Армия Запретного леса

Гарри не любил уроки профессора Смит. Казалось, что с каждым уроком Элизабет выглядела все более и более привлекательно, мантии и платья становились все красивее, а мысли, которые она навевала, черт знает какие! Гарри было стыдно за себя, то, что он испытывал, ему совсем не нравилось. К тому же Гермиона не спускала с него ревнивых глаз, а после уроков этой красотки Смит приходилось идти умываться.

Рон, как впрочем, и другие парни, ел глазами Элизабет и никакие тычки Гермионы по поводу его "идиотского вида" ничего не могли сделать. Гермиона терпеть не могла профессора Смит и плохо скрывала своё раздражение. Другие девушки были полностью с ней солидарны. К тому же Гермионе казалось, что прекрасная профессор знает, какое действие она оказывает юнцов и даже получает от этого удовольствие. Нет, она их провоцирует! А как иначе объяснить, почему она так прохаживается между рядами и прикасается к парням, поправляя их неправильные движения при взмахе волшебными палочками? Гермиона была крайне возмущена, ведь это так мешает учебному процессу. К тому же, хотя девушка в душе понимала, что это только кажется, но всё-таки, ей не нравилось, как Элизабет смотрела на Гарри. Конечно, это ревность, говорила себе Гермиона. Но всё-таки не могла отделаться от ощущения, что профессор Смит, или как её называли парни, Красотка, слишком часто бросает взгляды на Гарри и часто останавливается рядом с его партой, когда объясняет новый материал. А на сегодняшнем практическом занятии она, кажется, уже второй или третий раз взяла его за руку!

Гарри не считал, сколько раз взяла его за руку профессор Смит, но всякий раз после её поправления мысленно отгораживаться от ее удушливых волн было все тяжелее и тяжелее. Наконец, он почувствовал, что к горлу подкатилась сильная тошнота. Боясь, что его стошнит, Гарри выскочил из кабинета. Пока он добежал до туалета, тошнота немного прошла. Что это? Из-за чего? Возвращаться на урок или не стоит? Гарри медленно шёл по коридору.

— Поттер, почему ты не на уроке? — голос Снейпа. Его только сейчас не хватало! Гарри устало повернулся к Северусу.

— Что это? — брезгливо посмотрел на него Снейп.

— Где? Что? — не понял Гарри.

Снейп словно принюхивался к нему.

— Немедленно в душ, — приказал он. — Затем в мой кабинет, я жду!

После прохладного душа стало намного лучше, а тошнота и вовсе прошла.

— Я на разборки к Снейпу, — сказал Гарри Рону и Гермионе, забирая у них свой портфель. — Зачем-то вызывает к себе.

— Ни пуха! — пожелал ему Рон.

*

Гарри вошел в кабинет Снейпа.

— Ну, и что это с тобой было? — строго спросил профессор, сидя за своим столом.

Гарри удивленно посмотрел на него.

— Я слушаю тебя, Поттер!

— Мне было нехорошо, — ответил Гарри.

— Ты должен от этого отгораживаться, ясно! Для чего все это время я учил с тобой блокологию?!

— Я старался, — возразил Гарри.

— Плохо старался! Мало ли кто кого и чего хочет рядом с тобой! Ты должен уметь отстраняться от этого! И если тебе плевать на себя, — Снейп встал и подошел к нему. Черт бы побрал мальчишку, вырос, уже и не нависнешь с грозным видом! — то пожалей свою бедную, — Снейп почти шипел, — жену! Если ты до сих пор ничего не понял, то я позволю себе напомнить! То, что происходит между вами, называется энерго-информационным обменом. Ты берешь у этой девушки очень много хорошего. Мои коллеги не нахвалятся твоими успехами. А что даёшь ей ты? Подумай об этом, — злобно закончил Снейп и указал на дверь.

*

Гарри нашел Рона и Гермиону уже в Большом зале.

— Ну, что там случилось? — встревожились они, увидев рассеянное и обеспокоенное лицо Гарри.

— Да так… получил тупой как троль за блокологию, — неохотно ответил он.

*

Вечером в гриффиндорской гостиной Гермиона увидела, что Рона окружило плотное кольцо учеников. Заинтересовавшись, девушка подошла поближе. Рон показывал младшекурсникам волшебный каталог.

— Шутки Фреда и Джорджа Уизлей! Специальная скидка для учеников Хогвартса! — провозглашал Рон. — Необязательно отправляться на Диагон-аллею, все волшебные выкрутасы можно заказать у меня!

Странички каталога наглядно и красочно показывали все выдумки близнецов от ставшего легендарным фейерверка, конфет «Супердлинный язык» и шляп-неведимок до переносного болота «Амбридж» и спецпитания для спецсачкования.

Школьники восторженно восклицали, заглядывая в каталог, и засыпали Рона заказами.

— Похоже, Рон решил стать бизнесменом, — заметила Гермиона подошедшему к ней Гарри.

— Да, — ответил он, наблюдая, как Рон строчит в блокноте заказы и собирает деньги. — Он говорил мне, что хочет свои карманные деньги.

— Надеюсь, этот заработок ему не повредит, — нахмурилась Гермиона.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Гарри.

— Что он потратит свои деньги на что-нибудь полезное. Ведь скоро мы идем в Хогсмид.

*

— Как улов? — поинтересовался Гарри у севшего в кресло возле камина счастливого Рона.

— Просто класс! Это, кстати, моя идея! Я написал Джорджу и Фреду, что за вознаграждение могу продавать их штучки ребятам. Они согласились. Так что я уже готовлю кошелек для своих будущих галенов! Надоела бедность!

— Ты тоже хочешь модную куртку из шкуры дракона? Или «Молнию»? — спросил Гарри, одобрительно улыбаясь.

— А? — не понял Рон. — А! Да, куртка бы не помешала. На счет метлы… Ну, мой Чистомет-11 ещё ничего! — Рон вдруг заговорщицки понизил голос. — Мы же скоро в Хогсмид пойдем! Там…это… продают горячих пчелок и батончики!

Гарри закрыл рот руками, чтобы не было слышно его смеха.

— Да ну тебя! — обиделся Рон. — Пчелки, говорят, просто супер! Ещё есть чихалки… Да перестань ты ржать, попробовал бы лучше!

*

Гарри придумал условный знак, который нужно было подать Гермионе, чтобы условиться о встрече в комнате за сэром Кэдоганом. Он незаметно брал её за руку и гладил по тыльной стороне ладони. Эта находка очень обрадовала его, поскольку выражение вроде «Пойдем в комнату» — глупым, «Не прогуляться ли нам на дополнительный урок» — идиотским. Молчаливо-выразительный взгляд Гарри Гермиона не сразу замечала, зарывшись в свои многочисленные учебники. А тут ещё Рон, отставший в учебе просто катастрофически из-за едва ли не каждодневных тренировок по квиддичу, все время сидит рядом и норовит списать домашние задания. Гарри давал ему свои рефераты и сочинения, но Гермиона за это очень ругалась и тогда точно не замечала взглядов Гарри. Но, быть может, прикосновения она не проигнорирует.

— Рон, — серьёзно произнесла Гермиона, получив осторожное поглаживание по руке, — мне и Гарри пора идти на дополнительный урок. Поэтому сейчас Гарри спрячет свой реферат, а ты попробуешь свой написать сам. Возьми вот эти две книги, они тебе помогут.

*

— Если ты и дальше будешь давать списывать ему свои домашние, я… я… никуда не пойду с тобой! — шепотом пригрозила Гермиона, когда они подошли к лестнице.

— Но тогда мне придётся сидеть с ним до полуночи! — возмутился Гарри.

— Ты его расслабляешь! Он и так уже съехал в учебе!

— Рон уже взрослый парень, пусть сам беспокоится о себе!

— Он ещё очень глупый!

— Но я хочу быть с тобой, а не помогать ему писать рефераты! — воскликнул Гарри.

— Нужно успевать делать и то, и другое! — строго заметила Гермиона.

Гарри, чувствовал, что встреча явно не заладилась. Сэра Кэдогана не было на месте, призывы и поиски его не увенчались успехом. Гарри вернулся в гостиную злой и разочарованный. Гермиона почему-то тоже не стала проверять реферат Рона, буркнув ему, что, дескать, пора быть самостоятельным.

*

К счастью, уже на следующий день Гермиона подошла к Гарри первой и сказала, что, если он хочет, то они могут провести сегодняшний вечер вдвоём.

Гарри пришлось ждать, пока все уйдут спать. Он тихонько выбрался из спальни и подождал Гермиону. Накрывшись плащом-невидимкой и посмотрев по карте, где Пивз и Филч, они направились в свою комнату.

— Если Кэдогана сегодня не будет на месте, я открою новое применение мантии, — прошептал Гарри на ухо Гермионе, прижимая её к себе (под мантией было тесновато).

Девушка, покраснев, тихонько засмеялась.

— Есть ещё комната по желанию, — шёпотом ответила она.

Но рыцарь сегодня был на месте.

— Где вы вчера были, сэр?! — возмутился Гарри.

— Не у одного тебя есть девушка, сопляк! — огрызнулся Кэдоган.

— Говорить пароль или сразу гладить по щеке? — поинтересовалась Гермиона.

— Придется гладить, моя деточка, вчера, пока вас не было, я сменил пароль, — ответил рыцарь.

— Это не картина, а наказание какое-то! — воскликнул возмущенно Гарри, заходя в комнату.

Сегодня кровать была огромной, с пышным пологом. Шкура возле камина осталась без изменений. Разве что на ней сидел Добби.

— Привет, — выдохнул Гарри.

Эльф радостно пискнул.

— Добби, ты можешь идти, — спокойно сказала Гермиона.

— А вернее, исчезнуть, — добавил Гарри.

Эльф щёлкнул пальцами и испарился.

*

— Я не могу никуда идти, — Гарри удобно растянулся рядом с Гермионой.

— Но что мы скажем завтра, когда парни проснутся, а тебя нет? — обеспокоено спросила она, укладываясь на его плече.

— Давай лучше встанем пораньше и тихонько вернёмся в свои спальни, — предложил Гарри, привлекая её к себе.

— Хорошо, — согласилась Гермиона. — Добби!

— Да, моя госпожа! — эльф тут же появился словно из воздуха.

— Завтра разбудишь нас в пол восьмого, — приказала девушка.

— Он что, всё это время был здесь? — вдруг спросил Гарри.

— Не знаю, — растерялась Гермиона.

— Добби, если ты хоть кому-нибудь разболтаешь, что здесь видел, уволю! — пообещал Гарри.

— Добби не раскрывает тайн хозяина, сэр! — едва не обиженно отозвался тот.

* * *

— Хозяин, госпожа! — услышал Гарри и нехотя вынырнул из сна. О, как хорошо все-таки спалось! Рядом, прижавшись к нему, пыталась проснуться Гермиона.

— Вы сами велели, Добби не виноват! — круглил свои глаза-мячики эльф. — Добби жалко будить хозяев, но вы сами просили.

— Всё правильно, Добби, — потянулась Гермиона, — можешь идти.

Сладкая сонная слабость никак не хотела покидать ни Гарри, ни Гермиону. Гарри обнял девушку, которая сонно чмокнула его куда-то в шею.

— Уходить так не хочется, — пробормотала она.

— Похоже, школа мешает нашей совместной жизни, — пожаловался Гарри. — И почему нужно вставать из тёплой постели и холодными коридорами прокрадываться в свою гостиную!

Почти все воскресенье у Гарри получилось свободным. После завтрака он дописал реферат «Сонные зелья и их дозировки», удивляясь, как это он умудрился закончить его раньше Гермионы. Правда, когда его дописала девушка, то свиток получился в два раза длиннее. Пусть Снейп почитает на досуге!

Остальные уроки Гарри выучил ещё в субботу. Рон, что-то завистливо бормоча в его адрес, старался над своими домашними заданиями. Гарри подумал о своих успехах в учебе. Неужели это и есть то, о чем говорил Люпин? В таком случае, это превосходный способ расти над собой!

В понедельник Гарри ждало ненавистное зельеведение. Снейп ещё в начале урока собрал рефераты и выразительно посмотрел на довольно объёмный реферат Гарри (заданные полметра нормальным и даже аккуратным почерком, не то, что у Малфоя — буквы размером с маггловский 18-й кегль, а в конце ещё растянутые). Гарри ожидал колкости в свой адрес, но Снейп промолчал. Сердце Гарри сжалось от неприятного предчувствия.

— Сегодня мы варим последнее сонное зелье. Вы должны были уже достаточно их изучить. Даже Поттер сподобился на нормальный реферат.

«Хвала Мерлину, все в порядке, а я уж было подумал!» — язвительно прокомментировал вступительное слово Снейпа Гарри на ухо Гермионе. Девушка согласно кивнула. Рон тоже что-то солидарно прошептал.

— Рецепт настойки крепкого сна, который может длиться до трёх дней, довольно сложен. Прочитайте его внимательно и приступайте к работе, — профессор небрежно махнул на доску, где появилось описание приготовления зелья.

Гарри внимательно прочитал его и принялся за работу. К концу урока в его котле кипела зеленая субстанция. У Рона она почему-то получилась грязно-болотного цвета. А что у Гермионы? Гарри с удивлением обнаружил, что зелье получилось такое же, как и у него.

— Везёт вам, — почесал затылок Рон, — Снейп мне больше "посредственно" за эту гадость не поставит.

— Не огорчайся, Рон, у Малфоя вообще получилось нечто, похожее на содержимое сточной канавы, — утешила его Гермиона.

Ученики подходили к столу, ставили бутылочки с Сонным зельем. Когда Гарри приткнул с краю свою и Гермионину бутылочки, Снейп негромко сказал:

— Задержитесь.

Гермиона обеспокоено оглянулась и попыталась остаться в классе, но Снейп молча указал ей на дверь. Гарри, напрягшись, подошел к его столу. Длинные пальцы учителя зелий безошибочно выдернули пузырек из шеренги похожих.

— Ваше зелье, Поттер? Я удивлен. — Снейп посмотрел снадобье на свет, откупорил, помахал ладонью над горлышком, осторожно втянул запах. — Потрясающе. Это даже похоже на Сонное зелье, скверно сваренное, но все же не сравнимое с той бурдой, которую вы ставили на мой стол последние пять лет. Что значит — правильная девушка рядом!

Гарри стиснул зубы, но молчал. Снейп обошел стол, остановился рядом с ним, взял его за подбородок.

— Послушайте, Поттер, — заговорил он негромко, глядя Гарри в глаза. — Мне, честно говоря, наплевать на вас и ваши амуры, но от ваших отношений с этой девушкой слишком много зависит. Полная гармония — вы слышите меня? — полная гармония, а не так, что вы слюной захлебываетесь, а она думает о недописанном реферате.

Гарри дернулся, но пальцы Снейпа не отпускали его подбородок.

— Нет, блок вы держите хорошо, я только догадываюсь, что между вами происходит. Но есть несколько признаков, по которым я вижу, что пока удовольствие от свого нового статуса получаешь только ты. Я — что бы ты обо мне не думал — пекусь о твоем благе, поэтому держи пару важных советов. Первое: она должна чувствовать то же, что и ты. Второе — думай о ней, а не о себе, свое ты получишь и так. И, наконец, бонус — когда ты вдоволь навозмущаешься и наплюешься в мою сторону и все же внемлешь моим советам, то разрешаю даже не благодарить. Иди.

Северус разжал пальцы и Гарри, пунцовый от гнева и стыда, даже не нашелся, что сказать. Он пошел к двери.

— Стой. Извини, забыл. Если через неделю не добьешься более-менее приличного результата, я поговорю с ней.

*

Гарри вышел из кабинета зельеведения, ощущая, что от стыда буквально звенит в ушах.

— Что он сказал тебе?

Это Гермиона встревожено заглядывает в лицо, пылающее так, словно Снейп ему пощёчин надавал.

— Н-ничего особенного…

Её глаза вспыхнули.

— И из-за этого «ничего особенного» ты так горишь?

Гарри потянул её к лестнице.

— Пойдём отсюда, а то он ещё выйдет… Обедать пора.

Гермиона позволила увести себя из подземелья, но не унималась.

— Что он сказал тебе?

— Слушай, Гермиона, — Гарри даже остановился. — Да, он сказал мне кое-что неприятное, но ведь есть вещи, которые я не могу обсудить с тобой?

Вообще-то весь вид девушки говорил, что таких вещей нет. Но Гарри решил, что на этом инцидент исчерпан.

Когда они уже подходили ко входу в обеденный зал, их догнал профессор Снейп. Гарри взглянул в его суровое лицо с плотно сжатыми губами, и на мгновение ему показалось, что разговор в подземелье ему привиделся. Но ощущение цепких пальцев профессора на его подбородке и неприятные мурашки от его холодного взгляда были ещё слишком свежи в памяти, чтоб поверить в это.

Вечером Гарри сидел в Гриффиндорской гостиной и пытался читать учебник по трансфигурации, но лишь бессмысленно водил глазами по строчкам.

Гермиона села рядом, пытливо посмотрела в лицо.

— Гарри, — негромко произнесла она, — если ты хочешь поговорить со мной, то ты знаешь, где это можно сделать.

Нет, он не хотел говорить ни с ней, ни с кем бы то ни было о том, что сказал ему Снейп. Его голос до сих пор звучал в ушах, такой непохожий на тон, которым он говорил с учениками. В нем не было привычной холодной отстраненности или насмешки, а какая-то горячность и даже злость. Гарри вздрогнул от собственных ощущений: он что, ревнует? Ну и ну, он совсем спятил: так думать о собственном учителе! Но все же… раньше он никогда не задумывался о том, что его школьные учителя — такие же люди, как другие. Ну, то есть волшебники, конечно же, такие, как Уизли, например. А значит, у них тоже должна быть своя личная жизнь. Ой, кажется, только сейчас Гарри начал понимать все тонкости отношений Хагрида и мадам Максим. На мгновение мелькнувшая мысль (надо было с Хагридом поговорить об этом) испугала и насмешила его самого, так что он зажал рукой рот, чтоб не захихикать. Ну, хорошо, Дамблдор уже старый, а профессор Спраут, похоже, буквально помешана на своих растениях, Трелони совсем не от мира сего, но вот профессор Синистра — еще молодая и симпатичная. Может, у нее есть муж? А Снейп? Гарри бросило в жар: то, что сказал ему Снейп, не оставляло сомнений — у него была женщина. Нет, не может быть. Память услужливо подсунула картинку, как Снейп вытягивал волшебной палочкой мысли из головы, чтоб сложить их в сито воспоминаний. Там было много серебристого тумана, и Гарри, нырнув туда, успел увидеть только одно воспоминание, и то не полностью. Наверняка его Снейп вытащил последним. А что он достал в первую очередь? Гарри ощутил ужасное любопытство, и внезапно его осенило: когда он нечаянно прорвался в мысли Снейпа, то видел там воспоминания из его детства. Но ведь сейчас у Гарри уже лучше получается блокология. Может, попробовать забраться в голову профессора, когда он отвлечется, засунув свой длинный нос в чей-нибудь котел?

Гарри немедленно захотел поделиться этой мыслью с Гермионой (может, она попробует, у нее получается еще лучше), и тут вспомнил, что Гермиона ушла в их комнату. А он, болван, хихикает тут перед камином! Гарри взвился, как ошпаренный, и бросился в коридор. Проклятье, как далеко этот восьмой этаж!!!

Запыхавшись, он подбежал к картине, успев подумать, что если сэр Кедоган ушел куда-нибудь в гости, то он, Гарри, его убьет. Не знает, как, но убьет. К счастью, маленький рыцарь был на месте: обрывал лепестки у ромашки.

— Сопляк, — выдохнул Гарри.

— От сопляка слышу, — невозмутимо отозвался Кэдоган.

— Это пароль! — воскликнул Гарри.

— Дурацкий пароль, — парировал рыцарь.

— Ну не я его придумывал, — заметил Гарри. — Эй, сэр Кедоган, вы хотите, чтобы я вас погладил по щеке?

Маленький рыцарь обиженно подпрыгнул и пропустил Гарри, бормоча что-то про невоспитанных юных нахалов.

Гермиона сидела у камина и вязала носок под четким руководством Добби. Пять спиц неторопливо двигались в ее руках.

— Все верно, хозяйка, — радостно говорил эльф. — А эти две петли надо провязать вместе. О, Гарри Поттер, сэр, — Добби едва не распростерся на ковре.

— Ну все, иди, Добби, — попросила Гермиона.

Гарри покрутил ее вязание. На спицах было распялено нечто, очень напоминающее верхнюю часть носка.

— Здорово у тебя получается, — заметил он.

Гермиона кивнула, отобрала у него клубок, спрятала в мешочек на шнурке.

— Хочу попробовать связать пару папе к Рождеству. Вот он обрадуется!

Гарри покивал, глядя в камин. Рядом с ним теперь стояла кочерга, которой в прошлый раз не было. Он поворошил в камине.

— Гарри, я думаю, пока ты не расскажешь мне, что тебе наговорил Снейп, ты не успокоишься, — заявила Гермиона. Гарри вздохнул и сдался.

— Он… Он говорил о нас…

— Я догадалась. Что он говорил о нас?

— Что мы… что я неправильно делаю, — выпалил Гарри.

Что он неправильно делает, он так и не смог назвать. Но девушка поняла это и сама. Она зарделась.

— Это не его дело. Откуда он вообще знает, как и что мы делаем?

Гарри, красный, как рак, упорно смотрел в огонь.

— Он сказал, что ты… я…Тебе это неприятно?

— Нет, — в ее голосе не было напряжения. — Мне хорошо, Гарри, — он почувствовал, что ее рука провела по волосам, шее. — Я читала, что полная гармония придет со временем.

Он вздрогнул. Полная гармония! Те же слова сказал ему Снейп. Теплая рука продолжала гладить его непокорные пряди.

Потянув девушку к себе, он заставил ее сначала сесть рядом, потом притянул ее голову на колени, провел рукой по шелковистым волнам волос. Какими мягкими они стали сейчас, не то что раньше — торчали во все стороны. Она вся стала совсем другой — в теле появилась какая-то округлость, мягкость линий. Плечи узкие и не худые, а… наверное, хрупкие. Пальцы тонкие, ногти гладкие, ровно подпиленные. Гарри вдруг вспомнил кошмарный маникюр тети Петуньи — у нее были наращенные ногти, об этом знали все, потому что каждый месяц дядя с помпой возил ее в Лондон в косметический кабинет приводить их в порядок, и Дадли ездил с ними, а Гарри разглядывал кошачьи фотографии в доме миссис Фигг. Кто мог знать, что эта полоумная кошатница на самом деле была его охранником? Господи, и о чем он только думает сейчас?

Ногти Гермионы были совсем другие — только чуть-чуть удлиненные, они были покрыты неярким лаком. Она притихла под его поглаживаниями, Гарри отвел прядь волос и увидел ее шею, покрытую почти невесомым пухом — его и видно-то было лишь потому, что он золотился в отблесках пламени. Вот это да, точно как кожица персика — Гарри попробовал их впервые в Хогвартсе. Его так позабавили тогда эти щекотно-нежные шарики, от них было так приятно пальцам, что он улыбнулся сейчас, вспомнив свои ощущения и провел кончиками пальцев, едва касаясь, по этому персиковому пушку.

Девушка вздрогнула, слегка повернула голову, подставляя его пальцам затылок, шею, и он погладил маленькую ложбинку, которая шла от затылка, хотел погладить дальше, но дальше шел ворот блузки. Гермиона завозилась, не поднимаясь, расстегнула школьную блузку, и он стянул ее, провел кончиками пальцев по спине, там, где под нежной кожей прощупывались бусины позвоночника, и когда он гладил между лопаток, она тихонько пискнула. Ему показалось, что дыхание обожгло его бедро даже через ткань штанов. От огня было все-таки слишком жарко. Его лицо уже все горело. Гарри обнял Гермиону, приподнял ее.

— Очень горячо, — сказал он. — Давай отойдем от камина.

Она кивнула, села на кровать и почти машинально прикрыла руками обнаженную грудь. Виновато взглянула на него и опустила руки (залившись румянцем), взяла волшебную палочку, шепотом произнося заклинания, погасила свечи (опять оставила только три).

В полумраке он посмотрел на ее лицо — она закрыла глаза, глубоко дышала и прядь волос упала на щеку, он отвел волосы, прижался губами к ее губам. Все неприятности дня и даже экзекуция у Снейпа отошли куда-то далеко…

Он выдохнул ее имя, хотел добавить что-то еще, но в голове не было ни одной мысли, и он просто выдохнул его еще раз и уткнулся лицом в теплую ложбинку у ее плеча, чувствуя, что она все еще крепко прижимается к нему, ласково гладя по спине и тоже шепча его имя.

*

С того счастливого вечера Гарри чувствовал, что в его жизни стали происходить приятные перемены. Внешне ничего кардинально не изменилось: уроки никто не отменил, количество домашних заданий не уменьшилось, школьная жизнь продолжалась. Изменилось отношение Гарри ко всему, что его окружало. Он ощущал себя счастливым. Его успехи в учебе продолжались: профессор Маггонагал не уставала его удивленно хвалить и подбадривать перспективой будущей карьеры аврора, на заклинаниях у него появились первые отличные оценки, а на защите от темных искусств Гарри удалось построить более или менее хлипкую отгородку от удушливых флюидов Элизабет Смит и сосредоточиться на её объяснениях, а не на борьбе с тошнотой. Гарри посмотрел на своих одноклассников и вздрогнул, едва не схватившись за голову: неужели он выглядел таким же идиотом?! Неудивительно, что Гермиона превращалась в злую орлицу. Рон, Симус, Дин — кажется, ещё немного и посрывают с себя мантии! Даже у бедняги Невилла как-то странно блестят глаза.

На зельеведении Гарри получил от Снейпа взгляд, в котором, казалось, силы злобы хватит на то, чтобы швырнуть в Гарри котел. С чего это он так? Гарри ещё раз опасливо покосился на Снейпа. По-моему «успехов» он добился. На секунду Гарри вспомнил шепот Гермионы и тут же смущенно прикрыл это сладкое воспоминание блоком.

Появились успехи и на дополнительных уроках. С защитой от темных искусств от Хмури Дикого Глаза было неплохо с самого начала (сказывались занятия ДА). Но сдвинулись с мертвой точки попытки изучать высшую магию.

Высшая магия, которую преподавал Дамблдор, казалась Гарри каким-то непостижимым искусством. Без волшебной палочки пододвинуть к себе предмет (пусть даже легенький), наколдовать из воздуха щит, при помощи силы воли создавать свое изображение в воздухе для отвлекающего маневра! Гарри казалось, что такое изучают на третьем курсе в школе для авроров. Его мысленные сосредоточения на внутренней энергии и силе воле ни к чему не приводили, кроме как к ощущению того, что у него вот-вот что-нибудь лопнет. Утешением было то, что у Гермионы были такие же «успехи». Девушка морщила носик, потела от напряжения, но без волшебной палочки к ней не хотело подъезжать даже её перо. Теперь, наконец-то, появились первые успехи. Дамблдор похвалили Гарри и Гермиону за то, что им удалось сдвинуть с места пергамент и даже чернильницу.

На блокологии вечно недовольный Снейп вдруг удивленно поднял брови:

— Что такое, Поттер, я вижу что-то, очень напоминающее добротный блок.

Гарри только плотнее сжал губы, представляя, что смотрит на Снейпа сквозь толстое бронированное стекло. Гермиона, стоящая рядом, одобрительно сжала пальцы Гарри.

— Мисс Грейнджер. Вы позволите, если до окончания Хогвартса я буду называть вас так, — скривил губы профессор, — чтобы не было путаницы. Два Поттера — это много. С вами, наконец-то, стало приятно общаться. Раньше вы были несколько напряжены.

Гермиона вспыхнула. Гарри сжал кулаки.

— Мы переходим ко второму разделу блокологии, — Снейп неожиданно скривился так, что на его губах появилась странная улыбка. — Вы уже научились перекрывать доступ к некоторым своим воспоминаниям, но о них легко догадаться, считывая информацию с ваших тел.

Снейп провел рукой возле Гермионы, впрочем не коснувшись её. Девушка испуганно отскочила. Гарри загородил её.

— Если вы считаете, что это доставляет мне удовольствие, то вы глубоко заблуждаетесь. Я предпочитаю ощущать себя, а не кого-то другого. Поверьте, мало приятного чувствовать, что кто-то желает справить нужду или просто голоден. Во всех смыслах.

Гермиона непроизвольно прижалась к Гарри, он приобнял её за плечи.

— Вы ищете защиту друг в друге, что ж, неплохо. Но я бы хотел, чтобы вы умели считывать информацию с других и отгораживаться от этого. Сегодня вы попробуете считать информацию друг с друга. Поттер, вы первый.

— Что именно я должен делать? — спросил Гарри.

— Способом, каким подсказывает вам интуиция, попытаться почувствовать то, что чувствует ваша жена. Ясно?

— Ясно, — буркнул Гарри.

Он подошел к Гермионе, закрыл глаза и сосредоточился.

— Ну? — спросил вскоре Снейп. — Что ты услышал, Поттер?

— Э-э.. — замялся Гарри.

— Внятнее, — приказал Снейп.

— Кажется, грудь болит… немного, — опуская голову, ответил Гарри.

Снейп медленно ему поаплодировал.

— Браво, мистер Поттер, я даже боюсь верить в это чудо. Выходит, не зря у вас настойки стали получаться плохими, а не отвратительными, как раньше. Теперь вы, мисс Грейнджер.

Гермиона так же, как и до неё Гарри, закрыла глаза и сосредоточилась. «Я люблю тебя», — четко прозвучало у неё в голове.

— Слушаю вас, мисс Грейнджер, — окликнул её Снейп.

— Гарри… он напряжен…

— Это и так заметно, — усмехнулся Снейп.

— Я это почувствовала!

— Хорошо, допустим. Что ещё? Вы получили его любовное послание?

— Да, — тихо ответила Гермиона, глядя в пол.

— Что ж, у вас начала проявляться чувствительность. Ещё довольно слабая, но все же…

— Послушайте, господин профессор, а зачем я должен уметь чувствовать других? — спросил вдруг Гарри. — Кажется, весь прошлый год вы работали над тем, чтобы перекрыть доступ в мой мозг? У меня нет желания залазить Волдеморту в голову или считывать с него информацию.

Снейп посмотрел на него с отвращением.

— И не советую, Поттер. Я прекрасно помню, как тебя трусило, а мисс Грейнджер самоотверженно пыталась защитить тебя. Но для того, чтобы вступить с Темным Лордом в нечто, отдаленно напоминающее равный бой, ты должен быть по меньшей мере крутым аврором. Профессор Дамблдор не может вечно прятать тебя в Хогвартсе. Да и Хогвартс не может гарантировать тебе полную безопасность. Чувствительность к чужим мыслям, умение её регулировать даст тебе большее преимущество, чем вращающийся глаз параноика Хмури. На сегодня урок окончен. Продолжайте и дальше пытаться отгораживаться от того, что вам неприятно или беспокоит.

Тем временем Рон усиленно тренировал свою команду для первого в этом учебном году матча по квиддичу со сборной Хаффлпаффа. Он быстро вжился в роль капитана, нещадно мучая и пугая противником своих подопечных. Не особо сильный в учебе в прошлые годы, теперь под гнетом двойной начальственной должности (капитан и староста), Рон отстал еще сильнее. Гарри и Гермиона старались ему помочь. Гарри приносил ему книги из библиотеки и тихонько (чтобы Гермиона не ругалась) давал списывать свои домашние задания, правда под клятвенное обещание переделывать. Гермиона заставляла Рона учить уроки по составленному ею графику, что Рона сердило до потемнения в глазах. Он предпочитал списывать у Гарри.

— Рон, — тихо выговаривал ему Гарри, — Гермиона меня убьет, если узнает, что я опять дал тебе списать. Ты же вредишь сам себе! На экзаменах тебе не дадут даже подсмотреть в мой пергамент.

— Гарри, матч на носу, — отмахивался от него Рон, — вот выиграем у Хаффлпаффа и всё, обещаю, что берусь за учебу. А пока некогда! Поэтому помоги, а?

Гарри вздохнул. Все-таки Рон — балбес, но квиддич — святое дело. Он открыл учебник, взял волшебный карандаш (надписи, сделанные им, исчезают через 12 часов) и принялся подчеркивать нужные для сочинения фразы.

Рон пододвинул к себе пергамент и, растягивая буквы, принялся писать.

— Как успехи? — поинтересовалась Гермиона, садясь рядом с Гарри.

— Учусь изо всех сил, — буркнул Рон.

— Молодец, — похвалила его девушка. — А как ты, Гарри?

Гарри вздрогнул. Нет, ему показалось! Раньше Гермиона никогда такого не делала! Но пальцы девушки незаметно завели руку Гарри за спину. Гарри зажмурился. Гермиона! Значит, она больше не думает о недописанных рефератах!

— Я… — пробормотал Гарри.

— Ты уже выучил уроки? — ну и актриса! Делать такое строгое лицо, когда рука за спиной скользнула в рукав мантии!

— Д-да, — заикаясь от волнения, ответил Гарри.

— Вот и славно. Иди спать. А Рон продолжит учить уроки. Я предупреждала тебя, что ты чересчур увлекся квиддичем и уже замучил всех своих игроков! Посмотри на Джинни! — и свободная рука Гермионы гневно указала на сестру Рона, засыпающую над учебниками.

К величайшему возмущению Рона, Гарри, виновато на него посмотрев, отложил книгу и ушёл в спальню. Нет, конечно, Гермиону проще послушаться, чем объяснить, почему ты не хочешь этого делать, но не до такой же степени! И вообще, что происходит между этими двоими! Гарри её слушается почти во всем! Так ещё и похож на неё стал! Учится хорошо (ну, это можно объяснить дополнительными уроками), выполняет вовремя домашние задания (ладно, попробовал бы он их делать вовремя, если бы был капитаном сборной и старостой!) так ведь требует, чтобы и он, Рон, учил их вовремя! С кем поведешься, от того и наберешься — правильно говорят. Зря им Дамблдор назначил столько дополнительных уроков — Гарри слишком много общается с Гермионой, вот и стал таким же умным. Кстати, а почему они вдвоем на уроки ходят? Ведь в прошлом году Снейп мучил на блокологии только одного Гарри!

— Эй, Гермиона! — окликнул её Рон, когда девушка была возле выхода из гостиной. — А ты зачем на дополнительные уроки ходишь?

— Э-э, — Гермиона растерянно повернулась к нему. — Видишь ли, Рон, я решила стать аврором. А девушек туда берут неохотно, поэтому я должна показать очень хорошие результаты.

— Серьёзно? Аврором!? — Рон посмотрел на ее тонкую фигуру (а она ничего стала!) — А я решил, что буду профессиональным квиддичистом. На аврора я не потяну. Макгонагалка как рассказала, какие там требования, я понял, что это не моё! НОЧи на отлично — очень надо. Близнецы еле-еле СОВы посдавали, а теперь деньги гребут лопатой. Я на их каталоге уже 20 галеонов заработал!

— Они нашли своё место в жизни, и я рада за них, — ответила Гермиона. — Надеюсь, так будет и с тобой, Рон. Но я считаю, что хорошие оценки для твоей будущей карьеры не повредят! Подумай об этом! Доброй ночи.

*

Гермиона вышла из гостиной в коридор. Она искренне надеялась, что Гарри догадается сложить одеяло на своей постели так, чтобы казалось, что там кто-то спит, и тщательно задвинет полог. В её спальне вряд ли кто-то спохватится. Подумают, что зубрилка Грейнджер сидит в гостиной, заваленная учебниками.

— Ты это хорошо придумала, — её обнял Гарри и плащ-невидимка. — Похоже, Рон тебе поверил.

— Да. И как мы раньше не обговорили этот момент!

— Мне кажется, он чувствует, что что-то не так, — Гермиона продолжила разговор уже в комнате возле камина.

Гарри виновато пожал плечами:

— Я пока не готов ему рассказать о нас.

— Да, пожалуй. Я тоже не мыслю себе, чтобы он узнал.

— Узнает со временем, — попытался успокоить её Гарри.

— Да, и я не знаю, как он отреагирует на то, что мы с тобой уже не только друзья.

— Он не хотел, чтобы ты встречалась с Крамом, то есть вообще с другими парнями. И если он будет против меня, то чего он хочет вообще, — произнес Гарри.

— Возможно, чтобы мы и дальше оставались друзьями, — предположила Гермиона.

— Но так не может продолжаться вечно! — возразил Гарри.

— Уже не продолжается, — согласилась Гермиона.

— Я… я люблю тебя, — серьёзно произнес Гарри.

— Я кое-что придумала, — Гермиона улыбнулась. Слова Гарри ей очень понравились. — Луна говорила мне, что Рон ей нравится. Если они начнут встречаться, то Рону не в чем будет нас упрекнуть.

*

Идея про Луну понравилась Гарри, хотя он не имел ни малейшего представления, как обратить внимание Рона на эту чудаковатую девушку.

В следующий выходной ученикам разрешили посетить Хогсмид. Старшеклассники с радостью отправились по магазинам. Гарри, Гермиона и Рон наелись всевозможных сладостей и купили своего любимого сливочного пива.

Джинни и Луна позвали Гермиону в магазин «Волшебгые женские штучки». Рон, словно только и ждавший этого момента, потащил Гарри в магазин «Зонко».

— Гарри! — радостно шептал он в ухо друга, — тут тайком такое продают! Смотри, там горячие пчелки!

— Я знаю, — наивно отозвался Гарри.

— И батончики! Хочешь угощу!

— Не надо, Рон, — отмахнулся Гарри.

— Ты просто не понимаешь! — глаза Рона сделались круглыми и глупыми. — Я тут подзаработал у Фреда и Джорджа. Могу потратить на эти штучки! Я слышал, что горячие пчелки — полный улет!

— Гермиона говорила, что их нельзя есть, они вредные, — неожиданно сказал Гарри.

Рон уставился на него, как на полоумного, а потом закатился от смеха:

— Ты что, дурак!? С ней такое обсуждать!

— Я не обсуждал, она сама сказала, вернее, предупредила, — пожал плечами Гарри. — На всякий случай. Она видела, как в прошлом году их покупал Малфой.

Рон зашелся во втором приступе смеха.

— Что-то его сегодня здесь нет, наверное, уже купил!

*

Рон шёл довольный, снисходительно глядя на ничего не понимающего в этой жизни Гарри.

— Спрячь получше, если Гермиона увидит, получишь отличную головомойку, — посоветовал ему Гарри.

— А это вообще не её дело, — огрызнулся Рон, впрочем запихивая покупки во внутренние карманы мантии.

— Что, Уизли, — раздался ехидный голос Малфоя. — прикупил пчелок? А что же не у своих братьев? Или они продают лажу?

Рон вспыхнул.

— Очевидно, ты их наелся еще в прошлом году, — отомстил за друга Гарри.

Реакция Малфоя удивила всех: он кинулся на Гарри с кулаками так быстро, что забыл о своей волшебной палочке и даже о Креббе и Гойле, которые минуту спустя тоже навалились на Гарри.

Гермиона выхватила волшебную палочку — и от Гарри отлетели сначала Малфой, а затем и его верные телохранители, грузно шмякнувшись в грязь.

— Прячешься за юбку грязнокровки, Поттер, — отплевываясь, прошипел Малфой.

Гермиона ещё раз взмахнула палочкой — Малфой взвыл, словно кто-то ударил его по губам.

— Это за грязнокровку, — тряхнула она копной волос.

Гарри изумленно смотрел на неё, поднимаясь с земли.

— Пойди поешь пчелок! — злорадно добавил Рон.

После такого комментария Малфою, Креббу и Гойлу оставалось лишь, стиснув зубы, убраться восвояси. Рон громко смеялся, хватаясь за бока, Гермиона улыбалась, Луна и Джинни хихикали. Гарри тоже улыбался, но мысленно поёжился от предчувствия того, что слизеринцы это так не оставят. Впрочем, вражда их слишком давняя, одной стычкой больше, одной меньше. Всем было смешно, поэтому Гермиона даже не спросила, в самом деле Рон купил эту гадость или это была грязная клевета.

*

Вечером Рон хотел было попытаться отдать Гарри обещанное "взрослое" угощение, но друг куда-то исчез.

— Ты не видела Гарри? — спросил Рон у Джинни, которая с кислым видом читала параграф в учебнике по трансфигурации.

— Нет, — пожала она плечами, — кажется, он уходил из гостиной.

Пропала бесследно и Гермиона. И не у кого скатать сочинение по волшебному праву! Неужели опять дополнительные уроки? Так ведь сегодня воскресение, даже Снейп не заставляет отбывать наказания в выходной день! Или он передумал и устроил дополнительный урок блокологии?

*

Гарри обнаружил сэра Кэдогана на картине прелестной девушки в утреннем платье на 7 этаже. Коротышка самым бессовестным образом женихался.

— Вы не могли бы вернуться на свою картину, сэр, и впустить меня, — как можно вежливее процедил Гарри.

— Я не врываюсь к тебе в комнату во время свидания, желторотик, поэтому убирайся! — огрызнулся Кэдоган.

— Но это твоя работа! — возмутился Гарри.

— Я уволился, — махнул на него рукой рыцарь.

Гарри отшагнул, закатывая глаза. В схватку за свою территорию вступила Гермиона, ловко дотянувшись до щеки чокнутого коротышки. Сэр Кэдоган радостно взвизгнул и побежал в свою раму. Гарри и Гермиона поспешили за ним.

Едва они оказались в своей комнате (о, стол появился), как Гарри, воздевая руки к потолку, пообещал сойти с ума от сторожа своего законного уголка в школе.

— Просто к нему нужен подход, — успокоила его Гермиона.

Гарри сел в кресло возле камина. Как всё-таки здесь здорово! Даже появившийся Добби не раздражает, его можно услать в любую минуту, а можно попросить принести чего-нибудь вкусненького из кухни.

— Если Гарри Поттеру не нравится поведение сэра Кэдогана, Добби может сам открывать дверь, — робко предложил эльф.

— Правда, Добби? — обрадовался Гарри.

— Добби всегда рад служить Гарри Поттеру, сэр! — эльф прижал свои тощие лапки к груди.

— И что я должен сделать, чтобы ты открыл дверь?

— Просто приказать Добби, сэр!

*

Гермиона попыталась во сне удобно прижаться к Гарри, но никак не выходило. Через несколько минут беспокойных поворотов в постели, он поняла, что его рядом нет. Сон отступал, вместо темноты отблеск свечей…или это камин, — и то, и другое. Девушка села и осмотрелась. Гарри сидел возле камина в кое-как наброшенной мантии и читал книгу.

— Гарри, что случилось? — сонным шепотом спросила Гермиона.

— Совсем забыл выучить параграф про Сонные зелья, завтра Снейп обещал итоговую контрольную по теории.

Уроки следующего дня прошли достаточно мирно, включая и зелья. Обещанная Снейпом контрольная состоялась, и Гаррино героическое чтение ночью не пропало зря, скрипя сердце, придётся, профессор, поставить как минимум «хорошо». Рон жил уже на завтрашнем матче по квиддичу с хаффлпафцами, поэтому больше, чем «ужасно» за свою работу по зельям не ждал. Да, похоже, ему было всё равно. Завоевать кубок, возглавляя команду, — это ли не главная мечта его жизни! Хоть бы уроки временно перестали задавать!

Гарри решил, что уроки выучить надо обязательно, поскольку завтра будет либо полная эйфория от победы, либо чёрная депрессия, из которой ему придется вытаскивать друга. Хотя, пытаться выучить что-либо накануне матча!.. Похоже, легче прочитать тайные мысли Снейпа. Все гриффиндорцы в гостиной были так возбуждены, что Гарри буквально ощущал, что его тело гудит, как струна. Гермиона мужественно отправилась в библиотеку. Вздохнув, Гарри обмакнул перо в чернила.

— Гарри, бросай ты это дело, ну его! Завтра матч! У хаффппафцев нет шансов! — кричал Рон, окруженный своей командой.

— Завтра сам же будешь просить у него скатать. Так что пиши, Гарри, не слушай его! — махнула рукой Джинни.

Неожиданно Гарри вскочил и, даже не обратив внимания на опрокинутую чернильницу и хлопнувшиеся на пол книги, бросился к выходу.

— Достали парня, — посмеялись вслед Дин и Симус.

*

Гарри чувствовал опасность, инстинкт гнал его бежать, куда, он не знал, вернее знал, поворот, ещё один коридор, поворот. Это было совершенно новое ощущение. Всем телом и душой он знал, видел, слышал зов Гермионы.

Кребб и Гойл крепко держали её за руки в пустом классе. Малфой стоял перед ней, и его взгляд не нравился девушке.

— Что ты собраешься делать? — дрожащим голосом проговорила она, глядя на волшебную палочку в руке Драко.

— Ты сэкономишь нам кучу галеонов, которую ребята хотели потратить на один интересный журнальчик в Хогсмиде. Но применять раздевающее заклятие, кроме как на себе, в школе запрещено. Разденешься сама или это сделать мне без магии? — Малфой улыбнулся так, что Гермиона задохнулась от ненависти.

— Я.. я буду кричать! — она даже начала вдыхать воздух для крика.

— Силенцио! — направил на неё палочку Малфой.

Губы девушки задвигались в немом крике.

— Ладно, на первый раз можешь не раздеваться. Кребб давно хотел узнать, что у тебя за пазухой. Я предполагаю, что глухая научная стена. Может, нет? — глаза Малфоя возбужденно блестели. Гермиона зажмурилась от отвращения и стыда.

Гарри влетел в класс, с грохотом открыв дверь.

Отшвыривающие, а затем и сдерживающие заклятия раздались прежде, чем Малфой успел что-либо подумать. Через несколько секунд он дергался на полу, не имея возможности встать.

— Ну… ну вы…! — выдохнул Гарри.

Гермиона беззвучно рыдая, бросилась ему на шею.

— Ты распустил руки! — Гарри затрясло от злости. Какая-то незримая сила протянула Малфоя по полу и впечатала его в шкаф.

Гарри снял заклятие с Гермионы, и она, уже рыдая в голос, ещё крепче прижалась к нему. Малфой выл от боли — похоже, об шкаф его двинуло хорошенько, у Кребба и Гойла изо рта полезли слизни.

*

Гарри не знал, что ему делать дальше: рассказать о случившемся профессору Макгонагал или достаточно того, что он уже сделал. Нет, конечно, не достаточно, этих трёх негодяев убить мало! Втроём на девушку, его девушку!

Судьба решила всё сама. Минерва появилась, как только Гарри вышел из класса, поддерживая рыдающую Гермиону.

— Что случилось, Поттер!? — накинулась она.

— Малфой и его дружки распустили руки, — процедил он.

Макгонагал посерела.

— Это уже заходит слишком далеко. Они хотят, чтобы их выгнали из школы?! Где они, Поттер?

— Там, — мрачно кивнул Гарри на класс.

Потом появился Снейп. Минерва бушевала на отплёвывающихся от слизи Кребба и Гойла и стонущего Малфоя, потирающего огромную шишку на голове. Снейп мрачно смотрел то на них, то на Гарри и Гермиону. Девушка уже почти успокоилась и только тихонько всхлипывала, прижимаясь к Гарри.

— Скажите же теперь вы своё слово, профессор! — повернулась к нему дрожащая от гнева Макгонагал.

— 50 очков со Слизерина и уборка в моём кабинете, — произнёс Снейп.

— И всё! — возмутилась Минерва.

— Остальное доделал Поттер, госпожа профессор. Я не буду настаивать на том, чтобы вы снимали с Гриффиндора 20 очков за наложение довольно болезненных заклинаний, — Снейп странно усмехнулся. — В конце концов, он должен был защитить девушку. А проступок не смертельный, бывали и похуже. Насколько я понял, мисс Грейнджер, вы пострадали не сильно, мистер Поттер прибежал вовремя.

* * *

В общем и целом, Снейп был прав, но и Гарри, и Гермиона обиделись на него. Гарри догадался, что Снейп имел в виду под проступками похуже, и злился на Снейпа до потемнения в глазах. Гермиона не отходила от Гарри до вечера, то благодарно сжимая ему руку, то преданно глядя в его лицо. Они долго стояли, уединившись под навесом одной из башен Хогвартса. Гарри обнял её за плечи и, ощутив прикосновение губ к шее и щеке, забыл обо всём и просто наслаждался её присутствием рядом. Очнулся он из приятного оцепенения, когда услышал тихий голос Гермионы, говорящий ему об уроке блокологии.

— Что? Сегодня? О нет! — застонал Гарри, закатывая глаза. — Я швырну его в банки, как того урода Малфоя!

— Успокойся, Гарри, уже всё хорошо. Я уверена, что профессору Снейпу неприятна эта история с его учениками. Трогать девчонок против их желания — последнее дело, тем более, что на Малфоя давно смотрит Пэнси. Её попроси, и она не только разденется, — шептала Гермиона куда-то за ухо.

— Зачем ему этот мопс? Ты — совсем другое дело. Ты… красивая.

— Красивая? — щеки девушки вспыхнули. Всегда приятно это слышать, особенно если сказано так искренне.

— Очень, — простодушно кивнул Гарри.

* * *

Они нехотя вошли в подземелье Снейпа. Северус устало и как-то даже печально на них посмотрел, чем очень удивил Гарри и Гермиону.

— Как ты почувствовал это? — спросил Снейп, направив на Гарри свой внимательный, почти немигающий взгляд.

— Не знаю, как объяснить. Почувствовал и всё, — осторожно ответил Гарри.

— Ты догадывался, что с твоей… женой?

— Я ощущал опасность и поэтому прибежал.

— Что ж… Это говорит о том, что улучшается твоя чувствительность. Пока что она направлена на твою вторую половину. — Снейп дернул уголком рта. — Очень скоро, возможно, ты начнешь чувствовать и других. Это довольно неприятно, но неизбежно. Не забывай ставить блок. Вас это тоже касается, мисс Грейнджер.

* * *

— Ну, Гарри, где ты пропал! Я разработал такую убойную тактику! Вот послушай! — Рон налетел на появившегося в Гриффиндорской гостиной Гарри с разноцветным планом завтрашней атаки на Хаффлпаф.

После урока Снейпа Гарри чувствовал, что еле стоит на ногах. Гермиона, по видимому, ощущала себя так же, поскольку даже опиралась на его руку. Оба рухнули в кресло и умоляюще посмотрели на Рона.

— Тьху-ты, да что он с вами там делает, этот чокнутый Снейп, мешки заставляет таскать что ли? — возмутился Рон. — Ладно, Гарри, ты сиди, лежи, только слушай!..

Рон долго рассказывал свою стратегию. Гарри пытался слушать, но, как и в случае с бывшим капитаном Оливером Вудом, терял нить соображений. Боясь обидеть друга, заставлял себя слушать дальше и согласно кивал.

— Короче, победа наша, Гарри! — подвёл итог Рон.

— Да, конечно, вы выиграете, — покивал Гарри, изо всех сил моргая.

В глаза словно кто-то насыпал песку. Рядом, положив голову на его плечо, сладко спала Гермиона.

Матч проходил, как всегда, при полных трибунах, пестрящих шарфами и флагами. Гриффиндорцы размахивали плакатами в поддержку своей новой команды. Среди рейвенкловцев снова виднелась ревущая голова льва Луны Лавгуд. На сей раз лев примерно раз в минуту сжёвывал змею, хотя Гриффиндор играл с Хаффлпаффом. Но у Луны, очевидно, были свои соображения на этот счет. Слизеринцы придумали новую песенку про вратаря Рона Уизли, ещё более злобную, чем «Уизли — наш король» — «Лажевый капитан». Но Гарри надеялся, что у Рона уже выработался иммунитет на подобные выходки. Сам он чувствовал себя неважно. Похоже, сказывалось волнение за друга. Страшно подумать, что будет, если Гриффиндор продует. Гермиона сидела рядом. Судя по всему, её состояние было таким же. По свистку мадам Трюк матч начался. Игроки закружили над полем, выбивая друг у друга квоффл и уворачиваясь от ударов. Колин Криви, заменивший Джордана Ли, впервые комментировал происходящее на поле.

Гарри становилось хуже. Голова как-то странно гудела, словно колокол. Блок, нужно ставить блок, словно непробиваемое стекло, вспоминал он указания Снейпа. Так, кажется, лучше, он покосился на Гермиону. Девушка скрестила руки на груди.

Первый гол забил Хаффлпафф. Гриффиндорцы отчаянно завыли. Хафлпафф взорвался криками радости. Слизеринцы запели «Что за лажа капитан!»

— Ничего, это только начало, наши всё равно выиграют, — попытался утешить гриффиндорцев Хагрид.

Он повернулся к Гарри и Гермионе и обмер. Они сползли со своих мест.

— Э-э-э, — растерянно промычал Хагрид.

Возле Гарри присела бог весть откуда взявшаяся красавица профессор Смит. Хагрид уставился на неё, не в силах оторвать взгляд — ну и прелесть, дамочка, если бы он не был полувеликаном — э-э-эх! Элизабет принялась нащупывать пульс на шее Гарри.

— Хагрид, ему нехорошо. Посмотри, что с мисс Грейнджер. Кажется, их надо отнести к мадам Помфри.

С трудом отведя глаза от Красотки, Хагрид поднял Гермиону и стал выбираться из толпы учеников. Элизабет обхватила Гарри, словно собиралась поднять его, и растерянно посмотрела на окруживших ее гриффиндорцев.

— Сделайте носилки, — подсказал испуганный Невилл. Дин, Симус и другие напряженно кивнули, глядя на бледное лицо Гарри. Стадион кричал с новой силой. Игра продолжалась уже со счетом 10:10.

*

Гермиона приоткрыла глаза. Все правильно, больничное крыло, а одноклассники, наверняка, до смерти перепугались. Гарри! Что с ним?! Должно быть, то же, что и с ней. Девушка догадалась, что отключилась из-за слишком сильных эмоций толпы болельщиков. Столько восторга и отчаяния сразу, ужас! Неудивительно, что слабенький блок, который пока что получался у неё и Гарри, был пробит. Гермионе казалось, что она превратилась в перегоревший предохранитель.

— Северус, я не понимаю, что с ним, — услышала Гермиона встревоженный голос Дамблдора.

— Не надо было пускать их на матч, директор. Они не умеют как следует отгораживаться от эмоций других, — прозвучал в ответ голос Снейпа.

— Здесь что-то другое. С девушкой ничего страшного, скоро придет в себя. Но Гарри… Из него словно кто-то вытянул все жизненные соки.

Гермиона испуганно открыла глаза. На соседней кровати лежал Гарри в расстегнутой мантии. Побелевшее лицо и утратившие цвет губы… Дамблдор сидел рядом, положив свою ладонь на грудь ученика. Возле него стоял Снейп, хмуро глядя на директора.

— Возможно, это реакция на сильный эмоциональный взрыв, — произнес он.

— У волшебника, обвенчанного со своей парой, энергетика становится очень мощной, — растерянно ответил Дамблдор.

— Не забывайте, что это сильно зависит от отношений, развивающихся между ними, — в голосе Снейпа Гермиона услышала знакомые ехидные нотки.

— Мне показалось, что у этих детей всё хорошо.

— Вот именно… детей! Оба зеленее зеленого. Или вы считаете, что их возня — это и есть гармоничные отношения мужчины и женщины!?

— Они привязываются друг к другу и, кажется, уже любят друг друга. А любовь, Северус, — это главное оружие Гарри.

— Всё это очень сентиментально, господин директор, — Снейп дернул уголоком рта и кисло посмотрел на лежащего Гарри.

— Кто-то забрал все силы Гарри. Я уже довольно долго держу руку, а он и не думает приходить в себя. Если можно, попробуй выяснить, кто это сделал. Неужели среди учеников есть такой мощный энергетический вампир? Только этого не хватало!

— Это будет непросто, директор, — недовольно ответил Снейп.

— Северус, — вздохнул Дамблдор, — когда я тебе давал простые поручения?

К ним подошла мадам Помфри.

— Нужно дать Поттеру ещё немного Взбадривающего зелья, — сказала она.

— Да, Поппи, если угодно, я помогу, — Дамблдор приподнял голову Гарри и держал её, пока мадам Помфри аккуратно вливала в рот лекарство. Гарри рефлекторно глотал.

— И ещё, Северус, детям нужно доделать амулеты. Похоже, впереди их ждет несколько неприятный период повышенной чувствительности, — произнес Дамблдор, помогая мадам Помфри укрыть Гарри. — Посмотрите, как дела у мисс Грейнджер.

Мадам Помфри подошла к лежащей Гермионе.

— Девушка уже пришла в себя. Сейчас я принесу зелья и ей.

— Как ты себя чувствуешь, девочка? — спросил Дамблдор.

— Хорошо, — еле слышно ответила Гермиона. — Что с Гарри?

— Уже ничего страшного. При таком уходе, как у мадам Помфри, уже завтра ему станет намного лучше.

Директор вежливо попрощался и вышел. Снейп, махнув черной мантией и не сказав ни слова, исчез вслед за ним.

*

Выпив Взбадривающего зелья и подождав, пока мадам Помфри выйдет, Гермиона встала. В теле была гудящая слабость, но терпеть можно. Девушка села на кровать Гарри. Его лицо уже не было таким белым, губы слегка порозовели. Гермиона взяла его за руку — пальцы холодные. Нужно погладить и растереть. Кольцо на месте, по-прежнему невидимое. Гермиона погладила его руку.

— Привет, — услышала его сорвавшийся на шепот голос.

— Гарри! — Гермиона погладила его по лицу. — Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно, — слегка заплетающимся от слабости языком проговорил Гарри. — А что это было?

— От сильного взрыва эмоций разбило наши блоки. Профессор Дамблдор сказал, что мы теперь стали очень чувствительными, — пояснила Гермиона. — У меня такое ощущение, что я — перегоревшая лампочка.

— А у меня… что я побывал в соковыжималке тёти Петуньи, — Гарри закрыл глаза.

Через несколько секунд он ощутил на своих губах теплые и мягкие губы девушки. Ему показалось, что вместе с поцелуем в него вливаются силы.

Звук открывшейся двери мгновенно прекратил удовольствие. Гарри вздрогнул, Гермиона выпрямилась.

— Мне, сказали, что вы здесь! — раздался голос Рона. — Вам вроде как плохо стало.

Гарри сощурился — без очков все такое размытое. Рон стоял в грязной форме, очень возбужденный и злой.

— Последствия изучения блокологии, — быстро произнесла Гермиона.

— Да ну вас с вашей учебой! — возмутился Рон. — У нас ничья, представляешь, Гарри! Я отбил все мячи, кроме первого, наши забили Пуффендую 16 голов, а Джинни не успела выхватить из-под носа ловца снитч! Если бы ты остался в команде, у нас было бы 310 : 10!

— Гарри не может играть в вашей команде! — возмутилась Гермиона. — Ты же видишь, в каком он состоянии! И знаешь, почему!? Потому что вся школа орала, как ненормальная! Поверь, это было очень похоже на удар бладжером!

— А что ты знаешь об ударах бладжером! — крикнул Рон.

Казалось, что Рон и Гермиона сейчас сцепятся, словно первокурсники в драке. Гарри попытался вставить своё веское слово. Но появилась мадам Помфри и, как следует отругав Рона, выпровадила его из больничного крыла.

*

Весь следующий день Гарри и Гермиона провели под присмотром мадам Помфри. Гермиона чувствовала себя лучше, чем Гарри. Поэтому полулёжа на подушках, читала учебники. Гарри, находясь в полудреме, думал о квиддиче и готовил оправдательно-пояснительную речь Рону. Похоже, профессор Дамблдор оказался прав: Гарри не мог играть в квиддич, по крайней мере, пока. После удара волной эмоций он не чувствовал в себе сил даже стоять, а сесть на метлу и ловить снитч — это что-то из области фантастики.

Вечером к ним зашли Луна и Джинни. Джинни пожаловалась Гермионе, что вчера сильно разругалась с Роном из-за не пойманного снитча. Но когда остальная команда заступилась за неё, тот поутих.

— Какой глупый! — возмутилась Гермиона. — Из-за квиддича готов поссориться со всем миром. Нужно будет с ним поговорить. Поговори с ним и ты, Гарри!

— Угу, — согласился он, глядя сквозь полуприкрытые веки на размытые контуры девушек.

— О, Гарри, я даже знаю, что он тебе скажет! — обиженно всхлипнула Джинни. — Он против участия девушек в игре. И все тебя в пример ставит!

— Вчера на матче я бы вообще ничего не поймал. Я отключился после первого гола, — ответил Гарри.

— Кстати, что с тобой случилось? — спохватилась Джинни.

— Гарри переутомился из-за дополнительных уроков, — быстро ответила Гермиона. — Они забирают очень много сил.

— А-а, — понимающе протянула Джинни, — все заметили, что ты стал намного лучше учиться. Я сама слышала, как Малфой со своими дружками шипел от зависти. И в учительской, когда я заходила туда по делу, Флитвик говорил о тебе Макгонагал, восторгался твоими успехами.

— Мы с Гарри решили стать аврорами, — сказала Гермиона.

— Даже немного переусердствовали в этом, — рассмеялась Джинни.

— Я на матче видела кое-что интересное, — неожиданно мечтательно протянула Луна и улыбнулась Гермионе.

— Что?

— На твоего парня положила глаз Красотка, — не мигая, ответила Луна.

Гермиона вспыхнула.

— На к-какого моего парня?

— На Гарри, конечно! Вы уже не просто дружите, — улыбнулась Луна.

— М-мы, — заикаясь и краснея ещё сильнее, пробормотала Гермиона.

— Правда? — воскликнула Джинни. — Вы уже встречаетесь!

Гарри прикрыл лицо одеялом.

— Или все ещё ходите вокруг да около и мнетесь? — весело уточнила Джинни. — Гарри, надо быть смелее!

— А что же Красотка? — напомнила Гермиона.

— Когда Гарри упал, Красотка кинулась к нему так… — загадочно произнесла Луна.

— Как преподаватель, она испугалась за ученика, — пролепетала девушка.

— Тогда почему она на тебя даже не посмотрела, а Гарри держала за руки и так интересно сжала пальцы! Я даже обмерла! — Луна посмотрела на зарывшегося под одеяло Гарри.

— Т-тебе показалось! — дрожащим голосом произнесла Гермиона.

— Не бойся, — поспешила успокоить её Джинни, — у Красотки никаких шансов. Даже если она и положила глаз на Гарри, что не удивительно, Гарри стал очень интересным в последнее время, она ничего не посмеет предпринять. Правилами школы романы между учителями и учениками запрещены. Придется этой профессорше подождать годика 2. Да и то, если Гарри согласен. А Гарри не согласен, правда?

— Не говори глупостей, Джинни, профессор Смит ничего такого не думает и не испытывает! — высунул из-под одеяла смущенное лицо Гарри.

— Я надеюсь, что это так. А если и не так, то мы ей аккуратно напомним про вездесущего профессора Снейпа! — хихикнула Джинни.

— Я знаю, что у профессора Снейпа есть волшебный глаз, наподобие, как у профессора Хмури, — отозвалась Луна. — Через него видно даже кто с кем целовался. Он носит его в кармане.

Все удивленно на неё посмотрели.

*

Когда Луна и Джинни ушли, Гермиона требовательно посмотрела на Гарри.

— Ей показалось, — ответил Гарри. — Кра… то есть профессор Смит…ну, Гермиона, этого не может быть!

— А почему она сидела сзади нас, а не с другими преподавателями! — воскликнула она.

— Не знаю, — пожал плечами Гарри.

— Я давно заметила, как она ходит вокруг тебя, ест глазами! То к руке прикоснется, то к плечу!

— Н-ну это все не имеет значения, ведь я к ней ничего… Я тебя люблю! — убежденно воскликнул Гарри.

— Но ты так на неё смотрел! — Гермиона не спускала с него ревнивых глаз.

— Уже не смотрю, я отгораживаюсь. И вообще, я не виноват, посмотри на других парней! Все от неё без ума! У неё точно в роду были вейлы! — начал оправдываться Гарри.

— Но признайся, что сначала она тебя волновала! — строго произнесла Гермиона.

— Это было неприятно, поверь! — искренне ответил Гарри. — Я поэтому и отгораживаюсь.

Гермиона обняла его. Она почувствовала, что Гарри говорит правду. И чего это её так разобрало? Не может Гарри после того, что было между ними, так просто переключиться на другую женщину, пусть даже такую красивую (и опытную, наверняка, стерву такую!).

*

Период повышенной чувствительности, который обещал профессор Дамблдор, начался. И для Гарри, и для Гермионы это был настоящий кошмар. Как они мысленно не отгораживались и не заслонялись, сквозь их непрочные блоки протекали чужие сильные эмоции: Рон дрожал от нетерпения и решимости отыграться с Хаффлпаффом, Невилл колотится от страха, что на сегодня не выучил урок, а вдруг его вызовут! Гарри передернуло, когда мимо прошел Малфой со своей стражей — прекрасное ощущение, что нырнул в грязную жижу. У кого-то болела голова, кто-то хотел в туалет — все эти ощущения перемешивались и заставляли Гарри и Гермиону сходить с ума. Становилось легче, если Гарри брал её за руку.

Но настоящий кошмар ждал Гарри на уроке профессора Смит. Гарри всего трусило, казалось, вся атмосфера в классе пропиталась возбуждением, вожделением и желанием. Это было невыносимо. Он уже намеревался выскочить из класса, когда к нему подошла Элизабет.

От смущения и отвращения Гарри забыл дышать. Она его хотела. Это было так же очевидно, как то, что рядом сидит Рон, лежат книги, сидят другие ученики. Она жадно на него смотрела, словно на вкусное блюдо, и этот голодный взгляд забирался под мантию, ощупывал его, оставляя на теле липкое ощущение, которое хотелось немедленно смыть. Гарри сам не помнил, как очутился в коридоре. Он хотел бежать. Куда? Наверное, в душевую. Голова гудела, к горлу подкатила тошнота, перед глазами маячили красные мушки.

— Идём, Поттер, — голос Снейпа, его железная хватка за руку. О, какое счастье, что от него не исходит НИЧЕГО! — Мисс Грейнджер, вам я советую под душ, потом придёте в мой кабинет.

Снейп поволок Гарри по коридору. Едва они свернули за угол, как Гарри рухнул на колени, и какое-то время ему казалось, что он умирает.

Эванеско! — донёслось до него раздраженное восклицание профессора зельеведения. — Вставай, Поттер, идём, я не собираюсь нести тебя на руках!

Гарри с трудом поднялся, колени саднили от удара об каменный пол. Рука Снейпа теперь держала его за шиворот. Потом он чувствовал, что его наклонили под кран с холодной водой и — стало легче. Тошнота почти прошла, перед глазами прояснилось, осталась только ужасно неприятное ощущение в паху.

— Надеюсь, ты теперь не будешь осуждать меня за то, что я несколько негативно отношусь к разврату в стенах школы, — насмешливо протянул Снейп, ведя Гарри в подземелье. — На кого это была такая реакция у всего класса, я имел в виду мужской половины? Ах, да, профессор Элизабет Смит. Красотка, так, кажется, вы её называете?! Я слышал, что она наделала много шума среди молодых людей, — Снейп открыл дверь в свой кабинет.

Гарри, согнувшись и скорчившись, вошёл следом за профессором.

— Очень полезное зелье, особенно для твоих сверстников, Поттер, я всё больше и больше хочу как можно быстрее научить студентов его готовить, — Снейп протянул Гарри стакан с жидкостью, похожей на Кока-Колу. Ужасные ощущения в теле заставили Гарри беспрекословно выпить всё до дна. Конечно, это не Кока-Кола, какая-то сладковато-прохладная гадость с мятным вкусом, но зато сразу стало лучше. Осталась только слабость и лёгкая дрожь в теле.

— Охлаждающее зелье, рецепт несложен, действие непродолжительное, если ты переживаешь по поводу… Проходите, мисс Грейнджер, надеюсь, с вами уже всё в порядке, так вот, если хотите совет, — Снейп пронаблюдал, как вошедшая Гермиона села рядом с Гарри, — если будет совсем невмоготу от чужих ощущений, то уходите в свою комнату, там вы уже успели свить себе уютное семейное гнёздышко. И ещё, будет лучше, если о ваших встречах по-прежнему никто не будет знать. Для всех ваших друзей, уже успевших заметить, как нежно и трогательно вы льнёте друг к другу, утверждайте, что дальше тисканья в пустом классе дело не заходило, не хватало, чтобы вся школа последовала вашему примеру. Поверьте, мистер Поттер, когда это произойдет, никакой блок не спасёт. Вам же разрешено в виде исключения, — Снейпа скривился в странной улыбке.

Неожиданно Гермиона заплакала. Гарри вздрогнул и удивленно повернулся к ней.

— Мне плохо, — сквозь всхлипывания проговорила она. — Чувствовать всё это — просто ужасно! Эти взгляды!.. Я не вынесу!

С лица Снейпа мгновенно исчезла улыбка. Гарри привлёк к себе вздрагивающую от рыданий Гермиону и тоскливо посмотрел перед собой. Неожиданно ему захотелось последовать её примеру. Нет, не перед Снейпом, потом.

— Успокойтесь, мисс Грейнджер, — пожалуй, это был самый мягкий тон, который Гарри когда-либо слышал от профессора зельеведения. Нет, такого голоса он не слышал, это было в первый раз. — Завтра будут готовы ваши обереги — вам станет легче. Но вы должны и дальше учиться ставить блоки на свои мысли и ощущения. Чем быстрее вы это сделаете, тем быстрее закончатся ваши страдания.

*

Следующие несколько дней стали настоящим испытанием. Особенно Гарри и Гермиона мучались, когда ученики шли есть (у Гарри возникало острое дежа вю — не очутился ли он взаперти у Дурслей, которые в честь его 12-летия решили поморить немного голодом) и, конечно же, когда оказывались возле старшекурсников, чьи гормоны слегка шалили. К величайшему сожалению Гарри, таким оказался и его лучший друг Рон. После того, как прошли его переживания по поводу ничьей с Хаффлпафом, Рон вспомнил о своих купленных в Хогсмиде горячих пчёлках.

— Когда же они у тебя кончатся, — прошипел Гарри, когда Рон сел рядом с ним на диване.

— Что? — не понял Рон.

— Рон, я тебя умоляю, думай о чем-нибудь другом, только не об этих дурацких пчёлках, — скривился Гарри.

— А как ты догадался? — удивился тот, краснея.

— Блокология, чёрт бы её побрал!

— Э-э-э, ты чего, мысли читать научился что ли? — опасливо спросил Рон, отодвигаясь от Гарри.

— Нет, просто я чувствую то, о чем сильно думают другие, Рон, — надо всё-таки сказать другу, что с ним происходит. Это же просто невыносимо носить всё в себе!

— О, ну, это, извини, — замялся Рон, — просто, Гарри, говорю тебе, если бы ты их попробовал! Ты бы тоже только про них и думал! У меня ещё осталось немного, хочешь дам?

— Нет, Рон, потом, — ну как ему объяснить, что это не поможет! Гарри мысленно устанавливал стенку. — К тому же Гермиона умеет чувствовать тоже.

Это известие Рона испугало. Он осмотрел гостиную в поисках девушки. Гермиона сидела, зарывшись в книги.

— Нет, ну это же не её дело, Гарри! — возмутился Рон.

— Не её, но она всё равно скажет! Думай лучше о квиддиче, ладно?

Обереги, данные Снейпом по просьбе Дамблдора, помогали, но Гарри и Гермиона всё же продолжали страдать, привыкая к новым для себя ощущениям — слышать эмоции вокруг и не обращать внимания. Особенно неприятным было испытывать на себе оценивающие взгляды. Гермионе всегда казалось, что из-за её заумности на неё никто не обращает внимания, как на девушку. Но, видимо, или она ошибалась, или эти времена остались в прошлом. Парни глазели ей вслед, некоторые даже мечтали. Теперь это совершенно не доставляло девушке никакого удовольствия, вызывая желание куда-нибудь сбежать, исчезнуть и раствориться. К своему величайшему сожалению, Гермиона обнаружила, что из желающих "мечтающих" были Малфой и Кребб. Видимо, это заметил и Гарри, потому как завибрировал от злости.

Гермиона прилежно выполняла все упражнения по блокологии, которые задавал им профессор Снейп, и уже через несколько дней её муки пошли на спад.

У Гарри успехи были куда скромнее: более или менее крепкий блок никак не хотел устанавливаться. Гарри и в прошлом старательно пытался не реагировать на то, как на него глазеют взрослые, ученики, как хихикают девчонки и завистливо шепчутся мальчишки, а то и просто тычут пальцем все, кому не лень. Теперь он не мог не ощущать взглядов оценивающих, испуганных, презрительных, восторженных и враждебных. Ему казалось, что все эти эмоции налипают на него слоем, от которого зудит кожа.

К вечеру третьего дня нервы Гарри были на пределе. Невозможность сосредоточиться на уроках, чувство обнаженности, пристальные ощупывания взглядами сводили с ума. Вдобавок ко всему семикурсники-гриффиндорцы принесли сливочного пива и тайком купленную бутылку огневиски — чтобы отметить день рождения своего друга. Через четверть часа Гарри показалось, что это он сам выпил около трёх бутылок пива и всё огневиски. Кружилась голова, хотелось пить, справить малую нужду и оттянуться с девушкой. И все эти желания, хоть и были чужими, доставляли неудобства ему.

Он выбежал из гостиной и помчался к картине с сэром коротышкой. С разбегу дернул за нос и влетел в свою комнату. Напряжение, так долго накапливающееся в нем, вырвалось наружу. Когда он плакал последний раз? Если не считать выступивших слёз на уроке Люпина, когда он услышал голоса своих погибающих родителей, и по убитому Сириусу, то так, чтобы навзрыд — наверное, в чулане, куда его, побитого Дадли и дружками, запихнула тётя Петунья. Да, тогда ему сильно разбили губу и нос. Что ж, таких долгих перерывов делать нельзя. Тогда, после возвращения с кладбища с телом Седрика от взрыва чувств его спасло зелье без снов. Теперь нет ни зелья, ни сил всё это терпеть. Гарри сел на пол, спрятал лицо в коленях и заплакал. Начав, он уже не мог остановиться, хотя чувствовал зашедшую Гермиону, затем видел её испуганное лицо, губы, говорящие, наверное, успокаивающие слова. Понимал, что это никуда не годится, что нужно взять себя в руки, но не мог, просто теперь уже уткнулся в её колени. Когда слезы кончились, пришло облегчение, настолько неожиданное, что Гарри даже удивлённо поморгал. Он поднял голову — Гермиона всхлипывала. Испугал, наверное, её, глупый! Гарри прижал девушку к себе и пробормотал что-то успокаивающее. Что-то изменилось в нем, прекратилось, закончилось, напряжение ушло и сменилось спокойствием.

*

Чувства, охватившие Гарри, не обманули. Он вернулся в гостиную под утро: возвращаться вечером даже не собирался; успокоившись, он и Гермиона долго лежали на своей постели, молча глядя в потолок, им было спокойно и уютно. Даже не хотелось говорить. Потом, очевидно, уснули, поскольку в половину восьмого Добби их разбудил. Надо будет что-то соврать Рону, почему его не было ночью на своем месте.

Итак, что-то изменилось. Выйдя в общий зал, Гарри понял что. Он теперь знал, как отгородиться от чужих эмоций. Нет, они никуда не исчезли, просто роились, словно мухи за стеклом. За ними теперь можно наблюдать: вот подходит Невилл, судорожно соображая, что он забыл; вот Джинни, она спокойная, только немного голодна, похоже, Рону вчера чуть-чуть перепало огневиски. А вот и Малфой со своей свитой. Что? Что такое? Сквозь острое презрительно-холодное лицо с бледными глазёнками проступает мопсовидная, еле заметная, словно в дымке, мордочка Пэнси Паркинсон. О, о, только не это, ещё видений не хватало! Гарри зажмурился и помотал головой. Это их дело, проходи быстрее, Малфой.

— В чем дело, Поттер, что ты отряхиваешься, словно пёс!? — Драко остановился прямо возле сидящего Гарри.

— Малфой, проходи быстрее, — поморщился Гарри.

Гермиона, сидевшая рядом, прыснула.

*

Новое состояние, в котором пребывали Гарри и Гермиона, было интересным, но странным, словно их вселили в новую огромную квартиру, в которой много неизвестного. Гарри не знал своих возможностей, но в тоже время интуитивно чувствовал их. Он видел, ощущал, читал — это было трудно описать даже самому себе — состояние учеников, особенно сильные эмоции словно пробивались сквозь невидимое стекло, и это не всегда было приятно. У Гарри было ощущение, что у него появился ещё один орган чувств. Было интересно, иногда страшно, а иногда неприятно — наблюдать за другими.

Лучше всего Гарри чувствовал себя рядом с Гермионой — от неё исходила теплая, приятная сосредоточенность.

*

Заходя в кабинет профессора Элизабет Смит, Гарри мысленно закрывался на все засовы, стараясь не ощущать то, что испытывает к нему знойная преподавательница. От Элизабет густыми волнами исходила привлекательность. Гарри поморщился — как быстро накаляется обстановка. Сколько ещё стенок ставить, чтобы не чувствовать, как рядом возбужден Рон, как сзади весь дрожит Невилл (созрел-таки, а бабушка переживала!), как вздыхает Симус, как, черт бы все это побрал, волнуются все парни этого класса и злятся девушки. Гарри казалось, что он попал в поле высокого напряжения.

— Гарри, ты неожиданно ушел с прошлого урока, не объяснился. Надеюсь, ты выполнил домашнее задание?

Какое домашнее задание!? Гарри казалось, что он все эти дни при смерти был и сегодня только начал жить.

— Нет, профессор Смит.

— Это никуда не годится, Гарри, я вынуждена тебя наказать. Останешься после урока, — и любовно посмотрела на плечи, рот… Хоть бы голос сделала хотя бы похожий на строгий! Гермиона рывком подняла руку.

— Что, мисс…мисс

— Грейнджер, — подсказала Гермиона, — я тоже не сделала домашнее задание! Причина уважительная. Гарри и я плохо себя чувствовали. Профессор Снейп подтвердит, он встретил нас, когда мы вышли из вашего класса. Нам задали много уроков и поэтому мы не успели выучить то, что вы задали. Обязуемся за выходные написать реферат.

— Д-да, хорошо, если так, — неохотно согласилась Элизабет. Теперь от неё исходило сильное недовольство.

Гарри облегченно вздохнул, ему не хотелось находиться рядом с Красоткой ни одной лишней минуты. Войдя в кабинет профессора Макгонагал, Гарри облегченно вздохнул. Никаких сексуальных флюид!

*

Сова Гермионы принесла письмо от её родителей. Они просили её приехать на выходные, чтобы дочь смогла поприсутствовать на награждении отца званием «Стоматолог года». Макгонагал разрешила Гермионе уехать.

Гарри не знал, куда себя деть. Суббота длилась бесконечно долго. Он пытался сосредоточиться над уроками, погонял с командой Рона на метле и даже вечером послушал смешные анекдоты гриффиндорцев. Но ему казалось, что он просто торопит время, наспех живет и ждет, когда вернется Гермиона.

— Чего ты такой кислый? — спросил его Рон.

— Да так… наверное, устал, — ответил Гарри.

— Слушай, я все вот хотел спросить у тебя. Ты мысли научился читать или нет?

— Немного, — осторожно ответил Гарри. — Только самые сильные.

— Здорово! А о чем думает Малфой?

— Как с Пэнси уединиться, — усмехнулся Гарри.

— Шутишь! — прыснул Рон. — Она же страшная, толстая и дура к тому же!

— А ему любопытно.

— А о чем думаю я, ты знаешь? — спросил Рон.

— О квидиче и горячих пчелках, — пожал плечами Гарри.

Рон смущенно захихикал.

— Ну… и да, и нет. Понимаешь, Гарри, кажется, я… того… влюбился, — страшным шепотом произнес он.

— Поздравляю, — кивнул Гарри.

— Да поздравлять, собственно, как бы и не надо… Я влюбился не в девчонку, — Рон почесал затылок и виновато скривился, — а в Красотку.

«Тоже мне, удивил!» — мысленно усмехнулся Гарри. — В последнее время Рон только и делал, что думал о ней.

— В Красотку все влюблены, — буднично проговорил Гарри.

— Что, и ты!?

— Нет, я нет, — испугался он. Ещё не хватало здесь сцены ревности. — Я имел в виду, что многие парни в неё влюблены. Она очень яркая… и невероятно красивая.

— Не знаю, как на счет остальных, но я… вижу, что тоже ей нравлюсь, Гарри! Она меня за руки брала на уроке, как будто случайно, но это было…супер! Я от неё схожу с ума!

Так вот оно что! Каждому парню видится, что Элизабет хочет именно его! Гарри даже облегченно вздохнул. Все в порядке, профессор Смит вовсе не жаждет его, все только казалось!

— Гарри! Я … ну, в общем, читай сам, ты же умеешь! — воскликнул Рон.

«Да понял я, что ты её хочешь!» — Гарри скрестил руки.

— Послушай, Рон, она вейла или что-то в этом роде — вот тебя и ведёт, — пояснил он.

— А тебя почему не ведет? — возмутился Рон.

— Меня тоже ведет, вернее, вело, я пытаюсь заслоняться.

— Да? — оживился Рон. — Ты тоже её хочешь?

— Нет, ты что, это же нельзя, она учитель!

— Ну и что, я пищу от неё! Когда вижу, то…

— Рон, постарайся успокоиться, она… не нужна тебе, влюбись лучше в девчонку, нормальную девчонку. Луна, например, она совсем не против встречаться с тобой, — принялся уговаривать его Гарри.

— Та ну её, чокнутая Лунатичка, у неё же не все дома! Красотка — это другое дело!

*

Утром Гарри встал рано, ночь прошла в каком-то муторном сне. Поэтому едва он вынырнул из этого не слишком радостного состояния, то не стал вылёживать, а умылся, оделся и пошёл в совятню. Хедвига давно сидела без работы, и Гарри начал опасаться, что она скоро совсем одичает. Послать любовную записку Гермионе, пусть повеселится.

Бедняга Рон запал на Красотку, нужно ему помочь. Очень скучаю.

Давай, напиши это, ты же уже говорил это в слух ей и не раз, ну, три-четыре. И люблю. Возвращайся поскорее. Интересно, а про Рона зачем написал? Может, у Гермионы возникнет пара идей, как переключить Рона на Луну. Девчонка такая хорошая — с ней рядом можно нормально стоять, не ощущая никакой гадости, только приятное замирание и смущение, когда его друг нарисовывается на горизонте. Скоро матч с Рейвенклов, а эта бедняжка даже не собирается болеть за свою команду!

Подписываться незачем, Хедвига и его почерк (правда, почему-то изменившийся) — Гермиона поймет и, наверное, обрадуется. Итак, с первой тебя любовной запиской, Гарри, — поздравил он себя и привязал на лапку ухающей совы кусочек пергамента. Хедвига улетела со скоростью реактивного самолёта. Ну и замечательно, значит, Гермиона быстрее получит его послание.

— Короче, пацаны, Красотка на меня положила глаз, — услышал Гарри ненавистное растягивание слов.

Ну, конечно, Малфой и его верные Кребб и Гойл! Гарри спрятался за угол. Ему не хотелось встречаться с этой троицей и выслушивать их гаденькие остроты в свой адрес.

— Везёт тебе, — завистливо прогудел Кребб. — Тебя и Пэнси любит.

— Маркиз, лети, типа, сюда, — лениво и самодовольно позвал Малфой своего филина, — отнеси моему старику, — Драко привязал письмо.

Гарри вспомнил, что Люциуса Малфоя так ревностно и серьёзно собирались упрятать в Азкабан, но ограничились пока тем, что просто не трогали. Наверное, опять оправдали, поскольку действовал под заклятием «Империус», а может, у Малфоя-старшего было достаточно компромата на некоторых сотрудников министерства, вроде Фаджа или Амбридж, которую, кстати, тоже почему-то не посадили в Азкабан, а всего лишь сделали строгий выговор. Мило, дементоры, перо и едва не наложенное на него, Гарри, Круцио. Ну, перегнула немного палку, с кем не бывает в трудное для министерства время?

— Да, любит, прикинь, сама предложила. Я не дурак отказываться, это, пацаны, будет покруче всякой гадости типа горячих пчёлок, — Малфой ухмылялся.

— А Снейп тебе ничего не сказал? А то я, ну… он посоветовал выпить Охлаждающего зелья.

— А мне ничего. Ни одного замечания! А хоть бы и сказал! Старик говорил, что в былые времена, короче, наш зельевед был ничего. Даже слегка повздорил с папиком из-за какой-то красотки французской.

Кребб и Гойл заржали. Малфой снисходительно ухмылялся.

— Только я не понял, что за фигня случилась с нашим деканом сейчас. Такой имидж, туши свет! Но всё же держу пари, что он иногда заглядывает в Лютный переулок.

Кребб и Гойл снова заржали, Драко картинно закинул голову в приступе смеха.

— Да, кстати, Гойл, я спросил у своего старика, что за фигня с тобой. Ты, короче, голубой, так это магглы называют. Среди волшебников случай редкий, так что тебе надо искать какого-нибудь мага-извращенца или топать к магглам, там у них таких даже женят в некоторых странах.

— Не, я к магглам не хочу, — расстроился Гойл.

— Так тебе, правда, парни нравятся? — сощурился Драко. Кребб хихикал.

— Ну… — промычал Гойл. — Да.

— Так мне, типа, опасно с тобой ходить? — Малфой переглянулся с Креббом.

— Не, Драко, ты того, просто друг, ты классный!

— Хорошо, — кивнул тот. — Так ты не скажешь, кто конкретно тебе нравится? Я бы попросил для тебя приворотного зелья у профессора Снейпа и…

Малфой и Кребб снова загоготали.

— Не, ну, не надо, ребята, — смущенно мялся Гойл. — Ну, Драко, я ж, того, поделился с тобой сокровенным.

— Мы тоже с тобой делимся сокровенным. Я же тебе рассказал, что делал с Пенси, даже Кребб поведал нам, о ком мечтает, когда жрёт эти батончики, а ты так нам ничего и не сказал, Гойл, нехорошо, — Малфой повернулся к своему мнущемуся телохранителю.

Гарри тяжело дышал, прижавшись к стене. От переполнявшего его отвращения, казалось, накалился воздух. Гарри даже показалось, что сейчас вся эта совятня вспыхнет от его злости.

* * *

Гарри не мог припомнить более длинного воскресенья, чем это. Он доучил все уроки и даже написал реферат по защите от темных сил (Гермиона ведь за него поручилась перед этой супер-теткой), поприсутствовал на тренировке Рона, пораскрывал некоторые секреты поимки снитча и даже зашёл к Хагриду. Тут Гарри ждал новый сюрприз. Рядом с великаном без сильного блока было находиться так же захватывающе, как лететь ввысь на горящем фитиле — вот-вот рванёт. Эмоции у Хагрида были такие же мощные, как и он сам. Поэтому Гарри не долго выдержал чаепития у старого друга и сбежал в гриффиндорскую гостиную. Там он поморщился от метушащихся детей, шепчущихся о парнях девушек, обсуждающих Красотку парней (чтоб её, такое ощущение, что её хотят все парни с 4 по 7 курс!). Надо, пожалуй, идти в свою комнату. Гермиона, скорее всего, вернётся завтра перед уроками, но спать всё равно нужно в их постели, возможно, она напиталась её теплом и энергией. Спать вторую ночь подряд в спальне, наэлектризованной эротическими фантазиями сверстников, Гарри не хотел.

Сославшись на усталость, Гарри сказал Рону, что отправляется спать. Тщательно взбив одеяло и завесив свою кровать пологом, накинул мантию-невидимку и тихонько вышел из гостиной.

Пререкания с сэром Кэдоганом были недолгими — Добби, услышав голос хозяина, открыл дверь. Гарри забрался на широкую кровать, лег на подушки. Всё-таки надо вымыться. Пока что вода — это самое универсальное средство для снятия следов от чужих эмоций.

В последнее время Гарри предпочитал мыться в ванной, что находилась рядом с его комнатой. В Хогвартсе одноклассники не слишком стеснялись друг друга, когда мылись в душевой. Но что-то все-таки изменилось. Мужская часть гриффиндорцев-шестикурсников тайком наблюдала друг за другом, все ли в порядке с их взрослеющими телами. И как это раньше Гарри не замечал этого? Едва в воздухе начало ощущаться это любопытство, он не мог больше купаться при других. И хотя с телом у него было все в порядке, все равно нечего на него пялиться!

Гарри открыл для себя ещё одну прелесть волшебного мира — ему не надо было (и в перспективе тоже) каждое утро или вечер сражаться с бритвой. О, когда этот ритуал происходил впервые с Дадли, сколько было шуму на Привит-Драйв, 4! А в мире магов волшебный лосьйон «Золотой лев», традиционно любимый не одним поколением гриффиндорцев (не то, что эта гадость слизеринский «Зеленый дракон»), избавляет от юношеского пушка на целую неделю.

Гарри надел чистую пижаму (Добби уже успел незаметно её принести) и вышел из ванной. С удовольствием упал на мягкое покрывало. Как замечательно — никакого слоя на коже, только чистота и спокойствие. Жаль только, что нет Гермионы. Кажется, она отсутствует целую вечность.

Дверь, верно хранимая Кэдоганом, открылась. Гарри вздрогнул и приподнялся. Гермиона! Девушка стояла в дорожной мантии с портфелем, перекинутым через плечо. На лице сияла счастливая улыбка.

— Я ужасно соскучилась, решила вернуться вечером, а не утром. Совсем отвыкла спать у родителей. Сны снятся какие-то муторные.

*

— В общем, церемония была очень помпезной, я устала просто смертельно, тем более, что… ты же знаешь, нам теперь нужно все время блокироваться, — рассказывала Гермиона, перебирая непослушные пряди волос Гарри.

— В следующий раз поедешь со мной, ведь ты так у меня ни разу и не был в гостях. У родителей очень хорошая маггловская квартира, вполне современная. Я сказала маме, что мы встречаемся.

— Сказала!? — изумился Гарри. — И как она отреагировала?

— Успокойся. Конечно, я сказала ей не все. Она и папа просто бы упали в обморок! — Гермиона продолжила взъерошивать его волосы. — Мама полагает, что мы ходим вместе, держимся за руки, а иногда ты

Гермиона пристально следила за Элизабет Смит, которая, как казалось девушке, делала вокруг Гарри слишком опасные круги. Девушка пыталась залезть в её голову и точно узнать, какие у Красотки планы на Гарри. Однако, это оказалось очень трудно. У профессора Смит была неприятно-тягучая энергетика, насыщенная эротическими волнами, и Гермиона вынуждена была отгораживаться, поскольку её от подобных ощущений сильно мутило. Девушке удалось уловить, что Красотка хочет касаться Гарри и пытается делать это под благовидными предлогами.

Гарри изо всех сил старался отгородиться от нескромных желаний Элизабет расстегнуть ему мантию, коснуться груди, шеи. Да что ж это такое! Он тряхнул головой. Неужели мерещится?!

— Профессор Смит, поясните ещё раз это движение! — ледяной голос Гермионы. Фух! Эротическая атака прервана. Элизабет неохотно повернулась к Гермионе. Девушка гудела от злости и изобретала все новые способы отвлечь Красотку от Гарри.

Гарри не знал, что и думать. Бедняга Рон прожужжал ему все уши о том, сколько раз Красотка коснулась его, взглянула на него, улыбнулась ему. А ещё Гарри знал, что он грезит о ней, когда засыпает за пологом.

— Гарри, ты не правильно держишь палочку, — выдернул его из собственных мыслей голос Элизабет. — Нужно так, — её руки взяли пальцы Гарри и неловко коснулись ладони. Гарри, вздрогнув, высвободил руку.

— Вот так, Гарри, — Красотка поправила волшебную палочку, — голову вот так. Руку вот так. Палочку так. Теперь произноси заклинание, — Элизабет, наконец, отпустила его. Гарри вяло проронил волшебную формулу — никакого результата, только почему-то закружилась голова.

— Попробуй ещё, — предложила Красотка.

Гарри стряхнул наваждение, сосредоточился — получилось.

— Уже лучше, но все же не так, как надо, — покачала замысловато причесанной головкой Элизабет.

В конце урока Гермиона к своему ужасу и возмущению услышала, что Элизабет назначила Гарри отработку — дополнительный урок на 8 вечера.

— Ты никуда не пойдешь! — не терпящим возражений тоном жестко произнесла Гермиона, едва они вышли из кабинета.

— Но… тогда она назначит мне наказание, — возразил Гарри.

— Я приду и скажу, что ты заболел!

— А потом, когда она увидит меня здоровым? — спросил Гарри.

— Придумаю ещё что-нибудь!

— Гермиона, неужели ты серьёзно полагаешь, что она изнасилует меня прямо в классной комнате?! — Гарри даже улыбнулся.

— Я уже не знаю, что думать, когда у неё такие мысли! Она же вьётся вокруг тебя! — Гермиона задрожала от возмущения.

— Она не посмеет ничего сделать, ведь это запрещено правилами, аморально в конце концов! — успокаивал её Гарри.

— Кажется, правилами школы не предусмотрено заводить себе любимчиков и изысканно придираться к непонравившимся ученикам! Однако профессор Снейп именно это и делает! — возразила Гермиона.

— То другое дело. Скрипя зубами, он вынужден ставить мне хорошие отметки, а все свои придирки оправдает оговорками к правилам. Но не может же преподавательница совратить ученика!

— Даже если она поцелует тебя, я… я… не могу этого допустить! Я ревную, разве не понятно! — Гермиона отвернула пылающее лицо.

— Хорошо, — Гарри взял её за плечи, — в крайнем случае, я наложу на неё Петрификус тоталус или Импедимента, идет?

Губы Гермионы задрожали в сдерживаемой улыбке.

— Придумала! — вдруг воскликнула она. — На дополнительный урок я пойду с тобой, скажу, что плохо поняла заклинание, при мне она не посмеет к тебе полезть!

Эта идея понравилась Гарри, хотя он и считал эту меру предосторожности излишней и все больше склонялся к мысли, что Элизабет заставляет его так думать, а не думает на самом деле.

Приход Гермионы на дополнительный урок вызвал у Элизабет Смит раздражение, что утвердило худшие опасения у девушки. Её чувствительность позволила прочитать, что в планы Красотки входило остаться с Гарри наедине. Поскольку они были нарушены, то она вяло позанималась с Гарри и Гермионой не более 15 минут и, недовольно поджав губы, отпустила их.

*

— Что я говорила, Гарри! — горячо выговаривала Гермиона, возвращаясь в гриффиндорскую гостиную. — Видел, как она разозлилась, когда увидела меня!

— Но Гермиона, постели в классе не было! — Гарри пытался свести все к шутке, хотя в душе понимал, что Гермиона говорит правильно.

— Это необязательно делать в постели, — хмыкнула Гермиона. — У Малфоя и Паркинсон нет комнаты сэра Кэдогана, они прекрасно справляются в пустом классе.

— Откуда ты знаешь? — прыснул Гарри.

— На твоей волшебной карте две точки с соответствующими надписями почти слились воедино. Только не говори, что они отрабатывали манящие чары на будущие НОЧи, — хмыкнула Гермиона.

Гарри едва не свалился со ступенек.

— Я даже не обратил внимания! Смотрел только на Пивза и Филча, — Гарри спотыкался от смеха. — Но Гермиона, в классной комнате… там же неудобно, да и опасно… Пивз может влететь сквозь доску в самый интересный момент! Не говоря уже о кошке Филча!

— Гарри, — Гермиона даже головой покачала. — Какой ты наивный! Не они первые…При желании место можно найти всегда. Я чувствую себя испорченной девчонкой рядом с тобой.

— А я ослом, — ответил он.

Гермиона обняла его.

— Смотрите, пацаны, тут, типа, любовь, — раздался голос Малфоя.

Гарри закатил глаза — легок на помине!

— Зажимаешь грязнокровку прямо на лестнице? — Малфой скалился. — Может, позовем профессора Снейпа, а, Кребб? Или накажем их сами, как думаешь, Гойл?

— Оставьте нас в покое, — потребовала Гермиона.

— А что же вы рыжего своего бросили? — ехидно осведомился Малфой. — Или сегодня твоя очередь, Поттер?

Гарри сжал кулаки. Кребб и Гойл загоготали.

— Так, парни, — как можно спокойнее произнес Гарри, — кажется, вы искали пустой класс? Не смею задерживать!

Гермиона зажала себе рот рукой и зажмурилась от смеха.

— Ты на что-то намекаешь, Поттер? — угрожающе процедил Малфой.

— Да, и очень удивлен, что ты настолько тупой, что до сих пор не понял этого намека, — спокойно ответил Гарри.

Слизеринцы выхватили палочки и кинулись на Гарри и Гермиону. Гарри сосредоточенно на них взглянул. Гермиона сделала то же самое. Троица с грохотом покатилась по ступенькам. Гарри вынул волшебную палочку и направил её на Малфоя.

— Никогда не лезь ко мне первым, Малфой, — усмехнулся он, — я приношу тебе неудачи. Вот уже и спотыкаться начал почти на ровном месте.

Малфой, красный от злости, вскинул палочку и крикнул:

— Фурункулюс!

Гарри взмахнул своей палочкой — щит. Заклинание отразилось и вернулось к Малфою. Коридор заполнил его завывания.

— Отведите его к мадам Помфри, неужели не видно, что вашему господину больно.

*

После неудачной попытки провести с Гарри дополнительный урок, профессор Смит назначила дежурство в классе — якобы для того, чтобы помочь приготовить класс к следующему уроку. Поскольку никто прежде из учителей не назначал такого в качестве обязанности, а только как наказание, то Гермиона сразу поняла, куда дует ветер. Она уже придумала тысячу и один ответ на назначение Гарри дежурным. К её удивлению, Элизабет первым назначила Невилла. Взглянув на его пухло-мальчишеское лицо и нескладно-подростковую фигуру, Гермиона прищурила глаза — не проведешь. Бедняга Лонгботтом для отвода глаз. Однако, едва он вернулся после дежурства, девушка кинулась с расспросами. Невилл, слегка краснея, объяснил, что всего лишь носил книги из библиотеки и раскладывал их на партах. А ещё она мило пожала мне руку, когда прощалась, дочитала в его мыслях Гермиона. Что ж, подождём, пока ты назначишь Гарри.

Тем временем наступил день встречи в матче по квиддичу команд Гриффиндора и Рейвенклов. Накануне Гарри и Гермиону вызвал к себе Дамблдор и попросил на всякий случай не присутствовать на стадионе.

— Северус похвалил ваши успехи, но и я, и он считаем, что ваши блоки всё ещё слабы, вы опять можете потерять сознание от взрыва очень бурных эмоций учеников, — пояснил директор.

— Представляю, как звучала эта речь из первых уст, — хмыкнул Гарри, когда они вышли из кабинета Дамблдора.

— Ты о чем? — не сразу догадалась Гермиона.

— Поттер и Грейнджер до сих пор не умеют держать сильный блок, директор, хотя это не сравнить с тем убожеством, которое они демонстрировали на первых уроках, — перекривил Гарри Снейпа.

Гермиона рассмеялась.

— Я совсем забыл тебе сказать, — вдруг спохватился Гарри.

— Что? — заинтриговано спросила девушка.

— Тогда, в совятне, Малфой сказал, будто слышал от отца, что в былые времена Снейп был ого-го и якобы он и Малфой-старший даже сцепились из-за женщины, — ответил Гарри.

— Да? — глаза Гермионы засветились любопытством. — Наверное, это было тогда, когда он был пожирателем смерти.

— Если честно, Гермиона, я не могу себе представить женщину Снейпа.

Девушка помотала головой.

— Гарри, у него такие ужасные грязные волосы, мантия пропахла зельями, и этот запах далеко не твой «Золотой лев», хотя и запах у этого льва не слишком изысканный. Извини, мы о Снейпе. Он выглядит ужасно. Я разговаривала с девушками постарше меня, представь, никто никогда в него не влюблялся! Гарри, а ведь он ещё молодой!

— А кто в него может влюбиться, если он зыркает своими глазищами и летает по школе, как огромная престарелая летучая мышь! Даже оригиналка Луна и то не считает его хотя бы условно привлекательным!

— Он обозлён, и мне даже кажется, что он нарочно подчёркивает свою злость, вот только почему? Может, у него вообще никогда не было женщины, а ту, единственную, которая ему понравилась, увел Малфой?

Гарри кивнул, но задумался. Немного помолчав, он вдруг произнёс:

— Нет, женщина у него была…наверное, ведь тогда, помнишь, он оставил меня в кабинете и кое-что сказал о нас с тобой…

— Ты тогда ещё сам не свой был, — вспомнила Гермиона. — Может, теперь ты уже сможешь сказать, что тебе наговорил этот профессор?

— Неприятно это осознавать, но он дал мне пару советов…и это помогло, — неохотно вздохнул Гарри.

— Представляю, как он тебе советовал, — посочувствовала Гермиона.

— Я думал потом, что это мне привиделось, — снова вздохнул Гарри.

— Давай на следующем уроке зельеведения, пока он отвлечётся, заглянем за его стену, — предложила Гермиона. — Возможно, когда мы узнаем причину его озлобленности, то перестанем на него обижаться. Знаешь, Гарри, ведь он меня, как и тебя, здорово достал своими подколами!

Гарри согласно покивал. Они вошли в гриффиндорскую гостиную. К их удивлению Рона среди учеников не было.

— А где Рон? — спросил Гарри у сидящих возле камина парней и девушек.

— Дежурит у Красотки, — завистливо ответил Симус.

Гарри и Гермиона переглянулись.

— Но ведь завтра матч по квиддичу! — удивилась Гермиона. — Я думала, ему не до дежурства.

— А он так не считает, помчался к ней без памяти, — едко произнесла Джинни.

Рон в неё влюблён и может наделать глупостей, — Гарри выразительно посмотрел на Гермиону.

Ничего с ним страшного не будет, Гарри, она охотится на тебя!

— Надеюсь, дежурство пройдёт благополучно, — многозначительно произнёс Гарри.

Рон вернулся такой счастливый, что Гарри срочно принялся прислушиваться к нему. Конечно же, ничего не произошло, а нет, Красотка улыбалась ему, я ей нравлюсь, Гарри!!! Гермиона хмыкнула, пожелала доброй ночи и ушла в спальню для девочек.

— Гарри, — Рон едва не висел на его руке, когда они поднимались в спальню, — она так на меня смотрела, так со мной разговаривала! А потом, когда я уходил, она взяла меня за руку и сказала, что завтра я должен выиграть! Гарри, если Джинни не поймает снитч, я убью её!

Гарри уже приготовился терпеливо слушать великолепный рассказ о подробностях дежурства у Красотки, но Рон устало замолчал и уснул, даже не переодевшись в пижаму.

На время матча Гарри и Гермиона остались в школе, и Гарри даже в гостиной ощущал, как весь вибрирует от сильнейших эмоций, исходящих от поля для квиддича. Гермиона тоже недовольно морщилась, но Гарри знал, что у неё держать блок получается лучше, поэтому ей легче. Он пробовал читать, но дрожь в теле мешала сосредоточиться, голова стала тяжёлой.

— Ребята сегодня разошлись не на шутку, — поморщилась Гермиона. — Боюсь, какую-то команду, как вы, квиддичисты выражаетесь, раскатывают в сухую!

* * *

В сухую раскатали Рейвенклов, Рон отбил все мячи до единого, а Джинни, очевидно, опасавшаяся за свою жизнь, поймала снитч. Гриффиндорцы несли своего капитана и его сестру на руках. Потом была бурная вечеринка, и кто-то притащил огневиски. Гермиона поняла, что сегодня от этого взрослого напитка Рона не спасёт даже должность старосты, поэтому ничего ему не сказала, а только мысленно укрепила блок.

Гарри честно отгораживался от общего хмельного веселья и ликования, но, похоже, эмоции гриффиндорцев били через край, от глотка огневиски его повело так, словно он выпил целую бутылку, а от небольшого пирожного едва не лопался живот. Он выбрался из общей кучи и поплёлся в спальню, надеясь, что там ему будет легче.

— Гарри, просыпайся, — донеслось до него. Гарри разлепил веки и увидел над собой счастливого и пьяного Рона.

— Макгонагал нам уже дала чертей, представляешь!? Вот ведь вредная бабка! Ведёт себя иногда хуже Снейпа! Гарри, — Рон расплылся в улыбке, — я выиграл, мы выиграли, а знаешь почему?

— Потому что ты молодец, Рон, — Гарри приподнялся на подушках.

— Нет, меня вдохновила Красотка! Она болела за меня, я видел её среди гриффиндорцев! Как ты думаешь, если наш роман от всех скрывать, из этого что-то выйдет?

— Рон, я не уверен, что она тебя любит, просто она пожелала тебе удачи, и это помогло. Успокойся.

— Я ей нравлюсь, Гарри, это точно! — возмутился Рон. — Она на всех уроках только на меня и смотрит, за руку часто берёт!

Мерещится!

— Ну, хорошо, допустим, ты ей нравишься, но пока ты учишься в школе, забудь о том, о чем думаешь, — сказал Гарри, потирая лоб — нет, все-таки Рон перебрал.

— Да, пожалуй, — протянул задумчиво Рон и вдруг прошептал, — я о ней мечтаю… А ты о ком-нибудь мечтаешь, Гарри?

Он в ответ неопределенно пожал плечами.

— Ну ты даешь! Ты что железный, что ли? Вот, возьми, давай отметим мою победу! — Рон в порыве чувств даже схватил друга за пижамную куртку.

— Что, опять горячая пчелка?

— Нет, лучше, это батончик! Близнецы постарались, высший сорт! Дорого — аж жуть, но для тебя не жалко! — Рон вскочил, заглянул в свою тумбочку, порылся в ней и достал два батончика, завернутых в красную фольгу. — Пчёлки отдыхают, Гарри! На!

Гарри понял, что отказ равносилен обиде. Поэтому взял конфету. Рон задернул полог и сел на его постель.

— Ешь, говорю тебе, класс!

— А ты? — растерянно спросил Гарри.

— И я, а ты чего, стесняешься что ли? Да брось, всё нормально. Давай, жуй! — шептал Рон.

Гарри молча смотрел на батончик, не решаясь его надкусить.

— Ладно, я первый, — понял Рон и зашелестел оберткой.

Гарри мысленно закрыл перед глазами ворота. Это не было хорошо, чужие фантазии ему были неприятны, от них по телу словно бегали кусачие муравьи. Интересно, когда завтра Рон протрезвеет, куда будет прятать глаза? Но, похоже, Рон уже протрезвел и совсем не собирался прятать от Гарри глаза. Тяжело дыша, он победоносно посмотрел на друга.

— Полный улёт! Давай, теперь ты! — подтолкнул его.

Гарри набрал воздуха в легкие и начал жевать батончик. На его лице появилось сосредоточенность. С напряженным интересом он запихнул в рот остатки батончика. Сердце билось часто и громко, и Гарри сам не знал — уже от батончика или просто от любопытства. Ну?

Приятная волна побежала по телу, знакомое тепло разлилось по жилкам, стекая к паху, Гарри задержал дыхание, закрыл глаза… Коротко тряхнуло вялым всплеском не столько удовольствия, сколько облегчения. Гарри разочаровано открыл глаза — и все? Словно глотаешь маггловскую бурду в жестяной банке после ароматного горячего сливочного пива. Гарри даже стало неловко за свою искушенность, но гораздо сильнее было чувство разочарования. Он ощутил себя обманутым.

— Что это за ерунда? — пробормотал он.

Рон уставился на Гарри так, что тот испугался.

— Т-ты чего? — ошеломленно проговорил Рон.

Приятное чувство улетучилось. Гарри рассеяно крутил в пальцах обертку.

— Неужели бракованная? Тебе больно? — Рон уже забеспокоился.

— Да нет, можно даже сказать, что приятно. Нет, Рон, ешь их сам!

Рон вдруг посмотрел на него с огромным сочувствием.

*

Гарри уже был не рад, что поддался на уговоры Рона и попробовал этот дурацкий батончик, а вернее, сожалел, что не хватило ума прикинуться, что был "класс!", ведь Рон не умеет считывать чужие ощущения. Теперь, общаясь с ним, Гарри видел: Рон переживает, что с Гарри что-то не так, что его бедный друг пострадал от ужасного воспитания Дурслей. Иногда Гарри хотелось сказать, что с ним всё в порядке, но пока он не находил в себе сил рассказать про Гермиону. Это слишком лично. Поэтому он старался избегать в разговорах с Роном щекотливых тем, что было не слишком трудно, больше всего Рона беспокоили его отношения с Красоткой. Собственно отношений никаких не было и, как считал Гарри, быть не могло. Рон, как и остальные парни, пал жертвой волшебно-эротических флюидов Элизабет — правнучки какой-то вейлы или её внучатой племянницы или что-то ещё в таком духе. Гарри теперь был в этом уверен. Он видел, что профессор Смит не сводит с него глаз, Рону кажется тоже самое, на это надеялся робкий Невилл, в этом был уверен Драко и т.д. и т. п.

Снейп в последние несколько дней явно переживал новый приступ озлобленности. На его уроках теперь нужно было готовить зелье в паре, поскольку большая часть ингредиентов нужно было бросать в котел только что нарезанными или только что приготовленными. Гарри работал с Гермионой, Рону досталась Парвати Патил. Зелье Гарри и Гермионы в точности совпадало по описанию с образцом, выставленном на всеобщее обозрение на столе Снейпа. Реакция профессора на их труды была неожиданной.

— Прошу обратить внимание на зелье Поттер-Грейнджер, превосходно, вряд ли бы кто-то сварил лучше, очевидно партнёры работали слаженно, дружно, понимая друг друга с полуслова и полувзгляда. Видимо, я недооценивал фактор разности полов в приготовлении особо сложных зелий, что ж это нужно учесть. Да, и моя теория подтверждается! — Снейп с ехидной улыбкой подошёл к столу Рона и зачерпнул вязкой бурды из его котла. — Как видите, это совершенные помои, а ведь когда мисс Патил варит настойку сама, у неё иногда бывают оценки «хорошо».

Рон вспыхнул. Гарри и Гермиона захотели провалиться куда-нибудь, Парвати гневно стрельнула глазами в Рона и Снейпа.

— Браво, Поттер, мисс Грейнджер, мои поздравления, с чистой совестью ставлю вам «отлично».

За что вы так! — Гермиона пустила эту мысль словно стрелу в непробиваемую стенку Снейпового блока. И вдруг поняла, почувствовала, что профессор злится только на Гарри! Неужели это зависть? А может, просто показалось?

— Какая скотина, тварь! — рычал Рон. — Я убью его, он поставил мне «ужасно»! А что же он не сказал ничего по поводу своего любимого Драко, который сварил какую-то ….в паре с Флинтом!

— Рон! — непроизвольно вскрикнула Гермиона, услышав, что он сказал.

— Что, Рон! — заорал он. — Я его пришибу, напою той гадостью, что сварил по его милости! А Гарри, так похвалил его, что лучше б побил!

Гарри, плотно сжав губы, шёл рядом.

— Он просто не хотел ему ставить «отлично», а некуда деваться, вот и вывернул ситуацию, — пояснила Гермиона.

— Слушай, а давай на следующем уроке ты будешь в паре со мной, мне же надо исправлять это «ужасно», — вдруг попросил Рон.

Гарри что-то кольнуло. Нет, так нельзя, к чему здесь эта глупая ревность? Но Снейп! Гарри несколько раз попытался осторожно считать с него информацию — глухая стена. Но потом показалось, что… Нет, это просто раздражение, из-за того, что Гарри начала поддаваться тонкая наука зельеведение.

Следующие уроки были не лучше, если не хуже. Гермиона в паре с Роном сварила зелье, на которое Снейп экспромтом сочинил убийственный памфлет, порекомендовав ей не менять партнеров и вернуться к Поттеру, который тоже не сподобился на что-то дельное с Парвати. Гарри пылал от его намеков и хихиканья класса. Рон сжимал кулаки, а Гермиона безуспешно пыталась пробить блок усмехающегося профессора, пока не получила мысленный толчок «Не лезь сюда, глупая девчонка!»

На следующем уроке Снейп вдруг тихо осведомился у Гарри, куда подевался его дешёвый фирменный гриффиндорский запах.

— Вам жена посоветовала не пользоваться этой гадостью? Что ж у мисс Грейнджер хороший вкус. Если вам интересно, мистер Поттер, что эта, — Снейп втянул воздух и усмехнулся, — «Бездна свежести» — украденный у магглов «Hugo boss», подвергнутый соответствующим заклинаниям от подросткового пушка. Так что неоригинально. Придумайте что-нибудь сами. С вашими успехами в тонкой науке о зельях…Заодно подарите мистеру Уизли, а то от его «Огненного гипогрифа», который по качеству приближается к фирменному одеколону Хагрида «Горный тролль», я даже блок нормальный выставить не могу.

Гарри выскочил из класса, серьёзно опасаясь, что выстрелит в Снейпа автоматной очередью оглушающих заклинаний непосредственно прямо из глаз (уроки Дамблдора и Хмури никто не отменял). Да, у Рона действительно этот ужасный дешёвый лосьон, но Гарри давно уже ловко подсунул ему своего теперь уже ненужного «Золотого льва», зачем было припоминать!

На очередном уроке зельеведения, после того, как Снейп прочитал оценки за домашние рефераты. Реферат Гарри он развернул и неожиданно для всех восхитился его размерами и содержанием. Гарри сделал вид, что не услышал его. Гермиона нетерпеливо ждала, когда Снейп отвлечется на что-нибудь. Когда он подошёл к Драко и принялся помогать своему любимцу, девушка осторожно сжала руку Гарри. Он кивнул. Они напали одновременно. Блок был не сильный — какие-то дурацкие, вязнувшие в мыслях стишки. Гарри пронзило невероятное ощущение тяжести и тянущей боли в сердце. Тоскливо, словно рядом дементор, холодно и злобно. Женщина была очень красива и молода, вряд ли ей было больше 30, скорее 25. Пышные волосы, бледная кожа, пахнущие увядающими травами губы и пустые, словно окна покинутого дома, глаза, такие, какими он запомнил их у Седрика. Снейп вздрогнул и обернулся. Через секунду Гарри ударился о стену. Рядом упала Гермиона, перекинув котел.

— Немедленно в больничное крыло! — страшно прорычал Снейп, дрожа от гнева, словно в лихорадке. Гарри, испуганно схватив Гермиону, вылетел из класса, даже не замечая, что горит рука, на которую попало полуготовое зелье.

Через полчаса, сидя в больничном крыле у мадам Помфри, Гарри с перевязанной рукой и нашлепкой на огромной шишке на затылке, а Гермиона с перевязанной коленкой тихо обсуждали произошедшее.

— Я увидела женщину. Очень красивую, Гарри, в вишневой мантии. Он обнимал её.

— Похоже, её кто-то убил, — предположил Гарри, рассказав про своё видение. — Это либо Авада Кедавра, либо поцелуй дементора. Её глаза, — Гарри поёжился.

— Он такой несчастный, — сжалась Гермиона. — У него в душе настоящий Азкабан.

*

Гермионе и Гарри теперь было жаль Снейпа. Он, словно почувствовав это, стал ещё более к ним беспощаден как на своих уроках, так и на дополнительных. На первых он безжалостно хвалил их за успехи, на вторых — нещадно пробивал хлипкие стены защиты даже на самые сокровенные мысли.

— Вы не смеете туда лезть! — не выдержал Гарри, закрывая руками лицо.

— Ты тоже, — прошипел Снейп.

— Ваша озлобленность не вернёт её, — воскликнула вдруг Гермиона.

Снейп вскочил — и девушка зажмурилась. Несколько секунд ей казалось, что сейчас будет удар или взрыв. Но ничего не последовало.

— Это не твоё дело, девочка, — прошипел он.

Вечером, умирая от усталости, Гарри зашёл в свою комнату, послал Добби за тыквенным соком и сел на мягкое белое покрывало. Возле кровати лежала ярко-красная тетрадь. Это ещё что такое? Неужели Гермиона забыла одну из своих маггловских книг? Гарри поднял ее и посмотрел на обложку. Золотые витиеватые буквы гласили «Бедному Лунатику с любовью от Сохатого и Бродяги». Вот это да!

Гарри открыл книжечку дрожащей от волнения рукой. Что это? Можно ли это читать? Гарри вдруг ощутил, что тетрадь словно пропитана энергией, тягучей, словно ее держала Красотка. Что это? На первую чистую страницу упали красные круглые очки. Гарри, чувствуя неприятное посасывание под ложечкой, надел их. На желтоватой бумаге появились живые изображения молодых Сириуса и Джеймса. Оба выглядели немного старше, чем Гарри: Сириус в зимней мантии с серебряными пуговицами и в гриффиндорском шарфе, красивый, со снисходительной улыбкой, и Джеймс с неизменно растрепанными волосами в стильных очках. Гарри внимательно вглядывался в его лицо и нашёл, что несмотря на удивительное сходство, всё же отличается от отца. Глаза Лили смягчали черты лица Гарри, на котором почти никогда не бывало такой залихватской улыбки и уверенного в себе выражения. Господи, что сейчас будет!? Сердце Гарри выскакивало из груди.

— Ну, привет! — подмигнул ему Джеймс. Гарри вздрогнул — неужели можно поговорить со своим 17-летним отцом!?

— Кто к нам пожаловал, а, Сохатый? — весело спросил Сириус.

Гарри даже раскрыл рот, чтобы крикнуть: «Крестный! Папа!», но Джеймс опередил его:

— Если это вы, мистер Филч, то будьте любезны закрыть эту книжечку. Тут секреты не для вас!

— Мы же не подглядываем за вами в замочную скважину вашего кабинета, — насмешливо добавил Сириус.

— Не для вас старались, — показал зубы в недоброй улыбке Джеймс.

— На обложке написано — с любовью, — подчеркнул Сириус, — значит точно не для вас! Погоди, Сохатый, а уж не старина ли Снейп снова ломится в наши тайны?

— Слинявус, если это опять ты, то повторяем, не лезь, куда не просят, уже не раз нарывался, — усмехнулся Джеймс.

— Эти записи — личные, делались не для тебя. Впрочем, мы можем дать тебе пару советов, и после этого ты будешь хорошим мальчиком и положишь книжечку туда, где взял, — ухмыльнулся Сириус.

— Совет первый, — поднял палец Джеймс, — помой голову, второй — постирай трусы, третий — заведи себе девушку, хоть какую-нибудь. И, наконец, бонус — когда наплюёшься в наш адрес, можешь не благодарить, — и Джеймс с Сириусом расхохотались.

Гарри вздрогнул — вот оно что! Припомнил-таки профессор!

Его лицо залилось горячей краской. Бродяга и Сохатый замолчали и выжидающе на него посмотрели.

— Я Гарри, — неуверенно произнес он.

— Какой Гарри? — удивился Сириус.

— Гарри Поттер, — робко ответил Гарри.

— Сохатый, почему некий Гарри носит твою фамилию, или это ты сам ломишься в наш совместный труд? — спросил Сириус.

— Гарри — это любимое имя Лили, — ответил Джеймс.

— Тогда не балуй. Называй пароль и заходи, — засмеялся Сириус.

Гарри очень хотел прочитать книжечку, но как войти туда без пароля? Неожиданно его осенило. Он схватил Карту мародеров и, найдя себя, посмотрел, какие слова рекомендует ему произнести это чудо-творение отца и его друзей. «Бедный девственник Лунатик», — подсказала Карта.

Гарри прыснул и повторил пароль вслух.

— Ну, наконец-то! Добро пожаловать в наш дневник, Лунатик! С днем рождения! — радостно отозвались Джеймс и Сириус.

— На твое 18-летие мы решили раскрыть тебе кое-какие секреты и оставить о себе добрую память!

— Ведь скоро ты закончишь Хогвартс.

— И мы хотели, чтоб ты знал, как староста, конечно, кое-что о своїх друзях, Сохатом и Бродяге!

— Прежде всего, мы тебя призываем, — торжественно произнес Джеймс.

— Просим!

— Умоляем!

— Бросай клуб несчастных девственников Хогвартса, Луни!

— Имей совесть, ты уже большой мальчик! На тебя заглядываются такие девчонки!

— Ну, подумаешь, ты забудешь рассказать о себе кое-что!

— В конце концов, это даже романтично — скромный староста на самом деле опасный зверь! — Сириус и Джеймс улыбались.

— Мы решили поделиться с тобой кое-какими секретами мастерства, — загадочно произнёс Джеймс.

— Хвоста в свою компанию не взяли! — Сириус захихикал.

— Он объелся горячих пчелок! Мне пришлось варить лечебную настойку из леприконий. Так что, Луни, никогда не ешь горячих пчелок, — наставительно поднял палец Джеймс. — Дорого, вредно и такая гадость!

— Лучше заведи себе девушку, поверь совету Бродяги, — кивнул Сириус.

— Даем тебе срок до выпускного в Хогвартсе, — наигранно строго произнес Джеймс.

— Ты должен заполнить эти страницы своими воспоминаниями, — в тон ему приказал Сириус. — Это скрепит нашу дружбу!

— Мы тоже когда-то были такими же мальчиками-одуванчиками, как ты сейчас, — Джеймс сделал наигранно невинные глаза.

— Ну подумешь, всего лишь стащили из ящика Филча весь его улов из 12 номеров «Чарующей плоти», которые потом, кстати, вместо того, чтобы продать, раздали старшекурсникам. Причем абсолютно бесплатно.

— Но мы честно оставили Филчу один экземпляр!

— Вот только подлый Сохатый наложил на все фото девушек одевающее заклинание. Ах, да, чуть не забыл — один номер мы приприятали и для тебя, Луни — в тайничке старой гаргульи на 7 этаже возле картины юной девы в утреннем платье, к которой бегает этот безумный сэр Кэдоган. Пароль — Слюнявая Мечта.

Сириус запрокинул голову от смеха.

— Мы очень надеемся, что ты не такой, как наш Хвост, — добавил он.

— Когда внемлешь нашим советам, оставь воспоминания здесь, Луни, — ласково улыбнулся Джеймс и вместе с Сириусом исчез.

Страница осталась пустой.

Гарри закрыл тетрадь, боясь листать ее дальше. В его душе поднялась целая буря чувств: отец и крестный — такие юные, беззаботные, весёлые, могущие дать сто очков вперед Фреду и Джорджу, талантливые во всем — и в учебе, и в проказах, и… вообще. И их уже нет, ни отца, ни Сириуса. Гарри глотнул комок в горле. Однако его сердце сжала не только тоска, холодной змеёй туда заползло неприятное чувство. Они так откровенны! Какой-то противный внутренний голос нашептывал что-то недоброе. И что значило "Не такой, как наш Хвост!" И что вообще значит эта книжечка! Нужно срочно, немедленно поговорить с Люпином!

Но где он сейчас? Вряд ли на площади Гриммо 12, он говорил, что у него много поручений от Ордена. Значит, где он, знает только Дамблдор. Гарри бросился к кабинету директора. Пароль? Черт его знает, какой пароль? Гарри остановился у гаргулии. Ну, услышьте же меня, господин директор, пожалуйста, услышьте! Наверное, уроки со Снейпом зазря не прошли, а возможно, Гарри просто повезло, но так или иначе вход на винтовую лестницу открылся.

— Гарри, что случилось? — Дамблдор даже вышел ему навстречу. — Ты так кричал, давно мой стариковский блок никто не тревожил таким образом. Бог мой, ты весь дрожишь?

— Сэр, мне срочно нужно поговорить с Люпином! — тяжело дыша от волнения и быстрого бега, произнёс Гарри.

Что-то серьёзное? — ясно прочитал он в очках-полумесяцах.

Это личное, — испуганно отгородился Гарри.

— Хорошо, — кивнул профессор, — ступай в пустой кабинет, где у вас происходят уроки по защите от темных сил. Ремус скоро будет.

— Спасибо, — благодарно выдохнул Гарри.

— Ты делаешь большие успехи в блокологии, — заметил на прощанье Дамблдор.

*

Гарри быстро нашёл класс, но уже подходя к двери, остановился, услышав голоса.

— Драко, прекрати, — Гарри замер — голос Элизабет.

— Послушай, Элизабет, ты же сама дала мне понять, что я тебе нравлюсь, — упс! А Малфой не Рон, страдать молча не собирается.

Гарри тихо приблизился к двери.

— Я сожалею, что допустила слабость, Драко, ты мой ученик, между нами ничего не может быть! — спокойно проговорила Элизабет.

— Ты что, испугалась? Никто ни о чем не узнает! — надо же, даже забыл слова лениво растягивать! Гарри весь обратился в слух.

— Прости, Драко, я просто не сдержалась, ты мне нравишься, но из-за тебя я не согласна потерять работу!

— Клянусь, никто не узнает! — вскрикнул Малфой.

— Послушай, — замялась Элизабет, — у тебя есть девушка…

— Этот мопс? — Драко даже фыркнул. — Она сама ко мне пристала, Драко, ты мне нравишься! Ты самый крутой парень в Хогвартсе! Я о тебе мечтаю!

— Драко, я боюсь, не будешь ли ты потом говорить плохо обо мне, когда ваш декан узнает о нас? А он в последнее время с меня глаз не спускает, — усмехнулась Элизабет.

— Сам, небось, не против, — хихикнул Малфой. — Ты же просто обалденная! Но я …я тебе тоже нравлюсь, правда?

— Да, ты мне нравишься, Драко, — согласилась Элизабет.

— Так в чем же дело! О Снейпе не беспокойся, он давний дружбан моего старика, а он у меня прогрессивных взглядов! — Гарри в дверную щель увидел, что Малфой подошел к профессору Смит.

— Нет, Драко, давай ограничимся тем, что я нежно возьму тебя за руку и стисну её. И всё.

— Нет, ты уже меня раз целовала, я никому не сказал, так что поцелуй ещё, — Гарри на мгновение показалось, что он бредит, что это ему видится, но так или иначе, Малфой обнял Красотку и прижался к её губам. И она ответила на его требовательный поцелуй.

С ума сойти можно! Бедный Рон. Придется его разочаровать. Зато Гермиона пусть теперь успокоится, — Гарри прижался лбом к двери.

— Всё, детка, — Элизабет оторвалась от Малфоя, — уходи, не подвергай нас риску.

Гарри был уверен, что Малфой не отступит, но волна возбуждения, которая ясно ощущалась вокруг, резко спала. Драко как-то обмяк и сел на парту.

— Иди, пожалуйста, — Элизабет повела его к двери.

Гарри отбежал и спрятался в полумраке. Малфой устало поплелся в слизеринскую гостиную. Едва он исчез за поворотом, как появился Люпин.

Гарри едва не бросился к нему на шею — это был тот человек, которого он сейчас хотел видеть больше всего. Нет, не рассказать ему об увиденном, это, в конце концов, дело Красотки и Малфоя, сейчас Гарри хотел, чтобы Люпин всё объяснил и убрал осадок с его души.

— Ремус! — Гарри схватил его за руку (вот это энергетика — чистота, доброжелательность, взволнованность и грусть), быстро повёл в ближайший пустой класс.

— Что случилось, Гарри? — Ремус обеспокоено смотрел на него.

Гарри, немного помявшись, вытащил "Книжечку мародеров".

— О! — искренне удивился Люпин. — Откуда она у тебя? Забрал у Филча?

— У Филча? — переспросил Гарри.

— Да, он отобрал у меня эту милую книжицу, когда я увлёкся чтением в пустом классе ночью.

— Нет, мне кто-то подбросил её, — ответил Гарри. — И предчувствие подсказывает, что Снейп.

Люпин нахмурился.

— Он не мог это прочитать без пароля.

— Верно, но возможно, его заинтриговала надпись, — Гарри указал на «Бедному Лунатику с любовью от Бродяги и Сохатого ».

— Ты читал нашу Секретную книжечку? — спокойно спросил Ремус.

— Да… простите, — Гарри опустил голову.

— Тогда я не пойму, почему ты так расстроился. Я бы на твоем месте обязательно прочитал советы отца касательно девушек, — Люпин улыбнулся.

— Я до них не дошёл, — грустно ответил Гарри. — Хвост…этот Петтигрю.

— Да, — кивнул Люпин.

— С ним было что-то не так? — с трудом выговорил Гарри.

— Джеймс думал, что Питер им искренне восхищался, а потом… когда он признался Сириусу… Джеймс посчитал, что это подростковая дурь…

Гарри пошатнулся. Ремус придержал его.

— Что? — с трудом произнес он. — Почему отец и Сириус продолжали с ним дружить!

— Но ведь они не бросили меня, когда узнали, что я оборотень, — ответил Ремус.

— Это совсем другое! — возразил Гарри.

— Возможно, но я повторяю, твой отец не воспринимал всерьёз то, что нравился Петтигрю, он даже пытался помочь ему найти девушку. А Сириуса… это забавляло.

— Но… я не понимаю, почему тогда Сириус надоумил отца взять Петтигрю Хранителем тайны!

— Я думаю, что к тому времени Сириус посчитал, что у Питера всё прошло и к Джеймсу он испытывает только дружеские чувства. К тому же Сириус боялся, что с ним что-нибудь случится, Чары Доверия разрушатся и Джеймс с Лили погибнут. А Хвост.. Никто даже не подумает, что он Хранитель тайны. Так и было бы, если бы Петтигрю сам не выдал Джеймса.

— Почему он выдал отца?

— Этого я не знаю. Волдеморт, наверняка, что-то пообещал за это, — Люпин вздохнул.

— И почему папа назначил Хранителем Тайны не вас! — простонал Гарри.

— Успокойся, Гарри, — Ремус обнял его за плечи, — я понимаю и Сириуса, и Джеймса. У оборотня есть такая ахиллесова пята, что… Ходили слухи, будто Волдеморт может как убить, так и исцелить почти любую болезнь, такой вот он, якобы, могущественный. У меня из-за болезни не складывалась ни личная жизнь, ни карьера. Доведенный до отчаяния волшебник на всякое способен. К тому же мы знали, что кто-то из друзей Джеймса точно шпион. Что оставалось думать Сириусу? И даже если я честен, все равно остаюсь вторым претендентом на поимку после Сириуса. До меня бы непременно добрались. А вот тихий и неприметный Петтигрю. Такими серыми, как он, Волдеморт не интересовался.

Гарри взволнованно обнял Люпина, услышанное поразило его.

— Всё уже в прошлом, Гарри, ничего не изменить, — Ремус печально похлопал его по спине. — И я прошу тебя успокоиться.

— Возьмите, — Гарри протянул ему книжечку. — Ведь это ваш подарок.

Но Люпин покачал головой.

— Тебе она нужнее. Я уверен, что ты не все прочитал. Полистай её и найдешь там много интересного и полезного. В конце концов, если бы твой отец был жив, он наверняка бы помог тебе в общении с твоей девушкой, — Люпин вдруг улыбнулся и совсем другим тоном спросил: — У тебя всё хорошо с ней?

Гарри кивнул.

— Я … люблю её.

— Это замечательно. Я верил, что так и будет. Это большая удача встретить свою пару. Джеймс и Лили тоже были парой.

Гарри вернулся в гостиную, все ещё под впечатлением от пережитого.

— Гарри, ты где пропал? Гермиона тебя разыскивала. И… слушай, я вот что хотел сказать, — Рон потянул его в угол гостиной, где никого не было, усадил в кресло. — Я попросил Красотку, чтобы она снова взяла меня дежурить! И она согласилась, Гарри!

Ну, вот, Рон болен Красоткой. Пора его вылечить от этой вейлы-ведьмы или как там её.

Гарри набрал побольше воздуха в легкие и жестом остановил счастливую трескотню Рона.

— Послушай, я должен кое-что сказать тебе про Красотку.

— Что? — Рон осекся. — Подожди, Гарри, только не это. Неужели ты все-таки на неё повелся?!

— Нет, нет, — быстро ответил Гарри и даже помотал головой. — Я только что видел…

— Кто? — Рон едва не оскалился.

— Малфой, — прошептал Гарри.

— Что? — задохнулся Рон.

— Я видел, как они разговаривали в кабинете. Она сказала Малфою, что он ей нравится. Но из-за того, что она — учитель, а он — ученик, ничего не будет, никакого романа. Они только поцеловались и всё.

— Я убью его! — задохнулся Рон.

— Зачем? — возразил Гарри. — Ну подерёшься ты с ним из-за Красотки, её скорее всего уволят, и что дальше?

— Слушай, Гарри, — страдальчески поморщился Рон, — может, он поцеловал её насильно, а?

— А она насильно ему отвечала? — иронично хмыкнул Гарри. — Послушай, Рон, если ты не понял — они целовались по-настоящему.

Рон неожиданно брезгливо поморщился.

— Успокойся, старина, — примирительно похлопал его по плечу Гарри, — я понимаю, тебе обидно, но подумай сам, зачем тебе эта взрослая тётка? На тебя все девушки заглядываются. Ты же не забыл, что ты капитан сборной по квиддичу? Посмотри вокруг, Рон!

— Но… она мне так нравилась, — растерянно пробормотал он. — А теперь… все кончено, — он трагично вздохнул. — После Малфоя я даже не могу смотреть на неё!

* * *

При первой возможности Гарри вновь вернулся к книжечке Мародеров: надел очки, произнес пароль и с уже легким сердцем ещё раз прослушал смешки и остроты Джеймса и Сириуса.

Вновь появившийся после пустующей страницы Сириус беззаботным тоном произнес:

— Луни, вынужден тебя предупредить, что прочитанное здесь тебя шокирует. Но не пугайся. Слушайся Сохатого, иб он взял самую большую высоту — недотрогу Эванс! Желаю тебе успеха в твоей будущей личной жизни, — сияющий Сириус исчез.

Гарри нетерпеливо вздохнул, сердце стучало так гулко, что, казалось, его было слышно во всей комнате и за её пределами. Гарри ещё раз глубоко вздохнул и принялся читать появляющиеся на страничке слова.

«Итак, ты влюбился, пригласил девушку на встречу и крепко задумался, где. Только твоя фантазия, Луни! И с нашей картой — у тебя безграничные возможности. Ну, скажем, как тебе идея — кабинет Филча, пока он гоняется за Пивзом! Расслабься, Лунатик, это была шутка. Лучше замани свою подружку в комнату по требованию. Пока что это лучшее место.

Гарри жмурился от смущения, пробегая глазами строчки..

«Не разбивай губы о её же зубы… не кусай её губы, это на любительниц… и не болтай во время этого чрезвычайно важного занятия, тем более о всякой ерунде вроде недоученных уроков …

Гарри облизнул пересохшие от волнения губы и продолжил чтение. Его лицо горело. Несколько раз порывался смущенно закрыть книгу. Но любопытство побеждало Сколького он не знал! Похоже, близнецы были правы на счёт своей сороконожки. Ведь справлялся раньше и без этих инструкций. Только теперь до Гарри дошли все тонкости их с Гермионой первой ночи. Бедная девушка! А он болван! Бревно, балбес неуклюжий! Осталось для полного счастья только повернуться на бок и захрапеть, как последняя скотина! Хорошо, что хватало ума прижимать её к себе, засыпая.

И все же Гарри было странно сейчас осознавать, что он узнает все это из записок своего 17-летнего отца. Разговор с отцом, который, наверняка бы состоялся, не погибни он, всё же произошёл.

*

Гермиона пришла в комнату уже поздно, уроков стали задавать, просто жить невозможно! И это перед Рождеством-то!

— Гарри, тебя так долго не было в гостиной, пришлось наврать Рону, что Снейп устроил дополнительный урок тебе лично, — озабоченно произнесла девушка, расстегивая мантию. — Ты какой-то сам не свой. Что-то случилось?

Гарри покачал головой.

— Первокурсники устроили такой шум. Рон и Парвати никак не могли их утихомирить. В такой обстановке трудно учить уроки, — Гермиона бросила мантию на кресло и закрыла за собой дверь ванной.

Уроки, какие к черту уроки! Не до них, потом. Что-нибудь придумаю, в крайнем случае, отбуду наказание, — Гарри снял очки, проверил, надежно ли спрятана книжка мародеров, и выжидающе уставился на дверь ванной комнаты.

Гермиона вскоре вышла, кутаясь в своих неизменных котят, вот и хорошо, на них легко действует раздевающее заклинание.

— Гарри, что все-таки случилось? — насторожилась Гермиона.

— Я, — Гарри придвинул её к себе за плечи. Ну, давай же! Скажи это, не убудет с тебя! — хочу тебя! (Вроде бы мир не рухнул!)

Гермиона удивленно и одновременно смущенно посмотрела на него, но тут же, словно спохватившись, согласно кивнула.

Нет, ну папа всё-таки был искушён для своих 17! Запомнившиеся советы действуют, словно правильно выполненные волшебные заклинания! А Рон ещё хотел удивить какими-то дурацкими батончиками!

Гарри довольно долго пребывал под впечатлением от Секретной книжечки мародеров. Листая и перечитывая ее в своей комнате, он думал о молодом отце, влюбленном в маму (в школе начали встречаться по-взрослому! Вот это да! Но тогда, наверное, не было строгого профессора Снейпа!), нахальном Сириусе, стеснительном Ремусе. О Петтигрю Гарри старался не думать. А ещё Гарри думал о том, что Снейп — … просто мерзавец, вот кто он! Гарри был готов поспорить на свою «Молнию», что книжечка оказалась в его комнате из мести за взлом блока, чтобы Гарри черт знает что подумал про отца! Ведь книжечка была так явно пропитана мыслями о сексе, что Гарри было страшно представить себе, что нафантазировал Снейп про мародеров. Гарри ожидал в себе новую вспышку ненависти к Снейпу, но её не последовало. Чтобы не хотел сделать профессор, получилось все к лучшему. Гарри читал советы отца и точно знал, что Гермиона теперь уж точно не думает про недописанные рефераты и сочинения.

Из приятных размышлений Гарри вывело неприятное чужое ощущение. Черт возьми, блок! О нем можно забывать только в своей комнате. У кого-то из сидящих рядом парней болело в таком месте, которое должно было болеть в самую последнюю очередь. Пусть уж лучше ноет шрам на лбу. Кого это так угораздило!? Гарри осмотрелся. Рон! О нет, бедняга Рон!

— Рон, что с тобой? — повернулся к нему Гарри.

— А что, сильно заметно? — кисло скривился он.

— Ты же знаешь, я учу блокологию. Но полностью отгораживаться ещё не могу.

— Ты чувствуешь это? — ещё сильнее скривился Рон.

— Скорее, знаю. Что с тобой стряслось?

— Кажется, пчелок переел, — вымученно сознался Рон.

Гарри не знал, смеяться ему или ужасаться. Жаль друга! О нет! К ним приближалась Гермиона. Сейчас такое начнется! Гарри быстро потащил Рона в спальню Гриффиндорской башни.

— Больно, — жаловался Рон. — Я не знаю, что делать!

— Иди к мадам Помфри, — неуверенно посоветовал Гарри. — Не умирать же тебе.

— Нет! — вскрикнул Рон. — Я не могу! Она же женщина!

— Прежде всего она доктор, — попытался утешить его Гарри. — Ничего нового она не увидит.

— Зато представляешь, что она скажет! — возмутился Рон.

— Но и вылечит, — в голосе Гарри по-прежнему не было уверенности.

На самом деле он прекрасно понимал Рона. Если бы с ним случилась такая неприятность, он бы, наверное, тоже предпочел умереть. Надо как-то помочь другу! Только как?

Неожиданно Гарри осенило — секретная книжечка мародеров! Там, кажется, Сириус говорил про Хвоста, с которым случилась такая же неприятность. Отец сварил ему зелье и избавил от позорного посещения больничного крыла.

*

— Вот уж не думал, что ещё раз пригодится туалет Плаксы Миртл, — Гарри сидел возле кипящего котла. Рядом с ним, согнувшись в три погибели, устроился Рон.

Гарри ещё раз перечитал рецепт отвара из морских леприконий.

— Уйди, дура очкастая, не до тебя, — прошипел Рон на Миртл, строящую глазки Гарри. Призрак девочки пронзительно заверещал.

Миртл подлетела к Рону и принялась колотить его своими прозрачными кулачками.

— Послушай, Миртл, ты же сама приглашала меня в гости. Вот я и пришёл. И что? — сказал Гарри.

— Он дразнится! — взвизгнула Миртл.

— Рон тоже хочет, чтобы ты на него обратила внимание, — пожал плечами Гарри и принялся толочь в ступке один из ингредиентов.

— Гарри! — захлебнулся от возмущения Рон.

Но Миртл, похоже, эта мысль понравилась. Она перестала ныть и начала прихорашиваться.

— Вы будете из-за меня ссориться?

— Конечно, — с самым серьёзным видом кивнул Гарри.

— Вот только зелье доварим, — буркнул Рон.

— Да, — подтвердил Гарри, — доварим и устроим настоящую дуэль.

Рон, несмотря на мучившую его боль, прыснул.

— К счастью, — сказал Гарри вскоре, — рецепт несложный. До завтра зелье настоится и можешь лечиться, — он убрал из-под кипящего котла огонь и закрыл книгу.

— А долго лечиться? — простонал Рон.

— Не знаю, надеюсь, что быстро. Ты не первая жертва пчелок.

— Правильно Гермиона говорила, что они гадость вредная, — проскулил Рон.— Слушай, Гарри, — вдруг проговорил он, — ты все-таки странный: пчелок не ел, батончик тебе не понравился, на Красотку не реагируешь. Что с тобой?

— Ну, — растерянно протянул Гарри.

— С тобой все нормально? Ну, я имею в виду… словом, ты разве не хочешь?

— Со мной все в порядке, Рон. Просто когда много дополнительных уроков, то так устаешь, что об этом нет времени думать, — не глядя на Рона, ответил Гарри.

— У меня тренировки три раза в неделю, а все равно хочется! — возразил Рон.

— Из-за уроков блокологии у меня сильно повысилась чувствительность, — Гарри по-прежнему не смотрел на Рона. — Это очень выматывает. А после уроков у Дикого Глаза есть только одно желание — спать, причем одному и очень крепко.

— Не повезло тебе, — посочувствовал Рон. — Правда, с другой стороны, у тебя ничего не болит, — добавил он, морщась.

*

Чтобы Рон не так сильно мучился, Гарри сбегал в больничное крыло и, пожаловавшись на головную боль, попросил у мадам Помфри обезболивающее. Напоив им скорчившегося под одеялом Рона, Гарри пообещал ему быстрое выздоровление (ну надо же как-то утешить друга!).

Гарри сидел с ним рядом, пока Рон не уснул, хотя это было не просто. К вечеру держать блок становилось труднее, а Гарри устал и хотел расслабиться. В конце концов, он сделал все, что смог. Настойка будет готова только завтра.

Гарри завесил свою кровать пологом, надел плащ и бесшумно выскользнул из спальни.

Сэр Кэдоган дремал на поляне. Разбуженный паролем «Жалкий червяк», недовольно открыл дверь. В комнате было темно, но огонь в камине все же тускло освещал её. Кажется, Гермиона уже спит.

*

Гарри зашел в ванную, в которой так же, как и в комнате, менялась обстановка. Раздевшись, он стал под струю теплой воды. Появился Добби с пижамой. И Гарри подумал, что почему-то не стесняется этого существа. Странно, почему? Ведь от Плаксы Миртл он был готов зарыться в пену с головой. Наверное, потому что Миртл все равно девчонка, а Добби… Мерлин его знает, что это такое! Эльф-он, видимо. Интересно, они размножаются так же, как волшебники? По всей видимости, так (Гарри вспомнил Винки), должно быть, это забавно — влюбленные эльфы.

Гарри нырнул под одеяло и обнял сонную Гермиону. Тепло, уютно, удобно — в общей спальне совсем не так. Гарри прижался к девушке и в следующее мгновение уснул.

*

Утром Гарри сел за стол завтракать и тут же заметил, что место Рона рядом пустует. Неужели ему совсем плохо?! Он быстро принялся за еду. Малфой! Гарри зажмурился, закрываясь на все запоры. Фух, прошел мимо. Гарри облегченно вздохнул. Допив сок, встал из-за стола и едва не столкнулся с Пэнси. На её мопсовидном лице дымкой угадывались черты лица Малфоя.

— Чего тебе, Поттер? — противно захихикала Паркинсон.

Гарри отвернулся и быстро пошёл к выходу. Ужас, а не девица. Лучше уж пчелки!

*

Рона он нашёл в спальне. Парень закутался в одеяло и тоскливо смотрел перед собой.

— Тебе совсем плохо? — склонился над ним Гарри.

— Боюсь пошевелиться, — отозвался Рон, — вроде так не сильно больно.

— О кей, я принесу тебе настойку. Она уже должна быть готова. 12 часов прошло. На уроки не ходи.

— Угу, — Рон жалобно моргнул.

*

Вечером Рон сидел довольный и веселый. У него ничего не болело. Гарри это знал, сидя рядом с ним и Гермионой, которая недоумевала, с чего это такой приступ эйфории у гриффиндорского старосты. Ну, конечно, у парней свои секреты! Отгородившись от всех мысленной завесой, Гермиона погрузилась в чтение учебника по трансфигурации.

— Гарри, а как ты узнал, что это поможет? — радостно прошептал Рон, покосившись на читающую Гермиону.

— Ты не первая и не последняя жертва пчелок. Многие парни пострадали, рецепт спасения передается из поколения в поколение, — как можно беззаботнее ответил Гарри.

— Классное ты зелье сварил! — похвалили его Рон.

— Снейп так настойчиво меня хвалит. Я не мог не оправдать его надежд, — ответил Гарри и вместе с Роном прыснул от смеха.

— Нет, а в самом деле, кто тебе дал рецепт?

— Ну… — Гарри быстро соображал, что бы ответить.

— Ты что? — Рон сощурился, — сам от них пострадал?

Гарри снова прыснул:

— Нет, Рон. Я вообще до последнего времени не знал, что существует такое крутое волшебное развлечение. К тому же Гермиона, Фред и Джордж меня предупредили, что это небезопасно.

— Слушай, Гарри, а что же мне теперь делать? — после некоторого молчания спросил Рон. — Как же я без пчелок буду?

Гарри уткнулся в книжку, чтобы заглушить смех.

— Чего смеёшься? — обиделся Рон. — Если бы ты знал, как это здорово!

— Заведи себе девушку, — неуверенно предложил Гарри.

— Ты что забыл! Это запрещено. Снейп лично гоняет влюбленных!

— Да, я забыл.

На Рождество почти все ученики Хогвартса разъехались, чему Гарри был несказанно рад — наконец-то тишина и приятная предпраздничная суета. Из гриффиндорских старшеклассников остался только он и Гермиона. Рон уехал к близнецам. Джордж и Фред пригласили его совой и обещали незабываемый праздник в благодарность за его успешный бизнес.

— С Рождеством, Гарри, — услышал он сквозь сон приятный шёпот в ухо. Затем губы и щеки покрыли поцелуи. Гарри открыл глаза и потянулся на широкой постели. Проваляться так целый день, что ли?

— Это тебе, — Гермиона счастливо улыбалась, протягивая ему красиво упакованную коробку.

— Спасибо, — Гарри потирая глаза, вытянул откуда-то из-под подушки маленькую коробочку, — С Рождеством. Я долго думал, что подарить, решил, что учебников у тебя хватает, новая метла не нужна, а кусачее нижнее белье из «Зонко» — это слишком круто.

Гермиона рассмеялась.

— Было бы неплохо путёвку на двоих в Париж, фотографии с Эйфелевой башни выслать тете Петунье и дяде Вернону, но это с первой зарплаты, — продолжил шутить Гарри, распаковывая подарок. В коробке лежал фигурный пузырек с ярко-голубой жидкостью.

— Твой «Hugo Boss» — это очень здорово, но цена на него просто ужасная. Это получилось гораздо лучше и дешевле. Специально для тебя, — немного смущенно улыбнулась девушка.

Гарри открутил крышечку и провел возле носа. М-да, вот это запах! И как он раньше мог пользоваться этим ужасным пижонским дешёвым «Львом»!

— Спасибо, — изумленно протянул Гарри.

— Тебе правда понравилось?

— Очень! Гермиона, тебе можно открывать парфюмерный магазин!

— Хорошая идея. Между прочим, это выгодный бизнес, — загордилась собой Гермиона. — Не хочу себя хвалить, но у меня очень острая чувствительность к запахам, особенно в последнее время. Впрочем, у тебя, наверное, тоже.

— Да что ты, — в очередной раз проводя крышечку возле носа ответил Гарри, — с твоей не сравнить. Я даже смирился с «Золотым львом». Но от «Огненного гипогрифа» глаза уже режет, и Хагридовский одеколон пришлось украсть и сжечь — кажется, эта гадость долетает даже до Хогсмида!

Гарри и Гермиона захихикали.

— Да, у бедного Хагрида совсем нет чувства меры, — согласилась Гермиона, открывая подарок Гарри. Это оказалась очень миленькая золотая безделушка.

— Ну, мне показалось, что на наших шеях висит маловато защитных амулетов, — смутился Гарри.

— Боже мой, Гарри, — воскликнула Гермиона, — но ведь это дорого, наверное! Красиво, но… не стоило так тратиться, — Гермиона надела украшение и чмокнула его в щёку.

— Ну, тогда я в следующий раз подарю тебе колоду взрывных карт или набор плюй-камушков, или свисток-руганок, — прыснул довольный Гарри.

— Тебе ещё есть подарки, — засмеялась Гермиона. — И мне тоже. О, как мило, это от Добби, — девушка показала вязанные носки — один ярко-зелёный, другой — жгуче-красный.

Родители прислали разные маггловские сладости. Рон — целый пакет разнообразных шуток из магазина «Волшебные выкрутасы Уизлей».

— Надеюсь, это не горячие перчики для стесняющихся девочек, — произнесла Гермиона, осторожно беря его.

Гарри грохнулся на подушки от смеха.

— А ты думаешь, только для парней работает волшебная секс-индустрия? — усмехнулась девушка. — У семиклассниц я такого насмотрелась, пока научилась хороший блок ставить!

Гарри закатился в новом приступе хохота.

— Вот…это… да, — сквозь смех выдохнул он. — А я думал, что только парни тяжело переносят созревание.

— Девушки это делают скорее из любопытства, — пожала плечами Гермиона.

Гарри раскрыл дешёвую маггловскую открытку от Дурслей.

— Надо же, — усмехнулся он, — только успели меня полюбить, как мне уже к ним не надо возвращаться. О, крем для бритья и разовый станок. Видимо, раньше им пользовался Дадли. Уф, ну и запах! У дядюшки отличный вкус! Хагриду понравится.

От Добби — шапочка, зелёная с двумя помпонами в виде снитчей.

— Гарри — это просто супер!

Последний подарок оказался от Дамблдора. «С Рождеством тебя, Гарри. Хочу вернуть ещё кое-какие вещи твоих родителей, поскольку ты уже стал взрослым. Когда совершались Чары Доверия, Джеймс и Лили принесли то, что несло их информацию. Твоя мама отдала мне этот дневник. Удачи тебе!» Гарри осторожно вынул из пакета синюю книжечку с белоснежным единорогом на обложке.

Гермиона с любопытством принялась разглядывать подарки. Гарри осторожно открыл дневник матери. Странички его были пусты, но он ясно ощутил ее образ: казалось, что он видит девушку с темно-рыжими волосами и глазами, как у него.

— На дневник наложены чары сердца — прочитать можно, если захочет тот, кто писал, — произнесла Гермиона.— Похоже, твоя мама немного стесняется показать свои записи. Наверное, это очень личная вещь.

— Да, — медленно кивнул Гарри. — Я чувствую маму, — он ещё раз перелистал все страницы и вновь вернулся на первую, где было написано только имя — Лили Эванс.

— Смотри, Гарри, твой почерк очень похож на мамин, — заметила Гермиона. — Особенно когда ты пишешь старательно.

*

Рон буквально вылетел из «Рыцарского автобуса», схватил свой чемодан и злобно зашагал в сторону школы. Вот близнецы, спасибо, братишки, устроили праздник. Ну раз выросли рога, ну два — повалил дым из всех возможных частей тела, ну три — вырос пятачок и вместо слов изо рта доносилось только хрюканье, ну сколько можно! Совсем с ума сошли со своими шуточками! Без мамы крышу свезло, никого и ничего не боятся. Лучше уж вернуться в Хогвартс и пожить оставшиеся каникулы в спокойной обстановке, ничего не делая и поглощая вкусные обеды! Рон зашел через парадные дубовые двери в школу и потащил чемодан к лестнице. Ну, конечно, первый человек, которого он встретил после Рождества, безусловно, Снейп. Рон сквозь зубы поприветствовал профессора.

— Приехали продолжать праздновать Рождество в школу, мистер Уизли? — каким-то непонравившимся Рону тоном ответил Снейп.

— Да, — злобно бросил Рон и потащил чемодан дальше.

— Что ж, вас здесь могут ждать сюрпризы, — хмыкнул Снейп и удалился.

Рон вошел в гостиную за портретом Полной Дамы. В ней никого не было. А Гарри куда подевался? Он, кажется, оставался в школе, на счет Гермионы Рон не помнил. Рон бросил чемодан и поднялся по винтовой лестнице в спальню.

До него донесся смех Гермионы — и Рон замер, такого смеха он никогда не слышал. Он тихо подошёл ко входу и заглянул в спальню. Все кровати, кроме Гарриной, были застелены. Но именно она и притягивала взгляд Рона.

Его друзья жарко целовались. По-настоящему!

— Э-эй! — потрясенно протянул Рон.

Гермиона обернулась, Гарри сощурился без очков.

— В-вы чего! — с трудом выдохнул Рон.

Гермиона испуганно вскрикнула и в следующее мгновение закуталась в длинный теплый халат.

— И давно у вас это…любовь? — все ещё не придя в себя от изумления и потрясения, спросил Рон.

Гермиона неопределенно пожала плечами. Гарри молчал.

— Ну а мне-то чего не сказали? — наконец-то возмутился Рон.

— Мы…мы стеснялись, — заикаясь, ответила Гермиона. — Впрочем, ты мог бы догадаться…

— Догадаться? — скривился Рон. — Да я вообще думал, что ты, Гарри… того…из-за этих Дурслей совсем далек… от этого!

— То есть, по-твоему, Гарри не способен влюбиться! — возмутилась Гермиона.

— Ну не то, что бы… Но я подумать не мог, что … Вы что, уже и спали, да? Но… ведь мы… друзья! Я думал, что между нами всегда останется дружба!

— Поправь меня, где я ошиблась, — неожиданно холодно и спокойно произнесла Гермиона. — Ты можешь влюбляться, Гарри тоже, а я? Ты был против Виктора, но теперь я вижу, что ты и против Гарри! Так что, мне до конца жизни только дружить с тобой!

— Но ведь я ни с кем не спал! — Рон сам не знал, зачем он это сказал.

— Зато весь этот семестр только об этом думал. А у нас с Гарри — любовь! Ясно!

Рон что-то буркнул.

— Послушай, Рон, — подал голос Гарри. — Мы и дальше остались твоими друзьями.

— Только не говори, что я для тебя значу то же, что и Гермиона! — огрызнулся Рон.

— Но ведь Гарри не ревнует тебя к квиддичу! — воскликнула девушка. — А между тем из-за того, что ты капитан, все вечера проводил на тренировках. Уже все наши друзья догадались, что я и Гарри не равнодушны друг к другу. Даже Малфой и его свита над нами посмеивается, только ты ничего не замечаешь!

— Ты хочешь сказать, что все знают, что вы спите! — подскочил Рон.

— Нет, конечно, об этом знаешь только ты, Рон, — примирительно ответил Гарри. — Послушай, мы же ничего страшного или ненормального не сделали!

— Но мне почему не сказал! — воскликнул Рон.

— Ты хочешь сказать, что Гарри должен был с тобой это обсуждать!?

— Нет, но… — испугался Рон, но тут же, что-то вспомнив, кинулся с обвинениями на Гермиону: — Ты… ты же меня подкалывала за… мои желания! А в это время… вы уже давно… трахаетесь?!

— Подбирай выражения! Ты…со своими пчелками! — разгневанно закричала Гермиона.

— Ну я не знаю, как это назвать, — огрызнулся Рон.

Девушка презрительно поджала губы.

— Гермиона, — тихо произнес Гарри, — разреши нам поговорить. Ладно?

Гермиона мгновенно остыла, услышав его серьёзный тон.

— Хорошо, Гарри, поговорите. Объясни ему, что любовь и дружба могут ужиться вместе! — и девушка стремительно вышла из спальни.

Рон кисло посмотрел ей вслед.

— Послушай, — начал Гарри, — Рон, скажи честно, у тебя были планы на Гермиону?

— Ну, когда я разочаровался в Красотке, то подумал… что Гермиона классная девчонка. Но раз уже ты… Только почему мне ничего не сказал! Ведь я же с тобой делился всем, Гарри!

— Ну не мог я тебе об этом сказать! Это очень лично! Понимаешь, я правда не мог с тобой это обсуждать. Поверь, ни у меня, ни у Гермионы не изменилось к тебе отношение. Ты по-прежнему наш друг. Я же давал тебе скатывать все домашки, хотя Гермиона за это меня ого-го как грызла. И зелье тебе сварил! И она тоже за тебя переживает!

— Ладно, — примирительно вздохнул Рон. — Только скажи, Снейп вас сильно ругал… ну за это?

— Нет, — улыбнулся Гарри. — Мы поставили блок.

— О, везёт, — Рон вдруг засмеялся. — Сам научил…Ха-ха, на свою голову. Слушай, Гарри, а как он узнаёт, кто с кем?

— Ну, понимаешь, когда умеешь читать чужие мысли, это совсем не трудно. Тем более на лице проступают черты партнера, ведь секс — это очень интенсивный энерго-информационный обмен, — пояснил Гарри.

— Энерго— чего! — ужаснулся Рон.

— Энерго-информационный, — повторил Гарри. — Я имел в виду, что каждый человек несет на себе информацию, следы которой всегда остаются после… близости.

Рон несколько секунд изумленно смотрел на Гарри и вдруг засмеялся.

— То-то ты поумнел резко! Прикольно! Тогда зачем ты мне Лунатичку эту чокнутую сватаешь, чтобы я потом ходил, как она, со стеклянными глазами и порол всякую чушь!?

— Зря ты так на неё, — возразил Гарри, — она хорошая девчонка, хотя и со странностями. Гермиона посчитала, её на нумерологии научили, из вас получилась бы неплохая пара.

— Ты чокнулся, Гарри, — Рон даже махнул рукой. — Гермиона на тебя плохо действует. Чего-то ты не туда потянулся. Так глядишь, тебя скоро старостой школы назначат и объявят лучшим учеником! — Рон расхохотался. — Слушай, Гарри, — вдруг воскликнул он. — Так ты что, серьёзно, видишь, кто с кем спит?!

Гарри скромно покивал.

— Ну! — Рон едва не схватил его за грудки, — и…

— Что ну и? — не понял Гарри.

— Много у нас ну… спящих?!

— Ну, нет… мало… Снейп постарался.

— Про Снейпа я даже спрашивать не буду, — воскликнул насмешливо Рон, — кто с таким уродом согласится!

Гарри немного помолчал, затем произнес:

— Я не знаю точно, он спрятался под очень сильным блоком. Но одно могу сказать, быть чувуствительным очень тяжело.

*

Рон подбежал к Гарри, который дописывал последний из заданных на каникулы рефератов, и возбужденно сверкая глазами, потащил куда-то по школьным коридорам.

— Близнецы прислали мне письмо — извинялись, что перебрали на Рождество и сказали, что…прикинь, Гарри, у них есть тайник с «Чарующей плотью»! Гарри, вот это журнальчик! Я видел его у семиклассников, полный отпад! Ты знаешь, что это?

— Ну, наверное, что-то вроде волшебного «Playboy», — ответил Гарри. — Я видел у Дадли.

— В сто раз лучше, Гарри, — восторженно восклицал Рон. — Ведь ваши маггловские фотки не двигаются! А там!..

— Получается эротическое кино, — догадался Гарри.

— А это чего? — не понял Рон.

— Ну…вообще-то я ни разу не видел, это мой кузен — большой спец, — усмехнулся Гарри, вспоминая знаменитый удар большого Дада.

Они подошли к каменной гаргулье возле портрета молодой девушки в утреннем платье. Рон еще раз перечитал письмо.

— Кажется, здесь. Нужно произнести пароль, — он коснулся статуи волшебной палочкой и сказал, — Слюнявая Мечта.

Гарри прыснул. Ай да близнецы — настоящие последователи дела мародеров! Статуя показала им небольшую нишу. Рон нетерпеливо просунул туда руку и вытащил несколько журналов.

— Давай, открывай, — Рон едва не прыгал возле Гарри, устраивающего на своих коленях первый журнал.

Обнажённая девица — на целый разворот — подмигнула им, секундой позже на её плечи упала черная мантия и все закрыла.

— Что за ерунда! — недовольно пробормотал Рон.

На следующей странице рыжие красотки стыдливо прикрылись простынями, а затем появились вейлы с черными треугольничками. Все ведьмы этого журнала быстро одевались, едва только парни бросали на них взгляды.

— Что за дурацкие шутки у Фреда и Джорджа! — взревел Рон и с удивлением увидел, что рядом на пол сполз от смеха Гарри.

— Смешно тебе, — обиженно буркнул Рон. Но Гарри просто не мог остановиться, вытирая уголком мантии выступившие слезы.

— Это не близнецы, — еле выговорил он, — это … мой отец так шутил над… Филчем!

— Ладно, хватит тебе, — Рон раскрыл следующий журнал. — А, это маггловский, — разочарованно протянул он, — тут картинки не двигаются, так не интересно, потом гляну, — Рон схватил последний журнал, с обложки которого зазывающе улыбалась сексапильная блондинка в прозрачной мантии.

— Вот это класс! — восхитился Рон.

Гарри привалился к стене, все ещё вздрагивая от смеха.

— Гарри, просто супер, посмотри! — Рон сунул ему в руки раскрытый журнал.

Гарри взял его, но тут же вернул.

— Нет, Рон, убери его, пожалуйста, я ещё не так хорошо отгораживаюсь от чужих эмоций!

Рон дико на него посмотрел.

— Так ты чего, не можешь теперь даже нормальный журнал посмотреть?

— Ну, может, потом… когда научусь ставить очень крепкие блоки, — неуверенно ответил Гарри.

— Да ну её к черту, такую чувствительность! — искренне возмутился Рон и с сочувствием посмотрел на друга.

Гарри достал дневник мамы. Что же все-таки в нем записано? Гарри вдруг подумал о том, как мало он знает о своих родителях. Какие они были, кроме того, что хорошие? Почему мама вышла замуж за отца? Судя по всему, у Джеймса был непростой характер. А какой была сама мама?

Гарри полистал пустые листы тетради с единорогом, сунул под подушку и лег.

— Гарри, что с тобой? — это Гермиона заботливо провела по волосам. — Снейп придирался или что? — спросила девушка.

— Нет… Я…Гермиона, ты знаешь о своих родителях? В том смысле, как они познакомились, долго ли встречались и все такое?

— Мама кое-что рассказывала мне, — охотно ответила она. — Она поздно вышла замуж. В 29 лет. Потому что была слишком умной и … правильной, что ли. Мужчины таких не любят. Если честно, я думала, что мне тоже будет трудно найти мужа. Мой папа очень хороший, такие мужчины — большая редкость. А каждая девочка подсознательно ищет себе мужа, похожего на отца.

— А я ничего не знаю о своих родителях, — ответил Гарри. — Хотел Сириуса расспросить на летних каникулах, но…

Гермиона понимающе сжала его руку.

— Знаешь, чем Добби занимается? — вдруг прыснула она.

— Чем? — удивился Гарри.

— У бедняги ещё со времен рабства остался инстинкт, вязать вещи детям своих хозяев. Так что у нашего будущего ребенка, который ещё неизвестно когда родится, уже есть 5 шапочек и 3 пары пинеток, — Гермиона рассмеялась.

— Все-таки этот эльф точно чокнутый, — смутился Гарри.

— Да, у Добби своеобразный характер, он отлынивает от работы на кухне, в последнее время убирает только в нашей комнате. Впрочем, это даже хорошо, ведь ты же ему платишь, а у профессора Дамблдора он денег больше не берет. А вот все свое свободное время Добби вяжет для наших детей.

*

Гарри перевернулся на другой бок и сквозь сон почувствовал, что к нему удобно прижалась Гермиона.

— Гарри, — прозвучал над ухом женский голос. Он открыл глаза. Рядом с кроватью сидела молодая женщина с длинными темно-рыжими волосами и зелеными глазами. Её за плечи обнимал Джеймс Поттер.

— Мама? Папа? — удивленно воскликнул Гарри.

— Мы с папой очень переживаем за тебя, — тихо произнесла Лили. Джеймс кивнул.

— У меня все хорошо, — ответил Гарри и обернулся. Гермиона крепко спала рядом. — Теперь лучше, чем было, — добавил он.

Но Лили и Джеймс грустно на него посмотрели.

— Профессор Дамблдор отдал тебе мой дневник, произнесла Лили. — Я хотела бы, чтоб ты прочитал его, когда тебе будет 17. Но вдруг подумала… Ты мало что знаешь о нас. Вдруг кто-то тебе расскажет нашу историю… но неправильно. Ты будешь переживать.

— Да, — отозвался Джеймс. — Как, например, с нашим подарком Луни. Снейп над ним медитировал 13 лет, представляя, что мы вытворяли в поисках острых ощущений. Без пароля прочитать его не смог, так решил тебе отдать.

— Я не хотел верить в плохое, — искренне воскликнул Гарри.

Джеймс неожиданно улыбнулся ему и подмигнул.

— Надеюсь, тебе помогли мои советы?

Гарри смущенно кивнул.

— Гарри, — Лили протянула к нему руку, — я, пожалуй, дам прочитать тебе свой дневник. Но я очень переживаю. Там есть то, что может тебя поразить.

— Например, как я и мама плохо вели себя в школе, — улыбнулся Джеймс. Но уже мгновение спустя его улыбка исчезла и в глазах появилась грусть. — Ему лучше знать всё, Лили, — повернулся он к жене. Она кивнула.

— Я тоже так думаю.

Гарри вздрогнул и проснулся. Конечно, родителей не было, это был всего лишь сон. Но такой яркий, отличающийся от обычных, которые быстро забываются после пробуждения. В комнате было темно. Гермиона спала рядом, подложив руку под щеку. Гарри достал из-под подушки дневник мамы и подошёл с ним к камину. Открыл тетрадь. Прежде чистые, теперь страницы были исписаны аккуратным округлым почерком. С гулко стучащим сердцем Гарри сел возле огня и принялся читать.

Привет, Дорогой Дневник! Давай знакомиться, я — Лили Эванс, ученица школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Я решила делать в тебе записи, потому мне нужно кому-то рассказать, что со мной происходит, а подругам я не доверяю. Совершенно разочаровалась в женской дружбе. Джинни пустила слух, что я симпатизирую Джорджу, и его едва не убил Джеймс Поттер. Оказалось, что Джордж просто обидел её, и Джинни решила так отомстить. Два прошлых года я дружила с Анной Миллер, мне показалось, что она была хорошей милой девчонкой, но в меня влюбился её парень и мы стали злейшими врагами, хотя, клянусь, я не хотела этого, Тед мне совершенно безразличен, мне было ужасно неловко, что это произошло! Я пыталась это объяснить ей, даже разговаривала с этим парнем, чтобы он не бросал Анну, но … ничего не помогло. Она из мести разболтала девчонкам мои секреты и не забыла добавить сплетен. Но самое страшное, что она рассказала Джеймсу Поттеру, что я люблю его! Он вовсе перестал давать мне проход! Я терпеть не могу, как он выделывается и заколдовывает всех, кто ему не нравится. Он наглый, красивый, самоуверенный и ходит со своим братом-неразлучником Сириусом Блеком, которого я просто не переношу! Но на самом деле, дорогой Дневник, Джеймс неплохой, просто он сильно зависит от влияния друзей. Я помню, слизеринцы отлупили этого Блека, и он неделю пролежал в больничном крыле. Джеймс остался со своим вторым другом — Ремусом Люпином. Это наш староста — очень добрый и славный парень, мне он очень нравится. И Джеймс целую неделю вел себя, как нормальный человек! Потом Блек выздоровел, и они устроили охоту на Снейпа — это один из самых ненавистных им слизеринцев. А по-моему, это несчастный подросток с огромной кучей комплексов.

На Гриффиндоре не для кого не секрет, что Джеймс бегает за мной. Да, он уже много раз предлагал мне встречаться, но я не рискну этого делать, пока он не перестанет валять дурака! Я ненавижу, как он ловит снитч, с которым не расстается, наверное, даже ночью, я терпеть не могу, как он строит мне глазки и ерошит свои и без того лохматые волосы, не переношу, как он относится к Петтигрю — этому маленькому неудачнику, который на все его подколы отвечает обожанием. На это просто противно смотреть, как может так унизить себя волшебник — Джеймс, как ты классно его поймал, Джеймс, какой ты умный, какой ты ловкий, Джеймс! Я просто в бешенстве от всего этого, но самое смешное и страшное, что я люблю Джеймса! И сдуру поделилась этим с Анной! Теперь хоть из школы уходи! Представляю, что она наговорила про меня, если я как-то призналась ей, что ни разу не целовалась ни с одним парнем, потому что люблю Поттера и мечтаю, чтобы это сделал он!!! Наверняка, она ему сказала, что я мечтаю не только о поцелуе, потому что Джеймс теперь просто ест меня глазами и уже несколько раз затягивал в пустой класс для «серьёзного разговора» — это в том смысле, что он обнимал меня и пытался поцеловать, уверяя, что я этого хочу. А его дружки верно нас караулили, чтобы нашему разговору никто не помешал. Я сказала ему, что буду с ним встречаться, когда он перестанет быть клоуном и придурком. А до тех пор я предпочитаю видеть рядом кальмара из Хогвартского озера! Он пытался мне что-то говорить по поводу того, что уже исправился, а слизеринцев заколдовывал, чтобы отомстить за Сириуса. Я в гневе заявила ему, что они такая замечательная пара, что я буду лишней! До сих пор мне это неприятно вспоминать, мой дорогой Дневник, похоже, я его задела. Джеймс перестал за мной бегать, ходил кислый и злой. А я, похоже, привыкла к его вниманию, и теперь, когда он оставил меня в покое, я ненавидела себя за то, что такое сказала и что вообще такая дура.

*

Я нечаянно услышала разговор Джеймса с его друзьями. Сириус презрительно фыркал в мой адрес, говорит, что я не стою таких переживаний. Петтигрю, вот кто бы мог подумать, какой гаденький он иногда бывает, поддакивал ему, что впрочем, не мешало ему при встрече со мной мило и заискивающе улыбаться! А Ремус сказал ему слова, за которые я была согласна его благодарно расцеловать!

— Ты любишь её, Джеймс, поэтому постарайся измениться. Мне показалось, что ты ей очень нравишься, просто она тебя боится. Скажу честно, я бы на её месте тоже тебя боялся.

— А мне показалось, что она ненавидит меня, — грустно ответил Джеймс, но в этот момент Блек повалился рядом от смеха и почему-то принялся толкать в бок Питера, словно он превратился в боксерскую грушу.

На это раз терпение лопнуло даже у Джеймса, он психанул на Сириуса и ушёл. Мне стало так жаль его, что я сделала то, чего никогда бы не совершила, если бы не была влюбленной дурой — я догнала его и попросила прощения. Джеймс схватил меня и сжал в объятьях (я не сильно патетично пишу, милый Дневник?).

Тогда я сказала ему:

— Послушай, Джеймс, ты мне действительно нравишься, но я … не могу встречаться с тобой, потому…что ты какой-то очень… яркий, что ли… За тобой бегают столько девчонок, ты же бросишь меня, как только я тебе надоем, ведь правда?

— Нет, Лили, нет! — он это почти закричал, и, знаешь, Дневник, я почувствовала, что он совершенно искренен. Он начал говорить, что давно меня любит, что ни с кем не смог встречаться — даром, что девчонки вокруг него вьются, что уже испробовал все, чтобы привлечь моё внимание. На что я ему грустно заметила, что он все делал не то.

— Завтра мы уезжаем на лето домой. У нас будет два месяца, чтобы обдумать, как быть дальше, — серьёзно сказала я.

Джеймс ответил, что через два месяца я его не узнаю, что он докажет, что любит меня и с ним стоит встречаться.

*

Потом было бесконечное лето. Знаешь, мой милый Дневник, я никогда так не хотела в Хогвартс, как в этом году. Джеймс часто присылал мне сов с письмами, в которых говорил, что, дескать, меняюсь, исправляюсь, Слинявуса не задираю (можно подумать, что летом это так трудно сделать!) и по-прежнему люблю. Учитывая, что на это лето он приютил у себя дома сбежавшего от родителей Блека, то, что он регулярно слал мне письма, значит, что он, похоже, и впрямь меня любит. Моё предчувствие подсказывало мне, что Джеймс что-то задумал. Я считала дни до конца каникул. Петуния — это моя сестра — стала совершенно невыносима. Она ненавидит меня, считает меня злой ведьмой из сказки, боится, что я заколдую её. На самом деле она ненавидит меня за то, что в меня влюбляются её женихи, хотя я совершенно этого не хочу. Бедняга Петуния некрасивая — худая, угловатая с большой нижней челюстью. Я по сравнению с ней просто вейла какая-то. У неё снова завелся жених — на этот раз банкир. Он некрасивый, такой же тощий, как моя сестрица, нескладный, но зато на крутом авто. Я на всякий случай прячусь, когда он к нам приходит. Если этот зануда пустит на меня слюни, Петуния меня точно убьет. Мама тоже переживает, чтобы не повторилась прошлогодняя история. Тогда меня, 15-летнюю девчонку, увидел её однокурсник, с которым она начала встречаться. Одурел совсем, влюбился и оборвал наш телефон. Петуния закатила истерику по поводу того, что я — тварь такая, причаровываю её парней.

Несмотря на мои прятки, Оливер сбежал от Петунии. Похоже, на сей раз виноват её характер — Петуния очень сложная, злая, завистливая и ужасная сплетница. Пишу это с прискорбием, мой дорогой друг Дневник, ведь не смотря ни на что, Петуния — моя сестра. Даже мама часто делает ей замечания, что нельзя себя так вести. Тогда сестрица плачет, что в этом доме любят всяких ведьм, а нормальным девушкам нужно просто куда-то убираться. Это ужасно, милый Дневник, мама уже не знает, как нас помирить.

*

Однако наступило 1 сентября, и я снова встретилась с Джеймсом. Он сильно повзрослел за лето, стал таким красавцем, что моя бедная влюбленная душа, едва не выпрыгнула из груди. Он так со мной поздоровался! Похоже, он и впрямь изменился, стал спокойнее и… даже не знаю, как сказать. Но я поняла, что соглашусь с ним встречаться, даже если он прямо сейчас начнет кривляться на пару с Блеком — о, этот красавчик стал ещё красивее, хотя уж куда ещё! Со мной поздоровался довольно мило, наверное, Джеймс все лето проводил с ним воспитательную работу. Ремус выглядит изможденным. Он, бедняга, какой-то болезненный, даже вынужден часто пропускать уроки. Мне его так жаль. Хороший парень. Ах, чуть не забыла, Питер Петтигрю — по-прежнему серенький и меленький. Жадно и заискивающе заглядывает в рот Джеймсу и Сириусу, а те даже не обращают на него внимания, когда разговаривают между собой.

Я слушала рассказы своих одноклассниц про лето. Кивала, но не слушала их. На самом деле неловко и смущенно стреляла глазами в Джеймса, а он в меня — смело и счастливо. На следующий день он предложил мне встречаться. Он предложил бы и в этот вечер, но после сытного и вкусного банкета всех так разморило, что все очень скоро уснули.

*

Вот все-таки хорошо, что у меня есть ты, мой дорогой Дневник, я должна кому-то все рассказать о нас с Джеймсом. Мы начали встречаться. Он очень интересный и весёлый, знает много ужасно смешных историй. Я не заметила, как засиделась с ним возле озера до глубокой ночи. Он повел меня в гостиную, а там в темноте мы начали целоваться. Ты даже не представляешь, как он целуется, милый мой Дневник! Мегги, моя новая подруга, с которой мы подружились после того, как меня предала Анна, сказала, что её бывший парень не целовался, а присасывался, как пиявка. Теперешний её парень, превосходный и великолепный Сириус Блек, тоже довольно противно целуется.

Теперь я стала умной, секреты свои никому, кроме тебя, Дневник, не рассказываю. Правда, Мегги меня ни о чем и не спрашивает, она любит говорить только о себе, своих переживаниях, при чем совершенно не стесняясь меня и не спрашивая, хочу я это слушать или нет. Я, честно говоря, была в шоке, когда она мне сказала, что сейчас спит с Блеком! Мне даже страшно подумать, что я буду делать, если Джеймс предложит мне нечто большее, чем поцелуи в углу гостиной или на лестнице за поворотом возле портрета Полной Дамы! Соглашаться или нет? Я мало что знаю об этом. С мамой мне неловко было говорить об этом, с Петунией — смешно. Мама нас воспитывала в большой строгости. А у моей новой подружки Мегги все так просто! Она с удовольствием рассказывает мне обо всех своих парнях. И самое забавное, что я, а не она, умираю от смущения, когда она мне все это описывает. Кстати, она очень удивилась, что я до сих пор не переспала с Джеймсом. Это все, что я ей сказала про наши встречи. Только ты, мой дорогой Дневник, знаешь, что он превосходно целуется, и от его поцелуев у меня кружится голова. Когда он целует меня, то снимает очки, и это так трогательно! В наших встречах много романтики — шепот, обжиманцы! Я люблю!

*

Дорогой мой друг Дневник, я сейчас в больничном крыле. Мои критические дни и в самом деле критические. Настойки мадам Помфри немного облегчают мои страдания, но все равно идти на занятия я не в состоянии, мне нужно лежать. Мне, как всегда, везет, дорогой Дневник.

В обеденный перерыв ко мне пришёл Джеймс. Вряд ли он не знает, что со мной. Он пытался меня развеселить — превратил яблоки в ананасы. Джеймс очень любит ананасы. Как только научился, всегда тыквенный сок превращал в ананасовый во время еды в Общем зале. Затем были шутки. О, дорогой Дневник, ты даже не представляешь, как он умеет смешно рассказывать! Лучше всего у него получается перекривлять Макгонагал. Хотя и Флитвику, и Хагриду тоже порядком достается. Он даже умеет забавно блестеть очками, как наш любимый дедушка-директор! Но он это делает не со зла, ему просто нравится шутить! Мой Джеймс — душа компании. Увы, дорогой Дневник, я совсем безнадёжно влюблена в него.

После уроков он снова пришёл ко мне — поддержать мой боевой дух. Принес мои учебники, чтобы я смогла учить уроки. Потом мы начали целоваться, и все закончилось тем, что мадам Помфри выгнала моего Ромео. Без него мне стало очень грустно.

Я плохо знаю Джеймса, мой милый Дневник. Поздно вечером он как-то умудрился прокрасться ко мне! Мы так чудесно пообщались, пока мадам Помфри видела пятый сон!

* * *

Когда я вернулась к занятиям, Джеймс был особенно внимателен ко мне: носил мой тяжелый портфель и даже дал списать реферат по защите от темных искусств. Вообще-то, дорогой Дневник, это неправильно, что я списала у Джеймса реферат, но один разочек можно, ведь правда? Я так неважно себя чувствовала, а объясняться с профессором Флитвиком мне неловко, хотя он добрый и очень хорошо ко мне относится. Видишь ли, мой милый Дневник, Джеймс очень хорошо учится. Все ему дается легко и просто, словно он это уже давно знает. Мне учиться тяжело. И хотя я почти отличница, все мои хорошие отметки — результат усердного и регулярного сидения за учебниками. Единственный предмет, где я обогнала Джеймса — это зелья и настойки. Впрочем, у Джеймса зелья получаются довольно неплохо.

*

Вчера ночью мне исполнилось 17 лет. Я уступила Джеймсу. Не знаю как, но он соблазнил меня. Постараюсь тебе все рассказать. Возможно, это немного успокоит меня. Я не могу отделаться от ощущения, что все было спланировано им заранее.

Джеймс сказал мне, что знает в Хогвартсе одно местечко, которое называется комната по желанию. В ней будет такая обстановка, какую я захочу. Я не очень поверила ему, ведь Джеймс все время шутит. А комната по желанию — это его репетиция к экзамену по заклинаниям и трансфигурации — в этом ему просто нет равных — наверняка наколдовал стол с огромным тортом. Я загадала обстановку маггловского кафе, в котором Джеймс никогда не был. И эта комната действительно внутри выглядела, как то кафе — белая скатерть на столике, мое любимое вино и торт с 17 розовыми свечками. Джеймсу тоже все очень понравилось. Он подарил мне дорогое украшение из золота, уверял, что эта штучка принесет мне удачу. Кстати, он уверял, что купил украшение за свои собственные деньги, которые сам заработал на продаже шуток.

Я выпачкалась в крем и Джеймс слизал его с моих губ и щёк. Последовавшие поцелуи опьянили меня гораздо сильнее выпитого прежде вина. Признаюсь, это мой лучший день рождения.

* * *

Как прошёл следующий день, — я плохо помню. Уроки, учителя, обед — все как-то летело мимо меня. Я все вспоминала, что было между мной и Джеймсом, и замирала от собственной смелости. Когда я поискала его глазами в грифиндорской гостиной — он снисходительно выслушивал Сириуса, в речи которого мелькало слово «Слинявус». Ну, конечно, что же ещё может интересовать великолепного красавца Блека! Когда Джеймс отделался от своих друзей, то подошел ко мне и спросил, как я. Я не нашла ничего лучшего сделать, как покраснеть. Тогда он меня спросил, хочу ли я повторения вчерашнего. Я, пылая, кивнула.

И тогда я узнала одну из тайн Джеймса — у него есть плащ-невидимка! Даже в мире волшебников эта вещь очень редкая и очень дорогая. Джеймсу она досталась от дедушки аврора. Мне даже страшно себе представить, как помогал ему этот чудо-плащ в его легендарных школьных проделках! Теперь становится ясно, как пропадают конфискованные Филчем шутки и запрещенные вещи!

Мы совсем спятили. А если девчонки увидели, что моя постель в спальне пуста! Джеймс посоветовал мне впредь закрывать её пологом, а на самой кровати делать так, будто там кто-то спит. По дороге в гостиную мы встретили Филча с его мерзкой кошкой. Они зыркали в темноте, а Джеймс прижимал меня к себе. Я дрожала от страха и смущения. Я ужасно не люблю Филча, он неопрятный и злой, ненавидит парочек, зажимающихся по углам школы. И вот он, в двух шагах от нас, что-то вынюхивает, выискивает, а Джеймс на зло ему тискает меня!

*

Милый Дневник, я спятила, сошла с ума, съехала с катушек! Никогда в жизни я не нарушала столько правил! Джеймс прокрался в мою спальню. Я ума не приложу как, до сих пор ни один парень не смог преодолеть нашу заколдованную лестницу. На это Джеймс ответил, что для него правил не существует, а у парней просто бедная фантазия! Потом была ванна для старост. Джеймс совсем без тормозов. Он выспросил у нашего старосты Ремуса Люпина, где находится ванная, какой у неё пароль. Самое страшное, что я сама не понимаю, как соглашаюсь на все проделки Джеймса.

*

Я снова в больничном крыле — мое законное страдание раз в месяц. Но теперь я знаю, за что. Я счастлива. А человек не может быть счастлив за просто так.

— Глупости всё это! — сказал мне Джемс, когда я с ним поделилась этой мыслью. У тебя так всегда было! Кажется, с 3 курса.

— Откуда ты все это знаешь, Джеймс? — удивилась я. — Разве я тебе тогда нравилась? Ты же был невыносимым шкодником!

— Был, но в тебя влюбился ещё в первом классе. И шкодничал, но все равно был в тебя влюблен.

— Тогда зачем ты притащил мне чихающих лягушек — они скакали по всему больничному крылу, мадам Помфри их ловила.

— А ты смеялась! Когда я подслушал, что с тобой все в порядке, то решил, что немного повеселиться тебе не повредит, — Джеймс улыбался, а я удивлялась, что, оказывается, он так давно меня любит. Зачем тогда дергал за косички, толкался и вообще валял дурака в моём присутствии!

— Скажи, Лили, — вдруг серьёзно спросил он, — ты действительно здорова?

Я кивнула и объяснила, что такое иногда бывает у девушек, говорят, что после родов все может измениться.

— Это долго ждать, тебе ещё рано становиться матерью. Попробуем другой способ, — ответил Джеймс.

Так, что он снова задумал?

— Я прочитал, что когда человека очень любишь, то можно облегчить его страдания, — произнес он.

— Ты уже облегчил. Когда ты рядом, мне не так плохо, — ответила я.

Но он ответил, что этого не достаточно. Он взял меня за руки и сказал, что таким образом, если сильно напрячься, то у человека можно забрать силы, а можно и боль. Не знаю, правда это или нет, но живот стал ныть меньше, и я благодарно поцеловала его руки. Джеймс растаял и пропустил следующий урок, развлекая меня.

*

Знаешь, милый Дневник, Джеймс иногда такой искушенный, а иногда наивный, как мальчишка. Он сказал, что убьет всякого, кто ко мне притронется. Он невероятно ревнив. И я тоже. Джеймс игнорирует все правила Хогвартса. После отбоя мы под плащом-невидимкой частенько идем в комнату за сэром Кэдоганом — там старая классная комната со сдвинутыми в угол поломанными партами, но там есть камин. Джеймс на несколько часов наколдовывает то, что я хочу — кровать или диван, или огромный мягкий матрас. Там мы проводим большинство наших встреч. Единственное, что плохо во всем этом — сэр Кэдоган какой-то чокнутый, дразнит Джеймса, меняет пароли, но зато с удовольствием слушается меня и просит, чтобы я его гладила по щеке, тогда он открывает нам вход.

*

Предчувствие не обмануло меня, дорогой Дневник, я знала, что должно что-то случиться. Кажется, я беременна. Меня тошнит, я ничего не могу есть, чувствую себя просто отвратительно. Конечно, не я первая, с кем это случилось. Моя знакомая семикурсница рассказала мне, что в прошлом году одна девушка из Рейвенклов оказалась в интересном положении, хотела скрыть, но это каким-то образом стало известно декану, в его кабинете был ужасный скандал. Но меня волнует не это. В конце концов, это мое дело, мне уже есть 17. Мне невыносима мысль об убийстве ребенка. Оказывается, у волшебников для этой цели есть место в Лютном переулке. Всего за каких-то десять галеонов дадут зелье, которое решит эту проблему. В клинике св. Мунго это сделают за 50 галеонов, но там безопаснее. От рассказа Мэгги я покрылась холодным липким потом. Нужно сказать Джеймсу. Я постараюсь убедить его оставить нашего ребенка, хотя понимаю, что он сейчас не кстати. Мы слишком молоды, не устроены. К тому же, даже если меня не выгонят из школы, срок родов — конец июля — начало августа, значит на НОЧах я буду сидеть с огромным животом и слушать шушуканье за спиной и смешки.

Джеймсу не нужно было объяснять, он сам всё понял. И даже если и расстроился, то весьма искусно это скрыл.

— Пойдем к Дамблдору и попросим, чтобы обвенчал нас, — сказал он.

Значит, он не будет отказываться от ребенка! Я заплакала — почувствовать его поддержку в такой момент, у меня словно гора с плеч свалилась.

— Лили, ты даже не представляешь, как избавление от ребенка вредит женщине! Мне родители говорили об этом, предостерегали, чтобы я отвечал за свои поступки. Как в воду глядели! Я люблю тебя, я соблазнил тебя, я виноват.

— Представляю, как меня будет отчитывать Макгонагал, — всхлипнула я и ясно представила себе её побелевшие от гнева губы, ошеломленно выговаривающие: «Мисс Эванс! Глупая вы девчонка, как вы могли. Я разочарована и бесконечно рассержена!»

— А мы её пригласим в крестные нашему ребенку, — придумал Джеймс и даже улыбнулся. — Не волнуйся, Лили, я скажу Минерве, что ты ни в чем не виновата, не смогла отказать чемпиону, отличнику и просто красивому юноше. А меня пусть чихвостит, сколько ей вздумается. Я уже привык.

— Профессор Дамблдор, — всхлипнула я, — вдруг он скажет, что я должна покинуть школу!

— Даже если и так, — пожал плечами Джеймс, — ты станешь моей женой и тебе вовсе не обязательно работать. Тем более, если у нас будет ребенок. Если ты боишься, что твоя мама будет зудеть на тебя, поживешь у моих стариков. А если они тоже будут гудеть, значит, купим себе своё жилье, например в Хогсмиде можно снимать комнату, в общем, придумаем что-нибудь. В конце концов, мы уже совершеннолетние. У меня есть кое-какие деньги, заработаю ещё — ученики любят мои шутки, да и папа на карманные расходы не скупится. Моя семья довольно богатая. Единственное, я скучать буду, значит, после уроков буду бегать к тебе — вымолю у дедушки разрешение, он добрый.

Знаешь, Дневник, слова Джеймса поразили меня. Я так боялась, что он струсит, разозлится, что я забеременела, отдалится от меня. Как я, глупая, могла про него такое подумать! Он правда любит меня и готов нести ответственность за свои поступки!

Потом он отвел меня к мадам Помфри. В конце концов, она должна была осмотреть меня и вынести свой приговор. Да и самочувствие моё оставляло желать лучшего — очень болела голова и ужасно тошнило. У двери в кабинет я упала в обморок.

Когда пришла в себя, то увидела над собой лицо профессора Дамблдора и приготовилась к головомойке. Но директор почему-то смотрел на меня со страхом. Оказалось, что я вовсе не беременна, кто-то навел на меня мощные темные чары, поэтому я так плоха. Я слышала разговор профессора Дамблдора и мадам Помфри. Кто-то использовал запрещенную черную магию. Я могла даже умереть. Но и этого мало, профессор сказал мадам Помфри, что через меня это пошло и на Джеймса, хотя он пострадал несравненно меньше. Он лежал на соседней кровати, его, также как и меня, чем-то поили. Лежа на подушках, он учил уроки, которые передавал ему Сириус. Я почти все время спала — меня поили каким-то зельем, водой и не давали еды. Через три дня меня, исхудавшую, но выздоровевшую, выпустили из больничного крыла. Виновницу произошедшего к тому времени уже нашли — это оказалась Пати Паркинсон из Слизерина — дебелая девица с лошадиной челюстью. Она всегда меня терпеть не могла, но не до такой же степени! У неё под кроватью нашли тряпичную куклу с пучком моих волос. Живот и рот были проткнуты иголками. Паркинсон во всем созналась, но сказала, что её просили все одноклассники как-нибудь навредить мне. Вот она и постаралась. Я не думала, что меня так ненавидят. Поэтому, когда меня отвели к профессору Дамблдору в кабинет, я от страха просто расплакалась.

— Ты очень красивая, дитя моё, — сочувствующе вздохнул наш добрый директор.

— Не настолько, чтобы делать со мной такое! — всхлипнула я.

— Люди всегда завидуют удачливым в любви. Джеймс — хороший парень.

Тут я вспомнила, что мне говорили, будто профессор Дамблдор умеет читать мысли и видеть энергетику любого волшебника. Выходит, он знает, что я была близка с Джеймсом!

— Да, девочка, я знаю, что вы с Джеймсом ведете себя не очень скромно. Но я буду чувствовать себя старым негодяем, если буду препятствовать такой любви. Я только прошу вас быть осторожными и более скрытными, — нет, совершенно точно он умеет читать мысли, милый Дневник!

Я смущенно и виновато пообещала. А затем спросила, что будет с Паркинсон. Директор ответил, что её дело рассматривается в суде. Оказывается, за черную магию можно попасть в Азкабан! Но ведь Паркинсон — просто дура и сделала это по глупости!

— Ты слишком добра, Лили, в мире, где ты родилась, за это даже не могут наказать. Но каждый волшебник должен осознавать степень ответственности за свои поступки. Черная магия под запретом, и те, кто к ней прибегает, должны знать, что это очень серьёзно, — строго сказал Дамблдор, и мне стало не по себе.

* * *

Однако мой прерванный печальным событием роман с Джеймсом продолжился. Он был очень счастлив, что все обошлось, что меня не выгнали со школы, что ему не придётся расставаться со мной.

— Признайся, ты просто рад, что не будешь сразу после школы стирать пеленки, — шутила я.

— Зачем? — удивился Джеймс, причем совершенно искренне и недоуменно.

— Как зачем? Ведь малыши имеют привычку их пачкать! — ответила я.

Я совсем забыла! У семьи Джеймса есть домашний эльф Оззи, он и выполняет всю работу. Объяснять Джеймсу, что он рабовладелец — бесполезно, у него это в крови. Но это ничего, рассказывая о порядках в мире магглов, я надеюсь, что смогу его убедить платить бедному эльфу за его труд и освободить его из рабства, сделав наемным работником.

Сириус насмешливо за нами наблюдал и что-то едко заметил на ухо Ремусу. А я вот что скажу тебе, мой милый Дневник, если бы я влюбилась в такого нахала, как этот Блек, я бы пила Отворотное зелье литрами, лишь бы побыстрее избавится от этого чувства.

Я уверена, что это из-за него у Джеймса иногда бывают какие-то неотложные дела! Мой любимый боится поссориться с этим Самым-Крутым-Парнем-На-Факультете, а я следую советам маггловских психологов — хотите удержать своего мужчину, не ставьте перед ним выбор: вы или его друзья.

* * *

Ах, милый Дневник, я снова счастлива! Джеймс, похоже, сошел с ума от любви, он льнет ко мне и тихонько целует меня, когда мы вместе делаем домашние задания. И если ты думаешь, дорогой Дневник, что я его ругаю за это, то ошибаешься. Джеймс не делает тайны из того, что я его девушка, и пропускает мимо ушей колкости своего друга Сириуса, одергивания Ремуса, смешки одноклассников. Правда, многие полагают, что дальше романтических пожатий рук друг другу и робких поцелуев у нас дело не пошло (у меня, почему-то, репутация жуткой недотроги).

* * *

На Рождество я пригласила Джеймса в гости. Он никогда прежде не бывал в маггловской семье, и я предупредила его, что у нас в доме совсем нет волшебства, что мы обычные небогатые магглы. Джеймс, как всегда, выкинул очередной номер. Представь себе, мой любимый Дневник, он вылил на голову какой-то дурацкий раствор и аккуратно причесал свои растрепанные волосы, затем состроил невинную мордашку — и я еле его узнала. Это был просто пай-мальчик в очках с невинно сложенными губками. Но зато таким он страшно понравился моей маме! А когда он между прочим упомянул, что из богатого и древнего волшебного рода, то мама была просто счастлива узнать, что мы с Джеймсом любим друг друга. Моя сестра Петуния смотрела на него с откровенным ужасом и презрением, особенно после того, как он эффектно превратил её овсянку в 8 шариков ванильного мороженого. Больше всего на свете сестрица боится колдунов и магию. Зато мама пришла в полный восторг и попросила его показать ещё пару-тройку фокусов. Джеймс произвел на неё впечатление. После ужина она показала ему телевизор, а меня увела в комнату и поделилась своими мыслями по поводу Джеймса, восклицая, какой мальчик! Какой красавчик, Лили! Какой вежливый! Просто умница! Я еле сдерживала улыбку, вспоминая, каким шкодником мог быть этот невинно хлопающий ресницами юноша.

Джеймс спросил, почему моя сестра — такая злюка. У Петунии скверный характер, а запросы к женихам — выше самой высокой башни в Хогвартсе! Чтоб не пил, не курил, ползал в ногах и при этом был богат. Собственно последний пункт был особенно важным. Джеймс увидел, как она меня ненавидит. Это его удивило, он считал, что сестра не может так относиться к сестре. Я ответила, что не осуждаю её, потому что нечаянно не раз отбивала у неё женихов.

*

Джеймсу очень понравилось у нас. Особенно телевизор и кафе на соседней улочке. Джеймсу очень идет маггловская одежда. Но она ему не очень понравилась, вернее, ему не понравились узкие джинсы.

Джеймсу настолько понравилось у меня, что он уехал в полном недоумении, почему магглов презрирают в мире волшебников. Он считал, что у нас многому не мешало бы поучиться. Например, ему понравилось метро и ужасно рассмешили турникеты, которые так легко обмануть при помощи плаща-невидимки. Но особенно ему понравился эротический фильм, который мы посмотрели тайком ночью, пока мама и Петуния спали в своих комнатах. Он признал, что это круче «Чарующей плоти». Я тут же расспросила его об этом журнале. Джеймс с изумлением узнал, что я не видела ни одного номера. Он объяснил мне, что там двигающиеся фотографии красавиц-волшебниц, которые оголяются перед читателем. А в конце каждого номера есть фотография пары. Всё это удовольствие стоит 8 галеонов, а если фото цветные, то 16! Я расспросила его, когда он успел насмотреться этих журнальчиков. Он сказал, что впервые по блату (огромному) ему его одолжил, угадай, кто, милый Дневник, конечно же, непревзойденный Сириус.

В приливе откровенности Джеймс сознался, что Сириус быстро всем пресыщается и это его главный недостаток. Оказывается, Блек недоумевает по поводу того, что я до сих пор не надоела Джеймсу. Но тут же оправдал его тем, что он просто ещё ни разу не влюблялся по-настоящему..

— Вот Казанова! — воскликнула я.

— Кто?

— Неважно, любимый, — я все время забываю, что Джеймс из другого мира.

*

— Я недавно узнал, что с тобой, — сказал мне он в тот же вечер. — Ты настоящая ведьма, которая сводит с ума всех — начиная от молокососов и заканчивая дедушками.

Я ответила ему, что он выдумщик. Но Джеймс покачал головой и сказал, что прочитал это в одной книге из Запретной Секции, куда иногда заглядывает благодаря своему плащу. Не знаю, правда то, что сказал Джеймс, или преувеличение, но я хотела бы, чтобы от меня сходил с ума только один парень. Тот, который был сейчас в моих объятиях.

* * *

Я размыляла над словами Джеймса и позже. Если Джеймс не выдумывает, то я не просто волшебница, стоит мне распустить свои чары и поманить пальцем какого-нибудь маггла, волшебника или даже нашего профессора Бинса, то те бросятся, очертя голову. Но на самом деле, это не так смешно, как может показаться, мой дорогой Дневник. Конечно, приятно, что на тебя обращает внимание противоположный пол, что Джеймс без памяти любит меня, что парни жадно и с надеждой смотрят на меня. Но с другой стороны, меня ненавидит Петуния, и … иногда это надоедает.

* * *

Дорогой мой Дневник, как меня любят неприятности! И почему со мной всегда что-то не так! У нас было чудесное свидание в какой-то комнате — Джеймс привел меня туда в первый раз, в ней была такая милая романтическая обстановка. Полумрак, наколдованные свечи. Возможно, банально, но мне понравилось. Всё было так замечательно. И вообрази мой ужас, дорогой Дневник, когда из-за плеча Джеймса я увидела Снейпа! Это был кошмар — бледный, с перекошенным лицом! И он смотрел на нас!!! Естественно, я закричала и от страха, и от стыда! Как долго он за нами наблюдал? Выследил он нас или нашел случайно? Джеймс не сомневался в том, что выследил. И из-за меня состоялась дуэль. Да, милый Дневник, настоящая дуэль, в которой Джеймс и Снейп едва не убили друг друга. Они кидали в друг друга такие заклинания, про которые я даже не слышала. Снейп заблокировал меня патронусом, чтобы я не вмешивалась и не пострадала во время их поединка. К счастью, они только оглушили друг друга. Но зато очень сильно. Я очень переживала за Джеймса! Мне разрешили посидеть с ним всего несколько минут. Когда же меня выставили из больничного крыла, я вновь вернулась туда под покровом плаща-невидимки. Я слышала, как мадам Помфри говорила деканам, что Джеймс и Снейп сильно навредили друг другу, и я очень испугалась, что мой любимый умрет. Как я могла не прийти к нему! «Если очень любишь, то можно облегчить страдания», — говорил мне когда-то Джеймс. И это правда. Если правильно положить руку на грудь, то можно отдать часть своей силы. Я просидела так несколько часов, пока не затекло все мое тело. Джеймс спокойно дышал, хотя в себя не пришёл. Но что-то внутри меня подсказало, что он принял мою помощь и ему уже гораздо лучше. Я коснулась его губ и выскользнула из больничного крыла.

*

Конечно же, шума вокруг этой битвы было очень много. Ее восприняли не иначе. как битву факультетов, а не двух парней за девушку. Все парни Гриффиндора стали ещё больше восхищаться и гордиться Джеймсом — эк он отделал Слинявуса, а вот девчонки фыркали, мол, нашли за кого драться. Особенно нестерпимы стали слизеринки. Они считали, что Снейп дал достойный отпор Поттеру. А я случайно оказалась рядом во время их сражения, чтобы поддержать своего героя. Но это был ещё один повод подоставать меня, исподтишка толкнуть, дернуть сзади за волосы и обозвать. Я теперь боюсь отходить от Джеймса. Он и его друзья с удовольствием вызвались охранять меня.

* * *

Милый мой Дневник, в середине весны у нас в школе проводится финальная игра по квиддичу. Как обычно, противниками стали Слизерин и наш факультет. Последние 5 лет Гриффиндор выигрывал этот кубок благодаря Джеймсу. Он прекрасный ловец! Просто невероятная реакция! В других командах факультетов Джеймсу нет равных. Но именно в этом году он говорил мне, что никогда прежде не желал победы так страстно. Ведь это его последний год в Хогвартсе. Я прониклась его настроением настолько, что даже не хочу думать, что будет, если Гриффиндор проиграет! Джеймс настроен только на победу. За несколько дней до матча Джеймса везде сопровождали телохранители-добровольцы во главе с Сириусом Блеком, потому что слизеринцы хотели навредить нашему ловцу. Я тоже боялась, что они покалечат Джеймса, поэтому также от него не отходила (правда, чем я смогу ему помочь? Но так все равно спокойнее). Это психушка! Истерия! По-моему, слизеринцам стоило получше тренировать своего ловца, чем так унижаться, пытаясь заколдовать моего Джеймса. Атмосфера в школе накалена до предела. Я не могу этому противиться, я тоже охвачена азартом. Ненавижу Слинявуса! Он несколько раз пытался напасть на Джеймса, очевидно, Слизерин дал ему поручение рассчитаться за все обиды.

И вот день финального матча наступил. Это, наверное, была самая грязная игра, которую когда-либо я видела. Вся слизеринская команда охотилась только на Джеймса. Разве что вратарь из приличия не покинул свой пост у колец. Охотники швыряли бладжеры исключительно в Джеймса, загонщики пытались его столкнуть с метлы, а ловец Слизерина следил за ним, в надежде перехватить мяч. Как Джеймс летал! Невероятно! Сколько раз уже было вот-вот, и он делал невообразимые финты, чтобы увернуться от ударов. Я не уставала зажмуриваться и молиться за него. Я так боялась, что его убьют из-за этого чертового снитча. Рядом со мной бесновались Сириус и Люпин. Они уверяли, что Джеймс всех обойдёт. Мне бы их оптимизм! Мне уже впору последовать примеру бедняге Питеру, который просто уткнул лицо в ладони.

Джеймс поймал снитч!!! Ура!!! Победа наша! Я кричала едва ли не громче Сириуса и Люпина вместе взятых. Сириус пнул Питера с хохотом: очнись, Хвост, ничего с твоим Джеймсом не случилось! У слизеринцев кишка тонка!

Это был настоящий триумф Гриффиндора. Команду несли на руках. Джеймс с кубком был для всех нас супер-героем! Мне тоже довелось погреться в лучах его славы. Я плакала от счастья, что все закончилось хорошо и моего парня не убили! Сам Дамблдор пожал ему руку! Наверное, он правда любит наш факультет больше других! Поскольку все на Гриффиндоре знают, что я девушка Джеймса, а Джеймс кричал, что эту победу одержал только из-за любви ко мне, то меня тоже кинули в общую кучу вместе с командой и понесли на руках.

Потом была вечеринка в честь нашей победы. Я настолько сошла с ума от общей эйфории, что согласилась попробовать огневиски. Джеймс с удовольствием налил мне и сказал, что по-прежнему получает неземное удовольствие, когда примерная девочка нарушает правила. Естественно, что все старшеклассники перепились. У меня пошла кругом голова, и я смеялась до колик, видя, что Люпин отгоняет от огневиски второкурсников — совсем молодежь распоясалась! Джеймс подал свой голос в помощь Ремусу, и малышня разбежалась.

Конечно, меня повело от тех нескольких глотков, которые дал Джеймс. К своему ужасу я видела, что он трезвее меня. Его глаза блестели не так, как мои. Он вытащил меня из гудящей толпы, что-то кивнул Сириусу и схватил меня на руки. Я крепко и согласно обняла его. Он отнес меня в спальню. Естественно, я больше не думала о том, увидит нас кто-то или нет, все были на празднике в гостиной, а у меня кружилась голова…

Под дверью удобно расположились Сириус, Ремус и Питер. Если бы я не была так пьяна от любви и огневиски, то просто бы умерла со стыда. Но тогда все было по-другому. Они нас весело поприветствовали и пригласили присоединяться к их продолжению банкета! Джеймс усадил меня рядом с собой и протянул пирожные и тыквенный сок. Сириус рассказывал анекдоты, кажется, не очень приличные, но все, даже я, смеялись. Петтигрю пил огневиски прямо из бутылки, словно это было сливочное пиво. Неужели этот парень решил упиться до полусмерти из-за победы? Люпин сделал ему замечание на ухо. Питер обиженно всхлипнул. Кажется, он уже пьян в стельку. Я шепнула Джеймсу, что хочу сходить припудрить нос. Он указал на их туалет внизу винтовой лестницы. Сириус тут же встрял с комментарием, чтобы я не стеснялась, они на страже.

Мой милый Дневник, мне трудно описать, что я увидела, когда вернулась! Я не знала, смеяться мне или ужасаться. Похоже, в этот вечер все здорово перебрали. Когда я поднялась по лестнице, то увидела, что Петтигрю повис на шее у Джеймса. Сириус покатывался со смеху. Джеймс брезгливо отрывал от себя этого маленького неудачника и, увидев меня, извиняющимся тоном попытался пошутить:

— Не обращай внимания, Лили, упился так, что перепутал со своей девушкой. Совсем не умеет пить, а берется.

Люпин усиленно закивал. А Сириус хохотал так, словно на него напустили вееслящие чары. Джеймс увел меня, а Люпин — пьяного Петтигрю.

Джеймс принялся меня успокаивать, просил выбросить увиденное из головы.

— Понимаешь, он с девушкой своей поругался и никак не помирится, а тут мы со своей радостью, вот он и раскис. А думаешь, я не шокирован!

Тогда я спросила, а не ненормальный ли его друг, на что Джеймс помотал головой и сказал, что просто тот не умеет пить.

* * *

Бедняга Петтигрю несколько дней после этого прятался от своих друзей, виновато краснел и заикался при виде меня. В конце концов, они над ним сжалились и сказали, что уже все забыли.

Но ничего не забыли слизеринцы. Они не смирились с нашей победой и вынашивали план мести. Сначала были бесконечные стычки в коридорах. Причем любопытно то, что Джеймса никто не трогал, нападали в основном на других членов команды. Но Джеймс и его друзья едва ли не с удовольствием давали отпор обезумевшим от горя слизеринцам. Особенно старался Сириус, и особенно если в толпе видел Снейпа. Этот дерганый слизеринец едва ли не тяжелее всех переживал победу Джеймса.

Коварству слизеринцев нет границ, мой милый Дневник. Пишу это со слезами на глазах и отвратительным осадком на душе. Они все же отомстили Джеймсу, отыгравшись на мне. Все были настолько увлечены ожиданием, когда Снейп нападет на Джеймса, что меня никто и не думал охранять, как это делалось в первые два дня после матча. Вот я и попалась. На меня напали несколько парней, обзывали так, что самыми мягкими выражениями были «поганая грязнокровка», «магловская шлюха» и «подстилка команды гриффиндор». Я получила заклинание «Ешь слизней». Это ужасно — то, что со мной стало происходить! Меня жестоко выворачивало наизнанку, а изо рта выскальзывали слизняки, от которых тошнило ещё сильнее. Слизеринцы просто покатились от смеха. Я тщетно пыталась встать и убежать, а при них никто не решался мне помочь, даже если бы и хотел. Но Джеймс вскоре подбежал ко мне и закричал, кто знает контрзаклятие.

— Нужно переждать, пока это не пройдет, — огороченно произнес Люпин, присаживаясь рядом со мной.

Джеймс что-то взревел и схватил меня на руки и побежал в больничное крыло. И как только мы успели туда войти, как появился профессор Дамблдор и остановил этот кошмар заклинанием, которого я, естественно, никогда не слышала. Он попросил Джеймса ненадолго выйти, чтобы меня привели в порядок. Мне страшно представить, как я выглядела — лохматая и вся в слизи! Кошмар! Мадам Помфри умыла меня и дала настойку — мерзкий вкус слизняков исчез. Профессор Дамблдор сел рядом и участливо спросил, кто это сделал. Я ответила, что капитан сборной Слизерина. И тогда директор попросил меня, чтобы я не говорила об этом Джеймсу: иначе он наделает таких глупостей, что не окончит школу, и это за два месяца до вручения дипломов.

Я испугалась и тут же пообещала, что не скажу. Профессор Дамблдор погладил меня по плечу, покачал головой своим мыслям, а потом позвал Джеймса.

— Джеймс, без глупостей, декан Слизерина сам накажет виновных, — строго предупредил он Джеймса.

— Да, сэр, — выдавил из себя мой любимый и так сжал губы, что я опять испугалась.

Он обнял меня, я принялась ворковать ему на ухо успокоительные слова.

Но едва директор Дамблдор вышел, как Джеймс стал требовать от меня имя обидчика. Я его и уговаривала, и целовала, и просила, но Джеймс был тверд.

— Лили, он пожалеет, что поступил в эту школу и доучился до этого дня, — пригрозил он.

— Это кто-то из слизеринской команды, я точно не скажу кто — ведь все произошло мгновенно.

— Они обзывали тебя! — прорычал Джеймс. — Петтигрю мне все рассказал, когда прибежал звать на помощь! Лили, если ты не скажешь, кто, я уничтожу всё их змеиное кодло!

Я так испугалась, что даже заплакала и принялась вновь его уговаривать успокоиться.

— Кстати, а Слюявый там был? — и глаза Джеймса сузились.

— Нет, — я испугалась ещё сильнее, — только квиддичисты, любимый!

Джеймс пообещал, что это так не оставит. Но с ним долго и обстоятельно беседовал профессор Дамблдор, так что слизеринская сборная по квиддичу отделалась тем, что неделю убирая в подвале зельеведа, к утру обнаруживала, что кто-то там снова наводил грязь, за что им доставалось от декана.

* * *

Конец учебного года — начало экзаменов. У нас НОЧи, меня трусит от страха и волнения. Джеймс и Сириус спокойны или прикидываются. Джеймс постоянно уговаривает меня не бояться, говорит, что я все равно буду его женой и мне не нужно работать. Сириус со снисходительной улыбкой порекомендовал ему не мешать девочке самоутверждаться. Ремус не отрывается от учебников, Питер трусится рядом, хватает конспекты Джеймса и Сириуса и едва не плачет.

— Хвост, не хнычь, перед смертью не надышишься! — нет, Сириус просто уничтожает его. А этот бедный коротышка тоже хорош — разве можно позволять так с собой разговаривать! Но я не вмешиваюсь, это их дело. В конце концов, в общении со мной Сириус пытается изобразить подобие вежливости. Я отвечаю ему тем же.

*

Накануне перед экзаменом Джеймс терпеливо ждал меня до полуночи. Потом подошёл и захлопнул мою книгу. Я возмутилась, но он велел мне перестать себя мучить, потому что я и так все знаю. Я запротестовала, сказав, что нужно ещё повторить несколько вопросов. Но Джеймс собрал мои книги в ранец и потащил меня к выходу из гостиной и сказал, что знает отличный способ передать мне свои знания.

На следующий день практическую часть экзамена я сдала на отлично. Теория должна быть тоже так оценена, я пересказала все Джеймсу, и он подтвердил, что я все написала правильно. Сириус фыркал, что непонятно, почему вокруг этих НОЧей столько хлопот, нормальный экзамен, Люпин переживал, что не все успел написать на последний вопрос, а Петтигрю хныкал, что написал какую-то чушь и все пропало. По-моему, он какой-то дурачок. Неудивительно, что его бросила Кети из Хаффлпаффа.

*

Мои НОЧи я сдала на отлично и хорошо (история магия, ну и пусть ей!) Больше всего я переживала перед экзаменом по защите от темных сил. У меня большие проблемы с этим предметом. Я неплохо знаю теорию, но практика — это мой провал. Я боюсь всех тех тварей, которых мы изучали. Мне достался боггарт, и я, увидев мертвого Джеймса, еле-еле заставила его исчезнуть. Но профессор Флитвик и старый волшебник из министерства завысили мне оценку. Мне стало неловко. Флитвик ко мне всегда был неравнодушен, а старичок из министерства просто не мог оторвать от меня глаз, особенно когда я упала во время выполнения второго задания и моя мантия и юбка обнажили ноги выше колен. Они поставили мне «хорошо», хотя будь на их месте Макгонагал, то больше, чем «удовлетворительно» я бы в жизни не получила. К своему ужасу я обнаружила, что профессор Дамблдор, сидящий за соседним столом, подмигнул мне своими очками-полумесяцами и хихикнул в усы, бросив взгляд на старичка. Я не знала, куда мне деться, пыталась утешить себя, что все годы училась в школе старательно, и было бы обидно получить низкие баллы по защите от темных искусств из-за боггарта и отбрасывающего заклинания.

*

Вот и прошел наш выпускной бал. Трудно описать, какие все были нарядные. Некоторых едва можно было узнать. Не стану скромничать, милый Дневник, но я постаралась, чтобы выглядеть на празднике не хуже других. Не пожадничала и на волшебное средство для укладки волос. Джеймс онемел, когда меня увидел.

Профессор Дамблдор и все учителя преобразились. С их лиц исчезла строгость, остались только доброжелательные улыбки. Нам торжественно вручили дипломы, выделили лучших, напомнили, кто получил награды. Меня и Джеймса назвали в числе лучших учеников выпуска. Джеймс не преминул подмигнуть мне — мол, какое замечательное средство для успешной сдачи экзаменов я знаю.

Потом был банкет, танцы, музыка. Я наконец-то увидела смеющуюся профессора Макгонагал. Даже наш старенький зельевед разошелся и так станцевал, что просто класс! Не все, конечно, но очень многие прощались со слезами. Я плакала. Джеймс только немножко пошмыгал носом. Сириус кидал какие-то колкости. С Мегги он уже к тому времени расстался, новой постоянной пары у него ещё не было, поэтому он не нашёл ничего лучшего, как подкалывать меня и Джеймса, а также остальных, кто обнимался и целовался перед расставанием.

Профессор Дамблдор напомнил нам, что обвенчает меня и Джеймса по первой нашей просьбе. Я, конечно, крепко обняла нашего любимого директора. Он всегда был особенно добр ко мне и Джеймсу. По традиции мы покинули школу так же, как и прибыли в неё — на многочисленных лодках, сейчас украшенных разноцветными фонарями, переплыли озеро, а экспресс увез нас в последний раз на вокзал Кингс-Кросс.

* * *

Гарри закрыл дневник. Завтра можно прочитать ещё. Эмоции переполняли его. Вот это да! Им было не скучно в Хогвартсе! На маму навели темные чары! Профессор Дамблдор знал, что она и папа встречаются, нарушая школьные правила, и не препятствовал этому! Да и где встречались — в той же комнате, что и он, Гарри, с Гермионой! Гарри схватился за пылающие щеки. А как отец представился маме Лили! И, выходит, тетя Петуния всегда терпеть не могла маму Гарри — свою собственную сестру! И ещё Гарри, наконец, понял, кто передал ему по наследству бесконечно прилипающие неприятности! Бедная мама, оказывается, она и без шрама на лбу привлекала к себе достаточно много внимания.

Снейп видел родителей! Гарри даже зажмурился. Ещё одна причина ненавидеть Джеймса Поттера, удачливого во всем, а не только в квиддиче!

— Гарри, — услышал он голос Гермионы и оглянулся. Девушка сидела на кровати.

— Я… мне открылся дневник мамы, — произнес Гарри.

— Правда?! Вот это да! Значит, твоя мама хочет, чтобы ты прочитал его!

— Да, хочет… Я уже начал…

— И как? Интересно? — Гермиона с любопытством покосилась на тетрадь с единорогом.

— Д-да, я прочитал, как она училась в Хогвартсе, — Гарри встал и подошел к девушке. — Честно говоря, мне немного не по себе…Она и отец…

— Они встречались? — догадалась Гермиона.

— Ещё и как, — покраснел Гарри. — И… папа был намного смелее меня, — Гарри смущенно покрутил в руках дневник Лили.

— Я вижу, ты под впечатлением, — Гермиона потянула его за руку так, чтобы Гарри сел рядом.

Он сел, а затем и лег, спрятав Дневник под подушку.

–Завтра мы идем в Хогсмид. День всех влюбленных, старшеклассникам разрешили немного развлечься, — сказала Гермиона, ложась рядом.

— Я и забыл, — виновато отозвался Гарри.

— Я уговорила Рона пригласить Луну, — довольно улыбнулась Гермиона.

— Вот и хорошо, — ответил Гарри. — Пусть попробует пообщаться с девушкой. А то из-за квиддича и Красотки совсем на девчонок не смотрит.

— Он что, до сих пор облизывается на Красотку!? Несмотря на Малфоя! — возмутилась Гермиона.

— Не знаю. После уроков он злится на неё, а когда её видит, то опять начинает терять голову, — вздохнул Гарри.

— Как он не может понять, что Луна — это хорошая пара ему! — поджала губы Гермиона. — Искренне надеюсь, что завтра, пообщавшись с ней, захочет с ней встречаться.

На следующий день уроки в Хогвартсе закончились в полдень. После чего старшеклассникам позволили отправиться в Хогсмид.

Гарри шел рядом с Гермионой, размышляя о своих родителях и гадая, получится ли что-то толковое из встречи Рона и Луны. Предчувствие подсказывало Гарри, что нет. Но если Гермиона уверяет, что по нумерологическим раскладкам это хорошая пара, то, наверное, следует верить в хорошее. Гарри понимал стремление Гермионы сделать Рона счастливым. Ему тоже хотелось, чтобы у его друга появилась девушка, с которой бы ему было хорошо.

— Зайдем сюда? — спросила Гермиона, указывая на крошечное кафе. Гарри слегка улыбнулся. Всего год назад он приходил сюда с Чо, за другими столиками сидели парочки, многие целовались, а он, Гарри, думал о том, что это слишком смелый пример для подражания.

Он кивнул, и они зашли в кафе. Как и в прошлом году, над столиками висели ангелочки и обсыпали сидящих конфетти. Все та же мадам Паддифут встретила их добрым взглядом и спросила, что они закажут. Гарри вспомнил, что сидя напротив Чо, неуклюже захлёбывался кофе, не зная, как себя вести с девушкой. Как это странно. Теперь на месте Чо сидит Гермиона, с которой можно поговорить о чем угодно, взять за руку и даже поцеловать.

Скрипнувшая дверь впустила Рона и Луну. Оба были раскрасневшиеся, и Гарри подозревал, что причиной был не только февральский мороз. Рон плюхнулся за столик и вцепился взглядом в купидончика, свисающего сверху. Луна что-то говорила, и в её голосе не было обычной усталой отрешенности. Гарри с сочувствием наблюдал, как Рон отхлебывал из чашки кофе. Гермиона переживала за них, едва слышно шепча: «Возьми её за руку». Её заметила Луна, и Гермиона приветливо помахала ей рукой и ободряюще улыбнулась.

Гарри без труда видел мыслеобразы, крутящиеся вокруг Рона и Луны. Девушка взволнованно думала, что ещё рассказать о «Придире», Рон собирался с мыслями, как изловчиться и поцеловать её по-взрослому, смущаясь и переживая, что не умеет это делать правильно. Надо было расспросить у Гарри. Гермиона встретилась взглядом с Гарри и хихикнула.

Их заметил Рон и покраснел до ушей. Гарри и Гермиона решили, что лучше будет уйти. Одобряюще кивнув ему, Гарри вышел из кафе, держа за руку Гермиону.

*

Они с удовольствием побродили по магазинчикам и лавочкам. Подойдя к Визжащей хижине, Гарри погрустил, вспомнив Люпина и Сириуса. Гермиона тоже думала о них. Поскольку рядом они никого не заметили, то Гарри перестал держать блок.

Злость и тошнота ворвались в его голову, словно темный вихрь. Гарри спешно льгородился. Гермиона тоже.

— Что тебе надо? — донесся до них голос Малфоя.

Гарри вздрогнул. Гермиона насторожилась.

— Драко… я точно беременна, — ответил дрожащий голос Пэнси.

— Сама виновата!

— Ты тоже!

— Ты сама предложила и сказала, что будешь пить зелье. Твои проблемы!

— Я не знаю, что мне теперь делать! — взвизгнула Пэнси.

— Я тоже, поэтому отстань от меня! Откуда я вообще знаю, что ты конкретно от меня залетела? — злобно выкрикнул Малфой.

— Я только с тобой была, Драко! — всхлипывая, ответила Паркинсон.

— Ладно, — примирительно сказал Малфой, — вот тебе 5 галеонов. Больше пока нет. Родители пришлют, отдам остальное. Эта проблема решается в Лютном переулке. И все, отстань от меня, короче.

Малфой ушел. Гермиона и Гарри стояли, словно пораженные громом. Гермиона осторожно зашла за угол Визжащей хижины. Пэнси плакала, прислонившись к стене. Гарри всегда терпеть её не мог, но сейчас он не мог не испытывать жалости. От Пэнси исходила удушдтвая волна отчаяния и страха. Впервые в своем новом состоянии Гарри стоял рядом с беременной девчонкой. Он с удивлением обнаружил, что чувствует это. В животе Пэнси пульсировало тепло и словно накладывалось на общий фон вокруг неё.

— Ты должна сказать об этом профессору Снейпу, — мягко произнесла Гермиона.

Пэнси вздрогнула так сильно, что едва не упала.

— Вы все слышали! — в ужасе вскрикнула она.

— Да, но, пожалуйста, не бойся, — сказал Гарри.

— Нет, я никуда не пойду! Я никому не скажу! — Пэнси зарыдала.

Гермиона принялась её успокаивать.

— Да, он поругает тебя, но и поможет. Не вздумай обращаться в Лютный переулок, ты можешь очень навредить себе! Какой у тебя срок? Кажется, не очень большой, да?

— Я не пойду! Я боюсь! Вдруг я вовсе не беременна! — в панике лепетала Пэнси.

Гарри чувствовал страх Пэнси, и сам начал дрожать. Гермиона ухватила в голове Паркинсон мысль — все как-нибудь обойдется!

— Давай я пойду с тобой, скажу, что ты уже достаточно наказана, если Снейп вздумает орать на тебя. Пэнси, ничего само собой не пройдет, чем больше срок, тем хуже последствия! Тем более, профессор Снейп и сам все почувствует. Он умеет это замечать. Удивительно, что до сих пор не заметил. Будет только хуже, если ты не признаешься сама. Идем, — Гермиона, кивнув Гарри, повела Пэнси. Гарри пошел рядом.

Стараясь не попадаться на глаза ученикам, они вышли из Хогсмида.

Снейпа они нашли в подземелье. Зельевед мрачно наблюдал за кипящим котлом.

— Профессор, — Гермиона изо всех сил попыталась позвать его бесстрашно.

— Что… — Снейп метнул на них взгляд и осекся.

— Только не ругайте её, пожалуйста, — быстро проговорила Гермиона, подталкивая к нему Пэнси. — Она и так в отчаянии. Драко Малфой был очень не доволен.

Гарри опасливо посмотрел на Снейпа — глухой блок.

— Хорошо, — проговорил он. — Можете идти.

— Н-но, — начала было Гермиона.

— Не беспокойтесь, мисс Грейнджер. Я не собираюсь убивать мисс Паркинсон.

— Э-э, — снова начала Гермиона.

— Избавлять ее от ребенка я тоже не собираюсь. Это компетенция специалистов из клиники Святого Мунго. Но снять баллы и назначить наказание я обязан. Всё, уходите.

Гермиона и Гарри вышли из подземелья. Оба были подавлены.

— Гермиона, — позвал её Гарри. — Почему ты отвела её к Снейпу?

— Он прекрасно знал, что Пэнси и Малфой встречаются, но почему-то смотрел на это сквозь пальцы и не побеспокоился о том, чтобы у девушки своего любимого ученика было хорошее Зелье Бесплодия! — горячо ответила Гермиона, и Гарри ясно услышал в её голосе обиду.

*

Вечером Гарри нетерпеливо продолжил чтение дневника Лили, едва только смог добраться до своей комнаты.

Через несколько дней я и Джеймс обвенчались. Джеймс настаивал, чтобы мы сделали это как можно скорее. Неужели, глупый, он боится, что я передумаю? Обряд прошёл успешно — никому из нас не стало плохо, ранки быстро затянулись. Сириус (а кто ещё мог быть почетным свидетелем?) тихонько пожелал нам родить много умненьких и хорошеньких поттерят — это он подколол Джеймса за то, что тот без памяти летел под венец, не насладившись вольной жизнью молодого холостяка, и припомнил, что у обвенчанных пар без зелья может родиться очень много детей. Нам на уроке рассказали, что в одной волшебной семье родилось 19 детей, с ума сойти можно! Я бы хотела двух — мальчика и девочку. А впрочем, об этом думать пока рано. Впереди меня ждет знакомство с родителями Джеймса и устройство на работу.

Перед самым венчанием Джеймс открыл мне свою тайну, сказав, что я имею право про него знать все. Оказывается, он анимаг. Моему удивлению не было предела. Джеймс не врожденный анимаг, он учился этой премудрости сам, целых три года — чокнутый! Мне страшно представить, что могло случиться с этим самоучкой! Но теперь уже поздно дрожать. Он эффектно преобразовался в шикарного огромного оленя прямо на моих глазах. После испуганного писка я выдохнула — ВАУ! А что я ещё могла сказать! Разве что предложить покатать себя, как Герду? Олень, в которого преобразовался Джеймс, очень похож на него. Не знаю, как это объяснить, милый Дневник, то ли своими растрепанными рогами, то ли карими глазами, наверное, всем вместе. Прочитав про оленей книгу, я поняла, что было оленьего в моем муже. Он очень грациозно двигается (я ещё в школе это замечала, но все списывала на квиддич). А ещё мне нравится его запах, но это, наверное, очень субъективное мнение. Я его очень люблю, поэтому Сохатый (это его забавная кличка!) — для меня самый красивый олень в мире. Шок от этого известия выходил из меня таким образом, что я весь вечер предлагала ему пожевать травки, спилить рога, которые я ещё не успела наставить, и приготовить из них бодрящее зелье. У Джеймса потрясающее чувство юмора. Он не только не обиделся, а ещё и катался со смеху.

Дорогой Дневник, я познакомилась с родителями Джеймса. Они оказались славными людьми, хотя еле скрыли своё удивление, что их Джеймс так рано нашёл себе девушку, на которой собрался жениться. Джеймс не сказал им, что уже обвенчался со мной. Оно и понятно, этот обряд многих пугает из-за того, что пан или пропал. Как и простые магглы, волшебники тоже довольно шумно, весело, а некоторые и пышно справляют свадьбы. Поскольку семья Поттеров очень старинная, богатая и прочая, то большой свадьбы нам с Джеймсом не избежать. Я честно призналась его родителям, что рожденная магглами и в моей семье в роду никогда не было волшебников. Они очень удивились. Мама, похоже, немного огорчилась. А вот отец Джеймса тут же сгладил ситуацию, сказав, что многие бы предпочли на мне жениться, даже если бы в моих жилах не текло ни капли волшебной крови, потому что более милой девочки он в жизни не встречал. Разумеется, кроме своей жены, тут же добавил он. Я испугалась, что как-то не так понравилась Поттеру-старшему. Но вроде бы пронесло, дорогой Дневник. Они дали согласие на свадьбу и едва ли не в этот же день кинулись составлять список приглашенных, учитывая, что брак как бы неравный. Да, милый Дневник, оказывается, во многих волшебных семьях жениться на маггле — все равно, что связаться с темнокожим во времена расовой дискриминации. Джеймс успокаивал меня, что это все глупые предрассудки, что если бы я увидела чистокровных волшебниц, впрочем, некоторых я уже видела на Слизерине, то поняла, почему волшебники любят гулять налево — то есть в мир магглов, что некоторые женятся даже на настоящих магглах, а ведь я как ни как волшебница и ну и что, что в первом поколении, и что Сириус в конце концов сбежал из дома, потому что не мог выносить спеси и гордыни своего семейства.

Итак, дорогой Дневник, успокоившись по поводу того, что я — нечто более умное и красивое, чем домашний эльф, я принялась за устройства нашего с Джеймсом гнездышка. Его родители купили нам дом, в котором мы будем жить после свадьбы. Джеймса взяли работать в Министерство Магии в отдел сотрудничества с магглами по изобретениям. Это интересная и высокооплачиваемая работа. Впрочем, судя по его настроениям, примерно на такое он и рассчитывал, когда сдал все НОЧи на отлично. Его бы могли взять и в авроры, но Джеймс знает, что я против. Больше всего на свете я боюсь потерять его.

Готовясь к свадьбе, я тесно общалась с его родителями. Это очень интересная пара. Джеймс похож на маму. Его тонкие миловидные черты лица и темные волосы — её подарок, а вот веселый характер и хулиганство — от отца. От него же и растрепанные волосы. Забавно то, что Поттер-старший слушается свою жену и даже подыгрывает, когда она начинает им руководить. Мама рассказывала, что Джеймс в детстве был невероятно шкодливым, что она с ним намучалась — озорной, умный и изобретательный. Я с удовольствием слушала её, вспоминая, что с ним намучалась не только она, но и весь преподавательский состав Хогвартса во главе с завхозом. Похоже, я все-таки ей понравилась, и она смирилась, что её единственный сын женится на маглорожденной. Я с облегчением вздыхаю, говорят, плохая примета, если чьи-то родители против брака своих детей.

*

Наша свадьба благополучно состоялась. Было очень весело, шумно и похоже на то, что происходит у магглов. Только все-таки волшебство сильнее развязывает руки желающим расслабиться.

Нужно ли тебе говорить, дорогой Дневник, что шафером на нашей свадьбе был Сириус Блек, он же главный заводила всех безобразий, которые происходили, когда гости достаточно съели и выпили. Ведь многие из приглашенных были наши бывшие одноклассники, которые считали своим долгом подколоть Джеймса за то, что рано-рано пропал товарищ! Из моей семьи была только мама. Я не сказала тебе, дорогой Дневник, папа мой умер несколько лет назад. А Петуния проигнорировала мое приглашение. Она ужасно боится волшебников. Но наверное, и хорошо, что её не было, сидела бы надутая, как мышь на крупу, когда все вокруг веселятся. Джеймс со мной согласился, а узнав, что Петуния так до сих пор и не вышла замуж, заочно подколол её злость по причине все никак не утраченной девственности.

Конечно, свадьба — это весело, но и утомительно. Я и Джеймс были все время на виду. Моё платье очень внимательно разглядывали, пытаясь угадать, в каком магазине я его купила. Я не стала никого расстраивать, что в маггловском свадебном салоне (плюс немного моего умения, не зря НОЧи на отлично и хорошо сданы!), у волшебников свадебные наряды либо все безвкусные, либо нечеловечески дорогие. Какая-то из дамочек сказала, что мой наряд все равно хуже, чем у Нарциссы Малфой, вот у неё был наряд так наряд! Блек, услышав такое, жестоко подшутил над ней, взорвав под её стулом ящик наколдованного шампанского (тоже сказываются отличные НОЧи). Ремус и Петтигрю были единственными, кто не прошелся по нашему раннему браку. Люпин искренне за меня порадовался, такие пожелания сказал, что у меня даже слезы выступили. А Петтигрю напился. Бедный Ремус пытался его утихомирить, когда он под конец свадьбы, как полный идиот, рыдал и всхлипывал, что в честь чего-то его жизнь кончена, что он несчастный. Я слышала, как Джеймс нахмурился и сказал Сириусу.

— Помоги Лунатику успокоить его. Хвост, похоже, совсем спятил, — видимо, этот Петтигрю раздражает не только меня, дорогой Дневник.

Зато Блеку смешно! Умирая от смеха, он пригрозил Петтигрю, что если тот сейчас не прекратит истерику, то он выбросит его в камин вместе с порошком флю и адресом «на фиг»!

Джеймс попытался передо мной загладить эту неловкость. Я успокоила его, сказав, что он не виноват, что Петтигрю перебрал.

*

Если честно, милый мой Дневник, мне совсем не нравится этот коротышка, с вечно ноющим видом. Я так надеялась, что когда мы с Джеймсом будем жить вместе, этот крысовидный дурачок не будет у нас показываться. Но вот моя семейная жизнь продолжается два месяца, и Петтигрю приходит к нам в гости, правда всегда в компании Блека и Ремуса. Отгораживать своего мужа от общения с друзьями — глупая затея, из-за которой я рискую поссориться с Джеймсом. Тем более, что, если очень честно, и только тебе на ушко, мой дорогой Дневник, ревную я его в основном к Сириусу. Такой вот глупой женской ревностью. Он почти живет у нас, проводит все вечера, что-то чертя вместе с Джеймсом на пергаменте, делая какие-то вычисления и неизменно подкалывая меня и моего мужа. Против Ремуса я ничего не имею, он очень славный. А вот Петтигрю — жалкий. Я иногда думаю, что Джеймс и Сириус дружат с ним из жалости.

*

Если честно, мой дорогой Дневник, я не думала, что мое вхождение во взрослую жизнь будет непростым. Я работаю в клинике св. Мунго — помогаю лечить заболевших и раненых волшебников. Работа очень выматывает меня — мне больно смотреть на страдания людей. Джеймс настаивает, чтобы я бросила работу. Но сидеть целый день одной в доме и ждать, пока он вернется со своей работы — грустная перспектива. Тем более, что всю домашнюю работу выполняет наш домашний эльф Фигги, которого нам подарили на свадьбу какие-то очень богатые дальние родственники Джеймса. Отпустить его на волю оказалось бессмысленной затеей. Едва эльф увидел, что Джеймс (по моей просьбе) протягивает ему шапочку, он бухнулся на колени с душераздирающим воплем не выгонять его! Теперь я тоже рабовладелица, несмотря на то, что очень хорошо отношусь к Фигги и даже назначила ему выходной, правда, он так и не понял, что это такое, и служит нам с Джеймсом круглосуточно.

В больнице я хотя бы полезна. Моя подруга — Элис Лавгуд — немного странная, но очень добрая и славная женщина — говорит, что у меня талант целительницы, легкая рука, теплая энергетика и далее в таком же духе. У неё свой, весьма своеобразный взгляд на окружающий мир. Элис — моя начальница, я под её руководством учусь готовить лекарства, правильно накладывать заклинания. Когда я после очередной претензии Джеймса хотела уйти из клиники, в меня всеми конечностями схватились все целители, умоляя остаться. Джеймс сдался.

Его работа ему нравится, но он на ней не устает. Что ему эта беготня по маггловским выставкам и конструкторским бюро по сравнению со школьными тренировками по квиддичу и ночными похождениями со мной, а до этого шкодливыми вылазками с друзьями! Ко всему этому в школьные годы я не помню урока, на который бы он пришёл неготовый. У него энергии на троих! После венчания у него словно второе дыхание открылось. Мы счастливы, но иногда мне становится страшно, что заплатим за то, что нам так хорошо. Я пытаюсь угадать, откуда придет беда. Пока что у меня есть только один страх — что я надоем Джеймсу. Его друг Сириус как раз из тех, кому женщины быстро надоедают. Он их быстро находит и быстро пресыщается своей новой подружкой. Я не представляю, что со мной будет, если я надоем Джеймсу.

*

Кажется, у меня все налаживается, дорогой Дневник. Я привыкаю к Джеймсу, а он ко мне. Прости, что предала тебя и рассказала о своих переживаниях Элис. Она немного промыла мне мозги, сказав, чтобы я не маялась дурью и получала все причитающееся мне удовольствие и не думала о том, даст мне за это судьба по шее или нет. Элис старше меня и умнее, говорит, что все мои страхи из-за не совсем правильного воспитания и очень раннего брака. Но после разговоров с ней мне стало намного лучше.

*

Я не знаю, от чего зависит количество счастья или несчастья, выпадающего на долю каждого из нас. Но иногда начинаешь ценить все свои радости ещё сильнее, когда видишь, что твои друзья напрочь лишены их. Недавно я кое-что узнала про Люпина, дорогой Дневник. Оказывается, он оборотень. Я в ужасе. Мне всегда казалось, что оборотень — это нечто страшное, которое нужно убить. И вот пожалуйста, что делать с ним — таким славным парнем. Разве он виноват, что его в детстве укусил оборотень и на всю жизнь обрек на муки. Джеймс мне рассказал, что на полную луну наш бедный Ремус совершенно не отвечает за себя, испытывает мучения, когда превращается в волка, и закрывается в Визжащей хижине, чтобы никого не погубить. Теперь мне стало ясно, почему он имеет такой измученный вид. И почему стесняется приходить к нам в гости. Но этого мало! Ремус не может устроиться на работу. Как только узнают, что он оборотень, то под любым предлогом увольняют его! Это несправедливо! Он и так наказан страданиями, но не умирать же теперь ему с голоду! Министерство Магии совершенно не продумало этот вопрос. Оборотней вроде бы убивать не гуманно, но и обеспечить им хоть какие-нибудь условия жизни — это проблема самих оборотней. Люпин — умница, и не может устроиться на нормальную работу. Даже если он не предупреждает, что оборотень, то регулярная болезнь в каждое полнолуние все равно его выдает. Я не могу понять, неужели имеет принципиальное значение, что делает человек, отсутствующий на работе несколько дней в месяц, — беснуется в запертой хижине или просто спит в своей кровати!

Джеймс и Ремус боялись, что я отвернусь и буду против того, чтобы Ремус приходил к нам. Вот глупые! Как можно бросить на произвол судьбы такого замечательно доброго человека!? Я не верю, что не существует способа исцелиться от укуса оборотня. Сейчас я перерываю все книги и справочники. К сожалению, пока безрезультатно. Жаль, что ничем не смогли мне помочь портреты целителей в клинике св. Мунго, но на них я особо и не рассчитывала, может при жизни эти колдуны что-то и соображали во врачевании, теперь многие просто выжили из ума. Но я не теряю надежды. Поговорю с одним известным целителем, к этой знаменитости очередь. А пока хочу попытаться сварить сонное зелье — возможно, Ремусу удастся проспать свое полнолуние.

Джеймс и Сириус удивлены моей реакции на то, что их друг — оборотень. Ремус тронут моей заботой и без конца извиняется, что причиняет мне столько хлопот. Хотя о каких хлопотах он говорит, ведь я, как врач и человек, просто обязана ему помочь. Мы с Джеймсом приглашаем его к нам на обеды, придумывая самые разные поводы, чтобы он не заподозрил, что мы его пытаемся содержать. Джеймс говорит, что Люпин страдает из-за того, что не может пристроиться, но не сдается. Но как, скажи мне Дневник, я могу спокойно жить в богатстве, в то время, как близкий друг моего мужа ходит в старой мантии и еле сводит концы с концами!

*

Кажется, в жизни Ремуса наступила светлая полоса. Профессор Дамблдор помог ему устроиться на работу, правда, не слишком высокооплачиваемую, но хоть что-то! Мой эксперимент тоже получился. Перед полнолунием Джеймс дал ему зелье, которое я сварила. Ремус, преобразовавшись в волка, только сонно дергал лапами. Правда, чувствовал себя потом все равно неважно, но хотя бы не так сильно мучился. А ещё, дорогой Дневник, мне невероятно жаль бедного Люпина. Он очень одинок.

*

Мы с Джеймсом решили навестить маму и, к моему несчастью, попали в аккурат на помолвку Петунии. Моя бедная сестрица после того, как я вышла замуж, совсем злая сделалась. Оно и понятно, младшая сестричка отхватила себе богатенького красивого колдуна (последний факт для меня не страшен, ведь я, по её мнению, сама ведьма), а она, нормальная, правильная, благочестивая девушка по прежнему без принца. И вот, наконец, свершилось! Его зовут Вернон Дурсль. Конечно, это дело Петунии, но я скорее бы вышла замуж за Петтигрю, похожего на серую крысу, чем за этого борова! Дорогой Дневник, это просто ужас, а не жених! У него моржовые усы и нет шеи. Джеймс шепнул мне на ухо, не расплющит ли он мою бедную тощую сестричку. Даже если и расплющит, то какое это имеет значение, если этот Вернон — владелец фирмы, у него есть дом в Литл-Уингинге и, наконец, он совершенно нормальный маггл. Мечта Петуньи сбывается — она выходит замуж за богатого порядочного человека. Я уж совсем было размечталась, что мы, возможно, помиримся, но не тут-то было! Мистер Дурсль увидел меня. Сначала его красное лицо позеленело, а затем и вовсе стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша. Ну что делать с этими магглами и как быть с моими чарами, которые распускаются против моей воли! Пока мы сидели за столом, я всячески показывала, что Джеймс — мой любимый муж, но Дурсль не спускал с меня своих поросячьих глазок, так что даже Джеймс начал примеривать, какое заклинание-нестояние к нему применить.

После праздничного обеда я ушла в свою бывшую комнату, чтобы привести себя в порядок и не смотреть на этот кошмар с огромным животом. Но мистер Дурсль последовал за мной, как привязанный. Он вплыл в комнату и, став напротив, вперил в меня свои глазенки. Я попыталась что-то сказать ему, но тут он издал нечто похожее на храп и заговорил что-то о своем банковском счете и прекрасном особняке на Привит-Драйв. Господи, и за что мне все это, ну не нужен ты, даже если весь Привит-Драйв полностью принадлежит тебе, а на банковском счету у тебя денег больше, чем во всем Гринготсе! Женись, во имя Мерлина, на моей сестре и будьте счастливы, а иначе она меня убьет!

Влетела Петуния и, словно фурия, накинулась на меня. Я вынуждена была отшвырнуть её при помощи магии, поскольку рисковала остаться без глаз. Вбежавший Джеймс пообещал дотрансфигурировать Вернона в огромного жирного моржа, если увидит его ещё раз возле меня.

И зачем я только приехала на эту дурацкую помолвку! Петуния объяснила своему Дурслю, что я — самая настоящая ведьма, заколдовавшая его. Он сам видел, как я применила магию, поэтому отворотным зельем поить его не пришлось, страх оказался сильнее влечения. Каким-то чудом Петунии удалось помириться с ним, и мама от её имени прислала мне приглашение на свадьбу. После воспитательной работы Петунии её новоиспеченный муж смотрел на меня с таким отвращением и ужасом, словно я вылетела из дымохода на метле. Но это все же лучше, чем могло бы быть. Петуния вышла наконец замуж за достойного человека! Будьте счастливы!

*

Гарри закрыл тетрадь. Ну кто мог подумать, что дядя Вернон!.. Жаль, что папа не трансфигурировал его в моржа!

Гарри с сожалением отложил дневник мамы и лег рядом с Гермионой. Обняв девушку, он рассказал ей, что мама разделяла её взгляды на несправедливое отношение к домашним эльфам и пыталась помочь Люпину

— Какая она была замечательная у тебя, Гарри, — прошептала Гермиона. — Я тоже думала об исцеляющем зелье для Ремуса, но пока ничего не нашла. Увы, ликантропия неизлечима.

— Он одинок, — проговорил Гарри и вздрогнул — и это ужасно!

— Больной и бедный волшебник — мала вероятность того, чтобы какая-то женщина согласилась разделить свою судьбу с таким… Хоть он и замечательный!

— А как дела у Рона с Луной? — вдруг спросил Гарри.

— Да вроде бы пошло дело, — радостно отозвалась Гермиона, — они посидели в том кафе, потом Рон купил ей разные шутки из «Зонко» — на свои деньги, кстати! Одна беда, он очень торопит события…

— В каком смысле?

— Я видела, о чем он думал, когда сидел возле камина после прогулки по Хогсмиду — примерялся, как предложить Луне … сам понимаешь что, — хмыкнула Гермиона.

— Но… мне показалось, что Луна ещё совсем маленькая для таких отношений.

— Вот именно, Гарри. Ей только 15!

Гарри подумал о себе и Гермионе. Прикажи ему сейчас, к примеру, сам Дамблдор отказаться от встреч с девушкой, он не послушался бы — это совершенно точно. Даже просто лежать в её объятиях, ощущать её прикосновения, слушать её (пусть она и жалуется на трудную контрольную по нумерологии) — все это необходимо, как воздух. Обряд венчания крепко их связал — Гарри неожиданно остро это почувствовал.

Весь следующий день Гарри думал о дневнике мамы. Сегодня он дочитает оставшиеся страницы — их совсем немного. И узнает всю историю своих родителей до конца.

Он наспех выучил уроки и ушел в свою комнату. Достал из-под подушки тетрадь с единорогом и принялся читать.

*

Дорогой мой Дневник, прости, что так долго не писала. Произошло много неприятных событий, описывать которые у меня нет сил.

Ещё в Хогвартсе я слышала про Волдеморта. Его боятся даже называть по имени. Но я не думала, что все так серьёзно. В нашем волшебном мире происходит самая настоящая война. У этого ужасного колдуна много сторонников, и он продолжает привлекать на свою сторону все больше и больше волшебников. Одни идут из-за красивых идей, другие от страха. Профессор Дамблдор рассказал нам о том, как опасен этот Тот-Кого-Нельзя-Называть. Все, кто пытается сопротивляться ему, объединились в Орден Феникса. Естественно, я и Джеймс тоже вошли туда. Я не могу быть в стороне. Тем более, после того, что случилось с моей мамой. Она погибла во время одной из охот на магглов, которую устроили Упивающиеся смертью. В то, что мамы больше нет, я до сих пор не могу поверить. Это очень тяжело. И самое страшное, что некуда сбежать от этого кошмара. Мир магглов превратился в нечто, напоминающее лес для развлечений и охоты волшебной аристократии.

Сейчас мне немного лучше. Я беременна. И хотя Сириус (нечаянно услышала, как он разговаривал с Джеймсом) говорил, что мы спятили заводить ребенка, когда все вокруг рушится, я считаю, что это не его дело. Во мне зародилась жизнь, а эта война будет продолжаться еще бог знает сколько. Всех бед не переждёшь.

А вот реакция Ремуса была совсем другой. Он очень обрадовался за нас с Джеймсом. Какой он все-таки замечательный! Знаешь, мне кажется, мой дорогой Дневник, что он по-доброму завидует Джеймсу. Ему тоже хочется иметь семью. И совсем недавно у бедного Ремуса была такая робкая надежда. Он говорил, что познакомился с девушкой и вроде бы они нравятся друг другу. Но как только он рассказал ей свою тайну, девушка срочно куда-то исчезла.

У меня получилось сварить зелье, сохраняющее сознание Люпина во время полнолуния. Слава богу, его мучениям пришел конец. От сонных настоек он ходил, как пьяный, ещё несколько дней после превращения. Теперь во время «критических» ночей он мирно лежит на коврике, смотрит телевизор, общается с нами — вполне симпатичный безобидный волк. Дура та девушка! Ради такого, как Ремус, можно потерпеть некоторые неудобства. Он очень добрый, благородный, внимательный и деликатный. И даже не обижается на Сириуса и моего мужа, когда они шутят над ним. Блек, как всегда, ужасно нетактичный. Я бы на месте Ремуса не удержалась бы от искушения цапнуть его за вопрос, не вывести ли его на улицу задрать лапу!

У Джеймса и Сириуса из-за их анимагости много всяких заморочек. Оказывается, превращаться в животных сродни наркотику. Их просто тянет периодически погонять в лесу. Джеймс уверяет, что это ощущение — просто кайф! Я не стала его огорчать тем, что из-за своего токсикоза не могу находиться рядом с Блеком — ужасно воняет псиной! К тому же, анимагия откладывает отпечаток и на внешности и повадках. У Сириуса это лающий смех, манера принюхиваться. От себя добавлю, что и кобелистость. К счастью, у Джеймса от его оленя только хорошее — грациозные движения, благородство. А ещё он теперь единственный, чей запах мне нравится. У меня резко повысилась чувствительность, мой дорогой Дневник. Да и вообще, мое новое состояние, в котором я пребываю, очень многое во мне изменило. Мне это трудно описать, но… поверь на слово, милый друг, что беременность — это особое состояние женщины. Я очень нуждаюсь в том, чтобы Джеймс был рядом, обнимал меня, гладил, спал рядом со мной. Конечно, теперь я каждое утро смотрю в зеркало — не появляется ли живот! Кстати, моя дорогая сестрица тоже в положении. У нас по-прежнему очень натянутые отношения. Но я все равно исправно посылаю ей открытки на праздники и изредка звоню. Может, когда она родит, то станет хотя бы немножко добрее.

*

Элис теперь не только моя подруга, но и целительница, которая следит за беременностью. У меня будет мальчик, дорогой Дневник. Джеймс едва не сошел с ума от счастья. Сын, первенец. Даже Блек завистливо посмотрел на мой живот. А кто ему мешает?

Возможно, я бы чувствовала себя совсем неплохо, если бы не постоянная боязнь потерять Джеймса и погибнуть самой. Тот-Кого-Все-Боятся безжалостен, и особенно к членам нашего Ордена. Совсем недавно мы едва не погибли. В наш дом явились Упивающиеся смертью. Спасло нас то, что мне, как беременной женщине, выдали постоянный портал до клиники св. Мунго. Мне и Джеймсу удалось сбежать. Джеймс панически боится оставлять меня одну. Если его нет ночью из-за дел в Ордене, он просит сторожить меня кого-нибудь из своих друзей. Признаться, я чувствовала себя неловко, когда рядом с моей кроватью разлегся Сириус Блек в виде огромного пса (собачьему слуху и нюху он доверяет больше, чем своему человеческому уму). Гораздо спокойнее и лучше я чувствовала себя, когда меня охранял Люпин. Вот и пригодилось то, что Ремус — оборотень. Даже когда он в человеческом обличии, у него потрясающее чутье и интуиция.

Совершенно не переношу Питера Петтигрю. Раньше я его просто недолюбливала, теперь не могу на него смотреть. Наверное, это из-за сна, который мне приснился, когда Ремус и этот коротышка ночевали со мной в доме. Это был отвратительный сон, ужасный, мерзкий! Мне снилась огромная серая крыса, похожая на Петтигрю. Она сидела на нашей с Джеймсом постели. Невозможно описать словами то отвращение, которое я испытала! Даже когда я проснулась, и стало очевидно, что это был сон, меня так трусило, что напуганный Ремус отправился со мной в клинику св. Мунго. Естественно, я не рассказала бедному Люпину, какой ужас мне приснился. Более того, я постеснялась рассказать об этом и Джеймсу. С тех пор не могу видеть Петтигрю. Хотя он ничего плохого нам не сделал. Он бедный, жалкий, некрасивый и серый. У него больше нет друзей, кроме моего мужа, Ремуса и Сириуса. Он угодливый, но его подобострастный взгляд вызывает у меня отвращение. Он очень хорошо относится к Джеймсу и старается не замечать, как над ним подшучивает Сириус. Надеюсь, у меня хорошо получается скрывать свое омерзение, потому что я испытываю неловкость, когда кого-то несправедливо не переношу.

*

Я связала своему будущему малышу целую гору одежды. Благодаря волшебству вязание происходит быстро и дает широкий простор моей фантазии. Наш домашний эльф тоже связал кучу всякого добра моему мальчику. Не знаю, как бы я обходилась без Фигги. Он делает все домашние дела. Я из-за своего большого живота ни на что не гожусь. В клинике я давно уже не работаю. Джеймс велел мне уходить, едва узнал, что я беременна. Да и я сама понимала, что так будет лучше. Смотреть на страдания волшебников — не самое лучшее для будущей мамы.

Моя сестра родила мальчика. Его назвали Дадли. Если честно, дурацкое имя, но, конечно же, в письме я написала только самые добрые слова и пожелания. Петунии делали кесарево сечение, что не удивительно. Маленький Дурсль родился с весом 5 килограммов, а это не смешно, учитывая комплекцию моей сестрички. Видимо, малыш Дадли пошел в папочку.

Элис говорит, что моя беременность протекает нормально, ребенок небольшой, лег правильно, при родах осложнений быть не должно. Я и Джеймс решили назвать его Гарри. Мне очень нравится это имя. Как ни странно, Сириус поддержал нашу идею, у него глубокое отвращение к помпезным именам. Он даже пошутил, что если мы назовем своего сына каким-нибудь Джулиусом или Родольфусом, то он будет обзывать его Северусом. Вспомнив этого слизеринца-неудачника, я и Джеймс не могли не посмеяться над остротой Блека. Бедный

*

Ремус ещё до конца не оправился после ухода своей девушки — он так смотрит на мой живот. Жаль его. Он, наверное, тоже хочет иметь детей. Из него бы получился замечательный отец.

*

Дорогой мой Дневник! У меня родился сын. Случилось это замечательное событие 31 июля. Роды прошли тяжело. Я не знаю, почему. Ничего не предвещало беды, Элис уверяла, что я рожу нормально. Но что-то пошло не так. Схватки были болезненные, малыш шёл плохо, и я очень измучалась. Джеймс был рядом и помогал мне. Я все помню смутно. Когда пришла в себя, Элис показала мне сына и сказала, что у меня замечательный муж. Джеймс преданно разделял со мной страдания, делился со мной своей силой.

*

Мой дорогой Дневник, Джеймс спятил от радости. Я уже не знаю, кто из нас больше рад ребенку, я или он! Нужно ли говорить, что он устроил праздник по случаю рождения наследника рода Поттеров. Сириус был торжественно приглашен в крестные. Я знала, что так будет. Мне было неловко перед Ремусом. Я бы хотела, чтобы Гарри крестил он. Но с другой стороны я прекрасно понимаю, что Джеймс больше любит Сириуса. Ремус спокойный, мягкий, а Джеймсу подавай этого баламута. Люпин — сама деликатность. Конечно, он совсем не обиделся, что в крестные позвали Блека, а не его, он по-прежнему комплексует из-за своей болезни. Я пообещала, что приглашу его в крестные, когда у нас с Джеймсом родится второй ребенок. Я помню свою мечту. Мальчик и девочка. Очень хочется, чтобы у меня была ещё дочка.

На вечеринке Блек пожелал нам родить много хорошеньких умненьких поттерят, а Петтигрю, как обычно, напился до свинячьего визга. Люпин его еле спас от попытки Сириуса швырнуть бедного неудачника в камин с невнятным адресом (Ремус заткнул Блеку рот, так что я успела разобрать только «маггловский» и неприличное слово). Бедный Ремус, он всегда пытается загладить возникающие неловкости! Я попыталась успокоить его, ведь он не виноват, что Питер напивается почти на каждом нашем празднике. И уж тем более он не виноват, что подвыпивший Сириус так и норовит подковырнуть Петтигрю, который сам своим видом просто напрашивается на это.

*

Дорогой Дневник! Я очень счастлива. Я знала, что материнство меняет женщину, пробуждает в ней любовь к ребенку. Но я не думала, что это такое сильное чувство. Я очень и очень люблю своего маленького сына. Я чутко ловлю каждое его движение, чувствую, когда он проснется ночью, чтобы поесть. Я кормлю его грудью. Потому что даже в волшебном мире не придумали равноценной замены этому процессу. В маггловской книге, любезно подаренной мне моей сестрой Петунией в честь рождения Гарри (даже не верится, что она отреагировала на это событие), описываются такие ужасы по поводу отвисшей груди, сцеживания молока, боли, когда ребенок грызет грудь или неправильно её берет, что хоть нанимай кормилицу. У нас с Гарри никаких проблем. Он аккуратно высасывает из меня все молоко и сладко спит, причмокивая губами.

*

Наш малыш подрастает, дорогой Дневник. Я уже вижу, что он потрясающе похож на Джеймса. Но Джеймс уверяет, что нам повезло, мальчик довольно спокойный.

— Когда я родился у своих родителей, то задал им жару! Особенно когда начал ползать. А когда пошел, то они вообще имели бледный вид, — уверял он меня.

Гарри очень славный ребенок, дорогой Дневник. С ним интересно. Мне иногда кажется, что он все понимает, о чем я с ним разговариваю — у него такой сосредоточенный взгляд. Он очень любит, чтобы я или Джеймс играли с ним. Сириуса он уже не боится. И Ремусу тоже разрешает брать себя на руки. А Петтигрю я его сама не даю. Мне по-прежнему противен этот человек. Похоже, тот сон произвел на меня настолько неизгладимое впечатление, что это мне приснилось ещё несколько раз.

Сириус в полном восторге от Гарри. Он называет малыша Джеймсёнышем и едва не визжит от удовольствия, когда мой мальчик сморщится, как Джеймс, или улыбнется, как Джеймс. Так и хочется иногда напомнить ему о том, что мы же, кажется, спятили, заводить ребенка в такое смутное и опасное время.

*

В нашем волшебном мире происходят страшные вещи. Тот-Кого-Нельзя-Называть рвется к власти. Погибло много наших знакомых и членов Ордена Феникса. Мы с Джеймсом тоже в опасности. Профессор Дамблдор предупредил нас. Только из-за него мы живы до сих пор! Джеймс — очень умный и талантливый волшебник, профессор ценит его. Его умные изобретения облегчают работу членов Ордена. Пригодились и мои целительские умения. Я уже совсем хорошо научилась делать лекарственные настойки и варить зелья. Даже не верится, что когда-то в школе под строгим взглядом членов комиссии я боялась, что не сдам экзамен, от волнения добавив не тот ингредиент.

И все же, несмотря на эту войну, жизнь продолжается! Мой маленький сын растет. Ему вот-вот исполнится год. Он самый лучший в мире ребенок, дорогой Дневник! Он уже умеет говорить много слов и звать меня, Джеймса, Сириуса и Ремуса. Самое уморительное, что вытворяет Гарри, — это когда приказывает Сириусу превращаться в пса. Что ж, сам виноват, Бродяга! Приучили ребенка кататься на спине Блека. Только представь себе, дорогой Дневник, это безобразие! Имела несчастье доверить Гарри Джеймсу и его друзьям. Когда вернулась, то застала картину — Джеймс, поддерживая мальчика, катал его на черной собаке по кличке Сириус Блек, а бедный Ремус в виде огромного волка застрял под креслом, где видимо пытался спастись от своих друзей и попытки Гарри поиграть с ним! Конечно, Гарри нравятся такие экстремальные няни! Но даже он иногда не выдерживает того, что вытворяет с ним Джеймс, и просится ко мне на руки. Ещё бы, гонять с малышом на метле и заставлять ловить игрушечный снитч (квиддич все-таки остался слабостью моего мужа!), трансфигурировать игрушки, жонглируя ими, ползать наперегонки — Джеймс просто умаривает Гарри! А уж если ему начинает помогать Сириус, то это не подлежит описанию, милый Дневник! Сириус тоже очень любит Гарри и играет с ним с не меньшим удовольствием, чем Джеймс. Превращается в собаку и разрешает себе едва ли не уши отрывать. Боюсь, как бы он вскоре не начал катать моего мальчика на своем летающем мотоцикле! А ещё этот Блек умудряется даже играя с малышом, неприлично шутить, вроде:

— Осторожно, Гарри, оторвешь эту штуку — и вся жизнь под откос!

Ремус совсем не такой. Он очень деликатный и даже пытается одергивать Сириуса, когда он при мне бросает пикантные остроты. А ещё Люпин очень любит нашего Гарри и умиляется, когда малыш зовет его «Луни». При нем и Джеймс ведет себя по-другому. Если честно, дорогой Дневник, мне иногда очень жаль, что лучший друг моего мужа не Люпин. Джеймс намного ближе общается именно с Сириусом, полностью доверяет ему. Люпин — всего лишь второй друг Джеймса. А Петтигрю совсем отдалился. Вернее, Джеймс и Сириус отдалили его, они избегают его. Я, конечно, только рада этому, потому что когда я вижу Питера, то помимо воли вспоминаю сны о серой крысе. С другой стороны, это ведь мои сны, мои кошмары, мои навязчивые идеи, а Петтигрю — всего лишь несчастный серый человечек, заглядывающий в рот своим друзьям и подобострастно им улыбающийся. Мне жаль его.

*

Знаешь, дорогой Дневник, когда я пишу в тебе обо всем хорошем, что было между мной, Джеймсом, нашим сыном и друзьями, мне становится легче на душе. Итак, Гарри исполнился год. Даже не верится, что так быстро пролетело время.

Сириус сделал Гарри очень дорогой подарок — 100 галеонов и пожелание иметь в будущем очень много денег. Хорошо, что мешочек с деньгами он не вручил при Люпине. Бедняга Ремус со своими скромными доходами не может подарить даже четверть этой суммы. Да впрочем нам это и не нужно. Джеймс зарабатывает очень много денег, нам хватает. Гораздо больше я переживаю, что с кем-нибудь из нас или наших друзей случится что-то ужасное. Кто тогда позаботится о Гарри? Моя сестра и её муж. похожий на моржа — это последние люди, которым бы я доверила своего сына. Мой малыш требует к себе особого отношения. Он очень нежный и ранимый ребенок. А какой добрый и приветливый! Ему всего год, но он уже так много понимает. Только представь себе, дорогой Дневник, он очень чутко ловит моё настроение. И если я плачу, даже совсем тихонько, он тут же начинает делать то же самое. А как Гарри понимает, когда шутит Джеймс, который почти никогда не теряет присутствие духа! Знаешь, это так удивительно и правильно, что у нашего еще совсем крошечного сына складываются особые отношения и со мной, и с Джеймсом. Гарри скучает, если отца долго нет дома, а у меня очень любит сидеть на руках — совсем ручной ребенок, правда, дорогой Дневник. Даже Сириус Блек с завистью смотрит на нашего мальчика, хотя когда я была беременна, его любимая шутка для Джеймса была — детей не люблю, но сам процесс…

*

Кажется, я снова беременна, дорогой Дневник. Не знаю, как сказать Джеймсу о втором ребенке, как он воспримет эту новость. Он совершенно издерган и измучен переживаниями за меня и Гарри. Боюсь, что у нас скоро разовьётся мания преследования. Профессор Дамблдор сообщил нам, что этот проклятый монстр, которого нельзя называть, совершенно точно охотится именно за нами. Мы все время прячемся, говорят, от этого чудовища нет никакого спасения. Сколько наших друзей, членов Ордена, уже погибло! Недавно я слышала, как Джеймс разговаривал с Сириусом. Он просил его позаботиться о Гарри, если с нами что-нибудь случится. Я почти всю ночь не спала после этого. Если Джеймс такое говорил, то это более, чем серьёзно. Мне страшно, и совершенно невыносима мысль, что кто-то из нас погибнет.

*

Профессор Дамблдор предложил нам с Джеймсом провести древний обряд, тогда Тот-Которого-Нельзя-Называть нас не найдет никогда. Но нужен Хранитель Тайны — надежный человек, который бы нас не выдал. Джеймс, конечно, попросил Блека. Я бы хотела профессора Дамблдора, но Джеймс сказал, что когда Хранитель Тайны и Исполнитель Обряда — одно и то же лицо, то может ничего не получится. Ну, что ж, Сириус так Сириус. Он — единственный, кому доверяет Джеймс в последнее время. Я же хочу, чтобы этот кошмар поскорее кончился. Когда обряд проведут, я сообщу, наконец, мужу, что беременна и перестану вздрагивать от малейшего шума и просыпаться среди ночи в холодном поту из-за снящихся кошмаров.

*

Дорогой мой Дневник, наверное, происходит конец света, Джеймс и его друзья сходят с ума от подозрений. Кто-то из них шпион этого проклятого Лорда. Мы едва успели покинуть дом, когда там появились Упивающиеся. О том, где мы жили, знали только Сириус, Люпин и Петтигрю. Кто-то из них, уверяет меня Джеймс. Блеку он, конечно, доверяет беспрекословно, но не хочет верить в то, что это мог сделать Люпин. Я тоже. На Блека началась охота, поэтому он посоветовал Джеймсу сменить Хранителя Тайны.

Укачивая Гарри, я слышала разговор Джеймса и Блека.

— Я доверяю только тебе, Сириус, — говорил мой муж.

— Пойми, кто-то из близких нам сливает информацию Волдеморту. Если это не я, то остается только Люпин.

— Я не могу в это верить.

— Я тоже, но факты против него, Джеймс! Тем более, эта его безнадежная влюбленность в Лили.

— Что!?

— Сохатый, у тебя глаза, что ли, не на месте! Он уже давно тихо её обожает, естественно, отойдя в сторону, потому что по-прежнему считает, что не имеет право на личную жизнь. Но он мог и передумать. Если Лорд убьет тебя, у него есть все шансы приблизиться к твоей жене, тем более что Лили знает, что он оборотень, и нормально к этому относится!

— Сириус, я сойду с ума от всего этого! Люпин! Этого не может быть!

— Даже если он не виноват, то ничего страшного, если мы ему не скажем, что сменили Хранителя.

— И кого же ты предлагаешь, Бродяга?

— Возьми Петтигрю.

— Питера?

— Идея очень классная, Сохатый. За ним точно никто не будет охотиться. Кому он нужен, неудачник такой!

— Петтигрю мне не нравится. Этот его заискивающий взгляд. Мне это все неприятно, черт возьми!

— Посмотри на эту ситуацию с другой стороны, Сохатый. Тебя он не выдаст, хотя бы потому, что никто даже не догадается, что он — Хранитель. А если учесть, что он до сих пор пускает на тебя слюни… Тебе это на руку. В конце концов, Пит сделал свой выбор, живет практически у магглов. Никто не будет его даже искать. Что до меня, то если меня схватят и убьют, то Чары доверия исчезнут!

Все мои подозрения сбылись. Как видишь, видения и сны про Петтигрю были правдой, дорогой Дневник! Мне никогда не нравился этот человек. Впрочем, было бы странно, если бы я спокойно относилась к тому, что к моему мужу испытывает некоторую ненормальную слабость его друг! Идея Сириуса мне не нравится. Я хочу, чтобы Петтигрю вообще больше никогда к нам не приходил, не смел тетешкаться с моим сыном и жалко улыбаться мне и Джеймсу!

Думать плохое про Люпина я категорически отказываюсь. Он влюблен не в меня, ему просто тоже хочется иметь семью и быть счастливым. Если он нас предал, то осталось только для полного счастья, чтобы Джеймса предал и Сириус!

*

Дорогой Дневник, я прощаюсь с тобой. Для обряда нужна вещь, которая как можно сильнее пропитана моей энергией. Все эти годы ты был моим верным другом, в тебе записана моя история. Завтра я и Джеймс отправляемся к профессору Дамблдору, и я надеюсь, что весь это кошмар кончится. Хранителем тайны мы все-таки решили сделать Петтигрю. Он поклялся, что никогда ни при каких обстоятельствах не выдаст меня и Джеймса.

Надеюсь, что когда-нибудь тот ужас, который происходит в стране, закончится, и мы с тобой снова встретимся, мой дорогой Дневник.

*

Гермиона закончила исправлять ошибки в реферате Рона и вернула ему сложенный пергамент.

— Уже лучше. Оказывается, можно совмещать квиддич и учебу, — наставительно произнесла она и неожиданно запнулась.

— Ты чего, Гермиона? — насторожился Рон, увидев, как она побледнела.

— Кажется, с Гарри не все в порядке, — обеспокоено ответила она. — Извини, Рон, я должна идти!

Девушка почти выбежала из гостиной. Произнесла пароль сэру Кэдогану и вошла в свою комнату. Гарри сидел на ковре, прислонившись спиной к кровати, и вытирал рукавом мантии глаза.

Гарри не мог ни о чем думать, кроме как о своей матери.

— Нам нужно поговорить, — его плеча коснулся профессор Дамблдор.

— Да, сэр, — Гарри встал со скамейки, на которой уединился за одной из башен Хогвартса.

— Ты очень грустишь, что произошло?

— Вы читали дневник моей мамы? — голос Гарри сорвался на шепот.

— Нет, ведь Лили отдала мне его для обряда, а не для того, чтобы я его без разрешения читал. К тому же на её тетрадь наложены чары сердца. Если тебе удалось прочитать, что было на страницах, значит, твоя мама этого хотела.

— Мне невыносимо от того, что я узнал!

Дамблдор вздохнул.

— Вы знали о том, что мама погибла беременной? — Гарри посмотрел в лицо директора.

— Догадывался, — ещё раз вздохнул Дамблдор. — Лили и Джеймс пришли ко мне для совершения обряда. Отец держал тебя на руках, Лили была напугана, вся дрожала, бедняжка. Тогда мне показалось… Тебе не доводилось видеть беременную женщину, когда ты приобрел чувствительность?

Гарри вспомнил Пэнси, исходящее от её живота тепло. Когда он встретил её в Общем зале сегодня перед завтраком, вместо этого тепла ощущался холод.

— Да, я видел, поэтому и спрашиваю, вы почувствовали, что мама…

— Да, Гарри, но я не был уверен. К тому же Джеймс этого не знал. Как и Лили, он был весь издерган и едва ли не на пределе из-за переживаний. Поэтому я не стал уточнять.

— Мама хотела ему сказать это после обряда, — Гарри заморгал, пытаясь удержать выступившие слезы.

— Гарри, — Дамблдор по-отечески сжал его плечо, — если тебя это немного утешит… Убийство беременной женщины — одно из самых тяжких преступлений. Волшебник, совершивший это злодеяние, проклят и обречен на провал. Возможно, ещё и потому в ту ночь Волдеморт едва не убил сам себя.

— Едва, — с мукой в голосе произнес Гарри.

— Он слишком могущественный. И все же, несмотря на его силу, я верю, что тебе, мой мальчик, удастся его уничтожить, — ответил Дамблдор.

— Я не знаю, как это сделать, — Гарри сжал кулаки.

— Ты ещё очень молод, Гарри, ты даже не достиг совершеннолетия. К 17 годам ты получишь ещё знания, по мере взросления поймешь, как это сделать.

— Где сейчас Волдеморт? — вдруг спросил Гарри. — Почему ничего не слышно ни о нем, ни о пожирателях смерти?

— Меня и самого это удивляет, — произнес Дамблдор, — он словно ушел в подполье. Уверен, что ничего хорошего это временное молчание не сулит. Это очень настораживает.

*

Гарри думал о своей матме почти все время: какие запутанные отношения были у отца и его школьных друзей. Страсть Петтигрю и любовь Люпина… Гарри ощутил острое желание поговорить с ним и уже хотел было отправиться к Дамблдору, но Люпин появился, опередив инициативу Гарри.

Его лицо возникло в камине комнаты сэра Кэдогана, когда Гарри сидел возле огня, держа в руках синюю тетрадь с единорогом. Гермионы не было, она, почувствовав желание Гарри побыть одному, учила уроки в гостиной.

— Гарри, можно? — осторожно спросил Ремус.

— Да, да, — живо отозвался он.

Люпин исчез, но только на минуту. Вскоре огонь полыхнул зеленым, и Ремус шагнул на ковер.

— Профессор Дамблдор сказал, что ты снова хотел меня видеть. И даже разрешил появиться в твоей комнате.

Люпин осмотрелся.

— У тебя здесь уютно.

— Я… правда хотел вас видеть, — ответил Гарри.

Люпин внимательно посмотрел на него.

— Ты чем-то очень расстроен.

— Да… Профессор Дамблдор вернул мне вещь моей мамы… её дневник.

Люпин побледнел, но вслух сказал:

— Я часто видел, как она делала записи волшебным скоростным пером. В школе и потом…тоже.

— Вы любили её? — прямо спросил Гарри.

— Да, — Ремус опустил глаза, — она, наверное, догадалась и написала об этом, — он кивнул на дневник. — Гарри, не подумай ничего плохого… Я не хотел её разлучать с Джеймсом, они были прекрасной парой. Это все моё проклятое одиночество! Я испытывал к Лили … наверное, это была мечта о семье. Она так заботилась о твоем отце! Была так красива, особенно когда ждала тебя.

Гарри без труда видел мелькающие образы — мысли Люпина. Его мама, положив руку на живот, садится в кресло; спит, а рука Ремуса осторожно касается её теплой руки, он целует её в мягкую тыльную сторону ладони и Лили улыбается, ещё бледная и слабая после родов, дает подержать ему маленького Гарри.

— Она была единственной женщиной, которая, узнав, что я оборотень, не испугалась и не отвернулась от меня, — продолжил говорить Люпин, — более того, она пыталась узнать, как можно от этого вылечиться… Её невозможно было не любить, Гарри!

Люпин осекся, увидев его лицо.

— Она была беременна, когда… погибла, — прошептал он, вытирая мокрые щеки.

Ремус побледнел ещё сильнее, судорожно глотнул и крепко сжал руку Гарри.

— Я не знал этого, — хрипло произнес он после молчания.

— Мне кажется, вы многого не знали, — с трудом произнес Гарри. — Отец и Сириус не были слишком откровенны с вами, да?

— Я всегда знал, что Сириус был ближе Джеймсу, чем я. Из-за моей влюбленности в твою маму мне было неловко перед твоим отцом. Он догадался? Конечно, да, я просто не мог от неё оторвать взгляд, плохо скрывал свои чувства.

— Нет, — покачал головой Гарри, — ему сказал Сириус. Вы говорили с ним об этом?

— Да, — ответил Люпин. — Сириус всегда был очень умным и наблюдательным. Но я клялся ему, что не имею никаких видов на Лили. Да и глупо было это. Она очень любила Джеймса. А я… оборотень, вечно измученный своей болезнью. Сириус наверняка начал подозревать, что я связался с упивающимися… Я понимаю его, что ещё оставалось думать?! Мы полагали, что убить хотят только Джеймса, путь к Лили был бы свободен, тем более она всегда меня жалела и относилась ко мне с большой симпатией. Все сходилось!

— Но почему никто не догадался, что это Петтигрю! — воскликнул Гарри.

— Если бы ты его тогда видел, Гарри, — горько усмехнулся Люпин, — он так пресмыкался перед Джеймсом и Лили…

— Если он испытывал такое к отцу, — медленно выговорил Гарри, — то почему предал его? Подлая похотливая тварь!

— Я не знаю… Вернее, считаю по-прежнему, что Волдеморт что-то пообещал ему, если он предаст свою любовь, пусть даже такую неправильную и порочную. Возможно, это была власть при новом правительстве или деньги, или… что-то ещё… я не знаю. Гарри. Но зато знаю точно, за что он подставил Сириуса Блека.

После прочтения дневника Лили Гарри ощущал, что с ним происходит что-то странное. Сначала он списывал это на потрясение, но затем стало очевидно, что у него снова обострилась чувствительность. Те блоки, которые он научился ставить, уже не спасали. Гарри опять начала мучить тошнота, головная боль и плохое самочувствие.

Снейп, очевидно, не спускавший глаз со своего ученика, велел явиться в свое подземелье.

— Что с тобой, Поттер? — веско спросил профессор, глядя Гарри в глаза.

Перед мысленным взором Гарри неожиданно задвигалось огромное вязаное полотно. Лицевая, изнаночная, лицевая, изнаночная…

— Ты постоянно думаешь о своей матери. Почему?

Гарри попытался отгородиться. Но Снейп разбил незримое стекло и ухватил мыслеобразы. Лицо профессора посерело. Несколько минут он молча и тяжело смотрел на Гарри. Затем в его взгляде появилась злость.

— Ставь более сильный блок, Поттер, — прорычал он.

Лицевая, изнаночная…Лили погибла беременной! Из-за тебя, щенок! Вон из моей головы!

Гарри зажмурился. Снейп что-то крикнул или показалось?!

— Убирайся! — рыкнул профессор.

В голове Гарри словно яркий луч вспыхнула мысль-догадка — Снейп тоже был влюблен в Лили!

— Убирайся, я сказал! Запрещаю лезть в мою голову! — Снейп вскочил, указывая на дверь.

Красивая брюнетка с пустыми глазами и безжизненно склоненной головой. Лили среди руин с застывшим на лице выражением ужаса. Очень больно, нечем дышать. Гарри выскочил из кабинета.

*

— Гарри, на тебе лица нет! — испуганно подбежала к нему Гермиона, едва увидела его.

Гарри сел на край кровати, все ещё тяжело дыша после пробежки из подвала до 7 этажа.

— Я был у Снейпа. Он увидел, что у меня обострилась чувствительность… Мне нечаянно удалось ухватить его мысли, — выдохнул Гарри. — А я сам плохо держал свой блок, он узнал про маму…

— Надеюсь, он пожалел тебя, — предположила Гермиона.

Гарри даже запнулся от неожиданности, а потом горько усмехнулся.

— Когда это Снейп жалел меня, Гермиона! Он нашел ещё одну причину ненавидеть меня!

— Ненавидеть тебя! Но за что?! — потрясенно воскликнула Гермиона.

— Похоже, он был влюблен в маму, когда ещё учился в Хогвартсе…

— И что? Ты полагаешь, он ненавидит тебя за сходство с отцом, которому повезло больше? А почему бы ему не подумать о том, что ты — не только сын Джеймса Поттера, но и Лили Эванс! У тебя её глаза, Гарри! И характер!

— Мама погибла, защищая меня, понимаешь, Гермиона, меня! Позволь она Волдеморту сделать свое дело, родила бы того ребенка, которого уже носила в себе, и жила бы дальше!

— Нет, Гарри, — покачала головой Гермиона. — Не могла. Ты же сам мне зачитывал места из дневника, где твоя мама пишет про тебя! Разве ты не почувствовал ту огромную любовь, которую она испытывала к тебе?! Как она могла увидеть, как тебя убивают?! Неужели профессор этого не понимает!

— Не знаю, что он понимает, а чего нет. Ясно одно, что у Снейпа появился ещё один повод ненавидеть меня, — опустив голову, пробормотал Гарри.

*

В конце февраля всех желающих шестикурсников записали на курсы изучения аппарирования. Поскольку на территории Хогвартса аппарировать было нельзя, то тренировки должны были происходить в специальном зале в соответствующем отделе министерства магии. На зал было наложено специальное заклинание, благодаря которому аппарировать возможно было только в его пределах. Не искать же бедных школьников по всей Англии, а то и по всему миру! Но до тренировок нужно было выслушать курс лекций, который проходил в Хогвартсе.

На курс аппарирования записались почти все. Но уже после первой лекции, на которой профессор Лестрик, читающий у старшекурсников и волшебное право, рассказал о жутких последствиях неудачного аппарирования, количество нежелающих постигать это искусство резко увеличилось. Поэтому следующая лекция была посвящена преимуществам перемещения при помощи аппарирования.

На последующих занятиях Гарри вместе со своими одноклассниками узнал, что нельзя аппарировать беременным женщинам, а также с детьми на руках. Гермиона обеспокоено покосилась на него. Перед глазами Гарри вновь возник образ матери, заслоняющей его от Волдеморта, а память услужливо напомнила о криках, которые он слышал в присутствии дементоров. Гермиона сжала его руку — прошу тебя!

Я в порядке.

Хотя в каком там порядке. Кроме того, что родители снились Гарри едва ли не каждую ночь, он продолжал страдать от обострившейся чувствительности. Гермиона предположила, что причиной повышения чувствительности был дневник Лили.

— Твоя мама, даже не изучая блокологию и легилеменцию, умела очень много чувствовать, — сказала девушка. — Прочитав её дневник, ты словно влил в себя её информацию. Вот и происходит нечто вроде резонанса.

Предположение Гермионы показалось Гарри правильным. Через некоторое время он начал привыкать к своему новому состоянию, найдя более сильные способы блокироваться. Лицевая, изнаночная — неплохо, но от такого блока рябит в глазах и отдает Снейпом. А вот дурацкая детская считалочка, гоняемая по кругу, очень помогает. Под её автоматическим повторением можно думать о своем и даже наблюдать за другими.

*

Прошло ещё несколько недель. Сильные впечатления от дневника сгладились, Гарри немного успокоился.

Рон весь без остатка отдался квиддичу, заявив, что после Хогвартса станет профессиональным квиддичистом, добьется славы и заработает кучу денег. И тогда Красотка, возможно, пожалеет, что не обратила на него внимания. С Луной его отношения никак не строились. Рон сказал, что у неё слишком много тараканов в голове, и, Гарри это видел, Рон думал о волшебницах из «Чарующей плоти». Оставшийся единственный экземпляр этого бесценного журнала Рон берег, как зеницу ока. Тот номер, на который наложили одевающее заклинание Джеймс и Сириус, Рона не интересовал, а маггловский «Playboy» при попытке пронести под мантией в гриффиндорскую гостиную был отобран вездесущим Снейпом вместе с 20 очками.

А ещё Рон посмеивался над Гарри и Гермионой. Теперь, когда он узнал об их связи, то сам удивился, что не догадался раньше об их отношениях. Гарри все время держался возле Гермионы, норовя то взять её за руку, то обнять за плечи. Однажды, засидевшись до двух часов ночи над особенно нудным рефератом для Снейпа, Рон поднял голову и увидел, что его друзья тихонько целовались возле камина. Ну и на кого они были похожи! Смех да и только! А потом, не заметив его, ушли из гостиной. Наверное, в пустой класс (Рон с ужасом обнаружил, что завистливо вздохнул). Гарри не признавался, где он нашел место, неизвестное Снейпу, Филчу, а главное, Пивзу. Наверняка Гермиона не велела говорить! И как это Гарри её слушаться начал, почти беспрекословно. Особенно во всем, что касалось учебы. И Рон с отвращением посмотрел на свой исписанный огромными растянутыми буквами пергамент.

Профессор Смит смотрела на класс со своей неизменной сладкой улыбкой. Как обычно, Гарри почувствовал, что воздух вокруг быстро наполняется эротическими флюидами и фантазиями. Так, срочно На златом крыльце сидели…

Глаза парней сделались глупыми и отрешенными. Кроме Рона, который отчаянно боролся с наваждением — Ты целовалась с Малфоем, Красотка!

— Сегодня я познакомлю вас с некоторыми видами заклинания боли, — томно протянула Элизабет и посмотрела на Гарри.

Царь, царевич, король, королевич! Черт бы побрал эту красотку, снова мерещится! И такое! Сапожник, портной… И толстое, пуленепробиваемое, влагонепроницаемое, давлениевыдерживающее стекло!

— Вы уже изучали непростительное заклинание Круцио, но его использование запрещено. Поэтому часто вместо него применяется Долорус, заклинание, которое причиняет человеку примерно такую же боль, как, скажем, сильный удар, или дает примерно такое же ощущение, как боль прищемленного пальца или разбитого колена. Все зависит от того, какую силу вы вложите в это заклинание, — рассказывала Элизабет, вышагивая по кабинету походкой модели на подиуме.

Взгляды всех парней скрестились на её груди, соблазнительно обтянутой темно-синим бархатом. Гарри уткнулся в учебник, мысленно продолжая гонять считалку по кругу. Кажется, ещё немного и Рон забудет про обиду за Малфоя. Невилл, хоть бы рот не так сильно открывал. Везет Гермионе, она за глухой стеной с тихой злостью слушает объяснение этой Красотки. Мне бы такой блок!

— Потренируйтесь друг на друге. Если заклинание произносить спокойно, то боль будет вполне терпимой.

Почти до конца урока гриффиндорцы вяло бубнили Долорус, шипели от боли и докладывали Элизабет свои ощущения.

— Мистер Уизли, — обратилась она к Рону, — попробуйте вы… на мистере Поттере.

Рон, насупившись, ткнул палочкой в сторону Гарри. Гарри вздрогнул, словно его кольнуло.

— Что-то у вас не получается. Чуть-чуть сильнее, примерно так…

Гарри вскрикнул — по руке словно хлестнули крапивой. Гермиона так посмотрела на Элизабет, что Гарри начал опасаться, что услышит визг преподавательницы — от ощущения ногтей на лице.

— Прости, Гарри, — Элизабет схватила его за руку. В животе неприятно закрутило. Гарри мысленно затарахтел считалку, пока профессор не отошла от него.

Через несколько минут чье-то заклинание попало ему в грудь. У Гарри перехватило дыхание. быстро приблизился пол. Гермиона и Рон вскрикнули, увидев, что Гарри упал. хватая ртом воздух. Секундой позже над ним нагнулась профессор Смит. Гермиона злобно пронаблюдала за тем, как Красотка помогла подняться Гарри.

— Ты в порядке? — участливо спрашивала профессор. — Присядь за парту, так… уже дышишь нормально? Все хорошо?

Элизабет отошла к другим ученикам. Гарри остался сидеть за партой. Дыхание его восстановилось, боль в груди утихала, но почему-то появилась вялость во всем теле.

— Гарри! — перед ним возникло обеспокоенное лицо Гермионы.

— Я в порядке, — соврал он, пытаясь сфокусировать взгляд.

Прозвонил колокол — сигнал того, что урок закончился. Гарри встал, но пошатнулся и оперся о парту. Гермиона собрала его и свои вещи и велела Рону нести ранец Гарри.

— Круто тебя долбанула эта красотуля, — проворчал Рон уже в коридоре. Гермиона поддерживала идущего Гарри под руку.

— Что? — переспросила она. — Это сделала Смит?

— Нечаянно, конечно, когда Невилла поправляла, но двинула будь здоров. Правда, Гарри? — ответил Рон, поправляя на плече ранец друга. Гермиона нахмурилась.

Однажды вечером Гарри уже собрался незаметно уйти в свою комнату, когда его перехватил Рон.

— Слушай, Гарри, — замялся он, — я… ну в общем пригласил Луну на свидание. Мы решили все-таки попробовать встречаться.

— Здорово, — обрадовался Гарри.

— Гермиона сказала, что из-за этой вашей блокологии видит, что я очень нравлюсь Луне.

— Да, — кивнул Гарри. — Она часто думает о тебе и волнуется, когда встречает в Общем зале. А ещё любуется, как ты здорово летаешь на метле.

— Класс! — воскликнул Рон. — Правда?

Гарри покивал и заговорщицки подмигнул другу.

— Ну так вот, — приободрился Рон, — я пригласил её встретиться после отбоя в пустом классе. И там я хочу… поцеловать её. По-взрослому, — многозначительно добавил он.

— И? — выжидающе посмотрел на него Гарри.

— Э-э, я видел, ты умеешь это делать…вы так целовались…Ну, классно так… молодцы. А я не умею.

— Я тоже не знал, как это делать. Но потом все само получилось, — ответил Гарри и покраснел.

— Ну, дай хотя бы пару советов.

— Рон, — казалось, Гермиона аппарировала. не смотря на то, что это невозможно в Хогвартсе, — насколько серьёзны твои намерения по отношению к Луне.

Гарри выразительно посмотрел на Рона — сам нарвался, кто тебя просил думать об этом на всю гостинную!

— Какие намерения, — буркнул Рон, — встречаться с ней хочу, сама же мне предлагала!

— Девушка любит тебя. А ты?

— Пока только нравится, там видно будет.

Гермиона недоверчиво на него посмотрела, но подумав, вздохнула:

— Ладно. В конце концов, тебе действительно пора начать общаться с девушками, а то у тебя на уме один квиддич. Я покажу тебе, как нужно целоваться, но ты должен иметь в виду, что это далеко не все, что должно быть между вами!

— Я бы с удовольствием посмотрел, но ты не покажешь, — усмехнулся Рон.

— Я имела в виду взаимопонимание, — холодно отрезала Гермиона.

Она повернулась к Гарри и старательно поцеловала его. Поцелуй получился странным, неестественным, а сам Гарри ощутил себя наглядным пособием. Однако Рон издал восторженное восклицание.

Гермиона дала ему несколько советов, но таким научным языком, что Гарри еле сдерживался от смеха, а Рон слушал ее так, как будто она рассказывала ему, как решить задачу по нумерологии.

*

— Не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее, — озабоченно проговорила Гермиона, укладываясь рядом с Гарри в их постель. Простыни, благодаря стараниям Добби, были теплыми, что было очень кстати — в замке гуляли весенние сквозняки.

— Почему? — спросил Гарри, привлекая её к себе, — ты ведь так хотела, чтобы они начали встречаться.

— У него один секс на уме, — недовольно ответила девушка.

— У меня тоже, — виновато повел плечом Гарри.

— Глупости. Это совсем другое! — возразила Гермиона. — Мы любим друг друга! И это — одно из проявлений нашей любви.

— Понимаешь, Гермиона, у нас с тобой все хорошо, мы встречаемся, нам не мешает ни Снейп, ни Филч, ни этот чокнутый полтергейст. А Рон… Он тоже так хочет. А Снейп у него даже журнал отобрал!

— Гарри, неужели ты не понимаешь! У Рона есть только одно желание — удовлетворить свою страсть, а где романтические свидания, робкие объятия? Да, ты вправе сказать, что у нас с тобой этого не было, но ведь у нас совсем другая история! Нас обвенчали! И мы с тобой не просто тискаемся в комнатке, о которой не знает никто, — мы любим друг друга! Я переживаю за тебя, чувствую тебя, а ты — меня! И в конце концов, мне нравится не только секс с тобой! Когда ты лежишь рядом, спишь или грызешь перо над рефератом, — мне все это нравится! Мне хорошо, Гарри. И если у Рона нет такой пары, искренне надеюсь, пока нет, то это не твоя вина… Он еще глупый подросток!

Гарри, улыбаясь, слушал то, что говорила Гермиона. Как она любит строить из себя взрослую! Это так мило и забавно.

*

— Как прошло свидание? — поинтересовался Гарри у хмурого Рона.

То, что у него и Луны что-то не сложилось, Гарри уже знал. А, все ясно, поцелуй прошел успешно, а вот… упс! Рука под мантию, испуганное лицо Луны, пощёчина и побег — все это пронеслось в голове Рона, словно бурлящий поток.

Рон кисло пересказал Гарри эту сцену словами.

— Тебе не стоило так резко… Рон. Луна ещё девчонка…

— Да я как поцеловал её, так сразу стал взрослым! — возмущенно прошептал Рон. — Или мне надо было ей звезды показывать!?

Появившаяся Гермиона излучала такую злость, что воздух вокруг неё сгустился и завибрировал. Луна переживает, что отказала Рону, и теперь он больше не захочет с ней встречаться — ухватил Гарри. Только что плакалась Гермионе.

— Ты дурак, Рон, — процедила Гермиона, сверля его глазами, — тебя хоть что-нибудь, кроме секса, интересует!? Ах да, прости, квиддич! Ты серьёзно полагал пристать к ней на первом свидании? — Гермиона безжалостно отчитывала Рона до тех пор, пока он не кинулся на неё с вопросом, долго ли она и Гарри строили друг другу глазки.

— У нас любовь возникла из дружбы. И вообще, оставь в покое наши отношения! Иди к Луне, извинись перед ней и предложи ей просто прогуляться!

Последовавшая словесная перепалка между Роном и Гермионой напомнила Гарри дуэль волшебников. Было совершенно очевидно, что Рона не интересовала слюнявая подростковая любовь в виде томных взглядов, хихиканья, пожимания друг другу рук и попыток взрослых поцелуев. Рон все время думал о Гарри и Гермионе, и ему хотелось того же. Поэтому Гарри ни сколько не удивился, узнав, что Рон с Луной и не думал мириться.

Зато через несколько дней за завтраком Гарри ясно увидел сквозь черты лица Рона полупрозрачное лицо девушки.

— Поздравляю, — удивленно протянул Гарри.

Рон смущенно заерзал рядом, спешно поедая яичницу с беконом. Темная классная комната, отвлекающее заклинание от Пивза и Филча. Гарри смущенно прикрыл лицо рукой — все видения и ощущения Рона ясно считывались с него, не имеющего ни малейшего понятия о блоке и упоенно переживающего моменты близости с семикурсницей.

— Эрика сказала, что я — самый клевый парень в школе, капитан команды и все такое. Прикинь, Гарри, сама предложила, — горячо зашептал Рон. — Все умеет! Я, если честно, немного боялся, что облажаюсь, а она… ну догадалась, что я ещё ни разу и … Ты чего, Гарри?

Гарри, пунцовый от смущения, спрятал лицо в руках.

— Глянь, классно, и рассказывать не надо, читай между строк, старина, — довольно растянулся в улыбке Рон.

— Рада за тебя, — едко бросила Гермиона, усаживаясь рядом с Гарри.

— Не лазь в моей голове, — буркнул ей Рон.

— Очень надо! Просто ты так об этом думаешь, что я это увидела ещё в холле! Я не могу ни заткнуть уши, ни закрыть глаза! — огрызнулась Гермиона.

— Интересно, да? — ехидно отозвался Рон.

— Успокойся, — остановил его Гарри. — Перестаньте ссориться.

Он покосился на девушку — железный блок. ДАЙТЕ МНЕ СПОКОЙНО ПОЕСТЬ!

Встретив у выхода Эрику, Гарри увидел и на ней черты лица Рона. Его возросшая чувствительность позволила ему узнать, что по меньшей мере ещё двое парней оставили на ней следы до Рона. Информация всех её партнеров витала вокруг словно полупрозрачная дымка. Гарри вспомнил все, что говорил ему Люпин об энерго-информацинном обмене. Как же быть с этой девушкой, не навредит ли она Рону? Тогда, когда Ремус, смущаясь, рассказывал ему об энергетике волшебников, Гарри просто верил ему на слово, теперь он это чувствовал. Имея постоянную связь с Гермионой, Гарри ясно ощущал, что весь, полностью пропитался её информацией. Её остро чистая, словно родниковая вода, энергетика казалось, смешивается с его кровью и льется по жилам. Просто немыслимо, если бы на ней были чьи-то следы ещё! Гарри на минуту представил себя на месте Рона и ужаснулся своей чувствительности. Он, наверное, не смог бы даже поцеловать эту девушку, без ощущения, что слизывает чужие слюни. Гарри поделился этой мыслью с Гермионой.

— Навредит? — переспросила она. — Вряд ли, Гарри. Она не плохая, ни хорошая. К тому же у Рона нет никакой чувствительности, он далек от всех этих тонких материй. Другое дело, что из него могло бы получиться, свяжись он с хорошей девушкой, умной, интересной, доброй. Ты бы его не узнал. Я надеялась, что с Луной у него все получится, он станет спокойнее и перестанет вести себя, как глупый подросток. Что ж, нет так нет. Ничем не могу ему помочь!

*

Роман Рона и Эрики длился недолго. Через несколько дней их любовное гнездышко в классном кабинете посетил Снейп и, сняв с Гриффиндора 40 очков, назначил им наказание. Рон отправился мыть утки в больничное крыло, Эрика — потрошить рогатых жаб для будущий зелий. Рон ужасно ругался, собираясь вечером к мадам Помфри. Гарри сочувствующе выслушивал его и пытался сказать что-нибудь утешительное.

— Блин, — воскликнул Рон уже возле выхода, — я же сегодня дежурный у Красотки! Слушай, Гарри, сходи вместо меня. Объясни ей там все, а я твою очередь отбуду.

— Ладно, — кивнул Гарри.

Он посмотрел на заваленную учебниками Гермиону и решил не волновать её известием о свалившемся на голову дежурстве, зная, как она к этому относится. Даже известие о поцелуе Элизабет с Малфоем не успокоило девушку. Вернее, немного успокоило, но все равно, Гермиона считала, что нужно быть на чеку. «Разве можно тебя сравнивать с Малфоем, — восклицала она. — У меня нехорошее предчувствие!» Поэтому чтобы не беспокоить предчувствие Гермионы, Гарри тихо ушёл на дежурство, полагая задержаться там недолго.

— Гарри, — обрадовалась Элизабет. — Разве сегодня твоя очередь?

— Нет, просто Рон отбывает наказание, я пришёл вместо него, — ответил Гарри, начиная гонять считалку. Ну и мерещится!

— Хорошо, тогда помоги мне сложить эти книги, — Красотка указала на разложенные в беспорядке книги на своем столе.

Гарри быстро аккуратно сложил их, когда почувствовал, что на его плечо легла рука. Гарри вздрогнул. Элизабет присела рядом с ним и провела рукой по щеке.

— Ты красивый, Гарри, — шепнула она.

НЕ ПОМЕРЕЩИЛОСЬ!..

Гарри глотнул образовавшийся в горле комок.

— У тебя, наверное, уже была девочка, — Элизабет скользнула пальцами за ухо, — Да?

— Нет, — Гарри брякнул первое, что пришло на ум. В голове все путалось, от эротических волн Элизабет было тяжело дышать, и он отчаянно пытался удержать блок.

— Ты мне очень нравишься, не бойся, никто не узнает, что между нами было, — Гарри с ужасом ощутил, что её руки скользнули по телу, губы приближались к его губам. А в следующее мгновение он увидел перед собой не знойно красивое лицо молодой преподавательницы, а бледно-желтое в морщинах лицо старухи. Гарри не помнил, что он вскрикнул, через секунду был уже в двух метрах от профессора. Нет, это было всего лишь видение. Конечно, никакой старухи не было. Элизабет удивленно на него смотрела.

— Нет, не надо, — пролепетал он.

В глазах Элизабет появился страх.

— Не бойся, Гарри, — быстро проговорила она. — Извини, я … я просто не сдержалась. Извини. Забудь, что я говорила, хорошо?

— Д-да, — заикаясь, выговорил Гарри. Ему хотелось просто исчезнуть, провалится сквозь землю, аппарировать куда-нибудь подальше и наложить на себя заклятие забвения на события этого вечера.

— Я, я пойду, — запинаясь, произнес он и попятился к двери.

— Пожалуйста, никому не говори, я не должна была, я просто потеряла голову, — умоляюще посмотрела на него Элизабет.

— Я не скажу, не беспокойтесь, — ответил Гарри и почти выбежал из кабинета.

*

Меньше всего Гарри хотел кому-либо рассказывать о произошедшем в кабинете профессора Смит. Он нарочно долго бродил по замку, прежде чем вернулся в свою комнату. Воспоминания об Элизабет он спрятал под самый сильный блок. Впрочем, Гермиона была поглощена мыслями о предстоящей контрольной работе по рунам. Вот и хорошо, а то распереживается, бедняжка. Только, скажите кто-нибудь, как завтра идти на урок по защите от темных искусств!?

Следующие несколько дней прошли спокойно. Гермиона благополучно написала трудную контрольную по древним рунам, Рон изобретал новые способы тайно встречаться с Эрикой.

Элизабет делала вид, что ничего не произошло, и Гарри был этому рад. Её по-прежнему будоражили парней, поэтому Гарри продолжал ставить самые сильные блоки, на которые был только способен. Больше всего на свете Гарри не хотел ещё раз почувствовать то, что было в тот злополучный вечер.

К концу недели всех шестикурсников отвезли на рыцарском автобусе в министерство магии для первого практического урока по аппарированию. В зале то и дело слышались резкие звуки, напоминающие выстрелы. Гарри казалось, что он очутился в тире. Из-за осознания безопасности аппарирования в этом помещении Гарри не испытывал ни малейшего страха перед первой попыткой. Он словно на мгновение нырнул в темноту — и вот уже он стоит в том месте зала, которое загадал. Ап! И всё. Потрясающе! Аппарировать что ли в гостиную к Дурслям? Страшно представить себе лицо тети Петуньи и дяди Вернона, когда из воздуха возникнет их любимый племянник! А у Дадли даже не хватит ума позавидовать — на любую маггловскую дискотеку или кино можно попасть абсолютно бесплатно! Главное, ни в кого не влипнуть.

— Что ж, первое занятие прошло довольно успешно, — подвел итог профессор Лестрик, — однако это не значит, что вы уже научились аппарировать. Впереди ещё много уроков, на которых вы усовершенствуете свои навыки, получите разрешение сдать экзамен, а уже после успешного прохождения тестов вы сможете аппарировать и на дальние расстояния. Да, и не забывайте, что аппарирование до вашего совершеннолетия запрещено.

Возбужденные и радостные ученики садились в автобус, представляя, как в будущем они будут использовать это умение.

— Эх, жаль, в Хогвартсе нельзя аппарировать, — растянулся в мечтательной улыбке Рон, — тогда бы Снейп меня не впоймал.

— Да, — хмыкнула Гермиона, — особенно, если учесть, что иногда при неудачном аппарировании волшебники перемещались на другое место без одежды — она так и оставалась висеть в воздухе несколько секунд, прежде чем рухнуть на пол грудой.

Гарри засмеялся. Рон от изумления раскрыл рот.

— Аппарирование — довольно рискованное дело, — продолжила лекцию Гермиона, — в нем столько НО и разных трудностей, что многие волшебники предпочитают порошок флю или порталы. Для того чтобы удачно аппарировать, нужно четко представить себе место назначения, сосредоточиться и сжаться, словно в комок, чтобы не располовинило или не раздело. А ещё важно не заблудиться!

Гарри представил себя, аппарировавшего среди снегов Антарктиды. М-да, прохлада, пингвины, если повезёт, то научная станция далеко на горизонте.

— Да ну тебя, Гермиона! — возмутился Рон, — мне и Лестрика хватает! Тебе вообще уже можно сдавать экзамены досрочно!

— Я всего лишь полностью прочитала учебник, — ответила девушка.

— Гы, и когда ты только успеваешь? — хихикнул Рон. — Тебе больше нечем заняться?

— Я успеваю делать все, — веско произнесла Гермиона и выразительно на него посмотрела.

*

Гарри пришёл на урок к профессору Дамблдору один.

— Я рад тебя видеть снова успокоившимся, — добродушно блеснул очками Дамблдор, увидев Гарри. — Как твои дела?

— Профессор Снейп сказал, что я больше не нуждаюсь в уроках блокологии, — сообщил Гарри, присаживаясь на указанный Дамблдором стул.

— Да, я знаю. Северус сказал, что ты достиг очень хороших результатов — научился считывать информацию и ставить довольно мощные блоки. Безусловно, ты и дальше будешь упражняться в блокологии. Но уже самостоятельно, — Дамблдор улыбнулся, ясно прочитав на лице Гарри радость по поводу окончившихся дополнительных уроков у Снейпа.

— Я доволен, ты так многому научился за это время.

— Без Гермионы ничего бы не получилось, — ответил искренне Гарри.

— Да, мальчик, — покивал директор, — без этой умной и хорошей девочки таких результатов ты бы достиг гораздо медленнее. Однако начнем наш очередной урок. Очень хорошо, что ты умеешь вызывать патронуса, — Дамблдор удобнее устроился в своем кресле. — Но ты не знаешь, что патронус способен не только отогнать дементора. Если научиться вызывать его без волшебной палочки, одним только мысленным усилием, то патронус способен отразить любое заклинание. Даже смертельное.

— Да? — изумленно воскликнул Гарри.

— Да, Гарри. Но в том-то и проблема, что вызвать патронуса без волшебной палочки очень трудно, это забирает много сил. Однако мы попробуем. Итак, сосредоточься на том, как выглядит твой патронус и позови его.

— Как?

— Патронус! Одним только словом, вернее мыслью, сильной мыслью. Попробуй, Гарри.

Гарри вспомнил своего огромного серебристого оленя, мысленно позвал его. Никакого результата.

— Не страшно, — успокоил его Дамблдор, — это непросто, ты должен продолжать попытки.

Гарри напрягался изо всех сил, но только после того, как на его лбу выступили капельки пота и он серьёзно начал ощущать себя измученной роженицей, из воздуха возник серебристый олень.

Глаза Дамблдора блеснули триумфом, но он тут же успокоился.

— Хорошо, Гарри, на сегодня достаточно. Отличные результаты для первого раза.

*

На следующее занятие Гарри пришёл уже с Гермионой. Но Дамблдор отрабатывал вызов патронуса только с Гарри, деликатно оставив Гермиону наблюдать за этим.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул профессор, любуясь на возникшего серебряного оленя. — Теперь я попытаюсь бросить в тебя заклинание, постарайся отразить его. Готов?

— Гарри кивнул.

— Импедимента, — спокойно произнес Дамблдор и взмахнул палочкой.

Перед Гарри вновь возник олень и отразил луч, посланный профессором.

— Отлично. Ещё раз!

Гарри отразил все связывающие заклинания, посланные в него Дамблдором, но он чувствовал, что заклинания были маломощными. Гарри прекрасно помнил свои ощущения, когда в министерстве магии мимо его головы пролетело настоящее заклинание Дамблдора, оно было такое сильное, что от него волосы на голове стали дыбом.

После урока Гарри ощутил себя выжатым, как лимон. Профессор протянул ему бокал. Гарри узнал вкус взбадривающего зелья.

— На сегодня достаточно. До следующего урока можешь потренироваться с Гермионой, но не переусердствуй, патронус забирает так много сил, что ты можешь потерять сознание. Тогда меня убьет мадам Помфри, — и Дамблдор довольно посмотрел на устало поднимающегося Гарри.

*

Гарри поставил на стол чернильницу, книгу и стакан тыквенного сока. Сев на стул, сосредоточился — сок придвинулся к нему. Отлично. Снова сосредоточенный взгляд — книга отлетела в сторону. Хорошо. И напоследок — чернильница разлетелась вдребезги. Репаро. Вот так.

— Класс! — услышал он сзади себя изумленное восклицание Рона.

— Уроки высшей магии, — улыбнулся Гарри, повернувшись к нему. — Домашняя работа.

— Круто! — Рон почесал затылок. — А это трудно?

— Сначала я думал, что легче поднять себя самого за волосы, чем сделать это, но потом стало потихоньку получаться. Понимаешь, спонтанно это получалось и раньше, а вот по собственному желанию, да ещё и без волшебной палочки…

— Слушай, Гарри, везёт тебе! Если ты такое покажешь на НОЧах, тебе сразу комиссия поставит отлично без разговоров! — восторженно воскликнул Рон. — О, так ты можешь Малфою и подзатыльник залепить! На расстоянии, он даже не поймет, кто это сделал!

— Я уже попробовал, — снова улыбнулся Гарри. — Но Снейп пригрозил мне наказанием, так что я буду впредь осторожнее.

Рон тоже растянулся в улыбке, представляя, как Гарри заставляет Малфоя шмякнуться посреди Общего зала. Здорово же как!

— Ладно, я устал, пойду спать, — сказал Гарри, пряча книгу в свой ранец.

— С Гермионой? — ухмыльнулся Рон. — Слушай, Гарри, — Рон понизил голос, — а где вы… ну в общем делаете это? Я… так боюсь, что Снейп опять застанет нас.

— Рон, где бы вы не прятались, Снейп вас разыщет, потому что… ты напоминаешь маячок — тебя очень легко запеленговать, ну то есть с его способностями найти источник сильного возбуждения очень просто. Понимаешь?

Рон выругался в адрес Снейпа так, что Гарри обрадовался, что его не услышала Гермиона.

— Очень сочувствую, — искренне ответил Гарри.

Рон задумчиво потер подбородок.

— Вы так весело смеялись, — возле них присела Эрика.

— Обсуждали, как к тебе пробраться, Эрика, — Рон весь подобрался и расправил грудь.

— Слушай, Гарри, друг, а, — он отвел Гарри в сторону, — ведь пока все спят, можно и здесь, как думаешь?

— Наверное, — неуверенно ответил Гарри, — я посмотрю на карте, где Пивз.

— Посмотри, — умоляюще скривился Рон.

Гарри быстро вошёл в спальню, нашёл в чемодане Карту мародеров и вернулся к Рону и Эрике, которые уже нетерпеливо, но легонько целовались.

— Рон, — позвал его Гарри, — Пивз сейчас далеко — в астрономической башне, Филч лазит по этажам, — тихо произнес он, когда Рон подошел к нему, — Снейп, ты не поверишь, но кажется, спит! — Гарри спрятал в кулаке смешок.

— Здорово, — радостно прошептал Рон, — тогда, Гарри, посторожи нас, ладно?

— Что? — потрясенно переспросил Гарри.

— Ну посмотри, что происходит на карте. Мы не долго… — извиняющимся тоном произнес Рон.

Гарри забрал карту и ушёл в спальню. Все гриффиндорцы мирно спали. И судя по неподвижной точке на схеме Хогвартса, подписанной «Северус Снейп», главный блюститель нравственности тоже.

* * *

— Сохатый, зачем ты снова нарвался на неприятность? — захохотал Сириус, небрежно откинувшись в кресле возле камина.

— Весна, знаешь ли, ужасно хотелось с кем-нибудь подраться. И тут такое счастье — Слинявус! Да ещё первым зацепил! — растянулся в широкой улыбке Джеймс.

— Твоя Лили уже ушла спать, — хмыкнул Сириус. — Весь вечер что-то строчила в своей тетради. Она что, роман про вас пишет?

— Наверное. Она не дает читать, хотя я умираю от любопытства. Ладно, я пошёл к своей маленькой лани, пока она ещё не слишком крепко уснула. Мытье полов под присмотром Филча — это не повод пропускать свидание!

— А уроки? — напомнил Сириус.

— Потом выучу, — небрежно махнул рукой Джеймс.

— А спать? Я в прямом смысле этого слова.

— Мне не до сна, — хвастливо фыркнул Джеймс и подошёл к лестнице, ведущей в спальни девочек. — Ты идешь к своей красавице, Бродяга?

— Конечно, иду. Должен же оправдать то, как обозвала меня Лили, утешая Мегги, — Сириус усмехнулся. — Кобель!

— Бродяга, честное слово, я не говорил ей! — испугался Джеймс.

— Смотри мне! — шутливо погрозил пальцем Сириус и преобразовался в огромного черного пса.

Стройный олень поскакал по ступенькам.

Гарри вздрогнул и проснулся. Вот это да — неужели ему приснилось то, что когда-то происходило с отцом и Сириусом? Он улыбнулся. Да, папа не скучал в Хогвартсе! Гарри приподнялся и заглянул в карту — Рон и Эрика все ещё в гостиной, Пивз по-прежнему далеко, Снейп и гриффиндорцы спят.

Гарри уже подходил к выходу из кабинета, когда его окликнула Элизабет Смит.

— Сегодня твоя очередь дежурить, Гарри, — напомнила она и тихо добавила, — Приди один, нам нужно поговорить.

Гарри понял — она все ещё боится, что он расскажет кому-либо о том, что произошло между ними. Мысли Красотки взволнованно путались, а у Гарри не было желания разбираться в этом клубке. Он молча кивнул и вышел.

В 8 вечера Гарри вышел из Гриффиндорской башни. Спорившие Рон и Гермиона не заметили его ухода — вот и славно, а то Гермиона опять начнет волноваться. А Рону не помешает выслушать ещё одно нравоучение по поводу ужасно написанного реферата, хотя какой там реферат! Он только и думал, где бы ещё встретиться с Эрикой. Гарри подумал о том, что если бы Снейп не разрешал ему встречаться с Гермионой так же, как и другим ученикам друг с другом, то пришлось бы повторять подвиги отца (кроме его гениального пользования своими анимагическими способностями, конечно!).

Гарри вошел в кабинет профессора Смит. Он был пуст. Наверное, Элизабет вышла и скоро вернется.

На её столе лежала невероятно толстая, в потрепанном переплете книга. Почему-то она очень заинтересовала Гарри. Он подошёл к ней и прочел название — «Книга пыток». С ещё более усилившимся любопытством Гарри открыл её.

Он словно попал в другую комнату, кабинет профессора Смит исчез, появилось темное подземелье, тускло освещенное факелом. Руки Гарри защемились в ужасающем устройстве. И хотя Гарри никогда не интересовался пытками, слышал о них только по телевизору и на уроках истории, он сразу догадался, что его пальцы как раз находятся в одном из страшных инструментов, изобретенных человеком, чтобы мучить себе подобных. Рычажки со скрипом повернулись, выкручивая суставы. От остро-жгучей боли Гарри закричал так, что едва не сорвал голос.

Камера исчезла. Он, корчась, лежал на полу возле стола профессора Смит.

— Гарри, милый, что ты наделал! — над ним склонилась Элизабет. — Эту книгу нельзя открывать! Все пытки, описанные в ней, читающий испытывает на себе!

Красотка перевернула тяжело дышащего Гарри.

— Я приготовила её для следующего урока, вы должны знать, что существуют такие ужасные книги, и заклинания, помогающие совладать с ними.

Гарри ещё плохо соображал от боли. Ему казалось, что все его пальцы вывернуты и раздроблены.

— Сейчас все пройдет, — прошептала Элизабет, беря его за руки.

Гарри ощутил, что она прижала его ладони к своим губам. От жуткой боли он не держал блок и, к своему ужасу, понял, что все силы покидают его. Элизабет просто их высасывала, и Гарри ничего не мог поделать. К его горлу вместе со слабостью подкатила тошнота. Элизабет выпустила его руки, и они безвольно упали на грудь. Красотка быстро расстегивала его мантию.

— Что всё это значит? — донесся до Гарри голос Снейпа. — Профессор Смит? Поттер?

Гарри ужаснулся, представив себе, как выглядит со стороны, хотел исчезнуть, провалиться сквозь землю или хотя бы вскочить и объяснить, что сам не понимает, что происходит, но не мог даже пошевелиться от сковавшей все тело слабости.

— Это супружеская измена, если я правильно понял, Поттер? — знакомый ехидный смешок. — А вы, мисс Смит, понимаете, что вам грозит по меньшей мере увольнение из Хогвартса?

— Нет, Северус, ты неправильно все понял! — воскликнула Элизабет, — Гарри нечаянно открыл эту книгу!

Снейп повернулся к столу, на который указала Красотка.

— Нет! — воскликнул он, протягивая к ней руки. Усилием воли профессор заставил себя отойти от «Книги пыток».

— Что ты сделала с мальчишкой? — рявкнул он.

И Гарри услышал, что из его голоса исчезла насмешливость и появилась злость.

— Говорю же тебе, он нечаянно заглянул в книгу!

— И поэтому лежит обессиленный! Я подозревал, что энергетический вампир — это ты, но уж не собираешься ли ты окончательно убить мальчишку?!

Сквозь полуприкрытые веки Гарри увидел красную вспышку заклинания Ступифай. Снейп упал на пол. Элизабет кинулась к Гарри.

— Профессор Смит! — донесся до них строгий голос Дамблдора.

— Гарри! — Гарри увидел склонившуюся над ним Гермиону.

*

— Я начала подозревать её недавно, — сказала Гермиона, сидя возле Гарри в больничном крыле. Её рука лежала на его груди — так предложил сделать профессор Дамблдор, чтобы поделиться своими силами с пострадавшим Гарри. Сам Дамблдор тоже сидел рядом с кроватью. На соседней лежал уже пришедший в себя Снейп и злобно пил из склянки, протянутой ему мадам Помфри.

— Увы, дитя, я ничего не замечал, — вздохнул директор.

— От неё млели все парни, она брала их за руки. И как же я сразу не догадалась, ведь именно так она и питалась вожделением, а через контакт — непосредственно силами!

— При мне и учителях она прятала свои флюиды, но все равно это меня не извиняет! Я должен был догадаться, почему старшекурсники слишком возбуждены и поголовно думают об Элизабет! — покачал головой Дамблдор.

— Но почему она напала именно на Гарри? — спросила Гермиона. — Многие парни о ней мечтали, их можно было легко и просто объедать.

— Неужели так трудно догадаться, мисс Грейнджер? — недовольно отозвался Снейп. — Вашего ненаглядного Поттера теперь многие будут желать. Связь с вами превратила сопливого подростка прямо-таки в секс-символ Хогвартский, — Снейп фыркнул. — Не говоря уже о том, что у обвенчанного волшебника, живущего со своей парой, энергетика становится очень мощной. Ваш муж оказался очень лакомым кусочком для профессора Смит.

— Мне показалось, что она хотела убить Гарри, — произнесла Гермиона.

— Точнее сказать, что она хотела забрать у Гарри все силы, — сказал Дамблдор. — Это можно сделать разными способами …— профессор задумался, подбирая нужное выражение.

— Она тебе предлагала, Поттер? — осведомился Снейп.

Щеки Гарри смущенно дернулись.

— Какая тварь! — вскочила Гермиона и тут же виновато посмотрела на Дамблдора и Снейпа, пробормотав, — и когда только успела?!

— Вам нужно более пристально следить за мужем, дорогая миссис Поттер, — Гарри услышал знакомые издевательские нотки. — Такое сокровище нельзя ни на минуту оставлять без присмотра. Уведут! Я предупреждал вас, что вам достался беспокойный супруг.

Гермиона досадливо поморщилась в сторону Снейпа, а затем снова повернулась к Дамблдору.

— Но почему эта ведьма хотела убить Гарри?

— Питаясь только вожделением и небольшими порциями энергии — долго держать за руку у неё не было возможности — все равно что жить впроголодь. Забрав у Гарри все силы, она бы и наелась, и омолодилась.

— Омолодилась? — переспросила Гермиона.

— Да. Я подозреваю, что Элизабет далеко не 30 лет, как она уверяла, — ответил Дамблдор.

— Так что же это! Она бы убила Гарри и сбежала из школы? — вскрикнула Гермиона.

— А если очень хочется есть? — мрачно усмехнулся Снейп. — К тому же мы могли и не догадаться, из-за чего умер мальчишка. Такие энергетические вампиры, как профессор Смит, — очень редкое и коварное явление. Нашему мистеру Поттеру просто невероятно везёт.

— Что теперь будет с этой …. Вампиршей? — спросила Гермиона.

— Её забрали авроры, далее — это компетенция Министерства Магии, — ответил профессор Дамблдор. — Однако, Северус, нам пора. Я вижу, ты уже пришёл в себя.

Снейп встал с кровати и направился к выходу. Когда он скрылся за дверью, профессор Дамблдор тоже поднялся, улыбнулся Гарри и Гермионе и тоже вышел.

— Гарри! — жалобно выдохнула Гермиона, обняв его. — Ну что это такое! Почему все шишки всегда тебе?! — девушка взяла его за руки. — Я чувствовала, что тебе было больно.

— Уже все прошло, — успокаивающе ответил Гарри. — Мадам Помфри вылечила.

— Не ври, тебе ещё больно, — Гермиона прижала его пальцы к своим губам.

Гарри все ещё чувствовал слабость, хотя зелье мадам Помфри немного взбодрило. Но когда рядом осталась только Гермиона, её поцелуи возвращали силу гораздо быстрее и приятнее, чем терпковатое лекарство. Гарри охотно отвечал на особенно пылкий поцелуй Гермионы, когда вошла мадам Помфри.

— Это что ещё такое! — строго воскликнула она. — Вы же были едва живы полчаса назад, Поттер!

Гермиона смущенно отстранилась от Гарри.

— До утра пусть остается здесь. И если все будет хорошо, то получите его, мисс Грейнджер, вполне здоровым. И целуйтесь, пожалуйста, где-нибудь в другом месте!

Мадам Помфри проводила Гермиону и, вернувшись к Гарри, дала ему сонного зелья.

— Хороший крепкий сон — вот что вам сейчас необходимо, — наставительно произнесла она.

Гарри спал крепко, без снов. Открыв утром глаза, он чувствовал себя вполне здоровым, но на душе было неспокойно, в груди что-то неприятно давило. Мадам Помфри, осмотрев его, сказала, что он может вернуться к обычной школьной жизни. Гарри поспешил в Общий зал.

Гермионы ещё не было. Гарри с замиранием сердца спросил у появившегося Рона, не видел ли он Гермиону.

— А разве она не с тобой? — искренне удивился тот.

Гарри бросился в Гриффиндорскую башню. Гермионы не было ни в гостиной, ни в спальне (пришлось поверить на слово Джинни). Чувствуя, что ему становится плохо, Гарри не помнил, как добежал до комнаты за сэром Кэдоганом. Постель была аккуратно застелена, а схваченный за грудки Добби пропищал, что госпожа не приходила спать.

Гарри побежал к Дамблдору, мысленно крича ему, чтобы он вышел из кабинета.

— Что случилось, Гарри? — обеспокоено спросил Дамблдор, встретив его возле гаргулии.

— Гермиона исчезла! — задыхаясь, выпалил Гарри.

— Как исчезла!? — изумился Дамблдор.

— Её нигде нет! Ни в зале, ни в замке, ни в нашей комнате!

— Не может быть, — растерянно пробормотал Дамблдор.

Он завел Гарри в свой кабинет, достал из шкафа один из серебристых приборов, посмотрел в глазок и повернулся к Гарри.

— Действительно, её нет в Хогвартсе, — растерянность Дамблдора заставила Гарри в панике оглядываться.

— Её похитили! Волдеморт? Да? Это он или по его приказу! — Гарри задрожал.

— Гарри, — произнес Дамблдор, — я сообщу аврорам и надежным людям из Ордена. Они найдут девушку.

Но Гарри не верил. Ему хотелось бежать, искать, драться, если то потребуется, только хоть что-нибудь предпринимать, не бездействовать и не ждать неизвестно чего и непонятно как долго! Гарри вспомнил, что почувствовал опасность, когда над Гермионой хотели поиздеваться Малфой и его дружки. А что, если попробовать и теперь узнать, где Гермиона.

Гарри закрыл глаза, попытался сосредоточиться, мысленно позвал её. Серая волна её страха от неопределенности растеклась перед глазами. Тускло освещенная комната, запястья стянуты веревкой.

Дрожа от волнения, Гарри снова и снова сосредотачивался, боясь потерять нащупанную связь. Словно проявляющиеся в растворе фотографии, в его сознании возникали её ощущения — неудобно лежать, затекли руки, хочется пить. В комнату вошел человек, помог сесть, и стало видно его лицо.

— Петтигрю! — закричал Гарри. — Профессор Дамблдор! Там Петтигрю!

Дамблдор повернулся к Гарри. Рядом с ним стояли Хмури и Корнелиус Фадж.

— Гарри, тебе что-то удалось увидеть? — взволнованно спросил Дамблдор.

— Да, я чувствую Гермиону, она в какой-то грязной комнате с Петтигрю! Он её сторожит.

— Хорошо, Гарри, — Дамблдор усадил его в свое кресло. — Постарайся выяснить ещё что-нибудь.

Фадж недоверчиво посмотрел на Гарри: невозможно чувствовать другого на расстоянии.

— Скорее всего, девушку держат в замке кого-либо из Упивающихся, проверьте все, что сможете, — обратился Дамблдор к Хмури и Фаджу.

Но Гарри ни секунды не сомневался в том, что министерские авроры не помогут найти Гермиону. Где она? Зачем её похитили? Гарри закрыл глаза. Конечно, это сделал Волдеморт. После венчания Гарри забыл, что такое пекущая боль в шраме. В его голове выстроился надежный блок, защищающий от связи с Волдемортом, грозившей Гарри энергетическим отравлением. Но именно этот блок теперь мешал установить, что думает Волдеморт. Гарри мысленно открывал заслоны. Блок начал ослабевать. Дикая боль в шраме заставила обхватить голову.

— Она у меня, — прошипел в ушах холодный голос, — приди, забери её.

Боль достигла высшей точки. Школьная рубашка мгновенно промокла от пота.

— Гарри, не делай этого! Нельзя, ты же погибнешь! — откуда-то издалека прокричал голос Дамблдора. На лицо полилась вода. Тошнота отступала. Боль стала терпимой.

— Гермиону похитил Волдеморт. Он велел мне забрать её, он хочет сразиться со мной, — с трудом произнес Гарри.

— Он хочет убить тебя, Гарри! — воскликнул Дамблдор. — Ты уже многое умеешь, но этого недостаточно, чтобы противостоять ему. Тебе ещё нет 17, Гарри! Ты несовершеннолетний! У вас не может быть равного поединка! — Дамблдор помог Гарри подняться с пола. — Авроры уже ищут девушку.

— Но как они узнают, где Волдеморт прячет Гермиону? — в отчаянии спросил Гарри.

— Они будут пытаться это сделать, — Дамблдор вывел его из своего кабинета. — Ты не знаешь всех возможностей авроров. Они очень многое умеют, Гарри.

Дамблдор привел Гарри в пустующий кабинет по защите от темных искусств.

— Посиди здесь, Гарри, постарайся успокоиться. Единственное, что мы можем сейчас сделать — это ждать.

Гарри казалось, что время вокруг него застыло и сгустилось. К завтраку, оставленному профессором на столе, он и не думал прикасаться. О том, чтобы идти на уроки — даже речи быть не могло.

Гарри мысленно обращался к Гермионе, пытаясь понять, где она. Он ощущал — девушка по-прежнему в той же комнате, Петтигрю сторожит её. Но Гермиона не видела, где именно она находится, поэтому этого не знал и Гарри.

Он вновь попробовал наладить мысленную связь с Волдемортом. Пытаясь держать блок, словно щит, Гарри нащупывал мыслеобраз — белое, словно череп, лицо с красными щелями вместо глаз.

— Она у меня… ты знаешь, где, — шрам снова задергался от боли, но в эту секунду что-то вспыхнуло в голове Гарри.

Старинный заброшенный замок. Гарри не знал, как его описать, пытался ухватить этот образ — он выскальзывал, словно снитч. Впрочем, это было уже неважно, Гарри знал, куда нужно отправляться за Гермионой. Он кинулся к двери, но та оказалась заперта.

— Профессор Дамблдор! — крикнул Гарри, наваливаясь на неё. — Профессор! Я знаю, где Гермиона!

Вскоре дверь открылась, и в кабинет вошли профессор Дамблдор и Снейп.

— Я знаю, где он её держит! — бросился к ним Гарри. — Я видел это место!

— Где, Гарри? — взволнованно спросил Дамблдор.

— В замке! — Гарри попытался его описать, но понял, что не может.

— Попробуй послать мыслеобраз, — произнес Снейп.

Гарри попытался поймать ощущение знания, но ничего не получалось. Он знал, однако ничего не мог объяснить.

— Мальчик мой, я не могу ухватить твою мысль, — покачал головой Дамблдор. — Северус, что у тебя?

— Это действительно невозможно считать. Похоже, где находится девушка, знает, а вернее сказать чувствует, только Поттер, — ответил Снейп.

Гарри полностью убрал блок и позволил Снейпу рыться в его мыслях, рассматривать все, что хотел профессор. Он отчаянно хватался за надежду, что Снейпу удастся понять, где находится Гермиона.

Но Снейп покачал головой.

— Я должен её спасти, — твердо произнес Гарри.

— Гарри, ты не знаешь, где это место, как ты сможешь туда добраться? — огорченно возразил Дамблдор.

— Я аппарирую!

— Невозможно аппарировать в неизвестном направлении, — ответил директор, — ты просто заблудишься. Аврорам придется искать и тебя. Тем более, что ты ещё не научился это делать.

— У нас уже было несколько уроков! — воскликнул Гарри.

— Этого недостаточно, — сказал Дамблдор.

— Но я знаю, где Гермиона! — крикнул Гарри.

— Ты пока ничем не сможешь ей помочь.

Дамблдор усадил Гарри в кресло и вышел, закрыв дверь. Гарри вскочил. Но дверь действительно оказалась запертой. И, конечно, Алахамора не подействовала.

— Ты не хочешь выручать свою жену, Гарри? — вкрадчиво спросил Волдеморт. — Ты полагаешь, что её сумеют отыскать тупые министерские авроры? Нет. Только ты. В честном равном бою, согласно пророчеству. Иди к ней, своей ненаглядной девчонке, спаси её.

Гарри потер саднящий шрам. Как выбраться из этого проклятого кабинета! Он подбежал к двери и принялся стучать.

— Выпустите меня!

Дверь открылась.

— Гарри, тебе нужно успокоиться, — произнес появившийся Дамблдор.

Гарри едва не задохнулся. О каком спокойствии может говорить директор!?

— Пожалуйста, выпустите меня! Волдеморт сказал мне, что только я смогу найти Гермиону! Он требует поединка.

— Ты не готов к нему, Гарри! — воскликнул Дамблдор.

— Я уже многому научился! Я должен попробовать! Вы же сами говорили про пророчество! Я могу его убить!

— Ты ещё несовершеннолетний! — Дамблдор перехватил его попытку вскочить и неожиданно сильно для своего возраста вжал его в стул. — Ты просто погибнешь, и этим не спасешь Гермиону.

Гарри задыхался от охватившего его отчаяния.

— Я… я хочу вернуться на уроки! — беспомощно пробормотал он. Блок совершенно не держался, и уже через мгновение Гарри понял, что Дамблдор видит его слабые попытки хитростью вырваться из кабинета.

— Ты сейчас не в том состоянии, чтобы даже на них присутствовать, не говоря уже о том, чтобы что-то выучить. Мальчик мой, неужели ты думаешь, что я не чувствую твоей боли? Но поверь, ты действительно сейчас ничем не можешь ей помочь.

Гарри все ясно понял. Дамблдор, в отличие от Снейпа, не держал глухой блок. Гарри — единственный, кто может уничтожить Волдеморта, но не раньше своего совершеннолетия. Если же Волдеморт убьет его, то исчезнет последняя надежда победить этот кошмар, который обязательно скоро начнется, едва Темный Лорд придет к власти. Поэтому Гарри должен жить дальше. А девочку жаль.

— НЕТ! — закричал Гарри, пытаясь оттолкнуть Дамблдора. — Пустите!

— Гарри, не заставляй меня применять заклинания! — Дамблдор вернул его в кресло. — Ещё рано отчаиваться.

Дверь закрылась, оставив Гарри самого. Он опустился на пол. Было тяжело дышать, обстановка вокруг казалась нереальной. Он закрыл глаза. Гермиона! Как она? Ей неудобно лежать.

*

Гарри не знал, сколько времени он лежал, постоянно проверяя состояние Гермионы. Ему показалось, что он задремал. Белое лицо с красными глазами нагнулось над ним.

— Что-то твой благоверный супруг не спешит за тобой, детка. Видимо, он не понимает, какая опасность тебе грозит. Я вынужден поторопить его. Обычно в таких случаях я говорю Круцио, но не знаю, какую реакцию вызовет это полезное заклинание у изнеженной девочки. Твой муж выдержал его с честью — его крики были слышны на много миль. Если он не появится в ближайшее время, я буду вынужден дать тебе почитать «Книгу пыток».

— Нет! — Гарри вздрогнул от собственного вскрика.

Это был один из его особых снов. Гермионе «Книгу пыток»! Он весь задрожал, пальцы неприятно заломило при воспоминаниях о пытке, которую он читал (подумать только!) вчера. Какая мука достанется Гермионе?!

Гарри отчаянно пытался выбраться из кабинета. Но нет, на окна и двери, похоже, наложили заклинаний едва ли не больше, чем на сам Хогвартс. Гарри едва сдержал крик, готовый вырваться из груди.

Ничего не происходило, время вязко тянулось, и Гарри вскоре снова лежал на полу в полузабытьи.

— Твой возлюбленный красавчик не пришел. Похоже, что-то задерживает его, — прошелестел на ухо холодный голос. — Я вынужден поторопить его. Хвост, если тебе неприятны женские крики, то можешь пока выйти. Вот книга, детка. Прежде чем ты откроешь её, я дам тебе небольшую подсказку — пытки тем страшнее, чем дальше её читаешь. Ты остаешься, Хвост? Хорошо. Начинай, мисс…нет миссис Поттер. Просто удивительно, как ты им пропиталась, — голос усмехнулся. — Читай.

«Если любишь, то можно забрать боль», — это писала мама в своем дневнике, так говорил ей отец. Гарри зажмурился, и мгновение спустя ощутил жуткую боль в ногах — какая-то страшная сила сжимала их. Гарри закричал.

— Гарри нет! Ты этим ей не поможешь! — чьи-то руки били его по щекам.

Боль в ногах утихала. Гарри словно выныривал из глубины. Дамблдор и Люпин держали его за руки и плечи. Дамблдор надел на шею Гарри амулет. Боль прекратилась.

— Ты напрасно себя терзаешь. Ты не можешь забрать эту боль у Гермионы на таком расстоянии.

В лицо Гарри ударила горячая волна сострадания, исходящая от Люпина. Дамблдор прикрылся надежным блоком. Гарри попытался вскочить, но руки Ремуса крепко его держали.

— Я должен её спасти, Ремус! — воскликнул Гарри. — Пусти меня! Я не хочу, чтобы Гермиона погибла, как мама!

Ремус побледнел. В голове Гарри за несколько секунд пронеслись мысли о родителях. Они погибли, защищая его. Отец пытался дать возможность спастись Лили, она, совершенно забыв, что в ней зародилась новая жизнь, прикрывала своего первенца — бесконечно любимого сына. Наверное, им, как ни ужасно это звучит, повезло: мама умерла почти сразу после того, как погиб отец, мучалась недолго. Если бы Гарри мог, он, ни секунды не раздумывая, отдал бы свою жизнь, если бы это спасло Гермиону, прекратило её страдания. А ведь они продолжаются, Гарри знал это, хотя амулет Дамблдора перекрыл его чувствительность. Для того чтобы он, Гарри, жил дальше, Дамблдор пожертвует Гермионой.

Охватившая его ненависть была похожа на пламя. Люпина отшвырнуло в сторону. Однако секундой позже что-то незримое и тяжелое прижало Гарри к полу так, что он едва дышал.

— Профессор Дамблдор, — с трудом поднялся Люпин. — Гарри в отчаянии. Я не могу на это смотреть!

— Но он ничем не может помочь девушке! Так, по крайней мере, страдает только она, нет смысла, чтобы от боли мучался и Гарри! — строго ответил директор. — Ремус, ты ведь не хочешь, чтобы Гарри погиб!

— Да, сэр, — опустил голову Люпин.

Дамблдор сурово посмотрел на него.

— Побудь с мальчиком, — уже мягче произнес профессор и вышел из кабинета.

Гарри попытался снять с себя амулет, но заклинание не пускало его.

— Его нельзя снять без контрзаклинания, — произнес Люпин, садясь рядом с Гарри.

— Зачем это делается? Я все равно чувствую, что ей больно! Ремус, выпусти меня!!! — простонал он.

— Гарри, я не могу, — виновато ответил Люпин.

— Пожалуйста! Я не выдержу этого! — в отчаянии прошептал Гарри. — Я не хочу жить, если она погибнет!

Гарри извивался, пытаясь вырваться. Ему казалось, что он сходит с ума. В голове звенело, и душераздирающий, исполненный сочувствия взгляд Люпина только все усугублял. Гарри полностью отбросил блок, все ещё пытаясь удержать связь с Гермионой. Теперь все её ощущения чувствовались словно сквозь помехи. Пытка прекратилась, но её ноги болят.

— Пока достаточно, — еле слышно прошелестел голос. Взмах палочки — и сломанные кости срослись. — Через некоторое время ты прочитаешь следующую главу, детка. Хвост, дай ей воды.

— Гарри, пожалуйста, не надо так… Я знаю, что ты её любишь, — рука Люпина взяла его за плечо.

Гарри открыл глаза. Голова болела — кажется, он сильно бился ею об пол. Мама, отец — это мысли Люпина. Он думал о них, чтобы дальше удерживать Гарри.

— Вы же сами говорили, что я похож на отца, — произнес Гарри. — Разве папа не поспешил бы на помощь маме!

— Вряд ли бы твои родители сказали мне спасибо, если бы я отправил тебя на верную гибель! — как можно тверже постарался ответить Люпин.

После отчаянных рывков и ударов головой Гарри чувствовал себя выжатым. На смену возбуждению начало приходить оцепенение. Люпин что-то говорил ему. Гарри не вникал в смысл слов — общий поток исходящей от Ремуса грусти был наполнен желанием успокоить. А ещё он думал о Лили.

Она стояла, держа на руках маленького Гарри.

— Я знаю, что нам грозит опасность. Джеймс просил Сириуса, чтобы он позаботился о Гарри. Я не хочу думать о грустном, но если… Помоги Гарри и ты.

— Ремус, — позвал его Гарри, — ты знаешь, что я могу чувствовать то, что происходит с Гермионой?

Люпин покачал головой, его лоб покрылся испариной.

— Её мучает Волдеморт. Книгой пыток! — воскликнул Гарри, поднимая голову.

Люпин глотнул.

— Выпусти меня!

На несколько секунд Гарри показалось, что он убедил.

Лили прижала к себе годовалого малыша.

— Сириус очень горячий и неуравновешенный. Ты совсем другой. Если с нами что-то случится… я могу на тебя рассчитывать?

— Нет, Гарри, я не могу…твоя жизнь очень важна для всех нас. Если я выпущу тебя, Волдеморт убьёт и тебя, и Гермиону.

Гарри забился, пытаясь освободиться от стягивающих его невидимых пут. Хлопнула дверь — Люпин выбежал из кабинета.

*

Гарри не знал, сколько он лежал. Сдерживающее заклинание перестало действовать, его руки снова были свободны, но снять амулет, перекрывающий доступ к ощущениям Гермионы, было невозможно. Попытки выбраться из кабинета также не принесли результата. На столе стоял ужин, но от вида еды Гарри затошнило. Зато сухость во рту напомнила, что он давно ничего не пил. Опорожнив стакан тыквенного сока, Гарри лег в кресло. Снова сосредоточился на Гермионе — ей не больно, её оставили в покое. Это немного успокоило Гарри.

*

Он вынырнул из вязкого полузабытья. Подумал о Гермионе — сердце сжалось так, словно в него загнали иглу. Неужели он больше никогда её не увидит?! Надежда на авроров слабая. Зато расчет Дамблдора верен. Если погибнет Гермиона, то кем будет Гарри, если не отомстит за неё. Будет обязан приложить все силы, чтобы отплатить за смерть всех дорогих ему людей — папы, мамы, их не родившегося ребенка, крестного отца и, наконец, жены!

Гарри ощутил внутри себя удушливую пустоту. И он мнил себя несчастным, когда его травили на 4 курсе за участие в Турнире Трех Волшебников, когда он сидел в информационной изоляции на Привит-Драйв перед 5 курсом, страдал от наказаний Амбридж и придирок Снейпа? Неужели ему когда-то казалось, что ужаснее пятого года обучения с ним ничего не случится?

Гарри застонал, сжав кулаки, и ощутил прилив ненависти. К Дамблдору. Который удерживает его, спасает от гибели. Который обвенчал его с девушкой, чтобы использовать её, как взлетную полосу для новых способностей! А как же то, что он, Гарри, привык к ней, привязался и прирос всей душой?! Что с этим делать?

Перед Гарри мелькали картины его недавнего прошлого. Вот он и Гермиона стоят перед Дамблдором, который смешивает их капельки крови в золотом бокале. Он не знал, как подойти к своей собственной жене, чтобы закончить обряд по праву плоти. Их первая ночь, борьба с собственной скованностью и стеснительностью. Их встречи в комнате за сэром Кэдоганом. Сколько их было! Робкие, но страстные поцелуи, неловкие ласки. Тайная книжечка мародеров, советы отца. После этого их отношения словно вошли в новую стадию. Последняя встреча перед тем проклятым дежурством, а затем и похищение Гермионы. Неужели всё?!

Гарри вздрогнул от боли. Гермиона? Нет, солоноватый вкус на прокушенной губе. Сердце словно заполнило собой всю грудную клетку, воздух с трудом входил в легкие. На несколько мгновений Гарри с надеждой подумал, что возможно, это сердечный приступ и он умрет. Нет, не умрешь, — тут же ответил внутренний голос. — Вернее, не раньше, чем убьешь Волдеморта, или он тебя. Неужели Дамблдор всерьёз полагает, что он, Гарри, сможет дальше жить, учиться, есть, спать, ходить на дополнительные уроки по высшей магии, если рядом не будет Гермионы? Будешь, — сказал внутренний голос. — И отомстишь за её гибель.

Гарри вспомнил, что за год до получения письма из Хогвартса его едва не сбила машина. Может, было бы лучше, если бы сбила…

Чья-то рука коснулась шеи. Гарри вздрогнул, открыл глаза. Над ним стоял Снейп.

— Пей, — он протянул стакан с темной жидкостью. Гарри послушно выпил. Игла из сердца выпала, в гудящей голове прояснилось.

— Поставь блок и перестань считать себя самым несчастным в нашем черством волшебном мире, — Снейп ещё раз пощупал пульс на шее Гарри, затем пробормотал заклинание и снял с него амулет.

— Это портал до Хогвартса, — произнес профессор, протягивая другой амулет. — И это все, чем я могу тебе помочь.

С трудом веря в происходящее, Гарри вышел из кабинета по защите от темных искусств, постепенно убыстряя шаг, выбежал по темным коридорам к выходу из школы. В боку слегка покалывало, когда он добежал до Хогсмида. Дыша полной грудью, Гарри мысленно нащупывал ощущение Гермионы, знание, где она. Нужно аппарировать. Гарри не боялся это сделать, не смотря на то, что побывал всего на нескольких практических занятиях и выслушал все устрашения по поводу результатов неудачного аппаприрования. В крайнем случае у него остается портал до Хогвартса. Больше всего Гарри боялся, что ему не удастся аппарировать в то место, где Волдеморт держит Гермиону. Гарри напрягался изо всех сил. Гермиона… связанные руки, сонное сопение Петтигрю рядом. Раз, два, три!

Он аппарировал возле полуразвалившегося замка, такого же, каким он был в его видениях и мыслеобразах. Гарри осторожно подошёл ко входу, готовый в любую минуту к нападению. Блок он не держал, внимательно вслушиваясь в малейший шорох. Лестница, комнаты — тут можно бродить довольно долго. Гарри шёл, куда ему подсказывала интуиция. Ему показалось, что он уловил Гермиону, но в следующую секунду у Гарри возникло ощущение, что его облили липкой отвратительной гадостью. К горлу подкатила тошнота — Петтигрю сидел рядом со связанной девушкой.

— Прекрасно, Гарри, — прошелестел сзади голос, и через какую-то долю секунды веревки обтянули Гарри руки и ноги, так что он не мог дотянуться до волшебной палочки.

Впрочем, Гарри занялся тем, что срочно блокировал мысли, потому что находиться рядом с Волдемортом и Петтигрю было почти невозможно.

— Присаживайся, у нас будет небольшой разговор, — взмах волшебной палочки Волдеморта добыл из воздуха деревянное кресло, а затем мягкое, похожее на трон. В него и сел Волдеморт.

— Подойди, Питер и ты, девчонку больше не нужно сторожить. Она не нужна ни мне, ни тем более тебе, — белое лицо Темного Лорда кивнуло Петтигрю, который весь задрожал, словно превратился в желе. — К нам явился Гарри. И это замечательно. Ты отлично справился с моим заданием, мой юный друг. Аппарировал? Похвально. Учитывая твой нежный возраст и отсутствие разрешения.

Гарри с отвращением почувствовал, что Волдеморт влезает в его голову, пытается перебрать мысли, словно личную картотеку, считывает информацию с его тела. Гарри отгородился невидимой стеной, принялся мысленно гонять считалку.

— Дамблдор отлично тебя подготовил для встречи со мной, — Гарри услышал в голосе Лорда легкое удивление. — Неплохой блок, Гарри, потрясающая чувствительность! Ты унюхал свою грязнокровку на таком расстоянии! Впрочем, это не удивительно, — тут же добавил он, — ты пропитался ею насквозь. Хвост, к твоему сожалению, вынужден сказать, что, похоже, это любовь. — Волдеморт усмехнулся. — У тебя, Гарри, я вижу, наследственная склонность любить грязнокровок вроде твоей мамочки. Как и отец, ты выбрал себе преданную, но совершенно непрактичную и глупую магглу, которая так же согласна принести себя в жертву ради твоей драгоценной жизни, — Лорд повернул голову к Гермионе.

Девушка сидела, опустив голову. От неё ясными волнами исходило отчаяние и страх, что Гарри сейчас погибнет.

Все будет хорошо! — мысленно сказал ей Гарри. Девушка подняла заплаканные глаза — Я буду помогать тебе!

— Как трогательно, — шелково произнес Волдеморт. — Тебя так любят, Гарри. Ещё немного и я начну завидовать, сколько людей тебя любит! — он расхохотался. — Но ваша история мне кажется банальной. В свете недавних событий — моё возвращение, временное и вынужденное молчание, ведь ты, Гарри, помешал мне появиться эффектно, кропотливая и осторожная работа, чтобы подготовить почву для моего прихода к власти — я много общался с Петтигрю, моим преданным Хвостом. Признаю, я несколько недооценивал моего верного слугу. Он столько сделал для меня, вернул мне тело, что до него не попробовал совершить ни один упивающийся. Я решил, что Хвост достоин награды.

Гарри похолодел, почувствовав на себе жадный взгляд Петтигрю.

— Ты, наверное, заметил мою маленькую слабость — я люблю рассказывать истории. Их любопытно собирать из обрывочных мыслей и ощущений, вертящихся в головах людей. История Петтигрю меня потрясла. И я хотел бы её тебе поведать, Гарри. Подойди, Хвост, сядь рядом с Гарри. Чувствуешь его? — Лорд ухмыльнулся и безнадежно махнул рукой. — Нет, у тебя нет никакой чувствительности, Хвост, но я думаю, что даже твоих крысиных глаз хватило, чтобы разглядеть, как Гарри похож на Джеймса, и если ты мне веришь, то добавлю, что он даже лучше, чем Джеймс. Его грязнокровая матушка оставила на нем свой притягательный огонёк.

— Видишь ли, Гарри, бедняга Хвост испытывал некую слабость к твоему отцу, — продолжил с удовольствием Волдеморт. — Среди волшебников это бывает редко. Но что делать, если страсть сильная и все мысли только о нем. Сколько тебе было, Хвост, когда чувства начали слегка зашкаливать? 15? 14? Где-то так. Интересно устроен человек, ему обязательно нужны друзья, с которыми он доверчиво и глупо делится своими тайнами. Хвост признался в своем непонятном ещё ему самому влечении оборотню. Как его звали? Ремус Люпин, кажется. Хвост нечаянно угадал, кому надо рассказать о своей беде. Никакого осуждения со стороны человека, который не такой, как все. Мягкие уговоры попытаться обратить внимание на девушек, убеждение, что это всего лишь восхищение талантами Джеймса. Но самое главное — сочувствие. Пока этого было достаточно, чтобы страсть продолжалась и усиливалась. Эмоции — человеческая слабость — требуют выхода. Хвост сознался Сириусу Блеку, полагая, что тот тоже ему посочувствует, выслушает, быть может, расскажет что-нибудь о Джеймсе личное, как самый близкий его друг. Но… Долго он смеялся и потешался над тобой, а, Хвост?

Лицо Петтигрю исказила гримаса. Гарри ощутил волну чужой ненависти, которая примешалась к его собственным бурным эмоциям — стало тяжело дышать. Секретная книжечка мародеров — смеющийся Сириус, который полагал, что бедный невинный Лунатик ничего не знает о Петтигрю!

— Колкости в твой адрес стали постоянными, верно, Хвост? Но боясь поссориться с Джеймсом и отдалиться от него, ты выслушиваешь все шуточки Блека и даже находишь силы подобострастно смеяться над его остротами; перешагивая через природную трусливость, бегаешь с ними на все их небезопасные ночные приключения. Нужно ли говорить, что о твоей слабости Блек поспешил рассказать самому Джеймсу, — Волдеморт растянул рот в жуткой улыбке. — Но у того на уме были только квиддич и красавица грязнокровка Эванс, с которой он страстно мечтал перепихнуться во всех мылимых и немыслимых уголках Хогвартса.

Гарри закрыл глаза, вызывая в памяти дневник мамы, и волна отвращения откатила — Мама и папа любили друг друга!

— Что дальше? Блек и Поттер пытались наставить Хвоста на путь истинный: показывали старую добрую «Чарующую плоть», рассказывали, как это здорово быть с девушкой, и даже свели беднягу с одной из Гаффелпафских дурнушек. Как тебе, кстати, она, Хвост? Скучно? Неинтересно? Мешала мечтам о Джеймсе? Тем временем, если мне не изменяет память, Джеймс соблазнил свою вожделенную грязнокровку. Хвост очень переживал. Что ты скривился, Гарри? Разве тебе было бы приятно, если бы твою девчонку штопал другой, пусть даже и хороший парень? У Хвоста пропадали шансы уговорить Джеймса попробовать хотя бы из любопытства, а надежда была, верно, Хвост? Джеймс был большим любителем острых ощущений! Но момент, очевидно, упущен, Джеймс даже перестал мыться в присутствии Хвоста в общей ванной. Опять Блек поработал, комментируя жадные взгляды бедняги Питера.

Выпускной и свадьба Поттеров. Хвост боялся, что это окончательно отдалит от него Джеймса. Но к счастью, тот и не думал порывать со старыми друзьями. Его глупая жена терпела Блека, к которому, кстати, Гарри, если ты не знаешь, страшно ревновала твоего отца, нянчилась с оборотнем, пока он в неё не влюбился без памяти, и не знала, как вежливо отогнать вечно угождающего серенького друга Питера, который, была б его воля, превратился бы в домашнего эльфа, лишь бы быть поближе к объекту обожания.

— Теперь, Гарри, мы подходим к самой интересной части истории Петтигрю. В процессе своей работы он столкнулся с миром магглов. О, а в нем таких как он, предостаточно. Но вот беда — Хвост неказистый. К счастью, на глупых магглов действуют даже самые простые приворотные зелья. — Волдеморт рассмеялся. — Ну а если с умом использовать многосущное зелье…

Гарри рухнул с кресла. Петтигрю испуганно отскочил.

— Он очень впечатлительный, — наигранно вздохнул Волдеморт, удовлетворенно глядя на бесчувственного Гарри. — Помоги ему, Хвост, я ещё не закончил.

Петтигрю, дрожа и втягивая голову в плечи, похлопал Гарри по щекам и усадил в кресло. Гарри вяло посмотрел на Волдеморта. Но сознание возвращалось, и вскоре на его лице появились ненависть и отвращение.

— Знаешь, чем эта настойка хороша, Гарри? — ласково прошелестел Лорд. — Что тело, которое приобретает выпивший её, ничем не отличается от оригинала. Он бросил в зелье волос твоего отца — его частичку, его сущность… Только не нужно это делать на меня, прекрати, Гарри, — удовлетворенно воскликнул Волдеморт, — похоже, чувствительность в тебе от мамочки, её тоже выворачивало наизнанку в присутствии Хвоста, особенно когда она была беременна тобой! При всем этом она понятия не имела о похождениях Питера и страстях, бушующих в его никчемной оболочке. И уж тем более даже подумать не могла, что заискивающе улыбающийся Петтигрю ненавидит её. Он страстно желал, чтобы она умерла, когда рожала тебя, Гарри! Но разве его жалкие чары могли погубить кого-нибудь? Да, Хвост… А помнишь, как невовремя к тебе в камин ворвался вервольф? И узнал, как проводит свое свободное время его школьный товарищ. Куда-то вмиг исчезла его терпимость. Ругал тебя, верно, Хвост? Пришлось напомнить ему, что он сам вообще волшебная тварь, от которой не отвернулся в свое время он, Питер Петтигрю, не заложил его всей школе. И вообще, до сих пор молчит о том, что добрый и верный вервольф влюбился в Лили. Ну и что, что у тебя на неё никаких планов, зато вряд ли Джеймсу понравится, что в его доме крутится мужчина, которого влечет к его жене. Порешили на том, что Люпин молча вздыхает по Лили, а Петтигрю живет так, как считает нужным..

Гарри закрыл глаза, пытаясь унять боль в сердце и дрожь в теле. Вызвал в памяти дневник мамы, разговор с Люпином. Нужно сопротивляться! Легче воспринимать этот ужасный рассказ Волдеморта, безжалостно роющегося в чужих мыслях.

— Вокруг Джеймса собрался просто восхитительно запутанный клубок, — довольно прошептал Волдеморт. — Жаль, я узнал все тонкости через много лет после его гибели. Но Хвост и без меня неплохо справлялся. Намекнул Блеку, что Люпин не прочь занять место возле Лили, посеял зерно сомнения между друзьями! Браво, Хвост! Тем временем Джеймс Поттер, как активный участник сопротивления, здорово меня достал. И что же я вижу — его великолепная мордашка непрерывно крутится в голове моего новоиспеченного упивающегося. Такая страсть глубоко тронула меня. Дамблдор так помогал прятаться Поттерам, что я уже почти утратил надежду их найти, — Волдеморт наигранно вздохнул. — Петтигрю — мой шанс на них выйти. Я предложил Хвосту, как на мой взгляд, достаточно соблазнительную сделку — он приносит в жертву свою неправильную любовь, я даю ему место среди особо приближенных, высокий пост в новом, моём, Министерстве Магии и… избавление от порочной страсти. Со смертью Джеймса это влечение прекратилось бы. А теперь, Гарри, обрати внимание на стойкость Хвоста и силу его чувства — он чуть не согласился. Но что-то перекрутил в своих мозгах. Такая любовь, Гарри! Я потрясен! Мечты Хвоста о Джеймсе — такая пикантная подпитка для меня! Хотя не скрою, что удивился, когда в голове Пита ясно прочувствовал, что он предпочитает свою страсть, нежели иметь толстый портфель министра. Мелкая душа! Что поделать, ошибки неизбежны, когда мыслишь по-другому. Пришлось искать другой подход. Я пообещал, что убив Джеймса, при помощи черной магии воскрешу его. Послушную копию, с которой он может делать все, что угодно. И снова неудача. Хвост усомнился в моем могуществе: вдруг это будет всего лишь безвольная кукла. Пришлось показать, как это делается на одном из провинившихся приближенных. Возродившаяся копия — очень послушная. Её единственный недостаток — безынициативная. Впрочем, такую мелочь можно потерпеть.

— Тем временем измученные подозрениями Поттеры начали отдаляться от Хвоста. Лили, доверяющая своим инстинктам, не хотела его видеть. Блек помогал этому отдалению. Ну и наконец, узнавший об этом Джеймс тоже не слишком желал общаться с Петтигрю. Он доверял только Блеку. Ненавистному тобой Блеку, верно, Пит? Как не отомстить человеку, смеющемуся над его любовью, издевающемуся над его страстью, отдаляющего его от Джеймса? Получить Поттера и подставить Блека — вот что нужно было Питеру. И можешь не сомневаться — так и было бы, если бы не ты, Гарри. Я утратил силы и не смог полностью рассчитаться за услугу, оказанную Хвостом.

— Очень сентиментальная картина была видна в голове Питера. Если он не врет, то над телом убитого Джеймса он плакал. Правда недолго. Появился Блек. И если Джеймса уже не спасти, то почему бы не подставить ненавистного Сириуса Блека?

Гарри закрыл глаза. Когда-то в прошлой жизни в Визжащей хижине Сириус, Ремус и Петтигрю выясняли, что случилось той ночью, когда погибли Джеймс и Лили. Если бы тогда Гарри узнал всю правду? Нет, он не останавливал бы Блека и Люпина. Если бы прежде не сошел с ума.

Грязный дрожащий Петтигрю на коленях протягивал к нему руки:

— Гарри… Гарри… ты так похож на своего отца… как две капли воды!

— Как ты смеешь обращаться к Гарри! — его крестный не орал, а ревел эти слова. — Как смеешь смотреть ему в глаза? Как смеешь говорить о Джеймсе!?

— Ты действительно похож на Джеймса, — прошелестел Лорд, с любопытством разглядывая яркие мыслеобразы Гарри. — Просто удивительно. Особенно сейчас, когда вырос. Неудивительно, что Хвост несколько раз в виде крысы пробирался в Хогвартс, чтобы полюбоваться на тебя. Заметь, Гарри, рискуя своим здоровьем и спокойствием — какого рыжего кота ты так боишься, Хвост? — Лорд с нехорошей улыбкой посмотрел на мелко дрожащего Петтигрю.

— Однако я ещё не закончил историю, — спохватился Волдеморт, — после гибели Джеймса страсть Хвоста словно впала в анабиоз. Осмелюсь высказать предположение — остался жив и на том спасибо. Верно, Питер? Да и в облике крысы притупившиеся эмоции не так досаждали. Но похоже, Джеймс тебя никогда не отпустит, — Лорд снова улыбнулся, — надо же было такому случиться, что семья, в которой ты жил в виде толстенькой безобидной крысы, так подружилась ни с кем иным, как Гарри Поттером — маленьким Джеймсом. Что с тобой стало происходить, Хвост? — Лорд внимательно посмотрел на Петтигрю. — Знакомый запах, те же черты… Как трогательно, у Гарри даже та же манера спать! Ты не обращал внимания, Гарри, что крыса твоего друга чаще обнаруживалась в твоей постели, на твоей подушке, зарывалась в твои простыни?

По телу Гарри прошла заметная судорога отвращения.

— Когда беднягу Пита выгнали из теплого Хогвартского гнездышка, он поспешил на помощь своему господину. В конце концов, сколько можно жить в виде крысы, лишившись многих удовольствий!? Возможно, если помочь мне, то я вспомню те обещания, которые давал, — теплое местечко в новом Министерстве Магии. Но вот беда, когда Хвост начал помогать мне, ожили старые воспоминания. Хватит вздрагивать от отвращения, Гарри. Лучше пожалей беднягу Пита — ему начали сниться кошмары… как погиб Джеймс, как он плакал над его телом. Все это очень печально, сочувствую, Хвост. Посочувствуй и ты, Гарри, — Лорд смотрел то на сжавшегося Петтигрю, то на дрожащего от ярости и отвращения Гарри. — Хвост испытывал ко мне глубокое отвращение, но помогал… и помогает дальше. Более того, он не пришел в восторг от моей идеи убить тебя. Пришлось напомнить, что со смертью приходит и успокоение. Страсть к Поттеру тебя уже утомила, не так ли, Хвост? Однако ты, Гарри, тогда, возле могилы моего отца вел себя так же храбро и отчаянно, как и Джеймс. Ты впечатлил Пита. А за прошедшие три года так повзрослел. Я прямо любуюсь тобой, — в голосе Волдеморта зазвучали откровенные издевательские нотки. — Не сопливый подросток, но красивый юноша… уже даже мужчина.

Гарри было страшно представить, что происходит в душе девушки после услышанного. Он тоже повернул к ней голову. Железный блок и решительный взгляд.

— Даже так, — удивленно протянул Волдеморт. — Прекрасный блок, девочка, гораздо лучше, чем у Гарри, — он усмехнулся. — Последние события вынуждают меня пересмотреть свое отношение к Хвосту. Видишь ли, мой юный друг, последние два, нет уже почти три года я всячески стараюсь дотянуться до тебя. Но Дамблдор стережет тебя так, что позавидует любой маггловский президент. Ты все время вне зоны моей досягаемости. Никто из моих бестолковых слуг не может вытащить тебя из Хогвартса! Была небольшая надежда, что это поможет сделать Элизабет Смит. Но с энергетическими вампирами сложно работать. Сама хотела съесть тебя! — Волдеморт расхохотался. — Ты потрясающе везучий человек, Гарри Поттер. Тебя любят, хотят, ненавидят — вот что значит притягательный огонек, который оставила на тебе твоя грязнокровая матушка. А этот глупый любитель магглов Дамблдор еще и обвенчал тебя! — Волдеморт провел рукой в воздухе возле Гарри. — Старый сводник, что он с тобой натворил?! Уже раздавал автографы, а, Гарри? — Волдеморт посмотрел на Петтигрю. — Ты уже не хочешь, чтобы я убивал его, Хвост? Боишься той же осечки, что получилась с Джеймсом? Не бойся. Все будет хорошо, Хвост. Ты честно заслужил свою награду. Это, конечно, не Джеймс, и возможно тебе не будет хватать его веселого нрава, любви к экстремальным развлечениям, потрясающего чувства юмора. Да ну тебя, Хвост, в самом деле, прекрати так думать о Поттере-старшем, а то я тоже сейчас в него влюблюсь! — Волдеморт расхохотался. — У Гарри тоже есть свои достоинства. Лично мне он нравится больше… Грязнокровый огонек от матушки, знаешь ли… Однако я отвлекся. Ведь тебе, Гарри, интересно узнать, как удалось похитить твою девчонку. Представь себе, что это сделал именно наш Хвост! Набрался храбрости, решимости, отчаяния и даже наглости, забрался в виде крысы в вашу школу. Он хотел украсть тебя. Он много размышлял об этом, когда ползал за тобой по всему Хогвартсу и Хогсмиду. Но Дамблдор не спускал с тебя глаз, а вот про твою жену забыли. В ночь, когда Пит решился, ты по милости вампирши очутился в больничном крыле под усиленной охраной чокнутого Хмури. Дамблдор занялся этой горе-преподавательницей. Девчонка возвращалась в башню поздно, одна. Хвост напал на неё и при помощи моего портала переместился в этот гостеприимный замок, который так надеются найти тупоголовые авроры. Я знал, что за ней ты придешь туда, куда я захочу.

— Это был твой звездный час, Хвост. Ты честно заслужил свою награду. Я потрачу свои драгоценные силы на то, чтобы ты получил своего ненаглядного Джеймса. Что говорит пророчество, Гарри? — Волдеморт неожиданно встал. — Вместе нам не жить. Кто-то из нас убьет. Либо ты, либо я. Не смею противиться, — веревки, стягивающие руки и ноги Гарри, исчезли вместе с креслом и троном Волдеморта.

Гарри выхватил палочку и едва успел отскочить от посланного в него Круцио.

— Ступифай! — отчаянно крикнул он.

Красный свет, вылетевший из кончика палочки, отскочил от Волдеморта, не причинив ему ни малейшего вреда.

— Героично, только что ты со мной собирался делать, если бы и впрямь оглушил, — ноздри Водеморта возбужденно шевельнулись, рот снова растянулся в улыбке. Очевидно, усилия Гарри потешали его. — Вызвал бы авроров, чтобы меня сопроводили в Азкабан?

«Его нужно убить! — отчаянно думал Гарри. — Авада Кедавра — запрещенное заклинание. Нужна злость. Настоящая злость. Он убил беременную женщину — мою маму!»

— Авада Кедавра! — Гарри казалось, что он вложил всю ненависть и все свои силы в это заклинание. Зеленый свет также отскочил от Волдеморта.

— Комары кусаются не больно, Гарри, — почти добродушно прошелестел Лорд. — Твое жалкое заклинание не убило бы даже тебя, поставь я щит.

Такого поворота Гарри не ожидал. Он надеялся, что заклинание хотя бы оглушит Волдеморта и у него появится несколько минут, чтобы успеть добежать до Гермионы и вместе взяться за портал — амулет Снейпа.

— Теперь моя очередь, Гарри. Круцио!

— Патронус! — крикнул Гарри, не дожидаясь взмаха палочки Волдеморта. Серебристый олень принял удар на себя и растаял в воздухе.

— Отлично, Гарри. Ты все делаешь в точности, как твой отец. Именно своим ястребом он и отразил мой первый удар по нему. Второй не успел. Это заклинание отбирает много сил, верно, Гарри?

Это была правда. Гарри удалось вызвать мощного патронуса, поглощающего любое заклинание. Но Круциатус Волдеморта был настолько сильным, что Гарри еле удержал защиту. В теле появилась предательская слабость. На второго патронуса сил не хватит.

— Круцио! — удовлетворенно выдохнул Волдеморт.

— Протего! — выстрелил Гарри. Мощное заклинание частично отразилось. Сильная, но терпимая боль пронзила все тело. Гарри застонал.

— Неплохо. Джеймс гордился бы тобой, Гарри, — с издевкой проговорил Волдеморт. Но Гарри уловил в его голосе удивление. Это приободрило, но не слишком.

Гарри был обессилен. Два мощнейших защитных заклинания вытянули из него почти все силы. Руки дрожали, перед глазами плыло.

— Авада Кедавра или Круцио, Гарри? — осведомился Волдеморт. — Пожалуй, Круцио. С Авадой у меня против тебя не сложилось. А вот Круцио получается. Ты так жалостливо кричал на кладбище. Хвост расстроился. Ты умрешь в муках, Гарри! — неожиданно холодно произнес Волдеморт.

Зеркальный щит, — прозвучал в голове Гарри голос Гермионы.

— Круцио!!! — злобно крикнул Волдеморт и с силой метнул заклинание в Гарри.

Мощный световой поток ударил в появившийся из воздуха щит, отразился и попал в Волдеморта.

Гарри услышал страшный крик, в котором не было ничего человеческого. Волдеморт сам люто страдал от своего же собственного Круциатуса.

Гарри не знал, как ему удалось наколдовать зеркальный щит. Он вложил в заклинание остатки всех своих сил, но их не должно было хватить. Он с трудом пополз к Гермионе, тело почти не слушалось, сделавшись ватным от слабости.

— Гермиона, — позвал он девушку и подумал, что она, наверное, не слышит, слишком тихо получилось. Он глянул на неё. Девушка лежала там, где её, связанную, оставил Хвост — теперь с ужасом наблюдавший за скорчившимся Волдемортом. Гермиона была без сознания. И Гарри все понял — щит они поставили вдвоем. Он — заклинанием, она — силой мысли, её волшебную палочку отобрал Хвост сразу после похищения.

Делая невероятные усилия, Гарри заставил себя доползти до Гермионы. Колени и подгибающиеся руки отказывались ему служить. Гарри нащупал её руку и прикоснулся к амулету:

— Летус…

Привычное ощущение в животе, все закрутилось перед глазами, и Гарри ощутил под своей щекой траву. Рядом в сером рассвете высились башни Хогвартса.

В воздухе бесшумно скользнула летучая мышь.

— Черт бы вас побрал, Дамблдор! — прогремел в голове Гарри голос Снейпа.

Пересиливая слабость, Гарри повернул голову к лежащей рядом Гермионе. Над ней склонился неизвестно откуда взявшийся Снейп. Гарри крепче сжал руку девушки — теплая, значит, жива.

Рука Снейпа быстро коснулась шеи — Пусть тебя спасает Дамблдор! Девочка очень плоха.

Гарри проваливался в темноту. Со стороны увидел себя, распростертого на влажной траве, Снейпа, прижимающего руку к груди Гермионы — Давай, детка, живи! Не умирай, ты этого не заслужила!

К ним бежал Дамблдор.

— Гарри! Я убью тебя, Северус!

— Спасайте лучше мальчишку, директор! Разберетесь со мной потом! — дрожащая худая рука поднесла ко рту девушки флакончик. — Пей, девочка, пей… Вот так. И во имя Мерлина, не умирай!

Гарри никогда не видел у Снейпа такого лица. Черные, обычно пустые и злобные глаза профессора теперь горели. Гарри хотел посмотреть на Гермиону. Но вместо девушки на земле лежала его мать.

— Мама! — удивленно позвал её Гарри.

Лили лежала среди руин, глядя перед собой пустыми, как у Седрика, глазами.

— Гарри! Гарри! Пожалуйста! Очнись, мальчик!

Тепло в груди, рассеивающаяся темнота, перекошенное от страха лицо директора и волна облегчения.

— Как я понял, господин директор, меня помиловали, — знакомая ехидца в голосе Снейпа.

— Их нужно доставить в больничное крыло, Северус, — отмахнулся от язвительного замечания Дамблдор.

— Поттера понесете вы, — ответил Снейп, беря на руки Гермиону.

— Твоя шутка совершенно неуместна, Северус! — строго ответил Дамблдор и наколдовал носилки.

— Что с Гермионой? — попытался спросить Гарри, но удалось только вяло шевельнуть губами.

— Все будет хорошо, Гарри. Она поправится, — успокоил его Дамблдор.

*

Гарри выпил очередную порцию Укрепляющего зелья. Прошло уже несколько дней, но слабость во всем теле по-прежнему оставалась такой, что Гарри все ещё с трудом вставал с кровати. Гермиона пребывала примерно в таком же состоянии.

Между их кроватями на стуле сидел Рон и рассказывал о том, что тем временем происходит в Хогвартсе.

— Защиту от темных искусств временно ведет Снейп. Гарри, это полный кошмар! Мучает похлеще, чем на зельях. Везет малым — у них заменяет Флитвик.

— А что с Красоткой? — спросил Гарри.

— Никто точно не знает. Говорят, что она оказалась энергетическим вампиром и едва тебя не укусила! А ещё, ей 150 лет и она пила омолаживающее зелье, которое ей варил Снейп.

Гарри слабо рассмеялся.

— Это слухи, конечно. А что на самом деле было?

— Она, действительно, энергетический вампир. Хотела меня объесть. Но тут появился Снейп, — объяснил Гарри. — Была крутая разборка.

— А ей правда 150 лет? — спросил Рон.

— Не знаю, как на счет 150, но 70 точно, судя по тому, что видел в видении.

— Фу, — брезгливо поморщился Рон и хохотнул. — Малфой целовался с этой старой ведьмой!

Гарри и Гермиона рассмеялись, тоже не забыв фыркнуть.

— А ещё Дамблдор рассказал, что ты опять сразился с Волдемортом, — продолжил Рон.

— Да, — ответила Гермиона. — И это было впечатляюще, Рон. Гарри сумел защититься.

— Но не долго, — вздохнул Гарри. — Он такой мощный. Честно говоря, я не представляю, как его можно уничтожить.

— Так что, на него и Авада Кедавра не действует? — ужаснулся Рон.

— Его даже не оглушило, — ответил Гарри.

— А мы на Защите долбим щит и Оглушающее! Кошмар! Гарри, а как же быть?

— Не знаю, — честно сознался Гарри.

— Ну, ладно, — вздохнул Рон. — Одно утешает. Наш факультет из-за твоей доблести получил 300 очков, так что Кубок школы — наш!

Гарри вяло улыбнулся и закрыл глаза. Гермиона почему-то всхлипнула.

— Ах да, — спохватился Рон, — вас освободили от экзаменов!

*

Гарри шел в кабинет профессора Дамблдора. Утром его и Гермиону, наконец-то, отпустили из больничного крыла. Самочувствие его было удовлетворительным, хотя полностью слабость ещё не исчезла. Но Гермиона рвалась на уроки, а самому лежать в больничном крыле Гарри не хотелось. Его появление в классе и гриффиндорской гостиной было встречено перешептыванием и переглядыванием, от которого Гарри отгородился надежным блоком. Рассказывать ничего не хотелось, хотя и пришлось ответить на некоторые вопросы, в частности, какие заклинания против Волдеморта он применял. Патронус?! Ого, да такое даже на НОЧи не выносится! Говорят, его только авроры применять умеют! Ну и что? Какое значение это имеет, если против Волдеморта ничего не действует! Наверное, уже отошел от своего Круциатуса.

Гарри подошел к гаргулии. С той ночи, когда произошел поединок, Гарри так и не удалось толком поговорить с Дамблдором. В больничном крыле он почти все время спал или лежал в полудреме. Да и особого желания разговаривать с кем-либо не было. Гаргулия повернулась, открывая доступ к вращающейся винтовой лестнице. Гарри вошел в кабинет. Дамблдор сидел за столом. Увидев Гарри, улыбнулся — Сердишься на меня, мальчик?

Сердишься! Вы же хотели, как лучше, — Гарри стал перед директором.

— Я рад, Гарри, что ты все понял и не держишь на меня зла, — ласково блеснули очки-полумесяцы, — ты и в самом деле ещё не готов к решающей схватке. Но то, что ты уже сделал, впечатляет, мой мальчик. Поэтому, у меня есть серьёзные основания верить в победу.

— Но профессор, — удивился Гарри, — у Волдеморта просто невероятная мощь! Честно говоря, я на грани отчаяния, мне кажется, его невозможно уничтожить!

— Тебе удалось обернуть против него его же собственное заклинание. А это уже что-то, поверь мне.

— Без Гермионы ничего бы не получилось, — возразил Гарри.

— Вы замечательная пара, — искренне воскликнул Дамблдор. — И вот ещё что, Гарри, — профессор поднялся. — Когда вы вернулись… профессор Снейп очень помог Гермионе. А затем и тебе. То зелье, которое вы принимали, очень хорошее зелье, Гарри, готовил для вас Северус… профессор Снейп. Я думаю, его стоит поблагодарить.

— Да, сэр, — кивнул Гарри.

— Я рад, что ты тоже так думаешь, — удовлетворенно улыбнулся Дамблдор. — Ну и наконец, Ремус… он очень переживал за тебя. Могу ли я передать ему, что ты по-прежнему будешь рад его видеть?

— Да, сэр.

*

Нет, конечно, Снейпа нужно поблагодарить, размышлял Гарри, спускаясь лестницами в подвал. Ведь именно он прекратил тот кошмар, когда Гарри не пускали попытаться спасти Гермиону. Гарри даже передернуло от воспоминания. Похоже, это были несколько часов в Азкабане. И, надо признать, если бы не зелье Снейпа (неужели и впрямь с сердцем стало плохо?) и не портал… Об этом уже лучше не думать. Худшее уже позади. Конечно, и профессор Дамблдор, и Ремус хотели как лучше. Действительно, глупо губить две жизни, когда можно принести в жертву одну. Но, но… Об этом тоже лучше не думать, иначе в груди начинает вскипать нечто, неприятно похожее на ненависть… Нет, нет, Дамблдор делал как лучше. Пророчество говорит, что Гарри — единственный, кто может убить Волдеморта. И разве не разумнее пожертвовать малым во имя спасения многих жизней. Но, но… Нет — Гарри помотал головой, отгоняя неприятные мысли, и получил приступ головокружения. Нужно будет после разговора со Снейпом не забыть сходить к мадам Помфри за очередной порцией укрепляющего зелья.

Гарри вошел в подземелье Снейпа, но профессора нигде не было видно. Для очистки совести поискал его в Общем Зале и в учительской и решил, что разговор по техническим причинам придется отложить.

Чувствуя усталость после уроков и поисков Снейпа, Гарри отправился в свою комнату за сэром Кэдоганом. Там и кровать мягче, и спокойнее, и никто не будет доставать вопросами: как ты, Гарри, восклицаниями: ой, девчонки, он так бледен, не рано ли его выпустила мадам Помфри? и, наконец, расспросами о том, как выглядит Волдеморт, а сильно больно это Круцио, а ты пробовал применить Аваду Кедавру?

Ну вот, а про укрепляющее зелье забыл! Но возвращаться в больничное крыло уже нет ни сил, ни желания.

— Пароль, негодяй! Жалкий трус! — крикнул сэр Кэдоган.

— Чокнутый эльф, — устало выдохнул Гарри и вошел в комнату. Подружились, видать, Добби и сэр Кэдоган. Кстати, о Добби.

— Добби, — позвал Гарри эльфа.

— Да, сэр! — с визгом появился тот.

— Сходи к мадам Помфри и принеси зелье, — приказал Гарри, расстегивая мантию.

— Сию минуту, хозяин! — Добби метнулся к выходу.

— И не называй меня хозяином при Гермионе, — пробормотал Гарри, валясь на бледно-лиловое покрывало.

Наверное, домашние эльфы могут аппарировать даже в Хогвартсе, а иначе как объяснить скорость, с которой Добби выполнил поручение Гарри. Разве что дрессировкой в семье Малфоев.

Гарри проглотил терпкое питье, откинулся на постель, успел подумать, что, наверное, зря выпил зелье, теперь не уснет — и провалился в сон.

*

Проснулся словно от толчка, открыл глаза и сразу увидел Гермиону. Она сидела возле камина, собрав возле себя зажженные свечи, читала тяжелый том. Когда Гарри посмотрел на неё, она подняла глаза от книги, встретилась с ним взглядом. Растрепанная книга из библиотеки на её коленях, небрежно подхваченные волосы, халат с котятами — все было таким знакомым и родным, что Гарри на мгновение ощутил липкий ужас от мысли, что всего этого могло больше не быть.

Он рывком сел.

— С пробуждением, — улыбнулась Гермиона. — Спрятался от заслуженной славы? Все ходят за мной и спрашивают, что Волдеморт с нами делал?

Она отложила книгу, подошла, села на край кровати. Гарри обнял её худенькое тело, зарылся в волосы лицом. «Неужели Дамблдор полагал, что я смогу без неё?»

Девушка обняла его в ответ, он почувствовал, что её пальцы ласково ерошат волосы на затылке, гладят шею. Закрыл глаза, нашел губами её губы, целовал, наслаждаясь её вкусом и ощущением шелковистых волос под своими пальцами, отпускал ненадолго, чтобы вдохнуть, и снова прижимался ртом к её податливым и нежным губам.

Когда он в очередной раз прервал поцелуй, Гермиона тихонько засмеялась.

— Ты что?

— Ты здорово целуешься, Гарри, — прошептала она. — Правда, здорово!

*

Утром перед завтраком Гарри, наконец, увидел Снейпа. К счастью, профессор шел один, и в коридоре никого больше не было. Значит, поблагодарим зельеведа, и гора с плеч!

— Профессор Снейп! — окликнул его Гарри.

Показалось, или впрямь вздрогнул? Неохотно повернулся.

— Я хотел поблагодарить вас, профессор, — как можно спокойнее и доброжелательнее произнес Гарри. — Если бы не ваша помощь… — он замолчал, встретив ледяной взгляд, полный неприязни. — И за зелье тоже спасибо, — неуверенно закончил Гарри. От злости профессор с трудом удерживал блок.

— То, что ты спас девушку, — это минимум, который ты должен был сделать! — процедил Снейп.

В уши Гарри словно хлынул поток — Проклятое ваше отродье Поттеров! Ненавижу! Отец погубил Лили, сын — Гермиону! Всё вам, только вам, Поттерам!!!

Снейп схватил Гарри за грудки. Северус, склонившийся над Гермионой, Эрмион (у неё такое же имя!), Лили (как девочка на неё похожа!). Все эти картины пронеслись перед глазами Гарри за несколько секунд.

— Убирайся! — заорал профессор и оттолкнул Гарри с такой силой, что он упал на пол, больно ударившись спиной.

— Северус! — услышал он грозный голос Дамблдора. — Прекрати истерику! Ты совсем спятил!? Держи себя в руках при мальчике!

Снейп, тяжело дыша, с трудом запихивал мысли под железобетонный блок.

— Идем, Северус, — строго приказал Дамблдор. И Гарри ясно понял — профессора Снейпа ведут на ковер к директору!

— Иди завтракать, Гарри, — уже спокойно произнес Дамблдор, повернувшись к сидящему на каменном полу парню. — Надеюсь, все увиденное останется между нами. Просто у Северуса совсем сдали нервы. Думаешь, он не переживал за тебя и Гермиону?!

Как же, сэр! Разве что за Гермиону. Видимо, только из-за неё и выпустил. Но, Бог мой, — глаза Гарри расширились. — Кажется, произошло нечто ужасное. Учитель приревновал своего ученика. Своего ненавистного ученика! Только этого мне и не хватало! — Гарри поднялся и медленно поплелся в Большой Зал, хотя есть уже совсем не хотелось.

*

Перед отъездом на каникулы Дамблдор вызвал Гарри к себе.

— Я хотел обсудить, где ты проведешь лето, Гарри, — мягко произнес директор.

— У Гермионы? — спросил тот.

— Да. Теперь ты находишься под защитой рода твоей жены. Поэтому у Грейнджеров ты будешь в безопасности.

— А родители Гермионы знают, кто я? — спросил Гарри. Его вдруг охватило волнение. Он так мечтал, чтобы больше никогда не возвращаться к Дурслям. Но на Привит-драйв он знал, как себя вести и как к нему относятся. А как встретят его родители Гермионы?

— Не переживай, Гарри, — Дамблдор успокаивающе покачал головой. — Я отправил мистеру и миссис Грейнджер письмо, в котором все объяснил про тебя. И помимо того, что ты сирота, к которому несправедливо плохо относились дядя и тетя, я не забыл упомянуть, что ты — один из лучших учеников Хогвартса, а также происходишь из древнего богатого волшебного рода. Думаю, они не будут возражать против такого родственника. Я уверял в самых изысканных выражениях, что ты — лучшая пара для Гермионы. Остальное в твоих руках, Гарри. Веди себя хорошо, — и Дамблдор подмигнул ему.

— Спасибо, сэр, — улыбнулся Гарри.

— К твоему появлению, я надеюсь, у четы Грейнджеров пройдет первый шок.

— Профессор, — спохватился вдруг Гарри. — Я только сейчас вспомнил — у меня нет нормальной маггловской одежды. Если я покажусь родителям Гермионы в своем секонд-хенде от Дадли, они решат, что вы пошутили насчет наследника богатого рода волшебников.

— Я подумал и об этом, — Дамблдор поднялся из-за своего стола. — Считай это моим подарком на твое совершеннолетие, Гарри, — и директор указал на сложенные совершенно новые модные джинсы, футболку, рубашку и кроссовки.

— Спасибо, сэр, — искренне поблагодарил его Гарри.

*

Он поднимался в вагон вслед за Гермионой, когда к ним подошли Малфой, Кребб и Гойл.

— Так что, Поттер, эта грязнокровка в натуре твоя подружка? Только не говори мне, что вы трахались. Ты умеешь это делать?

Гарри проигнорировал его. Воспоминания о беременной Пенси вызывали в нем глубокое отвращение к Малфою.

— Фу, ну и вкус у тебя! — не унимался Малфой. — Тощая лохматая грязнокровка!

— Зато молодая! — резко обернулся Гарри. — Видишь ли, Малфой, я глубокий извращенец. Мне нравится молодая девушка, а не парни и бабушки.

Драко вздрогнул, как будто Гарри сильно ударил его. Слухи о возрасте Элизабет Смит ползали вместе со сплетнями о том, кто она такая вообще. Малфой кисло поморщился и отстал. Рон хихикнул, вспомнив рассказ Гарри о поцелуе Малфоя и Элизабет. Гермиона улыбнулась Гарри и села напротив парней.

— Как твой роман с Эрикой? — поинтересовался Гарри у Рона.

— Она пригласила меня к себе на каникулы, — бодро ответил он. — Жаль, что она уже закончила Хогвартс. Ну ничего! Я к ней поеду. Вот увидите! Мне уже 17, так что мама не сможет мне запретить.

Спорим, у них ничего не будет? — Гермиона посмотрела на Гарри.

Тут и спорить нечего, — поднял брови в ответ Гарри.

— Ну а вы? — спросил Рон и растянулся в снисходительной улыбке, глядя на Гарри и Гермиону. — За за милю видно, что вы по уши друг в друга втресканные!

Рон расхохотался. Гарри смущенно улыбнулся, Гермиона укоризненно сжала губы.

— Даже не верится, что на вокзале меня не будет встречать мой любимый дядюшка! — выдохнул Гарри и тут же внутренне напрягся: как все-таки примут его родители Гермионы?

Все будет хорошо, Гарри, это я беру на себя! — сжала его руку Гермиона.

— У вас будет такое жаркое лето! — Рон снова покатился от смеха.

Малфой и его верные телохранители вышли из Хогвартс-экспресса в числе первых. Малфой придумал изысканное оскорбление для Поттера и решил, что не может ждать до 1 сентября, чтобы высказать его. Но тот словно сквозь землю провалился. Вот и его грязнокровка, и рыжий долговязый Уизли со своей не менее рыжей сестрой. Где же Поттер? Такая острота пропадает!

Малфой уже заметил свою мать и перед тем, как быть сжатым в ее объятиях, еще раз поискал глазами Гарри Поттера. Нет, все-таки проскользнул незаметным в толпе. Посмотрев для верности в сторону Гермионы, Малфой увидел, что она обнималась со своими родителями-магглами. Рядом с ней топтался высокий смазливый парень с темными волосами — видать, кто-то из ее маггловской родни. Эх, жаль, пропала острота. Нужно постараться не забыть ее до первого сентября.