Армия Запретного леса

Следующим утром, за завтраком, Гарри поймал себя на неприятной мысли: помимо вполне объяснимой и, как ему казалось, обоснованной подозрительности ко всем аспектам окружающего мира, свойственной ему с малолетства, с недавнего времени у него появилась склонность видеть в каждом встречном Наследника трех родов. В частности, когда ему пришла в голову эта идея, он пристально вглядывался в круглое лицо Невилла, отыскивая в нем замаскированные признаки родства с ним самим и Слизерином.
- Как думаете, у меня начинается паранойя? — грустно спросил он у друзей, изложив им свои соображения.
- Нет, Гарри, для тебя это вполне нормально, - рассеяно ответил Рон, роясь в пергаментах в поисках запропастившегося куска домашней работы.
Гермиона же, проследив направление его взгляда, заметила:
- Насчет Невилла можешь не беспокоиться, его родословная хорошо прослеживается до времен основания Хогвартса, так что крайне маловероятно, чтобы туда незамеченными затесались представители целых трех родов.
- Случается и не такое, - мрачно отозвался Гарри, припомнив обстоятельства выяснения собственного происхождения, но про себя порадовался, что друзья хоть отчасти разделяют его сомнения.
- А вот Дин вызывает у меня большие подозрения, - понизив голос, добавила гриффиндорка.
Бросив взгляд на однокурсника, Рон тоскливо поинтересовался:
- А есть у нас шанс хоть как-то это выяснить? Или ограничимся составлением списка футов на сорок и будем тыкать в него палочками наугад?
- Ну, до сорока футов пока далеко, но дюймов пять уже есть, - гордо сообщила Гермиона, вытаскивая свиток из пачки. — Ну а способ, конечно, существует…
- Это опять, значит, мне в Омут памяти лезть? — окончательно скис Гарри. — Надо сказать, что ничего хорошего там увидеть мне так и не довелось, и вообще, не факт, что я смогу попасть в этот самый реестр… В прошлый раз у меня, вроде как, со страху получилось, и тем более, кто знает, найдутся ли там достаточно жуткие воспоминания на этот? Да и вообще, мне такие штуки, пожалуй, вредны — после общения во сне, которое отличается непредсказуемостью последствий…
- Ладно тебе, я бы и сама не отказалась тебя подменить, - прервала его девушка. — Вот только как нам добраться до Омута, об этом ты подумал? Вряд ли профессор Снейп окажется настолько милым, что позабудет его на своем столе в третий раз…
- Да и потом, даже если мы — что вряд ли — выясним, что рядом с нами — или не очень рядом — находится Наследник трех родов — как нам поступить? — вмешался Рон. — Подойти к нему с разговором: «Знаете ли, мы тут выяснили, что о вас говорится в одном довольно-таки неприятном древнем пророчестве; не то чтобы мы на что-то намекали, но лучше бы вам держаться подальше от Тайной комнаты, расположенной в замке Хогвартс, вход в которую, кстати, находится в заброшенном женском туалете»?
Судя по угрюмому молчанию, которым встретила его слова Гермиона, у нее также не имелось никаких мало-мальски подходящих идей на этот счет.
- А может, он под нашим носом уже пытается залезть в Тайную комнату? — предположил Гарри. — Если мы выясним, что это кто-то из наших… или тех, кто бывает в школе — мы ведь сможем это предотвратить? К тому же, - его лицо неожиданно озарилось, - ведь у нас есть средство выяснить наверняка! Зелье, которое в прошлом году сварил Люпин — ведь у Наследника трех родов должна быть со мной довольно высокая степень родства, раз у нас с ним аж две общих генеалогических ветви!
- И сколько, по-твоему, нам придется сварить этих зелий, если каждого проверять? — ворчливо отозвался Рон. — Люпин, если мне не изменяет память, за пятнадцать лет наварил всего три котла.
- Один, только один, Рон! — прервала его девушка, которая, похоже, уже загорелась идеей однокурсника. — Нам достаточно сварить его лишь однажды на основе крови Гарри, разделить на небольшие порции и проверять каждого, у кого нам удастся выпросить хоть каплю крови!
- А если оно скоропортящееся, это зелье? — продолжал сомневаться гриффиндорец. — Я уже предвкушаю тот момент, когда ты заявишь: «Итак, за эти сутки нам надо собрать кровь всех студентов и преподавателей! Я возьму на себя учеников Хаффлпаффа и МакГонагалл, Гарри — Снейпа и слизеринцев…»
- Снейпа не надо, - поспешно прервал его друг. — Его ведь проверяли уже.
- Ну, хорошо, тогда, скажем, «Спраут и слизеринцев, а ты, Рональд — Филча, Флитвика и ребят Рейвенкло, ведь они наверняка ничего не заподозрят, если заметят, как ты крадешься к ним с бритвой и пробирками…»
- Рон, это зелье вовсе не скоропортящееся! — отчеканила Гермиона. — И если тебя это взаправду так тревожит, Рейвенкло я могу взять на себя!
- Давайте для начала хотя бы попробуем его сварить, а? — вмешался Гарри. — Хорошо хоть, есть на ком попробовать… И где мы рецепт возьмем, кстати?
- Ну, я так понимаю, у Люпина ты спрашивать не хочешь… - полувопросительно бросила Гермиона.
- Боюсь, что нет, - безаппеляционно заявил слизеринец. — Он наверняка решит, что я одержим очередной безумной идеей, а то еще и Снейпу передаст. А вообще, - задумался парень, - как вы думаете, что, если мы моему декану сами про все это расскажем, про Наследника и все такое?
- Он скажет, что большей чуши в жизни не слышал, - фыркнул Рон.
- Да уж, Снейп не отличается тягой к предсказаниям, - вынужден был согласиться Гарри. — Ну а мы-то, кстати, почему так безусловно поверили нашим копытным друзьям?
- Может, с недосыпа? — ехидно предположил гриффиндорец.
- Но Гарри, ведь вы с Роном были почти на пороге Тайной комнаты, и судя по тому, что вы видели, в словах кентавров есть по меньшей мере доля правды, - принялась убеждать друзей девушка. — К тому же, если взять давние предания, то, опять же, все сходится!
- А попробовали бы они не сойтись, имея дело с тобой, - хмыкнул Рон.
- В общем, так, - решительно заявила Гермиона, - нам следует определиться с планами: я пока что попытаюсь узнать рецепт зелья и поговорить с Шэнноном, а вы постарайтесь узнать про Короля-Рыбака и раскопать что-нибудь про ответвления родов Рафферти и О’Рахилли: пораспрашивайте родственников, поройтесь в генеалогиях…
- Я и так уже о твоих предках, Гарри, знаю больше, чем о своих, - проворчал Рон.
- Придется тебе свою родословную учить, - пожал плечами слизеринец, - чтобы восстановить баланс…
Увлеченный этим размеренной, почти уютной дискуссией, Гарри и не предполагал, что за потрясения ожидают его в дальнейшем; провозвестником их выступил О’Рахилли, который появился в библиотеке, вызвав несколько возгласов: «С возвращением, профессор!» Гарри с друзьями тут же подскочили с места и бросились к нему; он приветствовал всех троих с родственной теплотой — судя по всему, отдых в Больничном крыле пошел на пользу как здоровью преподавателя Военных действий, так и его настроению.
- Не откажешься выпить со мной чаю?
Гарри бросил извиняющийся взгляд на друзей; те понимающе кивнули, Гермиона красноречивым жестом пододвинула к Рону внушительную стопку ветхих с виду фолиантов.

- А как тут у тебя дела? — по пути осведомился О’Рахилли.
- А разве Снейп еще не все рассказал? — мрачно переспросил Гарри.
- Нет, буркнул только, что ты ему с Люпином печенку проел в мое отсутствие, - хмыкнул его названный отец. — А мне казалось, Люпин так хорошо к тебе относится…
- До недавнего времени так и было, - вздохнул слизеринец. — Но все-таки профессор, пожалуй, преувеличивает. — Про себя он порадовался, что подробности происшествия с Фальшивым галеоном и достопамятного похода в Запретный лес можно пока что оставить при себе.
- Ну, в общем, можешь и не рассказывать, - окончательно успокоил его О’Рахилли. — В конце концов, не думаю, что все это имеет значение хоть для чего-то, кроме настроения Снейпа.
Почуяв в его голосе нотки разочарования, Гарри поделился:
- Но кое-что хорошее тоже было.
- Да? — с неподдельным интересом переспросил профессор.
- Ты же ведь знаешь Бастинду Гонт? Ее отец с вами работал. Так мы, вроде как, встречаемся…
Несколько смущенный собственным признанием, Гарри не сразу заметил, как переменилось лицо его названного отца: кожа побледнела, губы сомкнулись в жесткую линию, а взгляд начал напоминать о хищной птице, завидевшей добычу.
- С кем, ты сказал? — профессор резко остановился, заставив студента в удивлении оглянуться.
- С Бастиндой… - растерянно повторил слизеринец.
О’Рахилли схватил его за плечо и потащил в свою комнату; Гарри недоумевал, в чем было дело, хотя уже догадывался, что в его признании.
Захлопнув за собой дверь, преподаватель сухо бросил:
- Мне такое даже в голову прийти не могло — что мой сын будет за моей спиной крутить с кем-то шашни!..
- А что, я должен был попросить письменного разрешения? — Придя в себя, Гарри также начал поддаваться раздражению.
- Стоило бы. И как далеко у вас все зашло?
- Это уже слишком! — взвился слизеринец. — Я на такие вопросы отвечать не буду.
- Будешь, дементор тебя побери! — О’Рахилли схватил его за ворот мантии, и Гарри невольно ощутил дрожь в коленках, однако сердито выпалил в ответ:
- Я уже совершеннолетний и имею право на собственную личную жизнь! — Он невольно вспомнил, что у него никто ничего не спрашивал, когда названый отец вдруг решил жениться, хотя сам Гарри, в отличие от Малфоя, был вовсе не в восторге от его невесты.
- С меня одной такой совершеннолетней достаточно, которая связалась с проходимцем и опозорила семью!
- Что-о-о?! — Голос Гарри взлетел несколькими октавами выше. — Мой отец не был проходимцем! Он создал Азкабан, спас множество жизней, бросил вызов Волдеморту! А если у него и были какие-то огрехи, то кое у кого их было меньше разве что по чистой случайности!
- Конечно, он не был проходимцем, он был военным преступником! — прокричал в ответ О’Рахилли. — А все потому, что ему было наплевать на свою семью: на родителей, жену, ребенка — на всех! Ты сам это слышал!
- Неправда! — крикнул Гарри уже несколько севшим голосом. — Все, что он делал, было ради других, и умер он за нас!
- Он умер по недоразумению, - сквозь зубы процедил его дядя, - и вся жизнь его была недоразумением! И ты, как я посмотрю, собираешься пойти по его стопам!
- Ничего я не собираюсь! — сердито отозвался Гарри. — Просто хочу встречаться с девушкой, которая мне нравится!
- Один такой уже довстречался, - язвительно отозвался РСД-шник. — У его друга был единственный недостаток — он был Темным Лордом, что в вашем понимании, конечно, сущая ерунда!
- Ты не можешь сравнивать Волдеморта с Бастиндой! — парировал Гарри.
- Да? — почти спокойным, холодным тоном, который уже ни на кнат не мог обмануть слизеринца, бросил его названный отец. — А ты много о ней знаешь, о Бастинде?
- Достаточно, - с вызовом заявил слизеринец.
О’Рахилли покивал, закусив губу — точно перед студентом, показавшим на экзамене результат «тролль» по его предмету.
- Достаточно, значит? — и в его голосе Гарри послышался какой-то особенно малоприятный подвох. — Да ты знаешь, с кем собрался породниться? А если не собрался, то это немногим лучше…
- Если ты о том, что она не ирландка, - начал догадываться парень, - то она и не англичанка тоже! А в династический брак я вступать все равно не собираюсь, тем более, что наиболее блестящих невест уже вроде как разобрали, - мрачно закончил он.
- И на четверть немка, если на то пошло, - все тем же обманчиво спокойным голосом продолжил его названный отец. — Ее бабушка была немкой, - пояснил он. — И кем был ее дедушка, готов поспорить, ты не знаешь тоже… Знакома тебе такая фамилия как Риддл?
- Да, - отозвался Гарри, у которого в груди что-то екнуло.
- Так вот, он некоторым образом шурин этого Риддла. Прекраснее родни не придумаешь.
- Откуда… ты… знаешь? — пробормотал слизеринец, который был свято убежден, что инкогнито Тома Риддла раскрыто разве что ему да Дамблдору.
- От самого Гонта. От ее папаши. — О’Рахилли кивнул куда-то в сторону стены, словно указывая на что-то, находящееся за пределами замка.
- Нет, про Риддла!
Профессор испустил короткий вздох — совсем как Гермиона, когда досадовала на друзей за незнание элементарных истин:
- Я пятнадцать лет был под началом у Рафферти, и более того, имел основания считать его другом; конечно, мне давно стоило поинтересоваться, откуда он сам знает все это, но по-видимому, не очень-то мне хотелось знать правду… И если ты думаешь, что о Гонтах нельзя судить по их родичам… хотел бы я, чтобы ты увидел то, что предстало перед нами с Уолтером в тот день, когда погибли все наши товарищи. Пятеро наших друзей лежали мертвые, и Гонта среди них не было! Уолтер поверил ему, как поверил всей этой гнусной мрази, для которых ничего не стоит порешить тех, с кем они бок о бок жили и работали долгие годы!
- Но Бастинда — это не ее отец! — в отчаянии бросил Гарри. — Она не виновата в том, что ее семья оказалась в беде из-за него!
- Либо ты меня послушаешь, - заявил О’Рахилли с непривычной жесткостью в голосе, которая прежде не проявлялась даже в минуты гнева, - или я знать тебя не желаю! — и его устремленный на Гарри взгляд почему-то напомнил парню новую модель дрелей дяди Вернона, которую он притащил домой показать жене и сыну.
- Ну и пожалуйста, - буркнул Гарри и чуть ли не бегом покинул помещение. Его душили слезы гнева и отчаяния. Распахивая дверь, он почувствовал, как она врезалась во что-то массивное; при ближайшем рассмотрении его товарищем по несчастью оказался Кормак Шэннон, схватившийся за лоб. Впрочем, слизеринец пребывал в таком состоянии, что не счел за нужное ни извиниться, ни поздороваться.

- Ты… уже? — изумленно спросила Гермиона, когда Гарри протопал к их столу через всю библиотеку, вызвав враждебное шипение мадам Пинс; стоило ему приблизиться, гриффиндорка быстро бросила Рону:
- Верни все книги на место и догоняй, мы будем у Астрономической башни, ну, в том коридоре, где обычно, - после чего поспешила вывести слизеринца наружу.
- Что произошло? — тут же встревожено спросила однокурсника Гермиона. — Тебя не было всего каких-то минут двадцать…
Сзади уже раздался топот Рона: по всей видимости, он не особенно стремился вернуть книги на их законные места, а просто засунул на первую попавшуюся полку.
- Мой отец, - это слово неожиданно больно резануло его слух, - окончательно спятил в этом Министерстве, - сдавленно пробормотал Гарри. — Не знаю уж, что они там с ним делали…
- Но мне казалось, - Гермиона смерила слизеринца встревоженным взглядом, - он выглядел вполне нормально.
- Он заявил мне, что я не должен встречаться с Бастиндой — и это нормально?
- Дедушка с бабушкой тоже были против того, чтобы папа с мамой поженились, - философски заметил Рон. — Такое вообще бывает сплошь и рядом.
- Но не думаю, что они это говорили с таким видом, словно собираются оторвать голову им обоим! — заявил Гарри.
- Выходит, вы поссорились? — осторожно спросила гриффиндорка.
- Выходит, он сказал, что знать меня больше не желает! — сообщил Гарри, чувствуя, что горло вновь сдавило. — А и пусть, - прибавил он с неожиданной злостью, - я как-то жил без родителей почти семнадцать лет — и дальше проживу! Я не обязан подстраиваться под того, кого только в прошлом году первый раз в жизни видел, и вообще, он мне не родной отец!
- Гарри, тише! — испуганно шикнула на него Гермиона.
- И ты послал его, выходит? — спросил Рон.
- Вроде того.
- Ну, с кем не бывает, - рассудил гриффиндорец, - у нас вон Перси такой есть…
- Я тебе не Перси, - рассерженно заявил Гарри, - я-то к своему отцу претензий не предъявлял, пока он сам на меня не наехал, хотя, знаете ли, он тоже отнюдь не подарок!
- Ну, Перси, со своей стороны, тоже, наверно, считает, что виноват вовсе не он, - заметил Рон.
- О’Рахилли назвал моего отца проходимцем! — гневно заявил слизеринец. — И как я после этого должен себя чувствовать?! Он его ненавидит, скажу я вам! До сих пор лелеет свои древние обиды, хотя уверял, что все ему простил! А отыгрывается на мне, вот в чем дело!
- И ты его ничуть не лучше, - тихо заметила Гермиона.
- Что? — ошарашенно отозвался Гарри.
- Ты — его — ничуть — не лучше, - с расстановкой повторила девушка. — Ведь тебе отлично известно, что О’Рахилли был другом Уолтеру, и искренне сожалеет о его гибели, но стоит ему немного выйти из себя — как он тут же готов забыть все свое доброе отношение! А ты из-за какой-то размолвки…
- Какой-то размолвки? — переспросил слизеринец. — Высоко же ты вообще ставишь мои чувства… А может, мне стоило сразу согласиться: «Да, да, разумеется, я не должен встречаться с Бастиндой — она ведь не ирландка, и не моего круга, и грязнокровка вдобавок — сам не пойму, как я мог так заблуждаться!»
- Гарри, - Гермиона опустила руку ему на локоть, - я отлично понимаю твои чувства, понимаю, что ты не можешь бросить Бастинду, да ты и не должен…
- Еще как должен, - буркнул парень. — Я вам не сказал главного… О’Рахилли, - он уже не в силах был повторить «отец», - в качестве аргумента, что Бастинда мне не пара, рассказал… В общем, она — родственница Риддла.
- Как? — в один голос отозвались его друзья.
- Да вот так… Вроде, ее дед с отцовской стороны — шурин Волдеморта… - Гарри уронил голову: - Теперь понятно? Вот о ком говорилось в пророчестве — о нашем с ней ребенке! Одна радость, что зелье нам варить, похоже, не придется… - кисло закончил он.
- Но… ребенка ведь нет еще, правильно? — осторожно заметил Рон.
- То-то и оно, что его и не должно быть, - мрачно отозвался его друг.
- Но, Гарри, - обратилась к нему Гермиона, - ее дед не может быть шурином Волдеморта!
- Почему? — с надеждой отозвался студент.
- Потому что шурин — это брат жены, если вы помните! А разве Волдеморт когда-нибудь был женат?
- Хм… - задумался Гарри. — Ну, мы не настолько хорошо знаем его биографию…
- Да и сам подумай: это не кровное родство, даже если жена у него была — дед Бастинды был ведь только братом его жены, так?
- А ведь и правда… - Слизеринец невольно просиял.
- И еще, Гарри, - осторожно продолжила девушка, - я понимаю, из-за чего ты так вспылил, ведь это было для тебя потрясением… Но, наверно, теперь ты сам понимаешь, что погорячился?
- Нет, - посуровев, отозвался парень. — Я понимаю, о чем ты, но не собираюсь идти на попятный, пока он сам не образумится. У него не было причин оскорблять Бастинду и моего отца…
- Гарри, тише! — вынуждена была повторить Гермиона.
- Да, - внезапно припомнил студент, - кстати, когда мы… ну, ссорились, кажется, Шэннон подслушивал.
- Да уж, конечно, о такой вещи, как звукоизоляция вы и не подумали, - саркастически заметил Рон. — Зная тебя и О’Рахилли, удивительно еще, как вся школа не сбежалась…

Профессор Снейп собирался совершить крайне несвойственный ему поступок — по крайней мере, с точки зрения остальных — а именно, прогуляться в Хогсмид за кружечкой сливочного пива. Более крепкие напитки он — опять-таки, разрушая сложившиеся в общественном мнении представления о Пожирателях смерти — старался не употреблять. Однако устроить очередной сеанс ломки штампов тем вечером ему не удалось, поскольку в его кабинет, задыхаясь, словно единорог, по недоразумению наглотавшийся красного перца, ворвался О’Рахилли.
Мгновенно оценив его состояние, зельевар поинтересовался:
- Пожиратели? Дементоры? Рахилли-младший спрыгнул с Астрономической башни? — Судя по тому, как перекосилось лицо его давнего друга, профессор Снейп понял, что последнее предположение было наиболее близким к истине. - Если что, это не я учил его заклинанию «Авада Кедавра», - на всякий случай поспешил заверить он приятеля.
- Этот дерзкий… своевольный… безответственный… сопляк, - начал О’Рахилли, хватая воздух ртом после каждой фразы так, словно жесткий налог на потребление воздуха должен был вот-вот вступить в действие.
- Неужто ты наконец-то внял голосу разума и прекратил идеализировать своего наследника? — удивленно покачал головой Мастер Зелий.
- Ты знал, с кем он встречается?
- В глобальном смысле или в эпизодическом? — флегматично поинтересовался Снейп. — Если понимать это слово буквально, то встречается он, в частности, и со мной — раз в день, а то и чаще… А если принять во внимание, как это слово интерпретируется в глупом подростковом жаргоне — то с мисс Гонт, что, на мой взгляд, далеко не худший вариант в случае твоего отпрыска…
- НЕ ХУДШИЙ? — вскричал О’Рахилли, демонстрируя силу легких, которую трудно было заподозрить при его тяжелом дыхании.
Однако профессора зельеварения все эти децибелы в исполнении его друга нисколько не смутили, и он ровным голосом отозвался:
- Я полагаю, ты имеешь в виду, что мисс Гонт у нас — Дочь Врага Народа?
- А ты желал бы такого родства своему сыну? — вопросил РСД-шник, обличительно указывая на зельевара.
- Если на то пошло, я не желал бы такого сына, - холодно сообщил Снейп. — А если тебе совсем уж интересно мое мнение, так сердечные склонности нынешней молодежи — это то, что поддается влиянию со стороны еще менее, чем дементоры подчиняются грязнокровкам.
- Я не знаю, как ваша молодежь, у нас либо беспрекословно подчиняются слову старшего, либо лишаются дома и доброго имени! — заявил О’Рахилли.
- Пошло-поехало, - устало отозвался зельевар. — Не забудь упомянуть, что хорошая порка еще никому не вредила…
- Да, - пылко согласился профессор Военных действий, не замечая иронии в голосе друга. — А если мой сын не желает соблюдать заветы родного народа, то он мне и вовсе не сын! Я обойдусь без детей, и уж тем более, без чужих!
- Я так понимаю, суть проблемы в том, что романтические предпочтения Рахилли-младшего тебя не устраивают, так? — Судя по тому, что Мастер Зелий повесил дорожную мантию на место, он окончательно отказался от идеи похода в Хогсмид. — Но тебе не приходило в голову, что личная жизнь так называется именно потому, что каждый решает ее проблемы лично? Возможно, я несколько удивлю тебя, если скажу, что сам был не в восторге, когда моя мать пыталась навязать мне свое мнение в подобных вопросах; но мне удалось тогда разъяснить ей, что к чему. Почему бы тебе в своем влиянии не ограничиться другими, не менее ценными сферами жизни своего сына? Взять хоть учебу…
- Да потому что это вопрос продолжения рода, вот почему!
Судя по тому, как фыркнул зельевар, это ему не представлялось большой бедой.
- Ты же, вроде, сам вплотную подошел к его продолжению, верно ведь? Значит, ответственность с Рахилли-младшего некоторым образом снимается…
В голосе профессора Военных действий зазвучала неизбывная горечь:
- То-то и оно — я-то должен думать о продолжении рода, о его чистоте, а что до моих чувств — они не имеют никакого значения!
- Так вот оно что, - усмехнулся Снейп. — Почему-это-он-женится-по-любви-когда-я-по-рассчету?
- Да, - с вызовом заявил О’Рахилли, - я готов забыть о собственных чувствах ради интересов рода! — Он отвернулся к стене, его голос зазвучал глуховато. — Но тебе этого все равно не понять.
- Знаешь что, Лоэгайре, - неторопливо начал Мастер Зелий. — Можешь сколько угодно проклинать своих сестер, отрекаться от детей, жениться на школьницах, надираться по этому случаю огневиски — мне на-пле-вать. В конце концов, у каждого свои понятия о плодотворном времяпровождении. — Его голос постепенно набирал обороты, интонации становились все более строгими. — Но когда потом, много лет спустя, ты придешь плакаться мне, что по неведомым причинам у тебя опять ничего в жизни не сложилось — прошу, не говори мне, ЧТО Я ТЕБЯ НЕ ПРЕДУПРЕЖДАЛ! — последние слова Снейп прокричал вслед хлопнувшему дверью другу.

- Сил у меня больше нет терпеть этого остолопа! — это на одном дыхании выпалил профессор Снейп, нарушив уединение коллеги. Совершив круг по комнате под изумленным взглядом Люпина, он уселся за стол, без спроса пододвигая к себе пустую чашку. — Я уже затрудняюсь определить, какое поколение Рахилли дурнее: старшее или младшее!
- Он пригласил тебя шафером на свою свадьбу? — усмехнулся оборотень.
- Вообще-то, он сделал это еще летом, - сухо сообщил зельевар.
- Вот как?
- И я согласился. Но теперь уже сомневаюсь в своем решении.
- Неужто О’Рахилли дал против тебя показания? — хмыкнул профессор ЗОТИ, снимая чайник с огня.
- Нет, просто я не собираюсь принимать участие в этой мерзости, - безапелляционно заявил Снейп.
- Конечно, я уже имел удовольствие понять, что ты не создан для семейной жизни, - заметил Люпин, - но не думал, что ты являешься столь ярым противником института брака как такового…
- Не являюсь, - отрезал Мастер Зелий. — Но, видимо, я был слишком наивен, полагая, что Рахилли способен сделать мало-мальски разумный выбор…
- Что-то выяснилось про мисс Тейге? — нахмурился оборотень.
- Только лишь, что она на резкость невезучая особа, - буркнул Снейп. — Сказать по правде, Люпин, я никогда не считал себя наивным, - повернулся он к коллеге.
- Я тоже, Снейп, - успокоил его Люпин.
- Но об О’Рахилли я все же был лучшего мнения. Разумеется, мои мозговые клетки всякий раз страдали, когда он заводил эту свою волынку про чистоту крови, честь семьи, древность рода и прочую чепуху; но я и подумать не мог, что в жизни он действительно руководствуется этими принципами. Так вот, я наивен, как мадам Хуч, которая считала, что Лонгботтом способен удержаться на метле; как МакГонагалл, когда она сажает Уизли рядом с Грейнджер на контрольных; как Дамблдор, который думал, что ты в состоянии повлиять на своих приятелей; как Темный Лорд, когда полагает, что с истреблением Поттера все проблемы разрешатся сами собой; как…
- Довольно, - прервал его профессор ЗОТИ. — Может, перейдешь от метафор к конкретике?
- Наша националистская ирландская морда, - Снейп сделал большой глоток, - проведала, что ее наследник встречается с этим результатом дружбы народов, мисс Гонт; сказать по правде, я так и не понял, что его больше всего в этой ситуации не устраивало: то, что она ни капельки не ирландка, что она грязнокровка, что ее отец подозревается в предательстве, что она — кузина Темного Лорда, или что Рахилли-младший попросту не спросил у него разрешения? Хотя скорее всего, дело в том, что ему невыносима мысль, что сам он женится на этой мисс Тейге, в то время как сердце его, похоже, занято совсем другой постоялицей.
- Это кем же? — с интересом отозвался Люпин.
- Ты не поверишь — наш расходный друг умудрился втрескаться в сестру Амбридж, - при этом зельевар испустил прямо-таки хулиганский смешок.
- Чему удивляться, - задумчиво отозвался его коллега, - если у Рахилли явная слабость к темноволосым женщинам с сильным характером… Видел я эту Амбридж — от одного взгляда оторопь берет, - пояснил он. — Хотя, надо сказать, она ничего себе… - в конце концов признал Люпин.
- Ну а я к чему — и кто после этого Рахилли, если после всего этого упорно продолжает строить планы совместной жизни со своей мисс Овин?
Невольно фыркнув в ответ на его каламбур, Люпин печально кивнул:
- Бестолочь.
- Так ведь Рахилли мало того, что сам ни дементора не понимает в создании нормальной семьи, он взялся обучать этому своего сына! И ладно бы обучать — так он, похоже, всерьез считает, что самый действенный педагогический прием — это родительское проклятие! По правде говоря, ничего связного я от него так и не услышал, но не удивлюсь, если сейчас Рахилли-младший предается всестороннему сравнению своего молодого да раннего папаши с разнообразными представителями животного мира.
- Н-да, а ведь мы могли предвидеть этот казус, - задумчиво потянул Люпин.
- Ну и что бы мы сделали, если учесть, что по способности к компромиссу эти двое более всего напоминают мне два однополюсных магнита?
- Но ведь О’Рахилли любит Гарри, - удрученно отозвался оборотень. — Как он мог так поступить?
- Вот такие у него понятия о родительской любви, - развел руками зельевар. — А впрочем, могли ли у него сформироваться другие, если учесть, какая в их семье царила атмосфера? Образцом отца для него стал Руадан О’Рахилли, а этот славный сын своего народа после того как оставил антиправительственную деятельность коротал время, колошматя жену, детей и внуков. Возможно, подсознательно Рахилли винит себя за недостаток любви к мальчику потому, что до сих пор ни разу не откомандировал его в Больничное крыло методами прямого физического воздействия. Ну а если бы он упустил чудный шанс сыграть со своим отпрыском в национальную ирландскую игру «женилки», правила которой сводятся к тому, что у всех заинтересованных лиц по очереди спрашивают их мнения на этот счет, причем сам жених обязательно стоит в их череде последним, то я бы и вовсе усомнился в чистоте происхождения нашего коллеги.
- Я чувствую, нас ждет на редкость веселое Рождество, - поджал губы Люпин.

Не обнаружив Гарри в Главном зале на следующее утро, Рон и Гермиона всерьез встревожились; гриффиндорец драматическим шепотом сообщил девушке, что их друга, не иначе, похитил Волдеморт, коли он не явился на завтрак. Хотя Гермиона была не столь пессимистично настроена, они единодушно решили обратиться к старосте его факультета. На вопрос, куда подевался Гарри, Малфой нехотя ответил:
- В гостиной сидит, где же еще… Только он крупно ошибается, если думает, что я буду таскать ему сандвичи.
Оценив идею старосты Слизерина по достоинству, друзья запаслись провизией и, вызнав пароль, отправились спасать Мальчика-Который-Выжил от голодной смерти.
Узрев донельзя мрачного юношу, который сидел над учебником по трансфигурации с таким видом, словно вознамерился оставить суетный мир ради этого непростого предмета, Гермиона без промедления начала:
- Гарри, я понимаю, что тебе нелегко, но ведь ты не собираешься пропускать уроки?
- Да и на одних бутербродах ты долго не протянешь, - поддержал ее Рон.
- Наш профессор по Военным действиям недвусмысленно заявил мне, что больше не желает меня видеть, - буркнул слизеринец в ответ. — А если он заметит мое отсутствие — может, это не такой уж плохой признак…
- Значит, тебе все-таки хотелось бы с ним помириться? — обрадовалась Гермиона.
- Что-то мне подсказывает, что возможность обзавестись новым отцом мне представится куда позже, чем ему — новым сыном, - мрачно рассудил Гарри. — Так что я очутился в чертовски невыгодном положении.
Как ни странно, Гермиона тут же оставила попытки вытащить его из гостиной и, положив руку Рону на плечо сдерживающим жестом, с нарочитой беспечностью заметила:
- Вообще-то, Гарри, может, тебе и стоит пропустить Войну… ну, хотя бы сегодня…
Рон рассеянно кивнул, пробормотав под нос:
- А то вряд ли Дамблдор будет в восторге, если О’Рахилли снова попытается порешить кого-либо в стенах школы…
Перебив его, гриффиндорка поспешно заметила:
- Нам пора на занятия, а ты тут отдохни хорошенько… - Помедлив немного, она все-таки добавила: - И не забывай про уроки, раз уж у тебя выдалось свободное время!
Рон не преминул предложить:
- Или попробуй вступить в команду Слизерина вместо Малфоя — он все равно в последнее время окончательно играть разучился — авось МакГонагалл тоже предаст тебя анафеме, тогда и в трансфигурации надобность отпадет…
Гермиона поспешно вытолкала гриффиндорца из гостиной, пока он не успел наболтать чего похуже; у Гарри же возникло смутное чувство, что замечание Рона было в некотором смысле провокацией — уж больно довольным выглядел его друг, когда девушка выпихивала его за порог, решительно обхватив за талию.

Вид у профессора О’Рахилли, вернувшегося в родной класс после полуторамесячного отсутствия, был также отнюдь не веселый. Он устроил ученикам устный опрос по пройденному за прошлый и текущий учебные годы материалу, но слушал их не слишком внимательно, присуждая баллы после задумчивого взгляда на часы. Пихнув Рона локтем, Симус Финниган заговорщически прошептал:
- Смотри и учись! — после чего вышел к профессорскому столу и с серьезным видом принялся повествовать о том немногом, что он усвоил из курса Военных действий, вскоре переключившись на травологию, а потом и на прорицания. Его одноклассники принялись изумленно переглядываться, тем более что после прорицаний Симус приступил к пересказу какой-то на редкость запутанной и бессодержательной легенды, но О’Рахилли не обращал на студента никакого внимания, усыпленный его мерными интонациями. Но стоило гриффиндорцу перевести дух, как преподаватель тут же обратился к нему:
- У вас все? — затем посмотрел на часы и впечатленно кивнул: - Двадцать баллов Гриффиндору…
Когда Симус вернулся на место, Рон завистливо прошептал:
- Это ж надо столько ерунды наболтать без запинки!
- Богатая практика, - польщенно отозвался ирландец.

Гарри тем временем добросовестно бился с домашним заданием, пока ему не начало казаться, что он ненароком трансфигурировал свой мозг в нечто среднее между студнем и цементом. До конца Войны оставалось еще порядочное количество времени, а отправиться гулять Гарри не позволяла совесть и перспектива ненароком повстречаться с профессором Снейпом, поэтому, послонявшись без дела по гостиной, изрядно заросшей грязью со времен эпохальной прошлогодней уборки, он решил прибраться в своих вещах, которые так толком и не разобрал по приезде в Хогвартс. Где-то ближе ко дну чемодана он откопал плоскую коробку, где лежал портрет его бабушки. Разглядывая картину, Гарри поймал себя на мысли, что начал теплее относиться к родне со стороны отца, нежели матери, хотя признавал, что, возможно, это было связано с тем, что ему почти не довелось узнать никого из них, включая родителя. Теперь он начал понимать смысл слов Рона, что родственников куда проще любить на расстоянии.
- Вот на кого вы меня оставили, - с горечью сообщил студент портрету, будучи вполне уверенным, что его никто не слышит, а значит, беседовать можно не только со стенами или с самим собой, но и с объектами художественного творчества. — То есть, я не к тому, что Лоэгайре меня не устраивает, но иногда он просто как ненормальный, ей-богу. Конечно, в том, что не понимаешь ни слова из того, что говорит твоя мачеха, наверняка есть свои плюсы, но мог бы он хоть ради приличия поинтересоваться моим мнением? К тому же, я… - Гарри уронил портрет на колени, - …я люблю Бастинду, кажется, так оно и есть. И понятия не имею, что теперь с этим делать. Я был бы вовсе не против, чтобы кто-нибудь дал мне дельный совет… вот только, похоже, разбираться с этим придется мне самому. — Вновь взяв картину в руки, он закончил: - Не знаю, что бы вы на самом деле об этом подумали — вполне возможно, что вы с дедушкой в данном отношении были ничуть не лучше. Но вот почему-то мне кажется, что вы бы меня поняли. — После этого он убрал портрет в коробку, положив туда же колдографии, и хотел было присоединить к ним неопознанный блокнот, который он не так давно пытался навязать Малфою, но прежде решил пролистать его.
На первом же развороте ему попалась не слишком умело, но тщательно прорисованная картинка: полстраницы занимал взлохмаченный волк, у лап которого кольцами свилась внушительных размеров змея, а на голове, расправив крылья, сидела птица. Заинтересованный причудливой фантазией хозяина тетрадки, Гарри был изрядно разочарован, обнаружив, что убористый текст, заполнявший ее страницы, был написан по-ирландски — парень решил так потому, что не смог разобрать ни единого слова, за исключением притянувшего его внимание еще в прошлый раз «дементора».
- Оно и понятно: дементор — он и в Ирландии дементор, - со вздохом рассудил слизеринец, откладывая тетрадку.

На зельеварении, которое стояло следующим, и его, и профессора Снейпа ждали новые испытания. Когда профессор со вздохом предложил:
- Почему бы мистеру О’Рахилли не осчастливить нас блестящим ответом о том, какие компоненты были запрещены к использованию при изготовлении лечебных зелий в истекающем веке? — Гарри демонстративно продолжил смотреть в стенку, никак не отреагировав на вопрос.
- Мистер О’Рахилли, я, конечно, понимаю, что подростковые проблемы волнуют вас куда больше, чем возможность вашего факультета потерять кучу очков по причине вашей наглости, - раздраженно начал профессор, - но уверяю, что ваши страдания ничуть не потускнеют, если вы отвлечетесь от них буквально на пару минут!
- Боюсь, сэр, - заявил Гарри, нехотя поднявшись с места, - раз мой отец считает, что я не имею к нему никакого отношения, то я не достоин права носить его фамилию. Поэтому лучше уж я останусь Поттером, ведь мои приемные родители были вовсе не против, чтобы меня так называли.
- И стоило устраивать эту чехарду с переменой фамилии в прошлом году? — скривил губы зельевар. — Но учтите, что, если завтра вам снова придет в голову идея сменить фамилию, то лучше подождать с этим хотя бы пару недель — а то вдруг передумаете.
После урока он отозвал Гарри в сторону:
- И долго вы с Рахилли собираетесь разыгрывать эту семейную драму «он-первый-начал»?
- Но я-то вовсе не хотел… - возмущенно начал слизеринец, но профессор остановил его движением руки:
- Можете рассказывать кому-нибудь другому, что вы вовсе не хотели нахамить вашему родичу, который только вчера освободился из-под ареста, изрядно подпортив себе в заключении и без того расшатанную нервную систему, и которому вскоре предстоит новое судебное разбирательство; а также, что вы весьма тактично намекнули ему, что его идеи относительно семьи и брака представляются вам нелепыми и устаревшими.
- Да я… - выдавил Гарри, чувствуя, как заливается краской.
- В самом деле, к чему вам проявлять понимание и терпимость, если у вас тьма собственных проблем… о которых вы не считаете нужным никому сообщать. — Пронзительный взгляд черных глаз впился в лицо студента, который едва успел прикусить язык прежде, чем принялся выкладывать декану истинную причину своих огорчений. Но, вспомнив о скептическом отношении профессора к пророчествам, он понял, что в ответ не получит ничего, кроме новых насмешек и потому, понурившись, пробормотал:
- Ну, кажется, мы оба погорячились… Но вот я-то это признаю…
- …а ваш отец — твердолобый упрямец, погрязший в предрассудках, - кивнул зельевар.
- Но я вовсе не это хотел сказать, - смутился Гарри.
- А зря, - заметил Снейп, - потому что так оно и есть. Остается надеяться, что рано или поздно он придет в себя.

В последующие дни у всех обитателей Хогвартса складывалось впечатление, что на Слизерине проводится Конкурс кислых мин, причем Гарри и Драко уже сделались безусловными фаворитами. Впрочем, бывший гриффиндорец все же проигрывал окончательно струхнувшему товарищу, находя в себе силы даже подбадривать его:
- Парой лет раньше я бы решил, что ты задумал превзойти Гермиону, но теперь-то, надеюсь, для тебя очевидно, что это бесполезная затея? На твоем месте я бы не волновался — после такой зубрежки, даже если ты все еще чего-то не знаешь, членам твоей дементор-комиссии это и подавно невдомек!
- Угу, - мрачно бросил Малфой, закрываясь от однокурсника очередным массивным томом.
- Ты бы хоть во французском попрактиковался, что ли! Кстати, Драко, а на ирландском ты писать не пытался?
- Нет, - буркнул слизеринец тоном, предназначенным вызывать внезапные воспоминания о недоделанном домашнем задании, недоеденном бутерброде или даже о невыключенном утюге у любого студента, но совершенно не подействовавшим на чрезвычайно дипломатичного и тактичного Гарри, который простодушно сообщил:
- А то мне тут кое-что надо перевести, а со словарем сидеть, по правде говоря, неохота…
- Мне тем более, - огрызнулся Малфой.
- Ну и ладно, - обиженно отозвался Гарри, оставив однокурсника наедине с его фолиантами и конспектами. После этого студент рассудил, что ему просто необходимо поговорить с кем-то более взрослым и опытным, чем он сам и его друзья, который, тем не менее, с достаточным сочувствием отнесся бы к его проблемам; по сию пору на эту роль существовал единственный претендент — профессор Люпин.

- Гарри, как хорошо, что ты зашел! — заметил оборотень с таким радушием, какого давно уже не выказывал при виде слизеринца. — Я и сам собирался пригласить тебя на чай. Слышал, что у тебя с твоим отцом возникли некоторые проблемы…
- Если это можно так назвать, - печально согласился Гарри.
Не показав вида, что уже внимал этой истории в изложении Снейпа, Люпин заново выслушал про все обстоятельства размолвки в семействе О’Рахилли, перемежаемые тоскливыми вздохами студента. Тот завершил свою речь словами:
- Теперь я понимаю, что сам повел себя не лучшим образом, но я просто не смог сдержаться…
- Конечно, это непросто сделать, когда оскорбляют твоего отца, пусть ты и не слишком хорошо его знал, и девушку… - Люпин сделал паузу, устремив внимательный взгляд на Гарри, и спросил: - Скажи мне честно, как ты относишься к Бастинде — это просто увлечение или что-то большее? Я понимаю, что лезу не в свое дело, но для меня это далеко не праздный вопрос: можно сказать, что я несу за нее ответственность — ведь я дружил с ее отцом. А дружба, зародившаяся в Азкабане — это совсем не то, что дружба на воле: там, где любое светлое чувство из-за своей хрупкости и недолговечности кажется до неправдоподобия прекрасным, простые человеческие отношения становятся величайшей ценностью.
- Я понимаю, - поспешно заметил Гарри. — И знаете, это точно не простое увлечение… но боюсь, что нам нельзя встречаться, - нехотя признался он. — Это не из-за отца… но, похоже, у Бастинды из-за меня будут одни неприятности… мне так кажется, — смущенно завершил юноша. Соблазн поделиться тем, что он узнал от кентавров, вновь был очень велик, но Люпин не стал настаивать:
- Решать тебе, для меня достаточно того, что ее интересы для тебя важнее сиюминутных пожеланий.
- Профессор, вы ведь хорошо знали отца Бастинды… - нерешительно начал Гарри, вознамерившись прояснить смысл гневных слов его названного отца.
- Понимаю, к чему ты клонишь, - усмехнулся оборотень. — Я, конечно, не знаю, что именно наговорил тебе О’Рахилли, но об этом не так-то трудно догадаться. Единственное, что я могу на это сказать — я готов поручиться, что Аврелий Гонт никогда не пошел бы на то, в чем его винит его твой отец.
- Но, сэр, вы говорили мне, что считали Сириуса виновным… - заметил студент, чувствуя, что ступает на крайне скользкую почву.
- Да, я действительно порой ошибаюсь в людях, если ты об этом, - спокойно отозвался профессор ЗОТИ. — И что немаловажно, меня не было в Азкабане в последние годы — в отличие от О’Рахилли. Но я все равно не могу согласиться с ним, хотя когда-то уверовал в то, что Сириус способен на столь чудовищное предательство; а может, именно из-за этого, - задумался оборотень. - Но, видишь ли, у меня есть основания считать Аврелия невиновным, - продолжил он. — Ведь, если бы он хоть на секунду допускал мысль о том, чтобы встать на сторону Того-Кого-Нельзя-Называть, он сделал бы это много лет назад, когда из-за своей непреклонности он подверг опасности свою семью — любимую жену, трех маленьких дочек — получив взамен лишь бесчестье и стены Азкабана в качестве последнего пристанища.
- Вы говорили, что его оклеветали? — осторожно подбросил Гарри, стремясь подтолкнуть профессора к нужной ему теме и при этом не выдать своего интереса.
- И да, и нет… - в задумчивости произнес Люпин. — В любом случае, вменяемая Аврелию вина состояла лишь в том, что ему не повезло с родством…
- Среди его родни были Пожиратели? — Слизеринец обратился во слух, но Люпин, похоже, был не склонен к развитию этой темы:
- Как бы то ни было, важно лишь то, что Аврелий не пожелал пойти на поводу у голоса крови, хотя это открыло бы перед ним грандиозные перспективы…
- И это несмотря на то, что он женился на маггле? — скептически заметил Гарри.
- Если уж на то пошло, среди Пожирателей Смерти было полно полукровок, - рассудил оборотень, - а брак — дело поправимое… по крайней мере, с точки зрения Темного Лорда.
- Неужели для него действительно были важны родственные чувства кого-то из числа его подданных? — продолжил расспросы юноша. — Если, конечно, мистер Гонт не представлял для него особой ценности…
Когда Люпин устремил на него полный подозрения взгляд, студент не выдержал:
- А может, он его родственником и был? Я имею в виду…
- Мог бы сразу сказать, что тебе уже все известно, - суховато заметил профессор.
- Если бы все… - виновато отозвался Гарри. — Так это правда? Что он был племянником Волдеморта?
- Не племянником, а кузеном, - без особой охоты сообщил оборотень.
- Как так? — Гарри принялся судорожно ревизовать свои довольно-таки скудные знания о хитросплетениях родственных отношений. — Ведь если его отец был шурином Волдеморта…
- Не Волдеморта, а Тома Реддла, - поправил его Люпин, поморщившись при звуках ненавистного имени.
- Но ведь это один человек! — заявил слизеринец, невольно почувствовав гордость за свою осведомленность.
- Не один: их было двое, Томов Реддлов, - терпеливо разъяснил профессор.
- Так дед Бастинды был шурином… старшего? — пробормотал Гарри, похолодев от осознания ошибочности обнадеживающих построений Гермионы.
- Да, хотя я не могу поручиться за абсолютную достоверность этих сведений, но не вижу причин, по которым Тот-Кого-Нельзя-Называть мог солгать насчет этого: скорее, ему выгодно было раз и навсегда откреститься от нежелательного родства, но, видишь ли, голос крови порой оказывается выше голоса разума даже для тех, чьи человеческие чувства давно умерли… А может, Темный Лорд надеялся, что, заручившись поддержкой родственника, сможет достичь больших высот в избранной им Темной магии: подобный эффект был давно замечен, хотя до сих пор толком не изучен. О том, как насколько сильно Волдеморт к этому стремился, можно судить хотя бы по тому, сколько усилий пришлось ему затратить на поиски родственника, когда он узнал, что у него есть брат: ведь Аврелий до встречи с ним сам не знал, кем был его отец, как бы странно это не звучало…
- Вот уж для меня — совершенно не странно, - с упреком заметил студент.
- Да, ты прав, Гарри, - с улыбкой отозвался Люпин. — Впрочем, тебе, наверно, неинтересны все эти дела далекого прошлого?
- Вовсе нет! — поспешил возразить слизеринец, потом, сообразив, что выказывает слишком явный интерес, добавил: - Раз уж все это так связано, может, мне не помешало бы знать…
Но профессор, похоже, сам был не прочь предаться воспоминаниям. Подлив себе чаю, он уточнил:
- Ты ведь кое-что знаешь о происхождении Того-Кого-Нельзя-Называть? — дождавшись кивка Гарри, Люпин пояснил: - В любом случае, я думаю, что тебе известно побольше моего: об этом имел самые отрывочные сведения и сам Аврелий, а мне он открыл и того меньше… Поэтому я лучше расскажу лишь о том, что касается моего друга. Отец Аврелия, Морфин Гонт, был братом матери Темного Лорда и таким образом, как ты правильно заметил, шурином ее мужа, Реддла-старшего. Отсидев первый свой срок в Азкабане…
- Но ведь тогда не было никакого Азкабана! — перебил его Гарри.
- Нынешнего — не было, - назидательно заметил Люпин, - но если бы ты разделял интерес к истории твоей подруги, мисс Грейнджер, то знал бы, что Азкабаном тогда назывался не только остров, куда отправляли приговоренных к смерти, но и тюрьма для повинных в не столь тяжелых преступлениях. Это потом, когда в ней, по сути, отпала надобность, ее ликвидировали, предоставив всем, вплоть до простых подозреваемых, возможность ознакомиться с нашим примечательным учреждением. Если не возражаешь, я продолжу?
Пристыженный студент лишь кивнул.
- Так вот, отсидев в первый раз три года из-за какой-то очередной эскапады, на которые, как я понимаю, он был мастер похлеще твоего папаши, Морфин вышел из тюрьмы, полный стремления отомстить обидчикам и начать новую жизнь — или, по крайней мере, хоть что-то изменить в старой. Если с первым совладать поначалу не представлялось никакой возможности, то со вторым наметились определенные сдвиги: вскоре он встретил Амалию Мейер — иностранку, не слишком хорошо изъяснявшуюся по-английски, но зато принявшую Морфина таким как есть и полюбившую его до потери сознания. Но вскоре выяснилось, что у Амалии были проблемы с сознанием самого что ни на есть неметафорического свойства: она страдала тяжелым психическим расстройством. Если Морфин и любил ее, то не настолько, чтобы посвятить свою жизнь душевнобольной, и он оставил свою бывшую возлюбленную, так и не узнав, что у нее должен был родиться ребенок. С его уходом Амалия совсем помешалась, и Аврелию, едва родившись, пришлось бороться сперва за свое существование, а потом и за жизнь матери. В возрасте одиннадцати лет он остался совсем один, и ему приходилось как-то пробиваться в жизни собственными усилиями; магического образования он не получил совсем никакого, но кое-что освоил самостоятельно и нашел работу в глухой провинции. Ему было уже за тридцать, когда он повстречал Анну Снитко — магглу из России, которая с детства грезила волшебными сказками; из них получилась чудесная пара, хоть и не вполне обычная — крайне редко брачными узами соединяются волшебник и маггла, чаще в смешанных семьях выходит наоборот. Но долго наслаждаться спокойным существованием им не пришлось: Бастинда еще не появилась на свет, когда на горизонте объявился нежданный родственник. Предлагая Аврелию присоединиться к себе, Волдеморт никак не ожидал столь решительного отпора со стороны скромного служащего, который никогда не хватал звезд с неба. Но, видимо, что-то от их фамильной непреклонности и бескомпромиссности передалось и кузену Темного Лорда, потому что увещевания и угрозы не оказали на него никакого воздействия. Но для Волдеморта воссоединение с единственной родней имело особое значение, поэтому Аврелий не был уничтожен сразу после отказа — ему предоставили шанс передумать. А чтобы его мысли шли в правильном направлении, однажды в их доме появились мракоборцы, и Аврелия Гонта обвинили в пособничестве Тому-Кого-Нельзя-Называть на основании «неопровержимых» доказательств: в Аврорате тоже были люди, подпавшие под влияние Темного Лорда. Но и это не смогло склонить его на сторону Волдеморта, хотя Аврелия ожидало пожизненное заключение в Азкабане; поэтому для него определенно стало удачей знакомство с Дэвидом Уолтером, который на тот момент сбился с ног, подыскивая себе помощников: Гонт стал третьим работником РСД, после самого Уолтера и Рахилли. Но отношения с твоим названным отцом у него не заладились, возможно, потому, что Аврелий был наполовину англичанином.
- А Уолтер разве нет? — встрял Гарри. — Нет, у меня нет провалов в памяти, - поспешил заверить он Люпина, который наградил его странным взглядом, - но ведь по легенде Уолтер не имел к Рафферти ровно никакого отношения, а фамилию взял, как я понимаю, сугубо английскую?
- Да, по задумке Министерства так и было, - согласился оборотень. — Но вскоре Уолтеру пришлось признать, что его мать была ирландкой — потому что иначе объяснить его бормотание на гэльском в минуты задумчивости было чертовски сложно. По этой причине для О’Рахилли директор сделался единственным достойным уважения человеком в том проклятом месте, не считая Эштона; правда, как этот втерся к Луню в доверие — для меня до сих пор остается загадкой, учитывая, что в его жилах, вне всякого сомнения, текла неразбавленная кровь исконных врагов О’Рахилли. Но Эштон всегда был на редкость пронырлив, так что его анимагическая форма была вовсе не случайна…
- Но Бастинда говорила, что обвинения с ее отца сняли, - прервал его слизеринец. — И что его дело вела Кармела Амбридж, как и отца.
- Да, кажется, оно у Амбридж было одним из первых, - согласился Люпин, - но она уже тогда хорошо показала себя, несмотря на то, что общественное мнение было настроено против обвиняемого. После того, как Аврелия оправдали, ему больше не было необходимости оставаться в Азкабане, он мог вернуться к нормальному существованию…
- …но почему же он этого не сделал? — не выдержав, спросил Гарри.
- Я ему задал этот же вопрос: в конце концов, не считая того, что времяпровождение в Азкабане никому, кроме дементоров, не могло показаться приятным, он ведь отвечал за свою семью, за малолетних детей, которые росли без отца. Но Аврелий ответил мне, что он не мог оставить Уолтера после того, как тот фактически спас его, оказав ни на чем не основанное доверие; он считал это предательством.
- И после этого отец считает, что он участвовал в заговоре? — потрясенно переспросил студент.
- Я уже говорил тебе, что я думаю на этот счет, - нехотя отозвался Люпин. — Но повторюсь: меня там не было, а Рахилли там был — наверно, с точки зрения обычной логики, ему виднее. Но, думаю, ты не хуже меня понимаешь, что, когда близко знаешь человека, интуиция имеет куда больше веса в оценке его поступков, чем голые факты.
Гарри только кивнул, припомнив, сколько раз его самого огульно обвиняли Мерлин знает в чем, опираясь на «очевидные доказательства».
- Но, кажется, мы с тобой засиделись, - профессор встревоженно взглянул на часы. — Тебе следует поспешить в свою гостиную.

На следующий день Гарри был разбужен грохотом вещей, выпадавших из его собственной тумбочки. К своему немалому облегчению найдя очки в целости и сохранности, студент узрел Драко Малфоя, которого по щиколотки захлестнул прибой из предметов обихода Мальчика-Который-Выжил.
- Ну и бардак… - потрясенно произнес отпрыск благородного семейства.
- Какого дементора ты забыл в моей тумбочке?! — сурово вопросил у него потомок двух древних кельтских родов.
- Гм, кажется, я перепутал ее со своей… - растерянно признался Малфой.
- Более дурацкого оправдания я в жизни не слышал! — заявил Гарри.
- А про дементора — это было бестактно! — неожиданно заявил Гойл.
- Чего-о-о?! — От удивления Гарри едва не уронил очки с носа: после Гойла, учащего его тактичности, ему оставалось узреть лишь гигантского кальмара, дающего уроки бальных танцев.
- У Драко сегодня Комиссия по оценке его пригодности на звание директора Азкабана, вот чего! — добавил Крэбб.
Отметив, что это был, пожалуй, наиболее длинный поток более-менее связных слов, который ему доводилось слышать от рыхлого Малфоевского приятеля, Гарри отозвался:
- Правда? Ну тогда успехов!
Но Драко, похоже, не понял смысла его слов и, ограничившись кивком, принялся выбираться из исторгнутой им из тумбочки груды вещей однокурсника.

Всего пятью часами позже Люпин с несвойственной ему поспешностью принялся допытываться у Снейпа, едва появившегося из аудитории, где проводилась комиссия:
- Как все прошло?
Впрочем, отчасти на его вопрос ответили сперва О’Рахилли, который вылетел из аудитории вслед за зельеваром, хлопнув дверью с такой силой, что, если бы за ней кто-нибудь стоял, можно было бы смело отправлять его в Больничное крыло; затем - несколько членов комиссии, оживленно переговаривавшиеся между собой с явным неодобрением в голосе; следом за ними — Малфой, который выглядел так, словно ему под заклятием «Империо» повелели изображать обезумевшую от горя Офелию, и наконец Руфус Скримджер, увенчанный гривой седых волос глава Аврората, который возмущенно втолковывал что-то растерянной пожилой волшебнице:
- Это уже не лезет ни в какие ворота — неужели кто-то действительно предполагал, что этот беспомощный юнец будет в состоянии совладать с дементорами?! Да он и шнурки, наверно, завязывает с третьей попытки — почему бы тогда просто не назначить первого попавшегося?
- Но Уолтер… - робко попыталась возразить его собеседница.
- Почему-то общеизвестный факт, что у Уолтера были не все дома, не навел наших рассудительных коллег на мысль, что к его рекомендациям стоит подходить с известным скепсисом! — продолжал разоряться Скримджер. — Вы знаете, Муфалда, что я стараюсь воздерживаться от критики действующей власти, но это уже переходит всякие границы…
После того, как они скрылись за поворотом, Люпин вновь обратился к коллеге:
- Я полагаю, вопросы уже излишни…
На это Мастер Зелий мрачно отозвался:
- Я могу сказать тебе одно: ты многое упустил, избежав этого светопредставления…
- Драко не справился с заданиями? — сочувственно спросил оборотень.
Зельевар лишь махнул рукой:
- Понятия не имею, что с ним приключилось, но такое впечатление, что Малфой позабыл элементарнейшие заклятья, не говоря уже о таких, как Патронус или Анцерус; кроме того, он не смог ответить ни на один из теоретических вопросов, вплоть до того, что такое дементор.
- Наверно, это все волнение, - сокрушенно вздохнул профессор ЗОТИ.
- Скорее, это все О’Рахилли, - криво усмехнулся Снейп. — Если на меня все жалуются, что я запугиваю детей, то по сравнению с нашим коллегой я просто Песталоцци… С самого начала этого действа он принялся кидать на Малфоя такие взгляды, что, сказать по правде, я бы на месте Драко сам изрядно занервничал. В результате экзаменуемый окончательно сдал позиции, а завершилось все тем, что Рахилли отвесил ему затрещину и наорал на членов комиссии.
- Н-да, это он напрасно… - пробормотал Люпин.
- Этот термин применим лишь к тем, у кого сохранилась хоть капля здравого рассудка, - подытожил зельевар.

При виде ошеломленного Драко Гарри в первую очередь также поинтересовался результатами дементор-комиссии; на это однокурсник устало ответил:
- Я провалился. По всем пунктам.
- Как это тебя угораздило? — потрясенно переспросил Гарри.
- Провалился — и все тут, - отрубил Малфой.
- И что теперь будет?
- Наверно, подыщут на мое место кого-нибудь другого… - Голос Драко звучал равнодушно, но Гарри послышался в нем отголосок удовлетворения, поэтому он подозрительно поинтересовался:
- Но мне казалось, ты уже решил стать директором?
- И что с того? — с вызовом спросил Малфой.
- Тогда с каких пор тебе наплевать на это?
Собеседник Гарри, казалось, смутился, но решительно заявил:
- Можно подумать, ты сам хотел бы его занять!
- Выходит, ты просто сдрейфил, - не отставал бывший гриффиндорец.
- Не лезь в то, чего не понимаешь! — огрызнулся Драко.
- Да чего уж тут не понимать, - насмешливо заметил Гарри, - болтать мы все горазды, а как дементорами запахнет — так в кусты… Я, конечно, не знаю, что подумала бы на этот счет Эвин, но, боюсь, у ирландцев малость другое представление о мужественности…
Если Гарри и ожидал всплеска эмоций со стороны давнего врага, то проявленная им экспрессия все равно стала для него полной неожиданностью: Малфой подскочил с места и заорал благим матом:
- Легко изображать из себя героя, когда спасаешь собственную шкуру! А все, кто не лезет вперед, размахивая флагом, выходит, трусы и предатели? А тебе никогда не приходило в голову, что для того, чтобы победить врага, нужна не только безоглядная отвага, но еще и мозги? Но уж ты-то точно не отказался бы от своей репутации героя магического мира ради такого сомнительного достижения! А Эвин поймет, что мной двигало… - его голос дрогнул, - даже если нам не суждено быть вместе! — После этого высказывания Малфой покинул гостиную, оставив Гарри недоумевать, что он вообще имел в виду.
- По крайней мере, он реалистично оценивает свои возможности, - буркнул он, осмыслив последнюю фразу однокурсника.

С Бастиндой в последнее время Гарри не удавалось перекинуться и парой слов. Поначалу, после размолвки с отцом, он сам избегал общества девушки, поскольку хотел собраться с мыслями, а потом, когда немного пришел в себя, ему было просто не найти удобного момента для беседы: хаффлпаффка либо куда-то спешила, либо казалась крайне занятой, либо просто целыми днями не попадалась на глаза. Юноша надеялся, что это не связано с тем, что новообретенная подруга обиделась на его странное поведение.
Наконец Гарри удалось застать Бастинду в библиотеке, судя по ее виду, не слишком увлеченной свитками пергамента и книгами, которыми она обложилась. Приблизившись, слизеринец смущенно поздоровался, и, к его облегчению, девушка как ни в чем не бывало улыбнулась ему в ответ.
- Надеюсь, у тебя не было, гм, неприятностей, связанных с Военными действиями? — вкрадчиво поинтересовался Гарри.
- А как ты догадался? — удивленно воззрилась на него хаффлпаффка. — Наверно, это все из-за того, что твой отец узнал, что он узнал о нашем свидании.
Парень про себя порадовался, что ему не придется объяснять деликатные причины своего семейного конфликта, и понуро кивнул:
- В общем-то, да, ты была права, - однако потом поспешно добавил: - Но это ничего не меняет, а мой отец может возмущаться, сколько ему вздумается! — Рядом с Бастиндой все мысли Гарри о том, что он должен поставить в их отношениях жирную точку ради безопасности магического мира отошли куда-то на дальний план. — И я не допущу, чтобы из-за меня он начал тебя третировать…
- Да в общем-то, он и раньше меня не особенно любил, - пожала плечами Бастинда, - а сейчас тоже не то чтобы зверствует — подумаешь, снял пару баллов и понизил оценку за эссе — так что, не стоит ссориться с ним еще и из-за этого. В принципе, профессора О’Рахилли можно понять — он ведь считает, что мой отец…
- Да, слышал я эту историю, - прервал ее Гарри: ему вовсе не хотелось, чтобы девушка лишний раз ворошила тяжелые воспоминания. — Но профессор Люпин считает, что такого просто быть не могло, и, знаешь ли, я больше склонен поверить ему.
- Это потому, ты что хочешь сказать мне приятное, - уныло заметила Бастинда. — А на самом деле ни ты, ни я, ни даже профессор Люпин наверняка этого знать не можем. Но мне всегда хотелось выяснить правду, какой бы она ни была. — Гарри поразился поразился мрачной решимости, вспыхнувшей в глазах девушки и преобразившей ее добродушное лицо.

В этом году Рождественские каникулы должны были начаться несколько позже — очередная «привилегия» семикурсников, которых в преддверии Т.Р.И.Т.О.Н. преподаватели рады были бы засадить за учебу и в самый сочельник, если это было бы возможно, хотя о занятиях студенты все равно помышляли в последнюю очередь, предпочитая слоняться по замку и обсуждать грядущие праздники в предвкушении долгожданного отдыха.
Для Гарри же наступление каникул не предвещало ровным счетом ничего хорошего — совсем как в старые добрые времена. Наверное, ему было просто не суждено спокойно отправиться на каникулы к любящим (или хотя бы знакомым ему) родственникам: поместье лежало в руинах, с отцом и дядей в одном лице он рассорился, Снейп, понятно, в жизни не согласился бы терпеть его все каникулы, а Дамблдор, который, пусть и не всегда удачно, но все же как-то решал жилищные проблемы Гарри, был вне зоны доступа.
Поэтому вопрос Рона: «А ты где собираешься провести Рождественские каникулы?» — застал его врасплох:
- Не знаю, - мрачно ответил Гарри. — Наверно, останусь здесь: Дурсли меня явно не ждут, от двух моих домов осталось пустое место, и мне кажется, что зима — не лучший сезон, чтобы приводить в порядок остальные.
- Я имел в виду… может, поедешь с нами в Нору?
- Я уже отпросилась у родителей, - поспешно добавила Гермиона.
- Ну, если твои родители меня пригласят… - отозвался Гарри, про себя уже решив, что это определенно лучшая идея из имевшихся у него в распоряжении.
Но бочке меда суждено было повстречаться с емкостью куда более неприятного вещества: на последнем собрании Слизерина, когда Гарри без задней мысли ответил на вопрос Снейпа, что собирается провести каникулы с семьей Рона, его декан хмуро заметил:
- Не так шустро, Поттер.
- Неужто вы вправду жаждете моего общества, профессор? — не удержался студент.
- Не особенно, - заверил его зельевар. — Но боюсь, что среди наших общих знакомых хватает тех, кто жаждет вашего общества ничуть не больше моего, но почему-то не в меру озабочен вопросом вашей безопасности. И к числу их представителей, не самых, правда, ярких, относится ваш отец, которого вы, по-видимому, не удосужились поставить в известность о своих планах: в противном случае ваш вид не был бы столь жизнерадостным.
Настроение Гарри и впрямь мгновенно изменилось в соответствии с ожиданиями его декана:
- Но он мне сам заявил, что ни видеть, ни слышать меня не желает!
- Возможно, так оно и есть, - непреклонно отозвался профессор. — Но у него есть некоторые обязанности, которые он добровольно, пусть и несколько необдуманно, взял на себя полгода назад. И одним из их аспектов является почетная обязанность определять, где именно вам стоит провести каникулы.
- Ладно, я у него спрошу, - проворчал слизеринец, уже немного сожалея о тех временах, когда родня имела в его отношении одно-единственное пожелание: видеть его как можно реже.

Гарри бы еще полдня промыкался под дверью кабинета названого отца, если бы профессор О’Рахилли сам не выглянул в коридор — словно почувствовал.
- Чего тебе? — спросил он хмуро.
- Поговорить, — вздохнул Гарри, порадовавшись, что дядя не накинулся на него с криками прямо с порога — ведь обычно профессор Военных действий не тратил время на такие мелочи, как прелюдии к вспышкам гнева.
- Заходи.
Гарри собрал в кулак всю свою гриффиндорскую решимость и последовал за ним.
– Я насчет каникул… Может, ты был бы не против, если бы я провел их с семьей Рона, у них в "Норе"? Разумеется, я буду осторожен, и к тому же, они заботятся о моей безопасности еще больше, чем я сам…
- А вот и нет, - перебил его профессор, — мы уже решили, где ты проведешь каникулы.
- Кто это — «мы»? — возмутился парень.
- Я, Снейп, Люпин и Аластор Хмури. Они говорили, что Уизли были бы не против тебя принять, но с точки зрения безопасности…
- И Люпин?! — воскликнул Гарри, пропустив мимо ушей остальное.
- Между прочим, эта идея принадлежала именно ему, - нетерпеливо заметил О’Рахилли.
- Что за идея? — угрюмо переспросил слизеринец.
– Ты помнишь Бронах О’Рахилли? — отозвался профессор. — Снейп говорил, что вы знакомы.
- Моя… тетя? Со слушанья?
- Да, и ты отправишься к ней.
- Один? — с вызовом поинтересовался Гарри, где-то в глубине души сохраняя надежду, что названый отец вызовется его сопровождать, а там, быть может, и сменит гнев на милость: все-таки, Рождество! Но Рахилли невозмутимо отозвался:
- Люпин наверняка будет там ошиваться. Доставит тебя отец Финнигана — с ним я уже связался.
- А где это вообще? — угрюмо поинтересовался студент.
- В Ирландии, - буркнул Лоэгайре, явно не собираясь распространяться.
Гарри уже думал было сделать первый шаг к примирению, памятуя нотации профессора Снейпа и советы друзей; но тут его названый отец вздумал сделать замечание:
– Надеюсь, что там ты наконец выкинешь из головы эту свою девицу.
Слизеринец замер с открытым ртом, но секунду спустя пришел в себя:
– И не подумаю!
Лицо профессора Войны потемнело; у Гарри промелькнула мысль, что, наверно, именно в таком состоянии люди, подобные его названому отцу, начинают кидаться Непростительными заклятьями.
- Если бы твоя глупая влюбленность касалась только тебя одного, то я спокойно предоставил бы тебе путаться, с кем вздумается; но когда речь идет о моей семье, я не могу тебе этого позволить!
- Если верить твоим же словам, мое родословное древо исковеркано так, что дальше некуда! — крикнул Гарри в ответ. — После того, как моей матери пришла в голову идиотская мысль выйти замуж за моего проходимца-отца, которому, между прочим, его чистая ирландская кровь не помешала испоганить жизнь и себе, и всем своим близким! Да и остальные наши предки тоже оставили о себе не самые лучшие воспоминания…
В ответ он получил звонкую пощечину и отшатнулся к столу — от неожиданности парень едва удержался на ногах.
– Теперь я понял, почему ты так легко нашел общий язык с Дурслями, - тихо сказал Гарри после секундной паузы. — Можешь считать себя свободным от всех своих родственных обязательств. — Он развернулся к двери; на пороге до него донесся негромкий оклик О’Рахилли, но слизеринец не обернулся: пожалуй, достаточно на его долю семейных радостей.

- Так что, накрылось мое рождество чугунным котлом. — Этой фразой Гарри завершил свое повествование о том, как на перспективе провести каникулы в «Норе» был поставлен жирный крест.
- Ну это уже ни в какие рамки не лезет! — возмутился Рон. — Ладно бы он еще сам со Снейпом и Люпином сторожил тебя все каникулы, а не отсылал к гриндилоу на рога! Твоя тетя, насколько я помню, маггл — и как это, по его мнению, согласуется с понятиями о безопасности?
- Не знаю, - мрачно отозвался Гарри. — Но выяснять не собираюсь.
- Может, там не так уж плохо, - поддержала его Гермиона. — По крайней мере, у тебя будет шанс получше узнать свою тетю…
- Ага, теперь, когда отца у меня, считай, уже нет, - окончательно скис слизеринец.
Девушка беспомощно взглянула на Рона, и тот обнадеживающе заметил:
- В твоем случае, может, оно и лучше…
Хотя прежде Гарри бы от души возмутился, на этот раз он только печально вздохнул в ответ.

На следующее утро его разбудил Малфой.
– Вставай, там тебя уже Финниган дожидается. Ты хоть вещи собрал?
- Собрал, - буркнул Гарри, неспешно выуживая одежду из-под кровати. Мозг отказывался осмысливать действительность, и пока это парня вполне устраивало.
Минут десять спустя он уже был одет, умыт и даже догадался спросить у однокурсника:
- А ты что, не собираешься домой?
- Меня ждет увлекательнейшее Рождество с О’Рахилли в роли Санта-Клауса, - скривился Малфой. - Я же провалил экзамен.
- Да уж, тебе не позавидуешь, - сочувственно отозвался Гарри. — Ты, главное, меня при нем не упоминай, тогда, может, и обойдется…
- Да я уже в курсе, из-за кого в последнее время он напоминает помесь соплохвоста с бубонтюбером, - хмыкнул Драко. — Давай, топай отсюда. Я тебе напишу, если с твоим папашей что случится.
- Не стоит беспокоиться, - буркнул Гарри, но подумав, добавил: - Спасибо.

В холле его уже поджидали Симус Финниган с чемоданом и рослый мужчина с рыжеватыми волосами, карими глазами и смутно знакомыми Гарри чертами лица — по-видимому, отец его однокурсника. Он решительно пожал руку слизеринца:
- Айлиль. Приятно познакомиться, Гарри.
- М-м-мне тоже, - промычал в ответ студент, судорожно пытаясь сообразить, было ли первое слово именем мужчины или же каким-то ирландским приветствием, и как в таком случае ему полагается отвечать. Однако времени на раздумья ему не дали: подхватив их с Симусом чемоданы его новый знакомец предложил:
- Ну что, парни, двинемся?
Гриффиндорец с готовностью кивнул, проследовав за ним к выходу из холла. Гарри пошел в хвосте, про себя размышляя, что мистер Финниган показался ему каким-то… недостаточно солидным для семейного человека в летах — на вид ему было не меньше сорока. Не говоря уже о таких примерах, как дядя Вернон или Люциус Малфой, каждый из которых прямо-таки истекал самодовольством на свой лад, даже мистер Уизли на фоне отца Симуса представлялся Гарри образцом степенности; да что там, и его собственный непутевый названый отец старался хоть как-то соответствовать образу главы семейства. Пожалуй, больше всего предполагаемый мистер Финниган напомнил слизеринцу Сириуса, для которого лет, проведенных в Азкабане, словно и не бывало.
- Ты же ведь не гостил у Бронах прежде? — прервал его размышления мужчина. — Тебе у нее понравится, будь уверен.
- Спасибо надеюсь, - отозвался Гарри, все еще сомневаясь: стоит ли ему называть отца приятеля по имени, или все же лучше использовать более официальное обращение?
- Ничего, что я с тобой так фамильярно? — спросил тот, словно угадав мысли юноши. — Просто Симус нам так тобой уши прожужжал, что у меня сложилось впечатление, будто мы уже добрые приятели.
- Конечно! — поспешил заверить его Гарри.
- Надеюсь, что на Рождество мы с тобой увидимся — если не запрягут по службе. Мы ведь все собираемся у твоей тети — такая у нас традиция. А этот прыщ, твой папаша, не соизволит явить свой лик общественности?
Гарри поневоле запнулся: конечно, на пике размолвки он про себя именовал своего названого отца и не такими эпитетами, но сейчас это прозвучало, мягко сказать, неожиданно. Он пробормотал:
- Боюсь, что нет…
- А впрочем, чего еще от него ожидать, - уныло согласился мистер Финниган. — Они всегда особняком держались, О’Рахилли, даже со своими общаться — и то брезговали. Надеюсь, хоть ты не в них пошел?
- Моя родня со стороны матери — вообще профессор Снейп, - отозвался Гарри. — Симус вон знает, что это такое.
- Ага, они с О’Рахилли определенно нашли друг друга, - подтвердил его слова гриффиндорец. — Кстати, здесь уже, вроде, аппарировать можно!
- Ну что же, не будем медлить, - заметил его отец. Симус взял его за руку, Гарри последовал примеру приятеля и вскоре испытал знакомое чувство, словно его, как юного и крайне наивного пескаря, внезапно поддели на крючок.
Первой, кого он увидел, была его тетя Бронах, которая поджидала их перед невысоким, распластавшимся по земле строением.
- Спасибо, Айлиль! — пориветствовала она в первую очередь их взрослого сопровождающего. — Рада видеть, Гарри, Симус!
- Доброго дня, мисс О’Рахилли! — уважительно отозвался Финниган.
- Не зайдешь на минутку? — Она вновь обратилась к отцу Симуса.
- Что ты, Шэнна с меня шкуру снимет, - усмехнулся тот в ответ. — Небось, уже готовится отправить меня на пересдачу экзамена по аппарации.
- Передавай привет ей и Шону! — велела ему Бронах вдогонку.
Оставшись с Гарри наедине, мисс О’Рахилли взяла у него из рук клетку с Буклей и направилась к дому, жестом пригласив его следовать за собой.
- Сказать по правде, твой визит стал довольно неожиданным, - призналась она юноше, и тот тут же принялся мрачно размышлять о том, что, похоже, его несчастная дальняя родственница оказалась крайней в длинном ряду тех, кто только и мечтает от него избавиться.
- Но я очень рада твоему появлению, и это не просто слова: видишь ли, в чем мы с тобой похожи, так это в том, что из родни у меня остались только ты да Лоэгайре. Но с ним мы с некоторых пор в ссоре, и ты, насколько я поняла по расплывчатому письму Люпина, тоже.
- Он хочет женить меня на ирландке, - буркнул Гарри. — То есть, я не хочу сказать, что я настроен против ирландцев, - торопливо добавил он, - но так получилось, что у меня уже есть девушка, и она — англичанка…
- О-о-о, представляю, что это было, - сочувственно протянула Бронах. — Когда я как-то спросила у твоего прадеда, Руадана — он был мне вроде дяди — как бы он отнесся к тому, что я встречаюсь с англичанином; так он ответил лаконично: «Убил бы», и, знаешь, не думаю, что он шутил. Но не сказала бы, что это меня остановило, - заговорщически подмигнула она юноше. Тот на мгновение задумался: что же случилось с этим англичанином, раз его тетя до сих пор «мисс»? Но почел за нужное не уточнять — и из-за деликатности вопроса, и опасаясь узнать, что печальную судьбу ее воздыхателя предопределило наличие у его девушки не в меру грозных родственников.
Тем временем, они достигли входа, и строение, снаружи представлявшееся тесным и неказистым, внутри, как оказалось, могло похвастать просторным залом, уставленным длинными столами и лавками, со стойкой у дальней стены, где рыжеволосая девушка при виде вошедших торопливо принялась протирать стаканы. Кроме нее в помещении находилось только двое молодых парней, которые, по видимому, до появления Гарри с его тетей вели с девушкой оживленную беседу.
- В это время здесь почти никого не бывает, - пояснила она студенту, - зато ближе к вечеру народу набивается столько, что фундамент трещит по швам. Но ты не волнуйся, на втором этаже шума практически не слышно, так что сможешь спокойно спать хоть в Сочельник, если, конечно, пожелаешь. А сейчас, ты уж извини, надо готовиться к сегодняшнему вечеру — хотя я уже битую неделю только этим и занимаюсь — с каждым годом эти приготовления отнимают все больше времени. Пойдем, я дам тебе перекусить, а потом можешь погулять, или отдыхать — как хочешь.
- А может, я, э-э-э, помогу? — Гарри был не слишком увлечен перспективой без толку болтаться по окрестностям в ожидании вечера.
- Конечно, - обрадовалась Бронах, - сказать по правде, сейчас каждая пара рук на вес золота. — Она смерила парней у стойки красноречивым взглядом, и один из них тут же схватился за метлу, а другой нарочито громко бросил:
- Дорин, я, пожалуй, помогу наколоть дров!
Судя по тому, как смущенно захихикала девушка у стойки, а Бронах с улыбкой заметила:
- Это было бы крайне мило, Майкл! — Гарри заключил, что это было исключительным актом доброй воли с его стороны.
- Вот только… гм… - Гарри покосился на девушку, которая безмятежно терла стакан, по впечатлениям Гарри, все тот же самый, что и при их появлении. Проследив направление его взгляда, Бронах махнула рукой:
- Дорин и Эйдан — сквибы, так что можешь спокойно использовать магию — боюсь, что без нее тут и не управиться.
- А…
- А Майкл — волшебник. Только у нас это не имеет такого значения, как у вас в Англии — тут все равно все с рождения знают, что магия существует, поэтому особенно скрываться и не приходится.

Дальнейшие полдня пролетели для слизеринца совершенно незаметно: он судорожно пытался вспомнить полезные в хозяйстве заклинания, вызывая приступы безудержного веселья у Дорин; под вечер у него даже мелькнула мысль, что, возможно, жениться на ирландке само по себе было не такой уж плохой идеей — конечно, если бы он не был знаком с Бастиндой.
Совместными усилиями к наступлению темноты незамысловатое убранство зала полностью преобразилось: повсюду сверкало серебро магического инея, терпкий аромат пушистых еловых ветвей перебивал даже соблазнительные запахи кухни, а под потолком, словно заблудшие шаровые молнии, плавали золотистые шары — плоды неудачных попыток Гарри создать некое подобие звездного неба, посмотрев на которые, его тетя задумчиво изрекла:
- А что, мне так даже больше нравится!
В момент, когда Гарри по наущению Дорин пытался заколдовать висящий на стене пучок омелы так, чтобы он при появлении под ним двоих людей начинал играть какую-нибудь простенькую, но приятную мелодию, дверь открылась и в зале появился профессор Люпин с внушительными коробками в руках. Парень тут же спрыгнул со стола, не расслышав тихое шипение зачарованной им веточки омелы: «Тебе надо — ты и пой…»
- Гарри, это тебе. — Оборотень протянул юноше небольшую коробку. Разворачивая ее, краем уха парень услышал восторженный визг Дорин, которой, по-видимому, досталось что-то на редкость симпатичное; а его собственным подарком оказалась…
- Э-э-э… - Гарри повернулся к профессору, вертя в руках потрепанную записную книжку с пожелтевшими страницами, к которой сбоку было приделано что-то вроде старомодной трубки для прослушивания легких; получить подобный подарок от Дурслей было для него вполне в порядке вещей, но от Люпина он все-таки ожидал чего-то другого.
К слову, его бывшие дядя с тетей безмерно удивили его с утра пораньше, прислав ему большую коробку конфет и красивую открытку; впечатление подпортил разве что выведенный аккуратным почерком тети Петунии постскриптум: «Не забудь передать привет своему милому отцу!»
«Да сейчас», - буркнул юноша, запихивая открытку под дно коробки.
Подарки от друзей, разумеется, порадовали его не в пример больше: Гермиона презентовала почтовое устройство в виде снитча, которое размером и поведением напоминало Ронового Сычика, а друг — коробку шоколадных лягушек и галеон с запиской: «Уж этот-то настоящий! В помощь голодающей ирландской аристократии». От миссис Уизли на этот раз ему перепали темно-зеленые вязаные варежки, шарф и шапка, а Луна все-таки сделала его счастливым обладателем амулета из душистого горошка.
Люпин же не спешил разрешить недоумение Гарри относительно подарка, потому что в этот самый миг в зале появилась Бронах.
- Давно не виделись, Рем! — улыбнулась она, складывая руки на груди; и слизеринцу показалось, что определенных успехов в обработке омелы он все же достиг. И хотя парень понял, что появление профессора в таверне обусловлено отнюдь не только его, Гарри, здесь пребыванием, его это ничуть не расстроило.
- А, Гарри, я тебе не сказал — это универсальный переводчик. — Люпин наконец обратил внимание на застывшего с его подарком студента. — Если ты все-таки станешь дипломатом, вещь абсолютно незаменимая. Попробуй, напиши в нем что-нибудь.
Парень раскрыл книжку и увидел, что вместо наименований дней недели или чисел, как это обычно бывает в маггловских еженедельниках, сверху располагались названия разных языков — каждый на своей странице, причем с одной стороны они были написаны по-английски, а на другой — по-видимому, так, как они назывались между своими — по большей части это было нечто нечитаемое, вроде иероглифов или арабской вязи. Подумав, Гарри написал на странице, где значилось «Ирландский»: «С Рождеством!» - но ничего не произошло.
- Переверни, - предложил Люпин.
Слизеринец последовал его совету — и на обратной стороне, надписанной «Gaeilge», прочитал: «Nollaig Shona!»
- Вот это штука! — восторженно отозвался он.
- К сожалению, теперь таких уже не делают, - заметил профессор. — Поэтому пришлось поискать старый… Но, насколько я понял, этот переводчик совершенно исправен. Он немного улавливает и на слух — если сказать то, что хочешь перевести, в раструб; но надо произносить очень четко: боюсь, что эту функцию не доработали еще при создании. И профессор Снейп меня точно отравит, если я скажу, что идея принадлежала ему, - бросил Люпин между делом.
- Постараюсь не показать вида, что я ему благодарен, - улыбнулся Гарри в ответ.
С появлением Люпина работа над украшением зала пошла еще более споро, но толком закончить начатое им так и не дали: вскоре помещение начало заполняться людьми. Сначала тетя пыталась знакомить новоприбывших с Гарри, потом, по-видимому, поняла, что на данном этапе это уже бесполезно и вернулась к хлопотам, которых с появлением гостей прибавилось. Однако юноша вовсе не чувствовал себя потерянным в этой веселой суматохе — тем более, что Люпин не спускал с него глаз, а все вокруг приветливо улыбались и, к его облегчению, говорили не на ирландском, а на вполне нормальном английском, разве что, с легким акцентом. Углядев в толпе отца Симуса, с которым свел знакомство не далее как этим утром, Гарри радостно выпалил:
- Здравствуйте, мистер Финниган! Счастливого Рождества!
- Счастливого Рождества, Гарри, - охотно отозвался тот. — Но, строго говоря, я, скорее, мистер Крейде; чтобы не путаться, лучше зови меня по имени.
Откуда-то сбоку вынырнул сам однокурсник слизеринца, подтянув за рукав очень похожего на него мужчину с коротко стрижеными, песочного цвета волосами, и радостно сообщил:
- Знакомься, Гарри, это — мой отец!
- А это тогда кто? — в растерянности брякнул парень, обернувшись к Айлилю.
- Тоже мой отец… - Симус невольно прыснул, взглянув на озадаченное лицо Гарри: - Пойдем, я тебе все объясню.
- Так что, Айлиль — твой отчим? - предположил слизеринец.
- Отцы они мне оба, хоть Айлиль — приемный, - пояснил Симус. — Но это почти одно и то же — в семьях ирландских волшебников дети вообще часто воспитываются у приемных родителей, а своих едва знают — такая традиция…
- А мистер Финниган… - начал было Гарри.
- Если ты об отце, то он не Финниган, - поправил его однокурсник.
- Ну хоть ты-то — Финниган? — в отчаянии бросил парень, постепенно приходя к выводу, что положительно ни у одного ирландца нет простой и понятной фамилии с тривиальной историей — взять хоть его самого…
– Я-то да, - успокоил его Симус, - но у меня фамилия матери.
- Это что, тоже традиция? — удрученно переспросил Гарри.
- Да в общем-то, нет, - несколько смутился гриффиндорец. — Но фамилия моего отца — Эвери… Думаю, дальше все ясно.
- Э-эвери? — Слизеринец непроизвольно ухватился за стол.
- Да не дергайся ты, просто однофамилец, - поспешил успокоить его Симус. — Уверяю тебя, мой отец — совершеннейший маггл и к Пожирателям смерти имеет не больше отношения, чем Хагрид к бальным танцам. Но они с мамой решили, что в магическом мире я лучше устроюсь с не столь заметной фамилией. Вообще-то, я мог бы с тем же успехом взять и фамилию приемного отца, но, к сожалению, она в этом отношении не многим лучше папиной.
- А тут-то в чем дело? — без задней мысли поинтересовался Гарри: то, что он умудрился тут же позабыть фамилию Айлиля, само по себе говорило о том, что ни в чем особо кошмарном приемный отец однокурсника замешан не был.
Однако, судя по многозначительному хмыканью Симуса, он очень даже ошибался:
- Его тетка, Мэвис Крейде, была матерью Того-Кого-Нельзя-Называть-При-О’Рахилли, - доверительно сообщил он.
- А это разве не я? — уныло поинтересовался Гарри.
- Бреогана Рафферти, - пояснил его однокурсник. — А Айлиль, выходит, его кузен. Поначалу это порядком мешало ему при продвижении по службе…
- Кузен? — тихо переспросил слизеринец, силясь не выказать волнения. Он покосился в сторону Айлиля, который о чем-то беседовал с мистером Эвери, и наконец понял, кого напоминал ему ирландец: в чертах его лица определенно наблюдалось сходство с бабушкой Гарри, хоть и весьма отдаленное.
- Он тебе, получается, дальний родственник — через Рафферти — ведь он был женат на твоей тете… - Симус пустился в рассуждения, не замечая уплывшего в пространство взгляда товарища, который набрел на еще более неожиданную мысль:
- Так выходит, что у тебя трое родителей? — внезапно прервал он гриффиндорца.
- Ну да, трое, - удивленно отозвался тот. — А что?
- Нет, нет, ничего… Когда там бишь у тебя День Рождения?

Дорогие читатели! Приносим извинения за длительный перерыв, вызванный причинами академического порядка, по счастью, уже утратившими силу
***
Рождество профессора О’Рахилли проходило далеко не так весело. За сдвинутыми столами ему пришлось сесть рядом с Флитвиком, который бросал на него косые взгляды, полные чего угодно, кроме предположительно навеваемой праздником безоговорочной Любви к Ближнему,. По другую руку от него восседал Снейп, также не склонный к дружеской беседе. Справедливости ради, уныние, охватившее преподавательский состав, проистекало не только из разногласий древнего ирландского семейства: все то и дело посматривали в сторону места, где обычно сидел Дамблдор, а нынче расположился профессор Келтхайр. Впрочем, на настроение престарелого друида тягостное молчание, нависшее над столами, казалось, не имело никакого действия: он бодро втолковывал что-то своему лучшему и, по совместительству, единственному ученику, на лице которого на протяжении монолога отображалось все большее недоумение и замешательство. Наконец МакГонагалл не выдержала, перебив его:
- Профессор Келтхайр!
- Да, Минерва? — с готовностью отозвался тот. — И все-таки, «Минерва МакГонагалл» звучит довольно своеобразно, - между делом заметил он, - как думаешь, Кормак? — Решивший было воспользоваться долгожданным перерывом в монологе наставника Шэннон от неожиданности подавился бифштексом и посему вынужден был ограничиться жестикуляцией, то ли пытаясь выразить полное согласие с учителем, то ли давая понять, что ему требуется срочная медицинская помощь. Не дождавшись ответа, Келтхайр бросил в пространство: - Вот чем современным родителям не нравится имя Этайн?
- Разве что распространенностью, - буркнул Флитвик. — Даже я знаю нескольких и боюсь предположить, какой процент они составляют от женской половины магов Ирландии.
- Ну и что? — невозмутимо заявил друид. — По мне, так это даже к лучшему — а то сначала им дают оригинальное имя, потом они начинают задаваться, а после от них вообще спасу нет — и кто-то еще удивляется своенравности наших женщин…
Шэннон издал громкий кашель явно одобрительного характера, Снейп хмыкнул, тут же деловито принявшись ковыряться в тарелке под испепеляющим взглядом МакГонагалл, и даже О’Рахилли фыркнул, на мгновение расставшись с тоскливым выражением лица. Декан Гриффиндора, у которой на щеках вспыхнули розовые пятна, решительно сменила тему:
- Профессор Келтхайр, я всего лишь хотела спросить, не слышали ли вы чего-либо о Дамблдоре? Когда он неожиданно… отлучился в начале учебного года, он оставил нам записку, что появится к Рождеству…
- Чтобы мы не ждали его до Рождества, - угрюмо поправил ее зельевар. — А это большая разница, особенно в случае нашего директора.
- Но все-таки, - Спраут поддержала МакГонагалл, - может, вам хоть что-нибудь известно? Ведь профессор Дамблдор сам попросил вас занять его место, а это значит, что изо всех нас вы беседовали с ним последним…
- …насколько нам известно, - вставил Снейп.
- Да хоть бы и вообще… - чуть слышно заметил О’Рахилли и удостоился весьма чувствительного тычка локтем под ребра со стороны декана Слизерина.
- Не возьмусь утверждать, что мне на самом деле известны намерения нашего общего коллеги, - отозвался заместитель означенного директора, - но уверен, что он не заставит вас долго мучиться неизвестностью. У Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора есть одно несомненное достоинство — он всегда держит слово…
В этот момент все сидящие за столом женщины, от первокурсниц до строгого гриффиндорского декана, в единый голос ахнули, а мужчины, хоть были более сдержанны в проявлении эмоций, повскакали со стульев, но вызван был этот всплеск эмоций вовсе не фразой бывшего друида.
- …и умеет эффектно появляться, - не без ехидства закончил Келтхайр.

Дамблдор, хоть и выглядел изрядно утомленным, приветствовал коллег с неподдельной радостью, и те отвечали ему взаимностью — ликованием не озарились лица только у двух господ ирландского происхождения: О’Рахилли и Шэннона. Келтхайр же, раскинув руки, громогласно приветствовал директора:
- Наконец-то в эти стены вернулся настоящий хозяин! Надеюсь, что ты найдешь школу в целости и сохранности… по большей части.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, - вернул ему ослепительную улыбку Дамблдор. — Прежде всего, я хотел бы извиниться перед всеми за внезапную отлучку… - радостно зашумевшие было студенты притихли, поняв, что директор будет держать речь, - …но, поскольку здесь присутствуют далеко не все, пожалуй, я отложу извинения и объяснения на потом. — Глаза старого мага хитро прищурились, и МакГонагалл не смогла сдержать досадливого вздоха. — Однако чувство такта мне подсказывает, что после столь длительной отлучки я просто обязан хоть что-нибудь сказать. Поэтому признаюсь всем собравшимся, что месяцы, проведенные вдали от Хогвартса, стали для меня сущим мучением, ведь наша школа за долгие годы сделалась для меня подлинным домом, как, надеюсь, для многих из вас. Поэтому я хочу предложить всем вам под бой часов загадать одно желание: чтобы Хогвартс века спустя оставался все тем же оплотом и надеждой магического мира — ведь что определяет будущее, как не становление умов и характеров сегодняшних студентов? Конечно, и нашей школе жизненно необходимы перемены, ведь что может быть губительнее застоя для института, который претендует на сотворение будущего? Однако Хогвартс — это место, где перемены вежливо стучатся в парадную дверь и вытирают ноги в прихожей, если позволите такое сравнение, и до сих пор они лишь укрепляли фундамент нашего общего дома, не расшатывая его. — Улыбка директора внезапно потускнела, в голосе появились серьезные, даже печальные интонации: - Разумеется, ничто не вечно, и когда-нибудь Хогвартс прекратит свое существование, как многие явления, претендовавшие на незыблемость; но давайте в этот день сплотимся в намерении воспрепятствовать его упадку, насколько это будет в наших силах.
В наступившей тишине зазвучали гулкие удары часов. Если бы кто-либо из профессоров или студентов был не настолько захвачен общим порывом, чтобы иметь возможность спокойно оглянуться по сторонам, он отметил бы, что равнодушными к призыву директора не остались не только подопечные и верные сподвижники Дамблдора, которые твердили про себя заветное желание с такой серьезностью, словно это был, по меньшей мере, Непреложный Обет — многие шевелили губами, закрыв глаза — но даже Келтхайр и Шэннон, сосредоточенно нахмурившись, явно думали о том же. Когда бой часов стих, Дамблдор сказал:
- Спасибо вам. Ну а теперь не смею больше отвлекать вас болтовней рассеянного старика — тем более, что мне самому не терпится приступить к этому великолепному ужину.

- Ну что ты теперь скажешь о Дамблдоре? — обратился к коллеге Снейп, когда они покидали Главный зал. — По-моему, на его речи ты едва не прослезился.
- Иди к дементорам, Снейп, - раздраженно отозвался О’Рахилли.
- Ладно тебе, не бог весть какое обвинение, - отмахнулся зельевар. — Понятное дело, что действительно стоит пожелать процветания школе, в которую принимают студентов независимо от их происхождения… и героических деяний их предков тоже.
- У тебя что, появилась новая манера меня доводить, - начал выходить из себя бывший РСД-шник, - перемывая кости моим предкам? Хочу напомнить, что в этом ты далеко не оригинален — на эту тему прохаживались еще эти четверо Мымродеров.
- Но-но, ты же в школе, да еще профессор, - осуждающе заметил Снейп. — Причем некоторые их идеи, приходится признать, определенно были удачными: например, что хотя бы частичная маскировка твоего ирландского шовинизма сильно подняла бы тебя в глазах окружающих.
- Если ты опять об этом… - Судя по интонации О’Рахилли, любая последующая фраза коллеги была бы сочтена им достаточным поводом, чтобы развернуться и удалиться совершенно по-английски, невзирая на то, что это несколько противоречило основам его мировоззрения.
- Уж поверь мне, - сухо отозвался зельевар, - я бы с превеликой радостью больше никогда в жизни не употребил слова «Ирландия», а также его аналога в любом другом языке и всего словарного ряда, тематически с ней связанного; но, поскольку ты сам талдычишь об этом при каждом удобном случае, на сей раз я решил принять превентивные меры.
Обдумав это заявление, О’Рахилли решил повременить с демонстративным уходом, а вместо этого изрек:
- Это все потому, что я ирландец! Если бы я открыто выражал свое национальное самосознание, будучи англичанином, ты бы наверняка возражать не стал.
- Определенно не стал бы, - прищурился Снейп. — Просто пристукнул бы в темной подворотне, чтобы не позорил мою собственную нацию. — В ответ на недоуменный взгляд приятеля он пояснил: - Все-таки в положении Пожирателя Смерти были свои плюсы.

На следующее утро в довольно-таки скромной кучке подарков профессор О’Рахилли откопал пакет из Министерства. Вскрыв его с далеко не радостными предчувствиями, он, к своему удивлению, обнаружил там синий шарф домашней вязки с незатейливыми белыми и бронзовыми узорами на синем фоне. К посылке прилагалась записка:
«Мистер О’Рахилли,
Сообщаю Вам, что новое слушание назначается на 21 января (прошу передать это также мистеру Снейпу, его присутствие как свидетеля вновь потребуется). Поскольку до заседания необходимо прояснить некоторые вопросы, предлагаю Вам встретиться в удобный для Вас день — как мне известно, уже начались школьные каникулы, поэтому, думаю, Вы сможете уделить мне немного времени. Разговор можно провести в Министерстве, но, учитывая, что у Вас, должно быть, имеются достаточно неприятные впечатления от нашего ведомства, я полагаю, что лучше организовать встречу в ином месте, чтобы эмоции не мешали Вам сосредоточиться на сути дела.
Кармела Амбридж, следователь.
P.S. Посылаю Вам шарф, чтобы Вы могли возвратить мой без ущерба для своего здоровья.
Счастливого Рождества!»

Читая сухое деловое письмо, Лоэгайре О’Рахилли не мог себе представить, сколько времени и усилий отняло составление этого сомнительного шедевра эпистолярного жанра у следователя по его делу. Сначала она долго соображала, стоит ли вообще что-либо писать — говоря по правде, насущной необходимости в личной встрече с обвиняемым не было, и хватило бы уведомления о дате слушаний. Однако каждый раз, когда мисс Амбридж решалась отправить коротенькую записку, ей тут же приходило в голову, что очередное обстоятельство дела требует уточнения, причем получить его можно только от Лоэгайре… ну или не только от него, но он, понятное дело, лучше знаком с подробностями… или, по правде, скорее всего, ничего об этом не знает, но расспросить его все равно не помешает. В общем, все эти противоречия грозили поглотить Кармелу окончательно, когда голос подруги вырвал ее из задумчивости:
- Милли, в чем дело? Я пойму, если тебе стали неинтересны мои излияния, но уж о собственном-то деле ты можешь послушать? Я тебя спрашиваю, что ты думаешь насчет перенесения даты заседания?
- Какой даты? — встрепенулась Амбридж.
- И какого заседания, надо думать? — усмехнулась Астарта. — Может, тебе, того, отпуск взять? Пусть Крейде тебя подменит — все равно же ничего не делает… При том, что у тебя уже три года без отпуска, мы можем тебя отпустить, так сказать… принудительно. Давай-ка на январь, вроде, месяц ожидается спокойный… - Крэй решительно придвинула к себе пергамент.
- Нет, январь исключается! — поспешила возразить Кармела. — Кое-что надо доделать, - пояснила она, стараясь не выказать смущения. — Разве что, с третьей декады — числа с двадцать второго.
- Ну, что же, будет с двадцать второго… - со вздохом согласилась Астарта. — Выходит, - она сверилась с другим пергаментом, - ты абсолютно уверена в успешном завершении дела О’Рахилли?
Далее глава министерской канцелярии невозмутимо выслушала сбивчивое бормотание подруги, после чего заверила:
- Чего ты так распинаешься? Я ж тебе не Грозный Глаз… Другое дело, что пора бы тебе собраться: чай, не в кондитерской лавке работаешь.
Кармела согласилась — и неожиданно выложила про письмо, вернее, про трудности, связанные с его сочинением.
- Проблем-то, - меланхолично пожала плечами Астарта. — Назначь ему дату и время — придет, никуда не денется. Или сама отправляйся в Хогвартс — заодно старых знакомых встретишь, - хихикнула она.
Будучи морально укрепленной в своем намерении, Амбридж принялась за сочинение злополучного письма. Сначала предложенная подругой форма показалась ей излишне директивной: конечно, О’Рахилли — подследственный, но к чему напоминать ему об этом столь бестактным образом? Поэтому, уделив даже, пожалуй, избыточное внимание реверансам в сторону его профессиональной занятости, она перешла к месту встречи. С ним также наметились некоторые нестыковки. В Хогвартс ей не хотелось именно по причине наличия там старых знакомых, которые никогда не симпатизировали следователю по той прискорбной причине, что знали ее исключительно с профессиональной стороны; красочные рассказы Долорес также вовсе не добавляли этому месту очарования. Что до Министерства, то прежде всего, Кармеле вовсе не хотелось, чтобы по отделу поползли какие-либо разговоры, и уж тем более, чтобы они дошли до Долорес. Поморщившись при воспоминании о предыдущей беседе, следователь изобразила, на ее искушенный взгляд, довольно неубедительное обоснование того, что им лучше встретиться в каком-нибудь общественном месте.
В сердцах сломав очередное перо, когда вместо слова «встречу» она неведомо как написала «свидание», Кармела вдруг вспомнила, что на носу Рождество. В ушах тут же зазвучал строгий голос старшей сестры, которая не уставала внушать ей в первые годы работы: «Главное, Милли, запомни — ни-ка-ких личных отношений с подследственными! Ты же понимаешь, что это несовместимо с беспристрастностью?»
- Еще как совместимо, - мстительно буркнула Кармела и пошла разыскивать шарф, который довязала пару месяцев назад для двоюродного племянника, поступившего на Рэйвенкло, но забыла подарить.

Проснувшись на следующее утро, Гарри первым делом схватился за перо и изложил Рону и Гермионе в щедро уснащенном кляксами письме, что у него появилась сногсшибательная идея. Ее суть он пересказывать не стал, опасаясь, как бы послание не попало не в те руки, но пообещал ничего не предпринимать, предварительно не посоветовавшись с друзьями. Отослав свитки с Буклей, он спустился вниз, чтобы наблюдать картину, которая не сразила его наповал лишь потому, что после эпического боя в Отделе тайн на исходе пятого года обучения он уже видел что-то подобное; впрочем, столько битого стекла ему не довелось наблюдать даже там. За парой чудом уцелевших столов беспробудно спали запоздавшие с отбытием волшебники, а на стойке пристроился задремавший лепрекон.
- Добро пожаловать на Родину, Гарри, - зевнув, поприветствовала его Бронах, которая вслед за ним спустилась в зал.
- Кажется, я многое пропустил, - пробормотал парень в ответ.
- Уверяю, ничего такого, о чем тебе потом захотелось бы вспоминать, - возразила Бронах.
- И это вам каждый раз убирать приходится? — удрученно почесал в затылке Гарри, припомнив, что его тетя — маггл.
- Ну уж нет, - прищурилась она, - они набедокурили, пусть сами и порядок наводят. Только для этого требуется сначала их разбудить — а это, надо сказать, бывает труднее всего остального.
Действительно, по мере пробуждения гости не пытались уклониться от уборки помещения, и уже какой-то час спустя зал было не отличить от вчерашнего — разве что все украшения убрали. Управившись с этим, посетители разошлись, только приемный отец Финнигана присел к стойке с чашкой крепкого чая. После минутного колебания Гарри подошел к нему: по причине скудного количества родни парень был не прочь получше узнать тех, что имеются в зоне досягаемости.
По усталому взгляду, которым смерил его Айлиль, Гарри понял, что тот не особенно расположен к беседам, но, когда парень уже собрался было отойти, пожелав ему доброго утра, волшебник бросил в пространство:
- К вам директор возвратился.
Гарри несколько секунд не мог сообразить, о ком говорит приемный отец его однокурсника, а затем недоверчиво переспросил:
- Дамблдор?
- Он самый, если не успел сменить фамилию, - мрачно подтвердил свои слова Крейде.
- Ну надо же! — радостно отозвался Гарри. — Хотя нечто в этом роде он и обещал, по правде, это довольно неожиданно… Это вам профессор Люпин сказал?
- Нет, кажется, он сам еще не знает. - Айлиль вздохнул, устремив тоскливый взгляд туда, где Бронах протирала бокалы, спиной загораживая батарею бутылок.
- А кто же тогда? Ведь еще вчера утром никто не слыхал о возвращении директора… — задумался студент.
- У меня есть свои источники, - хмыкнул его собеседник.
- Ну теперь-то, надеюсь, все наладится, - удовлетворенно заключил Гарри и пояснил: - А то у нас в последнее время все кверху дном: то отца арестовали, то комиссия эта…
- Не сомневаюсь, - отозвался Крейде, опуская пустую чашку на блюдце.
Хотя его замечание казалось абсолютно нейтральным, что-то в интонации дальнего родственника заставило Гарри переспросить:
- А вы так не считаете?
- Чего не считаю? — несколько ворчливо переспросил Айлиль. — Что Дамблдор является настолько бессменным директором единственной на наших островах магической школы, что и сравнивать не с кем?
- Ну почему же, нам было с кем, - спокойно возразил Гарри. — Хотя бы с Келтхайром.
Крейде смерил юношу подозрительным взглядом с головы до ног, а потом снова до макушки и пробормотал:
- Как там говорится у англичан… Старый черт лучше новых двух? Ну в общем, наш Келтхайр — далеко не подарок, но мы хотя бы знаем, чего от него ожидать.
[здесь смешиваются две пословицы, и на английском это могло бы звучать так: “Old devils and old wine are best” (прим. авт.)]
- Мне профессор Келтхайр не показался таким уж предсказуемым, - с сомнением произнес Гарри.
- И в этом ты прав, конечно, - признал Айлиль. — Но он, по крайней мере, всегда за нас, если можно так выразиться.
- А я слышал, что ему не чужда некоторая… политическая гибкость, - осторожно заметил Гарри. — По крайней мере, в прошлом.
- Это ты про Дрожь земли? — переспросил Крейде, одарив его очередным подозрительным взглядом.
- Про что? — растерялся парень.
- Так мы называем восстание начала сороковых, когда применили воздействие на почву.
- Тогда про нее, - кивнул студент, прикидывая про себя, не могли ли отголоски этих событий просочиться в маггловский мир и преобразиться в ряд наиболее дурацких фильмов из всего, что ему доводилось видеть.
- Знаешь, про Келтхайра всякое говорят… - задумался Айлиль, помешивая дымящийся чай. — Сдавать своих сторонников дементорам из-за некоторых расхождений в политических взглядах — не самый лучший способ обрести популярность. Но в случае Келтхайра эта мера была вынужденной. Его выбор был невелик: или расправиться с былыми товарищами, или наблюдать, как они погружают Британские острова во мглу кошмара. А вот Дамблдор был готов упечь в Азкабан невиновного и притом тяжело больного человека, лишь бы расквитаться с О’Рахилли.
- Вы говорите о Конари Рафферти? — осторожно поинтересовался Гарри, стремясь не выказать слишком рьяного интереса. — Он был болен?
- Эпилепсия, - с сожалением бросил Крейде. — Непонятно, как он вообще протянул с ней до тех лет — ведь бабушка-друидка запрещала его лечить. Как-то это было связано с ясновидением, но, по правде, я бы на такую хворь и за власть над миром не согласился.
- Но ведь и Келтхайр приложил руку к его аресту? — не преминул заметить Гарри.
- Наверняка его заставил Дамблдор, - покачал головой Айлиль, - сам бы он на такое не пошел: друиды своих не закапывают. А Дамблдор имел на Конари Рафферти какой-то зуб, не знаю уж, в чем тут дело; впрочем, знание, недоступное другим, редко делает человека привлекательным. — Крейде замолчал, и Гарри решил было, что разговор окончен, но затем волшебник бросил: - Не знаю уж, стоит ли об этом говорить… Но вообще-то, я считаю, что в возвышении второго Темного Лорда косвенно повинен Дамблдор; я уж молчу про то, что первый некогда был его закадычным приятелем. Ведь едва ли Тому Риддлу удалось бы добиться желаемого, если бы…
- Вы знаете? — нетерпеливо перебил его Гарри. — Вам известно про то, кто он такой, Волдеморт?
- Парень, - смерил его насмешливым взглядом Айлиль, - я знаю эту историю от сих, - он положил чайную ложку на левый край стойки, - до сих, - с этими словами он поставил чашку на правый край. — И в силу своего родства, и в свете работы; когда я был младенцем, я уже был наслышан о том, что Бреоган Рафферти добром не кончит, и причиной тому была его дружба с тем, кого некогда звали Том Риддл, а его нынешнее наименование мне и вовсе поминать не хочется. Если бы не Бреоган, то кривого келпи у этого выскочки хоть что-нибудь бы вышло. Ну а Рафферти не просто так потянуло на странные знакомства: он малость умом тронулся в то время, тогда и началось его помешательство на почве дементоров. И его можно понять — посмотрел бы я на тебя, если бы двух твоих отцов приговорили к Поцелую Дементора…
- Как — двух? — переспросил Гарри, пропустив мимо ушей довольно-таки бестактное замечание Айлиля.
- Ну да, двух — твой прадед Руадан был приемным отцом Бреогана Рафферти, - несколько недоуменно отозвался Крейде, словно юноша спросил его о чем-то общеизвестном.
- А когда у него был день рождения? — задавая вопрос, парень подспудно ощущал, что ему не очень-то хочется знать ответ, но чувство долга оказалось сильнее.
- У Руадана? — удивился Айлиль. — Откуда я знаю — спроси вон у Бронах, - он махнул рукой в сторону тети Гарри, которая поглядывала на них из-за стойки.
- Нет, у Бреогана.
- Да тоже… Хотя, постой-ка… тридцатого. Да, тридцатого июля.
- Нет, - слабым голосом отозвался Гарри.
- Говорю тебе, я точно помню, - продолжал настаивать на своем его дальний родственник. — Я еще как-то подарил ему чучело дементора — признаю, что это была плохая шутка…
- Нет, - повторил парень, схватившись за голову.
- Что случилось? — встревоженно спросила Бронах, подходя к ним.
- Не знаю, - развел руками Айлиль, - он почему-то начал расспрашивать про Рафферти…
- …и представляю, что ты ему понарассказывал, - осуждающе отозвалась женщина.
- Мне срочно нужно в Хогвартс… — пробормотал Гарри. — Нет, в Министерство… Нет, в «Нору»…
- Ты никуда не отправишься, пока не объяснишь, в чем дело! — решительно прервала его тетя.
- Что за шум? — спросил Люпин, вернувшийся с улицы, где он помогал Эйдану прибираться во дворе, который от рождественского нашествия пострадал не меньше, чем внутренние помещения.
- Айлиль что-то опять наплел Гарри, и он… — принялась жаловаться Бронах.
- Что значит — опять? — возмутился Крейде. — Я вообще его второй раз в жизни вижу!
- Очень радушное замечание с твоей стороны! — сердито заявила женщина.
- Гарри, - обратился Люпин к студенту, который по-прежнему сидел, обхватив голову руками, - единственный способ прекратить это — внести ясность.
- Если бы я мог, - вздохнул парень. — Но мне надо срочно хоть с кем-нибудь посоветоваться…
- И почему, хотела бы я знать, ни один из нас троих… — бросив косой взгляд на Айлиля, Бронах поправилась: - …из нас двоих не мог бы на это сгодиться?
- Потому что это тайна, - простонал Гарри. — Впрочем, теперь я уж и не знаю, есть ли в ней хоть какой-то смысл…
- Это как-то связано с твоим отцом? — шепнул ему Люпин, склонившись к стойке.
- Теперь уже — да, - мрачно отозвался студент.
- Тогда ты мог бы сказать мне…
- Раз это связано с какими-то вашими секретами, - уязвленно заметила Бронах, - то не стану вам мешать. Айлиль, - заявила она не допускающим возражений тоном, - тебя это тоже не касается!
- Ладно, ладно, мисс Гостеприимство, - недовольно отозвался тот и собрался было уходить, когда в окно влетела сова, сбросив газету в руки Люпина. Едва взглянув на заголовок, он сдавленным голосом сообщил:
- Знаешь, кажется, это больше не «секреты»…

Гарри даже не знал, что в этой статье сразило его в большей степени: ее заголовок — «Гарри Поттер: родословная с двойным дном», или авторство Риты Скитер. По мере прочтения он ощущал, что его сердце ухает все ближе и ближе к пяткам, однако при этом вполне справляется с задачей посылания все новых волн краски на лицо.
«Несмотря на то, что Гарри Поттер является одним из самых известных людей магического мира, его личность остается загадкой даже для ближайших друзей. Хотя наш специальный корреспондент, Рита Скитер, уже неоднократно пыталась приоткрыть завесу, окутывающую жизнь этого во всех отношениях необычного мальчика, создается впечатление, что он упорно противится любым попыткам сближения, и, как удалось выяснить нашему корреспонденту, у него были на то причины.
Сенсация ушедшего года, когда Лоэгайре О’Рахилли, ирландский маг, не отличавшийся ничем примечательным, кроме криминального прошлого, неожиданно объявил себя отцом Мальчика-Который-Выжил, всколыхнула до основания все магическое сообщество. Однако наш корреспондент сразу заподозрил в этой истории некоторые подтасовки: начиная от слишком молодого возраста предполагаемого «отца» и расхождения относительно того, кем была мать мальчика. Что оставалось в этой истории наиболее загадочным, так это то, кому и зачем понадобилась эта грандиозных масштабов мистификация.
Для того, чтобы разобраться в этом вопросе, прежде всего следует обратить внимание на место «воссоединения семейных уз» - школу магии и волшебства Хогвартс. В начале учебного года многие были удивлены странным назначением, которое выглядело не более чем причудой стареющего директора, впрочем, и прежде не раз шокировавшим общественность подбором весьма одиозных кандидатур на должности преподавателей. Лоэгайре О’Рахилли, человек с темным прошлым и, как выяснилось позже, не более спокойным настоящим, не имеющий ни малейшего опыта преподавания и обладающий богатым набором совершенно несовместимых с этим опытом качеств (неспровоцированные вспышки ярости и алкоголизм стоят в этом длинном ряду отнюдь не первыми), казался наиболее неподходящим претендентом на пост профессора. Но следует учесть умысел, стоявший в основе этой хитроумной затеи — ибо ближе к концу года Альбус Дамблдор объявил о «ранее неизвестных обстоятельствах рождения Гарри Поттера», отводя центральную роль своему ирландскому протеже.
Однако кому и зачем потребовалась эта, казалось бы, бессмысленная чехарда с предками мальчика, который, хоть и является знаковой фигурой современности, но отнюдь не благодаря своей родне? Окончательно запутывает ситуацию реакция самого Гарри, который не пытается протестовать против подобного произвола при обращении с его генеалогией, а напротив, старается делать все, чтобы подтвердить «версию О’Рахилли», как мы ее окрестили: часто появляется рядом с новоявленным родственником, безропотно отправляется с ним на летние каникулы и даже называет его отцом. Конечно, можно предположить, что юноша, всецело доверяющий Дамблдору, искренне разделил и эту идею, закрывая глаза на очевидные несостыковки. В таком случае можно было бы только порадоваться за него, наконец заполучившего, пусть и иллюзорный, семейный очаг.
Но, проследив дальнейшее развитие событий, наш корреспондент вынуждена была прийти к выводу, что Мальчиком-Который-Выжил двигали совсем другие соображения. Уже в начале нового учебного года стало очевидным, что отношения между ним и его предполагаемым отцом стремительно разладились: как профессора, так и студенты, с которыми беседовал наш специальный корреспондент, вынуждены были подтвердить, что неоднократно присутствовали при их ссорах, и остается только догадываться, что происходило между ними без свидетелей. Впрочем, причины размолвок всякий раз оставались неясными; нашему же корреспонденту представляется наиболее вероятным, что основным их поводом становилось то, что Гарри Поттер не мог признать отца в этом во всем чужом ему мужчине, которого он в первый раз в жизни увидел чуть более года назад, а Лоэгайре О’Рахилли надоело довольствоваться скромной ролью подставного отца, и он, уже познав вкус славы, желал пойти дальше, пытаясь давить на своего предполагаемого сына. Однако Мальчик-Который-Выжил не для того вышел победителем из нескольких стычек с Тем-Кого-Нельзя-Называть, чтобы позволить рядовому ирландскому смутьяну манипулировать собой. Без сомнения, будь они действительно отцом и сыном, они смогли бы найти общий язык, но в свете фактов приходится признать, что это не более чем фикция.
Итак, почему же Гарри Поттер позволил навязать себе столь нежелательное родство? Чтобы найти ответ на этот вопрос, нужно узнать этого юношу настолько хорошо, насколько это удалось нашему специальному корреспонденту: основной движущей его силой является болезненная страсть к популярности. Конечно, можно предположить, что сама по себе громкая сенсация с выяснением настоящих родителей могла способствовать нарастанию шумихи вокруг его имени, и одно это могло подвигнуть мистера Поттера на сей сомнительный шаг. Но и в этом случае он мог бы выбрать не в пример более положительных личностей на роли новых родителей, в то время как фамилия О’Рахилли не только скомпрометировала его (что можно было бы рассматривать как известность, хоть и отрицательную), но и заклеймила печатью непритязательной нищеты, материальной и духовной, которой испокон веков отличались представители этого семейства. Следовательно, остается лишь одна возможность: безвестный О’Рахилли имел в рукаве такой мощный козырь, что смог побить им амбиции двух столь сильных фигур, как Альбус Дамблдор и Гарри Поттер, заставив их до поры играть по собственным правилам.
Ранее нам оставалось лишь догадываться, что это был за дракон под половицей; но буквально на днях нашим корреспондентом были получены сведения из надежного источника, которые разом разрешили все загадки: истина оказалась и гениально простой, и весьма запутанной одновременно. Лоэгайре О’Рахилли действительно владел информацией о происхождении Мальчика-Который-Выжил, так что его заявление не было чистым блефом; но обнародовать ее, даже если бы он решился на это, ему бы не дали, ведь, узнай общественность, кто на самом деле скрывается под маской героя магического мира, это заставило бы критически переосмыслить события последних десятилетий, причем оценка роли Дамблдора понесла бы значительный ущерб.
Наверняка наши читатели, глядя на эти строки, мучаются вопросом, сдернем ли мы покров с этой животрепещущей тайны; мы в лице нашего специального корреспондента можем ответить, что, не сделав этого, мы предали бы репутацию «Ежедневного пророка», газеты, которая в течение многих веков не боится нести людям правду, даже если она не слишком приятна. Поэтому, будучи уверенными, что истина принесет больше пользы, чем тщательно сплетенная вокруг известного имени паутина лжи, мы готовы решительно смести ее путы. История Мальчика-Который-Выжил сплошь пронизана злой иронией, ибо герой, некогда сразивший Темного Лорда, является порождением одного из его ближайших соратников; этот юноша действительно имеет право носить фамилию О’Рахилли, но согласно традициям магического мира ему более пристало имя Эоган Рафферти-Рахилли.
Мы надеемся, что наши читатели достаточно хорошо помнят перипетии той полной драматизма истории, что разыгралась в двух ирландских семействах семнадцать лет назад; многие даже полагают, что она не лишена романтики. Действительно, судьба Эниды О’Рахилли, настоящей матери Гарри, более всего напоминает сказку о Золушке: небогатая и невзрачная Энида, не имевшая ни работы, ни образования помимо школьного, как по мановению волшебной палочки становится женой настоящего принца — знатного красавца Бреогана Рафферти, обладателя несметного состояния, правда, с несущественной разницей в возрасте — жених был почти что втрое старше невесты. Картину несколько омрачало лишь то, что родители молодых были резко против подобного союза: для О’Рахилли была неприемлема мысль о том, что их дочь связалась с приспешником Темного Лорда, а Рафферти, разумеется, были возмущены тем, что их Золотой Мальчик связался с бесприданницей. Как и следовало предполагать, долго этот странный союз не продлился: все-таки они принадлежали к разным мирам. Так Энида оказалась на улице с маленьким ребенком, вынужденная вновь обратиться за помощью к родне, запреты которой презрела ранее; впрочем, ее тягостное существование продлилось крайне недолго. После гибели матери мальчик остался один во всем мире, так как О’Рахилли не смирились с ее своевольным решением, а отец попросту позабыл о его существовании, как это нередко свойственно беззаботным отпрыскам благородных семейств. В этот момент Гарри был усыновлен сердобольной четой Поттеров, которые и дали ему имя, позволяющее забыть о темном прошлом. Однако судьба не раз сталкивала мальчика с ним лицом к лицу, создавая таинственное кружево связи между ним и Тем-Кого-Нельзя-Называть; по-видимому, именно на это сделал ставку Дамблдор, решив сразить врага с помощью отпрыска его сторонника. Но Гарри Поттер упорно не желал признавать того, что он, по сути, искупает грехи своего отца — которого наверняка втайне ненавидел за то, что он бросил его и мать — и старательно замалчивал все, что могло выдать его настоящее происхождение. Видимо, именно в этом и заключается причина его скрытности, подозрительности и болезненного самолюбия — мальчику всегда хотелось доказать, что он превосходит своего отца, хоть в чем-нибудь обойдя нависший над его личностью призрак.
Однако с появлением на горизонте Лоэгайре О’Рахилли возникла угроза разоблачения: хотя прежде он и знать не желал ни блудную сестру, ни ее сына, выйдя из Азкабана, он задумался над возможностью поправить свое положение, и тогда вспомнил про племянника. Конечно, существует возможность, что О'Рахилли действительно утратил след ребенка (впрочем, не особенно усердствуя в его поисках) и неожиданно узнал родную кровь в герое магического мира — либо благодаря фамильному сходству, либо со слов кого-нибудь из посвященных. Единственное, что можно сказать наверняка — в последнем случае просветившим его определенно был» не Дамблдор, который заметал все следы нечистого происхождения Гарри не хуже него самого. Так или иначе, узнав про своего племянника, О’Рахилли, вероятно, настоял на встрече с директором и потребовал в обмен на свое молчание должность профессора; желая удовлетворить его требование, не слишком повредив при этом образовательному процессу, Дамблдор вынужден был даже создать для него новый предмет, в котором, очевидно, не было никакой надобности. Некоторое время О’Рахилли удовлетворялся этим, но, как извесно, аппетиты тех, кто однажды решился на шантаж, не знают утоления, и ему захотелось большего — а именно, чтобы его во всеуслышание признали отцом Гарри Поттера. Очевидцы сообщают, что у него с Дамблдором произошло несколько весьма бурных разногласий на этой почве, причем доходило даже до рукоприкладства, что кажется непреемлемым в свете традиций Хогвартса, но является вполне объяснимым, учитывая воспитание и жизненный опыт О’Рахилли. В конце концов, директор вынужден был вновь ему уступить, поскольку даже это было предпочтительнее оглашения имен настоящих родителей мальчика, свидетелями чего мы и стали более полугода назад. Остается лишь гадать, какие еще идеи могли прийти в голову О’Рахилли, но, судя по всему, они оказались настолько дикими, что Альбус Дамблдор и Гарри Поттер остались тверды, хоть им и приходилось сносить немалое давление со стороны незванного «бедного родственника». Как бы то ни было, в октябре взбалмошный профессор был в очередной раз арестован, и остальные участники этой истории получили передышку длиной в несколько месяцев; правда, сразу по освобождении О’Рахилли взялся за старое, повергая коллег и студентов в шок своими выходками.
Остается лишь догадываться, как отразится на волшебном мире столь ошеломительная новость; в любом случае, она окажет благотворное влияние хотя бы на сложившуюся в Хогвартсе болезненную ситуацию, ибо профессор О’Рахилли, если и останется в штате школы, наконец разуверится в своей безнаказанности».
Первой завершившая чтение статьи Бронах ткнула пальцем в заголовок и обличительно заявила Люпину:
- И ты об этом знал?!
- Можно и так сказать, - уклончиво сказал Люпин. — Но ведь Гарри все равно остается твоим родственником — так что, какая разница… — торопливо добавил он, глядя на переменившееся выражение лица ирландки.
- Я убью этого Лоэгайре! — вскричала она с такой убежденностью, что Гарри ничуть не усомнился в ее намерении, несмотря на разницу в магическом статусе между его тетей и предполагаемой жертвой.
- Да уж, ну О’Рахилли и отмочил, - заметил Айлиль, дочитав до конца. — Я, конечно, всегда предполагал, что он способен на нечто подобное…
- А тебя это вообще не касается! — рявкнула на него Бронах, красноречиво указав на дверь.
- Ничего себе — не касается! — буркнул Крейде, не трогаясь с места.
- Да тут попросту все с ног на голову перевернуто! — вновь вмешался Гарри. — Лоэгайре никого не шантажировал, он вообще ничего не знал! И был вовсе не в восторге, когда выяснилось, что я якобы его сын…
- Так кто твой отец, в конце концов? — вопросил у него Айлиль. — Если, конечно, ты сам вполне уверен…
- Мой отец — Бреоган Рафферти! — заявил Гарри. — И, по правде, я даже отчасти рад, что мне больше не придется этого скрывать.
- А я бы на твоем месте не радовался, - тихо заметил Люпин.
- Вы что, тоже считаете, что мой отец… — парень начал было заводиться, но профессор остановил его движением руки.
- Гарри, я испытываю к твоему отцу исключительно добрые чувства, несмотря на некоторую… противоречивость его образа. Но о том, что теперь начнется, и подумать страшно…
- Ну а что? Ведь эта «потрясающая сенсация» прошлого года, насколько я могу судить, не особенно кого-то и потрясла… — пожал плечами студент.
- Это потому, что ты в это время был в Хогвартсе, - хмыкнул Айлиль, - а потом пересидел лето в каком-то медвежьем углу. Тебе и невдомек было, какой все это время творился переполох…
- К тому же, ты что, не понял, на кого нацелена эта статья? — мрачно добавил Люпин.
- Ну, надо думать, на меня и Лоэгайре, - рассудил Гарри. — Это ведь про нас с ним там понаписано столько занимательного. Правда, все, что про меня, уже отнюдь не новость — на эту тему Рита Скитер разорялась еще три года назад…
- Вот именно, - кивнул оборотень. — Как ни обидно это звучит, ни ты, ни О’Рахилли тому, кто заказал эту статью, даром не нужны, и по вам ее автор прошлась абсолютно бескорыстно.
- С нее станется, - буркнул Гарри.
- Эта статья — камень в огород Дамблдора, причем этот камень по габаритам приближается к самому огороду.
- Но ведь там почти ничего… — засомневался парень.
- Вот именно то, что директор упоминается лишь вскользь, и создает видимость правдоподобности — ведь зачем сочинять что-то про того, о ком и речи не идет? А между делом у читателей складывается впечатление, что в Хогвартсе творится черт-те что под прикрытием директора, который к тому же пробавляется непонятными махинациями, что для рядового английского мага выглядит еще хуже, чем откровенное злодейство.
Поймав на себе мимолетный взгляд Гарри, Айлиль возмутился:
- А что это все сразу на меня уставились? Никогда я под Дамблдора не копал, а если бы и вздумал, то не стал бы при этом трепать память своих родственников…
- Да уж, по Рафферти тоже прошлись будь здоров, - вынуждена была признать Бронах. — Хотя О’Рахилли досталось не в пример больше… Когда это, позвольте спросить, Энида оказалась на улице? И кто бы оставил ее ребенка без присмотра, если бы мы только знали, что он жив? — Она положила руку на плечо Гарри.
- Вся эта чушь даже опровержения не стоит, - отрубил Люпин. — Достойно внимания лишь то зерно истины, которое упало на эту болотистую почву: кто этот «надежный источник», просветивший Риту Скитер? — При этом он вновь вопросительно взглянул на Айлиля. Тот лишь развел руками:
- Это уж вам виднее. Надо исходить из того, кому это вообще было известно.
- Это-то несложно: Гарри, Снейпу, О’Рахилли, мне, Дамблдору…
- …и паре дюжин Пожирателей Смерти во главе с Волдемортом, - мрачно закончил Гарри. — А еще паре болтливых кентавров, - тихо закончил он.
- Да уж, задача легче легкого, - усмехнулся Крейде. — Во всяком случае, Гарри, О’Рахилли и Дамблдора, кажется, можно исключить… разве что они кому-нибудь разболтали это по неосторожности. Когда, кстати, это выяснилось?
- В апреле прошлого года, - ответил Люпин. — Но Дамблдор и Снейп знали всегда.
- Достаточно давно… — задумался ирландец. — Почему, в таком случае, статья появилась только сейчас?
- Шэннон! — вскрикнул Гарри, подскочив с места.
- Что — Шэннон? — удивленно переспросил Айлиль.
- Мне нужно в Хогвартс! — Парень рванулся к выходу, выбежав за дверь раньше, чем его тетя успела что-либо возразить. Люпин пожал плечами и кинулся за ним вслед.
- Гарри, объясни мне, ради Мерлина, причину всей этой беготни! — потребовал он, наконец настигнув парня.
- Сейчас не время, - заявил студент, и профессор, смирившись с его запирательством, аппарировал вместе с ним.

- Что ты там делал столько времени? — недовольно спросил у него Люпин, которого Гарри обнаружил в его аппартаментах.
- Долгая история, - уклончиво отозвался Гарри.
- Теперь мы можем возвращаться?
- У меня есть еще одно дело в Хогвартсе. - С этими словами студент вышел, направившись к комнате, отведенной его названому отцу.

Дорогие читатели! Вашему вниманию представляется рекордная по скудости печатных знаков глава, зато без чудовищного перерыва
***
Когда зашел Гарри, О’Рахилли рассеянно улыбался, глядя на какой-то кусок пергамента; при виде наследника выражение лица ирландца моментально сменилось на неодобрительное, и вместо приветствия он бросил:
- Зачем явился?
Переняв его манеру обращения, вместо ответа Гарри протянул ему номер «Ежедневного пророка», который валялся у О’Рахилли на кровати наряду с множеством вещей разнообразнейшего назначения. Впившись в газету взглядом, профессор на ощупь опустился на кресло и, не дочитав даже первый абзац, воскликнул:
- Что это? — с таким видом, словно Гарри был лично ответственен за это произведение публицистического жанра.
- Это не я писал, честное слово, - меланхолично отозвался студент.
- Это я понял, но как…
Гарри выразил степень своей информированности красноречивым пожатием плеч и с мягкостью, за которой проглядывало скрытое злорадство, посоветовал:
- Ты дальше почитай, там еще интереснее.
На каком-то этапе знакомства со статьей О’Рахилли попросту выронил газету, по-видимому, отказываясь воспринимать дальнейшее. Пользуясь этим моментом затишья, за которым, как знал студент, неминуемо последует вспышка ярости, сопровождающаяся превышением допустимого шумового порога, порчей казенного имущества и членовредительством, Гарри положил руку ему на плечо и произнес, пытаясь придать своим словам как можно больше убедительности — он отдавал себе отчет, что в случае неудачи дела его приобретут совсем неважнецкий характер:
- Нам друг в друге может много чего не нравиться, в том числе и выбор спутницы жизни, и отношение к этому выбору — но разве это главное? Ты можешь как угодно что угодно думать о моем отце, но нельзя отрицать, что Азкабан был создан только благодаря тому, что вы держались вместе. Никто не знает, как Руадану О’Рахилли и Конари Рафферти удалось выжить среди дементоров — но мне кажется, я понял: потому что они оставались вместе. Никакие расхождения во взглядах их не разделили, хотя они были куда серьезнее, чем вопросы династического брака. Это не проклятие двух наших родов, а единственный способ уцелеть, когда это кажется невозможным. Сейчас не лучшие времена, а дальше будет еще хлеще — и порознь мы долго не протянем. Погорячились — и будет.
- А мне показалось, что для тебя семейные узы — пустой звук, - уязвленно отозвался О’Рахилли. — Раз считаешь, что меня не касается, на ком ты собираешься жениться.
- Ну, здесь я был неправ, - покривил душой в дипломатических целях Гарри. — Но мне вовсе не наплевать на семью, и то, что я выбрал именно Бастинду — прямое тому доказательство. — Увидев, как скривилось лицо названого отца, он добавил: - Не будем сейчас обсуждать вопросы виновности ее отца и родственных отношений с Сам-Знаешь-Кем — ведь она не является ни тем, ни другим, и это так же верно, как то, что ты не желаешь предать всю Англию выкрутасам бешеной почвы, а я ни на миллиграмм не обладаю ни пророческим даром своего деда, ни способностями отца. Ты же ведь ее совсем не знаешь, Бастинду.
- Я все-таки преподавал у нее полтора года, - пожал плечами О’Рахилли. — И…
Поскольку Гарри не был уверен, что продолжение ему понравится, он поспешил сменить тему:
- Кстати, у меня есть хорошая новость, касающаяся и твоей, гм, партии: я выучил ирландский, так что у меня с Эвин не будет языкового барьера, когда дело дойдет до свадьбы!
- Да ну? — недоверчиво нахмурился профессор. На секунду он задумался и произнес на родном языке: - Ты — на редкость нахальный юнец, ни во что не ставящий традиции!
- А как же иначе — я ведь О’Рахилли! — без запинки выдал Гарри.
Его названый отец невольно прыснул со смеху, парень к нему присоединился, но вскоре спохватился:
- Мне надо срочно поговорить с Дамблдором — он ведь в школе? Боюсь, у меня есть новости, которые его не порадуют.

В который раз Гарри очутился перед гаргульей у кабинета директора, не зная пароля.
- Дементор, - из вредности предположил он наименее вероятное. — Ну, два дементора. Три дементора. Четыре… — К его изумлению, статуя отодвинулась.
- Велено пропустить, - произнесла она скрипучим голосом, не выражавшим особого восторга.
Удовлетворившись этим, Гарри ступил на спиральную лестницу. Компанию Дамблдору составлял Келтхайр, причем, судя по его недовольному виду, разговор шел отнюдь не о погоде и даже не о новых веяниях в образовательной системе. Однако при виде Гарри и старый друид тут же поднялся с места со словами:
- Пожалуй, зайду позже.
Дамблдор, казалось, вовсе не был раздосадован тем, что их беседу прервали:
- Гарри, как же я рад тебя видеть после столь долгой разлуки!
- Но, профессор, мы с вами виделись не так давно в сравнении с остальными… — заметил Гарри.
- Ах, ты про ту беседу во сне? Признаться, в ней не было особой необходимости, как выяснилось в дальнейшем; но тогда я предпочел подстраховаться.
- Ну, особого вреда это не принесло, - рассудил Гарри, припомнив, что этот сеанс связи стоил какого-то месяца ярких переживаний для Снейпа, О’Рахилли, а также всех, связанных с ними учебными узами.
- Я слышал о том, что здесь творилось: сожалею, что ты лишился двух домов, но хоть с Лоэгайре все обошлось благополучно. Да, профессор Келтхайр рассказал мне об этой статье, - нахмурился Дамблдор. — Я приложу все усилия, чтобы выяснить, кто за этим стоит.
- Боюсь, что мне стало известно кое-что похуже, - без обиняков начал Гарри. — Вы ведь помните, как рассказывали мне о пророчестве? Профессор Снейп признался, что вы с ним с самого начала знали, что я не имею к нему никакого отношения. Я знаю, что у вас были на то причины, - предупредил он возможные возражения директора, - ведь Волдеморт проникал в мои мысли, а значит, чтобы ввести его в заблуждение, требовалось сделать это и со мной. Но также профессор сказал мне, что вы считаете настоящим героем пророчества Невилла — это так?
- Профессор Снейп сказал тебе правду, - отозвался директор.
- Но я узнал, что и это — заблуждение. Вы слышали о том, что кентавры трактуют пророчество малость по-другому — что избранный, которому предназначено победить Волдеморта или пасть от его руки — это не тот, чьи родители трижды сокрушили врага, а трое родителей которого бросили Волдеморту вызов?
- Да, Гарри, мне было об этом известно, - согласился Дамблдор. — Но, по счастью, не было известно профессору Снейпу — эту часть он расслышал неверно.
- В пророчестве говорилось о моем отце — ведь так? — тихо спросил Гарри. — Трое его родителей — отец, мать и приемный отец — погибли в один день от руки Волдеморта, потому что отказались выдать мою мать и меня; и день рождения у него был лишь днем раньше Невилла!
Старый волшебник лишь молча кивнул.
- А теперь, когда он погиб от руки Волдеморта, это значит… конец?
Гарри показалось, что в наступившей тишине секундная стрелка часов словно ножницами отхватывает утекающие мгновения.
- Теперь-то ты понимаешь, - наконец заговорил Дамблдор, - как важно было держать это в тайне… В противном случае Дэвида Уолтера не было бы в живых задолго до того прискорбного события. Несмотря на его опыт и несомненную гениальность, у него не было такой защиты, как у тебя… в чем мы, к своему сожалению, и убедились.
- Их встреча была не случайна? — Гарри прямо в глаза директора.
- У нас не было другого выхода, - просто ответил тот. — Когда начала всплывать история твоего происхождения, стало понятно, что вскоре станет известно и остальное. К тому же, Уолтер сам говорил… что ему пора завершать неоконченные дела.
- Я понимаю, - глухо отозвался Гарри.
- И также, надеюсь, ты понимаешь: еще важнее, чтобы это не выяснилось сейчас. Ведь одно дело, когда это известно нам, и совсем другое — если Волдеморт узнает, что ему больше ничего не угрожает…
- Но есть ли у нас хоть какой-нибудь шанс? — прямо спросил студент.
- Я больше не буду лгать тебе, Гарри, - помрачнел директор. — Все то время, пока меня не было в школе, я пытался найти ответ на этот вопрос. И пока что не преуспел. Но мы не имеем права сдаваться, даже если единственное, что в наших силах — это отвоевать краткую отсрочку.

А в это время в таверне «Пьяный сид» вновь появился Айлиль Крейде в крайне мрачном расположении духа.
- Удалось что-нибудь выяснить? — сразу спросила Бронах.
- Глупая курица, - выругался ирландец.
- Что? — сухо переспросила женщина, уперев руки в боки.
- Ребята, с которыми она связалась, шутить не любят, - хмуро пояснил Крейде. — Когда я добрался до дома Риты Скитер, то увидел над крышей живописную композицию из анатомического пособия и некой рептилии в зеленых тонах.
Бронах ахнула, прижав руку ко рту.
- Так ей и надо, - мстительно добавил Айлиль, шустро выхватывая бутылку у нее из-за спины. — Хотя, по правде, такого я бы никогда не пожелал даже этой старой грымзе.

Дорогие читатели, простите еще раз непутевых авторов. На сей раз нет нам оправданий, кроме творческого кризиса
***
- Выходит, не зря я предлагал вам повременить со сменой фамилии, мистер Поттер. — Эти слова были подкреплены газетой, конечный пункт траектории которой находился где-то в области лица Гарри. Поймав злополучный выпуск «Пророка», парень зашел в комнату названого отца, бдительно озираясь в ожидании других метательных снарядов. Но профессор зельеварения вновь переключился на своего старинного друга, которого распекал, словно школьника; и профессор Военных действий против обыкновения казался притихшим и даже пристыженным. — Я, конечно, понимаю, что для тебя, Рахилли, слово «конфиденциальность» подразумевает существование на отдаленном острове, с которого крайне редко выбираются живыми, а для вас, мистер Поттер, это слишком сложное понятие, чтобы вообще принимать его в расчет.
- Но я только что узнал от профессора Келтхайра, что, хотя Шэннон нас и подслушал… - возразил было Гарри, но тут же осекся под взглядом профессора, в котором явно читалось, что профессор и не подозревал о глубине его падения.
- Спасибо, Поттер, - пугающе спокойным голосом отозвался зельевар, - вы избавили Министерство от печальной участи узнавать о главных событиях светской жизни из желтой прессы. Может, вам пора устроиться туда на должность собственного пресс-атташе? Поверьте мне, вас с руками оторвут… хотя лучше бы они стазу оторвали вам голову, как абсолютно лишний в этом деле орган.
- Шэннон? — нахмурился О'Рахилли, давая понять, что в день достопамятной ссоры поддельный ученик друида так и не дал ему знать о своем присутствии.
- Конечно, то, что вы так трепетно заботитесь о карьере соотечественника, достойно уважения, - продолжал профессор Снейп. — Но, поверьте, мы столько времени скрывали ваше истинное происхождение отнюдь не потому, что надеялись быть первыми на этом поприще. Хотя куда как проще было бы сразу предоставить Министерству заботу о славном потомке еще более славного сына вашего Отечества, Бреогана Рафферти, по которому до сих пор мечтательно вздыхают мракоборцы старой закалки.
- Кто вам мешает сделать это теперь? — уязвленно заметил Гарри.
- Как я посмотрю, слово «благодарность» по причине избыточной длины угодило в вашем сознании в непрестижную компанию слова «конфиденциальность».
Гарри насупился, но на сей раз почел за нужное промолчать: в некоторых отношениях Снейп был хуже следователя — любое высказывание непременно обращалось против студента. Профессор же разошелся не на шутку:
- А вы, как я посмотрю, не имеете ничего против того, что стали героем этой сенсации? — Зельевар потряс газетой, выхваченной из рук Гарри. — Наверно, вы считаете, что от перемены родителей, как и от перемены слагаемых, сумма не меняется?
На сей раз Гарри попытался протестовать:
– Поскольку это отразится в основном на мне, то это, главным образом, мои проблемы. — Увидев, что Снейп вздернул брови, явно готовя едкую отповедь, Гарри поспешил добавить: - Да, я понимаю, что у профессора Дамблдора тоже будут неприятности; но не думаю, что очередная статья про какого-то ученика доставит ему так уж навредит.
- То, что вы не думаете — это верно, - оборвал его профессор, - а с остальным можно поспорить.
- Разве ты не еще убедился, что мы здесь ни при чем? — наконец вмешался O'Рахилли. — Какого дементора ты взъелся на меня и Гарри?
- Что же, приходится признать, что мисс Скитер каким-то чудом узнала этот факт не от вас, а от кого-то другого, - вынужден был согласиться профессор. — Ничем иным ее дикие домыслы объяснить невозможно. Причем этот кто-то либо сам не имел ни малейшего понятия о том, что происходило у нас в школе, либо по каким-то причинам предпочел открыть ей лишь часть правды, а остальное она с успехом возместила воображением.
- Или Скитер знала, как было на самом деле, но вывернула все наизнанку для пущей остросюжетности, - заметил Гарри.
- И это не следует сбрасывать со счетов, - кивнул Снейп. — Однако всего она знать не могла — в противном случае в статье фигурировало бы и мое имя тоже. Мимо того, что протеже Дамблдора — бывший Пожиратель смерти — был пособником во всей этой афере, она точно не могла пройти. Кроме того, стоит задуматься, почему этот таинственный осведомитель решил открыться именно сейчас? Сенсация-то, некоторым образом, уже поросла плесенью.
- Может, статья была написана и раньше, - пожал плечами О’Рахилли, - но она ее придержала до Рождества.
- Тогда уж подождала бы пару дней, - возразил Гарри, - чтобы обогатить первый выпуск «Ежедневного пророка» в новом году сенсацией…
- Ну у вас и самомнение, Поттер, - не преминул заметить Снейп.
- Но вы же сами, профессор… - возмутился парень.
- И с чего ты постоянно зовешь Гарри Поттером? — вмешался О’Рахилли. — Мне казалось, мы это уже обсудили…
- Как я посмотрю, очередной всплеск родительской нежности, - съязвил Снейп. — Признаться, то, что на фоне разворачивающихся событий вы хотя бы не пытаетесь сжить друг друга со света, изрядно облегчает мою задачу. Однако, ты уж извини, называть твоего приемного сына Рафферти — это выше моих сил.
В этот момент в коридоре послышался шум и в кабинет ворвались изрядно запыхавшиеся Рон и Гермиона.
- Что за столпотворение в моем кабинете? — автоматически возмутился Снейп. — Марш в коридор!
- Это не твой кабинет, а моя комната, - оборвал его профессор Военных действий. — Располагайтесь.
Но студенты, проигнорировав обоих профессоров, бросились к другу, наперебой восклицая:
- Гарри, ты это читал?
- Именно поэтому я тут, - отозвался парень.
- Да, мы были у твоей тети, - торопливо принялась перечислять Гермиона, - потом отправились в Хогвартс, тут профессор О’Рахилли сказал, что ты пошел к Келтхайру, а тот — что видел тебя у Дамблдора; в общем, мы тебя обыскались.
- А мы тут обсуждаем животрепещущую проблему, кто допустил утечку информации в небезызвестном направлении, - Гарри кивнул в сторону профессоров.
- И ваше присутствие очень даже кстати, - заметил Снейп. — Поскольку, вопреки моим рекомендациям, вы также были посвящены в тонкости родословной мистера Рафферти. — Последние слова зельевар произнес с той же интонацией, с какой прежде именовал Гарри «наша знаменитость».
- Уж мы-то с Гермионой точно ничего никому об этом не говорили, - отозвался Рон, бросив косой взгляд на профессора Военных действий. Однако девушка почему-то не спешила поддержать друга. Кусая губы, она смущенно начала:
- Боюсь, профессор, что это мог быть кто-нибудь из наших товарищей… Понимаете, Рон и Гарри… разумеется, сознательно они никогда не выдали бы этой тайны, но пару раз у них срывались кое-какие необдуманные замечания. — Стараясь не обращать внимания на ошарашенные лица друзей, она продолжила: - И если бы рядом оказался бы кто-то достаточно проницательный… в общем, я бы на его месте обо всем догадалась. Но все равно совершенно непонятно, кому могло понадобиться, - поспешила добавить Гермиона.
- Спасибо, мисс Грейнджер, - нарушил повисшую тишину зельевар. — Нечто в этом роде я и предполагал.
Гарри возвел глаза к потолку, ожидая возобновления потока обвинений в его адрес; но вместо этого Снейп объявил:
- На этом позвольте откланяться — некоторые дела не терпят отлагательства. А вы, профессор, раз уж наконец помирились со своим племянником, может, проводите его и остальных по месту назначения?
- Это куда же? — растерянно переспросил О’Рахилли; однако зельевар бросил лишь:
- Куда хочешь, - и скрылся за дверью.
- Может, вернемся в «Пьяный сид»? — предложил Гарри.
- Или в «Нору», - добавил Рон.
На лице О’Рахилли образовалось задумчивое выражение, которое, по-видимому, следовало истолковать как: «Хрен редьки не слаще». Наконец он выдавил:
- Ладно, давайте в «Сид», а там посмотрим.

Вопреки напущенной на себя деловитости, срываться с места в галоп профессор Снейп вовсе не собирался. Выйдя за пределы опасной зоны, он тут же замедлил шаг и направился в одно из немногих мест, где у него не было ровным счетом никаких дел — в апартаменты Люпина. Профессор ЗОТИ сразу накинулся на него с вопросом:
- Ты не видел Гарри?
- Он уже успел надоесть половине профессорского состава Хогвартса, и я отослал его с О’Рахилли, - ответил Снейп, устраиваясь в кресле. — Пусть сам в кои то веки повозится со своим племянником.
- Так они помирились? — спросил Люпин, присаживаясь.
- Да, хотя понятия не имею, когда успели; впрочем, истинные знатоки этого дела никогда не устраивают длительных семейных скандалов, предпочитая за то же время провернуть пару-тройку…
- Гарри — на редкость отходчивый парень, - с облегчением вздохнул оборотень.
- А у Рахилли на редкость плохая память, - добавил зельевар. — Так что я и не сомневался, что они тут же прекратят свою бессмысленную склоку, как только вокруг не окажется никого, кому они могли бы трепать ей нервы. Надо отметить, твоя идея отправить Поттера в Ирландию была в этом свете более чем удачна.
- Вообще-то, я действительно преследовал цель отвлечь его от мрачных мыслей, - заметил Люпин.
- Насколько я понимаю, все посторонние мысли повылетали у него из головы после ознакомления с некой статьей; и, надо сказать, не у него одного. Сам-то ты что думаешь на этот счет?
- Может, в сложившихся обстоятельствах имеет смысл подлить Рите Скитер пару капель веритасерума? — предложил Люпин, взмахом палочки отправляя чайник на огонь.
- У нас есть все основания волноваться о безопасности мисс Скитер, если мои предположения верны, - покачал головой его коллега. — Видишь ли, в данной ситуации вопрос как имеет меньшее значение, чем вопрос зачем; и, сказать по правде, я желаю узнать, кто именно снабдил этой информацией мисс Скитер, только ради того, чтобы прояснить, зачем он это сделал. Думаю, ты согласишься со мной, что едва ли осведомителем мог быть обыкновенный студент, не преследующий собственных целей?
- Разве что по причине крайней глупости, - хмыкнул Люпин. — И в этом случае, боюсь, мы не досчитаемся одного из студентов после окончания каникул.
- Вот именно; в то же время, недогадливый студент не смог бы дойти до этой идеи самостоятельно, поскольку, как мне известно, у нашей неразлучной троицы все-таки хватило коллективного ума на то, чтобы не обсуждать родителей Поттера открыто. Ну а более-менее хитроумный студент не мог не понимать, какую опасную игру затевает, и уж всяко постарался бы использовать подобный козырь лучшим образом, чем помогая Рите Скитер укрепиться в статусе самой скандальной журналистки века. Таким образом, хотя кому-то и может показаться соблазнительной идея поиска тайного сотрудника мисс Скитер среди пары сотен наших студентов, я бы все-таки предпочел другой путь.
- Я знаю, что подозрение неминуемо падает на меня, - кисло заметил Люпин. — У меня есть причины очернять О’Рахилли, с некоторого времени имеется зуб на Дамблдора и вообще — кто знает, быть может, я давно продался Темному Лорду. — Он устремил взгляд внезапно почерневших глаз на коллегу.
- Кто знает, - пожал плечами Снейп. — То происшествие в конце апреля прошлого года содержит в себе массу загадок… Почему мракоборцы были уверены, что дементоры на Лох Нейте? Может, стоит получше разведать, откуда исходила эта информация? И как вы могли допустить подобную ошибку — неужели действительно никто, кроме Уолтера, не был ознакомлен с планом предстоящей операции?
- Готов поспорить, ты ни на секунду не заподозрил О’Рахилли. — Голос оборотня звучал глуховато.
- Я его слишком хорошо знаю, - ухмыльнулся зельевар. — Если бы он вдруг решил присоединиться к рядам Пожирателей, то раструбил бы об этом не хуже Беллатрисы Лестрейндж. Да и та патетичная сцена на Лох Нессе тоже вызвала у меня ряд вопросов — ведь, вполне возможно, Темный Лорд вовсе не собирался тебя убивать, а лишь собирался припугнуть Уолтера? Лоэгайре — другой случай, его бы он не оставил в живых, даже если бы наш ирландский друг ему подчинился; слишком хорошо в памяти Волдеморта отложилось, на что способны О’Рахилли. Если брать предшествующие события — конечно, можно предположить, что при выяснении родословной Поттера тобой двигало чистое любопытство; но помимо тебя есть еще один маг, необычайно сильно заинтересованный во всем, что касается Гарри Поттера, чье имя в приличном обществе называть не принято. Следуя дальше, мы видим разрушение поместий О’Рахилли и Рафферти по чьей-то наводке, и, наконец, именно ты знакомишь мистера Поттера с мисс Гонт, которая все еще представляется мне довольно-таки подозрительной особой. Стоит ли мне продолжать дальнейший экскурс в твою биографию?
- Что же, все сходится, - хриплым голосом отозвался профессор ЗОТИ. — Ну и что дальше?
- Авада кедавра, Люпин.
После нескольких секунд напряженного молчания оборотень решился поднять глаза на коллегу: при виде растерянного лица профессора ЗОТИ Снейп не удержался и испустил слабый смешок.
- Я не понял, это что, пожирательский юмор? — В голосе Люпина зазвучала обида.
- А ты думал, я с пеной у рта начну уверять, что убежден в твоей невиновности?
- Ну, Снейп, - тряхнул головой оборотень, - я уже сам не вполне в ней убежден. — Однако на его лице уже вовсю сияла улыбка.
- Где там чай, в конце концов? Чайник сейчас расплавится, - распорядился зельевар. Заполучив чашку с желанным напитком, он продолжил: - Ну а теперь оставим в стороне твой и мой юмор и вернемся к тому, кому еще могло быть известно истинное происхождение Поттера и, что более важно, каковы его цели.
- Я так понял по началу нашей беседы, у тебя возникли какие-то догадки? — предположил Люпин.
- Сказать по правде, есть одна… Пару недель назад любимую всеми истинными ирландцами арию: «Ты больше мне сын, раз продался проклятым англичанам» в исполнении О’Рахилли младшего и старшего довелось прослушать ценителю подобной музыки Кормаку Шэннону; и, боюсь, в этой арии присутствовали вольные вариации на тему: «И твой отец, он был ничуть не лучше», сопровождаемые подробным перечислением политических, социальных и научных достижений моего бывшего руководителя. Но то, что Шэннон на подобную публицистическую самодеятельность не способен, я могу сказать и без помощи Келтхайра, которого он боится так, что скорее проглотит собственную палочку, чем соврет ему.
- Ты думаешь, это Келтхайр? — быстро спросил Люпин.
- Нет, - не задумываясь, ответил Снейп. — Хотя, по правде, никаких доказательств обратного у меня тоже нет…
- И кто же, в таком случае? — поторопил его оборотень.
- Коллега Шэннона. Айлиль Крейде.
- Это навряд ли, - отмахнулся Люпин после секундного замешательства.
- Но ведь у него была возможность! — продолжал напирать Снейп. — Шэннон наверняка доложил о том, что ему удалось подслушать, в Департамент внутренних расследований; так что Крейде оставалось только прочитать его доклад.
- Ну а мотив? — поинтересовался оборотень.
- В данном случае мотив очевиден. — Зельевар откинулся на спинку кресла, наслаждаясь нетерпением, написанным на лице Люпина. — Лишить О’Рахилли наследства. Думаю, тебе известно, что все эти годы Крейде неустанно судился с Лоэгайре, проиграв последний процесс, по-моему, всего года три назад.
- Но ведь О’Рахилли было наплевать на это наследство, - заметил Люпин. — Мне казалось, он и сам давно отписал бы все Крейде, но, поскольку заседания по этому делу давали ему возможность на пару часов вырваться из Азкабана, в интересах О’Рахилли было, чтобы эта волынка тянулась как можно дольше.
- Как бы то ни было, если бы Рафферти оставил завещание, или у нас имелись бы четкие законы на этот счет, Крейде бы успокоился; но, поскольку дело довольно-таки спорное, он не оставлял надежды отсудить у Рахилли хотя бы галеон.
- Но ведь в случае огласки состояние перейдет Гарри, а Айлиль все равно останется ни с чем, - рассудил Люпин.
- Именно; но ведь О’Рахилли тоже. Сдается мне, что у Крейде это переросло в навязчивую идею — Лоэгайре говорил мне, что все родственники Бреогана Рафферти по матери считают, что все О’Рахилли — чуть ли не корень мирового зла.
- Но мне казалось, Айлиль неплохо относится к Гарри, - засомневался профессор ЗОТИ.
- Ну, в том, что Крейде терпеть не может Лоэгайре, есть немалая доля вины последнего, - философски заметил зельевар. — После пары их оживленных диалогов в Министерстве, об одном из которых даже писали в «Пророке», я бы сам не рисковал приглашать их на одну вечеринку. А Поттер не испорчен ирландским воспитанием, не считает род О’Рахилли вершиной эволюции и еще не пытался отхапать у Крейде наследство его кузена — он мог поначалу показаться Айлилю очень даже неплохим парнем. К тому же, если учесть мою гипотезу, он мог знать, что О’Рахилли-младший — не такой уж О’Рахилли…
- Но Айлиль не стал бы писать такого про Рафферти. — Люпин указал на валявшуюся в углу газету.
- Смею напомнить, это написал не он, - парировал Снейп. — Вполне возможно, что у самого Крейде по мере прочтения статьи глаза на лоб полезли — возможно, он просто недооценил размах фантазии мисс Скитер. Похоже, она считает, что точная передача фактов для журналиста — непозволительная роскошь, а отсутствие душераздирающих подробностей — недопустимая халатность.
- Если бы твое предположение оказалось правдой, это сильно упростило бы дело, - вздохнул Люпин. — Единственно, в таком случае довольно сложно сделать выбор, какая смерть для Крейде будет достаточно мучительной… Кстати, а где же все-таки Гарри? — спохватился он.
- Понятия не имею, - заявил зельевар. — Я сдал его вместе с Уизли и Грейнджер на руки Рахилли с единственным указанием, чтобы он убрал их куда-нибудь с глаз долой. У меня, как-никак, каникулы…
- У меня тоже, - сухо отозвался профессор ЗОТИ.
- В таком случае, можешь забыть про Поттера и расслабиться, - предложил Снейп. — Но, боюсь, мисс О’Рахилли будет не в восторге от того, что ты распиваешь чай вместо того, чтобы искать ее племянника.
- Кажется, понятие мужской солидарности на оборотней не распространяется, - раздраженно заметил Люпин, поднимаясь с места.
- Пожалуй, я тоже приму участие в этой поисковой экспедиции, - примирительно отозвался Снейп. — Тем более, срок, в течение которого профессор Дамблдор находится здесь и все еще не пожелал меня видеть, приближается к критическому, а первым его вопросом все равно будет тот, который в последнее время утратил малейший намек на оригинальность…

При виде Лоэгайре Бронах страдальчески воздела брови вверх, словно мать, которая, велев сыну быть особенно осторожным, чтобы не перепачкать парадный костюмчик, надетый по случаю свадьбы близкого родственника, спустя пять минут находит его с ног до головы извалявшимся в грязи. Произведя несколько междометий, которые можно было за неимением лучшего истолковать как приветствие, О’Рахилли выдал:
- Ну, я пошел?
Бронах пожала плечами:
- Как хочешь. Но нам надо бы поговорить.
Вздохнув, словно перед прыжком в холодную воду, О’Рахилли выпалил:
- Вообще-то, я и сам собирался зайти, но все руки не доходили… то бишь ноги.
- Так заходи, - улыбнулась ему Бронах. — Ну а вы, как я понимаю, без нас скучать не будете? — обратилась она к студентам. Те активно замотали головами. — Тогда я принесу вам чай наверх, чтобы никто не мешал.

При виде О’Рахилли Айлиль молча отсчитал деньги и вышел.
- А что это он тут делал? — поинтересовался Лоэгайре, проводив его ревнивым взглядом.
- То же, что и остальные, - с насмешкой отозвалась Бронах, - выпить зашел. И вообще, будь добр, оставь снаружи все свои счеты с моими посетителями…
- Ладно, но Крейде…
- …если не хочешь, чтобы наш разговор возобновился с того же места, на котором прервался в прошлый раз, - твердо закончила ирландка.
Лоэгайре кивнул, изображая покорность, и Бронах, передав бразды правления Дорин, отвела его в заднюю комнату.
- Может, выпьешь что-нибудь?
- Разве что чая, - тоскливо отозвался О’Рахилли. — Надо быть в форме — сегодня мне в Лондон по делам. — Что нового?
- Да у меня-то ровным счетом ничего. Нашла вот себе помощницу — одной справляться уже непросто. Ну а ты — у тебя-то в новостях недостатка не будет.
- Да уж, - почесал в затылке Лоэгайре. — До прошлого года все было как обычно — только в девяносто втором Питерс помер. На следующий год, ты, наверно, слышала, был большой переполох, когда сбежал Блэк; тогда же ушел Люпин, а в конце года — Эштон. Потом опять пару лет была тишь и гладь, ну а после… все это. — О’Рахилли вздохнул, собираясь с мыслями. — Все погибли в одночасье. И предатели, и те, кто остались верными. А затем Дамблдор сказал мне, что Уолтер и есть Бреоган Рафферти. — Он замолчал, ожидая реакции.
- Я знала, - тихо отозвалась его тетя, — Айлиль рассказал. Но я боялась говорить тебе. Извини.
- И правильно, - кивнул О’Рахилли.
Бронах пересела ближе, обнимая его:
- Почему ты не пришел тогда, Лоэгайре? Ведь я знала, каково тебе приходится…
- Я так ошибался, - вздохнул он. — Мне хотелось прежде исправить хоть какие-то ошибки, но так выходит, что я вместо этого совершаю новые…
- Не стоило ждать, - отозвалась Бронах. — И мне тоже. Но такая уж у нас проклятая порода.

Стоило студентам остаться наедине с дымящимся чайником, Рон дал волю возмущению:
- Ну, Гермиона! Не ожидал я от тебя такого!
Девушка принялась оправдываться:
- Но ведь речь шла о столь важных вещах… Ты ведь понимаешь, что я не хотела…
- Да ты фактически сказала Снейпу: «Эти два олуха все растрепали!»
- Ну а что я могла еще сказать, если вы…
- Нет, ну ты ее послушай! — обратился Рон к доселе молчавшему Гарри. — Кто постоянно повторяет, что нельзя обвинять человека бездоказательно, а? Может, у нас что-то и вырвалось, но извлечь из этого хоть крупицу информации могла бы, в самом деле, разве что ты — ну а другой такой на все магическое сообщество не найдется!
Вместо того, чтобы возобновить спор, Гермиона воззрилась на друга таким взглядом, что Гарри подумалось, что она польщена; Рон также на мгновение утратил инициативу, что позволило слизеринцу одернуть его:
- Хватит кипятиться! Во-первых, независимо от того, что сказала Гермиона, Снейп все равно убежден, что во всем виноват я. Ну а во-вторых, не хватало нам еще поссориться из-за подобной ерунды, когда намечается кое-что намного хуже…
Друзья позабыли о разногласиях, во все глаза уставившись на него.
- Я узнал, о ком говорится в пророчестве Трелони. Но вас это не порадует.
- И о ком же? — нетерпеливо отозвалась Гермиона.
- Ты бы лучше спросила, почему не порадует, - мрачно заметил Гарри.
- Ну и почему?
- Потому что он мертв!
- Как?! — хором откликнулись его друзья.
- В этом пророчестве говорилось о моем отце — Дэвиде Уолтере. Помните, кентавры говорили нам, что пророчества, вроде как, существуют вне времени — невозможно определить, идет в них речь о будущем или о прошлом. Видимо, поэтому все впали в заблуждение, что ребенок, о котором говорится в пророчестве, родится на исходе июля; им и невдомек было, что он давным-давно родился.
- Но, Гарри, может, ты все-таки ошибаешься? — с надеждой переспросила Гермиона.
- Не исключено, - согласился парень. — Но лучше посудите сами, когда я расскажу вам о том, что узнал сегодняшним утром: день рождения Бреогана Рафферти — тридцатого июля — это раз.
- Но не тридцать первого, - резонно заметил Рон.
- Ага, большая разница, - саркастично отозвался Гарри. — Особенно учитывая, что в пророчестве вообще не идет речи о конкретной дате. Кроме того, у него было трое родителей, потому что помимо обычного отца у него был еще и приемный — только не спрашивайте меня, зачем - это старинная ирландская традиция. При этом все мои бабушки и дедушки, насколько мне известно, бросили вызов Волдеморту и при этом погибли. Конечно, вы можете справедливо заметить: мало ли ирландцев, родившихся в конце июля и имеющих трех родителей? Даже если брать в расчет только современников Темного Лорда, их, скажу я вам, порядочно.
- Так, быть может, это кто-то другой? — предположил Рон. — Может, он еще и не родился?
- Кажется, я поняла, к чему клонит Гарри, - нахмурилась Гермиона, - все, кто прежде искал ответ на эту загадку, упирались в детали — в частности, день рождения. На самом деле, людей, которые подходят под эти параметры, достаточно много, особенно если учесть, что, как верно заметил Гарри, точная дата неизвестна, да и вообще, там даже не говорится, волшебник ли этот Избранный.
- А как же «пометит как равного себе»? — заметил Рон.
- А вот это хороший вопрос, - кивнула девушка. — Под это определение идеально подходил Гарри, пока не выяснилось, что его день рождения отстоит от требуемого почти на полгода. Профессор Снейп говорил, что героем пророчества мог быть Невилл, но он-то как раз вниманием Волдеморта отмечен не был. Так вот, с моей точки зрения, это одновременно и самая темная часть пророчества — ведь ее можно истолковать как угодно - и ключ к его пониманию. До сих пор все упирались в то, что в нем говорится про какую-то метку, отметину; а следовало задуматься, что значит «равного себе». Мы, конечно, не слишком много знаем о биографии Волдеморта, но и этого хватает, чтобы понять, что людей, которых он считал равными, было ничтожно мало; возможно, только один - отец Гарри. Так что, все мы проявили себя редкостными тугодумами, - тихо закончила Гермиона. — Ведь для верного решения нам могло хватить лишь этих двух слов, а остальная часть пророчества, вместо того, чтобы подтолкнуть к верному решению, лишь сбивала с толку.
- Хорошенькое решение, - удрученно произнес Рон. — Возможно, я предпочел бы заблуждаться и дальше.
- Ничего не попишешь, - рассудил Гарри. — Ведь в пророчестве не говорится о том, что противник Волдеморта непременно должен взять верх. Я разговаривал с Дамблдором — он вернулся под Рождество — и тот признался, что с самого начала знал правду, а подтасовку даты моего рождения устроил для стратегического запудривания мозгов. Только все равно все пошло наперекосяк.
- И что же теперь? — В голосе Рона звучало категорическое нежелание верить в безысходность положения.
- То же самое я у него спросил. И директор мне ответил: накрывайтесь, дети, простыней и ползите на кладбище.
- Прямо так и сказал? — поразилась Гермиона.
- Нет, хотя с Дамблдора бы сталось… Сказал, мол, мужайтесь, будем сражаться до последней щепки от последней палочки. При обычном оптимизме Дамблдора это прозвучало более чем зловеще.
- Нда-а-а… - протянула Гермиона, а потом снова оживилась: - Ну а Наследник трех родов? И Король-Рыбак? Про них тебе что-нибудь удалось узнать?
- Да какой там Наследник, - махнул рукой Гарри. — Я про него и думать забыл.
- Напрасно, - строго заметила девушка. — В одном Дамблдор прав: накрыться простыней мы всегда успеем, а пока мы можем хоть что-то предпринять — надо действовать.

Дорогие читатели! В очередной раз мы ведем себя совершенно неприлично, очень извиняемся и вновь обещаем исправиться…
***
Рон взглянул на подаренные по случаю семнадцатилетия часы и присвистнул:
- Удивительно, что мама еще не отправила на наши поиски пол-Министерства! Знаешь, Гермиона, если мы в течение десяти минут не вернемся, доверие моих родителей будет утрачено нами окончательно…
- Гарри, ты не против? — спросила девушка.
- По правде, я и сам не прочь отдохнуть, - признался парень. — Такое чувство, что в голове обосновалась вольная колония мозгошмыгов.
Успокоенные этим заявлением, друзья отбыли в «Нору». Однако вопреки ранее озвученному желанию Гарри тут же взялся за потрепанную тетрадку: чтобы заслониться от насущных проблем завесой далекого прошлого и заодно проверить, подействует ли заклинание Келтхайра. Хотя парень уже успел убедиться, что от подобных предметов не стоит ожидать ничего хорошего, на этот раз он почему-то был уверен, что его душевному спокойствию эти записи не угрожают.
Совладав с невольным трепетом, Гарри открыл тетрадку. Первая же попавшаяся ему на глаза строчка подтвердила предположение Келтхайра о том, кто был ее владельцем:
«Бреоган, дорогой мой сынок…»
Юношу охватило двойственное чувство: он ощутил неловкость, словно случайно подслушал признание, не предназначавшееся для чужих ушей, и вместе с тем — жгучее любопытство. Ведь речь шла о его отце, которого он знал так мало, и о деде, которого ему не довелось узнать вовсе. Рассудив, что они оба теперь уж точно возражать не станут, Гарри вернулся к чтению.
Все-таки эти записи не были дневником в строгом смысле этого слова — скорее, они походили на послание, которому не суждено быть отправленным: Гарри показалось, что его дед Конари на самом деле вовсе не желал, чтобы его сын прочел эти признания. Видимо, его предок попросту изливал на пергаменте эмоциональное напряжение, компенсируя отсутствие близости с сыном и заглушая чувство вины. А в том, что последнее явно имело место, Гарри убедили следующие строчки:
«…Многие говорят, что я пожертвовал тобой; без сомнения, так оно и есть. В нашей версии легенды об Аврааме я оказался не на высоте…»
Гарри задумался: сам он не слишком-то хорошо помнил, что, собственно, было не так с этим Авраамом. Но последующий текст прояснил и этот вопрос:
«…Меня всегда повергало в недоумение отношение магглов к этому преданию. Как будто это нормально — взять и зарезать своего сына лишь из-за того, что тебе примерещился голос свыше, который наверняка вещал не слишком разборчиво. Но если подумать — в чем разница между мной и тем несчастным? Пожалуй, лишь в том, что я готов пожертвовать не только сыном, но и всей семьей, друзьями, даже своим народом; и мою руку ничто не остановит. Пожертвовать сыном — не такая уж большая заслуга по сравнению с тем, что пришлось свершить нашим предшественникам. Прости меня за такие слова, мой дорогой мальчик. Ты не знаешь, как часто мне думается о том, что я не имел права обрекать тебя на страдания, давая жизнь. Кто может понять, каково это: глядя на своего новорожденного сына, видеть, что за погибель ему уготована, и не противиться этому? Конечно, ты простишь — и от этого еще тяжелее. С Руаданом всегда было проще — ведь он такой же убийца и предатель, как я, и заслужил все, что его ожидает. Прости и ты меня, мой единственный друг. Только я один знаю, что ты любил меня куда больше, чем я того заслуживаю.
Мы с тобой не раз спорили о том, что важнее — намерение или действие? судьба или выбор? Впрочем, ты никогда не придавал этим разговорам значения, предпочитая воплощать свои убеждения на практике…»
Гарри прервался, на секунду задумавшись: этот образ мыслей показался ему на удивление знакомым… ответ пришел тут же — конечно же, Гермиона! Несмотря на пристрастие его подруги ко книгам, абстрактные конструкции ее совсем не интересовали». Словно наяву Гарри услышал ее презрительный вердикт: «Прорицания — крайне неточная наука». Оставалось надеяться, что Гермионе не придет в голову эксперимента ради уничтожить с помощью магического удобрения половину населения Британии.
«А потом, когда ты перестал спорить — Азкабан напрочь отбивает всякое желание отстаивать свое мнение — я пожалел об этом. Само собой, я ни в коем случае не желал бы, чтобы ты возвратился к прошлому; меня, как и всех прочих, вполне устраивает то, что ты разочаровался в былых идеях, да и вообще в политике. Но когда ты отрекся от своих заблуждений, кое-что ушло из жизни безвозвратно. Ведь мало найдется равных тебе прежнему в убеждении, что весь мир готов покориться тому, кто заявит о себе достаточно решительно, а любое препятствие — лишь повод испробовать что-то новое, и никто не должен довольствоваться тем, что навязывают обстоятельства. Ты зашел в тупик в своих поисках, и он был слишком затхлым и зловещим, чтобы можно было повернуть назад в поисках другого пути; но это не значит, что все дороги, ведущие в этом направлении, заканчиваются тупиками. Я надеюсь, что когда-нибудь появится тот, кто, подобно тебе, шагнет в этот лабиринт в поисках чего-то прекрасного и не побоится того, что давно уже никто не выходил из его извилин. Нынче такого человека не существует, иначе я бы услышал о нем, все бы услышали. Тот, о ком говорят сейчас — на самом деле не желает изменить мир, потому что боится измениться сам. И многие готовы на него молиться именно потому, что он не предвещает ничего нового — напротив, следуя его логике, достаточно уничтожить все достижения последних столетий, и настанет Золотой век для магического мира Англии. Разумеется, с его слов все выглядит несколько по-другому, но суть-то такова; поэтому даже его заклятые противники в глубине души с облегчением вздыхают: «Не он первый — не он последний…» Знакомый черт всегда лучше неизвестного».
Гарри хмыкнул, подумав, что подобная характеристика едва ли пришлась бы Волдеморту по нраву — каково, всю жизнь добиваясь звания величайшего темного мага современности, быть припечатанным клеймом посредственности?
«Не ты один решился променять на мнимый покой свободную волю, убоявшись ее страшных плодов; никто не должен винить в этом ни тебя, ни других отрекшихся, пока сам не пережил подобного. Но бич нашего общества — то, что подавляющее большинство магов даже прежде, чем встретить какое-либо препятствие, отказываются от попыток что-то изменить в мире или хотя бы в собственной жизни. И немалая доля вины лежит на том, что составляет смысл моего существования — на способности к ясновидению. Прорицания, гороскопы, гадания — ведь, если грядет более-менее значимое событие, об этом должно быть сообщено в пророчестве, разве нет? А вы когда-нибудь задумывались, почему кентавры, при всей древности их культуры, так и не свершили ничего более-менее значительного? Вот и я никогда не слышал, чтобы человек сделал хоть что-то заслуживающее внимания, опираясь на предсказание. А примерам обратного — несть числа: порой люди всю жизнь посвящают попыткам избежать действия пророчества, чтобы в итоге все равно на него натолкнуться; случается и такое, что, всей душой желая исполнения предсказанного, они упускают что-то такое, что сводит на нет все его благо. Поэтому я предпочел бы, чтобы видения, вспыхивающие у меня в голове, никогда не покидали пределов этого дома. Ты никогда меня не слушал, Руадан; и я искренне надеюсь, что мой сын последует твоему примеру. Я не стану говорить ему о том, что ждет его семью, ведь прежде я не рассказал ему не только о том, что его друг станет убийцей и предателем, но и о том, что этого человека не ужаснет ни то, ни другое… И потому я продолжаю надеяться — ведь я о будущем я почти ничего не знаю, хотя иные считают, что мне ведомо все, вплоть до сроков угасания Солнца. Один волшебник спросил меня: почему при бездействии гибнут все благие начинания, а дурные семена, напротив, дают обильные всходы? Потому что мир стремится к хаосу, а хаос — это разрушение и смерть, то, что мы называем злом. Принцип «не навреди» хорош, пока еще есть, чему вредить; но эта грань всегда остается незамеченной. Единственный способ внести осмысленность и гармонию в мировой беспорядок, не разрушая сотворенного прежде — это любовь, та, что сопровождает любое созидательное начинание; быть может, я ошибаюсь, но по-моему, только она может противостоять хаосу своей природной сущностью — все остальное недолговечно».
Гарри посетило смутное чувство, что где-то он слышал нечто подобное: несмотря на разницу в происхождении, круге общения, да и, наконец, убеждениях, основы мировоззрения Рафферти-Самого-Старшего перекликались с идеями Дамблдора. Подивившись тому, как люди, по существу являющиеся единомышленниками, умудряются становиться заклятыми врагами, парень вернулся к чтению, хотя глаза уже поневоле начали слипаться от монотонного занятия. Пролистнув несколько страниц, по-видимому, сходных рассуждений, он прочел несколько последних фраз:
«Я не стану желать тебе, чтобы ты сделал правильный выбор; лишь уповаю на то, что ты не побоишься ошибки. Ведь главная опасность, которая тебе грозит — это вовсе отказаться от выбора. Дальше пиши сам.
Прощай»
Гарри сморгнул, уставившись на последнее слово — ниже страница была чиста. Сонливость вмиг покинула его, и тому была причина: парню показалось, что это обращение было адресовано ему лично. Он принялся судорожно перелистывать страницы, чтобы подтвердить или опровергнуть свое предчувствие, но в тексте пропущенных им страниц не было ни намека на то, что это вообще кому-либо адресуется; пропали даже личные обращения, которыми пестрело начало. Окончательно же Гарри повергло в ступор то, что последней записью значилось:
«Кажется, уже поздно что-либо менять; во всяком случае, на Управляющего можно положиться.
Дальше…»
Последнее слово завершалось чернильным росчерком, словно перо в спешке соскользнуло; но поразило Гарри, разумеется, вовсе не это. Несколько раз перечитав последнюю строчку, он пробормотал:
- Вот ведь Мерлинова борода… Ну что за чертовщина?! — Несмотря на дремоту, одолевавшую его при чтении, и то, что фразу про Управляющего он видел перед собой абсолютно ясно, хоть и не мог понять ее смысл, Гарри был уверен, что прежде текст был иным; равно как и в том, что слово «Прощай» было выписано твердой рукой, как и все прочие, и никакого росчерка там в помине не бывало. Собравшись с мыслями, парень закрыл тетрадку, сосредоточился, пока не почувствовал, что внимание обострено до предела, и медленно открыл дневник снова; однако пресловутое «Дальше…» и не думало смениться на что-либо другое. Несколько удрученный возникшей перед ним дилеммой, Гарри даже посмотрел пергамент на просвет, поковырял пальцем и применил парочку заклинаний, позволяющих проявить скрытый текст, но ничего этим не добился. Однако после нескольких минут напряженных раздумий приемлемое решение все же было им найдено: студент решил, что все дело в том, что ирландским он овладел лишь недавно, причем с помощью мудреного заклинания с непонятным механизмом действия и неизвестными побочными эффектами. По-видимому, он просто неправильно перевел последние фразы при первом прочтении. На то, что росчерк пера никак не вписывался в эту «филологичесую» гипотезу, он предпочел просто закрыть глаза.
Спустившись вниз, Гарри выяснил, что его названый отец отбыл в неизвестном направлении, даже не простившись; однако парень отнюдь не был этим расстроен, поскольку решил, что это дает ему моральное право на аналогичный поступок. К тому же, едва ли пункт его назначения понравился бы О’Рахилли старшему, несмотря на установленное между ними перемирие.
В ответ на неразборчивое бормотание племянника, сводившееся к тому, что, желая получить каминный порох, он не торопится огласить, на что собирается его употребить, Бронах лишь вздохнула:
- Надеюсь вскоре увидеть вас с Лоэгайре невредимыми или хотя бы живыми…

- Вы выглядите усталым, мистер О’Рахилли, - поприветствовала своего подследственного Кармела Амбридж, присоединяясь к нему за столиком в «Треснувшем котле». На их удачу, вечером послепраздничного дня в зале было пусто, лишь Том бросал на О’Рахилли хмурые взгляды из-за стойки. — Как ваше здоровье?
- Не жалуюсь, - смущенно кашлянул ирландец. — Но волнений в последнее время хватает. Вы же знаете, что за морока с этими детьми…
- К сожалению, пока не знаю, - улыбнулась Кармела.
- Да я и сам это узнал совсем недавно… - вздохнул Лоэгайре. — Вы же слышали про эту историю?
- Да, слышала, - с этими словами следователь вытащила из сумочки последний номер «Пророка».
- Ох ты Мерлинова борода… - только и сумел вымолвить О’Рахилли.
- Конечно, это не относится напрямую к вашему делу, - Кармела постучала кончиками пальцев по передовице, - но мне представляется, что было бы не лишним прояснить кое-какие моменты.
- Думаю, бесполезно говорить, что это все бред сивого кентавра в белой горячке? - подавленно отозвался ирландец.
- Если вы скажете мне что это неправда, то я отвечу, что пока что у меня нет оснований вам не верить, - возразила Амбридж. — И если бы вы читали, что Рита Скитер писала про меня, когда я только начинала карьеру в Министерстве, вы бы меня поняли. Тогда я едва не уволилась; хорошо, что ни один из моих коллег не поверил в эти глупые россказни.
- Нет, это все-таки правда, - вздохнул ирландец, — наполовину. Но если я и скрывал то, что Гарри — сын не мой, а моей сестры, то лишь потому, что для меня и вправду не было никакой разницы. И мне бы вовсе не хотелось, чтобы с ним обошлись так же, как с его настоящим отцом.
- Я понимаю. — Кармела положила ладонь на кисть О’Рахилли, ее голос зазвучал сочувственно: - Сейчас вам придется нелегко; но если вам потребуется помощь, я приложу все усилия, так и знайте.
Уставившись ей в глаза, Лоэгайре сжал ее запястье; но Кармела тут же отпрянула, поспешно выдернув свою руку из его ладоней, и опасливо оглянулась на Тома, в этот момент за чем-то полез под стойку.
- Кстати, как поживает ваша невеста? — нарочито бодрым тоном поинтересовалась Амбридж.
- Ее родители разорвали помолвку, когда узнали, что меня арестовали, - буркнул О’Рахилли.
- Но теперь-то у вас все будет благополучно, - предположила Кармела. — Я уверена, что после слушания последние обвинения будут сняты.
- Каким это образом? — резковато поинтересовался Лоэгайре.
- А это напрямую связано с целью нашей встречи, - сообщила следователь, переключаясь на деловой лад. — Постарайтесь как можно более подробно ответить на мои вопросы; я понимаю, что сделать это будет непросто — ведь они касаются дел далекого прошлого, о которых вы, возможно, даже не слышали.
- Это каких же? — озадаченно спросил ирландец.
- Мне известно, что задолго до вашего рождения в вашей семье произошло загадочное убийство. Вы понимаете, о чем я говорю?
- Про Эрин О’Рахилли? — предположил Лоэгайре и, получив утвердительный кивок в ответ, заметил: - Вообще-то, ничего особенно загадочного в нем не было. Это уже потом оно обросло всякими поверьями…
- Но ведь убийца не был найден?
- Да его не особенно и искали, - пожал плечами бывший РСД-шник. — Все были убеждены, что это кто-то из наших.
- Но ведь никого так и не арестовали?
- Еще бы, - хмыкнул О’Рахилли, - я бы на их месте даже и не пробовал.
По-видимому, Кармеле такое замечание пришлось не по вкусу, и она не удержалась от того, чтобы высказать свое мнение:
- В ту пору английские органы правопорядка старались без нужды не вмешиваться во внутренние ирландские дела; а в данном случае, насколько мне известно, именно друиды выступали против того, чтобы давать делу ход. Вы считаете, что причиной тому был страх перед вашими предками?
- Это вряд ли. - Лоэгайре смущенно заерзал на стуле. — Но, наверно, они и сами были не в восторге от этого союза…
- Какого союза? — тут же переспросила Амбридж.
- А разве вы не слышали? — спросил ирландец и нехотя начал: - Видите ли, все считали, что убийство совершил кто-то из О’Рахилли, именно потому, что родня Эрин была против ее предстоящей свадьбы с Лугайдом Рафферти.
- Ну а родственники Лугайда?
- А что они? Вроде, они были не против…
- Насколько я знаю, в те времена род Рафферти достиг высшей точки своего рассвета; ну а род О’Рахилли, в некотором смысле…
- Отбросы общества — это вы хотели сказать? — хмуро спросил Лоэгайре. — И, разумеется, вас удивляет, отчего это мои предки не скакали до потолка от радости, когда их ничем не примечательную дочь избрал славный муж из рода Рафферти?
- В общем-то, да, - не смутилась этой отповедью Кармела. — Отчего они противились этому браку?
О’Рахилли почесал в затылке:
- Да я, по правде говоря, не знаю… Как вы и говорили, это ведь убийство произошло задолго до моего рождения, и вообще, это — далеко не самая любимая тема для разговоров в моей семье…
- А когда ваша сестра выходила замуж — возражали ли ваши родители?
- Еще как! — мрачно зыркнул на следователя Лоэгайре. — И, как показали дальнейшие события, не напрасно!
- И все-таки — виной тому была только репутация Бреогана Рафферти, или что-то другое тоже?
Профессор ЗОТИ задумался не на шутку — после минутного молчания он наконец заговорил.
- Прежде всего, было не слишком хорошо, что Энида в каком-то смысле приходилась племянницей Рафферти — разумеется, не кровной — дело в том, что наш дед Руадан был Бреогану приемным отцом.
- Но насколько я знаю, Руадан О’Рахилли не пережил его настоящего отца ни на единый день, - не преминула заметить Кармела.
- У нас это довольно часто — когда при живых родителях есть еще и приемные, - пояснил Лоэгайре. — В наши дни это обычно связано с тем, что ребенок по какой-то причине подвергается повышенной опасности, и приемный родитель принимает обязательство защищать его. В чем-то этот ритуал сходен с Непреложным обетом.
- Значит ли это, что, если он не сможет защитить приемного ребенка…
- …то погибнет сам, - кивнул О’Рахилли. — Когда Энида сообщила, за кого она собирается замуж, естественно, все просто на уши повставали; но дед — он повел себя как-то странно: накинулся на нее с криками, что она погубит Рафферти, ведь люди из нашего рода всегда приносили им несчастья. Но когда Энида сказала, что никто кроме нее не сможет помочь Бреогану, то дед отпустил ее, и никто не мог помешать — его слово у нас не оспаривалось. Иногда меня не оставляет мысль, что своим согласием на этот брак он погубил и ее, и себя, и всех остальных, - добавил Лоэгайре, поджав губы.
- Скажите, - задумчиво отозвалась Амбридж, - не могли бы вы свести меня с кем-нибудь из диаспоры друидов?
- С кем? — удивленно переспросил О’Рахилли, с головой ушедший в воспоминания.
- Насколько я знаю, друиды не очень-то жалуют моих соотечественников, - пояснила Кармела, - пожалуй, у них есть на то причины. Но если вы меня порекомендуете…
- Конечно, я не против, - пожал плечами Лоэгайре, - но, должен предупредить, они и моих родичей… не то чтобы привечают. И тоже не без причины — мои предки всегда старались жить скорее своим умом, чем их наставлениями. Впрочем, с одним из них мне все равно приходится иметь дело в последнее время, так пусть это хоть кому-то пойдет на пользу.

- Гарри! — радостно воскликнула Бастинда, наткнувшись на его перемазанную сажей физиономию, и поспешила представить: - Мама, Стелла — это Гарри; с Виллиной вы, вроде, знакомы? - Кивок ошарашенной рейвенкловки подтвердил это предположение, и Бастинда озвучила вопрос, который застрял в горле у всех присутствующих: - Но как ты здесь оказался?
- Через камин. — Гарри махнул рукой в сторону раскиданных им по полу обгорелых поленьев. — Каминный порох.
- Это-то понятно, - осторожно заметила девушка.
- Нам надо поговорить, - ответил парень, наконец поняв смысл ее вопроса. — Ты уже читала «Ежедневный пророк»?
- Нет, - непонимающе отозвалась Бастинда.
- Здорово, - коротко заметил Гарри и потащил ее за рукав к лестнице, понятия не имея, куда она ведет. С запозданием сообразив, насколько странным представляется его поведение, он приостановился, чтобы протараторить:
- Вы не против, если мы с Бастиндой перекинемся парой слов, миссис Гонт? А потом я с удовольствием выпью с вами чаю!
- Гарри, моя комната с другой стороны! — девушка решительно высвободилась и направилась к двери в противоположной стене. — И я вовсе не уверена, что мои родные захотят пить с тобой чай, если ты будешь вести себя подобным образом! — сообщила она парню, когда они остались наедине.
- Извини за непрошеный визит, - с запозданием попросил Гарри, - но дело и вправду срочное.
- Ну и что же это за дело? — Бастинда сложила руки на груди. — Ты опять что-то посеял?
- Если ты будешь продолжать в том же духе, то я, быть может, и вовсе не захочу ничего рассказывать, - обиделся Гарри.
- Не думаю, если учесть, в какой спешке ты сюда заявился, - возразила хаффпаффка.
- Твоя правда, - согласился парень. — Но все равно, не стоит лишний раз сбивать меня с мысли — у меня и так в голове словно клубок василисков.
- Что-то случилось? — встревожилась девушка. — Кто-то пострадал?
- Нет, но… - Гарри собрался с духом и, взяв ее за руки, торжественно провозгласил: - Бастинда, я — сын Бреогана Рафферти.
- Что?
- Я — сын Бреогана Рафферти. Дэвида Уолтера. Директора Азкабана.
- Так кого из них, в конце концов? — в недоумении переспросила девушка.
- Всех. Это один и тот же человек; боюсь, что сейчас слишком долго объяснять…
- Гарри…
- И я в своем уме, - поспешил добавить слизеринец. — Извини, что я от тебя это скрывал, но от этого слишком многое зависело, а мы так недавно знакомы…
- Гарри, я и раньше знала, что ты в своем уме, если ты об этом, - перебила его Бастинда. — Но почему ты вдруг решил рассказать все это сейчас?
- Потому что иначе ты прочла бы это в сегодняшнем «Пророке», - с убитым видом сообщил Гарри. — И это не я разболтал!
- Гарри, Мерлин правый… - в недоумении покачала головой Бастинда.
- Я понимаю, что это звучит несколько неожиданно, но на самом деле все довольно просто: я остаюсь самим собой, а профессор О’Рахилли остается моим отцом, хотя он на самом деле мне дядя.
- Гарри, ты только не подумай… - Бастинда смешалась, но быстро справилась с нахлынувшими эмоциями. — Конечно, я в шоке; но, поверь мне, вовсе не потому, что я буду относиться к тебе по-другому лишь из-за того, что твой отец — Бреоган Рафферти… или мистер Уолтер. Как ты знаешь, наш отец тоже пользуется не самой блестящей репутацией…
В этот момент его прервал раздавшийся из гостиной вопль:
- Бастинда!
Когда девушка, а вслед за ней и Гарри, вбежали в гостиную, им навстречу бросилась Виллина, потрясая номером «Пророка».
- Он… он… - указывая газетой на парня, начала было сестра Бастинды.
Несмотря на переполох, поднятый его появлением, спустя пять минут все семейство вместе с незадачливым гостем чинно распивало чай, рассуждая на строго нейтральные темы. Когда Гарри сообщил, что его, наверно, уже обыскались, миссис Гонт пожелала ему счастливого пути, наказав заходить почаще. Хотя сестры Бастинды подобного радушия не проявили: Виллина все еще зыркала на него с нескрываемым подозрением, а Стелла и вовсе смотрела оголодавшим верфольфом — парень решил, что это не самое плохое начало. Бастинда, отойдя с Гарри к камину — остальные уже убирали со стола, поэтому они снова оказались в относительном уединении — тихо спросила:
- А все-таки, почему ты вдруг примчался? Ведь не потому же, что за три дня успел так соскучиться?
Пару секунд Гарри соображал, как бы так ответить девушке, чтобы не пускаться в длинные объяснения и в то же время не соврать.
– Можно сказать, что я недавно получил хороший совет: не бояться принимать решения, которые кажутся правильными.
- От кого же? — поинтересовалась Бастинда.
- Боюсь, ты его не знаешь, - уклончиво отозвался парень, мимоходом подумав, что его друзья будут едва ли в восторге от подобных умозаключений, основанных на филологических галлюцинациях. Вспомнив о Гермионе, он подумал, что, возможно, хоть отчасти смягчит грядущие порицания, если будет следовать ее заветам, и спросил:
- Бастинда, а ты… конечно, странный вопрос, но, может, ты знаешь, кто такой Король-Рыбак?
- Знаю, это птица, - невозмутимо отозвалась хаффлпаффка.
- Какая еще птица? — опешил Гарри.
- Зимородок.
[прим. авт.: в английском языке слово «зимородок» имеет два перевода — “halcyon”, что соответствует нашему «жаворонок», и “kingfisher”, что дословно переводится как «Король-Рыбак»]
- Три тысячи дементоров… - потрясенно брякнул Гарри, припомнив, в связи с чем он слышал название этой птицы прежде. Похоже, ко всем прочим загадкам добавилась еще одна: какое отношение имеет бывший коллега его отца с лаконичным прозвищем БК и немудреной фамилией Эштон к дремучему пророчеству о наследнике трех родов?

Дорогие читатели, спасибо, что вы еще с нами, несмотря на все наши проволочки :))
*****
Когда Гарри с утра пораньше спустился в зал, Бронах поставила перед ним тарелку с дымящимся омлетом и заметила:
- А ты ранняя пташка.
К ее изумлению, от этого невинного высказывания парня перекосило:
- Никакая я не пташка. — Поковырявшись в омлете, он извиняющимся голосом добавил: - В последнее время птицы приносят мне одни неприятности.
- Это ты о гербе своего рода? — спросила Бронах. В ответ на непонимающий взгляд Гарри она пояснила: - Ну, птица у Рафферти. Или пернатые успели насолить тебе как-то по-другому? По правде говоря, появление всяких странных птиц никогда не сулило ничего хорошего — если верить преданиям, каждая вторая оказывается каким-то сверхъестественным существом.
- От вполне земных тоже проблем хватает, - горестно вздохнул ее племянник. — А можно мне взять еще каминного пороха? Надо бы увидеться с друзьями.
- Ну что же, может, это и к лучшему, - рассудила Бронах, опираясь локтями о стойку. — Лучше тебе быть подальше, когда сюда нагрянут репортеры…
- Но ведь никто не знает, что я здесь? — насторожился парень. — Кроме тех, с кем я тут встретился, я имею в виду…
- В том-то и дело, что их было слишком много. Кто-нибудь обязательно проболтается. К сожалению, бессребничество не входит в список несомненных достоинств твоих соотечественников.
- Но в таком случае вам придется столкнуться с ними в одиночестве… - засомневался Гарри.
- Об этом не волнуйся, - отмахнулась женщина. — Их тут перебывало столько, что в графе «профессиональные навыки» я вполне могу указывать «отваживание настырных репортеров». Как-никак моя племянница была замужем за одной из самых одиозных фигур столетия, мой дед — самым известным террористом из числа магов, да и от твоего дяди тоже кое-что перепало.

Уже вылезая из камина в гостиной «Норы», Гарри с запозданием сообразил, что не знает, какой прием его ждет. Ведь, если вспомнить реакцию родственников Бастинды на известие о его высоком происхождении, текст на метафорическом приветственном плакате «Добро пожаловать домой!», который всегда припасало для него семейство Уизли, вполне мог смениться на что-нибудь несколько менее лицеприятное. Ну, вроде «Сын врага народа» или «Вознаграждение гарантируется»…
Но подлинной реакцией родичей Рона Гарри был мало сказать что огорошен. Завидев его, миссис Уизли бросилась ему на шею и отчаянно разрыдалась. Недоумевая, не хлебнул ли он ненароком за завтраком Оборотного зелья, Гарри перевел глаза на оказавшихся в гостиной Чарли и близнецов и был не менее изумлен скорбным выражением, застывшим на их обычно беспечных лицах.
- Э… Миссис Уизли, что-то случилось? — наконец выдавил Гарри, думая, что, наверно, стоило дочитать злополучный выпуск «Пророка» до конца.
- О, Гарри… - зарыдала мать семейства с новой силой, а Чарли, рискнув зайти с фланга, положил руку ему на плечо.
Слизеринец перепугался не на шутку, судорожно припоминая, где в последний раз видел близких ему людей, и с ужасом сообразил, что его названый отец отбыл вчерашним вечером в каком-то неопознанном направлении, так и не дав о себе знать.
- Как это ужасно, - всхлипнула миссис Уизли, когда в гостиную на шум спустились мистер Уизли, Джинни, Перси, Билл и, наконец, Рон с Гермионой.
В ответ на встревоженный взгляд друга Рон только пожал плечами, чем изрядно его успокоил. Гермиона же во всеуслышанье предложила:
- Кажется, чайник вскипел. Я накрою на стол?
Ее слова подействовали незамедлительно: миссис Уизли отпустила Гарри и поспешила на кухню вслед за девушкой. Воспользовавшись этим, к парню приблизился мистер Уизли:
- Гарри, на пару слов. — Тот с готовностью кивнул, но внутренне напрягся, сбитый с толку столь необычным приемом. Джинни и братья Рона отошли, хотя на их лицах читалось недовольство.
Убедившись, что никто из домочадцев более не терзается избыточным любопытством, мистер Уизли осуждающе заметил:
- Гарри, тебе не стоило стыдиться своих предков.
- Да я и не… - начал было парень.
- Рон сказал мне, - оборвал его Артур Уизли, - что ты узнал об этом более полугода назад.
- Ну да, так и было. — Гарри принялся ковырять ковер носком ботинка, предоставив инициативу собеседнику.
- Если бы ты не стал скрывать этого тогда, это не вызвало бы нездоровой сенсации сейчас.
- Да это было вовсе не моей идеей! — возмутился юноша. — И вообще, Снейп с Дамблдором знали это куда дольше…
- Наверно, Дамблдор правильно рассудил, что жить в неведении тебе было бы спокойнее, - рассудил мистер Уизли. — Но, потом, когда все всплыло, он был неправ, если предложил тебе все замять.
Гарри задумался — на самом деле, он не мог припомнить ничего подобного: похоже, решение о том, чтобы сохранить все в тайне, они принимали вчетвером: он сам, Снейп, Люпин и О’Рахилли, ну а директор не высказался на этот счет положительно никак.
- Нет, профессор Дамблдор здесь ни при чем, - вынужден был признать он. — Но я думал, что это не так уж важно…
- По-твоему, родители — это не так уж важно? — с укором спросил мистер Уизли.
- Нет, я хотел сказать совсем не то, - смутился Гарри. — Просто, ну… это, вроде как, мое личное дело.
- Без сомнения, так оно и есть; но только до тех пор, пока ты отдаешь себе отчет, к каким последствиям может привести запирательство. Ведь одно дело — не распространяться о том, что считаешь слишком личным, и совсем другое — притворяться и лгать. — Голос мистера Уизли зазвучал сурово и бескомпромиссно, и Гарри поймал себя на мысли, что отец друга отнюдь не такой неизменно добродушный и покладистый мужчина, каким он привык его считать. — Я полагаю, Гарри, что ты уже достаточно взрослый, чтобы отличать одно от другого. Конечно, О’Рахилли виноват не меньше твоего, но его я могу понять: желание обзавестись семьей у одинокого человека порой принимает одиозные формы.
Вспомнив про скоропостижную помолвку дяди, Гарри не мог не согласиться с этим утверждением. А поскольку он вовсе не желал приплетать Люпина и Снейпа, указывая на их участие в «заговоре», парень лишь понурил голову, еще усерднее ввинчивая носок в пол, и повинился:
- Да, пожалуй, я проявил неосмотрительность.
- Ты хотел скрыть, кто твой отец, из-за его неблаговидной репутации, ведь так? — не унимался мистер Уизли.
- Вообще-то, мне действительно не хотелось бы, чтобы от меня отшатывались из-за каких-то дел далекого прошлого, - не сдержался Гарри. — Чтобы там ни наворотил мой отец, почему я должен отвечать за это? Тем более что я его даже не знал.
- Гарри, ты когда-нибудь задумывался над словами: «Сын за отца в ответе»? — Голос взрослого мага стал необычайно серьезным.
- По правде говоря, мне они всегда представлялись весьма спорными, - брякнул парень на свой страх и риск. — И что, если бы я так и не узнал, кто мои настоящие родители? — пришел ему в голову неожиданный аргумент. — Тогда с меня и спроса бы не было, выходит?
- А ты думаешь, твои приемные родители порадовались бы, что тот, кого они признали своим сыном, малодушно отворачивается от всего, что может повредить его репутации? — парировал мистер Уизли.
Гарри застыл с открытым ртом — на это ему было возразить нечего, тем более что покинувший его дар речи обещал возвратиться нескоро.
- Не подумай, что я читаю тебе нотации лишь потому, что желаю тебя пристыдить или унизить, - смягчился отец его друга при виде ошарашенного лица парня. — Просто за те годы, что ты дружишь с моим сыном, я привык считать тебя также в некоторым смысле своим ребенком. А единственное, что мне представляется в моих детях абсолютно недопустимым — это лживость и малодушие.
Гарри подумал про себя, как же в таком случае мистер Уизли относился к тому, что близнецы регулярно водили за нос и родителей, и профессоров, а Перси и вовсе предпочел закрыть глаза на правду, лишь бы не впасть в немилость у начальства.
- У всех случаются заблуждения, и главное — вовремя осознать это, прежде чем зайдешь слишком далеко, - словно в ответ на его мысли продолжил волшебник. — Скажи мне начистоту, Гарри, как ты относишься к своему настоящему отцу?
Парень ощутил растерянность: не мог же он сказать мистеру Уизли, семья и друзья которого немало пострадали от Волдеморта и его приспешников, что испытывает теплые чувства к тому, кто помог Тому Риддлу возвыситься? Но и противоположного он тоже сказать не мог — ведь это значило бы снова кривить душой.
- Он все-таки мой отец, - уклончиво ответил он в конце концов.
- Само по себе это ни о чем не говорит, - отмел его попытку мистер Уизли.
- Наверно, я слишком мало его знал, чтобы составить сколь-нибудь достоверное впечатление, - замялся Гарри. — Но по тому немногому, что мне известно, я понял, что он не был плохим человеком. — Он прямо взглянул в глаза собеседнику и увереннее продолжил: - Он спас Гермиону. И меня, и Рона тоже. Вы сами говорили, что люди могут заблуждаться, порой это приводит к чудовищным последствиям. Но несмотря на то, что о нем говорят, я уважаю отца за все хорошее, что он сделал, и надеюсь, что хоть отчасти смогу искупить то зло, что он невольно причинил и не успел искупить сам.
- Я рад, Гарри, что ты все-таки понимаешь, о чем говорится в этой пословице. Надеюсь, что всем остальным ты ответишь так же. — Мистер Уизли похлопал его по плечу и предложил: - А теперь пойдем на кухню, а то скоро Молли примчится тебя вызволять.

- Мы всегда знали, что с твоим происхождением что-то нечисто, Гарри, - с серьезно-трагическим видом сообщил один из близнецов — судя по свитеру, Джордж.
- Да, я вот поставил галеон на то, что ты окажешься прямым наследником ирландского престола, - кивнул Фред, уминая булочку с кремом.
– А если даже и нет — поди теперь докажи, - поддержал его Джордж. — Почему бы тебе не выдвинуть свою кандидатуру, а? Мы были бы вовсе не против стать поставщиками королевского двора. — Он пихнул брата локтем, и тот с готовностью закивал:
- Да, мы даже не отказались бы материально поддержать небольшой политический переворот. Мы давно подумываем вложить деньги в какую-нибудь заслуживающую доверия партию.
- В таком случае, лучше вам поставить на Г.А.В.Н.Э. Гермионы, - прыснул Гарри. — Потому что я уж точно не собираюсь предпринимать ничего в этом роде. И вообще, к вашему сведению, Ирландия — республика.
- Естественно, республика — чем же ей еще быть, когда законный монарх вместо того, чтобы заняться делом, рассиживает у нас на кухне и лопает сладости?
- А мы найдем другого претендента, не столь придирчивого, - поддакнул Фред. — Да вот хоть Рон… - Он подтолкнул локтем сидящего по другую руку гриффиндорца: - Слышь, братишка, тебе никогда не хотелось стать повелителем какой-нибудь заштатной страны? От тебя всего-то потребуется, что лишний раз не открывать рта и прислушиваться к умным людям.
- Отвяжитесь, - фыркнул Рон, подозревая очередной подвох. А Гарри, вполуха слушая болтовню близнецов, понял, что, по крайней мере, в «Норе» для него все по-прежнему.

После чаепития Гарри наконец удалось поговорить с друзьями. Рон сразу сообщил ему с досадливым вздохом:
- Ты бы знал, что ждало нас с Гермионой вчера по возвращении! Я думал, что нас попросту растерзают.
- Да уж, - вынуждена была согласиться девушка. — Разве мы мало уделяем тебе внимания, Гарри? Миссис Уизли заявила, что мы совершенно про тебя забыли, потому что слишком… гм… заняты другими делами, в общем, - сердито закончила она.
- Что ты, вовсе нет, - поспешил заверить ее Гарри. — Напротив, я сказал бы, что вы отнеслись с куда большим пониманием ко всем этим новшествам моей родословной, чем кто-либо другой. Зато сейчас я вас порадую… а быть может, и нет, - подумав, добавил он. — В общем, мне удалось выяснить, кто такой Король-Рыбак.
- Да что ты? — вскрикнула Гермиона, и на ее лице отразилось такое ликование, что Гарри решил удержать при себе замечание: нужда в этих изысканиях тут же отпала бы, догадайся они с самого начала заглянуть в обыкновенную маггловскую энциклопедию.
- Это Фредерик Эштон, - сообщил слизеринец и все-таки вынужден был добавить: - Ведь зимородок — это и есть Король-Рыбак: просто второе название одной и той же птицы.
Подтвердив его опасения, Гермиона хлопнула себя по лбу с такой силой, что Рон испуганно подскочил, а Гарри участливо поинтересовался:
- Льда принести?
- Как я могла… - начала было Гермиона, но Гарри быстро заметил: - Ты же сама говорила, что гениальным людям порой свойственно упускать из виду элементарные вещи, помнишь? Давай сойдемся на этом — сдается мне, это лучше, чем заключить, что мы — просто трое остолопов.
- Значит, тебе надо еще раз поговорить с Эштоном? — предположил Рон, убедившись в целостности лба подруги.
- Нет, сперва нужно найти этого Эштона. — Гарри поднял указательный палец, подчеркивая свои слова.
- А что, с этим есть какие-то проблемы? — не понял Рон.
- Вот это и предстоит выяснить, - мрачно заметил слизеринец. — Я не хочу показаться пессимистом, но не следует настраиваться на то, что ему самому не терпится рассказать нам обо всем, что касается Наследника трех родов.
- Как, по-твоему, кто может знать о его местонахождении? — Гермиона тут же позабыла про былое разочарование, столкнувшись с новой задачей.
- Если учесть, что я узнал Эштона благодаря отцу, то логичным будет обратиться именно к нему, - пожал плечами Гарри. — Одна радость, я хотя бы удосужился с ним помириться.

На свое счастье, при возвращении в «Пьяный сид» Гарри обнаружил там не кого иного, как своего названого отца, который потягивал нечто, даже отдаленно не напоминающее чай, в блаженстве развалившись на лавке. Он не выказал никакого недовольства самовольными отлучками приемного сына, вместо этого сообщив:
- Второе слушание назначено на пятое января. Но на сей раз твое присутствие не требуется — ты ведь еще не родился, когда все это случилось.
- Но можно я все равно побуду в Министерстве? — вкрадчиво поинтересовался Гарри.
- Да, конечно, мне было бы приятно, - согласился О’Рахилли, - если только у тебя не возникнет проблем с учебой.
Про себя Гарри подумал, что профессор Снейп будет только рад, если кто-то помимо него самого присмотрит за его взбалмошным другом, и уж как-нибудь утрясет этот вопрос с остальными профессорами. Соображая, как бы так подвести разговор к интересующему его предмету, чтобы не вызвать ненужных подозрений, парень заметил:
- Да нет, с тех пор, как у меня прекратились те странные сны, с учебой все в полном порядке. Спасибо, кстати, за твое письмо к мистеру Эштону — похоже, он действительно очень хороший специалист в этой области. — О том, что никаких конкретных рекомендаций пресловутый друг его названого отца так и не дал, Гарри почел за нужное не упоминать.
- И не только в этой, - охотно согласился О’Рахилли.
- А кем он работает? — осторожно спросил слизеринец.
- В данный момент — никем, - помрачнел бывший РСД-шник. — Нашего брата вообще нигде не жалуют. Несмотря на все, что он сделал для них, из Святого Мунго его выставили в два счета, стоило кое-кому намекнуть на его прошлое.
- Но у него нет проблем с жильем? — в ответ на пристальный взгляд отца Гарри поспешил найти объяснение своему внезапному интересу: - Просто у меня ведь осталось несколько поместий, они пустуют, и я был бы вовсе не против, если бы мистер Эштон жил в любом из них, сколько заблагорассудится.
- Спасибо, может, это пришлось бы кстати, - задумался О’Рахилли. — Думаю, действительно стоит предложить ему… Но, по правде, я понятия не имею, где его сейчас искать.
- Да? — Гарри не мог скрыть разочарования. — Но ты ведь писал ему?
- Но тогда Фредерик еще работал в госпитале, а когда его уволили, он куда-то съехал из Лондона… а я забыл поинтересоваться, куда именно, - виновато закончил Лоэгайре.
- Но, может, хоть кто-нибудь знает? — не желал сдаваться Гарри. — Профессор Люпин? Или какой-нибудь родственник мистера Эштона?
- Нет, Люпин — это вряд ли, - мотнул головой О’Рахилли. — У них никогда не было особой дружбы. Родственников у Эштона, насколько я знаю, почти не осталось, а какие есть, не особо его жалуют. Да и вообще, если ему потребуется помощь, он сам выйдет на связь. Так что, не переживай на этот счет.
Гарри угрюмо кивнул и, чтобы сменить направление разговора, спросил:
- А как там Эвин? И что насчет помолвки?
- Да вы сговорились, что ли? — неожиданно взвился О’Рахилли.
- Прости, я не знал, что у вас еще не наладилось, - оторопел Гарри.
- Это ты извини, - отозвался Лоэгайре. — Просто, ну… не так все просто, в общем.
Гарри удовлетворился этим невнятным объяснением, тем более что он и сам был вовсе не в восторге от развития личной жизни названого отца.
В этот момент их беседу прервало появление мужчины лет пятидесяти в строгой темной мантии, который держал в руках странную конструкцию, похожую на гнездо ос, чрезмерно увлекавшихся высокими технологиями. Выросший в маггловском мире Гарри заподозрил, что это бомба, и собрался было отработанным на Зельях и Заклинаниях движением залезть под стол. Но О’Рахилли тут же словно ветром сдуло, и парень сделал вывод, что хотя бы опасности для жизни этот субъект не представляет: в противном случае бегство было бы последним, что предпринял его дядя.
- Здравствуйте, Гарри! — начал мужчина, ободренный тем, что юноша не попытался удрать вслед за родственником. — Позвольте представиться: я — Экерли Джонсон, представляю «Ежедневный пророк», и мне хотелось бы взять у вас интервью по поводу последних известий.
- А я представляю, что вы потом понапишете, - хмуро отозвался парень. — Могу подкинуть пару идей: на самом деле, я — замаскированный Пожиратель смерти, который семнадцать лет напролет морочил всем голову своим талантом метаморфа, а мой настоящий отец — Рональд Рейган. У него ирландская фамилия, - пояснил Гарри в ответ на изумление, отразившееся в глазах репортера. — По-моему, в последнее время этого более чем достаточно для того, чтобы выдвинуть новую версию моего происхождения. Да, и, разумеется, мое противостояние с Волдемортом — чистой воды выдумка, а на самом деле мы обмениваемся открытками на Рождество.
- Послушайте, Гарри, я признаю, что у вас действительно есть причины для нареканий на наше издание; ряд репортеров и вправду позволяют себе излишне вольную интерпретацию материала в угоду увлекательности. Но лично я обещаю, что никаких домыслов с моей стороны не последует — впрочем, говоря откровенно, в вашем случае совершенно излишне присочинить что-либо ради красочной истории.
- Для меня она не такая уж красочная, - буркнул Гарри.
- Я вас понимаю, - согласился Джонсон. — Однако вы все равно ничего не сможете поделать с людским любопытством. То, что вы не расскажете, они додумают сами.
- По-моему, после стараний одного из ваших специальных корреспондентов, там уже нечего додумывать.
- Если что-то в ее статье не соответствует действительности, то в интересах нашего издания это прояснить, - возразил репортер.
- «Что-то»? — изумился парень. — А вы либо плохо знаете Риту Скитер, либо удивительный оптимист.
- Знал, - отозвался Джонсон. — Мисс Скитер вчера была убита Пожирателями смерти.
- Неужели она и про них что-то писала? — изумился Гарри. — То есть, я, конечно, соболезную и все такое… но вы хотя бы не считаете, что мы к этому причастны?
- Абсолютно, - мотнул головой волшебник. — У вас и всех ваших родственников есть алиби.
Парень предпочел не задумываться, что, судя по последним словам, то, что они с названым отцом не входят в число Пожирателей, вовсе не является аксиомой.
- Я, конечно, не могу обещать, что отвечу на все ваши вопросы… - засомневался Гарри.
- Только на те, что сочтете нужными. — С этими словами Джонсон взгромоздил на край стола ульевидную конструкцию размером с голову человека и запустил руку в ее центр; внутри этой штуки что-то зажужжало и торчащие из ее концентрических стенок ворсинки засветились бледно-розовым.
- А это что такое? — уставился на нее Гарри.
- Звукоуловитель. — Слоистый шар тут же изменил окраску: бок со стороны Гарри стал изумрудным, а обращенный к репортеру — коричневым. — Сейчас он настроился на тембр вашего голоса. Поскольку запись будет сохранена, вы сможете предъявить мне претензии, если я отступлю от ваших слов.
Гарри только кивнул, погруженный в разглядывание незнакомого прибора.
- Прежде всего, скажите, как к вам следует обращаться?
- Что? — поднял на него глаза парень.
- До недавнего времени вы носили фамилию ваших приемных родителей. Потом сменили ее на О'Рахилли. Не собираетесь ли вы поменять ее еще раз?
- Нет, не собираюсь, - ответил Гарри. — Можете называть меня Гарри Поттером.
- То есть…
- Да, я решил, что, прожив почти семнадцать лет под фамилией Поттер, уже поздно привыкать к чему-либо другому. Хотя носить фамилию моих приемных родителей я имею полное право.
- Разумеется, но были ли у вас другие причины вернуться к прежней фамилии? — поинтересовался Джонсон. От Гарри не укрылось, что бок звукоуловителя потемнел, из изумрудного сделавшись ядовито-зеленым.
- Нет, взять фамилию настоящего отца мне ничего не мешает, - ответил юноша. — Но мне не хотелось бы эпатировать общественность. Не подумайте, что у меня звездная болезнь, - поспешил добавить он, - но я не могу игнорировать то, что мое имя у всех на слуху; поэтому ко мне в качестве Гарри Поттера, вроде как, привыкли. Наверно, менять фамилию было ошибкой с моей стороны — в конце концов, это ведь моя личная жизнь, и ни к чему посвящать в ее обстоятельства всех и вся. Но я был так счастлив обрести близкого родственника, что принял его фамилию, не задумываясь о последствиях. — Под конец его речи шар вновь посветлел, почти возвратившись к предыдущему оттенку.
- Но ведь у вас уже были дядя и тетя. Вы не ладили с ними?
- Да, не ладили, - лаконично отозвался Гарри.
- Я слышал, что с вашим нынешним дядей у вас также были конфликты…
- Ну а у вас никогда не было с вашим? Если, конечно, у вас есть дядя. Не понимаю, почему надо поднимать такую шумиху из-за обычных семейных разногласий, - ядовито заметил юноша.
- По правде говоря, статья мисс Скитер и у меня вызвала массу вопросов. Из всех разноречивых сведениях о вас можно было сделать один достоверный вывод: манипулировать вами весьма нелегко. — Гарри заметил, что при этих словах цвет прибора сместился к желтому, став нежно-салатовым. — С какой стати вы согласились бы признать своим отцом того, кто вам неприятен?
- По логике мисс Скитер, помнится, он меня шантажировал.
- Но ведь на самом деле никакого шантажа не было, верно?
- Нет, - согласился студент и признался: - На самом деле, поначалу дядя вообще не желал меня признавать. Это и понятно — не каждый день племянники вылезают, словно боггарты из шкафа. — В перипетии драматичной истории с выяснением его происхождения он почел за нужное не углубляться.
- А ваш отец?
- Он признал меня сразу, - ответил Гарри. Звукоуловитель внезапно посинел, приблизившись к оттенку ночного неба. — Но вот времени у нас было совсем немного.
- Видите ли, однажды я делал репортаж о работниках Азкабана, - внезапно признался Джонсон. — И беседовал с каждым из них, в том числе, с вашим дядей и отцом — хотя личность последнего тогда скрывалась. Из беседы с Лоэгайре О'Рахилли я вынес одно — он совершенно не способен к бесчестным действиям, построенным на холодном расчете; обратное может признать лишь тот, кто совершенно его не знает. А Дэвид Уолтер, когда я спросил его о семье, испытал столь глубокую печаль, что я не решился расспрашивать его о большем. Он не мог оставить своего ребенка.
- Спасибо, - отозвался Гарри. — Ведь мне было не так-то просто понять, что он на самом деле чувствовал… А этот прибор, - он кивнул на переливающийся «улей», - он ведь не только речь записывает?
- Да, и думаю, вы уже догадались о его дополнительной функции, - кивнул мужчина, - вы ведь так пристально за ним наблюдали. При воспроизведении речи в дальнейшем звукоуловитель покажет также эмоции говорящего — он регистрирует их в виде цветовых оттенков.
- А говорит ли человек правду, он тоже показывает?
- Не вполне. Хотя по эмоциям это иногда очевидно — когда интервьюируемый отзывается о ком-то хорошо, но сам при этом испытывает злость или презрение. Но в таких случаях я не использую это информацию против него — либо просто отказываюсь от публикации ложных сведений, либо стараюсь выяснить, в чем причина подобного противоречия — быть может, ничего предосудительного в нем нет.
- А все ли столь щепетильны? — прищурился Гарри. — Шар вновь посветлел и обесцветился, став грязно-серым.
- Боюсь, что нет, - признался Джонсон. — Именно поэтому использование звукоуловителей строго регулируется. Вам ведь не доводилось видеть их прежде?
Парень мотнул головой.
- Пожалуй, я знаю наперечет всех людей, у которых есть лицензия на их использование.
- И у вас она есть?
- Зачем иначе я стал бы вам это рассказывать? — Казалось, репортер только позабавился его подозрениями. — За использование этого прибора без лицензии предусмотрено суровое наказание. Например, один из пойманных на этом репортеров сидел в Азкабане на момент ликвидации этого учреждения.
- Но потом его выпустили?

Два дня спустя он демонстрировал друзьям газету со статьей под названием «Имя — Гарри Поттер». Хотя первой полосы ей не досталось, она занимала целиком весь пятый лист. Посередине помещалась небольшая фотография Гарри с нормальным, в кои-то веки, выражением лица — даже знаменитый шрам был скрыт челкой, за которой парень окончательно перестал следить в последнее время. Правда, прямым опровержением писанины Риты Скитер эта статья не стала — формулировки были крайне осторожными: «допущены некоторые преувеличения», «сведения об этом оказались не вполне достоверными», «эти предположения были преждевременны», но главным было то, что с О'Рахилли было снято клеймо шантажиста, а с Гарри и Дамблдора — злостных заговорщиков. Все события были представлены как в чем-то грустная, в чем-то нелепая, но, в общем-то, ничем не выдающаяся история одной семьи.
- И все-таки мне не верится, что ты решился обо всем рассказать первому встречному, - дочитав, покачала головой Гермиона.
- Мне он показался заслуживающим доверия, - пожал плечами Гарри.
- Локхарт тоже таким казался, - буркнула девушка.
- Вообще-то, мне он с первого взгляда не понравился, - заметил парень.
- Мне тоже! — поддержал его Рон.
- Да ты и на О'Рахилли компромат целый год собирал, - не преминула заметить Гермиона.
- Признаю, что заблуждался, - согласился гриффиндорец. — Но Гарри — он-то в людях никогда не ошибается!
- А кто считал, что Снейп хочет украсть философский камень? Что О'Рахилли — дементор? — не унималась их подруга.
- Ну, насчет последнего — не так уж он и ошибался… - заметил Рон.
- Послушайте, - Гарри поспешил перевести разговор в другое русло, - я признаю, что порой ошибаюсь; но ведь Джонсон свое слово сдержал — в статье и вправду не было ни слова отсебятины! И о Лоэгайре он написал очень уважительно, хотя, насколько я понял, он обошелся с Джонсоном по-хамски.
- Надеюсь, с другими репортерами ты не откровенничал? — спросила Гермиона.
- Нет, остальным я ответил, что подписал эксклюзивный контракт с «Ежедневным пророком». Так что максимум, что они могут написать — что я исключительно алчная персона, - хихикнул Гарри. — Хотя Луне я, конечно, не смогу отказать, если она захочет что-нибудь черкнуть в «Придиру»… - В этот момент кое-что сбило его с хода мысли: а именно то, что Рон обнимал Гермиону за плечи каким-то чрезмерно дружественным образом. То есть, в самом этом факте не было ничего удивительного — как-никак, они дружили, но прежде Гарри казалось, что дистанция между Роном и Гермионой несколько больше, чем между подругой и ним самим; иными словами, ему куда проще было представить самого себя обнимающим Гермиону за плечи, чем Рона за тем же занятием. Однако факты говорили сами за себя, и потому Гарри без борьбы уступил им пальму первенства, застыв с открытым ртом. Увидев его замешательство, друзья смущенно переглянулись и Рон начал, запинаясь:
- Видишь ли, Гарри… мы, некоторым образом… ну, я и Гермиона…
Девушка взяла инициативу в свои руки: все тем же тоном, каким прежде она призывала ребят отдать все силы борьбе за права домашних эльфов, Гермиона объявила:
- Гарри, наши с Роном отношения переросли из дружбы в нечто большее… причем мы сами не отдаем себе отчет, что же с нами происходит. - В поисках помощи она повернулась к Рону и поймала его красноречивый взгляд, говоривший о том, что гриффиндорец себе отчет очень даже отдавал.
- Ты не подумай только, что ты теперь третий лишний… - ляпнул было он, но Гермиона весьма чувствительно двинула его под ребра, заверив:
- Гарри, нам очень повезло, что ты — наш лучший друг, и мой, и Рона. Это значит, что ты теперь будешь нам другом в квадрате, если такое вообще возможно.
- В нумерологии все возможно, - нервно хихикнул Гарри.
- И мы уверены, что твоя девушка также станет нам с Роном лучшим другом.
- Даже если это будет Бастинда, - вставил гриффиндорец.
- А что ты имеешь против Бастинды? — напустилась на него Гермиона. — Она просто замечательная, если хочешь знать мое мнение!
- Да я нисколько не возражаю, - вяло отбрыкивался Рон. — Мне она тоже нравится; но ты же помнишь — пророчество, и все в том же духе?
- Ну, помню… - буркнула Гермиона таким тоном, что Гарри понял, что эта тема уже не впервые поднималась в разговорах за его спиной.
- Послушайте, ребята, - неуверенно начал слизеринец. — Я много думал на эту тему… и не только думал… В общем, если вы считаете, что я неправ, то так и скажите. Но я пришел вот к какому решению: мы ведь мало что знаем о пророчествах — как же мы можем руководствоваться тем, в чем ничего не смыслим? Перед нами есть уже один яркий пример того, как посвятить жизнь исполнению пророчества и, к нашему счастью, не добиться никакого результата.
- То есть, ты считаешь, что кентаврам верить не стоит? — озадаченно спросил Рон.
- Верить-то им очень даже стоит; но они ведь не сказали, что мне нельзя встречаться с Бастиндой! Короче говоря, я полагаю, что в сложившихся обстоятельствах наши отношения большой беды не наделают. Сами подумайте — каков у нас шанс породить Наследника трех родов — если учесть, что, согласно другому пророчеству, нам всем уже вообще ничего не светит? До этого светлого момента должно пройти не менее трех лет — чтобы опасаться такого развития событий при нынешнем положении вещей, нужно быть неисправимым оптимистом.
Гермиона вздохнула с явным облегчением:
- Гарри, я с тобой полностью согласна!
Рон помедлил пару мгновений, задумавшись, а потом изрек:
- Действительно, ты прав. Пожалуй, я переслушался Трелони.
- Я читала, что инструкции, которые человек получает во сне, особенно прочно откладываются в подсознании, - заметила Гермиона.
- Слава Мерлину, на уроках Снейпа уснуть невозможно! — с ужасом отозвался Рон.
- Я бы на твоем месте лучше беспокоился, как бы Фред с Джорджем про это не прознали, - усмехнулся Гарри. — А то если после каникул ты заявишься в гостиную в своей потрясающей парадной мантии и поцелуешь Гермиониного Живоглота, едва ли в этом будет повинен профессор Снейп.
Его слова не на шутку обеспокоили Рона: он метнулся к двери и лишь убедившись, что вероятность подслушивания исключена, вернулся к друзьям.
- Ну а про Эштона ты спросил?
- Конечно, - отозвался Гарри. — Только без толку: отец умудряется пребывать в полном неведении относительно местонахождения собственного друга.
- Совсем как я временами, - фыркнул Рон.
- Но ты подробно его расспросил? — обескураженно поинтересовалась Гермиона.
- Куда уж подробнее, - горестно покачал головой юноша. — По-моему, он даже что-то заподозрил. — Заметив нетерпение на лице подруги, он поспешил добавить: - Осталась одна надежда — на Люпина. Хотя папа сразу сказал, что вероятность удачи в этом случае близка к тому, что зелье Снейпа не сработает.
- Да объявится сам этот Эштон, - высказался Рон, - чай, не дементор, чтоб его ловить. К тому же, разве ты сама не признала, что Наследник трех родов — это еще не самый актуальный вопрос на сегодня? А зачем нам иначе сдался этот РСД-шник?
- Не знаю, не знаю… - задумчиво протянула девушка. — Сдается мне, кентавры не отправили бы нас к нему, если бы Эштон не мог сказать ничего нового…

Когда друзья вновь отправились в «Нору», оставив Гарри наедине со своими мыслями, он, изрядно в них покопавшись, к своему облегчению обнаружил, что не испытывает ничего похожего на ревность, досаду или ощущение, что его предали. Возможно, он так спокойно воспринял известие, что его лучшие друзья теперь встречаются, потому, что давно уже подсознательно этого ожидал. К тому же, то, что Рон и Гермиона поддержали его идеи относительно пророчества о Наследнике трех родов и Бастинде, порядком согрело душу.
В дверь постучали — и тут же раздался тихий голос Люпина:
- Эй, Гарри, ты не спишь?
- Нет, - радостно отозвался парень, поспешно поправляя покрывало и сбрасывая на кровать учебники со стульев. Все эти дни, с того самого богатого на события утра, они не виделись: как и Бронах, Люпин вовсе не стремился к дешевой популярности, но в отличие от нее, не обладал даром о'рахиллевской категоричности, а потому вместо боевых стычек с репортерами предпочитал просто не попадаться им на глаза.
- Я читал твое интервью, - сообщил профессор, устраиваясь посреди «творческого беспорядка» Гарри, на который его новообретенная тетя закрывала глаза, полагая, что это позволяет ему почувствовать себя как дома. — Тебе повезло, что Джонсон решил за тебя взяться — он птица высокого полета.
- За вас он тоже брался, - заметил парень.
- Неужели ты видел эту заметку? — озадаченно хмыкнул Люпин. — Я-то думал, она давно пылится по архивам…
- Да нет, он сам сказал, - признался Гарри.
- Было дело, - задумался оборотень. — Тогда еще Джонсон не чурался никакой работы — сейчас-то он, кажется, пишет то ли о тибетских гиппогрифах, то ли о хорватских кентаврах и слышать не желает ни о чем злободневном. Та статья стала в определенном роде сенсацией — одно название чего стоит: «Люди на страже дементоров».
- Хотел бы я ее прочитать, - поделился юноша.
- Да она совсем небольшая — всего-то по паре слов о каждом. Правда, про Уолтера, вроде, побольше. Если хочешь — можешь порыться в библиотеке. Как же называлась эта газета, дай вспомнить… да, «Волшебство в повседневности», за восемьдесят седьмой год или за восьмой. А вот номера я, к сожалению, не припомню.
- Да, пожалуй, поищу, как вернусь в Хогвартс… Кстати, а вы не знаете, где сейчас Фредерик Эштон? — На сей раз Гарри решил не удручаться многослойными выдумками и ограничился подретушированной правдой: - Отец потерял его из виду, а у него есть к мистеру Эштону дело…
- Ну, ищи теперь келпи в озере, - судорожно вздохнул оборотень. — Об Эштоне уже месяца два ничего не слышно, с того самого дня, как он тебя навещал. А О'Рахилли — сама внимательность, раз только сейчас об этом подумал.
- Но ведь он был под арестом, - принялся сочинять оправдания Гарри, - а потом еще со мной проблемы… Тут обо всем на свете забудешь. Как вы думаете, мистер Эштон уехал за границу, или он все еще в Англии?
- Гарри, если Зимородок просто куда-то уехал, то это было бы чудесным стечением обстоятельств; вот только, боюсь, это не совсем в его привычках — исчезать на столь долгий срок, не оставив никаких данных для связи. Он же врач, в конце концов — вдруг кому-то из пациентов он срочно понадобится…
- Врач? — удивился Гарри. — Но отец говорил, что он, вроде как, занимается снами…
- Ими тоже, - кивнул профессор. — У Эштона весьма редкая в магическом мире специальность, хотя ты, без сомнения, о ней наслышан. Он — психиатр.
- Правда? — автоматически переспросил парень, начиная понимать смысл странных реплик, которыми друг его названого отца обменивался с преподавателями, а также реакцию Невилла на его появление.
- Ну да. И это тем более странно, если учесть, что Эштон вырос в чистокровной магической семье, в которой ни о чем подобном слышать не слыхивали. А вот Дамблдор, напротив, с большим интересом относился к его изысканиям, старался поддерживать необычное увлечение племянника… пока оно не завело его не туда. — Люпин внезапно замолчал.
- Э-э… Это куда — не туда? — осторожно поинтересовался Гарри.
- Надо же, совсем из головы вылетело — Бронах звала к ужину. — Оборотень поспешно поднялся с места. — Теперь будет дуться, что из-за меня все остыло.
Юноша молча последовал за ним, хотя его не оставляло чувство, что торопливость профессора вызвана отнюдь не угрозой недовольства со стороны его трактирщицы.

Пятого января Гарри беспардонно растолкали с самого утра. И кто? Его родная тетя, и не важно, что фактически она приходилась ему двоюродной бабушкой. Пока он пребывал в полусонном состоянии, она вручила ему конверт с эмблемой Хогвартса и удалилась. Зевая, Гарри скинул с кровати пару забытых в постели книг и едва не споткнулся о разбросанные по полу комнаты вещи. Его даже удивило, что никто из посетителей не сообщил ему, что тут творится невообразимый бардак. Кое-как продрав глаза и посетив ванную, он наконец рассмотрел врученное ему письмо. Всем учащимся надлежало явиться в школу пятого января не позже шести вечера, но для Гарри имелась персональная приписка: «Вам, Поттер, надлежит прибыть со слушания не позже одиннадцати». Гарри обернулся в поисках календаря: он нашелся на стенке у дверей. Пятое — это сегодня?! Студент с тоской оглядел царившее в комнате безобразие. Да он к одиннадцати только соберется, если повезет, и родственница расщедрится на помощь. Решив, что завтрак поможет ему собраться с мыслями, он спустился на первый этаж и проследовал на кухню.
- Доброе утро, тетя. — Осмотревшись, Гарри с удовлетворением заметил, что завтрак уже стоит на столе. Минут пятнадцать он сосредоточенно ел и старался не думать о стоявшей перед ним задачей сборов.
- Что, не любишь собираться? — Видимо, выражение его лица было достаточно красноречивым. — Не волнуйся. Эта комната останется за тобой, можешь спокойно оставлять там вещи.
Гарри воспрял духом: значит, он сможет сюда вернуться! Ему, конечно, понравилось жить с Лоэгайре, но там была высока вероятность появления Снейпа и не слишком высока вероятность получения вкусной пищи. Здесь же он был обеспечен и едой, и компанией.
- А вы не собираетесь на сегодняшнее слушание? — спросил Гарри, уплетая кашу.
- Нет, меня не извещали, - пожала плечами Бронах.
- По правде говоря, меня тоже, - засомневался слизеринец. — Но я так понял, никто не станет возражать, если я поболтаюсь в коридоре в качестве моральной поддержки…
- Это лишним не будет, - рассеянно отозвалась женщина и на некоторое время замолчала, задумавшись. — Да, и еще… Я понимаю, что не должна у тебя этого просить — ведь ты еще подросток, - она нахмурилась, - но ты не мог бы приглядеть за Лоэгайре? Конечно, я знаю, что с ним зачастую каши не сваришь, но, когда за ним никто не присматривает, он имеет тенденцию влипать в неприятности куда чаще, чем из них выпутываться…
- Уж я-то знаю, - хмыкнул Гарри.
- Ну а ты, с твоей рассудительностью и благоразумием…
Парень опешил: такие эпитеты по отношению к себе он слышал впервые. Обычно наиболее употребительны были словосочетания: «бездумная тяга к геройству», «безрассудная отвага» и «гриффиндорская безмозглость», если речь принадлежала Снейпу.
- …сможешь предотвратить хоть какие-то его замыслы, - закончила Бронах.
- Я постараюсь, - пообещал Гарри.

Гарри уже собрался, насколько это было возможно в его случае, и болтался внизу, обмениваясь шутками с Дорин, когда в «Пьяный сид» вновь пожаловал приемный отец его однокурсника Айлиль Крейде. Однако на этот раз он выглядел куда более серьезным, чем при их предыдущих встречах: прежде печать тревоги не омрачала его лица даже после прочтения «сенсации года» покойной Риты Скитер. Кивнув студенту, Айлиль отвел Бронах в сторону и о чем-то переговаривался с ней минут десять; при этом от Гарри не ускользнуло, что на лоб женщины тут же набежали морщины. Когда ирландка, покачивая головой, удалилась на кухню, Крейде подошел к юноше и без предисловия начал:
- Гарри, я к тебе хорошо отношусь, хоть ты и Рахилли, а потому советую тебе хорошенько запомнить, что я сейчас скажу. Ты ведь знаешь, что такое полиморфное зелье?
Слизеринец оскорбленно воззрился на него: да он, вообще-то, это зелье варил уже на втором курсе! Ну пусть не он, а Гермиона… Все равно: за кого этот министерец его держит?
- Я имею в виду, ты ведь сталкивался с тем, с его помощью посторонние люди втираются в доверие?
Гарри кивнул: после четвертого курса он мог смело заявить, что на этом собаку съел.
- Так вот — относись повнимательнее к своим друзьям, родным и учителям. И если, - Айлиль сделал паузу, метнув на парня устрашающий взгляд, - хоть что-то в их поведении покажется тебе странным — немедля ступай к Кормаку Шеннону — ты ведь его знаешь? - и выложи ему это как на духу. Уверяю тебя, в Азкабан твоих родных и близких никто с панталыку сажать не станет, - добавил Крейде, заметив сомнение, отразившееся на лице студента. — Разве что, конечно, они не окажутся замаскированными Пожирателями смерти.
Гарри хмыкнул про себя: странности в поведении друзей он регулярно замечал с самого первого дня знакомства с ними, а уж про его приемного отца и вовсе говорить было нечего. Однако, решив не заострять внимание на этих тонких моментах, он уточнил:
- Конечно, осторожность никогда не помешает; но вы же не случайно сказали это мне именно сегодня?
- Я мог бы ответить, что это не твоего ума дело — и был бы совершенно прав, между прочим, - отозвался Айлиль. — А ты бы радостно наплевал на мои слова и пустился куролесить по Хогсмиду в компании малознакомых людей. И, хотя я повел бы себя безупречно, результат был бы далек от такового. Потому я выдам тебе сугубо секретные сведения, а ты уж постарайся, чтобы это не всплыло в течение ближайшей пары дней.
Гарри поспешно кивнул, навострив уши.
- Есть все основания полагать, что кое-кто очень жаждет с тобой встретиться.
Поняв, куда клонит Крейде, слизеринец возразил:
- Но это само по себе не новость.
- И ради этого он е поленился внедрить кого-то из своих сторонников в вашу школу.
- Да-а? — Про себя Гарри заключил, что Айлиль, поначалу показавшийся нормальным человеком, в глубине души является верным последователем Хмури, со всеми вытекающими в сторону Св. Мунго последствиями.
- И уж поверь мне, если бы я не знал этого наверняка, мой сон был бы не в пример здоровее, - сухо заметил ирландец. — Вот только не вздумай пытаться самостоятельно вычислить злоумышленника — сомневаюсь, что ты хоть отдаленно представляешь себе, чем это может кончиться. Хотя «может» в данном случае — не совсем подходящее слово.
Гарри мотнул головой, приготовившись к очередному красочному описанию Возможных Последствий, варьирующихся в диапазоне от детских страшилок до угроз, которые в гневе обрушивал на его главу дядя Вернон, но Айлиль ограничился скупым:
- В общем, в лучшем случае он тебя просто пристукнет с перепуга.
- Вы подозреваете кого-то определенного? — осторожно поинтересовался Гарри.
- Подозреваемых-то хватает, - хмуро отозвался Крейде, - но проблема в том, что злоумышленник вовсе не обязательно входит в их число. Так что, если я вдруг радостно брошусь на шею твоему папаше с воплем: «Дорогой земляк!»… что ты должен сделать?
- Со всех ног бежать к Шеннону, - невольно улыбнулся Гарри.
- Молодец, а теперь повторяй это каждый вечер перед сном вместо вечерней молитвы… впрочем, ты, я полагаю, не христианин?
- Да, а вы разве?.. — брякнул слизеринец.
- Имею такое свойство, - хмыкнул ирландец. — Наверно, тебе это представляется несколько странным — отождествлять себя с людьми, которые полагают, что твое законное место в мироздании располагается исключительно в зонах повышенной температуры.
- В общем-то, да, - отозвался Гарри, подумав.
- Порой мне тоже, - бросил Айлиль в сторону. — Но иногда это помогает, когда сталкиваешься с врагом лицом к лицу. В общем, считай, что теперь у тебя появилась вечерняя молитва.
- Хорошо, - в некотором недоумении ответил юноша.
- Ну а пока что — давай сюда твои манатки. Я, в некотором роде, твой почетный эскорт.
Удивившись, что названый отец не зашел за ним сам, Гарри поднялся за вещами. Спускаясь по лестнице, он услышал внизу голоса и понял, что грешил на Лоэгайре совершенно напрасно: именно его голос, не особенно беспокоясь о конфиденциальности, произнес: «Я тебе это еще припомню!» Гарри поспешил в зал и успел ухватить кусок фразы Айлиля, ответившего не в пример более тихим голосом: «…если все закрывали глаза на твои художества…», но при появлении парня Крейде тут же замолчал, довершив предложение злобным взглядом в сторону О’Рахилли. Из кухни тотчас выскочила Бронах с таким выражением лица, словно готова была их разнимать. Но при виде приемного сына Лоэгайре тут же отвернулся от собеседника и с напускной бодростью заявил:
- Ну что же, можем трогаться! — и, отметив движение Айлиля в сторону вещей Гарри, вырвал чемодан из рук парня, словно сноровистый грабитель в подворотне.

К облегчению Гарри, Айлиль распрощался с ними сразу же по прибытии в Министерство: хотя слизеринец не имел ничего против приемного отца Финнигана, метафорические молнии, проскакивающие между О’Рахилли и Крейде, немало нервировали его самого.
Гарри разрешили посидеть в комнате для свидетелей, пока идет процесс, и он был немало удивлен, встретив там профессора Келтхайра. Впрочем, тот, казалось, был не в духе: сухо поздоровавшись со студентом, он уселся в стороне, пресекая попытки остальных завести с ним знакомство. Прочих свидетелей было всего четверо, и, как ни старался слизеринец, он так и не смог найти в них хоть что-нибудь общее или позволяющее предположить, какое отношение они имеют к делу его названого отца. Разделавшись с дачей свидетельских показаний, они поспешно покидали «зал ожидания», видимо, не особенно интересуясь исходом процесса. Однако когда пришла очередь Келтхайра, он отсутствовал довольно долго, и Гарри подумал было, не забыли ли про старого друида вовсе, как про него самого в прошлый раз. Но затем профессор возвратился, причем состояние духа у него заметно улучшилось: он даже улыбнулся парню, сообщив:
- Теперь уже недолго, мистер О’Рахилли.
Само собой, Гарри почел за нужное его не поправлять.
И действительно — вскоре за дверями послышался нарастающий шум, и в примыкающей к залу суда комнатушке, где оставались только студент и старый волшебник, появился сам «виновник торжества». Гарри тут же кинулся к нему, но ему показалось, что приемный отец его даже не узнал: блуждающий взгляд Лоэгайре, соединявший в себе растерянность, непонимание и наивный восторг, напомнил парню профессора Локхарт а после столь неудачно наложенного заклятия Обливиате. Наконец сфокусировавшись на племяннике, О’Рахилли поделился радостной новостью:
- Это… что-то потрясающее. Обвинение сняли. Мне просто необходимо срочно пропустить стаканчик.
Гарри доводилось видеть своего дядю в разных эмоциональных состояниях: в гневе и в радости, в депрессии и в лихорадочном возбуждении, готовым на героическое самопожертвование и брюзжашим по пустячному поводу, но в подобном — никогда. Поэтому, кивнув Келтхайру на прощание, он молча проследовал вслед за О’Рахилли к выходу из Министерства, а затем — к «Дырявому котлу», где бывший РСД-шник наконец обрел осмысленное выражение лица, учуяв запах огневиски. Понадеявшись, что дар связной речи к этому прилагается, Гарри сочувственно спросил:
- Что, заседание было утомительным?
В ответ О’Рахилли тряхнул растрепанной шевелюрой:
- Да не то чтобы… Но знаешь, Гарри… - Казалось, он еще колебался, стоило ли говорить это племяннику, но решение было принято в пользу гласности: - Конечно, я всегда знал, что никого не убивал, хотя Флитвик мне ни на кнат не верил…
- Но откуда тогда взялось то Непростительное заклятие на палочке, о котором он говорил? — нетерпеливо перебил его слизеринец. — Или его и вовсе не было?
- Так я ж тебе об этом и говорю, - с неудовольствием отозвался Лоэгайре, осушив полстакана. — Мне и самому это было невдомек.
Гарри наморщил лоб:
- Но ведь это значит… Что кто-то воспользовался твоей палочкой?
- Ты чертовски прав, - кивнул ирландец, критическим взглядом прикидывая количество жидкости в стакане. — Именно это я и подумал.
- Но почему тогда ты не сообщил об этом властям? — сдвинул брови парень. — Ведь это не шутки…
- Потому что я был порядочным олухом, вот почему, - сокрушенно заявил О’Рахилли, одним махом приканчивая содержимое посудины. — Говоришь, сообщить об этом властям? — продолжил он не вполне твердым голосом. — А как ты думаешь, на кого я подумал в первую очередь?
- Не знаю, - помедлив, отозвался Гарри.
- Это потому, что тебе не довелось узнать своих покойных предков, - сообщил его названый отец, наклонившись через стол и зачем-то понижая голос до шепота. — Это мог быть мой дедушка. Мой папа. Моя мама. И, что еще хуже — моя сестра.
- В самом деле? — обескураженно спросил студент.
О’Рахилли кивнул.
- Теперь ты понимаешь, почему я предпочел не вдаваться в подробности? Наверно, мне стоило бы поинтересоваться у родителей: мам, пап, кого вы убили моей палочкой? Но к лету мне показалось, что вся история уже канула в прошлое, и я предпочел об этом забыть. Однако оказалось, что еще раньше я забыл о кое-чем куда более важном. — Лоэгайре воздел указательный палец вверх, подчеркивая свои слова. — Если бы я только вспомнил об этом вовремя, моя жизнь пошла бы совершенно по-другому… как знать, может, вообще все сложилось бы совершенно иначе… - Он задумался, и Гарри, не дождавшись продолжения, осторожно напомнил:
- Так о чем ты забыл?
- А, да, - отозвался бывший РСД-шник, нехотя возвращаясь в бренную реальность из мира воспоминаний. — Оказалось, что мои предки — в отличие от твоих — тут совершенно ни при чем. И никто не крал мою палочку.
- Но как же тогда… - начал было снова слизеринец, которого сбивчивая манера повествования названого отца уже успела изрядно утомить. Тот остановил его движением ладони и голосом, вновь обретшим твердость, начал повествование о том, как одним августовским утром мальчик и девочка зашли в лавку за волшебной палочкой…

***

Несколькими днями ранее: 24 декабря 1997

- И зачем тебе понадобилось к Олливандеру? — поинтересовалась Астарта, расставляя на столе чайные принадлежности: по случаю рождественских праздников встреча в кои-то веки происходила не на работе, а у нее дома. — Он только уболтает тебя до потери сознания — это, видимо, уже возрастное — своей-то семьи у него нет.
- Хочется кое-что проверить. — Кармела задумчиво провела пальцем по верхней губе.
- Помнится, он подбирал мне палочку битый час, - недовольно сообщила ее подруга, - и все равно результат далек от совершенства.
- Ну а поменять ее ты не пыталась?
- А ты как думаешь? Конечно, пыталась. А Олливандер мне: «Уверяю вас, мисс Крэй, от перемены палочки для вас мало что изменится». — Она обиженно фыркнула. — Ну и ладно, по мне, так и моих скромных успехов вполне достаточно.
- Да, магия — это еще не все, - кивнула Кармела. — Даже в магическом мире…

Хозяин лавки настороженно рассматривал посетительницу: конечно, он был уверен, что чист перед законом, но в нынешние неспокойные времена никто не был застрахован от доносов и клеветы. А уж появление следователя из Министерства никогда не предвещало ничего хорошего.
- Мистер Олливандер, мне хотелось бы навести справки о некогда купленной у вас палочке; боюсь, что это дела давно минувшие…
- Я храню информацию о каждой палочке, прошедшей через мои руки, - суховато отозвался волшебник. — Другое дело, я не знаю, как вам могут помочь эти сведения…
- В таком случае, меня интересует все, что касается палочки, которую вы продали Лоэгайре О’Рахилли летом 1975-го года.
- Вот как. — Пристальный взгляд водянисто-голубых глаз уперся в лицо Амбридж. — По правде говоря, я полагал, что ваши коллеги заинтересуются этим гораздо раньше.
- Откуда такая уверенность? — с подозрением переспросила следователь.
- А вы знаете, чем его палочка отличается от прочих? — ответил вопросом на вопрос Олливандер.
- Она из рябины, - пожала плечами Кармела, явно не понимая, что в этом факте примечательного.
- Именно. А знаете, сколько рябиновых палочек я продал с тех самых пор?
- Нет.
- Ни одной! — С этими словами продавец развернулся спиной к посетительнице и исчез в затененном проходе. Спустя некоторое время оттуда вновь послышался его голос: - Точнее, несколько я сбыл, но потом их вернули, так что их можно не принимать во внимание. — Мистер Олливандер вернулся, бережно неся ларец с крышкой, покрытой замысловатой деревянной резьбой, словно предназначенной для того, чтобы что-то прятать среди ее завитушек. — И как вы думаете, почему? — Найдя вежливый интерес в глазах следователя подходящей альтернативой вопросу, он продолжил: - Международная ассоциация производителей палочек нашла причину — потому что они плохо работают! Поэтому согласно постановлению от 1986 года теперь палочки из рябины не изготавливаются, разве что в порядке эксперимента.
- Но вы с этим не согласны? — полуутвердительно произнесла Кармела.
- У них были весомые аргументы для подобного решения, - вновь ушел от ответа Олливандер. — Рябиновые палочки не слушаются хозяев; они ведут себя так, что через некоторое время их владельцы заявляют мне, будто палочка неисправна. В иных руках это и вовсе бесполезный кусок дерева, лишенный каких-либо волшебных свойств. Но в прежние времена, - владелец лавки облокотился на прилавок, позабыв про принесенную шкатулку, - многие известные маги пользовались палочками из рябины… есть поверье, что они особенно хороши в борьбе против нечисти.
- Поверье?
- Удивлены, что я принялся за пересказ дедовских сказок? — хмыкнул мастер палочек. — Но, к сожалению, в данном случае только поверьями я и могу руководствоваться. Свойства палочки можно узнать, лишь наблюдая ее в действии, в руках подходящего владельца; а с рябиновыми такое происходит нечасто. Сам я ни в коей мере не обладаю нужными качествами. — Олливандер развел руками, задев при этом шкатулку и, вспомнив о ней, тут же пододвинул к себе.
- Что же это за качества? — нетерпеливо спросила Кармела.
Но старый волшебник и тут не спешил удовлетворить ее любопытство:
- Казалось бы, самое важное тут — терпение: иначе как выносить палочку, которая то и дело барахлит? Скажите, вам что-нибудь известно о мистере О’Рахилли?
- В том числе и то, что особой выдержкой он не отличается, - с сомнением отозвалась Амбридж.
- И у меня сложилось такое же впечатление, - удовлетворенно кивнул Олливандер. — Так почему же, по-вашему, я продал ему эту палочку?
- Не знаю, - ответила Кармела, хотя у нее мелькнула мысль: «Наверняка чтобы сбыть неходовой товар».
- Знаете, у меня есть интуитивное чувство того, на что способен человек, - с этими словами хозяин лавки открыл шкатулку и принялся перебирать лежащие там бумаги, - оно немало помогает мне при подборе палочек. В противном случае на каждого покупателя пришлось бы тратить по полдня в поиске подходящей палочки простым перебором. Так вот, мистер О’Рахилли показался мне способным совладать с этой палочкой. — Олливандер вытащил огрызок пергамента с выцветшими чернилами и внимательно в него вгляделся, при этом не переставая говорить. — И время показало, что я был прав… Да, вот она. — Он положил записку перед следователем; но та не смогла разобрать ни слова, даже поднеся ее к глазам, возможно, из-за полумрака, царившего в помещении. — Я полагаю, что технические детали вам не требуются — ведь, скорее всего, палочку обследовали вдоль и поперек, раз ей заинтересовались наши органы правопорядка. Единственное, что могло бы вас заинтересовать: эта палочка побывала в употреблении до того, как я продал ее мистеру О’Рахилли. Но всего… - он справился по клочку пергамента, забрав его из рук женщины, - три дня.
- Мистер Олливандер, - Амбридж нахмурилась, - вполне возможно, за этот непродолжительный срок этой палочкой было совершено убийство. И в нем обвинили тринадцатилетнего Лоэгайре О’Рахилли. Как вы могли не проверить палочку, которую вам вернули?!
Продавец выглядел по-настоящему обескураженным.
- Но почему О’Рахилли сразу не обратился ко мне? — наконец выдавил он.
- Он просто забыл, - сухо ответила Кармела. — Не сообразил, не догадался; знаете, когда человек попадает в тяжелую ситуацию, он нередко в одночасье теряет бóльшую часть своей смекалки.
- Если бы я знал…
- Кому вы продавали эту палочку? — перебила его Амбридж, вцепившись в пергамент.
- Это был не я, - в голосе старого волшебника послышалась обида, - а мой отец. Если бы мы не вели записи столь аккуратно, а потом не хранили их столь тщательно, это и вовсе никогда бы не всплыло. Вы ведь представляете, сколько палочек приходится продавать ежегодно? И знаете, сколько из них меняли владельцев? Не менее пятой части, скажу я вам! Вы что же, полагаете, что мы должны уничтожать столь ценные предметы, если они чем-то не устроили покупателя?
- Я говорила лишь о том, что их стоило бы проверять, - примирительно заметила Кармела.
- Если бы вы хорошо усвоили историю следствия, или как она там у вас называется, то, возможно, припомнили бы, что заклинание Приоре Инкантатем было введено в обиход лишь в пятидесятые годы. А палочка была изготовлена и продана в 1931-м. Да и потом, по правде говоря, я просто не верил, что женщина, да еще и друид, способна на что-то предосудительное…
- Женщина?
- Да, ее имя было Сида Рафферти. Сам я…
- Рафферти?! — переспросила Кармела с таким видом, словно ее только что огрел по лбу копытом невидимый фестрал.
- Ну да, за последние десятилетия эта фамилия обрела несколько мрачноватую известность, - заметил Олливандер, расценив ее возглас по-своему. — Но в те времена, пожалуй, это была одна из самых респектабельных семей в Ирландии. Когда мисс Рафферти заходила к моему отцу, я еще был ребенком; и она произвела на меня впечатление милой женщины, хотя и очень печальной.
- Спасибо вам за информацию, - поблагодарила его Амбридж, но не удержалась от замечания: - И все-таки надеюсь, что впредь вы не будете пренебрегать проверкой возвращаемых вам палочек.

- Крейде, - Кармела остановила сотрудника в коридоре, - скажи-ка мне, ради чего друид может пойти на убийство?
- И ты это спрашиваешь у представителя темной, погрязшей в дремучих предрассудках нации, которые долгие века не знали других развлечений, кроме кровавых жертвоприношений? — фыркнул Айлиль. — Я полагаю, ваши идеологические брошюры высказываются на этот счет совершенно определенно — исключительно ради удовольствия.
- Послушай, я спрашиваю вполне серьезно, - заверила Амбридж, загораживая ему дорогу. — Если бы меня интересовало пристрастное мнение, я мигом нашла бы дюжину куда более словоохотливых источников. Но ты — ирландец, и при этом католик…
- Неужто ты надеешься воззвать к моим христианским чувствам? — вздернул брови Крейде.
- Я имею в виду, у тебя нет таких оснований выгораживать друидов, как у прочих.
- Ну-у-у, раз ты все равно не отстанешь, то предупреждаю, что разговор предстоит долгий… может, поставишь мне стаканчик? Ну ладно, хотя бы чаю, но уж на сахар-то не скупись!
Когда они расположились в кабинете следователя, Айлиль начал:
- Видишь ли, радость моя, в ирландской культуре существует такое понятие как гейс. — Хотя Кармела покосилась на него, давая понять, что вовсе не обязательно пересказывать ей прописные истины, он продолжил все тем же назидательным тоном: - И это явление, как ты уже, наверно, догадалась, напрямую связано с друидами. Когда в счастливой ирландской семье волшебников нарождается ребеночек, его наделяют не только более или менее христианским именем, но и некоторым количеством гейсов, качество коих зависит как от благорасположения занимающегося этим почетным делом друида, так и от общественного положения новорожденного. Теперь немного о том, что представляют собой гейсы — говоря одним словом, это запрет, табу, то, чего данный ребенок впредь не должен делать ни при каких обстоятельствах. При этом они никак не соотносятся с глобальными запретами — заповедями, смертными грехами или чем-то подобным, и могут быть весьма причудливыми: например, не бросать в корову правым ботинком или не напевать «Молли Малоун», следуя по направлению к Дублину. — Увидев искреннее изумление на лице Кармелы, Айлиль заметил: - А знаешь, как хочется бросить в корову именно правым ботинком, когда этого и нельзя делать? Не знаешь, потому тебе и не понять, отчего столь нелепые гейсы регулярно нарушаются. Ну а теперь вернемся к заглавной теме нашей беседы. Для этого постараемся отбросить предрассудки, рисующие друидов либо кровожадными жрецами на редкость неприятных языческих божеств, либо полоумными добродушными старичками, исполняющими этнические танцы вокруг деревьев. Друиды, дорогая моя, точно такие же люди, как и все прочие; и для убийств у них могут быть самые что ни на есть человеческие мотивы. Думаю, что это и есть удовлетворительный ответ на твой столь внезапный вопрос.
- А к чему тогда ты принялся пересказывать мне всю эту ерунду про гейсы? — в недоумении спросила Кармела.
- Для создания подходящей атмосферы. Иначе, если бы я ответил тебе прямо, ты бы решила, что я от тебя отмахиваюсь.
Амбридж в раздражении опустила чашку на блюдце:
- Опять твои шуточки стоили мне полчаса времени!
- Ну конечно, самому-то мне в Сочельник заняться абсолютно нечем, - меланхолично отозвался Айлиль. — Ходил тут по коридору и думал: к кому бы напроситься на чай? Надеюсь, ты хоть понимаешь, что это не очень-то вежливо — с такой настойчивостью требовать от меня ответа на вопрос, не сообщая, зачем тебе это понадобилось. Ну а если не понимаешь и этого, тогда тебе тем более не дано постичь того, что я собирался рассказать дальше… - С этими словами Крейде отставил чашку, делая вид, что уходит.
- Ну хорошо, - нехотя отозвалась Кармела. — Это связано с делом О’Рахилли.
- Этого поганца? — вскрикнул Айлиль.
- Эй, полегче с выражениями! — резко заметила Амбридж. — А то мы еще разберемся, кто из вас… кхм… кто. Тебе как любителю сочинять на него поклепы должно быть известно, что в тринадцать лет его обвинили в убийстве…
- Ага, вот ведь вундеркинд! — охотно кивнул Крейде. — Впрочем, я более чем уверен, что это не он — наверняка кто-то из его криминогенной родни.
- Послушай, его палочка побывала в чужих руках — потому я и спросила у тебя о друидах. Предыдущим ее владельцем была Сида Рафферти.
- Ну, знаешь… - К Айлилю внезапно вернулась серьезность. — А ты уверена, что это все-таки не О’Рахилли?
- Конечно, нет — поди разбери теперь. Но почему-то мне слабо верится, что родственники мальчика могли совершить убийство его палочкой, а потом преспокойно отправить с ней же в школу.
- Вообще-то, ты права, это даже для О’Рахилли слишком, - задумался ирландец. — К тому же, тут есть один тонкий момент, который тоже говорит в пользу твоей гипотезы… Но прежде всего, вернемся к нашим гейсам. Совершаемые друидами жестокие убийства, которые ваши проницательные историки диагностировали как жертвоприношения, в большинстве случаев являлись прямым следствием нарушения несознательными гражданами своих гейсов. Сознательные граждане при подобной неприятности спешили отправиться к праотцам самостоятельно. Видишь ли, несравненная, кара за преступление столь забавных и причудливых запретов — это смерть, и ничто иное. Вот друиды как истинные блюстители порядка и вынуждены были выполнять эту тяжелую, неблагодарную работу. Запрет на подобные акты возмездия был введен сравнительно недавно — в 1954-м, поэтому у друидов не было особой необходимости так уж тщательно заметать следы этих убийств, хотя они нередко старались по мере возможности придать этим инцидентам характер Кары Свыше, а не человеческого вмешательства. Это могло бы объяснить, почему Сида Рафферти, женщина отнюдь не из бедного сословия, вместо того, чтобы уничтожить палочку, возвратила ее в лавку.
- Следует учесть, что она не знала про Приоре Инкантатем, - пожала плечами Кармела.
- Но все равно это было бы совсем уж глупо. Не могла же она не знать, что следы заклятий остаются на палочке? — рассудил Айлиль.
- Спасибо, на этот раз ты мне и вправду помог.
- Надеюсь, что тебе, а не этому уроду, - буркнул Крейде.
- Боюсь, ему тоже, - хмыкнула Кармела. — Счастливого тебе Рождества!
Завершив разговор с коллегой, Амбридж-младшая направилась прямиком в архив. Полтора часа спустя она появилась оттуда с паутиной в волосах, насквозь пропыленной одеждой и одержимой улыбкой на исчерченном грязно-серыми полосами лице. В руках она держала папку, на тисненой обложке которой было выведено: «Эрин О’Рахилли».

На следующий день Астарта Крэй пережила легкий шок, когда с утра пораньше в ее уютную квартирку с грохотом ворвалась лучшая подруга. Конечно, она всегда знала, что Милли отнюдь не такая хладнокровная и невозмутимая, какой представляется большинству, но в подобном лихорадочном возбуждении Астарта ее еще не видала. Едва не перевернув чашку с кофе, Амбридж швырнула перед ней газету и, пустившись по кругу вокруг накрытого к завтраку стола, возопила:
- Рафферти!
Вместо того, чтобы взглянуть на газету, Астарта уставилась на носящуюся по периметру комнаты подругу. Наконец та упала на стул и залилась нервным смехом:
- Я с ума сойду, честное слово, Старри, я схожу с ума…
- А ты уверена, Милли, что ты еще… э-э-э… в процессе? — осторожно поинтересовалась Крэй.
- Это просто какое-то безумие, ты себе не представляешь… - продолжала причитать Амбридж.
- Говорила я, что тебе пора отдохнуть, - сердито заявила Астарта и взялась за газету без особого интереса, но уже секунду спустя охнула: - Мерлин правый, Милли! — после чего углубилась в чтение статьи, перемежая его сходными восклицаниями. Сложив газету, она заметила:
- Похоже, вы с О’Рахилли станете отличной парой: у него фокусов, как у клоуна в рукаве!
- А еще у него есть невеста, - хмуро заметила Кармела, которая уже успела успокоиться, отведав чаю. — Двадцатью с лишним годами меня младше.
- Ладно тебе, Милли, - отмахнулась Крэй, - что такое помолвка… Вот если я увижу, что он смотрит на нее хотя бы вполовину с таким обожанием, как на тебя, тогда я, быть может, и поверю…
- Либо ты прекратишь, либо я ухожу. Немедленно, - твердо заявила Амбридж.
- Ты для начала хотя бы объясни, зачем пришла, - парировала Астарта. — Конечно, эта новость стоит того, чтобы ей поделиться…
- Видишь ли, куда я ни копну при расследовании дела О’Рахилли, везде вылезает одно и то же: Рафферти, Рафферти, Рафферти! Это какое-то наваждение! Его дед сидел в Азкабане вместе с Рафферти; его сестра вышла замуж за Рафферти; его начальник в РСД, этот Уолтер — и он Рафферти! А тут еще и выясняется, что то преступление, в котором его обвинили, тоже на совести Рафферти! И его новоявленный сын — выходит, тоже Рафферти! Форменное проклятие, ты не находишь?
- Да уж, тут немудрено свихнуться, - признала Астарта. — Но не тебе, а О’Рахилли. В этом и вправду есть что-то зловещее. — Она передернула плечами. — Я уже и сама не уверена, стоит ли тебе иметь с ним дело…
- Ну уж пока не завершено расследование — точно стоит, - убежденно заявила Кармела. — Хорошо, что наша встреча назначена на сегодняшний вечер; иначе я бы точно не удержалась и принялась бы добиваться свидания с совершенно неприличным рвением.
- Хотела бы я с подобным рвением подходить к собственным делам, - невесело усмехнулась Крэй. — Но меня-то на работу раньше января точно никто не затащит…

***

- …таким образом, представь себе, моей палочкой была убита моя же двоюродная прабабка! А убил ее никто иной, как твоя двоюродная прабабка! — завершил изрядно затянувшееся повествование О’Рахилли, отпивая из третьего по счету стакана огневиски. — Тут есть над чем призадуматься…
Гарри кивнул, хотя сомневался, что подобное количество спиртного способствует каким бы то ни было размышлениям.
- Но почему? — наконец спросил он, отвлекая внимание названого отца от вожделенного стакана, хотя в глубине души и сам знал ответ.
- Да кто ж его знает, - доверительно сообщил Лоэгайре. — Может, Сида Рафферти просто хотела помешать нежелательному браку племянника. Но Келтхайр, выступая на суде, уверял, что у нее были более серьезные основания, вот только она унесла их с собой в могилу. — О’Рахилли замолчал, свесив голову. А Гарри задумался над тем, что ему, в отличие от старого друида, кое-что об этих основаниях известно.

Из-за погружения в дела далекого прошлого и Гарри, и его старший родственник напрочь утратили чувство времени, однако оно не замедлило о себе напомнить, избрав своим провозвестником зельевара. Остановившись у стола, Снейп сложил руки на груди и тяжелым взглядом уставился на коллегу, который, не замечая его появления, продолжая таращиться на остатки огневиски таким взглядом, словно видел там по меньшей мере трансляцию последних сцен «Гамлета». Гарри, напротив, тут же заметил профессора, присполз под стол и принялся объяснять языком жестов, что он, собственно, делает тут в столь поздний час, презрев ясные указания, данные в письме; в основном его беззвучный монолог сводился к тыканью пальцем в названого отца и пожиманию плечами. Наконец О’Рахилли заметил, что Гарри ведет себя несколько странно, и, вопросительно воззрившись на него, затем перевел глаза на его декана. Так и не дождавшись от этой парочки ни единого слова, Снейп поинтересовался, позаботившись о том, чтобы вложить в голос как можно больше убийственного сарказма:
- Как я посмотрю, ты всерьез решил взяться за воспитание племянника?
- Ты о чем, С-снейп? — удрученно переспросил О’Рахилли, прищуриваясь: видимо, ему с трудом удавалось сфокусировать взгляд на темной фигуре зельевара в полумраке бара.
- Хозяин просил передать тебе, что был бы не прочь закрыться… - сообщил ему коллега, - часа полтора назад. Видимо, он не обратился к помощи мракоборцев, потому что не вполне был уверен в их силах.
- Гарри, о чем он говорит? — спросил у юноши бывший РСД-шник, отчаявшись понять намеки друга.
- Нам пора в Хогвартс, - лаконично ответил слизеринец.
- Кажется, я понял смысл маггловской поговорки «метать бисер перед свиньями», - процедил Снейп. К досаде Гарри, именно эту фразу его названый отец расслышал вполне ясно:
- Это кто тут свинья?! — крикнул О’Рахилли, с неожиданным проворством выскочив из-за стола. Не успел Гарри что-либо предпринять, как зельевар выхватил палочку, направив ее на коллегу со словами:
- Я так понимаю, мне в любом случае придется транспортировать в Хогвартс твое бесчувственное тело, так что учти: особо церемониться мне смысла нет!
К облегчению студента, профессор Военных действий не проявил ответной агрессии; критическим взглядом окинув воинственную позу Снейпа, он рассудил:
- Кажется, нам и вправду пора…
Таким образом, мрачные прогнозы слизеринского декана относительно транспортабельности О’Рахилли все-таки не оправдались, и полчаса спустя Гарри оказался в своей спальне. Однокурсники уже видели девятый сон, и он не замедлил к ним присоединиться.

Проснувшись поутру, Гарри вспомнил о двух неприятных вещах: во-первых, он не доделал заданное на каникулы; а во-вторых, теперь вся школа знала, что он — сын Рафферти. Ну, возможно, кто-то и был не в курсе, если в течение праздников ни разу не заглядывал в газеты; однако и таких вскоре должны были просветить досужие сотоварищи.
Оглядевшись, Гарри не обнаружил повышенного интереса к своей персоне — а если точнее, то никакого. Лишь Гойл сонно бросил ему:
- Поттер, не канителься — первым будет зельеварение.
По-прежнему отказываясь верить, что весь Слизерин не в курсе последних публикаций, парень поинтересовался у Нотта по дороге в гостиную:
- А ты «Пророк» не читал, часом?
- Читал, но, уж извини, я подшивку публикаций про тебя не составляю, - хмыкнул в ответ слизеринец. — Хотя мои родственники, кажется, уверены, что именно это мне и следовало делать. Их очень впечатлило твое генеалогическое древо.
Для верности поинтересовавшись еще у пары однокурсников, Гарри получил схожие ответы: по-видимому, ни на кого из них «сенсация года» не произвела особого впечатления. Мнения остальных он спрашивать не решился: и так могло показаться, что Мальчик-Который-Выжил трепетно отслеживает степень своей популярности.
Когда и в Главном зале оживление, вызванное его появлением, ничуть не превысило обычного уровня, Гарри с облегчением заключил, что после весенних событий всем уже приелись новости, касающиеся его происхождения. К тому же, для учащихся Хогвартса Бреоган Рафферти не был столь знаковой фигурой, как для их родителей: собственно, большинство ребят вообще не знало, кто он такой, а потому новый отец Гарри в некотором смысле проигрывал в рейтинге старому, во всяком случае, в пределах школы. Ну а статья Риты Скитер могла вызвать у студентов разве что приступ неконтролируемого смеха: им-то было отлично известно, в чем заключалась подлинная причина пребывания в школе профессора О’Рахилли.
Окончательно выбросив из головы параноидальные мысли, Гарри принялся делиться впечатлениями о своих каникулах со слизеринскими товарищами, которые не имели счастливой возможности посетить трактир его тети. Отдав должное и гостеприимству родственницы, и кухне, и приятной компании, он с сожалением отметил:
- Да, там очень здорово, но все-таки сравнения с моим бывшим поместьем в Коннемаре тамошняя природа не выдерживает… Конечно, это дело вкуса, но после буйной поросли Коннемары Килкенни смотрится довольно-таки уныло.
Доселе молчаливый Малфой неожиданно фыркнул. Гарри перевел на него недоумевающий взгляд:
- Ты же сам летом жил там! Или память отшибло?
- Оазис магической агрикультуры в обители суровой природы, - продолжал усмехаться Малфой. — Ты остальную Коннемару-то хоть одним глазом видал? На пыльном пустыре и то жизни больше!
- А ты-то откуда знаешь? — уязвленно парировал юный ирландец, однако Драко смолчал, загадочно ухмыльнувшись. Отчасти из соображений мелочной мести Гарри поинтересовался: - А как твоя дементорподготовка? Ничего не слышно про следующую комиссию?
- Не раньше февраля, - отмахнулся Драко. — А скорее всего — весной.
Гарри подобная беспечность несколько удивила, особенно по контрасту с нытьем о предстоящей комиссии, которое ему приходилось выслушивать чуть ли не полгода до этого события. Рассудив, что, видимо, пережитый шок оказал необратимое воздействие на психику Малфоя, превратив в его пофигиста, он оставил эти мысли, переключившись на рассказ Крэбба о том, как его дядя ездил в замок вампира.
После завтрака, когда студенты стройными рядами потянулись на занятия, Гарри придержал Драко за локоть в коридоре:
- Постой-ка… Давай поговорим о Коннемаре.
- И ради этого опоздаем на зельеварение, это ты предлагаешь? — Малфой попытался вырваться, но Гарри ухватил его еще крепче:
- Ты прав, я там мало что видел, зато кое-что запомнил… Говоришь, мало жизни? Однако, насколько мне известно, именно там проживает эта Эвин Мерлин-Ее-Побери Тейге! — Парень сам удивился охватившему его раздражению, которое на сей раз было направлено не столько против белобрысого однокурсника, сколько против нареченной мачехи. С его точки зрения, одно дело — писать Малфою прочувствованные письма (насколько они прочувствованные, и существуют ли в природе, Гарри уверен не был, но почему-то решил, что так оно и есть), и совсем другое — встречаться с ним за спиной у жениха, который переживает не лучшие времена. Юноша вынужден был признать, что, несмотря на попытки проникнуться к ней симпатией, относится он к этой девице со все большей неприязнью.
- Не смей о ней так говорить! — Драко отпихнул его с неожиданной силой. По гневу, исказившему его бледное лицо, стало понятно, что, скажи Гарри в ответ хоть одно необдуманное слово, как сей юный аристократ напрочь позабудет о требованиях дисциплины и грядущих взысканиях. — Если донесешь своему папаше — честное слово, я тебя прикончу!
- Эй, осади назад, - невольно попятился его однокурсник. — Хотел бы настучать — давно бы это сделал… Хотя, возможно, следовало. Признаю, что я к тебе несправедлив — наверно, у вас это в семейном кодексе прописано: пока не уведешь чужую невесту, никакой ты не Малфой.
- Тебе-то что за дело до этого, Поттер? — Ярость в голосе Драко сменилась глухой досадой. — Думаешь, Эвин нужна О’Рахилли больше, чем он ей? Они ни на йоту не любят друг друга — но все-таки поженятся: таковы дебильные обычаи твоей страны!
Гарри проглотил даже это прямое оскорбление: как ни крути, а некая печальная правда относительно его названого отца в словах Малфоя присутствовала. Однако его несколько удивило, что однокурсник так легко сдает свои позиции: прежде его настрой казался весьма решительным, но теперь он, по-видимому, окончательно смирился с грядущей ненавистной свадьбой.
- Такого счастья ты добиваешься для своего отца? — не унимался Драко. — А тебе самому того же хотелось бы?
- Ладно тебе, - прервал его излияния Гарри, - ты, помнится, рвался на зельеварение… Снейп отличается от прочих профессоров тем, что ведь он искать нас пойдет, если мы через пару минут не заявимся!

Зельевар встретил их отповедью:
- Мистер Поттер, видимо, полагает, что, пока я зачитаю все его наименования, он как раз успеет появиться, не особенно удручая себя спешкой. Вы в курсе, что в моем списке едины в трех лицах? Так что не удивляйтесь, если иные преподаватели начнут спрашивать вас несколько раз подряд.
Переварив все это, Гарри глубокомысленно выдал:
- Зато, сэр, пока не исправят списки, у вас будет самый многочисленный факультет, по крайней мере, на нашем курсе.
- И что же, мне теперь снимать баллы за опоздание со всех четверых? — ворчливо заметил Снейп. — Нет, про раздвоение личности я слышал, но для вас, похоже, и это слишком мелко. Вы у нас Рафферти-отец, Рахилли-сын и Поттер — Святой Дух… Хорошо, хоть по алфавиту они идут подряд, можно считать, что ваши титулы просто не поместились на одну строчку.

Как оказалось, в словах Снейпа было рациональное зерно, ибо на следующем занятии — трансфигурации — профессор МакГонагалл долго смотрела на список с озадаченным видом и наконец выдала:
- Гм… Гарри, не ответишь ли заданное на каникулы?
От удивления у юноши напрочь вылетело из головы это самое задание: даже в лучшие времена профессор обращалась к нему не иначе как по фамилии. В дальнейшем это повторялось всякий раз, когда преподаватели хотели иметь с ним дело; один только Биннс индифферентно назвал его О’Рахилли, будучи не в курсе не только последней публикации, но и, возможно, даже, усыновления его Поттерами.

После уроков Гарри наконец удалось пообщаться с друзьями. В ответ на его радостные изъявления, что, несмотря на новые подробности биографии, магическое сообщество от него не отвернулось, Гермиона, у которой, видимо, с учебой что-то не заладилось, кисло поинтересовалась:
- А про то, что нам надо кое-что выяснить, ты не забыл?
- Нет, конечно, - пробормотал слизеринец, спускаясь на бренную землю.
- И какие у тебя на этот счет соображения?
Подумав о несправедливости того предположения, что соображения почему-то должны появиться именно у него, Гарри ответил:
- Насчет Эштона — тут возникли трудности, которые я, кстати, и предвидел: никто из его круга общения понятия не имеет, куда он подевался. Я уж и не знаю — может, попробовать поискать его через ассоциацию врачей или что-то в этом роде…
- Просто великолепно, - хмуро заметила Гермиона, - как только мы в чем-то или в ком-то нуждаемся — так они тут же пропадают!
- По крайней мере, Гарри, можешь радоваться, что к пропаже Эштона ты никакого отношения не имеешь, - усмехнулся Рон.
- Как знать… - Слизеринец на мгновение задумался, а затем его лицо просветлело: - Кстати, о пропажах… Давая мне Фальшивый галеон, Эштон говорил, что монета должна мне чем-то помочь. Едва ли он приплел это просто ради красного словца.
- Гарри, ты не сказал нам об этом, - потрясенно отозвалась Гермиона.
- Да у меня, по правде говоря, совсем из головы вылетело, - извиняясь, пояснил Гарри. — Тогда это не показалось мне особенно важным…
Гермиона только молча покачала головой, но на лице у нее было написано: «Ну ты даешь!», а Рон бескомпромиссно заметил:
- Надо думать; иначе ты едва ли посеял бы его в первом попавшемся кафе, а потом отдал Снейпу!
- А что мне оставалось делать? — стушевался Гарри. — Да и вообще, мы давным-давно это обсудили…
- Ну а теперь придется обсуждать снова — как заполучить его обратно! — заявил гриффиндорец.
- А зачем?
- Здравствуй, Визенгамот! — раздраженно выдохнул Рон. — Ты же сам только что сказал…
- Но ведь Эштон не уточнял, как именно может помочь мне галеон. Поэтому стоит ли на него полагаться, тем более что мы понятия не имеем, как он работает…
- Гарри, - начала Гермиона увещевательным тоном, - я понимаю, как сильно тебе не хочется снова связываться с предметом, который доставил тебе столько неприятных переживаний; но сам посуди: есть ли у нас другой выход?
- И это я слышу от тебя? — хмыкнул слизеринец. — С каких это пор сомнительные артефакты — лучший способ поиска пропавших людей?
- Ну пошевели ты мозгами, - вновь не выдержал Рон, - для чего еще Эштон мог оставить тебе эту монетку, кроме как для того, чтобы с ее помощью ты потом его нашел?
- Да откуда ему вообще было знать, что я буду его искать? — недоверчиво спросил Гарри. — Что он, по-твоему, ясновидящий?
- Эштон-то нет, но, если ты помнишь, он якшался с кентаврами! К тому же, единственная функция этого галеона, которая нам известна — отвечать на вопросы, и вряд ли Эштон подарил тебе такую штуку только для того, чтобы ты жульничал на экзаменах.
- Ну ладно, вы меня убедили, - сдался Гарри. — Но как вы себе это представляете? Приду я к Снейпу и попрошу: «Вы не могли бы отдать мне эту монетку, а то у меня с деньгами туговато…»
- А какие проблемы? Ведь это твоя вещь — вот пойди и потребуй.
- Посмотрел бы я, как бы ты сам это сделал, - буркнул слизеринец. — Снейп скорее скажет: «Да, кстати, отдайте-ка заодно и мантию-невидимку, а то в руках такого растяпы, как вы, она тоже представляет собой потенциальную опасность…»
- Вообще-то, говоря начистоту, Рон, - осторожно вмешалась Гермиона, - эта идея и вправду не выдерживает критики. Если бы речь действительно шла о вещи, принадлежащей Гарри, тут еще могли быть варианты, хотя, зная характер Снейпа, и в этом случае рассчитывать особо не на что. А Фальшивый галеон, строго говоря, дали Гарри на хранение.
- И что, я опять в меньшинстве? — с упреком воззрился на нее Рон.
- Отчего же, я с тобой полностью согласна, - поспешила заметить девушка, - мы расходимся только в методах. Может, и имеет смысл попытать счастья, просто попросив галеон у профессора… но мне кажется, лучше этого не делать: этим мы только привлечем ненужное внимание. В противном случае, если все получится, он даже ничего не заметит…
- Погоди-ка, - потрясенно переспросил Рон, - ты что, предлагаешь украсть галеон у Снейпа?
- В первый раз, что ли? — спокойно отозвалась Гермиона. — К тому же, мы руководствуемся не своими интересами — на кону судьба всего магического мира…
- Цель оправдывает средства? — фыркнул Гарри.
- Тебе в этом мероприятии будет отведена ключевая роль, можешь не сомневаться, - пообещал ему Рон.
По правде, идея Гермионы не очень взволновала Гарри, поскольку он предполагал, что проработка плана растянется надолго; одно то, что они понятия не имели, держит ли зельевар Фальшивый галеон у себя или давным-давно куда-нибудь перенаправил — хотя бы в тот же Гринготтс — создавало трудности, казавшиеся непреодолимыми. Однако вскоре он убедился, что в очередной раз сильно недооценил свою подругу: следующим же утром Гермиона отозвала его в сторону, заговорщически сообщив:
- Приходи в Выручай-Комнату после уроков; у меня появилась одна идея!
Хотя Гарри поразился оперативности подруги, подлинное удивление ждало его на условленном месте встречи. Увидев сидящих рядком на диване Рона, Гермиону, Лаванду и Парвати, он подумал было, что Гермиона решила возродить ОД в малом составе; но интерьер комнаты тут же побудил его отказаться от этой мысли. Если бы юношу попросили сравнить с чем-нибудь то, что предстало его глазам, в первую очередь ему обязательно пришла бы в голову кладовая этнографического музея. Теплую компанию его однокурсников плотно обступили шкафы и столы, ломящиеся от самых невероятных вещей — котлов, хрустальных шаров, пучков сушеных трав и предметов, вовсе не поддающихся описанию. В довершение всего, Лаванда держала в руках клетку с парой желтых птичек.
Увидев, что Гарри в ступоре застыл на пороге, Гермиона взяла его за руку и буквально подтащила к дивану, после чего тут же принялась посвящать в суть своей идеи:
- Видишь ли, мы решили погадать… ну, где находится эта твоя вещь. — Избегая упоминания галеона, девушка дала понять, что однокурсницы не в курсе дела, хоть их и привлекли к плану друзей.
- Погадать?! - потрясенно переспросил Гарри, который внезапно вспомнил, что говорил ему Айлиль о возможном странном поведении друзей; как знать, может, уже в следующую секунду он дернул бы к Шэннону, если бы к объяснениям подруги не подключился Рон:
- Ведь нам так или иначе пришлось бы гадать — вот мы и решили поставить это дело, так сказать, на научную основу.
- Научную? — севшим голосом переспросил Гарри, смиряясь с тем, что его лучшие друзья окончательно свихнулись из-за неприятностей, которые он им в изобилии предоставлял.
- Да, и давайте не будем терять времени даром, - деловито заявила Гермиона, придвигая поближе к дивану столик, заваленный всякой всячиной, которую, как теперь понял слизеринец, ему уже доводилось видеть в кабинете Трелони. — Поскольку эта вещь принадлежала тебе, по крайней мере, какое-то время, то гадать будем на тебя. Если нам удастся получить хоть какой-то намек на ее нынешнее местонахождение, это будет просто замечательно. — К своему облегчению, Гарри уловил в ее голосе скепсис, и потому без особого волнения предоставил свою ладонь в пользование Лаванды.
- Что ты надеешься там увидеть? — недовольно заметила Парвати. — Мы ведь гадаем не на судьбу Гарри, а на то, куда подевалась эта его штука.
- Для начала не помешает увидеть картину в целом, - степенно заметила Лаванда.
- С этой своей картиной ты опять сядешь в лужу, - фыркнула ее подруга. — Помнишь, что говорила профессор Трелони? В гадании главное — не увлекаться!
- Лучше пока разложи карты, - предложила Лаванда.
- Ты сама знаешь, что с картами у меня не ахти как выходит.
- Ну так посмотри в хрустальном шаре!
- Я не могу ничего там увидеть, пока ты отвлекаешь внимание Гарри!
- Нет, это ты меня отвлекаешь!
- От чего, хотела бы я знать? Не так уж много на руке линий, чтобы их перепутать.
Вскоре Гарри перестал прислушиваться к их перепалке, заметив, что друзья тоже заметно разочаровались в Гермиониной идее, с сочувствием поглядывая на него и с досадой — на двух начинающих прорицательниц. Периодически он то отвечал на не относящиеся к делу вопросы, то давал волос, то зачем-то смотрел в запотевшее зеркальце, то ловил обрывки фраз типа: «Лаванда, предсказывать то, что ты только что вычитала в «Пророке» - это, по меньшей мере, неспортивно!» Поэтому он был даже несколько удивлен, когда недовольные голоса поутихли, возня вокруг его персоны прекратилась, и девушки, перебивая друг друга, торжественно сообщили:
- Значит, так, Гарри, вещь, которую ты думаешь, что потерял, на самом деле забрал черный человек… - начала Парвати.
- Но это не значит, что он — твой враг, его влияние на твою судьбу, скорее, положительно…
- Но есть другой человек, который также хочет заполучить эту вещь…
- Это не обязательно человек, Парвати, - придирчиво заметила Лаванда. — Но это кто-то близкий Гарри. Возможно, даже близкий родственник…
- Никакой это не родственник, - мотнула головой Парвати. — Скорее, тот, кого связала с ним судьба…
- Говорю же тебе: это значит именно кровное родство! Вот сама посмотри…
- И после этого ты говоришь, что это не обязательно человек, - язвительно заметила Патил.
- Так, и куда же этот нехороший черный человек ее подевал? — поспешил спросить Рон, пока девушки снова не увлеклись пререканиями.
- Во всяком случае, тебе это место хорошо известно, - с воодушевлением сообщила Лаванда, перебирая разбросанные по столу карты, - но это не там, где ты живешь или где жил в прошлом.
- Скорее, там жил кто-то из твоих близких, - заглядывая ей за плечо, добавила Парвати. — А с тобой там, кстати, что-то случилось… вот только не совсем понятно, что…
- Что тут непонятного? — заявила Лаванда. — По правде говоря, это… - она удрученно воззрилась на Гарри, - какой-то криминал. Ты, вроде как, собирался кого-то убить…
- Было дело, - с напускной беспечностью сообщил Гарри. — Надо думать, Того-Кого-Нельзя-Называть.
- А, точно, - несколько разочарованно отозвалась гриффиндорка.
- Вот тут его знак — Черная метка, - не преминула заметить Парвати, вертя в руках чашку.
- А еще это место сейчас для тебя довольно-таки опасно, - сообщила Лаванда. — Собственно, больше ничего про него не известно. Но, если хочешь, мы еще не гадали по полету птицы — можно попробовать!
- Хотя едва ли это что-нибудь даст, - ехидно заметила ее подруга. — Разве что вы хотите спросить — стоит вам туда идти или нет.
- Нет-нет, не хотим, - поспешила заверить их Гермиона. — Спасибо большое, девочки, вы нам очень помогли. Должна признать, я была неправа насчет Прорицаний.
Когда довольные гриффиндорки удалились, Рон со вздохом заметил:
- Кажется, я понимаю, почему ты отказалась от последнего гадания… мы ведь потащились бы туда независимо от результата?
- Если ты такой проницательный, Рональд, то, прошу тебя, поделись, куда это именно «туда», - недовольно заметила Гермиона. — Я бы не отказалась от «продолжения банкета», если бы у меня не возникло опасения, что в результате этих гаданий мы все дружно сядем под арест. Надо сказать, я и вправду недооценила способности наших преемниц Трелони, иначе не решилась бы прибегнуть к их помощи.
- Но ведь они, кажется, ничего не заподозрили? — предположил Рон.
- Надеюсь, что так и есть. Хорошо еще, что Гарри вовремя сообразил… — В ее голосе невольно проскользнула интонация: «в кои-то веки».
- А что он сообразил-то? — Гриффиндорец с удивлением оглянулся на друга.
- Да не собирался я убивать Волдеморта, - сообщил Гарри, разглядывая островки чаинок в оставленной Парвати чашке. — При каждой нашей встрече все происходило с точностью до наоборот. Сказать по правде, я только и думал о том, чтобы смотать удочки. Боюсь, это несколько отличается от намерений, которые мне приписывает общественность.
- Вот-вот, - кивнула Гермиона. — Еще не хватало, чтобы в результате манипуляций наших дорогих однокурсниц вскрылось нечто гораздо более нелицеприятное, по крайней мере, с точки зрения Аврората…
- Ты что, замочил кого-то без нашего ведома? — в изумлении воззрился на слизеринца Рон.
- Кажется, вы уже начинаете проецировать на меня предрассудки против моего народа, - буркнул в ответ Гарри. — Во-первых, лишь собирался. А во-вторых, вы в этот момент были рядом.
- Воющая хижина! — радостно воскликнула Гермиона. — Гарри, ты молодец! А я было подумала об особняке Блэков…
- Ну, во-первых, там я никого не убивал. А во-вторых, на Гриммуальд-плейс я все-таки жил, пусть и недолго. Хотя у меня по-прежнему не укладывается в голове, что с тобой стряслось такого, что ты решилась положиться на гадания?
- Ты по-прежнему можешь пойти к профессору Снейпу и попросить его вернуть галеон. — Спокойствие в голосе гриффиндорки было обусловлено, по-видимому, ее непоколебимой уверенностью в собственной правоте.
- Ладно-ладно, не спорю, результат действительно впечатляет, - согласился Гарри. — Просто меня удивляет сам факт, что к этому способу прибегла именно ты…
- Люди, знаешь ли, порой меняют отношение к чему-либо… или к кому-либо, - сообщил Рон, обнимая подругу за плечи.
Гарри хмыкнул и отвернулся — скорее с непривычки, чем с досады — он все еще не вполне свыкся с тем, что его лучшие друзья теперь не только друзья.
- Но перед нами все еще стоит проблема — как мы найдем в хижине этот самый галеон, - заметил Рон, хотя, судя по голосу, ему не особенно хотелось возвращаться к этой дискуссии. — Едва ли Снейп попросту зашвырнул его куда-нибудь в пыльный угол. Там еще и наверняка тьма всяких заклинаний — охранных и следящих.
- Н-да, и в этом отношении близость к Хогвартсу будет лишь препятствием… - задумчиво протянула Гермиона.

Последующие дни Гермиона всецело посвятила сидению в библиотеке, не отвлекаясь даже на то, чтобы напомнить друзьям о необходимости подготовки к Т.Р.И.Т.О.Н. Справедливости ради, Рон не отходил от нее ни на шаг, покорно скучая за стопками фолиантов и время от времени напоминая ей о еде и сне. В преддверии выходных Гермиона заявила, что им понадобится сделать кое-какие покупки в Хогсмиде. Заручившись согласием друзей, Гарри решился вновь пригласить Бастинду в магическую деревню. Для них это стало первой возможностью поговорить после каникул — до этого удавалось лишь обменяться приветствиями и перекинуться парой фраз. Слизеринец постоянно пытался найти время, но то ему надо было куда-то спешить, то Бастинде, а потом наставало время отбоя. Гарри даже начал немного завидовать друзьям — они-то учились на одном факультете и имели уйму возможностей для общения.
Несмотря на то, что Бастинда теперь являлась его девушкой официально, он все еще несколько робел, обращаясь к ней, и потому без предисловия спросил:
- Мы тут на выходных собираемся в Хогсмид… Пойдешь с нами?
- Конечно, если не помешаю, - легко согласилась Бастинда.
- Разумеется, нет! Правда, нам надо, вроде как, сделать какие-то покупки, но надеюсь, что это не займет много времени.
В результате выходной день превратился в сплошной забег по магазинам. Еще по дороге к Хогсмиду Гермиона увлеченно штудировала список, который своей длиной уже убедил Гарри в том, что он несколько преуменьшал масштаб деловой части их похода. Затем гриффиндорка принялась поспешно раздавать инструкции:
- Пожалуй, нам лучше разделиться… Гарри, Бастинда, вы не зайдете в фармацевтическую лавку? Кажется, она должна быть открыта; если нет, тогда заверните в магазин за углом, расспросите, какие у них есть модели вредноскопов. Гарри, обязательно все запиши — на твою память полагаться не приходится. А потом купите сливочных тянучек в «Сладком королевстве», не меньше пары фунтов, и ни в коем случае не ванильных! Встречаемся возле «Трех метел».
Следовало отдать должное Бастинде: она не сказала ни слова относительно странного набора выданных инструкций, хотя вид у нее был довольно-таки ошарашенный. Лишь когда они зашли спросить про вредноскопы, она мельком спросила:
- Это для подготовки к Т.Р.И.Т.О.Н., да?
- Вроде того, - уклончиво отозвался Гарри, хотя чувствовал себя неловко, скрывая что-то от своей девушки. Правда, его совесть успокоилась на том, что он и сам понятия не имел, для чего все это понадобилось Гермионе.
- У нас Виллина тоже всех на уши поставила — столько ей всего понадобилось, - поделилась Бастинда, и Гарри смущенно подумал, что их троица — даже Гермиона — изрядно запустила подготовку к экзаменам, будучи увлеченной спасением мира от древних заклятий.
Купив тянучки, они отправились на условленное место встречи, причем Гарри полагал, что друзей придется ждать. Однако подлетевшая Гермиона практически выдернула из его рук пакет, заявив:
- Где вас носило? — Заглянув вовнутрь, она испустила стон: - Гарри, только не говори, что ты купил тянучки с шоколадом!
- Но ты же говорила: главное — чтоб не с ванилью, - растерялся слизеринец.
- Но я не знала, что у них есть шоколадные — в последний раз их точно не было!
- Просто сливочных было мало — вот мне и предложили такие, - извиняясь, ответил Гарри.
- Что же, значит, мы стали счастливыми обладателями пары фунтов шоколадных тянучек, - рассудила Гермиона. — Нас всех ждет смерть от диатеза.
- А зачем нам вообще… - начал было парень, но вовремя осекся, покосившись на Бастинду.
- Потом узнаешь, - устало отозвалась девушка и углубилась в изучение списка вредноскопов, советуясь с Роном:
- Вот этот, вроде, ничего, как думаешь? Ладно, потом посмотрим, сколько останется денег.
К счастью для Гарри, купленные им ингредиенты не вызвали нареканий, лишь ворчливое замечание Рона:
- Я же говорил: откуда в Хогсмиде может взяться желчь дракона? Надо было сразу написать Чарли…
Дальше они продолжили поход по магазинам все вместе — видимо, Гермиона больше не хотела рисковать, лишая парней своего чуткого руководства. Совершив несколько довольно странных покупок, в числе которых оказались банка черной ваксы, щетка с жестким ворсом, два средних размеров зеркала и здоровенный флакон духов, который Гермиона, похоже, выбирала, исходя исключительно из его размеров и вонючести содержимого, а также пресловутые сливочные тянучки, которые они подчистую смели с прилавков «Сладкого королевства», студенты приобрели облюбованный Роном и Гермионой вредноскоп, после чего гриффиндорка с осознанием выполненного долга заявила:
- А теперь идем смотреть Воющую хижину!
Остальные послушно протопали вслед за ней на окраину деревни, где, выстроившись в ряд, с четверть часа наслаждались видом вышеозначенной лачуги. Гермиона, прищурившись, вглядывалась в ее стены с таким вниманием, словно надеялась прозреть сквозь них, увидев Фальшивый галеон.
Наконец Рон решительно выдернул у нее из рук сумку с вещами:
- Все, идем в «Три метлы»! У нас выходной, в конце концов!
Девушка у стойки с изумлением поглядывала на пыхтевших под тяжестью покупок студентов, которые, отдуваясь, расположились в углу зала.
- Ну и марафон, - пожаловался Рон, - нам даже мама не устраивала подобного…
- А у нас любой поход по магазинам такой, - заметила Бастинда. — Семья большая, и магией не воспользуешься — мама и Стелла ей не владеют, а мы с Виллиной несовершеннолетние…
Гарри с Гермионой тоже наперебой принялись вспоминать маггловские супермаркеты — им никогда и в голову не приходило, что с банальными походами по магазинам может быть связано столько забавных историй, например, о том, как Гермиона потеряла палочку в канцелярском отделе, или как маленький Дадли забрался в морозильную витрину с ветчиной. Досмеявшись до колик в животе, они даже не заметили, как подобралось время отбоя, поэтому поспешно похватали покупки, только чудом ничего не позабыв, и со всех ног кинулись к замку. Предоставив Рону с Гермионой левитировать наверх все приобретения, Гарри удостоился от смущенной Бастинды торопливого поцелуя и уверения, что у нее еще не бывало более веселого времяпровождения.

- Ну и зачем нам все это понадобилось? — спросил Гарри на следующий день, обозревая рассыпанные по полу Выручай-комнаты богатства.
- Мы, как-никак, собираемся похищать твой галеон, - отозвалась Гермиона, не отвлекаясь от раскладывания ингредиентов по кучкам. — Так, теперь дело только за драконьей желчью…
За подругу ответил Рон:
- Надо будет сварить несколько зелий.
- А тянучки зачем? — спросил Гарри, которому почему-то именно эти кондитерские изделия не давали покоя.
- Не поверишь, - хихикнул Рон, - будем облеплять ими твой галеон.
Оторвавшись от возни с ингредиентами, Гермиона пояснила:
- Такой артефакт не может не иметь мощного магического поля, а компоненты сливочных тянучек позволят их экранировать. Ты что, никогда не читал в газетах криминальной хроники?
- Почему же тогда это поле не помогло нам найти Фальшивый галеон, когда я его потерял? — в недоумении переспросил слизеринец.
Его вопрос несколько смутил подругу, но она быстро нашлась с ответом:
- Это потому, что нам были неизвестны характеристики этого магического поля; по-видимому, их знает лишь создатель галеона.
- От кого же мы тогда будет залеплять его тянучками? — не отставал Гарри. — И почему, кстати, тебя не устроили шоколадные?
- Шоколад может оказать непредсказуемое действие на магическое поле, - пояснила Гермиона. — В этом случае его мог бы обнаружить абсолютно кто угодно с помощью простейших приборов. Осторожность не помешает, - отрубила она.
- Ну а вакса зачем? — решился спросить Гарри. — Вымажем ей лицо, чтобы не опознали?
- Кстати, - лицо Гермионы приняло задумчивое выражение, - неплохо бы нам употребить полиморфное зелье…
- А может, хоть без этого обойдемся? — решительно возразил Рон. — Ты вспомни, чем это в прошлый раз закончилось! К тому же, если нас поймают с поличным, тут никакое полиморфное зелье не поможет, а если все пойдет по плану, то оно будет только помехой. Гарри, будучи Гойлом, топал как стадо слонов, и я тоже ощущал себя, словно Тонкс в посудной лавке.
- Ну ладно, - нехотя согласилась девушка. — В конце концов, взять нам его все равно неоткуда, а пока будем варить, галеон могут перепрятать… Значит, нам предстоит изготовить только Дехронозелье и Немудрящее зелье. Для Дехронозелья нам понадобится желчь дракона, к счастью, ее надо добавлять лишь на последнем этапе.
- А второе-то зелье какое? — переспросил Гарри.
- Немудрящее, - удивленно повторила Гермиона.
- Это-то я понял, а вот…
- Оно так называется, - пояснил ему Рон, - и неспроста — наварить его мог бы любой первокурсник, потому что в его состав входит только экстракт ромашки, хвоя крякоели и щетина нюхлера.
- Почему же мы его не проходили?
- У него очень узкое применение — с помощью этого зелья проверяют качество уборки там, где это особенно важно — скажем, в больнице или химической лаборатории. Оно реагирует изменением окраски на слабейшие следы магии.
- Думаю, что вы вполне могли бы сварить его вдвоем, - вмешалась Гермиона, - а я пока займусь Дехронозельем…
Быстро управившись с порученным им делом, студенты пошли поглазеть, чем занята их подруга, но она прогнала их со словами:
- При изготовлении этого зелья необходима крайняя осторожность. Если, конечно, вы не хотите обзавестись импозантной седой прядью в волосах, или, скажем, старческим слабоумием, если повезет меньше.
- Эй, ты сама-то, смотри, поосторожнее! — забеспокоился Рон и уже не сводил встревоженного взгляда с девушки, невпопад отвечая на вопросы Гарри.

Спустя несколько дней ребята дождались посылки от Чарли, и Гермиона поставила их в известность:
- Теперь медлить не имеет смысла. Пойдем в субботу.
Поднявшись до рассвета, Гарри тихо спустился в холл, где ожидали его друзья. Кое-как укрывшись мантией-невидимкой, чему изрядно мешали набитые сумки, они медленно двинулись через изрядно вытоптанное, но по-прежнему цветущее гороховое поле. Добравшись до Гремучей ивы, они долго не могли попасть палкой в рычаг, неприметный в предрассветных сумерках, но наконец им это удалось, и студенты скрылись в подземном проходе. Этот маршрут Гермиона выбрала исключительно из соображения, что ни один здравомыслящий человек не полезет по этому переходу, если можно спокойно зайти в хижину со стороны Хогсмида, а потому вероятность нарваться на охранные заклинания там была меньше.
- Лучше не зажигать свет, - шепотом сообщила она, не выпуская вредноскоп из рук. — Самые простые, и в то же время самые действенные охранные заклинания основываются на световой реакции. Хотя Гарри согласился с ней, он подозревал, что, избежав активации этих чар — если таковые вообще были — они наверняка заставили сработать все остальные, поскольку недостатка в производимой ими шумной возне уж точно не было.
- Дементор меня побери, я, кажется, ногу подвернул, - раздался из темноты недовольный голос Рона.
- Для тебя это место проклято, Рон, - съязвил Гарри, который за минуту до этого стукнулся лбом о низкий потолок и едва не разбил очки, но нащупал локоть друга, поддерживая его на дальнейшем пути.
- Стойте, - шепнула Гермиона, когда впереди наконец-то забрезжил серый свет, и достала из сумки обычный маггловский пульверизатор, наполненный Немудрящим зельем. Распылив его в воздухе, девушка констатировала:
- Вот видите, эти розоватые завихрения в воздухе? Это говорит о близости охранных заклинаний. Но здесь они слишком слабые — можно проходить.
В захламленной комнате первого этажа Гермиона продолжила разбрызгивание зелья, а Гарри заметил ведущие к лестнице следы на полу, уже успевшие запылиться.
Удовлетворившись результатами осмотра, Гермиона кивком дала свое согласие идти наверх. На пороге комнаты, где четыре года назад произошла драматичная встреча Гарри и Сириуса, гриффиндорка остановила друзей предостерегающим жестом, молча указав на висящую в воздухе дымку Немудрящего зелья: у дальней стены комнаты ее белесая взвесь словно распускалась багряным цветком, языковидные лепестки которого тянулись к студентам, а в сердцевине пульсировал сгусток темно-синего дыма. Вредноскоп внезапно завертелся с такой силой, что Гермиона вынуждена была опустить его на пол, иначе он провертел бы дырку в ее ладони.
- Это оно и есть, - догадался Рон.
- Странно, что охранное заклинание всего одно, - поделилась Гермиона. — Сказать по правде, зная профессора Снейпа, я думала, что мы вообще не сможем сюда зайти.
- Завидный оптимизм, - хмыкнул Гарри. — Видимо, в тебе еще не окончательно выветрилась тяга к безнадежным авантюрам.
Смерив его горящим взглядом, говорившим, что, если бы не близость охранного заклинания, не миновать бы слизеринцу трепки, Гермиона опустилась на колени, извлекая из сумки исписанные ее убористым почерком листы пергамента, снабженные какими-то схемами, зеркала и ранее заинтриговавшую Гарри баночку с ваксой. Откупорив ее, девушка обмакнула палец в черную субстанцию и принялась наносить на первое из зеркал параллельные черные полосы. Покончив с этим странным занятием, она развернулась лицом к двери и принялась пристально разглядывать зловещий багряный клубок в перепачканном зеркале. Затем Гермиона вновь обмакнула палец в ваксу и понатыкала круглых точек на зеркальные полоски, снова уставившись на отражение противоположной стены в небольших участках, оставшихся чистыми.
- Ты что, решила заняться сочинением музыки? — не удержался Гарри. — «Сюита в Воющей хижине»?
- Ты бы ее не отвлекал, - одернул его Рон. Однако Гермиона, похоже, даже не слышала замечания: она взялась за второе зеркало. Поглядывая то на получившийся «нотный стан», то в свои пергаменты с записями, она изобразила какую-то причудливую фигуру, напомнившую Гарри фотографию из случайно увиденной статьи о вреде наркотиков — паутину, построенную пауком, которому ввели ЛСД. Вновь вглядевшись в шевелящую щупальцами фигуру, она бросила в пространство:
- Это довольно-таки интересно… Кажется, это заклинание настроено только против определенной категории людей.
- Скажем, настырных студентов? — хмыкнул Гарри.
- Не могу сказать, - разочарованно сообщила девушка. — Это слишком сложно, надо быть специалистом в этом вопросе, чтобы судить наверняка… Но, знаешь, по-моему, это было бы слишком даже для профессора Снейпа — настраивать подобное заклинание против учеников. Хотя, постой-ка… - Она вновь углубилась в свои схемы, после чего удивленно сообщила: - …но странностей ему и вправду не занимать. Кажется, одной из запускающих его характеристик является принадлежность к женскому полу…
- А я всегда считал, что он — закоренелый женоненавистник, - хмыкнул Рон. — Ты обрати внимание, среди его любимчиков никогда не бывало девочек.
- По-моему, он вообще противник семейной жизни, - добавил Гарри, вспомнив реакцию зельевара на известие о помолвке О’Рахилли. Впрочем, его собственная реакция была еще более негативной. Из размышлений о том, не является ли, часом, женоненавистником он сам, его вырвало замечание Гермионы:
- Для нас существенны не пристрастия Снейпа, а то, что мы ничего не можем сказать о других характеристиках охранного заклятия. Вообще не могу понять, зачем ему понадобилось накладывать избирательное…
- Как это зачем — а как бы он сам забрал галеон при необходимости? — заметил Рон.
- Снял бы заклинание — и дело с концом. Зачем, спрашивается, нужны охранные заклинания, которых не можешь снять?
- А может, мы так и поступим? — предложил Гарри, имевший весьма смутное, но, безусловно, высокое мнение о способностях подруги.
Но девушка лишь растерянно покачала головой:
- Слишком опасно. Охранное заклинание такого класса может оказаться смертельным, а при попытке его снятия оно точно сработает при малейшей ошибке. Я за такое не возьмусь.
- Ну а что бы мы стали делать, если бы заклинание оказалось неизбирательным?
- Посмотрели бы — и пошли думать, что делать дальше, - ответил Рон, и молчание Гермионы свидетельствовало о ее согласии.
- Ну так что же? — спросил Гарри, хотя в глубине души уже понял, какое решение напрашивается.
- Придется рискнуть, - безрадостно сообщила Гермиона. — Я этого сделать не могу, так что…
Рон с напускной бодростью предложил:
- Давай я попробую!
- Еще чего, - отрубил Гарри. — Это моя монета, мое пророчество, и вообще… мой друг. Гермиона, скажи только, что нужно сделать?
- Попробуй пройти туда и посмотреть, - слабым голосом предложила девушка. — Вообще-то, вовсе не факт, что галеон там… Но мы не можем поискать в других местах, потому что все равно заденем охранное заклинание.
- В таком случае, отойдите с Роном на первый этаж — если этого достаточно. И если что, разберитесь потом сами с этой дребеденью с пророчеством, - улыбнулся друзьям Гарри.
Гриффиндорцы удалились, и Гарри двинулся к изрядно поблекшей розетке охранного заклинания: дымка Немудрящего зелья начала оседать, так что из-за багряных полос проступили доски стены. Закусив губу, Гарри двинулся прямо на нее — и ничего не произошло. Постояв на месте для верности, парень крикнул:
- Эй, ребята, кажется, все в порядке!
Рон с Гермионой тут же возвратились, и слизеринец сообщил:
- Только что-то не вижу я тут никакого галеона…
Девушка раздосадованно вздохнула, а Рон предложил:
- Ты посмотри получше: по углам там, по щелям…
Гарри послушно принялся обследовать голую стену и пол под ней, но ничего не обнаружил: даже щели были слишком тесными, чтобы втиснуть в них монету.
- Может, есть какие-то заклинания… - растерянно спросил он.
- Конечно, есть! — отозвалась Гермиона. — И мы, простите за каламбур, изучали их на Заклинаниях. Как думаешь, тот, кто спрятал монету, этого не учел?
В этот момент Гарри внезапно пришла в голову свежая идея: уставившись на стену, он спросил:
- Как зовут профессора Снейпа?
Стена осталась девственно чистой, но боковое зрение ухватило какое-то мельтешение на досках пола. Наклонившись, Гарри повторил вопрос; на сероватой поверхности проступил темный круг диаметром с обычную монету, на котором появились буквы: «Северус Тобиас».
- Слава Мерлину! — сообщил он застывшим в недоумении друзьям. — Галеон тут, только не знаю, как его выковырять из пола…
- Ваддивази! — подсказала Гермиона.
- Точно! — согласился Гарри и, повторив заклинание, вскрикнул — золотой кругляшок угодил ему прямо по носу, отскочив обратно на пол. Парень поднял монету, не веря своим глазам: похоже, их усилия наконец увенчались успехом. — Теперь уходим? — обрадованно спросил он.
- Как бы не так, - охладила его пыл девушка. — Дай монету и возьми вот это. — Она протянула ему щетку, на ворс которой налила Дехронозелья. — Намажь этим пол и стены, особенно там, где прикасался. Смотри, не допускай попадания на кожу и старайся не вдыхать.
Пока Гарри возил щеткой по доскам, его друзья увлеченно облепляли галеон тянучками, в конце концов превратив его в липкий сладкий шар около фута в диаметре. Когда они завернули его в пергамент, слизеринец как раз покончил со своей задачей.
Вылив из пульверизатора остатки Немудрящего зелья прямо на пол, Гермиона зарядила его недавно купленными духами и, велев друзьям отойти на лестницу, щедро разбрызгала парфюм по комнате. Воздух внезапно потемнел, как будто кто-то употребил Порошок внезапной тьмы. Отступая, девушка продолжала распылять духи и в подземном переходе, так что к моменту, когда друзья выбрались на воздух, у Гарри зверски разболелась голова. Рон хромал все сильнее, но упорно отказывался от предложений Гермионы попробовать вправить ему сустав магией — причем, как подозревал Гарри, в предложении девушки его отпугивало именно слово «попробовать». Поэтому, когда они добрались до холла, ощущение у всех троих было словно по прошествии длинного трудового дня, хотя прочие студенты лишь начинали спускаться к завтраку.
***

Несмотря на усталость, ребята направились прямиком в Выручай-комнату. Там до сих пор валялись неприбранные остатки их приготовлений — ошметки ингредиентов, немытые котлы, обрывки упаковки, и туда же они свалили все орудия сегодняшней кражи. Рон наконец-то согласился принять зелье из запасов Гермионы, и опухоль на его ноге начала постепенно спадать. Развернув шар из тянучек, студенты воззрились на него в затруднении, недоумевая, как извлечь из него галеон. Гермиона сразу предупредила:
- Магию лучше не использовать… А то мало ли что может случиться.
Взглянув на подругу, Рон предложил:
- Давай мы с Гарри этим займемся. У нас больше опыта, в некотором смысле.
Девушка охотно согласилась, наблюдая со стороны, как друзья постепенно по самые уши вымазываются в сладкой массе, прерываясь на возгласы:
- Гарри, хватит их лопать! Если так хочется сладкого — возьми вон шоколадные, их у нас навалом!
- Да они у меня к рукам прилипли — не отодрать!
Наконец с этой задачей было покончено, и Гермиона как единственная из всей компании, чьи руки не облеплял толстый слой тянучек, взяла галеон.
- Ну?! — нетерпеливо бросил Рон. — Давай, спроси, где Эштон!
- Погоди, - отозвалась девушка, - сперва надо хотя бы в общих чертах понять принцип его работы… Гарри, ты говорил, профессор Люпин его при тебе подкидывал?
- Ага, - охотно пояснил слизеринец, - и на нем проступали буквы или цифры…
- Ну что же, рискнем… - Гермиона вдохнула, словно перед прыжком в холодную воду, и подбросила галеон со словами: - Основной компонент напитка живой смерти?
Кое-как протертая поверхность монеты потемнела, красноватые буквы сложились в «асфодель».
- Отлично, - приободрилась гриффиндорка, - можно считать, предварительные испытания состоялись… Где находится Фредерик Эштон по прозвищу Зимородок?
Однако на этот раз галеон звякнул по столу обыкновенным золотым кругляшком. Гермиона перевернула монету — ничего.
- Может, ты неточно сформулировала вопрос? — предположил Рон.
- Куда уж точнее… - буркнула девушка, но все равно попыталась снова:
- Где находится Эштон, Фредерик? — Тот же результат, вернее, его отсутствие.
- Попробуем зайти с другого конца, - не отчаивалась гриффиндорка. — Фредерик Эштон жив?
К немалому облегчению ребят, на монетке проступило «да».
- Гм… - задумалась Гермиона. — Мы можем сами его найти?
На сей раз ответ был «нет». Студенты принялись гипнотизировать монету взглядом, пытаясь решить, что делать дальше. Забыв о липком слое на ладонях, Рон потянулся рукой к затылку и тут же взвыл:
- Сливочные тянучки Мерлина!
Друзьям пришлось отвлечься от изысканий в попытках избавить его шевелюру от тянучкового плена. В конце концов Гермиона уговорила его просто состричь волосы с затылка, чтобы потом заново отрастить их заклинанием. На сей раз гриффиндорец решился сдаться на ее милость, снабдив тщательными инструкциями, как именно надо восстанавливать его прическу. Осмотр результатов его вполне удовлетворил, хотя Гарри не мог взять в толк, как можно вообще что-либо разглядеть в столь перепачканных зеркалах, да и миссис Уизли едва ли пришла бы в восторг от обновленной стрижки сына.
После этого инцидента Рон и Гарри позаботились о том, чтобы счистить с рук коварное кондитерское изделие, прежде чем возвращаться к борьбе с галеоном.
- Что же, остается заключить, что данная экспедиция была предпринята нами абсолютно напрасно, - вздохнул Гарри. Однако Гермиона не спешила сдаваться: подкинув монету, она спросила:
- Мы встретимся с Эштоном?
К вящему изумлению ребят, галеон дал утвердительный ответ. На торопливое:
- Когда это произойдет? — на его поверхности выступило: «Скоро».
- Значит, все-таки не напрасно, - резюмировала Гермиона после продолжительного молчания.
- Откуда ты знаешь, что это соответствует истине? — придирчиво заметил Рон.
Вместо ответа девушка вновь подбросила золотой кругляшок:
- Когда День рождения Артура Уизли? — Красноватые символы сложились в «14 мая». — Ну что?
Однако Рон не спешил соглашаться: забрав у подруги монету, он подкинул ее сам:

- Кто победит в завтрашнем чемпионате по квиддичу? — Выпало — «Каерфилльские катапульты». — Ну вот завтра и посмотрим, - с легким разочарованием протянул Рон, который надеялся на победу «Пушек Педдл».
- Не вздумай заключать с кем-нибудь пари! — пригрозила ему Гермиона.
- Если это правда, тогда я понимаю, почему вокруг этого галеона такой ажиотаж, - шепнул другу Рон. — С ним же можно в одночасье озолотиться!
- Что-то Эштон миллионером отнюдь не выглядел, - с сомнением отозвался Гарри.
Гермиона тем временем снова погрузилась в изучение галеона, задавая ему вопросы из разнообразнейших областей знания. Когда друзьям прискучило наблюдать за ней, Гарри заметил:
- По-моему, в энциклопедии все гораздо доходчивее написано, тебе так не кажется?
- Я не понимаю, - удрученно отозвалась девушка, - галеон то отвечает, то нет, никак не могу уловить закономерность…
- Может, он просто устал? — зевнул Рон.
- Тогда он просто перестал бы работать. - Гермиона восприняла его замечание всерьез. — Я пыталась задавать вразброс одни и те же вопросы: так вот, выпадает постоянно одно и то же, и если он не отвечает — то уж ни в какую.
- Может, у него доступ к ограниченному объему информации? — предположил Гарри. — Ну типа как с Интернетом — в нем есть многое, но далеко не все.
Гриффиндорка подбросила монету, спросив:
- Какой предмет я люблю больше всего? — Когда выпало «Трансфигурация», она спросила: - Как по-твоему, откуда в этой сети взяться сведениям о моих пристрастиях?
- А может, он подпитывается нашими знаниями? — выдвинул новую гипотезу Рон.
Гермиона задумалась, но затем мотнула головой:
- А как насчет завтрашнего чемпионата?
- Да уж, такой результат определенно не я заказывал, - вынужден был признать гриффиндорец.
- К тому же, я спрашивала и о том, чего не знаю — и чего вы, уж простите, и подавно не знаете. Например, о том, какое любимое растение у Невилла…
- Мимбулус мимблетония? — фыркнул Гарри, тут же припомнивший плюющуюся вонючим гноем поросль.
- Нет, судя по показаниям Фальшивого галеона, ему нравятся трепетливые кустики. Можно, конечно, предположить, что галеон способен читать мысли на расстоянии… - Покрутив монету в пальцах, она вновь подбросила ее: - Сколько времени варится Волчьелычье зелье? Выходит, считывание мыслей тут ни при чем, - вынуждена была констатировать Гермиона, когда поверхность кругляшка осталась девственно-золотистой. — Ведь ответ на этот вопрос явно должен быть известен и Снейпу, и Люпину, а они непосредственно контактировали с галеоном, да и сейчас находятся неподалеку…

Упомянутые в разговоре ребят профессора также проводили время весьма увлекательным образом. Прежде всего, зельевар решил с утра пораньше проверить свое импровизированное хранилище. Заглянув в Воющую хижину, откуда еще не выветрился аромат распыленных Гермионой духов, он со всех ног помчался обратно в Хогвартс, не обращая внимания на студентов, которые с неподдельным изумлением созерцали несущегося по дороге профессора.
Люпин собирался провести этот день за каким-нибудь исключительно мирными занятиеми: заварил себе чай с мятой и, устроившись в кресле, развернул газету, когда в его комнате с грохотом, более приличествующим пылкому пылкому ученику, чем суровому профессору зельеварения в летах, возник Снейп и выпалил с порога:
- Фальшивый галеон похитили!
При этом известии профессор ЗОТИ также отбросил привычную степенность: он вскочил, опрокинув на себя чашку горячего чая, но даже не заметил этого.
Не сговариваясь, они бросились вон из замка, повторив маршрут утреннего забега зельевара.
- Чем это тут несет? — принюхался Люпин, остановившись на пороге.
- Я сказал бы, что Браун и Паркинсон швырялись тут духами, если бы не знал, что произошло кое-что похлеще, - криво усмехнулся Снейп. — Но что бы это ни была за пакость, она не опасна для здоровья.
Несколько успокоенный его словами, оборотень зашел в Воющую хижину, непроизвольно задержав дыхание. Когда они поднялись наверх, зельевар констатировал:
- Охранное заклинание не пострадало. Значит, это был кто-то, не входящий в категорию, против которой оно было настроено.
- Зачем вообще тебе тогда понадобилось делать его избирательным? — сердито зыркнул на него Люпин. — В противном случае мы бы, по крайней мере, сразу узнали, что сюда кто-то залез.
- Если тебе не терпится угробить пару-тройку лоботрясов охранным заклинанием — это всегда можно устроить, - отозвался Снейп, к которому уже вернулось самообладание. — Тебе ведь отлично известно, что сюда постоянно залезают юные любители острых ощущений.
- Почему тогда было не выбрать другое место для тайника?
- Вот именно поэтому. Никому не придет в голову, что можно было спрятать столь ценный артефакт в столь незащищенном месте. И в то же время, оно достаточно заброшенно, чтобы здесь не ошивался кто ни попадя.
- Однако кому-то в голову эта идея все же пришла.
- Вот это-то и интересно, - нахмурился Снейп.
- А по мне — так куда интереснее, где Фальшивый галеон сейчас! — продолжал наседать на него коллега.
- Люпин, - профессор перевел на него пристальный взгляд угольно-черных глаз, - если ты рассчитываешь выбить этот ответ из меня, то тебя ждет большое разочарование. Конечно, я понимаю, что для твоего душевного спокойствия срываться на мне куда полезнее, чем признать, что ты — такой же старый осел, как и я сам.
От этой отповеди профессор ЗОТИ несколько стушевался, бросив:
- Ладно, заклинание обратно в палочку не загонишь. Ты точно уверен, что галеон пропал?
- Своевременный вопрос, - съязвил Снейп. — Но, поверь мне, это было первым, что я выяснил. Второе — что галеон пропал не меньше недели назад. По-видимому, в воскресенье, а то и в субботу, сразу после того, как ты его проверял.
Он шагнул к стене — Люпин издал импульсивный возглас. Однако Снейп, повернувшись, ровным голосом произнес:
- Ты что, решил, что у меня от переживаний совсем мозги отшибло? Естественно, первым делом я снял охранное заклинание: как-никак, я сам настраивал его против взрослых магов! Толку-то от него больше никакого, а мне надо было обследовать место кражи. — Приблизившись к стене, он коснулся доски палочкой, быстро пробормотав заклинание. Светлые доски тут же посерели, словно подернувшись пеплом, и на их поверхности проступили бурые пятна, по форме похожие на отпечатки ладоней. — Вот, видишь? На полу то же самое. Не знаю, учили ли вас в РСД определять время совершения преступления с помощью магии, но такой цвет меток означает — не меньше недели.
Оборотень медленно кивнул, присматриваясь к пятнам, и заметил:
- Страшно представить, где сейчас может оказаться галеон… Но почему здесь так воняет духами?
- Могу сказать одно — едва ли непосредственный похититель был женщиной, - скупо отозвался Снейп.
- Конечно… - автоматически отозвался Люпин, но затем нахмурился: - А почему ты так уверен? Постой, а что за параметры были у охранного заклинания?
Несмотря на все умение профессора зельеварения владеть собой, было заметно, что ему не очень-то хочется отвечать на этот вопрос:
- Прежде всего, как я уже говорил, это волшебники старше восемнадцати лет. Для студентов оно не опасно, а вот люди постарше, которые зачем-то залезают в Воющую хижину, уже внушают определенные подозрения. Конечно, присутствовал риск, что кто-то случайно на него напорется, но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет Феликс Фелицис…
- Других параметров не было? — не отставал от него оборотень.
- Ну, и еще в эту категорию входили женщины, - признался зельевар. Оправдываясь, он пояснил: - Я подумал, что девушкам в подобном месте определенно делать нечего.
- Не думаю, что это была единственная причина, - поджал губы Люпин.
- Ну, хорошо, раз тебе не терпится это услышать — мне не давала покоя близость мисс Гонт, - бросил Снейп.
- Но теперь-то ты убедился, что это не она? — устало спросил профессор ЗОТИ.
- Что не она одна — это верно, - согласился его коллега. — Но мог быть и сообщник. Чтобы не вступать в бесплодные споры, давай остановимся на том, что теоретически это возможно.
- Ладно, - не слишком уверенно согласился оборотень.
- Лучше подумаем: кому могло быть известно о том, где мы прячем Фальшивый галеон?
- Никому, - бесцветным голосом отозвался Люпин.
- Поскольку в своем умении держать язык за зубами, остается только заподозрить тебя… - начал было Снейп, но тут же добавил: - Шутка, шутка. Хотя, конечно, возможностей похитить галеон у тебя было куда больше, чем у кого-либо другого.
- Что уж говорить о тебе, - кисло заметил Люпин, явно не оценивший его юмора по достоинству.
- Следующий этап — кто вообще знал, что галеон в Хогвартсе? Вот тут-то выплывают Поттер и компания вкупе с мисс Гонт. Хотя, конечно, все четверо могли рассказать об этом кому угодно.
- Не забудь еще про наши поиски, - добавил оборотень. — Мы не слишком-то пеклись о конспирации, и кто-нибудь мог что-то заподозрить.
- И то верно, - согласился зельевар. — Отсюда вывод: с одной стороны, круг подозреваемых прискорбно широк, с другой — в его составе не выделяется ни одной отчетливой фигуры… Боюсь, что напрашивается такое следствие: нам придется обратиться к Шэннону.
- К Шэннону? — с сомнением переспросил Люпин. — Но ведь это практически значит — в Министерство магии? Может, лучше рассказать все Дамблдору?
- Разумеется, - легко согласился Снейп. — И надо было сразу отдать ему галеон, пока была такая возможность; но сваривши зелье, по ингредиентам не плачут. Однако сам посуди — что сможет сделать в этих обстоятельствах Дамблдор? Соберет студентов и объявит: «Дорогие дети, если кто-то случайно взял из Воющей хижины Фальшивый галеон — пожалуйста, верните его на место, это очень ценный артефакт. Обещаю, что никто не снимет с вас за это баллы» - так, что ли?
Хотя на лице Люпина сохранялось упрямое выражение, видно было, что возразить ему нечего.
- А Отдел внутренних расследований, хоть и входит в Министерство, обладает большой степенью автономности; думаю, нам удастся поладить с Крейде, чтобы он не особо распространялся про Фальшивый галеон, по крайней мере, пока все не уляжется. Он ведь сам отлично понимает, что начнется, просочись информация о его пропаже в Министерство… А если эта парочка поможет нам вернуть монету, думаю, будет вполне справедливо им ее на хранение и оставить. Ведь, как показала практика, непрофессионализм в этой области до добра не доводит.
Подумав, Люпин согласился:
- Действительно, пусть теперь они вместо нас побегают.

Однако побегать профессорам в этот день пришлось еще немало. Кормак Шэннон, которого они застали за написанием какого-то бесконечного отчета, выслушал их абсолютно безэмоционально, лишь изредка прерывая вопросами. После этого он поднялся из-за стола, пробурчав:
- Пойду порадую дорогого Учителя. Пусть не говорит потом, что я все от него скрываю.
Вскоре он возвратился вместе с Келтхайром, явно довольный, что внимание друида всецело переключилось на двоих профессоров, которые принялись излагать ему историю появления в Хогвартсе Фальшивого галеона и дальнейшие его приключения. Под выразительным взглядом Люпина Снейп умолчал о своих подозрениях относительно девушки Гарри. К их облегчению, Келтхайр не сказал ни слова относительно того, что профессора оставили монету у себя, и вместо этого принялся гадать, кто мог участвовать в похищении. Шэннон в самом начале беседы куда-то улизнул, а когда возвратился с четверть часа спустя, предложил без особого энтузиазма:
- Ну что же, давайте пройдем на место преступления.
Несмотря на дряхлый вид, Келтхайр на пути к Хогсмиду постоянно обгонял профессоров, правда, изрядно намотавшихся за утро. Шэннон особо не спешил, оглядывая окрестности с таким видом, словно похитители до сих пор могли прятаться за придорожными кустами. Оказавшись на месте, он повторил процедуру, проделанную ранее профессором Снейпом, и равнодушно констатировал:
- Дехронозелье. — В ответ на изумленный взгляд спутников он показал на один из следов от ладони, правая часть которого была несколько бледнее левой: - Вот тут было неровно намазано.
- И что же это значит… - пробормотал Снейп, - похищение могло произойти в течение недели?
- На самом деле, оно могло произойти когда угодно, - хмуро заметил Шэннон. — Но, поскольку вы уверены, что в субботу монета была здесь, значит, в течение недели… Впрочем, чувствуете, как пахнет духами?
- Не то слово, - мрачно отозвался Люпин, который вновь побледнел от недостатка свежего воздуха.
- Значит, это произошло недавно — духи не успели выветриться…
- Вы что, считаете, что наш похититель был ярым приверженцем парфюма? — не выдержал Снейп.
Разглядывая круглую выемку, образовавшуюся на полу после изъятия галеона, Шеннон бросил:
- Духи — это для того, чтобы заглушить запах зелий, которые использовал похититель, и уничтожить их следы в воздухе…
- Вот ведь малолетняя шпана! — выругался Снейп себе под нос. Люпин смерил его осуждающим взглядом.
Шэннон поднялся с пола со словами:
- Поскольку есть основания предполагать, что Фальшивый галеон еще находится на территории Хогвартса либо Хогсмида…

Первые подозрения о том, что этот день пройдет не совсем обычно, зародились у Бастинды за завтраком, когда она не увидела Гарри за слизеринским столом. Оглядев на всякий случай и стол гриффиндорцев, она обнаружила, что его друзья — Рон с Гермионой — тоже куда-то подевались. Решив, что они, должно быть, проспали, девушка переключилась на завтрак, попутно пытаясь составить план работы на день. Из раздумий ее вырвал профессор Снейп, сообщивший ей строгим голосом:
- Мисс Гонт, прошу ко мне в кабинет, немедленно!
От неожиданности хаффлпаффка едва не уронила бокал с тыквенным соком — и зельевар подхватил его с неожиданной галантностью, водворив на место, после чего удалился, оставив девушку в изрядном смятении. Хотя профессор Снейп всегда пытался продемонстрировать своей манерой работы, что самые незаменимые качества для преподавателя — это непримиримость и злопамятность, в последнее время Бастинде стало мерещиться, что он придирается к ней сильнее, чем к прочим. И ладно бы ей одной — однокурсницы уже посмеивались, что профессор, не иначе, в нее влюбился: все уроки напролет с нее глаз не сводит.
Хотя предстоящая беседа не сулила ничего хорошего, Бастинда рассудила, что лучше не заставлять Снейпа ждать, и, глотнув тыквенного сока, поспешно принялась доедать кашу. И тут ее посетило любопытное ощущение: словно она, оставаясь в Главном зале, одновременно перенеслась куда-то еще — в светлое, просторное помещение, где, в отличие от только что окружавшего ее гомона, стояла полная тишина. Внезапно ее вспорол голос — одновременно родной и чужой; Бастинда подняла глаза — перед ней стояла Виллина:
- Ты вообще слушаешь, что я говорю?
- Да, - отозвалась хаффлпаффка, удивляясь тому, какое облегчение принес этот немудреный ответ.
- Так вот, спрашиваю тебя еще раз: как я могу готовиться к экзаменам, если у меня нет конспекта по заклинаниям?
- По другим конспектам, - тут же ответила Бастинда, хотя Виллина явно ожидала от нее помощи в поисках, а не подобной отповеди. Слова вырывались сами собой, кроме того, девушке становилось все сложнее понимать, где она находится на самом деле.
- И это все, что ты мне хочешь сказать? — возмутилась Виллина.
- Не совсем, - брякнула ее младшая сестра против воли.
- И что же, в таком случае? — озадаченно нахмурилась рейвенкловка.
- Я полагаю, что ты в любом случае сдашь Т.Р.И.Т.О.Н. на высшие баллы и поэтому понапрасну доводишь меня, маму и Стеллу. — Бастинда окончательно перестала понимать смысл произносимого, лишь радуясь, что слова не иссякают, вереницей выплывая из глубин сознания. — По-моему, это все комплекс неполноценности — ты стыдишься того, что наша мама — маггл, сестра — сквиб, а отец погиб в Азкабане, и потому хочешь всем доказать, что ты — настоящая волшебница…
- Бастинда, с тобой все в порядке? — прервал ее словоизлияния другой голос — хотя в этой белой комнате все голоса казались почти одинаковыми.
- Я не уверена, профессор, - автоматически отозвалась она, хотя на деле не поняла, кто к ней обратился.
- Ты что-нибудь пила?
- Тыквенный сок.
- Пойдем со мной, осторожно… - Где-то в другой реальности кто-то обхватил ее за плечи и куда-то повлек, но девушка не ощущала движения собственных конечностей; вокруг летали шепоты: «Тише, тише!»

- Мисс Гонт, наконец-то! — Зельевар повернулся к вошедшим. — А ты что здесь делаешь?
- Цыц! — прикрикнул Люпин, отводя девушку к лаборатории.
- Кажется, куда-то иду… - растерянно отозвалась Бастинда.
Усадив ее на стул, оборотень выволок коллегу обратно в класс и шепотом поинтересовался:
- Ты что, действительно считаешь, что должность зельевара позволяет тебе безнаказанно травить учеников?
- Вообще-то, именно это и привело меня в педагогику, - согласился Снейп, пытаясь высвободиться из хватки Люпина и, обогнув его, проникнуть в лабораторию.
- Ты полагаешь, что у меня есть причины покрывать тебя? Или уповаешь на то, что Азкабан возобновит свою деятельность весьма нескоро?
- Преподавание здесь будет похлеще Азкабана. И вообще, что ты ко мне прицепился: время — деньги.
- По-твоему, при этих словах я должен тут же признать твою правоту и удалиться? — Люпин сложил руки на груди, и Снейп, пользуясь этим, подскочил к двери, но оборотень опередил его, схватившись за дверную ручку.
- Нет, ты можешь пробухтеть тут все время, пока действует зелье, чтобы мисс Гонт пришлось принимать его еще раз.
- Никаких «еще разов» не будет! — решительно заявил оборотень, перегораживая дверь.
- Отлично, - Снейп демонстративно сделал шаг назад, - Ремус Люпин, рыцарь без страха и упрека, собирается в одиночку сражаться со всем Авроратом, дабы отстоять дочь погибшего друга… Малфою этот сюжет придется по вкусу, когда ты окажешься у него на постое. — В ответ на недоуменный взгляд коллеги он пояснил: - Неужели ты думаешь, что я оставлю при себе свои подозрения? Государственная безопасность превыше всего…
- В таком случае, тебе придется на ходу сочинять презабавную историю о зельеваре, который случайно споткнулся и опрокинул Веритасерум прямо в бокал школьницы, - выпалил Люпин.
- Быть может, в Азкабане у нас даже будет возможность переругиваться через коридор, - пожал плечами Снейп. — Послушай, ты можешь хоть на пару секунд приглушить свои патримониальные инстинкты и внять голосу разума в моем лице? Тебе ведь хочется убедить меня в невиновности маленькой Бастинды — так почему бы прямо сейчас этого не сделать?
- Ладно, - нехотя отодвинулся от двери Люпин. — Но только пару вопросов — не более!
- А на большее уже времени и нет, все благодаря тебе, - буркнул зельевар.

Девушка равнодушно созерцала пространство, словно на безумно скучном уроке. Пресекая попытки Снейпа начать разговор, Люпин сам спросил:
- Бастинда, тебе известно о Фальшивом галеоне?
- Да.
- А о том, что он был в Хогвартсе?
- Да.
Игнорируя раздраженный шепот коллеги: «Люпин, время!» - оборотень спросил, тщательно подбирая слова:
- Ты когда-нибудь держала его в руках?
- Нет.
Отвернувшись от торжествующего Люпина, зельевар спросил:
- Тебе хотелось его заполучить?
- Да.
- Зачем? — потрясенно спросил оборотень.
- Мне хотелось доказать, что отец был невиновен.
- Но вам не удалось достать Фальшивый галеон? — не скрывая разочарования, спросил зельевар.
- Да.
Люпин опустился на соседний стул, а Снейп, пользуясь его временной отрешенностью, вновь напустился на девушку с вопросами:
- Что вы делали до завтрака?
- Спала, потом встала, оделась, пошла на завтрак…
- А вчера — чем вы занимались?
- Позавтракала, потом мы с Гарри, Роном и Гермионой пошли в Хогсмид, потом мы вернулись в замок и пошли по гостиным — уже было время отбоя…
- А что вы делали в Хогсмиде?
- Ходили по магазинам, потом пошли смотреть Воющую хижину, зашли в «Три метлы» и отправились обратно…
Люпин со Снейпом переглянулись, и оборотень спросил:
- А что вы покупали?
Девушка нахмурилась, напрягая память:
- Тянучки… Вредноскоп… Ваксу… Духи…
- То ли Грейнджер за прошедшие выходные сильно переменилась, то ли наши «Поиски Фальшивого галеона, часть вторая» с неожиданной легкостью подходят к концу, - подытожил Снейп. — Заметь, если бы мы сразу взяли в оборот мисс Гонт, нам не пришлось бы привлекать Шэннона.
- Но можно было обойтись и без Веритасерума, - буркнул Люпин.
- Да, собственно, и без Гонт, - признал Снейп. — Вот что значит — раз в жизни не заподозрил Поттера…

Шэннона, равно как и его друидического начальника, профессора обнаружили в кабинете директора.
- Вы как раз кстати, - поприветствовал их Келтхайр, тут же возобновляя психическую атаку на Дамблдора:
- Нам нужны гарантии, что никто не покинет Хогвартс и Хогсмид без нашего ведома.
- Я еще понимаю — Хогвартс, - приподнял брови директор, - но как я могу повлиять на жителей Хогсмида?
- Это ваша забота, - безапелляционно заявил друид. — В конце концов, вы здесь пользуетесь немалым авторитетом.
- Прежде чем я что-то предприму, мне хотелось бы знать: в чем суть дела? — умудренный жизнью волшебник явно был сбит с толку поведением «дорогого коллеги».
- Что же, - заколебался Келтхайр, - полагаю, у вас есть на это право, тем более, учитывая, что эта каша заварилась из-за художеств вашего родича…
- Профессор, - наконец удалось вставить слово Снейпу, - он нашелся.
- Слава Мерлину, - вздохнул друид. — С вами тут немудрено схватить кондрашку…
- Кто нашелся? Фредерик? — взволнованно переспросил директор.
- Нет, - зельевар отвел глаза, - нашелся его Фальшивый галеон.
Последующие несколько минут ему пришлось объяснять Дамблдору, как этот артефакт вообще возник на территории школы. Когда он подошел к завершающему этапу повествования, Шэннон перебил его вопросом:
- Так значит, он у О’Рахилли?
- Ну да, у Рахилли… то бишь Поттера… то бишь Рафферти… В общем, у одного из этих троих. — Поймав осуждающий взгляд Шэннона, Снейп пояснил: - Я имею в виду, у него, Уизли или Грейнджер.
- С этого надо было начинать, - не слишком любезно заметил юный сотрудник Отдела внутренних расследований и покинул кабинет.
- Я пойду с ним, - поспешил заметить Люпин, выскакивая следом, а Снейпу пришлось остаться с Дамблдором и Келтхайром один на один для дальнейших разъяснений.

В гостиной Слизерина Шэннон изрядно напугал мирно дремавшего в кресле Нотта: сперва разбудил его настойчивыми вопросами о местонахождении Гарри, а затем заорал на пределе скромных голосовых возможностей:
- Куда?! Какой еще посетитель?! Где Грейнджер с Уизли?! — Его вопли произвели на несчастного слизеринца такое впечатление, что тот сам сорвался с места, чтобы сопроводить главу Комиссии и профессора ЗОТИ в башню Гриффиндора. Но ее обитатели тоже не смогли им помочь, сказав только, что друзья куда-то ушли втроем.
- Наверняка они вот-вот вернутся. - Люпин попытался успокоить спутника, неадекватно отреагировавшего на эту обыденную весть.
- Рассказывай авгуру сказку, - буркнул тот. — Боюсь, мы упустили момент.
- Почему вы так считаете? — встревожился оборотень.
- Скоро сами поймете, - лаконично отозвался Шэннон.

Направившись к кабинету директора, они столкнулись с самим Дамблдором: он и Келтхайр целенаправленно шествовали в сторону холла, не удостоив Люпина и Шэннона даже взглядом. Заключавший процессию Снейп увлек оборотня следом и сообщил на ходу:
- Рахилли снова арестовывают.
- Мерлин правый, ну и денек! — простонал профессор ЗОТИ.
- Вы забрали галеон?
- Какое там! Гарри с друзьями куда-то отлучились.
- Я им поотлучаюсь, когда со всем этим разберемся, - процедил зельевар сквозь зубы. — Будут у меня до конца обучения маршировать под конвоем.
Злополучный профессор Военных действий в холле отсутствовал, зато их дожидались двое мракоборцев и еще один сотрудник Министерства, которого Келтхайр незамедлительно поприветствовал:
- Импов тебе в печенку!
Айлиль Крейде, которому предназначались эти слова, невозмутимо отозвался:
- Дорогой профессор Келтхайр, если между нами и возникли какие-либо недоразумения, думаю, попозже мы сможем их уладить.
- Недоразумение — это цель вашего визита, - заявил Дамблдор. — Профессора О’Рахилли освободили ото всех обвинений на последнем судебном заседании.
- Время не стоит на месте, - философски заметил Крейде.
В этот момент в холле появился сам «виновник торжества». Несмотря на поздний час, вид у него был довольно-таки заспанный — он переводил глаза с коллег на министерцев, явно не понимая, в чем дело.
- Лоэгайре О’Рахилли, - провозгласил Айлиль, - вы обвиняетесь в убийстве Риты Скитер и намеренном использовании заклинания Черной метки.
- Что за бред такой? — В голосе профессора Военных действий не было ни угрозы, ни возмущения — только безмерное удивление.
- Вас видели на месте убийства незадолго до того, как мисс Скитер обнаружили мертвой.
- Да я ее вообще не встречал ни разу в жизни! — заявил О’Рахилли.
- Вот видите — профессор отрицает обвинение, и я ему верю, - вмешался Дамблдор. — Вы не можете арестовать человека на столь зыбких основаниях.
- Могу, профессор, - спокойно ответил Айлиль. — Речь идет о вещах столь серьезных, что я могу арестовать хоть весь преподавательский состав, если сочту нужным.
- Я немедленно отправляюсь в Министерство, - раздраженно отозвался Дамблдор. — И учтите, Крейде, я передам ваши слова в точности.
- Моя самая заветная мечта, профессор — дожить до дня, когда меня наконец уволят, -меланхолично отозвался ирландец. — Поэтому можете даже добавить что-нибудь от себя — я буду только благодарен.
Директор удалился, сопровождаемый Келтхайром, а Снейп обратился к арестованному другу:
- Лоэгайре, ты случайно не в курсе, куда подевался твой, с позволения сказать, сын?
Люпин бросил на него укоризненный взгляд, явно полагая, что для подобных расспросов сейчас не время.
- А разве он не у себя? — растерянно переспросил О’Рахилли.
- Ясно, - мрачно отозвался Снейп. — И, полагаю, свои планы на день он тебе тоже не доверил?
- Мне не хотелось бы вас торопить, но нам пора, - бросил Айлиль. — У меня еще куча дел на сегодня, из которых задержание такого убийцы-рецидивиста, как ты, далеко не самое значительное.
- Но могу я хоть с сыном попрощаться?
- Во-первых, не такой уж он тебе и сын; во-вторых, как я понял со слов твоего коллеги, это рискует затянуться надолго; а в-третьих, думаю, ему разрешат тебя навестить: я лично об этом похлопочу. — О’Рахилли буркнул что-то на ирландском, и Крейде невозмутимо добавил: - А еще я приложу к протоколу задержания литературный перевод.

Трое конвоиров и арестант уже приближались к границе антиаппарационной зоны, когда Айлиль сказал на ирландском:
- Знаешь, Рахилли, я сам был от этой бабы не в восторге, но то, что ты с ней сотворил…
- Тебе что, совсем от псалмов уши заложило? — начал раздражаться профессор Военных действий. — Я тебе родным языком говорю, что в глаза эту Скитер не видал и уж подавно не помогал ей отправиться туда, где ей самое место. Но в Аврорате, похоже, решили, что наконец-то нашли, на кого можно повесить все нераскрытые убийства…
- А как же ты объяснишь показания свидетеля? — сдвинул брови Крейде. — Уж ему-то я отнюдь не на слово поверил…
- В них был бы хоть какой-то смысл, если бы Скитер порешили прямо на территории Хогвартса: если мне не изменяет память, в момент убийства я находился именно там.
- Полагаю, что свидетелей у тебя немного? — несмотря на уверенный тон Айлиля, от Лоэгайре не укрылось, что его конвоир несколько обескуражен этим заявлением.
- В этот день у меня была их целая делегация, - возразил бывший РСД-шник. — Сперва Гарри заявился выяснять отношения, потом Снейп принялся меня донимать по поводу, который совершенно его не касался, за ним следом нагрянули Уизли с Грейнджер, ну а потом мне поручили доставлять детей по домам, и я привел их в «Пьяный сид», где столкнулся лоб в лоб с тобой. Полагаю, что все свидетели, кроме последнего, были достаточно адекватны.
- Но как же тогда… - удрученно нахмурился Крейде, замедляя ход; мракоборцы вопросительно на него уставились.
- Думаю, я могу это объяснить, - с напускной серьезностью ответил О’Рахилли. Крейде воззрился на него с недоверчивым интересом. — Конечно, я не специалист в подобных вещах, но я полагаю, что произошло следующее: ты столь страстно мечтал, чтобы меня упекли в Азкабан на веки вечные, отписав тебе все мое состояние, что попросту выдумал этого своего свидетеля, а потом сам уверовал в его существование. Разум порой выкидывает странные штуки, Крейде.
- Рахилли, ты в курсе, что это называется оскорблением должностного лица при исполнении? — прищурился Айлиль.
- Но я же не предположил, что ты сам написал на меня донос в припадке лунатизма, или что этот свидетель явился тебе в белой горячке? — пожал плечами профессор Военных действий.
- Тебе знакома маггловская идиома «висельный юмор»? — поинтересовался Айлиль. — Если нет, то ее основной смысл в том, что людям, не умеющим соизмерять свое остроумие с обстоятельствами, вскоре ничего, кроме чувства юмора и не остается, да и то весьма ненадолго.
- В любом случае, по части остроумия мне далеко парней из вашего Министерства: похоже, они День Дурака каждый сезон справляют… - О’Рахилли явно собирался что-то добавить, но внезапно застыл, уставившись куда-то за горизонт, в ту сторону, где ветви деревьев Запретного леса намертво вцепились в низкое зимнее небо.
- Рахилли, ты чего, баньши увидел? — пихнул его в бок Крейде. — Я не собираюсь тут торчать, пока ты сочиняешь очередную плоскую шутку…
Внезапно Лоэгайре оттолкнул его с такой силой, что Айлиль, от неожиданности потерявший равновесие, свалился на близстоящего мракоборца; воспользовавшись суматохой, О’Рахилли выхватил у него из кармана свою палочку и оглушил второго служителя порядка, задав стрекача по направлению к Хогвартсу.
- Ступай-ка за подкреплением, - оценив ситуацию, велел Крейде сохранившему дееспособность коллеге, а сам что было сил припустил за беглецом.

Сколько хлопот ни задали друзья профессорам утром злополучного дня, для них самих оно складывалось ничуть не менее беспокойно. Когда Гермиона наконец решилась оставить Фальшивый галеон в покое, друзья двинулись было в сторону Главного зала, чтобы успеть на завтрак, но в их планы вмешалось непредвиденное обстоятельство. Этим препятствием послужил повстречавшийся на лестнице Малфой, который, подняв голову от конспектов по дементорологии, бросил:
- Эй, Рахилли, тебя тут кое-кто искал. То ли Астор, то ли Экман — какая-то дурацкая маггловская фамилия… - и тут же снова уткнулся в замызганные листы.
- Эштон? — спросил застывший на месте Гарри.
- Может, и Эштон… - равнодушно согласился Драко. — Похоже, он торопился, потому что сразу же ушел…
- Дементор меня побери! — в отчаянии воскликнул Гарри. — И давно он отбыл?
- А с чего ты так распереживался-то? — поинтересовался Малфой, не переставая шелестеть страницами. — Он сказал, что подождет тебя в «Трех метлах», если я ничего не путаю.
- Я уж надеюсь, - буркнул Гарри, бросившись к холлу мимо Главного зала. Пытаясь загладить его неучтивость, Рон напутствовал Малфоя:
- Ты хоть под ноги-то смотри, а то еще загремишь с лестницы Сам-Знаешь-Кому на радость…
- Угу, - индифферентно отозвался Драко.

Дорогие читатели! С наступающим вас Новым Годом! Счастья вам, здоровья и пусть сюрпризы в вашей жизни будут только приятными!

***

Легли они, свернувшись, на камень у крыльца,
Носы уткнули в лапки и стали ждать конца.
(Английские детские песенки в пересказе С. Маршака)

- Как я посмотрю, Крейде уже и подтасовкой улик промышляет, - буркнул Снейп вслед министерцам. — Чего только не сделаешь ради общественной безопасности!
- Посмотрел бы я, что бы вы делали на его месте, - отозвался Шэннон.
- Я и говорю: как ему только сил на все хватает? А главное, никакого личного интереса. Воистину человек на своем месте.
Ирландец поджал губы, процедив:
- Вы бы лучше сказали спасибо, профессор, что в свое время мистер Крейде не стал обнародовать некоторые факты вашей биографии.
- А что ему до меня? — пожал плечами Снейп. — Из имущества — всего-то хибара в трущобах да куча склянок с содержимым, которое могу идентифицировать я один.
- Временами мистер Крейде бывает на диво бескорыстным, - заверил его Шэннон, - особенно к тем, кто столь искренне и горячо за него переживает.
- Давайте лучше поищем Гарри, - поспешил предложить Люпин. — Помнится, мистер Нотт упоминал, что он ушел куда-то с друзьями. Быть может, они в Хогсмиде?
- Что-то мне подсказывает, что добром это не кончится, - досадливо вздохнул Шэннон.
- И часто вы в вашем отделе полагаетесь на интуицию? — не преминул вставить зельевар.
- Лучше бы вы спросили, как часто наши догадки подтверждаются, - неприязненно отозвался молодой министерец. — И на этот раз интуиция мне подсказывает, что О’Рахилли тут ни при чем, - наконец признался он.
- А насчет того, что у Крейде на почве прогрессирующей жадности поехала крыша, она тебе, случайно, ничего не говорит? — напустился на него Снейп. — И, разумеется, ему самому ты ни слова не скажешь относительно своих подозрений, которые оказались недостаточно дипломатичными.
- Отставь ты его в покое, - велел ему Люпин. — Он делает свою работу, как умеет, а нам не помешало бы заняться своей.
- Отлично, - заявил зельевар, - в таком случае, пойду-ка я проверять эссе наших замечательных студентов. Все равно, исходя из моего опыта, мистер Поттер находится только тогда, когда сам пожелает найтись.
- Ну что же, - вздохнул оборотень, которого явно не очень-то радовала перспектива повторять утренний маршрут. — Может, стоит еще раз проверить гостиные, прежде чем идти в Хогсмид? Вдруг Гарри уже появился…
- Я предпочел бы не откладывать, - ответил Шэннон. — Вы можете искать в замке, а я пойду в Хогсмид.
Они двинулись было в разные стороны, когда в дверь вбежал запыхавшийся студент Хаффлпаффа с третьего курса:
- П-п-профессор, там П-п-пожиратели…
- Надо немедленно запечатать двери, - распорядился Шэннон. — Люпин, вы ведь профессор и должны знать заклинание…
- Но там же студенты! И вообще, мы не знаем, что там творится…
- По мне, так мы знаем уже вполне достаточно! Или вы всерьез полагаете, что парочка Пожирателей Смерти появились тут, чтобы просто прогуляться под стенами замка?
Внезапно двери в холл захлопнулись с неприятно глухим звуком; обернувшись, они увидели у подножия лестницы Снейпа, палочка в руках которого подрагивала от напряжения.
- Дамблдор… - рванулся было с места Люпин.
- Он же только что отбыл, - кисло заметил Шэннон, к которому, казалось, возвратилась его обычная апатия. — И Келтхайр тоже. А теперь скажите, что это простое совпадение, и я буду точно знать, кто из нас лжец.
Холл быстро наполнялся: у дверей теснились напуганные студенты, вбежавшая вслед за Флитвиком МакГонагалл потребовала:
- Срочно откройте двери! Нужно немедленно…
Ее голос потонул в оглушительном шуме, словно на дверь снаружи обрушился целый каскад камней.
- Сдается мне, скоро они сделают это за нас, - заметил Шэннон, когда грохот поутих.

- Отец считал вас другом. — Следуя под конвоем пятерых волшебников, Гарри не терял надежды хоть как-то повлиять на сложившееся положение. Помимо слизеринца и его друзей, по боковым улицам Хогсмида вели мадам Розмерту и ее помощницу. Подмоги ждать было неоткуда: то ли местные жители и вправду не замечали подозрительную компанию, то ли боялись высунуть нос наружу. Впрочем, Гарри понимал, что это лишь привело бы к бессмысленным жертвам.
- Ты вправду полагаешь, что можешь растрогать Пожирателя Смерти подобными речами? — отозвался Эштон.
- Заткнуть ему рот? — предложил грубый голос — Гарри узнал МакНейра.
- Зачем же — авось скажет что-нибудь любопытное, - отозвался Эштон.
Студент закусил губу, а МакНейр предположил:
- Уж мы-то его в скором времени разговорим.
- Куда вы нас ведете? — не выдержала Гермиона, и этот вопрос волновал отнюдь не ее одну: вопреки логике, их вели не за пределы антиаппарационного барьера, а по направлению к замку.
- Скоро узнаешь, - хохотнул другой Пожиратель Смерти.
Тем временем к ним присоединилась еще одна группа из трех человек в масках — а Гарри продолжал недоумевать, куда подевались все взрослые маги, которые могли бы хоть как-то воспрепятствовать этому действу, напоминавшему начало кошмарного сна. Вскоре он получил ответ на свой вопрос: за изгибом дороги, где он некогда в первый раз целовался с Бастиндой, послышались крики. Гермиона вздрогнула и вцепилась в рукав Рона, а МакНейр предложил:
- Обождем, пока все не поутихнет: с нами важные персоны.
Подручная мадам Розмерты принялась истерически всхлипывать, и Эштон велел ей:
- Детка, держи себя в руках, и, быть может, мы тебя даже отпустим.
- Пора, - коротко скомандовал МакНейр, уловив одному ему понятный сигнал, и они быстро зашагали к замку. Ребята попробовали было упираться, но незнакомый им Пожиратель сообщил:
- Его, - он указал на Гарри, - велено было доставить, а насчет остальных указаний не поступало; так что, если будете ерепениться, пеняйте на себя.

Когда их взору открылась панорама школы, в глаза Гарри сразу бросилась группа людей в черных плащах и масках; в тот самый момент один из них поднял палочку над головой — и в небе расцвела Черная метка. Со стороны замка не было заметно никакого движения, лишь пробегавшая мимо девочка с Рейвенкло внезапно вскрикнула и свалилась в горох. К облегчению Гарри, она оказалась живой и невредимой — когда ее подняли двое Пожирателей, она смогла идти сама.
Приблизившись, пленники обнаружили, что далеко не одиноки: под прицелом палочек шествовало не менее дюжины перепуганных школьников. Насколько Гарри мог судить Гарри по их виду, они не только не помышляли о сопротивлении, но и на ногах еле держались от ужаса. Сам слизеринец давно уже изыскивал возможность завладеть чужой палочкой или хотя бы убежать — но упиравшееся в спину деревянное острие порядком мешало мыслить продуктивно. Он отчаянно жалел, что не успел овладеть премудростями беспалочковой магии; впрочем, Гарри осознавал, что в сложившейся обстановке любые попытки ее применения были бы попросту самоубийственны.
- Что ты спросил у Фальшивого галеона? — шепнул Рон, оказавшись рядом.
- Правда ли, что Эштон — Пожиратель Смерти, только и всего, - отозвался слизеринец. — Как видишь, в этом галеон был на диво точен… - Гарри поспешил замолчать, так как на него в упор уставился сквозь прорези маски один из конвоиров.
Оказавшись перед дверями школы, Пожиратели перегруппировались: вперед вытолкнули студентов, а сами, укрывшись за их спинами, атаковали дверь. Заклинания отрикошетили с такой силой, что Гарри кубарем полетел на землю — его тут же кто-то вздернул за шиворот и поставил на ноги. Но нападавшие были готовы к подобному эффекту: сами они сумели удержать равновесие и тут же нанесли второй удар. Оказавшиеся впереди девочки в ужасе закричали, закрываясь от летящих на них щепок и обломков железа. От третьей волны Гарри вновь рухнул на державшего его Пожирателя. Опасливо подняв голову, он увидел, что двери замка все еще держатся, хотя уже не был уверен, рад ли он этому. Обернувшись, он понял, почему атаки на время прекратились: к ним присоединилась еще одна группа, по-видимому, последняя, впереди которой возвышалась фигура, знакомая Гарри куда лучше, чем ему хотелось бы. Страх и смятение тут же отступили на второй план — рассудок затопила ненависть: юноша припомнил, как меньше года назад Волдеморт с показным равнодушием играл жизнями его близких, а потом убил его отца — внезапно, безо всякой причины; и Гарри поклялся себе, что не допустит повторения этого — неведомо, как, но не допустит.
Тем временем Темный Лорд, даже не взглянув на своих приспешников и пленных студентов, взмахнул палочкой — и последние слова заклинания потонули в жутком вое, ледяной волной пролетевшем над их головами. Оказавшиеся в авангарде студенты присели, закрывая головы руками, но ответного удара не последовало, хотя раздавшийся следом чудовищный треск разрывал уши. Монументальные двери задрожали — и Гарри в мимолетном испуге подумал, что они вот-вот рухнут им на голову — но затем створки распахнулись с такой силой, что мимо нападавших пронесся вихрь.
Не медля ни секунды, Пожиратели устремились в холл; им навстречу тут же полетели вспышки заклинаний, но затем послышались панические возгласы:
- Там студенты! Осторожнее! Нет, не смейте! Мерлин правый, где же Дамблдор?!
Последний вопрос занимал и самого Гарри, который силился рассмотреть хоть одного профессора в клубах дыма, затопивших холл по милости Пожирателей. Девочки теперь плакали не переставая, но это хотя бы говорило о том, что они не ранены: Гарри не видел, чтобы кто-нибудь остался лежать позади. Боковым зрением он заметил Гермиону: в волосах застряла щепка, из царапины на лбу сочилась кровь, но девушка вымученно улыбнулась Гарри. Рон не отставал от нее, хоть и рисковал вызвать неудовольствие своего конвоира, которого он постоянно подтаскивал к подруге.
Они ступили на лестницу — Гарри по-прежнему терялся в догадках, каковы планы захватчиков; ничего, кроме как «героически погибнуть в местах былой учебной славы» ему пока в голову не приходило. Дымовая завеса рассеивалась — и в них вновь полетели заклинания, однако по большей части безрезультатные: защитники школы боялись задеть студентов, а Пожиратели подобных проблем не имели и сыпали заклятьями во все стороны в полную силу. Тем не менее, один из них вскоре выбыл из строя, сорвавшись с лестницы. Внезапно перед ними появился Малфой — похоже, вышел из коридора, чтобы узнать, в чем дело: все происходило настолько быстро, что, вполне возможно, далеко не каждый в школе был в курсе того, что творится. Презрев опасность, Гарри крикнул что было сил:
- Малфой, уноси ноги, живо! — и тут же услышал вопль Беллатрисы:
- Нет, его не трогать! — а Гарри словно обухом огрели — его едва успели подхватить двое Пожирателей, в противном случае студент проследовал бы за их незадачливым товарищем. Его усилия пропали втуне: по-видимому, парализованный страхом Драко замешкался, вследствие чего незамедлительно присоединился к однокурсникам.
Как выяснилось, возглас Беллатрисы относился не к Драко, а к Гарри, поскольку Пожирателю, который наложил на него, на свое счастье, всего лишь Ступефай, устроили непродолжительную, но интенсивную головомойку. Продолжив подъем, они свернули в коридор третьего этажа: заветное желание Гарри о том, чтобы лестница сместилась куда-нибудь, куда Хагрид соплохвостов не гонял, не сбылось, и они, похоже, прибыли на место назначения.
Когда Гарри сообразил, куда их ведут, он оглянулся на друзей. По страдальческому выражению лица, которое скорчила Гермиона, он понял, что и она об этом догадывается. Двое Пожирателей смерти, отставших от основной компании, догнали их, громогласно сообщив:
- Вот она! — и, к своему ужасу, в вырывавшейся девушке Гарри узнал сестру Бастинды. Ее подвели к Темному Лорду — и он коснулся лица девушки длинными тонкими пальцами, отчего та забилась еще сильнее.
- Дорогая мисс Гонт, - в голосе Волдеморта появились вкрадчивые интонации, - счастлив наконец свести с вами знакомство…
- Убийца! — выкрикнула Виллина; Гарри дорого дал бы, чтобы она замолчала, но она продолжила: - Это ты сгубил отца! Из-за тебя мы стали изгоями!
- Я уверен, что мы найдем общий язык, - холодно отозвался Темный Лорд, и его тихий голос неведомо как перекрыл исступленные крики девушки. — Но сейчас у нас мало времени. — Он направился именно туда, куда и предполагал Гарри — в неисправный женский туалет. Там стояла тишина: то ли Плакса Миртл отсутствовала, то ли боялась показаться. Подойдя к раковине, Волдеморт прошипел слова, понятные одному Гарри — проход к Тайной комнате отворился.
В коридоре послышался шум — и Волдеморт велел:
- Прыгайте туда, если жизнь дорога.
Пожиратели не заставили просить себя дважды и сигали в зияющий проем по одному, продолжая удерживать студентов. Припомнив путешествие в чертоги Слизерина, состоявшееся почти пять лет назад, Гарри решил попытать счастья и попробовать отобрать палочку у одного из врагов при приземлении, правда, так и не придумав, что будет делать в случае удачи.
Однако шанса воплотить свой план ему так и не представилось: когда он прочухался после падения, волшебная палочка уже водворилась на свое законное место между лопаток. Рядом дожидались друзья, которым представилось ничуть не больше шансов действовать. Парень не без одобрения заметил, что Виллина так и не прекратила сопротивляться, вследствие чего Пожирателям пришлось ее связать.
Волдеморт двинулся по коридору, ведущему к Тайной комнате, и несколько его сторонников последовало за ним, но большинство осталось — наверное, чтобы стеречь вход. Гарри пришло в голову, что позицию для обороны они и впрямь выбрали необычайно удачную: даже натренированным аврорам будет непросто пробиться в это подземелье. Правда, он все еще не представлял, как Волдеморт собирается выбираться обратно: некоторым образом он сам загнал себя в ловушку. Однако в глубине души юношу донимало неприятное подозрение, что все на поверку далеко не так просто.

Попеременно поминая маггловские ругательства инфернального содержания и различные неприглядные обстоятельства биографии Великого Мерлина, Айлиль догнал беглого РСД-шника весьма быстро. Преградив ему путь, Крейде недвусмысленно сообщил соотечественнику, что в случае неповиновения бегать ему впредь долго не придется. Из-за одышки будучи не в силах даже воспроизвести рвущиеся наружу ругательства, О’Рахилли молча указал куда-то за спину преследователя. Правомерно заподозрив подвох, Крейде обошел его кругом, не отводя палочки, и вгляделся в линию горизонта, которая сперва показалась ему совершенно ничем не примечательной. Однако секунду спустя он вздрогнул:
- Рахилли, ты хочешь сказать, что это они?!
- Нет, я просто решил проверить, сможет ли такой здоровый лось, как ты, догнать такого чахоточного недомерка, как я, - прохрипел в ответ профессор Военных действий.
- Но как они здесь оказались? — Айлиль был уже не в силах оторвать взгляда от заснеженного лесного массива, над которым мелькали серые пятна.
- Дементоры не привыкли давать отчет о своих перемещениях в письменной форме, - саркастически отозвался О’Рахилли. — В противном случае, разумеется, в Министерстве были бы в курсе, что они собираются навестить Хогвартс в начале второго семестра. А еще, поскольку ты уже послал своих подручных за подкреплением, у тебя теперь нет уважительного повода сделать отсюда ноги, так что теперь ты стоишь перед небогатым выбором: повести себя, как полный идиот, или поспешить туда, где наверняка потребуется твоя помощь.
Не поставив О’Рахилли в известность, что именно он выбрал, Айлиль рванулся в сторону замка, предоставив соотечественнику следовать за собой, оступаясь на заснеженных кочках.
Ступив на поле душистого горошка, они увидели, что развернувшаяся перед ними картина пестрит увлекательными подробностями ничуть не в меньшей степени, чем оставшаяся за их спинами: сперва над краем зеленой завесы в небо взвилась Черная метка, затем на их глазах двери замка с грохотом распахнулись и изнутри тут же повалили клубы дыма. Вбежав в холл, ирландцы тут же потерялись в дымовой завесе: отовсюду летели разноцветные вспышки, в мелькавших тут и там фигурах невозможно было признать ни врагов, ни союзников; наскочив на кого-то из этих неопознанных персонажей, О’Рахилли услышал:
- Я тебя чуть не убил, остолоп несчастный! — и тут же отозвался:
- Что за хренотень тут творится, Снейп?
- На нас напали Пожиратели Смерти, если тебе это о чем-нибудь говорит, - сообщил зельевар и поспешил к лестнице вслед за МакГонагалл, которая торжествующе вскрикнула, словно на удачном матче с участием гриффиндорской сборной: один из Пожирателей неловко рухнул со ступеней. Из-за опасения повредить взятым в заложники студентам волшебники вынуждены были в почти полном бездействии наблюдать, как захватчики поднимаются по лестнице.
- Как это произошло?! — вопросил Айлиль у оказавшегося рядом Люпина.
- Слишком быстро, вот как, - буркнул тот, старательно прицеливаясь из-за колонны.
- Где Гарри? — вцепился в него с другой стороны О’Рахилли.
- Мы не знаем, - потупился оборотень.
- Рахилли, стой! — выкрикнули одновременно несколько голосов, но ирландец, чудом избегая пронизывающих воздух вспышек, понесся вверх по лестнице. Разразившись ругательствами непедагогического содержания, профессор Снейп последовал было за ним, но, попав в сферу действия соскальзывающего заклинания, скатился к подножию пролета. Айлиль оказался более удачливым: он миновал злополучное место, цепляясь за перила, и без приключений одолел остаток пути наверх, благо Пожирателям было уже не до преследователей: они приближались к цели.
О’Рахилли и думать забыл про срывающееся дыхание, перепрыгивая через ступеньки даже резвее, чем в далекой юности, но, достигнув коридора, вынужден был задержаться: прикрывавшие отход остальных Пожиратели наложили на коридор вяжущие чары. И хотя один из них так и остался лежать на боевом посту, момент был уже упущен: последняя черная мантия мелькнула в зияющем проеме. О’Рахилли стремглав кинулся туда, но что-то сбило его с ног и прижало к полу, не давая пошевельнуться.

Гарри казалось, что все собравшиеся в пещере с колоннами чего-то ждут: Пожиратели Смерти, сам Волдеморт и даже трясущиеся от страха студенты. Воспользовавшись тем, что его собственный конвоир также застыл в торжественном внимании, парень не отказал себе в искушении шепнуть остановившемуся бок о бок с ним Малфою:
- Идиотина!
- На себя посмотри! — огрызнулся Драко.
- Нашли время! — прошипела Гермиона, невзирая на опасность — совсем как на уроках, когда Гарри с Роном поддавались на провокации Малфоя.
По счастью, на их перепалку никто не обратил внимания, потому что в этот момент наконец-то заговорил Темный Лорд — он неторопливо обходил собравшихся, словно поднимаясь на сцену для долгожданного представления.
- Пожиратели Смерти, вы знаете, что это за место? Мы стоим на пороге Тайной Комнаты!
Волдеморт замолчал, любуясь произведенным эффектом, а Гарри смерил ненавидящим взглядом того, от кого прославленный предводитель темных сил наверняка получил эту информацию. Эштона легко было обнаружить в толпе, поскольку он единственный из Пожирателей оставался без маски: то ли не прихватил с собой, то ли не пожелал сужать поле обзора. Словно прочтя мысли слизеринца, бывший РСД-шник покосился в его сторону. Гарри не без удивления отметил, что в его глазах не было злорадного торжества, как в случае с Петтигрю, когда тот глумился над загнанным в угол сыном бывшего друга: на лице РСД-шника читалось скорее напряженное ожидание. Впрочем, похоже было, что все Пожиратели порядком нервничают, хоть и силятся это скрыть: видимо, господин толком не поставил их в известность о своих грядущих планах, а судя по сложившейся обстановке, Гарри отнюдь не стал бы ставить на их успех. Даже если пресловутый василиск оказался бы жив, рассчитывать на то, что он справится с подоспевшей подмогой, было по меньшей мере слишком оптимистично, а на чье содействие Волдеморт надеялся теперь, было и вовсе непонятно.
- Сейчас в наших руках пребывает судьба всего магического мира. Не станем осквернять этот момент банальной спешкой, прочувствуйте его как следует. — Чтобы дать сподвижникам эту возможность, Волдеморт вновь замолчал, неторопливо двигаясь вокруг их сбившейся в кольцо группы. Сам Гарри отнюдь не собирался наслаждаться «великим моментом» и осторожно потянулся к палочке Пожирателя, сторожившего Гермиону, но тут Темный Лорд остановился прямо напротив него, в упор уставившись на студента. Юноша поспешно вернул руку на место, с вежливым интересом воззрившись на бледный овал лица с красными глазами. — Возможно, вы думали, что я не посвящаю вас в свои планы потому, что не доверяю вам, - продолжил Волдеморт, оглядев сторонников, но, к разочарованию Гарри, не возобновил свою прогулку, так и застыв напротив него. — Возможно, вы полагали, что вы для меня лишь пешки, которыми я намереваюсь пожертвовать ради победы в одной из второстепенных партий. — В воцарившейся тишине даже Гарри почувствовал оттенок вины и опасливого ожидания возмездия. — Но знайте, что я привел вас сюда, всех, кроме предателей и отступников, дабы каждый из вас мог приложить руку к эпохальному свершению — ибо сегодня мы сметем с лица земли мир самодовольных магглолюбцев и предателей своей сущности, который они почитают незыблемым! — Вокруг послышались сперва неуверенные вскрики, которые слились в одобрительный гул, многократно отразившийся от стен. Гарри закусил губу: момент был лучше не придумаешь, но как назло Волдеморт вновь принялся буравить его взглядом, точь-в-точь как тетя Петунья, когда гости ненароком ставили перед мальчиком вазочку с конфетами. — Какой мир построим мы на его обломках? Какие заведем в нем порядки, которым подчинятся все, у кого хватит ума не противиться неизбежному? Вот эти вопросы должны занимать вас сейчас, — вновь принялся вещать Темный Лорд. — И чтобы вас не отвлекали другие вопросы, я дам ответ на самый существенный из них. Но сначала позвольте представить вам одну из присутствующих здесь дам. — Он подал знак, и двое Пожирателей, в одном из которых, невысоком и полном, Гарри, к своему изумлению, узнал Петтигрю, вывели вперед Виллину.
- Кто же так обращается с высокорожденной девушкой? — с мягким укором обратился к ним Темный Лорд. — Разве что она ведет себя совсем не благородным образом. Но я уверен, что мисс Гонт не посрамит своих великих предков — развяжите ее.
Когда с рейвенкловки сняли магические путы и заглушающие чары, Гарри отдал бы что угодно, чтобы кто-нибудь немедленно наложил их обратно, потому что девушка во всеуслышание выкрикнула:
- Грязнокровка! Сын тупого, чванливого маггла!
Гарри тихо застонал, и думать забыв о своих попытках завладеть чужой палочкой, хотя внимание Лорда наконец-то полностью с него переключилось. Но немедленной вспышки гнева с чередой пыточных заклятий не последовало: Волдеморт ровным, спокойным голосом, в котором даже угадывалась ирония, отозвался:
- О, как вы ошибаетесь, моя дорогая леди! Милая Виллина, это ты грязнокровка, дочь неблагодарного самоуверенного недоучки и выскочки из варварской страны! Однако у тебя есть кое-что, чего ты ни в коей мере не заслужила, но чего у тебя не отнять — это твои корни, древняя история твоего рода, которая прервалась бы сегодня, если бы я не позаботился о том, чтобы спасти твою никчемную жизнь. Тебе суждено продолжить великий род Слизерина, и тот, кого я сочту достойным, никогда не посмеет вспомнить о том, что ты — грязнокровка. Но я хочу, чтобы ты сама хорошенько это запомнила: благодаря кому ты осталась в живых, когда все прочие в замке погибли.
Похоже, боевой запал Виллины подошел к концу, потому что она опустила голову и дрожащим голосом спросила:
- А как же Бастинда?
- Разве ты сама, моя дорогая, - Волдеморт коснулся белокурых волос, закрывших ее лицо, - не считаешь ее она безалаберной, глупой девчонкой? Разгильдяйкой? Неумехой? Разве такая достойна продолжить великий род?
Вместо того, чтобы вспыхнуть от гнева, Гарри почувствовал жалость к рейвенкловке, которая слишком поздно поняла чудовищную несправедливость собственных слов. Но эта мысль тут же сменилась паническим осознанием слов Темного Лорда: ведь там, наверху, остались Бастинда, его названный отец, Люпин, все его профессора и товарищи!
- Но ты-то, Виллина, умница, умеешь ценить чистоту крови и знаешь толк в магическом искусстве — недаром Шляпа Гриффиндора сочла тебя достойной Рейвенкло. Ты знаешь, что будет с твоей матерью-магглой и сестрой-сквибом, если ты и впредь вздумаешь показывать фамильный характер. Ну а твоя недальновидная глупышка-сестра разделит участь вашего отца, который обрек вас на сиротство.
Гарри вздрогнул — и не он один, потому что Виллина внезапно испустила отчаянный вопль:
- Нет, пожалуйста! Только не это, умоляю! — Она упала на колени, из-за чего державшие ее Пожиратели невольно столкнулись плечами. — Я все сделаю, только спасите Бастинду! Что угодно, только не де… де…

- Слезь с меня, а то я за себя не отвечаю! — рявкнул О’Рахилли.
- Ну нет, - отозвался Айлиль, - я слишком хорошо знаю, на что ты способен. В твоем случае, самосожжение — это очень похвально, но там ведь студенты, заложники! — и велел вбежавшему следом Снейпу: - Забери-ка у него палочку: во-первых, он арестован, а во-вторых, он собрался туда сигануть, чтобы устроить у вас в подвале филиал маггловского крематория, как некогда поступил его дед.
Появившийся на пороге Шэннон сказал, запинаясь:
- Рахилли, откуда здесь де… дементоры? Нам что, Пожирателей не хватало?
- А про них-то мы и позабыли… - брякнул Крейде, отпуская О’Рахилли, который уже не порывался к суицидальному прыжку, и все вместе кинулись к окну, выходящему на Запретный лес.
- Помоги нам Господи… - прошептал Айлиль при виде неба, которое более походило на большой кусок грязной мешковины: чистые участки едва проглядывали из-за сотен серых теней.
- Это же эффект фиксации, дементор меня побери! — пробормотал О’Рахилли, которого тут же обругал Снейп:
- Выбирай выражения, будь добр!
Люпин печально пояснил:
- Волдеморт убил Уолтера, поэтому добраться до него — некоторым образом цель их существования.
- Нам всем крышка, - заключил О’Рахилли.
Подтверждая его слова, серая завеса приблизилась вплотную к границе поля душистого горошка и, лишь пару мгновений помедлив, плавно двинулась дальше. Из-за прорванной погодной завесы вырвались фонтаны изморози, хлопьями оседая на скукожившихся стеблях.
- Но, раз им нужен Волдеморт, - отозвался Снейп, - быть может, они просто пройдут мимо нас? А ты, - он толкнул товарища в бок, - ты ведь РСД-шник, можешь им это объяснить, что мы их пропустим, и пусть себе идут… летят своей дорогой?
- Если бы обстановка была более подходящей, я посмеялся бы от души, - сухо отозвался О’Рахилли. — Но для краткости скажу, что дементоры убьют всех, кто попадется им на пути, и я никак не смогу помешать им в одиночку.
- Тогда почему мы медлим? — отрубил Снейп и скомандовал: - Все к окнам! Призываем Патронус по моей команде, на счет десять!
- Не поможет, - шепнул О’Рахилли.
- Персонально ты можешь найти подходящий ящик и накрыться крышкой, - рявкнул зельевар. — Или вспомнить, с каким достойным лучшего применения упорством вы веками отстаивали независимость своего заштатного острова.

Дорогие читатели, простите за задержку! Обещали скорое продолжение, но глава писалась с мучительным скрипом… Зато половина следующей уже написана!
*****
Говорят, что если произнести "Экспекто Патронум" задом наперед и подумать о плохом, то можно вызвать дементора…
Анекдот со «Сказок, рассказанных на ночь профессором Снейпом»

Приведенный в чувство окриком зельевара, О’Рахилли повернулся к студентам, столпившимся за их спинами.
- Всем, освоившим заклинание Анцерус — выйти вперед! Остальные — следуйте указаниям профессора Снейпа. Помните, наша задача — продержаться до появления подмоги, так что не лезьте на рожон!
Пока студенты, в родословную которых закралось недоразумение, не позволявшее справиться с этим специфическим заклинанием, судорожно вспоминали счастливейшие моменты жизни, О’Рахилли принялся оделять указаниями «избранных».
- Крэбб, Гойл, Нотт, я слышал, Малфой что-то болтал о видах на вас. Он хоть что-нибудь рассказывал о сути будущей работы?
Смущенное бормотание дало профессору Войны понять, что ему не приходится рассчитывать ни на что особенное, однако он удовлетворенно кивнул:
- Я постараюсь установить связь между вами и дементорами, так что не теряйтесь и будьте готовы ее принять. Без Малфоя у меня едва ли получится: даже при самом благоприятном исходе взаимодействие будет лишь частичным, так что не обольщайтесь относительно собственной неуязвимости. Ну а вы… - он повернулся к соученикам слизеринцев, которые дальше Анцеруса не продвинулись, - просто старайтесь делать то же, что и мы с ними, ясно?
В это время Снейп пытался допытаться у растерянной Спраут:
- Что значит — камины не работают?!
- Понятия не имею, Северус! — Пожилая женщина выглядела так, словно готова разрыдаться. — Я кидаю порох, и… ничего не происходит!
- Вы уверены, что это был именно каминный порох? — с трудом сдерживаясь, вопрошал зельевар. — Возможно, его подменили чем-то похожим по консистенции?
- Камины заблокированы, - сообщил подошедший Флитвик. — Ума не приложу, как им это удалось: блокировать камины можно только через Министерство.
- Крейде! — Зельевар обратился к ирландцу, который чувствовал себя несколько потерянно в наступившем переполохе. — Ты можешь что-нибудь сделать с каминами? Или как-нибудь связаться с Министерством?
- Сначала нужно выяснить… - начал было Айлиль.
- Вот и займитесь этим поскорее! — С этими словами зельевар спровадил восвояси обоих министерца вместе с его помощником и вновь обратился к другу: - Как думаешь, можно вывести студентов с другой стороны замка?
- Уже нельзя, - кратко отозвался О’Рахилли.
Профессора и ученики, не принимавшие участия в этих дискуссиях, отнюдь не бездействовали, но их решимость несколько подорвало то, что Патронусы, во множестве посланные в сторону дементоров, едва заметно замедлили продвижение стражей Азкабана. Стараясь не показать вида, что его порядком обескуражила безрезультатность совместных усилий обитателей Хогвартса, профессор Снейп велел готовиться к новому залпу. От подготовки к вызову Патронуса его отвлек Люпин, который вполголоса предложил:
- У меня есть идея получше…
Предоставив вести отсчет времени МакГонагалл, Снейп возвысил голос, надеясь, что собеседник услышит его в какофонии, заполонившей коридоры замка:
- Надеюсь, это связано с эвакуацией учеников?
- Скорее, наоборот. Но на одном Патронусе мы долго не протянем, - упрямо мотнул головой Люпин. — Он мог бы сработать, если б не эффект фиксации…
- Кажется, речь шла о том, что этот ваш эффект может снять только директор Азкабана, да и то вряд ли, - отмахнулся зельевар.
- Это так, - признал профессор ЗОТИ. — Но ведь нам нужно вовсе не это…
- В таком случае, я с удовольствием поговорю с тобой об эффекте фиксации на досуге, буде нам таковой представится, - оборвал его Снейп.
- Я предлагаю, - терпеливо продолжил Люпин, - предоставить дементорам другой объект интереса, другого человека с эффектом фиксации.
- Смею напомнить, все Пожиратели Смерти на настоящий момент находятся в василиском проклятом месте на глубине около полумили под нами.
- Мы можем, в некотором смысле, создать его самостоятельно… - В ответ на недоуменный взгляд коллеги Люпин пояснил: - Этот человек должен пробраться через окружение… и попытаться уничтожить дементора.
- И кому же это под силу? — критично воззрился на него Снейп.
- Разумеется, больше всего шансов у Рахилли. Но он не должен рисковать жизнью, ведь случись с ним что — считай, и с нами все кончено. Так что, остаюсь только я, - решительно выдохнул оборотень. — Если мне удастся отвлечь на себя внимание дементоров хотя бы отчасти, это послужит вам неплохим подспорьем.
- Эта затея отдает безрассудством даже по гриффиндорским меркам, - буркнул зельевар.
- Уж поверь, никому из присутствующих здесь она не понравится меньше, чем мне, - признался оборотень. — Но, боюсь, у нас нет другого выхода. Скажи О’Рахилли, чтобы прикрыл меня — он поймет суть плана.
- Люпин, постой! — метнулся вслед за ним Снейп. — Тебе наверняка потребуется помощь!
- Северус, я — РСД-шник, значит, для них я свой, а ты — лишь добыча. Но все равно спасибо. — С этими словами оборотень поспешил вниз по лестнице.

В колонном зале глубокого подземелья было не в пример более тихо: потрясенное молчание нарушалось лишь всхлипами Виллины. Довольный сотворенным эффектом Темный Лорд вновь взял слово:
- Да, именно дементоры, наши новые союзники, помогут воплотить в жизнь мой план. Скоро они многократно умножат свои ряды, заполонив коридоры замка. — По рядам Пожирателей пронесся шорох: по-видимому, они осознали, что наверху остались их собственные дети, которым наряду с прочими грозит страшная участь. Но они не решились ни протестовать, ни хотя бы проявить свое беспокойство. Не обращая внимания на их реакцию, Волдеморт продолжал: - Но если вы, мои верные Пожиратели, решите, что я собрал вас здесь лишь для того, чтобы вместе с вами насладиться падением Хогвартса, то вновь ошибетесь. Я обещал привести вас к триумфу, а Темный Лорд не бросает подобных слов на ветер. Как в одночасье сломить вековой дуб, который не берут ни бури, ни годы? — Волдеморт помедлил, по-видимому, давая сторонникам возможность поразмыслить над этим вопросом. — Только подточив его корни. На наше счастье, корни волшебного мира давным-давно прогнили, источенные предрассудками, заблуждениями и слабостью магов слабостью магов, чьи предки некогда породили это могучее древо. — Гарри едва удержался от ремарки, что по части предрассудков Темный Лорд этим самым магам сто очков вперед даст, да и в прочих упомянутых аспектах от них не отстает. Но студент решил привлекать к себе как можно меньше внимания до наступления удачного момента — хотя понятия не имел, чем этот самый момент должен ознаменоваться. — Наш великий предшественник предвидел, что старой, погрязшей в скверне цивилизации придет пора погибнуть, чтобы дать начало новой, — продолжал тем временем Волдеморт, а у Гарри возникло стойкое ощущение, что глава темных сил начинает повторяться, - и он наделил нас возможностью покончить с миром, отжившим свое. - Темный Лорд отступил в сторону, чтобы дать сторонникам возможность полюбоваться статуей Салазара Слизерина. — Магия основателей Хогвартса была столь могущественной, что защитные чары, охраняющие важнейшие организации магического мира, созданы на основе заклятий, наложенных на замок. Если повредить эти заклятия, треснет столь лелеемый Министерством магии кокон, в который они заключили всех волшебников, не спросив их мнения. Именно поэтому основатели замка приложили достаточно усилий, чтобы сделать его защиту неуязвимой; однако один из них, Слизерин, предоставил своим верным последователям шанс изменить все в одночасье, даровав нам секрет Тайной комнаты. — Прослушав эту краткую лекцию, Гарри задался вопросом: как их новоявленный экскурсовод объяснит подручным досадное недоразумение, что Тайная комната, давным-давно почитавшаяся открытой, на самом деле была открыта не более, чем некогда путь в Индию Христофором Колумбом? Но у Волдеморта имелись определенные заготовки на этот случай, которые он поспешил обнародовать: - Посетив Тайную комнату впервые, я был слишком молод и неопытен, чтобы воспользоваться этой возможностью, и моя цель еще не стояла перед глазами столь ясно. — Гарри обменялся взглядом с друзьями, у которых на лице появилось идентичное выражение: «Врет как сивый мерин!» Видимо, в этот момент Темный Лорд и сам понял, что его несколько занесло, поскольку добавил: - Ко всему прочему, для пробуждения этой древней магии требуется сила трех чистокровных родов, избранных Слизерином для этой великой миссии.
- Нужен Наследник трех родов, а его не существует. — Гарри сам не знал, что на него нашло, но его словно кто-то выпихнул вперед, заставив произнести вслух заветную мысль. Холодный голос внутри зашипел, что это сущее сумасбродство, но все взгляды уже обратились на слизеринца. Сам он постарался незаметно сдвинуться в сторону, чтобы заслонить спиной друзей и таким образом дать им хоть какую-то возможность действовать. Соображения относительно того, что Тайную комнату Волдеморт видел столь же ясно, как сам Гарри — «превосходно» в своем пергаменте с оценками против «зельеварения», слизеринец решил приберечь на потом, сосредоточившись на главном аспекте проблемы: - И без моего содействия он появиться не может, поскольку теперь я являюсь единственным потомком рода Рафферти. — Волдеморт воззрился на Гарри, и студента насторожило насмешливое выражение, мелькнувшее в красных глазах с вертикальными зрачками, но ему оставалось лишь продолжать в том же духе: - Я согласен на сотрудничество с одним условием: если вы отпустите с миром всех находящихся в Хогвартсе студентов и профессоров, которые не станут оказывать сопротивления, я обещаю сделать все, что от меня требуется для появления Наследника трех родов. — Покосившись в сторону Виллины, Гарри увидел, что девушка застыла с таким выражением лица, словно ей на семнадцатилетие объявили, что она в тот же день должна уехать на Северный полюс, где проживет остаток жизни бок о бок с пингвинами и обмороженными полярниками. Слизеринец искренне понадеялся, что друзья понимают: на самом деле он всего лишь тянет время в ожидании более удачных идей.
Волдеморт издал короткий смешок:
- К счастью, у меня есть более надежные гарантии, чем твои заверения. По-твоему, мы все забрались сюда, чтобы около года ждать, пока твоей милостью появится наследник? — По бокам послышались нервные смешки Пожирателей Смерти, а Эштон услужливо подсказал:
- Наследник трех родов уже среди нас, Гарри.
Позабыв про осторожность, студент принялся вертеть головой, пытаясь вычислить, кого из собравшихся имеет в виду бывший коллега названого отца. Тогда Эштон ошарашил его еще больше, заявив:
- На самом деле, их даже двое. — На этот раз Гарри не стал оглядываться, во все глаза уставившись на бывшего РСД-шника. — Конечно, ты был слишком маленьким и не можешь этого помнить, - продолжил Пожиратель. — Я нисколько не польщу, сказав, что твой отец был гением. Ему удалось совершить то, о чем и не помышляли маги древности и к чему лишь подходят магглы: сделать совершенно посторонних людей не просто родными по крови, но совершенно идентичными, при этом сохранив наследственные свойства каждого. Это привело бы к настоящей революции в магической евгенике, но, увы, Бреоган Рафферти унес этот секрет с собой в могилу. Единственным примером использования этого заклятия, названного просто Ритуалом, являетесь вы с Темным Лордом. — Эштон отвесил поклон Волдеморту.
- Но зачем отец сделал это?! — пробормотал Гарри, все еще не до конца понимая смысл его слов.
- У него были на то причины, - кратко отозвался Король-Рыбак.

- За каким фестралом ты его отпустил? — в весьма импульсивной манере спросил О’Рахилли, когда профессор Снейп вкратце изложил план оборотня. — Если он так горит желанием получить поцелуй дементора, мог бы и подождать немного!
- Я пытался его отговорить, - не слишком убедительно возразил зельевар.
- Наилучшим аргументом был бы Петрификус Тоталус, но ты почему-то про забыл, - рявкнул О’Рахилли. — А я еще не верил, что ты на все готов ради места профессора ЗОТИ!
- Будешь продолжать в том же духе — появится причина считать, что Военные действия интересуют меня не в пример сильнее! — заявил Снейп.
- Профессор, у нас мало времени! — Гойл дернул О’Рахилли за рукав мантии, тем самым положив конец беседе, а внимание же слизеринского декана отвлек запыхавшийся Колин Криви, который выпалил:
- Скорее сюда, сэр!
Рассчитывая узреть проблемы на соседней линии обороны, зельевар поспешил за гриффиндорцем, однако на месте выяснилось, что обстановка там была ничуть не хуже, чем на остальных постах, а причиной вызова послужил Флитвик, который взволнованно сообщил:
- Северус, кажется, у меня появилась идея!
- Только не это! — простонал зельевар, поправ все представления о тактичности и вежливости.

Выбегая из замка, профессор Люпин зябко запахнул полы мантии,: он и забыл, когда ему доводилось видеть такое количество дементоров. Не первый раз при встрече с этими созданиями Люпин пожалел, что не стал анимагом заодно с друзьями. Но времени на колебания не было, и профессор быстрым шагом двинулся туда, где тень, отбрасываемая доброй сотней дементоров, создавала впечатление сгустившихся сумерек. Под ногами похрустывали стебли душистого горошка, от инея белые и хрупкие, словно фарфор.
Задолго до непосредственной «встречи» с дементорами холод уже пробрал его до костей. Однако Люпин почувствовал и нечто другое: слабое ощущение контакта, словно кто-то пытался докричаться до него сквозь глубокий сон, и голос преображался в причудливые, нереалистичные формы. Хотя стужа не отступила, пелена обреченности и отчаяния в сознании оборотня поблекла, давая возможность мыслить здраво и действовать без оглядки: он понял, что Рахилли делает все, что может, чтобы поддержать коллегу, отвлекая от него внимание дементоров. «Пташки снова летают», - подумал Люпин, и эта мысль вызвала неожиданную улыбку.

Задавать бесполезные вопросы, вроде: «Вы же не причините вреда брату по крови?» - Гарри не стал, ибо именно это Волдеморт и пытался сделать в течение предшествующих семи лет с завидной регулярностью. Вместо этого студент выпалил:
- Но без моего содействия вам не открыть Тайную комнату — иначе зачем вы меня сюда притащили?
- В самом деле, тебе отведена немалая роль в предстоящем действе. — Улыбка Темного Лорда стала откровенно зловещей. — Но прошу не обольщаться, что это позволит тебе диктовать условия. Я прискорбным образом не могу убить тебя, однако ничто не помешает мне сделать это с твоими друзьями. — Повинуясь жесту тонкой, бледной кисти, двое Пожирателей вывели вперед Рона; мельком взглянув на Гермиону, Гарри заметил, как в ужасе распахнулись ее глаза. — Не желаешь убедиться в серьезности моих намерений? — С наигранным равнодушием спросил Волдеморт, медленно направляя палочку на гриффиндорца.
Подавив приступ паники, Гарри заявил:
- Сделав это, вы в одночасье потеряете всякую надежду на мое содействие.
- Ты полагаешь? — лениво переспросил маг и отрывисто произнес: - Круцио! — Хотя идейный лидер захвата школы силился демонстрировать невозмутимость, от Гарри не ускользнул жадный блеск, вспыхнувший в его глазах. Рон рухнул на пол, закусив губу в тщетных попытках не закричать, но его сдавленный стон заставил студентов испуганно податься назад. Гермиона дернулась, случайно сбив маску с удерживающего ее Пожирателя.
«Интересно, учат ли в Дипломатическом корпусе вести переговоры, когда твой друг корчится под пытками?» - мельком подумал Гарри. Подобные глупые мысли свидетельствовали, что присутствие духа еще не окончательно его покинуло — и он был благодарен судьбе хотя бы за это.
- Постойте! — вскрикнул Гарри. — Мне нет никакого смысла помогать вам, если я не уверен в исходе, - начал он, стараясь смотреть прямо в глаза Темному Лорду. — И если я склоняюсь к тому, чтобы встать на вашу сторону, то вовсе не для того, чтобы потом дрожать за собственную безопасность и жизнь своих близких.
- С чего бы тебе менять сторону? — Волдеморт подошел к юноше вплотную, так что тот почувствовал запах незнакомых зелий, исходящий от его старинной мантии. Но главным для Гарри было, что Рон наконец обмяк на полу, поскольку внимание Лорда всецело переключилось на другой объект. — Некогда я предлагал пойти за мной, и ты, понимая, что другого шанса не представится, сделал неверный выбор.
- Едва ли выбор, сделанный в подобном возрасте, можно счесть сознательным, - не моргнув, парировал Гарри. — К тому же, сомневаюсь, что он у меня действительно был, при том, что вы собирались меня убить из-за неверно понятого пророчества. Но теперь, когда оно уже исполнилось, такой необходимости больше нет. - Безбровое лицо Темного Лорда было мало приспособлено для выражения недоумения, однако по последовавшей за его словами паузе слизеринец понял, что ему удалось привести оппонента в замешательство. — Не думаю, что вам следует винить профессора Снейпа — в конце концов, перепутать два похожих слова не так-то сложно и без трудностей, сопутствующих шпионской деятельности, а прорицания, как частенько говорит моя лучшая подруга — крайне неточная наука… - Гарри отнюдь не случайно пустился в разглагольствования, чувствуя, как накаляется стылая атмосфера подземелья вместе с нетерпением Волдеморта. Тем временем, Рон, очевидно, уже успел прийти в себя, но предпочитал не привлекать к себе внимания, неподвижно лежа на полу.
- Что же это было за слово? — не выдержал Темный Лорд.
- Думаю, вас куда больше интересует, что же за человек упоминался в пророчестве что это был за человек — о котором говорилось в пророчестве, - предположил Гарри. — Это был мой отец.
- Который? — переспросил Волдеморт в явном недоумении.
- Которого вы убили в прошлом году, - услужливо подсказал студент.
- Гарри, что ты творишь! — послышался сбоку приглушенный, но от этого не менее возмущенный возглас Гермионы. К своему сожалению, слизеринец не мог шикнуть на подругу, чтобы она оставила свои замечания на потом, и лишь взмолился про себя, чтобы эта выходка осталась без последствий. По счастью, все были настолько увлечены разыгравшимся перед ними действом, что девушка удостоилась только заклятия: «Силенцио!» со стороны сторожившего ее Пожирателя.
- В пророчестве говорилось о человеке, рожденном на исходе июля, родители которого втроем бросили вызов Темному Лорду. По-видимому, это высказывание показалось нашему будущему профессору зельеварения настолько абсурдным, что в его сознании «втроем» непроизвольно заменилось на «трижды», - пояснил Гарри. — Что до дня рождения — я отмечаю его в июле исключительно в силу привычки, а вообще-то следовало бы в ноябре. А вот отец родился, как раз, в конце июля — полагаю, вы помните, все-таки вы были добрыми знакомыми. Но самое главное, о чем стоит помнить, имея дело с пророчествами — с ними никогда нельзя быть уверенным, к прошлому они относятся или к будущему, хотя почему-то всегда подразумевают последнее. Вот и здесь — все ожидали появления ребенка, а на деле он уже давным-давно родился. — Студент замолчал, чтобы дать собеседнику возможность осмыслить эту информацию. Но когда тот, судя по принятой торжественной позе, собрался было пуститься в очередное пафосное рассуждения о победе зла над добром, Гарри предупредил его: - Поэтому для вас больше нет настоятельной необходимости меня убивать… а для меня — с вами бороться. Полагаю, все здесь присутствующие вынуждены будут признать, что ваша победа безоговорочна.– Говоря это, слизеринец искренне надеялся, что отдельные «присутствующие» не станут изъявлять свое несогласие вербально или, будучи стеснены в возможностях, посредством жестов и иных телодвижений. Но Гермиона, видимо, примирилась с тем, что Гарри творит Мерлин знает что из непонятных соображений, Виллина пока так и не обрела способности к здравым суждениям, а Рон по-прежнему старательно не подавал признаков жизни. — Но так ли необходимы для подтверждения этого подобные жертвы? Ведь там, наверху, находятся не только ваши противники, но и те, кто мог бы стать верными союзниками, в том числе, и дети ваших сторонников. — Волдеморт не спешил с возражениями, смеряя студента задумчивым взглядом. — Ведь в пророчестве ничего не говорится о том, что последует за вашей победой, - не преминул заметить Гарри. — Вы нуждаетесь в сторонниках, причем от них потребуется не только слепая преданность, но и рассудительность, умение разобраться в ситуации, действовать осторожно и умеренно. — Юноша готов был поспорить, что за эту фразу половина Пожирателей Смерти с удовольствием удавили бы его поясами собственных мантий.
- Хочешь сказать — в тебе? — издевательски хмыкнул Волдеморт, но прежней уверенности в его голосе не было.
- И во мне в том числе, - скромно согласился Гарри. — Я понимаю, что у вас есть все основания не доверять мне. Однако на вопрос, по каким причинам я мог решиться на смену стороны, я могу ответить: их более чем достаточно. Я лишился семьи не только по вашей вине, но и благодаря стараниям Дамблдора; всех моих родичей Министерство магии и иже с ними почитают, в лучшем случае, за отбросы общества; к арестам моего названого отца также наверняка приложил руку директор. Если поразмыслить над событиями последних лет, можно заключить, что от меня хотят избавиться не меньше, чем от вас. — Последние утверждения были чистейшей воды блефом, но, по крайней мере, звучали правдоподобно. — Так на чьей стороне мне быть — с теми, от кого мне нечего ждать, кроме подвохов и опасливого пренебрежения? — По странному выражению лица Темного Лорда Гарри понял, что в какой-то мере угадал его собственные мысли на заре честолюбивой юности. Однако Волдеморт не спешил соглашаться с аргументами юноши:
- Если я правильно понимаю, ты предлагаешь мне купить твое сотрудничество, считая, что я в нем нуждаюсь?
- Да, если просьбу оставить в живых моих друзей и прочих ничем не провинившихся перед вами людей можно счесть торгом, - заявил Гарри. — Непримиримость хороша на войне. Но ведь вы сами сказали, что сегодня она завершится. — Студент понимал, что находится несколько не в том положении, чтобы чтение нотаций Темному Лорду могло считаться мало-мальски хорошей идеей, поэтому поспешил сменить направление беседы: — Отец немало для вас сделал; зная его и других моих предков, вы можете рассчитывать, что и мое содействие будет не лишним.
На протяжении всей этой дискуссии Гарри ни на секунду не забывал о том, что время уходит и тем, кто остался наверху, быть может, требуется немедленная помощь, но пытался не выказать своего волнения. Наконец Волдеморт изрек свой вердикт:
- Что же, остается надеяться, что твои обязательства окажутся более достойными доверия, чем обещания твоего отца…
В этот момент Гарри посетила порядком запоздавшая мысль: Волдеморт, натравивший дементоров на школу, остановить их попросту не может — ведь гибель Уолтера нисколько не приблизила Темного Лорда к способности управлять этими не слишком склонными к сотрудничеству созданиями. Выходит, все, что он наплел, было напрасно?!

- В чем бы ни состояла суть вашей идеи, советую излагать ее побыстрее, - заявил Флитвику зельевар, - чтобы вы могли как можно скорее забыть о ней и заняться чем-нибудь более действенным.
Хотя эта реплика явно покоробила рейвенкловского декана, он сумел сохранить ровный, доброжелательный тон:
- Мы не можем эвакуировать студентов, но изначально, при появлении дементоров, вы высказали весьма здравую мысль…
- Всего одну? — криво усмехнулся Снейп.
- …что дементоры могли бы пройти стороной — тем паче, что отнюдь не мы являемся их основной целью.
- Но Рахилли нашел ее смехотворной, - засомневался Мастер зелий.
- В ее общем виде, возможно, так и есть, - признал Флитвик. — Однако я сразу вспомнил, как действовал Дамблдор в прошлом году при нападении дементоров. Когда угроза студентам стала реальной, он велел им проследовать в укрытие в подвальных помещениях. И О’Рахилли, надо заметить, всецело поддержал эту мысль. Дементоры — все же не привидения, они не способны проходить сквозь стены; поскольку у нас явно не получается не подпускать их к замку — остается только отступить и забаррикадироваться, так мы продержимся до появления подкрепления…
- И что, по-вашему, будет делать подкрепление? — досадливо вздохнул Снейп, а затем, наложив на горло заклинание «Сонорус», провозгласил вглубь коридора:
- НЕМЕДЛЕННО ОСТАВИТЬ ПОСТЫ! ВСЕМ ОТХОДИТЬ К ПОДЗЕМЕЛЬЯМ!
Времени на спуск оставалось катастрофически мало: дементоры приблизились настолько, что в открытые окна врывались клубы холодного воздуха вперемешку со снегом: щит атмосферных заклинаний был сметен. Однако когда профессор Снейп добрался до крыла, где оставил друга, он обнаружил, что ирландец и его подручные студенты так и не тронулись с места.
- Рахилли, а ты что же, оглох? — не слишком тактично заметил зельевар.
- А у тебя память отшибло? — огрызнулся РСД-шник. — Наш коллега, пусть и питающий ко мне не лучшие чувства, нуждается в помощи!
- Ты не мог бы дать ему понять, что планы изменились? — нетерпеливо спросил Снейп. — Чтобы он отправлялся обратно в замок?
- Да ты в своем уме вообще? — возмутился О’Рахилли. — По-твоему, это все равно что молодежная эстафета — беготня среди дементоров туда-сюда? Я ума не приложу, зачем Люпин туда потащился, но если он соберется назад той же дорогой, я решу, что со спасением его рассудка мы определенно опоздали.
- Но мы должны укрыть студентов!
- Вот и приступай, а мне дай заняться своим делом! — отрубил ирландец, отворачиваясь к ученикам, ожидавшим его указаний.
Осознав, что на этот раз он больше ничего от друга не добьется, Снейп поспешил к подземельям, чтобы убедиться, что эвакуация протекает гладко. Студенты поспешно спускались в затхлые глубины, и лишь единицы с сожалением оглядывались назад, очевидно, еще не исчерпав тяги к сопротивлению, но и они не пытались оспорить решение преподавателей.
- А где О’Рахилли? — встревоженно спросил Флитвик.
- Эта упрямая баранина по-ирландски торчит наверху, потому что одному из наших добрых знакомых не терпится переплюнуть Джеймса Поттера в номинации геройской и бессмысленной смерти, - отозвался Снейп.
- Сэр, вы не знаете, куда подевался Айлиль Крейде? — послышался сбоку взволнованный голос Финнигана.
- Пытается наладить работу каминов, кажется, - предположил профессор Заклинаний. — В самом деле, пора бы ему к нам присоединиться, а то мы даже не знаем, где его пикси носят…
- Да пусть бы и вообще… - начал было зельевар, но досадливо махнул рукой: - Ладно, я его поищу, но непременного успеха не обещаю.
Симус увязался следом, воспользовавшись тем, что издерганный профессор поначалу не заметил его присутствия.

Звуки песни, нарушившие тишину пустынной комнаты, сообщили Шэннону, что его начальник крепко задумался. Молодой сотрудник Министерства знал, что все в подобном состоянии ведут себя совершенно по-разному: кто-то ходит из угла в угол, словно гиппогриф на привязи, кто-то принимается дымить трубкой или теребить бороду, а Келтхайр так и вовсе наколдовывает парящие в воздухе искры и не торопясь сбивает их посохом. Крейде же помогало сосредоточиться негромкое подвывание, причем он то десятки раз повторял одну и ту же строчку, то вдруг умолкал на полуслове, чтобы спустя минуту начать по новой. Впрочем, Шэннон настолько привык к этой привычке, что даже начал находить в пении шефа некие художественные достоинства, отнюдь не очевидные для всех прочих.
- Если дверь не открывается, значит, дело либо в ключе… либо в замке, - неожиданно заговорил Айлиль, прекратив пение.
- Или и в том, и в другом, - мрачно подытожил Шэннон.
- Каминную сеть могли блокировать в Министерстве, решив, что возникла угроза ее безопасности… - продолжал рассуждать Крейде. — Такая мера применяется крайне редко, в прошлом году с блокированием каминов тянули до самого момента, когда Министерство фактически захватили. Как бы то ни было, едва ли стоит сейчас заниматься выяснением причин этого явления: у нас и времени на это нет, да и коллеги сами все объяснят, стоит только до них добраться. От нас хотят вполне конкретных результатов: работающих каминов… Значит, все, что мы можем сделать — это попытаться наладить каминную сеть самим, - заключил он.
- Вы уверены, что это безопасно? — засомневался его подручный.
- Если бы я мог быть в этом уверен, пошел бы в Отдел магического транспорта: работа куда как более благодарная, чем наша, - огрызнулся Айлиль.
Спустя каких-то десять минут Шэннон уже чувствовал себя так, словно несколько часов кряду ковырялся в камине. Когда он высунулся из трубы, его голова была до такой степени перемазана сажей, что Кормак начал отдаленно напоминать Кухулина, главного героя ирландских саг, который был известен в том числе и тем, что имел трехцветную шевелюру. Он устало переспросил:
- Как я должен понять, установилась ли связь с другим камином?
- Попробуй профинговать, - бросил Айлиль так, словно говорил об обыденных вещах, едва стоящих упоминания, не отрываясь от кособокой схемы, которую чертил углем прямо на полу.
- Что сделать? — безнадежно спросил Шэннон.
- Дожили, - досадливо вздохнул Крейде. — Между прочим, в нашем деле умение работать с каминной сетью куда важнее скорости махания палочкой! - Отряхнув руки от сажи, он сотворил заклинание: - Ипсе фингам коннексум!
Пару секунд спустя послышалось приглушенное потрескивание и в комнате потянуло легким запахом горящего торфа.
- Что ж, по крайней мере, связь присутствует, - удовлетворенно заявил Крейде. — И едва ли мы напоролись на другой камин, где в конце двадцатого века так продолжают жечь торф…
- А почему именно Килкенни? — не особенно рассчитывая на ответ, спросил его молодой подручный. — Почему бы не установить связь сразу с Министерством?
- Отличная идея, - саркастично отозвался Айлиль, - особенно если учесть, что основной гипотезой остается, что само Министерство камины и заблокировало. И потом, если ты помнишь наизусть точные координаты любого другого камина, я с удовольствием положусь на твой выбор. То-то же, - злорадно отметил он, пронаблюдав напряженное раздумье, отразившееся на лице помощника. — Сейчас все привыкли пользоваться каминной сетью, не задумываясь, что это такое. Если при аппарации волей-неволей приходится думать о местонахождении пункта назначения, чтобы не застрять в какой-нибудь скале, то времена, когда порой приходилось, выскакивая из полыхающего огня, уверять перепуганных хозяев, что просто ошибся камином, давным-давно миновали. Пора опробовать результаты работы. — Крейде кивнул в сторону камина, откуда уже начали просачиваться тонкие струйки дыма.
- А может, все-таки, э-э-э… вы?
- Так, - Айлиль со вздохом поднялся с пола, - выходит, ты не только не признаешь ценности моей личности для магического мира, но и платишь мне черной неблагодарностью. Неужели ты не понимаешь, что застрять в каминной трубе — много лучше поцелуя дементора?
- Ладно, я готов, - нехотя согласился Шэннон.
Но приступить к процессу тестирования им так и не дали, ибо в эту самую минуту в учительскую ворвался профессор Снейп и заявил:
- Быстро за мной!
- Какого гриндилоу вы отправили нас заниматься каминами, чтобы отвлекать именно в тот момент, когда нам удалось хоть чего-то добиться? — упрекнул его Айлиль.
- Вы так долго возились, что теперь в каминах нет никакой необходимости, даже работай они со скоростью порт-ключей, — парировал Снейп. — Все студенты и профессора уже в подземельях, и возведение укреплений задерживается только из-за нас!
- А ты что здесь делаешь, в таком случае? — проигнорировав слова зельевара, спросил Айлиль у зашедшего следом Финнигана. — Я вовсе не горю желанием объяснять твоей матери, что с тобой случилось!
- Но я-то тем более не собираюсь этого делать относительно тебя! — обиженно заявил гриффиндорец. — У меня всего двое отцов, а не полдюжины, как у некоторых!
- Не советую чрезмерно завидовать Поттеру, - бросил Снейп, - а то я попрошу Рахилли так же осчастливить вас названным родством… Побери меня Моргана! — последние слова зельевар выпалил, когда до его слуха донесся едва различимый звон стекла из глубины коридора.
- Сдается мне, вариантов у нас нюхлер наплакал, - пробормотал Айлиль, бросаясь к камину; его слова потонули в треске рам и грохоте разлетающихся осколков, раздавшемся совсем близко. Остальные кинулись вслед за Крейде, без слов осознав его намерение. Внезапно свет в комнате померк: все три окна закрыли серые тени, скрип рам, едва выдерживающих давление извне, сделался нестерпимым, а из коридора уже накатывали волны парализующего холода. В вязкой тишине, внезапно обступившей волшебников, хлопок каминного пороха показался им взрывом…

Люпину самому не верилось, что ему это удалось — выйти невредимым с другой стороны завесы дементоров, которая теперь плотной пеленой скрывала от него высокие шпили замка. Но еще меньше ему верилось, что он действительно сделает то, что собирался. Однако рука с палочкой поднялась словно бы против воли, и глухой голос, показавшийся незнакомым, прохрипел:
- Ретикуланум Иммендо!
Движения ближайшего дементора сделались резкими и хаотичными, словно в кошмарном сне; Люпин медлил, ожидая, пока заклятие достигнет максимального эффекта. В этот момент его посетило странное ощущение: действия О’Рахилли и его помощников, отображавшиеся где-то на заднем плане сознания оборотня, внезапно утратили размеренность и плавность, а затем и вовсе смешались…

- Люпин почти на месте; мы должны дать ему еще немного времени — а потом отходим к подземельям. — Голос профессора Военных действий подрагивал от напряжения. — Вы отлично справляетесь.
Воодушевленные этой немудреной похвалой слизеринцы старались не обращать внимания на неотвратимо надвигающуюся серую стену. Прочих студентов О’Рахилли отправил в укрытие сразу после визита Снейпа, оставив возле себя только товарищей Малфоя.
- Внимание: самый ответственный момент — это когда дементоры разделятся, - торопливо принялся инструктировать их профессор. — Все за Люпином они точно не увяжутся, да это и ни к чему — тогда у него будет шанс уйти; ваша задача…
Закончить фразу О’Рахилли не успел, потому что его голос перекрыл гулкий грохот, раздавшийся прямо под ногами; стены затряслись мелкой дрожью, с потолка посыпалась крошка, оконные стекла разлетелись веером брызг. Два студента повалились с ног буквально со страху, поскольку пол, вопреки ожиданиям, остался на месте, лишь слегка пошатнувшись.
- Что это было, сэр? — пробормотал Крэбб, позеленевший под цвет факультетской эмблемы.
- Обыкновенное защитное заклинание, - ровным голосом отозвался О’Рахилли, но его сведенные к переносице брови давали понять, что все обстоит далеко не так благополучно.
- С ними что-то случилось — с теми, кто в подземелье? — спросил Нотт и тут же предположил: - Наверно, им требуется наша помощь?

Пока Гарри предавался паническим мыслям, Волдеморт успел отойти в сторону, остановившись напротив Малфоя.
- Чтобы выполнить просьбу нашего нового союзника, - не скрывая иронии, начал Темный Лорд, - необходима некая процедура… Мистер Малфой, мне жаль, что мы не можем соблюсти торжественность момента, но, увы, нам катастрофически не хватает времени. Попрошу без экивоков приступить к передаче полномочий, если вас все еще интересует ваша или чья-либо еще жизнь. — Последнюю фразу Волдеморт произнес, словно предлагая повесить плащ на вешалку. Гарри оглянулся на Малфоя, о существовании которого успел было позабыть — на отпрыска славного семейства жалко было смотреть. Не поколебавшись хотя бы для вида, он дрожащим голосом отозвался:
- Да, конечно, я готов. Но для того, чтобы передать вам полномочия, кое-чего недостает… - Слизеринец съежился под пристальным взглядом Волдеморта, тот поторопил его:
- Чего же, мистер Малфой? Возможно, мы как-нибудь сумеем это возместить?
- Дементоров, - прошептал Драко.
- Вы полагаете это остроумным? — Палочка в руке Темного Лорда угрожающе пошла вверх.
- Мой лорд, - остановил его Эштон, - боюсь, что он говорит правду.
- Почему же, в таком случае, я узнаю об этом только сейчас? — В голосе Волдеморта не осталось и тени наигранного благодушия.
- Я не мог знать, как именно происходит передача полномочий, - невозмутимо отозвался Эштон. — Она производилась всего один раз за всю историю, и присутствовали при этом только Уолтер, Дамблдор… и сам мистер Малфой.
- Для совершения обряда нужно всего несколько дементоров… - поспешил добавить Драко, предвидя недовольство бывшего начальника своего отца, которое могло кончиться весьма плачевным для него образом.
- Дражайший мистер Малфой, - процедил Волдеморт, с трудом сдерживая ярость, - проблема состоит не в том, откуда мы возьмем пару дементоров, а в том, куда мы денем остальных!
- Существует один способ, мой лорд, - вмешался Эштон. — Директор Азкабана может призвать одного-двух дементоров, когда пожелает, на это хватит даже способностей мистера Малфоя.
Пренебрежительный тон бывшего РСД-шника навел Гарри на неожиданную мысль: откуда, собственно, тому известно о сомнительных успехах его однокурсника в освоении премудростей дементорологии? Впрочем, затем студент вспомнил про недавний экзамен: его результаты могли стать известны сколь угодно широкому кругу магов.
- Н-не знаю, - промямлил Малфой.
- Для этого достаточно лишь сосредоточиться, - принялся увещевать его Эштон. — Неужто О’Рахилли умудрился не научить вас даже этому? — Драко лишь покраснел.
- Но эти несколько дементоров… - На лице Темного Лорда образовалось недоверчивое выражение, словно у капитана Крюка, которого настоятельно упрашивают отобедать с Крокодилом.
Догадавшись о причинах его сомнений, Эштон заверил Волдеморта:
- Малфой едва ли с ними управится, но я сам не зря провел дюжину лет в Азкабане. Да и без моего участия совладать с несколькими дементорами не составит для вас проблемы. А когда вы станете Повелителем Дементоров, все они безоговорочно подчинятся вашей воле, - вкрадчиво закончил волшебник.
Судя по тому, как загорелись красноватым огнем глаза Темного Лорда, Гарри понял, что Король-Рыбак затронул одно из его заветнейших желаний.
- Советую вам постараться, мистер Малфой, - ледяным тоном велел Волдеморт.
- Х-хорошо, - поспешил согласиться слизеринец. — Вы не могли бы вернуть мне палочку?
- Для призыва дементора она не требуется, - с улыбкой напомнил ему Эштон.
Бросив ненавидящий взгляд в сторону несостоявшегося коллеги, Драко прикрыл глаза — видимо, пытаясь сосредоточиться. Гарри с запозданием пожалел, что в последнее время у него с однокурсником частенько случались бурные разногласия: по-видимому, Малфой, как и он сам, не оставлял надежду на сопротивление, однако положение у него сложилось похлеще, чем у самого Гарри.
Однако пессимистичные прогнозы Драко относительно собственных способностей не оправдались, поскольку по рядам студентов и Пожирателей внезапно пробежала волна дрожи, а с вершины ближайшей колонны в потолок ударил фонтан изморози, серебристыми искрами рассеявшейся по залу. Заложники испуганно сбились в кучу, причем Гарри очень удачно прижали к конвоиру Гермионы, к палочке которого он давно присматривался. Позабытого Пожирателями Рона скрыло от него широкое плечо рослого хаффлпаффского пятикурсника, но Гарри углядел, что рука друга едва заметно движется к мантии ближайшего Пожирателя — и вряд ли в намерения гриффиндорца входило лишь оценить качество материи на ощупь.
Из-за снежных завихрений, заполонивших помещение до самого потолка, не все заметили, как белые клубы повалили из второй колонны, а капитель первой уже произвела на свет нечто серое, тут же затерявшееся в сумрачных сводах. Гарри тут же показалось, что он слышит звуки хриплого, прерывистого дыхания совсем рядом, но нашел в себе силы не оглядываться за спину, а вместо этого осторожно поднес руку к локтю Гермионы и потянулся вверх, искренне надеясь, что девушка не станет дергаться, если он случайно заденет ее плечо.
Волдеморт вскинул палочку, нервно озираясь. Пожиратели Смерти последовали его примеру — как назло, обладатель приглянувшейся Гарри палочки в том числе.
- Теперь-то все условия соблюдены? — напряженно поинтересовался Волдеморт.
- Теперь — все, - кивнул Драко.
Последнее слово потонуло в раскатистом грохоте, раздавшемся, казалось, изо всех углов сумрачного помещения одновременно. Большинство Пожирателей успели удариться в панику прежде, чем сообразили, что стены зала все еще невредимы, и обвал, по-видимому, произошел снаружи. На стражей Азкабана, однако, этот таратам не оказал ни малейшего действия — они медленно парили по направлению к метавшимся в неразберихе людям.
Скорее, по резкому падению температуры внутри помещения, чем зрительно, Гарри понял, что дементоры продолжают появляться из вершин ближайших колонн, и, уже не церемонясь, рванул палочку из пальцев Гермиониного Пожирателя: на организационные способности Малфоя он полагался немногим более Темного Лорда. Обескураженный происходящим, темный волшебник почти не сопротивлялся, а его коллеги, казалось, даже не заметили «бунта на корабле». Впереди также завязалась какая-то потасовка: Гарри успел лишь краем глаза заметить взбрыкнувшие под темной мантией ноги.
События разворачивались столь быстро, что многие действующие лица просто впали в ступор, а другие принялись палить заклинаниями во все стороны без разбора.
- Все на пол! — раздался звенящий от напряжения голос Гермионы. Хотя девушка явно кричала на пределе голосовых возможностей, Гарри ее едва слышал: ему словно запихнули по фунту ваты в каждое ухо, а где-то в глубине головы уже зарождался крик, штопором ввинчивавшийся в сознание. Он с запозданием сообразил, что стоило бы применить Анцерус, коли удалось завладеть палочкой, и уже сотворил соответствующий пасс рукой, но задержал движение, заметив, что за события разворачиваются прямо перед ним. Трое дементоров, призванных Малфоем в самом начале, уже успели окружить Волдеморта, который, похоже, напрочь утратил способность здраво мыслить наравне с подчиненными: вместо того, чтобы пытаться хоть как-то отбиться от наседающих дементоров, он воздел руки в сторону непомерно рослой статуи и прокричал:
- Салазар Слизерин, твой наследник взывает к тебе!
На мгновение Гарри показалось, что на его рассудок оказало влияние избыточное количество дементоров: фигуру Темного Лорда окружило зеленоватое свечение, а сам он стал словно бы полупрозрачным. Когда студент понял действительный смысл происходящего, он рванулся к Волдеморту в тщетной попытке удержать его; внезапно сознание заволокла изумрудно-зеленая дымка, и Гарри провалился в забытье.

- А теперь мы желаем услышать все с самого начала, - заявил Айлиль, копаясь в груде пожелтевших свитков пергамента.
- Я мог бы рассказать свою гипотезу происхождения жизни, - криво улыбнулся Эштон, - но боюсь, что вас интересует не совсем это.
Шэннон, быстропишущее перо которого уже успело что-то изобразить, оторвался от пергамента и уставился на арестанта. Весь его вид выражал идею: «Вы далеко не в том положении, чтобы шутить, мистер Зимородок». Пользуясь тем, что он утратил бдительность, перо быстро застрочило, а затем замерло на месте, как только Кормак опустил взгляд. Впрочем, замаскировать этим результаты своей деятельности верткой пишущей принадлежности не удалось, ибо молодой министерец горестно вскрикнул:
- Вы посмотрите, что оно тут понаписало!
Заглянув в пергамент, Айлиль невольно фыркнул.
- Может, я лучше возьму обычное перо? — взмолился Шэннон.
- А что, я не против, - беспечно согласился Крейде. — Ну а вы, мистер Эштон, ничего не имеете против того, что мы посидим тут с недельку?
Критическим взглядом окинув спартанскую обстановку Отдела внутренних расследований, который, по сути, состоял из единственной, забитой мебелью, комнаты, арестант предложил:
- Вы бы получше следили за своими мыслями, мистер Шэннон. Это все ваше дремучее подсознание.
Кормак воззрился на быстропишущее перо, словно на друга, который только что выдал его заветную тайну.
- Подсознание ирландца — крайне интересный предмет, - продолжал Эштон. — Там найдется такое, что Отделу тайн и не снилось…
- Давайте оставим наше подсознание в покое, - предложил Крейде. — Я бы предпочел услышать от вас о событиях этого насыщенного дня.
- Боюсь, я могу лишь повторить то, что уже рассказал вам мистер Малфой.
- Вы даже не представляете, сколько раз нам по долгу службы приходится выслушивать одно и то же, причем порой от одних и тех же людей, - покачал головой Айлиль. — И нередко в этих историях проскальзывают любопытные различия, ради которых мы беззаветно тратим свое время. К тому же, версию мистера Малфоя едва ли можно признать удовлетворительной. Разумеется, мы немало почерпнули из его слов… — он извлек из-под груды бумаг стеклянный флакончик с серебрящимся внутри завитком дыма, - …и воспоминаний. Но, как вы понимаете, невозможно добиться от человека внятного изложения того, в чем он не понял ни бельмеса. По правде говоря, будь я на месте Малфоя, я бы отправил волшебника, предложившего мне план подобный вашему, искать полувидимов в горах Шотландии.
- Будь вы на месте мистера Малфоя, я не стал бы даже пытаться, - парировал Эштон, - потому что ваши начинания обычно оборачиваются ничуть не лучше моих.
Шэннон опять издал возмущенный возглас, но вместо того, чтобы поделиться результатами деятельности своего пера, попытался закрыть написанное локтем. Однако Айлиль успел разглядеть последнюю строчку и сурово заметил:
- Если это и вправду твое подсознание, то у тебя будут серьезные проблемы!
- Мистер Крейде, это перо надо сдать в Аврорат для проверки на темные чары, - пробормотал покрасневший Кормак.
- Ладно, - согласился его начальник, - но что-то мне подсказывает, что с пером все в полном порядке: передо мной оно почему-то не выдает подобных экспромтов.
- А как же «наша деятельность провалялась в попытках…» в последнем отчете? — заявил Шэннон. — Я же говорю: оно вас боится, но возможности написать гадость все равно не упустит.
- Это все равно черновой вариант протокола, - отмахнулся Крейде. — Если пожелаешь, можешь переписать его начисто обычным пером, но только в свободное от работы время.
- Это когда же? — кисло поинтересовался Кормак.
- Во сне, - отрубил Айлиль и повернулся к арестанту. — Общая последовательность событий нам уже известна, теперь хотелось бы понять их логику. Мистер Малфой наговорил с три короба о каких-то трех наследниках троих родителей, которые должны уничтожить то ли мир, то ли Темного Лорда, и наконец признался, что сам впервые услышал об этом не далее как вчера.
Эштон понимающе усмехнулся:
- Источник путаницы в показаниях мистера Малфоя заключается в том, что здесь мы имеем дело с двумя пророчествами, причем в обоих фигурирует цифра «три». Тут уж ничего не поделаешь: три — число, насквозь пропитанное мистикой…
- Это нам известно, - поторопил его Айлиль. — Можете приступать к изложению подробностей.
- По счастью, мне не придется разъяснять вам некоторые реалии ирландской жизни…
- Хватит трепать мою национальность! — взвился Крейде. — Если вы продолжите в том же духе, я попрошу Шэннона, чтобы он при каждом упоминании вашего имени приписывал: «мистер Эштон, истинный англичанин, обладающий всеми свойствами, характерными для его народа, как то…»
- Ну и что там? — Король-Рыбак кивнул на пергамент Шэннона. — «…заявил мистер Крейде, страдающий от глубинного комплекса неполноценности, поскольку с юности он вынужден был работать в сугубо английском учреждении»?
- Ничего подобного, - буркнул Кормак, поспешно закрывая исписанный пергамент чистым листом.
- Эштон, - прищурился Айлиль, - мне не хотелось бы давить на вас подобным образом, но позвольте напомнить, что ваше положение некоторым образом зависит от результатов расследования…
Бывший РСД-шник усмехнулся:
- Меня в любом случае ждет Азкабан, так что можете считать мои показания исключительно актом доброй воли. Едва ли кто-нибудь поверит, что я действовал из добрых побуждений, но без моего содействия вам в этой истории не разобраться.
- Почему же вы не оказали нам это содействие шестнадцать лет назад?
- Инстинкт самосохранения, - вздохнул Эштон. — Да и потом, тогда я не знал, что дело обстоит настолько серьезно, и на кону судьба магического мира.
- Я думал, предсказывать конец света — это прерогатива магглов, - заметил Айлиль.
- Здесь речь не о конце света, - возразил Зимородок, - а об уничтожении волшебного сообщества… Поначалу угроза, представляемая Темным Лордом, никому не казалась реальной — даже Министерство не принимало ее всерьез, уж вам-то об этом известно. Ваши коллеги полагали, что Волдеморт — не более, чем человек, одержимый мелочными честолюбивыми замыслами, поддерживаемый немногочисленной группой сторонников. Конечно, Пожиратели Смерти творили страшные вещи, но ведь Министерству это было только на руку, верно? Угроза безопасности общества — самый что ни на есть действенный инструмент для политика. Я полагаю, это все не попадет в чистовую версию протокола? — предположил Эштон.
Айлиль молча покачал головой.
- Тогда никто и представить себе не мог, что за Темным Лордом стоят куда более грозные силы, чем те, которыми он похвалялся во всеуслышание. Вам доводилось сталкиваться с родовой магией, мистер Крейде?
- Я стараюсь не связываться с этими друидскими штучками, - буркнул ирландец.
- Хотя, кого я спрашиваю? — усмехнулся Эштон. — Напомните-ка, кем вам приходилась Мэвис Рафферти?
- Это так важно? — поджал губы Крейде.
- На самом деле, нет. Но благодаря семейным связям вам довелось во всей красе наблюдать действие родового заклятия, по счастью, крайне редкого в наше время. Помяните мое слово, мистер Крейде, - задумчиво произнес Король-Рыбак, - возможно, родовые заклятья — самое страшное, что когда-либо было создано магами. Мне доводилось читать описания заклятия действия. До поры оно дремлет, порой не давая о себе знать на протяжении множества поколений, а потом что-то его запускает, и человек преображается: с этого момента его личность подчинена цели, которую преследовал волшебник, наложивший заклятие. Постарайтесь представить себе, каково это — когда в тебе просыпается что-то неведомое и оттого жуткое, порабощает волю, заставляет совершать поступки, причины которых ты даже не понимаешь… Здесь не помогут ни выдержка, ни сила духа: самые волевые люди не в состоянии долго сопротивляться заклятию действия. Именно поэтому родовая магия безоговорочно запрещена, несмотря на то, что принесла бы немало пользы сильным мира сего.
Айлиль невольно вздрогнул, а Шэннон бездумно уставился на закорючки, которое увлеченно выводило его перо.
- Так какое отношение все это имеет к трем наследникам и кому там еще?
- Никакого, - охотно ответил Эштон. — Мне просто хотелось, чтобы вы представили себе всю серьезность положения.
- Мы представляем ее себе настолько хорошо, что ради нас двоих Министерство подумывает сделать характеристику «погряз в паранойе» подходящей причиной для увольнения, - заметил Крейде.
- На род Слизерина им самим было наложено заклятие действия, результатом которого с большой вероятностью стало бы уничтожение магического мира. Считается, что открытие Тайной комнаты может привести к рассеиванию чар, скрывающих Хогвартс от посторонних глаз, ну а вслед за здоровенным готическим замком, деревней и лесом, населенными волшебниками и прочими существами, взору изумленных магглов предстали бы Косой переулок, Министерство и прочие, не менее любопытные достопримечательности. Если вы полагаете, что магглы просто поахают и пойдут себе дальше возделывать поля и пасти стада, то вы крупно ошибаетесь. Вам знакомы маггловские военные технологии?
- По крайней мере, я понимаю, почему в последнее время они предсказывают конец света с таким упорством, - мрачно отозвался Айлиль.
- С некоторых пор Статут о секретности превратился из средства защиты магглов в средство самозащиты волшебников, - согласился Эштон. — Сам Слизерин едва ли хотел уничтожить мир магии, но, отодвинув исполнение заклятия на пять веков, он не предвидел, что за это время мир изменится куда сильнее, чем за предшествующие тысячелетия.
- Я вообще не понимаю, почему бы ему было не разрушить Хогвартс самолично, раз у него была такая возможность? — переспросил Айлиль.
- Кто ж его знает, на самом-то деле? — признался Эштон. — Может, понимал, что бывшие сторонники смогут восстановить Хогвартс и без него, а может, хотел подгадить соотечественникам, предвидя все последствия…
- Ну а сама Тайная комната, - Айлиль вытащил из пачки исписанный подручным лист пергамента и принялся внимательно его изучать, - говоря о последствиях ее открытия, вы употребили слова «считается» и «с большой вероятностью». А были ли у вас, собственно говоря, причины утверждать это?
- Разумеется, никто не может наверняка сказать, ни что находится в Тайной комнате, ни каково ее предназначение: до недавних пор многие вообще не подозревали об ее существовании. Однако могу со всей ответственностью заявить одно: только ради того, чтобы потомок обнаружил там некий приятный сюрприз, вроде записки «Дражайший правнук, пишет тебе твой прапрадедушка Салазар…», никто не стал бы накладывать заклятье на три рода разом — достаточно было бы обзавестись сейфом в Гринготтсе. Значит, там находилось что-то достаточно серьезное, а следовательно, и опасное.
- Я слышал о василиске, - заметил Крейде.
- Да, василиск — чудная штука, - согласился Эштон. — Особенно для охраны от нежелательных посетителей. Но если бы передо мной стояла задача засунуть в Тайную комнату некого монстра для устрашения грязнокровок, я предпочел бы руноследа. Василиски, знаете ли, в интеллекте уступают даже нашим дементорам, и чистокровных волшебников лопают ничуть не с меньшей охотой, чем тех, кому не столь повезло с происхождением. Вот что меня действительно поражает в Волдеморте — так это как ему удалось управиться с этой зверюшкой. Однако даже он вынужден был признать, что ничем хорошим это кончиться не может, и засадить василиска обратно в загон. Можно было бы предположить, что Тайная комната — это и вправду тот серпентарий в готическом стиле, если бы не необъяснимое исчезновение Волдеморта и Поттера.
- Вы полагаете, что они оказались в Тайной комнате? — спросил Айлиль.
- А у вас есть более подходящие гипотезы? Например, «испарились» или «являлись плодом коллективной галлюцинации»? — хмыкнул Эштон.
- Но раз так, почему же… — начал было Крейде.
- …нам на головы до сих пор не падают термоядерные бомбы? — подсказал Король-Рыбак. — Не знаю, спросите у кентавров, почему их пророчества не сбываются, - пожал он плечами; но Айлиль не поверил беспечности его тона и попросил:
- Расскажите-ка о втором пророчестве с числом «три».
- Да что ж такое! — в отчаянии воскликнул Шэннон, борясь с очередным всплеском творческой активности собственного пера.
- Итак, первое пророчество, если я правильно понял, - продолжил Айлиль, разыскивая соответствующее место на свитке, - гласит, что Наследник этих злосчастных трех родов изничтожит мир, выполнив свое родовое заклятье действия, то бишь, открыв Тайную комнату…
- Не совсем, - поправил его Эштон.
- Не совсем откроет или не совсем уничтожит? — уточнил министерец.
- Нет, вы все поняли верно, но это пророчество имеет условный характер… вам знакома теория прорицаний хотя бы в общем виде?
- Только прорицаний нам тут и не хватало, - пробурчал Шэннон, сжимающий перо с таким видом, словно был намерен разломать его на части при малейшем поползновении к самодеятельности.
- Я и сам вовсе не специалист по этому вопросу. Скажу в общих чертах: пророчества делятся на абсолютные, относительные и условные. С абсолютными все ясно — они либо сбываются, либо являются ложными, либо неправильно поняты. Относительные могут сбываться отчасти или даже не сбываться совсем — на их истинности это не отражается, поскольку, как правило, их формулировки построены по принципу «то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет». Ну а условные подчиняются несколько более сложному алгоритму, поскольку содержат некое условие, от которого зависит исполнение пророчества. При этом прорицание считается ложным даже тогда, когда оно исполнилось, если при этом не соблюдено условие. Ну а если учесть, что порой условие оказывается еще более сложным для понимания, чем само пророчество, представляете, какая в результате получается неразбериха?
- Тяжела и кособока жизнь британского пророка, - фыркнул Шэннон.
- Особенно когда условием одного пророчества оказывается другое пророчество… — продолжил Эштон.
- И в нашем случае так и есть, верно? — меланхолично поинтересовался Крейде. — Может, мне стоит предварительно принять экстракт мандрагоры — а то как бы мозги не свернулись…
- Вы-то выслушаете лишь конечный вариант, а мне пришлось разбираться со всем этим самому, - укоризненно отозвался Эштон. — Так вот, условием пророчества об открытии Тайной комнаты является относительное пророчество о Темном Лорде и его сопернике, который, в частности, является сыном трех родителей, бросивших вызов Волдеморту, и родился на исходе июля. Чтобы вы не мучились догадками, скажу сразу: все сходится на том, что речь идет о вашем кузене, Бреогане Рафферти, также известном под именем Дэвид Уолтер. Разумеется, о стопроцентной вероятности говорить не приходится, но если учесть, как сильно были связаны их с Волдемортом судьбы, то остается только принять эту гипотезу за неимением других.
- Тот-Кого-Нельзя-Называть убил Уолтера, открыл Тайную комнату — но ничего не произошло? Значит, пророчество о Наследнике ложно? — спросил Шэннон, оторвавшись от пергамента. Пользуясь этим, перо быстро приписало что-то в верхней части листа и, как ни в чем не бывало, вернулось вниз.
- Если это так и есть, тогда все просто замечательно, - отозвался Эштон. — Беда в том, что мы не можем быть уверены, что на этом все закончилось… Результат не всегда непосредственно следует за действием, и мы должны быть готовы к тому, что катастрофа может разразиться в любую минуту.
Впечатлительный помощник Айлиля принялся с ужасом озираться, словно ожидая от окружающих его высоких шкафов темного дерева каких-то мрачных предзнаменований.
- Погодите, - Крейде наконец-то вышел из задумчивости, - давайте-ка вернемся к первому пророчеству. Тайную комнату может открыть только Наследник трех родов, верно? Ну и кто из этих двоих, по-вашему, наследник — Поттер или Волдеморт?
- В том-то и дело, что оба, - ответил Эштон, с удовольствием пронаблюдав очередной раунд борьбы Шэннона с пишущим средством и недоумение на лице Айлиля, который тут же спросил:
- Так кем же они друг другу приходятся?
- Так ли это важно? — передразнил его Зимородок. — По сути — никем. И одновременно — ближайшей родней. Интересный ребус, верно?
- Лучше не придумаешь, - удрученно согласился ирландец.
- Возможно, хоть отчасти прояснит ситуацию то, что автором данного парадокса является ваш кузен, мистер Бреоган Рафферти. Сын трех отцов сделал сына Наследником трех родов, - продекламировал он. — Звучит как скороговорка, верно? Но, разумеется, Рафферти вовсе не думал о фатальных последствиях своего поступка — он и о родовом заклятии слыхом не слыхивал.
- А о чем он вообще тогда думал? — мрачно спросил Крейде.
- О ребенке. Именно когда мысли о семье несколько потеснили из его головы науку, жена бросила его, решив, что ради науки он готов пожертвовать сыном.
– Я-то думал, что к тому времени Бреоган успел достаточно узнать о Волдеморте, чтобы не желать сыну стать похожим на него, - заметил Айлиль.
- Похожими-то они и не должны были стать, - поправил его Король-Рыбак. — Они должны были стать кровными близнецами, если так можно выразиться. Вы когда-нибудь задумывались, что действие магии, связанной с происхождением, основано исключительно на крови? Зелья для определения родства варят на крови, желая получить жизненную силу магических животных, используют их кровь, наконец, волшебников маггловского происхождения называют грязнокровками. Недавние исследования показали, что это не просто метафора: если бы удалось полностью заменить кровь маггла кровью волшебника, на время он обрел бы магические способности. Но, слава Мерлину, доселе никому не приходило в голову ставить подобные опыты.
- Кроме Рафферти, - угрюмо отозвался Айлиль.
- Но он знал, что делает, - продолжил Король-Рыбак. — Правда, и сам не понимал, что во многом причина его успеха в том, что кровь его сына и Волдеморта желала смешаться — родовое заклятие наконец возымело свое действие…
- Но я так и не понял, чего ради Бреоган затеял все это? Что за странная форма заботы? — недоумевал Крейде.
- Постарайтесь-ка припомнить те годы, - начал Эштон со вздохом. — На что были готовы родители ради безопасности детей? На бегство, предательство, наконец, на смерть. Но и при этом они понимали, что даже их самопожертвование не спасет ребенка, если на его пути возникнет фигура Темного Лорда. Рафферти нашел единственный способ защиты, против которого Волдеморт бессилен. Дело в том, что основным эффектом проведенного Ритуала было то, что двое магов — Волдеморт и новорожденный Эоган — с точки зрения магии стали одним человеком, а одно из главнейших последствий этого — ни один из них не может убить другого, не погибнув при этом сам. Это и подтвердилось наиболее показательным образом, когда, пытаясь расправиться с Гарри год спустя, Волдеморт едва не отдал концы; однако эта связь его же и спасла: он не мог умереть окончательно, пока жив мальчик, и благодаря этому сумел выкарабкаться. Имелись и другие проявления Ритуала — в частности, овладение Гарри парселтангом, ментальная связь и даже выбор аутентичной палочки.
- Удачное решение, - вынужден был признать Айлиль. — Но почему на это пошел Волдеморт? Уж его-то безопасность ребенка Рафферти интересовала не больше, чем мнение великанов об изящных искусствах.
- Верно, - согласился Эштон. — Но тут сказались два фактора, которые в сочетании были необоримы: первым было заклятье, которое исподволь свело Рафферти, Рахилли и Гонтов; вторым была навязчивая идея Волдеморта, его зацикленность на ущербности собственного происхождения. С одной стороны, в его роду присутствовал величайший маг древности, с другой — недалекий маггл-отец и полоумные, опустившиеся родичи матери. Собственно, юношеская дружба Тома Риддла с Рафферти была во многом основана на том, что он попросту завидовал Бреогану черной завистью, мечтая стать таким же, как он. И вот, представьте, такая возможность у него появилась — сделаться наследником двух древнейших, чистейших родов, разумеется, не с материальной точки зрения, а с магической — а именно это Волдеморту и требовалось. Потому он и пошел на это, не задумываясь о последствиях, по сути, вверяя свою жизнь новорожденному младенцу.
- Но почему тогда он пытался убить ребенка? — после непродолжительного молчания спросил Айлиль. — И даже, потерпев неудачу, пробовал сделать это еще несколько раз?
- А здесь начинается самое интересное, - доверительно сообщил Зимородок. — Совершение Ритуала стало последним совместным действием Волдеморта и Рафферти, отношения которых разладились задолго до этого. С запозданием осознав, что самая его жизнь зависит от ребенка, очутившегося в немыслимой глухомани со взбалмошной ирландской мамашей, Волдеморт отрядил группу из троих Пожирателей Смерти, чтобы они доставили писклявый талисман в его резиденцию; в числе посланников оказался и наш общий знакомый Северус Снейп. Однако при этом Волдеморт не позаботился объяснить истинное назначение миссии, поскольку боялся доверить секрет своей смерти даже ближайшим соратникам, и у чудной компании создалось впечатление, что они участвуют в карательной экспедиции против Рафферти-старшего. Будь Темный Лорд хоть немного проницательнее, он мог бы предвидеть, чем все закончится: перед Его Темнейшеством предстал растерянный Снейп, который сообщил, что его бравые товарищи сперва убили Эниду Рафферти, а затем в ходе потасовки, завязавшейся с ее невесть откуда взявшимся братом, случайная Авада угодила в несчастное дитя. При этом Темный Лорд пережил богатейший спектр эмоций, сперва осознав, какого дурака свалял, едва не погибнув, некоторым образом, от рук собственных излишне рьяных сторонников, а затем — что его жизнь уже вне опасности, несмотря на то, что ребенок прискорбным образом скончался. Из этого он сделал единственно возможный вывод, что непогрешимость Бреогана Рафферти сильно преувеличена и его Ритуал на практике совершенно бесполезен. Казалось бы, на этом и сказке конец, а кто выжил, молодец, но мы-то знаем, что дело обстояло несколько сложнее. На самом деле бравый Пожиратель Северус Снейп именно в этот день пережил кризис самоопределения, в результате которого доставил в общем-то невредимого ребенка не бывшему Богу и Господину, а прямиком в alma mater, моему доброму дядюшке Альбусу Дамблдору. Перед которым, соответственно, встал выбор: вернуть ребенка безутешному отцу, который, впрочем, нашел частичное утешение, приняв бразды правления Азкабаном, или дяде, который малость повредился умом в результате всех этих стихийных бедствий, либо не тревожить общественность без нужды и обеспечить ребенку спокойное, анонимное существование. Справедливо рассудив, что в столь ответственный исторический момент не стоит отвлекать родственников мальчика от воспитательных работ с дементорами, он избрал на роль родителей новоявленного Гарри Поттера Джеймса Поттера и Лили Эванс, которые явно были друг к другу неравнодушны. Должен сказать, что его выбор оказался на редкость удачным: немного найдется людей, способных без малейших колебаний пожертвовать жизнью ради чужого ребенка.
- Дамблдор знал про Ритуал? — прищурившись, спросил Айлиль.
- Вы знаете, что только что испортили мне замечательную рождественскую историю, бессердечный вы человек? — с упреком отозвался Эштон. — А впрочем, для вас лучшая рождественская сказка — это о том, как мракоборцы прямо в сочельник арестовали опасного преступника, притворявшегося министром магии, потом он поцеловался с дементором под омелой, и все рыдали от умиления. Обещаю, что когда я поселюсь в Азкабане, я буду регулярно сочинять для вас подобные рассказы.
- Мы ценим ваше внимание, - процедил Шэннон, который усиленно вычеркивал что-то в тексте протестующе дергавшимся пером.
- Но, хоть этой истории и не суждено стать святочной, в увлекательности ей не откажешь, - скорбно сообщил Эштон. — Дамблдор знал о Ритуале, причем непосредственно от меня. Дело в том, что авторство идеи изначально принадлежало не совсем Бреогану Рафферти, замысел был мой: я основывался на предположении, что, раз основной причиной зверств Волдеморта является его комплекс неполноценности, возможно, он хотя бы отчасти уймется, если почва для него пропадет? Я был идеалистом, - извиняющимся тоном заметил Зимородок. — Теперь-то я понимаю, что затея была безнадежной. Однако Рафферти усмотрел ей другое применение — возможность защитить сына — и потому согласился. Я был чем-то вроде посредника между ним и Волдемортом, а кроме нас троих и Дамблдора, о Ритуале никто не знал.
- Вы были Пожирателем Смерти? — спросил Айлиль. — Я ведь знал, что были.
- Да. Странно вспоминать об этом, но поначалу это казалось чем-то вроде приключения — шпионаж, интриги, заговоры, смелые планы… Не подумайте, что я был увлечен идеями Темного Лорда хотя бы на единое мгновение. — Эштон устремил серьезный взгляд на Крейде. — Я отнюдь не оправдываюсь: это говорит лишь о том, что за все мои благие намерения, окончившиеся трагедиями, отвечаю исключительно я сам.
- Что ж, глубина вашего раскаяния будет засчитана при вынесении обвинения, хоть вы и утверждаете, что вам этого не нужно, - меланхолично заметил Крейде, краем глаза посматривая, что выписывает перо Шэннона. — Но ответьте-ка мне на такой вопрос: как вам удалось спрятать Черную Метку?
- О, вопрос весьма интересный, - приподнял брови Эштон. — Я ее не прятал.
- Так значит, на вас ее не наложили?
- Как бы я иначе стал Пожирателем? — поджал губы Зимородок. — Меня, правда, изрядно удивляла настойчивость Темного Лорда в этом вопросе: с моей точки зрения, наложение Метки на тех, кто шпионил для него в Министерстве магии, было совершенно излишним. Но, как вы догадываетесь, я не особенно настаивал. Так вы меня спрашиваете, куда я подевал Метку? Для этого я обратился к тому, кто ее создал. — Позабавившись озадаченным видом Айлиля, он пояснил: - Нет, не к нему. Вам известно, что идея Черной Метки базируется на принципах магической иррадиации? Да-да, той самой УМРИ, при одном упоминании которой студенты Магического университета впадали в состояние, близкое к каталепсии. Как истинный рейвенкловец, Рафферти был счастлив возможности поставить опыты на людях — при этом ему было совершенно не важно, какие именно знаки накладывать. Позже он объяснил мне, что сама по себе Метка значения не имеет, однако ее нельзя снять без разрушения магической связи, а это процесс довольно сложный, чреватый полной утратой магических способностей, а то и рассудка. Кстати, нельзя не обратить внимания на то, что шрам на лбу мистера Поттера имеет сходную с Меткой природу: свидетельствует об установлении взаимодействия, производит болевые ощущения при его усилении.
- Почему же тогда подобного шрама нет на лбу у Волдеморта? — спросил Айлиль.
- А потому что у него нет лба, - припечатал Эштон. — Думаю, вы не забыли, что его нынешнее тело в принципе имеет довольно странное строение? Итак, в дальнейшем, набив руку на Пожирателях, Рафферти без особого труда воспроизвел нечто подобное на своих подчиненных, вот только никаких эстампов на тело предусмотрительно накладывать не стал: он был человеком в принципе доброжелательным и понимал, что не век нам всем торчать в Азкабане. Возвращаясь к вашему вопросу: я просто попросил Уолтера убрать Черную Метку с моей руки — ход, не блиставший оригинальностью, однако почему-то никому больше это в голову не пришло, в том числе и вам.
- В нашем штате не было специалистов по УМРИ, - буркнул Крейде. — Да и не больно-то вам помогло снятие Метки.
- Оно помогло бы, не откажись Дамблдор давать показания в мою пользу, - досадливо вздохнул Эштон.
- Меня самого тогда порядком озадачило его равнодушие к судьбе племянника, - кивнул Айлиль. — Однако, как вы понимаете, ваши семейные проблемы волновали меня куда меньше необходимости переправить на Остров невезения как можно больше волков и козлищ, по возможности отделив их от капусты. Но в связи с тем, что Дамблдору было известно о Ритуале, ситуация получается любопытная… — Он отобрал у Шэннона быстропишущее перо, которое успело поставить на записях здоровенную кляксу, и написал на чистом листе трехдюймовыми знаками: «31-е июля». Пододвинув пергамент к Эштону, он спросил:
- Скажите-ка, это простое совпадение?
- Я как раз к этому подходил, - невозмутимо отозвался Король-Рыбак. — После гибели Эниды Рафферти, давая Гарри новое имя и новую жизнь, мы преследовали два соображения. Я говорю — мы, потому что решение принимали мы вдвоем с Дамблдором, причем поначалу дядя больше склонялся к тому, чтобы отдать мальчика на воспитание мисс Бронах О’Рахилли и вам. — Раздался тихий, сухой треск: перо хрустнуло в пальцах Крейде. По лицу Шэннона медленно расплылась широкая улыбка, а его начальник, оглядев поломанное перо, бросил его юноше:
- Отдайте ремесленникам — может, они залатают…
- Так тебе и надо, огрызок куриный, - мстительно прошептал Шэннон, запихивая перо в глубь стола.
- Как бы то ни было, ваша размолвка не повлияла на решение, - заверил Айлиля Эштон, — поскольку мы рассудили, что в сложившейся обстановке важнее, чтобы Волдеморт уверился в том, что ребенок погиб, а для этого между ним и его настоящими родственниками не должно было прослеживаться никакой связи. Однако потом появился новый фактор — пророчество.
- Которое? — вяло поинтересовался Айлиль, явно больше для проформы. Шэннон, напротив, принялся увлеченно строчить новеньким пером, найденным все в том же ящике.
- Про рожденного на исходе июля ребенка трех родителей, - ответил Эштон. — Как сейчас помню — тем вечером я обнаружил Дамблдора впавшим в глубокую задумчивость. Когда мне наконец удалось привлечь к себе его внимание, он сказал: «Фредерик, я знаю, кто одолеет Темного Лорда. — Потом, помолчав, он добавил: - Теперь главное — чтобы сам Волдеморт этого не узнал…» Дамблдор понимал Риддла достаточно хорошо, чтобы предвидеть: рано или поздно он вновь попытается связаться с Бреоганом, не считая гибель его семьи таким уж серьезным препятствием к сотрудничеству, и вот тогда-то Уолтеру выпадет шанс отомстить за своих родичей согласно пророчеству. Хоть в дуэлях Рафферти никогда силен не был, смерть близких нередко вдохновляет мирных прежде людей на впечатляющие ратные подвиги. Однако, если бы Волдеморт догадался, что пророчество сулит ему гибель от руки бывшего приятеля, то вместо того, чтобы пытаться возобновить с ним дружбу, он постарался бы убить Бреогана при первом же удобном случае — как показала практика, былая привязанность нимало ему в этом не мешала — лишив нас последней надежды. Потому-то дядя и решился на мистификацию с днем рождения Гарри — для отведения внимания. Правда, имелся и другой отвлекающий объект — сын Лонгботтомов, так что мы могли бы не вмешивать сюда Поттеров, но тут у меня родилась одна идея. — Он замолчал, словно бы давая возможность Шэннону нагнать упущенное; но и когда тот поставил последнюю кляксообразную точку, Эштон не спешил продолжать.
- Надо думать, одним из последствий этой идеи стала гибель Поттеров? — не выдержал Айлиль. — От этой истории с самого начала за милю разило участием Дамблдора: прежде всего, авторство столь замечательной идеи об убежище для молодых супругов принадлежит именно ему. Сдается мне, неспроста ваш прославленный дядюшка поручил такое важное дело одному из их юных душой и мозгом друзей, которые, хоть и не поголовно оказались предателями, являли собой компанию порядочных остолопов.
- Блэк и Петтигрю — это я понимаю, - хмыкнул Эштон, - да и сам Поттер хорош, но Люпин-то чем вам не угодил? Хотя он далек от моего идеала, не могу не признать, что уже в юности рассудительности и ответственности ему было не занимать. С проявлениями последней он даже порой хватал через край: кто еще решится провести дюжину лет на Азкабане ради друга, загремевшего туда исключительно по собственной глупости?
- Что ж его многочисленные достоинства не повлияли на выбор Хранителя тайны? — буркнул Крейде.
- Джеймс Поттер не очень-то доверял Люпину, вот в чем штука. Возможно, причина заключалась в необъяснимой притягательности моего бывшего коллеги для рыжеволосых девушек…
- Не вздумай этого записывать, - бросил Шэннону Айлиль. Тот нехотя вычеркнул последнюю строчку, явно не понимая, в чем дело. - Так что же, я прав в предположениях относительно вашего участия в дальнейшей судьбе Поттеров?
- Более чем, - кивнул Эштон; стало заметно, что слова даются ему с трудом: то ли сказалось утомление, то ли часть его существа активно сопротивлялась выдаче тайны. — Собственно, после того, как Поттеры определились с кандидатурой Хранителя тайны, остальное было, большей частью, моих рук делом. Это я свел Петтигрю с Волдемортом, чтобы тот выдал Темному Лорду убежище Поттеров.
- Зачем же вы желали им смерти? — спокойно поинтересовался Крейде.
- Не им, - взгляд Эштона сделался рассеянным, словно он пытался воскресить давние события перед мысленным взором, - а Гарри.
На сей раз министерцы не торопились с вопросами, ожидая продолжения.
- Как вы, возможно, знаете, в пророчестве не говорилось, что соперник Волдеморта должен убить его собственноручно; лишь что он обладает властью уничтожить Темного Лорда, и этот момент коренным образом меняет смысл предсказания, хотя кому-то может показаться несущественным. Действия противника могли привести Волдеморта к падению весьма косвенным способом, как, например, установлением посредством Ритуала связи с ребенком, который впоследствии погибнет…

В кабинете Дамблдора собралось довольно-таки многочисленное общество: помимо самого директора, там находились практически все преподаватели, а также гости в лице профессора Келтхайра. Несмотря на обилие дружественных лиц, сам владелец кабинета источал отнюдь не благодушие.
- Я мог ожидать этого от кого угодно, - вещал Дамблдор, прохаживаясь вдоль и поперек кабинета — профессора поспешно расступались с его пути, - но не от вас, Филиус!
Однако вышеназванный профессор и сам не растерял боевого пыла: задрав голову к возвышавшемуся над ним директору, он заявил:
- Выходит, пара галеонов на ремонт для вас важнее жизней студентов?
- Пара галеонов? — Дамблдор остановился, в отчаянии хлопнув себя по бокам. — Да вы разворотили полшколы!
- Не спорю, выброс энергии оказался более мощным, чем планировалось, - несколько стушевался Флитвик.
- Я бы предпочел, чтобы вообще не планировалось никаких выбросов! — отрубил директор.
- А жизни студентов, которые по вашей милости оказались отрезанными от остальных вместе с троими вашими профессорами и министерским Отделом внутренних расследований в полном составе, вас не волновали? — ехидно заметил зельевар.
- По-вашему, мне стоило самолично бегать за вами, пока дементоры подбираются к студентам? — рявкнул в ответ Флитвик.
- Ситуация была под контролем, пока вы не устроили доморощенное землетрясение, - заявил О’Рахилли.
- Нисколько не сомневаюсь, что проникновение дементоров в стены школы тоже было вами тщательно распланировано, - огрызнулся профессор Заклинаний.
- Коллеги, - наконец взмолилась МакГонагалл, - все мы пережили тяжелое потрясение, но давайте держать себя в руках!
- Вам легко говорить: вас-то не обвиняют в развале замка, - буркнул Флитвик.
- Альбус, - профессор трансфигурации сложила руки, словно бережно удерживая трепыхающийся снитч, - Филиус принял решение быстрее, но, уверяю вас, я поступила бы точно так же, не задумываясь!
- Не сомневаюсь, - фыркнул Снейп, заслужив с дюжину неодобрительных взглядов.
- Мы полагали, что в подземелье окажемся в безопасности, - продолжала МакГонагалл, не обращая внимания на этот выпад, - но не учли, что конечная цель дементоров также находится под землей, хоть прохода через подземелья туда отродясь не бывало…
- …а дементоры на редкость безмозглы, - улыбнувшись извиняющейся улыбкой, завершил ее мысль Люпин.
- Все в своих руководителей, - самоуничижительно закончил О’Рахилли.
- Я сам могу за себя постоять, Минерва! — фыркнул декан Рейвенкло.
- На вас уже никто не нападает, - заметил Келтхайр. — А вот моему коллеге предстоит долгая, нелегкая дискуссия с представителями Попечительского совета.
- Вы ухватили самую суть, Кайрбриу, - мрачно отозвался Дамблдор. — Когда Малфой был вынужден уйти с поста главы Попечительского совета, я думал, что это сулит перемены к лучшему. Видимо, мне стоило вспомнить, что в драконьей норе нередко заводятся василиски. В общем, дорогие коллеги, вскоре нам предстоит новая встреча с мисс Амбридж — теперь в несколько ином качестве. — Директор наконец опустился в кресло с утомленным вздохом.
- С которой из них? — почел за нужное поинтересоваться Снейп.
- Если предположите худшее, то не ошибетесь, - лаконично ответил Дамблдор.

- Твоя очередь выводить Рахилли из запоя, - безапелляционно заявил Снейп Люпину, стоило им отойти от кабинета директора.
- Это еще почему? — отозвался оборотень. — Я никогда не считал его другом, несмотря на все его немногочисленные достоинства.
- Вы с ним — давние коллеги, - укоризненно напомнил Снейп. — Nous avons partagés notre soup, notre pain* и так далее.
- Это ты специально, чтобы я не мог возразить, да? — Люпин смерил его подозрительным взглядом. — Я мог бы ответить по-немецки: «Morgen, morgen, nur nicht heute»** - но, так и быть, поясню по-человечески: конечно, я безмерно сочувствую О’Рахилли, но считаю, что все мои попытки по приведению его в надлежащий моральный облик абсолютно безрезультатны. В конце концов, я тоже переживаю из-за Гарри, но не требую, чтобы все носились со мной с утра до вечера.
Снейп промолчал, возведя глаза к потолку.
- Между прочим, у него есть Эштон, — не выдержал Люпин, — и подобные случаи — в некотором роде, его специальность.
- Во-первых, на настоящий момент упоминание имени Эштона для О’Рахилли можно считать смягчающим обстоятельствам при убийстве. А во-вторых, он сейчас в заключении, где мог бы быть и я, если бы он сболтнул лишнее. И потому отчасти забота об О’Рахилли является моей моральной обязанностью потому, что этого хотелось бы Эштону.
- Но я-то тут при чем? — не унимался оборотень.
- Ну а я — все-таки твой коллега, - пожал плечами Снейп. — Процитировать еще что-нибудь на французском?
- Да нет, достаточно обыкновенного Империо, - кисло отозвался Люпин.

* Строчка из стихотворения, посвященного батальону «Нормандия-Неман»: «Мы делили наш суп и наш хлеб».
** Начало поговорки: «Завтра, завтра, не сегодня».

Этим вечером О’Рахилли решил, что не доберется до Хогсмида и тем паче до Дублина, ибо голова все еще болела после вчерашнего. В то же время он подозревал, что сердобольные коллеги, среди которых особенно стоило выделить профессоров зельеварения и ЗОТИ, не дадут ему провести остаток дня именно так, как он считает нужным. Поэтому он закрыл дверь комнаты, прилепив на нее записку: «Кто замок ломает, тот его и чинит», после чего, прихватив пару бутылок пива и одну — огневиски, отправился в пустующую аудиторию, имевшую немаловажное достоинство — диван, покрытый столь плотным слоем пыли и паутины, что издали казалось, будто на нем прилегла отдохнуть пара дементоров. Профессор успел дойти до середины «основного блюда» и состояния уверенного отвращения к себе, когда в коридоре послышались шаги, которые, к его глубокому разочарованию, замедлились аккурат возле двери его убежища. В ответ на деликатный стук О’Рахилли выкрикнул:
- Катитесь к черту! Впрочем, все равно ведь не послушаете… - и размахнулся было бутылкой, но, оценив объемы ее содержимого, поставил на место.
Подтверждая его слова, поздний посетитель вошел в класс — им оказался Драко Малфой.
- Какая сволочь сказала, что я здесь? — спросил бывший РСД-шник, схватившись за лоб: шум собственного голоса ударил по мозгам не хуже отбойного молотка.
Драко показал на запястье, лучезарно улыбаясь:
- Мы ведь теперь в одной лодке.
- Этого еще не хватало, - емко выразил свои мысли по этому поводу О’Рахилли.
- Профессор, - торжественно начал слизеринец.
Лоэгайре прервал его:
- Выкладывайте, чего вам надо, и выметайтесь. Если я не убил вас на месте, это вовсе не значит, что я не держу этого плана про запас.
- Профессор, - повторил Малфой, - возможно, это не самый подходящий момент, - добавил он, критически озирая стоящие возле дивана бутылки. В ответ О’Рахилли уставился на него взглядом, призванным выразить всю серьезность его намерений. — Но я решил сказать все это именно сейчас, потому что иначе, возможно, не соберусь никогда.
- Я уже потерял нить рассуждений, - предупредил его невольный собеседник.
- Профессор… - Малфой набрал в рот воздуха, словно излишне торопливый дементор, и выпалил: - Я понимаю, что вы никогда не были в восторге от моих успехов, да и сейчас, наверно, не лучшего о них мнения, но у меня получилось. Без вас ничего бы не вышло. Думаю, Уолтер не решился бы назначить меня своим преемником, если бы не был уверен, что есть тот, кому можно поручить мое обучение.
Выслушав его, О’Рахилли с минуту молчал. Наконец он потянулся рукой к студенту, но вместо того, чтобы, к примеру, схватить его за горло, потрепал по плечу:
- Ты молодчина, Малфой.
- Но мне все еще нужна ваша помощь, профессор. Сейчас я осознаю это куда лучше, чем пару дней назад.
О’Рахилли смерил тяжелым взглядом стройную фигуру студента.
- Разве ты не видишь, что я просто развалина? — спросил он, хватаясь за бутылку, словно за ручку двери, которую собирался захлопнуть. — В мои тридцать четыре года мне только и остается, что сдохнуть! Как тебе это объяснить, если ты еще понятия не имеешь, что это такое — оказаться перед фактом, что все кончено? — Лоэгайре свесил голову, теребя бутылку в руках; Драко не решался нарушить молчание, и бывший РСД-шник заговорил снова: - Ты говоришь, что я вам нужен — конечно, нужен, как и семнадцать лет назад Министерству, которое наградило нас романтичным прозванием «расход». Убей себя, спаси Англию. — Он махнул рукой, салютуя бутылкой. Хочешь знать, что сталось с теми, кому было на меня не наплевать? — О’Рахилли отставил левую руку, загибая пальцы: - Энида — погибла, спасая сына. Дед — погиб, порешив убийц своих близких. Дэвид — погиб по нелепой случайности. — Он уронил руку. — Фредерик — лучше бы погиб. Гарри… сгинул. — Лоэгайре запустил руку в густые космы, закрывая лицо. — И заранее предупреждаю, что мне глубоко наплевать на то, как, по вашему мнению, должен вести себя настоящий мужчина.
- У вас есть не… невеста, - тихо произнес Драко, присаживаясь на край дивана.
- Что еще из разряда «дурацкие новости на сегодня»? — устало поинтересовался О’Рахилли. — Я наконец понял, каким кошмарным я был ослом, что так услужливо сообщил мне Снейп с самого начала.
- Так вы… вы не возобновите помолвку? — дрожащим голосом спросил слизеринец.
- Если я это сделаю, значит, рехнулся окончательно, - отрубил Лоэгайре.
- Значит, вы, возможно, не будете против, если мы с Эвин… - голос вновь изменил студенту.
- Мерлин правый, Малфой! — вскричал О’Рахилли с неожиданным оживлением в голосе. — Ты что, решил жениться на ирландской стервозе? Да ее предки тебя с селедкой стрескают!
- Так вы не возражаете? — не веря своим ушам, переспросил Драко.
О’Рахилли порывисто обнял его, обдав парами огневиски:
- Имей в виду, что я тебя предупреждал!

Студенты Гриффиндора встревоженно перешептывались по углам, но не решались потревожить Рона и Гермиону: ребята второй вечер подряд сидели на ступенях замка, взявшись за руки, и смотрели в сгущающиеся сумерки. Над ними зловеще нависала наполовину вывороченная створка двери с ерепенящимися в разные стороны полосками металла, камни порога были все еще усыпаны щепками. Воздух становился все холоднее; Рон прижал продрогшую девушку к себе, и Гермиона уткнулась носом в его плечо. Они ждали — не признаваясь в этом даже друг другу.