Армия Запретного леса

Почти сразу же после посещения больничного отсека профессор Снейп вновь угодил на прием к Дамблдору. Престарелый волшебник, похоже, успел отойти от разыгравшегося перед ним прискорбного инцидента и снова был любезен с подчиненным как ни в чем не бывало.
– Северус, во всей этой неразберихе я чуть было не позабыл про одну крайне важную деталь, связанную с вами. — Дождавшись внимания со стороны зельевара, он продолжил: — Видите ли, у вас есть некоторые воспоминания, которые… крайне нежелательны для чужого внимания, особенно в случае Уолтера. Вы ведь понимаете, о чем я?
– Разумеется, сэр. Но вы действительно полагаете, что он захочет читать мои мысли? — с легкой иронией отозвался Снейп.
– Во-первых, если есть даже ничтожная вероятность, что ему может прийти такое в голову, это следует предотвратить. Во-вторых, я согласен с вами в том, что он едва ли станет делать это сознательно. Не говоря уже о том, на что вы не указали мне, вероятно, из деликатности, полагая, что я выпустил это из виду: Уолтер совершенно не владел легилименцией.
– Я подумал об этом, — кивнул Снейп, — но само собой, у вас есть некие причины опасаться за конфиденциальность моих мыслей, раз вы об этом заговорили.
– Вы читали труды Рафферти о природе дементоров?
Мастер Зелий скривился:
– Возможно, не с тем усердием, с каким следовало… но их общее содержание мне знакомо.
– В таком случае, вы хорошо представляете себе способ их взаимодействия с людьми.
– Дементоры ощущают людей на ментальном уровне, воспринимая эмоции, ощущения, простейшие мысли. Более сложные, вербальные конструкции им недоступны, поэтому для общения с ними необходимо использовать сенсорные образы: как, например, служащие РСД используют образы различных видов птиц вместо имен при передаче сообщений и приказов.
– Другими словами, они читают воспоминания, как открытую книгу, не прилагая к этому ни малейших усилий, — прервал его Дамблдор. — Также вам, разумеется, известно, какие изменения происходят с сотрудниками РСД по ходу службы.
Снейп передернул плечами:
– Они в некоторой мере обретают свойства дементоров по прошествии достаточно длительного срока. То есть, вы имеете в виду…
– В случае Уолтера это должно было приобрести почти абсолютный характер. Для вас не секрет, что он пошел на сотрудничество только потому, что знает: его время уже на исходе. Другими словами, ему не требуется даже намерения прочитать ваши мысли, чтобы походя просмотреть их все.
Зельевар нахмурился:
– В таком случае, мы уже опоздали: ведь он беседовал со мной.
Дамблдор качнул головой:
– К нашему счастью, это не так. Если бы он действительно натолкнулся на те воспоминания, то едва ли стал бы скрывать это, напротив, его реакция была бы весьма бурной. К тому же, при взаимодействии дементора с человеческим разумом перед глазами жертвы встают те самые воспоминания, которые просматривает в данный момент дементор, именно с этим связана тяжесть переживаний, сопровождающих контакт. Но у вас ведь не всплывало перед глазами ничего подобного?
Зельевар пару мгновений подумал над ответом и уверенно заявил:
– Нет, ничего.
– В таком случае, принять меры еще не поздно.

На следующее утро Гарри, по обыкновению, проспал, допоздна засидевшись над эссе. Но вбежав в класс аж на семь минут позже положенного, парень обнаружил, что не один он припозднился: О’Рахилли также не явился на урок. Через пять минут пришел Люпин и сообщил, что на этот раз занятия проведет он.
Снейпа тоже пришлось дожидаться четверть часа, но ученики были с лихвой вознаграждены за свое терпение, когда профессор явился в класс с перебинтованной головой, словно герой маггловской войны. Но зельевар не разделил восхищения класса, бесцветным голосом сообщив:
– Рецепт зелья на доске. Работы сдадите через сорок минут. Время пошло.
Весь урок Снейп пребывал в весьма меланхоличном расположении духа — то есть, не снял ни одного балла.
Ответ на вопрос о происхождении травмы зельевара предстал перед ними днем позже: профессор О’Рахилли заявился в класс с таким колоритным синяком под глазом, что ученики восхищенно ахнули.
Правда, все эти перипетии взаимоотношений преподавателей не слишком волновали Гарри, который так и не успел вовремя стать работу по зельеварению, что грозило нешуточными последствиями, особенно учитывая «радужное» состояние духа Снейпа. Под конец дня Рону, видимо, надоело созерцать хмурую физиономию друга.
– Гарри, прекрати киснуть. Фред с Джорджем рассказывали, что Снейп все работы проверяет на выходных, поэтому не думаю, что тебя ожидают какие-либо неприятности, по крайней мере, на этой неделе.
Гарри фыркнул:
– Думаешь, на следующей неделе его отношение ко мне улучшится?
– Ну… Можно попробовать подложить ему работу. Джордж с Фредом пару раз так и делали.
– Рон, не дури, наверняка там уйма охранных заклинаний. — Гарри понизил голос, так как Гермиона вернулась от стеллажей к столу, где они занимались.
– Но Гермиона обошла их в кладовой, и это на втором-то курсе! Ты что, не помнишь, как она возмущалась по этому поводу? Еще говорила, что он принимает нас за тупых горных троллей. А уж в кабинете и подавно не должно быть ничего сложнее — ведь там он не хранит никаких драгоценных запасов.
– Может, и стоит попробовать, — согласился Гарри. — Даже если он меня поймает, вряд ли я смогу испортить его мнение о себе еще больше.

Случай выдался к вечеру следующего дня: согласно Карте мародеров, Снейпа в кабинете не было. Гарри взял дописанную работу, накинул мантию-невидимку и помчался к классу зельеварения. Там он не торопясь проверил дверь и прилегающую территорию на наличие охранных заклятий и проник в кабинет. Обнаруженные ловушки и впрямь обойти было несложно: видимо, профессор зельеварения был не слишком против подобной тяги к знаниям. Пачку с работами Гарри нашел на столе и поспешно запихнул свою в середину, стараясь не сдвинуть окружающие предметы ни на дюйм.
Подняв глаза от стола, слизеринец заметил знакомое серебристое свечение в дальнем конце класса. Пройдя туда, он обнаружил, что на стуле, задвинутом под парту, стоит Омут памяти. Гарри вновь бросил взгляд на карту: Снейп все еще находился в учительской. Недоумевая, что тут делает это приспособление, Гарри ощутил приступ острого любопытства и не менее сильного предчувствия, что добром это не кончится. Наконец он решил, что только взглянет, что там вообще такое, и тут же уйдет: ведь, если ему повезет, он может вновь увидеть родителей… Студент склонился над Омутом, его сознание захватило не однажды испытанное ощущение падения.

То, что с расчетами относительно родителей он обманулся, он понял практически сразу. Гарри очутился в сумрачной комнате, по-видимому, пустой, хотя его не оставляло чувство чьего-то зловещего присутствия. По каменному полу зазвучали шаги, отдающиеся в высоких сводах, пусть и приглушенные слоем пыли, которым были укутаны поверхности этого помещения. Вошедшим оказался профессор Снейп, что было вполне логично, поскольку, по всей видимости, он и был владельцем этого воспоминания. Зельевар выглядел уже вполне повзрослевшим и разве что несколько более худощавым, чем нынешний.
Сгусток сумрака у дальней стены неожиданно зашевелился. Студент понял, что, похоже, влип в серьезную неприятность; но пятно тьмы, оказавшееся Лордом Вольдемортом, проследовало мимо, даже не взглянув в сторону юного посетителя.
Профессор Снейп согнулся пополам, опустившись на одно колено:
– Мой Лорд.
– Снейп, — Вольдеморт остановился так, что Гарри открылась часть его лица из-под капюшона; оно еще не утратило человеческих черт, но глаза смотрели холодно и безжалостно, — ты будешь удостоен важного поручения.
Тот молча склонил голову в знак покорности.
– Ты ведь ученик Рафферти? И, кажется, родственник?
– Как многих других недостойных, мой Лорд, — отчеканил Снейп. Гарри отметил, что манера говорить, аффектируя отдельные слова, была свойственна зельевару уже в ранние годы.
– В таком случае, тебе должно доставить радость их сокращение.
Снейп вновь молча кивнул.
– Более достойные моей милости, чем Рафферти, успели понести наказание за то, что противились моей воле, но он так и не одумался. — Казалось, Вольдеморт убеждает самого себя, а не застывшего перед ним Пожирателя смерти.
– Смерть предателям, — рявкнул Снейп, вытянувшись. — Смерть семье предателей.
– Смерть друзьям предателей, — заключил Темный Лорд. — Я поручаю тебе доставить ребенка Рафферти ко мне. Учти, что оказываемое тебе доверие предполагает суровый спрос, если что-нибудь пойдет не так. Возьми себе в помощь того, кого сам посчитаешь нужным.
Профессор Снейп в последний раз поклонился и вышел. Гарри показалось, что его поступь стала тверже. Мальчику вовсе не улыбалось оставаться с Темным Лордом наедине, но, поскольку Снейп удалился, картинка сменилась — на сей раз без головокружительного падения, словно с картины на заднике сдернули занавесь.

Перед Гарри предстала унылая всхолмленная равнина, позади виднелась полоса леса. Деревья почему-то стояли без листьев, несмотря на то, что было то ли лето, то ли поздняя весна, от этого становилось жутковато. Перед студентом стоял небольшой дом, сложенный из камня; к нему и направлялись трое: профессор Снейп и еще двое в одеяниях Пожирателей смерти.
Дверь распахнулась, из дома вышла девушка и остановилась на пороге, высокомерно вздернув подбородок так, что даже со своим небольшим ростом умудрялась глядеть на пришельцев свысока. Резковатые черты ее лица, обрамленные волной густых черных волос, кого-то сильно напоминали Гарри. Презрительно прищуренные зеленые глаза сверкали яростью.
– Я знала, что вы скоро заявитесь. — Зычный голос девушки прозвучал в обступившей их тишине, как удар хлыста. — Ожидали, что мы будем прятаться, как крысы?
Снейп выступил вперед. Несмотря на бесстрастное выражение его лица, Гарри заметил, что его будущий профессор сильно нервничает. Когда он заговорил, в голосе послышались почти умоляющие интонации:
– Энида, тебе ничего не угрожает.
«Так вот оно что!» — Гарри догадался, что присутствует при кульминации семейной драмы О’Рахилли.
Снейп продолжал:
– Мы только заберем ребенка, с ним ничего не случится. Мы вернем его, как только твой муж пойдет на попятную; без сомнения, так он и поступит.
– Думаешь, Бреоган встанет на задние лапки, едва ему покажут плетку? — Девушка бросала слова, как будто каждое из них было плевком в лицо мужчины. — Значит, ты совсем не знаешь своего учителя. — Она слегка шевельнула рукой, и Гарри заметил, что в рукаве она прячет палочку. Видимо, зельевар тоже ее углядел, поскольку его лицо застыло еще больше, а глаза судорожно следили за ее кистью; но вместо того, чтобы подать знак спутникам, он немного переместился в сторону, заслоняя женщину от них.
– Энида, подумай о ребенке.
Девушка тихо ответила:
– Я подумала. — Внезапно она выбросила руку вперед, выкрикнув: — Авада Кедавра! — зеленая молния прорезала воздух. Снейп чудом успел увернуться. Двое его спутников очнулись, и спустя мгновение тело девушки упало на траву.
– Я возьму ребенка, а вы пока проверьте остальные помещения, — распорядился Снейп.
«Небось чего поценнее к рукам приберут…» — язвительно подумал Гарри. Он остановился над мертвой девушкой, со странным чувством вглядываясь в ее лицо. Разыгравшаяся перед ним трагедия пробудила в нем не гнев, не жалость, а почему-то осознание невосполнимой утраты. Скосив глаза, Гарри вздрогнул: Снейп стоял в двух шагах, тоже всматриваясь в черты лица Эниды. Затем он резко оглянулся, словно почувствовав взгляд юноши, и двинулся вглубь дома.
Гарри пошел за ним, раздумывая: «У них это что, семейное? Чуть что — Авадой в лоб… Все-таки профессор Снейп — отважный человек».
Тем временем мужчина зашел в комнату с детской кроваткой. Гарри остановился на пороге, не в силах сделать ни шагу дальше. Пожиратель смерти склонился над колыбелью, протянув руки; внезапно со стороны входа послышался страшный шум, словно от одновременного падения трех комодов с лестницы, чьи-то выкрики и леденящий душу вопль. Снейп быстро оглянулся и, выхватив палочку, направил ее на кроватку.
Гарри меньше всего на свете хотел видеть, как он убивает ребенка, и всей силой своего разума принялся выдираться из видения. Время замедлилось, все словно скрылось за мутным стеклом, краски смешались в равномерный буроватый тон, и неожиданно дружелюбный голос сообщил:
– Вы вышли из воспоминаний, желаете посмотреть родословные?
«Реестр! — осенило Гарри. — Так вот где он был спрятан!»
– Да, желаю! — Он тут же оказался в просторном помещения, стены и пол которого скрывало золотистое свечение. Перед ним на низкой подставке лежала увесистая книга, призывно шелестящая листами.
– Чью родословную вам показать? — голос исходил из книги.
– Поттер, Гарри.
После секундной паузы книга вновь заговорила:
– Этого человека нет в реестре. Показать родословную Джеймса Поттера?
– Да, пожалуйста, — удивленно кивнул Гарри.
Книга прошелестела листами и раскрылась где-то ближе к концу. Страница была покрыта генеалогическими схемами, в ее нижней части он быстро нашел запись: «Джеймс Поттер», но от кружка, обозначавшего отца Гарри, не отходило ни одной веточки, свидетельствующей о браке или потомстве.
«Это что еще за новости?!» — удивился слизеринец. Впрочем, после недавних открытий то, что его родители не были женаты, не слишком сильно шокировало Гарри. Хуже было другое: судя по линиям родословной, детей у Джеймса Поттера в помине не было. «Ну, мама… » — подумал студент, а вслух произнес:
– Можно еще посмотреть родословную Лили Эванс?
– Конечно, — с нескрываемым удовольствием отозвалась книга и пролистнулась на несколько страниц назад. Вот тут-то Гарри порядком струхнул: детей у Лили Эванс тоже не было.
– П-простите, а внебрачные дети засчитываются?
– Разумеется. Вас интересует кто-то из них?
– Спасибо, нет, — вздохнул студент.

Едва он подумал, что ему пора покинуть Омут памяти, как его вышвырнуло обратно в кабинет профессора Снейпа. Гарри повезло: похоже, он создал не настолько много шума, чтобы привлечь чье-либо внимание.
Покидая место преступления, Гарри предавался тягостным мыслям, что догадки о собственном происхождении он теперь может безуспешно строить хоть сотню лет, но парень вовсе не был уверен, что доживет до такого возраста, ибо Трелони настолько упорно предсказывала его скорую кончину, что, по маггловской теории вероятностей, хоть одно из ее предсказаний должно было сбыться. Поэтому он решил обратиться к лицу, непосредственно знавшему хотя бы его предполагаемых родителей. Таких в школе было немало, и наиболее подходящей кандидатурой представлялся профессор Люпин, как единственный — уже единственный — близкий друг его отца.
Полнолуние намечалось не скоро, поэтому Гарри смело направился в кабинет Защиты, где ему представилась сцена, весьма порадовавшая голодного студента. Профессор наслаждался Мерлин знает какой по счету чашкой чая и чем-то безусловно шоколадным.
– Профессор Люпин! — воскликнул Гарри, отвлекая его от мечтаний. — Можно задать вам пару вопросов? — спросил он, плотоядно оглядывая стол.
– Конечно… — рассеяно отозвался тот.
Изничтожив половину запасов преподавателя и выпив чашки три чая, Гарри наконец задал волнующий его вопрос:
– Скажите, сэр, вы знали, что я на самом деле не сын Поттеров?
Люпин от неожиданности целиком проглотил кусок шоколада, который держал в руках, едва не подавившись. Учтя этот печальный опыт, он сперва тщательно дожевал то, что оставалось во рту, отодвинул чашку и лишь тогда спросил:
– Откуда ты знаешь?
– Я все-таки видел реестр…
– Реестр? Надо же… Понятно… — в неподдельном удивлении отозвался профессор. — И чей же ты сын, в конце концов?
– Так это-то я и хотел у вас спросить! Выходит, и вы не знаете… — разочарованно потянул Гарри.
Люпин приподнял брови:
– Кое-что я все-таки знал. Что ты приемный ребенок, например. Вот Сириус — тот, видимо, знал все… Но связал себя клятвой хранить молчание.
– Не крестный, а сплошной облом, — вздохнул студент.
– Но из некоторых его… э-э-э… высказываний я сделал вывод, что брак твоих родителей был фиктивным. Видимо, это было частью какой-то операции Ордена. Меня на свадьбу вообще не приглашали, впоследствии Лили и Джеймсом жили уединенно, их навещал только Сириус. Когда я впервые увидел тебя, я еще подумал, что ты выглядишь несколько старше… Думается, Дамблдор хотел тебя спрятать.
– Ничего не скажешь, спрятали… — печально усмехнулся Гарри.
– Так уж получилось, — пожал плечами оборотень. — Но Вольдеморт также ничего не знает о твоем происхождении.
– И все равно мечтает меня убить.
– Да, это непросто объяснить… — задумался профессор.
– А можно это сделать с помощью реестра? — сообразил юноша.
– Вряд ли, — Люпин покачал головой. — Видишь ли, тебе сменили имя, а в реестре такие вещи не отображаются. Тебя могли подменить кем угодно.
– Нет, не кем угодно! — сообразил Гарри. — Анцерус!
– Что — Анцерус? Все равно, ситуация не многим лучше: вместо сотни детей — дюжина отпрысков древних семейств… Ты можешь оказаться Малфоем… МакМилланом… Уизли…
– Роном? — поразился студент.
– Понятно, что не Джинни. Кроме того, существует множество детей, происхождение которых, хм, не афишировалось. И ты по-прежнему хочешь знать правду?
– Странно было бы не хотеть!
– Ладно, тогда слушай. С тех пор, как я понял, что ты не Поттер, я, движимый любопытством…
– Чем?!
– А что? — строго взглянул на него Люпин. — Да, у меня есть свои слабости. Я пытался выяснить, кто ты. Прежде всего, я подумал, что ты можешь быть сыном Сириуса…
– Это еще почему?
– Кому, как не лучшему другу подсунуть незаконнорожденного отпрыска? Но ты не волнуйся раньше времени. Я сварил зелье, которое показало, что степень твоего родства с Сириусом не больше, чем с любым другим. Тогда мое любопытство поутихло. Затем, много лет спустя, я сделал такой же тест на родство тебя со Снейпом…
– С кем?! — Гарри подскочил на месте.
– Что ты психуешь? — спокойно отозвался Люпин. — Я тебе тогда больше ничего не скажу.
– Я уже успокоился, — заверил его слизеринец, хотя это утверждение было весьма далеким от истины. — Так при чем тут Снейп?
– Профессор Снейп, — поправил его Люпин и, отхлебнув из чашки, продолжил: — А ты не знал, что весь преподавательский состав судачит о том, что вы с ним мало того, что внешне несколько похожи, так еще и обладаете одинаково несносным характером?
– Что еще? — хмуро поинтересовался слизеринец.
– Очень дальнее родство.
– И на том спасибо. И что это значит?
– На самом деле, ничего… Практически все магические семьи, особенно с древними родословными, родственны между собой. Наконец, я поставил тест на О’Рахилли…
– Этого-то за что приплели? — страдальчески возопил Гарри. — Только не говорите, что я на него похож!
– Похож. Ничего не попишешь, — философски рассудил Люпин. — Зря ты к нему так относишься. Он, между прочим, надежный сотрудник и верный товарищ… хоть и психопат, — подумав, заключил он.
Отметив про себя, что в Гермионином клубе почитателей тонкой-ранимой-возвышенной-и-столько-выстрадавшей души Рахилли, похоже, прибыло, Гарри поинтересовался:
– И кем же мне приходится этот ценный кадр?
– Результат будет только через месяц, Гарри. Это очень длительная процедура…
– Которая, может, ничего не даст, — нетерпеливо вздохнул студент.
– Сделаем новый, — отхлебнул остывший чай Люпин.
– Да я помру раньше, чем что-нибудь выяснится! — вспылил Гарри. — Может, проще разузнать, кто вообще придумал все это, и спросить у него?
Люпин посмотрел на него, прищурившись:
– Это-то выяснить нетрудно: организовал все Дамблдор. Но ты подумай сам, Гарри: он приложил столько усилий, чтобы скрыть это, и теперь просто так все выложит?
– Но если кто и имеет право знать, так это я! — не унимался студент. — Директор согласится с моими доводами, я уверен! К тому же, я уже почти совершеннолетний. Я и так уже знаю слишком много. Как говорил профессор Снейп, лучше все сразу рассказать, чем предоставить мне самому проводить изыскания…
– А если это скрывают, как раз, от тебя? — продолжал гнуть свое Люпин.
– Какой же в этом смысл, по-вашему?
– Вот это и требуется выяснить… — Оборотень задумался. — На твоем месте я бы не стал лезть на рожон. Если кто-нибудь узнает, что ты заинтересовался этим вопросом…
– Опять двадцать пять! — не выдержал Гарри. — И это называется свободное общество? Ни о чем нельзя заговорить, чтобы тебя не заткнули, потому что это либо тайна, либо кому-нибудь неприятно об этом вспоминать, да еще не нужно забывать о том, как это воспримут в Министерстве! Проще выпустить небольшую брошюру: «Перечень официально разрешенных в магическом мире тем», чтобы молодежь лишний раз не ошибалась, а не то, не ровен час, придут добрые дяди в серых балахонах! — Гарри с запозданием понял, что, возможно, далековато зашел в своих возмущениях.
Люпин невозмутимо допил чай, затем заговорил.
– Что же, ты прав. Я действительно боюсь задавать вопросы, ответы на которые несут смерть и ненависть. И этому меня научили в Азкабане.
Гарри поднялся и вышел. Его грызла уверенность, что он только что испортил отношения с самым близким ему взрослым магом из-за пары случайно вырвавшихся слов.

Весь во власти эмоций, Гарри сразу двинулся в кабинет Дамблдора, невзирая на поздний час и предварительно не удостоверившись, кто там находится. Видимо, это и послужило причиной тому, что директор там и впрямь оказался, причем один. И был нисколько не удивлен его приходу. В сознание Гарри впервые закралась мысль: не существует ли в школе еще чего-нибудь вроде Карты Мародеров?
– Гарри, почему так поздно? — встревоженно поинтересовался директор. — Тебя же оштрафуют!
– Пускай штрафуют, — решительно сообщил студент.
Порядком удивленный его ответом, директор уселся в кресло, указав Гарри на стул.
– Сэр, я выяснил, что на самом деле не был сыном своих родителей. — Опережая неизбежный вопрос, он пояснил: — Я заглядывал в Омут памяти.
Директор озабоченно сдвинул брови:
– В воспоминания?
– Нет, в реестр. Я узнал, что мои родители даже не были женаты.
Дамблдор откинулся на спинку кресла:
– Боюсь, Гарри, некоторые реалии взрослой жизни могут тебя шокировать…
– Но не настолько же! — перебил его юноша. — Ни у Лили Эванс, ни у Джеймса Поттера детей не было. Совсем никаких.
– М-да… — неопределенно протянул Дамблдор, ничем не давая понять, было ли это для него неожиданностью или же чем-то давно известным.
– Мне кажется, вы могли бы прояснить этот вопрос для меня, сэр.
– Боюсь, что нет, мальчик мой. Действительно, я отдал тебя Лили и Джеймсу на усыновление. Они были тебе хорошими родителями и собирались пожениться. Из вас получилась бы чудесная семья…
Прервав сентиментальный монолог директора, Гарри спросил:
– Кто же, в таком случае, мои настоящие родители?
– Настоящие родители — не те, кто произвел тебя на свет, а те, кто дарил тебе любовь и тепло, дал доброе имя… — Заметив нетерпеливое движение Гарри, Дамблдор поспешно добавил: — Мы не знаем, кто твои родители.
– Мы? — нахмурился Гарри.
– Я не знаю, — поправился директор. — С твоим рождением связана какая-то тайна. Твои родители, скорее всего, умерли. А если и живы, то не пытаются тебя разыскать.
– Но вы… пытались выяснить?
– По правде говоря, нет. Тогда было слишком много других забот…
– Но Люпин…
– Он что-то знает? — тут же спросил Дамблдор.
– Он пытался выяснить, кто я. И провел исследование степени моего родства с Сириусом. И со Снейпом… Профессором Снейпом.
– Каковы результаты?
– Небольшая степень родства… — Вздохнув, Гарри продолжил: — А еще — тест на О’Рахилли. Но он будет готов только через месяц.
Директор, задумавшись, возвел глаза к потолку:
– Время покажет… Поток времени не свернешь и не запрудишь… и не подгонишь. Можно только стоять на берегу и ждать, что он принесет нам. Если нам суждено узнать, кто твои родители, мы вместе будем нести бремя твоей тайны.
Гарри, погрустнев, поднялся:
– Спокойной ночи, сэр.
В глубине души проснулись угрызения совести по поводу того, что он рассказал про расследования Люпина, результатами которых тот, похоже, не собирался делиться ни с кем, кроме самого Гарри.

Стоило студенту выйти, как Дамблдор выдвинул один из ящиков стола, явив миру пергамент со списком преподавателей. Коснувшись строчки «Снейп, Северус», он откинулся в кресле и стал ждать. Не прошло и пятнадцати минут, как профессор зельеварения возник на пороге.
– Чем обязан, сэр? — Он выглядел раздраженным: видимо, выдался нелегкий вечер.
Директор начал без предисловий:
– Северус, вы не предприняли должных мер безопасности, и мистер Поттер залез в Омут Памяти… и в реестр.
– Фестрал задери… — вырвалось у профессора.
– Но главное даже не это. Вы ничего не знали о генеалогических изысканиях нашего общего коллеги Люпина?
– Каких? — удивился Снейп.
– Он поставил себе целью выявить родителей Гарри. И уже проверил Блэка… и вас.
– Как он умудрился? Ведь нужна кровь…
– В Азкабане, Северус. Видимо, еще там. Я давно сетовал, что этим РСД-шникам нечем заняться. Но суть не в этом: Люпин не успокоился. И поставил тест на О'Рахилли.
Снейп стукнул кулаком по подлокотнику:
– Ну почему опять он?
– Ремус на редкость проницателен, — грустно усмехнулся директор. — И в этом причина многих его проблем. Но он не слишком-то доверяет своим чувствам, в чем заключается его ошибка. Так вот, Северус: у нас в запасе всего месяц. На самом деле, у меня есть одна идея. — Директор экранировал помещение от посторонних слушателей и вполголоса изложил свою мысль.
Профессор Снейп отшатнулся:
– Я не могу этого сделать. Простите, сэр.
– Северус, — твердо возразил директор, — речь идет о безопасности всего магического сообщества. Вы заварили эту кашу, вам ее и расхлебывать.
– Разумеется, сэр, — отчеканил Снейп и, зацепив мантией какой-то прибор, вылетел из кабинета.

Уолтер сидел над увесистым томом в отведенном ему помещении, задумчиво заправляя за ухо каждый раз выпадавшую оттуда белую прядь. Он не сразу заметил вошедшего человека, но спустя пару секунд, не оборачиваясь, спросил:
– Лунь?
[прим. авт.: «лунь» переводится на английский как harrier, что созвучно с именем Harry]
– Тут холоднее, чем на улице, — заявил О'Рахилли, не сходя с порога. Взмахнув палочкой, он послал в камин заряд огня через всю комнату.
– Опять мебель спалишь, — заметил Уолтер.
– Пожаром больше — пожаром меньше, — пожал плечами его бывший подчиненный. — Тут и не такое случается. В конце концов, кто у нас главный специалист по горелым шторам?
Его бывший начальник усмехнулся и вновь повернулся к книге, теребя страницу.
– Мы давно не виделись, — потупился профессор Военных действий.
– Давно, — повторил Уолтер. Помолчав, он добавил: — Я не думал, что ты захочешь со мной разговаривать.
Сглотнув, Рахилли произнес:
– Кажется, я виноват…
Директор Азкабана остановил его движением ладони:
– Не надо об этом. Никто не виноват больше, чем я. Но раз ты здесь, то, знаешь, я не хотел… не мог предвидеть, что все так получится. Если говорить о сожалении, то едва ли кто-нибудь сожалеет сильнее меня.
– Почему ты так и не сказал мне правду? За столько лет? — Голос О’Рахилли против воли дрогнул. — Я думал, что ты был мне другом, а ты даже свое имя от меня скрывал!
– Я знал, что ты не простишь. И… — Уолтер провел рукой по странице книги, — я не имел права говорить тебе правду. В этой истории слишком много грязи, ее лучше было бы зарыть в землю на похоронах моей семьи… нашей семьи. Тебе ни к чему было навешивать на шею эти жернова прошлого в самом начале жизненного пути. А ты едва ли смог бы забыть, зная, что Бреоган Рафферти жив, ходит по земле, на которой больше нет твоей сестры.
O’Рахилли передернуло, как от удара током. Отвернувшись, он сказал:
– Я и сам хорош. Ведь я получил предупреждение о том, что на дом нападут. Но, поскольку я болтался в этот момент черт-те где, я опоздал… Всего на каких-то пять минут. — Он судорожно втянул воздух. — Я убил двоих, но какой в этом был смысл? Будь их даже сотня, это бы уже ничего не поправило. Да, я не могу простить… себе простить. Поэтому мне необходимо было найти другой объект для ненависти, чтобы спустить пар на нем. Откуда мне было знать, что им окажешься ты?
Уолтер положил руку ему на плечо:
– Ты прав, ничего уже не поправишь, кто бы ни был виноват.
Лоэгайре неожиданно усмехнулся:
– В конце концов, если Люпин мне даже своего дружка простил, мои обиды и вовсе можно счесть идиотскими…
– Не знаю, простил ли он тебе, — покачал головой Уолтер, внезапно помрачнев. — Люпин — весьма скрытная и непредсказуемая личность. Даже я не знаю, что у него на уме. Гиппогриф, одним словом.
– Но он спас мне жизнь, — отозвался О’Рахилли. Вкратце поведав об обстоятельствах этого происшествия, он заключил: — Правда, представляю, что за выражение лица у него при этом было… Жаль, я был без сознания, не видел. Вер рассказывал, что он вопил на всю палату, называя меня убийцей невинных, дойдя чуть ли не до того, что это наверняка я сам убил ту дюжину магглов, лишь бы оклеветать злосчастного Сириуса. Я мог бы ему на это возразить, что, не посади мы тогда этого самого Сириуса, он все равно на что-нибудь нарвался бы, сократив свой срок жизни ровно на пятнадцать лет. А так — жив, здоров, и у него же под присмотром…
– Главное, чтобы Люпин этого не услышал, — усмехнулся Уолтер. — А то ведь он еще может исправить свою ошибку.
– Кстати, об ошибках… — O’Рахилли подошел к двери, выглянул в коридор, затем запечатал ее заклинанием. — Я ведь не просто так с помпой заявился к Дамблдору. Я боялся опоздать, но, как я слышал, ваши переговоры еще не завершились.
– Так и есть. — Уолтер отвел глаза. — Мы не смогли прийти к соглашению. Не понимаю, почему Дамблдор против, чтобы… Неважно.
– Я знаю, что разговор шел о преемнике. — O’Рахилли наконец опустился на стул, сложив руки на груди.
– Да, — нехотя подтвердил директор Азкабана.
– Это к лучшему, что переговоры зашли в тупик. — Лоэгайре побарабанил пальцами по рукаву мантии. — Нужно, чтобы они тянулись как можно дольше…
– Зачем?
– От этого зависит твоя безопасность. Стоит тебе назначить преемника, как от тебя избавятся.
– Какой в этом смысл? — хмыкнул Уолтер.
Рахилли подвинулся ближе, словно не полагался за звукоизоляцию:
– Дамблдор собирается тебя убрать. Видимо, потому, что ты с самого начала не шел на сотрудничество, и он предпочел бы видеть во главе Азкабана верного ему человека.
Уолтер внимательно посмотрел на него, ожидая продолжения.
– Летом, после того, как погибли наши люди, я отправился в Министерство, чтобы сообщить о произошедшем. Там меня встретил Дамблдор и сразу сказал, что ты — предатель, продался Вольдеморту. Я не поверил. Тогда он поведал мне, кто ты на самом деле.
– Быть не может… — шепнул Уолтер. — Ведь он сам, когда рекомендовал тебя на службу в Азкабан, уверял меня, что ты не узнаешь… если я сам не расскажу.
– Он знал, как я отреагирую, — продолжал О’Рахилли. — И полагал, что ты не продержишься один, без сторонников, в такое время. Он ошибался: Люпин оказался более верным, чем я, и Малфой кстати подвернулся. Но все-таки расчеты Дамблдора оправдались: ты вынужден был к нему обратиться. Когда преемник будет назначен, его уже ничего не будет сдерживать. Я чувствую, что-то затевается, — тихо закончил он.
На лице Уолтера отразилось напряженное раздумье.
– Я верю тебе, Лоэгайре, — медленно заговорил он. — Но… ничего не поделаешь. Медлить с этим нельзя — речь идет о безопасности всего магического мира. Что по сравнению с этим значит моя жизнь? Из-за меня и так уже довольно бед, если бы их можно было искупить единственной смертью…
– Но разве нельзя немного помедлить с этим? — О’Рахилли свел брови к переносице. — Ведь ситуация может измениться, а назначение преемника никуда не денется…
– У нас чертовски мало времени, — директор Азкабана склонил голову, — а выбора вовсе нет…
Лоэгайре дотронулся до его руки — она была ледяной, словно обмороженная, а натянувшаяся кожа на ощупь напоминала рыбью чешую.
– Я и так продержался слишком долго благодаря всем вам. Благодаря тебе. Скоро мои изыскания подойдут к концу. Последний труд будет: «Каково быть дементором», — покачал головой Уолтер. — А ты — бросай это, пока не поздно. Что скрывать, твое состояние тоже оставляет желать лучшего. Собственно, для таких переделок ты в невероятно хорошей форме. Но тебе лучше повременить с драками, — он ухмыльнулся, взглянув на синяк, постепенно сходящий с лица O’Рахилли.
– Снейп, проклятый параноик… — выругался Лоэгайре.
– Я рад, что вы, наконец, помирились, — невозмутимо отозвался Уолтер. — Когда он был в Азкабане, я его тайком навещал — мы ведь одно время работали вместе. Он из-за тебя сильно переживал, по-моему, больше, чем из-за себя самого. Только и делал, что повторял в бреду: «Гарри, зовите Гарри… Вы должны о нем позаботиться… Он не должен умереть…»
– С чего бы мне помирать? — нахмурился О’Рахилли.
– Почем мне знать? Чего ты хочешь от человека в бреду?

Гарри и дальше предавался бы страстям по невыясненным родителям, если бы его не отвлекли проблемы хоть и менее глобальные, зато куда как более насущные. Речь шла о горах домашних заданий по различным предметам, профессора которых не слишком стремились войти в положение дел на личном фронте слизеринца. Гермиона, стоило показаться ей на глаза после посещения директора, весьма доходчиво объяснила Гарри, что, к какому бы роду он на самом деле ни принадлежал, сдавать зачеты, домашние работы и экзамены ему придется при любом раскладе. Удрученный вставшей перед ним задачей, Гарри опять полночи провел, пытаясь спасти ситуацию.
Наутро, когда он вместе с другими слизеринцами направлялся на завтрак, перед ними как гриб после дождя вырос Уолтер.
– Ах, мистер Поттер! Доброе утро! А это ваш сокурсник? — пробормотал директор Азкабана, обернувшись в сторону оказавшегося рядом Малфоя. — Какое знакомое лицо…
При общении с Уолтером у Гарри возникало чувство, что этот индивидуум всякий раз забывает, с кем имеет дело, но стоило попытаться прервать беседу, как тут же выяснялось, что он внимательно отслеживал весь разговор, в течение которого смотрел в потолок.
– Драко, это мистер Уолтер, директор Азкабана. Мистер Уолтер, это Драко Малфой.
– Как же, мы совсем недавно виделись с вашим отцом! Кстати, похоже, ваши данные подходят для работы в Азкабане. Вы никогда не подумывали об этом? — Повелитель дементоров устремил на Драко взгляд, достойный заботливого терапевта при осмотре пациента.
Драко побелел и замотал головой, по-видимому, утратив дар речи.
Проигнорировав его реакцию, Уолтер пообещал:
– Я обсужу эти перспективы с вашим отцом. Полагаю, он будет рад, что вы пойдете по его стопам.
– Мистер Уолтер, профессор Дамблдор желает с вами поговорить! — раздался справа голос Снейпа, на звуки которого сразу же отправился РСД-шник.
– Я не хочу в Азкабан! — наконец вышел из ступора Драко.
– Не волнуйся ты, — отмахнулся Гарри. — По-моему, он это всем подряд предлагает. На случай, если кто-нибудь нечаянно согласится.
– Вот увидишь, мой отец меня сдаст! — В голосе слизеринца послышалась паника. — Чтобы самому уйти из РСД, сейчас он только об этом и мечтает… Он заявил мне, что я сильно разочаровал его своим родом занятий; теперь, наверно, ему наплевать, что я попаду в расход…
– Ладно тебе, Уолтер не зверь. — Бывший гриффиндорец попытался придать своему голосу успокаивающие интонации, в то время как остальные слизеринцы толпились вокруг, пытаясь выяснить, что стряслось. — Скорее всего, он тебя неправильно понял. Похоже, у него просто не хватает фантазии, чтобы представить, что кто-то не так сильно любит дементоров, как он сам…

Учебный день не задался — О’Рахилли, которому, по всей видимости, удалось выспаться не больше, чем Гарри, весь урок брюзжал, что, коли студенты не в состоянии сдать заклинания в спокойной обстановке, им не на что надеяться в том случае, если придется применять их на практике, особенно учитывая, что их противник едва ли проявит такое же долготерпение, как преподаватель. Изредка он мужественно пытался перейти от своих инсинуаций к принятию зачетов, но каждый раз все равно срывался на возмущенные причитания.
После двух уроков Войны, прошедших подобным образом, занятие Снейпа было подлинным отдохновением, поскольку профессор весь урок только и делал, что мрачно созерцал готовящего зелье Гарри.

Едва слизеринец вышел из класса зельеварения, как в коридоре его перехватил Люпин. Судя по выражению его лица, оборотень был чем-то нешуточно взволнован; ухватив студента за рукав, он потащил его куда-то в глубь коридора со словами:
– Гарри, мне нужно кое-что тебе сказать!
Юноша махнул друзьям рукой и бросился за оборотнем, недоумевая, что случилось. С одной стороны, он был безмерно рад, что Люпин, по-видимому, больше на него не сердится; а с другой — что-то говорило ему, что на травологию, единственный предмет, с которым у него еще не возникло проблем, он опоздает. Поэтому, притормозив на повороте, он попытался воззвать к преподавателю:
– А может, я зайду после занятия, во время ланча?
– Гарри, поверь мне, это срочно, — ответил ему Люпин и пропустил в кабинет. Там, открыв сундук, он извлек небольшой котел, наполненный, казалось, чистейшей водой. — Дай руку, надо удостовериться.
Гарри протянул ладонь, в которую профессор вложил иглу.
– Нужна капля крови.
Гарри осторожно уколол палец и стряхнул в котел выступившую бисеринку крови. Опустив палочку в воду, Люпин крутанул ей в котле. Жидкость тут же окрасилась в насыщено-фиолетовый цвет, гладь вспенилась мелкими пузырьками, котел задышал жаром, и по комнате распространился кисловатый запах. Положив рядом на стол цветовую таблицу, оборотень только вздохнул:
– И сравнивать нечего. Он — твой отец.
– О’Рахилли? — Гарри осел на стул.
– Да. Лоэгайре О’Рахилли.
– А не могло быть ошибки? — переспросил студент упавшим голосом.
– Нет. — Люпин покачал головой. — Только в случае полной подмены котла, причем котлом с зельем на основе крови твоего настоящего отца, что слишком маловероятно. Если бы к этому зелью добавили кровь кого-то третьего, вообще ничего бы не вышло.
Гарри заглянул в котел: вода успела успокоиться и вновь обрела прозрачность.
– А почему так быстро? Вы говорили…
– Я называл приблизительные сроки. Самый долгий вариант — месяц, вышло быстрее. — Помедлив, профессор обратился к Гарри: — Ты по-прежнему считаешь, что тебе стоило это знать? И что ты собираешься делать?
– Я полагаю, мне придется известить отца, что я все знаю, поскольку сам он явно не желает этого признавать, — хмуро отозвался слизеринец.
– Боюсь, Гарри, — осторожно заметил Люпин, — он сам не подозревает о том, что у него есть сын. Поверь мне, иногда такое случается.
– Но… Как же… — запинаясь, начал студент.
– Для него это тоже будет, мягко говоря, сюрпризом. Даже б`ольшим, чем для тебя. Ты-то, по крайней мере, всегда знал, что у тебя есть отец.
– Но не знал, что он жив!
– Я думаю, — завершил свою речь Люпин, — что об этом ему должен сообщить не ты, а… более близко знакомый с ним человек.
– Профессор Снейп? — догадался Гарри.
– Он самый. Но прежде, я думаю, имеет смысл вынести это на обсуждение. Похоже, эта информация имеет немаловажное значение не только для вашей воссоединяющейся семьи, но и для всего магического мира.

Когда Ремус Люпин подошел к Дамблдору с предложением провести срочное собрание с участием профессора Снейпа, уроки уже успели закончиться, и менее чем через полчаса все трое уже сидели в кабинете, предварительно экранированном от посторонних слушателей.
– Северус, — начал Люпин, — как выяснилось, моральный облик вашего юного друга оставлял желать лучшего.
– Что вы имеете в виду? — процедил Снейп.
– Ему едва исполнилось шестнадцать, когда он сделался не только изгнанным из школы обитателем Азкабана, но и отцом.
Зельевар поджал губы.
– Весьма прискорбная история, — покачал головой Дамблдор. — Однако объяснимая — мальчику нелегко пришлось в то время… Кризис в семье, проблемы в школе… Вполне понятно, что он искал утешения. Печально, когда дети становятся досадной неожиданностью. Видимо, мать Гарри поспешила от него избавиться.
Снейп вцепился в подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели.
– Я полагаю, — невозмутимо продолжал директор, — следует подключить к обсуждению родственников мальчика. — Дамблдор вызвал О’Рахилли, добавив: — Уолтера позовите вы, Люпин.
Тот возразил:
– Я думаю, имеет смысл, чтобы Северус сообщил эти новости Лоэгайре… в приватной беседе. Вопрос слишком деликатный.
– Отчего же, — возразил Дамблдор, — в нашем обществе он почувствует дружескую поддержку.
Пробормотав что-то себе под нос, Люпин провел палочкой поперек запястья. Заметив это, Снейп усмехнулся.
В результате O’Рахилли появился почти одновременно с Уолтером. Тот сразу обратился к директору:
– Вы наконец пришли к какому-нибудь решению? Я по-прежнему…
Перебив его, директор повернулся к O’Рахилли:
– Лоэгайре, у меня для вас есть несколько неожиданное известие…
– Гарри, — Снейп, поднявшись, встал рядом, — все это покажется несколько странным, но…
– Успокаивать вашего друга будете потом, — остановил его директор. — Вам слово, Ремус.
Люпин начал:
– Я соорудил экспериментальное зелье на степень родства мистера Гарри Поттера. В данном случае, с вами, мистер О’Рахилли.
– Какого дементора… — сдвинул брови РСД-шник.
– Это уж вам виднее, — невозмутимо заметил оборотень. — Потому как он оказался вашим сыном.
O’Рахилли перевел растерянный взгляд на Снейпа, потом — на Уолтера и наконец опять на Люпина:
– Я не понимаю, это что, розыгрыш?
– Я не шучу с такими вещами, мистер О`Рахилли, — отозвался преподаватель ЗОТИ.
– Я не понимаю, — дрогнувшим голосом повторил Лоэгайре. — Это какое-то недоразумение …
– Мы понимаем ваше недоумение, — в голосе Дамблдора звучала ирония. — Но против такой экспертизы невозможно возразить. Ваш сын нашелся, и вы должны потрудиться взять на себя ответственность, которую ранее за вас несли другие.
Хотя присутствующие и ожидали бурной реакции со стороны O’Рахилли, подлинного ее масштаба они не представляли: поначалу они вообще не могли разобрать, что он выкрикивает. Впрочем, вскоре они догадались, почему понимают далеко не все, что извергается из уст профессора Военных действий: часть речи — причем, видимо, не лучшая — была на его родном ирландском. Прокричавшись, О’Рахилли выскочил на лестницу, хлопнув дверью. Снейп бросился за ним.
– Он пожелал вам, чтобы ваше потомство до пятого колена сочеталось браком исключительно с дементорами, — любезно перевел последние слова Уолтер.
– Спасибо, сэр, — мрачно отозвался Люпин.
– Значит, маленький Поттер — О’Рахилли? — продолжил директор Азкабана. — Это объясняет его замечательный Анцерус… Выходит, что он — мой племянник. С чего это Лоэгайре так взъерепенился? Ведь это такое счастье — иметь ребенка… — Он опустил голову.
Дамблдор встал:
– Что же, за отсутствием предмета обсуждения, предлагаю завершить наше собрание.
– А все-таки, — высказался Люпин напоследок, — надо было рассказать ему по-другому.

– Гарри! Лоэгайре! Постой! — Снейп едва ли не скатился с лестницы — к восторгу болтающихся в коридоре учеников. Ему с трудом удалось догнать O’Рахилли у дверей кабинета Военных действий и не дать двери захлопнуться перед своим носом. Бывший РСД-шник проследовал к дивану и улегся на него, уставившись в пространство.
– Гарри, — позвал Снейп. Не получив ответа, он уселся на расшатанный табурет рядом с диваном. — Конечно, следовало по-другому тебе это сообщить, но… как вышло, так вышло.
– Чертов Гиппогриф, — наконец издал хоть какое-то подобие ответа профессор Военных действий.
– Не следует винить его. Конечно, он сунул нос не в свое дело, но…
– Как будто ты не понимаешь. — Ярость О’Рахилли уже успела смениться подавленностью. — Это месть мне. За Блэка. Как тонко он все продумал… Я всегда знал, что Люпин умен, но не подозревал в нем гения.
– Гарри, — вкрадчиво обратился к нему Снейп, — а тебе не кажется, что эти подозрения немного… необоснованны?
– Что? — РСД-шник повернулся к нему.
– Возможно, он вовсе не желал тебе отомстить… и это просто совпадение? Я имею в виду, то, что у него когда-то был на тебя зуб…
– Совпадение? — вскричал O’Рахилли, спустив ноги на пол: накатывал второй приступ гнева. — Ты что, заодно с ним?
– С Люпином? Нет, конечно! — смешался Снейп. — Но ведь он проверял не только тебя. Еще меня и Блэка.
– Вот, и тут Блэк! Однако, если я тебе на это укажу, ты опять обвинишь меня в паранойе!
– Гарри, остынь, я согласен, что это — странное совпадение…
– Нет! Здесь Блэк, как раз, ни при чем! Может, Люпин вообще никогда не ставил эти два эксперимента — ты видел их результаты?
– Хм… — Зельевар пришел в замешательство. — Не видел, — вынужден был признать он.
– Да василиск с ними, с первыми! — взорвался О’Рахилли. Он вскочил и принялся бегать взад-вперед по тесной подсобке. — Я признаю, что, может, он действительно их ставил — вот до чего я объективен! И последний эксперимент, само собой, проводил — не такой же Люпин идиот?! А вот моя ли кровь в основе зелья — об этом ты задумывался?
– Хм, — повторил Снейп. — Вообще-то, нет.
– Никто не знает, чья это кровь! — Профессор Военных действий принялся в подтверждение своих слов размахивать руками. — Может, он действительно хотел выявить настоящих родителей Поттера, но кто поручится, что, выяснив это, Люпин не предпочтет оставить эти сведения при себе?
– Кхе-кхым… — Профессор Снейп окончательно растерялся. Логика друга сразила его наповал. Лоэгайре как истинный рейвенкловец отличался быстротой, точностью и рациональностью суждений. Этому не мешала даже его вспыльчивость: казалось, его мозг — безупречная машина, шестеренки которой вращаются сами по себе, не затрагиваемые эмоциями. В этом он был полной противоположностью своему бывшему шефу, Уолтеру, не менее сильному интеллектуально, но медлительному, до жути рассеянному и занудному флегматику. Однако в то время как мысль Уолтера темным и извилистым путем неизменно приходила к истине, мысль Гарри О’Рахилли стремительно и прямолинейно попадала… чаще всего, мимо. — Может, ты и прав. Но зачем ему тогда вообще понадобилось это обнародовать?
– Вот! — торжествующе вскричал О’Рахилли. — Именно из мести! — Он опустился на диван и продолжил: — Теперь-то я понимаю, что должен был чувствовать Блэк после ареста: я тоже не в силах доказать свою правоту.
Зельевар пожал плечами:
– Не такое уж это страшное обвинение. Рано или поздно почти все становятся отцами.
Потемневшие глаза Лоэгайре впились в лицо Снейпа:
– Не такое уж страшное, говоришь? Значит, ты всерьез полагаешь, что я мог соблазнить женщину и бросить ее с ребенком на руках? Впервые за всю историю рода О’Рахилли, — в его голосе послышались нотки гордости, — завести внебрачного ребенка? Обесчестить семью? Это ты называешь «не страшное»? Ты тоже мне не веришь? — беспомощно закончил он.
– Я, Гарри… — Снейп вздохнул. — Я верю тебе.
– Спасибо. — О’Рахилли опустил голову. — Я счастливее Блэка.
– Но чья, по-твоему, это была кровь? В зелье?
Ирландец пожал плечами:
– Конечно, я не могу быть уверенным… Но сдается мне, что… самого Люпина. — В ответ на изумленное молчание Снейпа он пояснил: — Они чем-то похожи. И близки друг другу. Одного не понимаю: почему он не хочет признать его своим сыном? Не желает порочить честь Лили Поттер?
Зельевар в ответ только вздохнул.

Гарри тоскливо смотрел в библиотечное окно: заниматься уроками желания не было. Его настроение постепенно падало все ниже, приближаясь к планке, установленной в конце прошлого учебного года.
А ведь поначалу, рассказывая друзьям об открытии Люпина, он преисполнился радужных надежд: если профессор О’Рахилли и впрямь ничего о нем не знал, значит, ничего не помешает ему наконец-то признать сына, и у них будет какая-никакая семья! Гарри настолько глубоко ушел в построение воздушных замков, представляя, как заявится к Дурслям и сообщит, что у него нашелся отец, а позже поедет на каникулы в родной, собственный дом, что не обратил внимания на замечание Рона:
– Знаешь, Гарри, я тебе не завидую… — Гермиона шикнула на друга, но тот невозмутимо продолжил: — Ты серьезно полагаешь, что сможешь ужиться с таким человеком, как О’Рахилли?
Приспустившись с заоблачных высот, Гарри спросил:
– А почему бы нет? — тут же воспарив обратно. Профессор Военных действий за короткое время успел превратиться в его сознании из довольно неприятного, вздорного типа в образец нежного и заботливого отца, который уже интересовался, где его единственный сын и наследник желает провести лето.
Увидев его реакцию, вернее, ее отсутствие, Рон пожал плечами, и они отправились на очередной урок.

Но все его воздушные строения развалились в одночасье, вернее, в пятиминутье, когда после уроков его отозвал в сторону профессор Люпин, сочувственное выражение лица которого не предвещало слизеринцу ровным счетом ничего хорошего. Выслушав краткий пересказ беседы в кабинете директора, Гарри уяснил, что насчет отношений с новообретенным отцом обнадеживаться явно не стоит. Единственное, что могло его порадовать, так это реакция Уолтера: хотя бы тот не возражал против новоявленного племянника.
– Что же, Гарри, ты по-прежнему рад, что узнал правду? — поинтересовался оборотень, завершив рассказ.
– Не издевайтесь надо мной, пожалуйста! — в сердцах бросил юноша. — Я и так чувствую себя полным идиотом…
– Напрасно, — задумчиво возразил профессор. — Идиотом себя должен чувствовать Рахилли… На твоем месте я не стал бы так убиваться: у Рахилли семь квоффлов в квиддиче, он может кардинально изменить свое мнение уже завтра.
– Угу, — мрачно отозвался Гарри. Хотя он весьма высоко ставил интуицию преподавателя ЗОТИ, на сей раз парень почему-то был склонен усомниться в его словах.

Когда друзья вновь узрели Гарри в библиотеке, Гермиона первым делом пихнула Рона локтем в бок, чтобы тот не вздумал что-нибудь сморозить.
Слизеринец с убитым видом поведал им о своей семейной ситуации, заключив:
– Вечно у меня так: родственники мрут, как мухи, а те, что остались, знать меня не желают…
Выслушав его, Рон неожиданно предложил:
– Гарри, по-моему, тебе следует… отвлечься. Может, пойдем на поле, покидаем квоффл?
Гермиона — о чудо — старательно закивала головой:
– Он прав, Гарри, и не беспокойся об уроках! Я вам помогу!
Студент отметил про себя, что эту осточертевшую ему историю с отцовством стоило пережить хотя бы ради того, чтобы наблюдать этот феномен, и потащился вслед за Роном. Ему не особенно хотелось «отвлекаться», но он понимал, что друг прав, а его собственные суждения в последнее время с пугающим постоянством не приводили ни к чему хорошему.

На следующий день Война стояла первым уроком. К этому времени ожидания Гарри из разряда светлых по закону маятника успели перекочевать в разряд наиболее темных. Не последнее место в их ряду занимали мысли о предстоящих каникулах. Единственным утешением служило то, что теперь у директора не будет повода отправлять его к Дурслям, и, возможно, ему удастся провести летние месяцы в Хогвартсе.
Мрачные предчувствия студента начали оправдываться, когда он обнаружил, что ему отнюдь не мерещится то, что О’Рахилли начал его игнорировать. Выяснилось это, когда профессор громогласно объявил:
– Мисс Грейнджер, попрошу список зачетов Гриффиндора… — последовала секундная заминка, — … и Слизерина.
Гарри сунул Гермионе свой список с таким видом, словно это был отобранный у него Орден Мерлина. Обернувшись, он поймал на себе взгляд Драко и подытожил: «Кажется, я до малфоевского сочувствия докатился… Дальше падать некуда…»
Остаток занятия Гарри провел, переняв тактику преподавателя: упорно смотрел в другую сторону. «Если так дальше пойдет, то у меня проблем с Войной до конца года точно не возникнет, — усмехнулся про себя слизеринец. — Жаль, все зачеты сданы: наверняка он предпочел бы проставить их просто так, лишь бы обо мне не вспоминать… А я еще думал, что профессор Снейп меня ненавидит! Он, по крайней мере, никогда не делал вид, что меня не существует на свете…»
Студент настолько ушел в свои мысли, что не заметил, как закончился урок. Он неторопливо собрался и хотел было покинуть аудиторию вслед за друзьями, когда профессор О’Рахилли неожиданно попросил его задержаться. Он выглядел довольно-таки смущенным и, похоже, переживал не меньше Гарри.
– Мистер Поттер… Гарри… Даже не знаю, как вам сказать… Постарайтесь понять… Вопреки результатам теста, я не могу быть вашим… твоим отцом.
– Я понимаю, профессор, — пробормотал Гарри, порываясь уйти, потому что у него предательски защипало в носу.
– Нет, не понимаете… — О’Рахилли резко вздохнул и прошелся взад-вперед по кабинету. — Видите ли, если бы у меня были хоть малейшие подозрения… Я не хотел бы, чтобы вы думали, что я хочу уклониться от ответственности…
Гарри так и подмывало сказать ему, что он отнюдь не собирается влезать в его суверенную жизнь и посягать на его драгоценную независимость, но слизеринец почел за нужное оставить эти замечания при себе, ведь злополучный РСД-шник был не только его отцом, но и профессором, с которым лучше было лишний раз не портить отношений.
– Я точно знаю, что у меня нет и не было детей. Это какое-то чудовищное недоразумение, — почти извиняясь, повторил преподаватель. — Мне очень жаль, что это вас затронуло. Но, поверьте мне, я здесь действительно ни при чем.
Вопреки всему, что-то заставляло студента верить в искренность слов профессора.

Эта мысль, запавшая в душу студента, привела его после уроков в кабинет профессора Люпина. Как назло, он застал его в компании со Снейпом.
– Профессор, — обратился он к оборотню, — мне необходимо поговорить с вами.
– Это срочно, Гарри? Нам с профессором Снейпом необходимо утрясти кое-что, касающееся школьной программы… — начал Люпин.
Студент мельком взглянул на Мастера зелий, который глубокомысленно изучал трещины на потолке учительской, не замечая умоляющего взгляда Люпина.
– Сэр, это действительно важно, — настаивал Гарри. — Со мной только что говорил профессор О’Рахилли…
– Вы не поссорились? — участливо поинтересовался Люпин и, судя по выражению его лица, уже готов был пуститься в рассуждения о сложности отношений между отцами и детьми, но Гарри поспешил прервать его:
– Вовсе нет. Но профессор О’Рахилли твердо уверен, что в результаты закралась какая-то ошибка. Мне кажется, стоит повторить эксперимент. Хотя бы для того, чтобы профессор мог сам убедиться в его достоверности.
Люпин поморщился:
– При таком большом совпадении это не имеет никакого смысла.
Но на помощь студенту неожиданно пришел зельевар:
– Почему бы нет, Ремус? На сей раз я возьму все хлопоты по изготовлению зелья на себя. От вас, мистер Поттер, потребуется лишь небольшое количество крови.
Оборотень вынужден был согласиться.
Как только слизеринец удалился, Люпин мрачно поинтересовался:
– И сколько это займет времени?
– Месяца полтора… — пожал плечами его коллега.
– Гарри сам не свой, — продолжил профессор ЗОТИ. — Он очень переживает из-за этой истории. А все ваш друг, который уперся, как василиск в зеркало. Не понимаю, какой смысл отрицать очевидное.
«Как же, «бедный Гарри сам не свой», — усмехнулся про себя Мастер зелий. — Лучше скажи, что тебе самому порядком надоела эта история, поскольку она отвлекает от ведения размеренного существования, что до сих пор удавалось только Блэку». Вслух он ответил:
– А я бы на его месте порадовался. Теперь он унаследует состояние Поттеров, О’Рахилли, а возможно, и Рафферти, да и родня докучать не будет.
– Северус, как можно так говорить! — возмутился Люпин.
«Ну, вот, нарвался на очередную лекцию по спасению моей пожирательской души», — вздохнул Снейп, не преминув занести в расписание Люпина пару лишних уроков Рейвенкло. Разумеется, по чистой случайности.

После разговора с преподавателями Гарри хотелось побыть одному. Перебрав в уме все места, где его не стали бы искать даже с Картой Мародеров, он остановился на кабинете профессора Снейпа: друзья знали, что ему предстоит переделывать самостоятельную, и могли только порадоваться его усердию, обнаружив, что он там.
– Надеюсь, они с Люпином проводят время столь же весело, — сварливо произнес юноша, бухнув на стол котел.
Некоторое время спустя он обнаружил, что идея действительно оказалась удачной — никакого Снейпа над душой и одноклассников, шумящих под ухом и норовящих случайно спихнуть со стола ингредиенты, а то и котел. Он уже углубился в создание зелья, когда вспомнил, что у него нет паучьих желез, которые сложно было достать в магазине, поэтому зельевар раздавал их ученикам на уроке по мере необходимости. Он знал, что Снейп хранит их в подсобном помещении, в незапертом шкафу вместе со всякой рухлядью, вызывавшей нездоровый интерес разве что у рейвенкловцев.
Вернувшись из подсобки с пузырьком, Гарри обнаружил в классе профессора О'Рахилли, который склонился над его котлом, изучая его содержимое с таким видом, словно это был Омут Памяти. Гарри выругался про себя: не дадут сварить зелье спокойно — не один, так второй!
– Сэр, вам что-нибудь от меня нужно? — Это прозвучало излишне резко, но возымело свое действие: О’Рахилли оторвался от котла и возвел глаза на Гарри.
– Тут ошибка. Видимо, не то растение. — Профессор взял лежащий на столе пузырек и понюхал: — Должна быть календула. А это — ромашка.
Гарри застонал:
– Тогда почему эта чертова ромашка желтая? Невилл сказал…
– Иссохла, наверно, — пожал плечами Рахилли. Помедлив, он неуверенно произнес: — Я, конечно, знаю, что ты — не мой сын, как я уже говорил… Но вот что я подумал: мы оказались в похожей ситуации — нам навязывают одну и ту же мысль, не знаю уж, с какой целью. В конце концов, это — не худшее, в чем меня обвиняли. Так что, можешь считать меня своим отцом, если тебе не претит эта идея. А я буду считать тебя своим сыном, пока не появится альтернативы.
Гарри такое решение проблемы отцов и детей порядком озадачило: ему казалось, что здесь все несколько сложнее. Но, поскольку он отнюдь не считал себя знатоком человеческих душ, слизеринец осторожно ответил:
– Честно говоря, я не знаю, каково это — иметь отца…
– А я ума не приложу, что делать с сыном, — улыбнулся в ответ О’Рахилли. — Так что здесь мы тоже на равных. Не думаю, что тебе будет удобно называть меня отцом, тем более, что я им и не являюсь. Называй меня по имени.
– Спасибо, — только и смог сказать Гарри, после чего выговорил непривычное: — Лоэгайре.
– А теперь посмотрим, что можно сделать с этим зельем. — О’Рахилли вновь прильнул к котлу. — Кажется, его еще можно спасти.

Минут через двадцать идиллию прервал профессор Снейп:
– Это что еще за внеочередное собрание? Поттер, какого Мерлина вы тут делаете? Это же кабинет зельеварения!
– Сэр, — не смутился этой бурей чувств Гарри, — если я не ошибаюсь, самостоятельная у меня не отработана именно по этому предмету.
– Уже восемь вечера! Несмотря на вашу популярность, я не обязан терпеть вас здесь после семи! Что за самовольное назначение пересдачи?
– Конечно, я последую вашему совету, сэр, — церемонно кивнул Гарри. — У меня не может быть других занятий, как только мчаться на пересдачу в любое время суток, когда вам будет угодно, сэр!
– Я всегда считал, что вы — нахал и хам, как все гриффиндорцы!
– Я со Слизерина!
– Это еще хуже! Кстати, как вы разговариваете со своим деканом?!
O’Рахилли присел за одну из парт и принялся наблюдать за дискуссией, в которой возникали все новые и новые аргументы. Вскоре подошел Уолтер и, не добившись никакого ответа от спорщиков, обратился к бывшему подчиненному:
– Что происходит? Признаться, я думал, что мисс Грейнджер пошутила, сказав, что, если Гарри пошел пересдавать зельеварение, то стоит поискать его по крику.
О’Рахилли пригласил Уолтера присесть за соседнюю парту.
– Может, стоит вмешаться? — встревоженно спросил директор Азкабана.
– Нет, мне интересны результаты. Прежде Снейп всегда выходил победителем в такого рода… диспутах.
– М-да, весьма интересно, — пробормотал Уолтер, в котором, видимо, тоже проснулась рейвенкловская страсть ко всякого рода экспериментам.
Но долго наблюдениями им заниматься не пришлось, так как спорщики вскоре обнаружили наблюдателей и с одинаковым выражением лица «я-вам-не-подопытная-крыса» удалились: Поттер — в коридор, поставив зелье на полку, а профессор Снейп — в подсобку, хлопнув дверью.
Оставшись наедине с O’Рахилли, Уолтер повернулся к нему:
– Собственно, мне нужен был не только Гарри. У меня есть разговор к вам обоим.
Профессор Войны поморщился:
– Предупреждаю, если это — опять про мое отцовство, я все-таки тебя убью.
– К сожалению, про него, — вздохнул Уолтер. — Но не стоит меня убивать: я еще не воспитал себе преемника, и тебе в этом случае придется разбираться с Азкабаном самому.
– Ладно, ладно, — прервал тираду О’Рахилли. — Так что ты хотел сказать?
– Видишь ли, род Рафферти — теперь не имеет смысла скрывать, что это мой род — в результате всех этих перипетий остался без наследника. Прямых потомков нет… И не предвидится. Хотя все это, конечно, суета, но боюсь, для кого-то это кажется важным.
Его шурин покосился на азкабанца:
– Неужели кому-то действительно может показаться важной судьба первого рода Ирландии? Воистину странные люди…
– Лоэгайре, пожалуйста, не иронизируй. Я бы с удовольствием забыл об этом вопросе… Но, похоже, для этого нужно его решить. Честно говоря, я собирался усыновить тебя.
– Вот уж спасибо, — фыркнул O’Рахилли. — У меня самого не менее древний род, и тоже без наследников. Я, может быть, сам собирался тебя усыновить.
– Лоэгайре, твое чувство юмора уже довело тебя до Азкабана. Мы говорим о серьезных вещах.
– Об этих серьезных вещах надо было думать раньше! В этом и состоит трагизм нашего положения.
– Скажи это всем, кого волнует данный вопрос, — огрызнулся Уолтер. — Чтобы не лезли ко мне со всякими глупостями.
– Ладно, вернемся к делу. Предупреждаю сразу: вопрос с моим усыновлением отпадает.
– У меня другое предложение. Ты, Лунь, просто, не понимаешь своего счастья: если бы мне приписывали ребенка, я бы был вне себя от радости, тем более, что существует столь твердое доказательство отцовства.
– Но…
Уолтер жестом остановил его:
– Твоя щепетильность тебе не раз уже вредила. Я тоже понимаю, что Гарри не может быть твоим сыном, но зачем кричать об этом на каждом углу? К тому же, тебе все равно никто не поверит.
– Собственно, я уже и так все понял, — буркнул O’Рахилли. — И решил, что не буду отрицать, что Гарри — мой ребенок.
– Я всегда знал, что ты умен, хоть и вспыльчив. Если бы ты только думал перед тем, как действовать…
– Люпин думал, а толку? Все равно сидел в РСД на пару с нами… Это судьба. Ты хотел мне сказать только это? Как видишь, с Гарри мы более-менее договорились…
– Я хотел предложить вот что: все-таки, ты — мой шурин… Родственник, хоть и не кровный, но довольно близкий. А Гарри — твой сын. Что, если мне усыновить его? Тогда он будет наследником и твоего, и моего рода… общим. К тому же, как мой приемный сын, он мог бы стать моим преемником в Азкабане… — Уолтер мечтательно возвел глаза к потолку.
– Интересно, что он сам об этом подумает? — охладил его пыл Лоэгайре.
– Узнаем, — пожал плечами Уолтер. — В конце концов, это не так уж плохо — стать наследником двух выдающихся родов…
– Да? — саркастически вздернул брови O’Рахилли. — Знаешь, а я не дам согласия.
– Лоэгайре, не будь жлобом! — возмутился директор Азкабана. — Ты же сам не далее, как полчаса назад уверял, что Гарри — не твой сын!
– Я мог передумать. — Профессор Военных действий растянул губы в нарочитой улыбке. — Видишь ли, Бреоган, я не могу позволить тебе загубить жизнь еще одного ребенка, если в силах этому воспрепятствовать. Усынови Малфоя… думаю, его отец не будет против.
– Ну ты и язва, Лоэгайре. — Уолтер бросил на него укоризненный взгляд.
– У нас это семейное, — ответил тот.
Директор Азкабана без слов вышел. Из-за двери кабинета тут же материализовался Снейп.
– Шпионим, Вер? — обратился к нему О’Рахилли.
– Скорее, пытаюсь работать, когда вы в полный голос разговариваете в моей аудитории. А у меня еще куча эссе не проверена…
– Так что тебе мешает проверять их сейчас? — кивнул в сторону двери ирландец. — На сегодня с меня уже хватит разговоров.
– А почему ты отказал Уолтеру? — проигнорировал последнее замечание Снейп.
– Энида бы меня одобрила, — вздохнул преподаватель Военных действий. — Да и не хочется мне иметь родственных связей с Рафферти. Рискую повториться, но я сыт ими по горло.
– Насколько я понял, тебе уже небезразлична судьба мальчика? — Снейп присел за парту, стоящую рядом.
– Тебя ждут твои эссе, — отмахнулся О’Рахилли. — В конце концов, он — мой ученик. Более того, ответственный за сдачу зачетов по Слизерину. А это дорогого стоит, поскольку я вряд ли сообщу тебе что-то новое, сказав, что твои детки — стадо ленивых баранов…
– Уходишь от темы, Гарри. Скажи мне честно — ты испытываешь к нему родственные чувства?
– Откуда я знаю. — О’Рахилли откинулся на стуле, глядя в потолок. — Я просто подумал… У него никого нет, у меня никого нет… В конце концов, среди отцов бывают личности, куда менее подходящие на эту роль, чем я. — Он задумался, и Снейп не решался прервать его молчание. — И, наконец, — очнулся он, — не могу же я допустить, чтобы парень убил бедного Уолтера своим Патронусом?
– Да уж, — потянул Снейп, — Бреоган, собираясь усыновить Поттера, явно не представляет, на что идет…

Гарри вылетел из подземелий и отправился прямиком в библиотеку. Там, как всегда по вечерам, толпились студенты, которые вовремя не вспомнили про домашнее задание. Как выяснилось, Рон удалился на тренировку, и Гарри удалось откопать в общей толпе лишь Гермиону, внимание которой было приковано к внушительной кипе бумаг. Рядом ерзал Малфой, произведение которого, видимо, подвергалась редакторской проверке.
– Как пересдача? — спросила девушка, оторвавшись от текста.
– Все шло хорошо, O’Рахилли даже помог мне с зельем, но потом явился Снейп, и мы с ним поругались.
– С O’Рахилли?
– Нет, со Снейпом, — вздохнул слизеринец. — Это просто ужасно, скоро я не смогу ходить к нему на уроки: меня постоянно тянет с ним препираться.
– Может, это все от того, что Снейп в какой-то мере олицетворяет твоего отца? — предположил Драко, призывая Гермиону не отвлекаться на Гарри.
– Даже не произноси этого слова! — взвился Гарри. — Я хочу опять быть сиротой!
– У меня хоть и есть родители, но мне от этого не легче, — поделился Малфой. — Похоже, я основательно влип с Азкабаном. Отец-то мой, представляешь, обрадовался! Захочешь тут сиротой стать…
– А что, работы немного, да и особых способностей не требуется…
– Я, между прочим, собираюсь стать директором Азкабана, а не каким-то там дементором! — оскорбился Драко. — И первое, что я сделаю — это уволю твоего папашу! И своего, пожалуй, тоже…
– Не думаю, что они сильно расстроятся, — пожал плечами Гарри.
– Да я бы и сам себя уволил, если бы мог, — согласился слизеринец с тяжелым вздохом.

После того, как профессор Снейп поведал директору о состоявшемся в его кабинете разговоре и, в частности, о предложении Рафферти об усыновлении Гарри, Дамблдор заметил:
– Жаль, что он не согласился: это был бы идеальный выход. У меня есть хорошая новость, Северус: Уолтер назначил себе преемника.
– Кого же? — насторожился зельевар.
– Вас можно поздравить: будущим директором Азкабана выбран слизеринец. Малфой.
– Люциус? — удивленно переспросил зельевар.
Дамблдор усмехнулся:
– Уолтер все-таки не настолько спятил, чтобы назначить директором Азкабана Пожирателя смерти, пусть и бывшего. Это ваш студент.
– Драко? — Мастер зелий даже привстал от удивления. — Но он же… Это же…
Директор пожал плечами:
– Других вариантов нет. Едва ли кто-нибудь еще согласится на эту должность. А в случае Малфоя уже получено согласие его отца… У меня есть еще одна хорошая новость. Готовится совместная операция Аврората и Азкабанского корпуса регуляции.
– Какого? — рассеянно переспросил Снейп, который все еще был под впечатлением от предыдущей «хорошей новости».
– Уолтера, О’Рахилли, Люпина и Малфоя, — пояснил директор. — В наши планы входит отделить дементоров от Вольдеморта. Уолтер уверял, что он справится с этим, если мы отвлечем на себя силы противника.
Зельевар нахмурился:
– И где пройдет операция?
– Получены сведения, что сейчас Вольдеморт и большая часть дементоров находятся у озера Лох Нейт. Аппарация туда невозможна, но нам это только на руку: наши подразделения сумеют подобраться к противнику с разных сторон…
– А вы уверены, сэр, — вкрадчиво начал Мастер зелий, — что отдельные… э-э-э… участники операции ничего не напутают?
– Очень на это надеюсь, — ворчливо отозвался директор. — Задача Уолтера и так упрощена до предела: забрать своих дементоров и скрыться оттуда вместе с ними. Я уж не знаю, что там можно перепутать. К тому же, с ним будет еще трое сотрудников, которые вместе взятые могут сойти за одного умного человека.
– Я полагаю, что буду действовать в составе Ордена Феникса…
– Нет, Северус, на этот раз ваше участие не понадобится. Поскольку нам отведена сугубо отвлекающая роль, избыток людей приведет к ненужным жертвам. Надеюсь, вы это понимаете.
– Разумеется, сэр, — хмуро отозвался зельевар.

Гарри решил предаться какому-нибудь более благодарному занятию, нежели поиски своих корней, и не прогадал: на заклинаниях ему дважды присудили баллы за правильные ответы, вследствие чего Рон начал серьезно переживать за его психическое здоровье.
Тем утром Военные действия вовсе отменили, что привело учеников в изрядное недоумение: ранее такого не случалось, даже когда профессор О'Рахилли пребывал в бессознательном состоянии.
Гарри уже вкарабкался по горам домашних заданий к зельеварению, когда, приступив к изготовлению зелья, он с неудовольствием обнаружил, что оно займет несколько дней, тогда как урок состоится уже завтра.
– Гарри, я не буду за тебя ничего варить! — заявила Гермиона в ответ на его горестные причитания.
– Я бы и сам рад, но откуда мне было знать, что оно готовится три дня! Вот ты, между прочим, могла бы предупредить! Только неприятностей со Снейпом мне сейчас не хватало!
– Вы с Роном никогда не читаете примечания к рецептам, а в учебнике черным по белому написано, что, если добавить в это зелье споры папоротника, процесс ускорится. Это справедливо для всех зелий, основой которых является кровь. Как вы вообще собирались сдать экзамен, если там на три зелья дадут всего четыре часа? И куда это ты собрался?
Но Гарри уже мало волновала проблема сдачи экзаменов: он внезапно вспомнил, как Люпин сказал ему, что зелье, выявившее его настоящего родителя, подоспело раньше обычного. Слизеринец с тревогой отметил знакомое предчувствие неприятностей; поэтому, наученный шестилетним опытом, он устремился прямо к Снейпу, невзирая на негодующие окрики Гермионы.

Гарри застал профессора в кабинете за проверкой работ.
Собравшись с духом, слизеринец отчеканил:
– Мне очень жаль отрывать вас от работы, сэр! Но мне необходимо обсудить с вами один вопрос.
Зельевар выжидательно воззрился на студента:
– Какого рода, мистер Поттер? Уверяю вас, что к проверке вашего эссе я еще не приступал, и едва ли наш разговор положительно повлияет на оценку…
Гарри решил не обращать внимания на язвительные интонации профессора и невозмутимо присел рядом с ним.
– Я имею основания считать, вам известны некоторые обстоятельства моего происхождения, которые интересуют меня.
– С чего вы это взяли, Поттер? — буркнул Снейп. — Вас посетила очередная гениальная догадка?
Вдохнув в грудь побольше воздуха, Гарри выпалил:
– Иначе зачем вам подмешивать споры папоротника в зелье Люпина?
Профессор Снейп мысленно благодарил Поттера за инициативу. Он уже настолько запутался в этих проклятущих тайнах, что и сам не был уверен, что верно понимает ход событий. Смирившись с тем, что, похоже, придется предать все огласке, он поинтересовался:
– И что же навело вас на эту мысль?
– Спросил у Гермионы.
– Похоже, мисс Грейнджер навсегда останется вашим мозговым центром, Поттер.
– Вы отклоняетесь от темы, сэр, — отозвался Гарри, нимало не смутившись.
– Что вы хотите узнать?
– Какой смысл был в том, чтобы убеждать всех, что О’Рахилли — мой отец? Не считая того, что хотели преподнести ему сюрприз к первому апреля? Как вы, наверно, заметили, он был от него не в восторге.
– Применяя споры папоротника, добиться сильного смещения результатов невозможно. Хоть Лоэгайре Рахилли и не ваш отец, он ваш ближайший родственник, а именно: вы его племянник.
– Но ведь у него не было братьев! — парировал слизеринец.
– Меня вновь поражает, до чего вы быстро мыслите… и совершенно не в том направлении, — ухмыльнулся Снейп. — Это у вас с ним, похоже, семейное. Дядя может быть братом не только отца, но и матери.
Зельевар наблюдал, как на лице Поттера проявляется понимание.
– Я знаю, сэр, что у него была сестра, Энида, которая стала женой Уолтера… то есть, Рафферти. Но ведь она умерла… — медленно проговорил Гарри. — У них был сын, но он тоже погиб, причем считается, что от вашей руки, выходит…
– Я не делал этого, Поттер. — В голосе профессора послышалось облегчение. — Или Эоган Рафферти-Рахилли, если вам угодно.

Несмотря на то, что Гарри давно ожидал чего-то подобного, он был порядком ошарашен. Уставившись на профессора во все глаза, слизеринец слушал его повествование о том, что на самом деле произошло шестнадцать лет тому назад. Голос Снейпа был ровным, словно он излагал материал скучного урока, но Гарри содрогался, чувствуя, как ранее пустовавшие страницы его биографии заполняются жутковатым содержимым.
– Когда мне было приказано доставить ребенка к Вольдеморту, я с самого начала понимал, что не смогу этого сделать: ведь это значило обречь его на мучительную смерть ради того, чтобы Темный Лорд мог отомстить его отцу — ренегату. В мои планы действительно входило убить ребенка, в этом случае я принял бы пытки, предназначенные ему, на себя. Но мне повезло больше. К счастью, вы, похоже, ознакомлены с началом этой истории, и я не должен пересказывать вам всего. Когда мои напарники оторвались, обыскивая другие комнаты, появился О’Рахилли. Признаюсь, это я нашел способ предупредить его о готовящемся нападении. Он прибыл слишком поздно, чтобы спасти сестру, но вовремя, чтобы уничтожить ее убийц. Пользуясь суматохой и отсутствием свидетелей, мне удалось дезаппарировать вместе с ребенком. Затем я отправился к Дамблдору. Сознавшись во всем, я просил спасти ребенка. Но Дамблдор не передал меня властям, вместо этого я стал его шпионом в стане Вольдеморта, а директор отдал ребенка Поттерам на усыновление, они, кажется, все равно собирались создать новую ячейку общества.
– И придумал мне новое имя? — не сдержал любопытства Гарри.
– Вообще-то, — смутился профессор, — идея имени была моя.
– Ясно, — кивнул Гарри, подумав про себя: «Хорошенькое дело — сам дал мне имя, чтобы потом в течение шести лет называть не иначе, как «Поттер»…»
– К сожалению, даже сокрытие вашего происхождения не спасло вас от преследований Вольдеморта. Спустя год чета Поттеров была убита. Вашей вины в этом нет — они были одними из самых ненавистных его врагов, бесстрашными борцами с его растущей властью.
Гарри отметил для себя, что наблюдает, пожалуй, уникальный случай, когда Снейп сказал хоть что-то хорошее о Джеймсе Поттере.
– Зачем же было после этого скрывать мое происхождение? — задал студент давно мучавший его вопрос.
Снейп раздраженно вздохнул:
– Посудите сами, Поттер… Рахилли… Рафферти… какой был смысл обнародовать это? Ваши родственники мертвы, все оставшиеся в живых — в Азкабане без права выхода оттуда иначе, как на задержание. Вам, с вашей горячей любовью к дементорам, разумеется, доставили бы уйму радости визиты к вашему отцу по воскресениям! К тому же, то, что ваш отец жив, являлось государственной тайной… пока вы не начали совать нос, куда не следует.
Гарри молчал. Он понял, что иногда правда бывает такой горькой… что лучше ее и не знать.
Увидев печаль на лице студента, Снейп смягчился:
– Да и потом, мы хотели, чтобы у вас была нормальная жизнь. Ваши приемные родители оставили о себе хорошую память в магическом мире. В противном случае вы стали бы не больше, не меньше, чем сыном врага магического общества, ненавидимого не только светлой, но и темной стороной.
– А он… пытался найти меня?
– Он не знал, что вы живы, — вздохнул Снейп. — Мы рассудили, что так будет лучше для вас обоих.
Склонив голову, Гарри задумался. В самом деле, что за будущее ждало бы его, если бы Снейп раскрыл свою тайну? Во-первых, приют. Дурсли, с трудом терпевшие его в качестве сына Лили, тут же избавились бы от подкидыша, узнай они правду. Во-вторых, конечно, Слизерин. И даже там он стал бы белой вороной, сыном предателя. Его друзья… Разумеется, они возненавидели бы его: Рон — виня его отца в гибели членов своей семьи, Гермиона — почитая врагом грязнокровок. А ведь он должен быть благодарен Снейпу, что тот столько лет держал это в секрете… Ведь теперь, даже если все выяснится, для него уже почти ничего не изменится: теперь он не просто чей-то сын, а Мальчик-Который-Выжил, а это чего-нибудь да стоит. Правда, на Слизерин он вылетел все равно — видимо, все-таки судьба. Друзья вряд ли от него отступятся, даже узнай они, что он сын самого Вольдеморта. Теперь он понял, чего стоило профессору, глядя ему в глаза, день за днем выплевывать фамилию "Поттер", когда на язык просилось совсем другое…
– Вы были правы, сэр, — наконец, тихо признал Гарри. — Значит, мой отец был Пожирателем смерти?
– Нет. — Снейп облокотился на парту, подперев голову ладонью: — Про вашего настоящего отца, Бреогана Рафферти, никто не скажет ничего хорошего, ведь он заклеймен как ближайший помощник Темного Лорда и официально считается убитым при аресте. Но я знаю правду: он не был замешан ни в одном из злодеяний Вольдеморта. Хотя, без сомнения, Рафферти повинен в его возвышении и в том, что слишком долго закрывал глаза на истинное лицо своего друга. Вольдеморт использовал для своих целей его деньги, влияние его рода, научный гений. А в качестве награды… Когда тот прямо сказал, что не желает больше иметь с ним никаких дел, уничтожил его семью. Узнав об этом, Рафферти явился в Министерство магии, сдавшись в руки властей. Конечно, его не могло ожидать ничего, кроме смертного приговора. Но он и не пытался оправдаться, лишь просил дать шанс исправить свою ошибку. Этот шанс ему предоставили, и начал работать там, куда ни один маг не попадал по доброй воле — на остров Азкабан. Рафферти с молодости интересовался дементорами, изучая их природу, потребности, он даже неоднократно бывал на острове, который считается центром их возникновения. Стражи Азкабана подчинились его воле, но мало кто знает, какой ценой.
– Он сам стал дементором? — в ужасе предположил Гарри.
– Я не знаю, — отрывисто произнес Снейп. — Как вы, наверно, догадываетесь, это не самая лучшая тема для разговоров. Так для арестованных по делу Вольдеморта была создана магическая тюрьма Азкабан. Страшное место, пребыванию в котором многие предпочли бы смерть. Но некоторым она спасла жизнь. Мне, например…
– И Сириусу, — тихо добавил Гарри.
– Рафферти сменил имя и набрал команду молодых людей из аристократических родов, так же, как и он, обвиненных за глаза в связях с Темным Лордом. Таких было немало, в том числе, те, кого оклеветали шпионы Вольдеморта, и те, кто действительно служил Темному Лорду, но искренне раскаялся в этом. Поначалу Вольдеморт отнюдь не раскрывал своих истинных воззрений и целей, и многие попались на его удочку, но некоторые имели достаточно мужества, чтобы сорваться с крючка, и Рафферти выторговал у Министерства право на их жизни. Так был образован корпус РСД. К ним примкнул и ваш дядя, не имевший связей с темной стороной, но некогда применивший запретное заклинание. Это клеймо ему смыть не удалось.
– Ну а теперь… — робко предположил Гарри, — можно все оставить, как было?
Снейп усмехнулся:
– После того, как в школе целую неделю только и было слышно, что воплей ваших и О’Рахилли? Вряд ли. Будь вы двое более сдержанными, историю удалось бы замять: Люпин понял бы наши доводы. Но он совершил большую ошибку, доверив это вам.
– Ладно, — недовольно прервал его Гарри, — я уже морально готов стать Врагом Народа.
– Ваша стремительность, однажды сделав вас ловцом гриффиндорской команды, больше не приведет вас ни к чему хорошему. Вы, без сомнения, им станете, если начнете рассказывать об этом направо и налево. Пока что общеизвестным фактом является только то, что ваш отец — О’Рахилли. Конечно, он тоже не подарок… но по крайней мере, не обвинялся в связях с Темным Лордом. Так что, настоятельно советую вам остаться под этой фамилией.
Подумав, Гарри ответил:
– Вы правы, профессор…
В этот момент в кабинет зашел Малфой-старший, ранее не попадавшийся Гарри на глаза в стенах школы. Бросив на студента неприязненный взгляд, он хотел было удалиться, но зельевар остановил его:
– Мистер Малфой, а вы что тут делаете?
– Стою, мистер Снейп, — язвительно отозвался тот. — Впрочем, я собираюсь сменить род занятий прямо сейчас, поскольку вы, по всей видимости, заняты педагогической деятельностью.
– Но я знаю от директора, что ваши… м-м-м… новые коллеги участвуют в совместной операции…
– Вне всякого сомнения, так оно и есть, — раздраженно прервал его бывший Пожиратель смерти. — Вот только то, насколько она совместная, вызывает у меня немалые сомнения.
– Что вы имеете в виду? — Зельевар приподнял брови.
– Уолтер — осел и самоубийца, вот что! — выкрикнул Малфой. — А я, по всей видимости, нет!
Снейп встревожился не на шутку:
– Фестрал вас задери, где ваши товарищи? И почему вы не с ними?
– Грифон флобберчервю не товарищ, — скривил губы Малфой. — Они отправились на озеро Лох Несс.
– Что? — Зельевар подскочил с места. — Что еще за Лох Несс? Совместная операция проводится на Лох Нейт…
– Видимо, со стороны людей, планировавших операцию, было неосмотрительным выбрать озеро, имеющее столь похожий по звучанию аналог, — саркастично заметил Люциус. — Потому что Уолтер определенно считает, что ему нужно именно на Лох Несс.
– Три тысячи авгуров! — выругался Снейп. — Вы что, хотите сказать, что, в то время как мракоборцы с членами Ордена отправились на Лох Нейт, Уолтер со своей командой двинулись совершенно в другом направлении?
– Я не устаю удивляться вашей проницательности, — кисло отозвался Малфой-старший.
– Выходит, что мракоборцы остались безо всякой защиты от дементоров?
– Скорее, наоборот, — хмыкнул Люциус. — Никакого штаба Темного Лорда на Лох Нейт, по-видимому, и в помине не было. Я только что оттуда, мракоборцы прочесывают местность в надежде обнаружить хоть что-нибудь: по всему выходит, что полученное сообщение было дезинформацией. А Уолтер, напротив, двинулся именно туда, где наверняка имеется скопище дементоров: он-то своих подопечных чует и безо всяких там «проверенных источников».
– Но ведь это значит… — Зельевар медленно опустился в кресло.
– Что там засада! — выкрикнул Гарри. — Просто замечательно! Значит, скоро вместо одного погибшего отца у меня их будет целых три!
Малфой бросил на него холодный взгляд, по-видимому, не догадавшись о значении его слов.
– Нельзя терять ни минуты! — Снейп вновь вскочил и бросился прочь из кабинета, Гарри — за ним. На выходе зельевар задержался: — Люциус, срочно свяжитесь с мракоборцами, Дамблдором, кем угодно!
Тот кивнул, буркнув под нос:
– Только вот будет ли с этого толк…

Выбежав из здания школы, профессор обратил внимание на студента, с трудом поспевавшего за ним:
– Поттер, вы жаждете стать героем посмертно?!
– Посмертно? Опять посмертно?
– А вы чего хотели? — рассердился Снейп.
– Небось вы мне нарочно все это рассказали. А директор запрещал вам это делать, потому что я необходим ему живым!
– Запомните, Пот… Рахилли, таким могущественным людям, как наш достопочтенный директор, редко кто необходим. Я думал, вы это понимаете.
– А кто вместо меня будет спасать мир?
– От кого?
– Хотя бы от Темного Лорда! — смутился Гарри.
– По-моему, до сих пор у вас и это не ахти как получалось.
– Значит, вам наплевать на мою жизнь?!
– Поттер, — начал выходить из себя профессор, — запомните раз и навсегда, что, если бы мне действительно было наплевать на вашу жизнь, никто не отравлял бы мою жизнь на протяжении последних шести лет!
– Неужели вы могли бы убить ребенка?
– Почему это «мог»? Я и сейчас могу! Особенно если он такой здоровенный и нахальный!
– Конечно, там директора Азкабана с его последним работником убивают, а вы предпочитаете вместо того, чтобы спасать их, убить меня!
Слова Гарри отрезвили Мастера зелий. Он вспомнил фразу Дамблдора: «Не позволяйте родственным чувствам брать верх над требованиями разума». «Вот уж нет, — злорадно подумал он, — спасу Уолтера на благо магического мира, хотя все члены этой семейки уже проели мне печенку». — Хорошо, Поттер. Приготовьтесь, вскоре мы приблизимся к границе аппарации и переместимся в Шотландию. Вы сообщили своим друзьям, куда направились?
– Почти. Я сказал им, что иду в подземелья… Где-то через час, наверно, они начнут меня искать.

Естественно, по завершении аппарации Гарри оказался едва ли не в озере, тогда как Снейп преспокойно оглядывал местность, словно перенесся в собственный парк. Ориентирование весьма затруднял туман, который окутывал окрестности настолько плотно, что уже на расстоянии тридцати футов все принимало весьма неопределенные очертания. Впрочем, слизеринец и без этого мог с уверенностью сказать, что вокруг полно летающих занавесок: холод пробирал до костей.
– Судя по всему, корпоративная вечеринка работников Азкабана намечается они где-то в той стороне. — Гарри указал налево.
– Почему именно там?
– Потому что мне больше всего хочется удрать в противоположном направлении, — поделился студент, уже начиная жалеть о несвоевременном проявлении человеколюбия, героизма и родственных чувств.
– Тогда следуйте за мной, — сказал профессор и неторопливо двинулся в указанную сторону.
– А нам не стоит поспешить? — поинтересовался Гарри, который был бы не прочь схватить О’Рахилли, Рафферти и Люпина в охапку и смыться из этого кишащего дементорами места.
– Разумеется, если вы жаждете налететь на что-нибудь, не обязательно принадлежащее к числу ваших союзников, — отрубил профессор.
Спустя полчаса плутания по туманным берегам студент бесповоротно разочаровался в идее спасательной операции. Но судя по тому, что на озере появилась корка льда, они шли в правильном направлении.
– Похоже, мы почти на месте, профессор, — сказал Гарри, смутно надеясь, что эта фраза может повернуть время вспять. Снейп кивнул и решительно направился прочь от берега.
Студент кинул обреченный взгляд на озеро. Он не был уверен, что не заблудится, если обратно придется двигаться самому. Туман сгустился до концентрации разбавленного молока, на котором варила овсянку тетя Петуния, а в нем, подобно серым пенкам, колыхались расплывчатые фигуры. Пенки Гарри не любил никогда, но еще меньше он любил дементоров.
– Поттер! — раздался недовольный окрик откуда-то сбоку. — Куда вы подевались?! Вы так и будете стоять столбом?
Студент поторопился нагнать профессора, пока тот не перешел к более пространным рассуждениям. Более всего его удивляло, что дементоры, чьи силуэты время от времени мелькали в тумане, не обращали на спасателей ровно никакого внимания. Постепенно концентрация тумана начала падать вместе с числом обступивших их стражей Азкабана: по необъяснимой причине дементоры не решались подлететь на критическое расстояние.
Внезапно Снейп остановился и, приблизившись вплотную к Гарри, шепнул:
– Пожиратели.
Опасаясь быть обнаруженным, студент не стал выражать свои эмоции по этому поводу, хотя их было предостаточно. Надежда на благополучный исход испарялась, как кусок сухого льда в горячей воде. Теперь он и сам видел в поредевшем тумане круг фигур в плащах Пожирателей смерти, среди которых, как ему показалось, мелькают и серые мантии. В центре этого сборища он углядел торшерообразную фигуру Темного Лорда.
– Что же делать? — шепнул Гарри.
– Может, подкинете парочку безумных идей? — раздраженным шепотом отозвался профессор. — Сейчас для этого самое время.
– Что вообще происходит? — не унимался студент.
– Похоже на переговоры. Во всяком случае, нам не стоит вмешиваться. Может, Уолтер даже придет к компромиссу с Лордом, как-никак, они работали вместе…
– Но ведь они переубивают друг друга!
– Это было бы не так уж плохо, — буркнул Снейп.
– Но мы же пришли их спасать!
– Поттер, вы действительно будете сильно переживать из-за безвременной гибели Темного Лорда?
Но долго оставаться в нейтралитете у них не получилось: видимо, вокруг места переговоров были выставлены патрульные, и студента с преподавателем вскоре обнаружил какой-то заскучавший Пожиратель смерти. Гарри кинулся было наутек, но Снейп остановил его:
– Не дергайтесь, это молодняк.
– Профессор Снейп? И Поттер? — В голосе приспешника Вольдеморта наряду с торжеством послышалось изумление.
– Не советую предпринимать против нас какие-либо действия, — заметил Снейп. — А то мне придется оторвать вам голову, в которую я так и не смог вложить достаточное количество знаний. А когда правящий состав Азкабана увлечется этой заварушкой, заскучавшие дементоры заинтересуются вашими коллегами. Благо, имеются лицензии на применение поцелуев ко всем вам.
Выражения лица Пожирателя смерти из-за маски было не различить, но его поза уже выглядела достаточно растерянно. Из этого Гарри сделал вывод, что профессор попал в точку и наблюдаемая ситуация ненападения объяснялась именно присутствием избыточного количества дементоров.
В мгновение ока к первой ласточке присоединилась целая группа Пожирателей смерти, расположившихся полукругом, у Гарри с профессором отобрали палочки и принялись методично выталкивать их из зарослей. Вскоре они получили возможность присоединиться к группе тех, кого они явились спасать. О’Рахилли отдавал какие-то приказы дементорам, за его действиями наблюдала дюжина Пожирателей cмерти, держа его под прицелом палочек, что, похоже, изрядно нервировало РСД-шника. Гарри злорадно подумал, что, зная темперамент их преподавателя Военных действий, наивно полагать, что его самообладания хватит надолго, и скорее всего, дело закончится тем, что он превратит парочку соратников Вольдеморта в нашинкованную капусту. Люпин, у которого отобрали палочку, с кислым видом сидел на земле, бросая опасливые взгляды на коллегу. А Уолтер и Вольдеморт, скрытые от них заслоном из Пожирателей смерти, действительно… разговаривали.
Завидев подоспевшую «подмогу», Люпин тут же зашипел:
– Снейп, какого дементора ты притащил сюда Гарри?!
– Это было быстрее, чем уговаривать его остаться. К тому же он не один, а под присмотром.
– А какого Мерлина ты сам сюда явился? Только вас тут не хватало!
Оглядывая поляну, Гарри заметил:
– По мне, так небольшое подкрепление вам бы не помешало.
– Подкрепление? — Лицо оборотня озарилось надеждой.
– Возможно, оно и прибудет, но не ручаюсь, что к этому времени еще останется, кому помогать, — изничтожил его надежды Снейп. — Потому что вы, вместо того, чтобы участвовать в тщательно спланированной операции, решили заняться самодеятельностью! Вы должны быть на Лох Нейт!
– Один раз в жизни доверились Уолтеру… — начал Люпин.
– Ты каждый раз так говоришь, — бросил О’Рахилли через плечо. — Лучше спроси, почему план действий был известен только Жаворонку, а нам не сказали ни слова?
– В самом деле, — проворчал преподаватель ЗОТИ, — какая бы это ни была секретная операция, уж одному из нас могли бы назвать пункт назначения. Лох Нейт, значит… Судя по всему, Уолтер неверно расслышал.
– А вы не можете внятно объяснить, что тут у вас происходит? — прервал его Снейп. — Я, конечно, далек от мысли, что Уолтер решил снова примкнуть к Темному Лорду… но, похоже, они начали переговоры?
Люпин покосился в сторону, где со скучающим видом топтались Пожиратели cмерти.
– Дело в том, что, когда мы здесь появились, конечно же, обнаружилась засада. Мы сразу поняли: с этим планом было что-то не то, а толку… Возможно, в Министерстве завелся шпион, который подстроил все это с целью предоставить Вольдеморту возможность избавить себя от остатков РСД и захватить безраздельную власть над дементорами. Нас с O’Рахилли должны были прихлопнуть, как мух, Уолтера ждала величественно-мучительная смерть, поскольку, похоже, Темный Лорд все еще питает к нему исключительной нежности чувства. В общем, до определенного момента все шло — лучше не придумаешь. Но те, кто гоняются за двумя пикси разом, обычно оказываются в весьма сложной ситуации, то же произошло и здесь. Вознамерившись грохнуть нас в окружении толпы дементоров, Вольдеморт поставил перед собой непростую дилемму, которую Уолтер, вопреки своему обычаю, смог быстро и внятно донести до них. Он сообщил, что, если они нас хоть пальцем тронут, мало не покажется никому, а поскольку старшее поколение Пожирателей смерти знает, что Рафферти слов на ветер не бросает, это сразу охладило их пыл. Затем наш начальник принялся уже в своей обычной обстоятельной манере объяснять, что к чему: Вольдеморт вознамерился управлять всеми дементорами сразу, но оказалось, что для этого недостаточно перебить всех РСД-шников, как ему удалось устроить год назад.
– Так это были не дементоры… — начал понимать профессор Снейп.
– Дементоры сами никогда не напали бы на регулировщиков. В команду Уолтера затесались предатели. — Люпин печально усмехнулся. — Не все из нас были так уж невинны… Сторонники Вольдеморта подождали отлучки Уолтера с О’Рахилли и перебили своих товарищей. Но к счастью для нас всех, они оказались посредственными регулировщиками — дементоры сами с ними расправились. Так и вышло, что Вольдеморту удалось заполучить частичную власть над дементорами. Но пока что его навыков хватает лишь на то, чтобы с переменным успехом гонять их с места на место. Он полагал, что дело в том, что еще жив директор РСД, и в принципе, так оно и есть. Правда, — хмыкнул Люпин, — он не знал о том, что его преемник уже назначен, и теперь придется убивать и его… К тому же, Вольдеморт совершил ошибку, решив добить остатки РСД в том же месте, где собрал дементоров. Уолтер заявил, что, если кто-то из них сейчас убьет кого-нибудь из нас или даже просто поцарапает, он успеет сказать своим дементорам «фас» и, если изничтожение всех Пожирателей не гарантировано, то основательное прореживание их рядов определенно состоится. Вольдеморт еще смутно помнит о существовании такой вещи, как Метка дементора — кто причинит одному из них вред…
– За тем они охотятся до конца его жизни, — закончил Гарри, вспоминая историю с Гермионой.
– Да, а снимать ее умеет только Уолтер, так что образуется замкнутый круг, ведь Уолтер — почти сложившийся дементор, О’Рахилли — в некоторой степени… Но суть даже не в этом, а в том, что при после кончины Уолтера дементоры окончательно распоясаются и никто, даже его преемник, не сможет вернуть их на путь истинный. А Вольдеморта душит жаба: даже ради смерти своих врагов он не готов распрощаться с идеей занавескообразных союзников. Теперь его надежды оправдались — еще и вы объявились… То-то он порадуется появлению Гарри Поттера.
– О чем они говорят сейчас? — спросил Снейп.
– Боюсь, что выхода нет ни у них, ни у нас… — вздохнул Люпин. — Поэтому Вольдеморт пытается убедить Уолтера снова с ним работать.
В отдаленных рядах произошло движение, а со стороны дементоров Пожиратели смерти, демонстрируя хорошие навыки пастушьих собак, подпихнули к их троице О’Рахилли. Тот, завидев Гарри, вместо приветствия испустил уже ставший привычным зычный возглас:
– Какого дементора! — бросив испепеляющий взгляд на Снейпа.
Гарри тут же поспешил его заверить:
– Я сам за ним увязался! Я же не мог равнодушно ожидать вашей гибели…
– Чем ты думал, идиот?
Гарри проглотил замечание: «Тем же, чем и ты в моем возрасте», — и ответил:
– Честно говоря, я надеялся на ваше благоразумие.
– К сожалению, на благоразумие Уолтера могут надеяться только полные кретины! — О’Рахилли и не думал сбавлять силу голоса, и толпа дементоров начала заинтересованно придвигаться ближе.
Дискуссия Гарри с новообретенным дядей была прервана приближением группы Пожирателей смерти, посреди которой возвышалась обтекаемая голова Темного Лорда. Четверо союзников инстинктивно сбились в кучу, причем Гарри оказался в середине. Пожиратели расступились, вперед вышли Уолтер и Вольдеморт.
Один — глава уничтоженной организации, явившийся, чтобы подвести своих последних людей под гибель. Второй — знавший величие и поражения, но сейчас переживающий момент торжества. Гарри посетила абсурдная мысль, что в этих двоих все же есть что-то общее: превратившись из союзников в противников, они являли собой два полюса одного начала.
Темный Лорд простер руку к их группе:
– Я не ждал вас, но вы очень удачно собрались здесь в этот час. Мы стоим на пороге новой эры, когда у многих есть выбор: шагнуть в мир, творимый нашими руками, или же остаться в прошлом. Мы с мистером Бреоганом Рафферти пришли к соглашению, и я хотел бы, чтобы он сам вам об этом поведал.
Гарри быстро оглядел спутников: Люпин опустил голову, Снейп, глядя прямо перед собой, сжал губы в тонкую линию, а у побледневшего О’Рахилли в распахнутых глазах появилась вселенская обида. Сам Уолтер казался спокойным; он заговорил — неторопливо, взвешивая каждое слово, как будто хотел высказать самую важную мысль в своей жизни:
– Ты полагаешь, что тебе удалось запугать меня, потому что в твоих руках жизни самых дорогих мне людей. Такое уже было прежде, и я слишком хорошо помню, чем это закончилось тогда.
Вольдеморт прищурил горящие красным огнем глаза:
– В тот раз ты совершил предательство, Бреоган. Не стоит повторять эту ошибку.
– Мы оба очень хорошо знаем, кто кого предал. Не стоит устраивать комедию из деловых переговоров. Мне было бы куда легче, если бы ты разрушил только мою жизнь, убил только моих близких и обесчестил только мое имя, но я — только один из этого длинного ряда. Я слишком хорошо тебя знаю, и потому уверен, что мы все погибнем, разве что кто-то немного позже, чем остальные. Я могу объяснить свое решение только одним: ты собираешься уничтожить то, что неизмеримо выше тебя.
– Весь в своих иллюзиях, — прошипел Вольдеморт. Похоже, речь Уолтера задела его за живое — он даже несколько утратил свою устрашающую величавость. — Я не стану разубеждать тебя лишь потому, что мне на руку твои заблуждения: вбив себе что-то в голову однажды, ты уже не в состоянии уяснить что-либо другое. При всех своих способностях ты — полная бездарность, потому что ты настолько оторван от реальности, что все твои расчеты идут прахом! Твой Анцерус — посмешище всего магического мира! Твой сын погиб, не смотря на твои уверения, выходит, и столь тщательно выверенный Ритуал не сработал! А твои дементоры так и остались тупыми скотами, не способными понимать даже простейшие команды!
Уолтер смотрел куда-то в туман; видимо, он уже сказал все, что хотел.
– Хорошо, — ухмыльнулся Темный Лорд. — Вы все слышали, что мистеру Рафферти наплевать на жизни его спутников, ведь он согласился сотрудничать исключительно из своих странных идейных соображений. Я правильно тебя понял, Бреоган?
Выражение лица директора Азкабана не изменилось, но он заметил:
– Без О’Рахилли и Люпина мне не справиться.
– Не прибедняйся, Бреоган, — елейно заметил Вольдеморт. — Я знаю, что ты замечательно справишься и в одиночку. Или все-таки попросишь оставить их в живых?
Раздался подрагивающий голос O’Рахилли:
– Не стоит просить за меня, Дэвид.
Гарри в ужасе вцепился в рукав мантии дяди, мысленно умоляя его замолчать. Но тот продолжал:
– У меня нет причин служить убийце своей семьи.
Темный Лорд пожал плечами:
– Как видишь, Бреоган, не все разделяют твою точку зрения… — Он взмахнул палочкой, Гарри закрыл глаза…
…но Вольдеморт указал на Люпина:
– А вы, мистер Люпин? Неужто вашему директору придется остаться в одиночестве?
Оборотень кашлянул, затем сухим голосом произнес:
– Я — плохой РСД-шник. От меня будет мало толку, — затем прибавил: — Дэвид, надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.
Темный Лорд откровенно забавлялся ситуацией:
– Что же, Бреоган, раз ты не хочешь спасти даже своих ближайших друзей, тогда тебе тем более безразлична судьба нашего последнего гостя, столь любезно доставленного нам моим лучшим слугой Снейпом. Северус, подойди сюда, сегодня ты достоин стоять по правую руку от меня.
Снейп с каменным лицом отделился от обреченной тройки и занял свое место среди прочих Пожирателей cмерти. Лоэгайре нашарил руку Гарри и стиснул его ладонь.
– Итак, Гарри Поттер — гроза темных сил магического мира — в такой славной компании! Любопытно, что же спасет тебя на этот раз, баловень судьбы? Или ты наконец-то осчастливишь все печатные издания магического мира: славный отпрыск героической семьи Поттеров, ах, скончался… Но ведь этому суждено было случиться, не так ли?
Гарри неожиданно даже для самого себя выступил вперед. Страх смерти отошел куда-то на задний план — бессильная ярость придала решимости. Дрожащим от волнения голосом он произнес:
– Я не Поттер. Не героический сын четы Поттеров.
– А кто же, по-твоему? — За издевательским тоном Лорда послышалось едва заметное замешательство.
Гарри вдохнул в грудь побольше воздуха:
– Я был усыновлен Поттерами. Мое настоящее имя — Эоган Рафферти-Рахилли, — воспроизвел он на одном дыхании только один раз услышанное имя.
Все уставились на него со вниманием, которого достойно было разве что обнаружение метки Пожирателя смерти на руке Дамблдора.
– Я могу подтвердить его слова. — С этими словами Снейп вновь переметнулся к тройке приговоренных. — Я солгал вам, когда сказал, что ребенок умер.
Быстрее всех пришел в себя О’Рахилли, который, и думать забыв об ожидающей их мучительной смерти, выкрикнул в лицо Снейпу:
– Ах ты, сволочь!
Следующим подал голос Уолтер — сделав шаг по направлению к Гарри, он рассеянно произнес:
– Эйге… Неужели это правда…
У Темного Лорда был такой вид, словно к нему явился призрак убиенного папаши: он ошарашено шевелил губами и что-то бормотал.
Уолтер повернулся к нему, в его голосе зазвучало торжество:
– Раз он не умер, Том, это значит, что с Ритуалом все было правильно! Он…
Слова директора Азкабана прервала зеленая молния и яростный выкрик: «Авада Кедавра!» — Вольдеморт застыл с поднятой палочкой.
Словно в забытье, Гарри рванулся туда, где на землю оседало тело отца, но кто-то дернул его назад, и Люпин шепнул прямо в ухо:
– Уходим, быстро!
Потом кто-то схватил его за руку и потащил по кочкам, Гарри чудом умудрялся не падать, но все норовил оглянуться назад. Там уже ничего было не разобрать, кроме мельтешения вспышек заклинаний и наплывающего облака серых теней. Затем сбоку раздался властный голос Снейпа:
– Аппарируем!
Кто-то обхватил Гарри за плечи и спустя мгновение они рухнули на траву Запретного Леса.

Профессор Снейп моментально разразился бранью:
– Поттер, вы — не студент, а куль с картошкой! Я понимаю, что сделал вас несчастным, насильственно разлучив с Темным Лордом, но тащить упирающегося ученика через все поле — занятие выше моих сил!
– Отцепись от него, Вер, — послышался справа обессиленный голос О’Рахилли. Гарри тут же завертелся в поисках Люпина, и тот успокаивающим жестом положил руку ему на плечо.
Прийти в себя им так и не дали: на краю поляны тут же материализовались Дамблдор с Орденом Феникса почти в полном составе, мадам Помфри, Рон с Гермионой, и все они тут же накинулись на четверку с вопросами. Сами герои дня даже не пытались понять смысл сыплющихся со всех сторон фраз. Профессор Снейп поднялся, пошатываясь, и, высокомерным жестом запахнув полы мантии, заявил:
– Никаких комментариев!
Рон с Гермионой тут же подхватили Гарри, вслед за ним в лазарет поволокли остальных. Справедливости ради, друзья не докучали слизеринцу вопросами, хотя их, конечно, снедало любопытство. В больничном отсеке выяснилось, что отступление прошло не без потерь — даже по Гарри проехалось замораживающее заклятье, но от потрясения он этого просто не заметил. Улучив момент, когда мадам Помфри вытолкала всех посетителей, Люпин приподнялся на постели:
– Нам нужно согласовать, что мы скажем общественности.
– Расскажем, как было, — пожал плечами Гарри.
– Нет, — покачал головой Снейп. — Нам попросту не поверят. Лично я так и не понял, что произошло.
O’Рахилли сглотнул:
– Почему он убил Уолтера? Ведь он согласился сотрудничать…
– Едва ли случайно, — отрубил Снейп.
– У нас будет еще время обсудить это, — напомнил ему Люпин.
– Значит так, запоминайте. — Снейп обвел присутствующих суровым взглядом. — Расхождений в показаниях быть не должно. А то, в связи с кадровым кризисом Азкабана, нас некому будет сажать. До момента нашего с Поттером появления — все как было. Потом: Темный Лорд предложил Уолтеру сотрудничество, вы помните, надеюсь, хоть приблизительно, что он там вещал. Уолтер решительно отказался. Сказал дословно, запоминайте: «Я уже совершил одну ошибку, и не хочу ее повторить». После этого Лорд ему — "Ты совершил последнюю ошибку" — и — "Авада Кедавра". Усложнять ни к чему. Дальше — дементоры атаковали Пожирателей смерти, и мы, пользуясь этим, сбежали. Откровения про отца Поттера будем держать при себе.
– А если применят зельt правды? — робко осведомился Гарри.
– Решат, что оно испорчено, — усмехнулся Снейп.

В этот момент блокада мадам Помфри была прорвана и в больничное крыло хлынули репортеры, за ними — Дамблдор, пытающийся их урезонить, за ним — мракоборцы и прочие служащие Министерства магии. Через полчаса у Гарри уже голова раскалывалась, а язык отказывался повторять одно и то же по тридцатому разу. При этом журналистов интересовали не сколько события, очевидцем которых он был недавно, сколько то, что его настоящим отцом оказался Лоэгайре О’Рахилли. Дошло до того, что его начали расспрашивать, в каких отношениях состоял его отец с Лили Поттер.
– Ни в каких! — пришел на помощь сам «отец», завершив этим серию данных интервью. Далее журналистов прогнали министерские защитники порядка, опасаясь, как бы в прессу не просочилось ненужной информации.
Допросы прошли на удивление гладко: издерганные чиновники выслушивая одно и тоже выступление снова и снова, аккуратно записали четыре документа, различавшихся только фамилией допрашиваемых. За спиной у них фланировал Дамблдор, отбивая всякую охоту к дальнейшим разбирательствам. Похоже, все настолько мало понимали, что произошло, что охотно поверили в неосведомленность четырех выживших. А когда речь зашла про смерть Уолтера, у всех министерских на лицах появилось красноречивое выражение «туда ему и дорога». Гарри лишний раз задумался: если его настоящего отца так не любят в качестве Уолтера, то как же к нему относились бы, живи он под своим настоящим именем… И к его сыну… В общем, гибели Повелителя дементоров все были только рады, а сопутствующие этому обстоятельства мало кого интересовали.
Стоило отчалить допрашивающим, как в больничное крыло просочились Рон и Гермиона. Девушка тут же заявила приятелю:
– Рон, не смей докучать Гарри расспросами. Ему сейчас не до того.
– Я и не собирался, — отмахнулся Рон. — Охота в очередной раз одно и то же слушать…
Гарри не знал, обидеться ему или смеяться. В конце концов, у него были лучшие друзья на свете.
Немного поговорив, Гарри был освобожден от общества друзей мадам Помфри, окончательно озверевшей от обилия посетителей, которые истоптали ее лазарет.

Когда в палате вновь остались только они вчетвером, Гарри обратился к дяде:
– А что мне отвечать на вопрос, кто моя мать? Меня уже несколько раз спрашивали…
– А я-то откуда знаю? — пожал плечами тот. — Скажи: Беллатриса Лестрейндж. Чтобы жизнь ей медом не казалась.
– Но ведь Пожиратели могут рассказать, кто мой настоящий отец…
– Ага, — хмыкнул Люпин, — а еще: откуда они это узнали.
– М-м-м… да. — Гарри нечего было возразить.
– Можешь сказать, — задумчиво предложил Снейп, — что твоя мать — Лейла Принс. Моя двоюродная сестра по матери. Умерла двенадцать лет назад.
– Я ведь ее даже не знал! — возмутился О’Рахилли. — Может, она — вылитый крюкорог!
– Какая разница, — пожал плечами Снейп. — Зато из хорошей семьи…
– Да, Снейп, — надулся РСД-шник, — мы еще обсудим эту историю с навешиванием на меня чужих детей! Гиппогриф — просто мстительная сволочь, но от тебя я такого не ожидал!
– Да не знал я ничего! — возмутился Люпин. — А хотел бы отомстить — придумал бы способ поостроумнее!
– Гарри, это я добавил споры папоротника в зелье Люпина, — признался Снейп. — Их в случае с зельем родства нельзя использовать, так как они не только ускоряют процесс…
– …но и фальсифицируют результат? — вскочил с постели Рахилли.
– Не фальсифицируют, а слегка смещают… — поморщился Снейп.
– И я считал тебя своим другом?!
На истошный вопль прибежала мадам Помфри и растолкала всех пациентов по койкам в дальних концах палаты, справедливо рассудив, что иначе, логически продолжив события сегодняшнего дня, они переубивают друг друга. Пользуясь тем, что серьезных травм у него не было, Гарри вышел в коридор перед лазаретом, остановившись у темного окна. Несмотря на то, что события этого дня сложились невероятно удачным образом, на душе было невыносимо тоскливо: он чувствовал себя пустой лодкой, которую течение оббивает о берега бесконечной реки.
Сзади послышались шаги, Гарри обернулся.
– Я решил сбежать из лазарета. — В полосу синеватого света вступил О’Рахилли с рукой на перевязи. — Лучше у себя полежу. Тоже не спится? Не хочешь выпить чаю? Надо поговорить.
Гарри уныло кивнул, подумав: «Теперь, к его огромному счастью, никто не навязывает ему чужого сына… уже ничьего».

Взяв из рук профессора чашку, Гарри заговорил первым:
– Вы не думайте, что я нарочно все скрывал. Мне вообще профессор Снейп рассказал только сегодня.
– Конспиратор чертов, — прокомментировал это О’Рахилли. — Мог бы мне рассказать. Он что думал, я совсем тайны хранить не умею?
С этим Гарри был как раз согласен, но, разумеется, предпочел оставить свое мнение при себе.
Глядя в чашку, преподаватель Войны добавил:
– А все-таки хорошо, что Дэвид хотя бы перед смертью узнал, что ты жив. Он очень страдал, в самом деле.
– Угу, — мрачно согласился Гарри. — А у меня уже две пары мертвых родителей. По-моему, многовато.
– У меня в твоем возрасте тоже убили родителей. Так что я тебя понимаю.
– Дело даже не в этом… Я ведь совсем его не знал… — «И лучше бы не узнал…» — мрачно закончил про себя Гарри. Как только появился тот, кто готов считаться его отцом, — так тут же объявляется настоящий отец, но лишь для того, чтобы уверить имеющегося родителя, что ребенок не его — и тут же помереть. Чудесно. Прямо по поговорке: «Лучше лунь в руках, чем жаворонок в небе».
– Гарри, — прервал его размышления О’Рахилли, — я тебе с самого начала говорил, что я — не твой отец, и, как видишь, оказался прав…
«Пошло-поехало… — мысленно вздохнул Гарри. — Ни к чему переживать, платить алименты вас никто не заставит…»
– …так что для меня ровным счетом ничего не изменилось. Ну и, Гарри… — Рахилли смешался, — я очень сожалею об Уолтере… о Рафферти… Но, раз его больше нет, может, ты согласишься и дальше считаться моим сыном?
– Вы хотите… усыновить меня? — не веря своим ушам, переспросил Гарри.
– В этом нет никакой нужды, — хмыкнул О’Рахилли. — Все и так считают тебя моим ребенком. Честно говоря, согласен ты или нет, не имеет большего значения: я, как твой дядя, имею полное право принимать участие в твоей судьбе. Так что, лето ты, конечно, проведешь со мной.
– Здорово! — воскликнул Гарри, почувствовав себя наконец обласканным судьбой. — Мы остановимся на Гриммуальд-плейс?
O’Рахилли поморщился:
– Если тебе очень хочется, можно остаться и там… Но ты действительно жаждешь созерцать членов Ордена Феникса все лето? Я, после всего, что произошло — не очень.
– Об этом я не подумал… — смутился студент. — А разве у нас есть другие варианты?
– Вообще-то, есть четыре поместья в Ирландии, фактически принадлежащих тебе…
– Что? — переспросил Гарри. Он, конечно, уже свыкся с тем, что далеко не нищий, но сообщение о том, что он является крупным землевладельцем, переварить был еще не готов.
– Понимаешь, твой отец, Уолтер… то есть, Рафферти, был богатым человеком, и его друг и коллега Сам-Знаешь-Кто не все успел из него выкачать. Осталась, главным образом, земельная собственность, которая немалого стоит. Составить завещание, само собой, он не удосужился. Поэтому после его официальной смерти, когда он стал директором, все его состояние автоматически перешло не к сыну, который поныне считается погибшим, а к единственному родственнику.
– А это… — Гарри наморщил лоб.
– Это я, — закончил O’Рахилли. — Я ведь его шурин, как-никак. Правда, пока я сидел в Азкабане, мне все это было даром не нужно, имениями занимались управляющие. Но я надеюсь, что они сохранили хотя бы одно из них в мало-мальски жилом состоянии. И сразу скажу: при первом же случае отпишу все это тебе — все-таки, ты — настоящий наследник, а мне не хотелось бы разживаться на моем «любимом» зяте Бреогане. Поскольку официально ты — мой сын, никаких трудностей с этим не возникнет.
– Я проведу лето в собственном поместье… — медленно проговорил Гарри.
– Будет одна маленькая проблема… с соседями.
– А что? Они будут заглядывать к нам за забор круглые сутки напролет? — поинтересовался слизеринец.
– Да нет, — поморщился его вновь обретенный отец. — Орден Феникса решил прикрепить к нам профессора Снейпа, чтобы обеспечить твою безопасность: видишь ли, у них я особого доверия не вызываю…
– А разве он на лето не остается в школе? — переспросил студент
– Конечно, нет, Поттер, — раздался голос сзади. — Или вы свято верите, что, пока никто не видит, я пью кровь невинных младенцев в подземельях?
– А кто тебя просил детей пугать? — отозвался О’Рахилли.
– Они сами себе это внушили. Вот твой сынок меня в жизни не боялся, только хамил.
– Не трогай Гарри, ему и без того пришлось много вынести.
– Прошу тебя, Рахилли, не повторяй глупостей вслед за нашим директором!
Слизеринец постепенно уснул на диване под их мерную перебранку. Там он и проснулся, укрытый одеялом, и обнаружил, что уроки уже начались, а его, видимо, оставили досыпать. Однако Гарри решил, что опоздание ему как герою дня простится и отправился на Военные действия.

Когда он вошел в класс, все в немом восхищении уставились на него, кроме Гермионы, с хмурым видом мусолившей список зачетов, и Рона, что-то доказывавшего Малфою. О’Рахилли с рукой на перевязи расхаживал по классу, иногда задевая ей затылки учеников. При виде Гарри он вместо того, чтобы осведомиться о его самочувствии и отправить отдыхать дальше, сразу потребовал:
– Где список зачетов по Слизерину?
– Э-э-э… Забыл в гостиной…
– Тогда зачем вы вообще пришли?
– Мне сходить за ним?
– Если бы каждый раз при встрече с Тем-Кого-Нельзя-Называть вы задавались подобными вопросами…
Не дослушав, Гарри вышел в коридор, недоумевая, не проспал ли он вчера, как Снейп шибанул Рахилли заклинанием Обливиате так, что тот напрочь забыл про свои новые родственные отношения.
«В конце концов, — рассуждал Гарри, возвращаясь в класс, — даже не испытывая ко мне теплых чувств, он мог бы учесть, что мне вчера пришлось пережить, и не тявкать на меня… Я даже был ранен… Но ведь он тоже ранен! Причем куда как более серьезно. Тогда какие дементоры вообще принесли его на урок?»
– Профессор! — Гарри решительно припечатал к столу список зачетов. — Мне кажется, у наших факультетов накопилось столько задолженностей, что мы могли бы посвятить урок их сдаче. Причем с организацией этого справимся мы с мисс Грейнджер, а вам следовало бы отдохнуть.
Класс испуганно притих. Взрыв негодования со стороны профессора не заставил себя ждать:
– С чего вы взяли, что можете разрабатывать за меня план урока?
Гарри парировал:
– Мне сходить к мадам Помфри, сэр? Вряд ли она знает, что вы уже включились в работу.
Пробормотав что-то невнятное, О’Рахилли разрешил сдачу зачетов и удалился в свои апартаменты.
Когда он вышел, Гарри пояснил:
– Профессору надо поберечь себя. Ведь он не только наш преподаватель, но и последний из РСД…
Класс оживленно загудел. Из общего гула вырвался жалобный голос Малфоя:
– И что мне теперь делать? Мне сказали, что Уолтер…
– Погиб от руки нашего общего врага, — кивнул Гарри. — И с дементорами Сам-Знаешь-Кто теперь делать сам не знает, что.
– А мне сегодня утром заявили, что я — новый директор Азкабана, — потерянно сообщил Драко.
– Поздравляю, — не удержался Гарри от ехидности, — профессор О’Рахилли и мистер Малфой-старший будут тебе преданными сотрудниками.
Драко в ответ на это впал в состояние, близкое к истерическому, разразившись нескончаемой цитатой о своих горестях.
– Не мне же постоянно за всех отдуваться? — философски заметил Гарри.
В результате вместо заявленной сдачи зачетов весь урок студенты занимались тем, что донимали Гарри вопросами о недавних происшествиях, начиная с его генеалогии и заканчивая вчерашними событиями. Он обнаружил, что, оказывается, у него полно родственников со Слизерина, правда, к его облегчению, весьма дальних, а его прадедушка был боевым товарищем дедушки Финнигана. От этих сведений голова у него вскоре пошла кругом, особенно когда Симус принялся с увлечением перечислять всех предков O’Рахилли, объясняя, как они были связаны с его собственными предками.
Пока Гарри просвещали насчет его родословной, прочие студенты перешли к обсуждению проблемы дементоров, вставшей с прежней остротой в связи с гибелью Уолтера. Увлекшись дискуссией, они совершенно позабыли, что смотрят на проблему, вроде как, из разных лагерей. Когда до конца урока осталось двадцать минут, Гарри, посмотрев на список, махнул рукой:
– Ладно, в конце концов, это поважнее будет, чем наши зачеты.

Следующим уроком стояло зельеварение. Первый раз в жизни для Гарри этот предмет стал источником не мучений, а развлечения. Профессор Снейп принялся собирать домашние эссе, очередь дошла и до него.
– Поттер! — провозгласил зельевар.
Гарри молчал. Из вредности.
– Поттер, вы оглохли? — раздраженно повторил профессор.
– Если вы имеете в виду меня, сэр, — отозвался студент, — то я не Поттер.
– Мерлин вас разбери, по спискам вы — Поттер, — буркнул Снейп.
– А по отцу — О’Рахилли, сэр, — невозмутимо отозвался Гарри.
– Если ученикам вдруг приходит в голову идея сменить фамилию посреди учебного года, — заметил зельевар, — они сами должны позаботиться о внесении изменений в списки преподавателей.
– Тогда я попрошу вас об этом прямо сейчас, сэр.
Профессор что-то черкнул в своем пергаменте и возобновил расспросы:
– Ладно, Рахилли, где эссе?
– Вчера вечером я не успел написать его, сэр! — торжественно провозгласил Гарри, силясь сдержать дурацкую улыбку.
– Мерлин с вами, Пот… O’Рахилли. Минус пять баллов, — автоматически произнес Мастер зелий.

Во время обеденного перерыва Гарри отозвал друзей в Астрономическую башню и, взяв с них обещание хранить тайну, пересказал им все услышанное от Снейпа и правдивую версию событий прошлого вечера, упомянув и о планах на лето.
Гермиона выглядела расстроенной:
– Гарри, мне так жаль, правда… Все-таки твой отец был замечательным человеком, что бы там ни говорили… — При этом она почему-то бросила угрожающий взгляд на Рона.
Тот как ни в чем не бывало отозвался:
– А что, замечательный, я не спорю… Не заметить сложно…
Не обратив внимания на его слова, девушка закончила:
– Но у тебя ведь остается дядя, и отношения у вас понемногу налаживаются…
– Это точно, — прибавил Рон, — если после сегодняшнего он тебя не прибил на месте. И все-таки, ты уверен, что хочешь провести лето в ирландской развалюхе, где наверняка пруд пруди клопов, блох и пауков?
– Рональд, что ты несешь? — прервала его Гермиона. — Если твой друг рад перспективе провести лето в собственном доме, обязательно надо отравить ему радость?
– Я только хотел сказать, — оправдываясь, начал Рон, — что переизбыток общения с родственниками может быть вреден для нервной системы, а Гарри это пока еще невдомек! Ладно, не хотите слушать — как хотите. Но когда тебе станет невмоготу жить с этими, — гриффиндорец бросил опасливый взгляд на подругу, — замечательными людьми, перебирайся к нам в Нору.

На следующее утро Гарри вновь посетили жестокие реалии, на сей раз в виде «Ежедневного пророка». Едва посмотрев на первый лист газеты, студент позабыл про все имевшиеся доселе проблемы; заглянувший ему под руку Рон подавился кашей, а Гермиона, вырвав издание из рук друга, задумчиво протянула:
– Ну, дела…
– О чем там пишут? — страдальческим голосом поинтересовался Гарри. — Перескажи в двух словах, а то, боюсь, мои расшатанные нервы не выдержат… — Чтобы прийти к этой мысли, ему вполне хватило отпечатанного дюймовыми буквами заголовка: «О’Рахилли-младший или Поттер-бывший? Шокирующие подробности биографии самой известной личности магического мира!»
– А на что ты рассчитывал? — пожал плечами Финниган. — Теперь они эту тему будут месяц мусолить, не меньше…
– Спасибо за поддержку, — холодно отозвался слизеринец.
Углубившаяся в изучение статьи Гермиона сообщила:
– Да в общем, ничего особенного… впрочем, есть любопытная идея, что инкогнито твоей матери может быть связано с тем, что она была дементоркой… или дементоршей? Малфой, — крикнула она, — как правильно будет "дементор женского рода"?
Впрочем, Драко не отозвался, поглощенный чтением все той же злополучной статьи.
Гарри же откликнулся куда более живо:
– Они что там, в «Пророке», все буйнопомешанные?
– По крайней мере, в воображении им не откажешь, — хмыкнула Джинни.
Наконец прокашлявшийся Рон прокомментировал это:
– Если кто и страдал дементорофилией, то уж не О’Рахилли, а твой… Уолтер, то есть.
– Рональд! — вскрикнула Гермиона.
– Я только что чуть не умер от удушья из-за его папаши, — обиженно отозвался Рон, — так что мне простительна одна оговорка…
– Может, хватит уже… оговариваться? — прошипела его подруга.
Не понимая, о чем идет речь, Джинни озадаченно переводила взгляд с одного на другого.
Их пререкания пресек О’Рахилли, который, подойдя к их столу, без предисловий спросил у Гарри:
– Ты читал эту… нелепость?
– Вообще-то, не успел… — пробормотал слизеринец.
– И не стоит, — с этими словами профессор забрал газету и двинулся к выходу из зала, но задержался, увидев, что Дамблдор, поднявшись с места, собирается что-то сказать.
Дождавшись внимания, директор улыбнулся слушателям:
– Дорогие ученики и коллеги! Сегодня вы все узнаете новость, которая стала известна большей части из вас еще несколько дней назад. Этот год был настолько богатым на события, как тревожные, так и наполнившие наши сердца ликованием, что последнее известие едва ли представится вам столь значительным, каким его преподносят наши печатные издания. Хорошо известный вам Гарри Поттер более не будет учиться в нашей школе…
Речь директора почти заглушил ропот голосов шокированных этим известием учеников, а сам Гарри озадаченно пробормотал: «Это что еще за новости?»
Но Дамблдор, возвысив голос, продолжил:
– …но я надеюсь, что вы с той же теплотой отнесетесь к учащемуся по имени Гарри О’Рахилли!
Шум голосов поутих.
– Хорошая ли это новость или плохая — разумеется, каждый для себя решит это по-своему. Но лично я считаю безусловно радостным событием воссоединение семьи, немало сделавшей для борьбы с нашим общим врагом.
Наступившую тишину нарушили хлопки — сперва редкие, но вскоре рукоплескал практически весь зал, не исключая преподавателей. Подарив аудитории еще одну лучезарную улыбку, Дамблдор опустился на стул.
Взглянув на застывшего у дверей преподавателя Военных действий, Гарри увидел, что застывшее на его лице оскорбленное выражение постепенно сменилось ликующей улыбкой. Бросив газету на ближайший стол, он вновь присоединился к преподавателям.

На следующий день Гарри был освобожден от уроков — на кладбище одного из захолустных городков близ границы Англии и Шотландии состоялись похороны Дэвида Уолтера. Разумеется, об этом в газетах не было ни слова. Помимо студента, присутствовали лишь его бывшие подчиненные, профессор Снейп и еще парочка незнакомых волшебников, которые, как заподозрил Гарри, вполне могли причисляться к былым "постояльцам" Азкабана. Одного из них представили слизеринцу; бросив внимательный взгляд на ученика, он отвел О’Рахилли в сторону и о чем-то довольно долго с ним переговаривался.
Прохладный ветер приносил запах горящей травы на крохотное кладбище, насчитывающее от силы десяток однообразных серых надгробий. Душу наполняло гнетущее чувство, словно это место, ставшее последним пристанищем служащих Азкабана, несло в себе частицу магической тюрьмы. Глядя в разверстую могилу, Гарри пытался вспомнить отца живым, как они разговаривали у окна, когда слизеринец уронил учебники, как он увидел его в первый раз, когда Уолтер спас его с друзьями в Запретном лесу. Хотя эти события были совсем недавними, почему-то вместо них в памяти вставал образ молодого Бреогана Рафферти, каким он видел его во сне Вольдеморта и на колдографии в медицинской карточке.
– Он всегда будет рядом с тобой, — неожиданно шепнул О’Рахилли, — раз нашел тебя после стольких лет отчаяния.
Гарри кивнул и положил на рыхлую землю букет из сероватых, словно не знавших солнечного света, гиацинтов с полупрозрачными лепестками.

Профессора Снейпа в этот день раздражало решительно все. Разумеется, тот, кто заявил бы, что он плохо относился к Рафферти, был бы справедливо назван им гнусным лгуном: смерть его былого коллеги и родственника и для него стала горестным событием. Но он терпеть не мог все эти запоздалые сожаления, пафосные речи и лицемерные слезы тех, кто при жизни не переваривал усопшего. Слава Мерлину, хоть народу собралось немного, и Эштон, министерская крыса, помалкивает, а то не хватало только чиновников, зачитывающих речь на могиле «безвременно павшего верного сына Отечества». Вид погруженного в задумчивость Поттера и убитого горем О’Рахилли также не способствовал появлению приличествующих случаю чувств чувствам, а Люпин состроил рожу кирпичом, наверняка наслаждаясь мыслью о собственных невосполнимых потерях. Бедный Бреоган, знал бы он, что на его похоронах его нежно любимого родственника Северуса Снейпа так и подмывает сказать какую-нибудь гадость о «дорогом покойнике»…
– Теперь они встретятся на небесах, — судорожно вздохнул под боком Рахилли.
«Ну, все, докатились до обязательных банальностей… — поморщился зельевар. — Добавить, может, что, если так дальше пойдет, скоро их сыночек тоже будет с ними…» — Несмотря на свое горячее пристрастие к разнообразным склокам и потасовкам, Лоэгайре все оставался сентиментальным, как девочка-подросток, и это порой выводило из себя его старшего товарища. Но зельевар придал лицу невозмутимое выражение и мысленно пообещал не открывать рта, какую бы чушь ни несли окружающие.

Положив руку на плечо Гарри, О’Рахилли задумчиво начал:
– Нас становится все меньше…
Гарри нечего было на это возразить, поэтому он ограничился горестным кивком.
– Но я так счастлив, — совершенно не счастливым голосом продолжил преподаватель, — что мы не только теряем, но и находим друг друга.
Юноша подумал, что в начале учебного года их встреча не представлялась ему особенно счастливой. Но вместо этого он ответил:
– Я тоже… папа.
O’Рахилли не моргнув проглотил подобную фамильярность, сильнее стиснув плечо названного сына.
– Но я был бы очень признателен, — осторожно добавил Гарри, — если бы ты не кричал на меня на уроках.
– То же самое я мог бы попросить у тебя, — усмехнулся Лоэгайре.

A DEIREADH (THE END)
Спасибо за внимание!