзан Боунс и увидела охранника с извивающейся в его руке змеей. Дикий визг огласил комнату. Через десять минут все дети были разобраны их родителями и опекунами, а Северус вливал в Драко содержимое нескольких пузырьков, не добившись, впрочем, видимого эффекта. Мальчик уже потерял сознание, и зелья приходилось давать ему принудительно (ни одно из них не подействовало, даже то, которое Снейп создал как антидот для яда магических змей, подобных будущей питомице Риддла). Наконец, сдавшись, зельевар наложил на крестника чары, которые заключили его в кокон, максимально замедляя все его жизненные процессы, и повернул к Люциусу бледное лицо:
– Противоядия не действуют, — Снейп резко развернулся и подошел к Люпину и Блэку, которые в это время изучали змею. — Что это за тварь? У Драко парализовало дыхательный центр. Пока он не потерял сознание, у него были легкие судороги и конвульсии.
– Я не уверен, но, по-моему, это — волшебный вид Hydrophis. Посмотри на ее хвост — он плоский с боков, — тихо ответил Ремус.
– Морская змея? — удивился Люциус, у которого в Хогвартсе самый нелюбимый предмет был Уход за магическими существами. — Какому идиоту потребовалось присылать моему сыну экзотическую тварь, которая, к тому же, живет в водах южных морей и океанов? На коробке есть имя отправителя?
– Идиот — это ты, Люц! — вспылил Снейп. — Неужели ты думаешь, что изготовитель такого подарочка захочет расписаться в своем преступлении? Вспомни, ты сам проверял подарки Драко. Это значит, что змея была скрыта сильными заклятиями. Волшебная разновидность этих змей совмещает в себе все свойства немагических и считается вымершей — в отличие от обычных, магические морские змеи были очень агрессивными созданиями, и их активно уничтожали. Некоторые виды этих пресмыкающихся живут и в пресной воде, и на суше. И они крайне ядовиты. Климат Англии для них слишком холодный, но магические змеи могли бы выжить и здесь. Так что не ищи своих недоброжелателей слишком далеко. Они могут обретаться не только в Азии или Австралии. И у нас осталось не больше часа, чтобы купировать действие яда. Ваши предложения?
Люциус хлопнул себя по лбу, вызвал эльфа и приказал тому немедленно перенести сюда Гарри, где бы тот ни был. Затем быстро объяснил ситуацию доставленному мальчику и попросил его выяснить у змеи, не знает ли она, что является противоядием к ее яду. Гарри подошел к змее, которую все так же крепко держал вампир, и возмущенно прошипел ей:
“Ты с-с-зачем укус-с-сила моего брата? Он не с-с-делал тебе нич-ш-шего плохого! Ты с-с-знаешь, как его вылеч-ш-шить?”*******
“С-с-знаю, — ответила ему змея, перестав извиваться, и упрямо добавила: — но не с-с-скаж-ш-шу”.
“Поч-ш-шему? — удивился мальчик и, гневно топнув ногой, приказал: — Немедленно говори! Я с-с-змееус-с-ст, и ты обяс-с-зана мне подч-ш-шиняться!”
Открытое неповиновение змеи стало для Гарри полной неожиданностью. Все змеи, с которыми мальчик общался до этого, буквально пресмыкались перед ним и с готовностью выполняли все, о чем бы он их не попросил.
“Мы никому не подч-ш-шиняемс-с-ся! — гордо заявила змея. — Даш-ш-же королям с-с-змей — вас-с-силис-с-скам!”
“Хорош-ш-шо, тогда давай договоримс-с-ся. Ч-ш-што ты хочеш-ш-шь? Мы не прич-ш-шиним тебе вреда, мы отпус-с-стим тебя, ес-с-сли ты помож-ш-шеш-ш-шь нам”.
“Не верю тебе. Тот, другой, говорил тож-ш-ше с-с-самое, а с-с-сам поймал меня и пос-с-садил в коробку. И с-с-сказ-с-сал, что меня з-с-сдес-с-сь убьют”.
“Другой? — переспросил Гарри”.
“Другой з-с-смееус-с-ст”.
“Хорош-ш-шо, но долж-ш-шен ж-ш-ше быть какой-то выход? — с отчаянием спросил мальчик. — Мы вс-с-се равно убьем тебя, ес-с-сли мой брат умрет. Хоч-ш-шеш-ш-шь, я принес-с-су тебе магич-ш-шес-с-скую клятву, ч-ш-што мы не тронем тебя, ес-с-сли ты помож-ш-шеш-ш-шь моему брату? ”
“Нет, — после недолгого раздумья отказалась змея. — Ты с-с-станеш-ш-шь моим хоз-с-сяином. Ты будеш-ш-шь защ-ш-шиш-ш-шать меня от других волш-ш-шебников, з-с-смееус-с-стов и рус-с-салок. Ес-с-сли бы у меня была магич-ш-шеская с-с-связ-с-сь с-с-с хоз-с-сяином, я бы разс-с-сруш-ш-шила защ-ш-шиту коробки и давно бы выбралас-с-сь из-с-с нее”.
“Понятно. А рус-с-салки-то тебе ч-ш-шем не угодили?”
“Они перенес-с-сли меня с-с-сюда, в этот холод. Я с-с-спокойно с-с-спала с-с-среди кораллов, когда они поймали меня. Они хотели, ч-ш-штобы я охраняла их с-с-сокровищ-ш-ша. Я с-с-смогла убеж-ш-шать от них только на третье лето. Я не люблю клетки. Я люблю с-с-свободу. Ты ведь не с-с-станеш-ш-шь з-с-сапирать меня?” — с опаской уточнила змея.
“Не буду, — пообещал Гарри. — Ес-с-сли только ты не будеш-ш-шь бес-с-сприч-ш-шинно нападать на людей. Ч-ш-што я долж-ш-шен с-с-сделать, ч-ш-штобы с-с-стать твоим хоз-с-сяином?”
“Я укуш-ш-шу тебя, ч-ш-штобы попробовать твою кровь и отметить тебя. Не побоиш-ш-шься? — с насмешкой спросила змея. — Пос-с-сле этого ты с-с-сможешь приказ-с-сывать мне”.
Гарри сделал над собой усилие, чтобы перейти на английский язык и обратился к вампиру, удерживавшему змею:
– Мистер Слиппер, отпустите змею.
– Гарри, — вмешался Сириус, — на этот вид магических змей, так же как на драконов и великанов, плохо действуют заклинания. Мы не сможем удержать ее, если эта тварь решит сбежать или напасть на кого-нибудь.
– Она не будет ни на кого нападать. Она укусит меня, чтобы я стал ее хозяином. После этого она пообещала помочь Драко.
– Что? — хоровой вопль раздался в комнате. Взрослые, не сговариваясь, возмущались идеей Гарри.
– Тихо! — вдруг рявкнул мальчик, и по комнате пронесся стихийный магический выброс. Все, находящиеся в спальне, внезапно ощутили, как их словно дернули за какие-то веревочки. Они впервые испытали на себе действие вассальных уз. В наступившей тишине Гарри негромко, но твердо продолжил: — Это мое решение. Я верю этой змее. Животные, в отличие от людей, не лгут. Иного пути спасти Драко — нет. Мистер Слиппер, положите змею на пол.
Вампир, словно завороженный, нагнулся и отпустил змею. Гарри поднес к свернувшейся в кольцо змее руку, и та укусила его за палец, ловко слизнув раздвоенным язычком выступившие капельки крови. Потом молниеносно скользнула к Драко, словно не заметив окружающий его магический кокон, и укусила Малфоя-младшего в ту же руку, что и раньше. Взрослые даже не пытались вмешаться в происходящее, как будто превратившись в соляные столпы. Вернувшись к Гарри, змея что-то ему прошипела. Мальчик поднял змею и положил ее на плечи, та обвилась вокруг его шеи и продолжила что-то шипеть ему в ухо. Поттер улыбнулся, погладил змею и перевел всем ее слова:
– Она говорит, что теперь, когда в моей крови ее яд, на меня не будут действовать любые другие яды. А Драко она ввела антидот. Оказывается, эти змеи могут произвольно изменять состав своего яда. Он должен скоро очнуться. Снимите с него чары, чтобы противоядие быстрее подействовало. И в мою комнату нужно поставить большой аквариум с теплой морской водой. Серпенс — я решил назвать ее Серпенс — говорит, что ей надоела холодная и пресная вода. И она хочет парочку живых угрей, — заметив, что на его болтовню никто не реагирует, Гарри настойчиво окликнул Люциуса: — Отец!
– Да? — встрепенулся Малфой-старший.
– Сними с Драко чары.
– Ты решил назвать змею змеей? — ядовито уточнил Снейп, взмахивая палочкой, чтобы убрать чары.
– А что? Красивое имя — мне нравится, — шутливо надулся Гарри, изображая обиду. При этом он, не отрываясь, смотрел на бледное лицо Малфоя-младшего с посиневшими губами.
В этот момент Драко судорожно всхлипнул, делая первый самостоятельный вдох.
___________________

Ab altero exspectes, alteri quod feceris* — Жди от другого того, что ты сам сделал другому (лат).
** — sooterkin — общ. недоносок; выкидыш; презрит. голландец (англ.).
*** — Во Фризии к мести взывал сам покойник, он иссыхал подвешенный в доме до того дня, когда родня, наконец отомстив, не получала права его похоронить.
**** — you cannot wash charcoal white — дословно: уголь добела не отмоешь — аналог русской пословицы: черного кобеля не отмоешь добела.
***** — У Авгура характерный низкий пульсирующий крик, который, как некогда полагали, предсказывает смерть. Волшебники старались избегать гнёзд Авгура, так как боялись услышать его душераздирающую песнь, и, говорят, не один волшебник уже получил сердечный приступ, когда, пробираясь по лесу, услышал жуткий вопль
Авгура («Волшебные твари и где их найти»).
****** — Fire Phoenix — Огненный Феникс (англ.)
******* — здесь и далее парселтанг будет обозначаться так: “…”.

ЭПИЛОГ

Facta sunt potentiora verbis*

Люциус, испытывая крайнюю степень раздражения, сбежал по ступенькам, по пути огрев тростью ни в чем не повинную вычурную каменную урну, стоявшую у входа. С трудом взяв себя в руки, он со злостью оглянулся на переливавшуюся всеми цветами радуги вывеску на двери: «Фирма Валгалла: мы превратим вашу жизнь в вечный праздник» и уже степенно проследовал к выходу из Темной аллеи. Только теперь, занимаясь уже вторым приемом, Малфой понял, как много сил и нервов требовалось Нарциссе, чтобы организовывать все те балы и празднества в мэноре. Что, кстати, она проделывала, как будто бы безо всякого напряжения, легко, словно играючи. Причем не прибегая к помощи идиотов-специалистов из фирм. Двухчасовое обсуждение предстоящего дня рождения Гарри полностью вывело Люциуса из себя. Он несколько раз подавлял сильное желание хорошенько проклясть дебила-декоратора за его «супермодные цветовые решения», а постоянно заискивающего организатора приема за предложение «пригласить популярную молодежную группу «Тролли» — детки будут в восторге!» Заодно Малфой решил высказать все, что он думает о «Валгалле», леди Паркинсон, порекомендовавшей ему этих комедиантов после того, как он остался недоволен работой другой фирмы-устроителя дня рождения Драко.

Рабочий день в министерстве еще не был окончен, Люциуса ждало множество срочных дел, а потом еще было необходимо вовремя вернуться в мэнор, чтобы сменить Сириуса, который тоже собирался сегодня проверить работу своего отдела. Дети волшебников до года должны постоянно находиться с одним из родителей, иначе их магическое поле в будущем могло стать нестабильным и недостаточно сильным. Сириус, конечно, был недоволен, что ограничен в своих перемещениях еще какое-то время, но его раздражение не шло ни в какое сравнение с истериками, которые закатывала мужу Нарцисса, когда была вынуждена оставаться с Драко. Люциус почти дошел до Косого переулка и находился в той части Темной аллеи, которая являлась «выставкой» всего самого наихудшего, что мог предложить волшебное сообщество. Эта показушная грязь заставляла магглорожденных держаться подальше от истинного содержимого магического мира. Внезапно кто-то ухватил его за локоть, и Малфой вздрогнул, одновременно вырывая руку из захвата и отступая в сторону. Он выхватил палочку и направил ее на неопрятную, беззубую старуху, державшую поднос с горкой человеческих ногтей.

– К-купите н-ногти, б-богатый лорд, — заикаясь от испуга забормотала та, с ужасом косясь на палочку. — С-самый лучший и свежий товар.
– Пошла прочь! — презрительно выдохнул Люциус, спрятал палочку и развернулся, чтобы продолжить свой путь.

Через пару минут он уже смешался с толпой в Косом переулке. Старуха явно была новенькой, иначе бы знала, кого следует, а кого категорически не рекомендуется трогать на Темной аллее. Но это происшествие живо напомнило ему другое. То, что так круто изменило и его жизнь, и жизнь всей его семьи. Малфой улыбнулся, вспоминая тот разговор с Северусом. Сейчас Люциус, ознакомившись со всеми доступными ему источниками о путешествиях во времени, понимал, что Снейп, так сильно вмешавшись в прошлое, вернуться назад уже не мог. Он разрушил своими действиями собственное время. Но лорд Малфой все же желал своему другу удачи и был благодарен за мужественный поступок, на который сам Люциус вряд ли бы решился.

«Интересно, — подумал он, снова и снова возвращаясь к этому вопросу, — что же заставило его совершить такое самоубийственное, по-другому и не скажешь, деяние? Любовь к Джеймсу Поттеру? Но он заранее знал, что возможность попасть в нужное время слишком сомнительная. Не зря же он подготовил документы не только для Эванс, но и для меня? Судьба волшебного мира или чистокровных? Северус никогда не был альтруистом и заботился только о нескольких людях, да и то весьма своеобразно. В конце концов, он же слизеринец, а не гриффиндорец!»

Люциус встряхнул головой, словно избавляясь от вопросов, на которые он никогда не получит достоверных ответов, так как тот, кто мог бы дать их — уже не существует, вероятно, тот Снейп погиб из-за возмущения временных потоков. Малфой же старался полностью использовать плоды трудов и самопожертвования друга, не собираясь терять такой подарок судьбы.

***
Высокий худой старик с трудом ковылял между ровных рядов надгробий. Каждый шаг отдавался пронзительной болью в распухших, изуродованных коленях. Болезнь была уже слишком запущена, когда он взялся за лечение. Ни зелья, ни мази уже не помогали, а лишь ненадолго избавляли от резкой, простреливающей все тело боли. Утренняя воскресная служба недавно закончилась, и прихожане, переговариваясь друг с другом, расходились по домам. Вежливо поклонившись уходящему священнику, сторож дождался, пока уборщица наведет в церкви порядок, вытащил тяжелую связку ключей и закрыл дверь. Возвращаться в сторожку не хотелось, и старик решил пройтись по кладбищу. Он привычно бродил между могилами, оглядывая памятники, попутно отмечая, где нужно его участие: подмести дорожки, вырвать крапиву, которая, несмотря на глубокую осень, продолжала расти, убрать засохшие цветы или пришедшие в негодность венки. Сторожу почти сразу понравилась атмосфера, царящая на кладбище. Она была особенной, умиротворяющей и успокаивающей душу. Тревога, суета, волнение, все это, как и многое другое, оставалось за кладбищенской оградой. Поэтому разговор на повышенных тонах сразу привлек его внимание. Он осуждающе покачал головой. Как кошка с собакой, право слово. Столько лет прошло, а они никак не успокоятся. Сторож совсем забыл, какой сегодня день. Эти двое появлялись на его кладбище несколько раз в год. Летом, в тот день, когда состоялась Битва за Хогвартс, и на Самайн, когда многие волшебники чтут память своих умерших предков. И если брюнет возлагал цветы к двум могилам, то блондин — только к одной. Старик остановился, его взгляд скользнул по давно знакомой надписи на гранитной плите: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше»**.

– Ну разумеется, Потти, виноват опять я! Сколько раз тебе говорить, я к твоему «Золоту Мидаса» никакого отношения не имею. Я был акционером — и все! Да, мне хватило мозгов вовремя забрать свои деньги из этого дерьма. Но это не значит, что я был организатором!
– Вы забываетесь, мистер Малфой, — произнес брюнет таким холодным тоном, каким можно было бы заморозить воздух. — Чем бы вы ни занимались в этой фирме — это не повод игнорировать вызов в аврорат.
– Ах, простите, господин Главный Аврор, — ехидно заулыбался блондин, пытаясь скрыть свое волнение, из-за которого он переходил от развязно-панибратского тона к церемонно-официальному, — я был во Франции и не мог явиться. Разве мой адвокат вам это не объяснил? Насколько мне известно, он должен был предоставить все необходимые документы.
– Хорошо, — сквозь зубы процедил брюнет, — а вчерашний вызов?
– Во-первых, — пожал плечами блондин, — моя жена очень плохо себя чувствовала. Мне пришлось вызывать к ней колдомедика. Вы, как отец троих детей, должны понимать, что нельзя оставлять женщину одну в таком состоянии. А во-вторых, не вижу смысла в этом допросе. Я могу лишь повторить все то, что уже содержится в предоставленных аврорату документах. Или, — он вплотную приблизился к брюнету, словно собирался его поцеловать, и, придав своему голосу бархатистые и чарующие нотки, томно проговорил: — Ты по мне соскучился, Потти?
Главный Аврор отпрянул и сердито рявкнул:
– Брось эти пидорские штучки, Малфой!
– Ах, Потти, Потти, — буквально пропел блондин, — так и остался невоспитанным магглом. Неужели за все эти годы ты так и не узнал, что в однополых связях для волшебника нет ничего предосудительного? Разве твой волчонок не просветил тебя? Не забрался в твою кровать? Или ты предпочитаешь трахать его на столе в кабинете?
– Да как ты смеешь! — Поттер сжал кулаки. Вокруг него начала отчетливо сгущаться магия. — Тедди — мой крестник!
Малфой поежился, ощущая тяжелую, давящую мощь своего собеседника, но ерничать не прекратил:
– А это что, проблема? — он удивленно приподнял бровь. — У оборотней, говорят, сексуальное притяжение почти такое же сильное, как и у вейл. Ты ведь и сам это знаешь, верно? Слышал, что тебе неоднократно приходилось заминать скандалы с участием родителей тех, кого оприходовал твой крестник. Пока он учился в Хогвартсе, он переспал с половиной студентов. А может, и педагогический состав в этом поучаствовал? При полной неразборчивости этого звереныша в связях, меня не удивит, если он и пентюха Лонгботтома поимел.
– Хватит! — голос Поттера буквально звенел от едва сдерживаемой злости. — Еще одно оскорбление, и я сам отволоку тебя в каталажку! Ты так и не научился сдерживать свой поганый язык, Малфой! — он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться и взять свою силу под контроль, и отчеканил: — Завтра в десять — к следователю. Не явишься — пошлю группу захвата в мэнор. Заблокирую все счета твоей семьи. Организую финансовую проверку предприятий.
– Зря потеряете время, господин Главный Аврор, — насмешливо перебил его Малфой.
– Может быть, — Поттер одарил его тяжелым взглядом, — но деньги вы потеряете. Упущенная прибыль — это всегда очень неприятно, не так ли? — он раздвинул губы в хищной улыбке, больше похожей на оскал, и аппарировал.
Блондин немного постоял, тупо глядя на то место, где еще недавно находился его визави, прошипел несколько ругательств, с досадой стукнул кулаком о памятник и тоже исчез.

Старик неодобрительно нахмурился: эти двое были так увлечены друг другом, что не замечали ничего и никого вокруг. Сторож был сквибом, но рядом могли оказаться и магглы. Да и вводить посторонних в курс своих почти семейных разборок — он ухмыльнулся — было крайне неосмотрительно.
– Ну, здравствуй, mon cher ami***.
Сторож вздрогнул и обернулся, выругав себя за то, что увлекся созерцанием спорящей парочки и не услышал, как кто-то подошел к нему самому. Люциус Малфой был все так же великолепен: время, казалось, не коснулось его. А почти невидимые паутинки морщин в уголках глаз и губ лишь подчеркивали его зрелую мужественную красоту.
– Простите, господин, — старик подобострастно поклонился, — вы, должно быть, ошиблись. Не имею чести знать вас.
– Брось, Северус, — Малфой недовольно поморщился. — Неужели ты думал, что я не узнаю, где ты прячешься? Я наблюдал за тобой не один день. Ты отлично замаскировался. Это не чары или заклинания. Усовершенствовал Оборотное зелье, судя по всему?
Сторож на миг задумался. Он мог бы продолжать отпираться, но сбить со следа хитрую лису-Люциуса было всегда весьма затруднительно. А уж если тот подошел к нему, значит, прятаться уже бесполезно.
– Пойдем ко мне, поговорим, — Снейп кивнул на сторожку.
Пристанище бывшего шпиона было сложено из больших, плохо отесанных каменных блоков — остатков древнего замка, когда-то стоявшего на этом месте. Малфой перешагнул порог убогого жилища с видом короля в изгнании, которого выкинули из дворца в нищенскую хижину самого бедного крестьянина.
– Ну и нора! Хотя выкурить тебя из нее было очень непросто, — отметил аристократ, огляделся и, смахнув платком с грубого деревянного табурета предполагаемую грязь, уселся на него.

Северус молча подошел буфету, достал пузырек с антидотом и выпил его. Зельевар действительно усовершенствовал оборотное зелье, и теперь оно действовало тридцать шесть часов. Кроме того, в нем могли быть использованы частицы как живого, так и мертвого человека. Подождав, пока изменения закончатся, Снейп закашлялся, хватаясь за горло — яд Нагини необратимо повредил его связки и трахею — выпил еще одно зелье, облегчающее дыхание, и все еще хриплым шепотом пробормотал:
– Где я прокололся?
– Arbor Vitae****. В Англии, увы, не осталось зельеваров, способных его сварить. Доставить же это зелье из заграницы просто бы не успели. Я искал тебя долго. Очень долго. Но потом решил, что ты все же мертв. И вдруг узнаю, что находящийся на грани смерти старший аврор Поттер получил сложнейшее темное зелье, спасшее ему жизнь. Ты так и не прекратил заботиться об этом мальчишке.
– Старые привычки неистребимы, — криво усмехнулся Снейп. — Я понадеялся, что всех устроит предложенное мной объяснение.
– Да, да, — Люциус кивнул, не скрывая ироничную усмешку, — гриффиндорцы, даже эта мисс Грейнджер, ах, нет — уже давно миссис Уизли, с удовольствием проглотили глупую сказку о том, что некий зельевар, будучи проездом в Англии, узнал о плачевном состоянии мистера Поттера и из уважения к заслугам последнего сварил ему панацею практически от всех проклятий. И просил себя не искать, так как почти половина составляющих этого зелья — запрещенные. Ты знаешь, что Рон Уизли даже сломал свою палочку, чтобы проверить, действительно ли это Arbor Vitae. Другого способа быстро отыскать волос единорога и убедиться, что это то самое зелье, они не нашли. И эти идиоты не сообразили, что никто не будет возить с собой двенадцать ингредиентов, за которые могут посадить в Азкабан лет на пять. А достать в короткий срок столько запрещенных составляющих в чужой стране никому не под силу.
– Тринадцать.
– Что?
– Тринадцать ингредиентов. Я истратил свои последние запасы крови единорога и дракона. И половину имеющейся крови русалки.
– И никакой благодарности, верно?
– Я не нуждаюсь в ничьей благодарности, — Снейп сердито нахмурился. — Я хочу, чтобы меня, наконец, оставили в покое. Что тебе нужно от меня, Люциус? И как ты все же нашел меня?
– Три года… — Малфой задумчиво посмотрел в низенькое маленькое окошко. — Три года я искал тебя через поставщиков ингредиентов. Но ты к ним не обращался. Использовал собственные запасы.
– Я успел вывезти их из Хогвартса. Спрятал в Гринготтсе. Хотя и не надеялся, что выживу. Забавно, как человек стремится сохранить нажитое, хотя знает, что с собой в могилу не унесет.
Люциус с сочувствием взглянул на друга:
– Ты просто знал, что тебе некому их оставить.
– Я мог бы завещать их Драко.
– Ах, Драко? — Малфой насмешливо фыркнул. — Для Драко, как и для меня, зелья лишь хобби, приятное времяпровождение, а не смысл жизни, — он не произнес фразу «как для тебя», но она словно повисла в воздухе. — Мой сын занят семейным бизнесом.
– Да, сегодня я имел удовольствие наблюдать его в высшей степени профессиональные переговоры, — скептично произнес Снейп.
– Увы, — Люциус беспомощно развел руками, — Драко никогда не умел оставаться хладнокровным в присутствии Поттера. Любовь, ревность, ненависть, желание причинить боль — все это смешалось в такую причудливую взрывоопасную смесь … Мне кажется, однажды рванет так, что от моего сына останутся лишь жалкие ошметки. Я пытался оградить Драко от встреч с Поттером, хотел сам посещать все приемы, где они бы могли столкнуться. Но сына тянет к твоему протеже, как мотылька к огню.

Северус намеревался было запротестовать против Поттера в качестве своего протеже, но понял, что это бесполезно и промолчал. Зельевар вспомнил, какой вдохновенной ненавистью горели глаза его крестника, когда он говорил о Поттере. Снейп поначалу даже искренне считал, что это Люциус настроил сына против Мальчика-Который-Выжил. Пытался как-то переубедить крестника, заставить его понять, что подобная конфронтация с всеобщим любимчиком крайне неразумна. А потом, когда Драко получил задание Темного лорда и отказался рассказать, в чем оно заключается, Северус, волнуясь за крестника, пошел на крайне неприглядный поступок — выкрал его дневник. Декан Слизерина надеялся, что Драко мог бы в нем написать или хотя бы намекнуть о своем задании. С огромным трудом вскрыв защитные чары, Северус обнаружил, что дневник полон Поттером. Поттер был повсюду: в каждой записи, в каждой строчке, даже в рисунках на полях. И о ненависти речь даже не шла — в дневнике Драко был честен с самим собой. Подобная одержимость могла бы напугать Снейпа, если бы он сам не был болен чем-то подобным. Малфой-младший первое время отчаянно искал свой дневник, но потом решил, что, видимо, тот затерялся в хламе Выручай-комнаты. Версию, что кто-то посторонний мог проникнуть в его отдельную спальню старосты и забрать дневник, Драко отбросил, как трудновыполнимую. Да и сведения из дневника нигде не всплыли. Никто не пытался шантажировать его записями. А эта книжица в зеленой обложке до сих пор хранилась среди книг его крестного.

– Кстати, о Драко, — меж тем продолжил Люциус. — Именно он, по моей просьбе, спрятал в твоей могиле один интересный артефакт, который отслеживает магическую подпись волшебника. Оборотное зелье, чары иллюзии и прочее волшебство не могут обмануть его. Я надеялся, что ты, рано или поздно, решишь навестить собственную могилу или же саркофаг, — аристократ неодобрительно посмотрел в сторону могилы Поттеров, — своей любимой грязнокровки. Одна аппарация, и я…
– А если бы я не аппарировал, а прибыл бы маггловским способом? — насмешливо поинтересовался Снейп.
– Я понадеялся на удачу, — пожал плечами Малфой. — И, как видишь, она мне не изменила. Но каково же было мое удивление, когда я, прибыв на сигнал артефакта, обнаружил кладбищенского сторожа, пытающегося привести в чувство мальчишку-маггла!
– У мальчишек-магглов странные представления о собственной храбрости, — усмехнулся Северус. — Они думают, что ночное пребывание на кладбище уверит всех в их небывалом мужестве.
– Одни мальчишки ходят на кладбище, другие — за философским камнем и хоркруксами, — понимающе улыбнулся Малфой, — а спасать всех приходится ни в чем не повинному зельевару.
– Я расслабился — все-таки уже восемнадцать лет прошло, да и ночь была. Не подумал, что мой Ennervate могут отследить.
– Еще год я просто следил за тобой. Редко и осторожно, чтобы не спугнуть. Даже Драко не говорил. Северус, я пришел, чтобы пригласить тебя в Малфой-мэнор, — торжественно и серьезно проговорил аристократ. — Если ты не хочешь, чтобы кто-то узнал, что ты жив, обещаю сохранить твою тайну. Ты нам нужен. Очень. Как друг, нет, скорее, как брат, как крестный. Как дорогой для всех нас человек. Хватит уже прятаться в этой дыре. Ты слишком молод, чтобы хоронить себя. Оставь мертвым это кладбище, вернись к нормальной жизни!

Снейп внимательно выслушал воодушевленную, видимо, давно подготовленную речь Малфоя. И невольно вспоминал обстоятельства, благодаря которым оказался в этом месте.
Волшебника убить сложнее, чем маггла. Магия стремится помочь своему носителю. Как только жизнь зельевара повисла на тонком волоске, и он впал в кому из-за сильной потери крови, сработал автоматический портал, перенесший его туда, где он намеревался умереть — на могилу к любимому человеку. Он действительно не надеялся, да и не хотел выжить. Его существование — он даже не мог назвать это жизнью — было жалким и бессмысленным. Поэтому, многократно расплатившись со всеми долгами, которые появились у него неизвестно за какие грехи, Северус решил, что смерть гораздо предпочтительнее. Но кладбищенский сторож-сквиб, обнаруживший в своих владениях умирающего волшебника, думал по-другому.

Отец спасителя был аптекарем, и у сторожа оказался неплохой запас различных зелий, доставшийся ему в наследство. Сквибу удалось не только выходить Снейпа, но и сохранить его местонахождение в секрете. Почему сторож помог Пожирателю — Северус был уверен, что тот, несомненно, узнал бывшего директора Хогвартса — да еще не стал выдавать его, осталось секретом. Первые два года Снейп не мог разговаривать и не горел желанием с кем-то общаться. Старик же был угрюмым, нелюдимым человеком и не собирался объяснять свои мотивы. Как только Снейп стал передвигаться без посторонней помощи, он тут же начал варить зелья и себе, и своему спасителю. Суставы старика были в ужасном состоянии, а мази, которые тот приобретал как в маггловской, так и в магической аптеках, оказались не слишком эффективны. Зелья Мастера-зельевара были, конечно, на порядок сильнее, чем продаваемый в аптеках «ширпотреб», но помощь запоздала — сквиб был слишком стар. На третий год Северус остался один — сторож умер. Внутренне потешаясь над иронией ситуации, Снейп похоронил сквиба в собственной могиле с помпезной каменной плитой, на которой, помимо имени, была выбита надпись: Facta sunt potentiora verbis*.

Северус не сомневался, что след портала в Визжащей хижине обнаружат, но вот проследить, куда он ведет, не смогут. В последний год войны среди Пожирателей стали очень распространены так называемые «посмертные порталы». Они срабатывали, когда все показатели жизнедеятельности организма падали до самого низкого уровня. Мало кто из последователей Волдеморта хотел, чтобы его труп подобрали авроры или фениксовцы и похоронили в общей могиле неизвестно где. Кроме того, нет трупа — нет и доказательства участия волшебника в противозаконной деятельности, поэтому к семье погибшего не будет никаких претензий со стороны аврората. Правда, эти порталы, которые помещали в коренные зубы, были достаточно капризны и часто разрушались во время боя, особенно если заклинание попадало в голову.
Зельевар знал, что Поттер уверен в его смерти — только колдомедик мог бы определить, что Снейп еще жив. Как это удалось сторожу, было для него загадкой. Возможно, у старика был какой-то артефакт, или какие-то знания и умения все же достались ему от отца, или он все же обладал какой-нибудь слабенькой магией, или же сыграл свою роль многолетний опыт в видении мертвых тел… гадать можно было бы бесконечно.

Год Золотое Трио искало тело Снейпа — они тоже знали о посмертных порталах. Ими были посещены все возможные места, на которые мог бы быть настроен портал: и дом в Тупике Прядильщиков, и Малфой-мэнор, и даже это кладбище. Северус тогда только начал вставать с постели и осторожно наблюдал сквозь небольшую щелку в занавесках за долгим разговором сторожа и Поттера. Но старик оказался крепким орешком, и Спаситель магического мира удалился ни с чем. О своей реабилитации и награждении орденом Мерлина второй степени зельевар прочитал в Пророке, как и о том, что через год его признали умершим. Поттер устроил ему могилу рядом с мемориалом своих родителей. Видя это, с его точки зрения, безобразие, Снейп еще раз пожалел о своем решении оставить воспоминания идиотскому мальчишке. В последний путь пустой гроб провожали пятеро: Поттер, Грейнджер и Малфои. Северусу это показалось еще одним доказательством ничтожности собственной жизни. Пять человек решили, что он заслуживает прощания. И только двоих из них — Люциуса и Драко — он хотел бы видеть рядом со своей могилой.

– Нет, — Северус качнул головой, словно стряхивая с себя воспоминания, — я останусь здесь.
– Если не хочешь жить а Малфой-мэноре, то у меня есть имение во Франции.
– Нет, — твердо повторил зельевар. — Я нахожусь там, где я хочу, и с теми, с кем я хочу, — горькая усмешка появилась на его лице. — Мертвые не предают. Но ты и Драко можете навещать меня, если захотите, только не в своем облике. Я дам вам Оборотное зелье, иначе будет сложно объяснить, чем заинтересовал блестящих аристократов кладбищенский сторож-сквиб.
– Ты не прав, — глаза Малфоя затуманились, став темно-серыми, словно грозовая туча, — бывает, и мертвые предают. Тем, что не выжили. Ладно, — он встал и направился к двери, — я и не надеялся на успех. Если бы ты хотел, ты бы давно и сам убрался из этого склепа. А Оборотное зелье Драко сварит сам. Стандартного нам будет достаточно. Проводишь? А то внук уже заждался. Сегодня я обещал навестить его в Хогвартсе — меня снова восстановили в Попечительском совете.
– Поздравляю. Я видел Скорпиуса. Драко однажды приводил его с собой. Бойкий мальчик.
– Да, — аристократ медленно шел по кладбищу в сопровождении зельевара, тростью сбивая попадающиеся по бокам тропинки стебли крапивы. — Знаешь, я был уверен, что после моего предательства мой род завершиться на Драко. Магия не прощает клятвоотступников. Но Скорпиус оказался сильным магом. И Астория снова в положении.
– Что же тут странного? Посмотри на Уизли. Семеро детей. Кроме одного, все живы-здоровы и счастливы.
– Ты не понимаешь, — Люциус укоризненно посмотрел на друга. — Одно дело — пойти против законов Правителя и подвергнуться остракизму со стороны аристократических семейств, а другое — напрямую предать милорда.
– Ты спасал сына.
– Магии это безразлично. Я нарушил вассальную присягу. Я не сражался. И самое непонятное. Возьмем Уизли — ни один из них не был достаточно сильным магом. Если бы они не поддержали Поттера, то так бы и остались третьеразрядными клерками, аврорами, драконологами. В двух войнах Уизли и Прюитты сражались против Господина. То есть, тут они тоже предали его. Но внуки Молли и Артура Уизли — сильные волшебники, сильнее своих отцов и матерей. За исключением детей Поттера — он все же Великий маг, а они не так часто рождаются. Но то, что все трое имеют более высокий потенциал, чем Джиневра Уизли — это определенно. Я специально посмотрел в архивах министерства данные по магическим выбросам несовершеннолетних волшебников.
– А зачем это тебе понадобилось? — удивленно спросил Снейп.
– У Панси Паркинсон было уже четыре выкидыша. Булстроуд вообще не может забеременеть, у Блейза Забини родилась дочка-сквиб. Мне продолжать? — увидев, как Северус отрицательно качнул головой, Малфой задумчиво проговорил: — Такое впечатление, что мы выбрали не ту сторону. Хотелось бы мне взглянуть на родословное древо Поттера.
– А что там глядеть? Лили — магглорожденная, а уж родословная Поттеров тайны не представляет.
– Да, наверное. Ну, хорошо, жди нас с Драко через недельку.
– Тогда возьми Оборотное зелье, — Северус вытащил из кармана старомодного черного сюртука пузырек и протянул его Малфою. — За неделю Драко не успеет его сварить.
– Спасибо.
Малфой взял пузырек, огляделся по сторонам и аппарировал. И только после этого Северус спохватился, что сам забыл выпить Оборотное. К счастью, вокруг не было ни одного человека.

Снейп поспешил вернуться в сторожку, ругая себя за невнимательность — встреча с другом слишком выбила его из привычной колеи. Зельевар закрыл дверь на мощный засов, занавесил окна и достал заначку — бутылку коньяка тридцатилетней выдержки. Отпивая небольшими глотками ароматный напиток, он снова проводил ревизию своей неудавшейся жизни. Фраза Люциуса: «Такое впечатление, что мы выбрали не ту сторону», чем-то зацепила его, она постоянно крутилась в голове, не давая покоя. Ночь тоже прошла без сна. Перед его глазами всплывали знакомые лица, разговоры, собрания Пожирателей, доклады Дамблдору, непокорные вихры и зеленые глаза Поттера. Желание все изменить, переиграть, все больше завладевало Северусом. Как только небо посерело, предвещая близкий рассвет, Снейп покинул постель со скрученными из-за его метаний простынею и одеялом и подошел к кухонным полкам. Потряс банку с сахаром, чтобы найти в ней ключ от сейфа, переоделся в мантию, выпил Оборотное зелье и аппарировал в Косой переулок. До открытия Гринготтса было еще три часа, но оставаться в сторожке у него не хватало терпения.

***
Спустя месяц Снейп сидел в своем жилище и перебирал уже готовые документы. Легкость, с которой ему удавалось выполнять все задуманное, даже несколько пугала его. Казалось, что сама Судьба взяла его за руку и вела по выбранной им тропинке. Очень вовремя заболела жена хозяина типографии, в которой печатался и «Ежедневный Пророк», и большинство издаваемых в Англии магических книг. Требовалось сложное зелье, в обмен на которое издатель согласился отпечатать несколько экземпляров газет и книг с биографией Героя. Отдавая заказ Драко, он понимающе ухмылялся Малфою-младшему, поддерживая его желание «подшутить над старым другом». В богатейшей библиотеке Малфой-мэнора нашелся старинный фолиант, в котором описывалось ритуал, благодаря которому можно продлить действие хроноворота, чтобы каждый его оборот переносил во времени не на час, а на год. В помощь себе Северус взял Драко. Только такой же сумасшедший, как и он сам, мог бы поддержать его авантюру. И сейчас его крестник сидел за столом, старательно скрипел пером, дописывая свой дневник и не обращая внимания на затяжки, которые оставляли на его шикарной шелковой мантии плохо оструганные доски табурета и стола (последнее время он аппарировал сразу в сторожку, чтобы не терять время на Оборотное зелье и не попадаться никому на глаза).

– Крестный, — Малфой оторвался от своей писанины и умоляюще взглянул на Снейпа, — ты обещаешь, что Поттер будет со мной?
– Все в твоих руках, Драко. Напиши так, чтобы твой отец даже не сомневался, что ему нужно забрать Поттера у магглов. Он должен быть уверен, что без Поттера ты погибнешь. Люциус однажды предал Лорда ради спасения твоей жизни. Нужно, чтобы он сделал это раньше.
– Это не составит труда, — Драко горько усмехнулся, — мне просто нужно написать правду. То, о чем я думаю каждый день. Я даже выучил его расписание, чтобы хоть изредка, издалека, в коридорах министерства или на приемах увидеть его. Быть рядом с ним. И не иметь никакой надежды на взаимность. Чем такая жизнь… лучше уж умереть… если бы не долг перед семьей… А может… — его глаза засияли надеждой, — лучше я отправлюсь в прошлое? Я сумею убедить отца!
– Да? — Снейп скептично хмыкнул. — Убедить в чем? Что его живому-здоровому сыну, отцу почти двоих детей непременно нужен Поттер? И для этого Люциус должен пойти на конфронтацию с сильнейшими волшебниками своего времени? У меня создалось такое впечатление, что при слове «Поттер» ты из слизеринца превращаешься в хаффлпаффца, напрочь отключая мозги и начиная думать совсем другим местом. Пойми, после первого поражения Темного Лорда положение твоей семьи сильно пошатнулось. Дамблдор сделает все, чтобы не позволить Пожирателю воспитывать будущего Героя. Ну а Темный Лорд, сам знаешь, никогда не прощает предателей. Мы все понимали, что он рано или поздно вернется: наши метки не исчезли. Поэтому, даже зная, что выиграет Поттер, Люциус никогда не станет подставлять свою семью. Скорее, он попытается скрыться сам и спрятать вас в другой стране, на другом континенте, под Фиделиусом, кровной защитой или какими-то другими способами, чтобы только не участвовать во второй войне. Именно для того, чтобы не оставить Люциусу выбора, я и подделал эти документы. Они бьют по двум самым слабым точкам твоего отца: судьба его рода и судьба чистокровных.
После окончательной победы Поттера над Лордом состоялись суды над всеми сторонниками последнего. Конечно над теми, кому удалось выжить. Бежать не успел никто. Все Пожиратели были так уверены в смерти Мальчика-Который-Выжил, что его внезапное воскрешение и гибель Повелителя от простого «Expelliarmus», явились для них полной неожиданностью. Но надо отдать должное Поттеру и его сторонникам — суды были честными, с использованием Веритасерума и думосборов. Адвокатские конторы сделали целые состояния, защищая сторонников Волдеморта. А благородство Героя не позволило ему полностью уничтожить семьи Пожирателей. Он неоднократно повторял в прессе и на заседаниях судов, что дети не должны страдать за грехи родителей. Поэтому, даже Паркинсон, открыто вставшая на сторону Темного Лорда, отделалась лишь крупным штрафом. Те же, чьи руки были замараны кровью, получили пожизненные срока в Азкабане. Семья Малфоев, благодаря Нарциссе и Драко, который «не узнал» Поттера в Малфой-мэноре и защищал его в Выручай-комнате, а также тому, что Люциусу, за все время второй войны, удалось никого не убить, вышла из этого испытания с наименьшими потерями: денежный штраф и трехлетний запрет на использование магии для главы семьи. Несомненно, репутация семей Пожирателей серьезно пострадала, но, сохранив большую часть своих капиталов и некоторые связи, они постепенно восстанавливали свое влияние.
– Кроме того, Драко, — продолжил зельевар увещевающим тоном, — ты прекрасно знаешь, что тот ритуал, который я собираюсь проводить, крайне опасен и сомнителен: из тех, кто его осуществил, смог выжить только один — тот, который уходил в прошлое всего лишь на три года. Что случилось с остальными, до сих пор неизвестно. Тебе нужно заботиться о детях, а я… я все равно уже считаюсь мертвым.

Драко нервно закусил губу. Ему было безумно жаль расставаться со своим вновь обретенным крестным и страшно за него. Но даже это не могло заставить его отказаться от своих намерений. Малфой-младший понимал, что если их затея удастся, то его жизнь кардинально изменится: не будет Скорпиуса, которого он нежно любил, не будет еще не рожденного ребенка, не будет Астории, сумевшей стать для него верным и понимающим другом, но он был готов на такой обмен, лишь бы заполучить Гарри. Поттер был его кислородом, без которого он не мог жить и дышать.

– А если ты попадешь к Эванс? — взволнованно спросил Драко. — Поттеры не любят нашу семью.
– Не переживай, в обмен на информацию я возьму с Лили клятву, что ваши семьи породнятся. Кроме того, я уверю ее, что вы «Связанные Судьбой».
– И она сможет убедить мужа?
– Джеймс, — Снейп презрительно покривил губы, — сделает все, что захочет его женушка. Она прекрасно обучила его плясать под свою дудку.
«Да, — подумал Северус с сожалением, — Эванс — не Джинни Уизли. Драко все же избалованный, слабовольный сопляк. Если бы Лили вела себя так же, как эта придурочная жена Героя, я бы нашел способ разлучить супругов».

Громогласные скандалы, которые Джиневра Поттер, истинная дочь Молли Уизли-Прюитт, закатывала своему благоверному как прилюдно, так и дома, давно уже стали достоянием общественности и источником сплетен для прессы. Она собственными руками, вернее языком, разрушала свой брак. Ведь Поттер — это далеко не безвольный Артур, который был готов безропотно терпеть диктат жены. По слухам, Главный аврор последнее время частенько оставался ночевать в родовом гнезде Блэков, а не в семейном коттедже в Годриковой долине. Драко нужно было только найти способ подобраться к Герою поближе. Вместо этого он вел себя почти так же, как рыжая стерва (и почему Поттерам так нравятся рыжие ведьмы?).
Да, Лили расплатится со Снейпом за полученную информацию брачным контрактом Поттеров и Малфоев. А вот что он потребует с Джеймса? Вернуть долг жизни, которым ему обязан зельевар? Но этого слишком мало за, как минимум, две жизни. Да, Снейп осознавал, что не получит своего любимого, но тот хотя бы останется в живых. Северус был уверен, что умница Лили найдет способ сохранить свою семью. По губам Северуса зазмеилась истинно слизеринская усмешка. Что там говорил Люциус? «Ты просто знал, что тебе некому их оставить»? Значит, Снейп получит то, ради чего он сможет жить дальше. Он представил себе младенца, похожего на Поттера — того, маленького, которого видел на крестинах, с торчащими во все стороны короткими волосенками. Как он будет лежать на руках у него, а не у Блэка, и рассматривать окружающих его людей не зелеными, а черными глазами. Если не можешь овладеть тем, кем ты хочешь целиком, можно удовольствоваться и его частью.
«Вот, если бы можно было попасть в прошлое еще раньше, — с сожалением подумал зельевар, начиная писать письмо себе самому. Послание он намеревался вложить в конверт, предназначенный Эванс, чтобы та передала его молодому Северусу, — но расчеты показали, что это совершенно невозможно — максимальный срок переноса — тридцать лет».
Снейп надеялся, что зелье, которым он покроет хроноворот, для придания ему большей прочности, позволит ему перенестись дальше, еще хотя бы лет на пять-семь. Да и более раннее прошлое было Северусу ни к чему — во время учебы в Хогвартсе он вел себя не умнее, чем Драко. Поэтому вряд ли смог бы воспользоваться полученными сведениями.

***
В первое же лунное затмение Северус стоял в тщательно вычерченном круге, стараясь не наступить на заключенный в нем знак бесконечности и руны. Все документы были собраны, бумага некоторых из них покрыта специальным составом, чтобы «состарить» ее. Ни чары, ни заклинания теперь не смогут показать истинный возраст этих документов. Для се

– Ты так и не понял разницу между гриффиндорцами и слизеринцами, верно, Альбус? — прошептал Снейп пересохшими от волнения губами. — Гриффиндорцы готовы пожертвовать собой и своими близкими, чтобы спасти этот мир. А слизеринцы способны уничтожить мир, чтобы спасти своих любимых.

Facta sunt potentiora verbis* — Поступки сильнее слов (лат.).
** — надпись на гранитной плите Ариадны и Кендры Дамблдор.
mon cher ami*** — мой дорогой друг (франц.).
Arbor Vitae**** — Древо Жизни (лат.).

КОНЕЦ