Армия Запретного леса

Слепой не может видеть того, что видит зрячий, но и зрячий может не видеть того, что видит слепой.

Драко Малфой быстро поднимался по постоянно движущимся лестницам Хогвартса. За пять с половиной лет он так и не удосужился найти себе нормального друга. Даже не друга, к черту друзей, обычного человека, товарища, просто умеющего выслушать и, возможно, подсказать мечущейся душе Слизеринца хоть какой-то выход из мелких, а, частенько, и больших передряг. Он бы не сказал, что у него так уж много приключений… Но их нет вообще, ни врагов, ни, собственно, друзей… Гриффиндорцев задирать иной раз просто лень, нет там никого, способного хоть как-то его… повеселить, вызвать хоть какую-то реакцию. Однако, то же самое и с другими факультетами. Обычная, спокойная, размеренная жизнь… что может не устраивать его в такой ситуации? Только отсутствие близкого человека. По духу, да почему угодно… Даже сейчас, злой на весь мир, он поднимался в Выручай-комнату. Вчера дверь не поддалась ему, может Драко не то ей приказал? Нет… Тогда кто мог занять его укромное местечко с кучей старинных фолиантов и книжонок? Любопытство, совершенно не свойственное белобрысому Слизеринцу, подстегивало его еще сильнее… вдруг это его будущий друг? Или враг? Он даже не уверен, кого бы хотел иметь больше.

Ступени мелькали перед глазами, и парень чуть было не промахнулся… Лестница отъехала от нужного этажа, и теперь пришлось выбирать другой, более длинный путь… Ну, ничего. Он же Слизеринец, его терпения может хватить на века! Конечно, нервный стук кожаного ботинка по ступеньке и подрагивающие пальцы говорили немного об обратном, но Драко был в этом уверен!

Наконец лестница пристала, пусть и к другому этажу, и староста Слизерина с несвойственной ему прытью понесся через переходы на пару этажей вниз. Картины фыркали, некоторые успевали даже что-то прокричать вслед. А жутко толстый всадник на лошади, в слишком маленьких ему доспехах, пытался его догнать, но скоро бросил эту затею и, тяжело дыша, остался играть в покер со странной компанией давно напившихся игроков.

Но это неважно. Малфой пронесся вниз на седьмой этаж и завернул за угол. Тяжело дыша, парень облокотился одной рукой о стену, другой сжал мантию на груди. Никогда он так не бегал, и, спрашивается, из-за чего? Просто так! Хотя… вдали мелькнула чья-то мантия, и ему пришлось вернуться к бегу. В конце концов, на это было три причины: комендантский час, седьмой этаж, Выручай-комната и то, что он староста… так, получилось четыре. Фыркнув, Слизеринец завернул за угол, но только для того, чтобы увидеть приоткрытую дверь. От разочарования он чуть было не закрыл глаза и не застонал, но, вовремя спохватившись, кинулся к спасительной щелке. Дверь медленно закрывалась…

«Темно». Первое, что подумал блондин, задерживая дыхание. Дверь тихо закрылась. «На кой черт тут такая темень? Как минимум, это неудобно! Не спать же сюда пришли?» Будто услышав его мысли, огромная комната осветилась тусклым светом. Драко широко распахнул глаза. Почему комната настолько огромна? Зачем? Невероятные размеры просто поражали. Свет, лившийся из ее центра, не мог охватить полностью Зал, в котором он находился, поэтому углы комнаты были очень темны… а может это были вовсе и не углы, кто знает, насколько большой комната была задумана? Он… и еще какой-то парень. Тот стоял к нему спиной и даже не замечал Малфоя. Это было странно. Юноша как раз находился в центре комнаты. Над ним висел большой круглый шар, который и отдавал комнате свой свет. Руками паренек водил по огромной книге. «Что он так читает?» Драко очень тихо, даже беззвучно отошел немного правее, замечая, что парень, наверное, свихнулся, потому что листы в книге были полностью белыми. Тонкие пальцы водили слева направо, мальчик иногда переступал с носки на пятку и, отрывая левую руку, плавно делал какие-то движения. Слизеринец нахмурился. Очевидно у этого юноши проблемы с психикой. Он открыл было рот, чтобы привлечь его внимание, как вдруг парень, сняв с себя мантию, аккуратно сложил ее и, потрогав поверхность откуда-то взявшегося стола, положил одежду на него.

Парень оказался высоким, худощавым брюнетом с непослушными волосами. Он был похож на дрозда. Улыбнувшись этой ассоциации, Малфой даже не сразу заметил словно из ниоткуда появившийся на этом же столе футляр. Тонкие пальцы нащупали собачку, и раздался приятный звук разъезжающейся молнии. Руки брюнета откинули верхнюю часть чехла, и парень ловко выхватил инструмент наружу. Пройдясь по грифелю и достав тонкий и длинный смычок, мальчик приложил к плечу обычную скрипку, придерживая ее подбородком. Раздались предварительные пробы звука, когда пару раз конский волос заставлял аристократа поморщиться, но с первыми же звуками скрипки все это было забыто…

Драко закрыл глаза. Глубокий и насыщенный звук. Было такое ощущение, что вот сейчас ты просыпаешься ото сна. Размеренные ноты, низкие октавы, плавно перетекающие в высокие, тягучие в своей прелести.

Немного отставив правую ногу, парень покачивался в такт мелодии, и, казалось, ничего прекраснее быть не может. Смычок ходил вверх-вниз. Невероятно быстрые пальцы левой руки ловко бегали по струнам. Нота тянулась очень долго, высокая, тонкая… Желания, чтобы она перестала звучать, не появлялось, наоборот, этот момент был страшен, и Драко прикусил губу… вдруг, сорвавшись, ритм мелодии ускорился, позволяя Малфою тихо выдохнуть — ничего не закончилось, наоборот, он услышал себя. Прекраснее чем то, что он видел сейчас просто не могло быть. Акустика — вот отчего был этот зал так огромен, и да, этот паренек не прогадал. Невероятное ощущение свободы… и, в тоже время, звуки не уходили в пустоту, а становились полными и совершенными. Невероятно! Хотелось закрыть глаза и вот так же покачиваться в такт… Не выдержав своего незнания, кто этот парень, Драко тихо направился к нему. Мальчик играл особенно быструю мелодию, поэтому точно не заметил бы подкрадывающегося сзади Слизеринца, его вихрастая голова, нагнутая немного вбок, сейчас быстро кивала, помогая не сбиться с ритма.

До парня осталось несколько метров, когда вдруг наступила тишина. Малфой заметил, как напряглись спина парня и его плечи. Значит, тот все-таки его услышал! Брюнет резко повернулся к нему лицом, держа в одной руке смычок и опуская с худого плеча скрипку.

— Кто здесь?

Этот вопрос выбил блондина из колеи. Это он! Староста Слизерина, кто же еще, стоит в двух метрах, а на него даже не глядят, а смотрят куда-то в бок! Вопиющее неуваже… И тут глаза Драко расширились от ужаса… Слепой! Этот парень был слепым! Музыкант! Скрипач, который виртуозно владел инструментом, оказался слепым!

Он определенно уже видел раньше этого парня. Они даже учились на одном курсе. Как же его зовут? Драко попятился назад… Гриффиндорец, он точно был представителем красного факультета. Но кто это?

Парень, тем временем прикусив губу, перевел взгляд точно на него. Зеленые, блеклые, покрытые белесой пленкой глаза встретились с серыми, и Малфой чуть было не вскрикнул от ужаса. Скрипач не отводил он него взгляда, будто видел, и это пугало.

— Ты светишься, — тихий шепот был не слышен в углах огромного зала, но прозвучал как набат для Драко, и тот, не выдержав, унесся из этой комнаты, с этого этажа, вниз, в подземелья, в свою жизнь.

***

«Гарри Поттер!» Ну конечно, семнадцать лет назад этот мальчик убил самого темного в Мире волшебника, эта слава дожила и до его одиннадцатилетия. Однако паренек оказался слепым, и магия не могла справиться с дефектом, который настолько запустили. Но мальчик был дееспособен, хорошо ориентировался в пространстве, и, хотя и был замкнутым, отличался очень острым умом. Его оставили. Он был тенью. Герой, знаменитость, Мальчик-который-Выжил, пережив Аваду… никому не известная блеклая фигура, о которой не помнят даже его сокурсники.

Третий день подряд Драко Малфой просто следил и расспрашивал о «слепом пареньке с Гриффиндорского факультета». Он видел, что у Поттера не было друзей, что он ни с кем не разговаривает и просто живет, не общаясь, а посвящая свою жизнь знаниям. За все это время скрипач не попросил помощи ни у кого, первым приходя в класс и занимая последнюю парту, а уходя с любых занятий последним. Всегда сдавал домашнюю работу, и только книжки его были толще, больше и, конечно же, с белыми страницами, испещренными мелкими дырочками. Драко даже не заметил, как стал задерживать дыхание, когда проходил мимо паренька или просто стоял недалеко от него в кабинете.

Вот и сейчас, спустившись за ним в подземелье (причем брюнет ни разу не споткнулся или замешкался, выбирая путь, нет, он шел гордо, прямо, но в стороне, как третья сила), он замер тихо выжидая, когда придет, наконец-таки, его крестный. Последний неприминул появиться и, залетев в класс, приказал ученикам пройти.

«Надо же, он посещал Зельеварение, интересно, Снейп знает, что Гарри слепой?» — не заметив, что начал называть парня по имени, он подсел к Гринграсс, чтобы Поттер оказался в пределах его видимости. «Как можно, ничего не видя, справляться с заданиями? Хотя, так играть, я думал, тоже невозможно». Подперев рукой подбородок, он прикрыл глаза, вспоминая ту картину. Драко бы многое отдал, чтобы вернуться в тот день. Может он все-таки не смалодушничал и смог бы выговорить хоть что-то? Блондин закусил губу и свел брови, почему же все так трудно? Он более чем уверен, что этот парень смог бы стать его другом, но, Мерлин, как же он боится идти туда теперь, как же боится увидеть снова растерянный, тусклый и совершенно неживой, бездушный взгляд травяных глаз…

— Мистер Малфой! — крик крестного раздался совсем рядом, и Слизеринец подскочил.

— Да, сэр?

— О чем же вы таком задумались, что это так мешает моему предмету?

— О музыке, — невпопад брякнул блондин, о чем тут же пожалел, и кинул быстрый взгляд на немного встрепенувшегося слепого парня. Конечно, тот не мог прослушать! Он же слепой, а не глухой! Черт…

Проследив за взглядом Слизеринца, профессор Зелий произнес:

— Ну что же, тогда я попрошу остаться Вас после занятия, мистер Малфой, и минус пять баллов за то, что пропустили наиважнейшую лекцию.

— Прошу прошения, профессор, — тихо произнес Драко, обреченно садясь на стул. Крестный ушел отчитывать очередного простофилю, а блондин снова повернулся к скрипачу и чуть не завизжал — тот смотрел на него, именно смотрел! Его пустые, невыразительные из-за бельм глазища, заглядывали в самую душу. И вдруг он улыбнулся одними губами и, кивнув сам себе, повернулся к книге, продолжая ее «читать». А Малфой смотрел в свою, поминутно кидая взгляд на огромные песочные часы, стоящие на столе Зельевара и отмеряющие конец занятия… Мерлин, сколько же еще этого песка, может он начал падать медленнее? И что ему говорить по поводу Гарри? Врать особенно не хотелось, хотя, и насчет чего врать? Ничего не было, просто музыка, его ни в чем нельзя обвинить. Может, наоборот, спросить, что ему делать? В любом случае, Северус в первую очередь его крестный, а уж потом Декан Зеленого факультета.

Нервно перебирая тонкие страницы учебника, он даже не заметил, как прозвенел звонок. Тут же подскочив и выйдя из-за парты, он наткнулся на кого-то, и, чтобы сохранить равновесие, ему пришлось схватиться за этого человека. Естественно это оказался Гарри! Малфой лицом к лицу столкнулся с его персональной проблемой и, быстро отцепившись и пробормотав извинения, отступил. Только положив книгу в сумку, он понял, что брюнет не сдвинулся с места.

— Что-то не так, Гарри? — вздрогнув от своего имени, парень перевел взгляд на Драко.

— Я ждал, пока все выйдут, — Гриффиндорец смущенно улыбнулся, стараясь не выдавать своего волнения, от того, что с ним кто-то разговаривает.

— Прости, но Снейп оставил меня после пар, так что я не уйду, ты же можешь, меня уже нет на твоем пути или мне по…

— Не надо, — тихий голос прервал его, и Поттер плавно пошел к двери.

«Черт, дурак! Он же ни у кого помощи не просил, а я тут со своей ввязался…» — Драко свел брови «домиком» и сжал губы, он испытывал и сочувствие к парню, и уважение, порой трепет, и что-то еще, мелкое, возившееся в душе.

— Жаль, что здесь нет Криви с его фотокамерой. Какой кадр пропадает. Сочувствующий Малфой! — крестный появился, как только за слепым Гриффиндорцем захлопнулась дверь.

Драко фыркнул и весело улыбнулся, хотя в душе было пасмурно и хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Парня действительно было жаль.

— Он скрипач, ты знал? — блондин перевел взгляд на Зельевара. Но тот смотрел на стеллажи с книгами, и по его лицу было невозможно предугадать, что он думает, да и слушает ли, — Северус! Он Герой, но о нем никто ничего не знает, почему? Хоть кто-то вообще знает, что он слепой?

Снейп предсказуемо фыркнул:

— Весь педагогический состав в курсе, Драко. Недаром у мистера Поттера свои задания по большинству предметов, в том числе и по моему. Но вот мне интересно, как это обнаружил ты, человек, который не видит дальше собственного носа, хотя… тебе потребовалось шесть лет, — он ухмыльнулся, — паренек необычайно талантлив, и, хотя я недолюбливал его папашу, его мать… была чудом, я бы назвал ее святой, — немного грустно вздохнув, Зельевар продолжил, — у него ее глаза, конечно же, это не так выражено, Поттер слеп, но все же, все же…

— Надо же! Фотоаппарат Криви пригодился бы и тут — Снейп, жалеющий Гриффиндорца…. Но все же, Северус, что мне делать?

— Забыть, забыть и жить дальше, будто ничего и не было, запомнил? Не обрекай себя! Он инвалид, он ни на что не способен, он ненужный и невыгодный друг для тебя, Драко, и я очень не хотел, чтобы, осознав это, ты бросил его, как ненужную зверюшку.

— Я даже не могу понять, о ком ты сейчас больше заботишься, крестный?!

— Я — о своих нервах!

Зарычав, Малфой-младший развернулся и гордо направился к двери:

— Он намного сильнее, чем Вы думаете, профессор!

— Не обрекай себя, слышишь?

Но дверь захлопнулась, и Слизеринец уже несся на седьмой этаж.

***

Сегодня я, наконец-таки, узнал, кто ты. Ты проболтался при профессоре Снейпе. В моем мире не было людей, особенно тех, кто слышал мою игру. Из всех светящихся в беспроглядной тьме, обычной массе магов, ты — первый, кого я увидел четко. Почему? Я боюсь, что ошибся, что этот глупый момент, первый раз, когда я за столько лет забыл проверить, закрыта ли дверь, станет для меня ошибкой. Ты — Слизеринец, чего же ты потребуешь, чтобы тайна осталось таковой? Но несколько дней прошли, а я чувствовал в тебе лишь интерес и сомнение. Даже мой мир стал намного шире, я знаю, когда ты проходишь мимо, я слышу, как ты дышишь, и мне жаль, что ты не приходишь. Дверь сейчас снова приоткрыта. Сегодня в моей душе пустота, я расскажу об этом тебе, Драко.

Теплое дерево… Подбородник… Четыре струны… Смычок… Музыка…

Снова все исчезло, как тогда: мир, забытые ссоры, пустые мысли, чувства… Осталась только музыка. Сегодня –грустная и чувственная, тихая и трепещущая. Каждый звук, казалось, сейчас сорвется, и ты улетишь в неизвестность и пустоту, лишившись хотя бы мнимой опоры. Сегодня твоя мелодия не дарила спокойствия. Наоборот я почти физически ощущал, как огромная зияющая дыра в душе росла, забирая все мои чувства.

Нежная, но такая обреченная мелодия… Я сидел у двери Выручай— Комнаты, и мне впервые в жизни хотелось плакать. Попытки убедить себя, что я аристократ, что Малфой, Слизеринец, в конце концов, слабо этому помогали, так что домовым эльфам в Хогвартсе точно придется сегодня поработать больше обычного: рукава мантии, рубашки и носовой платок надо будет стирать. Они неприятно холодили из-за слез и ветра, гуляющего по Хогвартсу, а я сидел у двери и не мог заставить себя подняться и уйти, недослушав до конца. Это… невероятно, невозможно, неправильно одной только музыкой выворачивать душу человека наизнанку. Я закусываю костяшку пальца, только чтобы не зарыдать. Наверно глупо вот так сидеть прямо на полу и чувствовать… верить, что ты, слепой скрипач, играешь только для меня.

Еще злой после разговора со Снейпом, я подошел к двери комнаты уверенный, что сегодня она будет закрыта. Но резная дверь с круглой ручкой появилась немедля… Только зайти, открыто появиться там, стало для меня невозможным. Я опять смалодушничал и, приоткрыв ее, по стенке сполз на пол, наслаждаясь, запоминая, ловя музыку, чтобы потом, вспоминая, наслаждаться пониманием, что я нашел человека, которого искал все семнадцать лет моей жизни. Я громко выдыхаю, снова вытирая раскрасневшиеся глаза и шмыгающий нос, не сразу понимая, что наступила та тишина, которую зовут звенящей… Тут же быстро поднявшись, в темноте я пытаюсь нащупать сумку, сердясь, что не додумался оставить ее хотя бы в гостиной. Ты можешь выйти в любой момент, и я знаю, что ты меня почувствуешь, ведь ты сказал «светишься» в прошлый раз.

— Опять ты?

В темноте раздается твой голос, и мне остается только слепо уставиться на звук твоего голоса. Интересно, ты чувствуешь тоже самое? И, вообще, как я мог так расслабиться, совершенно забыть о времени и даже не заметить, что стало настолько темно. Я сглатываю комок в горле, пытаюсь что-то сказать, но у меня не получается ничего умнее, чем шмыгнуть носом.

— Ты плачешь?

Удивление и едва уловимое беспокойство в голосе слепого брюнета заставляют меня опомниться. Долго выбирать не приходится, и я просто тихо шепчу приветствие, потому что если я заговорю в слух, то голос начнет срываться.

— Привет, — отвечает Гарри, и по его голосу я понимаю, что он улыбается. Не знаю почему, но и я улыбаюсь в ответ, — ты — Драко. Драко Малфой, Слизеринец.

— Да… такая грустная мелодия… — черт, как скупо, как неправильно звучат мои слова, — красиво, правда, я даже не знал, что так можно… И да, меня зовут Драко Малфой.

— Гарри Поттер, очень приятно, — немедленно, будто цепляясь, звучат в темноте слова.

Тишина… да, вот теперь она полная.

— Я, пожалуй, пойду, Гарри. Поздно уже, — разворачиваюсь и, наступая на сумку, чуть не падаю.

— Осторожно, — шепчешь ты. В который раз убеждаюсь — мир звуков богаче, чем все остальные…

Я беру сумку за длинный ремень и, вешая ее на плечо, спешу уйти, когда вслед доносится твой вопрос:

-Ты… придешь завтра?

…«Приду»

***

Ботинки стучат по ступеням, в голове только один вопрос, на который я никак не могу найти ответ: почему сейчас я стремлюсь находиться так далеко от человека, который мне понравился? Почему я здесь и спешу все дальше, а не вернусь обратно, чтобы слушать, слушать, слушать… Задавать свои глупые вопросы и немедленно получать на них ответы, музыкальные ответы, ответы Гарри…

Скрипач. Тонкими пальцами ты держишь смычок, и, невесомо касаясь струн, заставляешь забывать обо всем. Слепой в жизни, но зрячий в музыке. Бередишь душу, заставляя понять, что мир не вертится вокруг одного человека, он огромен и прекрасен, а вот ты… Ты исчезнешь и ничего не останется, ты не вечен.

Ступеньки мелькают все быстрее перед глазами и, плюнув на все, я бегу на пределе сил, через несколько, а в голове по кругу звучит твоя мелодия. Такое ощущение, что тонким острием пера ты пытаешься написать на сердце свою историю, то, что творится в твоем маленьком мирке. Сделать невозможное возможным, показать самую суть — вот твоя цель. Ты можешь описать, все, что захочешь, пусть не так, как другие, не видя, но ты чувствуешь, и это пугает, слепой скрипач.

Вход в подземелье встречает меня черной неровной дырой. Спускаюсь туда, как в темную нору, а мне сейчас как никогда хочется света. Я хочу, чтобы ты зажег свет, ведь ты можешь! Но все та же мелодия, звучит так же грустно и почему-то обреченно внутри меня, и мне ничего не остается, как, закусив губу, тихо проскользнуть в эту нору, и, дойдя до постели, рухнуть на нее, не раздеваясь. Перевернувшись на спину, я вдруг задумываюсь о том, почему я так сглупил в детстве и отказался заниматься музыкой: «Возможно тогда бы я сумел «услышать» и найти Гарри намного раньше?». Чтобы хоть как-то отвлечься, я начинаю вспоминать, когда я впервые услышал, как ты играл. Ту первую мелодию… Живую, чувственную, кричащую о желании жить. Как же ты талантлив, Поттер!

Но все это завтра. А сейчас я стягиваю с себя галстук, выпутываюсь из мантии, кидая все на холодный пол. Туда же вскоре летят и ботинки, а я свернувшись клубком и зарывшись в теплое одеяло погружаюсь в свои мечты, снова возвращаясь в Выручай-комнату. Только для чего на этот раз?

***

Мне снился кошмар, будто я перестал слышать. Даже во сне я почувствовал стук сердца, бешено колотящегося в моей груди. Казалось, что еще чуть-чуть, и оно взорвется! Мне нужно было услышать хоть что-то: голос, свист, шепот, крик, любой звук, опровергающий то, что я оглох. Я кричал, до боли в горле, разбивал все предметы, стоявшие вокруг меня, но все было бесполезно — меня окружала давящая тишина! Было страшно по-звериному, когда тобой овладевает единственная безумная мысль, что все кончено и ничего уже не будет, что ты обречен. Я упал на спину, приложив руки к ушам, продолжая плакать и кричать содранным горлом. Сердце стучало еще больнее, и вдруг оно перестало биться вообще. Я распахнул глаза и понял, что не помню звуков, не помню шелеста пергамента, травы, листьев, и, самое страшное, не помню звука Его скрипки. Я забыл, как дышать. Смотря на себя со стороны, я видел искалеченного белобрысого парня с серыми, широко открытыми глазами, с нелепо открытым ртом. Испуганный, потерянный, ненужный он пытался вдохнуть, но забыл, как это делается. Боль в легких стала настолько нестерпимой и обжигающей, что мне не оставалось ничего, кроме как, распрощавшись с одним из страшнейших моих кошмаров, проснуться. Взмыленному, потному и завернутому по макушку в одеяло, мешающему свободно вздохнуть. Устало потерев опухшие от вчерашних слез глаза, я, откинул одеяло и понесся в душ.

Зайдя в него, я как был, в штанах и рубахе, так и полез под горячие струи воды. Подставив под них лицо, я наслаждался вернувшимися звуками. Нервно улыбнувшись, я начал стягивать тяжелую намокшую одежду, задумываясь о предстоящих занятиях. Зельеварение с Когтевраном и Гербология с Гриффами, интересно, мой новый знакомый будет там? От мыслей меня отвлек звон будильника в комнате. Значит сейчас только семь. По недовольному бурчанию сокурсников я понял, что сейчас начнется бои за ванну, и поспешил намылиться, обмыться еще раз и неспешно выйти, завернувшись в полотенце, направляясь к своему комоду. Как и предполагалось, парни не спешили наводить марафет, слабо шевелясь под одеялами и иногда вытаскивая ногу, но только, чтобы почувствовав пяткой холод, мыча, завернуться поплотнее. Однако, здравый смысл в виде первой пары с деканом факультета, сработал, как и на протяжении всех предыдущих лет: ежась и цедя бранные слова, юноши бежали смывать сон, усталость, дрему, ночные приключения. Новый день пришел, и они снова были готовы с огнем и мечом идти по тонким тропинкам знаний.

Сегодня он встретится с Гарри официально. Рука, взявшая водолазку, замерла, и даже заверения, что парень слепой и ничего не увидит, не подействовали. Закрыв глаза, блондин на ощупь выбрал самую приятную рубашку. «Обычная, белая», — с удивлением заметил он, надевая ее на тело. Чистая мантия, сумка — вот и все, теперь можно идти на завтрак. Кинув взгляд на зеркало, он неудовлетворенно поморщился: все-таки кошмар плохо подействовал на него: темные круги под глазами не добавляли шарму, но, почему-то, через пару секунд блондин лишь улыбнулся, теперь ему можно даже не смотреться в зеркало, Гарри неважно, как он выглядит, и во что он одет.

Оказавшись в Большом Зале, Слизеринец увидел, что скрипач уже здесь и заканчивает свой завтрак. К нему подошла МакГонагалл, и он, опустив глаза вниз, что-то выслушивал.

Снейпа за столом преподавателей не было. Видимо, он заканчивал проверять домашние задания или просто наслаждался последними минутами до того, как ему придется выйти из кабинета и начать учить пустоголовых детей тонкой науке избранных.
Сев за стол, я кинул последний взгляд на удаляющуюся спину парня, и почему-то сердце сдавила тоска: «Гарри прошел совсем рядом, не увидел меня, не улыбнулся , не посмотрел …», все же слепота — это отнюдь не дар, ведь так? Я вертел ложку в руках. Вот она — маленькая, тонкая, отливающая серебром. Гладкая, такая привычная для взгляда, но что она для слепых людей? Мгновенно скиснув, я принялся размазывать овсянку по тарелке. Аппетит пропал, но я заставил себя проглотить пару ложек. Не очень-то хотелось слушать бурчание не только котла, но и собственного желудка. Услышав противный звук отодвигающихся скамеек резанувших ухо, я поднялся и, наскоро выпив приторный тыквенный сок, направился к выходу из Большого Зала.

Ноги сами несли меня по привычной дороге к кабинету. Мы дождались, когда крестный впустит нас в помещение, и я готов поклясться, что прежде, чем открыть тяжелую дверь, Снейп проклял Дамблдора за пары, поставленные так рано. Интересно, вот чем сейчас занят Гарри? Какая у него там пара и что сейчас он делает? Как вообще можно справляться со всеми предметами, когда ты слеп? Ведь я точно знаю, что он посещает все пары, получает дополнительные задания, при этом еще и играет. Вчера я ему так и не ответил, приду ли… будет он ждать меня? Нож для нарезания листьев замер, и я начал кусать губы от нетерпения. Почему тогда я не ответил? Мысль крутилась как пчела, становилась все более и более назойливой, ведь вполне возможно, что я сорву нашу первую официальныу встречу, просто из-за того, что вчера не дал элементарный ответ, а просто убежал… хотя, может, он его понял?

Тряхнув головой, я все-таки заставил себя сосредоточиться на зелье. Сейчас уже шла последняя стадия, а я даже не заметил пролетевшего времени. Наблюдая, как котел медленно начинает остывать, я с радостью осознал, что хочу как можно быстрее выбраться на свежий воздух, и немедленно оказаться у теплиц. Уже через пару минут я смогу предупредить, что обязательно приду. Незаметно для меня это стало потребностью: услышать еще одну историю, которую ты напишешь смычком, слепой скрипач.

Аккуратно закупорив пробкой флакон с зельем, я отметил, что оно получилось немного лучше, чем то, что я варил летом. Надеюсь, крестный оценит мое старание. Флакон остался на его столе, рядом с другими, а я уже собирался и нетерпеливо шел к выходу из Замка, на встречу с тобой.

***

Порыв ветра с огромной силой дунул мне в лицо, заставив остановиться и зажмурить глаза, чтобы в них не попала пыль. Поток не хотел ослабевать, и я просто стоял на ветру, не желая даже шевелиться. Вдруг он стих так же неожиданно. Я устремился к группе студентов, нетерпеливо переступающих с ноги на ногу в ожидании. Да, сегодня и вправду похолодало. Осень вступила в свои права, вырвав у лета солнечное сердце, заставляя стучать его медленнее, подготавливая к смерти. Почувствовав рядом дыхание, я развернулся, и мое сердце пропустило удар: ты ходишь на Гербологию! Я растянулся в улыбке, смотря на тебя так близко, и… при свете, что ли?…Чуть выше меня, волосы шевелит ветер, постоянно перебирая челку, которая щекочет тебе лоб с тонким белесым шрамом в виде молнии. Я с трудом удержал желание дотянуться и провести по нему рукой. Тонкий нос — у тебя он на холоде белеет, потрескавшиеся от холода губы, которые ты облизываешь, и они приобретают приятный оттенок. Я не выдерживаю и тихо говорю: «Привет, Гарри». Ты открываешь глаза, невидящий взгляд которых я так боюсь, и смотришь чуть выше моей головы, брови приподнимаются вверх, и я понимаю, что ты, наверное, не узнал меня. «Это Драко» — так же тихо произношу я, и с радостью вижу твою улыбку. Ты только хотел что-то сказать, как тут нас повели в теплицу. Я лишь заметил, что ты разочарованно сжал кулаки и встал чуть подальше ото всех, незаметно пристраиваясь в углу. Урок начинается, а я не могу сосредоточиться, постоянно находя тебя глазами и убеждаясь, что ты тут и у тебя все хорошо.

Сегодня мы изучаем дурацкие колючие растения. Профессор Стебель объясняет, как надо с ними обращаться, рассказывает о внешнем виде растения, его полезных свойствах и его своенравном поведении. Некоторые слушают вполуха, но я знаю, что ты слушаешь внимательнее всех. Только сейчас я заметил, что каждый преподаватель, даже Снейп, когда у нас были пары с Гриффиндорцами, описывали все свои действия. Возможно, так они хотели хоть немного облегчить твое обучение и помочь, кто знает? Всех просят разбиться по парам и тройкам, и я замечаю, как профессор быстренько семенит к тебе, берет за руку и, наверное, пытается что-то объяснить тебе, а ты печально улыбаешься. Незаметно для самого себя я оказываюсь, рядом и слова сами срываются с моих губ:

— Профессор, не волнуйтесь, если что, я помогу.

Ты вздрогнул, а Стебель, подарив мне теплую улыбку, протягивает твою руку, которую я тут же крепко сжимаю.

— Хорошо, мистер Малфой. Все, что требуется — это собрать сок и семена.

— Не возражаешь? — тихо спрашиваю я, как только она уходит.

— Похоже, я в надежных руках, — ты улыбаешься, а голос звучит тепло, поэтому я вздыхаю спокойно. Даже не знаю, как бы я повел себя, если бы ты отказался стоять сейчас со мной рядом.

Огромная кадка с зеленым, жужжащим растением с синими шипами, стоит перед нами. В моем саду растут и не такие мерзости, так что я спокойно подхожу ближе. Разворачиваясь к тебе, я замираю — ты нервно кусаешь губы и пальцами перебираешь мантию.

— Что-то не так?

— Вообще-то, да, — немного истерично шепчешь ты, хотя от нас до учеников довольно далеко, — это мы должны были проходить на следующем уроке, а сегодня должна была быть безобидная пересадка. Как ты представляешь меня, справляющегося с растением, которое я даже не успел изучить!

— Вот и будешь изучать сейчас, шипы ядовитые, но не беспокойся, я помогу с ними справиться, — ты фыркаешь на мой наставительный тон, и складываешь руки на груди, — Гарри, тебе придется только держать ветку, за ее конец, хорошо натянув, пока я буду срезать шипы и выдавливать из них яд.

Ты шипишь, что ненавидишь Гербологию, а я слушаю и просто глупо улыбаюсь, хотя бы уже потому, что ты рядом.

— Ладно, давай, что тут мне держать надо и… это… сам-то будь поаккуратнее, я предупредить не смогу, — тихо добавляешь ты. Мне не нравиться легкая грусть в твоем голосе и я заставляю тебя надеть перчатки, чтобы показать тебе, что мне нужна твоя помощь. Надев свои, безуспешно пытаюсь дотянуться и поймать самый длинный отросток, чтобы потом он не смог задеть нас.

— Надеюсь, ты не прыгаешь, — через несколько минут меня отвлекает от этого трудоемкого дела голос Гарри. Взмыленный, я останавливаюсь и уже заранее начинаю краснеть, — ведь ты же маг, у которого есть глаза и палочка, и он может призвать ветку.

Твои губы начинают дергаются, и я уверен, что ты с трудом сдерживаешь себя, чтобы громко не расхохотаться. Ты поднимаешь вверх брови, и мне кажется, что направленный, увы, не в мою сторону взгляд, смягчается и добреет.

— Конечно, я так и хотел сделать, просто подумал … для разнообразия отвлечься и попрыгать, холодно все-таки, — смутившись с вызовом в голосе отвечаю я, но услышав твое наигранное: «О! Как же я сразу не догадался, извини меня, Драко!», все-таки начинаю тихо смеяться, ловя твою улыбку. Достав палочку, я медленно призываю к себе конец отростка и говорю Гарри, чтобы он подошел чуть ближе. Пара аккуратных шагов, и я дотягиваюсь до его руки, притягивая ближе.

— А… вот… теперь… держи-и,— выжимаю я из себя слова, еле-еле удерживая прыткую ветвь. Сжимая ее, твои руки ложатся поверх моих, и я чувствую, как по телу распространяется тепло и неожиданное спокойствие. Только через несколько долгих, затянутых секунд, отстраняясь и направляясь за инструментами, я понимаю, что больше всего сейчас хочу снова тебя почувствовать, снова вернуть эти ощущения. Вернувшись, я начинаю осторожно срезать тонкие, длинные, приятные на ощупь даже сквозь перчатки шипы, выливая в миску зеленоватую тягучую жидкость с семенами. Так и проходит в молчании весь урок. Ты рядом со мной. Новая ветка, тихие ругательства, что она упирается, шипы, сок и те секунды, когда наши руки снова соприкасаются, не дают мне покоя, слепой скрипач.

— Я приду сегодня, — уже перед самым звонком говорю я.

Ты в непонимании морщишь лоб и вдруг опускаешь плечи, снимаешь перчатки и начинаешь мять их, а я, видя твою реакцию, боюсь услышать то, что ты сейчас скажешь.

— Гарри, что-то не так?

— Прости Драко, но сегодня я не смогу. Вечером МакГонагалл принимает у меня аттестацию, ты… ты сможешь завтра? — слышу я. Конечно смогу, что за вопросы, мне это нужно, и я даже не знаю, как проведу вечер без твоей скрипки. Как раньше я мог без нее?

— Конечно, все в порядке, правда, Гарри, — мне приятно видеть, что ты снова улыбаешься. Звенит колокол и, прощаясь с тобой, я спешу отнести миску с соком профессору, чтобы успеть, хотя бы, увидеть, как ты заходишь в замок. Слизеринец не может общаться с Гриффиндорцем?

***

Уже поздний вечер. Ты сказал, что сегодня не сможешь придти, но я все равно спешу на седьмой этаж. Хочется верить, что ты там и ждешь меня. Подходя к уже появляющейся двери, я чувствую, как сердце щемит от надежды, что ты уже настраиваешь скрипку в ожидании меня, что сейчас ты повернешься на звук скрипящей двери и улыбнешься мне… Но меня встречает холодная пустота, гася надежду в моей душе. Отголоском воспоминаний, в ней снова звучит та тоскливая, грустная, но прекрасная музыка, и я понуро иду вниз в подземелья, под насмешливый шепот портретов. Что же ты делаешь со мной, Гарри?

***

Касаясь рукой уже до боли знакомых шершавых стен, уставший и вымотанный после очередного экзамена по Трансфигурации, я осторожно возвращаюсь в свою башню. У меня другой путь, ведь лестницы для меня опасны, я ненавижу высоту. Привычное раздражение неожиданно согревают приятные воспоминания о вчерашнем вечере. Я играл для себя, когда почувствовал, что больше не один. Нет, я не услышал, как ты вошел. Лишь ветер выдал, что ты открыл дверь, и я сам не заметил, как стал играть уже для тебя — случайного прохожего, нарушившего мое обычное одиночество. Не знаю почему, но мне было важно, чтобы тебе понравилась, что я играл. И ты не ушел. Ты слушал! Я вышел к тебе тогда. Я так и не понял, почему, когда я вчера к тебе обратился, ты ничего не ответил и убежал, а сегодня уже сам подошел ко мне…

Я улыбаюсь своим мыслям. Мой мир снова становится шире, ты был на Гербологии со мной, ты помогал, а я ловил каждый звук, издаваемый тобой, твой запах и тепло, когда ты передавал мне ветку этого ужасного растения. Шелест мантии, дыхание, взмах палочки. Ты хотел прийти сегодня, а я не смог. Сжимаю губы от обиды и разочарования, что из-за случая, из-за слепоты, которая не позволяет мне учиться нормально, мы можем не стать друзьями.

При переходе на лестнице я слышу быстрые шаги сверху и, замирая, прислоняюсь к стене, пропуская торопливого прохожего. Меня обдает грустью и разочарованием… И светом… Тем самым… Твоим! Ты все равно решил прийти сегодня? Ты надеялся? Почему? Ты пронесся мимо, а я так и не смог окликнуть тебя …

«Как же приятно вставать раньше всех».

Драко Малфой, только что, проснувшись, с удовольствием потягивается, при этом стараясь не вылезать за пределы одеяла. Это была трудная и кропотливая работа, но если не он, то кто справится с этим? Пару минут повозившись, и с удовольствием отмечая, что сегодня он, наконец, выспался, а главное, что сегодня суббота и не будет никаких нудных лекций, Малфой-младший решил все же встать и пройтись по еще заспанному и дремлющему Хогвартсу. «А может дойти до Запретного леса, к кромке озера?». Улыбаясь приятным мыслям и немного лихорадочно натягивая мягкий на ощупь свитер с длинным воротом и теплую мантию, блондин направился на выход из гостиной. Однако сегодня он был не единственной ранней пташкой. Огромная черная птица по имени Северус Снейп в черной, немного мокрой от росы мантии, широкими шагами направлялся в свою комнату, когда наткнулся на своего крестника.

— А-а-а, мистер Малфой, не ожидал в столь ранний час увидеть Вас в добром здравии и, кажется, в замечательном настроении. Не подскажите, куда Вы собираетесь направить Ваши стопы? — голос профессора был немного глух, но сарказм волнами плескался в его речи.

— Мои стопы собираются проветриться, и, профессор, это ведь не запрещено? — Даже не пытаюсь скрыть вызов в голосе, обида на крестного за тот разговор до сих пор не оставила меня. — Я могу идти?

Стальные нотки в его голосе царапнули душу профессора. Он любил крестника, кто бы что ни говорил. Иногда он мечтал о таком сыне. Гордом, уверенном, умном. Тем более, мальчишка обожает зелья, как и он сам. Если бы это было возможно… Он подарил бы ему все тепло, которое так тщательно скрывал ото всех.

— Драко, зачем ты со мной так… — Блондин тут же остановился и замер, а потом медленно и неуверенно оглянулся на крестного. — Подожди, я на секунду зайду в кабинет, и мы встретимся у выхода из замка.

Не дав Малфою ничего ответить, эффектно развернувшись и лишь оставив пару брызг, Мастер Зелий ушел, оставив Драко одного. Однако тот, недолго думая, пошел к Выходу, в уверенности, что профессор уже будет ждать его там. Тишина Замка поражала. Шаги гулким эхом отдавались от каменных сводов высоких коридоров, а посапывания и храп некоторых портретов лишь добавляли загадочность и хрупкость всей картины в целом. Выйдя из серого мрака подземелий, было невероятно спокойно видеть песочную кладку стен, на которых едва пробившееся сквозь облака солнце рисовало нелепые и этим примечательные, дрожащие узоры. При приближении к ним Слизеринца факелы медленно гасли, а его тень мелькала на стене разноцветным пятном: витражи Хогвартса умело делали свое несложное дело. Быстро пройдя пару коридоров и заранее запахнув мантию потеплее, Драко смело вышел навстречу не по-осеннему холодному утру. Он удивленно огляделся, не найдя Снейпа, присел не ступени у входа, любуясь яркими цветами и непередаваемо свежими запахами.

— Кого-то ждешь, Драко? Доброе утро, — тихий шепот прервал идиллическую картину, но Малфой был только рад этому, ведь рядом только что примостился его новый друг.

— Гарри?

— Как видишь, — с печальной улыбкой сказал парень, смотря вдаль пустыми отрешенными глазами, — я люблю встать пораньше, пока все еще спят и есть возможность насладиться тишиной.

— Привет, — запоздало поздоровался Драко и почувствовал, что ветер, пронизывающий его тело, с приходом скрипача словно отошел на второй план, вытесненный идущей от Гарри теплотой. — Но… Как ты меня узнал?

— Легко! Я же тебе говорил, ты светишься! А еще по запаху, — блондин удивленно приподнял бровь, — не многие пользуются таким парфюмом… вкусно, — брюнет тихо рассмеялся и его щеки покрылись легким румянцем. Неужели смутился… А может во всем был виноват этот холодный ветер? — Это наверно было не скромно с моей стороны… Не обижайся!

— Нет-нет, что ты, не извиняйся! Тем более ты прав, это действительно редкий аромат. Так… ты гуляешь по утрам? Я не ожидал, что так рано тут будет кто-то еще…

— Да, — Гарри немедленно поднялся и, отряхнувшись, переступал с места на место, — я помешал? Ты наверно ждешь кого-то… Я бы не хотел, навязываться… Кто там? — Гриффиндорец, нахмурившись, с вызовом посмотрел на Вход в Замок.

— О, не волнуйтесь, мистер Поттер. Это я попросил мистера Малфоя подождать меня тут, но уверен, что смогу перенести свой разговор с ним на обед или, даже на вечер. Если он не успеет с Вами наговориться, — тихий и абсолютно ровный голос Снейпа потряс Малфоя и заставил улыбнуться Поттера. Крестный никогда и ни с кем не разговаривал так… спокойно, без, хотя бы, мимолетной издевки по отношению к человеку. Даже сейчас он намекал только на самого Драко и ничем не задел Гарри. — Так что он полностью в Вашем распоряжении, можете идти.

— Спасибо, профессор.

Двое юношей развернулись и, спустившись на пару ступенек, направились к озеру. Точнее, Гриффиндорец шел, наслаждаясь процессом, а Малфой задумчиво плелся за ним, полностью доверяя выбору скрипача. Они шли долго,не разговаривая. Драко успел полностью погрузиться в свои мысли и наслаждаться тихой прогулкой с молчаливым спутником, как наткнулся на прямую спину Гарри прямо носом. Прикрыв глаза, он пару секунд, неожиданно для себя, с наслаждением вдыхал теплый запах его тела, а потом отошел от слепого юноши в сторону. Оглянувшись, он понял, что скрипач привел его туда, куда он и сам хотел. Здесь начиналась кромка леса, и пару деревьев были повалены, образуя при этом шершавыми стволами, что–то наподобие скамеек. Здесь было по-особому тихо и уединенно, без присутствия магии или отпечатков рук магглов. Природа в первозданной девственности. Сделав глубокий вздох, Драко бессильно улегся спиной на поваленное дерево, свесив ноги с разных сторон. Неподалеку уселся Поттер, закрыв глаза и к чему-то прислушиваясь. Иногда его пальцы подрагивали, а веки трепетали — он явно о чем-то задумался и во что-то вслушивался. Так они просидели довольно долго, погрузившись в свои мысли.

Вскоре Драко оторвался от созерцания облаков, рваными лохмотьями плывшими по небу, придавая последнему вид испорченной картины художника. Как будто прибежавший шкодливый мальчуган, ткнув кисточкой в серую краску, размазал все несколькими движениями, но испортил ли он шедевр или только сделал его лучше, юноша так и не смог определить. Щебет ранних птиц начал стихать, но Слизеринец этого не заметил. Он, покусывая губы, смотрел на высокие кроны деревьев. Они качались в такт ветру, и казалось, что именно они разукрашивают это небо.

— Нам пора идти. Если уйдем сейчас, то не застанем дождь, — размерный голос брюнета заставил Драко перевести на него недоумевающий взгляд, но, вспомнив, что парень не может видеть, Малфой сказал:

— Не думаю… Небо конечно серое, но это просто пасмурный день, как вчера. Не уверен, что дождь будет так скоро, Гарри.

Парень удивленно поднял брови и повернулся на голос блондина.

— Разве ты не слышишь? Дождь уже начался.

— Нет, это просто ветер, — через несколько секунд ответил Малфой, озираясь по сторонам, пытаясь заметить хоть капли, или темные облака, — ничего более. Так что мы можем…

— Нет, он уже идет и скоро будет здесь! Иди сюда, — позвал брюнет, хлопая по стволу дерева рядом с ним и перекидывая ногу. Драко послушно поднялся и, повернувшись спиной к Гарри, сел рядом. Тут же на его плечи осторожно опустились руки слепого юноши, который аккуратно провел по ним, направляясь к шее, а затем дотронулся до прохладного лица. Теплые руки, казалось, обжигали лицо аристократа, и он зажмурился от приятного ощущения.

— Закрой глаза, — шепот друга раздался совсем рядом. "Он словно чувствует мои мысли", подумал Драко и сглотнул, не открывая глаз. Пальцы Гарри остались на лице, и Малфой не мог сосредоточиться ни на чем другом. — А теперь слушай…

Пару минут блондин нервно дышал, не в силах сосредоточиться на чем-то еще, кроме рук брюнета. Но, все же сумел заставить себя расслабиться. Получится ли у него услышать дождь так же как Поттеру, с его музыкальным слухом? Дыхание. Уже хорошо. Свое. Чужое. Чужое — это Гаррино, он так тихо дышит!!! Ветер. Крик птицы где-то вдалеке. Лучше, чем ничего. Шум листвы. Он пытался вспомнить его прошлой ночью, в том кошмаре… «Дождь уже рядом», — шепчет Поттер… и даже шепот сейчас кажется неестественно громким. Где же он? Драко закусывает губу и весь обращается вслух. Легкий удар. Что это? Еще и еще… это капли? Это же не возможно!
«Ты слышишь удары капель о листву, как шелест, да?»
Тихий смех подтверждает догадку. Теплые пальцы тут же исчезают, и Драко открывая глаза, сразу чувствует себя потерянным, пытаясь проморгаться и щурясь от яркого света вокруг… Так непривычно. Вдруг горячая рука Гриффиндорца цепляется за ладонь Малфоя — младшего и тянет к Замку. Покрепче сжав руку парня, Драко бежит рядом, удивляясь тому, как легко это делает слепой юноша. Тот улыбается и на бегу сбивчиво начинает говорить, что они все-таки попадут под дождь, и тогда простуды не избежать, а в Больничное крыло идти не хочется, а хочется сегодня поиграть, потому что он придумал мелодию для него.

«..для тебя» пульсирует где-то в душе, заставляя на постоянно серьезном лице Слизеринца проступить улыбку. Как же он изменился за эти дни! Но пока он еще не знает, рад ли этим изменениям. А бежать вот так рядом с ним приятно. И не просто бежать, а нестись перегоняя дождь, толкаясь, но не расцепляя рук, смеясь и с наслаждением дыша предгрозовым воздухом. Они не обогнали дождь, и уже мокрые забежали во все еще спящий Хогвартс.

Шлепая грязными ботинками, оставляли жуткие разводы, смеясь над теми, кому придется все это оттирать и над Филчем, которого, возможно, хватить удар. Но на движущихся лестницах остановились, и Драко высушил и отчистил их обоих. И сразу решили не ждать до вечера, а прямо сейчас отправиться в Выручай-комнату, где Гарри возьмет свою скрипку и Драко снова сумеет окунуться в потоки чувств, что текут в его душе. Только сейчас они разжали руки. Гарри волновался и постоянно сжимал кулаки, а зеленые покрытые пеленой глаза слепо вглядывались в лицо блондина. Сейчас Драко был даже рад, что Поттер не видит его красные щеки, его глаза и искусанные губы. Что с ним происходит? Снейп прав, и Драко его жалеет? Обрекает себя на общение с ним? Нет, не может быть, Гарри ему просто интересен, потому что он… необычен и видит то, чего не видят другие? Что?

***

POV Драко

На этот раз в пустоте необъятной комнаты появилась удобная софа, покрытая темно-зеленым бархатом, будто специально для меня. Тут уже стоит все тот же гладкий стол, на котором лежит старый футляр Поттера. Я невольно задаюсь вопросом, с каких пор ты играешь. Задав его вслух, узнаю, что все началось как раз с одиннадцати лет, когда, изучая Замок, ты потерялся, и нашел эту комнату. Что именно тогда попросил, уже не помнишь, но войдя в комнату, нашел в ней различные музыкальные инструменты. Выбрав именно эту скрипку, ты уже не просил ничего другого. Ты бережно достаешь ее из футляра, и только сейчас я замечаю, какая она старая, если не сказать древняя. И, хотя старый лак потрескался, темно-коричневая с красным отливом скрипка все равно выглядит достойно в руках слепого музыканта. Я отхожу, сажусь на софу и просто закрываю глаза, чтобы попробовать все ощутить как ты. Удивительно, но сегодня скрипач не настраивал скрипку…

Почему-то в мелодии, написанной для меня, в самом ее начале, я слышу печаль. А еще, мне кажется, что я слышу ветер, но ведь это невозможно? Ты снова и снова доказываешь, что наделен врожденным даром изливать свою душу и мысли в музыке! Тишина сменяется бурными, подвижными мотивами, и я представляю противоборствующие стихии, пытающиеся схватить противника за шею и разодрать тонкое горло. Музыка прекрасна, она течет, переливается и показывает жуткое великолепие, все слова кажутся напрасно-бессильными, никчемными. Схватка двух стихий продолжается…

Сложность и изысканность неторопливой мелодии заставляет почувствовать примитивность и неполноценность этого мира, ограниченного и забывшегося в своей алчности, и тебя, видящего его полностью, без преград или фальшивой маски добродетели, извне, слепой скрипач. Ты оставляешь отпечаток в душе, играя с нею, как со своей скрипкой, мастерски доводя ее от скорбных трелей до внушительных нот счастья… Совершенство!

Я трепещу, слушая все это, и в который раз благодарю Мерлина, что тогда ты позволил мне зайти в Комнату, что ты посвятил меня в свои святая святых. С каждым аккордом приходит понимание, переходящее в уверенность: ты не немощен, не урод и не калека. Твоя слепота — это дар, ты — Избранный, ты — Зрячий, ты — Мастер, ты — Творец, ты — Художник! И… Ты захватил мою душу, соединил ее с теми первыми нотами своей красной скрипки, слепой скрипач.

Мелодия рвется, и оцепенение, которое ты наложил на меня, спадает. Я боюсь дышать, стараясь дослушать слабый отклик, тихое звучание последних нот еще витающее в воздухе, прежде чем сорваться с места и обнять тебя, горячо шепча слова благодарности. Это действительно лучшее, что я слышал в своей жизни, и хотел бы слышать это постоянно. Растеряно ты обнимаешь меня в ответ, держа в руках скрипку и смычок. «Спасибо, Гарри… Спасибо». Я быстро отстраняюсь, а ты неуверенно улыбаешься и пожимаешь плечами, но я вижу, что тебе приятно, я вижу, как вздымается твоя грудь — тебе стоило больших усилий сыграть все с первого раза, в едином порыве, воспроизвести и донести до меня свои чувства, эмоции, мысли, и, поверь мне, я тебя Услышал! Вижу, что ты счастлив от того, что мне понравилось, судя по тому, как меняется твое лицо, как ты сам, против воли, растягиваешь губы в такую прекрасную и дорогую для меня улыбку.

— Сыграй мне еще, Гарри?

И скрипка возвращается на плечо, а дрожащая рука снова начинает свою трепетную мелодию. Но сейчас мне кажется, что темнота вокруг нас начинается сгущаться и давить, затрудняя дыхание. Для кого она? Откуда в ней столько скорби, которую ты сейчас выливаешь на окружающий мир, по кому? Гарри? Пальцы нажимают нужные струны, тело раскачивается во время мелодии, а на лбу появляются морщины. Так беспросветно скорбишь ты по себе? За что ты жесток сам с собой, и что ты пытаешься мне сказать сейчас своей музыкой, слепой скрипач? Вдруг скрипка срывается на высокие ноты и передо мной проносятся смутные образы, что они символизируют? Перемены в твоей жизни? Меня? Что мне сделать, чтобы понять твою игру, заглянуть в твою душу так же, как ты свободно открываешь мою? Почему теперь я не слышу понятных ответов в твоей музыке, Гарри? Ты кусаешь губы. Замирая на одной ноте, медленная, тягучая, от основания до конца смычка и дальше тишина. Мир замер. А я не знаю что сказать, слова бессмысленны. Ты отворачиваешься, но я успеваю заметить, как ты трешь слепые глаза.

— Гарри?

— Все в порядке, со мной иногда такое случается, правда, и тебя, кажется, ждал профессор Снейп, да?

— Да, но не сейчас, у меня еще есть время, объясни мне…

— Тут нечего объяснять, Драко.

— Но мне показалось…

— Ты прав, тебе показалось и все! — я не понимаю, почему ты кричишь, в чем сейчас я виноват? Еле сдерживаюсь, чтобы не сказать грубость, хочу к тебе подойти, но ты предупреждающе поднимаешь руку, и я остаюсь на месте, — тебе пора, Драко.

Я хватаю мантию и выхожу, хлопая дверью. Уже удаляясь, я вдруг снова слышу ту тоскливую мелодию, все тише и тише звучащую за моей спиной. Что с тобой происходит, слепой скрипач?

***

— Я не понимаю его! — врываясь в кабинет Снейпа, я натыкаюсь на осуждающий взгляд Зельевара, склонившегося над котлом. Но, увидев, что никого нет, я продолжаю возмущаться, нервно кружа по комнате, и совершено несвойственно для себя взмахиваю руками.

— Сядь и успокойся, мне бы очень не хотелось напоминать тебе, кто ты, Драко!

Но сегодня его восклицание не служит обычным ведром холодной воды на голову. Резко сажусь на стул и, положив одну руку на стол, пытаюсь замереть в позе Властелина Мира, но, увы, это не прокатывает, и я нервно начинаю стучать пальцами по столу, дожидаясь, когда мне уделят минуту драгоценного времени. В душе все кипит, и я впервые злюсь на все эти колбочки, пергаменты, книги, котлы, которые сейчас мешают мне завладеть вниманием крестного.

— Ты все? — в который раз нервно спрашиваю, проводя рукой по лицу.

— Что же тебе неймется, Драко? Что на этот раз? Надеюсь, ты понял, что Поттер не лучший друг для тебя?

— Нет, не понял! Северус, я не понимаю, как к нему подойти? И я не собираюсь его просто использовать! — шиплю я в лучших традициях своего факультета, зная следующий его вопрос, а Снейп лишь кривится.

— Чего же ты к нему приелся! Ну, играет он и пусть играет, в чем твоя проблема? Почему тебе так хочется даже сейчас, — фыркает Северус, ловя мой нервный взгляд, — быть там?

— Я …я не знаю, Мне хочется… Нет! Не так! Я не могу уже не слушать его скрипку!

— Так его скрипку или просто скрипку? Потому что если просто скрипку, так уж и быть, я подарю тебе сей инструмент, и зачарую его на игру…

— Черт, крестный, не играй со мной, ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Мне не нужна другая скрипка! Я хочу слушать Гарри, я просто уже не могу не слушать его игру, это ты понимаешь? — мои гневные крики не вызывают у крестного ничего кроме усмешки. — Ты не слышал его игру, он — мастер, я даже слова забываю, когда звучит его музыка, перестань ухмыляться!

— А что мне остается делать? Этот мальчишка за пару недель сделал из тебя эмоционального, несдержанного, невнимательного… мне продолжать? — слова крестного выводят меня из себя, я гневно вскакиваю с надоевшего уже стула и, тыкая в него пальцем, просто гневно открываю и закрываю рот… И тут понимаю, что он прав! Во мне слишком много эмоций. Я бессильно опускаю руку, надеваю самую холодную и высокомерную маску и, так ничего для себя не выяснив, выхожу, аккуратно закрыв за собой дверь.

***

В таком состоянии провожу весь выходной. Попытки сделать уроки не увенчались успехом, лишь пара футов по каждому предмету… С тоской вспоминаю свои прежние свитки. Думаю, что крестный не упустил бы возможности съязвить и тут: «Поттер повлиял и на Вашу интеллектуальную деятельность, мистер Малфой?» — так и слышу в голове его голос, бррр.

Потянувшись, я направился в гостиную, где меня нагло схватили и утащили к камину, обсуждать тактику предстоящего матча с Когтевраном. Подумать было над чем: игра обещала быть не из легких. Ловец — девушка, а, значит, она легче и быстрее, даже несмотря на то, что она на седьмом курсе. Чжоу Чанг, кажется, но не суть, наоборот, то, что это ее последний курс, заставит ее выложиться по полной. Каждый матч — как последний, уверен, со мной на седьмом курсе будет происходить тоже самое. Однако (О! Моя скромность), я лучший ловец, за все эти годы снитч ни разу не ускользал из моих рук. Каждый год, на протяжении всех этих лет кубок по квиддичу держала в руках именно наша команда. Поэтому, я с удовольствием посвящаю себя обсуждению предстоящей игры, придумывая и усложняя тактику, мы делаем ее очень рискованной, но игра стоит свеч! Первый матч в этом сезоне — если проиграешь, потом слишком трудно вернуть настрой, это знает любой.

Время пролетело незаметно, лишь вечером я вспоминаю о разговоре с крестным. Чего же я хочу? Почему желание видеть Гарри становится для меня потребностью? Даже сейчас я кидаю взгляд на часы и понимаю, что он уже в башне, а не где-то в замке. Не совсем уверенный в правильности своего поступка, я все равно накидываю мантию и на правах старосты иду по Хогвартсу в этот поздний час. Староста Пуффендуя вопросительно на меня смотрит, но я лишь отмахиваюсь, погруженный в свои мысли и начинаю подниматься на седьмой этаж. Ступенька… Другая.. Третья… «Что же получается, — это я зависим? Это мне он нужен больше, чем я ему? Это ему легче меня забыть и выбросить из головы-?» Внутри все сжимается от бессилия, ужаса, страха, что вот сейчас я, наконец, скажу себе правду, но понять, почему я так этого боюсь, я не могу. Мне слишком нравится быть рядом, слишком нравится с ним общаться, слишком нравится слушать музыку. Я вдруг резко останавливаюсь на последней ступеньке: «Мне слишком нравится слепой скрипач!», неожиданная правда шокирует меня и лишает возможности дышать, а лестница уже отходит от нужного этажа…

***

PVO Гарри

Наверное, этот день станет самым памятным для меня. Первый день, когда я так долго с кем-то общался, с кем-то так откровенно разговаривал… Ты особенный, Драко, для тебя мне хочется сочинить что-то уникальное, и возможно, самое трудное из того, что я исполнял. Ты наверно не сможешь даже представить себе мою радость, когда я почувствовал, что тебе понравилось. То объятие сначала испугало меня, но, услышав тихий шепот благодарности, сердце забилось быстрее и неожиданно для себя, я обнял тебя в ответ. Даже не понимаю, почему поддался порыву сыграть тебе еще … Это была моя ошибка, так открыться тебе. Ты все понял, я почувствовал, и это понимание тебя напугало. Я поступил глупо? Возможно. Но я не хотел… Нет! Я просто был не готов, чтобы ты приходил сегодня. После того как ты ушел, я играл еще долго , но у меня впервые не получалось выразить в музыке мои чувства, все что накипело. С твоим уходом что-то исчезло. Будто я стал погружаться в озеро без дна. Холодное, пустое, как вся моя жизнь.

Вечером я уже в раскаянии проклинал тот момент, когда сказал уйти тебе, моему единственному благодарному слушателю… Моему Другу. Я долго с надеждой ждал тебя, сжимая скрипку в руках, но ты так и не пришел. А потом я вскинул смычок… Сегодня, я впервые узнал, что моя скрипка умеет плакать…

POV Драко

Первый матч сезона. Команда молча стоит перед выходом на поле. Слова не нужны, мы знаем, что сегодня обязательно выиграем. Неделя прошла в постоянных тренировках, и теперь капитан с решимостью смотрит каждому игроку в глаза и пожимает руку. Это стало нерушимой традицией, и все втайне надеются, что и в этот раз маленький ритуал поможет.

Натягивая перчатки на вспотевшие ладони, я сожалею, что Гарри сейчас не сидит на трибуне, в разноцветной, галдящей толпе. Может, он болел бы за меня? Мы не общались всего пару дней… а мне уже кажется, что я угасаю, будто не жил несколько лет. Надо сосредоточится на игре. Сегодня последний матч, а вечером я обязательно приду в Выручай-комнату и не позволю ему снова меня выгнать. Решимость загорается и во мне, сейчас для меня очень важно победить только для того, чтобы быстрее очутиться в необъятной комнате и поговорить со скрипачом. Мы становимся парами и выходим под усиленный магией шум толпы. Несмотря на сильнейший ливень, все ученики уже сидят на местах и весело размахивают флагами своих факультетов. Команда седлает метла и ровным строем взлетает вверх. Наконец-то! Теплый дождь приносит облегчение, а вместе с ветром они смывают все отрицательные и мучительные эмоции. Пока мадам Трюк не дала свисток, я силюсь рассмотреть трибуны Гриффиндорцев, но твоей вихрастой головы я не вижу. Возможно в этом виновата серая пелена дождя, но я уверен, что тебя там нет. Я сильнее сжимаю метлу и вылетаю на середину поля, где меня уже ждет Чжоу. Она приветливо кивает, и я отвечаю сухим кивком. Свисток, и мячи вылетают в воздух, уже норовя сбить игроков с их метел. Красный квоффл запускает игру, а снитч, покружив перед носом Когтевранки, уносится ввысь, и мы тут же следуем за исчезающим мячиком.

— Счет 60 — 70. Команда Слизерина лидирует …

Дальше я уже не слушаю, во мне волнами начинает расползаться паника. Игроки обоих команд уже устали играть в жутких погодных условиях. Дождь перестал лить как из ведра и лишь мелко моросит, но теперь порывы холодного ветра проникали под мантию. Я пока ничего не могу сделать. Мячика не видно, Чжоу сидит на хвосте, а умоляющие взгляды команды и крики капитана начинают злить. Я хочу побыстрее уйти отсюда, в тишину, покой. В голове звучит музыка Гарри, а не вой и дурацкие трубы болельщиков. Я выдыхаю, отстраняясь от всего этого, снова смотря на поле… высокая трава покачивается и блестит от моросящего дождя… Не может быть. Снитч. Он вспышками кружит у самой земли! Разгоняясь, я ухожу вверх, делая петлю, и мимо меня проносится Чанг, думая, что я заметил мячик высоко в небе. Боги, мне придется пожертвовать моей Молнией, чтобы игра закончилась как можно быстрее. Но не тут-то было, Когтевранка уже успела развернуться и быстро настигает меня. Сжав зубы, я грубо пихаю ее плечом, получая такой же сильный толчок обратно. Уже все заметили, как мы летим вниз, охотники посылают бладжеры, и одна мысль, что они мазилы, опаляет обоих ловцов. Решимость в ее глаза меня пугает, а расстояние до земли начинает стремительно сокращаться.

Хотя воздух вокруг и свистел, я никогда не забуду те доли секунды. Раз. Решимость в глазах девчонки сменяется страхом. Два. Луч только появившегося солнца опаляет мячик. Три. Я вытягиваю руку вперед и скорее чувствую, чем слышу глухой удар снитча о перчатку. Четыре. Я прижимаю мячик к груди и одной рукой пытаюсь вывернуть метлу обратно. Пять. Удар, белая вспышка боли и темнота.

***

POV Гарри

Утро встретило меня непривычной тишиной. Обычно в такое время все только спускаются на завтрак. Ах, да! Матч «Когтевран — Слизерин», как я мог забыть! Сегодня у меня день отдыха и спокойствия, день без шума, день, когда я могу почитать в уютной гостиной, а не за пологом кровати, не страдая от ощущения, что нет-нет, а на меня кинут непонимающий взгляд.

Одевшись, я тут же спустился с фолиантом по Трансфигурации вниз по винтовой лестнице. Один из немногих предметов, который я люблю, но который у меня не получается. Ведь, чтобы превратить один предмет в другой, нужно хотя бы приблизительно знать, как он выглядит, не «на ощупь», а как на картинке. Для меня, лишившегося зрения в пять лет, это невероятно трудно.

Четырнадцать ступенек. Справа окно и кресло. Обычно в нем сидит малышня, но сейчас в гостиной только проспавшие старшекурсники, которые уже мчатся на завтрак, цедя сквозь зубы ругательства на соседей. Я улыбаюсь и сажусь у окна. Что-то не так. Слишком темно для утра. Моя слепота все равно позволяет мне определить день или ночь на дворе, и мне становится на минуту страшно, оказаться в слепящей тьме, полностью, лишившись чувствовать, хоть иногда, вспышки света, или особый свет магов. Подойдя к окну, при этом ударившись о невесть откуда взявшийся столик, я распахиваю его. Шум бумаг и звон, говорят мне о том, что я испортил чью-то домашнюю работу и перемешал все свитки, но я лишь облегченно вздыхаю. Дождь. Всего лишь дождь, сильный, и такой живой. Прикрыв глаза, я с наслаждением втягиваю аромат леса и ливня. Не слишком благоприятные условия для матча. Отметив это я, немного нервничая, уселся в кресло с книгой. Сначала слова не лезли в голову, но потом учеба захватила меня, и беспокойство отступило.

Лишь через час оно вернулось, и я решил дойти до Большого Зала самым длинным путем. Странно, сейчас играть на скрипке не было никакого желания… необъяснимо.

***

Непонятное волнение преследовало меня все утро, но когда на обед с криками радости и каким-то непонятным возбуждением начали приходить студенты, мне стало совсем не по себе.

— Нет, ну ты видел, как он разбился?

Вилка застыла в воздухе, и неприятное чувство пустоты вновь охватило меня. Я начал «разглядывать» массу магов, ища отблеск того, кто мне был нужен, но не мог найти. Студенты продолжали прибывать, но того холодного оттенка, который стал мне дорог, не было. От Зеленого стола не было много шума, хотя я слышал, что они должны были играть с Когтевранцами. Но и от стола ворон не доносилось торжественных речей и смеха. Быстро встав, я кинулся в подземелья, уже на автомате отсчитывая повороты и шаги. Профессора Снейпа я обнаружил сразу, даже не доходя до нашего класса.

— Мистер Поттер? Чем обязан? — я сразу понял, что он знает, почему я тут нахожусь, в его голосе сквозило нетерпение, он явно спешил.

— Что-то случилось на матче, профессор? Я слышал, что кто-то… разбился, — я выжидательно прислушался. Вздох сквозь зубы со свистом. Значит, я прав, и этот кто-то из его ребят.

— Да, и это наш общий знакомый, мистер Поттер, — я цепляюсь за холодную, шершавую стену и уже, будто сквозь слой воды слышу сухой тон профессора, — мистер Малфой сейчас в больничном крыле. Он просто не успел развернуть метлу. Если я прав, то ничего серьезного. Даже переломов.

«Даже переломов». Я неверяще качаю головой — такого и быть не может. Оторвавшись от стены, я нервно тереблю галстук.

— Спасибо, сэр, — мне больше нечего сказать, но мне кажется, будто Зельевар чего-то от меня ждет.

— Думаю, Мистер Малфой будет рад посетителям, — я не успел даже отреагировать, как Мастер Зелий уже скрылся в развилке Хогвартских проходов. А я не знал, куда себя деть. Мысль прямо сейчас навестить друга показалась нелепой, хотя бы из-за того, что я Гриффиндорец, а там будут его друзья. Вряд ли ему будет удобно со мной общаться. Глупые метания, ведь если хочешь, то должен идти. Но… я не мог.

***

POV Драко.

Апатия. Лежа в Больничном крыле, кажется, только она и может существовать, когда ты смотришь в бесконечно-серый потолок. Уже почти ночь, а я не могу уснуть, у меня ощущение, будто я выспался уже на неделю, или на всю оставшуюся жизнь. Я медленно вспоминаю лица тех, кто сегодня навестил меня в краткие минуты довольно болезненного пробуждения. Команда. Всегда сдержанные парни радовались, что я жив и более того, принес им победу. Не могу сказать, что я был рад, но я пытался изобразить веселость, удалось ли?

Снейп… крестный был зол, но его ярость выражалась в полнейшем беспристрастии. Пристально осмотрев меня, он сказал, что здесь я проведу еще пару дней — невероятное везение. От полетов отстранен на месяц. Я хмыкнул, это ничего не значит. Наш следующий матч, как победителей, состоится только через полтора. Крохотный луч надежды, когда профессор упомянул, что мною интересовался Гарри, а затем снова темнота.

Очнувшись еще раз, я моментально об этом пожалел. Нестерпимая боль от головы до пят окутывала коконом, а её путы невозможно было разорвать. Мадам Помфри выбежала из своей комнаты, на ходу призывая зелья, которые влила в меня, оказавшись у изголовья кровати. Неприятные, жужжащие ощущения по всему телу отступили, как прибрежные волны. Единственное, что я успел спросить — не приходил ли кто? Ответом послужило отрицательное покачивание головой. Еще один камень на моей душе.

И вот сейчас. Боли практически не ощущалось, телесной, а так… я не знаю таких слов. Я уверен, что Гарри не заглядывал ко мне. Я снова и снова прокручиваю моменты перед падением, что бы отвлечься от того, что один лежу в огромном крыле. Комната медленно погружается во тьму, и я позволяю себе громкий выдох. Становится немного легче, и я даже улыбаюсь. Память никто не отнимал, поэтому я могу спокойно вернуться к приятным и волнующим воспоминаниям. Я закрываю глаза, и тоска уходит, ведь ты спрашивал обо мне, а это значит, что ты волнуешься. Скрип. Я стараюсь приподняться, но с тихим стоном ложусь обратно, мало ли что мне послышалось. Но тихие шаги и шепот:

— Ты спишь, Драко? Это я…

… разбивают в прах мое спокойствие, и радостная паника охватывает меня. Ты появляешься из ниоткуда, стаскивая с себя какую-то материю. Я даже вздохнул с облегчением — такие галлюцинации точно не привели бы меня ни к чему хорошему.

— Нет, не сплю, наоборот, — хрипло и поспешно отвечаю я. — Что ты тут делаешь?

Естественно этот вопрос волнует меня больше всего!

— Профессор Снейп сказал, что ты будешь рад меня увидеть, но я и сам все равно навестил бы тебя, ведь мы… друзья?

Друзья? Мучительно слышать это слово, но сейчас это даже больше, чем я рассчитывал.

— Конечно, но тогда…

— … тогда я просто не знаю, что на меня нашло, Драко, прости, я действительно был не прав, — скрипач мнется и сжимает этот кусок ткани, будто утопающий соломинку.

— Что ты держишь в руках? И вообще, рядом с тобой стул, садись, если я сейчас не поговорю, то не смогу уснуть, — я внимательно слежу, как Гарри аккуратно шарит рукой в воздухе и, наткнувшись на спинку стула, переносит его ближе к кровати. Вытащив палочку, он наложил заклятье тишины и сел на старый, скрипящий стул.

— Это мантия-невидимка, она досталась мне от отца. Я его уже не помню, но Хагрид говорил, что она помогала ему в его школьных проказах, — ты грустно улыбаешься, и мне хочется сжать твою руку, или хотя бы положить ее на плечо, но я физически не могу этого сделать, проклиная свое тело, — он был Мародером, даже хуже, чем близнецы Уизли.

Ты снова улыбаешься и мне хочется узнать побольше о твоей семье, но я не успеваю задать вопрос.

— Мантия и … скрипка, это все, что мне осталось после их смерти.

— Постой, — я тут же перебиваю тебя, — но ты говорил, что скрипку нашел в Выручай-комнате, почему ты мне сказал неправду?

Почему-то становится обидно и снова как-то пусто. Неужели ты не доверяешь мне? Хотя, кто доверяет человеку, которого встретил впервые…

— Я… тогда это было лучшим объяснением. Моя любовь к музыке и именно скрипке появилась после смерти мамы, — ты сглотнул, закрыв слепые глаза, и я понимаю, как трудно тебе говорить о них, о своей семье, которой больше нет. Спрятав мантию-невидимку, ты сцепляешь пальцы рук в замок и, положив локти на колени, уже тише продолжаешь, — эта скрипка, которую ты видел, принадлежала ей. Я иногда вспоминаю, как она играла на ней. Раза два за все мое детство. Что-то свое, и поэтому невероятно красивое. Потом папа поднимал ее за талию и долго кружил, а она смеялась. Это те воспоминания, помимо ее смерти, которые останутся со мной навсегда.

Ты замолкаешь, а я не знаю, что сказать, ведь ты открываешь для меня свою жизнь.

— Спасибо, — я осторожно улыбаюсь и пытаюсь дотянуться до твоей руки. Будто ждав этого, ты благодарно сжимаешь мне руку и отпускаешь ее, осторожно кладя на одеяло.

— Расскажи о проделках отца, — я прошу тебя сделать это, помня твою улыбку. Ты будто расцветаешь, а в твоем голосе слышится благодарность. Интересно, с каких пор я начал так чувствовать людей. С тех пор как начал общаться с тобой, слепой скрипач?

***

Уже давно за полночь, и тебе пора идти в гостиную. Ты поднимаешься, а меня охватывает непонятное волнение.

— Постой, посиди со мной, хотя бы до того, как я засну… пожалуйста, Гарри, — услышав свое имя, ты меняешься, тут же сев и, поколебавшись, протянул руку, в которую цепляюсь уже я.

— Хорошо, пока не уснешь, — ты хмыкаешь и качаешь головой, — спи… и да, с победой тебя сегодня.

— Спасибо, — удивительно, но именно твое поздравление мне кажется самым дорогим. Не команды, а твое, я улыбаюсь и честно пытаюсь закрыть глаза и уснуть.

Ничего не получается, и я просто тихо дышу, стараясь не упускать ни одного момента из твоего присутствия. Абсурдно, но рука горит магическим теплом, разливающимся по телу и избавляющим меня от боли. Приятно, надежно, спокойно. Для полного комфорта не хватает только твоей тихой мелодии. Но то, что ты сейчас рядом, окупает все с лихвой. Я смотрю на встрепанного скрипача и вижу, что усталость и беспокойство за меня (и это греет сильнее всего) отразились на его лице: встрепанные волосы немного опустились, губы искусаны, а между бровей морщинка. Неожиданно осознаю, что мой мир начал сокращаться до тебя, и в тоже время необъятно расти.

— Ты спишь? — и я удерживаю себя от того, чтобы не вздрогнуть. Успокоившись, ты приподнялся и зашипел на скрипнувший стул, вызвав у меня улыбку. Держа мою руку, другой ты заботливо поправил одеяло.
— Спокойной ночи, Драко… — тихий шепот и легкий поцелуй, оставшийся на пальцах моей руки. Ты быстро отпускаешь ее и накинув мантию, исчезаешь. Скрип петель и тишина. Вот теперь, я позволяю сердцу броситься вскачь, как только что клейменому жеребцу. Я прижимаю руку к груди, как снитч, пойманный сегодня днем. И, думая, что уже не усну, я все-таки медленно погружаюсь в спасительное небытие.

***

POV Гарри

Моим метаниям пришел конец и я, открыв сундук, быстро выудил мантию-невидимку, доставшуюся мне от отца. Без приключений, впрочем, сколько себя помню, у меня всегда было так, я добрался до больничного крыла — запах трав и медикаментов тут же проник в нос. Да, на первом курсе я провел тут много времени… Ты лежал недалеко от входа, и по дыханию я понял, что ты не спишь…

Мне было приятно с тобой общаться, приятно слышать детскую обиду, о не рассказанной истории про мамину скрипку, приятно твое понимание, приятна просьба — остаться, пока ты не уснешь. Приятно!? Порыв поцеловать твою руку, нет, он не был случайным, просто ты менял мою жизнь, и я был бесконечно благодарен тебе за это. Мне слишком трудно представить калеку с кем-то полным жизни, кажется, равными они не смогут быть никогда. Но в те минуты я снова почувствовал себя полноценным и живым, прислушиваясь к сомнительно тихому дыханию. «Спокойной ночи, Драко»…

И вот сейчас я снова пришел в Выручай-комнату. Теперь ее важный элемент — твоя софа. Для меня она не просто деталь интерьера… Нет… Ее присутствие говорит мне, что я больше не один. Становится тепло, и я играю о самом сокровенном, это еще одно воспоминание, уже после смерти родных. Воспоминание об осени. Когда ты придешь сюда, я тебе его сыграю… если ты, конечно, захочешь прийти. Смычок проходится по струнам и в моей голове вспыхивает картина из прошлого. Яркая, впервые теплая осень… Последняя осень, когда я видел — двенадцать лет назад. Тетя Петунья отвела нас с Дадли в парк, Мерлин, такую палитру красок невозможно забыть! Ветер… он шумел и терялся в кронах, стараясь выпутаться из плена разноцветных листьев… Да! Я люблю осень! Она отобрала мои глаза, но через столько лет подарила тебя, Драко.

Скрипач улыбнулся, покачиваясь в такт музыке, рисовавшей двух маленьких детей и нежно улыбающейся им, неестественно худой женщины. И море листьев, падающих, казалось, нескончаемым дождем. Радостный визг, сияющее через крону ослепительно-белое солнце, и руки, мечтавшие охватить весь мир. Детские руки, подкидывающие ярко— желтые, кленовые листья; мечтательные зеленые и голубые глаза, счастливые улыбки, и бесконечно приятные запахи опавшей и уже преющей листвы.

Закончив играть, Гарри открыл белесые глаза и улыбка спала. Один, слепой, в почти кромешной темноте. Но отказаться, забыть, вычеркнуть воспоминания о тех днях он не позволит никому, даже себе. Грустно… но, может, теперь все изменится?

Снова улыбка, в которой теперь жила надежда… Взмах смычка… Выдох… Музыка…

Сны. Ненужная естественная человеческая потребность. Но, боги, я бы многое отдал за исполнение хотя бы одного сна. Ты приходил в положенные часы до отбоя и уходил, не давая мне возможности что-либо сказать при мадам Помфри. А смелости попросить остаться или вернуться ко мне позже, я не находил. Улыбаясь неизвестно кому, я смотрел на твою уходящую спину рядом с медсестрой и на взмах смуглой руки с тонкими пальцами у самой двери. Ты никогда не оборачивался, ведь тебе это было не нужно. Сны. Я научился быстро засыпать, чтобы быстрее встретить утро и очередные восстанавливающие зелья, ведь скоро меня должны выписать. Сны. Каждый раз я открывал глаза, и губы разочарованно поджимались — всего лишь очередной сон, но я буду ждать следующей ночи, чтобы снова насладиться им, слепой скрипач.

В очередном сне все та же дверь: белая, с богатой позолотой резного рисунка на ней. Я знаю, кто за ней. Ручка приятно холодит кожу и я, задержав дыхание, распахиваю ее, боясь не увидеть там тебя, Гарри. Но ты там. Стоишь у большого окна и с закрытыми глазами вдыхаешь запахи лета. Ты открыл его, впустив внутрь ветер и яркое солнце, которое окутывает тебя своим светом. Порыв воздуха с шумом захлопывает дверь, и я вздрагиваю, оглядываясь назад.

— Драко?

Я поворачиваюсь к тебе, и все во мне замирает. Радостная улыбка и… ярко-зеленые зрячие глаза. Столько эмоций в них я не видел никогда и ни у кого. Сердце щемит от нежности, и я счастливо улыбаюсь в ответ.

— Сыграть тебе?

Опять. Я разочарованно мычу, открываю глаза, и смотрю на лучи ноябрьского солнца, играющие в прозрачных белых шторах Больничного крыла. Есть ли какой-то смысл в этих снах? Мучить меня или донести что-то… каждый раз это не дает мне покоя, оставляя неприятный осадок. Сажусь на кровати, и все вокруг меня плывет. Делаю пару вдохов и выдохов, чтобы мир приобрел четкость и с надеждой смотрю на Больничную дверь…

***

— Ты… ты пойдешь со мной в Хогсмит?

«Что слышится в его голосе… волнение?» — брюнет поворачивает голову на голос юноши, лежащего на темно-зеленой софе и нервно теребящего зеленый в полоску галстук. Облизнув губы, скрипач опустил инструмент и задумчиво уставился в пол. Он только закончил играть очередную мелодию, посвященную Слизеринцу, вытравливающему темноту из его мира. Но последний об этом не знал.

— Кхм… я был там всего пару раз, не думаю, что буду лучшей компанией, — голос звучит хрипло, ведь в этой комнате слова не нужны. Здесь все вопросы, рассказы, волнения — все открывается и реализуется по-другому. Гарри подошел к столу, на котором лежал футляр и начал укладывать в него скрипку.

— Ну, а я уверен, тем более, так получилось, что сейчас мне больше некого попросить, кто пойдет со мной по магазинам, за новой формой, а затем в паб — «Мерлин, просто согласись, пожалуйста, мне ведь действительно не с кем пойти… но самое главное, мне не хочется больше ни с кем идти».

— Не знаю, может, друзья, кто-то из команды, кто в этом лучше разбирается? — «Черт, не говорить же, что это нелепо?»

— Я сам в этом разбираюсь, выслушивать же еще и чьи-то указания или заискивания, упаси! — фырканье доносится справа, и мягкие шаги означают, что Слизеринец приближается. Гарри нравился такой Драко. Сильный, не нуждающийся ни в чьих одобрениях, жалости, советах. Такой человек не должен хотеть общаться с ним… так почему он делает это?

— Хорошо, не знаю, почему я соглашаюсь, но я пойду с тобой в Хогсмит, только не потеряй меня там, — «не потеряй меня — почему мы всегда задумываемся о двойном значении слов?» — Драко закусил губу и начал одевать мантию, сегодня они задержались в Выручай-комнате. Блондин сжал его плечо:

— Конечно… Тогда, до завтра?

— До завтра…

Гарри потянулся к уже исчезнувшей с плеча руке, но остановился, резко сжав смычок. Брюнет кожей чувствовал, что Слизеринец смотрит на него, и уже было повернулся, чтобы спросить все ли в порядке, как услышал стук закрывающейся двери и быстрые удаляющиеся шаги. «Почему ты со мной?» — болезненная, ставшая бременем мысль снова нестерпимо сковывала Гарри. Быстро застегнув футляр, юноша взял мантию и направился в гостиную.

***

— Опять учеба, Гарри?

Пройдя через портрет Полной Дамы, я удивился голосу сокурсника. Так поздно… Все уже давно спят. Повернув голову к дышащему теплом камину, я «вижу» слабый золотистый свет… «Невилл Долгопупс». Насколько я знаю очень добрый и неуклюжий мальчик, не понятно что делающий на Гриффиндоре… Хотя не ясно, что делаю тут и я? Он пытался подружиться со мной, когда заметил, что я держусь в стороне ото всех, но … но.

— Не спится, Невилл? — я тепло улыбаюсь, ведь он не виноват, что тогда я не был готов сближаться с людьми.

— Да… опять на занятиях был? — не привык я разговаривать с сокурсниками, поэтому, чтобы диалог, совершенно мне не нужный, побыстрее закончился, добираюсь до ступенек в нашу спальню, — или у тебя кто-то появился?

Я резко торможу и, снова повернувшись к нему, распахиваю глаза. Неужели ты опять забыл о какой-нибудь «мелочи»? Судорожный вздох и сдавленное: «Прости, я не хотел». Я лишь киваю и поднимаюсь в комнату. У меня никого не может быть.

Из-за этого разговора настроение портится еще больше, но тут я вспоминаю о Драко и спешу к кровати. Пошарив под ней рукой, достаю чемодан и начинаю быстро рыться в отдельном отсеке. «Да где же оно?» Меня охватывает легкая паника, но конверт с рельефной надписью я отыскал. Дядя Вернон каждый год подписывал мне разрешение на посещение Магической Деревни Хогсмид, наставляя чаще там бывать… чтобы «общаться с друзьями». «Ну что же, — хмыкаю я, — кажется, дядя будет рад услышать, что я все-таки отправляюсь туда».

Мои мысли переносятся на Тисовую улицу к родственникам, и я уже предвкушаю рождественские каникулы. Но до них еще далеко… Положив письмо под подушку, я переоделся и, занавесив полог, уснул.

***

Укутавшись по самый нос в шарф, Слизеринец притопывая на месте, ждал, пока мистер Филч внимательно просмотрит разрешение Поттера и отдаст его слепому юноше. Малфой наконец смог глубоко засунуть в карманы мантии уже успевшие замерзнуть руки. Он так боялся опоздать на их встречу, что забыл перчатки, а возвращаться было уже некогда. С формальностями было покончено и оба подростка быстрым шагом отправились вниз к хогвартским воротам по похрустывающему гравию. Прищурив от ветра глаза, Драко осматривал, становящийся ближе к зиме скучным, пейзаж. Сердце природы медленно билось, и стук его было уже трудно услышать. Трава покрылась инеем, и казалось, что все вокруг седеет и молчаливо умирает. Им пришлось выйти из замка как можно раньше, как только позавтракали, ведь идущие вместе, они могли вызвать ненужные обоим вопросы. Ветер яростно играл с длинными цветными шарфами юношей, то сплетая их, то перекидывая вперед, разрывая непрочную связь.

Драко вышел через ворота и остановился, обернувшись к затихнувшему парню.

— Ты идешь?

— Ммм? Да-да, иду… — но тот не двигался с места, а просто стоял, не решаясь перешагнуть невидимую черту. «Я там не был, ничего не знаю… это… новое». Глаза Гриффиндорца нервно двигались под тонкими веками, выдавая его панику.

— Гарри? — Драко вернулся к нему, встав совсем рядом. — Эй, ты чего?

Положив ладони на его плечи, он развернул к себе вихрастого парня.

— Я тут подумал, наверно это не лучшее для меня решение — пойти туда…

— Но ты мне обещал! К тому же, я буду рядом! Ты ведь не думаешь, что я тебя оставлю?

Молчание Поттера было… было обидным, и Драко сильнее сжал худые, даже сквозь теплую мантию, плечи.

— Я просто никак не могу привыкнуть к такому количеству нового в моей жизни, — Гриффиндорец слабо улыбнулся.

— Привыкай, — быстро перебил его Слизеринец, — ладно, пошли скорее, я даже не думал, что так холодно будет, замерз уже.

Юноша шмыгнул покрасневшим от холода носом и взял за руку Поттера. Тот провел по ней другой рукой, проверяя свои мысли и, подняв брови, уточнил:

— Так, ты без перчаток? Что же сразу не сказал? — Гарри быстро снял свои и положив в карманы мантии, взял обе замерзшие, и от того совсем бледные руки в свои, согретые перчатками, — я же не вижу…

Сжав обе ладони, брюнет неосознанно начал дышать на них, согревая и при этом растирая горячими ладонями. Мороз, пробежавший сначала по коже Драко, сменился волной тепла и благодарности, краска прилила к его щекам. Он молча наблюдал за действиями Гарри и ощущал покалывания в руках — им становилось теплее.

— Кхм… — блондин сглотнул, не понимая того, что с ним сейчас происходит, — я просто забыл их в комнате…

Поттер улыбнулся и, в последний раз сжав руки, отпустил их.

— Ну, так как ты меня сейчас должен вести, то давай одну руку в карман, другую в мою перчатку, — Гриффиндорец тут же выудил из кармана одну и, подержав за края, подождал, пока Драко скользнет в нее рукой. Надев оставшуюся на левую руку, и засунув поглубже в карман правую, юноша, схватив ладонь блондина, смело шагнул вперед.

— Не забывай меня предупреждать о ступеньках… и камнях, столбах, препятствиях… я хочу выжить, — Гарри беззаботно болтал, следуя за Драко, который шел впереди на полшага.

Белобрысая голова была полна смятений и нерешительности. Слизеринец крепче сжал ладонь друга, переплетая пальцы, чтобы держаться было удобнее. Он настолько погрузился в свои мысли, что не сразу расслышал очередной вопрос Поттера, но сообразив, что его спрашивают, где же они находятся, оглянулся вокруг и сообщил ему, что они уже вошли в Хогсмид.

— Давай сначала за формой для квиддича, тут как раз недалеко, — и он, отбросив все мысли, потянул парня за собой. Через пару минут звон колокольчика над головой возвестил, что они добрались до места.

— Тут тепло, — Гриффиндорец потер руки и нерешительно остановился у входа, когда они зашли. Он снял перчатку, и теперь ему ничего не оставалось, как ждать и следить за холодным «светом» Драко.

Тот, переговорив с продавщицей, попросил Гарри подождать его пару минут.

— Уже выбрал? — Поттер повернулся на звук открывающейся ткани в примерочной и с силой сжал челюсть, быстро отвернувшись и нервно водя пальцами по приятной одежде на вешалках. Он его не видел. Брюнет даже приблизительно не знал, какой Драко. Он не знал цвета его глаз, волос, кожи. Он знал только рост… и то, приблизительно. Гарри закусил губу. «Почему? Мерлин, кто бы знал, как я ненавижу это слово… почему?»

Малфой тем временем внимательно смотрел на себя в зеркало. Он вовремя остановился, чтобы не спросить Гриффиндорца, подходит ли ему эта форма, и теперь смотрел на отражение Поттера, плавно водящего пальцами по ткани. Блондин нервно облизал губы. «Он недавно держал мои ладони…». Снова быстрый взгляд на лицо Гарри, затем на свои сумасшедшие, слегка выпученные глаза. «Что со мной происходит?» — Малфой кинул на себя последний взгляд и снова вошел в кабинку, завесив шторку и хмыкнув: «будто она спасет». Юноша устало посмотрел на свое бледное отражение и горящие серые глаза, моментально представляя потухшие, со своими призраками, травянистые глаза друга.

Быстро стянув форму и снова облачившись в мантию, он вышел из примерочной, направляясь к хозяйке магазина. Расплатившись и взяв бумажный пакет, перевязанный грубой веревкой, Драко взял Гарри за руку, и они направились в ближайший паб.

***

— Расскажи мне о своих родственниках, ты же с ними проводишь лето? — Драко отпил из бутылки сливочное пиво. Гарри немного задумался и улыбнулся.

— Я с ними провожу летние и иногда зимние каникулы. Тетя Петуния, — брюнет отпил из такой же бутылки и облизал губы, — это мамина сестра. Но она маггл, как и ее муж, дядя Вернон. И еще у меня есть кузен — Дадли. Мы хорошо общаемся, если бы не они, я не знаю, где бы я был, и чтобы со мной стало.

— Почему?

— Как почему? — брюнет искренне удивился, — ты представляешь, что такое слепой ребенок в семье? Человек, который не может чем-то помочь и выполнять даже элементарные вещи по дому, но при этом ему постоянно нужна помощь и содержание!

Блондин закусил губу, не зная, что ответить.

— Прости?

— Ничего, — Гарри улыбнулся, а Драко облегченно выдохнул, — просто я им благодарен. Они водили меня на курсы, они обучали писать, они заставляли учить шрифт Брайля, все эти шестьдесят три символа…. Это было трудно… они помогали разобраться со всеми моделями предмета, чтобы я, если что, знал…

Брюнет сдавленно хихикнул. И блондин понял, что больше пиво тому заказывать нельзя.

— Что?

— Да нет, просто вспомнил, как они терпели мои первые шаги в игре на скрипке и в конце концов наняли преподавателя. Только я перестал играть для них с одиннадцати лет, сказал, что Хогвартс отбирает слишком много сил… не знаю, почему… я стал играть только для себя.

Драко смотрел на слегка раскрасневшегося брюнета и улыбался. Он первый, кто услышал игру скрипача после стольких лет. Гарри отпил пиво и вытер салфеткой капли с губ. Малфой опять начал заливаться краской, вспоминая, как этот рот дышал на его руки, а эти губы целовали его пальцы, когда он лежал в больничном крыле. Юноша быстро допил показавшийся безвкусным напиток, и со звоном поставил бутылку на стол.

Замечтавшийся Поттер вздрогнул и тоже, быстро допив, поднялся из-за стола.

— Ну что, в Хогвартс?

— А? Да, пойдем, — Слизеринец улыбнулся и с готовностью сжал протянутую уже в перчатке тонкую ладонь брюнета.

***

— Сегодня выдался хороший день, — они вместе медленно поднимались к уже виднеющемуся Замку, и Драко впитывал каждую минуту, что находился рядом с Гриффиндорцем.

— Да, спасибо, что все же пошел со мной, Гарри, — блондин сжал пакет с уменьшенной квиддичной формой в кармане.

— Ну, мне больше и не с кем пойти, ни… парня… ни девушки… даже друзей нет… и не было, — скрипач шел, закрыв глаза и прислушиваясь к тихому дыханию Малфоя. Тот облизал пересохшие губы.

— У тебя вообще никого не было?

— Никого и никогда… а кто бы стал… — раскрасневшийся от спиртного, Гарри натужно улыбнулся и, не договорив, сжал ослабшую ладонь Драко.

«Никого… ни парня, ни девушки… Это может значить, что у меня есть шанс стать для Гарри больше, чем просто знакомый?» — Но решимости спросить Поттера не было, — «Опять, опять я малодушничаю… А ведь боюсь, боюсь, что не поймет, перестанет общаться…не захочет…»

— Ну что ты, Гарри, может ты просто не пытался сблизиться с кем-нибудь, — Драко смутился. — «Стал бы ты общаться со мной?»

— Ты прав, только моя слепота отдалила всех от меня вначале, а потом уже я сам поставил на себе крест. Меня перестали замечать, и я был даже рад этому, — Поттер прошел в ворота Хогвартса, но так и не отпустил руки Слизеринца, хотя они уже шли по знакомой ему территории.

«Это было так просто — держать его за руку целый день… я только сейчас заметил». Слепой юноша с улыбкой невидяще уставился вдаль. Он был доволен. Этот день не принес ему разочарования в их отношениях, наоборот, ему невообразимо приятно было находиться рядом с Драко, касаться его плечом, держать за руку и разговаривать ни о чем. Может… игра стоит свеч?

Они подошли к Хогвартсу, и Драко удивлено огляделся вокруг.

— Надо же… совсем никого нет, воскресенье, конечно, но я думал, будут толпы учеников, мечтающих прогуляться.

— Встретимся еще сегодня в Выручай-комнате? — брюнет начал нервно покусывать губу.

«Нам надо наконец поговорить и расставить все по своим местам…» — подумал Драко, — конечно.

Поттер отметил напряженность ответа, но не придал этому большого значения. Придет, и это уже хорошо.

— Мне было приятно провести с тобой этот день, — Гарри улыбнулся, и Драко не мог не ответить тем же.

— Он еще не окончен, — блондин тепло рассмеялся и поднимая глаза на Поттера, вдруг ощутил легкий и теплый поцелуй в щеку. Вздрогнув, он наблюдал за покрывающимся краской скрипачом — тот видимо сам только что понял, что именно сделал.

— До встречи, — Гарри снова улыбнулся и, отстранившись, быстро направился внутрь.

Драко хотел было его окликнуть, но его прервал голос крестного.

— Мистер Малфой, — вот теперь юноша вздрогнул от страха, — не хотите пройти в мой кабинет… чайку попить.

Это было сказано так, будто Зельевар приглашал Слизеринца на чашечку яда. Ничего не оставалось, как идти вслед за крестным и нервно комкать перчатку, которую от так и не отдал Гарри.

***

Зельевар аккуратно притворил за крестником дверь.

— Присаживайся, Драко, — он подождал, пока Малфой уселся на край стула, и продолжил, — я был уверен, что до тебя дойдет нежелательность твоего общения с Мистером Поттером, или я не прав?

— А как же чай? — Драко вообще не слушал речь профессора, вертя перчатку в руках.

Снейп поджал губы и, подойдя ближе, навис над блондином.

— Ты меня слышишь?!

— Что?

— Почему ты не понял, что твое общение с Поттером нежелательно, и почему я снова вижу вас с ним на каждом углу?

Малфой скривился, ему слишком надоело постоянно твердить, что Гарри для него друг, и он не собирается «играть» с ним. Неужели Снейпу было так трудно это понять? Он устало вздохнул.

— Лучше расскажи мне о нем, Северус.

Профессор если и удивился поведению Драко, то никак этого не показал. Он отошел к столу и начал автоматически перебирать там колбочки и экспериментальные зелья студентов, брезгливо рассматривая их работы. Оторвавшись от флакончиков и взглянув на крестника, он все же решился. Может это и к лучшему, что парень изменился? И заговорил.

— Ты знаешь, что существовал такой волшебник, темный Маг — Волан-де-Морт? — дождавшись утвердительного кивка, он продолжил, — семнадцать лет назад он свирепствовал по всей Британии, убивая все семьи связанные с пророчеством, в котором говорилось, что существует ребенок, родившийся на исходе седьмого месяца. Под это описание подходило много семей, и семья Гарри стала одной из них. Пророчество свершилось. Мать и отец Мистера Поттера умерли от смертельного проклятья, в ночь Хэллоуина, а сам Гарри выжил — проклятье, посланное в него, срикошетило, подарив ему жизнь и, увы, нанеся непоправимый вред.

Драко вскинул голову, если он и знал, что родных Поттера убил Темный Лорд, как его еще называли, то вот про «непоправимый вред» он не слышал ничего. Но перебивать Зельевара он не решился. Тот подошел к записям и, пролистав пару страниц, продолжил:

— Годовалого его отправили к сестре матери. Удивительно, что зная, кем была Лили, Петуния приняла ребенка как своего. Несколько лет прошли нормально, но осенью 19** года, — Зельевар провел пальцем по записям, не заметив удивленного взгляда Малфоя, — узнав причину своих ночных кошмаров, о смерти родителей, мальчишка замкнулся и через пару недель ослеп.

— Как ослеп? Это и есть последствия того заклятья?

— Так и ослеп, — не отрываясь от записей, повторил Снейп, перевернув пожелтевшую, и явно часто просматриваемую страницу, продолжил,— в память о дружбе с Лили, матерью Гарри, я начал… исследовать его слепоту, но добиться мне удалось совсем мало за эти двенадцать лет. За духовное здоровье ребенка взялась вся семья Дурслей. И им удалось невозможное. Гарри снова начал общаться и перестал чувствовать себя заброшенным и ненужным, по крайней мере внешне. Но я убежден, что это уже было прогрессом. Физическое же здоровье осталось на мне, но, — он с силой захлопнул записи и провел по лицу рукой, — тут никакого движения даже не намечается. Единственное, что удалось добиться за все время, сделать маленький шаг от абсолютной слепоты: теперь он может отличить полную тьму от света и чувствовать ауру, исходящую от магов.

— Подожди, мне Гарри сказал «светишься», он точно сказал что «Видит» меня как свет, Северус…

Снейп скептически поморщился и снова вернулся к своим записям. Поискав там с пару минут, он резко покачал головой:

— Возможно, ты ошибся, мне он не упоминал об этом, для него все как сплошная блеклая масса.

— Я не ошибся! — в голосе блондина прозвучала злость, обида и надежда, заставившая Снейпа оторваться от бумаг и внимательно посмотреть на него.

«Ну конечно! Вот! Вот к чему были все мои сны, к этому! Самое важное для Гарри — это вернуть то, чего он лишился, вернуть ему зрение, тогда мы будем на равных. Тогда, возможно, он поймет, что я стою его, что в моем стремлении к нему не жалость. Что он мне нужен!» — мысли кричали в голове у Драко, и в этот момент ему было все равно, что даже сам Снейп не смог ничего предпринять для полного излечения Гарри в течение стольких лет, что с каждым годом это все труднее, и надежда испаряется, сменяясь обреченностью в душах и Зельевара, и скрипача.

— Сколько зелий для возвращения зрения существует?

— После темномагических или других различных воздействий? — Снейп начал злиться, не понимая надежды в голосе и глазах блондина. Он быстро подошел к полке со старыми книгами, названия которых уже нельзя было разглядеть и, выудив книгу в темно-зеленом переплете, швырнул ее на парту. Книга проехала и остановилась на самом краю стола, прямо перед Драко, — больше сотни!

Малфой упрямо сжал губы и взял книгу. Открыв на содержании, он в ужасе уставился на мелкий шрифт и исписанные в два столбика страницы. Быстро ему это не осилить… но сейчас он чувствовал, что готов даже к долгой борьбе.

Гарри стал ему слишком дорог, и если он не попытается, это будет выглядеть как предательство. Пусть скрипач сейчас считает его только другом, но кто ему не дает права надеяться на большее? Он же не собирается бежать к нему и рассказывать, что собирается начать поиски нужного зелья? Тогда… тогда у него появляется надежда.

Он поднялся и вышел из кабинета с книгой, не сказав крестному ни слова. Если эта книга не поможет, есть еще библиотека, Закрытая Секция и Малфой-Мэнор. Хотя… это же книга Снейпа, а значит, начать можно и с нее.

***

Дверь в Выручай-комнату открылась как всегда беззвучно, но Поттер тут же повернул голову к вошедшему Слизеринцу. Драко изо всех сил старался быть спокойным, хотя это не очень получалось. Руки, нервно сжимающиеся в кулаки, выдавали его. Сейчас он попытается открыться скрипачу и рассказать, что он чувствует. Гарри для него стал больше, чем друг, и он не может и не хочет этого больше скрывать…

Но что это? Скрипач всем своим видом тоже излучал волнение и напряженность: растрепанные волосы, красно-золотой галстук ослаблен и болтался при каждом движении Поттера:

— Привет, Драко, я… тут… жду…

Он провел рукой по волосам, взлохматив их еще больше, и слепо уставился на приближающуюся фигуру.

— Гарри, я хочу кое-что тебе сказать…

— Подожди… Сначала я, — брюнет нервно улыбнулся и подошел к скрипке. Он провел по эфу скрипки и вытащил ее из футляра. Надежда была на нее, сейчас он… попытается рассказать… рассказать, что сегодняшний день поставил точку в его метаниях и сомнениях. Ему нравится Драко, и если тот сможет принять его таким, какой он есть, со всеми… недостатками, ему больше и желать нечего!

Потерев губы тыльной стороной ладони, снова полагаясь на музыку, Гарри достал смычок и повернулся к стоящему Драко лицом.

Выдох.

Смычок ложится на струны, глаза закрываются… и … раскрывается душа.

Искусство — ложь, которая делает нас способными осознать правду.

Теплый свет, идущий от сферы, окутывал двух юношей, стоящих посередине необъятной комнаты. Прежде чем наполнить ее своей чудесной музыкой, брюнет неуверенно подошел к скрипке, проведя пальцами по красно-коричневому лаку. Обведя эф, он, решившись, достал инструмент из чехла и повернулся к Слизеринцу, который так и замер, не договорив начатого. В какой-то момент он хотел продолжить, но все же сдался, почувствовав важность и необычность момента. Он никогда не видел скрипача таким взволнованным. Слепой музыкант закрыл тусклые, безжизненные глаза, и смычок коснулся одной из четырех струн. Тихая мелодия начала окутывать парней, рассказывая, как бы напоминая им об их первой, произошедшей здесь, встрече. Звуки крепли, прорывая грань спокойствия, заставляли душу метаться, будто мотылек пытался вырваться из плена пальцев человеческих рук. Хрупкие, невесомые ноты пелись смычком, рассказывая и об осени, которую так любил брюнет…

POV Гарри

Я играю тебе Драко, моя душа открыта пред тобой, и я дарю тебе ее всю. Я играю тебе о рассвете и моем чувстве, ведь они так похожи. Мое сердце замирает, когда я вижу любые проблески света, но это несравнимо с тем, как оно начинает учащенно биться, когда я вижу свечение исходящее от тебя.

Скрипка разрывается от тонких и щемящих нот, мне кажется, даже струнам не выдержать то, что я хочу тебе рассказать… Хотя пытаюсь. Я играю тебе… о любви, Драко. Я играю о моей любви тебе — человеку, так изменившему мою прежнюю жизнь.

Скрипка резко переходит на тихие, трепещущие звуки… тебе. Ты открыл мне мир, сделал его из бесцветного, мрачного, горького, подчас невыносимого — масштабным, всецветным… невероятным, и я играю тебе об этом. Прости, что с печалью… это сомнение, сомнение о нас, ведь я — слепой, который никогда не сможет быть тебе полноценным спутником в этой жизни, никто рядом с тобой…

Только ты, услышав мою игру, понял, что я хочу сказать. Только ты, Драко, смог говорить со мной, только ты… принял меня таким как есть. С тобой я могу честно сказать, я — "вижу".
Я играю тебе о том, как вижу тебя. Скрипка поет о твоем свете, рассекающем тьму, беспроглядную массу, бесцветную и безликую. Холодный, согревающий мне душу… твой свет.

Пальцы проходятся по жильным, ребристым струнам сжимая и преобразуя звуки, пишущиеся смычком. Ты подарил мне дорогу. Держа тебя за руку, я впервые шел дальше, а не слепо топтался на месте… я двигался вперёд.

Звуки скрипки крепнут и ищут что-то, поднимаясь в своей полноте чуть выше, сильнее, подвижнее, и тут же стихают. Сомнения. Нерешительность… прости, я боюсь. Боюсь услышать «нет», боюсь, что я не достоин твой любви, боюсь услышать удаляющиеся шаги, боюсь больше не увидеть твой свет, единственный в тусклых мерцаниях, который дарит мне тепло, помогает жить, дает надежду на будущее.

Последние мрачные звуки моих сомнений и… Хватит темноты! Потерпи еще немного, я заканчиваю… Сейчас! Еще мгновение и я признаюсь тебе, Драко…

***

POV Драко

С самых первых нот я понял, что что-то не так. Печаль… печаль сквозила и маялась в каждом звуке. Окутывала меня липким страхом, лишала голоса и заставляла замирать на месте. Почему, Гарри? Я думал, что все изменилось сегодня, что надежда, как свеча, зажглась в пустой комнате моей жизни. Но ты, неслышными шагами незаметно вошел и сейчас тихой музыкой потушил ее, будто накрыл банкой. Я задыхаюсь, как будто кислород выжигается в ней, и свет в комнате гаснет, позволяя серой темноте накрыть мою жизнь.

Щемящие звуки наполняют комнату, а я смотрю на тебя, на твою скрипку, на руку, которая сжимает смычок и пишет о нашей дружбе. Я хотел не этого! Я хотел яркой, счастливой и свободной мелодии, как степной ветер. Я хотел чувств, хотел эмоций! Но вместо этого услышать эти тихие, мрачные звуки насыщенные печалью. Это невыносимо, когда жаждешь услышать совсем другое! Уж лучше бы ты просто сказал… Слова — как ветер, холодным порывом опаляют кожу, но потом, со временем, можно отогреться. А твоя музыка проникает прямо в сердце, покрывает его льдом, не дает дышать.. Остановись и просто скажи, что я не правильно понял твою дружескую заботу, что я слишком много себе позволил… «Замолчи! Я не хочу это слышать! Замолчи, замолчи, замолчи, замолчи…»

Твоя музыка безжалостна. Она рушит мои надежды, разбивает мои желания и меня охватывает ярость. Ты мог просто сказать, неужели ты не понимаешь, что твоя музыка может ранить?! Я зажимаю уши руками и быстро начинаю мотать головой, больно, черт, как же больно внутри, я не выдержу больше:

— Перестань!

Я не выдерживаю и хватаюсь за скрипку, будто она виновата во всем. С легкостью вырываю ее из рук скрипача и вдребезги разбиваю ее об угол стола! Из моих рук с глухим шумом выпадает гриф с парой струн, а в огромной комнате до сих пор отголоском звучит звук разбитой скрипки. Я смотрю на руки, и до меня медленно доходит, что я сейчас наделал. Твоя скрипка… Скрипка твоей матери… Единственное, что осталось у тебя… Память… Ты сжимаешь ладонями воздух, открываешь рот, но не произносишь ни звука. Я не могу прочесть в твоих пустых, слепо двигающихся глазах ничего, и это пугает меня больше всего. Шаг назад. Еще один и я срываюсь с места. Убегаю. А за мной несется тишина, сжигающая мою душу.

***

POV Гарри

— Перестань!

«Почему? Опять этот вопрос! Но…» ЗВУК УДАРА!.. сухой треск… «… что?!»

Я так и не успел понять что произошло. Ты выдернул скрипку из моих рук… и я выпустил ее, доверяя тебе… но ты разбил ее с коверкающим все внутри меня жалобным звуком. Я вздрогнул и застыл… «Почему?» Что-то падает на пол с глухим звуком. Наверное, это гриф выскользнул из твоей руки. «Почему?» Шаг. Ты отдаляешься. Я «вижу», как, качая головой, без единого звука, твой свет уходит от меня. «Почему?» Я… не могу сказать и слова, чтобы остановить тебя. Ты бежишь, захлопывая дверь и оставляя меня одного слушать неестественную тишину в необъятной, всегда полной звуков комнате. «Почему?» Я наконец судорожно вздыхаю и чувствую холод. На меня наваливается все и сразу. Я совершил ошибку. Я все это время обманывал себя. Ты считал меня просто другом.

Меня захлестывают воспоминания этого дня, и я тону в них, бессильно падая на софу и пряча лицо в руках.

«— Встретимся еще сегодня в Выручай-комнате?

— Конечно».

Ты был непривычно напряжен, когда отвечал, но я предпочел не заметить этого. Дурак!

Легкий и теплый поцелуй в щеку.

Что я натворил! Ты меня не так понял! Это был просто порыв благодарности за весь этот чертов день, лучший и худший в моей жизни… А до этого?

«— Ну, мне больше и не с кем идти, ни… парня… ни девушки… даже друзей не было.

— У тебя вообще никого не было?

— Никого никогда… а кто бы стал?»

«Ты молчал тогда всю дорогу, а потом твоя ладонь просто ослабла в моей руке».

Частички пазла вставали в цельную картину. Я просто не увидел этого. Я даже не захотел прислушиваться. Я не достоин твоей любви. Я не сильный. Я убогий и слабый. Я не стою тебя Драко. Прости, прости, что признался в своей любви…

Я сполз на пол, слепо шаря руками и пытаясь собрать в кучу остатки своей прежней жизни, остатки памяти моего детства, остатки дружбы, остатки неудавшихся чувств. И снова получил болезненное подтверждение моей неполноценности: «Прости, я не смогу восстановить тебя, скрипка, потому что… потому, что я просто не вижу, куда разлетелись осколки…»

Тяжело поднявшись, я роняю на пол все, что сумел собрать, срываю со стола мантию и, тихо затворив дверь Выручай-комнаты, плетусь в свою Башню. Вперед. Поворот. Шершавый портрет, открывающий тайный переход. Ступени. Я на автомате дохожу до гостиной. Портрет Толстой Дамы отъезжает в сторону, и я прохожу внутрь. Там уже никого нет. Потухший камин. Четырнадцать ступенек и тихий обреченный скрип двери в нашу спальню. Я иду вглубь нее и, кинув на пол мантию, которую все это время просто тащил за собой, падаю на кровать. Перевернувшись на спину, я слепо смотрю наверх. Рука машинально закрывает полог, но кромешная тьма не меняется. «Почему ты так?» Я понимаю, что плачу, не как обычно — без слез, а как тогда, когда узнал правду о смерти родителей. Вспоминать тот день я не хочу, не сейчас. С тех пор меня преследует этот вопрос — «почему?»… «Почему?»… Соленые капли стекают по щекам, а губы начинают предательски дрожать. Я сжимаю пальцы в кулак и подношу его к губам, чтобы не разрыдаться. Крепко зажмурив глаза, я кляну себя за глупость и стараюсь заснуть, не думая о тебе, Драко.

***

POV Драко

Я бежал все дальше и дальше от Выручай-комнаты. Мерлин, как глупо. Что же я только что наделал? Ноги несли меня по лестницам все выше, и я уже не соображал, где нахожусь.

Спотыкаясь, цепляясь за стены, я терялся, вспоминая твои слепые глаза и приподнятые в немом удивлении брови. Твои тонкие пальцы скрипача уже сжимали пустоту, но я уверен, что в тот момент твои руки еще хранили тепло разбившегося дерева.

Распахнув дверь, я выбежал на Астрономическую башню, где был избит ветром. Он хлестал меня и прожигал насквозь, и я знал, за что! Я вцепился в холодный камень руками, и мои пальцы побелели от напряжения. Отчаяние, захватившее меня, сдавило все внутри и теперь крепче и крепче сжимало стальные тиски… даже нет, будто с противным звуком вырвав струну, бездушные руки крепко перевязали сердце, поранив его, и теперь оно билось с отчаянной болью. Мне нужно вернуться, попросить прощение, хотя бы за то, что я разбил единственную дорогую тебе вещь. Ведь просить прощения за то, что я надеялся на взаимные чувства, было, по меньшей мере, глупо. Я повернулся было к двери, но так и не сделал шаг вперед. Нет. Я не могу туда вернуться. Я жалок.

Скривившись, я сжал зубы и снова направился к двери, но теперь у меня была другая цель — подземелья. Там мой мир, там я смогу все обдумать, там я приму решения. Пошатываясь от ветра, я с тоской взглянул на ворота Хогвартса: утром он держал меня за руки, согревая их своим дыханием, даря мне заботу, которую я наивно принял за надежду на что-то большее. Мне пришлось ускорить шаг, чтобы убежать от воспоминаний и скрыться в темноте проема.

***

— Профессор Снейп?

— Мистер Поттер? Кажется, урок закончился, и Вам пора в Большой Зал, — усталый голос профессора говорит, что ему очень даже нужен покой перед несколькими парами с младшими курсами, но Гарри сейчас это неважно.

— Я хотел спросить у Вас про Драко… где он?

— Он… в больничном крыле.

— Его там нет, сэр.

— Мистер Поттер, что Вы от меня хотите?

— Он меня избегает?

— Откуда мне это знать, Поттер!

— Но Вы его крестный, сэр…

— В первую очередь я его декан. Мистер Малфой работает отдельно от всего класса. У него дополнительные занятия. Я удовлетворил ваше любопытство, мистер Поттер?

— Нет, сэр, простите, а по Гербологии у него тоже дополнительные занятия?

— Вам пора на обед, мистер Поттер.

— Но, сэр!

— Мне больше нечего Вам сказать.

Брюнет вышел за дверь и направился в Большой Зал на обед. Профессор зельеварения вздохнул и перевел взгляд на лабораторию. Так же все было и в понедельник.

— Можешь выходить, Драко.

Уже почти неделю Гарри хотел извиниться и попытаться заново наладить со Слизеринцем отношения, но где бы Гриффиндорец не появлялся, среди общего мерцания, он не видел холодный свет Драко. Он не видел его и на уроках… его жизнь возвращалась в привычное русло, но больше не помещалась в нем.

Он снова начал гулять по утрам, огибая Хогвартс, или же приходя к кромке леса. Он долго и терпеливо ждал и, только окончательно продрогнув, возвращался обратно. Надежда, что он все-таки встретит Слизеринца, постоянно шла рядом с ним. Гарри гулял в одной перчатке, пряча другую руку в карман, тоскливо озираясь вокруг, будто через секунду пустота сменится тихим голосом любимого человека.

Но дни сменялись днями, а они так и не пересекались. Каждый вечер он приходил к Выручай-комнате и ждал его рядом с дверью, к ручке которой даже не прикасался. И вот сегодня, в первое воскресенье декабря, он снова поднимался на седьмой этаж, шаги гулко отдавались от каменных ступенек одного из скрытых переходов. Тут никогда не было людей, поэтому можно было идти, не сутулясь и не наклоняя голову, чтобы никто не видел, как он идет с закрытыми глазами. Тут Гарри знал каждый камень, и уже не касался пальцами стен и доспехов, чтобы не потеряться. Добравшись до нужной стены, ему даже не пришлось ходить туда-обратно — дверь появилась сама, отворившись без единого звука. Облизнув губы, будто собирался войти туда впервые, Гриффиндорец в последний раз окинул коридор невидящим взглядом и проскользнул в комнату.

***

На следующий день, после того воскресенья, Драко проснулся позже обычного. Его соседи по комнате уже встали и собирались идти на Зелья к Снейпу, а он, не двигаясь, просто смотрел в потолок.

— Идешь? Давай, Драко, возможно ты успеешь, Снейп с тебя и балла не сдерет, поторопись.

— Я не пойду, скажите, что я у Помфри…

— Эй, ты чего, он же все равно узна…

— Я у Помфри.

— Как скажешь, но… в общем, ладно.

Соседи ушли, и блондин смог сесть на кровать и подумать, что же делать дальше. Он не пойдет теперь на их общие с Гарри уроки, это Слизеринец знал точно. Тогда сейчас у него есть целая пара, чтобы попытаться понять и объяснить самому себе. Вчера он так ничего и не решил.

Недолго думая, Драко начал одеваться.

«Надо пройтись, раз уж пропускаю занятия самого крестного».

Натянув теплую мантию, юноша укутался в шарф и выскользнул из гостиной. Ходить по территории Хогвартса было глупо — отработка не прельщала, поэтому блондин выскользнул из Замка и, покачиваясь от ветра, направился в Хогсмид. Проходя мимо ворот, он просто закрыл глаза, ускорив шаг. Обида. Драко не понимал, откуда она взялась. Обида… она сдавливала грудь, задевая гордость, за то, что его чувства были отвергнуты и не поняты. И он не понимал только одного — почему? Единственное, что он хотел — отдать все, и он так надеялся, что Гриффиндорец поймет его, но тот не смог, музыкой отвергнув его чувства.

«Я просто должен попытаться ему помочь».

Слизеринец сидел в «Трех метлах» и медленными глотками пил сливочное пиво. Драко сидел в самом углу и смотрел на их столик. До этого он прошел по тому же маршруту, что и вчера, намерено причиняя себе боль. Он был не прав, каждый шаг и пожатие руки ничего не значили. Он был слишком наивен и влюблен. Блондин прерывисто вздохнул и, кинув взгляд на часы, начал собираться обратно в Хогвартс.

Уже возвращаясь, он увидел вчерашнюю продавщицу из магазина. Та приветливо кивнула, проходя мимо.

— Ты разве не должен быть на учебе? — парень лишь кивнул в ответ, отводя глаза в сторону Замка, разговаривать ни с кем не хотелось.

— Что-то произошло? Вчера Вы выглядели счастливым, — по тому, как Драко сжал губы, женщина поняла, что сказала что-то не то и поспешила исправиться, пожелав на прощание побед в квиддиче.

Слизеринец обвязал шарф почти до глаз, отмечая, что вчера, как ему казалось, было намного теплее… хотя было ли так на самом деле? Услышав вдали колокол, Драко тут же ускорил шаг. Земля под ногами промерзла, пучки серо-зеленой травы прижимались к ней почти вплотную. Слишком рано наступили холода. Деревья пытались отбиться от ветра, но их схватка изначально была проиграна. Красивая осень отдала свои последние краски, листья трепетали на ветвях, цепляясь за них из последних сил.

«Напрасно».

Драко остановился, следя за парой листьев, выворачивающихся на ветру. Секунда и один отделился, уносимый стихией. Второй же, на мгновение, обмякнув, будто сожалея о потери собрата, снова вступил в схватку с ветром.

«Думаешь, сильный?»

И Слизеринец ждал, пока, наконец, и этот лист сорвется, но тот не уступал. Тогда Драко опустил голову и пошел дальше, не заметив, что лист тут же сорвался и устремился за тем, первым.

Блондин остановился у самой кромки озера. Оно тоже не хотело сдаваться под напором холодного воздуха. Темная вода рябила, не позволяя появиться и малейшему льду.

«Может оно просто еще теплое?»

Тут же сняв единственную перчатку, он потянулся к воде. Пальцы дотронулись до ледяной глади, исходящей рябью, и тут же исчезли. «Тогда почему?» Стряхнув капли с кончиков пальцев, Драко надел перчатку обратно и посмотрел на Замок. Что его ждет дальше?

***

POV Драко

Буквально через пару дней я навестил Выручай-комнату в последний раз. Темный коридор на седьмом этаже у меня под запретом, ведь я могу встретить тебя. Но у меня теперь есть цель! День за днем, я ищу зелье, которое поможет тебе, Гарри. Может быть, если я смогу вернуть тебе зрение, ты сможешь меня простить и разрешить снова с тобой хотя бы общаться. На большее я уже боюсь надеяться…

Если бы ты только знал, как мне тебя не хватает. Каждая клеточка моего тела мучительно кричит от желания приблизится к тебе. Но после совершенного мной я запретил себе бывать там, где мог оказаться ты, И только изредка смотрел из узкого окна, как ты утром уходишь на прогулку, до боли прикусывая губу, потому что не мог сейчас идти с тобой рядом. Я заколдован тобой и твоей музыкой. С первой ноты, с первой пробы звука, уже тогда мой мир начал колебаться. Ты стал отравой… или противоядием моей прошлой жизни. Я все больше и больше осознаю никчемность моего существования без тебя.

Каждое свободное мгновение я проводил в лаборатории у Снейпа, выпросив ее в постоянное пользование. Но тщетно. Каждое сваренное зелье казалось мне не тем, я просто ощущал это, вдребезги разбивая очередную склянку с идеальным продуктом. Гнев… гнев на самого себя сменялся бессилием и страхом оттого, что я не смогу тебе помочь. Тем более, что сам Снейп не смог этого сделать. От постоянно кипящих и испаряющих жуткие запахи котлов меня уже выворачивало, но я запретил крестному приближаться к ним. Всего раз он выполнил за меня один лишь процесс. Я не помню, чтобы я хоть когда-то был так зол на себя! Северус изредка, под мои недовольные замечания, заходил и рассказывал, как лучше сварить зелья. Крестный доверил мне все свои записи, и я проводил бессонные ночи, выписывая и делая пометки уже в своих.

Даже поздно ночью, я не решался отходить от очередного кипевшего, мерцающего варева. Снова и снова получая очередное зелье, я понимал, что и это не оно и очередной флакон летел в холодную стену подземелья, чтобы разбиться вдребезги, дальше и дальше отдаляя надежду на возможность быть с тобой. Но каждый раз я доводил процесс приготовления до конца, иначе я просто не мог быть уверен. Любое зелье, которое я начинал варить, кроме ингредиентов, несло в себе мои чувства, желание помочь нуждающемуся и такому близкому мне человеку. И, поверь мне, Гарри, каждое зелье было наполнено ими.

Снова и снова я возвращался в гостиную очень поздно.

Я стал бояться ночи, Гарри. Я не мог разучиться жить без тебя. Ворочаясь, я вспоминал ничего не значащие диалоги, тишину и серое небо, когда мы в первый раз гуляли вместе. Твою первую мелодию для меня и твои незрячие глаза, цвета тусклой зелени… Каждую ночь мучительно умирала частичка моей души, пытаясь вытравить твой пустой призрачный взгляд. Нужен ли я тебе после всего? Я разучился жить без тебя, Гарри…

И снова я погружался в небытие, слабо надеясь на то, что мне приснится тот сон с тобой, где ты улыбнешься мне и, повернувшись, спросишь: «Сыграть тебе?»

Рука тянется под подушку, сжимая шерстяную перчатку Гриффиндорца, губы сами собой складываются в грустную улыбку, и я засыпаю тревожным сном…

***

POV Гарри

— Пользоваться нотами слепому очень не просто, Драко, — я прохожусь пальцами по гладкой, плотной бумаге, испещренной дырочками. — Они отдавливаются, как и буквы, рельефом, причем тоны обозначаются отдельными знаками и ставятся в один ряд, как строчки книги. Трудно, да, Драко?.. Чтобы обозначить тоны, соединенные в аккорд, между ними ставятся восклицательные знаки. Мне все приходилось заучивать наизусть, отдельно для каждой руки… но я справился, возможно, потом я тебе покажу, как это делается…

Я поворачиваюсь к твоей софе и осекаюсь, пергамент мнется в судорожно сжатой руке. Комната пуста. Я снова здесь один, но видимо погрузившись в вспоминая о тебе и наших редких разговорах, снова забылся и начал говорить вслух.

Когда я вернулся сюда в первый раз, в воскресенье, то не обнаружил остатков от скрипки матери. Наверное, комната так решила мне «угодить». В тот день я допоздна выбирал себе новую скрипку, ведь не играть я уже не мог. Найдя подходящую, я каждый раз чувствовал, что в ней не хватает чего то важного, когда начинал играть. Скрипка казалась мне чужой. Менее удобной. Менее чувствительной. Звук не таким полным. Струны не такими тонкими. Дерево не таким гладким и теплым. Смычок не таким легким. Я играл, но чего-то большего, чем просто мелодия, у меня не выходило. Музыка не лилась, не казалась душевной, хотя я вкладывал в нее все…

Я перестал сочинять, вдохновение пропадало, стоило смычку коснуться струны. Теперь я только исполнял чужие произведения не пытаясь импровизировать. В голове звучала своя музыка, рисовались красочные картины, но озвучить их на этом инструменте я не мог — слишком косно и недостойно она звучала в этом исполнении… Наверное, мне просто стоит привыкнуть… «Правда, Драко?»

Где ты? Почему избегаешь? Вопросы роем кружились в голове, и я не находил на них четких ответов, строя бесполезные, глупые предположения. Снова и снова я задавал себе один и тот же вопрос: «Почему?»

Устало опустившись на софу, я потер глаза. Для всех это значит усталость. Да, я устал, надеюсь, скоро смогу хоть немного отвлечься и отдохнуть. Я точно знаю, что это Рождество я проведу у родственников. Смена невидимой для меня обстановки — дядя говорил, это полезно.

Тяжело поднявшись, я снова подхожу к нотам, повторяя то, что буду сейчас играть. Я не могу не играть. Ведь каждый раз, когда я беру скрипку в руки я надеюсь, что ты услышишь меня и вернешься. Я верю, что ты придешь, пусть не сегодня, завтра — точно.

Надев сурдину, чтобы звук стал мягче, я начинаю играть тихую мелодию думая о тебе.
И в эти моменты мне кажется, что я снова слышу твое дыхание и сквозь прикрытые веки «вижу» твой холодный свет.

Слепота бывает разной.

POV Драко

Наверное, надо мной смилостивился кто-то наверху, ведь мне снова снился ты… слепой скрипач. Мы стояли недалеко от ворот Хогвартса, и ты обнимал меня. Даже проснувшись, я чувствовал твои объятия и подбородок, упиравшийся мне в макушку. Я чувствовал себя таким защищенным. Ты обнимал меня, не я, а ты, такой уязвимый, по сути, ты дарил мне крепкую защиту. Мне снилось, что ты шептал мне: «Спасибо, Драко…» Но я так и не понял, за что. Мой сон прервался неожиданно: ты взял меня за руки и… поцеловал мои волосы, я посмотрел на тебя… Вспышка света, и… меня закручивает в воронку, я лечу по тоннелю и оказываюсь на полу лаборатории. Там стоит один котел, над ним поднимается пар, и я не могу вспомнить, от какого зелья он может быть. Что я варю?.. Поднявшись, я подхожу к кипящему вареву и пытаюсь вглядеться в него. Это становится важным. Снова вспышка — и я уже дрожу от холода в своей постели.

Я часто моргаю и смотрю на комнату. Везде разбросаны щетки и ножницы для метел. Я со стоном падаю на подушку.… Как всегда перед матчем, я проснулся слишком рано. Сегодня мы играем с Гриффиндором. Не самая сильная команда, но я все равно приходил тренироваться пару раз в неделю, когда Снейп, наконец, разрешил мне… хотя какое разрешил? Приказал выйти из лаборатории и отправиться на поле.

Поднявшись с постели и быстро умывшись, я подошел к комоду. Сегодня я впервые надену мантию, которую я купил тогда с Гарри. Тренировался я в старой, даже не знаю, почему накладывал на нее маскирующие чары… Зеленая мантия сидит на мне мешковато, но внутри все щемит, а перед глазами стоит зеркало примерочной в том магазине, в которое я смотрю сумасшедшими глазами, и руки скрипача, перебирающие одежду. Мне моментально становится жарко. Если я сегодня и увижу его, то только за завтраком. Хотя… в прошлый раз его там и не было, возможно, он предпочитает оставаться в день игр подольше в постели? Все же огорчившись, что не увижу Гарри хотя бы мельком, я иду в Большой Зал.

«Как я и думал… тебя нет».

* * *

Ты пришел на матч! Я заметил это не сразу, только через 20 минут, потому что, пролетая над трибуной в поисках снитча, увидел знакомую улыбку. Внутри меня все перевернулось, и мне захотелось улететь как можно дальше!

— И Джинни Уизли замечает снитч! Кажется, ловец команды Слизерина — Драко Малфой — сдает свои позиции, или он решил стать джентльменом и уступить свою первую победу девушке?

Чертыхнувшись, я перестал созерцать вихрастую макушку и кинулся за Уизли. Летя за ней, я не переставал думать о том, что ты пришел на матч, но для чего? Ради своей команды? Не думаю. Тогда остаюсь только я… Но почему?.. Снейп был прав, и мне не стоило начинать с тобой общаться, Гарри… Дружбы с тобой мне мало, а ты предлагаешь только ее. Это нестерпимо. Это обидно.

Тряхнув головой, выбрасывая мысли, не дающие покоя которую неделю, пытаюсь обогнать Гриффиндорского ловца. Я вижу снитч и резко ухожу вниз, переворачиваясь, пролетаю под Уизли. Буквально отбив ее руку, стремившуюся к крылатому мячику… секунды, и я сжимаю его в пальцах, выигрывая и этот матч.

Не слушая счет и победные овации, я лишь смотрю, как ты, поднявшись, один среди всех Гриффиндорцев провожаешь меня взглядом. Быстро отдав золотой мячик мадам Хуч, я спешу в Хогвартс, к себе в комнату: выслушивать благодарности от команды сейчас я не могу.

* * *

POV Гарри

Уже вечер. Сегодня после матча, в котором ты снова одержал победу, я искал тебя. Я знаю, что ты заметил меня на трибуне, — признаться, за шесть лет я впервые туда поднялся, и только для того, чтобы увидеть твой свет. Я ненавижу высоту и не понимаю, как можно летать на метле. Буквально вцепившись в деревянные перекладины, я следил за твоим светом, который быстро передвигался в воздухе. Поймав снитч, ты ушел… оглядываясь на меня, ты уходил, а я стоял на трибуне и смотрел тебе вслед, не слыша радостно-расстроенного шума толпы.

Аккуратно спустившись с трибун и почувствовав землю под ногами, я поспешил в Большой Зал, ведь ты придешь праздновать победу?

«Не пришел»… ни на обед, ни на ужин. Через пару дней все разъезжаются на Рождество. Уеду и я, неужели мы так и расстанемся, не сказав друг другу ни слова? Мне так жаль, я так хотел, чтобы того вечера не было… Хаотичные мысли снедали меня перед сном, чтобы утром наброситься с новой силой.

* * *

Я проснулся с панической мыслью: «Я не вижу». Да, такое и раньше случалось, но теперь именно это послужило для меня точкой и правильным ответом на все. Я — слепой. Это как приговор, поэтому ты, услышав мое признание, не был готов к нему. А я не смог объяснить тебе. Я был по-настоящему слеп, когда надеялся на наши отношения. И это открыло мне глаза… Как же больно и стыдно, мне жаль, что я, впервые полюбив, обжегся. Но виноват в этом только я.

Сегодня ученики собирают вещи; кто-то уезжает завтра, но я решил уехать как можно быстрее. В привычной, теплой обстановке семьи мне будет спокойнее. Я чувствую, что боль в груди немного рассасывается, когда я вспоминаю родных мне людей. Быстро разложив все вещи по отделениям в чемодане, я начал переодеваться. Учебники и пара свитков тоже отправляются в сундук — наверное, я не вернусь сразу после Рождества, а останусь до конца каникул.

Так как камин Дурслей не подключен к магической сети, то мне придется, впрочем, как и всегда, ехать на «Ночном Рыцаре». Надев теплую мантию и подняв чемодан, я спустился в гостиную. Гриффиндорцы веселились и метались по лестницам и комнатам, крича и требуя вернуть вещи или книги. Отрезав себя от шума гостиной портретом Полной Дамы, я, ссутулившись, направился к Декану. Профессор МакГонагалл разрешила мне уехать сейчас же, и мне осталось просто выйти из Хогвартса. Каждый шаг на пути к воротам дарил и облегчение, и жуткую тяжесть. Но я заставил себя дойти до них, волоча за собой чемодан. Оборачиваться не хотелось, да и что я там увижу? Резко взмахнув палочкой, я сделал шаг назад, услышав неприятный визг тормозов.

— Добрый день! Вас приветствует автобус «Ночной Рыцарь», помогающий магам и колдуньям, затерявшимся в пути. Меня зовут Стэн Шенпайк, и я Ваш кондуктор на этот день. Куда следуете, молодой человек?

Бодро тараторивший парень светится слабым болотным оттенком рядом, пытаясь затолкнуть мой чемодан в автобус. Он всегда произносил одну и ту же речь, приветствуя и спрашивая о направлении.

— Привет, Стэн! Тисовая улица. Суррей.

— О! Гарри, это ты, привет! — одетый в кепку, худой и нескладный, Шенпайк тут же помог подняться в автобус и самому Поттеру. Не сказать, что они были друзьями, — просто знакомые, традиционно встречающиеся раз в год. — Ты видишь, Эрни, это Гарри! Давай доставим его побыстрее.

Пока двери не закрылись, и Эрни не нажал на газ, я нащупал первое сидение и быстро сел, вцепляясь в обивку. Через пару минут, когда мы остановились, чтобы выпустить кого-то, я отдал Стэну деньги за проезд и замер в кресле, метающемся по всему салону. Стэн перешучивается с Эрни и рассказывает мне последние новости, но я не слушаю — кажется, я забыл огромный кусок души там, в Хогвартсе. Может, сказать, чтобы они повернули назад?

* * *

POV Драко

Когда я случайно увидел через витраж твою удаляющуюся фигуру, во мне что-то обломилось. Сейчас Хогвартс показался особенно пустым, несмотря на проходящих и задевающих меня плечом учеников на узкой лестнице. Я просто не мог оторваться и уйти, не увидев, точно ли ты покинул территорию Замка. Казалось, ты колебался секунду, но, скорее всего, виноват был сильный ветер, заставивший тебя остановиться. Цветное стекло запотело от моего учащенного дыхания, и я провел по ледяной, гладкой поверхности ладонью. Как раз вовремя: тебя уже почти не было видно, но фиолетовый двухэтажный автобус, появившийся и исчезнувший через минуту, больно ударил по чувствам, забившимся в угол моей души. Я тут же почувствовал холод замка, гомон учеников, непонятно почему веселившихся… Уехал… Ты просто уехал, оставив меня тут, Гарри.

Я продолжил спускаться по лестнице, вливаясь в толпу Слизеринцев, стремящихся в подземелье. Быстро покидав все вещи и уменьшив чемодан, я направился к крестному. Сухой голос разрешил войти, и я тут же проскользнул в кабинет.

— Уже собрался? — не сказать, что голос крестного был удивленным, я усмехнулся.

— Да, Северус, мама прислала письмо, чтобы я по возможности раньше приехал в мэнор, она собирается устроить какой-то бал.

— Хорошо, ты за записями?

Я покачал головой. Хогвартские камины откроют только завтра… я не хочу ждать так долго.

— Не только. Я могу воспользоваться твоим камином, чтобы вернуться домой?

Быстрый кивок Зельевара, и я направился сначала в лабораторию. Собирая все свитки, записи, книги, я снова начал вспоминать зелье, которое видел во сне. Пар… пар… мерцание… Спросить у крестного? Поколебавшись, я взял и его дневник — если он ему понадобится, я вышлю совой. Вроде все…

Выйдя из комнатки, я хотел было спросить Северуса о зелье, но его уже не было. Подождав его пару минут, я все же прошел в личные покои, где находился камин, взял летучий порох и кинул горсть в камин.

— Малфой-мэнор!

Теплый зеленый огонь окутал меня, пощипывая кожу и вертя. Секунда, и я уже выхожу на светло-бежевый ковер в кабинете отца. Сейчас он в министерстве, поэтому я сразу иду в свою комнату, одной рукой отряхиваясь от сажи, в другой крепко держу все записи и свитки, которые должны помочь мне в поисках.

Наверное, эльфы сообщили маме, что я прибыл, так как не успел я положить все свитки и учебники на стол, как дверь распахнулась. Нарцисса Малфой, улыбаясь, вплыла в комнату. Почему-то ее улыбка напомнила мне Гарри, и я поспешил ее обнять. Как давно я этого не делал! И все почему? Потому что Малфой?

Когда я отстранился, глаза матери, казалось, стали даже ярче сиять. Бледная, воздушная, она погладила меня по щеке.

— Ты осунулся, Драко. Все хорошо?

— Нет, мам, все… не очень хорошо. Просто я нашел, кого искал.

Беспокойство промелькнуло на ее лице: я никогда ничего не скрывал от нее, всегда выдавая все, что было на душе. Оглядываясь назад, я понимаю, что те проблемы были мелкими, незначительными, и что теперь все намного серьезней, намного больней и совсем не привычно для меня. Мама, будто понимая это, будто зная, что я имею в виду, опять заключает меня в теплые объятия. Прижимаю ее к себе, такую хрупкую, мне вспоминается осень и тот момент, когда я уткнулся лбом в спину скрипача, вдыхая запах его тела. Я отдал бы полжизни, чтобы вернуться туда, и еще половину, чтобы остаться там навсегда.

— Все образуется, Драко, все образуется.

Она гладит меня по голове, как маленького, и сейчас мне хочется расплакаться, но я не могу, ведь я — Малфой.

— Ладно, мама, — я отстраняюсь и вымученно улыбаюсь, — у нас же сегодня подготовка к балу?

— Да-да, отец скоро придет, поэтому готовься к обеду и спускайся в столовую, постарайся не опоздать, он этого не любит.

Она опять понимает, что я не хочу говорить о слепом скрипаче сейчас, и, кивнув, быстро выходит из комнаты, оставляя меня одного. А я не спешу переодеваться. Мантия летит на пол, я же беру книгу Снейпа и, открыв с самого начала, методично перелистываю страницы, пытаясь найти нужное мне описание зелья из сна. Почему я на нем зациклился? Наверное, из-за того, что я просто больше не знаю, от чего оттолкнуться…

* * *

POV Гарри

"Ночной рыцарь" резко остановился на Тисовой улице, и я поспешил выбраться на заснеженный асфальт, цепляясь за поручень. Наверное, я никогда не привыкну к езде Эрни. Стен протянул мне чемодан, подождав, пока я нащупаю ручку.

— Тебе помочь, Гарри?

Веселый голос все равно отдает жалостью, как крашеная ржавчина. Люди пытаются показать то, что им меня не жаль, но голос их выдает, я это прекрасно слышу.

— Нет, Стэн, спасибо, я прекрасно справлюсь сам.

Грустно улыбнувшись, я попрощался и с ним, и с Эрни, пожелав им счастливого Рождества.

Визг шин, и только запищавшая сигнализация какой-то машины говорит о том, что магический автобус отправился в свой путь по территории Англии.

Я поворачиваюсь к дому. Потянув за собой чемодан, медленно иду вперед, пока не натыкаюсь на деревянную калитку. Она привычно скрипит, и, уже притворив ее за собой, я иду по дорожке к дому. Три пологих ступеньки, о которые в детстве я часто разбивал себе коленки… я нащупываю звонок. Он находится немного ниже. Губы трогает улыбка — я подрос.

Яркий свет лампы и радостное восклицание тетушки.

— Гарри! Ты приехал, мы даже не ожидали, заходи скорее!

Я искренне улыбаюсь. Меня обдает теплом дома, и я захожу в прихожую.

— Тетя, с наступающим.

Она помогает мне стащить теплую мантию, которую, я уже знаю, повесит справа на отдельную вешалку, чтобы я не потерял ее. Минута, и она крепко обнимает меня.

— Рада тебя видеть, дорогой. Вернон! Дадли! Посмотрите, кто пришел.

Мне так жаль, что я их не вижу. Я закусываю губу, чтобы не расстроить ее.

— О, Гарри, племянник!

Я смеюсь, узнав немного хрипловатый голос дяди Вернона и его сильные объятия. У меня еле-еле получается приобнять его в ответ.

— А ты растолстел!

— Маленький засранец, — смеется он. — Петунья отрыла рецепты бабушкиных кулинарных шедевров, так что я просто не могу удержаться, чтобы не попробовать каждый.

Мы смеемся, и я чувствую себя на своем месте. Щемящая тоска отступает, но я знаю, что она накинется на меня, как только я останусь один. Быстрый скрип ступеней, и я поднимаю голову на звук. Дадли не мог так быстро спуститься.

— Эмм, — мнется дядя, — это Пирс, Гарри, Пирс Полкинс…

Я киваю, не понимая, почему дядя занервничал. Я слышал о друге Дадли. Пару раз летом мы даже разговаривали, когда гуляли в парке. Пирс, как мне потом подробно описал Ди, высокий и очень худой. Мы с ним похожи, но у него более длинные рыжие волосы.

— Очень рад, — я, улыбаясь, смотрю в его направлении и чувствую, что парень мнется. Протянув ему руку, я тут же почувствовал теплое пожатие.

— Привет, мы… летом… встречались.

Он не хочет говорить «виделись», и я от этого широко улыбаюсь. У парня тихий голос, и мне кажется, что с Дадли он смотрится презабавно.

— Да, я помню.

Неловкость ситуации разбивается от громкого скрипа ступеней.

— А ты потяжелел, братишка.

— Гарри!

Я смеюсь, а меня уже сгребают теплые и властные объятия брата.

— Рад снова тебя видеть, Ди, как бокс?

Я с удивлением провожу по его рукам.

— Ну? — в теплом, ломающемся голосе Дадли чувствуется гордость. — Я качаюсь, так что забудь пухлого увальня… Хотя с маминой стряпней я никогда не похудею.

Он смеется и забирает чемодан, стоящий рядом со мной.

— Да, Дадли, помоги Гарри отнести вещи, и спускайтесь обедать.

Я киваю, и мы втроем поднимаемся по лестнице. Водя пальцами по стене, я следую в свою комнату. Все так… обычно: бумажные обои, деревянные рамы, с которых тетя так любит сдувать пылинки… я хмурюсь, потому что уже не помню, что изображено на картинах. Скрип — Дадли открывает дверь и заносит чемодан.

— Вот и все, братишка, переодевайся и спускайся, мы с Пирсом подойдем.

— Ага, спасибо, Ди.

Я чувствую его улыбку, и мне становится тепло.

— Я рад, что ты приехал, Гарри.

Дверь с щелчком закрывается, и я остаюсь в пугающей тишине. Я нервно оглядываюсь и, включив приемник, подаренный мне еще на прошлый день рождения, снова «вспоминаю» свою комнату. Из колонок звучат старые песни и позволяют не уходить в себя. Закончив все раскладывать, надев мягкие брюки и любимый свитер, я спускаюсь на кухню, где меня уже ждут.

— Ты похудел, родной, но похорошел, — Петунья смеется и берет меня за руку, подводя к стулу рядом с Дадли — как всегда.

— Как учеба, Гарри? — так как тут Пирс, я не знаю, что ответить, поэтому мычу что-то неразборчивое, Дадли, как всегда, понимает меня лучше всех. — Я ему рассказал, Гарри, так что не волнуйся.

— Тогда — нормально, Зельеварение пока плохо, но в Трансфигурации у меня успехи. Все удается лучше, мне помогал… помогли. С Заклинаниями тоже все налаживается. Ну да ладно, главное, что все тесты у меня на высшие баллы. И устно я много сдаю.

— Молодец! — в голосе дяди Вернона одобрение, он рад, что я живу и что у меня все получается.

— Я… я ходил в Хогсмид, — голос звучит тихо, но дядя слышит.

— Магическая деревня? С друзьями?

Я медленно ем и киваю.

— Да, там живут только маги, и есть много замечательных магазинов и пабов. Я ходил туда с другом.

— Я рад, видишь, не зря я подписал тебе разрешение.

— Да, спасибо, дядя.

— С другом? — Дадли, оторвавшись от тихого разговора с Пирсом, прислушался ко мне.

— Да… Драко.

— Необычное имя, и какой он?

— Эм-м, я не видел. Но он так же необычен, как и его имя. Я… в общем, мы перестали общаться.

— Что? Почему?

«Теперь он не отстанет».

— Просто так вышло, мы не поняли друг друга, Ди. Свинина с черносливом очень вкусная, тетя, ты превзошла себя.

Посмеиваясь и понимая, что я спасаюсь от расспросов Дадли, тетя сжала мою ладонь.

— Спасибо, Гарри.

— А как вы тут?

Беседа продолжилась, но я чувствовал исходящее от Дадли удивление, непонимание и интерес. Он не отстанет.

— Пирс, ты же любишь этот чертов чернослив?

Дадли прервал мои мысли, вынуждая прислушаться. Начинало клонить в сон. Завтра праздник и надо бы выспаться.

— Конечно, Дад, и не понимаю, почему ты его не ешь… он вкусный.

Тихий голос Пирса был не просто тихим, что-то в нем заставило меня остановиться и прислушаться еще сильнее. Ладони взмокли, тонкая грань моего осознания лопалась.

— Забирай мой…

Те же нотки голоса и у Дадли, менее прикрытые и оттого более отчетливые. Я слепо перевожу на них взгляд. Слышу, как замирают тетя и дядя. Я редко открываю глаза. Сейчас мне кажется, что я просто расплачусь.

— Спасибо.

Тоже тепло, почти шепотом, я даже «вижу», как они улыбаются друг другу. Легкое покашливание дяди, и все спадает, у меня сам собой вырывается вопрос:

— Вы встречаетесь?

Почему стало тихо, я не понимаю, или они ждали моей реакции?

— Ди?

— Да, Гарри, мы… встречаемся. Пирс и я, мы… не хотели тебе говорить.

Я хмурюсь, раньше такого никогда не было.

— Почему? Это же здорово? — от коллективного облегчения даже я закатил глаза и улыбнулся. — Я только рад за тебя, братишка.

— Поговорим потом, Гарри? Вечером?

Я киваю и продолжаю уплетать еду. Жуя чернослив, я ощущаю, как на меня накатывает обида, она не направлена ни на кого конкретно. Мне просто становится одиноко и обидно. На мгновение. Тетя снова сжимает мои пальцы и тихо спрашивает:

— Все хорошо? Гарри?

Я киваю и улыбаюсь ей. Слишком много со мной хлопот, чтобы наваливать еще горсть проблем. Я справлюсь сам.

* * *

Я до последнего остаюсь на кухне, слушая телевизор и перезвон посуды, которую моет тетя. Она всегда что-то напевает.

— Гарри? Уже поздно…

— Да-да… — я поднимаюсь со стула, — тогда спокойной ночи, тетя Петунья.

Она подходит ко мне и целует в щеку.

— Иди, завтра праздник, постарайся выспаться, а Ди из комнаты гони, он любит поболтать.

Я улыбаюсь и, послушно кивая, иду к лестнице. В комнате меня уже и правда ждет Дадли.

— Что за Драко, Гарри? Ты мне о нем не рассказывал, он что-то тебе сделал?

Я усмехнулся и, примостившись на кровать рядом с ним, задумался. Дадли — мой лучший друг, человек, воспринимающий всех парней и девчонок, приближающихся ко мне, как потенциальную угрозу. Он настойчиво всем объяснял, что унижать меня — плохо, да и вредно для здоровья унижавшего. Ди постоянно меня поддерживал. Лучшая опора, та, которая и должна быть в моей ситуации. И я рассказал все, от холодного света Драко до разбившейся скрипки. Слова звучали глухо, но брат меня всегда понимал.

— Вот так, Ди. Я не знаю, что это… Я не знаю, как его вернуть и объяснить, что я не хотел ему… мешать, что я хочу быть его другом.

— О, прекрати, Гарри, прости, я не понимаю, что им двигало… и мне жаль, брат.

Я поджал губы.

— Я не ожидал, что тетя и дядя будут за ваши отношения с Пирсом, как это вообще вышло?

— Они и не были «за», папа до сих пор думает, что это «переходный возраст» … А я люблю, Гарри. Я… с ним. Он особенный для меня, с ним невозможно поссориться. Он тихий, все недомолвки у нас так и решаются. Я готов на все ради него. Одно его слово — и я уйду, отступлюсь от своего решения, украду, поменяю жизнь. И он знает, и дорожит этим. Я и рад, что… так все вышло. Просто однажды поняли, что мы больше, чем друзья.

Я просто кивал, потому что горло сдавило. Может, это мой удел? Дадли сел на кровать и обнял меня за плечи:

— Хэй, братишка, мы с тобой, знаешь, я уверен, что все наладится, все обязательно наладится.

Стало немного спокойнее оттого, что сейчас я не один, оттого, что меня понимают и меня не бросят, оттого, что сидел вот так, рядом с родным человеком, и он искренне переживал за меня.

— Спасибо, Ди…

POV Драко.

Это было первое Рождество, которое я хотел бы провести где угодно, только не здесь, не в Малфой-мэноре.

Мама опять превзошла сама себя. Об этом Рождестве у Малфоев еще долго будут говорить на светских раутах. Какое-то время я прогуливался среди пестрой толпы, чинно здороваясь со знакомыми и не очень гостями, но вскоре стал чувствовать себя здесь лишним. Яркая и оживленная мелодия оркестра наполняла зал красивыми и томными звуками, но сегодня для меня ее было слишком. Слишком много инструментов, и слишком громко они звучали. В многообразии звуков я вначале пытался вычленить какой-то один, подобный тому, что звучал у меня в сердце, но вскоре, сдавшись, оставил эти попытки.

Среди всего этого пестрого гула жизни, среди улыбок и шуток, я терялся и задыхался. Минуты казались мне часами, поэтому подарив танец маме, поговорив с отцом, я ушел из пышных залов первого этажа, направляясь в свою комнату. Поднимаясь по лестнице, в одном из уходящих вглубь дома поворотов я увидел дверь: белую, с богатой позолотой резного рисунка на ней. Меня тут же захлестнули воспоминания: каминная. Моя любимая в детстве комната. Комната, в которой был ты в моем сне. Я подхожу к двери и чувствую сквозняк из замочной скважины. Берусь за ледяную ручку и трясу ее — закрыто. Видимо в комнату никто не заходил уже очень давно. Я снова трясу ручку, будто это чем-то поможет, но сдавшись, продолжаю путь в свою комнату, поминутно оглядываясь на дверь из моего сна.

Подарки на Рождество ненужным мусором лежат по всей комнате. Я сижу за столом, отложив все записи, и смотрю на исписанный лист бумаги. Письмо тебе получилось с первого раза. Да, оно путанное, ведь я не смог собрать все воедино, просто не знаю как. Но дописав его, я понял всю иронию: ты не сможешь прочесть его, а зная тебя, ты не дашь его прочитать тебе кому-нибудь другому. Почему извиниться и объяснить всё на бумаге для меня проще, чем подойти к тебе самому? Почему приготовив тебе подарок, я так и не решился его подарить? Ведь знаю, что ты был бы рад ему.
Я так много хочу… Хочу снова услышать твою скрипку, увидеть твои потухшие глаза. Я уже почти привык не вздрагивать, когда пустой взгляд скользит по моему лицу.

Поздняя ночь, но гости еще в доме. Они вышли на улицу в парк. Я впервые рад, что мои окна выходят на другую сторону, и я не вижу праздничных фейерверков, сокурсников с их родителями… этот праздник не мой. Я комкаю письмо, и смятый бумажный шарик катится по полу. Проведя по лицу рукой, я снова берусь за книгу Снейпа. Часы в комнате начинают отбивать время. Раз, два… Пять… Девять… Двенадцать…
«С рождеством, Гарри», — шепот стынет в пустой комнате, я ложусь на кровать, открываю страницу с заломленным наверху уголком и продолжаю читать…

***

«С рождеством, Драко», — шепот тонет в звоне бокалов и последнем ударе Биг-Бена по телевизору. Я вымучено улыбаюсь — вдруг на меня смотрят? Вздрагиваю от ободряющего прикосновения Дадли и понимаю, что больше всего боюсь остаться один. Сейчас я здесь, но мысли мои далеко, они мечутся и подкидывают мне воспоминания о детстве, и хотя большинство из них — темная картинка наполненная звуками, я помню каждое чувство и каждый запах.

Я прислушиваюсь сейчас к каждому скрипу, потому что не хочу подниматься к себе в комнату. Мне страшно оставаться в ней одному, меня бросает в пот, и я будто снова слышу звук разбиваемой тобою скрипки и твои быстрые шаги — предвестники моего одиночества.
Сонные прощания брата и Пирса, ласковая рука тети и теплое пожатие плеча. Тяжелые шаги дяди Вернона, совет выспаться… И вот я один… Все же я поднимаюсь с дивана и аккуратно иду к лестнице… Как же я не хочу идти наверх.

В комнате я не знаю куда деть себя от душевной тьмы, которая поглощает меня… Я забираюсь на кровать с ногами и обнимаю руками колени. Мне больно. Я хочу быть с тобой, и сейчас, будто сумасшедший, снова и снова вспоминаю наши встречи, движения, шорохи, дыхание… я шепчу диалоги, которые помню дословно, вспоминаю холод твоих рук, которые я согревал. То, как ты сжимал мою ладонь первый раз, когда мы ходили к лесу. Я помню, как тогда я учил тебя "слушать дождь". Помню твое дыхание и чувствую его, будто ты дышишь рядом. Мне становится страшно, ощущение сумасшествия от твоего отсутствия… Неуютно, пусто и невозможно без тебя, Драко. Воспоминания складываются черным фильмом со звуками и твоим холодным светом. Как мне объяснить, что произошедшее тем вечером— глупая ошибка? Что я не могу без тебя в своем мире?.. Завернувшись в теплое одеяло, я снова прокручиваю те мелодии, которые играл тебе, понимая, что моя музыка полюбила тебя гораздо раньше, чем я осознал это сам. Засыпая, я поклялся, что наступит время, и я снова буду играть для тебя, Драко.

***

POV Драко

Каждый день, просыпаясь в мэноре, я был уверен, что именно сегодня я найду зелье, которое тебе поможет. Этот же день не задался с самого начала:

— Черт!

Я пытался оттереть огромное пятно, расплывающееся по белой рубашке.

— Следи за своими славами, сын, ты стал рассеян в последнее время.

Поджав губы и злясь еще сильнее, я продолжал заниматься бессмысленным занятием — пытался вытереть пятно салфеткой. Скоро мне нужно возвращаться в Хогвартс, а я так и не смог найти в библиотеке ничего полезного. Я будто слышал разочарованную музыку у себя в голове.

— Прекрати немедленно!

Я даже не заметил, что до сих пор занимался бесполезным делом. Я откинул салфетку. Мне уже не терпелось уйти в свою спальню. Тут же вспомнились недоделанные работы по Чарам и Астрономии. Я отодвинул стул и тут же снова заслужил резкий тон отца:

— Сядь. Нам нужно обсудить твою дальнейшую жизнь, — мне сразу не понравился его тон, а то, что он почти не прикоснулся к завтраку, следя за каждым моим движением, говорило о серьезности его намерений. — Тебе уже шестнадцать лет. Скоро твое совершеннолетие, а это означает помолвку. Официальную помолвку с мисс Паркинсон. Она чистокровна, богата и, как я считаю, прекрасная для тебя партия, Драко.

— Нет!

Я удивился, услышав не только свой голос, но и восклицание матери. Сжав зубы, отец выдохнул.

— Хорошо… Тогда есть еще семья Гринграссов. Они…

— Нет!

— Драко, иди, я поговорю с ним, иди.

— Я не женюсь на них! Отец!

— Драко, оставь нас.

Настойчивый голос матери, не сочетавшийся с ее внешностью, заставил меня, постоянно оглядываясь, пойти к дверям. Мысли путались, и я боялся… хотя мама и знает обо всем случившимся, но перечить отцу, помоги мне Мерлин…

***

Это был поистине сумасшедший день. Крики матери, отца, звон разлетавшихся в дребезги зеркал и дорогой посуды. Я не мог сосредоточиться, боялся спуститься вниз, даже просто выйти из комнаты. Образ Гарри рассеивался от какофонии звуков, и я просто ждал… Ждал, когда наступит тишина.

Все внезапно стихло, я быстро поднялся и подошел к двери. Прислушавшись, я услышал шаги матери и быстро пересек комнату, присев на стул. Стук в дверь и, через пару мгновений, мама проходит ко мне в комнату. Улыбнувшись, она фыркнула, взглянув на мое беспристрастное лицо. Я тут же сбрасываю маску фарса и подбегаю к ней, крепко взяв протянутые руки. Она присаживается на софу, и я с удовольствием опускаю голову ей на колени. Сейчас ноги свешиваются через ручку, а ведь раньше я умещался тут весь… Время летит. Раньше я плакался из-за того, что отец не разрешал мне садиться на лошадь, доверяя только пони, теперь же сожалею о неудавшейся любви…

— Как отец?

— Все в порядке, он… Успокоился и все понял, сынок.

Я взглянул в глаза матери, в глаза Блеков, ища там осуждение, разочарование, но видел только любовь и… понимание. Она улыбнулась, гладя меня по волосам.

— Он смирится, Драко, он поймет. Ему нужно время, чтобы понять…

— Он отречется от меня?

Она покачала головой.

— Ты наш сын, ты — его сын, он никогда не отречется от тебя.

Нагнувшись, мама поцеловала меня в лоб и нахмурилась.

— У тебя жар, Драко.

— Нет, наверное, я просто переволновался…

И правда, теперь, успокоившись, я чувствовал, как голова наливается тяжестью и начинает гореть… Это ужасный день.

— Поспишь? Я попрошу принести тебе снотворное.

Я кивнул, уже не в силах что-то сказать. Не без помощи матери я добрался до кровати и лег, наслаждаясь прохладными простынями и одеялом. Странно, мне становилось хуже, но внутри было умиротворение, я провалился в сон, так и не дождавшись зелья.

***

Помню, как мелькали картинки моего детства: встречи с крестным, полеты на метле, подарки, распределение, где я первый раз увидел его… все начало замедляться, и в мыслях возник образ маленького мальчика с иссиня-черными волосами. Тогда, сидя за уже своим столом, я обратил внимания, как профессор МакГонагалл помогла ему забраться на стул и шляпа, не медля, воскликнула "Гриффиндор!"… Все снова быстро менялось, замедляясь только тогда, когда я видел тебя, слепой скрипач.

Замелькали наши встречи, и мне было больно видеть наши улыбки… За следующими картинками вспыхнул котел, и я, мысленно вцепившись в эту картину, потянул ее на себя, снова упав на пол. Я увидел Северуса, он подошел к котлу и, помешивая, начал сверяться с записями из дневника. Заглянув через его плечо, я тут же вспомнил эту страницу. Над зельем уже начал подниматься знакомый мне пар, но, казалось, чего-то не хватало… Картина стала блекнуть… крестный, резко повернувшись ко мне, внимательно пронзил меня взглядом. Казалось, сейчас все исчезнет, но я заметил его кивок на стену. И уже в почти побелевшей картинке я четко увидел единственный ингредиент, на который у меня была аллергия — птарника. Именно из-за нее я обходил стороной все те зелья, где эта трава хотя бы упоминалась… И лишь одна мысль настойчиво крутилась у меня в голове: птарника не совместима с зельем крестного, или..?

Я резко сел на кровати тяжело дыша и понимая, что весь покрыт потом. Мокрая тряпка упала с моего лба прямо на одеяло, но я даже не пошевелился, что бы переложить ее. Было ранее утро, солнце еще не встало, и комната темнела в предрассветных тонах. Тихо опустив ноги на пол, я медленно пошел в ванную комнату. Все тело ныло от слабости, но я старался не шуметь — мама, не выдержав, уснула прямо в кресле рядом с постелью. Притворив за собой дверь, я приблизился к зеркалу, ужаснувшись своему отражению. Только волосы скрывали жуткие серые круги под глазами. Повозившись непослушными пальцами с краном, я открыл вентили, наполняя ванную почти горячей водой. Тело отозвалось приятной болью, и я стал смывать с себя следы усталости, наслаждаясь тишиной и приятными ощущениями.

Уже одеваясь в чистую одежду, я услышал взволнованный голос матери. Тут же дверь в ванную распахнулась, выпуская клубы пара, и я увидел обеспокоенное лицо Нарциссы.

— Как же ты нас всех напугал, Драко! Отец себе места не находил!

Она кинулась ко мне, и я почувствовал укол вины.

— Прости… неужели я так долго проспал?

— Почти четыре дня! Ты постоянно бредил, никакие лекарства тебе не могли помочь, а жар! Мерлин, мы начали думать…

Я слабо улыбнулся, внутренне ужасаясь. Уже сегодня я должен возвращаться в Хогвартс.

— Мам, не волнуйся. Мне уже лучше. Точнее, мне очень хорошо.

Четыре дня — огромный срок, но я увидел самое главное, кажется, я знаю, как помочь Гарри. Я поцеловал маму в щеку и кинулся в комнату, собирать вещи.

— Ты куда? Тебе нельзя вставать, Драко! Отец хочет с тобой поговорить, он чувствует себя виноватым, что ты делаешь? Ты меня совсем не любишь?

Я остановился и посмотрел в ее лихорадочно-горящие глаза. Она бессильно стояла и комкала на поясе платье.

— Что ты говоришь, мам, конечно, я люблю тебя. Не волнуйся, все хорошо, но мне нужно ехать в Хогвартс, понимаешь?

Она не понимала. Я видел, как ее губы дрожали от волнения, и она пыталась найти хоть какой-то аргумент, чтобы оставить меня дома.

— А отец? Ты же не оставишь его в таком состоянии.

— Мама, просто передай ему, что все хорошо, и что я… Я люблю его, правда. А теперь мне пора, уверен, многие уже в замке, да и крестный будет волноваться.

Свитки с недоделанной домашней работой летели в чемодан, перемешиваясь с вещами, а я нетерпеливо бегал по комнате, вспоминая, что мог оставить. Резко остановившись, я подбежал к кровати и, засунув руку под подушку, достал перчатку Гарри, смущенно спрятав ее в мантию, под выразительно поднятую бровь мамы. Но слава Мерлину, она промолчала.

Захлопнув чемодан, я медленно повернулся к ней, виновато посмотрев в глаза.

— Я напишу.

Она закусила губу и порывисто обняла меня.

— Ты же знаешь, что можешь остаться, Драко, иногда я тебя не понимаю.

— Сейчас просто поверь.

Я быстро поцеловал ее в щеку, и, повернувшись к уложенным вещам, уменьшил багаж. Схватив записи Снейпа, даже не потрудившись собрать свои, и, окинув прощальным взглядом комнату, я поспешил в кабинет отца, к камину.

***
POV Гарри

— Я чувствую, что-то случилось…

Мы с Дадли гуляли по Тисовой улице, направляясь к скверу, недалеко от дома. Я крепко держал его под руку, Ди шел не спеша, приноравливаясь ко мне.

— О чем ты?

— Уже второй день мне… хуже, чем обычно. Я не знаю, как это объяснить. Это как предчувствие, но я пока не знаю хорошее или плохое.

Недавно выпавший снег приятно скрипел под ногами. Я люблю такую погоду: свежий, морозный, немного колючий воздух врывался в легкие, дыхание брата рядом и его пальцы тепло сжимали мою ладонь на сгибе его локтя.

— Наверное, такое случается с магами, или такими необычными людьми, как ты, Гарри.

— Я самый обычный Ди, во мне нет ничего особенного.

Он развернул меня к себе, встряхнув.

— Не смей так думать, Гарри. Ты — мой брат и самый добрый человек, которого я знаю, и вообще: откуда у тебя такие мысли?

Я лишь хмуро опустил голову.

— Почему тогда он от меня убежал?

— Он разбил твою скрипку!

— Ну и что? Она не стоит нашей дружбы…

Я вырвался и, пройдя пару шагов, остановился, потому что не видел, где нахожусь. Но, еще не успев испугаться, почувствовал сильные и безопасные объятия брата.

— Прекрати, Гарри. Может вы, просто не правильно поняли друг друга.

— Там нечего было особо понимать.

— По-разному бывает, разве он сказал тебе…

— Мы не о чем не говорили, это было ненужно, Ди.

— Слова всегда нужны, а для тебя тем более, братишка.

Я повернулся к нему стараясь всмотреться в его лицо, видя только серую тьму. Он прав, слова мне нужны… По голосу я могу сказать очень много.

— Пойдем, тебе нужно прогуляться.

Он разжимает объятья и тянет меня по направлению к скверу. Мы идем долго, до тех пор, пока ботинки не начинают стучать по деревянной поверхности.

— Ди? Подожди-подожди… Не говори, это мост да?

— Угадал, помнишь, вода тут всегда теплая, и поэтому…

— … утки плавают тут круглый год.

Я улыбаюсь на смех брата, и он вкладывает мне в ладонь ароматную булку, которую достал из хрустящего бумажного пакета. Мы подошли к краю деревянного моста, и внизу я слышал водные всполохи. Закрыв глаза, я пытался вспомнить другие зимы… Когда я еще мог видеть, в четыре года, тогда рядом стояла тетя, следя, чтобы мы не упали в воду. Комкая мягкий мякиш, я делал шарики, кидая их вниз, как сейчас. Тут же слышался всплеск и иногда хлопанья крыльев, сопровождаемые кряканьем. Пару раз мы с Драко ходили к озеру у Хогвартса. Пристань так же "звучала" и немного скрипела. Камыш шептался с ветром, перебиваемый речью воды. Мы слушали, почти не общаясь, чтобы потом, вечером, я сыграл ему "увиденное"… Вздохнув, я продолжал крошить хлеб, облокотившись на перила.

Рядом тихо сопел Дадли, я, даже через зимнюю куртку, которую у него одолжил, чувствовал тепло, исходившее от него. Пирсу повезло… С Ди и, правда, как за каменной стеной, это точно… Моей опорой мог стать Драко, хотя, кого я обманываю, до сих пор служит ею, для меня он даже сейчас рядом…

— Что-то не так Ди… Я… нет, ничего, — не хочу надоедать брату своими предчувствиями, — а почему Пирс не с нами?

Я улавливаю, что Дадли приятно, что я спрашиваю о его парне, и более того, не имею ничего против.

— Сейчас он у родственников, Гарри, — голос тускнеет, — они менее понимающие, чем наши предки.

Я морщусь, как можно быть против своей сути, того, что внутри?

Споры о том, что нужно слушать — разум или сердце, стары как мир, но свой выбор я сделал и ни разу не пожалел о нем. Когда я последовал за тем, к чему стремилось сердце и душа, я не жалел о принятом решении ни секунды. Да, было трудно, больно, не справедливо, но это стоило того. Я рад, что впустил Драко в свой мир.

И я был бы готов снова и снова допускать эту же «ошибку», ради тех дней… Ради того, настоящего счастья, которое было в моих руках, дрожало в них, и, которое я разрушил… своей музыкой.

— Пойдем, Ди, мне надо готовиться к отъезду, завтра вечером я уже должен буду быть в Хогвартсе.

— Я буду скучать по тебе, братишка…

— Я тоже Дадли, я тоже.

Я улыбаюсь, и мы возвращаемся домой, где нас уже ждет теплый вечер…

***

Говорят, время лечит. Но я уверен, что одиночество не способствует этому. Снова оказавшись в своей темной комнате, я медленно начал собирать чемодан, чтобы завтра просто подняться за ним. Мне нельзя ничего забывать, у меня ведь нет совы, чтобы отослать письмо тете.

Беру в руки книгу. Я знаю, что она из темно-коричневой кожи, немного отливающей красным, как скрипка мамы. Это фотоальбом. Он немного теплеет, стоит взять его в руки. Я знаю в нем каждую фотографию, хоть в памяти и стираются лица людей, изображенных на них. Всегда беру этот альбом с собой, куда бы ни ездил. Да, сейчас я не вижу изображений, но знаю о них все. Открыв с непередаваемым, немного трескающим звуком толстый форзац, я провожу пальцами по грубой, шершавой бумаге — этот альбом еще с маминого детства. На развороте шариковой ручкой, детским почерком написано: «Альбом Лили и Петуньи Эванс», ниже уже пером дописано: «Лили и Джеймс Поттеры», затем приписаны еще и наши с Дадли имена. Мама и папа уже не видели брата. Сестрам пришлось расстаться. Редкие письма, которые вклеены тут же, за те два года перед смертью было сделано немного фотографий, но я знаю каждую…

Выдохнув, улыбаюсь, вспоминая, как мне досталось по рукам, когда я разрисовал тут пару страниц, и вот до сих пор чувствую вдавленные полосы на плотной бумаге. Медленно листая большие страницы, в памяти возникают образы фотографий, зачем я всегда это делаю? Зачем все же я ношу его с собой? Наверное, во мне еще живет желание увидеть, снова заполнить свои воспоминания. Я до сих пор верю, что профессор Снейп поможет мне. Недавно он сказал, что вернулся к работе. У него появились идеи, возможно, еще ничего не потеряно и у меня есть шанс.

Наши пути с Драко пересеклись неспроста. Я впервые понял, что значит — быть не одному. Быть с ним, с тем, кто меня чувствует, кто понимает… я не нахожу слов, как это стало важно и нужно для меня. И обидно до слез, что из-за своих глупых действий я, скорее всего, потерял его.

Тихонько прикрыв альбом и положив его на дно чемодана, добираюсь до кровати. Драко… в мыслях снова возникает его имя, которое почти отошло на второй план под нахлынувшими воспоминаниями о родителях. Не раздеваясь, заворачиваюсь в одеяло. Снова я один в пустоте, тоска заполняет тело, разум… всепоглощающая, нестерпимая. Она мучает меня, не давая уснуть, словно издеваясь, подкидывает ночные звуки дома: скрип половиц, где-то внизу захлопнувшуюся форточку, мокрый снег, стучащий в окно…

Постепенно проваливаюсь в вязкий сон, где меня окутывает туман с разъедающими меня мыслями, непониманием, виной, сожалением. Я пытаюсь мысленно настроить скрипку и сыграть, что-нибудь светлое и солнечное, разгоняя темноту. Пока у меня получается, но я боюсь того момента, когда разучусь это делать.

Ветер, гуляющий по замку и, заглядывающий в каждую щелку скрипевших доспехов, под каждый полог и стучавшийся в каждое окно, внезапно наткнулся на шестикурсника. Драко Малфой поежился и выдохнул белое облачко морозного воздуха. Сейчас, в спешке расставшись с матерью, так и не поговорив с отцом, он понял, что все это оказалось напрасным. Лаборатория, находившаяся в кабинете зелий, как и сам кабинет, была заперта. Северус отсутствовал, выполняя одно из многочисленных поручений директора Дамблдора. И вот теперь слизеринец, отрезанный от своей цели, сидел на холодном каменном подоконнике, вглядываясь в темноту Запретного леса.

Даль тонула в сумраке, напоминая о позднем часе, но как староста он мог вернуться спальню гораздо позже обычного. Блондин прикрыл глаза и уткнулся лбом в скрещенные руки. Казалось, что он был человеком, которому сломали крылья. Нужное зелье готовилось около месяца, все следовало добавлять по часам, каждый ингредиент, каждый порошок, взвешивать каждую унцию. Будет трудно, но он сделает это.

Снова поежившись, он распахнул глаза и посмотрел на свое отражение. Поверхность отражала бледное лицо и руки, белеющие среди полнейшей темноты. Искусанные, потрескавшиеся губы, брови, сведенные к переносице, и горящие глаза, казавшиеся перегоревшими углями души. Драко напоминал призрака.

Неслышно выдохнув: «Мой скрипач», — он приложил ладонь к окну. Тут же вокруг тонких пальцев появилась белая пелена, а руке стало холодно. Подождав, слизеринец соскользнул с подоконника и направился в подземелья. Завтра начнется учеба, и следовало хорошенько выспаться, даже если до этого он был в забытье почти четыре дня. Скорее всего, однокурсники уже спят, и никто не начнет допрашивать его о каникулах, квиддиче или подарках. То, что он хотел на Рождество, того он не получил…

Драко не слышал порыва ветра, вернувшегося с другого конца замка. Своим холодным вздохом, непоседа заморозил след ладони, почти испарившийся с прозрачной поверхности, и сдул остатки тепла с крошащихся камней подоконника, продолжив свой путь по Хогвартсу…

***
POV Гарри
Я прислушивался к ночным звукам нашей спальни. Мои соседи уже спали, нарушая спокойствие лишь случайно задетым пологом. Чары тишины не позволяли услышать большее, что радовало меня. Поздно вечером начался снег, он с силой бился в окна, словно желая распахнуть их. Если бы я был в комнате один, я бы разрешил ворваться стихии, но мог лишь с тоской прислушиваться к шуму метели, заглушаемой толстыми стенами. Желая услышать больше, я аккуратно отодвинул полог и бесшумно опустил ноги на деревянный пол. Гладкая поверхность немного скрипела под ногами: за все эти годы я так и не смог найти тихие половицы…

У моей кровати, на уровне груди, находилось окно. Оно было без подоконника и служило лишь для проветривания спальни ближе к лету. В те месяцы оно постоянно бывает открыто, даря мне ночные звуки хогвартских окрестностей и теплый ветер.

Пара шагов вперед, повернуться налево, пальцы проходятся по гладкой поверхности тумбочки. Шаг, и другой рукой натыкаюсь на стену чуть выше: «Вот оно». Снег барабанит сильнее, будто хочет разрушить вечную башню или пройти сквозь нее. Окно состоит из прямоугольных стекляшек, которые скреплены друг с другом железом.

До четвертого курса я не мог узнать, какого размера это окно, и лишь потом, после каникул, дождавшись, пока в комнате никого не останется, я смог, встав на носочки, достать до верхнего косяка.

Пальцы проходятся по шершавому от старости железу. Тридцать гладких стеклянных кусочков, холодные, лишь по краям немного сбитые, выщербленные. С внешней стороны больше царапин: совы однокурсников, град, ветер сделали свое дело. Прижавшись ухом к стеклу, я мог ясно различить среди общего хаоса звуков безутешные завывания ветра, громкий стук снега. Лишь окончательно продрогнув, я оторвался от окна и, потерев ухо, направился в кровать. Задернув полог, я снова прислушался к разгулявшейся стихии и закрыл глаза, погружаясь в сон. Казалось, не только я сейчас не спал …

Мне снился снегопад, суровый и беспощадный, и я, играющий на маминой скрипке. Открыв глаза, ужаснулся: я стоял между зубьями башни высоко над землей, а вокруг, насколько мог простереться взор, виднелся черно-белый лес, и мне было страшно. Пальцы сами двигались по замерзшим струнам. Не останавливаясь, смычок выписывал быструю, кричащую и срывающуюся мелодию. Один ее оттенок переходил в другой, не прерываясь и на секунду. Испугавшись, я захотел темноты. Зажмурив глаза, я выдохнул — стало много легче.

Это был первый сон, в котором я видел не только оттенки и силуэты, но и самого себя… зрячего.

Продолжая играть в полной темноте, я старался музыкой успокоить ветер и снег, но мне не удавалось. Подушечки пальцев с болью врезались в струны, а смычок выскальзывал из окоченевших рук. Стараясь усмирить стихию, я закусил губу, но порыв ветра вырвал у меня скрипку, и она полетела вниз, в мертвенно-белое марево… А я стоял и сжимал пальцами пустоту…

***

Подождав, пока сокурсники спустятся вниз, я открыл полог. За пять лет они привыкли, что Гарри Поттеру не нужно, чтобы его будили. Помятый после сна, я поднялся и быстро прошел направо — в душ. Влажный кафель и воздух говорили о том, что ребята уже закончили водные процедуры.

Перепутав вентили, вздрагиваю от ледяной воды и тут же выключаю ее. Открыв уже все правильно, снова встаю под сильные струи, приятно бьющие по макушке, плечам, шее. Я могу так простоять целый день, но надо еще успеть на завтрак: Драко может быть там. Намылившись душистым мылом, оставленным домовиками, я смыл с себя пену и потянулся за полотенцем… Рука нащупала лишь пустой медный крючок.

Я покачал головой: они никогда не научатся аккуратности. Зализав назад волосы и подождав, пока струи воды стекут по телу, я быстро пошел в комнату, чтобы вытереться, натянуть мантию и, взяв сумку с учебниками, поспешил вниз.

От резкого рывка, ручка сумки порвалась, и я услышал, как вываливаются учебники. В ужасе распахиваю глаза — как я это соберу? Как я не додумался — точнее, как я забыл — проверить сумку? Она исправно служила мне все эти годы, но ведь ничто не вечно.

Опустившись на пол, я даже не сразу услышал звук распахнувшейся двери и быстрые шаги.

— Хей, тебе помочь?

Таким красноватым оттенком обладают члены только одной семьи — Уизли.

— Если тебе не трудно, я даже призвать вещи не могу.

— Ничего, тут пара книг, свитки, конверты… ммм, носки Симуса вряд ли тебе понадобятся, так что можно считать все.

Я рассмеялся, аккуратно запихивая все в сумку.

— Спасибо, Рон.

— О, ты знаешь, кто я? — казалось, удивление в голосе просто зашкаливало, и это вызвало у меня еще одну улыбку. Я кивнул, внимательно ощупывая порвавшиеся края ремня. Мне нужно было представить их себе, как они выглядят, толщину, каждую шероховатость, чтобы сотворить заклинание.

— Может, тебе пом…

— Репаро! Нет, не стоит, — я проверил результат и остался доволен: сумка как новая, — ты же за чем-то приходил сюда?

— А? Ну да… перья, забыл взять…

— Понятно, не опоздай на завтрак, Рон, — я поспешил к двери, но у лестницы все же остановился, — и… спасибо!

Ступени уже стучали под ногами, когда я услышал: «Не за что, Гарри», — направленное мне в спину. Надо же, наверное, Невилл рассказал ему обо мне.

***

Завтрак почти заканчивался, и я слепо всматривался в противоположный конец зала, туда, где обычно мелькал свет Драко. Автоматически взяв кувшин с тыквенным соком, указательным пальцем нахожу край кубка, по журчащему звуку определяя, нужно ли остановиться.

Тосты и варенье на своих местах, и я, ища чайную ложку, думаю, что любит Драко на завтрак, ведь я ни разу не спрашивал его об этом. Быстро размазав варение — по запаху клубничное — торопливо начинаю есть. Ловлю себя на том, что напрягаю глаза, силясь рассмотреть сквозь серую массу чужих бликов свет нужного человека, просто чтобы знать: с Драко все в порядке. На миг охватывает паника: а что, если он не вернется в Хогвартс?
Но ужаснуться не успеваю: он здесь, просто опоздал. Даже не присев, слизеринец старается успеть позавтракать. Какая у него сейчас пара?

Поставив кубок, лезу в сумку, скользя пальцами по расписанию, улыбка тут же слетает с губ: сегодня у нас нет общих занятий, и сейчас у меня Трансфигурация. Перевожу взгляд на Драко, но его уже нет, он, лишь на секунду остановившись в дверях Большого Зала, исчезает в потоке спешащих на первые в этом семестре уроки.

Колокол начинает звонить к занятиям, и я быстро закидываю сумку на плечо, перешагиваю через скамейку и, не замечая ничего, иду по привычному маршруту.

Губы почему-то дрожат, и очень тяжело дышать — кажется, в душе нет ничего, только степь. Черная, испепеленная, и я в ней — один.

***

— Драко?

— Крестный, — слизеринец протиснулся в приоткрытую дверь под нахмуренный взгляд явно уставшего зельевара.

Тот сидел за столом, покрытым темным лаком, и медленно перебирал работы старшекурсников. Перо застыло, как только тихий стук раздался в дверь. Мастер зелий понимал, что, как только он вернется из Министерства, крестник тут же объявится. Слабая надежда, что мальчишка бросил свое обреченное на провал дело, улетучилась именно с этим тихим стуком. «Как удивительна бывает жизнь», — подумал Снейп, — «понимание Ценности приобретенного, приходит только с его потерей. Но Драко всегда доводил начатое дело до конца, даже если что-то терял при этом… А ведь мальчик искренне верит в успех этой аферы. Что будет с ними, когда он потерпит неудачу?»

Слизеринец уже скрылся в подсобке с зельями, не замечая задумавшегося крестного. Он пером отмечал на длинном исписанном свитке, есть ли здесь все нужные ему ингредиенты.

Зельевар перевел взгляд на острый кончик пера, покрытого чернилами. «Может, попытаться его отговорить?»
Декан Слизерина быстро поднялся.

— Драко? — Северус Снейп прошел за крестником и прислонился к косяку двери, — ты знаешь, который час?

— Да, доброй ночи, просто ты пришел только сейчас, а…

— А подождать до завтра ты, конечно, не мог, — поморщившись, Снейп запахнул мантию на груди и начал сверлить спину блондина взглядом. Но через несколько минут он все же сдался, — Драко, может уже хватит?

— Что?

— Искать. Пробовать. Надеяться. Я думал, твои неудачные попытки покажут тебе, что все бесполезно, мистеру Поттеру уже ничем не помочь, — тихий вкрадчивый шепот зельевара наполнял маленькую, удушливую своими запахами комнатку.

— Где птарника?

— Вторая полка слева… — Снейп ответил, даже не задумываясь, он знал наизусть места всех трав и склянок, — но она не используется в приготовлении ни одного из зелий от слепоты, или ты решил просто отравить мальчишку? Гуманно, ничего не скажешь.

Северус кивнул, а Драко кинул на него сердитый взгляд.

— Нет, в одно из самых первых твоих зелий… мне кажется, туда стоит добавить птарнику.

Снейп нахмурился и потер переносицу.

— Со зверобоем или на основе порошка мандрагоры?

— Порошка…

— Это невозможно, — зельевар покачал головой. — Зелье взорвется, и при любой дозировке получится яд. Я просто не позволю тебе дать это Поттеру.

— Все получится. Надо просто добавить в определенный момент, возможно, свежую, возможно, сок, возможно, сушеную… я пока не решил.

— Нет! Драко, тебе надо выспаться. Одумайся, посмотри на себя, в кого ты превратился!

— Крестный, это… как предчувствие, понимаешь?

Зельевар прерывисто вздохнул и собирался уже язвительно ответить, но увидел уставший, загнанный взгляд ученика и замер. Раз это его последняя надежда, то так тому и быть. Просто потом он не позволит Малфою отдать это зелье Гарри.

— Хорошо, но это будет твое последнее зелье, а после ты снова будешь исправно ходить на занятья, и мне все равно, с кем они будут в паре. Иначе — отработка.

Уже не слушая, Драко делал пометки. Завтра! Завтра слизеринец начнет все готовить, а что будет потом — неважно! Потом все наладится. Возможно, он просто поговорит со скрипачом, и тот простит его, ведь у него будут аргументы, а не простые слова.

***

Музыка лилась из-под пальцев. Гарри знал, главное — думать, что слизеринец рядом. Тогда, только тогда все получалось. Время не поспевало за ним, а улыбка в вечерние часы стала чаще появляться на лице брюнета. Он дождется. Просто надо потерпеть. Больно, обидно, тоскливо, но так надо. Раны быстро не залечиваются, а сейчас надо готовиться к возвращению.

По памяти он воспроизводил сарабанду, кусок из партии, которая ему понравилась, и иногда в бессилии кусал губы: получилось бы лучше, но не на новой скрипке. Эта просто воспроизводила звуки. Старая же становилась продолжением его. Казалось, она сама знала, что он хочет сыграть и просто читала его мысли, сливаясь с ним в своеобразном дуэте. Ноты путались на этой мысли, и он сбивался. Иногда мелодия забывалась, и гриффиндорец злился, что в Хогвартсе не работали никакие электрические приборы: прокрутить запись было бы проще. Скрипка возвращалась на плечо, и парень, сначала напевая мелодию, снова начинал играть ее, закрыв тусклые глаза.

« — Не иди так быстро!
— Скоро вечер, Гарри, а я хочу посидеть на пристани подольше, — гриффиндорец чувствует улыбку Драко, и рука хочет дотронуться до плеча, но загребает пустоту: тот идет слишком быстро».

Музыка взвивается вверх, и, кажется, сама магия переворачивает страницы абсолютно белой бумаги в мелкую дырочку. Скрипач широкими движениями выписывает новую, счастливую мелодию.

«— Говорят, тут водится огромный кальмар. Не знаю, россказни это или нет, но я бы хотел опуститься на дно, чтобы увидеть его самому, — Драко скидывает мантию на пристань и садится на нее, дотрагиваясь носками ботинок до самой глади. — Садись.

Теплое касание за руку Гарри, и полные заботы движения, не видные лишь слепому скрипачу: взмах руки, расправляющей мантию, прежде чем гриффиндорец сядет на нее рядом, взгляд, придирчиво осматривающий лицо юноши в поисках реакции на малейшее неудобство. Облегчение от его улыбки и отчаянное желание не убирать ладони с предплечья мальчика… он мог бы сидеть так вечно.

— Красиво…
Драко вскидывает голову почти сразу, не понимая, как Гарри мог увидеть все так, как видит он, прочувствовать все вокруг только через звуки, которых казалось слишком мало, которые не могли подарить душе то тепло, ту власть над сердцем, что испытывал сейчас Драко. Но Гарри видел его свет. Переливающийся свет слизеринца, меняющий оттенки того чистого сияния, которое со смешивающимся шепотом природы наполняло его душу той же теплотой, даря понимание о красоте вокруг».

Воспоминания о тех последних лучах солнца, снова вызывают на лице теплую улыбку Скрипка рисует их почти идеально, почти сливаясь с музыкантом… почти.

«— Как считаешь, сколько будет длиться такая погода?

— Не знаю, это ты ходишь на прорицания, Драко.

— Это нехарактерно для Хогвартса.

— Каждый раз случаются исключения, почему не в этом году?

— Это значит, что вслед за этим изменением пойдут другие, а изменения — не всегда бывают в лучшую сторону.

— … Мне нравятся, какими бы они ни были…»

Гарри помнил, что потом они молчали очень долго — наверное, каждый думал о своей жизни. Точнее, о том, как одна встреча изменила их самих. Тогда, в прошлом году, сидя на скрипевшей пристани и прикрыв глаза, они подставляли лицо теплому ветру и улыбались. Изменения — это хорошо… какими бы они ни были…

***

— Мистер Поттер?

Ученики начали поворачивать головы, пока не услышали тихое «Да, сэр?» с последней парты. Некоторые пожимали плечами или снова возвращались к своим котлам: этот гриффиндорец был для них загадкой… но достаточно неинтересной. Он был незаметен, тих, необщителен, поэтому нельзя было найти и трех человек, которые могли сказать о нем что-то определенное.

Снейп прокашлялся.

— Задержитесь после занятий.

— Хорошо, сэр, — Гарри чувствовал, что профессор хоть и раздражен, но немного волнуется. Это заставило его нервничать — руки взмокли, и читать быстро он уже не мог. Так гриффиндорец и просидел последние минуты: судорожно потирая уголок белой страницы своего учебника. От нахлынувших переживаний, слух обострился. Он слушал дыхание зельевара, его шаги, шорохи в комнате и не понимал, отчего сердце бьется так быстро.

Вздрогнув, когда все вокруг начали собираться, Гарри быстро закрыл книгу и, собрав бумаги, стал ждать, пока все выйдут из кабинета. Как только комната погрузилась в тишину, он поднялся и направился к профессору. Его свет был для него загадкой. Гарри никак не мог вспомнить название этого оттенка… просто «мягкий»?
Да. Это слово подходило, несмотря на холодный голос зельевара и сухие нотки в его голосе. Гарри жалел, что свет профессора не такой же яркий, как у Драко, и частенько сливается с общей массой, но он все равно умел его различать среди сотен похожих.

Подойдя ближе, он застыл, крепко вцепившись в ремень сумки, висевшей на плече.

— Профессор?…

— Мистер Поттер… Гарри, справа от тебя стул, сядь, пожалуйста.

Прикусив губу, гриффиндорец быстро присел на твердый стул, рукой нащупав его край. Зельевар, сложив пальцы в замок, кинул взгляд на приоткрытую дверь лаборатории. Что же он делает? Он припомнит это крестнику, если ничего не выйдет, хотя… В последнее время, какое-то особое, несравнимое чувство шевелилось в его душе, как только он оказывался в той подсобке. Он будто снова возвращался в свою молодость. Нет, он не был стар, но в Драко он видел себя совсем юношей. Такой же самоуверенный, горячий, целеустремленный…

Снейп перевел взгляд на побледневшего гриффиндорца. Он все-таки пообещал Драко, что разрешит отдать зелье Поттеру, предварительно протестировав, и сейчас он хотел подготовить его к этой новости.

— Как у тебя дела, Гарри? Как родственники? Ты же уезжал на эти каникулы?

— Да-да… все отлично, Петунья передавала вам поздравления, и она за все вам благодарна, профессор, — Снейп видел, что подросток немного расслабился, и это было ему важно.

— Хорошо… Гарри, я не хочу тебя обнадеживать, ты прекрасно помнишь о своей… частичной слепоте, которая может прогрессировать в абсолютную, правильно?

— Да, — Гарри кивнул, но продолжал сидеть с закрытыми глазами, — иногда мне кажется, что я совсем не вижу… это плохо?

— Организм борется по-своему…

— Вы сказали «обнадеживать»… что это значит?

— Сейчас я готовлю четыре зелья.

— Четыре? Целых четыре, почему?

— Это опытные образцы, Гарри, в своей основе, это все одно и то же зелье, но в каждое добавлен новый компонент, который может изменить его действие. Понимаешь?

Поттер неуверенно кивнул.

— Значит, у меня есть шанс? Да?

— … я не хочу тебя обна…

— У меня есть шанс, профессор?

Снейп потер переносицу, зажмурившись, — он не любил говорить о том, чего не знал, дарить даже слабую надежду, чтобы потом все разрушилось, как карточный домик. Но жизнь сына Лили Поттер не была игрой, он не хотел врать и строить предположения. Взглянув на Гарри, он вздрогнул: белесые зеленые глаза, казалось, смотрели прямо в душу… таких глаз он не видел ни у кого… сейчас, он как никогда видел в нем ее сына…

— Небольшой.

— Этого достаточно, профессор Снейп… спасибо. Я могу идти?

— Да, — гриффиндорец поднялся и счастливо, по-детски наивно улыбнулся профессору, — зелье будет готово через две недели. Вечером понедельника я буду ждать тебя в своем кабинете.

У Гарри пересохло во рту, и ему захотелось рассмеяться, закричать на весь мир от счастья: у него снова появилась надежда. А еще…
Еще ему очень хотелось поделиться этой новостью с Драко, обнять его, как однажды это сделал слизеринец, и стоять так долго- долго, и тихо шептать, что возможно, он скоро его сможет… увидеть.

— Профессор, — у самой двери Гарри остановился и повернулся обратно, — вы не передадите…

— Да, Поттер, совсем забыл, — зельевар быстро вложил ему в ладонь ручку от чего-то тяжелого и быстро выпроводил за дверь.

Рука Гарри уже потянулась, чтобы снова постучать в кабинет, но любопытство все же пересилило. Парень провел свободной рукой по предмету, который отдал ему зельевар, и сердце с болью и особым волнением затрепетало внутри. Не может быть…

***

— Ты поговорил с ним? — Драко даже не повернулся к крестному, аккуратно сверяя стрелки весов. Четыре котла кипели на равном расстоянии друг от друга. Рядом с каждым, симметрично были расставлены нужные ингредиенты и лежал листок бумаги с подробным описанием поминутных действий по их применению.

Зельевар улыбнулся и кивнул головой.

— Да, Драко, через две недели ты сможешь отдать ему зелье. Он будет готов… но будет ли готово оно?

— Оно будет готово, крестный! Все получится! Все просто не может не получиться!

Порой крестник напоминал зельевару не только самого себя, но еще и Моцарта; пусть они не были похожи чертами характеров, но в каждом из них было что-то сумасшедшее, когда они занимались своим делом. Но это дело одного из них погубило: Амадей так и не дописал свое величайшее творение, и Снейп отмахивался от мысли, навязчиво крутящейся у него в голове: «А выживет ли Драко?»

Столько эмоций, сил и такой любви он не видел от крестника никогда. Вдруг?… Нет! Моцарт был лишь магглом. Глупым кутилой, не понимающим своего дара, пустившим все на самотек. А Драко… Его крестник будет счастлив.

— Все получится, Драко. Не буду тебе мешать. Ты знаешь, когда меня позвать.

Слизеринец впервые улыбнулся и быстро кивнул, снова возвращаясь к работе. Ему предстояло сделать еще очень многое.

***

Я снова поздно возвращался в подземелья. Обязанности старосты тяготили, и я был очень благодарен Панси, которая изредка, но подменяла меня на дежурствах.
В голову не лезло ничего, имеющее хоть отдаленное отношение к зельям. Что уж говорить о квиддиче? Через пару месяцев итоговый матч. Соперник станет известен в следующий вторник.

Грустно смотрю в темнеющее небо наших зачарованных окон. Я скоро совсем забуду, что такое метла и ощущение ветра… но оно того стоит.

— Драко? Опять ты поздно, присядешь?

— Дафна? Не спится? Уже почти час ночи.

— Вот именно! Час ночи, завтра первые пары со Снейпом, а ты только вернулся в гостиную.

— Как раз у него и задержался.

— Все в порядке?

— Да, конечно, а что?

— По тебе не скажешь, — девушка улыбнулась мне и перевела взгляд на огонь камина. Она аккуратно заправила прядь льняных волос за ушко, — мы волнуемся за тебя.

— Все хорошо, просто планирую связать свою жизнь с зельями.

— Иногда стоит отвлечься…
- Извини, Дафна, уже поздно и мне пора спать.
- Да и я не держу. Спокойно ночи, Драко.

Она протянула руку, которую я аккуратно сжал. Обо мне волнуются, поддерживают… Даже это мимолетное пожатие придало сил.

— Спокойной тебе ночи, Дафна. Не задерживайся… а то мне придется снять баллы.

Лишь тихий смех донесся мне в спину, и я, улыбнувшись, направился спать.

***

POV Гарри

Удивление, шок, недоверие, отчаяние и радость. Никогда я не несся в Выручай-Комнату так быстро. Из-за обеда все ученики находились в Большом зале, а я бежал наверх. Резко выдыхая, я вспоминал, как однажды так же бежал с Драко после нашей первой прогулки.

Хогвартский ветер свистел в ушах, пытаясь охладить мой пыл, но я не собирался переходить на шаг. Это просто невозможно. Сердце стучало в ушах, и я по памяти перешагивал через ступени-ловушки, останавливаясь только для того, чтобы проверить, пришла ли лестница на нужный этаж.

Улыбка снова непривычно коснулась губ, и я все же замедлил бег, приближаясь к заветной двери. Минута, и привычный сумрак окутывает меня…

Шаги гулом отдаются по полу, и я подхожу к столу. Сумка падает на пол рядом, мантия комком ложится на край стола и я аккуратно ставлю подарок Снейпа на стол.
Щелчок …