|
|
Такова Доля
| |
|
| НиамРоуз | Дата: Суббота, 05.11.2011, 22:22 | Сообщение # 31 |
Снайпер
Сообщений: 113
| Глава 7. Боли нет
Ты смотришь мне вослед, но слышишь — боли нет,
Есть только смертный грех. И он сведет с ума…
— Бестолочи!
Шмяк!
И маленькая голубая тарелочка с грохотом ударяется об стену теплой, до не давнего времени гостеприимной «Норы».
Раскрасневшаяся Молли Уизли уперла руки в бока, встав в позу сахарницы, и буквально нависала угрозой над своими младшими отпрысками. Она тяжело дышала, буквально цедила слова.
— Мам!
— Неблагодарные! Всю жизнь в них вложила! Всю жизнь!! А они вот отплатили, называется! Бестолочи, совсем ничего не умеете! Даже пожениться не смогли! Оба!
— Ну, мам!
— Молчать! — Молли стукнула по столу, отчего тот жалобно заскрипел. — Скажи, ты нашел ее? Нет? И чего ты тут расселся тогда?! Руки в ноги и вперед!
— Но…
— Не перебивай мать!! — в очередной раз взвизгнула миссис Уизли.
Джинни и Рон сидели, боясь пошевелиться лишний раз. Говорить что-то или пытаться хоть как-то объяснить ситуацию, высказаться в свою защиту, было бесполезно. Все эти дни после исчезновения Гермионы «Нора», казалось, сошла с ума. Точнее, с ума сошла ее хозяйка, но это не умоляло беды.
Жизнь некогда спокойной семьи превратилась в Ад.
Припомнились абсолютно все грехи, так что на орехи попало каждому: Артуру — за плохую защиту дома, Джинни — за Гарри, ну, а Рону… припомнилось вообще все.
— Бездельники! — и деревянная ложка полетела через всю гостиную. Ребята напряженно выдохнули.
До чего же тяжело быть младшими отпрысками многодетной фамилии. На старших Молли никогда так не давила, не контролировала, не пыталась устроить их семейную жизнь.
— Мы уже говорили тебе, — начала Джинни. — Где нам ее искать? Отправиться в Малфой-мэнор?
Она уже представляла, как это будет. Трансгрессируют они к воротам мэнора и начнут орать: «Хорек! Отдай нам Гермиону!» Так что ли? А Малфой откроет им двери и любезно пригласит пройти внутрь!
Но Молли и слушать ничего не желала:
— Гермиона — это его проблема, — кивнула женщина в сторону своего сына, сидевшего с понуренной головой, как на похоронах. — Ты мне лучше скажи, как там Гарри, а? Ты сколько раз меня уверяла, что у тебя все под контролем? Под каким таким контролем, ты мне скажи? Сколько я могу слушать, что еще чуть-чуть — и моя дочь станет носить обручальное кольцо? Сколько?!
— Ну, мама… — заикаясь, ответила та.
Джинни уже догадывалась, к чему опять все это приведет.
Опять… Ну, сколько можно? Да, лоханулась она! И что теперь, всю жизнь ее упрекать, что ли?
— Да он помешался, заперевшись в этом своем склепе! Его даже исчезновение Гермионы не проняло!! И ты считаешь, это нормально? Да, Джинни? Скажи, это — нормально? Нормально?!
— Ему нужно время…
— Ему нужна была ты, соплохвоста тебе на голову!! Тогда, после битвы! Понятно? Нужна была, как воздух! Ты должна была отогреть, обласкать, да в постель к нему залезть, в конце концов! — взревела миссис Уизли, разбивая об пол следующую тарелку.
Рон поморщился — это была его любимая тарелка.
Вся некогда уютная кухня была полна осколков. На плите уже давно ничего аппетитно не шкворчало, зачарованные половники больше не готовили их любимого супа… Везде царила унылая, грустная атмосфера.
Он хотел было уже открыть рот, но передумал, еще больше вжав плечи. А внутри его проедала уязвленная гордость.
Его, Героя, распекают как несмышленыша!
Да все это бред! Не может же Малфой жениться на его неприступной, чистой девочке! Она не для него!! Да, знает он, что надо просто пойти и начистить репу этому хорьку, и слизеринский гнида сам отпустит Гермиону…
Это недоразумение — все эти разговоры, о чистокровности и свадьбе… Нет! Все это глупость! Этого не может быть!!
Всего-то делов: найти белобрысую немощь, помахать пудовым кулаком перед ним, и он сам вернет мою нежную девочку.
Красная, как вареная свекла, и испуская пар, как венгерская хвосторога, Молли наступала на них, обещая немыслимые наказания своим отпрыскам.
Ее некогда лиловое домашнее платье было измято и испачкано. Ткань на груди при каждом вздохе женщины с треском натягивалась, что трещали швы, а пуговицы были готовы вот-вот оторваться.
— Ему нужен был кто-то рядом. И ты могла стать этим «кто-то». Ты, Джинни Уизли, могла стать миссис Поттер. Могла получить богатство, статус. Вся наша семья могла бы подняться, приложи ты хоть чуточку усилий. Но нет же — ты не стала. Ты решила, что он сам к тебе придет, так ведь? Да? И что, пришел?! Спаситель всего Магического Мира уже колени преклонил перед тобой? — насмешливо, на манер маггловской оперы, «пропела» миссис Уизли.
Джинни невольно вздрогнула, когда ее мама разбила еще одну тарелку — вся кухня была мелких осколках, и они неприятно хрустели под ногами, заставляя детей морщиться при каждом мамином шаге.
Она вся залилась краской, сжала кулачки, ну что поделать-то?
Ну прошляпила, ну еще же не вся магическая Британия жената… Это только Герои и Героини теперь недоступны… Вон, Гермиона, если верить сплетням, каким-то образом Малфоя окрутила. И, чтобы не говорила мама, Джинни отлично понимала — Рон никогда ей не был парой. Она чуть повернулась и подперла ладонью щеку, рассматривая своего брата.
Да, он был симпатичен. Густые, слегка волнистые ярко-рыжие волосы. Гораздо ярче, чем у нее. И эта челка, вечно загибающаяся куда-то на одну сторону… Джинни мимолетно улыбнулась лишь уголками губ, словно боялась, что кто-то узнает ее мысли.
Большие голубые глаза, и голубой такой, как цвет родниковой воды — насыщенный, но прозрачный. Приятные, мягкие черты лица, прямой нос. Мерлин! Как же ей нравится его нос! Вот бы ей такой…
Лаванда, другие девушки — все замечали красоту ее брата. Но не Гермиона Грейнджер. Та видела лишь, как она сама выражалась, «верного друга и боевого товарища». Так как же получилось, что они вместе? Действительно, что это целиком и полностью заслуга Рона? Что ж, в таком случае, ему не хватило совсем чуть-чуть…
Но правда — они не могли быть парой.
Они слишком разные.
Грейнджер…
Сейчас, небось, шампанское пьет из коллекционных фужеров да наряды примеряет. И с Малфоем обсмеивают ее брата и их семью, их свадебные потуги… Воображает себя леди, сука! А о своем бывшем женихе и думать забыла! Даже сову не прислала…С извинениями…
Сову прислал Малфой, будь он неладен! С обрывками свадебного платья — все грязное, в непонятных разводах. Они что, ноги об него вытирали? Все разорванное… даже при всем старании невозможно восстановить!
Сука!!
Нет, ну почему везет всегда таким тихушницам-сучкам? Ей и богатый муженек, и первые полосы газет! И нет вечно нудящих родителей…
А может она и на самом деле чистокровка?! Вот ведь тихушница! Мерзавка!
Джинни даже затаила дыхание, представив красоту поместья Малфоев, воображаемые наряды и изысканные напитки — все, что теперь окружало бывшую невесту ее брата.
— Мам, — Рон встал на защиту сестры. — Мам, мы все пытались. Но Гарри, он…
— Твоя забота — это Гермиона, — отрезала мать. — Невеста сбежала из-под венца. Какой позор! Где ж ты шлялся перед свадьбой? На кой тебе сдался этот мальчишник?
— Ее похитили. Ты же знаешь, Рон бы не смог ничего поделать, — пожала плечами Джинни.
— Да неужели?
Молли всплеснула руками, и новая тарелка полетела на пол.
Рон и Джинни замерли.
— А, может, она бежала из-за Крама? — не унималась миссис Уизли. — То-то он на тебя ноль внимания, ты смотри! И знаешь, почему, дочка? Они ведь уже к тому времени… Ага… Наверняка трахались у тебя за спиной, Ронни. Вот стерва-то!
— Мама!! — хором ответили ей дети.
— А теперь она ублажает Малфоя. Конечно, он у нас побогаче Крама будет. И познатней. Неправда ли, Ронни? Что скажешь? Не смог удержать какую-то шлюхастую грязнокровку!!
— Мама, перестань!
Тот резко поднялся, едва не опрокинув стул. Тоже красный, как и миссис Уизли, и готовый вот-вот сорваться.
— Бестолочи. Ох, бестолочи… — обреченно выдохнула Молли, опуская руки. — Не смогли заарканить двух недоумков… Что теперь делать прикажете? Деньги твои Рон уже подрастратились на организацию свадьбы. Я думала на деньги нашей невестушки хоть ремонт сделать. Ее капиталы побольше нашего… Что делать-то будем, детишки?
В кухне повисло тягостное молчание. Все казалось бесполезным, и оставалась только надеяться на чудо.
|
|
|
| НиамРоуз | Дата: Суббота, 05.11.2011, 22:24 | Сообщение # 32 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| — Грейнджер молодец. Сначала Крам. Теперь Малфой. Кто бы мог подумать? Ронни, ты там не катишь… — Джинни знатно отхлебнула из кубка
Брат с сестрой пили уже третий час.
— О чем ты? — закашлялся ее братец. — Она не такая… Я… я у нее был первым! Это ты все врешь! Злишься на Поттера… А Гермиона не могла со мной так поступить, она честная…
Они сидели наверху, в комнате Рона. Нахмуренные родители отправились куда-то «по делам», о которых «не положено знать неблагодарным детям». А те решили с горя раздавить пару бутылок вина. Все равно его было полно с несостоявшейся свадьбы. И, постепенно напиваясь, их разговоры все яснее и четче скатывались к одной теме: «как они докатились до этого?» И «как все исправить?»
— А, то ты не понимаешь, — и рыжая ведьма скривила мерзкую улыбку. — Мама права. Гермиона только корчила из себя тут недотрогу. Надо сказать, хорошо корчила, — она противно поморщилась, будто съела «Берти Боттс» во вкусом ушной серы.
Джинни определенно несло. Щеки ее пошли пятнами румянца, глаза лихорадочно блестели. Влажные от вина приоткрытые губы набухли от постоянных прикусываний.
Рон молчал, методично напиваясь. И все больше мрачнел. Кожа его приобрела сероватый оттенок, несмотря на то, что в комнате было душно, и от выпитого бросало в жар.
— Глазки Краму строила, гиппогриф ее задери! Ходила весь вечер вся из себя скромница, но — то бретелька упадет, то локон выбьется. Вся такая ах-ах! «Где Рон?» да «Где Рон?»
Она пожеманничала, будто копируя действия Гермионы, и дико расхохоталась, весьма довольная своим спектаклем.
Градус алкоголя в крови зашкаливал.
— И вон, к Малфою в постель сразу залезла! Чего ты насупился? Не удержал, не удержал…Да кому нужна она? Лаванда до сих пор сов тебе посылает! Плюнь! — и Джинни снова рассмеялась, опрокидывая на себя бокал.
Позже они звонко чокнулись, распивая-таки бутылку до дна. Только Рон молчал и копил, копил в себе злость и решительность. А потом они пьяно рыдали, уткнувшись друг в друга.
Они, как им казалось, помогали себе, предавая анафеме своих несостоявшихся супругов, а потом, обутые и одетые, уснули там, где и сидели.
— Малфо-о-ой…
Эти знакомые нотки ненависти и зависти. Нотки угрозы и презрения, сделавшие его фамилию ругательством, звонко раздались по длинному переходу Министерства Магии.
И алкогольное амбре зловонно распространилось по коридору.
Драко медленно обернулся, перехватив трость поудобнее — словно готовый в любой момент атаковать.
— Уизли, — скривился он, насмешливо отсалютировав рыжему. — Кого я вижу. Вы уже все Министерство оккупировали?
Утро определенно задалось. День обещал быть интересным — при виде Рона Драко затопило чувство ледяного бешенства.
Стоит тут, хлыщ… Да, как он смел брать его женщину?! Как помыслить мог приблизиться к нему? Заговорить с ним?
Ревность затопила его всего. Никогда и никто еще не вызывал в нем такого неконтролируемого бешенства и ярости!
Рон же моментально налился краской. Он буквально в два прыжка приблизился к Малфою, намереваясь схватить нахального ублюдка за грудки.
— Где она? Я спрашиваю, где она, Малфой?! Верни мне ее!
— Кто — она? Кого вернуть?
Драко лениво отцепил несостоявшегося женишка от своей мантии и небрежно оправил воротник, продолжая буравить того ледяным взглядом. Зловонный запах перегара многое ему объяснил, но пьяный бывший дружок все равно означал проблемы, которые Малфою были не нужны.
Ну, это с одной стороны… Ведь и не мешало бы наказать недоноска.
Мысли быстро проносились в его голове, анализируя, просчитывая каждый шаг, и требуя, требуя возмездия бывшему сопернику.
— Что ты с ней сделал? Ты! Мерзкий грязный хорек!! Где ты ее держишь?!
Самый никчемный придаток Золотого Трио снова попытался схватить Драко за мантию, размахивая руками и брызжа слюной.
— Следи за языком, Уизли, — Малфой ткнул его тростью прямо в грудь, заставляя остановиться. — Здесь кругом люди.
— … я на людей, ублюдок! Ну, где она? Давай, скажи! Скажи!! — распалялся Рон, пытаясь попасть рукой по трости, но координация подводила его. — А-а-а! Я знаю! Ты!! Ты не посмеешь ее трогать! Она моя! Гермиона моя! Она не для тебя, ублюдок!!
Они смотрелись в коридоре как в театре абсурда.
Абсолютно спокойный, одетый с иголочки, холодный худощавый блондин с фамильной тростью в руке; и расхристанный, рыжий голубоглазый долговязый здоровяк, весь кипящий эмоциями. Все было так нереально и, казалось, сама судьба предоставила им шанс завершить это школьное соперничество именно сейчас. И столкнувшись лицом к лицу, выяснить — кто же все-таки круче?
Этого Малфой перенести уже не мог. Его губы сжались в тонкую нить, веко бешено задергалось, приводя в движение страшный шрам на лице. Он сделал шаг вперед и…
Все произошло слишком быстро — завертелось, закрутилось. Последнее, что видели случайные прохожие Министерства Магии на втором этаже, это белая вспышка трансгрессии, разрешенная в верхних уровнях после окончания Войны. И как отдел журналистики, расположенный непосредственно там же, ничего не узнал об этом, остается только загадкой. Если только загадка не объяснялась деньгами лорда Малфоя.
Уизли приходил в себя долго.
Драко успел подняться наверх и проверить спящую Гермиону. Она наконец-то пошла на поправку — щеки покрывал легкий румянец, грудь невесомо поднималась. Ее тихий, безмятежный вид настроил Драко на мирный лад.
Он пытался вызвать в себе приступы ярости против нее: лежит себе, сучка, не знает, что ее бывший "трахальщик" уже в его руках…
Ему очень хотелось разбудить ее, бросить ей в лицо новость… Но… он представил эти огромные карие глаза, которые от неприятной вести наполнятся прозрачными слезами, и решил, что сначала разберется с мудаком там внизу, а потом уже наступит и ее черед.
Но — вот лестница в подземелья, где он приковал бешеного оруженосца Поттера — и спокойствия как не бывало. Кровь бросилась в голову. Ярость затопила все вокруг.
Домовики содрали с нищеброда рубашку, и теперь Малфой почти что любовался представленной картиной: как спутанная яркая шевелюра Уизли безвольно повисла на фоне бледной сероватой кожи.
Прямые черты лица рыжего мага были искаженны гримасой боли. Он, пожалуй, мог бы спокойно жить себе с какой-нибудь ведьмой — плодиться и размножаться, как там говорят. Но нет, позарился на его грязнокровку, возомнил себя равным ему, Драко.
И не важно, что, собственно говоря, это Малфой украл невесту Уизли. Это детали. Важно то, что теперь рыжее недоразумение приковано в его подвале. И он, Малфой, намерен получить сатисфакцию.
Прямо здесь.
И прямо сейчас.
— Давай, ну же. Давай, приходи в себя, — бормотал себе под нос Драко, наблюдая за тяжелым пробуждением своего пленника.
Его морщины залегли глубоко и неприятно, создавая тем самым идеальный устрашающий вид экзекутора. Собой он был доволен.
И своей игрушкой тоже.
— Вы же с Поттером и не такое переживали. И подружку свою тоже в переделки втягивали, не правда ли? А женщин следует беречь и не таскать с собой. Женщины должны спать в кровати, а не на земле.
Снова тихий стон.
Драко облокотился на грубый, весь в занозах, деревянный стол, стоящий у противоположной стены.
Да… Эти звуки ласкали его слух, рождая ни с чем несравнимое чувство эйфории.
Он бог!
От его желания зависит жизнь…
Цепи, на которых висел Рон, ослабли — тот, кряхтя и чертыхаясь, не совсем понимая происходящее, наконец-таки поднимался на ноги.
— Мерлин… Что… Что происходит? Малфой…
— Малфой, Малфой, — Драко раздраженно сплюнул на каменный пол подземелья. — Ты только и делаешь, что постоянно повторяешь мою фамилию. Она тебе покоя не дает, да, Вислый?
— Тебе грозит Азкабан, Малфой! Где… Где она? — прохрипел Рон.
Потрепанный, трезвеющий и с разбитой губой — жалкий вид.
— Опять ты «Малфой» да «Малфой». Хотя… — он помедлил, смакуя мгновенье. — Одну свою знакомую ты тоже можешь называть теперь Малфой, раз тебе так нравится моя фамилия.
Рону казалось, что все звуки разом исчезли.
— Нет… нет… Этого не может быть!
Уизли замотал головой, не в состоянии понять. Принять. Ему казалось, что все кругом — дикий, ужасный кошмар. Как в те времена, когда шла Война… Когда Вольдеморт и Беллатрикс… Гермиона…
Но это время прошло! Такого не может быть!! Сейчас все по закону, нельзя никого удерживать против его воли! Закон опять восторжествовал! И этот ублюдок… Этот ублюдок за все ответит!
— Нет… Отпусти мою невесту! Малфой, ты чокнулся! — взревел он, силясь вырваться из заколдованных цепей.
Те жалобно звякнули, но — разумеется — выдержали приступ пленника. На запястьях у Рона появились красные отметины. Но он этого не замечал. Казалось, болевые ощущения не доставляют ему дискомфорта.
Малфой знал, еще пара таких рывков, и эти полосы превратятся в порезы. Сначала несильные, а потом все глубже и глубже. И они будут кровоточить. И ни одно кровоостанавливающее зелье не сможет помочь Уизли. Это их фамильное подземелье, с целым набором пыточных сюрпризов, которые терялись в веках. Пращуры не брезговали ни пытками, ни убийствами при достижении своих целей. Иногда, попавшие сюда исчезали навсегда, не оставив ни следа.
Драко на миг ослепила вспышка воспоминания — его отец, мама… Он вздрогнул, прогоняя видение.
Проклятый гриффиндорец!
Одно его присутствие в мэноре, будило воспоминания, которые Драко безуспешно пытался похоронить…
— Для тебя она уже твоя бывшая невеста. И, представь себе, моя жена, — Малфой усмехнулся, наблюдая за реакцией ублюдка. — А свое я никому не отдаю. Я ведь не нищий Уизли, у которых все общее.
И он наиграно скривился.
Рон бешено зарычал, снова и снова пытаясь разорвать свои путы. А когда по старому металлу потекла первая капля крови, Драко был уже на грани блаженства. Казалось, оковы живые. И сами все теснее смыкались вокруг запястьев пленника.
— Сильнее, Вислый. Сильнее, — в открытую хохотал он. — Эти цепи питаются кровью, как Дементоры душами! Давай! Напои их своей мерзкой протухшей кровью!
— Ты! Ты!! — у рыжего уже не хватало ни слов, ни сил. Он лишь тяжело дышал, опустившись на одно колено. Все силы буквально вытекали вместе с капельками крови, скользящими по бездушному металлу.
Малфой торжествовал. Вид прикованного и — кто бы мог подумать? — коленопреклонного оруженосца Поттера его забавлял.
— Ты ее удерживаешь силой! — хрипел Рон. — И я докажу! Докажу, ублюдок! Ты сядешь в Азкабан! Ты сгниешь там!! Воображаешь, что ты все можешь! Да это наша взяла, а ты — преступник!
И он снова рванул цепи, после чего зашипел, чувствуя, как проклятый металл врезается, вонзается в его плоть. Болезненные ощущения отдались по всему телу, принуждая двигаться осторожнее.
— Уи-и-изли… Ронни…
Рон ненавидел этот голос. Эту манеру растягивать слова. Это высокомерие, пронизывающее каждый звук. Он поднял голову, смотря ублюдку прямо в глаза.
— Да, как ты на ней женился? Скажи, Малфой! Скажи!! Она же магглорожденная! Она грязнокровка!! — выкрикнул он, дергаясь в своих путах. — Неужели, Малфой, ты даже согласен, что твои дети будут паршивыми полукровками?! Ты же все годы издевался над ней, унижал ее! Какой ты муж ей?! Это же смешно!! Она не для такого урода, как ты!
Малфой спокойно отошел от стола, на ходу принимаясь расстегивать и снимать с себя мантию.
— Понимаешь, Уизли, — насмешливо протянул Драко. — Наше семейство уже много поколений заседало в Парламенте. Традиции, понимаешь? Хотя, куда тебе. Ты даже такого не знаешь…
И с этими словами он отбросил мантию в сторону, на стул. Такой же грубый, словно сколоченный наспех.
Все подземелье было наполнено эмоциями, чувствами.
Вот оно противостояние, битва двух самцов!
Рон напряженно следил за Малфоем, за каждым его движением. Запястья нещадно болели, и, казалось, что боль прямо-таки с каждой минутой поднимается по рукам все выше и выше.
И усиливается.
Ледяной волной поднимается прямиком к сердцу, замедляет дыхание…
— И только из-за вашей гребаной победы нас выгнали и лишили права заседать!
Рон сглотнул, наблюдая этот «спектакль».
— Так что, знаешь, — продолжал Малфой, делая шаг к нему. — Пусть теперь твоя грязнокровка отдувается. За тебя и Поттера отдувается. А я, как муж Героини Войны, к твоему сведению, опять заседаю в Парламенте. Вы сделали все, чтобы уничтожить Малфоев, и вы же подняли меня опять. Ну, не вы, ОНА…
Уизли буквально опешил.
Парламент? Всего лишь Парламент?
Как обычно, дело всего лишь в политике?!
И его Гермиона страдает из-за каких-то малфоевских политических игр?!
Его чистая нежная девочка попала в лапы слизеринской гадины только из-за какого-то гребаного кресла, стоящего среди сборища гребаных высокомерных снобов, именующих себя парламентариями?!
Да они втроем никогда и не хотели уничтожить это бледное ничтожество! Они боролись с Лордом, со злом! Боролись ради мира! А он так… попал в жернова… Но ведь, и они могли бы пропасть!! Об этом даже… даже думать не хотелось!
Он хотел жить. Просто жить. Со своей чистой девочкой. Видеть ее, просыпаться с ней, ощущать рядом…
Рон готов был выть.
Малфой все разрушил!!
Будь он проклят!
— Будь проклят! Будь проклят! — повторял он, как молитву. Словно ища спасение в этих словах.
Для себя. Для Гермионы.
Этого не может быть!
Рон ты сильный, говорил он сам себе. Спасай себя и свою девочку от этого маньяка!
— Конечно, — покладисто отозвался Драко.
Он почти вплотную приблизился к своему пленнику и, поправив брюки, опустился рядом с ним на корточки.
Глаза в глаза.
Небесно-голубые — серые, обескураженные — мрачные, открытые — непроницаемые.
— А ты и твой Поттер тоже могли бы заседать. Но ты слишком туп для этого, правда? И поэтому не знаешь, как туда двери открывают. Так что ради Парламента, Уизли, я готов терпеть даже грязнокровку в постели…
— Не смей! Не смей говорить так! Ты ее не достоин, ты не смеешь о ней так… — снова захрипел Рон.
— Что, ударяет по самолюбию? Да? Ну, могу тебя утешить, Вислый, — Драко поднес свою правую руку к лицу рыжего. — Постель с грязнокровкой мне дорого дается. Не покорная кобылка, твоя бывшая.
Рон зачарованно всматривался в обрубок его безымянного пальца.
Перед глазами у юноши проносились страшные картины…
Что такого он с ней делает?! Бедная девочка!
Это не она! Не Гермиона! Не его Гермиона!
Да она даже на войне использовала оглушающие заклятья, ни одного непростительного не произнесла!
Мерлин!
Малфой же, убрав руку, продолжал, как ни в чем не бывало:
— И вообще, ты бездарен во всем. Твоя невеста даже не умела толком сосать. Какой конфуз! Пришлось научить ее. Ты знаешь, — Драко задумчиво потер подбородок, — Круциатус и хлыст хорошие учителя. Да, Уизли. Я муж, у которого жена знает, что такое хлыст. Пусть она жена без году — неделя, но жена же… Признайся, ты-то и пальцем ее не трогал?
Натяжение цепей не позволило Рону даже дотронуться до этого гада. Металл еще сильнее врезался в его запястья, но Рон, ослепленный яростью, не замечал этого.
— Ты ответишь за это, ублюдок!! Ответишь!! Я заберу ее, а ты ответишь за все! Да я сгною тебя, дай только выбраться! Задушу!!
Драко меланхолично смотрел на метания Вислого. Лишь морщины у губ стали четче, а шрам, казалось, налился расплавленным свинцом — тонкая светлая нить стала ярче, едва ли не одного цвета с его холодными и бездушными глазами.
Тут что-то словно переменилось в Уизли. Он криво усмехнулся, опуская напряженные плечи. Глаза его торжествующе вспыхнули, и Рон осклабился.
— А как же ты перенес, что она была со мной? Ты ведь у нее не первый…
У Малфоя заходили желваки.
В миг он превратился в дикого и необузданного хищника, подарив своему пленнику волчий оскал.
Это был тот самый момент, когда он все решил для себя — судьба мерзкого отродья Уизли теперь была предрешена.
— Я ее выпорол за это. Я бил твою нежную, чистую девочку, сек хлыстом. Она плакала, срывала голос, а я бил… И, знаешь, ты у нее первый был там, но первым в ее красивой, круглой, сладкой попке буду я, — с этими словами Драко рывком поднялся на ноги. — Не скучай. Люблю я растягивать удовольствие, знаешь ли. Она… Она будет кричать от боли, будет умолять не трогать ее там, а ты, я уверен, даже близко к ней с этой стороны подходить боялся!
И Малфой со всего маху влепил Рону звонкую оплеуху. Голова рыжего метнулась в сторону, будто готовая оторваться.
— У меня жена будет лучше самой опытной шлюхи, а ты, дерьмоед, довольствовался слюнявыми поцелуями.
Он пнул Уизли под ребра.
И еще. Со всей силы.
Тот шумно выдохнул, но не упал, повиснув на коротких цепях. Все плыло у него перед глазами.
— Ничего, дрочи теперь на ее колдографию. Она тебе уже не обломится…Нежная, сладкая… Такая тесная, горячая…. И — не твоя…
И, вконец взбешенный Малфой, схватив Рона за подбородок, приложил того затылком к каменной стене.
Пленник обмяк.
— Ты же не знаешь, Вислый, — донеслось до Рона сквозь туман. — Что тебе, маменькину сыночку, никогда и не снилось, каково это. Тебя и Поттера потащили в подвал, а она ведь осталась.
Голова гудела. Он чувствовал, как что-то горячее и липкое струилось у него сзади по шее.
— То, что она перенесла Круциатус Беллы… А это такой Ад. Да, моя тетка привыкла сводить с ума заклятьем.
Ад?
Ад сейчас у него в голове. Безумная пульсация в затылке…
Но голос методично продолжал:
— Только «Круцио» Лорда могло по силе перебить болевые ощущения от пытки тетки. Но ты же этого не знаешь. Ты же внизу прохлаждался, а она… Да как ты смел таскать ее с собой по лесам и канавам? Свою нежную невесту, как ты говоришь!
Голос затих, и Рон напряженно вслушивался в тишину, окружавшую его. Теперь он ощущал и окрававленные запястья, и пульсацию под левым ребром.
Новая струйка по шее…
— Это Люциус, — наконец-то Драко снова заговорил. — Это он тогда остановил тетку и спас твою ненаглядную, — пауза. — Отец ведь смог справится с Беллой, а потом моя мама возилась с ней полночи, приводила в себя от Обливейт. Чтобы Беллатрикс ничего не заподозрила…
Что это? Что он говорит ему? При чем тут эта сумасшедшая?! Это было так давно!!
Рон силился напрячься, но дикая боль в затылке расфокусировывала его внимание. Все было урывками…
Боль… Какая жгучая, красная боль…
— А я… Я должен был распорядиться по поводу комнат и отдать указания домовикам, чтобы те унесли Гермиону и спрятали ото всех. Люциус трансгрессировал к Лорду, он должен был сдать тебя и Поттера и наконец закончить эту долбанную войну!
Это бред… Это его фантазии…
Неужели так было на самом деле? Он ничего не помнил…
Рон смутно понимал, где он, с кем он. Не понимал, что происходит…
Лишь боль ослепляла его, возвращая чувство реальности.
— Но все пошло не так. Все пошло так, как ты знаешь, — Малфой снова ненадолго замолчал. — Егеря утащили ее к вам в подвал, будь они неладны! Впрочем, они уже и так мертвы… Лорд и отец опоздали, вы успели сбежать… И я прекрасно помню те последующие несколько дней. Эту, как тогда казалось, бесконечную пытку Круциатусом. Помню, как потом неделю я и отец испражнялись кровью… Я помню… А ты, маменькин сынок, знаешь, как это, срать кровью?
Драко в волнении ходил по комнате.
Чувствовалось, что эти воспоминания разбудили в нем что-то живое… И он снова переживал эту гребаную войну.
Он бросал косые злые взгляды на приходящего в себя Уизли.
— Да, если бы вы не сбежали, то все было бы иначе. Иначе, Уизли! Ты понимаешь?! Отец и мама были бы живы! Гермиону бы признали чистокровной, после наших фальсификаций. Ну, а Поттер… Поттер умер бы, как герой. Так что это вы все разрушили! Вы!! Ты и Поттер! И… она… Спала с тобой, сучка!
Еще одна струйка. Но уже не такая горячая…
Малфой швырнул снятую мантию на стол и сел, закинув ногу на ногу.
Еще ему вспомнилось, что отец тогда второй раз в жизни выпорол Нарциссу. Бедная мама чудом осталась жива, Драко потом тяжелыми длинными ночами вспоминал, как его крестный вместе с отцом долго оставались возле постели бедняжки. А его мама только кротко улыбалась и морщилась от боли, когда думала, что никто на нее не смотрит… А он видел, видел это. Видел ее страдания, хотя Люциус не разрешал Драко заглядывать в комнату Нарциссы.
Но рыжему недоумку совсем не обязательно знать об этом.
Драко устало прикрыл глаза…
Тогда Снейп так и жил у них в поместье. Прошло уже три дня, а маме все не становилось лучше. И вот, вечером, Драко прокрался к ее комнате и заглянул вовнутрь.
Нарцисса лежала обнаженная на низенькой софе. Он сжег потом эту софу, когда не стало отца. Сжег, как это делают магглы — взял факел и превратил ее в пламя.
Мама… Нижняя часть спины, ягодицы и бедра были покрыты багрово-фиолетовыми рубцами, выделявшимися особенно страшно на белоснежной коже женщины. Снейп черпал руками зелье из серебряной миски и тонкими пальцами хирурга размазывал варево по спине и ягодицам несчастной. Сквозь щель он видел, как Люциус присел возле мамы и гладил ее по лицу, сцеловывал капли пота на ее лбу.
Его прошибла дрожь…
Он не мог не продолжать смотреть. Не мог развернуться и уйти.
Драко казалось, что все это снова будто наяву — будто в самом деле он стоял сейчас перед дверью в будуар матери и видел, как расширились глаза Люциуса, когда Нарцисса нервно вздрагивала от особенно болезненных прикосновений Снейпа. Видел, как его губы все плотнее сжимались…
И вот, к ужасу Драко — того, семнадцатилетнего Драко — его отец встал на колени около головы жены и, заставив ту приподнять голову, достал из штанов свой возбужденный орган… И засунул ей в рот.
Нарцисса покорно открыла ротик и начала, слегка морщась, сосать.
В ужасе Драко отпрянул от двери, вжавшись в стену. А когда до него донеслись первые звуки надвигающегося оргазма отца, Драко не смог больше сдерживаться — он задрожал и съехал спиной по стене. Ноги его просто не держали.
И именно в тот момент, он поклялся, что если после всего останется жив, и эта проклятая грязнокровка тоже выживет, то он обязательно женится на ней, как это планировали его родители. Женится и отомстит этой твари за все унижения матери.
Заставит грязнокровку страдать. Превратит ее жизнь в Ад…
Еще и этот недоносок, мать его.
Значит, хочет назад свою нежную девочку? Говорит, что был у нее любимым, первым?
«Тогда ты получишь свою чистую девочку, свою невесту…» — обещал ему Малфой в своих мыслях.
Рон застонал, приходя в себя. Но он не заметил, что уже остался один в подземелье.
|
|
|
| НиамРоуз | Дата: Суббота, 05.11.2011, 22:26 | Сообщение # 33 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| — Я хочу тебя.
Гермиона в смятении обернулась.
Она стояла у окна в спальне, любуясь садом. Кустарники отцветали, листья постепенно окрашивались в багровые тона — это было красиво. Даже Лабиринт не казался таким мрачным и отталкивающим: оттенки желтого раскрасили его, нарядили.
Ей, в прочем, всегда нравилась осень. И не только потому, что осенью у нее день рождение. О котором, к слову сказать, в этом году ей совсем не хотелось вспоминать.
— Что? — испуганно переспросила девушка, чувствуя, как легкая дрожь прошла по ее телу. Гермиона сжалась, инстинктивно глубже кутаясь в большой плед из верблюжьей шерсти.
Они… Они ничего… Малфой не трогал ее после случая с побегом. Хоть и прошло всего пару дней — спасибо зельям Забини — Гермионе было уже намного лучше. Спина не болела, все ссадины и отеки прошли. Внешне с ней все было в порядке, но внутри…
И Драко, будто чувствуя ее, даже не спал с ней. Дожидался, пока она уснет, сидя рядом в кресле; а на утро она неизменно просыпалась одна.
Малфой замер в дверях, рассматривая ее.
Мерлин!
Ну почему, почему при виде этого прелестного и нежного тела ему хотелось сломать свою игрушку?
Уничтожить! Раздавить! А перед этим — удовлетворить все свои самые садистские наклонности.
Как же она прелестна! Лицо слегка заострилось, в глазах трагический надлом. Она боится, но не хочет показать своей слабости, и это заводит еще больше. Хочется ее покорить, заставить страдать и научить получать от этого удовольствие…
Он расстегнул пуговицу у воротничка.
Как всегда, черная рубашка. Черные брюки и черная обувь. Черный ремень, серебряная пряжка, запонки… Белые волосы, собранные сзади в низкий хвост и открывающие высокий лоб с глубоко заложенными морщинами.
Элегантен, ухожен, холен.
Его взгляд был холоден, отсутствующее выражение лица, расслабленная поза. Таким же безжизненным тоном Драко мог сказать все, что угодно. Но это было то самое:
— Я хочу тебя, — равнодушно повторил он и прошел в комнату, не спуская глаз с девушки. Наблюдая за произведенным эффектом.
Гермиона резко отступила назад, стукнувшись бедром о низкий подоконник. Мысли ее путались, с губ готово было сорваться что-то, но что?
Она нервно облизнула губы.
— Может…
— Расслабься, это будет не больно, если будешь благоразумной, — сказал он, подходя к трюмо.
Драко взглянул на себя в зеркале, будто внутренне подбираясь. Он был отрешен, витал где-то в своих фантазиях, и казалось, даже забыл на время о своей маленькой испуганной жертве.
Им двигала идея, ведомая только ему.
Нищеброда следует уничтожить, сломать, растоптать, думал Драко.
Девушка опешила.
Расслабься? Какое, к драклам, расслабься?! Да разве в мэноре можно расслабиться?
Чем больше ей предлагали успокоиться и расслабиться, тем больше у нее сжималось все внутри.
— Я приготовил для тебя новые украшения. Ты видела?
Гермиона во все глаза уставилась на Малфоя. Что за игра? Какие украшения? Она плотнее запахнула плед — ее начало знобить. Она что, рождественская ель?
— Нет, — едва слышно выдохнула девушка.
— Я хочу, чтобы ты примерила их.
И Драко достал из шкатулки гарнитур.
Даже стоя у окна, она видела, как сверкают крупные бриллианты. Видела, как переливаются камни, испуская разноцветные искорки света. Паника все больше овладевала Гермионой, хотя той еще полчаса назад казалось, что теперь ей уже все равно.
Ею овладело странное ощущение дежавю — казалось, все это уже было. Но тогда — не так страшно, как сейчас.
— Зачем?
— Я так хочу, — отрезал Малфой. Голос его молниеносно заскрежетал металлом. Шрам у виска дернулся, привлекая внимание.
Девушка сглотнула.
— Что это? Плед? — получив от нее неясный кивок, Драко продолжил. — Снимай. Это не та одежда, что подходит к подобным украшением. Ты не согласна?
Нет, она была согласна… Но к чему это все?
Мерлин!
Тем временем Малфой уже рылся на полках шкафа. Забавно, сама Гермиона еще не заглядывала туда. Хотя, сколько дней она уже здесь? Сколько этот подонок держит ее в заточении?!
— Это подойдет, — подытожил Драко, кидая что-то черное на кровать. — Я в коридоре. Не заставляй меня долго ждать. Я не люблю этого.
И, ничего больше не объясняя, он вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Гермиона лихорадочно бродила глазами по комнате, не зная, где остановить взгляд. Она так и стояла у окна, прижимая к себе теплый плед. Сколько это будет продолжаться? Чем она прогневила Мерлина, почему Малфой с ней так обращается? Она же уже готова дать ему все, что он хочет; отдаться так, как ему приятно.
Лишь бы ей больше не было больно.
Разве он не сказал, что хочет ее? Зачем… Зачем?
Почему? Ну почему он ушел? Что за игры он затевает? Почему она должна надевать это черное «нечто»?
Девушку била дрожь, она безуспешно пыталась успокоиться и взять себя в руки.
За что ей все это?!
Но не успела она опомниться, как в спальне появился домовик. Существо, не проронив ни слова, просто подошло к ней и стало стаскивать одеяло. Гермиону это будто отрезвило:
— Я сама! — не выдержала она. — С-спасибо, я сама справлюсь.
Она уже кричит на домовых эльфов.
Защитница, Мерлин.
Куда все катится?
Все так же — не проронив ни звука и никак не отреагировав — домовик убрал свои лапки и сделал два шага в сторону, продолжая смотреть на девушку.
Контролирует? Проверяет?
Конечно!
Сейчас она постоит еще пару минут так — и побежит жаловаться хозяину! А там, и до хлыста не далеко…
Ее передернуло.
Сжав зубы, Гермиона скинула мягкий плед прямо на пол. И, полная решимости, она, прямо по одеялу, направилась к кровати. Хочет одеть ее в эти тряпки? Отлично! Хочет завалить украшениями? Прекрасно!!
Но она больше не позволит ему насиловать себя!
Теперь у нее был негласный союзник, Блейз Забини. Хотя его сложно было назвать союзником. Даже опасным… Нет, союзником Забини точно не был.
Гермиона вздохнула.
Забини, по только ему понятным мотивам, заботился о ее здоровье очень настойчиво. Постоянно что-то втолковывал Малфою при каждой встрече и вручал очередные пузырьки с зельями. Бывал в мэноре каждый день (иногда даже и утром, и вечером), следил за ней…
И только сам дьявол поймет, за каким чертом он проявлял столько участия к ней.
Гермиона сгребла все в охапку и, кинув злобный взгляд на домового эльфа, скрылась за дверями ванной. И только уже там рассмотрела предложенный ей наряд.
Девушка взвыла. Она была готова поспорить, что Малфой, слышавший ее дикий вой, улыбнулся.
«Оскалился», — поправила она себя тут же. — «Он же не умеет улыбаться, гнусный ублюдок!»
Тонкие черные чулки первыми привлекли ее внимание. Не веря своим глазам, она выронила их, будто обжегшись о тонкое плетеное кружево, похожее на произведение искусства.
Это шутка?
Гермиона нервно копалась в остальных вещах. Короткая черная сорочка на узких лямках буквально напоминало жидкий шелк. Никаких излишеств, украшений, вышивок — просто сорочка с V-образным вырезом на груди. Но такая короткая… Еле прикрывает попу. И декольте! Все наружу!
Длина пеньюара нравилась девушке больше. Такой же, шелковый, насыщенно-черного цвета, с пышным воланом по краю подола, выполненного в пол. Просто и гармонично.
В последнем Гермиона признала пояс для чулок. Черный. С декоративными серебряными пуговицами на застежках.
Малфой решил обрядить ее во все черное под стать ему?
Что это вообще за тряпки?
Что за наряд дорогой шлюхи?!
В дверь ванной постучались:
— Ты уже готова?
— Д-да, я сейчас, — хрипло выдохнула девушка.
Мерлин!
Ну, раз он так этого хочет… Она поиграет с ним!
Только к чему приведет игра?
Опять к болезненным синякам, пощечинам и ссадинам в промежности?
Гермиона вздрогнула.
Нет, она не будет больше об этом думать.
Мысль, возникшая где-то на задворках сознания, что с Малфоем шутки плохи, была безжалостно истреблена.
И даже остаточные следы его безумств, иногда напоминавшие болезненной пульсацией на ягодицах, когда она резко садилась, не отрезвили Гермиону, с каждым рывком все яростнее и яростнее напяливающую на себя наряд «жрицы любви».
Когда она вышла из ванной, Малфой сидел на краю кровати, о чем-то задумавшись. В последнее время он часто бывает таким задумчивым…
Только почему-то его задумчивость все время выливалась в более изощренные издевательства над его маленькой женой.
Гермиона встряхнула головой, прогоняя подобные мысли. Что за бред, вообще? Только вот всякой гадости в голове не хватало!
— И? — поинтересовалась она, когда Драко с минуту смотрел на нее, не проронив ни слова.
Казалось, он даже не моргал.
Она была божественна и сама не осознавала своей прелести.
В его воображении он уже видел, как хватает и сжимает до синяков тонкие нежные кисти девушки, которые сначала краснеют на нежной, бархатной коже, а потом чернеют под стать шелку роскошного белья, одетого на ней.
Хотелось предаться своим диким, грязным безрассудствам.
Ну почему она так на него действует?!
Тонкая, нежная, такая порочная в своей невинности. Даже роскошный наряд шлюхи не мог замаскировать ее чистоту, непорочность.
Гребаная недевственная девственница Гриффиндора!
Грязнокровная сучка! Она сама виновата, что у него рождаются эти грязные мысли, которые пульсируют в его больной голове. Причиняя боль, он закрепляет на нее свои права! Только он ее властитель и господин!
Она только его, Драко Малфоя!
Его грязнокровка!
Он владел ей. Она — его.
Драко поднялся с кровати и неспешно заглянул в ванную, где на кафельном полу так и остались валяться ажурные чулки и тонкий поясок. Даже сейчас эта гребаная грязнокровка была своевольна!
Ну, ничего. Путь послушания — он у каждого свой! У кого-то длинный, а кто-то понимает сразу.
«Помни, держи себя в руках, она еще слаба», — как мантру повторял Малфой про себя слова Забини.
Он просто подтолкнул ее к постели, усаживая. И, прежде чем Гермиона смогла что-то спросить — сказать, возразить — опустился перед ней на колени.
Девушка замерла.
Поглаживая ее нежную атласную кожу, он осторожно надел ей чулки, каждый раз особенно задерживаясь на внутренней стороне ее бедер, поглаживая, заставляя девушку вздрагивать в ожидании. А потом, без лишних слов, задрал сорочку и застегнул пояс на талии.
Гермиона обомлела от такой наглости.
В горле встал ком, и лишь методичное поглаживание ее поясницы говорило ей, что Малфой до сих пор прижимается к ней.
Обнимает.
Она чувствовала его холодные грубые пальцы. Чувствовала, как он трепетно прикасается к ней…
Кожа стала гусиной.
И еще один момент — Гермиона была без белья.
И он это знал! Видел!
Девушка тут же зарделась.
Он не видел залитых румянцем щек девушки, он слишком близко к ней прижимался. Он не видел, но она…
Она сидела…
Она…
Боялась вздохнуть, сказать что-то…
— М-м-м…
«Малфой» так и не сорвалось с ее губ.
Драко поднялся, посмотрел девушке в глаза, и тут же поднял ее саму, бережно поддерживая за предплечья. Короткая сорочка пролитыми чернилами соскользнула вниз. Белоснежные плечи, линия груди — все было так сексуально… Белизна кожи, глубокая чернота шелковой ткани.
Гермиона уже было выдохнула, приготовилась к неизбежному, но…
Малфой запустил ей руку под «платьице». Другой он подтянул съезжающий чулок и умело пристегнул к поясу. Потом второй.
— Я… — Гермиона была в замешательстве, но быстро подобралась. — Может, ты мне все же выдашь нижнее белье?
Драко посмотрел на нее, как на больную.
По крайней мере, так ей показалось.
— Тебе оно сейчас не нужно, — отрезал он.
— Чег…
— Я думаю, тебе понравились эти бриллианты. Не правда ли?
От столь быстрой темы разговора Гермиона едва не села обратно на кровать.
Она решительно ничего не понимала. Сначала ей сказали о сексе, обрядили в умопомрачительное — хотя, это с какой стороны посмотреть — белье, а теперь украшения!
Ну, чисто кукла! Маленькая послушная игрушка!
И все это ради простого траха?!
Нет, она решительно ничего не понимала. Или он сошел с ума, или она.
Малфой стоял у туалетного столика, зачарованно гладя камни ожерелья, лежащего замороженными льдинками на идеально отшлифованной деревянной поверхности.
Он аккуратно поднял украшение, после чего развернулся к девушке.
— Иди сюда.
Приказ.
Приказ, который не обсуждается.
Надменный повелительный тон, холодный и бездушный голос. Ничего не выражающий взгляд.
Мерлин, все эти игры…
Поджав губы, Гермиона грациозно — насколько это было возможно на грани бешенства — подошла к нему почти вплотную, заглядывая в его серые глаза. В эти безжизненные глыбы льда.
Драко просто положил ей ожерелье на грудь, легко щелкнув замочком сзади. После чего оправил ее волосы.
— Здесь еще кое-что особенное для тебя, — сказал Малфой, мягко проводя пальцами по локонам девушки.
Гермиона смотрела на него напряженно.
Массивное украшение холодило кожу и прямо-таки сдавливало грудь. Словно ей повесили амбарный замок.
— Да? — зло спросила она, смотря на своего «сутенера».
«Шлюху» почти собрали. Скоро «шлюха» отправится на дело. «Клиенты» ждут. «Клиент». «Сутенер» в роли «клиента».
Мерлин, что за бред в голову лезет?!
Драко взял со столика что-то неясное. Округлое… Ободок?
— Небольшая тиара для моей Принцессы.
— Э-э-э… — только и смогла протянуть Гермиона, когда украшение опустилось ей на голову.
Малфой отошел в сторону — и девушка увидела свое отражение в зеркале. И — разумеется — его позади себя.
Невозможно было сказать, кто смотрит на нее. Принцесса или шлюха? Или и то, и другое? Как вообще так получилось? Как она допустила подобное?
Тиара была божественна, как и ожерелье.
А шлюхи не носят тиары.
Тиары носят только монаршьи особы… или шлюхи Малфоя. Она шлюха.
На лаконичном черном шелке сорочки и пеньюара бриллианты, оправленные в белое золото, смотрелись просто бесподобно.
Это было… даже лучше, чем тот сапфировый комплект. Хотя их невозможно было сравнивать. Они оба бесподобны!
Это было… неописуемо прекрасно.
Малфой видел тень замешательства на ее лице. Но ему нравилось, как грязнокровка реагировала на подобные драгоценности. Была в ее взгляде и радость, и восторг, и восхищение. И ужас.
Девчонка! Что ты знаешь о жизни! Вообразила себя спасительницей мира магии, глупышка! Женщины рождены, чтобы принадлежать мужчинам, ублажать их, носить драгоценности, просто жить, когда солнце высоко над горизонтом. И он научит самую умную выпускницу Хогвартса быть женщиной.
Покорной, нежной, умопомрачительной, соблазнительной…
Не может — научит, не хочет — заставит!
И это нравилось Драко больше всего.
Он — ее бог.
Только она еще не признает этого.
Он положил руки ей на плечи, слегка сжав, и почувствовал, как Гермиона задрожала — это сразу отдалось жаркой волной у него внизу.
О да, Мерлин!
Как же он хотел ее!
Она его! Только его!!
Сейчас, сейчас все будет!
— Пойдем, — прошептал Драко ей на ушко, едва касаясь губами ее нежной кожи.
Девушка затрепетала, возвращаясь в реальность.
— Куда? — опасливо спросила она.
— В подвал.
Всего два слова, которые моментально перевернули все вверх дном.
|
|
|
| НиамРоуз | Дата: Суббота, 05.11.2011, 22:26 | Сообщение # 34 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Глаза Гермионы расширились от ужаса, от страха. Паника вытеснила все мысли — ей не было уже дела ни до своей одежды, ни до драгоценностей.
Подвал?
Почему подвал?!
— Я хочу тебя, — снова повторил Драко. — Только это. Больно не будет.
Его «больно не будет» не успокоило.
Зачем? Зачем?!
Почему здесь?!
Мерлин, только не дай ему сделать ей больно, она этого не выдержит…
— Темно… — только и смогла выдохнуть Гермиона, когда они вошли в пыточную.
Тут же загорелся магический светильник. Он парил в воздухе, освещая маленькую Принцессу в черном одеянии на бледной сливочной коже; в сверкающей драгоценной тиаре в каштановых кудрях.
А он… Демон, жестокий, непредсказуемый.
Холод подземелья вызвал дрожь во всем теле. Но… щелчок пальцев, неясное бормотание спутника, и вот ее обдает теплом заклятия.
И еще — давящая тишина. Как будто все в коконе, звуки не доходят до сознания.
Он был ласков.
Он был предупредителен.
Он был вежлив.
Но Гермиона ничего этого не замечала — перед глазами стояла кроваво-красная пелена боли.
Страшно.
Нежное, аккуратное касание его горячих губ немного отрезвило ее, фантомная боль отступила.
Драко продолжал целовать ее в шею, спускаясь постепенно ниже, к ключицам, когда они переступили порог подземелья.
Слабый язычок огня дрожал в темноте — бросал причудливые тени, добавляя мятежности в душу девушки.
— Ты так возбуждаешь меня… Я теряю голову каждый раз, как просто прикасаюсь к тебе… Ты такая сладкая, — неистово шептал он, жадно лаская ее тело сквозь тонкий шелк.
Девушка стояла, как вкопанная.
Ей не были неприятны его прикосновения, совсем нет.
Но воспоминания…
Нет… просто нет сил переступить через все, что было.
— Отдайся мне и забудь все…
Малфой поднял ее на руки, и с ничего не ожидавшей Гермионы соскользнул изящная домашняя туфелька с меховой оторочкой.
Как Принцесса.
Но, она же шлюха!
Звук маленького каблучка о каменный пол пыточной отозвался дрожью.
Голова шла кругом — от воспоминаний, от этих бредовых мыслей… и от его яростных ласк.
Она только часто задышала, не в силах унять дрожь, страх перед ожидаемой болью.
Только не плакать, только не показать своего страха перед ним…
Драко опустил ее на стол, застеленный чем-то черным — мантия, всего лишь мантия. Он был так возбужден; Гермиона бедром чувствовала его эрекцию. И, судя по его лихорадочным движениям, Малфой был на грани.
Это пугало.
Она боялась его. Боялась его страсти. Боялась его дикого и неописуемого желания, которое Малфой испытывал к ней.
Почему?
Почему она? Почему все так?
Зачем он выбрал ее?
Драко раздвинул ей ноги, крепко сжав тонкие лодыжки, и вошел в нее стремительным выпадом. Тело Гермионы определенно не было к такому готово. Промежность царапнуло, и она содрогнулась под ним.
Девушка шумно выдохнула, стараясь расслабить рефлекторно сжавшиеся мышцы, а после и вовсе застонала от саднящей боли, когда Малфой начал двигаться в ней, с каждым разом убыстряя и убыстряя свой темп. Он тяжело дышал — какая же она тесная, горячая. Но скоро дикое желание одержало верх над осторожностью, и он стал входить в нее со всей дури, всей своей мощью. Она мелко дрожала, не мысля сопротивляться ему.
Будет больнее…
— Да-а-а, — протянул он, насаживая ее на себя.
Он жадно дышал ей в шею, в ожерелье.
Глаза лихорадочно оглядывали свою собственность, кожа под дрожащим язычком пламени, приобрела теплый медовый оттенок. На лбу у Гермионы появились капельки пота; она прикусывала губу и старалась не стонать.
Придерживая девушку одной рукой за талию, второй Драко закопался в ее волосы. И ощущение тиары на ее голове…
Принцесса, настоящая принцесса. Его грязнокровная жена.
Малфой кончил.
Гермиона чуть отклонилась назад, когда он ослабил свою хватку. Для нее все прошло далеко не прекрасно — хоть раны и не болели, но саднили. И эта обстановка. Подземелье, пыточная. Место, где он причинил ей столько боли…
Мерцающий огонек освещал только ее. Нежная высокая грудь с торчащими сосками, широко раскинутые нагие ноги, нежный пушок возле входа в лоно.
Бисеринки пота блестели на лбу и над верхней губой, она глубоко дышала. Наконец, затянутая пружина в ее груди расслабилась. Похоже, на самом деле он не будет с ней груб, не причинит ей боли.
Все настолько зыбко и неясно, но от этого картина становилась еще невероятнее, еще развратнее…
Неужели, все закончилось этим безумным извращенным сексом?
И, наконец-то, прошло время неприятных сюрпризов?
Их новая близость, принесла скорее успокоение другого рода. Она поняла, что все не так страшно, и не сильно больно. В конце концов, это можно терпеть. Главное не видеть этих серебряных глаз, которые следят за ней, за малейшей эмоцией. Ловят каждый вдох, пытливо разглядывают закушенную губу. Проводят пальцами по лицу, губам.
От его взгляда чувствуешь себя нагой. И это так страшно…
Она чувствовала себя всецело его.
Но хлопок — и, откуда не возьмись, появились звуки.
Это было заклинание? Силенцио?
Мерлин!
Слева от нее раздался какой-то шум, похожий на скрежет металла. Вроде как звенья цепи.
Кожа девушки покрылась мурашками, и Гермиона опасливо повернула голову.
Мир замер.
Все просто перестало существовать.
Там, в глубине пыточной, цепями к стене был прикован человек. Торс его был оголен и залит кровью. Под одним глазом уже наливался синяк. Руки, запястья — все было в крови. Прикованный пленник буквально утопал в ней.
В горле моментально пересохло, стало нечем дышать.
— Рон? — только лишь тихо выдохнула Гермиона.
Драко оскалился.
|
|
|
| НиамРоуз | Дата: Суббота, 05.11.2011, 22:32 | Сообщение # 35 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Глава 8. Звуки спят
Внимание! Финальная сцена на грани NC-17!
Почувствуй страх во мне — вонзи же в чрево плоть,
Или сожги в огне: судьей будь, как Господь;
Молитвы я шепчу в надежде умереть —
Задуй мою свечу… нет больше сил гореть.
Мозаика сложилась.
Мерлин!
Отчаяние неуправляемой волной затопило все вокруг.
Она почти, что примирилась со своим положением, привыкла к боли, если к ней можно было привыкнуть, конечно. И Малфой уже не вызывал у нее того безумного страха, как было сначала. Тогда Гермиона увидела впервые этого нового — жестоко, безумного, дикого и абсолютно незнакомого — бывшего сокурсника.
Вот тогда да — дикий ужас пробирал до костей; но сейчас, когда она уже, казалась бы, смирилась со всем, и вдруг…
Ее милый Рон…
Что он тут делал? И… почему он такой?!
Этому было лишь одно объяснение — сумасшедший и беспощадный Малфой.
Со своими играми, своим желанием поквитаться с ними всеми.
Унизить их.
Ну почему он такой?! Почему ему нужно делать ей еще больнее? Он же хочет ее, хочет ее всю, так зачем убивать ее сердце?
Ведь она и так уже попрощалась с надеждой…
Девушку трясло.
Она же смирилась, она трепетала под ним… зачем ему Рон? Добить ее? Так у нее в груди все кровоточит… И так, без него.
Гермиона забыла, как дышать — настолько сильным было ее потрясение.
Мерлин!
Все… все нереально!
Она горько усмехнулась: все у Малфоя продумано и просчитано. Вот тебе и сюрприз от бывшего недо-Пожирателя!
Как же он коварен, хитер и злопамятен!
Этого просто не может быть!!
Девушка во все глаза смотрела на Рона, не смея даже моргать. Казалось, она увидела привидение — в таком она была ступоре.
Настоящий шотландский горец — крупные кольца волос, прямой нос… и призраками вокруг него — маленькая бойкая девочка, с длинными рыжевато-русыми волосами и теплыми карими глазками — их возможная доченька… или задумчивый маленький мальчик, с серьезным взглядом и книжкой в руках. Почти как сама Гермиона в детстве.
Перед глазами девушки появились самые настоящие фантомы ее возможного будущего с Роном…
Она сама сходила с ума — все подземелье было пропитано безумством.
И это возможное будущее оказалось перечеркнуто одним высокомерным и жестоким человеком.
Которому всего было мало — нужно было унизить ее и своего неудачного соперника.
Уничтожить. Растоптать.
Глаза Рона переполняли боль и брезгливость. В них читалось неприкрытое отвращение, ярость и, между тем, страх.
О, Мерлин!
Отвращение? К кому — к Малфою? Или, может… к ней?
Он все видел!
Видел, как Малфой трахал ее, как она раскинулась под ним и не сопротивлялась. Давала свое тело ему.
Не билась раненной птицей — а безвольно отдалась Малфою.
Бедный Рон! Ее честный и добрый Рон. Каково ему пришлось? Что он пережил из-за нее? И… ради нее?
Гермиона вспыхнула. Она просто-таки вздрогнула, как от удара. Взгляд ее лихорадочно исследовал пленника: он был сильно избит, одежда отсутствовала, а то, что осталось — разорвана, лицо с одной стороны представляло собой один сплошной кровоподтек.
А тут… она…
Нож в спину.
По бедрам сочилась сперма Малфоя, грудь открыта, ноги призывно раздвинуты… Девушка в страхе обернулась к Драко.
Дьявол, кукловод, манипулятор.
Какая грязь! Какой чудовищный план!
Он стоял в шаге от нее во всей красе — зверь во всей своей мощи. Малфой скривил губы, глаза бешеные; он, не отрываясь, смотрел на нее. И Рон смотрел на Гермиону, будто готовый к чему-то…
— Дорогая! Ты не рада, что нас посетил твой друг? Мне жаль, что не предупредил тебя — наш секс публичен… Был… Опять.
Издевательски ехидный тон.
И опять все на ее хрупкие плечи.
Какое решение она ни примет, что ни решит — их будущее будет зависеть от этого. Ее, Рона, даже участь Малфоя сейчас находилась в ее руках. Нужно было решиться, а это — самое тяжелое…
Мужчины, как вы неблагодарны! Как эгоистичны, бесчувственны! Почему же вы так жестоки?!
Все ваши слова о нежности и хрупкости женщин, фальшивая забота…
Все это ничего не значит…
Опять ваши амбиции, игры в «крутых».
А выжженная душа, слезы, ссадины в промежности, закушенные губы — это все так, мелочи…
Наша женская плата, да?
Такова наша доля?!
И она должна рассудить их обоих, развести в разные стороны, придумать решение, которое устроит всех!
Прощайся с надеждой, дорогая!
Или ты думала, все в этой жизни происходит по правилам? Да?
Думаешь, что если ты добрая и честная, то обязательно будешь счастлива?!
Наивная глупышка…
Они оба выжидающе смотрели на девушку. Затравленный, раздавленный Рон и ликующий Малфой.
Малфой… Все мысли Гермионы снова и снова возвращались к Малфою. Вились вокруг него, как ядовитый плющ.
Будто он знал, что она сейчас сделает.
Девушка опустила голову, отворачиваясь. Она подобрала колени к груди, сжалась в кокон из собственного страха и дикой, ноющей боли в груди.
«Рон! Что этот псих сделал с тобой? Нет! Ты весь в крови… Рон… Мой милый, милый Рон!» — невысказанные слова комом застывали у нее в горле, буквально разрывая Гермиону изнутри.
Нет, она спасет его!
Пусть она пожертвует собой, но ОН не должен больше страдать! Тем более что из-за нее.
Мерлин, кто знает? Может…
Если бы она не выставляла свои мозги напоказ, этого бы ничего и не было? И война с Вольдемортом прошла бы иначе? Может, все было бы… лучше?
Может, и Малфои бы не знали, что она самая умная и одаренная ведьма в Хогвартсе за последние пятьдесят лет? И она сейчас не была бы здесь, в мэноре…
Не обольщайся, Гермиона. Они ведь, в соответствии с гребаным кодексом, все знали о тебе, раньше всех…
И ты была рождена для него — для высокомерного и жестокого человека, ее невольного господина.
Это их магия. Родовая.
Только для него…
Только для Малфоев.
Все хорошее в твоей жизни — в прошлом.
Молли, Артур, Джинни, его братья — все эти теплые и сердечные люди достойны счастья; и Гермиона сделает все, чтобы они были счастливы! Хватит с них боли. Ты невольно их обманула, ты бы никогда не стала Уизли…
Хватит.
Верни им спокойствие.
Не медля больше ни секунды — будто очнувшись ото сна — Гермиона слезла со стола,
теряя туфли. Она медленно, словно в забытьи, опустилась перед Малфоем на колени, царапая и раня тонкую кожу.
Оскал тут же исчез с лица Драко.
«Подонок», — внутренне сжалась девушка. — «Ты же хотел этого! Хлыст, плеть, твои жестокие слова, жестокие руки — весь ты этого жаждал!!»
Скоро его изумление пройдет, нужно было что-то делать! Срочно что-то предпринять! Решиться… Слова уже сложились в голове, готовые сорваться с ее языка.
Она сделает это, чего это ей не стоило!
Мысли путались. Слова горечью наполняли рот Гермионы.
Она просто сделает это.
Малфой с недоверием уставился на девушку.
Похоже, Драко ждал эмоций — слез, криков обвинения, истерики, — а она была предельно собрана. Ее теплый взгляд на мгновение стал затравленным; но, решительно прикусив губу, Гермиона взяла себя в руки.
Такая хрупкая — такая сильная, такая нежная — такая выносливая.
Настоящая Малфой!
«Какая же внутренняя сила в этой маленькой женщине!» — ликовал он, снова и снова убеждаясь в правильности своего выбора.
Гермиона подобралась, наблюдая за непроницаемой маской Малфоя.
Теперь у нее был лишь один выход.
— Я, Гермиона Малфой, в девичестве Грейнджер, — девушка смотрела ему прямо в глаза. — Принимаю тебя, Драко Люциус Малфой, моим супругом и сюзереном.
|
|
|
| НиамРоуз | Дата: Суббота, 05.11.2011, 22:34 | Сообщение # 36 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| О, Мерлин! Роковые слова. Она сама подписывала себе приговор!
Просила. Умоляла. Унижалась.
Весь ее вид говорил — смилуйся. Пощади!
— Я обещаю быть послушной во всем и впредь следовать кодексу, принятому твоим родом, — продолжала Гермиона.
По ее щекам текли слезы, но голос, хоть и сиплый, не дрогнул.
Она знала — ее ждет Ад. Она же сама выбрала это.
— Я постараюсь стать для тебя идеальной женой, идеальной хозяйкой, родить наследников и стать идеальной матерью. Обещаю.
Драко потрясенно молчал.
Да, не этого он ждал. Ждал слезы, сопли, крики, потом… а что потом? Он не знал, но клятва… Это сильно!
Нет, он действительно был впечатлен. Она принимает его? Принимает своим хозяином? Идеальная жена?
Очень возбуждающе звучит.
Внутреннее похотливое животное Малфоя усмехнулось от радости…
Неужели он ей не безразличен, и она хочет быть его женой по всем правилам? Быть его, целиком и полностью? Принадлежать и отдаваться?!
Только его!
Противоречивые эмоции затопили его всего, наполнили непонятной, звериной энергией.
Она стояла на коленях перед ним. Темные карие глаза; сухие, хотя на вмиг побледневших щеках в свете факела сверкали тоненькие мокрые струйки.
Она вся трепетала перед ним…
Нежная самочка перед безжалостным сильным самцом. И второй самец — поверженный, униженный…
Малфой зачарованно наблюдал, как маленькая капелька сорвалась с подбородка девушки и аккуратно упала на нежную и бархатистую кожу груди.
Маленькая прозрачная капелька.
Горькая капелька.
Он сглотнул.
Драко смотрел сверху в этот божественный вырез декольте. Смотрел, как высоко вздымается грудь Гермионы, когда она вдыхает. Смотрел, как торчали сквозь тонкую ткань затвердевшие соски — на дворе осень, да и в подземелье было прохладно.
Ей же холодно!
Ее маленьким ножкам и ручкам тоже холодно, губы дрожат…
Гермиона тяжело дышала; он вообще затаил дыхание от потрясения — осень, холод… Это все не важно!
Малышка, ты доставила мне такое удовольствие своим признанием!
Нет, она просто убила его своим поступком! Своими словами. У Драко внутри все скрутилось в непонятный узел.
Девушка склонила голову перед ним и превратилась в комок боли и отчаяния. Покорный комок.
Мерлин, он был готов кончить сейчас же!
Он ликовал, удовлетворение переполняло его.
Сердце же Гермионы было готово разорваться — так часто оно билось. Страх сковал ее, будто сдавив стальным прутом легкие.
Все силы ушли на этот отчаянный шаг.
Ради Рона. Ради Джинни. Ради Гарри…
Она надеялась, что Малфой что-то скажет, хоть как-то прореагирует. Но он молчал.
Оставалось последнее.
Неужели она сможет все это вынести? Сделать еще один шаг.
Нет, нет, нет — это последний рубеж, преодолев который, пути назад не будет. Паника тошнотворным комом подкатывала к горлу, пробираясь желчью в рот.
Она сделает это! Чаша ее доли горькая, но пить ее нужно до дна.
И пути назад нет.
— И я, как твоя жена, прошу своего супруга о милости.
И, без колебаний, Гермиона взяла Малфоя за руку — вцепилась в его худые пальцы.
Дрожащие, горячие пальчики пробежались по каждому пальцу мужчины, задержавшись на изувеченном обрубке, погладили его.
Драко вздрогнул, но опять стал непроницаем.
— Я прошу о милости, Драко, — и она поцеловала холодную ладонь, после чего прижалась к ней щекой, смотря ему в глаза.
Малфой обомлел.
Он торжествовал! Он недоумевал…
Наконец грязнокровка поняла, она — его!
Смирилась!
Аллилуйя!!
Моя ты умничка, нежная девочка! Ты поняла, что ты для меня?! Ты смирилась?
— Я буду с тобой, Драко, — продолжала Гермиона, ласкаясь к его руке. — Такова моя доля, я буду. Буду покорной. Буду послушной. Прошу, не откажи мне в милости…
Хрупкое, нежное создание на коленях перед холодным и строгим господином.
Ее горячие, тонкие кисти держат в руках большую, жесткую руку. Прижимают к бархатной, мокрой от слез щеке ладонь.
Мужские руки, такие надежные и такие безжалостные, защищающие и карающие…
И она отдавалась его власти. Доверяла себя, надеясь на милость.
Посчитав про себя до трех, девушка подняла на Малфоя глаза, готовая увидеть в его серых льдинках все: и ярость, и презрение, и отвращение. Но, может, она все придумала, и это — всего лишь игра света, но на мгновенье в них, там, глубоко под коркой льда, мелькнуло торжество. Превосходство. И… казалось бы, совсем уже бред — облегчение.
А совсем уж на дне она уловила зыбкую тень… надежды?!
Глаза в глаза.
Он просто кивнул, разрешая ей продолжить.
— Прошу оставить Рона Биллиуса Уизли в покое, — прошептала Гермиона одними губами.
И опустила голову, готовая к каре за свои слова; слезы потекли сплошным потоком. Она ждала приступа бешенства, безумного и издевательского смеха — чего угодно, но, как она отчаянно надеялась, все не напрасно. И Рон будет спасен.
Должен же Малфой все-таки быть благороден! И не уничтожать поверженного соперника! Он же аристократ… Лорд!
Драко украдкой скосил взгляд на пленника.
Ярость затопила его с ног до головы.
Она пошла на все это ради никчемного рыжего обормота? У него в голове не укладывалось — все это и ради нищеброда?!
Гадина!
Шлюха!
Ей так дорог ее первый?! И ради него она готова на любые унижения!! Сучка!
«В таком случае, она свое получит!» — казалось, Малфой свирепел просто с каждой секундой.
А он то, хорош!
«Дурак!» — у него в глазах потемнело, все будто заволокло кровавой пеленой. — «Думаешь, ты для нее что-то значишь?! Ты слизеринское дерьмо, вот ты кто! Все для этого неудачника!»
И на коленки бухнулась чтобы его отмазать, и руки лобзала… Все для него…
«Ну, ничего, ничего, — туман рассеялся. Драко, взял над собой контроль. — «Дай мне срок, сладкая, и ты даже имени не вспомнишь своего рыжего. Я еще розги не пробовал, если по-хорошему не поймешь…»
А как же она все-таки хороша! Нежна и трепетна, маленький трогательный олененок… На коленях, покорная — она сейчас как никогда напоминала Нарциссу, такая же хрупкая…
Ну, ничего! Он ее супруг, и дальше все будет только его, для него, ради него…
Просишь милости, связываешь себя клятвами ради недоноска — пожалуйста, суйся сама в западню.
Гребаный Уизли же не стоит этого… Да он ради тебя, моя ненаглядная грязнокровка, и пальцем не пошевелит! А ты присягаешь ради него…
Дурочка!
Покаешься потом, да поздно… Ты уже будешь моя — целиком и полностью.
Все это время Уизли был под Силенцио, поэтому уже давно перестал пытаться что-то проорать. Он просто хмуро молчал. И лишь по тяжелому рваному дыханию можно было догадаться о боли, испытываемой сейчас Роном.
Сам он, казалось, ничуть не был ни удивлен просьбой своей бывшей невесты.
Теперь уже никто не был удивлен.
Все предрешено…
Противостояние завершено, она досталась сильнейшему. Слабому же остается только зализывать раны.
«Возьми себя в руки, успокой малышку, потом все потом», — Малфой лихорадочно строил планы. — «Покажи, что ты оценил ее, не оттолкни».
Гермиона же буквально задыхалась от слез и от переполнявших ее эмоций.
Задыхалась в ожидании… гнева своего экзекутора? Это было ожидаемо. И все же… Она надеялась… Она молила… Неужели все напрасно?!
Драко провел большим пальцем по щеке девушки, вытирая мокрый след от слез. Такой нежный, заботливый жест!
Он кивнул, показывая, что принимает ее просьбу.
Глаза Гермионы тут же загорелись надеждой, а потом еще одной робкой мольбой.
— Можно мне попрощаться? Навсегда. Позволь… пожалуйста… — и вниз устремилась новая слезинка, упав как раз на пальцы Драко.
Девушка взяла его вторую руку, прижала ее к своей щеке и посмотрела на него, вложив всю свою покорность, свое обещание послушания.
Он нахмурился, шрам ленточкой заиграл у виска, но спокойно освободил свои руки, делая шаг назад.
А потом, будто передумав, поднял пальцами ее лицо за подбородок, пристально вглядываясь в эти глаза, полные боли.
Гермиона поняла, что это — его безмолвное согласие. Он согласен дать эту милость, так необходимую ей, Рону — им.
Мерлин!
Все внутри умерло. Она растерялась, когда получила разрешение, ведь это значит, что она останется здесь навеки. До конца жизни.
Все. Клятва принята!
Она — его… Она присягала ему…
Малфой смотрел на девушку ледяным непроницаемым взглядом, и невозможно было догадаться, что он задумал теперь.
Почему же Мерлин проклял ее?
Неужели в их огромном мире и вселенной не нашлось кусочка счастья для нее?! Где огромный и добрый Рон — ее любимый. Где она сможет быть такой же беззаботной и веселой.
В душе у Гермионы играл реквием. Это были похороны ее жизни…
Сердце выпрыгивало из груди.
Где-то далеко осталась веселая девочка Гермиона, которая с распахнутыми и лучистыми глазами пришла в мир магов. Взахлеб училась, влюблялась, плакала, смеялась.
У нее были друзья, учителя и… волшебство. Весь мир был раскинут перед ее ногами, а теперь — все!
Он сузился до Малфой-мэнора.
Где ей предстоит провести всю оставшуюся жизнь, ублажая, утешая, ухаживая за ее хозяином.
Быть красивой женой, идеальной хозяйкой, заботливой мамой. Статусной дорогой вещью ее супруга. Соответствовать Малфоям, самой принять их правила, как и наказания, награды… Как же это жутко!
Девушка поднялась с колен, еле удерживая равновесие. Ноги как ватные. Гермиона схватилась на край стола, чтобы не упасть… Голова шла кругом. Все казалось таким нереальным…
Это все не с ней. Не с ее жизнью.
Но это все потом. Надо попрощаться с Роном — последним лучиком ее прошлого. С таким близким и родным…
Но как же выразить ему всю свою боль и горечь? Как за пару минут распрощаться навсегда?!
Она старалась не смотреть на пленника, пока шла к нему. Он же все слышал… но ничего не сказал!
Ничего!!
— Я… — и Гермиона подняла на рыжего глаза, полные слез.
Рон открыл было рот, будто собираясь что-то ответить ей, но передумал.
— Будьте счастливы, — сорвалось с ее губ прежде, чем девушка сама осмыслила свои слова.
Сейчас, смотря на избитого и поверженного друга детства, боевого товарища, жениха, Гермиона не верила в серьезность происходящего.
Как они, прошедшие через такие мучения, через лишения, и победившие в этой жестокой Войне, оказались здесь — в заложниках хитроумного Малфоя?
Как они позволили такому случиться?
Как?!
Она дотронулась до Рона.
Ее холодная рука чуть дрожала, нежно гладила его грудь, будто пытаясь тактильно запомнить все, к чему прикасается. Все его родинки, веснушки, шрамы…
Тот молчал, лишь изредка вздрагивая под ее хрупкими пальчиками, когда девушка внезапно обхватила руками его лицо, пачкаясь в крови.
Гермиона будто в исступлении приблизилась к Рону, почти нос к носу соприкасаясь с ним. Ее глаза лихорадочно бегали, не способные остановиться на какой-то конкретной черте лица юноши.
— Берегите себя, — прошептала она одними губами. — И пообещай мне позаботиться о Гарри.
Драко готов был взвыть.
Мерлин всемогущий!
И тут этот гребаный Поттер!!
Грязнокровка думала о всех — о рыжем недоноске, о шрамоносце — всех, кроме него!! А ведь у него, Драко Люциуса Малфоя, было абсолютное право на ее исключительное внимание! Пикси ей на голову!
Дракловы кости!
Он стоял, словно под действием Конфундуса, беззвучно свирепея. Дикий и беспринципный хищник, спрятанный у Драко внутри, готов был вырваться наружу.
И уничтожить все, что попадется под руку.
Кровавым взглядом зверь наблюдал, как его жена гладит гриффиндорского ублюдка по лицу. Смотрел, как она дрожит, что-то нежно шепча ему прямо в безобразное окровавленное ухо.
А потом…
Гермиона понимала, пора заканчивать свое прощание… Не нужно было испытывать терпение Малфоя.
Но сердце девушки болезненно сжималось, стоило ей подумать, что это — их последняя с Роном встреча. Что, отныне и во веки веков, она будет заперта здесь, в мэноре, в этой темнице.
И прошлое навсегда останется в прошлом…
Собираясь с духом для их последнего, прощального поцелуя, Гермиона понимала, что в губы — это слишком.
Малфой убьет ее. И Рона.
Она приподнялась на цыпочки, а потом…
Потом она, казалось бы, легко и непринужденно чмокнула его в щечку.
Простое прикосновение губ, но Драко видел, какую бурю эмоций этот жест вызвал у Вислого.
В этот миг Малфой окончательно сошел с ума.
Еще не хватает, чтобы это ничтожество кончило от прикосновений ЕГО жены!
— Довольно, — его голос грозным рыком прогремел по подземелью.
Гермиона вздрогнула и отшатнулась от Рона. Скорее просто интуитивно, нежели из-за страха.
Довольно.
Пришло время платить по счетам.
«Прощай Рон! Будь счастлив! Будь любим! И вспомни когда-нибудь потом о своей несчастной подруге…» — но слова девушки так и остались несказанными.
Наклонившись, Драко рывком поднял потерянные девушкой домашние туфли. И, прежде чем та сумела что-то возразить, подошел к ней и сам обул ее. Гермиона была не в силах сопротивляться.
Малфой крепко взял девушку за руку и нахмурился, когда понял, что ладони у нее ледяные.
Гермиона тихо выдохнула. Она не давала Непреложного Обета, но поклялась.
Поклялась исполнять его волю.
Ад начался.
— Домовик.
Грубо. Грозно.
Появившийся домовой эльф лишь сдержано поклонился своему хозяину.
Гермиону передернуло.
Тот факт, что бедное существо привыкло к подобному виду зрелищ… Мерлин! И услужливая память подкинула девушке воспоминания ее собственной экзекуции в подземелье мэнора.
Окровавленные ягодицы, спина, сломанное ребро — все ее тело мгновенно откликнулось фантомной болью.
Ноги тотчас же подкосились.
Малфой мгновенно среагировал, поддержав девушку за локоть, не давая той упасть на каменный пол. Но со стороны казалось, что ему отнюдь неприятна эта вынужденная помощь грязнокровке.
Совсем как в школе, где все было намного проще…
Грязнокровка. Нищеброд. Шрамоголовый. Как же давно это было! Словно в другой жизни…
— Отправь ее в спальню, — отдал приказ Драко, даже не обернувшись к появившемуся домовику. Его внимание целиком и полностью занимала Гермиона. — Скоро я приду посмотреть, как ты исполняешь свой долг.
И мир перед глазами девушки завертелся — эльф переместил их на второй этаж. Точно в спальню, как и было приказано.
Малфой остался с Роном.
Гермиона не находила себе места.
Она дала клятву. И он… Он же… сдержит свою, правда?
|
|
|
| НиамРоуз | Дата: Суббота, 05.11.2011, 22:49 | Сообщение # 37 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| — Ты была в ванной?
Девушка не слышала, как он вошел.
Драко был без рубашки.
Грудь в нескольких местах перепачкана кровью, штаны тоже испачканы. Волосы растрепались, и несколько прядей свободно обрамляли бледное лицо.
Знакомый ядовито-ледяной взгляд, полный отвращения, ярости и… равнодушия. Поджатые губы, глубокие морщины на лбу, безобразный шрам у виска — Малфой не был красив, как это было когда-то.
Он был жесток и демоничен.
Гермиона сглотнула.
— Я приняла душ…
Она сидела на кровати, поджав под себя ноги. Пеньюар, сорочка и чулки с поясом валялись на полу в ванной комнате, где девушка сняла их, разрывая в приступе безысходной ярости ткань. Сейчас же, заглянув после душа в гардероб, Гермиона была одета в простой махровый халат.
Мерлин!
Драко хмыкнул.
Он уже подошел к окну и искоса наблюдал за своей жертвой.
Обещала быть покорной…
Странная и разрушительная энергия, переполнявшая его в подвале, сейчас сошла на нет. Не хотелось бить, мучить. Хотелось только показать ей ее место.
Снова и снова указывать этой грязнокровке место подле него!!
Хотелось показать, на что она пошла ради ничтожества. Хотелось унизить, показать себя ее хозяином.
И он решил выпустить демона из груди.
Посмотри, на что пошла ради своего нищеброда…
Но его взгляда не укрылось, как девушка вздрогнула, когда он поднялся к ней.
И это покорность? Нет, это — покорность?!
Драко резко развернул кресло, нарочно медленно опускаясь в него. Ожидание… это же так волнительно, не правда ли?
— Я надеюсь, ты все сама сделаешь? — спросил он, широко расставляя ноги.
Гермиона кивнула, побледнев.
Она не смела спросить о Роне. Не смела даже заикнуться о нем, видя, в каком состоянии Малфой — тот был на пределе. Одно ее неверное слово, один неверный жест…
Кожа на ее спине мгновенно стала гусиной.
Тело в очередной раз свело в фантомном призраке боли. Она боялась… пусть секс, но только не порка! Она будет послушна
И покорна.
— Раздевайся.
Девушка тяжело выдохнула, опуская голову, и отросшая челка упала ей на лицо. Гермиона рефлекторно поправила волосы, откидывая их назад, после чего развязала пояс халата и поднялась с кровати.
Она стояла перед ним нагая, и было сложно сдержаться и не прикрыться руками. Сложно было просто так стоять и позволять ему себя рассматривать.
Нежная кожа, белые полушария груди, каштановый треугольничек волос — все такое девственное, будто бы нетронутое. И бордовые от стыда щеки.
— Поласкай меня.
И Драко приглашающее расставил ноги еще шире.
Приказ.
Как домовику пару часов назад. Гермиона была готова удавиться. Но она сама себе подписала этот приговор.
Она же знала — Ад уже начался.
Вот он. Сидит перед ней во всей красе.
Ей потребовалось все ее самообладание, чтобы не расплакаться.
Где же ее хваленая гриффиндорская храбрость? Где неукротимое бесстрашие, столько раз спасавшее их с ребятами в Хогвартсе? Где?!
Это он виноват во всем.
Он все отнял у нее… Даже это.
Всего-навсего секс. Это не страшно, не больно. Только противно, но ты же не боишься…
Гермиона покорно встала перед ним на колени.
Она же дала слово…
Безропотно расстегнула его брюки.
Принесла клятву…
И взяла восставшую плоть в рот.
Она — его.
— Оближи полностью.
Всецело и навсегда.
— Возьми его глубже.
Навсегда…
— Еще глубже! Да… так…
Гермиона просто выключилась.
— Еще! Еще, грязнокровка. Возьми его в рот полностью!
Это не она. Это не с ней.
— Гриффиндорская сучка, — сыпал ругательствами Малфой.
А она продолжала ласкать его.
— Мерзкая грязнокровка, — голос Драко сочился презрением. — Скажи, что тебе нравится мой вкус!
Он яростно схватил Гермиону за волосы, запрокидывая ей голову.
— Мне нравится твой вкус, — покорно повторила она, смотря в его безумные, поддернутые поволокой серо-голубые глаза.
— Драко! — взревел он, дергая до одурения девушку за кудри.
Сейчас его ничего не волновало. Лишь нужно было унизить, растоптать. Показать этой твари, кто здесь хозяин!
— Мне нравится твой вкус, Драко! — отозвалась Гермиона, из последних сил сдерживая слезы.
Цепкая мужская рука разжалась и коснулась зардевшейся щеки.
— Продолжай.
Приказ.
И она не смела сказать «нет».
Реальность была чересчур зыбкой, фантомной. И эта волна желания, накрывшая его с головой. Эти ласки… Малфой смотрел на нежную девушку у его ног, в а ушах — будто сквозь туман — раздавался тошнотворный визгливый голос Уизли.
Рыжий нищеброд высказался в адрес своей Грейнджер понятно и однозначно. В подвале, когда они остались наедине.
— Должен… как там говорят? А-а-а, снять шляпу перед тобой, хорек. Ты правильно дрессируешь женщин. Хороша сучка. Ха! Я еще и трепетал перед ней, а ей только хлыст и нужен. Малфой, сто балов Слизерину за послушание моей бывшей невесты.
«Рон» стоял слева от Драко и так же, как и Малфой, смотрел на Гермиону. На ее кудрявую макушку, на ее пальчики…
Она прошлась языком по всей длине его достоинства.
Драко шумно выдохнул, не в силах сдержать наслаждение. В ушах все стояли слова недоумка:
— Знаешь, ей идут следы от хлыста, — рыжий визжал на высоких тонах. — Выполнено с таким искусством… Так и хочется войти в нее, да? Теперь она покорна? Как шлюха, да?
В голове у Малфоя все смешалось.
Казалось, голос Уизли все еще преследует его.
— Да… Грязная маггловская шлюха, — зашипел Драко, силясь пересилить в ушах другой голос.
— Но тебе все равно достались объедки Уизли. Ты трахал ее после меня? Как же ты смирился с этим? А, Малфой? А знаешь, я когда выберусь и засажу тебя в Азкабан, я дам тебе ее колдографию, и уже ТЫ, слизень, ТЫ будешь дрочить на нее…
В висках у Драко зверски пульсировало. Дышать было тяжело — воздуха не хватало. И эти безумные ласки… Он все больше и больше терял ощущение реальности. Безумство почти полностью поглотило его.
Как же хорошо…
— Достаточно, — выдохнул он резко.
Гермиона отстранилась, но не могла заставить себя посмотреть на Малфоя. Он поднял ее подбородок, вглядываясь в ее лицо — глаза, огромные, полные боли и унижения, распухшие алые губы, струйка слюны тянется вниз…
— Садись на меня.
Ад продолжается…
Она неловко поднялась с колен — ноги ее затекли, и теперь их будто кололо сотнями иголочек. Сдавленные сосуды снова пускали застоявшуюся кровь. Она неловко покачнулась, но Драко, уже разгоряченный, легко подхватил девушку на руки и посадил на себя.
Гермиона закусила губу.
Твердый и влажный член легко проник в нее на всю длину, отчего девушка едва слышно застонала от боли и последующий резких движений.
Малфой готов был вот-вот кончить.
— Скажи, — скалился он в ярости. — Скажи, что тебе нравится, мугродье.
— Мне нравится, — тихо простонала Гермиона, силясь не показывать своего страха и боли. — Мне нравится, Драко. Мне нравится.
Но в ушах у него раздавался лишь презрительный голос Уизли:
— Ты сядешь в Азкабан, Малфой! И я буду трахать твою подстилку, буду ее пороть, насиловать, раз она так любит силу…
Сильнее, глубже.
— Я тебя посажу! Я, пожалуй, знаю, как теперь воспитывать ее!
Резче. Сильнее. Еще.
— Она у меня увидит настоящего мужчину! Всего-то делов, хлопнуть плетью по попке, и она на коленях передо мной…
Еще. Еще!
— Но я на ней не женюсь…
Да! Да!! Еще!!
— Безумец Поттер и жена Малфоя — вот идеальная пара. И мне прикрытие, согласен? Я, пожалуй, тоже в парламент пойду, с твоего совета. Пора уже Уизли основать свою династию, ты не считаешь? А к ней буду ходить спускать пар… и сперму…
Драко кончил.
Потом он, не сказав больше ни слова, взял девушку на руки и отнес в кровать, где тут же крепко прижал, практически вмяв Гермиону в себя.
Чуть погодя дыхание Малфоя стало размеренным.
Гермиона лежала в кольце его железных объятий не в силах пошевелиться. Воздуха не хватало, девушка буквально не могла вдохнуть — так сильно он ее стиснул. Наверное, она просто уже не отдавала себе отчета, столько всего произошло… Беззвучные слезы потекли сами собой.
Когда, как ей показалось, Малфой уснул, Гермиона сделала попытку вылезти из-под захвата, но стоило ей только пошевелиться — и Драко пресек самовольство, сжав ее еще сильнее.
— М-м-м… Мне тяжело дышать, — тихо прошелестела она.
— Привыкай, дорогая, — сквозь сон отозвался Малфой.
И опять плен стальных объятий.
Только его пальцы переплетены с ее, и нет сил дышать полной грудью… Нет сил, чтобы отодвинутся…
Остается только терпеть… Терпеть…
|
|
| НиамРоуз | Дата: Суббота, 05.11.2011, 22:51 | Сообщение # 38 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Утро выдалось туманным.
В какой-то момент Гермиона поняла, что методичное постукивание, пронизывающее ее сон — не что иное, как мелкий, едва моросящий дождь, и проснулась.
Все было серо. Уныло.
Реальность давила на виски болезненными воспоминаниями. Тело слегка саднило, но все было так далеко… и не с ней.
Драко же после слишком раннего завтрака решил, что на сегодня сделки лучше отменить. А сейчас у него есть час-другой, чтобы подняться в спальню и проверить жену. Она спала слишком беспокойно, постоянно ворочалась. Не дай Мерлин заболеет от холода подземелья.
Малфой уже связался с Блейзом по каминной сети, и тот должен приехать ближе к обеду — привести укрепляющие микстуры, еще зелья, мази, необходимые для Гермионы.
Когда он зашел в комнату, то с удивлением обнаружил, что та совершенно пуста. Девушки нигде не было.
Сбежала?
Сбежала после принесенной ею клятвы?!
Да твою ж…
— Домовик! — громогласно позвал он эльфа, скидывая одеяло на пол. То еще хранило тепло девичьего тела… Ее запах, сводящий его с ума.
— Хозяин.
В миг появившееся существо беспрекословно кивнуло и сложило лапки на груди, ожидая указаний.
— Где она?!
— Госпожа принимает ванну, — ровно ответил домовой эльф.
Драко моментально успокоился.
Ванна? Всего лишь ванна!
Отпустив домовика, он хотел было с садистским наслаждением пнуть дверь ванной комнаты, вышибить ее…
Но, махнув рукой, просто отворил, мягко нажав на ручку.
Гермиона лежала в ванне, до краев наполненной пеной. Под головой у нее была маленькая подушечка, обтянутая белой махровой тканью; веки опущены, двое эльфов ухаживали за ней.
Спокойное, умиротворенное лицо.
Девушка интуитивно почувствовала движение — она открыла глаза и увидела Драко рядом, у края ванны.
Он наклонился, наблюдая за ней. Рассматривая ее.
Румянец залил щеки Гермионы. Она рефлекторно прикрыла грудь руками, желая лишь одного — чтобы он ушел.
Но Малфой хотел остаться — это было многообещающее зрелище…
Небрежным взмахом волшебной палочки он трансфигурировал себе кресло и сел в него, закинув ногу на ногу.
Домовиков присутствие хозяина не смущало, и они деловито возились со своей подопечной — один, вылив на лапку бальзам, стал втирать его в густые волосы девушки; другой, взяв мочалку, принялся за тело.
Щеки Гермионы уже пылали, румянец распространился на шею.
Драко с удовольствием и растущим возбуждением смотрел на нее.
От его взгляда не скрылось, как, поборов себя, девушка снова закрыла глаза, стараясь успокоиться, полностью отдаться в «лапки домовиков». Она смирилась с присутствием зрителя в ее жизни.
Малфоя это забавляло…
После всего, что произошло между ними, она все еще стесняется его?
Маленькая глупышка…
Вот один из них начал мылить и натирать ножки девушки и ее маленькие пальчики, другой — усадив девушку, принялся лить из кувшина воду, ополаскивая густые и тяжелые волосы. Затем эльф с самым серьезным видом промокнул тугие кудри и тюрбаном уложил белоснежное полотенце.
После этого оба домовика притащили огромный кувшин с чистой водой, и Гермиона покорно встала в полный рост в ванне. Струи теплой ароматизированной воды стали смывать с ее тела пену.
Девушка была прекрасна, нежная белая кожа блестела своей чистотой, и Драко с вожделением смотрел на нее, чувствуя, как напряглось все в его штанах.
Поэтому, когда домовик взял в руки чистую простыню, чтобы вытереть Гермиону, мужчина решительно встал и взял ту в руки. Промокнув плечи, Малфой завернул свою драгоценную ношу и, подняв на руки, понес в комнату, где бережно положил на кровать…
Гермиона с растущим беспокойством наблюдала за ним — что за новую игру придумал этот хитрый и опасный человек? Почему каждый раз он ломает ее? Почему снова и снова переворачивает жизнь вверх дном?
Она и так безумно стеснялась всего личного. Для нее казалось неправильным, что она занимается этим с НИМ! Ей все время было не по себе от его вожделения. Она удивлялась его дикому желанию, безмерной похоти, постоянной готовности к сексу, не сознавая своей прелести и притягательности.
Голодный, почти что граничащий с безумием, взгляд Малфоя обещал ей — этот раз не будет исключением.
Драко не спускал с нее глаз. Он был околдован нежной прелестью девушки. Ее смиренностью и покорностью. И ему не нужно было торопиться, чтобы успеть кончить прежде, чем Гермиона снова пихнет его в ребро. Или прежде, чем она снова начнет падать в обморок в приступе неконтролируемой боли. Сейчас наконец-то он сможет насладиться ее телом. Наконец-то узнать, какая она на вкус…
Такая ослепительная, чистая, нежная.
Гермиону бросило в жар.
Малфой расстегивал рубашку, брюки. Ботинки, носки, белье — и вот он полностью обнажен.
Она еще же… Она… Не видела его… таким…
Воздуха отчаянно не хватало.
Но страха пока не было.
Просто… все было… иначе.
(1) Драко медленно провел кончиками пальцев по ее руке — от кисти и выше, к плечу. Он невесомо положил ладонь ей на ключицу, нежно поласкав большим пальцем маленькую впадинку под шеей.
Малфой лежал на боку, почти не соприкасаясь с Гермионой — его изувеченная рука была единственным их контактом. И его пальцы аккуратно, дюйм за дюймом, исследовали это доселе неизвестное ему тело.
Манящее, чувственное.
Он провел указательным пальцем по щеке девушки, чуть поворачивая ее голову — их глаза встретились.
Драко чувствовал, как по ее коже побежали мурашки. Его самого будто пронзил разряд Экспеллиармуса. Он замер на мгновенье, наслаждаясь, упиваясь моментом. Взгляд его переместился на ее приоткрытые губы.
Мягкие, податливые.
Сочные.
Влажные…
Малфой наклонился ближе, почти касаясь своими губами ее губ. Мгновенье — и он ощутил возбуждающе сладкий вкус ее губ.
Их первый поцелуй.
Зверь внутри него издал протяжный стон.
Мерлин, какая же она сладкая!
Он готов быть сойти с ума.
Сейчас же…
Ласки его тут же стали настойчивее, но, вместе с тем, не потеряли своей нежности. Его пальцы стали проводником в другой, совершенно неизвестный мир чувственного наслаждения.
Он упивался своей собственностью.
Это все его! Нежное, мягкое — все для него…
Гермиона же замерла от нахлынувших противоречивых мыслей. Мерлин, не дай же ему сделать ей больно…
Да разве же такое возможно?
Мерлин… Так стыдно, что он трогает ее… ТАМ.
Легонько прикусив губу девушки, Драко углубил поцелуй, пьянея от вкуса ее губ. Но этого ему было мало…
Она так податлива, что он просто не может не попробовать ее ВСЮ на вкус.
И прежде, чем Гермиона поняла, что происходит, Малфой, устроившись между ее ног, провел кончиком языка по самой ее сущности.
Мерлин, как же стыдно!
Она не хочет этого! Почему он там?!
Искалеченный разум сковал туман желания. Но не ее собственного.
Его…
Все было настолько нереально. Она не понимала — кто, что, где… Только чувствовала жар, исходивший от его напряженного тела.
Драко горел.
Она такая нежная, сладкая, а ее запах… Он сводил с ума.
Он потерял чувство реальности. Он был полностью поглощен страстью, вихрем обрушившейся на него.
Он прошелся указательным пальцем по ее складочкам, ощущая, как тело девушки отдает дрожью.
Малфой облизнул губы.
Сладкая…
Такая она на вкус, его грязнокровка, — сладкая.
Все, больше терпеть он может.
Он должен кончить сейчас же, но не будет делать это резко.
Это его подарок ей. Она же подарила себя ему, так пусть не корчится под ним от боли… хоть в этот раз.
Драко осторожно накрыл девушку своим телом, поднимая ей руки над головой, переплетая ее пальцы со своими.
Гермиона приоткрыла глаза, шумно выдыхая под тяжестью мужского тела. Их взгляды встретились. Теплые, карие — и ледяные, серые. Будто расплавленный металл. Поддернутые поволокой…
Удивление в ее глазах переплеталось со страхом — это было божественно…
Малфой потянулся к ней, ловя ее губы в новом поцелуе. И вошел в нее, полностью заполняя собой ее лоно.
Драко на мгновенье замер, стараясь прочувствовать это… А потом, немного ослабив давление, вошел в нее снова, сжимая в ладонях пальцы девушки.
Его поцелуй стал приобретать дикую, звериную энергию, распаляясь.
Казалось, Малфой хочет поглотить ее без остатка. Вобрать в себя всю, до конца.
Гермиона шумно выдохнула ему прямо в губы — это стало последним порванным якорем.
Драко потерял над собой контроль.
(2) Он вжимался в нее, грудью ощущая ее тело — мягкость ее кожи, твердость набухших сосков. Малфой снова и снова входил в это податливое тело, всецело принадлежащее только ему…
Ему…
Он готов был рычать подобно волку, терзающему свою жертву.
Еще!
Чувственные губы…
Глубже!
Бархатная кожа…
Сильнее!
Это был танец дикой похоти…
Да!!
Реальность полностью растворилась. Страсть поглотила Драко без остатка. Для него существовала только Гермиона и ее нежное тело.
Это его торжество, это его добыча!
Он выиграл…
Сводящие с ума ласки, плен ее нежных рук… дразнящих ног…
(3) Гермиона хватала ртом воздух — легкие отказывались работать. Малфой кончил, но еще продолжал гладить ее тело, целовать в шею, прокладывая дорожку к груди.
Что это было? Что на него нашло?
Мерлин…
Сердце и разум ликовали, это было не больно…
Ты привыкнешь отдавать себя, научишься смиряться, будешь покорной… Он твой хозяин, ты — его собственность…
Пусть просто больше не будет боли…
И только там, в глубине, остались невыплаканные горькие слезы.
Это все неправильно, она не хочет больше ничего.
Мир погрузился во тьму.
__________
Автором и Музой предлагается к прослушиванию композиция группы Serebro «Sound Sleep» для финальной любовной сцены.
Для полноты и объема восприятия:
(1) — начало;
0:46 — поцелуй;
1:31 — начало оральной ласки Малфоя;
3:04 — долгожданное соитие;
3:35 — (2) — кульминация;
4:07 — (3).
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 06.11.2011, 18:14 | Сообщение # 39 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Глава 9. Демоны души
Распни меня, Демон, — уничтожь мою душу,
Пусти мне по венам лед, зимнюю стужу;
Вонзи же в них колья! — тяну к тебе руки,
Прерви чувство боли, прерви в ушах звуки!
Распни меня, слышишь! Но ты глух к моей песне:
Это просто затишье, и я уже не воскресну;
Ты умоешься кровью — утолишь в ней свой голод,
Убей, тихо молвлю. Сними эти оковы…
Драко, довольный, вытянулся на кровати; все тело охватила приятная истома. Да, все-таки оно того стоило — покорное и нежное женское тело дарило столько удовольствия!
От глубины оргазма Малфоя до сих пор слегка потряхивало.
Да… она точно для него. Таких ощущений он не испытывал ни с одной женщиной.
Мерлин! Какой же он молодец, сделал правильный выбор. Дошел до конца, сломал ее. А теперь… Внутри все вибрировало от переполнявшего удовольствия.
Он протянул руку и коснулся жены, высокая грудь с торчащими сосками мгновенно покрылась мурашками. Драко провел рукой дальше — подушечки пальцев медленно скользили вниз по нежной бархатистой коже. Тонкий изгиб талии, животик, пушистый холмик, бедра — как зачарованный он обводил руками свою собственность. Поглаживая эту гладкую, словно шелк, тонкую кожу.
«Маленькая глупышка… ну зачем ты сопротивлялась так долго своему предназначению? Ведь и сил то, как у воробышка, через раз сознание теряешь… А туда же — сопротивляешься…» — беззлобно думал мужчина.
Но дела не ждут. Особенно, когда они касаются чьих-то жалких жизней — у него на сегодня, к сожалению, было намечено несколько сделок.
Вскоре Малфой поднялся, натянул штаны и босиком вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Щелкнул язычок замка, и девушка тихо выдохнула, открыв глаза — все закончилось.
Наконец-то она одна. С нее будто спали невидимые оковы, она снова могла дышать. Просто дышать.
Он ушел.
Ее муж, супруг и сюзерен изволил покинуть ее! Мерлин, какая ирония!
Все прошло… словно было сном.
Это какое-то сумасшествие! Что за новые игры в любовь? Зачем он был с ней нежен? Она же все равно ему не верит… У них же все равно ничего не получится!! Да и что должно получиться?
Для нее все кончилось. Она перестала быть человеком. Она…
Куртизанка, наложница, рабыня — можно продолжать до бесконечности!
Гермиона подтянула колени к животу, укутываясь в одеяло, и вдыхая ставший уже привычным пряно-мускусный запах — в комнате все еще явственно чувствовался аромат Драко, он неуловимо смешивался с безумным запахом секса.
Все не так и страшно, не так и больно. Просто унизительно сознавать, что ты — лишь чья-то игрушка. Знать, что тебя используют для слива спермы, целуют и ласкают, только потому, что ему это доставляет удовольствие. Что это уже не твое тело, а его собственность. Его способ достичь запредельное удовольствие…
И теперь она должна все время оглядываться на Книгу.
Этот пресловутый Кодекс, мантикора его задери!
Что можно, что нельзя — везде только запреты и условности. Сколько можно?! Хотя она сама виновата, хватит уже себя жалеть. И теперь ЭТО ее жизнь?!
Дала слово — теперь держи его…
А родовая магия Малфоев поможет тебе в этом. Терпеть — твоя участь.
Но больше никакой боли!
Мерлин, нет!
Хватит… С нее хватит…
Она постарается не нарушать его гребаных правил, будет выполнять все его требования, делать, то, что захочет этот безумный дикарь, но чтобы он больше никогда не поднимал на нее руку!
Нет больше Гермионы — есть лишь некто миссис Малфой, и она постарается с этим смириться.
Как когда-то смирилась с Войной. Или не смирилась? Попробует смириться?! Сможет ли?!
Мерлин, как же хочется жить… Без боли, без унижений — просто спокойно…
Да какая уже разница… Все это было далеко. Там, в другой — уже не ее — жизни.
Гермиона смиренно лежала, перебирая в памяти какие-то обрывки воспоминаний, какие-то мысли. Постепенно те потекли в другом направлении; ей было интересно — чья эта спальня? Ведь оформлена очень по-женски. Бежевый цвет, спокойный, но в тоже время чувственный. Туалетный столик на резных ножках светлого дерева, мягкий пуфик, обитый бархатом молочного цвета, тяжелые портьеры, не пропускающие ни лучика солнца, тонкое полотно тюли и королевское ложе, из такого же светлого дерева. Да что уж говорить, даже гардероб — все было олицетворением женственности и стоило огромных денег, но здесь априори не может быть дешевых вещей.
Все дышало комфортом, уютом, несмотря на пафос обстановки. Красивые вазы, наполненные только что срезанными огромными белыми розами, как в столовой, были расставлены практически везде: на столике, на полу, на подоконнике. Их тонкий, нежный аромат наполнял комнату, уводя горести и печали куда-то далеко. Казалось, она находится у себя — что снова вернулась в безмятежное детство…
Стены были отделаны панелями старинного мореного дуба, который менял оттенки в зависимости, от того, откуда на него смотреть. Когда смотришь прямо, он казался цвета слоновой кости, но стоило чуть повернуть голу — и оттенок уже неуловимо менялся на сливочный.
Неужели это были апартаменты матери Малфоя, Нарциссы? Хотелось бы Гермионе тогда взглянуть на комнаты Люциуса и самого Драко. Но только остальные двери всегда оказывались запертыми… Магия. Возможно даже, что родовая. Покои хозяев поместья, в которые закрыт доступ их безвольным женам.
Статусным игрушкам!
И, как всегда, у Малфоев все лучшее, и даже эти гребаные статусные игрушки! Лучше, чем у других! Нарцисса славилась своей красотой, а она, Гермиона Малфой, — полный букет достоинств, как же… Героиня Войны, самая умная выпускница Хогвартса за последние сто лет…
Прав, ой, как прав был этот повернутый на наказаниях пращур — у Малфоев действительно все самое лучшее! И даже их малоценное имущество, жены!
Жены… Они же служат для декора. Для удовольствия, для покорения. Ведь так гласит этот гребаный Кодекс?
Будь он проклят!
Будь оно все проклято!
Как же она устала…
Девушка легла на спину, вглядываясь в потолок, и только тут обратила внимание, что он отделан таким образом, что казалось, будто там наверху сверкают и переливаются маленькие звезды.
Яркие блестящие звезды на светлом потолке.
Может, оно и к лучшему, что все завершилось? Не надо больше думать, сопротивляться, надо просто жить, пока хватит сил терпеть все это. А потом… А что потом?
Гермиона не знала.
Время тянулось бесконечно медленно, или же наоборот — настолько быстро, что девушка не успевала следить за ним. Как бы то ни было, чуть погодя она поднялась с кровати, устало разминая мышцы. Спина непонятно покалывала. Но ведь, если вспомнить тот вечер в подземелье, в Зале Пыток…
Что же все-таки с ее спиной?!
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 06.11.2011, 18:18 | Сообщение # 40 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Все равно ощущения были какими-то не такими — это другое… такое… непонятное чувство, как будто на спине… паутина? Да, невидимая, но цепкая и крепкая шелковистая нить паутины, опутавшей ее спину. Казалось, эта паутина въелась в нее саму — так, что исчезло ощущение гладкости кожи…
Дрожь пробежала по всему ее телу, от пяток и выше, заканчиваясь неприятным копошением на затылке. Словно Малфой незримо был рядом, или его взгляд неотступно преследовал ее.
Этот контроль, эффект его присутствия…
Или она уже сходит с ума? И этот ублюдок мерещится ей уже везде?
Мерлин…
Нет, она должна увидеть, что сделал Малфой с ее спиной.
Что там? Сплошная ссадина? Рубцы? Что?! Но не кровавая рана это точно! Может, безобразное месиво шрамов?!
Как же страшно!
Не хочется, чтобы твоя спина была обезображена шрамами… Обычное девичье желание… Глупое желание…
Хотя… не все ли равно уже?
Это же так просто — подойти к зеркалу и обернуться, просто посмотреться в него. Ничего сложного, Гермиона. Абсолютно ничего.
Что стало с гордой и своенравной гриффиндоркой?
Но Гермиона боялась… боялась уродующих шрамов. Казалось, что вот она — некая последняя грань, отделяющая ее от той, прежней Гермионы, бывшей старосты, заучки, бесстрашной воительницы… Смех, да и только!
— Это все твоя вина, Малфой, — обреченно выдохнула она, становясь в пол-оборота перед старинной зеркальной рамой. Старинная амальгама зеркала таинственно потемнела — казалось, это зеркало из самой глубины веков. Чистое, глубокое, мистическое; золоченая рама, покрытая фигурками ящериц, отлитыми из черного серебра, где вместо хищных глазок вставлен блестящий аспидный оникс.
Тонкие пальчики девушки коснулись зеркала, зачарованно лаская гладкую поверхность; и, шумно выдохнув, она стянула простыню, в которую была замотана.
Обескураженная, нагая…
О, Мерлин! Ну, кто сказал, что такое возможно?!
Химера была страшна, как ночь, безумна, как ночь. И черна, как ночь — тонкие переплетения узора завораживали, они буквально горели на бледной коже девушки.
Крик отчаяния комом замер в горле Гермионы.
Это не может быть…
Он татуировал ее! ЕЕ!!
Как так можно! Это же не игра! Это же теперь ее клеймо! Как можно, не спросив, ее согласия?! Наплевав на ее чувства?
Хотя… о чем нужно спрашивать бессловесную тварь?! Ведь только скот клеймят, а она жена Малфоя, значит, тоже должна быть заклейменной…
Малоценное имущество…
На белой и нежной коже спины чернел страшный рисунок, созданный чьим-то безумием, чьей-то злой волей. Прихотью ее мужа.
Его наказание за побег — за ее строптивость, за ее своеволие…
Перечишь — получай хлыст, противишься выполнять супружеский долг — синяки и ссадины, попробовала сбежать — получи клеймо на всю спину.
Заколдованная плеть… Оставляла не раны, а рисунок, который пожелал хозяин. Плеть — как магглы иголочкой — всей своей мощью, удар за ударом, наносила татуировку, ранила нежную кожу.
Вот поэтому все и было в крови!
Гермиону передернуло от ощущения фантомной боли ТОГО дня — судорога свела ее тело.
Вот поэтому так нестерпимо болело во время пытки!
Он клеймил ее игольчатой плетью, а потом — прижигал свежие раны огневиски… Ее затрясло, когда она вспомнила всю изощренность и жестокость этой чудовищной пытки.
На спине Гермионы было изображено страшное чудище с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом в виде змеи.
Химера!
Мерлин, химера!!
Казалось, что она живая… Она грозно взирала на девушку из зазеркалья, скаля свои страшные клыки. Зверь был расположен так, что его огромная голова была ниже поясницы, опираясь прямо на ягодичные ямочки, а хвост химеры змеился по позвоночнику вверх, где в кисточку искуснейшим образом было вплетено родовое клеймо Малфоев.
Химера…
В переносном смысле — необоснованная, несбыточная мечта.
Нежная белая кожа и страшная черная татуировка!
Ирония судьбы, ее клеймили несбыточной мечтой! Несбыточной — но для кого? Для Малфоя, взявшего в род грязнокровку? Или для Гермионы — мечта о свободе?
Перед глазами потемнело. Гермиона лихорадочно сглотнула, силясь взять себя в руки. Но реальность буквально уплывала… От татуировки исходило какое-то непонятное волшебство. Сердце бешено колотилось, гоня взбудораженную кровь по телу, голова кружилась.
Непонятная магия проникала внутрь, лишая покоя, держала все время в напряжении… О нет, это не просто татуировка!
Эта какая то магическая хрень, которая давала эффект надзора за ней, как будто кто-то чувствует ее на расстоянии.
Наплевав на тихий голос разума и страха, она дрожащими руками схватила халат, просто обмотавшись им, и, на ватных ногах, вывалилась в коридор мэнора.
Где он?
Где этот гребаный Малфой?!
Она должна найти его! Сейчас же!!
Ноги не слушались…
Он должен сказать — за что?! Почему?!
Заперто… Заперто… Ступеньки… Пусто… Нет его… Нет… Нет!
Обессиленная, Гермиона прислонилась к стене, съезжая вниз, на пол, не способная сдержать слез.
Будь оно все проклято! Проклято!!
И девушка с размаху ударила кулачком по ледяному камню. Холодному, бездушному — как и все здесь.
Как и сам хозяин поместья…
Но тут ее как водой окатило!
А, собственно говоря, что он ей должен сказать?
Она дала клятву. Быть покорной, послушной. Она сдержит слово, выбора нет.
И он… никогда не отпустит ее.
Она его.
Навсегда…
А ведь Малфой в своем праве! Он может ее бить, трахать, наносить клейма и татуировки. Может ласкать, дарить иллюзию оргазма…
Он ей не клялся.
Он ничего не обещал. Он просто взял ее, лишил всего, забрал к себе и теперь — все! Конец!!
А она?! Она должна быть послушной и покорной.
Смириться.
«Успокойся…» — твердил ей обезумевший и надломленный разум. — «Успокойся… Успокойся… Не бывает так, чтобы было только плохо…»
Ледяной мраморный пол быстро привел ее в чувство, холод пробирал до костей, и девушка медленно побрела в комнату. Свою ли?
Злость и отчаяние постепенно сошли на нет, когда Драко снова появился в спальне, — Гермиона бездумно лежала на покрывале, теребя в руках поясок от большого махрового халата. Вид у нее был отрешенный, а глаза — пустыми.
Вся такая потерянная и несчастная, как испуганная маленькая девочка среди незнакомых взрослых, которая не знает куда пойти.
Злость и бешенство на нее испарились. Но она же, как неразумный щеночек. Нужно проявить строгость и жесткость, таков был принцип Драко.
Строгость и жесткость.
Воспитательный процесс долгий, а сам он не отличался терпением; но сейчас, когда она такая несчастная, такая потерянная, так не хотелось ее наказывать.
— Почему ты не спустилась в столовую? Не позавтракала?
Надсмотрщик? Нянька?
Малфой был полностью собран. Свежевыглаженная рубашка, идеально отутюженные брюки, до блеска начищенные ботинки и отполированное серебро мужских украшений, зачесанные назад волосы, открывающие высокий лоб с двумя глубоко заложенными поперечными морщинами — все было идеально.
Но не успела Гермиона хоть слово сказать, как вслед за ним в спальню прошел Забини, деловито щелкнув пальцами, чтобы домовики закрыли за ним дверь.
Также идеален, как и Малфой.
Мантия, обувь, грива роскошных волос с каким-то древесным ароматом. Казалось, мужчины соперничают друг с другом в элегантности. И она — в простом махровом халате, на который Драко неодобрительно покосился, поджимая губы.
Плевать, твердо решила девушка, пусть смотрит, раз это его желание! И она упрямо подняла подбородок.
Мир снова переворачивался с ног на голову.
Зачем он здесь? Что ему нужно? Она не больна уже; но слова возражения тают при его появлении.
Этот, с позволенья сказать, доктор!
Доктора, целители — они призваны облегчать страдания. Они дарят надежду, исцеляют… Исцеляют тело, собирают воедино душу… С ними хочется говорить, впитывать от них энергию здоровья…
А этот?
Мужчины разговаривали про нее, новые лекарства…
Мерлин! Опять?!
Зачем ей новые снадобья? Как же унизительно, когда твой сокурсник осматривает тебя! Трогает! А еще и то, что ты не в праве пресечь это…
Ну, сколько можно терпеть это? Его цепкие, жесткие пальцы, которые были, казалось, везде. Ощупывали, трогали. Хотя, конечно, стоит признать, хватали они пусть и требовательно, но не больно… А его взгляд?! Он проникал внутрь, будто хотел вывернуть всю ее на изнанку.
От его взгляда было ощущение полной обнаженности. Гермиону снова, в который раз уже за это утро, передернуло.
— Хм… Хм… — все продолжал хмыкать Блейз, осматривая девушку.
Драко напряженно стоял рядом с кроватью, следя за каждым движением своего бывшего сокурсника. Забини, вроде бы, это совершенно не трогало.
Он спокойно, не торопясь, коснулся лба, приподнял подбородок, слегка коснулся груди; и вот его руки сомкнулись на ее талии.
— Хм… Драко, сколько она прибавила? Не знаешь?
И Забини вскинул одну бровь. Казалось, что он руками пытался проверить наличие прибавки веса, сжимая талию Гермионы своими стальными пальцами.
Первый раз осмотр причинял ей боль, пальцы сдавили тонкую талию девушки так сильно, что Гермиона, не сдержавшись, поморщилась.
Темноволосый, с атласной кожей. Насыщенные карие глаза, смотрящие на все дьявольским взглядом — он беспокоил Гермиону. Не то, чтобы она боялась его, но ей было некомфортно в его присутствии. Она опасалась его рук, слов, зелий, которые была вынуждена принимать в его присутствии, под его строгим надзором.
Пугал…
Нет. Точно нет. Его она просто опасается, а боялась она совершенно другого человека… Того, кто стоял чуть поодаль. И с все возрастающим беспокойством смотрел на руки Блейза, так по-хозяйски расположенным на талии его жены. Как чужие пальцы крепко сжимают изящное, тонкое — безумно желанное женское тело.
Однако Забини же не смущало ничего, он был сосредоточен только на здоровье и благополучии пациентки, и совершенно не важно, что она та, с кем они соперничали и конфликтовали много лет в Хогвартсе.
Кто, собственно говоря, не побоялся пойти против них, его и Малфоя, и даже вроде как победить в битве. А вот, как в итоге все повернулось. Победила-то она — они, — а вынуждена терпеть и слушаться его и Драко.
Не хочет, чтобы до нее дотрагивались! Бедняжка… А сказать боится… Как же это приятно…
И Блейз специально осматривал ее очень тщательно. И очень долго.
Кожу покалывало в тех местах, где он прикасался к девушке. Странные чары диагностики, замешанные на Темной магии, не иначе.
— Почти нисколько не прибавила… Мда-а-а, — он сам же ответил на свой вопрос. И скептически сжал губы. — Плохо.
Неизменный чемоданчик Блейза раскрылся, повинуясь палочке хозяина, и оттуда вылетели две небольшие колбочки.
Рот Гермионы тут же наполнился желчью. Она не хочет пить больше никаких зелий!
Нет!
Она больше не будет! Ее уже тошнит.
Гермиона чуть не зажала свой рот руками.
Чертов… Чертов Забини!
Почему ее никто не спрашивает?! Она не хочет, чтобы он лечил ее! Как Малфой не видит опасности, исходящей от этого человека? Как может верить ему?!
— Плохо. Очень плохо. Почему ты не следишь за ней, Драко? Не ест — так заставляй!
Кто у вас хозяин?! Или ваша кухня настолько плоха, что твоя жена отказывается есть? Или она это делает намеренно, не желая беременеть?!
Голос Блейза буквально-таки сочился злым сарказмом, и девушка с ужасом наблюдала, как у Малфоя заходили желваки. Как шрам у виска пришел в движение, неприятно рисуясь рваной бледной линией. Как напряглись вены на его шее…
Драко мгновенно пришел в бешенство от почти невинного замечания друга. И еще это замечание о беременности!
Это его жена! Его…
Гермиона побледнела, глаза ее расширились, и она застыла в ожидании бури, урагана эмоций, и обреченно опустила голову. Душа оборвалась, и сердце заколотилось, как бешенное.
Блейз тоже наблюдал за другом, сидя на кровати в пол-оборота, и почти что мягко улыбнулся.
Очень интересно! Как же забавно — от его замечания бедная девушка впала в самый настоящий ступор, а глаза Малфоя… Они обещают ей все казни, какие только можно придумать.
Так не пойдет, иначе он искалечит бедняжку, а в планы Забини это совсем не входило. Надо это учесть, мысленно рассуждал он. И принять меры.
Драко взял себя в руки и успокоился. По крайней мере, внешне.
— Она будет есть, — с угрозой ответил он и посмотрел на испуганную Гермиону.
— Корми хорошенько, — как ни в чем не бывало отозвался лекарь. — А ты всегда плохо ела, насколько я помню. Насколько я могу помнить что-то о гриффиндорке, подружке Поттера. Хотя, конечно же, я помню, еще бы — знаменитое Золотое Трио! Такая хорошенькая грязнокровка цепляла внимание уже тогда.
«Золотое Трио Придурков, твою мать», — оскалился Драко.
Девушка дернулась.
Гарри…
— Неужели Поттер со своим оруженосцем не следили за тобой? Или же они съедали твою порцию и радовались твоему плохому аппетиту? — продолжал свой допрос Забини.
Он уже собрал обратно свой чемоданчик и отлеветировал прочь из спальни.
— Гарри… он… ему не до меня было. Наверное, — как-то невнятно ответила она, теребя кончик одеяла.
Малфой усмехнулся.
— Да? А что с Поттером? Кстати, а куда он делся — о нем после Войны совсем ничего не слышно, — искренне удивился Блейз.
Нет, он действительно удивился. Надо же, вездесущей занозе в заднице, великому Золотому Мальчику нет дела до своей подружки? Понятно, что аврорат не стоит на ушах, когда Грейнджер пропала. Ведь они тоже уже под тотальным контролем Драко, как и пресса. Но, думается, сил у Поттера хватило бы послать тотальный контроль Малфоя в задницу, и найти-таки свою подругу.
Если бы он захотел.
А он, почему-то не захотел.
Странно все это. Шрамоносец-то уж мог бы лично поискать свою ненаглядную Грейнджер.
Странно все это, рассуждал Блейз. Надо бы покопаться в таинственном самоустранении Героя.
А то ведь скоро Малфой совсем бедняжку замучает. А в его планы это совсем не входит. Придется старому доброму Блейзу Забини играть роль придурка-Поттера.
Гермиона замялась. Лицо ее побледнело еще больше, глаза моментально потухли — будто все чувства, ощущения и переживания разом покинули ее.
— Не знаю… Он… замкнулся в себе. Гарри очень плохо…
Гермиона тяжело дышала, на глаза навернулись слезы, и Драко, наблюдая за реакцией девушки, тут же положил руку на плечо Забини, будто подгоняя его, выпроваживая.
Ему уже в конец надоело, что тот сидит и откровенно пялится на его жену. Смотрит, трогает, расспрашивает.
Хватит.
— Отстань от нее, Блейз. Нужен Поттер? Иди к нему сам.
Блейз покладисто поднялся, убирая палочку.
Они ушли, причем на лице Забини застыла крайняя заинтересованность, а она так и не успела задать свои вопросы Малфою.
Как долго ей пить эти зелья?
Когда можно будет… сделать хоть что-нибудь? Что-нибудь другое! Она уже не может просто есть, пить, спать и спариваться с этим диким самцом.
Клеймо!
Мерлин всемогущий!
Когда все это уже закончится…
Когда…
Появившийся домовик не добился от нее ровно никаких результатов. Даже его «я сказать Хозяину» не возымело на девушку должного эффекта.
Пусть говорит.
У Гермионы не было аппетита, на еду даже смотреть не хотелось — во рту все еще стоял неприятный привкус микстур. От нечего делать она пыталась разобраться в составе зелья, как учил профессор Снейп, но выходило плохо. То ли она забыла все, то ли варево было чересчур сложным и, со слов Малфоя, экспериментальным. Тогда Забини действительно мастер своего дела.
— Хозяйка должна есть, — снова и снова повторяло существо, практически пихая завтрак (или уже обед?) ей под нос.
Гермиона лениво отмахивалась от левитируемого подноса, морщась и кривясь.
И это «хозяйка». Да какая же она хозяйка, в самом деле?
Этот эльф-без-имени издевается над ней?
— Я не голодна.
Девушка откинула одеяло в сторону, собираясь встать.
— Хозяйка должна остаться в кровати. Должна отдыхать. Хозяин сказал. Я все рассказать Хозяину.
О, Мерлин…
Разочарованный домовик, ворча, исчез с характерным хлопком, но все же оставил поднос с едой на уже пустой кровати — Гермиона больше не могла лежать, чтобы кто ни говорил и ни приказывал ей. Пошла и села на подоконник, и бездумно глядела в окно.
Тот, широкий и мраморный, приятно холодил. А из окна открывался прекрасный вид на сад — кроны деревья покрыло буйство красок, зеленый цвет листвы мешался с красным. И не просто красным, а несколькими оттенками — и багряный, и пурпурный, и огненно-красный. Часть листьев была желтой, от золотистого до светло-желтого.
Осень дышала умиротворением и покоем. Вековые деревья, цветы, трава, пруд, темнеющий вдалеке…
Все настраивало девушку на мирный лад; Гермиона выбрасывала из головы мысли, что она пленница «прекрасного дворца». Надеялась, что Драко все-таки разрешит ей выйти на прогулку. Только не по зачарованному Лабиринту…
Да, она выйдет на прогулку и сможет пройти по еще не увядшей траве, сорвать прекрасные, гордые георгины. Присядет на маленькую скамеечку и будет долго любоваться на высокое синее небо с пушистыми и белоснежными облаками, воображая, будто она на свободе.
Гермиона повернула голову. Опять комната. Четыре стены и она. Пленница.
Девушка вздохнула.
Все так осточертело…
Она страдала.
И остальное было неважно.
За окном пошел дождь. И небо — такое синее в ее мечтах — затянулось безмолвными серыми облаками — как и сердце девушки.
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 06.11.2011, 18:23 | Сообщение # 41 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Драко вернулся вечером, когда солнце уже скрылось за горизонтом и в поместье вспыхнули зачарованные факелы.
Пьяный.
Гермиона забеспокоилась — один ли он? Или… с ним снова его… дружки? Подельники. Аристократы.
Ублюдки.
Чего ей ждать? Он трезвый — злой как черт, а пьяный? Душа ее трепыхалась от неизвестности.
Но снизу не доносились звуки посторонних голосов, только Малфой что-то злобно рычал и бесновался. Девушка могла поспорить, что это услужливые эльфы доложили своему лорду о «непокорности их хозяйки», как же иначе.
— Хозяин хотеть видеть вас внизу. Хозяин ждать вас в столовая.
А за ней быстро прислали, надо же. Гермиону передернуло. Холодок прошелся по ее спине, отчего девушке показалось, что мурашки точно повторяют безобразный рисунок на ее коже.
Магия!
Гребаная магия!
Она сдержано кивнула домовику и направилась к шкафу. Если Малфой был пьян — значит, был повод. И будет не лучшим решением спуститься к нему в халате.
Платья, платья, платья… Сплошные платья. Синие, зеленые, красные, желтые, черные, белые — всех цветов не перечесть. И все длинные, отдавая дань классической магической моде.
Роскошные, модные, шикарные.
Гермиона, не имея желания копаться во всем этом, выбрала одно насыщенно темно-бордового оттенка, привлекшее ее почти полным отсутствием отделки. Платье было совершенно простого фасона, что было несвойственно вкусу Малфоя, который одевал ее (о, Мерлин, как смешно это звучало!) в какие-то чересчур вызывающие и пафосные тряпки.
Она не спорила, одежда была красивой. Просто не для нее. Не для Гермионы.
Небольшой, даже скромный, вырез декольте, отороченный тонким черным жгутом, узкие длинные рукава и немного расклешенная юбка до пола — все так же отороченное. Спереди, на груди, таким же шнурком был отстрочен крест, имитируя корсет. Ткань — нечто среднее между бархатом и шелком, жгуты из атласа.
Просто, изящно, со вкусом.
Но Гермиона не думала об этом. Главное — поменьше украшений, поменьше пресловутого блеска камней.
И — словно прочитав ее мысли — в спальне снова материализовался домовик. Эльф поклонился ей, держа в руках деревянную шкатулку, после чего поставил ту на трюмо и исчез, напомнив своей хозяйке, чтобы та поторопилась.
Судя по схожести шкатулок, эта тоже была с драгоценностями… Не иначе, как Малфой решил разодеть ее. Снова.
Хорошо еще, что не поднялся самолично облачить ее в платье! И не выбрал его предварительно…
В шкатулке оказались рубины.
Точнее, массивный гарнитур с рубинами. Одного взгляда хватило, чтобы понять — это тот самый, частью которого является ее обручальное кольцо.
Ожерелье было тяжелым. Очень тяжелым. Оно буквально сдавливало грудь, сжимало легкие, плавя под собой кожу.
Огромная золотая змея кольцом легла девушке на грудь. Голова и хвост рептилии встречались точно на впадинке под шеей. Чешуя твари была покрыта бриллиантовой и рубиновой пылью и вместо глаза, как и на кольце, только в несколько раз больше — огромный алый рубин.
Сережки, отдавая дань роскошному ожерелью, были маленькими и почти незаметными: просто камушек на английском замочке. И это только подчеркивало всю мощь и величие огромной золотой змеи.
Нет, это не украшение — это оковы.
Платье моментально заиграло другими красками. Вкупе с дорогим рубиновым гарнитуром оно больше не казалось простым и непритязательным.
Теперь его смело можно было называть даже вычурным.
Мерлин…
Малфой все портил. Все!!
Даже это.
Гермиона стянула волосы на затылке в хвост, перевязав их лентой в цвет платья; она нашла ту в ящике трюмо.
Идеальная леди, твою мать.
Просто потрясающе.
Хозяйка Малфой-мэнора!
Он был один, хотя эльфы накрывали на трех персон. Кто-то будет? И… она входит в это число трех?
— Подойди ко мне, — последовал простой приказ.
Драко сидел во главе стола, медленно потягивая огневиски из хрустального бокала. Взгляд его был устремлен куда-то в сторону, но глаза были пустыми, мертвыми, словно он вообще мысленно был не здесь.
На кресле в углу столовой валялся черный пиджак — Малфой даже не поднимался в свои апартаменты, как вернулся в поместье. Вот уж странно.
Однако стоило Гермионе подойти к нему, как мужчина вернулся из небытия, уцепив своим тяжелым взором украшение на девушке.
Внимательно осмотрел ее с головы до ног.
Было все-таки не понятно, остался ли он доволен выбором Гермионы или же нет? Просто любопытство…
— Так и знал, что ты наденешь это платье. Я тебя хорошо изучил, не правда ли… Гермиона?
Она так и не привыкла ко вкусу своего имени у него на губах. Это было дико, неправильно.
Тем временем Драко снова пригубил янтарной жидкости. Гермиона же так напряженно и стояла перед ним, вытянувшись в струнку, когда, наконец-то, он все-таки опустил свой тяжелый взгляд, смотря куда-то в сторону.
Гермиона поправила платье, чтобы занять свое место рядом с Малфоем. Услужливые домовики отодвинули стул, когда Драко резко поднял руку:
— Нет, подойди ко мне поближе.
Девушка замерла.
На ее лице отразилась вся гамма чувств — непонимание, страх, желание поскорее уйти отсюда.
Подальше от него…
Она опять боялась!
Боялась его, боялась сделать, что-то не так. Боялась его недовольства… Мерлин! В кого она превратилась?
Но как же хочется просто быть как можно дальше от него!
— Встань на колени Гермиона, — и Драко откинулся на спинку стула и выдвинулся из-за стола.
Он же не собирается… снова… как тогда, на приеме для его партнеров.
Мерлин, нет!
Не нужно!
Девушка задрожала.
— На колени, грязнокровка! Долго мне ждать?! — взревел он, залпом допивая огневиски.
Ее снова ждал Ад.
Это неизбежно. Но она покорится, она будет послушной.
Гермиона медленно встала на колени перед ним, не смея поднять голову и посмотреть на этого поддонка, отравляющего ее жизнь, ее суть, ее саму…
Драко едва касаясь, почти нежно, полюбовно, провел рукой — той самой, с изувеченным пальцем — по щеке девушки. Опущенные ресницы Гермионы затрепетали, по спине спустился вниз неприятный холодок. Рука прошлась по ее лицу, лаская девушку, заправила выбившуюся прядку каштановых локонов за ушко. Гермиона затрепетала, заволновалась — она же и так все делала по правилам, ЕГО правилам, что же он хочет от нее?
Какие дьявольски мысли бродят у него в голове?!
Но Малфой просто разглядывал ее.
— Моя красивая жена… — выдохнул он, проводя указательным пальцем по ее нижней губе. — Моя глупышка… Положи руки мне на колени, да. Подними глаза.
Нет, это еще не Ад. Это только прелюдия.
— Моя маленькая гриффиндорка… — продолжал шептать Драко, лаская свою жертву. — Тебе понравилась моя татуировка? Скажи. Ты ведь хотела меня спросить о ней утром, не так ли?
Гермиона тяжело сглотнула. Тело девушки буквально одеревенело, она не чувствовала ничего — только его касания, его пальцы на своем лице.
И глаза в глаза; ее огромные, напуганные, страдающие от неизвестности, и его — холодные, непроницаемые, спокойные глаза маньяка.
Палач и жертва. Как это ужасно!
Как это прекрасно…
Но Малфой и не ждал от нее ответа.
— Это страж. Он позволит мне знать о тебе все. Даже то, о чем ты думаешь своей прелестной головкой, — устало проговорил он, касаясь холодным пальцами ее головы. — Знать, что ты делаешь. Что не делаешь. Все это мне подскажет Химера.
Гермиона не верила своим ушам.
— Я занятой человек, дорогая. Но, заседая в Парламенте, вынужден думать о тебе. Кушаешь ли ты? Легла ли ты отдыхать, как я велел? Вместо того чтобы принимать законы, облегчающие мне бизнес, планировать будущее, наше будущее, я постоянно, через Стража, вынужден тебя контролировать, — медленно продолжал Малфой.
Как нашкодившему котенку хозяева снова и снова пытаются объяснить правила их игры. Тычут в одно и то же.
— Так не пойдет, Гермиона…
Ну вот. Его голос опустился до зловещего шепота.
Страх липкой волной затмил разум девушки.
— Домовик, принеси вазу.
Эльф тут же беспрекословно выполнил приказ своего хозяина, материализовав слева от девушки огромную вазу.
Старинная, китайская. Судя по всему, эпохи Мин — такие вазы были популярны среди аристократии того времени. Вазы для веток сливы и цветов.
Белая, с красными фениксами, которые, благодаря магии, не потускнели со временем, не выцвели, не стерлись.
Древний художник вкладывал в нее свою душу, а уже позже волшебник присваивал ей определенный символ удачи, любви, богатства, долголетия.
Китайский феникс, насколько помнила Гермиона, священная птица в их мифологии и, как правило, на орнаменте изображается похожим на фазана — поэтому она сразу узнала его.
«Считалось, что Феникс является царем всех птиц, а также приносит удачу. Он символизирует солнце, плодородие, обильный урожай, счастье и долголетие», — читала она когда-то. Курсе на втором, кажется.
«Во время династий Мин и Цин китайский Феникс был принят в качестве символа для императрицы и соотносится с инь, отрицательный закон космоса, в то время как Дракон был выбран в качестве символа императора и мысли, который будет ассоциироваться с ян, положительный закон космоса».
Ее Дракон был сейчас перед ней — Малфой любовался женой и вазой. Наслаждался произведенным эффектом. Морщины его разгладились, взгляд будто смягчился. Даже шрам на скуле не выделялся так сильно.
Огромная ваза. Полная прутьев.
— Так вот, дорогая. Тебе повезло… Забини сказал, что наказывать тебя Круциатусом нельзя, иначе нарушиться баланс организма. Пороть плетью и хлыстом нельзя, поскольку, как сказал Блейз, это очень сильные болевые ощущения, и они могут также негативно сказаться на твоем лечении, — Драко выглядел недовольным.
Гребаный актер, думала Гермиона, переводя испуганный взгляд то на вазу, то на своего экзекутора.
Ну что он еще задумал?
Казалось, она должна была ликовать, оттого, что удалось избежать самого страшного — пыточных заклинаний и адских орудий порки, но почему же так неспокойно?
Что придумает этот Дьявол во плоти потом? Завтра? Через неделю? Через… месяц?! А в том, что придумает, Гермиона не сомневалась.
— Я решил, что ты не понимаешь ничего, кроме наказания. Итак, если ты не будешь есть и спать днем, и если домовики еще хоть раз пожалуются на тебя, эти розги каждый вечер будут гулять по твоей попке. Поняла? В моей твердой руке можешь не сомневаться, будет больно и стыдно. Очень.
Холодный, безэмоциональный голос, лишенный хоть капли сочувствия и понимания. Лишенный всего.
Что она должна была ответить ему?
Гермиона застыла от ужаса. Она должна есть и спать так, как скажет он? Нонсенс! Даже это у нее отбирают.
Но нет, будь он проклят… только не розги!
Она, гребаный Мерлин, будет есть и спать!
О, она будет!
— Да, Драко.
— Вот и умница. Страж будет контролировать выполнение твоего обещания, — Малфой удовлетворенно хмыкнул, придерживая Гермиону за подбородок. — А теперь, поднимайся. Мы поужинаем. Блейз сейчас придет.
Девушка облегченно выдохнула. Похоже, секс сейчас не входил в планы этого гнусного ублюдка.
Ну что же, а есть, и вправду, нужно побольше, ей нужны силы. Она еще отыграется…
И Гермиона с облегчением села за стол.
Огромный обеденный стол был из такого же черного дерева, как и вся мебель в том мебельном склепе, в гостиной; его покрывала белоснежная скатерть. Салфетки насыщенного оливкового оттенка из самого тончайшего льна, что девушка встречала когда-либо, лежали на скатерти, на них — тарелки из практически невесомого фарфора цвета слоновой кости. Столовые приборы, перевязанные лентами под стать салфеткам, как не странно, были не золотыми, а серебряными, с ручками, украшенными причудливыми узорами, выполненными, без сомнений, с большой искусностью.
Гермиона села, выпрямив спину, и положила руки на колени, в ожидании.
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 06.11.2011, 18:26 | Сообщение # 42 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Забини пришел, как всегда, принеся с собой аромат сандалового дерева. Старинный Арманьяк, выдержки больше пятидесяти лет, который он презентовал хозяину поместья, Малфою оказался по вкусу, и бутылка была осушена еще до появления блюд.
Ужин прошел быстро, а потом они сидели в каминной зале, выпивали, даже шутили — мужчины развалились на креслах, призванных из гостиной. Небольшой столик ломился от закусок и огневиски, хотя ужин прошел вполне сносно.
Гермиона поела. Немного. И ей было даже дозволено выпить немного красного вина. Из бузины… Совсем каплю, под строгими контролем ее надзирателей.
Гермионе приготовили столик сервированный чаем, сладостями, фруктами и шоколадом. Она сидела недалеко от них и, казалось, была предоставлена самой себе.
Мужчины коротали вечер за виски.
Драко и Блейз смеялись, это были их разговоры. Девушка же все явственней ощущала себя неким предметом мебели. Но и в этом была своя выгода — они почти забыли про нее. И разговор их протекал так, будто ее и на самом деле не было с ними в зале.
Попив чай, Гермиона прилегла на кушетку, сдвинутую вместе с роляем в противоположный от мужчин угол.
Как же хорошо, что она не наедине с Малфоем!
Похоже, он может быть не только жестоким и грозным — вон, как весело они хохочут с Забини!
Нет, это все не ее жизнь…
Ей казалось, что о ней — слава Мерлину — забыли, но это было лишь иллюзией. Две пары глаз все время наблюдали за ней. С разными мыслями, с разными намерениями, но неотступно и неотрывно. Однако погруженная в свои мысли молодая женщина не замечала ничего. Беспокойство отпустило ее, похоже, физической расправы не будет. О ней и вовсе могут забыть, главное вести себя тихонечко.
До нее мало что доносилось, да Гермиона и не хотела вслушиваться, ее кушетка была у далеко. Можно считать, практически одна.
Бездумно лежала. Бездумно — но так хорошо.
С низкой софы ей был виден этот старинный рояль, сегодня павший в немилость хозяину поместья. Клавиши были сделаны из слоновьих бивней, и, похоже, инструмент стоил огромных денег.
Гермиона тяжело вздохнула.
Сколько же и по чьей прихоти погибло животных? Хотя… что слоны? Она по все той же дикой, звериной и неукротимой прихоти сама превратилась не понятно во что…
— Ну, как там твоя жена? Воспитал-таки? Она послушна… Может прийти просто так сюда? Не будет противиться? — спросил Блейз, наблюдая, как играют блики от огня на бокале.
Его глаза, такие же непроницаемые, как глаза Драко, казалось, затеяли только одному ему ведомую интригу. И, похоже, он был в разы трезвей хозяина мэнора.
— Конечно, без вопросов, — пожал плечами Малфой.
Конечно, думал он, конечно. Теперь, когда она под властью неугомонного стража… Он контролирует ее всю — от кончиков пальцев, до ее кудрявой макушки. И пусть только попробует ослушаться! Его сладкой малышке тогда мало не покажется!
Драко сосредоточился и через кольцо отдал приказ — подойти к ним. Гермиона вздрогнула, почувствовав покалывание.
Ну что еще?!
Сытую, спокойную девушку несколько секунд назад буквально-таки клонило в сон, и тут мысль Малфоя стала материальной, она будто слышала его голос. Будто он обращается к ней, как это делают обычные люди.
Гермиона хотела игнорировать непонятный порыв, но сердце заколотилось в таком диком темпе, что оставить без внимания его ЗОВ она просто не могла.
Моргнув, сбрасывая не то видение, не то наваждение, девушка осторожно поднялась с кушетки. Надев туфли, она осторожно двинулась к мужчинам.
Такая уютная, мягкая — несмотря на массивное украшение на шее, она все равно была похожа на домашнюю кошечку, а не на грозную львицу. Мягкие линии стройной фигуры, бедра, грудь, опущенные глаза, трепещущие реснички — мужчины заворожено смотрели на нее.
— Садись к камину, побудь с нами, — и Драко трансфигурировал для нее кресло из подушки, вытащив ту из-за спины.
О, как мило! Просто прелестно.
Живая куколка… Подошла, села.
Гермиона послушно подошла и села в предложенное ей кресло. Это новая игра?
— У меня для тебя кое-что есть, — сказал он, отпивая из бокала.
Девушка недоверчиво уставилась на Малфоя.
Кое-что? Кое-что из серии безобразной татуировки на ее спине?
— Возьми, это подарок тебе.
Книга. Просто книга.
Да нет, не просто!
Гермиона глазам своим не верила. Одежда, драгоценности, наказания — вот подарки, которые она привыкла получать от Малфоя.
Но книга?
Неужели он знает, что на самом деле может доставить ей радость?!
Старинная книга сказок. Огромный фолиант в синей бархатной обложке с золотыми буквами еле уместился у нее на коленях. Волнуясь, девушка погладила обложку кончиками пальцев.
Но не успела девушку и первую страницу перелистнуть, взбудораженная подарком, как пресловутый Ад напомнил о себе.
От него никуда не деться.
— Гермиона, как твоя грудь? — как ни в чем не бывало спросил Блейз. — У тебя матка гораздо больше, чем должна быть перед месячными, ничего не болит? Если есть неприятные ощущения, ты должна мне сказать.
Она прикрыла глаза, мысленно считая до трех.
Краска залила ее щеки. К такому невозможно привыкнуть — ровесник, слизеринец, так запросто спрашивает о ее цикле, разговаривает о матке!
Мерлин!
Будь они все прокляты…
— Не болит, — тихо ответила Гермиона.
«Оставьте меня в покое!» — кричала она мысленно. — «С вашей фальшивой заботой, с вашими словами, едой, зельями! Как будто вам есть дело до меня!»
Да…
Один приобрел живую игрушку и наслаждается, отдавая свои садистские приказы, пугая расправой, трахая, как вздумается.
А второй?!
Да кто ж его, Пожирателя, знает! Но неспроста такая забота, неспроста…
Они пили. Они снова смеялись. Они жили, а она просто сидела рядом.
Мебель…
Огонь размеренно потрескивал, убаюкивая своей мелодией, а его играющие блики пусть на мгновенье, но позволяли девушке забыться. Камин, книга, мягкое кресло — почти идиллия.
Волнуясь и предвкушая настоящее удовольствие, девушка перевернула страницы, углубляясь в чтение.
Драко вдруг нахмурился, морщины его стали четче; он щелкнул пальцами, и возле Гермионы зажглись канделябры со свечами.
— Тебе же темно, почему не сказала? — его пьяный, но суровый голос заставил ее вздрогнуть.
Но никто не ждал от нее ответа — Малфой просто смотрел на нее.
Как завороженный.
Мужчины уже изрядно выпили, и градус алкоголя зашкаливал. Контроль за своими эмоциями уже не действовал, и разговор между ними затих.
И чем больше Драко любовался ей, тем явственней ловил себя на мысли, что такую Гермиону он никогда не видел. В Хогвартсе она была вечным его противником, он постоянно задирал ее: в библиотеке она была очень сосредоточенной, на занятиях — излишне целеустремленной, раздражающей его.
Проклятая грязнокровка, изначально предназначенная для него.
Сколько времени он провел, наблюдая за ней, за ее дружбой с этими двумя обормотами? Как же она его бесила!!
Но, оказывается, все это в прошлом. И сейчас у него к ней совсем другие чувства. Теперь он просто любуется своей женщиной, как же она хороша! Настоящая Малфой, изящная, хрупкая, нежная.
С живыми эмоциями…
Теперь эта девушка напоминала милого ребенка. Сбросив туфли на пол и поджав под себя ноги, она забралась в кресло, как когда-то любил он сам. Щеки окрасил легкий румянец, глаза торопливо бегали по строчкам… Она кусала указательный палец, переживая за героев — такой невинный жест.
Ну, еще бы! С такой книжкой он сам когда-то забывал обо всем на свете.
Малфой хорошо знал эту книгу сказок. Он сам помнил свое знакомство с ней: картинки были исполнены искусными мастерами, а если прикоснуться к изображению, то образы принимали лица тех, кого хотелось видеть читателю. И Драко хорошо помнил, как его принцесса, которую он увозил на своем белом единороге от ужасного и разъяренного дракона, приняла облик Нарциссы. На картинке та спрятала свое лицо на груди у принца, и тогда впервые Малфой почувствовал, как ощущение собственной силы буквально переполнило его.
Оно зашкаливало…
Он был рыцарем, и это — настоящая магия книги. Драко до сих пор буквально-таки ощущал эти ощущения ветра в лицо, страх, что чудовище вот-вот их настигнет; и его принцесса…
Как же давно это было…
Но ощущения… Ощущения такие живые до сих пор — вот что значит настоящее волшебство старинной книги!
И теперь, возвращаясь домой и, проходя мимо магазина, торгующего книгами, увидел на витрине эту старинную книгу. Это был минутный порыв — Драко знал, что его маленькая жена из мира магглов, и, естественно, читала только книги, содержащие знания, как говорила она сама. И такую книжку, которая открывала мир волшебных сказок — настоящих сказок из мира магов — не видела никогда.
И — да, Мерлин! Да! — ему захотелось, чтобы его Гермиона с восторгом переворачивала старинные страницы и, приложив свой палец к иллюстрации, она представила в роли своего принца-защитника его самого, Драко. Поэтому, больше не думая ни о чем, Малфой зашел в магазин и выложил очень приличную сумму за книгу. Ведь та, что когда-то принадлежала ему, была сожжена.
Превращена в пепел.
А теперь его жена сидела и переворачивала страницы, переживала за героев и с восторгом разглядывала картинки.
Ее огромные глаза, румяные щечки, локоны.
Вот Гермиона заулыбалась во весь рот и задела пальцем страницу книги, и Драко, по расширившимся от восторга глазам, понял, что картинка ожила, и девушка с восторгом рассматривает волшебную иллюстрацию.
Это сладкое зрелище… Непонятное ощущение потери пространства на миг закрутило его, вырывая из реальности.
Но тут Драко затопило ощущение ужаса и отчаяния, передавшееся через родовое кольцо. Он осторожно повернул голову и, к удивлению, это далось ему с трудом.
И от открывшейся картины его волосы буквально стали дыбом.
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 06.11.2011, 18:27 | Сообщение # 43 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Малфой стоял перед креслом Гермионы — как он туда попал, Драко не помнил. Рука, от локтя до кисти, была плотно прижата к руке Забини. Блейз, весь напряженный и собранный, стоял рядом, внимательно следя за происходящим.
Но внимание Драко приковывала волшебная палочка Блейза — испускающая волны магии.
Все будто сквозь туман…
Малфой совсем ничего не понимал, все его существо было скованным, как под Империусом — тело не слушались его. Внутри все переполнял ужас… и исходил он, несомненно, от родового кольца, и тревожилась, очевидно, Гермиона.
Ее страх был животным, отчаяние зашкаливало и с каждым толчком сердца, отрезвляло и вытаскивало Малфоя из непонятного марева, которое подчинило его тело.
Второй рукой Забини схватил ничего не понимающую девушку. Его мужская хватка уверенно удерживала и свою тяжелую палочку, и тонкую кисть Гермионы.
Чужой и жесткий захват его жены взбесил Драко окончательно — такая хрупкая кисть, пальчики казались игрушечными в грозной кисти хирурга.
Этот взгляд…
Этот страх, затмевающий собой все… Он плескался на дне ее зрачков, топя под собой все вокруг…
Когда с конца палочки стало выходить магическое кольцо, Драко с ужасом понял, что он просто-напросто произносит слова Нерушимого Обета.
Что он, сам того не желая, дает клятву.
Страшную клятву.
Внутри все леденело…
— Я, Драко Люциус Малфой, — слова тянулись, как слизь, — клянусь своей магией и магией своего рода, что не буду чинить препятствий, к тому, чтобы моя жена, Гермиона Малфой, в случае моей смерти и своего вдовства, стала женой Блейза Лучиано(1) Забини. В случае появления наследников, повелеваю опекуном над моими детьми и имуществом назначить также Блейза Лучиано Забини. Если же мой брак с моей женой будет бесплоден, клянусь, что магия рода и имущество перейдут полностью в род Забини, моя вдова обязана будет носить двойную фамилию и имеет право родить наследников во втором браке…
Это катастрофа!
Сукин сын!
Задумал прибрать к рукам все — и имущество и жену!
Забини все продумал, этот его французский коньяк был слишком хорош.
Хитрый, привыкший выживать мозг Драко, заметался, забесновался, причиняя своему хозяину беспощадную боль отрезвления.
Малфой слишком поздно понял, что, выпив непонятное зелье, вынужден выполнять чужеродную волю, а его Гермионе выпала участь быть свидетелем этого дикого Нерушимого Обета. И закрепить его магией.
Это ведь ее ужас перед происходящим привел его в чувство…
Думай, Драко, думай!!
Забини отвлекся от переплетенных рук, расслабился, и его большой палец начал поглаживать руку Гермионы — просто взрыв непередаваемого и липкого ужаса разорвал Малфоя изнутри.
Ее ужаса…
Она поняла, что это полная катастрофа. Этот Нерушимый Обет разрушил ее жизнь до конца, привязав ее искалеченную душу еще к одному слизеринцу.
Как же она боится! Она же понимает, что это крах для нее — попасть в руки еще большего чудовища! Что может быть страшнее?!
Ну нет, свою женщину Драко не отдаст никому и ни за что!
Этого мгновения Малфою хватило, и он, преодолевая чужую волю, скрипя зубами, продолжил Нерушимый Обет.
Но игра шла уже по его правилам.
— Моя клятва будет действовать только в том случае, если Блейз Забини не будет причастен к моей кончине и будет делать все, дабы спасти меня от ранения или от болезни. И не будет причастен к бесплодию нашего брака. В противном случае, моя жена может быть свободна от исполнения этой клятвы.
Глаза Блейза расширились от изумления.
Что?
Как? Почему?!
Он же все просчитал! Все!! У него не было права на осечку! Зелье ведь было строго дозировано, Малфой не должен был прийти в себя. А дальше — Обливейт и все!
Лицо его исказила гримаса разочарования и бешенства — карие глаза потемнели до черноты, казалось, они вовсе лишились цвета. Кожа Забини посерела, она будто стала каменной.
Магическое кольцо, испускаемое волшебной палочкой, окутало руки мужчин, закрепив тем самым принесенный Обет.
На лбу Блейза выступили капельки пота. Ноздри его раздулись, вены на висках вспухли, желваки на скулах неприятно заиграли.
Он же все просчитал…
Разочарование было таким сильным!
От понимания, что ситуация вышла из-под контроля, он до одурения сжал руку Гермионы, до синяков.
Снова боль…
Бедная ее рука — Гермиона даже не пыталась вырваться из жесткой хватки слизеринца.
И девушка, не в силах совладать больше с напряжением, с болью, упала в обморок. Кисть Блейза разжалась, выпуская Гермиону из плена — и женское тело мягко легко на ковер.
Отрезвление.
Дикое, безумное — отвратительное.
Ищи выход, Забини, ищи. Иначе Малфой тебя живым не выпустит.
Друзья тяжело дышали и смотрели друг на друга.
Бывшие друзья…
Оба были на пределе, но Забини быстро пришел в себя. Лицо его опять приняло непроницаемое выражение, дыхание выровнялось.
— Браво, Драко, умыл меня. Справился…
Говорил он рвано. Чувствовалось, что магия Обета забрала у него немало сил.
— Ну, а тебе Гермиона, — он обратился к бесчувственному телу у их ног, — мои поздравления! Теперь ты будешь замужем до конца своих дней! Не Малфой — так Забини, дракловы кости! Драко, твоя жена отлично пристроена!
Малфой не сказал ни слова.
Он подошел к Гермионе, аккуратно взял ее на руки и бережно положил на софу. Драко оправил ее платье, укладывая девушку. От его цепкого и внимательного взгляда не укрылось, как побледнело ее лицо. А не заметить красные следы за запястье от пальцев Блейза было невозможно.
Синяки… на нежной коже ЕГО жены! Никто не имеет права причинять вред ЕГО женщине!
Она тихо дышала, и где-то внутри мелькнуло беспокойство о том, что надо все-таки укреплять ее слабое здоровье. Завтра. Он займется этим завтра. А сейчас не закончено еще одно дело.
Малфой поджал губы, превратив их в тонкую линию, после чего все же произнес заклинание, убирающее эти безобразные, уже синеющие, следы, с кисти Гермионы.
Забини так и не сдвинулся с места. Не пытался помочь бывшему сокурснику, его волновала Гермиона, но он не знал, как вести себя.
Боялся сделать что-то не так. Он не привык к краху своих планов. В первый раз такая крупная ставка: жена и наследство — и сорвалось!
Все же было просчитано…
Все должно было произойти по его плану…
Но постепенно некое подобие оцепенения спало — он взял со столика распечатанную бутылку огневиски, наполнил почти до краев свой бокал и залпом, до дна, выпил обжигающую жидкость. После чего подошел к софе, где сел на пол рядом с Драко.
— Зачем, Блейз?
— Ты же знаешь — выгода, — просто ответил тот.
Драко понимал, что Забини просто воспользовался случаем положить лапу на его жену и имущество. Что он — слизеринец, и подобное у него в крови… А также Малфой понимал, что теперь Блейз будет вынужден ему оказывать помощь — выхаживать Драко и вытаскивать его из любых передряг.
Один выгоден для другого, и никуда они не смогут деться.
Да, теперь он женат, и нужно будет весь риск свести до минимума. С этой неосторожной клятвой Малфой не простит себе, если что-то попадет в чужую семью. Надо завязывать с криминальными делами и становиться респектабельным лордом. И наконец-то заняться здоровьем Гермионы — что бы он ни говорил, его безмерно беспокоили ее обмороки, отсутствие аппетита, меланхолия.
И сам Блейз это тоже прекрасно понимал.
Он и так в выигрыше. Спасал задницу Малфоя со времен войны, ну а теперь, при образе жизни Драко, да с его криминальными делишками, велика была вероятность назвать Гермиону — миссис Забини.
Ничего, все не так плохо.
Плохо то, думал Блейз, что теперь не применишь зелье от беременности. Ему хотелось — ох, как хотелось! — чтобы чета Малфоев была бесплодна.
Они же были друзьями… В каком-то смысле. В своем смысле. Дружба — дружбой, а свои интересы — превыше всего!
— Ты давал зелье бесплодия? — внезапно спросил Малфой.
— Не успел. А сейчас уже и не смогу, ты меня положил на обе лопатки! Вывернулся ты как всегда, Дракон!
Гермиона все так же, без сознания, лежала на софе, укрытая заботливым мужем. Малфой и Забини, будто сторожа ее спокойствие, сидели на полу, прислонившись спиной к диванчику. Между ними — бутылка виски.
— Запомни, Малфои своего не отдают!
— Забини умеют ждать!
И мужчины, не чокаясь, выпили. Каждый за свое.
__________
(1) Второе имя Блейза Забини — Лучиано — дикая фантазия Автора, поскольку информации об этом нет. Говорилось лишь про итальянские корни юноши, что и подстегнуло Автора.
|
|
| kaluma6050 | Дата: Понедельник, 07.11.2011, 17:53 | Сообщение # 44 |
Боготворю красоту земную
Сообщений: 130
| И что это кто то читает(что то ни одного комента не видно)?
|
|
| Lady_of_the_flame | Дата: Понедельник, 07.11.2011, 23:00 | Сообщение # 45 |
Душа Пламени
Сообщений: 1100
| бррррррр…
как-то мне не по себе стало после этого фанфика.
|
|
| Lord | Дата: Вторник, 08.11.2011, 07:22 | Сообщение # 46 |
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Мда, жуть какая… 
|
|
| НиамРоуз | Дата: Вторник, 08.11.2011, 16:34 | Сообщение # 47 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Видимо, фикридеры здесь не такие извращенные, как на ПФ или на ХогНете))) Но если вы читали другие произведения Сестер Холодного Ножа, то вы бы поняли что это - еще не самое пугающее из всех, а скорее, сказка на ночь))))
|
|
| Lord | Дата: Среда, 09.11.2011, 09:38 | Сообщение # 48 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| НиамРоуз, видимо))) Хотя, я могу прочитать что-то типа этого, но меня отпугивает размер)))) Как с "Целителем"))))
|
|
| НиамРоуз | Дата: Среда, 09.11.2011, 12:02 | Сообщение # 49 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Lord, Да, в этом фике СХН очень большие главы)))
И автор обещал еще 3)))
|
|
| kaluma6050 | Дата: Четверг, 10.11.2011, 20:42 | Сообщение # 50 |
|
Боготворю красоту земную
Сообщений: 130
| НиамРоуз,
А вы попробуйте выложить сей фик на форуме ПФ.
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 19:21 | Сообщение # 51 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Глава 10. Немного смерти, немного любви
Он думал, я умру мгновенно, оставив после себя тлен,
Что рок я свой приму смиренно, ведь идол сей мне был священ;
Рассыплюсь в небе душной пылью — приправа, специя, дурман,
Он думал сказку сделать былью, неся мне боль по синякам… ©
Гермиона уже не помнила, как все это началось. Как она оказалась в такой ситуации.
Снова…
Дни превратились в нескончаемый калейдоскоп, сотканный из эмоций, событий, ощущений, где одно плавно перетекает в другое — неуловимо, но цепко, как в детской игрушке.
Реальность казалась фантомной. Все было ненастоящим. И это ее жизнь, это — ее сейчас. Да можно просто сойти с ума.
День так хорошо начинался!
Красивое и яркое окружающее… страшное и жестокое существование.
Слезы лились нескончаемым потоком, но девушка не сопротивлялась. Не могла сопротивляться — и Химера, будто в насмешку, ледяными иголочками вспарывала нежную кожу некогда бесстрашной гриффиндорки.
Но иногда — тогда, когда отчаяние затопляло ее душу, погружало в океан боли, Химера почему-то внушала покой. Казалось, окутывала цепким желанием, несмотря ни на что, жить.
Боль, стыд, отчаяние… Все смешалось.
Но на место сильных эмоций всегда приходило равнодушие.
И спокойствие.
Чтобы потом снова уступить место новой волне чувств.
Осталось только найти в себе силы дождаться этого…
Возбужденный Малфой поставил Гермиону на четвереньки, а сам пристроился сзади. Сильный мужчина сжимающий, сгибающий — принуждающий нежную и хрупкую женщину.
Подавляющий…
Они были в спальне Нарциссы, как ее мысленно окрестила девушка, и в настоящее время уже полностью обнажены, хотя несколькими минутами ранее ничего не предвещало этого Ада, сожравшего ее сейчас.
Все было пристойно, тихо — обычный вечер, — как вдруг…
Разорванное платье валялось на полу, вперемешку с одеждой Драко. А он, как всегда, был неистов и беспощаден к своей супруге.
К своему котенку, которого снова нужно было проучить!
Своей нежной девочке.
Маленькой принцессе.
Как еще называл ее этот гребаный Малфой?!
Снова…
Эти приступы страсти пугали Гермиону одержимостью и беспощадностью к ней. Будто он никогда не пресытится сексом — с каждым разом он становился все более жадным до ласк. Он нуждался в ней: в ее груди, которую он не уставал ласкать, в ее локонах, которые он любил накручивать на руку или бездумно перебирать, ее коже, ее аромате — все вместе это было его наваждением.
Его безумием.
Бедная девушка пыталась сжать ноги, пыталась противиться его силе, но у нее ничего не выходило — что она против своего насильника? Против его магии? А Малфою показалось, что и этого мало: он провел изувеченным пальцем по спине жены, повторяя жуткие очертания татуировки. И как только палец коснулся Стража — Химера забесновалась.
Гермионе чудилось, будто кожу вспарывают, а раны заливают свинцом. Глаза девушки расширились, взгляд остекленел. Ее чудесные шоколадные радужки с золотистыми крапинками буквально заиндевели — выцвели. Боль, что демон дарил своей жертве, туманила сознание бедняжки.
Казалось, магическая татуировка движется по коже, меняя свои очертания, словно зверь менялся, извивался по спине Гермионы. И та была совершенно уверена, боль навсегда останется ее верной спутницей.
Чтобы Малфой ни говорил.
Чтобы не обещал…
Она только инструмент. Только способ получения удовольствие.
Девушка уже не являлась хозяйкой своему телу. Ноги до боли раздвинулись, будто бы повинуясь прихоти мужчины-хозяина, поясница прогнулась, и Гермиона грудью резко опустилась на кровать, приняв перед Малфоем, тем самым, самую, что ни на есть, похотливую позу.
Драко от удовольствия разве что не стонал, а девушка роняла горькие слезы обиды и стыда.
Но она безропотно принимала свой Ад. Сегодня, похоже, как раз наступила стадия спокойствия и безразличия к своей судьбе.
Что воля, что не воля — все одно…
Движения Малфоя были резкими — ни о какой нежности речи и не шло.
— Маггловская шлюха! Вертела хвостом перед Забини, возбуждая его! Только из-за тебя мне пришлось давать Обет! — шипел он, проникая в нее все глубже.
Тяжелая рука опустилась Гермионе на плечи, буквально-таки придавив девушку грудью к кровати.
Дико. Больно. Невыносимо.
Несправедливо!!
Забини она боялась, как огня… Чудовищная сцена Нерушимого Обета опять всплыла в голове, и Гермиона содрогнулась от ужаса перспективы быть женой Блейза.
Высокий, статный брюнет с сильными и требовательными руками, цепким и беспощадным взглядом всем своим видом показывал ей, что видит ее насквозь, что когда-нибудь, может быть, она станет его.
Лучше умереть…
Но Малфоя ничего не трогало.
— Мугродье, а ты еще та потаскушка! В Хогвартсе только ведь прикидывалась святошей! — очередной сильный толчок. — И этот гребанный Крам! Да он же ебет тебя каждый день!! — продолжал он, насилуя хрупкое и податливое тело под собой.
Гермионе хотелось кричать, что это все неправда, что в школе она и не думала о мальчиках в этом смысле. И то, что Крам, на самом деле, каждый вечер занимается сексом с проституткой-метаморфом… Но слова застыли у нее на губах — все это было бесполезно.
Никакие ее слова, никакая ее правда — ничего не имело смысла.
Никогда.
Малфой был просто-напросто пьян, и любые возражения и оправдания привели бы его только в еще большее бешенство.
Больно, омерзительно… Резкие толчки… Но постепенно ее влагалище расслабилось, она привыкла к его вторжению.
Стала двигаться в его ритме, а он довольно засопел над нею и даже погладил спину.
Она покорна.
Покорна.
И тут…
— Пора тебе показать любовь, к которой склонен наш дорогой болгарин. Он же так любит попки…
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 19:34 | Сообщение # 52 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Звуки будто выключили.
Ну за что?!
Ей не послышалось? Он действительно сказал это? И он… правда собирается взять ее таким образом?!
Но… это же…
Прежняя боль, обида от унижения — все отступило перед новым страхом. Гермиона буквально окаменела. Дыхание перехватило, и легкие тут же скрутило от недостатка кислорода. Студеная кровь бешено потекла по венам, превращая тело девушки в глыбу льда.
Не может быть! Только не это!
Нет!
Но, словно подтверждая ужас Гермионы, крепкие мужские руки с силой раздвинули ее напряженные ягодицы в стороны. А потом она ощутила прижатый к своей попке палец.
Девушка застыла, сжавшись в сплошной комок нервов. Все мышцы сопротивлялись рьяному мужскому напору.
Но что она может, такая слабая и бесправная?
И с диким, нечеловеческим криком боли, исторгшимся из груди Гермионы, палец Малфоя прошел внутрь на всю длину.
Самец за ее спиной распознал флюиды страха своей жертвы. Животное, дикое похотливое животное, проснулось в Драко, заставив его самого выгибаться в агонии бешеной и извращенной эйфории.
Как же сладко!
Как же тесно!
Как же горячо!
Какое же извращенное удовольствие его ждет!
Он — полноправный хозяин своей игрушки.
Своей куколки.
Своей жертвы… Маленькой, невинной жертвы.
Торжествующий полувскрик-полустон зазвучал в оглушающей тишине спальни.
Лучше бы она умерла тогда. Сошла с ума — все, что угодно.
Боль, боль, боль…
Оглушающая.
Одуряющая.
Поглощающая.
Казалось, ее разорвали надвое.
Она вдохнула, но выдохнуть сил уже не было.
Палец выскользнул из нее…
Требовательные и жесткие руки мужчины крепко сжали бедра Гермионы, причиняя боль и оставляя синяки, но мгновение спустя оставили ее.
Что-то неуловимо изменилось, Малфой рявкнул куда-то в сторону:
— Ну, что еще?!
Он слишком резко дернулся, отчего девушку свела судорога.
Ее тихий всхлип, сначала неудачная попытка открыть глаза, еще одна… И сквозь пелену слез Гермиона увидела у кровати дрожащего от ужаса домовика.
— Хозяин… Вас спрашивать господин…
Драко был в ярости.
Алкоголь все еще дико подстегивал и не без того опасного хищника — бешенство затмило его сознание. Всегда равнодушные глаза цвета стали, казалось, заиграли совершенно иными красками. Желваки Малфоя заходили, шрам нервно задвигался, с губ разве что не стекал яд.
Морщины залегли глубже, кожа буквально посерела, а мышцы словно налились свинцом. Гермиона каждой клеточкой отчетливо ощущала его жесткие напряженные пальцы на своем теле — она чувствовала, как там уже проступают темные, багряные пятна.
Снова его метки!
Мерлин…
— Какой еще господин? Что ты несешь!
— Он в…
Казалось, эльф сейчас умрет от страха. И Гермиона всецело понимала это бедное существо, хотя все вокруг было покрыто размытой дымкой нереальности.
— Он ждать Вас в гостиной, Хозяин.
— Как он мог попасть в поместье?! Что ты несешь, бестолочь!
— Он пришел от ворот.
Малфоя на мгновенье будто подменили. Девушке даже почудилось, что и огневиски выветрилось в считанные секунды.
— Этого не может быть! К воротам моего ненаносимого поместья мог трансгрессировать только Темный Лорд! — разве что не шипел Драко. — Сейчас я разберусь. И если ты… Да я…
И он молниеносно поднялся с кровати, Гермиона, с облегчением, шумно вздохнула и повалилась на подушки, и только успела увидеть силуэт Малфоя, который, матерясь, пытался попасть в рукава своего халата и одновременно открыть тяжелые двери спальни.
Натягивая брюки, он проклинал всю магическую Англию, но девушку это только уже не трогало.
Она получила передышку.
Слава Мерлину, это случится не сейчас!
Гермиона расслабленно лежала на кровати, приходя в себя.
— Но с тобой я еще не закончил! — обронил Драко у самого порога. — Жди! Я вернусь, и мы продолжим… Это будут незабываемые ощущения, моя дорогая! Тебе понравится, вот увидишь!
Он грязно осклабился, оставив девушку задыхаться от ужаса и омерзения — Гермиону передернуло.
Последнее, что она услышала, был удивленно-настороженный возглас Малфоя, когда он вышел в коридор.
— Ты?! Как ты сюда попал?!
Похоже, что хозяин поместья узнал гостя, нарушившего его намерения по отношению к своей бедной супруге.
Весь подобрался, руку опустил в карман халата и сжал, губы превратились в узкую полоску, казалось, он снова на Войне.
Гермиона была рада, хотя бы этой маленькой передышке. У нее был миг вдохнуть поглубже и набраться терпения перед их очередным вечером.
Ведь каждый раз, когда она думала, что ниже падать уже некуда, Малфой умудрялся окунать ее с макушкой в еще большее дерьмо. «Дарить» все более извращенные постельные удовольствия.
Да, девочка…
Теперь не важно, сколько заклинаний ты знаешь. Не важно, как варишь пресловутые зелья. А важно, в каком настроении пришел твой Господин, вашу мать!
Важно с желанием выполнять его прихоти. Не отказывать и не перечить…
Она и так уже смирилась со своим положением.И к супружескому долгу привыкла. Ходила, одевалась, да даже вилку держала так, как ОН ей велел!
Это всегда происходило по-разному — иногда яростный и жестокий, как сегодня, но Драко бывал нежен и ласков, хотя до оргазма дело не доходило ни разу. Но бедная женщина была рада и этим передышкам.
Постепенно она училась быть женой Малфоя. Драко Малфоя.
Нет.
Сэра и лорда Драко Люциуса Малфоя.
Иногда она представляла, что Драко все-таки выбрал в жены не ее, и думала — а та, другая чистокровная девушка, пережила бы тоже все это?
Или он жесток только к ней?
Или он психопат?
Гермиона шумно и тяжело выдохнула, закрывая глаза. Они щипали — наверняка, были красными, с лопнувшими сосудиками… Плохо. Очень плохо.
Мерлин…
Мышцы бедер сводило до болевых судорог. Похоже, на ягодице была большая царапина от кольца Малфоя — кожа там саднила и щипала. Но само облегчение от осознания, что расправа и экстремальный секс откладываются, казалось, придавало силы, и мышцы, хотя и противно дрожали, но уже вроде бы и не было ощущения обреченности…
А потом снова полились слезы.
Гермиона давно привыкла плакать беззвучно, боялась привлечь к себе ненужное внимание.
Ну почему судьба с ней так? Ведь это будет больно.
Мышцы ануса до сих пор помнили бесцеремонное и насильное вторжение пальца, который, казалось, разорвал ей все. А то, что только придется испытать? Ведь та штука будет в разы больше!
Мерлин! Дай силы пережить это унижение!
Ну и скоты эти мужчины!
Слезы текли и текли по щекам девушки, дыхание прерывалось от судорожных рыданий.
Но постепенно острота переживаний притупилась, и Гермиона незаметно для себя задремала…
Сон, краткий и беспокойный, быстро прервался.
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 19:40 | Сообщение # 53 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Девушка в испуге села на кровати; одеяло сползло на пол. Комната давно погрузилась в темноту, и лишь только неяркие маленькие звездочки мерцали на полотке, рисуя зодиакальные созвездия.
Бисеринки пота от неспокойного сновидения практически сразу же испарились, в помещении было прохладно. Гермиону передернуло.
Ее вообще бил легкий озноб. То ли из-за кошмара, то ли из-за недружелюбности мэнора. То ли еще из-за чего.
Постоянная внутренняя дрожь, подавленность — все это стало ее неизменными спутниками.
Нет…
Все было так… спокойно.
Чересчур спокойно.
Если бы можно было так сказать — тишина кричала, оглушала, давила.
Рядом оказалась только ночная сорочка, и девушка поспешно натянула ее на себя.
Тонкое полотно только добавило ощущение холода, и кожа мгновенно покрылась мурашками.
Какое-то неясное ощущение пустоты затопило Гермиону. Странно, однако Малфоя все еще не было в кровати. Неужели визит незваного гостя так затянулся?
Беспокойство овладело юной женщиной, и она решила пойти посмотреть, что к чему. Голые пальцы ног коснулись пола — легкая волна мурашек прошлась по телу Гермионы, и та сразу же нащупала домашние туфли.
Дрессировка Малфоя давала плоды?
То, что не следует ходить босиком, уже закрепилось на подкорке, заметила девушка.
Туфли были неудобные — вообще никакого комфорта, только высокие каблуки, только красота и дороговизна. Покачиваясь на каблуках, Гермиона сначала подошла к окну — все было тихо — и вдоль стены направилась к двери.
Выйти или не выходить?
Дурочка, зачем тебе это? — кричало ее сознание. — Ну, одна и одна…
А вдруг… он там пьянствует?
Попадешь под горячую руку!
А вдруг… будет еще хуже? Вдруг, он не один придет к тебе? И как тогда будет унижать, занимаясь сексом при чужих?
Только открыть щелочку и выглянуть, только посмотреть, он даже не заметит — твердила Гермиона себе мысленно. Ну, посмотри, что там происходит, ведь лучше знать и быть готовой. Потом может быть и хуже…
Нет, вернись в кровать и жди…
Выгляни, посмотри…
Затаись и жди…
Ручка двери потихоньку повернулась, и в щелочку Гермиона пыталась увидеть, что же происходит внизу.
Вот, вот же широкая лестница… Вот перила…
От увиденного Гермиона опешила и уже, не таясь, распахнула дверь настежь.
Даже от лестницы было видно, что в гостиной находится всего один человек.
Малфой.
И он физически не может подняться к ней. Не может подняться в спальню и выполнить то, что хотел. Гермиона, как зачарованная двинулась по ступенькам вниз, не отрывая от него глаз…
На полу внизу лежал ее муж. Господин и сюзерен.
Бездыханный.
Она глубоко дышала; кровь схлынула с ее лица, глаза распахнулись еще больше.
Неужели это все? Конец ее мучений?
Он умер?!
Она свободна?!
Ликуй! Радуйся!
Наконец-то свобода!!
В висках дико запульсировало, кровь хлынула в голову, насыщая мозг кислородом до тошноты.
Ты снова человек!
Тошнота поднялась выше, и Гермиона была вынуждена сжать горло и заставить приступ отступить.
Но… что же произошло?
Как?! И кто?
Гермиона приблизилась к Малфою…
Она внимательно рассматривала своего бездыханного супруга; казалось, глаз цеплялся за любые мельчайшие детали. Длинные сильные ноги, большие хваткие руки, гладкая кожа груди — все это можно было разглядывать, не таясь.
Возле Драко было, на удивление, мало крови, но то, что он не дышал, было понятно даже Гермионе.
Он лежал на полу, руки были свободно раскинуты, палочка чуть откатилась. Впервые на ее памяти он не давил на нее.
Он был равным ей.
Заворожено она смотрела на своего мучителя.
Спокойное лицо, совсем не страшное… Почему она боялась его? Тонкие прямые черты, решительно сжатые губы, волосы гривой раскинутые вокруг головы.
Слова прощания сами собой пришли в голову, возникли откуда-то изнутри и полились сами собой.
— Прощай, Драко, — голос девушки задрожал. — Я… я прощаю тебя. Ты причинил мне много боли, но спи спокойно. Твоя мама была настоящим ангелом, и она будет плакать, там наверху. Но мои глаза сухи, все свои слезы я уже выплакала. Прости и ты меня за то, что я невольно стала причиной смерти твоих родителей…
Гермиона встала на колени рядом с телом Малфоя. Но, и мрамор, и кожа мужчины — все было ледяным.
Ее тонкие пальцы провели по лицу Драко, обводя абрис скул, коснулись высокого лба, еле ощутимо коснулись тонких губ.
Так странно, в той жизни она бы никогда не осмелилась сама дотронутся до его лица.
Да, он заставлял ласкать себя, дотрагиваться до интимных мест, ласкать его — но она сама никогда его не трогала.
А тут…
Кончиком пальца она, едва касаясь, провела по его тонким губам, обвела морщинки.
И, хотя Гермиона говорила, что слезы высохли, она сама не заметила, как прозрачные слезинки капали на грудь Малфоя.
— Прощай, мой мучитель, — рвано и нервно шептал дрожащий голос. — Найди покой своей душе, прости всех врагов своих и гонителей. Прости, как я прощаю тебя. Прощаю… Прощаю…
И девушка затряслась в рыданиях.
Гермиона не знала, сколько времени прошло, прежде чем она смогла успокоиться. Пять минут? Десять? Полчаса? Или целый час? А может, больше?
В тоненьком халатике — домашние туфли она решительно скинула, чтобы высокие каблуки не мешали быстро передвигаться — в руке зажата палочка Малфоя, что валялась на полу рядом с телом… Гермиона окинула прощальным взглядом холл и решительно открыла двери поместья, впуская холодный осенний ветер внутрь.
Нет, она уйдет отсюда, к магглам. И никакой Забини не найдет ее!
Нигде и никогда!
Никогда она больше не будет марионеткой и безвольной игрушкой!
Правда…
Девушка так и замялась, стоя на пороге мэнора.
Особенно сильный порыв ветра привел ее в чувство, и Гермиона содрогнулась, все еще продолжая смотреть на свою левую руку.
Казалось, сама природа вокруг беснуется, что хозяин лежит бездыханный.
Обручальное кольцо — змея с глазом из рубина — так и сидело на пальце литой оковой. Но это пустяки, решила она. Главное, химера больше не причиняла ощущения тотального контроля.
Будто на спине стало… пусто.
Чисто!
Да, она начнет новую жизнь.
Пусть счастье теперь не для нее, но покой она заслужила.
Но следующего шага Гермионе так и не суждено было сделать.
Она, прощаясь, обвела взглядом гостиную и решительно взялась за массивную ручку на двери, чтобы захлопнуть ее за собой.
Внезапно, на пороге поместья откуда ни возьмись появился Блейз.
— Ты куда-то собралась, Гермиона?
Мужчина стоял на расстоянии около полуфута от нее, и ощутимо давил на девушку своей мощью. По сравнению с высоким, широкоплечим Забини она выглядела еще более хрупкой и миниатюрной.
Весь в черном, он, словно в насмешку над ней, напоминал Малфоя — пах дорогим парфюмом, на лице его застыла улыбка, а глаза цепко следили за палочкой в руке бедной девушки.
Гермиона вся сжалась, как пружина.
Нет, только не это! Она больше ничьей не будет. А, тем более, этого брюнета… Врага… Слизеринца…
У нее есть палочка, теперь она не беспомощна.
— Отпусти меня, Блейз, — совсем тихо сказала она. — Я хочу уйти.
— Куда? К магглам?
Голос тихий, вкрадчивый; глаза страшные, непроницаемые, как водная гладь, отражающие и не пускающие вглубь.
— Не знаю… Наверное…
Плечи Гермионы поникли, но она решительно сжимала в руке палочку Драко, которая то и дело норовила выскользнуть и была слишком тяжела для нее.
— Гермиона, ты же знаешь… Я не могу отпустить тебя. Ты же сама помнишь о Нерушимом Обете? В случае если с Драко что-то случится, ты будешь моей женой, — напомнил ей Забини.
Отчаяние покрыло ее по самую макушку.
Неужели она проклята?
Опять долгожданная свобода ускользает от нее?
Зачем же судьба тогда дразнит ее, дает эту призрачную надежду?
Девушку ощутимо передернуло от ледяного ветра; та застыла в напряжении. Они стояли на пороге, такие далекие — но такие близкие, и каждый из них был намерен идти до конца.
Интересно, на чьей же стороне окажется судьба?
— Скажи, что я умерла. Забери все себе. Отпусти меня, Блейз! Отпусти, — молила она.
— Не могу, голубка, — такой мягкий, успокаивающий голос, такой все понимающий взгляд.
Это же все фальшивка! Притворство!!
Она сделала маленький шажок назад и сжала палочку изо всех сил.
— Зачем я тебе? Я не умею выигрышно выглядеть на великосветских тусовках, я не умею трахаться, так как нужно плейбоям, я люблю читать книги, сидеть дома, защищать эльфов! Я плохая жена для аристократа! Прошу тебя — отпусти! Малфой совершил ошибку, выбрав меня в жены! Я все такая же грязнокровка, Блейз!
Забини удивленно вскинул брови. Губы его растянулись в издевательской усмешке.
— Грейнджер, Грейнджер… Воистину — Святая Гриффиндорка! Вся погрязла в учебе и борьбе с Темным Лордом и не считала нужным изучать мужчин. Да что ты знаешь о мужчинах? О настоящих мужчинах? Что ты знаешь о том, что нам нравится и что нам нужно?
И Забини, пристально глядя Гермионе в глаза, сделал маленький шажок в ее сторону.
Что происходит?!
Почему он так говорит?
— Ты думаешь, искусно раскрашенные, вызывающе одетые стервы нужны настоящим мужикам в качестве жен? Да, эти роскошные, но разовые шлюхи, вообразившие, что отсос и раздвинутые ноги, надутые губы и нахмуренные бровки, — Блейз сгримасничал, — смогут привести их к алтарю и обручальному колечку, глубоко ошибаются. Мы, агрессивные доминантные самцы, выбираем таких на уикенд, подарив корзину цветов, шубку или бриллиант. А, показав этих стервозных сучек на тусовке, оттрахав как хочется, отправляешь такую восвояси. Кому нужны эти дешевки? Хотя нет, женятся и на таких дурах всякие тихони-подкаблучники, тюфяки и маменькины сыночки. Которые, открыв рты и глаза, легко ведутся на дешевую красоту. А нам, я сказал — нам, такие дешевые подделки, в качестве жен, не нужны.
Еще один маленький шажок в сторону Гермионы. Забини незаметно оценил расстояние между ними.
Что за морали?
К чему эта великосветская беседа?
Толкнуть его и бежать, бежать…
— А ты что, думаешь, в мире магглов тебя ждет покой? Да такие, как ты, и нужны настоящим самцам, которые выгрызают у мира лучший кусок, отбирают все, что нравится. Красивая, умная, мягкая, — Забини облизнулся, чем вызвал у девушки неподдельную дрожь, — Имеющая доброе сердце ангела. Чистая. Да, от тебя за версту несет добродетелью. Так и хочется забрать тебя себе, спрятать ото всех, чтобы никто не увидел. Трахать податливое и нежное — настоящее — тело. Смотреть на твое лицо во время оргазма и видеть настоящее удовольствие, а не гребаное притворство. На тебе шикарно смотрятся дорогие платья и украшения, ты выглядишь не дешевой стервой, вышедшей на поиски богатого мужика, а настоящей принцессой. Такую, как ты, представляешь матерью своих наследников. Такую, как ты, смело приводят знакомить с родителями. И с таких, как ты, не спускают глаз, чтобы, не дай Мерлин, никто не позарился! Да, Малфой молодец, что решил обставить этого придурка Уизела!
Еще маленький шажок, и расстояние до девушки уже сократилось до вытянутой руки. Она смотрела на него завороженная, не веря своим ушам.
Да, это маразм!
Она, гриффиндорская заучка, прилежная ученица, смелая защитница эльфов — мечта доминантного самца?!
Мечта зверя, каким был Малфой?
Каким, уж наверняка, является Забини?!
Смех, да и только!
Похоже, мир перевернулся с ног на голову, или она просто не видела, что творится вокруг?
Жила в своем отдельно созданном иллюзорном мирке?
Нет, он все врет, есть Рон…Он настоящий, и та жизнь — она есть, там все честные и настоящие!
Просто этот гад плетет интриги…
— Ты никогда не будешь одна, — констатировал Блейз. Так просто и без обиняков. — Знай, всегда найдется настоящий самец, и он захочет забрать тебя себе, моя куколка. Уж таков этот мир. Смирись. Хоть у магглов, хоть у магов, ты не будешь принадлежать себе.
И неуловимым жестом Забини выхватил палочку Драко из ее руки, молниеносно приставив ту к горлу Гермионы.
Казалось, он хотел схватить ее за руку, но тут болезненная гримаса исказила его лицо.
— Что это? Отвечай! — рявкнул он на нее.
Ошарашенная девушка не смела пошевелиться.
Рушились все ее надежды на побег, ее опять окунали в грязь подчинения!
Нет! Нет! Нет!
И она, как неистовая, забилась в руках мужчины.
Тем временем Блейза, видимо, накрыл новый приступ толи удушья, толи еще чего — и он, все крепче сжимая в руке волшебную палочку, навалился на Гермиону плечом, отчего та чуть не рухнула на мрамор.
— Мерлин! Какие новости! — едва слышно прошептал мужчина.
— Я…
— Молчи, грязнокровка! Молчи… Империо! Пошли в дом.
И Гермиона, развернувшись, двинулась к своей тюрьме. В свое заклятие Забини вложил столько силы, что в голове девушки даже не возникло мысли о сопротивлении.
Там, снова стоя у распростертого тела Малфоя, оковы непростительного спали, и Блейз наконец-то перевел дух, тяжело дыша.
Он делал какие-то пассы палочкой, непонятное синее свечение поднималось от тела Малфоя, как вдруг одна из этих ниточек поплыла к Гермионе.
Он странно посмотрел на нее, и тут:
— Ты беременна.
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 19:44 | Сообщение # 54 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Для Гермионы это был самый сильный удар.
Мир обрушился на нее, погребая маленькую и чистую девочку в самом низу, оплетая и привязывая навеки к Малфою, лишая надежды на то, что когда-нибудь она сможет вдохнуть воздух свободы.
— Что?
— Ты беременна, Гермиона… — повторил он, опускаясь перед Драко на колени. — Я чувствую, как в тебе зарождается жизнь. А еще чувствую, Малфой не умер. Он не жив, но и не мертв…
Но девушка мало различала тихий голос, который был еле слышен.
Тихий, вкрадчивый.
Что, черт возьми происходит?!
Что случилось с Малфоем?
Он не умер?!
Мерлин… Нет, лучше смерть… Нет, только не это…
Что происходит с ним сейчас? А она… Беременна?!
Беременна от этого гада?
Насильника?
Истязателя?!
— Не знаю, сможет ли Малфой выкарабкаться… Иди наверх, приляг. Слышишь? Тебе надо отдохнуть. Твой фон крайне не стабилен.
Забини же буквально срывал с себя пиджак, вытаскивая из внутреннего кармана свою палочку, и чертыхался еле слышно, кляня предусмотрительного Малфоя и свое обещание помогать.
С двумя волшебными оружиями наперевес, уже колдовал над поверженным блондином.
— Но…
— Я сказал, иди! — в голосе Блейза явно чувствовалась угроза. — Ты будешь меня отвлекать. И потом, это зрелище не для нежных беременных женщин. Еще не хватало отвлекаться на тебя и приводить в чувство. Иди к себе, давай! Я поднимусь к тебе, как только пойму, в чем дело.
И уже пронзительные карие глаза смотрят приказывающе и принуждающе.
Голова была легкой и пустой. Мысли испарились, слезы высохли.
Решение.
Только прими решение, и все закончится!
Ступеньки… стены… простыни…
Ты сосуд… Нет, вместилище маленького чудовища семьи Малфой. Ты родишь еще одного монстра. Ты… А если Малфой умрет? Ты будешь женой Забини? Нет… Гермиона, давай… Это не страшно. Главное решится… Не бойся… Боли не будет… Теперь не будет…
Гермиона, еле передвигая ноги, поднялась в комнату. Вмиг все стало тяжелым: ноги, руки, висящие как плети. Она была самой скорбью, самим отчаянием. Оказалось, что все ее мучения были так, мелочью — Голгофа начинается сейчас.
С той самой минуты как прозвучало это роковое слово — беременна.
Девушка как зачарованная подошла к шкафу и бездумно провела по весящим там платьям. Потом она выдвинула ящик с бельем и нашла то, что хотела — длинную ночную рубашку. Белоснежную, льняную, с нежным шитьем по вороту. Гермиона аккуратно надела ее на себя после чего неспешно подошла к зеркалу.
Отражение показывало красивую молодую женщину.
Будущая мать!
Губы кривились в горькой усмешке.
Как же обманчива внешность, но почему оно отражает не настоящее? Где та боль и ужас, в котором она живет сейчас?
Эта женщина так красива и нежна…
Ах, я — принцесса! Мать чистокровных наследников! Добродетельная, мантикора вас всех задери!
Она им покажет…
Гермиона с вызовом посмотрела на свое отражение.
Тончайшее, невесомое полотно ночной рубашки, было отделано ручными кружевами и придавала ей утонченный вид, каштановые локоны красиво лежали на плечах, печальный взгляд делал ее глаза еще огромнее.
Она решительно взяла со стола драгоценную тиару и водрузила себе на голову.
Да, вот теперь она принцесса… и уйдет по-королевски.
Наконец, за тот короткий срок замужества она приняла свое решение.
Она человек, решающий свою судьбу сама.
Гордо вздернув подбородок, Гермиона взяла оставленный эльфами фруктовый нож с подноса на прикроватном столике, двинулась в ванную. Там она налила в ванну теплой воды и легла в нее.
Прямо в сорочке.
Все действительно вышло так просто…
Напряжение, державшее девушку в узде столь долгое время, наконец, отпустило ее.
Гермиона прочитала коротенькую, полузабытую молитву и полоснула ножом по запястьям, поморщившись на мгновение. Но тут же, блаженно улыбнулась и закрыла глаза.
Густая, почти черная, кровь, почему-то медленно потекла из порезов.
Покой.
Тепло.
Отдых. Наконец-то долгожданный отдых!
И вот оно — Гермиона почувствовала блаженное чувство полета — казалось, ее душа отделяется от тела.
— Девочка моя, ты все-таки сделала это, — печальным колокольчиком зазвучал голос Нарциссы.
— Нарцисса, я иду к Вам… — Гермиона улыбалась.
Все вокруг было в белой дымке, словно в тумане. Это ли уже облака? И странный призрачный силуэт рядом.
— Ты не можешь, моя птичка. Ты скоро будешь мамой… Род Малфоев не может прерваться, он не позволит тебе! Вернись… Я молю тебя, мое сокровище, вернись назад!
— Нет… Нет, Нарцисса! — Гермиона замотала головой, — Я не хочу! Драко постоянно мучает меня, а теперь еще и Забини… Я устала быть игрушкой! Я не могу больше…
В голосе девушки чувствовались слезы. Гермиона отчаянно тянулась к женщине, явившейся ей, но та будто ускользала.
Собственная кровь заливала девушке руки, устремясь к локтям тоненькими змейками.
— Не просите меня, Нарцисса, мне тяжело отказывать Вам. Вы — настоящий ангел с нежным сердцем. Если бы у Драко была бы хоть маленькая капелька Вашего сердца, я бы смогла с ним жить, но он слишком жесток… Мне… мне всегда больно с ним… Я скоро буду с Вами…
— Дитя мое, сейчас ты — мама, тебя будут любить как божество. Драко смягчится, вот увидишь. Он не сможет быть жестоким к матери своих сыновей, все изменится, душа моя, — нежный голос обволакивал-уговаривал, из прозрачно-голубых глаз Нарциссы катились жемчужные слезы.
— Нарцисса, но мне так больно! Мое сердце разбито! И Забини… Мне страшно… Ну, прошу Вас, можно мне остаться?
— Не бойся, моя девочка, Драко ни за что не отдаст тебя никому, пока он жив. А он будет еще жить, я знаю. Сегодня не его день прихода сюда, а вот у тебя, моя птичка, есть выбор… Но я молю тебя, вернись к нему. Вернись к Драко! Он не сможет без тебя… Пожалей своих не рожденных деток, молю тебя! На коленях молю…
И призрачная Нарцисса опустилась на колени около глубокой мраморной ванны, тенью выступившей из белого облака, и, взяв окровавленную кисть девушки, прижалась к холодным пальчикам губами.
— Встаньте, Нарцисса, я прошу Вас, — голос девушки слабел, дыхание замедлялось. — Как хорошо, тепло, спокойно… Мама… Ты здесь, мама?!
Марево окутало Гермиону с головой, и она уже ничего не различала — все покрыл серебристый туман…
Она была между мирами — душа была готова покинуть реальность и устремиться в небытие…
— Мама?! Сучка, что ты удумала!
Хлесткая пощечина настолько внезапно и резко опустилась на щеку, оставляя горячий след, буквально заставив Гермиону задохнуться. Невыносимая боль грубо выдернула ее из марева.
Острая боль. Дикая. Нечеловеческая.
Опять.
Боль имеет цвет; для Гермионы этот цвет — красный.
Красный, как кровь, как острый нож.
Черный, как в пепел превращенная жизнь.
Белый, как все поглотившая пустота.
— Открой глаза, дура! Гермиона, приходи в себя! — Забини схватил мокрую девушку на руки и вынес в комнату, брызгая все вокруг водой и кровью.
Гермиона что-то неразборчиво бурчала, но не открывала глаза.
— Энервейт!
Он опустил девушку на кровать, тут же заживляя порезы на ее запястьях, направил на них палочку и произнес кровоостанавливающее заклинание. Тут же, достав из саквояжа бинты, Блейз нанес на израненную кожу снадобье и перевязал обескровленные кисти. Потом, раскрыв девушке губы, Забини насильно влил Гермионе в рот едкие зелья.
Вязь причудливых заклинаний вилась над ее головой, и постепенно она начала приходить в себя.
Дыхание становилось глубже, губы из синих — розовыми, бледные щеки перестали быть ледяными.
На лбу у Блейза бисеринками появились капельки пота, он тихо ругался:
— Придурошные Малфои! Решили вдвоем закончить род… Один непонятный лежит внизу, и сдохнуть не может, и не очнется никак, другая — вены режет, — бормотал мужчина.
Сделав неуловимый пас руками и пробормотав странные, одному Мерлину понятные заклинания на каком-то восточном языке, Забини отстранился от Гермионы. Над ней нависла полупрозрачная сфера, прочертив границы вокруг тела девушки, и в сфере начала твориться магия, странным образом не касаясь кистей рук. Синие сполохи метались от краев сферы, пронзая нежное тело.
Томительные минуты ожидания, трясущиеся руки Блейза, и вот — все.
Сфера исчезла, не оставив после себя и следа. Но улучшение было на лицо. Щеки окрасил румянец, ресницы трепетали, сорочка с пятнами крови высохла, локоны раскинулись по подушке, и странным образом не потерявшаяся тиара сверкала на голове роскошным блеском бриллиантов.
Казалось, что она просто устала и спит.
Гермиона открыла глаза.
— С возвращением, гребаная принцесса. Я вот не могу понять, зачем? — ровный голос Забини не предвещал немедленной кары.
Но этот переливчатый рык не давал расслабиться, обещая, что все еще будет.
Он сидел в кресле, абсолютно вымотанный, закинув ногу на ногу, и смотрел — нет, пожирал — девушку черными немигающими глазами.
Глаза скользили по телу, еле-еле прикрытому белоснежным льном, кровавых разводах.
Ткань будто бы только подчеркивала наготу девушки, ее стройные ноги и полную грудь, манила гладкостью кожи.
Казалось, выдохшийся и усталый мужчина сейчас испытывал желание.
Влечение.
Вожделение.
Это было невероятно, но, похоже… правда.
— Тебе так сильно не хочется за меня замуж? Ты согласна уйти из жизни, чтобы не жить со мной? Я для тебя омерзительнее Малфоя? Или…ты не вынесла счастья от вести, что станешь мамочкой?
Слова ледяными комьями падали на голову Гермионы. Ей стало так страшно, она вдруг поняла, что не знает такого Забини. И не знает, на что он способен…
Крупный, опасный, жестокий.
Не такой, как Малфой — более человечный, более изощренный, более жестокий.
Расстегнутые пуговицы рубашки позволяли увидеть мощную шею и гладкую смуглую кожу. Сильные, холеные пальцы с легкостью помахивали массивной волшебной палочкой.
Весь расслабленный, как крупный хищник перед прыжком, он, казалось, даже принюхивался к ней.
Но одно она знала четко, сила — на его стороне.
И это вселяло в нее страх.
Даже не страх… а ужас!
Дикий. Бешеный. Нечеловеческий…
— Я жду, отвечай, — в ровный голос добавились угрожающие нотки.
— Я не хочу жить… Я не хочу ребенка… Я не могу больше так… Драко… он… Он очень жесток… Я просто не могу больше быть ничьей женой! И… я не хочу ребенка, Блейз… Зачем ты меня спас? Почему не оставил там?! Моя жизнь — это сплошной комок боли… Боли во всем… И ты тоже представляешь для меня опасность… Я боюсь тебя…
Мужчина спокойно подошел и сел на край кровати, провел рукой ей по щеке, будто последние слова девушки он пропустил мимо ушей.
— Голубка, и эта царапина на ягодице — это Драко?
— Да, — тихий всхлип. — Он хотел, чтобы я… Он хотел… меня… Он трогал меня…
И девушка тихо затряслась в рыданиях.
— Ну, ну не плачь, тебе нельзя. Да, Драко не ангел, да и я тоже. Но ни одной женщине, рожденной в чистокровных семьях, не придет в голову перечить мужу или отказать в близости любым способом. Тебе просто надо дать ему то, что он хочет, и так, как он этого хочет. Вот и весь секрет. Голубка…
Он успокаивающе гладил ее по голове, и потихоньку рыдания прекратились.
— Ты не отпустишь ведь меня, Блейз?
— Нет, конечно. Если Драко выживет, то все останется по-старому. Если он умрет, ты выйдешь за меня замуж, — твердо сказал он.
— Но… Забери все и оставь меня! Прошу… Никто и никогда не услышит о такой волшебнице по имени Гермиона Грейнджер. Клянусь! — она умоляюще смотрела на него.
— Голубка, не серди меня, — голос звучал тверже. — Ты Малфой! И никуда ты не пойдешь, все уже решено. Бить тебя я не буду, но наказать за то, что ты сделала — накажу. Помни, в тот миг, когда ты зачала наследника, твоя жизнь посвящена и принадлежит только ему. Ты никто, а наследник — все. И, покусившись на себя, ты покусилась на жизнь наследника, а этого я простить не могу. Ты будешь наказана. Чтобы, в случае чего, выйдя за меня замуж, ты поняла, что я строг, но справедлив. И быть моей женой все-таки не так, как быть миссис Малфой!
— Зачем ты хочешь на мне жениться? Блейз, я что, не безразлична тебе? Не верю… Так же не бывает! Это все ваши с Малфоем игры в крутых, кто кого обставит, а так нельзя, надо жить с любимым человеком! — глаза девушки глядели с отчаянием. — А если ты встретишь женщину, которую полюбишь всем сердцем? Как ты будешь жить со мной?
Он заразительно расхохотался, чуть наклонившись вперед.
У уголков глаз собрались мелкие морщинки, губы раскрылись в улыбке, открывая ровные белоснежные зубы. Весь он был такой мягкий… но глаза…
— Голубка моя, какая ты глупышка! Любовь придумали вы — наивные гриффиндорцы. Любви не бывает. Бывает вожделение, желание иметь, чувство собственности, — глаза улыбались, но сам мужчина был серьезен. — Ты знаешь, любви нет.
Глаза девушки налились слезами.
— Ты врешь! Не все так думают! Рон, он…
— Твой рыжий нищеброд?! Он говорил тебе о любви?! Гермиона, вот смотри, ты проходишь мимо дома и видишь в его окне прекрасный цветок, и чувствуешь, что он тебе необходим. Что в твоем уютном и величественном доме только его и не хватает. Ты заходишь в чужой дом и забираешь цветок, приносишь к себе, ставишь на самый красивый подоконник, пересаживаешь в эксклюзивное кашпо, ухаживаешь за ним, поливаешь, удобряешь. Если он хандрит, украшаешь бусинками из бриллиантов, если начнет бунтовать — слегка подрезаешь листья, чтобы стало больно. И самое главное — ты окружаешь его охранными заклинаниями, чтобы не один урод не увел у тебя заветный цветок. А проходя мимо того дома, откуда ты забрал свое сокровище, замечаешь, что в окне стоит уже другой. И понимаешь, что сам бы сражался за свой цветок до последнего. Так вот значит, и в том доме утешились, и завели себе новую игрушку… Но ты пойми, это не любовь, это желание иметь. Деточка, любви не бывает. Главное — иметь, а любовь… Так, фикция.
Ненадолго повисла пауза.
В ее голове ничего не укладывалось — все было, как в тумане… Она так устала, и ее тянуло спать… Все тело ломило, руки бессильно лежали на коленях, глаза слипались, доказывать что-то пропало всякое желание.
Спать, спать, спать.
Желанный покой…
Ну почему он вытащил ее оттуда? Там было так хорошо…
— Я не Драко, — вдруг снова заговорил Блейз. — И пороть тебя не буду. Но оставить твой проступок без наказания… Прости, не могу.
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 19:47 | Сообщение # 55 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Девушка тяжело дышала. Забини поднялся с кровати и теперь монолитной скалой нависал над ней.
Жесткий. Беспринципный.
Безжалостный.
— Вставай.
— Сил нет…
— Вставай, — повторил он.
Гермиона из последних сил, но все же встала перед ним.
— Дай сюда руки.
На запястьях, перевязанных холщовой тканью с зельями щелкнули наручники.
Девушка не успела даже охнуть, как Забини отдал новый приказ:
— Встань на колени.
На ногах защелкнулись ножные кандалы с поперечной палкой, не позволяющей свести щиколотки вместе.
— Ну-ну, не брыкайся. Подними голову.
И шею Гермионы обхватил плотный ошейник, который Блейз прикрепил к крюку в потолке, непонятно откуда появившемуся. Этот ошейник с цепью строго зафиксировал положение девушки, которая не могла сдвинуться ни на дюйм. Она, подвешенная, стояла на коленях; ее ноги были жестко зафиксированы, руки над головой в наручниках.
— Дорогая, ты беременна, поэтому я буду присматривать за тобой каждые минут тридцать. В течении четырех часов будет ясно, выкарабкается Малфой или же нет… И для тебя, думаю, этого времени хватит, чтобы ты поняла, что жизнь, которую ты можешь подарить, это самое дорогое в твоем грязном и никчемном существовании. Надеюсь, ты поймешь и осознаешь свою безнравственность. И поймешь, что, если ты станешь миссис Забини… Стоять тебе так придется часто. Если не будешь послушной. Это фамильное, моя голубка, — он оскалился, поправляя свои волосы цвета вороного крыла. Будто все это доставляло ему несказанное удовольствие. — В Кодексе нашей семьи жен прописано наказывать так.
И он пошел к выходу, однако на пороге развернулся:
— Как я мог забыть!
Щелчок пальцев, вербальное заклинание — и одежда на девушке испарилась без следа.
Снова это чувство стыда и унижения…
— Но, чтобы ты не замерзла…
Взмах палочки — и теплый воздух окутывает ее нагое тело.
Уже шагая по лестнице в каминную залу, Забини понял, что Малфой все-таки выкарабкается. И его ждет тяжелая борьба за жизнь, его когда-то друга…
Снова вязь целого комплекса различных заклинаний, только теперь по отношению к мужской половине семейства Малфой. Обтирание жуткими снадобьями, и опять заклинания…
Через два часа Блейз, без сил, поднялся к Гермионе, хотя и грозился делать это каждые тридцать минут.
Та вся измучилась на цепи, и находилась в полуобморочном состоянии. Это было похоже на зыбкое состояние небытия.
Поганый Забини! Чтоб он сдох! Чтоб дементоры разорвали его душу! Да чтоб он слизью подавился!
Кодекс его семьи, вашу мать!!
Она не Забини, какого гиппогрифа?
Тоже решил поиграть в крутого доминантного самца?
Тварь! Тварь! Тварь!
Казалось, только оковы и держат девушку. Сил у нее не осталось даже на то, чтобы смотреть.
— Ты что-нибудь знаешь о мужчинах, девочка? — устало спросил он у нее, опускаясь в кресло рядом. — Знаешь, что после напряженной работы им хочется разрядки, выпить, заняться сексом… Но я не могу сделать это с тобой, гребаная защита твоего стража, хотя это абсолютно не значит, что я могу удовлетворится….
Задумчивый и усталый голос монотонно лился в ее уши, обволакивая сознание, но, не задерживаясь в мыслях. Она не понимала ни слова из сказанного.
Мышцы ее затекли, кровь почти перестала циркулировать.
— Знаешь, а правда — ты будешь мне хорошей женой. Ты хороша, красива, какая нежная кожа, — Забини уже поднялся и все кружил около Гермионы, рассматривая ее голую.
Без стыда разглядывая обнаженное тело.
Остановился перед лицом, распятая девушка практически висела на руках и ее грудь вызывающе торчала вперед. Неуловимый пас рукой, вербальное заклинание — и ее обдает холодный воздух, и соски тут же набухают, и становятся твердыми…
А он все смотрит и смотрит своими бездонными глазами, и странно кривит рот в беззвучной усмешке.
Обходит ее вокруг и останавливается сзади, смотрит на разведенные ноги. Гермиона вся уже покрыта краской от стыда и унижения, но не может сдвинуться ни на дюйм.
Что еще придумает извращенный ум мужчины?
С ужасом она понимает, что он наклоняется все ниже и уже ощущает кожей ягодиц его дыхание… опять щелчок пальцев — и холодный воздух касается ее кожи.
Блейз торжествующе засмеялся.
То, что было потом, девушка могла представить себе лишь в страшном сне — Забини остановился перед ней, спустил штаны и широко, расставив свои ноги, стал ласкать свой член перед ее лицом.
Она постаралась опустить голову, чтобы не видеть… Но опять щелчок пальцев, и цепь натягивает ошейник, поднимая высоко, на пределе сил, голову вверх.
Он быстро кончил.
От отвращения Гермиону затошнило.
Нет, скажите, что это кошмар.
Дикий, адский кошмар!!
А ему смешно…
Смешно ему!! Противный, мерзкий, гадкий!
— Как ты прекрасна, моя дорогая! Твои груди слегка потяжелели, сосочки уже начали темнеть, кожа ароматная — запах такой, какой бывает только у беременных. Скоро твой животик округлится… Маленький белый животик… И ты не сможешь видеть свой холмик волос. Мадонна! Ты настоящая Мадонна! Но я тебя оставлю ненадолго… — безумный шепот итальянца сводил с ума от ужаса.
Мысли путались.
Что это было? Что, гиппогриф их всех задери? Какая мерзость, но это — ее жизнь?! Это — ее тюремщик и надзиратель?!
Мозг плавился…
И боль…
— Отпусти меня, Блейз.
— Ты должна быть наказана. Согласись, это лучше, чем плеть или розги, — ответил он. — Малфой уже нормально дышит, но еще без сознания.
— Отпусти, — снова застонала девушка, из последних сил силясь вырваться из кандалов.
Забини долго немигающе смотрел на нее, после чего все же щелкнул пальцами, и экзекуция закончилась.
— Да, довольно. Ты все же беременна. И в первую очередь, мне нужно думать о наследнике. К сожалению. Собственно, пора, твоя защита полностью истощилась.
Гермиона ничком лежала на полу, все еще согреваемая заклинаниями. Голова была легкой и пустой. Тут Блейз поднял ее на руки и перенес на кровать.
— Понимаешь, магия рода настроена таким образом, что к тебе с целью именно трахнуть не может прикоснуться никто, а вот оказать помощь, исцелить — это магия допускает. А у меня для тебя есть подарок.
Девушка лежала с закрытыми глазами, слушая Забини.
— Драко, узнав, что ты ждешь ребенка, несомненно, подарит тебе какое-нибудь королевское украшение, которое стоит целого состояния; а я дарю тебе подарок семьи Забини. Ты знаешь, моя семья — это знатоки ядов и зелий, и когда у нас в роду беременеют, есть зелье — аналог Зелья Удачи — зелье, которое дает почувствовать себя матерью, ощутить плод даже на маленьком сроке. Оно аналогично содержит компоненты счастья, и его надо пить, но ты не Забини, и оно может навредить тебе и твоему ребенку… Поэтому я тебя им оботру. И ты поймешь, что быть миссис Забини совсем не плохо, достаточно быть послушной, и все будет хорошо…
Это… что сейчас было?
Тут, намочив невесть откуда взявшуюся губку в невесть откуда взявшемся зелье, Блейз стал втирать снадобье в кожу Гермионы — ноги, руки, живот, груди, лицо.
Его руки жадно и требовательно шарили по ее телу, не оставляя без внимания ни дюйма тонкой и нежной кожи. Дыхание становилось все тяжелее, ласки все бесстыднее, но ей уже было все равно — странная эйфория охватила ее. А Забини нагло провел губкой, а затем, бросив ту куда-то в сторону, ухватистыми пальцами стал втирать зелье в промежность.
Постепенно у Гермионы восстанавливалось кровоснабжение, ее окутывало ощущение полноты сил, счастья. И, к своему стыду, она испытала чувство близкое к оргазму.
— Блейз, сотри мне память, пожалуйста, — обреченно попросила девушка. — Это выше моих сил.
Он мгновенно понял, о чем шла речь.
Да, очнувшийся Драко, вывернет наизнанку память женушки, чтобы узнать, что происходило пока он был без сознания.
— Я так и сделаю, дорогая моя. Хотя нет, я наложу блок на сознание, и воспоминания просто уснут у тебя в памяти, до определенного времени… Поверь, я умею ждать. И, когда-нибудь, когда ты станешь Забини, ты разделишь со мной это божественное воспоминание… Голубка, сейчас я отнесу тебя к Драко. Пора.
Мир сначала словно окутала пелена — Блейз надел на девушку сорочку, — а потом завертелся.
Тошнотворное состояние почти отступило.
Малфой… Малфой…
Гермиона не верила своим ушам — он пришел в себя?
Так что? Как? Почему все это произошло?!
Драко лежал на кровати в своих покоях. Лицо его было бледным, губы бескровными.
— Как ты узнал, Блейз? Как оказался здесь так вовремя?
Бледный и бессильный Малфой смотрел с подозрением на него. Голос его был словно сталь, и это дорого ему далось — Драко тяжело выдохнул.
Лекарь приблизился к кровати.
— Гермиона отправила патронуса ко мне, взяв твою палочку… Она была не в себе, не помнит этого.
Малфой пристально вгляделся в бледное лицо девушки — она лежала рядом. Забини по собственному указанию Драко перенес ее сюда, в покои хозяина. Он хотел видеть ее немедленно. У него не было сил ждать, пока силы вернутся к нему — или к ней — достаточно, чтобы кто-то к кому-то пришел.
— Так и должно было быть — супруга должна сделать все для своего супруга, — констатировал Малфой, гоня мысли прочь.
— Драко, Гермиона хочет тебе сообщить радостную новость.
И двое мужчин взглядами впились в девушку. Язык был огромным, пересохшим и еле ворочался во рту.
— Драко… — она замялась. Кажется, она была не в силах произнести эти два слова. — Я беременна.
В глазах Драко отразился такой восторг, но он быстро справился с собой и взглянул на жену.
— Я доволен тобой, Гермиона.
— Драко, это еще не все, — голос Забини прямо-таки сочился удовольствием.
Он сидел в черном кожаном кресле. Тело его было расслабленным, в голове все мелькали картинки утех наверху. Он блаженно потянулся.
Гермиона же с испугом глянула на брюнета.
— Я проверил матку, и, даже на маленьком сроке, можно понять, что младенцев двое. Поздравляю тебя с двумя наследниками.
Для девушки это было шоком, да и для Драко тоже. Тотальный контроль Малфоев дал сбой, и его лицо расплылось в довольной улыбке.
« …к матери своих сыновей…» — всплыло в сознании Гермионы.
Получается, Нарцисса, что… знала?!
— Но теперь я буду вынужден заниматься ею еще плотнее. Сам понимаешь, двойня для нее это колоссальная нагрузка. И да, Дракон, не залезай на нее две недели, а то велика вероятность выкидыша. Да и тебе самому нужно поправить здоровье.
Добро пожаловать в Ад, Гермиона!
Теперь в твоей жизни четверо мужчин, которые разделили тебя… Двое сыновей, муж и лекарь…
Забудь надежду всяк сюда входящий…
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 20:01 | Сообщение # 56 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Глава 11. Полцарства за сон
Я хочу, чтоб ты сдох. Утонул в своей крови.
Чтобы мышцы полопались от натуги и боли,
Чтобы радужка вытекла из белков твоих глаз,
Чтоб закончилось все. Сегодня. Сейчас.
Я хочу, чтоб ты сдох. Тут же вскрыл себе вены.
Чтобы приступы бешенства были. До пены.
Чтобы ногти сорвал. Стал добычей огня.
Чтоб закончилось все. Ты — враг. Жизнь — война. (с)
Вода размеренно капала.
Кап-кап. Кап.
Дни стали серыми, блеклыми. Осень давно закончилась, наступила зима со своей тоскливостью, однообразием и бездушием.
Кап-кап. Кап.
Раньше Гермионе всегда нравилась это время года; уезжала ли она на каникулы домой, оставалась ли с мальчишками в Хогвартсе — жизнь кипела, радовала бесконечной чередой событий, приносила те или же иные новости…
Экзамены, праздники, подарки, вереницы гостей и угощений — все это наполняло жизнь девушки зимой. Всегда было весело. Всегда было интересно.
Всегда что-то хотя бы просто было.
Да, прошлая зима… Война многое изменила в ее жизни, и не только в ее. Но — опять же — зима была. Той зимой она жила.
Она двигалась.
А что теперь?
Все стало совершенно однообразным. Ровно под стать всему остальному.
Жизнь стала иной — такой, какой ее хотел видеть Малфой.
Такой, какой ее сделал Малфой.
Завтракала Гермиона быстро. Встать, умыться, накинуть на себя один из многочисленных дорогущих пеньюаров и бесшумно спуститься вниз, в столовую — все действия были выверены поминутно. Иногда Драко задерживался, или же просто не торопился в Пралмент, и составлял ей компанию за столом (тогда девушка завтракала еще быстрее), но чаще прием пищи происходил либо в полном одиночестве, либо под надзором домовых эльфов.
Неделя, другая — и она привыкла съедать то, что ей предлагают, не капризничать, не ерепениться и не швырять тарелки. Традиционная английская овсянка на цельном молоке; тосты из нежного пшеничного хлеба, приготовленного из дрожжевого слоеного теста, наподобие круассанов, как дань французской кухне; к нему кусочек масла и джем, обязательная икра; а также большая чашка хорошо заваренного чая с бергамотом, молоком и, Гермиона могла поспорить, с внушительной дозой зелий в нем.
И так — каждый день.
Нужно набирать вес. Нужно быть внушительной, чтобы, не дай Мерлин, наследники не родились хилыми и слабыми. Сначала ее выворачивало от того количества еды, которое полагалось съедать под неусыпным контролем Малфоя. В первые дни ее чуть не стошнило тут же за столом, но строгий взгляд — и желудок чудесным способом успокаивался, вся еда укладывалась, а на нее накатывало спокойствие и безразличие.
Потом девушка поднималась в комнату и ложилась отдыхать, практически на ходу скидывая халат. Снадобья ли, плотный завтрак, или еще что — но сон подкашивал Гермиону практически мгновенно, она едва успевала добраться до кровати, частенько укладываясь на диван в той самой заставленной гостиной.
И, к тому же, хоть какое-то разнообразие.
Затем, в ожидании ланча, на который всегда был все тот же чай с молоком и домашнее печенье, разнообразная выпечка, сытные пироги, сыры, ей дозволялось заняться рукоделием или посидеть у окна. Малфой лично проверил все откосы и кое-где обновил заклинания, чтобы — разумеется, не дай Мерлин! — мать его наследников продуло. Вообще, по мэнору увеличилось общее количество подушек, все полы покрылись коврами, тонкие шелковые простыни сменились на белье из плотного хлопка, чуть ли не байковое — эта звериная забота доводила Гермиону до бешенства.
В конце концов, она же не беспомощная кукла, а живой человек, который в состоянии заботиться о своем комфорте и безопасности!
Да, принеси в пещеру шкуры, и твоя женщина будет довольна!
Обед, снова обязательный послеобеденный сон, когда она не спала — толи микстуры уже не действовали, толи еще что, — а бездумно лежала, глядя в потолок и пытаясь сосчитать количество ярких звездочек.
Опять неизменный чай в пять часов… и вот тогда ей дозволялось почитать.
Гермиона уже наизусть знала все сказки из этой книжки, но каждый раз с восторгом переворачивала страницы и заворожено разглядывала картинки, повторяя выученные слова. Только вот странность — на иллюстрациях она неизменно узнавала себя в виде очаровательной принцессы или таинственной русалки, хохотушки-феи или загадочной вейлы, но вот лицо прекрасного принца всегда было скрыто. Сначала Гермиона сердилась на себя, она думала, что неизменным рыцарем и принцем для нее останется Рон… но в последнее время девушка стала замечать, что черты лица некогда любимого ею человека стираются из ее памяти.
В этом был виноват Малфой или же она сама?
Можно ли расценивать подобное, как предательство? Как…
Все эти мысли убивали, как и неизменные вечера.
Гардероб то и дело обновлялся — роскошные платья, бесконечные чулки и иные вещи дамского туалета, за которыми девушка не успевала следить, не то, чтоб носить. А главное, новые и новые драгоценности. Гермиона все так же с трепетом относилась к украшениям — подумать страшно, сколько тысяч галлеонов Малфой отдавал за тот или иной гарнитур. А все ради чего? Порадовать его любимого своим шикарным видом?
Ох, Мерлин…
Прихорошившись, она была обязана спускаться сразу в каменную залу, когда Драко приходил домой. Если приходил рано — совместный ужин. Иногда в молчании, иногда под аккомпанемент язвительных замечаний в адрес его оппонентов в Парламенте, или в ее адрес. То она плохо одета, то она глупа. То и вовсе грязнокровка, а носит его детей.
Все замечания, предполагалось, она слушает молча.
И появился еще один странный и унизительный ритуал. Гермиона была готова рвать на себе волосы, если бы это что-то значило.
Но ничего — никакие ее действия не имели смысла.
Все началось после того, как Драко поправился настолько, чтобы снова отправиться в Парламент на очередное заседание — свой первый день мнимого одиночества Гермиона провела, просто наслаждаясь покоем, отдыхая.
И с трепетом ждала прихода мужа.
Ведь впервые она ждала своего супруга в новом качестве — она беременна, она неприкосновенна. После нападения он еще ни разу не поднял на нее руку, и даже не грубил…
Ну, сильно не грубил.
Может, и права была Нарцисса, когда говорила, что скоро она станет почитаемой миссис Малфой?
Может, она права была, пытаясь смириться и стать послушной женой и матерью?
И Драко больше не будет ее унижать?
Вот и тяжелые шаги мужа; он узнает у домовиков, что хозяйка покушала, днем отдыхала, а сейчас готовится ко сну.
Но как же без нее?
И вот Гермиона трепещет на пороге гостиной. Тонкий шелк длинного пеньюара еле прикрывал ее тело, быстро покрывшееся мурашками, толи от холода, толи от страха.
Малфой задумчиво смотрел на нее, его внимательные глаза, казалось, прожигают девушку насквозь.
— Как ты?
— Хорошо.
Чувствовалось, как тишина буквально опускается на плечи, давит сначала сверху, а потом будто изнутри; слышно только потрескивание дров в камине.
— Посиди со мной.
— Хорошо, — снова повторила она, нервничая.
Интуиция не отпускала ее, что-то не так. Что-то он приготовил для нее… Для своей любимой женушки.
Шаг навстречу, второй — и вот молодая женщина в недоумении понимает, что второго кресла в комнате больше нет, только огромная бордовая подушка у ног Малфоя.
И его дьявольская усмешка.
Зверь доволен. Зверь в экстазе.
Его светлые глаза не мигали, неотрывно следив за своей жертвой.
— Садись ко мне спиной, — как ни в чем не бывало продолжил Драко.
Шаг назад, с силой прикушенная губа…
Слезная капелька неизменной дорожкой покатилась по ее щеке…
Сколько она их уже пролила, этих хрустальных слезинок?
Кажется, они никогда не кончатся… И его фантазия тоже.
И вот она сидит на подушечке. Гребаной подушечке у его ног! А властные пальцы Малфоя тут же по-хозяйски зарылись в ее волосы — они поглаживали, ласкали, перебирали каштановые пряди… И, постепенно, от тепла камина, от поглаживания, Гермиона впала в непонятное безразличие.
Она опомнилась, когда Драко, что-то бормоча себе под нос, стал заплетать ей косы.
— Какая же ты еще девочка… Нежная, гладкая… Моя девочка… Ну все, пора спать. Я слишком хочу тебя.
А потом эта неизменная бордовая подушечка в ногах супруга и его пальцы в ее волосах стали неизменным атрибутом их семейной жизни.
То бездумно гладящие шелковистую поверхность локонов, то жестко заплетающие в косы — казалось, возня с ее волосами, заплетание кос перед сном успокаивает и приносит мир в душу Малфоя.
А Гермиона?!
Сначала она безумно стеснялась и краснела, каждый раз опускаясь на пол перед ним, но потом, гормоны взяли свое, безразличие овладело ею, и она просто привыкла…
Мэнор наконец-то посетила тишина и покой.
Время от времени девушка заглядывала в зеркало, наблюдая за переменами. Щечки зарумянились, округлились, сама она стала размеренней, и уже, кажется, начала мириться со своим положением.
С единственной вещью… нет, пожалуй, с двумя вещами смириться она не могла.
Первое, это неизменный контроль эльфов. Они были все время рядом, сводя Гермиону с ума, следя за каждым ее шагом и движением. Этот тотальный контроль убивал.
Что она одела сегодня? Малфой хотел быть в курсе всех подробностей — от белья до украшений. Как она поела? Что съела сначала, что оставила на потом? Попросила ли добавки и что именно? Где спала после? Какой булочкой перекусила? Каким рукоделием занялась?
Он хотел, чтобы Гермиона чувствовала его контроль и заботу, даже когда его самого не было рядом.
И второе — гораздо более болезненное.
Это запрет на прогулки.
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 20:05 | Сообщение # 57 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Первый раз Гермиона решилась просить разрешения у Малфоя на прогулку после того, как на протяжении нескольких дней он был ею доволен — одежда, прическа, макияж, ее питание, поведение, выполнение желаний супруга.
И… получила категорический отказ.
— Сбежать хочешь? Сиди дома, свежего воздуха дома достаточно. Оденься и открой окно. Домовики присмотрят за тобой.
Сказал, как отрезал.
И Гермиона страдала.
Смотрела в окно и воображала себя птицей… Этот запрет сводил ее с ума, мысль пройтись по траве, а не по натертым полам или мягким коврам мэнора становилась навязчивой идеей. Иногда ей казалось, что она уже стала душевнобольной — она чувствует запах веток, ощущает порывы ветра в лицо… И даже как-то робко призналась в этом Малфою.
Он, как всегда, жестко высмеял ее, сказав что-то про фанаберии беременной магглокровки.
Однако, пожалуй, что хотя и положение со шпионами-эльфами и отсутствием прогулок выводило Гермиону из равновесия, гораздо унизительнее — еще одна новая привычка, появившаяся у Драко.
В один из вечеров — Гермиона была уже на третьем месяце — он пришел очень грозный. Чересчур сосредоточенный и собранный. Они поели в тишине, когда он потянул жену в гостиную и, поставив на колени перед собой, велел смотреть ему прямо в глаза.
Вторжение чужого разума было болезненным; с каким-то садистским удовольствием Малфой начал копаться в ее воспоминаниях об их с Роном близости. Перед глазами, как картинки кинопленки, замелькали стыдливо закушенная от боли губа, красные щеки Рона, кровь на простыне, их позы, ее первые смелые ласки, его попытки доставить ей удовольствие…
Так и повелось с этого вечера — Драко хотел знать все.
Бедная девушка с замиранием сердца ждала вечеров. Теперь ей уже не казалось унизительной подушечка в ногах ее сюзерена и супруга, когда он зарывался в ее волосах. Она украдкой жаждала именно этого, и когда Малфой возвращался усталый и вымотанный, он так и поступал, чему Гермиона радовалась, как манне небесной.
Но чаще… С обреченностью раба она становилась перед ним на колени, подминая платье, когда Драко хотел поднять свое настроения, копаясь в ее голове, в дорогих ее сердцу воспоминаниях.
Втоптать в грязь некогда бывшее ее жизнью.
— Легилименс!
И все.
Она уже не одна — в ее мыслях, ее думах Он.
Не гость, но и не враг.
Ее повелитель, от него не скроется ничего.
Первый поцелуй, первая близость… Потом Малфой с особым вниманием рассматривал ее воспоминания, когда она осталась наедине с Гарри в лесу, когда Рон малодушно сбежал.
Казалось, Драко поставил себе задачей разложить все по минутам, что происходило между ней и Гарри, и она со стыдом вспоминала, как, пожалуй, впервые ей хотелось близости с ним. Как Гарри утешал ее, и все…
Все стало достоянием Драко.
Лишь только мысли — все до единой — о времени, проведенном с ним в мэноре, Малфой обходил.
Зверь боялся? Чего-то страшился? Как бы не так…
Роясь в воспоминаниях ее школьных лет, он развлекался. Отпускал язвительные словечки о нелепости ее страхов, ожиданий, влюбленности… Дразнил ее, говорил, что в такого бобра, как она, мог влюбиться только недоумок Уизли. Что она неуклюжа, некрасива, неизящна, слишком хрупка…
И только ее слезы…
Так и прошла эта зима. Никаких праздников, никакого веселья — ничего.
Только снег, только эльфы, будто только грусть навеки поселилась в ее сердце…
И на удивительный покой.
Больше не было физической жесткости. А моральные издевательства она научилась пропускать; старалась не вслушиваться, твердила себе, как заклинание, что все это происходит не с ней…
Наступила весна. Март близился к концу, как… однажды Малфой известил свою супругу, находящуюся уже на шестом месяце, что они едут в Хогвартс.
Шок.
Ступор.
Гермиона не верила своим ушам — они едут в Хогвартс?!
Зачем? Она выйдет на улицу? Наконец-то!!
Гермиона так распереживалась, на глазах появились слезы, дыхание перехватило, и она, волнуясь, опустилась в глубокое кресло.
Тот самый, старый добрый Хогвартс?
Он ей разрешит выйти на улицу, зайти в ее любимую школу, где она ощущала себя как дома.
Невероятно…
Но с чего вдруг? Зачем? Почему?
Однако Драко не проронил больше ни слова — поездка должна была состояться через три дня.
Утром Гермиона смотрела на себя в зеркало и не узнавала. То ли это радостная новость, то ли и правда, беременность сказывалась на ней, но девушка выглядела хорошо. Просто замечательно. У нее шел шестой месяц, но из-за того, что плодов было два, живот был просто огромный. Но это ее не портило — она, казалось, была богиней плодородия. Прямая спина, большая налитая грудь, тонкая, нежная, белая кожа…
Да, Гермиона была восхитительна.
Малфой мрачно ехал в карете и разглядывал сидящую напротив молодую женщину. Та словно не замечала недовольного взгляда мужа и все переживала свой визит в Хогвартс. Драко довело до холодной ярости то, что МакГонагалл позволила себе разволновать свою любимую ученицу. Теперь, когда до родов оставалось всего ничего, Забини все больше мрачнел и говорил, что плоды слишком крупные, а Гермиона слишком слаба для рождения близнецов. Блейз все больше склонялся к маггловской клинике и даже робко заикнулся о каком-то способе с диковинным названием «операция». Предлагая данное, он говорил, что это будет безопаснее для девушки. С детьми итак было все в порядке — магия бы не допустила, чтобы наследники рода пострадали…
Но ОНА…
Его Гермиона…
Блейз все сильнее тревожился после каждого осмотра и твердил Драко о такой возможности — не пережить родов. Со временем он и сам стал побаиваться того, что может случиться страшное, нечто непоправимое…
И вот теперь его любимая куколка, похоже, разволновалась не на шутку.
Постепенно он просто и бездумно глядел на нее и начал ловить себя на мысли, что любуется ею.
Она была великолепна.
Роскошная соболиная шуба… Темный и глубокий цвет меха богато отбрасывал тень на белоснежную кожу, и, казалось, искрился в лучах солнца, которые пробивались в окна кареты.
Почему он настоял, чтобы в Хогвартс Гермиона надела шубу, а не мантию? Он и сам не знал, просто ему хотелось видеть ее настоящей принцессой, гордо несущей свою беременность. В конце концов, это был ее первый выход из Малфой-мэнора. И — к драклам всех! — она, уже глубоко беременная, должна была быть великолепной!
Мягкий и драгоценный мех окутывал и оберегал его жену от слишком холодного мартовского ветра.
Соболя своей роскошью как раз таки соответствовали званию миссис Малфой.
И да, она была совершенством.
Его совершенством…
Сейчас, когда до родов осталось всего три месяца, Гермиона расцвела, как экзотический цветок. Кожа стала белой и как будто прозрачной, губы — еще пухлее и ярче, порочнее… И он стал вспоминать, как, начиная с самого первого дня беременности, панически боясь выкидыша, он заставлял Гермиону удовлетворять себя орально.
Его безумно заводили эти невинные, чистые глаза и порочно-алые губы вокруг его члена. Однако теперь и об этом пришлось забыть, так как стоять на коленях Гермионе становилось все сложнее, а заниматься сексом традиционно… Он слишком опасался повредить наследникам. Приходилось сдерживаться.
Может, поэтому она теперь ему так желанна?
До дрожи, до судорог…
В глазах Гермионы появился трагический надлом — за всю беременность она ни проронила ни слова жалобы. Покорно пила зелья, кушала, гуляла вокруг замка (только в сопровождении Малфоя, когда наступил март, и только когда Забини наорал на него, ведь она упала в обморок и наконец робко призналась, что не была на улице уже больше полугода). Драко же, пользуясь помощью нового главы Аврората, ввел запрет на послеобеденные заседания Парламента, ссылаясь на безопасность. И теперь отлучался из дома только в утренние часы, остальное время неотлучно находясь возле беременной жены.
А Гермиона боялась.
Панически боялась родов…
Ей казалось, что она непременно умрет. Что эти отпрыски вытянут из нее все. Энергию, кровь, жизнь…
Забини заявлял, что младенцы слишком развиты, на что Малфой отмахивался… От родов еще никто и никогда не умирал в его семье, а страхи Гермионы его раздражали, и он просто отмахивался от нее…
И, казалось, этим он отгораживался и успокаивал только себя любимого от того иступленного страха потерять ее.
Но теперь будто все накопившееся раздражение улетучилось, и они едут домой, как любящие супруги, ожидающие долгожданного прибавления в семье…
Ездили они в Хогвартс не просто так.
Драко, узнав о беременности жены, понял, что с делами, бывшими его смыслом до появления Гермионы в мэноре, нужно завязывать и решил войти в попечительский совет школы, как когда-то и Люциус, его отец. Чтобы в дальнейшем держать руку на пульсе касательно обучения детей, чтобы знать, кто их обучает, с кем они дружат, с кем знаются.
А главное, в дальнейшем подобрать выгодные партии для своих сыновей и воспитывать молодую поросль именно в том ключе, необходимом для его бизнеса, его процветания. Вот почему он и стал активно помогать в восстановлении Хогвартса, инвестировал в него свои средства, привлекал к этому других волшебников.
После войны Директором назначили Минерву МакГонагалл, и уж она точно не будет противиться желаниям Драко. Он же столько всего сделал, так им помог. Тогда, в Войну, и сейчас — уже после.
Он усмехнулся. Все это буквально сочилось сарказмом…
Одного только эта старая кошелка потребовала — участия в совете и Гермионы.
И встречи с ней…
Мерлин!
С ней! С его женой! Когда та на шестом месяце!!
А ведь кошка старая поставила эту встречу необходимым условием его утверждения на посту главы Попечительского совета!
Вот ведь гадина!
Грымза вонючая…
Однако решив, что, с другой стороны, поездка будет приятна его супруге, он согласился на аудиенцию. Тут он тоже преследовал свою собственную цель — необходимо было явить миру миссис Малфой, не воробушка, не участницу Золотого Трио, а роскошную молодую женщину, будущую мать.
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 20:09 | Сообщение # 58 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| — Какая же ты стала красивая, моя дорогая девочка! — морщинистые руки обхватили Гермиону за плечи и притянули к себе для приветствия.
Старые глаза МакГонагалл, наполненные слезами, с нежностью глядели на свою любимицу.
— Мистер Малфой, так это правда, вы супруги?
Вопросы, вопросы, вопросы…
А ведь МакГонагалл сдала — она превратилась в морщинистую и высохшую старуху, глаза за очками, кажется, стали совсем маленькими. На фоне ее потрепанной бесформенной мантии, подлатанной на рукавах, великолепие наряда Гермионы выглядело просто вызывающе. Но эмоции девушки — ее слезы, дрожащие губы — казались такими естественными.
Она обнимала свою любимую преподавательницу, стискивала ее изо всех сил, Гермиона даже не смогла произнести слова приветствия — настолько ее разволновала встреча. Малфой понял, что скоро не далеко и до настоящей истерики.
Мерлин всемогущий!
Да что же позволяет себе эта драная кошка! Его женушке нельзя волноваться!
Пикси всем на голову!!
— Глупыми мы были…Наивными…
— О чем вы, профессор? — Гермиона удивленно подняла глаза на МакГонагалл; та смотрела куда-то вдаль, будто сквозь пространство.
— Мы были дураками… Альбус, Северус, я… Мы втравили вас — детей! — в эту войну… Тебя… Гарри Поттера… Ведь что в итоге? Нынешние победители — все оказались гадами, и, победив Темного Лорда, мы лишь только открыли дорогу этим алчным гадам, чтобы они набивали свои карманы. А Хогвартс… как стоял разрушенный, так и стоит. Никому не нужны дети и их проблемы. Они свергли под шумок старых богатеев и теперь под знаменем победы грабят казну… Боролись с Темным Лордом, а не увидели своих злодеев…
Гермиона замерла.
Мерлин, неужели она правда говорит это? Хорошо еще, что Малфой вышел, и он не слышал этих слов. Но наверняка МакГонагалл дождалась именно этой удобной минутки. Чтобы высказать все, чтобы наконец-то выложить наболевшее.
— Прости меня, девочка моя… — слезы потекли по старому морщинистому лицу, взгляд женщины казался стеклянным. — Прости, что разрушила твою жизнь, украла твое детство… И Гарри пусть простит нас…
Миссис Малфой не знала, что сказать на это.
Да, возвращение в Хогвартс оказалось… иным. Совершенно грустным, с каким-то странным привкусом старости и запахом пыли.
И горечи…
— Ты счастлива, моя девочка? — спросила Директор на прощание.
Но, требовательный голос Малфоя не оставил шанса Минерве МакГонагалл услышать ответ Гермионы.
— Простите, Директор, но моя жена сейчас в таком положении, что вряд ли скоро сможет Вас вновь навестить, и, к сожалению, нам пора.
Гермиона послушно подала руку, и они направились в сторону экипажа.
Она тихо плакала, как и ее любимая преподавательница. Что дала им эта встреча, кроме как обрубков старой, некогда забытой боли? Кроме как страшных воспоминаний?
Малфой недовольно сжал губы в полоску и, крепко удерживая супругу под локоть, повел ее за собой.
Его шрам сверкнул белой лентой в полуденном свете солнца.
Нет, это было совершенно неправильно — эта встреча, его решение вступить в попечительский совет, восстановить Хогвартс.
Он же никогда не любил эту школу. Так почему же? Он мог спокойно отправить в дальнейшем своих детей в Дурмстранг, но нет…
Хогвартс.
Да… Старый-старый Хогвартс…
Нарциссе нравился этот замок, полный секретов и тайн. Нравились его теплота и уют. Нравилось веселье, царившее, казалось, в школе постоянно — разве что не на экзаменах. Хотя, если подумать, для его любимой грязнокровки это ж были самые настоящие праздники!
Драко коротко усмехнулся над своими мыслями.
Так пусть эта школа станет любимой и для его сыновей. Как была любимой для двух его женщин — его матери и его куколки…
Гермиона тихо шмыгнула, и Драко едва заметно улыбнулся уголками губ.
Такая нежная, такая ранимая.
Тоже мне, борец со всемирным злом!
Она напоминала ему старинные полотна итальянских маггловских художников, которые ему нравилось разглядывать, бывая в гостях у Блейза. Его матушка — покойная миссис Забини — обожала развешивать на стенах не магический портреты своей почтенной фамилии, а картины маггловских художников. Причем, как говорил сам Блейз, это были не магглы, а сквибы, ушедшие в мир простецов.
Ну что ж, все могло быть.
Так вот и в Гермионе как раз появилось то самое свечение и неуловимая мягкость изображенных на этих полотнах женщин.
Мадонны.
И его малышка так напоминает их. Иногда ведь даже больно смотреть на ее совершенство, на ее идеальность… Чтобы там он не говорил о ее не привлекательности, она стала самой красивой и желанной для него.
Навсегда…
Загадочные, огромные глаза, полные скрытого трагизма и боли, как будто она исподволь видит судьбу, которая ждет всех. Непонятная притягательная прелесть округлившейся наполненной груди, от которой исходил тонкий аромат. Руки приобрели нежность, тонкость и грацию движений. Сама походка стала осторожной, неуверенной. Ее все время хотелось опекать, держать за руку, и появилось не понятное чувство, что ее все время надо держать в поле зрения… И, как бы в отместку за такую зависимость от нее, Малфой стал необъяснимо груб с ней.
Все время был недоволен ею, обвинял в том, что она безобразна, что она поправилась, как гиппогриф, и со странным мазохистским удовольствием наблюдал, как она беззвучно плачет…
А сам отчаянно хотел, чтобы она хоть раз села к нему на колени и просто попросила не мучить ее больше…
Хотел, чтобы по своему желанию — а не его окрику — она обхватила его за шею, прижалась к его губам и сказала, что он нужен ей… Что она его без остатка, что рада, что он забрал ее… Что все в прошлом, и теперь впереди все будет хорошо.
И смотрела, не отрываясь, на него своими огромными глазюками. Смотрела с теплом, с любовью, а не страхом и покорностью… и прижалась со всех сил, стискивая его своими тонкими и нежными руками…
Тогда, может быть — кто знает? — он бы прекратил нападать на нее.
И сейчас, возвращаясь из Хогвартса и продолжая любоваться ею, Драко впервые подумал, что еще какой-то месяц-другой — и все, придется все менять. По крайней мере, изощряться придется больше, ведь при своих сыновьях ему нельзя будет называть ее грязнокровкой.
Придется сдерживать себя.
Сыновья должны любить мать, относится к ней с почтением и заботой, ведь она для них все. Он обязательно проследит, чтобы воспитание протекало по кодексу, и его сыновья были также преданы Гермионе, как он относился к Нарциссе.
Ну, ничего, время еще есть. Он обязательно придумает что-нибудь…
Гермиона волновалась все больше и больше, грудь высоко вздымалась, в глазах стояли слезы жалости к ее любимой школе, к МакГонагалл… Но только Малфой открыл рот, чтобы сказать колкость, как по округлившимся глазам девушки, ее странному всхлипу понял — что-то произошло…
В следующее мгновение он понял, что именно:
— Драко… — голос ее был тихий, полный страха. — Кажется, я рожаю… Выкидыш…
Малфой потерял дар речи, в ужасе снова и снова прокручивая эти страшные слова, а Гермиона смотрела на него стеклянными глазами и только тихо что-то шептала.
Драко пытался прислушаться к тому, что она говорит, но, только склонившись к губам, различил еле слышный голос, повторявший обреченно:
— Я умру, я непременно умру…
— Но, еще целых три месяца, ты не можешь рожать сейчас! Ты не можешь… — он сам был близок к истерике… А когда увидел ее пальцы, которыми она зажала промежность… Они были в крови…
Драко обезумел от страха.
От страха все потерять и сыновей, и жену…
Он не помнил, как в ужасе, который никогда не испытывал в своей жизни — ни когда убивали его, ни когда умерли родители — бросился перед ней на колени. Малфой дрожащими руками бережно уложил девушку на диванчик, потом скатал в валик полы драгоценного меха шубы, положил их ей под попу, чтобы голова была внизу. Потом одной рукой накрыл пальцы Гермионы, сжавшие промежность, как будто бы этим жестом хотел остановить кровь, а второй стал гладить по голове и шептать всякие успокоительные глупости, про себя обмирая от ужаса, что она потеряет сознание, или Забини не будет их ждать в поместье.
Но, к счастью, все обошлось. Малфои воистину счастливчики, получают у судьбы все, что только захотят — не уставал повторять Блейз.
Та угроза выкидыша, имевшая место быть в конце марта, казалось, полностью изменила Малфоя. Внутренне или же только внешне — не столь важно, — но теперь Гермиона чувствовала…
Он стал другим.
Мягче, заботливее…
Это нонсенс — упоминать подобные слова по отношению к Малфою, но… все было именно так.
Казалось, он понял всю хрупкость и нежность Гермионы, ее слабое здоровье, испугавшись за нее по-настоящему. Понял, какую роль она играет в его жизни.
Миновал апрель, май. Подходил к концу и июнь — близился срок.
Как это бывает, несмотря на все подготовки, роды начались внезапно, среди ночи. Драко тут же вызвал Блейза — тот появился в мэноре почти, что в домашней одежде: черные брюки из мягкой ткани, легкая полупрозрачная сорочка, шелковый халат.
— Нет, Драко, еще очень долго. У нее только отошли воды, схватки слишком редкие. Ты можешь идти отдыхать, — и Блейз осушил бокал с огневиски. — Она очень слаба — первые роды обычно дело не быстрое; я тебя позову, когда понадобится.
Тот лишь покачал головой.
— Делай свое дело, Забини, а я останусь тут. Я обязан пройти все с ней, быть рядом.
Прошло четыре часа, стало светать, когда Гермиона, вся измученная, наконец-то родила — Малфой заворожено смотрел, как случается чудо на его глазах. Как из истерзанного женского чрева появляется самое настоящее волшебство и магия — рождение человеческой жизни.
Малыши были чудесными, с белым пухом волос на макушке, пухлыми губками. Издав свой первый крик, они тут же уснули, смешно чмокая. Малфою хватило минуты окинуть взглядом ухоженных эльфами наследников — и он, не отходя от жены, опять всецело сосредоточился на ней.
Теперь главное она!
Его куколка!
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 20:15 | Сообщение # 59 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| — Ну что еще, Блейз? Почему она не приходит в себя, ведь все уже закончилось?
— Ну, нет, дружище, — злая усмешка искривила губы лекаря. — Осталось еще родить плаценту, и, похоже, она сама этого сделать не сможет, придется ей помочь.
Тонкие и цепкие пальцы слизеринца оголили грудь молодой мамы и сжали сосок; стали теребить его.
— Ты обнаглел, Забини, что ты делаешь?! Не смей ее трогать! — от дикого, гневного голоса жалобно звякнул стеклянный бокал с водой на тумбочке.
— Успокойся, я стимулирую матку, чтобы родилось детское место, и она не теряла больше крови.
Минуты шли за минутами, Забини матерился, проклинал все на свете, но Гермиона так и не приходила в себя. Драко бледнел с каждым мгновением. Даже он, далекий от медицины такого рода, понимал, что все плохо.
Его милой, нежной, прекрасной Гермионе не выжить…
Не выжить…
Мгновенье спустя Блейз, чертыхнувшись особо смачно, сделал неуловимое движение и рванул из женщины что-то кровавое и большое.
Гермиона содрогнулась и открыла глаза.
Мир вокруг для всех троих был полон ужаса.
Лицо роженицы уже посерело от боли и потери крови, глаза закатились — казалось, жизнь отсчитывает ей последние минуты…
Забини, отбросив это «что-то» в медный таз, склонился над девушкой и, пачкая щеки Гермионы в крови, стал, вглядываясь в ее расширенные зрачки, нараспев произносить заклинание. Но кровь не желала останавливаться — и сгустками вытекала из нее.
— Дракон, я не смогу ничего сделать, — усталое серое лицо, безжизненный голос. — Она уходит, кровь не останавливается. Впрочем, малыши у тебя есть… И да, Малфоям придется отдать свое… Не мне — так смерти… Так что… Малфой, умей проигрывать…
— Забини, сделай же что-нибудь! Я… Я не могу ее потерять! Только не сейчас… она не может умереть… Дети не могут без матери, — Драко бледнел все сильнее, губы его беззвучно что-то шептали.
— Пойми, кровь не остановить… А если кровь не свернется в ближайшие минуты, то Гермиона умрет. Умрет от потери крови…
Та безучастно лежала. Казалось, ее ничего не пугало — она пребывала в своем мире. Грудь высоко вздымалась, и с каждым выдохом кровь окрашивала и пропитывала белоснежные простыни все сильнее.
Только бесцветные губы тихо двигались, словно в молитве.
— Если кровь не остановится, или кто-то за нее не остановит кровь… — Забини что-то бормотал под нос.
— Кто-то не сделает за нее? — глаза Драко дико заблестели.
Он отошел на середину комнаты и сосредоточился.
Гермиона с криком выгнулась дугой на кровати. В комнате сгустилась магия — Драко через Химеру и кольцо пытался контролировать кровотечение. Капельки пота дрожали на его лбу, он с силой сжал зубы и закрыл глаза; женщина на кровавых простынях зашлась жутким криком, как будто ей причиняли нестерпимую боль.
Он не отдаст свою женщину никому, он должен сделать невозможное!
Но, на удивление Забини, кровь остановилась, и дрожащими руками Блейз стал вытаскивать колбочку за колбочкой.
Стал поить роженицу.
Стал вытаскивать ее с того света.
Уже в который раз…
Малфой без сил опустился на пол. Он выиграл этот бой. Но лишь бой — до полной победы было еще далеко.
— Она не хочет жить, Дракон, — чуть погодя покачал головой Забини. — Она не борется, ее кровопотеря оказалась роковой. Эту ночь она протянет, но утро… Да и зачем ей жить? Вот скажи, зачем?
Драко опешил.
— Как это — зачем? Ну… все матери любят своих детей. Она родила, она не может просто так бросить малышей… Она должна жить ради них…
— Это прежняя Грейнджер боролась бы, а нынешняя миссис Малфой — только ее тень. Она безупречна, красива, послушна. Все, как ты хотел, но жить с тобой она не хочет… Она родила — долг перед Родом выполнен, а терпеть твое дурное настроение, порку, жесткий секс… Ты сам бы на ее месте согласился так жить?!
Малфой удивленно вскинул брови.
— Забини, ты говоришь, как гриффиндорец или кто там еще… Что ты хочешь от меня услышать? Да я ее не бил, когда она забеременела, только пугал. Секс… Ну, было жестко, но она не плакала и не жаловалась. И верно, она теперь послушная, и что? Почему она, стерва такая, не борется за себя? Сучка!!
Хочет меня оставить с носом, гриффиндорская упрямица! Нет, только не это!
Она не может умереть, я не хочу этого!
— Да отвыкла она бороться. Она покорная чистокровная жена, как ты и хотел…
Что это было — вызов? Или суровая реальность? Правда?
Забини… так и не научился обходиться без злорадства!
Драко не знал. Одно он знал точно — он не позволит ей умереть. Не отпустит ее.
Никогда.
И оставалось еще два козыря в рукаве:
«Гермиона!» — ментальный зов через Химеру. — «Гермиона! Ответь мне…»
«Да, Драко».
Он даже удивился, услышав в голове ее безжизненный голос. Но… она ответила! Ответила!!
«Как ты смеешь, Гермиона? Тебе по кодексу еще до пяти лет детей смотреть, а ты тут разлеглась?»
Нужно было вернуть ее!
Но голос, снова ответивший Драко, продолжал оставаться холодным и отчужденным. Неживым.
«Нет, Драко. Я тебе родила, а теперь все. Кончилась твоя власть, больше ты меня не ударишь, не обзовешь. Хочу лишь попрощаться с тобой. Я ухожу, Драко».
Мерлиновы подштанники!
Нет! Нет и нет!
«А дети?» — Драко лихорадочно соображал, прокручивал в голове сотни вариантов развития событий. Но все они неизбежно заканчивались одним — ее смертью.
Смертью его Гермионы.
Но, правда, как же дети?
Она же гриффиндорка — его милая, добрая, нежная, ласковая, заботливая… Она не может оставить детей.
Своих детей!!
«От тебя только ублюдки и сволочи могут родиться… Это не мои дети. Это твои псы».
Голова Малфоя готова была взорваться.
Он не может без нее, всегда такая красивая, точеная, изящная… теперь всегда покорная. Податливая… Как же давно он не имел ее… Нежная и сладкая девочка… Он хочет ее, до безумия, до звездочек в глазах, до одури…
И она оставляет его?!
Дрянь!
У него оставался последний козырь — слизеринец он, в конце концов, или нет?
Драко опустился на колени перед кроватью, глубоко дыша. Он взял холодные руки девушки в свои, будто согревая их, растирая, лаская.
Это же его жена, его куколка!
Кровь… повсюду ее кровь…
— Дракон… что… что ты делаешь? — Блейз удивленно смотрел на эту безумную пару. — Она же без сознания, она не слышит и не чувствует тебя.
Но Малфою было не до него.
— Что я, дуру гриффиндорскую не обману? — бормотал он себе под нос. — Не обману? Не обману?! Она должна мне поверить! Должна вернуться!
«Прости меня, моя Гермиона… Прости…»
«Я прощаю тебя, Драко», — ровный ответ, разбивающий голову мужчину на части.
«Прости… Прости… Я молю тебя, останься… Я не смогу без тебя… Я люблю тебя… Люблю… Я умру, уйду за тобой… Я не оставлю и там тебя …»
Из серых глаз покатилась слезинка — казалось, такая же серая. Покатилась по скуле, по морщинам ниже, по тонким поджатым губам.
Драко наклонился, целуя безвольные руки девушки.
Ему почудилось, или же правда, ее кожу закололо — ровно там, где он коснулся ее своими мокрыми от слез губами.
Закололо, защипало — нежная бархатистая кожа словно потеплела, порозовела.
Малфой, продолжая сжимать руки супруги, выдохнул ей прямо в кожу:
— Ты мне за все ответишь… Уж я тебе пощады не дам… Клянусь…
|
|
| НиамРоуз | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 20:21 | Сообщение # 60 |
|
Снайпер
Сообщений: 113
| Эпилог. Почти пять лет спустя
Большинство из нас это не мы.
Наши мысли это чужие суждения,
наша жизнь — мимикрия,
а наши страсти — цитата… (с)
Ярко-зеленые глаза сверкали, виски серебрились сединой, но глаза, эти теплые глаза, которые только что с подозрением оглядывали зал, полный гостей, стоило увидеть хозяйку мэнора — засветились теплотой и заботой.
— Я только спрошу Драко, и мы поболтаем, — в голосе Гермионы звучали извиняющиеся нотки. — Гарри. Как же я рада тебя видеть!
— Пойдем вместе спросим разрешения уединиться у Малфоя. Ты же знаешь, я не люблю, когда ты остаешься без внимания, — спокойно предложил мужчина, ставя бокал с выпивкой на поднос, и нежно, но, в то же время крепко, сжал ее локоть.
— Ты можешь поговорить с моей женой на балконе, Поттер, там вам не помешает эта толпа народу, — холодно зазвучал голос Драко, взявшегося словно из ниоткуда.
Казалось, он знал все, что происходит с Гермионой: с кем она, что делает, что делать не собирается. Даже — Мерлин всемогущий! — что думает.
— Ты всегда рядом, Малфой.
— Не отпускай свое ни на минуту, Поттер.
Совершенно не враждебный обмен любезностями. Скорее — ритуальный, привычный. Как дань старым временам.
И Драко, любуясь молодой женщиной в восхитительном платье цвета ночного неба, проводил глазами пару, направившуюся в сторону веранды.
Старые друзья…
От его взгляда не укрылось, как же бережно Поттер ведет его Гермиону на балкон. Придерживает дверь, усаживает. Смотрит…
Они просто сидели, дышали — глубоко, чтобы чувствовать аромат нежных роз — и отдыхали.
Впервые за так много лет.
— Гарри, как я рада, что ты поправился! — улыбалась Гермиона, держа его за руку. — Как я рада видеть тебя у нас, а то, что ты стал крестным малышей… Ты мой самый лучший друг!
Поттер сдержано улыбнулся, с радостью посмотрев на свою подругу. Время, казалось было не властно над ней.
Перед ним сидела та же юная девушка, его бесстрашная подруга. Густые каштановые локоны уложены в затейливую прическу, украшенную жемчугами, лицо чистое, открытое, и огромные шоколадные глаза с золотистыми крапинками, полные доброты и участия.
А вот он…
Волосы его изрядно поседели — черные, смольные пряди смешались с серебристо-платиновыми, от чего он отлично вписывался в семейство Малфоев. Глаза, казалось, за очками все той же формы, стали чуть меньше, чуть бледнее, но все равно такие же яркие, такие же изумрудные, такие же любящие. Сегодня на нем был отлично скроенный серый сюртук, мантия, отороченная шелковой нитью — не слишком броско, не слишком вычурно, но богато и достойно. На груди неизменный орден Мерлина Первой степени, дань магического общества Герою. Роскошный взрослый мужчина, слегка пахнущий смесью ароматов дорогого табака и эксклюзивного парфюма; от него веяло спокойствием и силой.
Рядом с ним Гермионе всегда было спокойно.
— Ну, Гермиона это мой долг Малфою. Ты все хотела знать, как я появился в вашей жизни… Сегодня ровно пять лет с тех событий, — он помедлил. — Да, это я на него напал тогда.
— Ты?! — ахнула девушка, прижав ладонь к губам.
Другая Гермиона. Живая, любящая, заботливая, сочувствующая… Как раньше. Как до всего начавшегося кошмара.
Его единственный просчет — куда же смотрели его глаза Героя? Почему он не заметил ЕЕ раньше Малфоя?
— Понимаешь… Забини нашел меня на Гриммо, я был невменяемым. После смерти Темного Лорда… Знаешь, он, наверное убил какую-то часть меня, но взамен наделил огромной магической силой — своей силой. И я просто боялся. Боялся причинить людям боль, разрушения. Боялся себя… И поэтому сходил с ума. Я заперся в том старом доме Сириуса, избегал всех. Не общался с тобой, боялся навредить всем. Я умирал… Но Забини нашел, начал лечить, поить зельями, экспериментировать надо мной. Позже он рассказал, что узнал обо мне от тебя, что ты у Малфоя…
— Гарри, как я виновата перед тобой, как могла тебя бросить… Я ведь могла тебе помочь… Ну, что я за эгоистка… — на глазах Гермионы заблестели слезы.
— Ты ни в чем виновата, малышка, — улыбнулся Поттер. — Это я таская тебя по лесам, да и вообще… Разрешив тебе участвовать в финальной битве, допустил ошибку. Огромную ошибку, которую не смогу себе простить. Но я был молод, глуп… И посмел подвергать тебя опасности, ты ведь хрупкая девушка… Моя преданная подруга… Мы с тобой такие дураки! Помнишь, как в лесу тогда мы мечтали?! Как хотели счастья всем, даром, и чтобы никто не ушел обиженным…
Гермиона тихо засмеялась сквозь слезы. Но это были слезы радости, спокойствия — все давно позади. Все давно закончилось — теперь они вместе, они рядом. Они выжили.
Они счастливы.
Пусть не так, как мечтали когда-то. Пусть иначе. Пусть она будет спокойна и счастлива, а он позаботится об этом, отдаст свой долг ей, его хрупкой девочке, его единственной опоре, человеку которому всегда был нужен только он. Не Герой, не мессия — а друг.
Но…
— Зачем магам нужны были наши жертвы? — продолжал он, обнимая девушку. — Мы с тобой уроды в мире магии, мы — чужие, а отдали за них жизни! Они прошли по нашим душам, растоптали все живое в нас… Зачем?! Никому наши жертвы были не нужны, маги прекрасно прожили бы и без нас с тобой…
Очередная маленькая слезинка скатилась по щеке Гермионы. Мужчина сильнее обнял ее за плечи, прижимая к себе.
И едва заметно передернулся.
— Эх, надо было бы трансгрессировать тогда из лесу с тобой, и бросить к Мерлину этих гребанных магов. Все-таки Малфой патологически ревнив — эта его Химера не дает просто так прикасаться к тебе… Но я-то Победитель, Герой и мне его магия… ну, как легкий удар тока, — он улыбался. — Нелегко быть женой этого зверя? Если что — я же гребаный Поттер, тебя в обиду не дам.
Он спросил совершенно беззлобно.
Малфой — зверь, уж они это знали.
Дикий, порочный, ревнивый зверь. Волк. И Гермиона — его добыча, его собственность.
Навсегда.
А от ее старого друга веяло таким одиночеством, такой неприкаянностью…
— Гарри, ну а почему ты до сих пор не женат? Ты так хорошо ладишь с крестниками, Скорпиус и Феликс только о тебе и говорят, что так забавно заставляет Драко нервничать… Ведь ты так любил Джинни, а она тебя… Почему вы не вместе? Ты был бы прекрасным отцом и мужем, но ты никогда не говоришь о ней…
Тень неудовольствия появилась на его лице. Гарри нахмурился, и «молния» на его лбу задвигалась — почти как шрам на виске Малфоя.
— Тут… все непросто. Ну… когда Забини начал меня лечить, и минуты просветления стали появляться чаще, я учился владеть своей силой — искал баланс между прошлым и настоящим. Я был то в отчаянии, то в восторге… И в этот самый момент опять появилась Джин и начала плакать, что-то говорить — у нее началась истерика. Пойми, я сам был не стабилен, а тут еще это… Она плакала, что Рон исчез, что Малфой захватил тебя. Потом, что нет, что это ты бросила ее брата и сама чистокровная; что все пропало, и Молли при смерти, а виноват во всем Малфой… и я сломался — у меня начался припадок, и я трансгрессировал сюда и… Драко не сопротивлялся, он помнил, что я спас Нарциссу и его, да и Блейз ему наверняка рассказывал про свои эксперименты… А может, и нет… Но… В общем, я не очень хорошо помню — лишь то, что он взбесил меня… Или это я взбесился, когда он подтвердил, что ты — его… Я плохо помню. Точнее — ничего.
— А Драко? Он простил тебе покушение? Он чуть не умер тогда… Я… я… не знала же ничего… Я… — она задрожала, воспоминания с новой силой нахлынули на нее.
— Ш-ш-ш… Тихо, Гермиона, успокойся. Все уже в прошлом, не бойся, малышка, — Поттер погладил девушку по голове. — Драко — делец. Я же теперь глава Аврората и думаю, будущий Министр Магии — а наш Малфой — в настоящее время имеет решающее право вето в Парламенте не просто так. Представляешь их лица, когда мы с ним бок о бок вошли в Министерство? Дело за дело. Но это так, мелочи… Я всегда плачу свои долги, — Гарри помедлил. — А вот Джин… Позже, когда лечение стало приносить длительную ремиссию, я смог спокойно думать, рассуждать. Думал и о семье, своей семье. Я же всегда хотел большую семью, детей… Молли я обожал… И они же нанесли по мне чудовищный удар. Такое предательство и подлость! Эти гребанные Уизли…
Мужчина заволновался и встал со скамьи. Заметив, что Гермиона дрожит от холода, достал носовой платок и трасфигурировал его в теплую шаль, после чего накинул ей на плечи. А сам начал ходить по балкону, заметно нервничая.
Чувствовалось, что воспоминания до сих пор причиняют ему боль.
— Все шло к помолвке. Я уже купил кольцо, Джинни не оставляла меня ни на мгновенье, ухаживала. Помогала мне приходить в себя. Блейз стал реже навещать меня, лишь при острой необходимости, чтобы никто из Уизли не догадывался о нашем… хм… сотрудничестве, ты понимаешь. Днем мы гуляли, держась за руки, а ночи… В общем, все было нормально — любовные клятвы, признания, подарки… Ты знаешь, Рыжая никогда не была скромницей, такой, как ты. Безумный секс… И вот, однажды, я пошел в Гринготтс подписать бумаги, снять деньги — я хотел подарить Молли и Артуру новое поместье, в честь нашей свадьбы. Я знал, что Джин пригласила к нам на чай свою маму, и, вернувшись с купчей в дом раньше, чем хотел… Сейчас так странно вспоминать это… Я буквально несся по лестнице и хотел порадовать Молли, но что-то мне помешало ворваться сразу… и я услышал разговор, перевернувший во мне все. Разорвавший мое сердце в кровь.
Гарри тяжело дышал, слова вырывались с силой. В глазах этого сильного, много пережившего мужчины стояли слезы.
Он все сильнее волновался, а Гермиона боялась проронить хоть слово.
— Молли быстрей требовала свадьбы, и они с Джин обсуждали от кого ей надо родить мне наследников. Представляешь?! Они обсуждали — в красках, как они могут — что я сумасшедший, что моя мать дала мне дурную кровь, и поэтому я не в себе. Что нельзя моему роду продолжаться, что Джин надо быть осторожной и переписать все на себя… Что они не могут упустить меня… А я, паршивый полукровка, должен спасти семью от разорения. Во мне все заледенело вмиг… Я не нужен никому… Мне нельзя иметь семью, Гермиона.
— Бедный Гарри…
Гермиона подошла к нему, прижалась и гладила своими маленькими ладошками его спину. Ее огромные глаза блестели от слез.
— Какие же мы здесь чужие, Гарри…
— Нет, Гермиона, я не женюсь, — с горечью сказал Поттер. — И детей у меня не будет. Все свое имущество я поделил на три части. Тебе и моим крестникам. Нет, подожди, дай сказать. Я знаю, тебе пришлось не сладко, но знай… Случись что со мной, у тебя будет свой капитал. Эх, забрать бы тебя и уйти…
Она лишь кивнула в ответ.
Так и стояли они. Рослый широкоплечий мужчина, нагнувшись к плечу хрупкой, но такой сильной, маленькой женщины. Только эти двое могли понять и поддержать друг друга.
|
|
|
|
- Страница 2 из 3
- «
- 1
- 2
- 3
- »
| |
|
|
|
