|
|
Из трудовой книжки
| |
|
| Rubliowskii | Дата: Воскресенье, 17.02.2013, 22:57 | Сообщение # 1 |
Снайпер
Сообщений: 122
| Название: Из трудовой книжки
Автор: Цыца
Пейринг: СС/ГП
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, АU: Вольдеморт повержен «в пятой книге» - «Гарри Поттер и орден феникса», война закончена.
Дисклеймер: все принадлежит Роулинг
Предупреждения: как обычно, мат. К тому же Снейпа в этом фике называют «кисуном»: не каждый, даже самый тренированный читатель, это вытерпит.
Саммари: Фик написан на Мультифандомный благотворительный аукцион для WOW-Magenta, которая просила снарри, без физических мук С. Снейпа, не ангст, «в фике только Гарри и Снейп и их отношения». Заявка: "Снейп (или Гарри) находит дневник Гарри (или Снейпа), в котором читает о себе кучу гадостей («…что он явно некрасив и староват и т.д.»)". Вместо дневника у меня записка. Пожелание «весь фик - одна большая ссора с «наговорить лишнего» я так же попыталась учесть.
Разрешение на размещение: получено.
|
|
| Rubliowskii | Дата: Воскресенье, 17.02.2013, 22:57 | Сообщение # 2 |
|
Снайпер
Сообщений: 122
| - Лезьте.
- Не полезу.
- Лезьте.
- Вы же сами не лезете.
- ЛЕЗЬТЕ.
- А если я упаду?!
Идите на хуй, пожалуйста, а? Стоит здоровенный лоб, косая сажень в плечах, силищи в три раза больше, чем у меня — магической, про физическую просто молчу, выпускник, не первоклашка. Позади стоит Минерва и ухмыляется.
- Что я тут делаю? Что я тут делаю, а? — шиплю я, оборачиваясь.
- Возглавляешь учебную поездку, мой дорогой! — пропела Мак Гонагал. Потом посмотрела на меня внимательно и стерла с лица улыбку.
Пару месяцев назад Хогвартс постиг беспощадный ребрендинг. Теперь мы — школа европейского стандарта. Особо жестокие растения и магические животные были упразднены. Паука выселили из Запретного леса. Дракучую иву — тут я не возражал — спилили к гиппогрифовой матери. Пивзу запретили материться под страхом переселения на съемочную площадку «Битвы экстрасенсов». Филч лишился последней надежды на то, что ему-таки разрешат подвешивать учащихся за большие пальцы ног. Мир покачнулся. Тревога растет. Курс галлеона падает. У Архимеда отняли его рычаг. Монах Пимен лихорадочно устанавливает Euronews…
Театр какой-то идиотский построили…
А. Ну да. И обязали нас не реже раза в год устраивать школьникам учебные поездки. Вывозить малявок поручили добросердечной Синистре. Вытирать сопли второкурсникам будет Помона Стебль. Досуг третьего и четвертого курсов на совести Биннса — то-то они повеселятся. С пятым будет нянькаться Вектор. Шестой взвалил на себя Флитвик. Ну а седьмой, стадо великовозрастных баранов, поручили мне. Я поинтересовался, какие еще меры будут предприняты для того, чтобы полсотни молодых людей закончили свои жизни на дне Марианской впадины, и тогда Минерва сказала, что поедет с нами. В Ирландию, страну исторических замков, зачарованных древними кельтскими эльфами камней и овечьего дерьма. И вот мы тут. Ждали полгода: сперва надо было сдать финальные экзамены. И триумфально вписались в отвратительный сезон дождей.
- Сами не лезете, а нас заставляете, - монотонно бубнил под ухом Финниган, - а что если я свалюсь оттуда? Вот хрустнет трухлявая ступенька — и я свалюсь? Тогда — что?
(Он бубнил «тогда — что? Что — тогда?» последние полчаса и порядочно меня утомил).
- Одним завскладом «Чистомет-11» станет меньше.
Если бы взгляд Финнигана мог разрушать, от меня осталось бы то же, что и от всех этих замков. Но он полез вверх, на башню — изучать древние руны, нацарапанные в колокольне. Я развернулся, разумеется, сразу вляпавшись в овечье дерьмо, и гордо удалился. За мной бежала Минерва. Она больше не улыбалась.
- Северус, это было жестоко!
А я шел себе вперед.
- Северус! Ну как ты мог?
Каком кверху, вот как.
- Северус, не вынуждай меня нарушать данное тебе сло…
Развернувшись, я чуть не разбил Минерве очки.
- А вот это подло.
- Подло вести себя, как сноб! Я даже не думала, что ты на такое способен! Знала бы — на милю не подпустила бы тебя к детям! — Она взвилась не на шутку. — И, знаешь что, Северус? Еще неделю назад ты не представлял из себя столь позорное зрелище. Что у тебя произошло? Какого Мерлина?..
Позади нас, вдалеке, раздался грохот. Возможно, одним завскладом «Чистомет-11» действительно стало меньше.
- Ты бы внимательнее смотрела, ЧТО даешь мне упаковывать.
Мак Гонагал тут же стала озадаченно-виноватой.
- Северус, я… Что…
- Разговор окончен.
* * *
На самом деле, я, конечно, знал, что со мной происходит, но сказать это Минерве мог бы только под страхом быть отправленным с этими полудурками в ад, или в Черноголовку, или в Детройт, или в еще какое-нибудь настолько же ужасное место. За пару недель до коллективной трансгрессии на окраину Дублина Мак Гонагал выдала мне какие-то котлы («Мы будем готовить рагу!»), консервы с чем-то, похожим на перемолотые в труху кости суданских повстанцев («Мы будет учиться походной жизни!»), сачок («Ты поймаешь нам мидии») и пухлый портфель документации.
В папке «Гарри Поттер» была масса никому не нужных сведений: сколько он забил снитчей, с кем «был замечен в романтических отношениях»; значилось, что у него аллергия на брокколи, абрикосы и что рыбу он не ест — за исключением североатлантической трески в кляре, от которой просто в восторге. В этой же папке обнаружились все отобранные у него на уроках записки. Желание самовыразиться эпистолярно, слегка притупленное на уроках зельеварения, обострилось на предсказаниях и истории магии как никогда. Тут были нежные послания к другу: «Гермиона, не будь падлой, дай списать». Поднимались и остросоциальные вопросы: «Сфигали все «Нимбусы» у Слизерина???». Наличествовали и вырвавшиеся в учебное время из-под талантливого пера рифмованные юморины: «Мистер Биннс был очень зол, выпил весь пропилбензол». Ну и без ребусов не обошлось. «Первая «С», последняя — «ейп»: старая, сальная, закомплексованная сука».
Я вышел из палатки в мокрую ирландскую ночь и еще немножечко покурил. В холмах завывал ветер. Под ногами расползались во все стороны разнообразные членистоногие твари. В соседней палатке шуршали: все резко стихло после моего появления. И только тогда я обнаружил у входа в палатку сверток, перевязанной праздничной ленточкой. Развернул, хотя заранее знал, что там: шампунь. Как вчера. И позавчера, и позапозавчера.
Эта милая традиция - ежедневно дарить мне шампунь - всколыхнула во мне волнительные воспоминания о «Спартаке». Выбор произведения для первой школьной постановки в этом идиотском, навязанном нам школьном театре доверили мне: «Ты такой умный, Северус, такой тонкий». Я отпирался, мне уговаривали. Меня уговаривали, я отпирался. В конце концов Минерва с присущей всем женщинам беспринципностью в очередной раз, несмотря на все запреты, потянула за шелковую ниточку, тянущуюся точно из моего сердца.
Мне пришлось выступить с инициативой - давайте, мол, поставим «Спартака» по Рафаэлло Джованьоли. Ну, битвы там всякие, массово, нарядно, блестят доспехи, учит хорошему. В тот момент, когда я предложил одну из своих любимейших детских книг, я пропал: на меня повесили «курирование постановки». То есть, раз в неделю должен был приходить и смотреть, все ли там происходит по Джованьоли, или что-то по неопубликованному роману Хуч «Переполох в казарме», или и вовсе полным ходом идет постановка ранней пьесы Филиуса Флитвика: «Чизкейк по-галльски, или полная корзинка чудес».
На премьеру собирался приехать сам министр магии.
Угадайте, кого взяли на главную роль. Не угадали. Драко Малфоя. Догадайтесь, кто играл его оголтелых сокамерников. А вот тут угадали. Большей частью гриффиндорцы. Нет-нет, я не жалуюсь, постановка обещала быть неплохой. Битвы. Массовость. Блестят доспехи. Учит хорошему. Проблема была всего одна - с кульминацией, где Спартак стоит перед своим войском, убитый горем: «Ради Юпитера Мстителя, скажите, что случилось? Мы разбиты… Мы уничтожены… От наших шести легионов осталось одно название! О, мои несчастные братья! О, мой любимый Крикс!». На этом моменте Спартак должен был «в отчаянье закрыть лицо руками и разразиться безудержными рыданиями». А его друг Мамилий должен был прошептать мягким, дрожащим от волнения голосом: «Смелей… Смелей, благороднейший Спартак… Будь мужественен в несчастье», а тот все не успокаивался бы: «О, мой Крикс! Мой бедный Крикс!». Все бы так и было, если бы на том моменте, где «фракиец обнял правой рукой шею Мамилия, скрыл лицо на его груди и снова разразился рыданиями», кто-то из войска не говорил, тихо, но отчетливо: «Пидор». Каждый раз. Каждый ебаный в жопу раз кто-то из гриффиндорско-когтевранского войска, тихо, но отчетливо произносил «пидор». Кто это был? Рон Уизли? Ли Джордан? Гарри Поттер? Симус Финниган?
Я менял весь состав войска полностью - дважды. Гарри Поттер был переброшен в патриции, Дин Томас стал римским легионером, Ли Джордан был разжалован в тюремщики. Набрали других актеров. История повторилась. В конце концов Гарри Поттер сидел на скамье запасных, поигрывая снитчем, Дин Томас поплевывал семечки в бельэтаже, Ли Джордан суфлировал из оркестровой ямы, а я все равно каждый раз приходил и каждый раз из лагеря Спартака тихо, но отчетливо раздавалось «пидор».
Тогда, впервые за много лет преподавания, я ощутил полную и непоправимую беспомощность. Похожую на ту, что я ощущал сейчас, сжимая в своих руках чертов шампунь, шестой за эту еще не закончившуюся неделю. Я мог наказать каждого первого, отчислить каждого второго, сбросить Симуса Финнигана с трухлявой колокольни, взять факел и поджечь палатку Гриффиндора, с удовлетворением слушая утихающие крики детей, а потом страшно напиться, но даже тогда, покачиваясь на пепелище, я уверен, что нашел бы под ногами шампунь.
Но ничего. Есть еще летучий порох в пороховницах. С этой мыслью я зашел в палатку мальчиков.
* * *
- Не знаю и не собираюсь узнавать, кому из вас я обязан столь внимательными подарками. - На меня уставились. — Пора и мне проявить внимательность. Мобиликорпус!
Все предметы в палатке, включая десятерых гриффиндорцев, взмыли на полметра вверх и беспомощно забарахтались в воздухе.
- Кажется, я что-то тут потерял. Как говорил мой дед-иранец моей ирландской бабушке: джихад вернет мне это. Ассио, Гиннесс!
Перед моими ногами ровным рядом выстроились початые бутылки. И тут же поднялся крик:
- Вы не можете! Вы не имеете права!
- Мне ТАК забавно наблюдать вашу беспомощность.
- Нам уже есть восемнадцать!
Я действительно не имею право, и большинству из них действительно есть восемнадцать. Но мне… О боже мой… Вы не поверите… Как это по-английски… Плевать? Я осторожно опускаю вибрирующую палочку на влажный пол и сажусь на свою костлявую задницу. Когда я успел похудеть настолько, что стало остро сидеть? Открываю ту банку, которую мелкие не успели открыть, принюхиваюсь и делаю легкий глоток. Это действительно настоящий, бархатный, с шоколадной ноткой Гиннесс.
А они висят себе и подергивают конечностями. Это очень приятно. Я готов наблюдать за этим вечно. Поттер что-то верещит, и я, разобрав, о чем он, вздрагиваю.
- Ваши так же себя вели? Помните?! Помните подвешивание магглов?!! — рявкает он с потолка.
- Я-то помню. А вы, видать, забыли все, что надеялся вбить в вашу дубовую голову Альбус Дамблдор, царство ему небесное. Где ваша палочка, идиот?
- Это прямое оскорбление, - пыхтит рядом Уизли.
- Ну так подвесьте меня вниз головой, как папочка Поттера. Кишка тонка, Уизли? Либеракорпус.
Все грохаются вниз с ойками и стонами. Чешут ушибленные задницы, а взбешенный Уизли пытается меня заколдовать.
- Левикорпус!
- Экспеллиармус! Кто следующий?
- Сектумсемпра!
Мне в рот хлещет кровь из носа, и я не успеваю ничего сказать. Хотя мне много чего хочется выкрикнуть. Ну например: «Оно мое! Мое! Это я придумал это заклинание!». Или — «Это черная магия, Поттер, вы отчислены из шко…». Ой.
- Экспелли…
- Ступефай!
- Акцио Поттер, еб вашу мать! — «Последнее, если что — не факт из личной биографии» - жаль, не успеваю пошутить я, живописно харкающий кровью. Мы выбрасываемся из палатки в глухую ночь, и палатка обрушивается вслед за нами со всеми бутылками, спальниками, гриффиндорцами. Последнее, что я помню перед тем, как Мак Гонагал оглушает нас обоих — что я голыми руками душу Поттера, перемазанного моей кровью, потому что он впился зубами мне в коленку, а это больно, а наши палочки давно улетели к Мерлиновой матери, которую я не еб.
И Лили — не еб. Если что, Поттер.
* * *
Я — сурдопереводчик. Говорю механическим голосом.
- Директор вне себя. У нее просто… Сейчас, секундочку… Да, простите. У нее не хватает слов. Она не понимает, как… Еще раз, кто, Минерва? Ага… как двое взрослых людей, один из которых — преподаватель! — могут вести себя… Боже мой, Минерва, неужели вы так и сказали? Как умственно-отсталые первокурсники, чтоб на ними разверзлись небеса и поглотили всю эту богом проклятую школу вместе с лесом, Хогсмидом и Большим кальмаром.
Старая кошка еще полминуты постояла, укладывая вставшую дыбом шерсть и буквально усилием кошачьей воли убирая когти. А потом стала человеком. Сердце Минервы Мак Гонагал, директрисы, пошаливало — она, что уж тут говорить, немолода. Кошка выносливее человека, особенно в делах сердечных: вот Минерва и превращалась в кошку, когда чувствовала, что нехорошо потягивает в груди.
Иногда и мне нужно побыть кошкой. Или даже котом.
- Я все хорошо перевел? — спрашиваю я.
- Сносно, - цедит Минерва.
Поттер сидит, не поднимая глаз.
- Я никогда, Северус, не видела тебя таким. Я посчитала бы, что к тебе залезли местные мозгошмыги, если бы сомневалась в твоей профессиональной состоятельности.
- Прости, Минерва.
- Драка с учеником…
- Прости, Минерва.
- Но ДРАКА С УЧЕНИКОМ…
- Он защищался, - выплюнул Поттер и поднял глаза. Наглые, зеленые, без тени сожаления.
- Оооо, спасибо, вы та-ак благородны, прямо как ваш папочка, - издеваюсь я, пытаясь не замечать, как Мак Гонагал багровеет и медленно обрастает шерстью.
- Ни фига не благороден, … - следующее слово он произносит одними губами, про себя, но четко. Сам ты — мудак. — Профессор Снейп первым начал. Он явился в нашу палатку, поднял всех вверх тормашками. Первым заклинание применил он. Затем провоцировал. А затем уже — защищался. От меня.
- Северус, ты поднял детей вверх тормашками? — шипит Мак Гонагал. Шерсть немного убралась, убрались и когти. Ей некогда выпускать пар — система хогвартсовских координат пошатнулась.
- Проводил инвентаризацию.
- Он отнял у нас пиво, которое мы, между прочим, по английским законам имеем полное право пить, ведь нам уже есть восемнадцать!
- Ах, по английским законам? Ах, вы такой охренительно взрослый? — Закипаю и я. — Вы такой умный, Поттер, такой зрелый, такой плечистый; могу поинтересоваться — почему же вы такой жалкий? Бесправный такой?
Вылупился на меня злобно и открыл рот. Рано. Чашу страданий еще только предстояло испить до дна.
- Что, скажете — вы в школьной поездке? А вас кто-то здесь держит? Кто? Или — Что? Козни феи Карабос?! Все экзамены все вроде сдали, ваше «У» по зельям лично держал в руках, что же вы работать-то не идете? Что, решили на халяву прокатиться с друзьями, Поттер, с ветерком? — порыв ветра в этот момент чуть не снес директорскую палатку. — Что вы вообще здесь делаете, Поттер? Хотите самостоятельности, Поттер, так езжайте, Поттер, в Лондон: HR-отделы «Чистомет-11», «Великолепных котлов Хиггса» и «Чернильной лавки шляпы мистера Поджера» примут вас с распростертыми объятьями! Хотя… черт, насчет шляпы Поджера не уверен. Слышал, она весьма прихотлива. На собеседованиях предлагает проделать дырку в бублике без зубов, с помощью одной лишь магии — нет, боюсь, вам это не под силу…
В какой-то момент я понял, что настолько его ненавижу, что использую имя вместе бранного слова. Такая связующая частица — «Поттер».
- Отлично, Поттер, устроились, Поттер. И права качаете, Поттер, и, если что, Поттер, ни за что, Поттер, не отвечаете.
Он вскакивает и хватает сброшенную в порыве теплую мантию.
- Идите на…
- Поттер! — это уже Минерва.
- Я уезжаю!
- Сидеть! — рявкнула Мак Гонагал.
И Поттер сел.
- Значит так: наказаны будете оба. Мистер Снейп, - не часто она обращалась ко мне так. У меня чуть пластырь с щеки не отвалился от волнения. — Вам предстоит преподнести мистеру Поттеру урок истинной зрелости и взрослости вдали отсюда, чтобы в ходе этого урока не пострадали, как вчера ночью, остальные ученики. Мистер Поттер, вам предстоит узнать, как устраивают свои жизни и делают карьеры — пусть в таком незавидном заведении, как рекомендованные вам «Великолепные котлы Хиггса» - настоящие ирландские аристократы. Оставшиеся два дня испорченной вами поездки вы проведете в фамильном замке Северуса Снейпа в тридцати километрах отсюда.
- Но…
- Как ты могла…
- Сдать мистеру Поттеру то, что ты десять лет после окончания Хогвартса намыливал котлы Хиггса, чтобы тебе изредка давали порезвиться с драконьей шкурой? О, я и не такое могу про тебя рассказать…
- Это подло!
- Мы напомнить тебе что — подло?
- Эй, я не знал, что у вас есть чертов огромный замок!
- Не такой уж и огромный, и последите за своим языком!
- Хахаха, ирландский богатей с папочкой и замком советует как мне жить.
- Мистер Поттер!
- Заткнись, Поттер, или я намылю твой рот гидроксидом лития. Я скорее сожгу к чертям дом моей бабушки, нежели этот выро…
- Северус, клянусь, твое поведение будто переносит меня в мои тридцать лет, когда ты был семикурсником, эдаким нынешним мистером Поттером. За мной еще тогда ухаживал…
- Минерва!
- Профессор Снейп!
- Профессор? О, я польщен! Отчего же не «старая, сальная, закомплексованная сука»?!
Мы все резко замолчали, переводя дух. Краски за окном сгущались. По черному небу быстро бежали тучи. Дедушка у меня — иранец (спасибо, дедушка, за волосы и нос), а бабушка — ирландская аристократка. Спасибо, бабушка, за замок, доживающий, судя по всему, свои последние деньки. В груди потянуло и у меня.
Зачем ты мне дала, Минерва, эту дурацкую записку. Зачем я вообще ее прочитал. Ты же знала. Знала, что, сам того не желая, взбешусь, прохожу неделю с кислой миной. Отчего не проследила?
- Минерва, пожалуйста, послушай меня.
Боже, как приходится унижаться.
- Минерва, слушай, я не могу. Правда, не могу. Ты знаешь. — Поттер, и не предполагавший, что я могу говорить в такой тональности, выглядел настолько изумленным, что в новую экранизацию «Алисы в стране чудес» его взяли бы на главную роль без всякого кастинга. Я глянул в окно: краски сгустились вконец. По ногам дуло. Мы все как-то поежились.
- Я предлагаю сделку. Нам с Поттером правда не стоит проводить эти два дня… вместе. Правда, это плохая идея. Действительно плохая идея. Мое предложение: сейчас я выйду из палатки и покурю. Ты, Минерва, расскажешь Поттеру столько, сколько считаешь нужным — я разрешаю, полагаясь на твою бесконечную порядочность и безграничную человечность. После я уезжаю в Лондон, ты подписываешь увольнительную, а Поттер обещает, что он никогда больше, ни при каких обстоятельствах, не появится на моем жизненном пути. Поттер, вы согласитесь. Правда.
- Но я давала тебе слово, - робко произнесла Мак Гонагал.
- Можешь забрать его обратно. Да, тебе будет нечем больше меня шантажировать, но больше-то и не надо. Минни, я правда устал. Я правда хочу на пенсию. Никаких больше драк. Перевернутых палаток. Никакого больше театра…
Кольнуло в сердце. Я знаю, почему: та самая веревочка оборвалась. Я неуклюже поднялся, едва не перевернув стул, и вышел (так мне хотелось бы думать — на самом деле, я, скорее всего, выбежал) на улицу. Вытащил сигарету — руки слегка дрожали — и долго пытался ее зажечь.
Терпкие магглские сигареты драли горло, накрапывал дождь. У моей палатки на земле сидела некогда белоснежная сова, сейчас больше напоминающая ершик для чистки унитаза. Сова Люциуса. «Как ты там, кисунчик? — Писал мой друг. — Волнуюсь за тебя. Приехать, что ли, к тебе в эту промозглую дырищу? Взгреть парочку семикурсниц?». Я не смог сдержать смешка. Придурок. И — как всегда кстати. Так где там ключи от замка?
* * *
Люциус, сам похожий для ершик для чистки унитаза по крайней мере прической, левитировал с собой ящик вина «Святая Августина» из фамильного погреба: «Отпраздновать, наконец, твой выход на пенсию». Лучше бы привез виски. В тяжелый путь до моего замка Малфоя снаряжал как минимум Индиана Джонс, как максимум — Крокодил Данди. У него был рюкзак с огнивом, шоколадом, антисептиком и веревкой: «На всякий случай. В наше время, знаешь ли, надо быть готовым ко всему».
- Люциус, война давно кончилась, - я с трудом открыл окаменевшую от времени входную дверь.
- Кисун, ты у нас, конечно, не из тех, кто вышивает крестиком, но послушай старика-Малфоя, приключись что с тобой тут, в ирландской глуши — разве что Чип и Дейл поспешат к тебе на помощь. Ого… хоромы!
Я был скромен: по моему мнению, модный антураж нашей винной дегустации скорее напоминал декорации к «Сверчку за очагом», а жил я как папа Карло. Хотя домовые эльфы, надо отдать им должное, держали дом в относительном порядке. Последний раз я был тут до войны. Мы втащили в темную гостиную ящик и разожгли камин. И только после этого — обнялись.
- Подустал, кисунчик? — Люц внимательно осмотрел меня на расстоянии вытянутой руки: не садится ли красная лампочка в левом глазе, не стесался ли движок в шее, не сдвинулся ли рельеф морщинок в уголках рта? Он тронул пальцем промокший пластырь. — Что это?
- Да так. Подрался.
- Подрался?! С боем вырвал себе увольнительную? Старая кобыла уже подписала?
- Не называй ее так, - я поморщился. –Обещала подписать.
- Ну ты рад?
- Рад. — Покорно ответил я. — Умоляю, налей уже мне своего компота.
Люциус завозился со штопором, и тут в дверь позвонили.
- Если старая ко… Окей, Мак Гонагал пришла, чтобы позвать тебя обратно на работу, клянусь, я сверну ей шею.
Я открыл дверь. На пороге стоял Поттер.
Поттер был зол, и у меня сразу же испортилось и так не ахти какое настроение. Я был почти уверен, что моя чаша страданий по крайней мере на сегодняшний день испита до дна. Мне хотелось вина, и чтобы горел огонь, и чтобы Люциус уютно молчал под боком или пусть даже, ну его, трындит, а я помолчу, или что-нибудь вроде этого. Но нет.
- Вы зря велели Мак Гонагал мне рассказать. Зачем вы это сделали? Я жалею что узнал об этом. — Поттер, мокрый, как водоплавающая крыса, выплевывал слова вместе с каплями дождя.
- Ого, - тихо сказал Люциус, сидя у камина. — Мальчик явился. Встал не с той ноги. Не пускай его, кисун, пусть помокнет.
– Я вас ненавижу, - страстно продолжал Поттер. - А теперь я вам еще и должен. Зачем вы вообще спасли мне тогда жизнь на пятом курсе. Я не знал. Я думал, что из министерства меня вынесли авроры. Что за черт вас дернул. Лучше бы я сдох, чем задолжал — вам.
- Вы мне ничего не должны. Прощайте.
- Подожди, кисунчик, в Слизерине так дела не делаются, — снова встрял Малфой с неожиданными одесскими интонациями, когда я уже готовился захлопнуть перед, надеюсь, промокшим до двухсторонней ангины, Поттером дверь. — Пусть хоть пару кругов пробежит вокруг замка — и то хлеб. Или пусть сгоняет тебе за сигаретами.
- Мне ничего от вас не надо, - снова повторил я. — Ступайте в лагерь.
Поттер стоял, тяжело дыша и сглатывая бегущие по лицу ручейки дождя. В его душе зрела новая драма.
- Вы сделали это специально.
«Нет, блядь, нечаянно. Нечаянно вынес вас из горящего министерства и нес на руках до Хогвартса, пешком, три с половиной мили».
- …с расчетом на то, чтобы потом меня использовать! Вы молчали до поры до времени! Чтобы потом, когда нужно будет, сказать! Чтобы унизить меня еще больше! Это ваша слизеринская издевка… Чтобы заставить меня молчать… Чтобы сделать из меня должника… Должника совести! Я… - на этом моменте Поттер захрипел, потому что Люциус вцепился ему в горло и протащил мимо меня в холл. Швырнул на пол и наставил палочку.
Я так и остался стоять у распахнутой двери, глядя на разворачивающее действо, не уступающее в своем драматизме финалу «Баядерки», усталыми неморгающими глазами.
- ЩАС ТЫ У МЕНЯ, МАЛЬЧИК, УСОВЕСТИШЬСЯ, - взревел Малфой, пригвоздив Поттера заклинанием к полу. Тот беспомощно трепыхался. — С расчетом, говоришь? И на что же он, мать твою за ногу, рассчитывал? На то, что сам чуть не отчалит в Землегорск?! На бесконечное лечение, после которого он еще, спустя годы, не восстановился? На нервный срыв он рассчитывал?!
- Ну не на такой уж и срыв, - пробормотал я от двери.
- Не на такой уж и срыв?! — рявкнул Люциус. — Кисун, иди проветрись, пока я расскажу этому ушлепку, как реально обстояли дела.
Я мог бы погулять под дождем. Я мог бы заткнуть уши. Но внезапно мне стало совершенно и бесповоротно похуй. Мне стало легко. С плеч упал как минимум Эльбрус, как максимум — Монблан. Я прислонился к стене и закрыл глаза. У меня официально наступила пенсия. Мысленно я уже убивал взглядом официанта-стажера, притащившего мне недостаточно пропеченный бисквит по-флорентийски, предвкушал прямой массаж лобстером про черной икре, эпическую битву за глазной белок камчатского краба в моей любимой магической лавке Стамбула, томик «Редких ядов» на ступенях Дворца дожей, и бронь в парижском Le Meurice c его мылом «Шанель» и веревкой от «Боттега Венета». Я был очень, очень далеко отсюда.
- Ты знаешь, что он сам был в истерике? С тобой, кулем эдаким даже не получилось нормально трансгрессировать. Чуть ли ни по кускам вы появились в четырех милях от школы. У кис… у профессора Снейпа была открытая рана, и он тащил тебя, Поттер, все эти четыре мили, тащил, сука, и не жаловался. А дотащив, не отдавал тебя медикам, сидел с тобой еще трое суток, хотя все и говорили, что ты, поганец, не выживешь. Он меня избил при попытке уложить в койку, Поттер. Меня!.. Впрочем, что это тебе говорит. А уж как он вопил. На все больничное ругался и сквернословил, Поттер, и плакал, Дамблдор его еще тогда отпаивал успокоительным. Честно, я бы решил, что кисуна подменили, если бы не знал, как он к тебе относится.
- Ваш кису… - Поттер поперхнулся: «кисун» давался ему нелегко, - меня ненавидит…
- Это Я тебя ненавижу, - кинематографично прошипел Малфой. — Кисун сказал: «Если Поттер об этом узнает, я сделаю ожерелье из твоих кишок». Был очень грозен.
- Закончим на этой жизнелюбивой ноте, - вмешался я. — Спасибо, Люц, с душой рассказал. Я чуть не прослезился.
- Я ничего не упустил?
- Только то, что в то лето я каждую неделю подавал увольнительную и каждую неделю мне предлагали ей подтереться. Сейчас, слава Мерлину, я, наконец, свободен. Если бы меня отпустили тогда, этой унизительной для меня сцены можно было бы избежать.
- Можно я пну подонка?
- Наколдуй ему лучше какое-нибудь одеяло. Нам нужен детский труп на руках?
- Я не ребенок!
- Ты жеребенок. На. — Малфой с явной неохотой протянул Поттеру свою мантию. Немало печени предстояло нам в тот вечер положить на алтарь «Святой Августины».
* * *
|
|
|
| Rubliowskii | Дата: Воскресенье, 17.02.2013, 22:58 | Сообщение # 3 |
|
Снайпер
Сообщений: 122
| Потом мы не нашли бокалов и попытались их наколдовать. Приличный получился только у меня — и то с третьей попытки. Люциус долго разглагольствовал о том, каким должен быть хороший бокал. Звучали речи о длинной изящной ножке, о хрупкости и прозрачности стекла, об необходимой для правильной дегустации выпуклости чаши. Затем Малфой создал нечто, мгновенно рассыпавшееся в прах, пожаловался на усталость и уселся в кресло. Бокалы, созданные Поттером, классифицировалось как «ублюдки», хотя он уверял, что это дизайнерские бокалы в стиле рококо.
Пил Поттер с озадаченным видом.
- Вы можете попросить у меня все, что угодно. Я обязан вам жизнью и не могу отказать. Вам точно ничего от меня не нужно?
- Да точно, - буркнул я, уже порядочно размягченный Св. Августиной. ¬– Что я, изверг какой-то.
Последнее я уже даже не буркнул, а рассеянно пробормотал себе под нос. Но Поттер услышал.
- Вообще-то… да.
- Мальчик, не драматизируй, — вмешался Люциус.
- То есть… Сейчас вы нормальный… А тогда… Вы себя так вели…
- Как старая, закомплексованная сука? — злобно спросил я.
- Далась вам эта сука!
Люциус поднялся и, напевая пошленький романс про трактирщика Тэо со слишком большим членом (поэтому ему не давали девушки), отправился на чердак за дровами. Я остался в гостиной с Поттером, Поттером, который смотрел на меня удивленными, но понемногу светлеющими глазами, и мне это совсем не нравилось. Мне не хотелось оставаться с ним наедине: еще ни разу это не приводило ни к чему хорошему.
- Пойду-ка я покурю, - трусливо пасовал я. Хотя курить не хотелось.
С трудом открыв дверь на террасу, я вышел в мокрую, пахнущую сыростью ночь. Хуевый прогноз на завтра. Заказанный мною портключ сработает в половину десятого утра, а я десятый раз мысленно пою про себя что-то со словами «подайте бокалы» - и в десятый раз подаю, подаю — в режиме, как сказать, онлайн. Не успев обрадоваться тому, что остался, наконец, один, я услышал за спиной тихое и внимательное:
- Вы правы. Вы не изверг.
Он стоял в дверном проеме, худой, высокий и красивый, как из сна.
- Как вы добры. Запихните свою доброту себе же в задницу. Я не так уж хорош, как вам вдруг нарисовалось.
- Почему вы огрызаетесь? — спросил он, не сморгнув в ответ на мое откровенное хамство.
- Мне не нужны ваши реверансы, Поттер. Будьте добры, договоритесь со своей совестью без моего участия.
- Дело не в моей совести…
Состояние абсолютного дзэна, которое я испытал пока Люциус, прижимая Поттера к земле, орал ему в лицо мои самые заветные тайны, понемногу улетучивалось. Я, что уж там говорить, нервничал. Поттер в снах, Поттер в грязных мечтах, мерзкий, вызывающий тошноту и ненависть Поттер на уроках и подлый Поттер со своими однокурсниками, умирающий Поттер, закапанный моей собственной кровью — все они были не похожи на этого, реального Поттера. Поттера на расстоянии моего плевка.
- …И даже не в том, что вы спасли мне жизнь. Просто здесь вы… какой-то другой. Реальный, что ли…
…Реальный кисун. Боже, за что мне этот позор? Зачем Люциус вообще открыл ему дверь?
- Но у меня к вам другой вопрос.
У малолетки есть ко мне вопрос.
- Почему вы так огрызаетесь?
«Потому что я старая закомплексованная сука».
«Потому что я вас ненавижу».
«Потому что вы надрываете мне сердце».
- Потому что я изверг. Я вас обманул.
- Но я так не думаю, - тихо произнес Поттер и подошел ко мне с каким-то неуклюжим намереньем: то ли потрепать меня по холке, то ли похлопать по спине.
- Если бы вы знали, что я мог бы с вами сделать, если бы не пытался ежечасно, ежесекундно быть нормальным человеком… - «вы бы унеслись отсюда с криками».
Я — изверг. Я — бывший Упивающийся смертью. Я — предатель. Я варил яды, который продавал, а затем покупал себе на выручку дорогие ингредиенты для новых ядов и засыпал, нажравшись спагетти с томатным соусом и отогнав от себя образы тех многих, незнакомых мне людей, кому все это предназначалось. Я привел человека на встречу с оборотнем. Я свински вел себя с Дамблдором, единственным человеком после Люциуса, который меня любил. Я платил за секс — а иногда не платил. Спал с мужчинами, стараясь не глядеть в их лица. Я не спас Лили. Наконец, я стал одержим пятнадцатилетним мальчишкой, осознав в один ужасный момент, отчего я так его ненавижу. Я побил Люца. Я побил трех колдомедиков. Я чуть не умер. Я разгромил подземелья. В финальной части этого парада победы над разумом и доводами рассудка я медленно бился головой о стену, пока Люциус прилаживал между этой самой головой и стеной подушку, глядя меня по спине и бормоча «У нашего кисуна проблема, наш кисунчик влюбился». Были моменты, когда мне оставалось разве что выдать бензопилу. Надолго запомнит эту путевку в жизнь мистер Поттер, если я возьму и все ему расскажу.
- Что бы вы сделали? — Поттер впечатлился моим зверским лицом? Хуй на рыло! — Подвесили бы меня за большие пальцы ног? Вы можете сделать это, если вам хочется. Я вас больше не боюсь.
- Вы не знаете, чего мне хочется, - шиплю я как поломанное радио и ужасно себя стыжусь. Я мог бы цитировать Бодлера. Я мог бы швыряться заклинаниями. Я мог бы быть остроумным, я ведь могу иногда, правда. Но я огрызался с грацией позднего, выжившего из ума, ебущего козлов брата Альбуса Дамблдора — и то был мой потолок.
Поттер стоял передо мной в каком-то коматозном оцепенении и слегка улыбался.
- Что? — нервно спросил я, - что это за улыбка? Чему же вы, вашу мать, радуетесь?
- Тому, что вы меня даже не можете испугать, - ответил он, взглянув на меня просветлевшими глазами. А потом вдруг рассмеялся. — Надо же. Я вообще… Я… О боже. И почему я думал, что вы меня ненавидите? Как я не понял, что вы…
- Не подходите ко мн…
Поздно. Он был в полуметре от меня, хохочущий и молодой, и совсем не мальчик, как его называет Люциус. Не мальчик и я. Совсем, блядь, не мальчик. И если бы к нам не ворвался Люциус с его дровами, количество мальчиков на этой террасе стало бы числом отрицательным.
- Ну привет!
- От старых штиблет, - прохрипел я, и тут нас ослепила вспышка. Люциус нашел у меня на чердаке книжку «Основы волшебной фотографии» и, не отходя от кассы, выучил базовое заклинание. Мы с Поттером были ослеплены — увы, не в переносном смысле. Пока я пытался разлепить глаза, Малфой доложился о результате. На фотографии я получился, по его утверждению, «счастливым».
* * *
Мне кажется, что на той фотографии я выгляжу выжившим из последнего старческого ума. Но со стола ее не убираю — с моего родного стола в промозглых подземельях Хогвартса. Со времен (как, однако, звучит!) той поездки в Ирландию в моей жизни много чего произошло. В частности, я смотался в Венецию, Париж и Стамбул, чтобы ожидаемо приползти на брюхе к Мак Гонагал и попросить принять меня обратно в штат: «Психанул». Проработал двадцать лет. Уволился. Через два месяца заработал снова. Эта запись из анамнеза психопата с обострением — достопримечательность моей трудовой книжки. Что еще? Еще я остриг челку, став мужчиной невероятной, ослепительной красоты - стриг меня как минимум Чикатило: во всяком случае, я куда меньше, чем раньше, нуждаюсь в шампуне. И я пообещал больше никому — никому — не спасать жизнь. Иначе никаких нервов и никакого сердца не хватит.
Так как североатлантическую треску готовить будем?
Конец
|
|
| Олюся | Дата: Понедельник, 18.02.2013, 14:43 | Сообщение # 4 |
Черный дракон
Сообщений: 2895
| да уж… беттить надо однозначно.
по тексту сразу видно, что у кого-то (у Севы, у кого ж ещё) едет крыша. и не ясно на сколько это серьёзно. Конец мне не совсем понятен. т.к. его можно трактовать по разному. Толи Гарри стал вместе с Севой, толи они так и остались порознь.
|
|
| Rubliowskii | Дата: Понедельник, 16.09.2013, 21:59 | Сообщение # 5 |
|
Снайпер
Сообщений: 122
| Тема перенесена в архив.
|
|
| Blackolgav | Дата: Воскресенье, 04.05.2014, 12:18 | Сообщение # 6 |
Подросток
Сообщений: 1
| А результат-то каков? Чем все закончилось кроме того, что СС опять профессор? Любовная линия оборвана. Есть сиквел? Или так и задумано автором - типа открытый финал?
|
|
|
|
|
