|
|
"Улыбнитесь, мистер Поттер!"
| |
|
| Арман | Дата: Понедельник, 25.11.2013, 12:54 | Сообщение # 1 |
Странник
Сообщений: 538
| Название фанфика: Улыбнитесь, мистер Поттер!
Автор: Smaragd
Соавтор: Jozy
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Гарри Поттер/Северус Снейп, Драко Малфой/Гермиона Грейнджер
Тип: слэш
Жанр: Романтика, Ангст, AU
Размер: макси
Статус: в работе
Саммари:
1. Никогда не открывайте в кабинете зельевара незнакомые коробки, даже по рассеянности. Или открывайте все подряд - вдруг повезёт?
2. Друзья не всегда остаются друзьями, враги не навек нам прибудут врагами, не всякое явное - явно реальность, не всякий разброд - это зло и фатальность. И ненависть наша - убогое платье - имеет подкладку любви и принятья. А латки цветные взаимных обид легко закрывают действительный вид. Все наши тесёмки, крючки и иголки частенько не более, чем недомолвки. И что же мешает увидеть покрой? Покров предрассудков, всегда он такой. Гляди только сердцем, не лги сам себе, и станешь любимым клиентом судьбе.
Разрешение на размещение: получено.
|
|
| Арман | Дата: Понедельник, 25.11.2013, 12:55 | Сообщение # 2 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 1.
«Снова он смотрит! Нет! Колючий взгляд чёрных глаз, лишь едва скошенный в мою сторону, совсем чуть-чуть, почти незаметно. Лёгкий поворот головы, рука убирает смоляную прядь со щеки. Сколько можно?! Профессор, вы издеваетесь? Делаете всё, чтобы я, и без того по-идиотски нервничая, был вообще на пределе? Отработка по полной программе? Чтоб запомнилась — так уж запомнилась? Без криков, оскорблений, словесных унижений просто мыть лабораторные колбы и чувствовать себя под вашим взглядом, как на раскалённой сковородке? Вы, профессор, мастер!»
— Вот это надо перемыть, — сухой, спокойный, даже скучающий голос Снейпа неожиданно взорвался в голове Гарри возмущением!
— Я вымыл… эту кастрюлю… два раза, — прорычал он, плохо сдерживая раздражение, заполнившее его под завязку. «Что тебе, старой, надышавшейся зелий крысе, от меня надо? Что ты хочешь? Хватит! Я не могу больше! Хватит на меня пялиться! К чёрту весь этот хлам! Лучше ударь, волшебной палочкой или кулаком, но не смотри на меня так!» Под нажимом лёгкого прищура профессорских глаз Гарри выдавил из себя: — Сэр…
Снейп тихо хмыкнул.
— Вы чем-то недовольны, мистер Поттер? — ледяная чёрная волна прокатилась от его глаз и буквально заморозила Гарри. Взгляд профессора задержался на его губах… Ровно на секунду… Показалось? И его щекам, вспыхнувшим огнём, тоже показалось? И непонятной, какой-то стыдной тяжести внизу живота? И рукам, задрожавшим и чуть не выронившим дурацкую алхимическую посудину? — Это не кастрюля, — Снейп надменно поднял подбородок и одновременно обе брови. (Как ему удаётся некомично выполнять подобный пассаж? Гарри однажды с полчаса тренировал перед зеркалом что-то похожее, но в итоге назвал себя клоуном: получалось смешно, уныло, напыщенно, слишком трогательно или преувеличенно воинственно, но только не так, как у Снейпа — гордо-строго-высокомерно-повелительно…) — В этой, хм, кастрюле, варятся тайные желания магов. А если вы, мистер Поттер, хотите мыть кастрюли, то я могу это устроить. На кухне с некоторых пор много работы — эльфам подарили шестнадцатичасовой рабочий день.
Гарри, чтобы не ответить грубостью, закусил губу и принялся остервенело драить хрустальный котелок, замызганный «тайными желаниями магов».
«Хочу мыть кастрюли! Я очень хочу мыть кастрюли! — мысленно уговаривал он себя, стараясь вовсе не смотреть на Снейпа, сложившего руки на груди и наблюдавшего за ним с каменным выражением лица. — Я не хочу ничего другого. Только мыть кастрюли. И знать, что он смотрит на меня…» Гарри так поразила собственная последняя мысль, непонятно откуда взявшаяся, что он чуть не упал! Ноги подкосились, мир вокруг перевернулся вверх дном, плиты пола оказались перед глазами…
— Что-о… с… ва-ами-и, По-о-оттер? — Гарри услышал замедленный голос Снейпа и почувствовал, как сильные руки подхватывают его обмякшее, ставшее невероятно тяжёлым и неповоротливым тело, и опускают на что-то мягкое…
— Поттер! Мистер Поттер! — Снейп жестоко хлестал его по щекам и пытался влить в плотно сомкнутые посиневшие губы какую-то микстуру. «Разумеется, ужасно горькую, аж язык немеет, и желудок выворачивает, — подумал Гарри, — но чего ещё ожидать от Снейпа?» — Гарри! — Это слово ударило по ушам Поттера, словно хлыст. — Что ты будешь делать! Вот глупый мальчишка! — профессор рванул мантию на груди Гарри, запустил руки под его рубашку и начал усиленно растирать. — Кто просил тебя лезть в синюю коробку? Это не средство для мытья посуды! Гриффиндорцы вечно суют нос туда, куда не надо. Давно хочу изобрести зелье-проявитель любопытных: чем назойливее в своей тупости ученик, тем длиннее его нос! Гриффиндор переименовали бы в Пиноккиондор! — Поттер, будто со стороны, смотрел на тяжело дышащего, почему-то покрасневшего Снейпа, энергично ворочавшегося над ним, пытавшегося любыми средствами не дать его сердцу остановиться. — Самоуверенный наглец, весь в отца! — от волнения и физических усилий на лбу реаниматора выступили капельки пота.
Одна капля набухла, увеличилась в размерах, пробежалась по крючковатому носу профессора, повисла на кончике и сорвалась вниз, упала на щёку Гарри. Ему показалось, что это не обычная капля пота, а соляная кислота или яд страшной силы — такую боль и ужас причинило её невесомое касание. Он поморщился и застонал. Начал чувствовать тело: руки, ноги… Начал чувствовать… Нет! Эрекция?! Да ещё какая? Его член поднялся под плотной тканью брюк так высоко, как только позволяло ограниченное пространство, и упёрся в живот Снейпу, почти лежавшему на бестолковом ученике и предпринимавшему героические попытки спасти его бесполезную жизнь.
— Так, — кашлянув, немного отстранился профессор, — понятно. Побочный эффект. Слава Мерлину, жизнь этого идиота вне опасности, — он сел рядом с Гарри, устало вздохнул, посмотрел на «пациента» и улыбнулся с облегчением. — Отлично, мистер Поттер! Нанюхаться такого сильного яда — и отделаться всего лишь стояком! Ваш ангел-хранитель никогда не дремлет, — он тяжело вздохнул и отвернулся. — И я даже знаю его имя…
Гарри поворочался, попытался перевернуться на бок и прикрыть оттопыренную, готовую лопнуть, ширинку скомканной мантией. Его жалобные стоны и возня не вызывали никакой реакции профессора, сидевшего к нему спиной. Но, когда Гарри уже собрался подняться, Снейп внезапно повернулся, прижал его руками к дивану, навис страшной огромной чёрной птицей:
— Лежи, идиот! — раздражённо, словно заставляя самого себя, прошипел он в бледное лицо Поттера. — Ещё пара минут — и ты всю оставшуюся жизнь будешь таскать между ног ядрёного каменного истукана! Терпи! — Снейп начал быстро стягивать с Гарри штаны, его руки дрожали — Гарри очень хорошо чувствовал это, и его зрачки расширялись от ужаса!
Снейп спустил с него брюки вместе с трусами и, потянувшись к полке, достал невзрачную баночку, быстро отвинтил крышку и начал обмазывать Гарри какой-то тёплой маслянистой мазью. Живот… бедра… мошонку и член! Пальцы профессора скользили уверенно и умело — а Гарри лежал с открытым ртом и не мог пошевелиться… Когда Снейп, истратив всё снадобье из баночки, замер на несколько мгновений, будто заставляя себя на что-то решиться, у Гарри в голове осталась только одна мысль, тяжело и муторно бившаяся в виски: «Возьми! Прикоснись! Потрогай ещё! Возьми его!»
— Всё равно иначе ваше, э, положение не исправить, — Снейп склонил голову набок и засучил перепачканные рукава мантии. — Так что, мистер Поттер, я пришлю вам счёт за сексобслуживание. — Гарри под его руками дёрнулся и зашевелился, напрягся, испуганно засопел. — Послушайте, мистер Раздолбай! — Снейп сильно тряхнул его за плечи и придавил коленом. — Если вы не кончите в ближайшие несколько минут (а сами вы в этом волшебном состоянии не кончите никогда!), то так и будете всю жизнь носить в подштанниках свою взбесившуюся эрекцию! Таков побочный эффект того весёлого порошка, которым вы по своей невероятной непробиваемой наследственной глупости тёрли котёл. На коробочке написано: «Опасно!», но великий Гарри Поттер не читает таких глупых предупреждений, у него на это нет времени! Он просто берёт с верхней полки первую подвернувшуюся коробку, совершенно не похожую на флакон с очистителем, и начинает проверять, а не очиститель ли в ней! Точно не очиститель? А если потереть сильнее? А если плюнуть и ещё раз потереть? Теперь расслабься, малыш, и получай удовольствие! Жаль, что нас никто не видит: профессор Снейп мастурбирует своему ученику! Ты мне дорого за это заплатишь, щенок!
Сначала руки Снейпа двигались нервно и грубо, безжалостно сминали кожу под головку, царапали ногтями, давили. Гарри постанывал от боли, жмурился и поджимался.
— Будь добр, терпи молча, — раздражённо и довольно болезненно ткнул его Снейп кулаком в живот, — я и так знаю, что тебе нравится то, что я делаю.
Постепенно ладони его стали мягкими и почти ласковыми, пальцы зашевелились пластично, кулак начал сжиматься на члене сильно, но осторожно. Теперь Гарри жмурился не от боли, а от удовольствия, томной волной растекавшегося от члена по всему телу, и изо всех сил старался не выпускать из груди стоны, сворачивал их в горле, за плотно сжатыми зубами в тугой клубок, давился, мычал, принимался покашливать…
Снейп улыбнулся над его акустическим сражением с самим собой и шире раздвинул Гарри ноги, с невозмутимым видом склонился над его пахом, почти касаясь кожи волосами. Такого интимного ракурса Гарри выдержать не смог и, судорожно всхлипнув, вскрикнул. Голова профессора недовольно качнулась и поднялась. Гарри с удивлением заметил, как изменился взгляд Снейпа: не колючие раздражённые высокомерные угольки давили ненавистью и презрением, а два тёплых дымчатых агата сверкали мягко, доверчиво и пленительно и притягивали, словно мощным магнитом или приворотным заклинанием за ниточку, тянувшуюся откуда-то из самой глубины души. Гарри даже не понял, чем является сильнейшее наслаждение, пульсирующее у него в паху и убегающее от рук Снейпа, как от страшной сладостной опасности — оргазмом, колдовством, сном… Ему показалось, что внутри просыпается и начинает встряхиваться, разворачивает крылья странное существо, спавшее очень долго в каких-то глубоких недрах, а теперь решившее посмотреть, а что творится на поверхности земли?
Кончил он так остро и сладко, что вскрикнул, запрокинув голову и схватившись за мантию Снейпа.
— Улыбнитесь, мистер Поттер, всё позади, — скосился тот на судорожно сжатые на своих рукавах пальцы. — Я надеюсь, вы понимаете, что не стоит больше открывать незнакомые коробки в кабинете зельеварения и делиться с сокурсниками впечатлениями о том, что произошло только что?
«Чей это голос, неужели того самого Снейпа?» — не понимал Гарри. Он плыл на тёплых волнах удовлетворения, улыбался, улыбался и улыбался. По потолку кружились разноцветные звёзды, капель из-под крана врывалась в уши прекрасной мелодией волшебных колокольчиков, мужчина рядом с ним был самым надёжным, самым лучшим, самым желанным. Хотелось сказать ему, что… что… что-то важное и… глупое…
Снейп с каким-то подчёркнутым безразличием вытер свои руки, лицо, потом живот Гарри. Он снова хмурился и поджимал губы. Пару раз, кажется, очень тихо простонал. Затем его взгляд неуловимо изменился, он резко отбросил полотенце, развернулся и почти выбежал вон. Только грохнувшая тяжёлая дверь заскрипела на петлях.
Гарри, всё ещё улыбаясь, попытался привстать — тело ныло, голова кружилась. «Что это было? Как же хорошо! Нет, что это было?» — Другие мысли не могли протолкнуться в его переполненную смесью восторга, удовлетворения, сомнений и растерянности голову.
|
|
|
| Арман | Дата: Понедельник, 25.11.2013, 12:56 | Сообщение # 3 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 2.
Снейп, вихрем пронёсшись по коридору, захлопнул дверь к себе в комнаты с такой силой, что её дубовое полотнище треснуло, а сам он до крови сбил костяшки на правой кисти; но инерцию бешенства ещё не сбросил — швырнул в камин стул, пнул монументальное как саркофаг старинное бюро. И… рассмеялся:
— А мальчик-то созрел, вырос, поганец. Небось, мужчиной себя числит.
Он сел, положил руки на подлокотники кресла, замер, глядя в фальшивое окно кабинета:
— И что я собираюсь с этим делать? До выпуска ему остаётся два месяца. Второгодник несчастный… и ведь несчастный же. Штаны чуть ли не залатанные, носки разные… трусы — дешёвка.
По «оконному» стеклу бежали причудливые струйки воды, они собирались сначала из мелкой водяной пыли в тяжёлые капли, потом — в озерца, и уже после срывались вниз, оставляя за собой перепутанные шлейфы, притягивающие множество микроскопических отражений несуществующей листвы, выдуманных облаков, наколдованного неба, пригрезившихся гроздей гортензий — всего того, чего не существовало на самом деле. Не здесь, не сейчас…
Мысли у профессора тоже были причудливые… несвойственные, ненужные. Попахивали заботой, нелепой нежностью. Ведь запретил же он им, таким, появляться, ещё два года назад — отмёл и забыл. И вовсе не потому, что непозволительной роскошью было тратить силы и время на глупую, нерациональную, даже опасную привязанность к мальчишке, так долго, медленно, трудно прораставшую в его онемевшем, покрывшемся толстой бронёй сердце и столь внезапно и неуправляемо решившую вырваться на волю. Ломая броню, как скорлупку, разрывая мышцы, вены и артерии, круша каменный панцирь, защищавший от опасностей и слабостей любого рода… Не в этом дело, хотя, поняв, во что эти первые, но упрямые и сильные ростки могут превратиться, он не на шутку испугался. Но не в этом дело! Просто Северус Тобиас Снейп повелел самому себе выбросить этот искусительный бред из головы и тела — и выбросил! Контроль — везде, всегда, прежде всего в отношении самого себя — вот залог могущества магии, силы и… жизни… Что же изменилось теперь? Он умер и воскрес? Эка невидаль. Стал сентиментальнее, расслабился? Вовсе нет. Он устал? Ну… может быть… От новой жизни, лишённой прежнего основополагающего смысла, трудно не устать, но всё же причина не в этом. Ему просто захотелось почувствовать себя человеком. Он умеет управлять своими желаниями, но не их появлением… Нет, ему просто захотелось почувствовать себя. И Гарри Поттер — тут как тут, как наиболее подходящий, тщательно отшлифованный, выверенный до микрона инструмент для осуществления этого желания… Нет, такие мысли и образы никуда не годятся! Вон их! Они не делают его сильнее или счастливее. Вон! Но… Вот бы ещё позволить себе подумать о счастье. Повертеть это странное, запретное слово… Да, Северус, расслабился ты, бесстыдно расслабился, собирался прикорнуть на полчасика, а заснул на сутки!.. Срочно включайся! Ты только что спас героического разгильдяя от неминуемой смерти и от серьёзных интимных проблем. Это — реальность, а всё прочее — игры фантазии в ломке после сильной дозы обезболивающего…
Позор-то какой — пацану дрочить… И что? Как теперь в глаза смотреть? Северус потёр складку между бровями, потом подпёр подбородок кулаком и глубоко вздохнул. О том, что случилось с ним самим в результате «спасательной операции», думать себе запретил радикально. Просто поставил пробел. Он так умеет:
— Прочь мысли. Вздор это всё! Негоже мне амурами грезить, смешно даже, да и бесперспективно. Возраст не тот (не старик, но почти сороковник), не стоит начинать эту игру — партия заведомо проиграна, а уверенность в выигрыше — непременное условие игр, в которые ввязывается Северус Снейп… Хотя, крест на себе ставить не обязательно. Вполне возможно найти хорошую жену, не молодую, конечно; зажить своим домом. Семья, настоящая, законно оформленная, взаимное уважение, налаженный быт, уют, положение семейного мужчины, тихие радости супружества. Вот этим и стоит заняться, пусть по сватовству. Знаменитый маг, профессор зельеварения, декан Хогвартса, кавалер Ордена Мерлина — если и не завидный, то вполне достойный жених. И не откладывать в долгий ящик.
Порешив на том, Северус поднялся с кресла, снял мантию и сюртук, аккуратно повесил одежду в шкаф, принял душ и, надев халат, вернулся в комнату. Открыл секретер, но… работать не смог.
— Чёрт с ним, надо выпить, что ли. Сегодня можно себе позволить! — Успокоиться обычным способом не было возможности: работа, всегда бывшая его прибежищем, на этот раз забыться не давала. Куча ученических эссе на откидной панели старинного Чиппендейла(1) порождала непривычно сильное отвращение. Он решительно подошёл к угловому шкафу, вынул из его глубин початую бутылку с маггловской водкой, вызвал с кухни домовика, заказал ужин. Эх, гулять — так гулять, пусть сегодня будет севрюжий кавиар(2), чего мелочиться! И в ожидании еды снял зачем-то халат, надел домашние брюки, камизу(3) с широкими рукавами. Бесцельно пошагал из угла в угол, добавил жилет, злясь на себя, снова повязал галстук. Посмотрелся в большое мутноватое зеркало, недовольно отвернулся.
Первая рюмка обожгла гортань, Северус скривился, сразу же налил вторую. И, поднеся на уровень глаз, прищурился и стал рассматривать отраву на просвет, слегка поворачивая венецианскую позолоченную безделку разными гранями к огню свечей, мерцавших в тяжелом канделябре. Восковые сволочи подыгрывали, делая мир то оранжевым, то синим, красным и ядовито зеленым… Хрустальный мир, правильный, чётко вычерченный, переполненный геометрией льда, твёрдого, преломляющего вечный свет по своим строгим законам, согласно спектру и процентному содержанию добавок оксидов свинца и бария, с учётом дисперсии света и прочих показателей, про которые знатоки говорят просто и поэтично: «игра, огонь». Игра… огонь… твёрдый, но пластичный, пригодный для огранки, для резьбы, а ещё хрупкий, неприлично, болезненно хрупкий: столкни, ударь — и раскрошится острыми осколками. А если порезаться — кровь… Опрокинув в себя водку, Снейп волевым усилием начал ужинать и к утру, допив в одиночестве бутылку, заснул совсем без сновидений.
* * *
Поттеру так не повезло. Он сел и… вот с этим «и» всё и закончилось. Не будучи склонен к рефлексиям — жизнь приучила не сильно доверять бессмысленным раздумьям — Гарри не знал, как справиться с ситуацией; даже оценить её, классифицировать как-то не выходило. Вечно окружённый людьми, друзьями, он не имел досуга и уединения, нужных для такого рода занятий, опыта на осмысление случившегося просто не хватало. Он сам считал себя «спортивным» типом или, на крайний случай, солдатом. Действовать, а потом… как уж получится. Всегда везло. Если быть откровенным, то повезло и сейчас — порошок его не прикончил (И чего он, правда, сунулся в ту коробку? Как провал, не помнит и всё, на автомате руки шевелились), а вот потом… Поттеру показалось, что голова сейчас просто лопнет, захотелось завыть зверем и забиться куда-то в угол, самый тесный и безвоздушный, пересидеть, скорчившись, обняв себя за плечи, чтобы никто не видел, не трогал, с разговорами и расспросами не лез. «Господи, что же теперь со мной Снейп сделает? В порошок сотрёт!.. А почему сразу не стёр? И память не стёр, с него сталось бы! Где обычные оскорбления? Чего-то я не понял… — Гарри даже взбодрился. — Желать такого смелости не хватало, трусил, приходится признать. Сам себя заморачивал, хитрил. Было, чего уж. А что, ведь заглядывался, млел… тьфу, слова-то какие противные, сопливые. Но мысленно можно произнести, и честно это… Да, втюрился! Давно и глу-у-упо — в Ужас подземелий — самого Северуса Снейпа!»
Он откинулся на спинку дивана, подергал бахрому на обтянутом гобеленом бочкообразном подлокотнике:
— Я вляпался, факт. И хотя бы самому себе необходимо в этом признаться. Теперь понять бы, во что? И ещё важно усечь, прокололся я или нет?
Собрав свои шмотки, а иначе и не назовешь, он оделся, пригладил волосы, как мог. Глянул через плечо на оставленный в кабинете бедлам и подался к себе в башню.
* * *
— Малфой, ты мне друг? — спросил Гарри, падая на кровать за спиной у поправляющего перед зеркалом галстук блондина.
— Ну, положим, — тот повернулся. — Что нужно-то? Но сразу говорю, меня Гермиона ждёт — раз; да, ужин закончился — два; помогать с сочинением по истории магии не стану, вернусь поздно, сок и пудинг под салфеткой — три!
Жить с Драко в одной спальне они решили в начале восьмого курса, вернувшись в Хогвартс на повторное обучение. Уже тогда были друзьями, хотя оба довольно долго привыкали к этому слову и не могли выговорить его в отношении друг друга. Пройдя войну и, наконец, повзрослев, не договариваясь, по молчаливому соглашению, скреплённому понимающими откровенными взглядами, решили не вспоминать всё, что было «до» — забыть не смогли бы, да и неправильно это, забывать, а вот не держаться за память научились очень быстро, в считанные дни летних каникул, — а продолжить жизнь с «после», не с чистого листа, а с нового абзаца. Обоих это более чем устраивало, казалось, что с плеч свалился груз, камень, скала, которая по непонятным причинам обрушилась на двух мальчишек семь лет назад и вот только теперь молодым магам удалось вылезти из под обвала, вместе. Новые отношения, своего рода партнёрство, принесли облегчение, даже душевный подъём, так необходимый и Гарри, и Драко, стали ступенькой в какую-то другую жизнь, взрослую, мирную, наполненную иным смыслом, столь важную для них сейчас. А уж когда у Малфоя, которого теперь «хорьком» называли лишь два человека и только беззлобно, в шутку или нежно, всё закрутилось с Гермионой… Что тут скажешь — почти родня получается.
Гарри радовался, что у подруги всё хорошо — дело стремительно шло к свадьбе — и заражался от влюблённых чем-то пронзительным, тёплым, покойным, настоящим. Этот роман поразил хогвартцев, как гром среди ясного неба, сперва вызвал непонимание и язвительные обидные оценки, но к нему на удивление быстро привыкли и восприняли пару, как нечто само собой разумеющееся.
Нарцисса будущую невестку приняла — вот диво! — даже письма из мэнора частенько присылала, иногда они с Гермионой ходили куда-то вместе по своим женским делам. Первая послевоенная встреча мисс Грейнджер и миссис Малфой вызвала в среде посвящённых нешуточный переполох, но закончилась «ничьей — 1:1», как, нервно выдыхая, определил потом Драко: дамы не повздорили, не прокляли друг друга, поговорили, запершись в комнате на добрый час, и расстались с вежливыми улыбками, невозмутимо пожав друг другу руки и выразительно поглядывая на Малфоя-младшего. «Твоя мама… тебя очень любит и… с ней можно иметь дело», — сдержанно пояснила Гермиона; «Девочка умна и талантлива, если уж ты, сынок, так решил, то я не возражаю, — примирительно вздохнула Нарцисса. — Придётся привыкать к… новым порядкам… главное, чтобы ты был счастлив».
Кажется, больше всех тогда радовался Гарри. За то, каким сиянием и вырывающейся красотой наполнились глаза Гермионы, какой чувственно-нежной и женственной стала она, некогда подчёркнуто-независимая и знающая ответы на все вопросы… А Драко, Драко был ей ровней — умный, начитанный, хорошо воспитанный, честолюбивый и… любящий. Когда он одной рукой, плавным и сильным как океаническая волна жестом, притягивал девушку к себе, и они стояли так, прислонившись боками, будто половинки целого, глядя в одном направлении на что-то видимое только им двоим; когда разговаривали тихо, словно боясь спугнуть нечто важное или ненароком разгласить самые тайные секреты, сидя напротив друг друга в продавленных креслах в общей гостиной, и Малфой держал её ладони в своих, просто держал и не отпускал ни на миг, весь вечер… — в этом не было ничего неправильного. Наоборот, это было здорово! А как Хорёк умел ухаживать — вообще, сказка! Вся школа, включая профессоров, весь Хогсмит гудели с восторгом и одобрением. Рита Скиттер так и вилась возле Малфоя и Грейнджер липкой мухой, но получив достойный, хотя и вежливый отпор, вынуждена была оставить эту тему в покое.
А Рон… Простить его Грейнджер так и не смогла… Трещина пошла ещё во время их прошлогодних скитаний в лесу, даже Гарри хорошо это понял, и летом только увеличилась. Рон, хоть и скрывал, но ревновал Гермиону, к Поттеру, к Краму, к своему брату Чарли, ко всем лицам мужского пола, которые проявляли хоть каплю вполне ожидаемого интереса к мисс Грейнджер, даже к младшекурсникам, пристававшим к ним с автографами, и, похоже, это не давало ему покоя, измучило парня. После войны Гермиона уехала к родителям, и это им обоим было нужно: надеялись, что в разлуке чувства обновятся, устаканятся, всё лишнее уйдёт, вернётся прежнее взаимопонимание и притяжение. А потом Уизли не вернулся на восьмой год в школу; не только сам принял такое решение, но и Гермиону стал отговаривать, да ещё как настойчиво, дескать, не пущу и всё! И в карьеризме упрекнул, значит, не понимал её совсем? «Не такой она человек, — объяснял очевидное Гарри, стараясь вразумить друга, — чтобы во власть и там в истеблишмент на волне славы лезть. Всего своим умом всегда добивалась, работой, честностью». А Рона привлекали совсем другие цели: дом, пироги, уют. Он тоже почувствовал себя взрослым, ответственным и с энтузиазмом, ловя открывшиеся для Уизли перспективы, занялся с Джорджем торговлей, сразу удачно. Появились деньги, дело процветало, для статуса, имиджа и душевного покоя ему срочно требовалась жена, ждать Рон не хотел категорически. И, наверное, действительно не понимал, как его Гермиона может отказаться от такого счастья. А ещё почти ежедневные празднования победы, всегда шумные, отвязные, разумеется, не безалкогольные, которые чертовски раздражали Гермиону… После всех обидных слов, что он, нетрезвый, наговорил ей накануне начала учебного года, Гермиона долго плакала, пришла 1 сентября на вокзал Кинг-Кросс с красными глазами и решительно открыла дверь купе, в котором сидели Гарри и Драко… «Ты уверена?» — набрался смелости и поинтересовался Гарри у молчаливой подруги, которая печально разглядывала шотландские пустоши, пролетавшие за окном Хогвартс-экспресса. Драко деликатно притворился спящим. Та долго молчала в ответ, но произнесла: «Да». Больше они про Рона не говорили…
* * *
Легка на помине, в комнату заглянула сияющая Гермиона:
— Хорё… хороший мой, ты идёшь?
— Герми, — скорчив мину (ну страдалец, ни дать ни взять!), Малфой втянул ее за руку в их мальчиковский захламленный раек. — У господина Поттера ко мне неотложный мужской разговор. Подожди меня, милая, в… ты знаешь где. — «Конспираторы!» — Пятнадцать минут, ладно?
Гермиона кивнула и исчезла за дверью.
— Излагай! Быстро! — Малфой вытащил из жилетного кармана изящный хронометр. — Время пошло. Что у тебя опять стряслось?
— Я так не могу, мне надо посоветоваться, но рассказывать ничего не буду.
— Типично, не удивил, — Драко, отмахнув полу мантии, как павлины в его поместье чинно разворачивались, отметая лапами длинные хвосты (Гарри сам видел, когда месяц назад присутствовал на помолвке в мэноре), уселся на единственный не заваленный вещами стул. — Профессор Малфой тебя слушает.
Гарри зажмурился и выпалил:
— Я влюбился, он старше, произошло непонятное, мне страшно, что делать?
— Все понятно, Поттер. Ты безнадежен, и твоя участь плачевна, ты помрешь девственником, советую продолжать в том же духе, — без тени иронии молвил оракул и спросил: — Сигареты есть?
— Драко, не будь сволочью,— протягивая мятую пачку, заныл Гарри. — Мне нечем его привлечь, ни внешности, ни денег. Я даже учусь этот год бесплатно. А если сдам ЖАБА — совсем увидеть его не смогу.
— Ясно, Снейп! — Драко был серьезен, он встал, в сердцах стряхнул пепел на и без того грязный ковёр. — Ты бы ещё дольше молчал, так бы никто лет сто и не догадался. А случилось что? Признался?
Поттер сообразил, что проговорился, мгновенно покраснел, надулся и полез прямо в ботинках на кровать. Малфой подскочил к нему и отдернул занавески, которые тот упрямо тянул на себя. — Не психуй. Послушай меня, Гарри. Вот смотри, давай думать логически… ладно, не логически, ты так не умеешь.
— Перестань издеваться, — глухо ответил Поттер, он лежал, уткнувшись носом в подушку и поджав под себя коленки.
Малфою стало не по себе:
— Не беда ведь, декан не людоед, ты сам сообрази, никогда он тебе вреда не делал, сколько раз спасал… только ты это всё не видел. А теперь же многое изменилось? Сам же рассказывал, что он на тебя вечно смотрит. Ну, я не выпытываю, что у вас на отработке произошло, — бросил Драко быстрый, но многозначительный взгляд, — но думаю так: подожди пару дней, — он попытался выкопать лицо Гарри из подушки. — Задохнешься, повернись, придурок! Вот увидишь, всё у тебя получится: хочешь Северуса — будет у тебя Северус, ты же везучий.
Поттер перевернулся на спину, недоверчиво глянул на него:
— А потом? Ну, подожду пару дней, а дальше?
— А дальше дай мне присмотреться… но, уверен, ты, Поттер, ещё улыбаться будешь, вспоминая, как боялся. Вставай, пойдём с нами в Хогсмит сходим, тебе надо воздухом подышать и поесть.
* * *
Еле-еле, через полчаса троица дотащилась до «Кабаньей головы». Им, как старшекурсникам и героям войны это позволялось… ну, то есть как позволялось… профессура просто сквозь пальцы смотрела на поздние вылазки из школы. На восьмом курсе значилось только восемнадцать человек, факультеты соединили, учились все хорошо, кроме… Гарри, конечно. А вот почему ему «не училось»?.. А кто его знает…
— Кушай, поправляйся, засранец,— Драко собственноручно притащил и поставил перед Поттером огромное блюдо с отварной рыбой и овощами. Гермиона помалкивала, безошибочно чувствуя, что эти двое в её репликах сейчас не нуждались. Она, разумеется, первая поняла, что с другом нелады и подробно обсудила с Драко проблему, но виду не подавала, знала, что с наскоку душевные дела Гарри не разрешить.
Гарри вздохнул:
— Не хочется есть чего-то, я бы лучше огневиски выпил.
— Пить тебе нельзя,— отрезал добрый кормилец.
— Это почему? — Поттера хоть и перестало трясти — Малфой вообще на него всю жизнь тонизирующее действовал — но паника до конца не отступила.
— Судьбу надо встречать на трезвую голову. Кстати, о голове: закидывай всё в себя по-быстрому, стричься пойдём, — и пояснил выпучившему глаза Поттеру: — В ухоженной и уложенной голове — мысли чёткие и умные. Ну, у многих. И ещё, Гарри, завтра у нас, то есть у тебя, генеральная уборка в нашей сраль… спальне. — Он виновато посмотрел на любимую и слегка пожал плечами.
— Так у меня же отработка у Снейпа, — вспомнил Гарри.
— Что-то мне подсказывает, брат, что завтрашний вечер будет у тебя свободным. Герми, хочешь мороженного или лимонада?
* * *
Каменные тёмные высокие своды, лишённые окон и архитектурных излишеств, своей монументальностью и нерушимостью — даже при битве за школу не пострадали! — всегда безотказно настраивавшие на строгий, спокойный, бесстрастный, правильный лад, сейчас давили и вызывали чувство нерационального отторжения. Почему-то захотелось чистого воздуха, лучше тёплого, чистого неба над головой, чистой мягкой травы под ногами, маргариткового газона, или нет, сухой осенней успокоительно шуршащей листвы… Это в апреле-то? Профессор, а ну-ка, встряхнулись!
Но обычно действенное самовнушение на этот раз дало сбой: стены подвала продолжали раздражать, казалось, они прямо на глазах покрываются ледяным мхом; раздражали не только ученики-восьмикурсники, тупицы и разгильдяи, великовозрастные остолопы, недомаги-переростки (это, как раз, не ново), но всё больше и больше раздражал шелест книжных страниц, скрип перьев, бряканье инструментов, звон колб и мензурок, треск поленьев в очагах и даже пар из котлов! Немыслимо!
А вот теперь это стало совершенно нестерпимо! Почему этого проклятого мальчишки нет на занятиях?!
……………………………………………..
(1) Стилистическое течение в искусстве английской мебели; конкретнее, мебель мастера Т. Чиппендейла и его сына, чаще — неокрашенное красное дерево с характерной рельефной резьбой и полировкой.
(2) caviar — рыбья икра паюсная или зерновая, главным образом чёрная.
(3) Льняная, хлопковая или шёлковая рубаха простого кроя.
|
|
|
| Арман | Дата: Понедельник, 25.11.2013, 12:56 | Сообщение # 4 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 3
А вот теперь это стало совершенно нестерпимо! Почему этого проклятого мальчишки не было на занятиях?!
— Мисс Грейнджер!
Профессор зельеварения был хмур и придирчив и весь урок дергал класс по пустякам. Тишина стояла гробовая, студенты боялись глаза от своих заданий поднять. Даже Невилл умудрился расколоть безумно твердый и скользкий стосоевый орех без единого звука.
— Мисс Грейнджер! Извольте проследить, чтобы у меня на столе лежали заверенные мадам Помфри освобождения отсутствующих мисс Браун и мистера Поттера. Лабораторная закончена. Конспекты и образцы сдать, задание на доске. И заберите проверенные эссе на конторке у выхода. Все вон!
Снейп чувствовал себя погано — именно это слово объемно отражало его душевное состояние. Выпитое вчера принесло несколько часов мутного тяжелого забвения, в котором как клецки в густом супе проступали какие-то сны, неясные образы. Будь он подростком, этот ночной бред можно было бы расшифровать, как фаллические символы или барьеры подсознательного самоопределения и самоидентификации, загнанные в плоскость латентности, но Северус Снейп давно не страдал подобной эротической гормональной чушью, посему определил свои ночные пытки разума, как белиберду от усталости. И от одиночества. Хотя… нет! Слова «одиночество» в его лексиконе не было, давно. И вспоминать не стоит.
«К заразам всё! — подумал Северус. — Да что такого, в сущности, произошло? Всю жизнь прожил один, как столпник, нехер выдумывать!» И, хлопнув дверью, вышел в коридор, ведущий к лестнице из подземелий…
— Что случилось с Гарри, ты его запер? — выбежав из кабинета и тут же попав в мягкие объятия любимого, пыталась сохранять серьезность Гермиона.
Драко чуть отстранился, чтобы заглянуть в медовые глаза своей избранницы:
— Гречишный.
— Что? — удивилась та.
— Мёд твоих прекрасных глаз.
— И что это ты его вчера шпынял? На ночь глядя стричься погнал, зачем это? — Щёки у Гермионы зарумянились, она погладила серебряную застежку на мантии Драко, слегка приподняла голову и чуть было не растворилась в его нежном взгляде.
— Цел твой Поттер, сокровище моё. Трудотерапия доктора Малфоя, — вспугнул краткую гермионину нирвану голос жениха. — И пусть отоспится, я его слегка Сомниусом приложил… слабеньким, не пугайся, он, наверное, уже встал. Хочешь, пойдём, проверим? — он поцеловал строгого префекта Грейнджер в уголок рта, слева, где таилась крохотная родинка. — А вот, ты знала, что наш героический придурок все деньги наградные и наследство в фонд жертв войны отдал? Нет? Надо разобраться с его финансами, завтра потащу вас в Гринготтс… Потом погуляем по Лондону, да?
— Конечно, да, всегда да, Драко!
* * *
В белой рубашке с засученными рукавами, босиком и без галстука отличник-восьмикурсник Малфой сидел на гарриной кровати и, лениво помахивая палочкой, превращал в ничто предметы, которые сам владелец кровати из-под неё выкидывал:
— «Пророк» за… 4 января — Эванеско! Носок лиловый с дыркой… двумя — Эванеско! Футболка зелёная «Слизни не сдаются в жизни!» — а это откуда? — Эванеско!
— Гарри, ну, всё там у тебя? Вылезай! — Драко наклонился и чуть не стукнулся лбом с выползшим из-под оборки кроватной рамы уборщиком. — Дивно! Поттер, я вот что спросить хочу, а почему ты раньше никак не проявился, за девчонками же бегал? — и сам себя поправил: — Хотя, о чём я? За Волдемортом, да, бегал, а за девчонками что-то не особо.
— В смысле, не проявился? — Гарри кое-как отряхнул брюки и, отобрав у «сокамерника» сигарету, плюхнулся рядом.
— Снейп — вроде мужик, нет?
— Не понимаю. Ты вообще о чём? — Гарри хлопнул себя по коленкам.
— Ты не понял, что он мужского пола? — спокойно поинтересовался Драко.— Ну, миленький, напрягись, девочки — это то, что вагина и грудь, а мальчики…
— Малфой, а ты на что намекаешь?
— Не намекаю, а спрашиваю, понимаешь ли ты, что профессор должен быть той же ориентации, чтобы ответить на твои чувства?
— А, мне все равно! — махнул рукой Гарри. — Ответит, не ответит. Я решил ничего не делать. Ведь жил же как-то без всего этого. Я очень рад за вас с Мионой…
— Не называй ее так, она не кошка, — перебил Малфой.
— Да ладно, я ж любя.
— Снейпа своего люби! — взвился ревнивый Драко, но быстро сменил тон: — Извини…
Поттер нахмурился:
— Мне, видно, ничего не светит. Я, честно, и подумать о таком боюсь. Не было у меня никогда никого, ну, э… близкого… и не будет, пусть. Сам подумай, кому я нужен? С другими не хочу, а… он… это вообще не обсуждается… Я слабак?
— Нет, Гарри, совсем нет, — Малфой как-то рассеянно обвёл глазами комнату. — Только вот сколько ты отсиживаться тут собрался? Гермиона еле уговорила Помфри бумажку на двухдневное освобождение тебя от занятий подписать. Что решаешь? Может, письмо напишешь? Ему.
— Ни за что! — Гарри даже подпрыгнул. — Не умею… и не стану! Нет! Это моё волевое решение. Если судьба хочет мне сделать подарок или меня подарком сделать кому… кому надо, вот пускай и постарается сама, ради разнообразия. Пальцем не пошевелю! — Он раскраснелся, вскочил на ноги, размахивая рукой с судорожно зажатой в ней погасшей сигаретой. Потом покрутил головой в поисках пепельницы, уронил окурок на пол.
Драко чуть слышно произнес «Эванеско» и тоже поднялся, звонко хлопнул друга обеими ладонями по плечам:
— Давай так и сделаем! И выше голову, улыбайтесь, мистер Поттер! Пускай, правда что, судьба, или как бы она ни называлась, сама пошевелится, так?
— Так, — ответил мистер Поттер.
— Тогда, раз уж ты у нас больной… на голову, — бодро сообщил советник Малфой, за что схлопотал тычок в живот, но продолжил: — Я хотел сказать, официально больной!.. То смоемся завтра с утра в Лондон. Дело есть, и развеемся.
* * *
Развеяться втроём не удалось: парни уже почти склонили Гермиону к прогулу занятий, но тут Макгонагалл прислала какого-то второклашку с запиской, в которой просила мисс Грейнджер срочно подменить её на двух уроках трансфигурации. Понятное дело, ответственная староста не могла подвести директора. Драко хоть и злился, но согласился, правда, настроения это ему не прибавило. Поэтому первым делом, выйдя в Лондоне из банка Гринготтс, где он устроил гоблинам профилактику феодально-вассальных отношений, бывший староста Слизерина заявил:
— Нехрена, перед Малфоями ещё никто не выпендривался безнаказанно! Пусть свое место знают… мало я в детстве их брата гонял!
— Какого брата? — удивился Гарри.
— Да эльфов домашних, — Драко ребячливо фыркнул, — ну, и шантрапу всякую магическую. Понимаешь?
Поттер мотнул головой, дескать, не особо. Они дошли до ближайшего к магической зоне маггловского паба и решили выпить.
А пока ждали заказ, премудрый Малфой много чего порассказал о своём житье-бытье в мэноре, — привирал, конечно — пытаясь развлечь друга. «Вечер воспоминаний», как сказал он Гарри, заказывая третью порцию Гиннеса:
— А состояние финансовое твоё неважное. В приступе невиданной щедрости, ты, друг мой, роздал около сорока пяти тысяч. В наличии не более 180 галлеонов плюс проценты, скажем, пятьдесят с кнатами; не уплачены пошлины на наследство Блэков, просрочены квартальные за дом… херово.
— Плевать, — отмахнулся Поттер, — наличные есть, и ладно. Деньги — не главное. Вот, не понимаю, зачем мне новые шмотки покупать — выпуск скоро… а там я чего-нибудь придумаю. В Аврорат пойду — форму дадут, у них мантии красивые.
— Придумывать в урезанном варианте нашей компашки умею только я, — Малфой был уже весьма нетрезв, но вид имел серьезный и убедительный. Он наклонился через стол, подманив собутыльника взмахами кисти руки, и зашептал тому на ухо: — А давай мы тебя в борде…
Но был прерван очень знакомым голосом, правда, звучавшим с новыми ехидно-покровительственными интонациями:
— Ой, вы гляньте, голубки! Интеллектуалы залётные, почтили нас грешных на земле! — К ним под ручку с пухленькой смутно знакомой девицей вальяжно приближался Рон Уизли. Посолидневший, в явно дорогом, хотя и безвкусно-кричащем костюме, он скорчил сочувственную рожу и сообщил своей спутнице, якобы по секрету, но на весь зал: — Видишь, Тильда, с кем моя бывшая связалась. Вот уж не думает, бедняжка, что женишок ей с её же приятелем прославленным изменяет!
Гарри оторопел, заморгал часто-часто, принялся протирать очки прямо на носу, а Драко не растерялся. Он прищурился, сдвинув недопитую бутылку, и кинулся на рыжего. Но тот уклонился и сам метнулся, врезал бывшему другу в челюсть. Больше Поттера не надо было убеждать — завязалась рукопашная. С пунцовыми от ярости и натуги лицами юные маги, слава Мерлину, забыв про свои магические инструменты, махали кулаками… к счастью, не очень метко. Девица завизжала, на пол посыпались осколки, посетители повскакивали с мест и…
Даже в невообразимом гвалте все почему-то услышали скрип двери…
Одетый в однобортный чёрный пиджак, рубашку цвета мокрого асфальта, такого, как лак на машинах, — ясно, шёлк! — галстук на тон темней и твидовые светло— серые брюки, ничего яркого или контрастного, только волосы — воронье крыло без изъянов…
… в паб, как ветхозаветный царь, посещающий приют для больных лепрой, вошёл… Северус Снейп. Окинул орлиным взглядом ревущую и матерящуюся мешанину рук, ног и голов, копошащуюся на грязном от пролитого пива и пущенной крови полу. И, мгновенно считав ситуацию, вытащил Гарри из клубка тел, стряхнул с Малфоя плюющегося ядом Уизли, невзирая на наличие посторонних зевак, мгновенно аппарировал обоих драчунов в один из закоулков Лютного переулка.
— Сукины дети! Что вы себе позволяете?! Драко, за мной! — скомандовал он. — Вернёмся и зачистим там в пабе. А вы, Поттер, стойте здесь и ждите. Слышите? — тряхнул Снейп Гарри и прижал к стене, надавливая локтем на горло, фиксируя, придавая устойчивость. — Чёрт вас побери!
Гарри, стараясь восстановить дыхание, размазал текущую из разбитой губы кровь и подумал: «Ну, теперь и делать ничего не надо. Убьёт!»
Однако через десять минут нервного ожидания, которое смахнуло с героя весь хмель, наградив нервной трясучкой рук, из-за угла бодрой походкой показался Малфой… один:
— Уходим, быстро. Всё в порядке.
— Он что?
— Ничего, сказал, чтобы проваливали. — Драко взял Гарри под локоть и быстро повлёк ко входу в «Дырявый котёл».
Отдышаться удалось только миновав зал кабака, когда они оба рухнули на холодную влажную скамейку неприметного скверика на какой-то тихой улице маггловского Лондона.
— Вот видишь, а судьба-то рулит! — выдохнул, закуривая, Малфой.— На! — он протянул другу пачку сигарет.
— Ага, странно, — согласился тот. — Что это Снейп в Лондоне забыл, да еще в костюме таком?
— Заметил, да? Значит, на маггловскую территорию декан наметил сходить. Я тоже о нём такого не знал. И как ты, Поттер, не передумал? — Гарри в ответ пожал плечами. — Тогда пошли, надо же определиться.
— Да я уже вроде определился, — промямлил Гарри,— а когда увидел его сейчас, ярко всё понял. Только… я побаиваюсь.
— Ничего-ничего, там и девочки и мальчики есть. Надо знать наверняка, прежде чем за Снейпа браться. Дело серьёзное, можно сказать, вся дальнейшая жизнь от этого зависит. Методы тыка… э… ага, — кашлянул Драко, — тут не проходят. А я на диванчике посплю тем временем, ну, для моральной поддержки. Только Гермионе не смей проболтаться, обоих проклянёт.
— Драко! — вспылил Поттер и резко развернулся к Малфою. — Ты вообще о чём? Какие мальчики-девочки? Я про Северуса… — произнеся в запале это имя, он покраснел, сознавая, что вот так в первый раз назвал чуму своего детства по имени. — Вот, блин…
— Давай, вставай, — Малфой ни капли не смутился и уже потянул Поттера за рукав. — Ты же девственник, как тогда можешь знать, не попробовав? И в пабе я сказал, что поведу тебя в бордель, ты согласился, перед самой дракой. Нечего сейчас обратный ход давать, не притворяйся, гриффиндорец, тебе не идёт, да и не умеешь. Вон, такси на углу, пошли!
— Никуда не пойду!
— Ещё как пойдёшь!
— Стой, а с чего ты взял, что я… это… девственник? Драко, бросай свои слизеринские… свинские штучки!
— А ты сам сказал, разве нет?
— Нет, не помню… подловил.
— Так «да»? — не смог сдержать ухмылки Малфой — многолетняя мимическая привычка.
— Гад ты, Драко! — сломался Гарри. И отвернулся.
«Гад» обнял его за плечи:
— А что ты иначе предлагаешь? Инстинкт инстинктом, но секс, как любое важное дело, требует навыка. Ты решил довериться судьбе — ну, вот я и сыграю за эту тётю… Убедил? — и Малфой прямо в ухо красного как рак дебютанта, притянув его к себе, весомо добавил: — А ведь иначе и покалечиться можно, точно-точно. Гей-секс — штука… тонкая.
— А ты почём знаешь? — отомстил Поттер. Малфой сделал вид, что не расслышал вопроса.
Они направились к перекрёстку и быстро поймали такси. Гарри изо всех сил стремился держаться невозмутимо («Поттер я, в конце концов, или не Поттер?»), но получалось не очень. Он ёрзал на заднем сидении, старательно делал вид, что внимательно разглядывает лондонские пейзажи и, чтобы уж совсем не выглядеть идиотом, засунул руки в карманы, что-то там трепал и комкал, бумажки какие-то, монетки, пальцем в дырку залез, вытащил поломанную спичку:
— Когда уж мы приедем?
Кэбмен повернулся:
— Пробки, суббота, сэр.
— Угу, — Гарри стал наблюдать за соседними автомобилями. На улице пошёл дождь.— А ты сам там… ну, бывал? — спросил он тихо у Драко.
— Бывал. Давно.
— Ясно.
— Не дрейфь! Всё вполне цивильно. Там ещё никого не съели.
— Не буду, просто, стрёмно… и противно.
* * *
Заведение оказалось и правда приличное. У Гарри были смутные представления о подобного рода домах, но воображение, мечущееся между стыдом, брезгливостью и желанием кому-то что-то доказать (Малфою или самому себе? А, может быть, господину зельевару?), рисовало ему старинные королевские кровати, вишнёвые бархатные портьеры с золотыми кистями, серебряные номерки на массивных дверях будуаров, презервативы в большой прозрачной вазе и пышную даму в чулках и длинной юбке с оборочками. А, ещё шляпы-цилиндры. При чём тут они? А кто ж его знает… И шеренга полуголых, пошло лыбящихся девиц, — или парней! — из которых надо было выбрать себе кандидата для первого раза. О, нет!
Зайдя в светлый, по-современному обставленный холл, Гарри поёжился, но удивление победило. Интерьер, цветы, диваны… Гарри завертел головой. Юношей встретила приятная на вид хозяйка, одетая, как менеджер хорошего отеля.
— Мистер Малкович, чем могу быть полезна? — любезно поинтересовалась она, узнавая.
Драко поздоровался и, устроив Поттера, который тайком успел вытереть вспотевшие ладони о подкладку куртки, в одном из удобных велюровых кресел, отошёл с «мадам» в сторонку. Они негромко поговорили. Понимание было достигнуто за пару минут, и миссис Диметри, как она сама проворно представилась, сдержанно улыбаясь, осторожно подхватила Поттера под руку и уже собралась вести на второй этаж. Как вдруг стеклянные двери открылись и швейцар впустил… Снейпа, недовольно отряхивающего большой чёрный зонт…
Пожалуй, появление в этих стенах какого угодно магического монстра, не вызвало бы таких выражений на лицах Поттера и Малфоя.
Гарри остолбенел. И слова хозяйки борделя: «Я вас уверяю, сэр, мои мальчики вам понравятся, ни о чём не беспокойтесь…», и его собственный ответ, тихим, запинающимся голосом: «Э… может, кого-нибудь… постарше? В смысле, меня старше…», внятно прозвучавший в драматической тишине гостиной, стали окончательным и смертным приговором.
— Джильда,— нарочито спокойно промолвил палач,— я забираю своего студента, — ни один мускул не дрогнул на его лице, только блеск глаз пугал не на шутку. — Отойди от него прочь… немедленно! — и Поттеру: — Следуйте за мной, негодяй!
— Я не понимаю, Северус, что за… ? Юноша совершеннолетний! — попыталась было не потерять клиента мадам.
Снейп прожёг её таким взглядом, что хозяйка притона сделала два шага назад и мгновенно обрела то самое понимание, на отсутствие которого только что сетовала. Драко опустил глаза долу, видимо, находя узор паркета крайне познавательным, и благоразумно слился с обстановкой комнаты. Гарри не знал, куда деваться, малфоевским навыком мимикрии он не владел, поэтому, наоборот, сделал так, как потребовал профессор — шагнул к нему навстречу. Как кролик к удаву. Тот схватил его за локоть, и они исчезли в вихре аппарации. «Я — покойник!» — только и успел подумать несчастный фаталист Поттер.
|
|
|
| Арман | Дата: Вторник, 26.11.2013, 21:35 | Сообщение # 5 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 4.
Пассивная трансгрессия и раньше не доставляла Гарри положительных ощущений, а сейчас он подумал, что расщепился, умер, не долетев со Снейпом до места назначения, прямо в пространственном магическом туннеле. Серая с пятнами алого, болотного и чернильно-чёрного мгла, застилавшая глаза — не успел зажмуриться при аппарации — казалась гноем, который вот-вот заполнит рот и нос, его придётся глотать, захлёбываться в собственной рвоте и глотать снова и снова… Но оказалось, это чадил один из факелов. Дышать почти не удавалось, воздух, закупоренный в лёгких вихрями магического перемещения, не хотел становиться самим собой и душил при каждом движении диафрагмы. Подвал? А, подземелье, как не назови… Узкая дверь с треугольным скатным верхом… Первый курс, первые обиды… Эта дверь всегда вызывала приступы клаустрофобии. Страшно было представлять, что над низкими шатровыми перекрытиями уселась махина огромного замка… элефант, придавивший мышь… Мышеловка… Даже кислород здесь был наколдованный, чтобы готовящиеся в здешних котлах и ступках яды не совсем уж травили несчастных студентов… Полки со всякой дрянью и вдоль двух стен — неширокие галереи. Серая мерзкая нора… его… гада… скользкого гада!
— Что вы себе позволяете! — Кто это заорал? Гарри не узнал свой голос, но со всей силы оттолкнул Снейпа, продолжающего крепко, до боли, держать его за руку. — Хотите мне кости сломать? Вперёд! Садистом были, садистом и остались! Ха! Высоконравственный козёл! Сам по борделям ходит, что ты там забыл? Мало показалось? Понравилось меня за хуй держать? А… а… разыгрывает из себя строгую мамашу! Ненавижу!
— Прекратите визжать, Поттер, — невозмутимо сказал Северус и попытался отвернуться, но Гарри уже совсем потерял голову, подскочил к врагу и, обеими руками упёршись ему в грудь, ноги, наоборот, вдавив в пол, как таран стал толкать его к ближайшей стене:
— Издевался всю жизнь надо мной, с говном смешивал! Не надоело, сволочь? Сволочь поганая! Ты меня за что ненавидел, а? Что я тебе сделал, хмырь? За отца, за маму? Я же теперь всё знаю! Ты сам виноват, во всём сам виноват! Если бы не пророчество то грёбанное, не крестраж Волдеморта во мне, то, наверное, ещё на первом курсе прибил бы меня? А теперь что? Я виноват, что ли, что ты везде свои дурацкие яды раскидываешь? И отработки твои задолбали! И следить начал, да? Следить? Застукал? Героя застукал, теперь в газету побежишь? Или в Министерство пожалуешься? Надменная тварь! Чего руки-то распускаешь? Ну, отомстил или мало ещё? — Поттер пёр, как взбесившийся бык, хотя и был ниже ростом почти на голову. Северус сначала недооценил силу мальчишки и сейчас отступал под бешеным напором. Краем сознания он отметил, что позиция у Поттера выигрышная, как у игроков, дерущихся за мяч в американском футболе, когда все идут стенка на стенку. А тот всё сыпал оскорблениями и обвинениями. Некоторые рикошетили, не задевая, а некоторые…
— Легко быть бездушным уродом? — Гарри попытался ударить Снейпа, вцепившись одной рукой в его галстук, а другой быстро, по-бандитски, не размахиваясь, используя свою же энергию, врезал в солнечное сплетение, почти падая на врага. — Что б ты сдох, падаль! Всех презираешь! Да ты, наверное, всем продавался, а потом выбрал, кто выиграть может. Отмылся, подсуетился, мразь, лжец! Лжец! А не пойти ли тебе и удавиться — предатель, шпион, гадина! Сука, тебе только шлюхи за деньги и дают, урод! Ты наверно импотент! Ты хоть кого-нибудь любил? За последние годы любил? Живого? Сам себя небось. И всё. Тебя кто-нибудь, кроме твоей трусливой задницы, интересовал? — не зная, как ещё уничтожить ненавистного гада, Поттер стал просто толкать Снейпа об стену:
— Урод, ты не человек совсем! Понял? Истукан! Каменный дурак! Отмороженный зельями! — Лицо у Гарри было пунцовым, он брызгал слюной и орал до хрипоты, вспотел. Ему казалось, что крик получается какой-то ненастоящий, негромкий, поэтому до крайности надрывал связки, буквально чувствуя внутри горла удушливую вибрацию и растяжку; виски ломило, но всё равно этого казалось мало, слова — какие-то глупые, детские, шарахнуть бы чем-нибудь по-настоящему обидным, чтобы наповал! — не могли отразить всю его злобу, всё бешенство. Он почувствовал слабость и досаду. И вдруг вспыхнул стыд, как взрывом магния ослепил на мгновение, Гарри больше не слышал собственного голоса. Снейп, будто опомнился, даже тряханул головой, перехватил его запястья. Но пальцы Поттера свело судорогой и кулаки не разжимались, он упал на колени:
— За что ты так… меня? Нельзя меня так ненавидеть, страшно… Прости меня. Никто меня не любит, прост-и-и-и… — вдруг Гарри заплакал. Слёзы быстро затуманили его взгляд. "Где он очки-то посеял?" — озадачился Северус. Сначала просто какие-то огромные капли копились в безумно блестящих, широко раскрытых глазах Гарри, потом сорвались с ресниц, закапали, побежали по щекам, на рубашку. Как водопад. Гарри зажмурился, сильно-сильно.
Северус резко отбросил от себя мальчишку. Тот упал на пол, ударился задом, попытался закрыть голову руками, то ли прячась от ударов, то ли стараясь исчезнуть, стать невидимым без своей волшебной мантии; пуговицы на его манжетах оторвались, наверное, в драке, и теперь рукава сползли, открывая до локтей худые предплечья. Гарри скорчился, весь дрожал и, громко икая, всхлипывал. Снейп смотрел на него, не мигая, поражённо. Отвернулся, поймал себя на том, что дышит не равномерно, а рваными быстрыми глотками, словно урывками. Он одёрнул пиджак, откинул со лба волосы, потом совсем расстегнул и сбросил френч, вложив в жест всё свое раздражение… но, видно, не всё. Ещё хватило, чтобы пнуть носком туфли вывшего в тихой истерике Поттера, и прошипеть:
— Всё высказал? Что, обидели, весёлого траха лишили, мистер Благородство? Напомни мне, откуда это я тебя, святоша, притащил? Цветок невинный… ты наш? А? — Снейп непривычно прищурился, не ядовито или проницательно, а, будто пряча глаза от какого-то слишком яркого света. — Любви захотел? — он вздохнул непроизвольно глубоко. — А где ты её искал? — и вдруг заорал. — Мальчишка! Всё портишь! Везде лезешь! — Почему-то полегчало. Северус сам удивился, на какой-то миг взглянул на себя как бы со стороны и ужаснулся как-то лихо и почти азартно, но остановиться уже не получилось:
— Что, так нестерпим груз девственности? Не знаешь, куда бы её пристроить поудобнее? А то, что ты тут выплёвывал — правда. Да! Вот такой я, да! — он резко развёл руки в стороны в издевательском полупоклоне, выругался, рванул душивший его галстук. И остановился у кафедры, вдруг сообразив, что аппарировал Поттера не к себе в комнаты, а в класс. Так даже лучше, никто не посмеет помешать.
— Коллопортус… блядь, Поттер, прекрати выть! — Гнев начал отпускать, стало тошно…
Гарри плакал навзрыд, но закрывал рот руками, почти душил себя рыданиями.
— Прекрати, — Северус нерешительно сделал пару шагов на месте. — Сказал же, прекрати! Ты можешь умереть, — он подошёл, раздражённо подёргал Поттера за плечо, горячее, огненное даже сквозь ткань куртки.— Бестолочь, что ты творишь? Аугуам… — он не договорил. — Чёрт, чего ты ревёшь, дурак?! Разве так можно? Дыши правильно, сердце надорвешь… мне, — закончил Северус тихо и даже как-то удивлённо.
Но Поттер вдохнуть не мог, не получалось у него. Северус присел рядом на корточки, попытался разжать сведенные как Круциатусом руки Гарри, который сквозь судорожные, неглубокие всхлипы что-то пытался сказать. Северус наклонился к нему ниже, совсем уже низко, опёрся на одно колено, потянул на себя; Гарри был будто каменный, очень — лихорадочно — горячий, и выдыхал невнятно с хрипами:
— Гер… х… миона, она меня любит, Дра… ко меня любит, миссис Уи… х… з… и-и-и… а… х… за что?
— Гарри, не надо, — Снейп сел рядом, на пол, неловко подвернув длинные ноги. — Как же тебя успокоить? — сам у себя спросил вслух. — Бить нельзя… Магией только хуже получится…
Гарри, казалось, уже ничего из внешнего мира не воспринимал, находясь внутри своей выдуманной темницы. Глухие неприступные стены, сродни Азкабану, даже свет боится оказаться за ними, а в центре охраняемого не на жизнь, а на смерть периметра — сердце одинокого мальчишки, которое так устало… Его взгляд не озадачивал и даже не пугал, он был взглядом диковинного существа, с которым профессор Снейп доселе не встречался.
И вдруг Гарри трезво и удивленно произнес:
— Темно… уже темно. Стемнело?
И вот тут Северус испугался. Как никогда в своей жизни не пугался… а в ней всякое было! Даже, когда он потерял Лили, не успел испугаться, испытал совсем другие чувства и муки. Собственная смерть вообще показалась ему замедленной театральной постановкой, драматической, интересной, но не страшной (Чего бояться неизбежного, свершившегося, запланированного и прочувствованного сто раз на репетициях?) Сейчас страх не подкрался, не напал, не ворвался в его душу, он просто молниеносно заполнил всё вокруг и внутри, взорвал саму жизнь. И сокрушил многолетнюю броню, сорвал, расколол, как молот скорлупу грецкого ореха. Несоразмерность удара поразила. Ужас, почти не было сил сдерживать крик:
— Что с тобой?! Я рядом! Гарри! — он вскочил сам и дёрнул вверх тело мальчишки, показавшееся лёгкой поролоновой куклой, подхватив под колени, крепко сжал, но едва удержал в спешке. Огляделся и метнулся к креслу с Поттером на руках, почти швырнув того на обтянутое дамастом сидение, обхватил обеими руками его лицо. — Открой глаза! Пожалуйста, только не уходи… Ответь мне! Слышишь? — зачем-то убрал со лба Гарри мокрые волосы и пошатнулся. — Господи! Что с тобой?
Гарри был невероятно, безжизненно бледным и дрожал, но вдруг медленно открыл глаза и полусумасшедше улыбнулся:
— Северус, а?
Звук собственного имени, в устах расхристанного, мокрого как мышь, почти бессознательного, раскинувшегося в мягком кресле Гарри, его свисающая с подлокотника тонкая, словно восковая рука… «Северус…», — так тихо, что не расслышать; так громко, что даже страшно поверить… Это кнутом обожгло нутро: вот он, рядом, живой, желанный, любимый… Что ещё надо? О чём можно мечтать, когда он смотрит, дышит, моргает, будто только что проснувшись? Улыбается… Кому, по какому поводу? Какая разница! Что ещё можно назвать жизнью и счастьем, если не это? Какие, нахрен, тормоза? К чёрту все запреты, что годами капканом держали не за ногу даже, за глотку! Привык жить с ржавыми зубьями и цепями, впившимися прямо под кадык? И считал себя сильным, правым? А стоило ли привыкать?
— Ни слова… — Как штормом сорвало якорь, а путь был недолог: Северус рывком наклонился, овладел обметанными лихорадкой и солеными от слез губами того, кого любить и хотеть запрещал себе так долго. Всю жизнь.
Рука властно нырнула во влажную путаницу чёрных волос, жестко зафиксировала затылок, а вторая резко рванула ворот гарриной рубашки… Гарри прижался, влился всем телом. Отдался поцелую. Забыл про всё, про всех, про себя. Но через минуту, подхваченный сильными руками, был опрокинут на пол, и сам схватился за плечи Северуса. Держи меня! Держи нас! Только ты и сможешь!.. Да-а-а! Декан Слизерина, аскет и шпион, умер; машина терпения дала сбой, животный жар затопил всё тело. Возражения и цивилизованные порывы заглушил, затоптал стук сердца, впервые почувствовавшего свободу. Разум бился в агонии, но одичавшая плоть его не слышала, всё превратилось в огонь, шквал сметал остатки сознания. Сладость победы, восторг охоты… естество обладания! В кровь реагентом хлынула любовь, невиданной мощной лавиной сметая дамбу убогой прошлой жизни… Не-е-ет! Толчок в сердце… что?
Северус открыл глаза и провалился в расширившиеся от страха зрачки Поттера… опять Поттера? Нет, Гарри, всё ещё жавшегося к нему, цеплявшегося пальцами, но…
Снова страх. Чужой, но лишь чуть уступающий во власти… Почему-то кажущийся своим собственным… Задержать дыхание и попытаться прийти в себя, непременно получится! Иначе всё пропало, ничего больше не будет. От невозможности дать чёткое определение этому «всё» и «ничего» смысл ужасной потери не делался менее ужасным.
— Боишься, отважный посетитель злачных мест? — спокойно, без вызова спросил Северус, стараясь замедлить бешеную скачку сердца. И испытал столько счастья от этого испуга, что выдохнул шумно: — Боже, как хорошо!
— Что хорошо? — Голос Гарри прозвучал глухо и сипло. Объятья Северуса перестали походить на смертельные силки. — Что хорошо-то? — он слегка успокоился, немного обмяк, но всё ещё не понимал Снейпа. Да и самого себя…
— А всё хорошо, всё, — тот встал, совершено взяв себя в руки, оправил одежду, пригладил волосы. Видок, конечно, ещё тот, но Северус почти рассмеялся, потряс головой, отчего его блестящие длинные пряди разлетелись, как по ветру, и протянул руку замершему на полу Гарри. — А всё-таки магглы мы с тобой. Вставай, теперь всё будет логично и правильно.
Поттер, не мешкая, веря безоговорочно, протянул руку и улыбнулся.
Вдруг раздался оглушительный взрыв, полыхнул сноп искр, и магический дым взбунтовался зелёным клубом. Дверь разбило — Бомбарда Максима; из облака пыли от обрушившейся штукатурки и деревянных щепок, в которые превратилась дверь класса, шагнули трое авроров:
— Северус Снейп? Вы арестованы. Проследуйте с нами. Без сопротивления, сэр.
|
|
|
| Bella | Дата: Среда, 27.11.2013, 23:45 | Сообщение # 6 |
DARK ANGEL
Сообщений: 301
| почему снейпа арестовали??? с нетерпением жду продолжения) надеюсь, что с ними все будет в порядке
|
|
| Арман | Дата: Четверг, 28.11.2013, 09:27 | Сообщение # 7 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 5
— Магические оковы не требуются, — дал отмашку Глава Аврората Уильям Артур Уизли двум боевым магам, которые не держали Снейпа, доставленного в его кабинет, однако, и не смели отойти ни на шаг. — Не так ли, господин профессор? — сурово, но как-то вопросительно посмотрел он на задержанного. Тот не удосужился даже кивнуть, лишь едва заметно хмыкнул; его «попечители» помялись и вышли. — Присаживайтесь, — кивнул Билл на стул.
— Ничего, постою, — сухо возразил Снейп.
Главный аврор, лишь сделав над собой усилие, не поднялся в знак солидарности с ним, закашлялся почти смущённо, начал сосредоточенно перебирать бумаги на столе, перемещать папки, проверять остроту перьев и наличие чернил, погладил шлифованный брусок-корпус небольших часов — явно нервничал.
— Надеюсь, вы, Уизли, объясните мне внятно, что значит этот эффектный арест? — Снейп без труда смог бы победить в конкурсе «Самое надменное каменное изваяние». — Если нет — то я вынужден откланяться? — он поднял бровь.
Билл понимал, что ждать разрешающего ответа его «гость» не намерен и прямо сейчас самовольно покинет Аврорат («Драться с ним, что ли, или обездвиживать?» — в ужасе мелькнуло в голове), и пошёл в атаку:
— Мистер Снейп, вас задержали в связи с серьёзными обвинениями, очень серьёзными, посему, прошу отнестись к делу без шуток и… — строго отчеканил он, героически выдержав взгляд Северуса, но сбившись на созерцании второй кустистой профессорской брови, догнавшей свою напарницу по высоте положения. Неизвестно, с каким Снейпом опаснее было иметь дело — с привычно-бесстрастным или с вот таким активно-удивлённым. Билл указал рукой на стул, профессор с достоинством сел, как на трон или на служебное кресло Верховного Чародея:
— Итак?
Подобного вопроса, да ещё и подобным тоном, с подобным сопутствующим выражением лица, Главному аврору ещё никто не задавал, поэтому он поспешил перечислить пункты обвинения, делая вид, что сверяется с ордером:
— Несоблюдение… э… вот: нарушение Статута секретности (дважды!); массовый Обливиэйт (двадцать один маггл, три сквиба, привидение и кошка, присутствовавшие в пабе "Монтроз"); избиение Рональда Уизли, — Билл понизил голос, Снейп прошептал что-то вроде: «Сученыш, небось, он и наябедничал в Аврорат?» — И, наконец, — совсем поник Главный аврор, но закончил: — Похищение Гарри Поттера, — и с надеждой уставился на Снейпа.
Тот молчал довольно долго, разглядывая какую-то блестящую безделицу на столе, а потом… улыбнулся, да ещё и любезно… Билл Уизли так шокирован не был никогда в жизни.
— Отлично работаете, молодой человек, — покивал Снейп, — не зря я подписал вашу рекомендацию на пост Главного аврора. — Надеюсь, что ваш брат, то есть заявитель?.. — уточнил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Надеюсь, что мистер Рональд Уизли, когда выздоровеет, заберёт своё заявление, ибо у меня есть убедительные доказательства, что это именно он затеял дебош в маггловском питейном заведении. Это раз, — выставил Снейп указательный палец. — Два, — и присоединил к нему средний, — состоит в том, что мистер Поттер, так называемый похищенный… а впрочем… — он опустил весь кулак на стол и быстро достал из внутреннего кармана пиджака сложенный плотный лист бумаги, протянул Биллу. Тот с опаской принял документ, небезосновательно побаиваясь недобрых фокусов, пробежал глазами и открыл от удивления рот.
— Вы свободны, мистер Снейп, — поражённо и одновременно с заметным облегчением сообщил он, ставя на ладони Северуса магическую отметку о разрешении покинуть Аврорат…
* * *
Гарри вбежал в свою спальню, сильно задохнувшись, грузно опёрся на колено, всё ещё держась второй рукой за ручку двери:
— Дра… — В комнате было пусто. — Ой, господи, что же с Малфоем случилось? Где ж он, когда так нужен? — Нервы уже провисли как влажные веревки, в душе’ было тихо. А вот в ду’ше… капала вода. Гарри подошёл к ванной и открыл дверь — никого.
— У Герми он, что ли? А который вообще-то час? — спросил вслух, присел на край ванны и вяло наколдовал Темпус. — Три часа. Не может быть! Прошло всего сорок минут.
Казалось, ночь сгинула, прошли целые сутки, но, нет — день катился тот же самый, длинный и больной, как дорога в пустоши. Гарри совсем потерялся: что чувствовать, что думать? Ему даже внезапно почудилось, будто все последние события со Снейпом — сон, нет, не сон… а морок, бред. Что он там орал? На Снейпа? И отключился, вроде. А Северус…
— Чёрт! Северуса же забрали авроры! — Поттер дёрнулся куда-то идти, но голова совершенно не соображала, болела нестерпимо, ломило в висках, тошнило. Стены качались, к потолку делались очень узкими, а двери подозрительно размножились… И перед глазами плавали какие-то мерзкие красные блямбы. «Это потому, что я пил и не ел сегодня. Блин, и вчера, кажется, не ел тоже», — он сжал голову руками, ища плечом и спиной опору, но не успел — завалился со стоном на малфоевскую постель.
* * *
— Ни хера себе! Он, что, тебя бил?! — Драко немилосердно тряс Гарри за плечо. — Что случилось?
— Не… не ори, у меня сейчас голова лопнет, — простонал тот, едва узнавая свой громоподобный голос.
— Что ты там шепчешь? — Малфой наклонился ниже. — А? — и хотел было дёрнуть полусонного друга за руку, чтобы поднять, но его предусмотрительно остановила Гермиона:
— Милый, с ним что-то не так… В лазарет — срочно!
Рывок, то ли от сильных рук, то ли от магического поля, шум, голоса… дальше Гарри не помнил, отключился.
* * *
— Мадам Помфри, где Поттер? — требовательно прозвучал за белой ширмой знакомый раздражённый голос. — Вы покрывали его прогулы в последние дни. Как это понимать? А теперь что?
— Северус, нет необходимости кричать! — шёпотом отвечала медичка. — У мальчика был серьёзный удар, сосудистый криз. Да, в его возрасте! Не делай такие глаза, бывает. Я оставляю его тут на два — минимум! — два дня. Не тирань его, у Гарри хрупкое здоровье.
— Ещё чего! — фыркнул Снейп. — С какого перепуга, он же сикер(1) в квиддиче, а это прекрасный тренинг для вегетатики.
— Всё пройдет, ему просто надо отдохнуть… Прошу тебя, но ко мне его доставили чуть живого.
— Тогда мне надо с ним поговорить, выйдите.
— Профессор Снейп! — возмутилась было Помфри, но возмущаться вполголоса у неё явно не получалось.
— Поппея, — не допускающим неповиновения тоном завершил дискуссию декан Слизерина. — Не съем я вашего национального героя, хочу лишь проверить. А у вас есть неотложные дела, я уверен.
Добротные кожаные, но мягкие туфли пожилой колдосестры не издавали никакого шума, а шуршание её накрахмаленного пинафора(2) напоминало шум моря. Гарри втихомолку улыбнулся. Плечо и лицо Снейпа показались из-за загораживающей кровать ширмы, как крыло чёрного урагана на секунду назад безмятежном светлом небосводе.
— Я смотрел вашу ссору, как театр теней… — тихо сказал Гарри и безрезультатно поискал очки на прикроватной тумбочке. Северус оправил мантию и уселся на краешек узкого больничного ложа. Наклонив голову, он внимательно смотрел на лежащего в постели ученика, но ничего не говорил.
— Профессор, я что-то не то сказал? — Улыбка, готовая снова родиться из состояния лёгкой радости, ещё несколько мгновений назад жившей у Гарри в груди, так и не достигла губ; наоборот, они невольно задрожали. Ненаблюдательный взгляд, впрочем, не обратил бы на перемену внимания, так она была молниеносна. Но Снейп всё заметил и накрыл лежащую поверх одеяла руку Гарри своей длинной и сухой ладонью:
— Зачем ты захворал?
— Что?
— Мне необходимо всё время держать тебя в поле зрения, да? — Северус склонился. — Ты же просто кладезь неприятностей, иначе просто не можешь. Как чувствуешь себя? Кстати, хочешь знать, что сталось с Авроратом?
Гарри слушал и не верил. Может, это продолжение бреда, выверты мозга, испытавшего удар крови, что лавиной послало перенапрягшееся сердце? Он, маггловский мальчишка, знал, что значит криз: что-то с сосудами, давление в них. Но то, что Сев… Северус разговаривал с ним так спокойно и обыденно, как будто они делали это каждый день — было реальностью… Удивительно, неправдоподобно… Словно и не было ничего в классе зельеварения, никакой вынужденной мастурбации, не было сегодняшних «приключений», драки с Роном, боли и крика, истерики, не было сумасшедших объятий… поцелуя… А вот так просто он, профессор, господин Снейп, пришёл навестить, говорит что-то, держит за руку; голос рокочет, будто отлаженный двигатель на холостом ходу… Поттер смотрел на шевелящиеся губы Северуса, но слов не слышал:
— А?
— Гарри, куда ты пропал? Эй! Не слушаешь?
— Что теперь будет… дальше? — Гарри, ещё не договорив, ужаснулся: как девица в мелодраме! — То есть, как там… за что вас… тебя… забрали?
— Дальше будет жизнь, — чуть пожал плечом Снейп, — и всё, что ты… мы захотим, — он помолчал. — Тебе ещё надо школу закончить. Да? Это важно. — Лёгкое сомнение в его голосе удивляло даже сильнее, чем все прочие слова.
— Ага, — кивнул Гарри и отвёл глаза, сделал вид, что снова ищет очки. — И что… это… как ты с аврорами разобрался? — Тема казалась нейтральной. Молчать было невыносимо тяжело и неправильно, а думать, осмысливать то, что происходило прямо сейчас — невозможно. Как будто не те мысли могли всё испортить, разрушить. «Что именно испортить (всё!)?» — эта сложная формула тоже не хотела приживаться в голове, норовила или ускользнуть трусливым прытким ужиком, или задавить шею, и вместе с ней дыхание, мощными кольцами удава. Гарри цеплялся за реальность, боялся потонуть в водовороте мыслей и чувств, таких противоречивых, опасно противоречивых, не желающих принимать крайности.
— А… — Уголки губ Снейпа приподнялись. — Ну, это было просто. Аврорат — хоть и серьёзная, но контора, в которой очень уважают охранные грамоты. Ты же, наверняка, читал «Три мушкетера»? Я обождал немного, выслушал официальные обвинения, числом пять, включая твоё похищение, и предъявил им одну занятную бумажку.
— Ничего не понимаю, — Поттер попытался сесть.
— Лежи. — Рука перестала поглаживать его пальцы и надавила, мягко опрокидывая Гарри назад на подушки. — Вот, надень очки, — Снейп, не отворачиваясь от Гарри, пошарил другой рукой на тумбочке, сунулся в выдвижной ящик и протянул слегка помятую оправу с круглыми стеклами. — Так нормально?
— А что было в той бумаге? — Поттер неловко пристроил очки на нос. И стал, смутившись, рассматривать краешек белоснежного манжета, выглядывающего из отворота рукава Снейпа. Тот ухмыльнулся:
— «То, что сделано подателем сего письма, совершено по моему приказу и на благо Англии». Помнишь?
— Ришелье? То есть, кто подписал? — Гарри удивился комичности ситуации. — Они что, поверили?
— Ну, не тупи, какой к дракклам кардинал? Бруствер, конечно же, и печать Тайной канцелярии Визенгомота, пятый отдел магического контроля.
— Даже не слышал о таком.
— А и никто не слышал. — Гарри собрался что-то спросить. — Это моя выдумка, — продолжил Снейп. — Я Кингсли как-то раз заморочил по пьянке и заполучил этот полезный документик, но всё подлинное. Так, шутки ради. Ты слишком всерьез относишься к властям. Неужели забыл этот балаган… никчемные оловянные солдатики, пешки… ладно, — он выпрямился и встал. — Жду тебя завтра в большом зале.
— А что будет? — И нелепое: — Ты пьёшь? — после вспышки тревожных образов: «По пьяни у Бруствера выклянчил бумажку? Может, он пьяница? У Снейпа есть слабости?»
Эйфории не было. Гарри окутал кокон покоя, почти сна. А наркоз голоса Северуса, как зародыш, золотое зернышко будущего счастья, тихо качался в колыбели его души. Ответа он уже не услышал — уснул.
* * *
— Ты мне толком ничего не рассказал! — Гермиона сдула прядь волос со лба и, сложив руки на груди, отвернулась к окну.
Малфой подошёл, попытался обнять:
— Не заставляй меня врать, ты же знаешь, я умею. Просто мне не следует тебе это рассказывать, а тебе не нужно знать.
Гермиона покачала головой:
— Драко, я же вижу, что вы что-то натворили.
— Милая, привыкай, теперь проблемы буду решать я, по праву мужчины и мужа. Сам, — он усмехнулся, — заварю и сам расхлебаю.
Хотя, честно говоря, чувствовал себя Малфой преотвратно. И… дико трусил. Привыкнув всё взвешивать и анализировать, просчитывать на десятки ходов вперед, с Поттером он попал впросак. Блин, а с тем всегда так! Признавать, что друг не виноват, не хотелось. Драко вздохнул:
— Я… втравил Гарри в гадкую историю. Но, Герми, поверь, ничего не могу тебе рассказать, дело очень деликатное, личное. Понимаешь?
Гермиона сердилась, а после этих слов разволновалась ни на шутку:
— Нет, так не пойдет! Ты же знаешь, Гарри всегда геройствует, жертвует собой, но его нельзя оставить с этим одного. Надо сейчас же идти в медицинское крыло. Что ты выяснил в Гринготтс? Это как-то связано? — Грейнджер схватила своего парня за руку. — Ты… ты его обидел.
— Ну, что ты, любовь моя! Я искренне прекрасно к нему отношусь. Ты же видишь — мы с некоторых пор отлично ладим. — Драко обнял Гермиону и попытался усадить на диван, нежно убрал волосы с её виска и шеи, потянулся губами. В общей гостиной послышался какой-то шум. — Сейчас сходим, конечно, навестим его. Всё будет хорошо, — он отвлекся, — что там первоклашки пищат?
В дверь девичьей спальни старшекурсниц без стука, в облаке чёрной развевающейся мантии, влетел взбешенный Снейп. Не обращая внимания на испуганный возглас и слабое гермионено «Здравствуйте, профессор», он прошел на середину комнаты, резко развернулся и приказал не допускающим возражений рыком:
— Грейнджер, подождите за дверью! А лучше ступайте в больничное крыло. Ваш друг болен. Не бледнейте — он не при смерти. Вернуться можете через час. Малфой, стоять! — рявкнул он на Драко, который, удерживая Гермиону за руку, так и стоял столбом. — Мисс префект, выполняйте.
Гермиона вздёрнула подбородок, возмущённо сверкнула глазами, но подчинилась.
— А теперь, господин Драко Люциус Малфой, молитесь, чтобы ваши оправдания были крайне, крайне убедительными, — хищно прищурился Снейп.
— Профессор, сэр, — проблеял тот и судорожно сглотнул, — это целиком моя вина. Это я предложил Гарри сводить его в бор… в бар, в смысле…
Снейп сей же миг оказался рядом и, схватив за грудки, тряхнул Драко, будто ватную игрушку:
— Да как ты посмел, идиот? — тем не менее, негромко и почти спокойно процедил он. — Мне безразлично, что ты скажешь. Я тебя, выблядка лживого, как облупленного знаю. Отбрехаться вздумал? Как в голову твою нечестивую пришло Поттера — Поттера! — к шлюхам потащить? А, благодетель хуев? Вы хоть понимаете, Ваше Слизеринское Величество, — голос Снейпа стал вкрадчив, как шелест ползущей в траве гадюки и так же полон ядом как она, — что, если ещё хоть раз, хоть пол-раза сунетесь, или даже подумаете просветить и развратить… — попробуйте только! — я уничтожу вашу уютную жизнь, — уведомил он, и, отпустив Малфоя, оправил свои манжеты. Драко совершенно оледенел, он никогда не слышал профессорского мата и не видел декана в такой ярости; а смена настроений и тембров снейповского голоса вообще добивала.
— Кстати, твоя невеста не догадывается, с кем и как ты до нее блядовал? Не узнала бы ненароком. — Снейп был зол, и от сарказма, прозвучавшего в его словах, Драко стало совсем страшно.
— Сэр, я… Сэр, никогда и ни за что… — начал он.
— Верю, верю, — вдруг разведя руки в стороны в примирительном жесте, проговорил, нехорошо улыбаясь, Снейп. И, резко взмахнув палочкой, неизвестно, как оказавшейся в его левой руке, выписал ею замысловатый рваный пасс, в клочья располосовал на Малфое брюки, кое-где прорезав кожу бёдер. Огрызки ремня и ошмётки ткани свалились на пол, Драко застыл, широко раскрытыми глазами уставившись на собственную наготу и капли крови, набухающие на глубоких царапинах. Он боялся пошевелиться, даже прикрыться руками не решился.
— Запомни, я предупредил, — обдал его последней убойной дозой ледяного презрения Снейп и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
* * *
А наутро следующего дня…
Нельзя сказать, чтобы новость произвела на всех сильное впечатление и вся школа прямо-таки гудела, ничего подобного! Младшекурсники были заняты своими наиважнейшими делами, мелкими кознями, играми и уроками; шестой и седьмой курсы пошептались, повздыхали: «Не везёт национальному герою. Но… вроде, и… справедливо ведь — совсем Поттер зазнался, даже не здоровается, в общий зал уже третий день не является». Только семнадцать второгодников почуяли неладное: что это за особый режим подготовки, о котором объявил декан Слизерина? А Гермиона Грейнджер повернулась к Малфою, вопросительно взглянула, взяла его за руку и поспешно потянула в коридор:
— Рассказывай! — потребовала она.
— Милая, я не могу, то есть, я правда не в курсе. Ты же сама разговаривала вчера с Гарри?
— Разговора, как такового, не вышло. Мадам Помфри сказала, что посещения запрещены, больного нельзя беспокоить — он спит. Я только узнала, что жизнь Гарри вне опасности, а теперь так не думаю, — многозначительно посмотрела Гермиона на жениха. — Он даже не стал со мной говорить! Драко, что происходит? — она потянулась к Малфою, но вдруг испугалась увидеть в его глазах лёд и отчуждение; тревога сковала сердце: неужели всё её счастье и спокойствие — ложь? Любовь — обман? Как происходящее с Поттером связано с их с Драко отношениями, она не понимала, но паника нарастала как снежный ком. Вчера, после явления Снейпа, не удалось увидеться ни с одним из них. — Почему ты не открыл мне ночью дверь?
— Герми,— Малфой шагнул навстречу, обнял, прижал к себе крепко-крепко, его руки подрагивали. — Это не моя тайна, у нас же всё хорошо… Снейп… Ты же видела… Знаешь, меня никогда так не унижали, надо было успокоиться, я просто забыл отпереть дверь и… заснул. Прости!
— Правда? — Гермиона вздохнула. — Буду знать, как ты борешься со стрессом. Почему приходил Снейп, и что значит это наказание для восьмого курса? Такого ещё не бывало! Что ты… вы с Гарри натворили? Почему молчит директор, мне показалось, она была поражена не меньше всех остальных.
— Позволь мне остаться порядочным человеком. Если Поттер захочет — расскажет сам. Вон он, кстати, идет:
— Гарри, не спеши…
* * *
Чуть ранее…
«Почему его нет на завтраке? Вон, и Помфри отсутствует. Ему что, стало хуже или прячется?»
Северус спал плохо, вернее задремал только в предрассветных сумерках. Правда, выплеснутые за последние сутки эмоции всё еще бурлили адреналиновым эхом в крови и сделали короткие сновидения тревожно-приятными. От своего решения декан бал намерен не отступать ни на йоту. «Всё в моих руках, — думал он, поднимаясь в общий зал, — даст бог, не совершу больше ни одной ошибки. Тут не может быть никаких осечек — слишком многого хочу, слишком долго ждал… Всё отдам, но будет так, как надо!»
Но Поттер не пришёл…
«Это ничего не меняет!» — Северус кивнул коллегам, поправил мантию, и, прежде чем на столах появилась еда и приборы застучали о тарелки, он встал; гомон в зале мгновенно умолк.
— Минуту внимания! С вашего, госпожа директор, позволения я хотел бы сделать объявление. С сегодняшнего дня я ввожу новое расписание для восьмого курса: лабораторные работы отменяются и теоретические занятия заменяются лекциями в общем потоке с седьмым курсом, то есть по вторникам и четвергам, по две пары. Вместо этого выпускники переводятся на индивидуальный график консультаций, который каждый сможет получить у старосты сегодня в полдень.
Стол второгодников, теперь не принадлежавших ни к какому факультету и курировавшихся лично Снейпом, умеренно зашумел. Миневра Макгонагалл подняла брови, что собрало все морщины на её лице в наглядную карту Атласских гор, и прочистила горло:
— Профессор Снейп…
— Извините, я ещё не закончил, — не обращая внимания на её реплику, продолжил тот. — Режим занятий и свободного времени будет утверждён профессорам Макгонагалл, тренировки и участие в квиддичских матчах отменяются. Воскресные посещения Хогсмида тоже. Первый зачёт по индивидуальным программам — через десять дней. Часы доступа в библиотеку будут определены отдельно. И мистер Поттер получает наказание в виде ежедневных отработок в классе зельеварения до конца семестра, включая выходные и праздники вплоть до начала экзаменов. Приятного аппетита.
Снейп сел на своё место, не повернув головы, чтобы встретиться со взглядами пораженных коллег и начальницы. «Всё!» — подумал он.
………………………………………………………..
(1) Страж.
(2) Особый тип платьев без рукавов и без воротника, их принято носить поверх блузки.
|
|
|
| Арман | Дата: Воскресенье, 01.12.2013, 19:16 | Сообщение # 8 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 6.
Минерва Макгонагалл, стотрёхлетняя волшебница, глава самой старой и, как считалось, лучшей магической школы Европы, решила встретить профессора Снейпа стоя. Стрельчатые окна двухуровневого директорского кабинета, расположенного в старинной башне основного здания замка, построенной ещё основателями, теперь оказались внутренними, и, затененные новыми постройками, пропускали мало света. «Неплохо было бы иметь из окон приятный вид, какой-нибудь пейзаж, — подумала директриса, поправляя рубиновую брошь, и лёгкими касаниями пригладила седые локоны. — Но настоящий, с ветром и летящими по полю тенями от облаков. Весна…» Заслышав шаги на лестнице, она опустила руки и сцепила пальцы в замок, решив сурово разобраться с самоволием декана Слизерина:
— Профессор Снейп!..
— Мадам, — нетипично бодро приветствовал ее Северус, закрывая за собою дверь. — Прикажите, пожалуйста, подать чай. Устал я сегодня, и пообедать не удалось.
Директриса была вынуждена пригласить коллегу к столику в нише эркерного окна. Они поднялись на антресоли и уселись в покойные кожаные кресла, причём ни один из них разговора не начинал. Снейп искренне наслаждался горячим душистым напитком, похвалил выпечку; через десять минут Минерва не выдержала:
— Я крайне возмущена вашим сегодняшним демаршем. Необходимо было поставить меня в известность и согласовать изменения в программе восьмого курса. Экзамены, позвольте!
— Именно, экзамены. Профессор Макгонагалл, обычная рутина, но согласитесь, Хогвартс впервые выпускает такой курс. А так как подготовка этого потока — моя забота, то и ответственность тоже лежит на мне. Отчего вы беспокоитесь?
— Это попирает многовековые устои. — Директриса поставила на блюдце так и непочатую чашку. Получилось резковато.
— А… устои… — скучающе заметил Снейп. — Наверное, за последние восемь лет их подрывали больше, чем за прошедшие столетия… и многократно. Время идёт вперед, а Хогвартс за ним не поспевает. Потом, это — логичная пауза перед сессией. Настроит выпускников на серьёзный лад, а то они неверно понимают и используют своё исключительное положение. Особенный курс, стало быть, повышенная ответственность, мы должны выпустить особенно тщательно, я бы сказал, блестяще подготовленных магов, а не недоучек, которым делают поблажки. Согласитесь, что так разумно? — Северус расслабленно погладил обивку кресла. — Видит Мерлин, я не собирался вести серьезных бесед, но в следующем году нам придётся пересмотреть всю систему преподавания и сами предметы, время пришло.
— Что? — подбородок пожилой дамы подался назад, как бы вжался в складки кожи, лишая челюсть выступа, сливая морщинистое лицо с увядшей шеей — типичная некрасивая мина, которая была ей свойственна и совсем не украшала. Старуха…
— Нелепо держаться за старые порядки, изжившие себя, приносящие в новое время больше вреда, чем пользы. Всё относительно, традиции важны, и Хогвартс не намерен от них отказываться, но жизнь меняется и предполагает движение вперёд. Я не предлагаю упразднить факультеты, просто ввести сортировку по магическим потенциалам и дать ученикам с третьего курса свободу в выборе изучаемых дисциплин. Неужели опыт нас ничему не учит? Иной студент — вот Лонгботтом, например, — совершенно бесполезен в теоретических предметах, но Помона говорит, что он гений в Травологии. И наши прабабки отнюдь не были универсалками: кто сглазами занимался, кто целительством либо снадобьями, в соответствии с природным даром. Добиться заметных успехов во всех разделах магии дано лишь единицам, не лучше ли выпускать из Хогвартса крепких специалистов, каждого в своей дисциплине?
— Да, но, Северус…
— И жить студенты должны вместе. Посмотрите, как Малфой, например, дивно, — Снейп поджал на мгновение губы, — ужился с Поттером. Нам пора что-то менять. Не говоря уж об интеграции в маггловский мир.
Слегка огорошив начальство, бывший шпион легко увел внимание почтенной матроны от утренних сдвигов и перестановок в режиме так интересующего его восьмого курса, вернее, от будущей занятости одного конкретного студента.
— И отработки надо сделать более продуктивными. Нелепо заставлять магов убирать пыль в кладовых или мыть полы руками. Средневековье какое-то! Пусть лучше получают дополнительные задания, — профессор стряхнул салфеткой крошки от печения.
Макгонагалл помолчала, немного хмурясь, будто мысленно собирая возражения; педагоги заспорили. Но Снейп знал, что всё будет так, как он задумал.
* * *
Гарри, с таким трудом вырвавшийся к самому концу завтрака из рук медички, был подавлен рассказом друзей. Снейпа в Большом зале он уже не застал. А новое расписание не давало возможности как следует обсудить произошедшее утром. Уроки проходили с чужим курсом, и места Гарри, Гермиона и Драко занимали не вместе, за разными партами. На рекреациях спешно переходили в другие аудитории и готовились к новым дисциплинам. Драко, правда, написал ему несколько невразумительных записок, из которых Поттер почти ничего не понял, кроме того, что теперь он наказан до конца года. За что? Наказание? Недоумение ещё не оформилось в возмущение, но внутри царила рассеянность и… глухое разочарование. Так значит? Прошёл порыв у профессора, всё было не на самом деле. Или фантазии, или какая-то изощрённая игра, опыт, что ли, эксперимент, со Снейпа станется. Забыл, Гарри, с кем имеешь дело? Размечтался, дурак, смешно даже. Какие нахрен чувства! Вот такая душевная терапия у господина зельевара, чтобы студенты не психовали и глупостей не наделали. Успокоил, обласкал, как котенка бездомного, молочка в блюдечко налил, газетку для тепла подложил — и харе. Нефиг на руки брать или в дом тащить — блох наберешься! А ещё же за успеваемостью надо следить, ну конечно, декан перед Министерством отвечает за восьмой курс, а уж за самого Победителя Тёмного Лорда и подавно. Вдруг плохие оценки в аттестате у Гарри Поттера промелькнут или пресса разнюхает о его мечтах о нетрадиционной любви? Ай-ай-ай, как нехорошо, не доглядел педагог!.. Обидно, больно и… противно!
Даже плотный учебный график и некоторая неразбериха не могли прогнать эти мысли из головы Гарри. Настроение портилось. Потом ещё каждому из друзей отдельно пришлось сходить в библиотеку, получить другие учебники по снейповскому списку. К экзаменам в Визенгамот их, что ли, готовить будут? А вместо обеда Гермиона унеслась забрать у декана индивидуальные планы для всего курса. От этой суеты Поттер впал в какую-то вялую прострацию и происходящее воспринимал отрешенно, как бы издали. Наверное, ещё и лекарства действовали.
Когда же этот бесконечный день подошёл к концу, Малфой потянул было Гарри за рукав в дормиторий. Но, сообразив, что им подниматься на четыре пролёта в башню, он перекинул через плечо две сумки, вздохнул, проводил взглядом куда-то спешащую Гермиону и толкнул дверь в мужской туалет:
— Заходи, давай покурим. — Они уселись на мраморный подоконник. — Как себя чувствуешь?
— Как говно, — кратко резюмировал Поттер. — Я, наверное, не пойду на отработку. Вообще ничего не понимаю. Снейп и раньше не отличался обоснованностью претензий, а сейчас… Глупо. И… тошно.
— Правильно, не ходи. Что он тебе сделает? Очки с факультета снимет? Интересно, с какого? Да, и не те сейчас времена! Опять же, репутацию героя Поттера трепать? А там уже и экзамены не за горами, некуда переносить дальше-то будет, — Драко похлопал друга по плечу. — Хотя, обидно, конечно. Мстит Снейп, не иначе. Сам тогда явился, тоже не в Национальную библиотеку почитать зашёл, а меня за… наше путешествие так отбрил! Гермиона не знает, — ответил он на удивленный взгляд Гарри. — Врать пришлось, — и вздохнул.
— Орал?
— Хуже! Вот же восьмиглазый пятихуй, как он нас подловил, — выругался Малфой и сплюнул на пол. Элегантный аристократ, он был необыкновенно одарён в области создания матерных неологизмов (Гермионе сей талант нареченного был неведом).— Честно тебе, Гарри, скажу, да, я прокололся, чего уж, но я его боюсь. Ну, что ты смотришь? Боюсь. Он на всё способен, змей. Мы же толком не знаем даже, как ему воскреснуть удалось. Официальная версия тебя устраивает? Меня — нет. Заранее противоядие выпил, очнулся чуть ли не в склепе уже. Дурачит он всех! Ужас.
— Значит, идти? — невпопад, сам удивляясь своему безразличию, спросил Поттер.
— Иди… что ли, — пожал плечами Малфой. — Сумку оставь, отнесу.
— Ладно, — поднимаясь и сонно потирая глаза, закончил разговор Поттер, — только умоюсь.
— На ужин не пойдешь?
— Спасибо, и так тошнит.
Они разошлись, как дуэлянты, не оборачиваясь, будто бы оттолкнувшись спинами.
* * *
— Ну, улыбнитесь, мистер Поттер, — Гарри вытер лицо и руки полотенцем, лежащим на краю старинного умывальника, поковырял ногтем серую жилку на жадеитовом, отполированном за многие годы боку круглой мыльницы. Мельчайшие детали обстановки комнаты для джентльменов стали такими выпуклыми, как будто он разглядывал всё в бинокль с сильным увеличением: разделённые свинцовыми рамами на мелкие ромбы, желтоватые стекла окон, бронзовые краны, светильники, пол из огромных каменных плит, тёмные массивы дубовых дверей… «Это же надо, какая добротность даже в… подсобном помещении. Всё на года, да что там, на века делалось. А вот меня, — Гарри задумчиво разглядывал себя в блестящей глади овального зеркала, — как-то нелепо, небрежно «сляпали». Волосы вон торчат, нос короткий какой-то… и, вообще, малейший стресс — и уже расклеился. Сколько, интересно, я продержусь? Устал, сломался, приступ ещё этот дурацкий. Раньше, кажется, не замечал такого…»
— И нахрена мне вообще школу заканчивать? Не пойду никуда, пусть отчисляют, — вслух решил он. И поплёлся в подземелья.
* * *
— Профессор, — Поттер открыл дверь в класс Зельеварения и, не поднимая взгляда от полоски света, прочертившего жёлтую линию у него под ногами, спросил хмуро: — Что мне делать сегодня?
Снейп, стоявший к нему спиной, немного развернулся:
— Проходи, Гарри. Как ты себя чув…
Но Поттер перебил его:
— Профессор, сэр, укажите, пожалуйста, где я буду работать. И не надо поломойку называть по имени. Нет никакой опасности — Золотой Мальчик здоров, не помрёт на ваших руках, не стоит волноваться. Сэр. Мне бы, — зло и торопливо заглатывал он окончания слов, — отработать поскорей, сэр, очень много конспектировать на завтра. Извините. Если не возражаете, я бы хотел начать.
Говоря это, Гарри рассчитывал, что Снейп брезгливо укажет ему на груду какого-нибудь грязного инвентаря, котлов или реторт и «отвалит восвояси», как он сформулировал у себя в голове, или, на худой конец, выразит привычное презрение и попутно оскорбит. Делов-то! Порядок. Мир незыблемо стоит на трёх слонах и черепаха пердит в свой пузырёк, как говорит Малфой. Всё как обычно! Но профессор снова отвернулся. "Делает вид, что смутился? Или не может на что-то решиться? Вот же артист! Ага, но на этот раз не очень правдоподобно играете, сэр". Он что-то сосредоточенно разглядывал на высокой полке. Конечно-непременно-обязательно-несомненно нечто очень важное, понимание значения чего подвластно лишь такой вот черноволосой длинноносой голове! Гарри так захотелось поддаться какому-то неожиданному злому азарту, распалявшемуся во всём теле, перебить тут всё, превращая стеклянную посуду в звенящие весёлые острые осколки, которые можно с наслаждением топтать каблуками, раскидать справочники и методички, коробки с заготовками для зелий, порезать в пух и прах мешки с сыпучими ингредиентами, сдвинуть, нет, свалить в кучу парты и стулья, поджечь и насладиться зрелищем чернеющего от копоти каменного потолка. И вытягивающегося от гнева лица декана — хоть какие-то живые эмоции, а не то притворство, которым он потчевал Поттера последние дни. Но внутренний напряг быстро рассосался, как жилка или хрящик в горячем бульоне, и стал какой-то мутной, тухлой жижей. «Блевотиной! — подумал Поттер, ожидая ответа ненавистного преподавателя. — …Коробки?..» — он замер, не дыша, спешно проворачивая в голове скрипучую идею, всё больше и больше окрашивающуюся в синий цвет…
Снейп, между тем, стоя перед старинной, средневекового вида, кафедрой, что-то деловито перечёркивал в свитках пером. «Расписание ваяет, змей, не иначе, — подумал Поттер, — и на часы поглядывает. Намекает, что время очень дорого. А я вот не опоздал профессор, не к чему придраться? Не смотрит на раба презренного. Ну ладно, пойду, блин, потружусь во славу Хогвартса половой тряпкой и скребком».
Гарри отправился за стеллаж, в угол, где всегда валялись грязные, закопчённые котлы с запечёнными остатками зелий, которые не брали обычные очищающие заклинания, и для виду погремел посудой, пнул большой пустой чан, пошумел. Да, долгие часы он провёл тут, скребя и чистя. «Зараза! Как надоело-то! Аж злость берёт!» Он начал лихорадочно осматривать хранящиеся тут коробки и банки. Вот! То, что надо! Она!
«А теперь, сэр, попробуйте сделать вид, что не замечаете Гарри Поттера! Посмотрю, как у вас получится. Заодно и положу конец всем этим играм. Вернее, начну самую грандиозную и увлекательную, с которой всё и закрутилось, которую давно надо было продолжить. Вам ведь понравилось, сэр? Так бы и сказали, прямо и просто, или язык не туда прилип, немногословный господин зельевар? В бордель, небось, не зелья от болезней Венеры продавать притопали. Захотелось повторения той отработки? Или чего-то покруче? Свистнули бы, Гарри Поттер — понятливый. Давно надо было сообразить, к чему все эти ужимки, голос, взгляды, разговорчики на «ты», хватание за руки. А не строить из себя невинного крольчонка, падающего в обморок от близости мужчины, любовь-морковь, поцелуи-мечты-о-хуе, тьфу!» — Гарри забрался на стремянку и достал с самой верхней угловой полки знакомую синюю коробку. Открыл, запустил в неё пальцы, лизнул светлый порошок. Всё! «Ну, спасайте меня, господин профессор, вам не привыкать! В прошлый раз это у вас великолепно получилось». Не выпуская коробку с ядом из рук, он поспешил к Снейпу, боясь раньше времени потерять сознание.
Профессор с сосредоточенным видом продолжал шелестеть пергаментом, он мельком взглянул на Гарри и… улыбнулся. Тот поперхнулся и возмущённо засопел.
— Я… Вы… Видите… Снова… Ну… — Его бросило в жар, но не от яда, бурлящего в крови, а от… стыда. «Мальчишка! Мальчишка! — твердил про себя Гарри, прикрыв глаза. — Что же теперь? Я умру? На его руках, как романтично! Сейчас у меня встанет — и мало не покажется!» — он, вспыхнув румянцем, высоко поднял голову и расправил плечи, словно готовился выдать пламенную обличительную речь с трибуны суда. Посмотрел прямо в глаза Снейпу. А чего тушеваться?.. Гарри ждал, а эрекция всё не приходила. Он старался прислушаться к своему организму, особенно в районе паха, но слышал только смешанный стук собственного сердца и часов. «Неужели, на этот раз будет без побочных явлений? Сразу копец?» Казалось, прошла целая вечность, последние секунды его молодой, так глупо и позорно, никчёмно оборванной жизни. Кошмар, это же похоже на суицид! «Гарри Поттер отравился и умер от неразделённой любви прямо у ног уважаемого профессора Снейпа!» — так будут верещать все газеты!
— Я не хотел! — набычился Гарри. — Так и знайте! Но… Я сделал это потому, что…
— Потому, что вы — гриффиндорец и Поттер, — без злобы перебил его Снейп. — Неужели вы думаете, что я сам дважды совершаю одну и ту же ошибку или позволяю это другим? В коробке давно хранятся сушёные паучьи глаза, надпись «яд» отсутствует. Зачем вам, Поттер, очки, если вы не умеете читать? Для красоты? И голова тоже?
Это было уже слишком!..
Гарри больше не мог смотреть на Снейпа. Он мечтал об одном — провалиться сквозь землю или испариться, развеяться по ветру. Но где взять в подвале Хогвартса ветер?.. И каким заклинанием пробить эти несокрушимые камни под ногами?..
— Чем я тебя обидел? — Северус стоял рядом, Гарри даже отшатнулся, так неслышно тот подошёл. Подошёл, даже не шелестя мантией, принеся с собою тонкий запах чего-то… остро-приятного, знакомого и тёплого. Запах жизни? Фантазий и ожиданий, которым теперь не суждено сбыться?
Профессор тронул его за плечо… и Гарри поплыл. Он выпустил коробку из ослабевших рук и пробормотал:
— Не… да… Не знаю! — наконец-то поднял взгляд. — А отработки за что? Просто по старой памяти? За бордель? — сдерзил он неожиданно для самого себя.
— Об этом потом поговорим.
Они так и стояли, почти у дверей, возле стеллажа-перегородки, в шаге друг от друга. Гарри стало неуютно. Очень-очень неуютно. Почему он сначала делает или говорит, а думает потом? Как теперь всё это исправлять?
— Я решил, что отработки — отличный повод, — спокойно пояснял Снейп, только левое веко у него едва заметно подрагивало; но Гарри подмечал всё… — Это чтобы нам с тобою можно было встречаться… видеться без посторонних глаз. — Его голос терял и терял убедительность. — Понимаешь?
— Ни хрена я не понимаю! Что? — Поттер покраснел, дёрнул плечом, как бы отметая услышанные слова. Одно дело фантазировать о Северусе и о… чём-то таком, а другое — вот так облечь в слова, в простые, обыденные, ни капли не романтичные, не волнующие… Да что ж это вообще! «И не фантазировал совсем! — заспорил он с собою. — Чушь!» — «Просто не успел», — подсказал честный голос подсознания. «Ну, и что делать? — запаниковал его обладатель. — Чего он хочет? Секса?»
— Мы будем тут… вместе проводить время, так сказать… — Снейп замялся — в теории этот разговор выглядел гораздо проще… — Ты хочешь со мной встречаться? Я, кажется, так понял… тебя… то, что случилось… — «Держи себя в руках, Северус! Это уже становится похоже на фарс!». — Мы ведь не должны торопиться. И по сути, и с формальной точки зрения. Кажется, я нашёл удачный способ для нас узнать друг друга, не вызывая… неловкости и… пересудов и сплетен, пока ты не закончишь школу… и… — Северус почувствовал, как по спине побежала струйка пота. — Так «да» или «нет»? — он начал раздражаться, причём, в основном на себя: «Дурак! Неверные выводы, неверное поведение. Когда же кончатся эти дебри?.. А иди оно всё! Поттер — мальчишка совсем, а я старый осёл!»
— А, — протянул Гарри с напускным пониманием, всё ещё не веря в происходящее, — можно тогда я сяду? Северус кивнул. — И я могу называть тебя… по имени?
Снейпу показалось, что он услышал грохот рушащегося барьера, который они оба так старательно возвели. Сердце кольнуло, но не болью, а… облегчением; теперь главное — вести правильно, туда, куда надо, вести их обоих, не возлагать ожиданий на мальчика, тот сделал всё, что мог, какой молодец, не подвёл…
— Конечно, идём за стол, то есть поднимемся ко мне в кабинет? Гарри, — сдержанно, но мягко «поставил многоточие» Северус.
Тот, уже не стесняясь, вытер вспотевшие ладони прямо о бока мантии, кивнул и покрутил головой:
— Да. Где? Куда идти?
Снейп незаметно выдохнул, сам удивившись, что, оказывается, задерживал дыхание в ожидании ответа. — Иди сюда, Гарри, — он показал на пустую стену между стеллажами: — Омифиордо!(1) Запоминай.
И они вошли в открывшийся низкий проём, в котором виднелись освещенные пламенем факелов гранитные ступени. Северус чуть тронул Гарри за плечо:
— Поднимайся.
— Ага! — ответил тот и улыбнулся. На душе стало легко, не все вопросы и сомнения исчезли, их список, пожалуй, даже расширился и оброс новыми подпунктами, но их груз перестал держать стопудовыми гирями. Какая разница, что будет? Завтра, через час, через месяц, через минуту. Что-то хорошее, обязательно, а с подробностями потом разберёмся! Казалось, что можно летать без всяких подручных средств; попробовать? Только уж очень не хотелось выглядеть перед Северусом мальчишкой, ребёнком, бестолковым неумехой, поэтому пробы полётов отложим на потом…
* * *
— Во сколько он вернулся? Что рассказал? — быстро идя по галерее четвертого этажа, требовательно допытывалась Гермиона у Драко Малфоя. Тот тащил стопку непослушных, норовящих выпасть учебников и умудрялся на ходу придерживать локтем две тяжёлые ученические сумки, болтающиеся на плече.
— Как прошла отработка? И за что, ты узнал? Я возмущена! Бесчеловечно так поступать с Гарри! Ты согласен?
— Я согласен, — Малфой сдул с глаз чёлку и грациозно обогнул небольшое стадо голодных второклассников, галопом проскакавших к лестнице, ведущей в Большой зал. — Сущий произвол.
— И почему он ещё спит? Надо… ладно! А почему ты меня не впустил в комнату? Снейп уходил его до беспамятства? Я этого так не оставлю! — продолжала, всё больше заводясь праведным гневом, Грейнджер. — Но не смей давать Гарри списывать, он же ничего вчера не выучил.
— Милая, подними, пожалуйста, там из меня пергаменты, кажется, высыпались, — куртуазно попросил рыцарь гриффиндорской Немезиды. Он и представить себе не мог, чем обернётся этот активный утренний допрос, учинённый Гермионой. Да, всё же мало у Драко было опыта общения с магглокровными правозащитницами!
* * *
— Профессор, — и Гермиона быстро и решительно отправляется к преподавательскому столу. В зале ещё сидят несколько припозднившихся с завтраком студентов; парочка эльфов, профессионально-деликатно двигающихся по периферии огромного помещения, чтобы не беспокоить едоков, уже собирает упавшие на пол салфетки, вилки и ножи. А преподаватели, в том числе и директор Макгонагалл, отправились в свои кабинеты — до начала занятий осталось не более двадцати минут. Драко наклонился, не успев подхватить соскользнувшие со скамьи и разлетевшиеся листы с расписаниями консультаций, потерял на мгновение бдительность — и вот, случилось страшное: Грейнджер беседует с деканом! «…возмутительно! …как староста, имею право рассчитывать на объяснения…» — слышится особо громкий обрывок её… претензий! Глаз, да глаз за этими ведьмами!
Малфой решил спешно покинуть Большой зал. Выскочив за дверь, он сморщился, как от боли, отшвырнул вещи и с размаху грохнул по каменной колонне кулаком. Заскулил сквозь зубы; из-под его ног брызнули перепуганные первоклашки, игравшие в небольшой нише за портьерой в плюй-камни.
— Бля! Вот смехуечки и закончатся! Или она бросит, или он убьёт! — изыскано высказался потомственный аристократ.— Вот же выпендроль получился! В любом случае, мне не жить.
Он, горестно вздыхая, стал собирать раскиданные учебники, совершенно не видя в этом смысла. За сим душеспасительным занятием его и застала невеста… или бывшая невеста?
— Снейп мне всё рассказал про ваши подвиги, — приближаясь к растрёпанному унылому Малфою решительным шагом, возвестила Гермиона. — Скотина! Я тобою горжусь, любимый! — И… поцеловала побледневшего Драко в висок, нежно поправила ему выбившиеся из хвоста пряди. — Не надо было, конечно, драться с Уизли, это унизительно и недостойно, но то, что вы вызволили преподавателя из Аврората и дали показания — абсолютно правильно. А Снейп вас даже не поблагодарил!
— Да, так, ничего особенного, не хотел тебя волновать, — беспечно отмахнулся скромный слизеринец и горделиво приосанился. — Опаздываем на Трансфигурацию, милая.
Они поспешили к лестнице, держась за руки.
|
|
|
| Олюся | Дата: Среда, 04.12.2013, 01:03 | Сообщение # 9 |
Черный дракон
Сообщений: 2895
| Цитата Арман (  ) — Не надо было, конечно, драться с Уизли, это унизительно и недостойно, но то, что вы вызволили преподавателя из Аврората и дали показания — абсолютно правильно. А Снейп вас даже не поблагодарил!
— Да, так, ничего особенного, не хотел тебя волновать, — беспечно отмахнулся скромный слизеринец и горделиво приосанился.
это просто бесподобно)))))))))))))) Малфой, он и в Африке Малфой))))
Арман, спасибо тебе за это чудо, добытчик ты наш 
|
|
| Арман | Дата: Среда, 04.12.2013, 20:15 | Сообщение # 10 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 7
…Они вошли в открывшийся низкий проём, в котором виднелись освещенные пламенем факелов гранитные ступени. Северус чуть тронул Гарри за плечо:
— Поднимайся.
— Ага! — ответил тот и улыбнулся…
— Вот и пришли. Садись, где хочешь. — Снейп шагнул в сторону, давая гостю осмотреться. Тот обвёл взглядом комнату: круглая; огонь в камине поёт песню уюта; длинный стол с тяжёлой узорчатой скатертью в пол (Гарри попробовал пальцем — бархат); два больших, типично английских кресла с «ушами» на спинках: против назойливых сквозняков, хотя откуда они в подземельях? Он постарался представить, где же находятся эти комнаты, и запутался: получалось, что нижние этажи тоже многоуровневые, а жилище декана расположено, вроде, позади аудитории, за лабораторией, слева и куда-то вверх от кладовых, и вглубь… чего, фундамента замка, что ли? А тайная комната тогда где?.. Бред какой-то.
— Не нравится? — заметив наморщенный в раздумьях лоб Поттера, спросил Снейп. Он стоял у дивана, который Гарри не сразу заметил, а дальше был шкаф с книгами и… клавесин на невысоком подиуме.
— Что в… — Гарри слегка запнулся на местоимении, — …ты, конечно. Что ты, здорово! Можно я?..
— Тебе всё можно, — Северус кивнул на стол. — Голодный? — и сам подошёл к ближнему креслу, своим примером поощряя Поттера сдвинуться с места. — Хочу тебя угостить, но не знаю, что ты любишь.
Не сказать, чтобы его голос звучал как-то иначе, но вот паузы… да и интонации были явно незнакомы. Гарри уселся, положил руки на широкие подлокотники, тихонько подавил вздох, кашлянул:
— Ну, если интересно…
— Интересно. — Собеседник — вот же чёрт! — по давней, неистребимой привычке расположился так, что свет факелов почти не трогал его глаз, оставляя их в тени, и только мягкий отсвет сполохов огня, оранжевыми лепестками распускавшегося в камине, давал чёткий абрис азиатского снейповского профиля. — Хочешь пока чаю?
— Неа, — Поттер потряс головой. Стёклышки очков сыграли с пламенем в догонялки, мелькнув в воздухе отражением, как золотые монетки. — Так… а ты что любишь?
Гарри вдруг подумал, что сидящий напротив Северус красив… как настоящий сказочный падишах… или джин. Одежда только неподходящая, но разве это главное? Что мешает представить на профессоре богатый шёлковый халат, головной убор, украшенный драгоценностями, огромные перстни на длинных сухощавых пальцах… Настроение Гарри переменилось, стало не только свободно, а ещё и приятно, даже празднично. Он уютней устроился в объемном, как логово, кресле:
— Вот я люблю всякое варенье, особенно, если ягодки не разварены. И персики, зелёный горошек.
Хозяин молчал, и Гарри снова смутился — не глупости ли несёт, как бывает во сне? Но Снейп протянул к нему руку, слегка наклоняясь над столешницей:
— Что ты останавливаешься? Рассказывай. Итак, сластена…
Гарри, наконец, улыбнулся:
— Вовсе нет. Магические сласти точно не люблю. Продолжать? — Он посмотрел на лежащую на столе узкую бледную кисть мастера зелий. И это вдруг показалось ему таким важным, значительным, как знак препинания в поэме, нет, напыщенно, — в тексте… Этот стол, накрытый персидским ковром, эта тёплая полутьма и эта рука, расслабленно повернутая ладонью вверх — как знак доверия, приглашения и обещания продолжения…
Северус кивнул.
— Ну, да, наверное, всё-таки сластена, — признался Поттер, уже не конфузясь. — Люблю торты, пироги, особенно с патокой, — он и сам не ожидал, что так разойдётся. — Мороженое… фисташковое; вафли, но не венские, а хрустящие; засахаренные вишенки на взбитых сливках; изюм в булочках; песочные корзиночки, можно даже без ничего. Не буду больше говорить, а то просто весь ассортимент магазина кондитерского перечислю.
Снейп хмыкнул:
— Впечатляет! Надо будет попробовать что-нибудь из твоего списка… вместе… Но я хотел сказать, что… — его голос звучал одобрительно и успокаивающе, — тебе придётся и заниматься… тут. Я прикажу доставить комплект учебников. Твои «отработки» всё же состоятся, а чтобы сэкономить время, буду тебе помогать. Не пугайся. Согласен? И пора поужинать. — Он поднялся и, обойдя стол, протянул Гарри руку: — Правда, выбор блюд на первый раз по моему вкусу. Но пару сладких на десерт всё же имеется…
Потом они говорили. Вроде бы и ни о чём, но так гладко переходя с одной темы на другую, что, казалось, легко скользили в лодке по медленно текущей реке и просто отмечали изменение ландшафта, приставая ненадолго к приглянувшемуся бережку, солнечной лужайке или островку с плакучими ивами.
Около полуночи Северус проводил разомлевшего Поттера до дверей; взяв его одной рукой за шею, притянул к себе и прислонился подбородком к гарриному лбу:
— Спокойной ночи. И до завтра.
Тот кивнул и потопал к себе в башню. А когда входной портик в класс Зельеварения скрылся за поворотом, быстро стянул с себя мантию, смотал комом и, едва придерживая её под мышкой, бегом помчался по лестнице наверх.
В спальне Гарри тихонько пробрался к столу, совершенно беззвучно опрокинул оба стула, споткнулся на выпавшей из рук мантии, выслушал деликатное замечание разбуженного Драко, с третьей попытки наколдовал Люмос и, написав на клочке пергамента, оторванного от малфоевкого эссе: «Н Е будить!!!!», растянулся на своей кровати. И улыбаясь заснул.
Утреннее столкновение Титанов в лице декана Снейпа и префекта Грейнджер, стоившее Драко Малфою нескольких незабываемых минут, прошло без него.
* * *
— Ты считаешь, что можно полюбить человека только за то, что занимаешься с ним сексом? — Поттер подпёр голову рукой и, почти распластавшись на столе, поглядел на сидящего напротив Северуса. — Можно я не буду сегодня дочитывать главу? Надоело! А где ваза с грушами?
— Хорошо, иди сюда, — Снейп похлопал по сидению дивана.
За прошедший месяц он вполне привык к манере Гарри задавать одновременно несколько вопросов на невообразимо разные темы и уже не злился. Но и не давал себя запутать. Ежевечерние встречи… их ежевечерние свидания. Как будто судьба сама незримо таилась где-то тут, в уголке комнаты, охраняя покой нарождающегося взаимопонимания, радость совместных привычек и странных досугов. Северус положил себе за правило говорить Гарри только правду, он так хотел, но это было… нелегко. Но ещё труднее было говорить о любви, о её физической стороне. Когда в первые дни ему пришлось ответить на требование Поттера объяснить, как тот сказал «загвоздку о… ну, о притоне публичном», будучи человеком давно взрослым, с некоторых пор циничным и, чего уж там, резким, Северус рявкнул:
— Тебе обо всех моих любовниках рассказать?
Но, глядя на не знающего, куда себя девать мальчишку, как-то сразу успокоился и нормально продолжил:
— Лиц и имён не помню, но они все «начались» за год до твоего рождения и «закончились», когда тебе год исполнился. В бордель я ходил, как зритель и выпить с Джильдой.
Уши Гарри пылали, как костры на ольховых дровах — чистейшим алым пламенем. Но разговоры «про это» продолжались, хотя Снейп твёрдо перевёл их в… теоретическое русло:
— Знаю, что ты хочешь, сам хочу… даже больше. Но не переступлю правил морали, в школе это недопустимо. И… мы же потерпим? Всё будет, Гарри, да?
Не только понимая, но и на удивление — в его-то годы, с его-то опытом! — разделяя тщательно, но не всегда умело скрываемую Поттером смесь внутреннего напряжения и восторженного предвкушения, Северус сам время от времени затевал «интересные» разговоры. Спокойно попивая крепкий чай, божоле или тёплый лимонный грог, он беседовал с Гарри об искусстве, античном, средневековом, современном, о роли в нём эротических и чувственных образов, о любовной магии во всех её проявлениях, в том числе и низменных (о чём совершенно не говорили с учениками в Хогвартсе); превратил эти беседы в своего рода лекции, излагал мысли намеренно спокойно и безэмоционально и с удовольствием и неожиданной гордостью замечал в реакции Гарри и волнительную раскрепощённость, и спокойное умное любопытство, и рассуждения, хоть и неопытного, но здравого и тонко чувствующего человека.
Теперь Поттер спрашивать не стеснялся, а Северус отвечал откровенно. Их телесная близость ограничивалась умеренными поцелуями, легкими, незначительными прикосновениями. Но всё равно, это было… хорошо! Северус ни под пытками, ни даже самому себе ни за что не признался бы, что иногда чувствовал себя в такие моменты сверстником Гарри, юным, неопытным, трепетным и несдержанным одновременно, так медленно, шаг за шагом, но удивительно сладостно и… правильно постигающим самую сложную магическую науку на свете — любовь.
— О чём ты думаешь, Северус? Так можно или нет? Сейчас много говорят про свободные отношения, «просто секс» и всё такое. Можно влюбиться только за…это… ну, удовольствие?
— Не знаю, всякое случается, но я бы предпочёл наоборот.
— В смысле? — Гарри перебрался на диван и, перекинув ноги через обитый тисненной замшей подлокотник, уютно устроился с тарелкой винограда у спинки, опершись на плечо Снейпа. — Я опять оброс.
— Иначе пропадает вся прелесть, — хозяин придвинул прожорливого захватчика диванных территорий к себе, уложил его лохматую голову поудобней. — Э… подстригись, но мне нравится твоя причёска, расчёсывайся почаще. Не сбивай меня, — он запустил пальцы в гаррину шевелюру и с трудом отвёл взгляд от его приоткрытых, блестящих виноградным соком губ. — Про твой вопрос. Это, как слушать сначала финал симфонии — сильно, драматично, но к прелюдии уже, пожалуй, потеряешь интерес. Ясно? Любить платонически можно до определённых пределов; просто сдерживаться или лгать себе, а потом чувство или поблекнет, или, возможно, перейдёт в другое качество. А секс — восхитительный аккомпанемент настоящим чувствам, но…
— А любить можно, если вообще не спишь с человеком?
— Можно.
— Нет, я не то спросил. Любить и не хотеть?
— О, боже! Нет!
— А страсть? — Гарри скривился, попалась кислая ягода. — Она проходит?
— Страсть — затасканное слово. Под эту вывеску чего только не городят!
— А…
— Завтра. Самому любопытному гриффиндорцу на свете пора спать! — Снейп легонько толкнул Поттера плечом. — Завтра.
* * *
— Вот, ты же можешь! — Северус наклонил голову и оправил скатанный к локтю рукав, соединяя манжет запонкой. — Приличное зелье, весьма приличное, не сверх же трудно, а?
— Пахнет, как ты, — Гарри довольно улыбнулся. — А Амортенцию я смогу сварить?
— Конечно. А на что тебе? Отнеси эликсир в подсобку, пятая полка…
— Я знаю, пятая, левый отсек, этикеткой повернуть. Ну, тебя завлекать, — донеслось из-за стеллажа.
— Меня уже завлекать не надо, я завлеченный. Дурачок ты, — улыбнулся в отсутствии провокатора строгий декан.
— Дурачок? Если я не знал, что от дрочки… — Гарри высунул голову. — А асфодель куда?
— От мастурбации. Слева, в мешок, такой серый.
— Да ладно… если я не знал, что от ма-стур-ба-ци-и не слепнут и с ума не сходят, то прям сразу дурачок?
— Ну, ты ещё много чего не знал. Закрытая школа — старые предрассудки. И, причем, что смешно, маггловские. Кто боялся, что за мужскую любовь позор и Азкабан? Иди, мой руки. Ужин стынет.
— Утка? — За загородкой что-то упало. — То есть, утку едим сегодня? Я не расслышал. — Поттер появился, присыпанный какой-то травой, стряхнул пятернёй с волос «гербарий» и вдруг спросил: — Сев, а в первый раз очень больно?
Северус посмотрел исподлобья:
— Тебе не будет.
* * *
— Это ром, — Снейп сунул под нос Гарри высокий крутобокий стакан. — Только два глотка!
Тот, пригубивший с видом сомелье, не сдержался — зажмурился и глотнул.
— Впечатление?
— Самогон.
— Ну, что тебе не дашь попробовать, хоть пятидесятилетний солодовый, хоть водку, всё у тебя самогон. Тогда вопрос: где вы, сэр, его пробовали?
— В Норе, конечно! — Гарри хотел поддержать серьёзный тон, но хрюкнул от душившего его смеха. — Значит, эту лабораторную пробу я завалил?
— Бестолковщина, — констатировал экспериментатор. — Безнадёжен.
* * *
— Не понимаю, что не так? — Гарри пожал плечами. — Джемпер как джемпер.
— Тебе надо отдать должное — не понимаешь ты много чего, с мастерством и удовольствием. — Снейп отвернулся.
— Ладно, — Гарри потрогал его за рукав, — просто не думал ещё о выпускном бале. Но я ж не кукла, чтоб меня наряжать… Я не привык.
— Это просто пиджак и брюки, «костюм» называется, ничего более, — Северус присел на край стола, сложил руки на груди, нахмурился. — Гарри, мы скоро уйдем отсюда. Вместе, ты ведь хочешь?
Поттер подошёл совсем близко, но обнять не решился, просто примостился рядом. Так и сидели минуты три. На большее в размолвках их обоих не хватало.
— Только без галстука, — пробурчал Гарри.
— Да хоть без трусов! — всё же рыкнул Снейп. — Бестолочь!
— Ага-ага, я ж не спорю. — Гарри всё таки продел свою замазанную в настойке окки ползучей ладонь в крепкий узел зельеварских сцепленных рук.
* * *
Бывали вечера, особенно в самом начале, когда говорить не хотелось вообще. Не то, чтобы не было общих тем. Северус расспрашивал Гарри о его детстве в Литтл-Уининге, сравнивал со своим, понемногу рассказывал сам. Военных тем они избегали оба — не время… потом как-нибудь, когда каждый остынет от тех магических пожаров, от которых закипала вполне реальная кровь, кровь близких, врагов, от Адского пламени, спаивавшего в одной топке смерть и жизнь, предательство и верность, страх и отвагу, ненависть и любовь… Снейп методично просвещал своего совершенно невежественного избранника по вопросам пола, научно, сдержанно, как лектор, но не сухо. Впрочем, не разжигал мальчишку, а как бы планировал их интимную жизнь, совместное будущее. Хотя и догадывался, что ночи у Гарри после этих бесед были, хм… красочные. Ничего…
Северус как-то спросил:
— Переедем в Бат или в Брайтон? К морю хочешь?
— А я везде хочу, я нигде не был. — Поттер заканчивал письменный обзор по экзаменационным вопросам. — Мы… да, то есть. Северус, тут такое дело… мне сразу надо работу искать.
— Неплохо написал, только в пятом разделе ерунда, не рецептура, а художественный свист. Недоучил — так и скажи, нечего сочинять! Только время тратил, — Снейп палочкой отмечал неверные ответы. — А с чего это сразу работу? Ты разве не хочешь после школы отдохнуть, попутешествовать?
— Я… понимаешь, деньги все кончились, — Поттеру было стыдно, но не за благотворительность, а за то, что запустил финансовые дела, как… как младенец! — Я не вступил в наследство, ну, ни в одно, и теперь то, что родители оставили — под арестом, а то, что сириусово — уже отошло другим его родственникам, кажется, Андромеде Тонкс пополам с миссис Малфой. Короче, — Гарри вдохнул и наигранно веселым голосом, но волнуясь, завершил: — Денег у меня совсем мало, считай, нету!
— Давай, о деньгах не беспокоиться пока. И, Гарри, всё у нас будет общее, мы ведь так решили, да? — Поттер кивнул, но глаза опустил. — Иди, возьми под Охлаждающими мороженое, заслужил, — чтобы перебить опасное настроение, сказал грозный глава Слизерина Северус Снейп, а про себя добавил: «Всё для тебя, мой мальчик!»
* * *
Расставаясь на день, они оба ждали нового свидания. Гарри, так начинал считать часы до следующей отработки, едва зайдя в свою спальню после свидания. Северус подобным ажиотажем, естественно, не страдал — или убеждал себя, что не страдает, — но при этом гораздо больше, чем обычно, стал зависеть от показаний часов… И хотя в их вечерних встречах не было ни приторной сладости, ни открытой ласки, Гарри чувствовал себя… воздушным шариком, заполненным не гелием, а волшебным веселящим газом, или искрящимся коктейлем, смешанным из всех пьянящих вин, и даже льдинками позванивал. Но вёл себя сдержанно, во всяком случае, старался.
Проходя за спиной у сидящего за столом Северуса, он спросил:
— Можно я тебя за шею обниму?
Тот, не поворачиваясь, кивнул. Гарри помедлил минуту, положил руки ему на плечи, немного наклонился, обнял и уткнулся носом в густые чёрные волосы:
— Как хорошо!
— Дочитал? — спросил Снейп.
— Ага… Ты так пахнешь! У меня голова кружится.
— Неплотно прикручена… Понравилось? — усмехнулся Снейп.
— Ужасно!.. А… ты про «Смерть в Венеции»? — Гарри нехотя уселся на высокий табурет, прислонился головой к шкафу с заспиртованными рептилиями и разными препаратами:
— Печально, но… ведь он не в мальчика того влюбился, хотя и в мальчика тоже; но вот жизнь прошла, а герой её только в конце чуточку увидел, уголочек, так? Всё-таки маггловская литература — это очень сильно. Почему у нас никто так не пишет, да и вообще не пишет? Слушай, Сев, вообще, что ли, не нужно? Только справочники и летописи. Вот кому интересны восстания гоблинов или там, скажем, международный конгресс магов 1876 года? Ни стихов, ни романов! Дико, да?
Снейп положил перо, потёр испачканные чернилами пальцы:
— Мы столетиями были заняты выживанием, сохранением себя как народа.
— Да, поэтому убивали и травили друг друга. Нет бы музыку какую-нибудь невозможно прекрасную создавать, картины писать, чтобы лучше, чем у магглов!
— А, кстати, хочешь послушать зачарованный клавесин?
— Вон тот? — Поттер соизволил оторвать взгляд от красивых северусовых рук. — Он сам играет? Зачарован, да? — И у него вдруг появилась одна интересная идея, которая требовала срочного воплощения. Музыку он слушал рассеяно, похвалил пространно, попрощался с Северусом немного поспешно. У Гарри горело…
— Драко! — он ворвался в дортуар. — Ты спишь?
— Нет, конечно! Что ты, Гарри, какой идиот может спать в полчетвертого утра?
Не слыша иронии, Поттер довольно кивнул:
— Хорошо, что я тебя застал.
Драко закатил глаза:
— Ну?
— Мне срочно надо Северусу что-то подарить! Не знаю что, но очень нужно…
— Подари уж ему наконец-то себя.
— Нет, что-то ценное, необычное… Посоветуй.
— Ладно, всё равно не засну. Чего ты хочешь? — Малфой широко зевнул. — Кинжал, перстень, кошелёк.
Гарри замотал головой:
— Чтобы он каждый раз потрогать мог, ну, всё время с собой носил.
— Часы, нет? Ну, палочка у декана уже есть… Не дёргайся, что по кровати скачешь? Я уже проснулся. Небось уже придумал — вон глазищи горят! Ну, вот скажи мне, — нелогично заметил Драко, — о чём можно всю ночь разговаривать? Я бы ещё понял, если бы вы трах…
— Не лезь не в свое дело, Малфой! — отрезал Поттер. — Советуй, давай!
— Совсем оснейпился! — пробурчал белобрысый соня. — А давай в мэнор на воскресенье мотнём? Там у нас всякие коллекции есть, а отца на этой неделе домой не отпустят. Дай подумать… точно, только через десять дней он будет.
— Его когда совсем выпустят? — спросил Поттер, зная о смягчении режима заключения Люциуса.
— Через три месяца. Что будем искать?
— Перо, ручку особую, но маггловскую.
— Хорошо, точно, есть такое. За разрешением к Макгонагалл пойдешь сам.
Гарри просиял:
— Драко, ты гений!
— Я знаю, — согласился тот, — но и нам, гениям, надо иногда спать.
Наутро, оставив в неведении Снейпа, друзья исчезли из Хогвартса.
………………………………………………………………………..
http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/79868363.jpg
|
|
| Арман | Дата: Воскресенье, 08.12.2013, 10:58 | Сообщение # 11 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 8. Часть 1.
— Ох, ты ж переблядь, до уссывона люблю родное поместье! — с восторгом воскликнул Малфой, обеими руками потянув на себя кованую калитку высоченных узорных ворот. Он был не выспавшийся, но бодрый и на свой непередаваемый манер заводной. — Гарри, не тушуйся, мама будет тебе охуенно рада, — вещал, улыбаясь, мастер крепкого словца, пока они прогулочным шагом направлялись к парадному подъезду замка. — Позавтракаем и рванем отчие заначки шерстить. Я тебе ещё покажу, там уже нам с Гермионой комнаты отделываются. Денег, правда, не хватает, но один знакомый гриффолох, подбросил маман просранное им наследство. Не знаешь такого?
— А мне всё равно! — Поттеру было весело и легко.
Настроение у обоих «отгульщиков» было распрекрасное. Нетипичная английская весна, как перезревшая деваха, отдувалась жаркими ветрами, исходила потом ливней и гроз, и румянила раньше срока ягоды на грядках. Лето началось в середине мая и уже катило вовсю: радуя буйным цветением, ранним плодоношением, всё зрело и колосилось. Одновременно зацвели чубушник, сирень и ландыши, в душистых липах жужжали сбившиеся с графика пчелы. Природа пела плодородие и щедро одаривала урожаями трав и огородной зелени! Сельский воздух поместья пьянил смесью ароматов цветущих яблонь, жасмина, черёмухи, нарциссов и других цветов.
* * *
— На полдник ранняя клубника. — Нарцисса Малфой в светлом кисейном платье вплыла в павильонную беседку, где её сын и гость сосредоточенно перебирали большие деревянные коробки с письменными принадлежностями, настольными приборами, ножами для бумаг, затейливыми карандашницами, ручками, разными по виду чернильницами.
— Нет, всё не то! — Драко с досадой швырнул в палисандровый ящик черненый серебряный пенал для перьев.
— А почему вы, мальчики, не взяли с собой мисс Грейнджер? И что, собственно, ищите? — хозяйка опустилась в плетёное кресло. — Вам помочь?
— Гермиона сегодня опять занята, помогает директрисе, — махнул рукой Драко. — Так, глядишь, на следующий учебный год станет профессором. Мама, я помню, был складень такой небольшой с замочком, в нём подарки из Франции — авторучки, с чеканками, перламутром… Куда пропал? — обратился он к матери. — Неужели всё ушло на репарации? Гарри, ешь со сливками, так вкусней! — и повернулся к уже готовому расстроиться другу. — Не унывай, что-нибудь придумаем. Если не найдём, то купим!
— Шери, надо было сразу сказать. Одну минуту, я принесу сама.
Эльфов в мэноре почти не осталось, из работников-сквибов — только управляющий и конюх, а нанимать прислугу бывшим знатным семьям, тем, которые запачкали репутацию связью с Пожирателями Смерти, теперь стало затруднительно. Послевоенная жизнь магов менялась, быстро и невозвратно теряя черты средневековья, рушились феодальные отношения, наступал новый порядок.
* * *
Ручка нашлась, да какая! В узком позолоченном футляре, изящная, словно стрела, умерено тяжёлая, как раз по мужской руке, тёмно-бордовая, что различить можно было только на ярком свете, с каким-то крохотным золотым декором на зажиме — то ли саламандра, то ли ящерка.
— Пиздец, как в тему! — одобрил Малфой, когда они с Поттером, почти соприкасаясь лбами, рассматривали подарок.
— И камушек на колпачке! — добавил Гарри.
— Тундра беспросветная, это рубин! Смотри, как играет, карата два.
— Не жалко? — прищурился гриффиндорец, подначивая.
— Да для родного Слизерина ничего не жалко, — мгновенно отбил подкат Драко. — Мы же теперь все слизеры.
— Как это? — удивился, выходя из роли, Поттер. — Я — грифф.
— Ну как же, грифф он! — фыркнул Драко. — Слушай сюда, змейка. Мы с тобой на одном факультете учимся?
— Не совсем факультете… нейтральный курс, в качестве исключения…
— Хм. Хорошо. Тогда так. В одной спальне обретаемся, Поттер?
— Да. А что, разве…
— Погоди, за одним столом сидим? — гнул своё Малфой. — Просто кивни. Та-а-ак, галстуки одинакового цвета носим?
— Не замеч… то есть, да, однотонные, серые… тёмно.
— И предметы у нас одни, и группы. И, наконец, глава Дома кто? Снейп. А он, милый ты мой, декан факультета Сли-зе-рин! И твой серпентаго? 17:0 в мою пользу. Ты — слизеринец, что и требовалось доказать… И спишь со Сней… ладно-ладно, — демагог замахал руками на Поттера, который пытался опрокинуть его вместе с креслом в пруд. — Не спишь! Не спишь, но хочешь! А это тоже аргумент! Главный!
И тут Гарри, отпустив Драко, неожиданно для самого себя спросил:
— А ты с Герми, ну… спишь?
Малфой, вернув креслу равновесие, поправил растрепавшиеся в дружеской потасовке волосы:
— Я мог бы и не отвечать, но… да. У нас всё отлично, просто сказочно!
— А как же всё-таки всё началось? У тебя с Гермионой. Я же не в курсе. Как-то вы стремительно сошлись, как будто всегда были вместе, только скрывали. Я очень рад за вас, просто интересно.
— А тебе не рассказывали, потому что ты маленький ещё! — хмыкнул Драко. — Ладно, просвещу. Когда дебил-Уизли её бросил, я, помнишь, тогда в Хогсмите, в гостинице жил со всеми вместе, пока Хог восстанавливали и… суды шли. В мэнор авроры не пускали, непонятно ещё было, конфискуют его или нет. Всё от приговора отцу зависело… Ну, так вот… Садись, что застыл?
— Драко, а давай выпьем? Шампанского. Есть что-нибудь? Очень захотелось! — Поттер подтащил лёгкий диванчик поближе, удобно расположился, оперся головой на балюстраду открытой веранды, полуденная истома была так приятна. Его отросшую челку шевелил сладкий тёплый ветерок, жизнь казалась прекрасной. Для полного счастья не хватало только Северуса, но Гарри предвкушал, как станет дарить ему ручку, что скажет, как посмотрит… и не только посмотрит… что услышит в ответ, и радовался, словно ребёнок будущему празднику.
— Можно и выпить. Даже нужно. Сейчас принесу, не засни.
Они проговорили до самых сумерек. Малфой поведал другу, как его разговор с Паркинсон, который случайно услышала Грейнджер, дал первую серьёзную трещинку в старой вражде. А фраза Малфоя: «Я бы такую девушку ни за что не оставил и женился бы сразу! Только идиот Рон мог не разглядеть драгоценность, что была у него в руках, и просрал с пердежом по-уизлевски!» заставила Гермиону (как она сама потом призналась) посмотреть на Драко… с другой стороны.
— Так и сказал? А потом? Прямо так и поцеловал? В губы? Сама — пощёчину, а сама не отпускает? И букет не выбросила? — влезал время от времени с вопросами Гарри, но слушал как-то невнимательно, приступообразно. Красивый голос рассказчика звучал то ближе, то как бы отдаляясь.
Вечерело. Пруд покрылся молочной дымкой тумана, на траве выступила роса, небо окрасилось таким нежным розовым цветом, какого Гарри отродясь не видел. Он разглядывал палитру вечерних облаков через бокал и вспоминал бледно-рубиновый клерет, которым угощал его Северус. Кислятина, конечно, но так захотелось этой кислятины, слизнуть её с равнодушных губ Северуса, почувствовать, как они начинают дрожать, теплеть, оживать, то ли от розового вина, то ли от желания… «Пора возвращаться», — подумал Гарри, но не вспомнил сразу, куда именно. И вдруг спросил слабым голосом:
— Что-то вино вроде крепкое?
— Я же не знал, что она в коридоре, — солидно отвечал нетрезвый Драко. Уже в третий раз. — И завертелось… от недоверия к дружбе, нежности… Герми такая нежная, нам правда хорошо вместе… Очень. И свадьба скоро. Я так рад. А сейчас она там одна, наверное, учит чего-нибудь. — Он пригорюнился, подпёр щёку рукой, вздохнул и тоже слегка выпал из разговора:
— Ты что-то спросил, Гарри? А… Так я решил отметить наш дружеский визит в родные пинты… не, пенаты… разъебаты, пинетки… чтобы лучше выпиндритьс я… не-е-е, чтобы было легче распинаться… пи-пи-наты, надо пи-пи-… Молодец я! Вспомнил! — Малфой хихикнул и икнул. — Это моя Герми вспоминает, голубка. Давай-ка заночуем тут, Гарри, а? Я тебе расскажу, что мы после помолвки…
Он собирался ещё продолжить, но увидел, что его слушатель, уронив голову на грудь, мирно и, видимо, уже давно почивает.
— Мама предпу… переруждала, что мальвазия выдержанная трехсот… зимняя или осенняя, не, летняя, очень-очень, говорила, выдержанная, что-то, вот Потти и не выдержал, — Драко хотел похвалить свой каламбур, решил поаплодировать, но резко пошатнулся. — И была права! Мамочка… моя…
Он не стал будить Гарри, припомнив, что прошлой ночью тот не спал совсем. Сердобольно поцокав языком и сняв с Поттера очки, Драко призвал Акцио плед из своей спальни, с трудом стащив с друга туфли, устроил его ноги на придвинутый стул и оставил, заразительно посапывающего, в объятиях пряной и тихой летней ночи.
* * *
А ночью разразился ливень. Северный ветер налетел неожиданно, переполошив милую ночь шумом и треском, нараставшим с каждой минутой, гулом далёких тревожных голосов, испугав даже хозяйку мэнора. Нарцисса, проснувшись, поёжилась под одеялом, послушала тяжёлое, пока медленное биение дождя за окном и отправилась проверить, все ли окна закрыты в доме. Прикрывая ладонью пламя свечи, перепугано трепетавшее от сквозняка, она осторожно заглянула в комнату сына. Тот спал в неудобной позе, в одежде, но блаженно улыбался, а его гостя нигде не было видно. Миссис Малфой выглянула в сад и в свете вспышки молнии, ослепившей низкое небо, разглядела Поттера, с головой укутавшегося в плед на диванчике в беседке. Торчала только его мордочка и взъерошенная чёлка, очки валялись на земле; Гарри хмурился, сморщивая нос, будто что-то хотел вспомнить, а не получалось. Будить его, чтобы уложить в кровать, Нарцисса не стала, открыла окно и соорудила над беседкой магический непромокаемый купол, заодно наложила фоновое Заглушающее. А уходя на цыпочках и поцеловав сына в тёплый лоб, осторожно затворила за собой дверь и повесила над мэнором лёгкие как лебяжий пух сонные чары — пусть мальчики поспят в тишине и покое…
«Не пришёл. Не предупредил. Не увижу его. Не случилось ли что-нибудь? Не понимаю. Не пришёл. Не-не-не-не…» Сначала тяжёлые капли из тучи, ещё недавно цеплявшейся за синий горный шпиль над стремительно темнеющим Запретным лесом, застучали по мантии Северуса; уже потом он увидел, что каменные плиты школьного двора становятся мокрыми, а влагу на волосах почувствовал только тогда, когда в чёрных углах Хогвартса вспыхнули факелы. Дождь. Ветер. Северный, настоящий суровый норд. И это в середине мая. Северус прождал Гарри до темноты, узнал, что тот с Малфоем отсутствовали целый день; ночь профессор Снейп встретил возле школьных ворот, поджидая припозднившихся гуляк. Прогнал его в подземелье холодный ливень.
«Как глупо, — думал он, вытираясь насухо в спальне и готовясь ко сну. — Как это всё глупо. Гарри… Мог бы предупредить. Значит, не захотел. Слишком долго я ждал, тянул, откладывал? Слишком много надежд возложил на него? Переоценил? Его? Нет, себя, остолоп. Дурень, старый болван. Надо было не лекции парню читать, не учить непонятно чему, а завалить ещё в прошлый раз, с той коробкой, и всё было бы по-другому. Никуда бы потом не делся. Но… он же ученик, мой мальчик, ну, хорошо, взрослый, но почти подросток же. Я ведь только смотреть себе и позволял, разве смотреть на того, кого любишь — преступление? И разве можно так сразу?.. А теперь этот мальчик непонятно где, непонятно чем занимается!»
Непогода рвалась в замок, стоки и водосливы рычали, двор превратился в мелкое озерко, почти все магические факелы погасли, Хогвартс погрузился в темноту. Ветер уносил грозу на юг. Снейп тихо произнёс: «Нокс», закрыл глаза. «Спать!» — приказал он себе и послушался.
* * *
Проспал! Проспал! Мысли Гарри метались, как мыши в горящем стогу: «Северус! Проспал! Уже понедельник?!» Спина и шея затекли, горло саднило, будто он всю ночь спал не в майском саду, под тёплым пледом, а на высокогорном леднике и вдыхал его острую морозную пыль. Похмелья не было, но контрастные ощущения просто разрывали всё тело. Совершенно растерявшись, он выхватил из своей мантии, валявшейся на порожках, волшебную палочку, напрасно попробовал дизаппарировать. И только получив магическую отдачу в виде упругого толчка схлопнувшейся воздушной воронки, слегка пришёл в себя. Схватил со стола футлярчик с подарком и помчался в дом — искать Малфоя! С горем пополам найдя спальню Хорька, Гарри растолкал того, неаристократично валявшегося на постели в одежде и обуви.
— Ты же не отправишься в школу в таком виде? — Драко сразу, едва продрав свои бесстыжие, серые, как небо за окном, глаза, начал воспитывать руммейта(1). — Иди, мойся, ванная — там, я дам тебе свежую рубашку. Presto, presto, signore!(2) Завтрак, как я понимаю, нам не светит, — пожалел он сам себя.
* * *
«Заболел? — Я бы почувствовал. — С чего это, почувствовал? Глупости. — Наверняка бы почувствовал! — Не выдумывай!» — Снейп смотрел на заполненный учениками зал, на блестящие чайники и блюда, на симпатичных фигуристых девушек и плечистых юношей, на подростков, часто нескладных, неуклюже смотрящихся в мантиях на вырост, на шумных и проказливых детей, считающих себя магами, а видел только пустующее место за столом восьмикурсников. Два пустующих места. Так люциусов щенок тоже не явился? Они вместе? Где бы Поттер и Малфой не провели вчерашний день и ночь, к завтраку они не вернулись. Грейнджер невозмутимо пила кофе с творожным пудингом и одновременно пыталась читать под привычный шум. Не волнуется, стало быть, с прогульщиками всё в порядке? Что она знает об их отсутствии? Подойти и спросить? Ни за что!
Все преподаватели уже покинули Большой зал, да и учеников за столами почти не осталось, а профессор Снейп всё помешивал ложечкой давно остывший чай и смотрел в сторону входа. Вдруг, прибегут, запыхавшиеся сони и разгильдяи? Блеснут поттеровкие очки; виноватая улыбка, взгляд, украдкой брошенный на преподавательский стол; пригладит волосы, начнёт быстро хватать со стола пирожки, шумно прихлёбывая из чашки. Гарри… Нет, он не ждал, не переживал, просто смотрел и думал. Эти думы ему не слишком-то нравились, но прогонять их из головы Северус не мог… не хотел… боялся: а вдруг, почувствовав свободу, они заживут своей жизнью — да и превратятся в реальность? И окажется, что весь последний месяц ему всего лишь приснился, привиделся в бреду, нередком для некогда тяжелобольного человека, выздоравливающего медленно и тягостно… Любовь — болезнь; страсть, зависимость, желания тела, привязанность, отчаянное неприятие одиночества — симптомы. А чем, собственно, оно, одиночество, вам, мистер Снейп, неугодно? Одиночество — вялотекущая жизнь, плавкая и мутная, законсервированная в растворе самопознания и самоконтроля, нейтральная к большинству реагентов, подверженная воздействию, разве что, времени — уж оно-то универсальный окислитель…
Расслабился. Боялся же думать, что теперь начнётся какая-то новая жизнь, после войны, после победы, после стольких лет, положенных на её алтарь, после смерти. Правильно боялся. Умирать всё равно было страшно. Как оказалось, почти так же страшно, как убивать. Сказать «Авада!» каждый может. Каждый, кто умеет держать в руках волшебную палочку и ненавидеть. Но выпустить из своего сердца эту ненависть и вбить её колом в чужое… у Смерти много оруженосцев, они не смотрятся в зеркала, потому что боятся своих отражений, самих себя — вот плата убийцы за своё ремесло… И чем глубже он прятал этот страх от самого себя — тем тот сильнее отравлял, душил последние проявления человечности и искренности. Воскрешение тоже далось нелегко, как любое очень сложное, рискованное, не испробованное заранее дело. Но он справился — и попался в постстрессовую ловушку: поверил, что теперь-то уж точно начнётся новая жизнь. Даже не новая, а настоящая, единственная, его, Северуса Снейпа, жизнь. Только его. И Гарри Поттер, которому не нашлось места в его прежней жизни, который причинял в ней только неудобства и боль, будто заноза (как не лечи — пока не выдернешь, так и будет вызывать воспаление), ворвался в эту новую жизнь, словно глупый щен влетел в новую комнату со свеженалаченными полами и начал очумело носиться, проскальзывая неуклюжими лапами, кувыркаясь на поворотах, врезаясь в стены и тыкаясь носом в углы. А Северус стоял-стоял в дверях, скрестив руки на груди, наблюдал-наблюдал, пряча улыбку. Да и не выдержал — присоединился к восторженной скачке, сделал шаг в эту комнату, только протянул руку к щену, чтобы погладить, успокоить, подбодрить, приласкать, научить приличному поведению… а глядь — солнце зашло, окна привычно посерели, блики на паркете превратились в пятна теней… комната пуста… Никого в ней нет и… не было…
Спрашивать про отсутствующих на уроке зельеварения восьмикурсников профессор не стал. Сразу занял учеников очень сложной работой — на разговоры времени не было… Когда он, показывая Панси Паркинсон, как следует отмерять десятую часть унции молотых семян фасоли тентакулы, рассыпал несколько крупинок на стол, Гермиона Грейнджер, внимательно наблюдавшая за профессором из соображений «учиться, учиться и ещё раз учиться», сразу поняла, что случилось что-то серьёзное. Третья за урок похвала, адресованная Невиллу Лонгботтому, укрепила её подозрения. А когда после второго урока Гермиона услышала, как младшекурсники в недоумении перечитывали в своих конспектах продиктованный профессором Снейпом рецепт: «…растворить пробирку в марганце и добавить в полученную смесь немного терпения…», поняла, что дело совсем плохо…
«Не о чем беспокоиться, — Снейп убедил себя, что спокоен. Он даже намеренно остановился перед зеркалом в туалетной комнате — выражением строгости, равнодушия на своём лице и «каменным» взглядом остался доволен. — Хорошо, что наши отношения не зашли слишком далеко. Хотя, поиметь мальчишку всё-таки было бы не плохо. Так, мимоходом, раз случай представился. Но, раз уж ему с молодыми интереснее… имеет право. Проказы, гулянки, секс без обязательств… Особенно, если и правда девственник. Молодое тело своё требует, забыл, как самому крышу сносило? Не навязываться же. Надоел — взбрыкнул, характер-то у Поттера был и есть, этого не отнять: как бык всегда упирался, ещё до войны, когда совсем сопливый был, а уж теперь-то и подавно, небось, почувствовал себе цену. Имеет право».
* * *
Так, переругиваясь, они наконец-то через каминную сеть, потом пешком по расквасившейся от ночного ливня дороге, слегка промокнув, явились в Хогвартс. Драко похлопал Гарри по плечу:
— Удачи! Не дрейфь! — и быстро отправился в дормиторий за учебниками. Уж он-то Гермиону предупредил, что собирается в мэнор!
Гарри всё это неудачное утро лихорадочно соображал, почему, ну почему он не оставил Северусу хотя бы записку? Правильно тот считает его ребёнком, безответственным разгильдяем. На "повезёт — проскочим!" понадеялся? Северус же ждал, это ужасно! Стыдно, нелепо, глупее не придумаешь — напился (да, с чего?!) и заснул в саду Малфой-мэнора. Кому расскажи — не поверят! «Ничего, — попытался он успокоить себя. — Я всё объясню, он ещё и посмеется! И правильно сделает, даже и поругает пусть, заслужил. Потом подарю ему эту прелесть!»
Гарри сжал в кармане заветную коробочку и почувствовал, что его шея и предплечья до самых ключиц покрываются мурашками. Так приятно стало. Никогда он не дарил… любовных подарков! Волнительно, особенно. Передать безделицу, имеющую огромный смысл, Северусу и посмотреть при этом ему в глаза. Или нет, лучше вложить из руки в руку. И бросить небрежно: «Мелочь? Теперь не будешь вечно руки от чернил оттирать». И тут опять в голове мелькнул образ нахмуренного, озадаченного и злого (возможно!) Снейпа, напрасно ждущего его вечером в пустой комнате… «Я дурак, я козёл и остолоп… — снова пошёл по пыточному кругу Поттер. — Где теперь его искать? Уже вторая пара, наверное, началась?»
— Темпус. Одиннадцать пятнадцать… Дьявол! — Гарри понёсся по лестнице. И вдруг остановился, чуть не споткнувшись о стёртый край ступеньки. «А что, если Северус меня вовсе и не хочет? — подумал он. Спина сразу взмокла. — Просто привык без всего этого, без… как это… близости. А разговоры наши… что-то я не помню, чтобы они ему удовольствие доставляли… всегда спокоен. Или я чего-то не понял. И если бы он меня не сдерживал, я бы давно!.. Как глупо: если двое любят друг друга, то… — Гарри остановился, похолодев от озарения. — А, если не любит… один из них? Он же сам сказал, что любить и не хотеть нельзя. Так Сев меня, получается, не хочет? Как проверить-то? Третий раз с коробкой — смешно. Не приставать же к нему, не предлагать же себя?»
Он просто запутался, застыл, тряся головой, и даже не заметил, что чёртова лестница, оказывается, занесла его совсем не в ту башню. Очутившись на центральной галерее, Гарри решил перейти на другой пролёт и… увидел Снейпа, спешно идущего ему навстречу. Мгновение — и их взгляды скрестились, как две звенящие от предвкушения схватки рапиры.
....................................
(1) Напарник по съёму жилья.
(2) Быстро, быстро, синьор!
|
|
| Олюся | Дата: Воскресенье, 08.12.2013, 14:46 | Сообщение # 12 |
|
Черный дракон
Сообщений: 2895
| Цитата Арман ( ) Мгновение — и их взгляды скрестились, как две звенящие от предвкушения схватки рапиры.
ох… какой накал страстей… Арман, спасибо тебе за обновление! Ох.. что же бууууууудет…
|
|
| Арман | Дата: Воскресенье, 08.12.2013, 19:02 | Сообщение # 13 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 8. Часть 2.
Оба остановились. На некотором расстоянии. Взгляд Снейпа напугал Поттера. Чернотой равнодушия. Но сквозь неё почти зримо проблёскивали молнии ярости? "Я не трус! Сделаю, как решил!" — Гарри подобрался и качнулся вперёд, громко шепча:
— Я был с Драко. Северус, не сердись, — он достал ручку из кармана мантии, вынув её одной рукой из футляра. — Пожалуйста, возьми вот тут… от меня… — не останавливаясь, но ловя малейшие изменения на любимом, сейчас очень хмуром лице, Поттер схватил руку Снейпа и вложил авторучку. — Подарок.
Снейп молчал. Но руку не убирал. На его лице, кажется, мелькнуло выражение брезгливости? Или Гарри перепутал с нерешительностью? Он редко чувствовал себя так… плохо…
— Мы специально отправились в мэнор. Я хотел что-то придумать. Для тебя. А потом…
«Опускать или не опускать глаза?» — вот что сейчас больше всего волновало Гарри.
— Мальвазию пили, черти?
От голоса Северуса по спине Гарри побежали мурашки, быстро-быстро.
— Выдержка лет триста? — Снейп так и не пошевелился, но оценивающе прищурился.
— Откуда ты знаешь? — Гарри всё ещё не понимал, что делать, что говорить, да и нужно ли. Только сердце его стучало всё громче и громче. Неужели Северус не слышит? А если услышит — разозлится, рассмеётся?
— Унюхал, — поджал губы Снейп. Хоть какое-то живое движение!
Он посмотрел на подарок Поттера, взял, повертел, снова посмотрел, немного склонив голову набок.
— Тебе не нравится? — Гарри даже отступил на шаг. Ну, почему такой откровенный и… настоящий Северус, который, как теперь точно известно, существует, к которому так легко привязаться и в отсутствие которого так трудно, почему он, надевая профессорскую мантию и регалии декана, превращается в неприступного истукана, в сухаря? Разумная дистанция в публичных местах, соблюдение приличий, опасение скомпрометировать друг друга — все эти и многочисленные прочие аргументы в пользу неафиширования их отношений Гарри принимал и полностью разделял, но… ему казалось, что Снейпов — двое, одного он любит, полностью доверяет… хочет, а второго, хоть и уважает, но побаивается и не всегда понимает. Неприятное ощущение — вдруг перепутаешь. Почему нельзя хоть иногда, когда не видит никто из посторонних, открывать дверку между клетками этих двух Снейпов? Гарри же полюбил Северуса не вчера, не тогда, когда тот предложил их удивительные тайные встречи, и уж точно не в тот раз с ядом и мастурбацией, а гораздо раньше, когда профессор вовсе не был ни близким, ни родным, да и доверия или особого уважения Гарри Поттер к нему не испытывал. Но полюбил же, сейчас это совершенно очевидно. Почему же теперь нельзя соединить этого двуликого Снейпа в одно целое, в того, кого хочется погладить по щеке, к чьей груди хочется прижаться плечом, обнять, запустить руки под его мантию, под рубашку или позволить ему обнять себя, крепко-крепко или нежно-нежно, пусть сам выбирает, как захочет… Позволить — или попросить…
— Тебе не нравится?
Снейп отрицательно покачал головой. Гарри опустил глаза. И плечи.
— Неправильный вывод, мистер Поттер!
Он долго не мог решиться на улыбку, но лукавый взгляд Северуса растопил его неуверенность. Гарри сдержанно улыбнулся и прикусил губу — скрыть детскую радость, нахлынувшую от этого взгляда, довольно прозрачно выражающего одобрение, было трудно. А выглядеть в такой момент ребёнком не очень-то хотелось.
— Вежливые люди, когда получают подарки, благодарят, — Гарри заложил большие пальцы рук за ремень и, не моргая, уставился на Снейпа.
Лёгкий прищур, кончик языка едва высовывается изо рта и медленно скользит по губам, делая их влажными и невероятно желанными. Шире, шире, по зубам, снова по губам, теперь свободно и смело, будто собираясь сделать что-то лихое, важное. Что вытворяет этот мальчишка! Главу «Соблазнение» они на своих «отработках» не проходили, вот же самородок-самоучка!
Снейп явно подыскивал ответ построже и посуше, а значит, волновался. Прекрасно! Гарри взглянул на него исподлобья и сделал шаг навстречу. Теперь пришла очередь Снейпа отступать. Он попятился, это рассмешило Гарри, который прыснул от смеха и быстро, но решительно оттолкнул Северуса к стене, прижал за плечи, вытянулся струной и обжёг его губы своими. «Э! Мы так не договаривались! Что вы делаете, мистер Поттер? А как же приличия? Безобразие! В храме магии! И вообще, где вы научились так целоваться, мистер Безответственный Разгильдяй?» — мысленно, очень суровым и максимально надменным тоном, возмутился Снейп.
— Гарри, мальчик мой, что ты, увидят, иди ко мне! — прошептал он хрипло скороговоркой. И прижал безответственного разгильдяя так крепко, что заныли мышцы, везде. Горячий шар начал расти в паху. Судя по участившемуся дыханию, испарине и немного нескладной стойке Поттера, а ещё по твёрдости, которую Снейп чувствовал коленом у него между ног, мальчишка завёлся вообще с полуоборота. Вот и допрыгались, господин профессор! Два стояка, вокруг никого, крепкое молодое послушное (настырное!) тело в ваших руках — попробуйте-ка теперь отлепить от себя горячие губы Гарри или самому себе сказать «Нет!» Куда-то командный голос подевался? Выдержка? И голова кружится, как у разомлевшей барышни? А ещё и ноги начинают дрожать от перенапряжения — шутка ли, держать на себе вес почти повисшего на шее парня?
Они так долго играли с огнём, самонадеянно полагая, что могут контролировать его, а от малейшей неосторожной искры оба вспыхнули, будто соломенные человечки. Влюблённые человечки…
Забыть про всё, выключить этот мир вокруг, нудный, правильный до оскомины, вечно воюющий, за территории, власть, за веру, мораль и нравственность, за золото, за что угодно — только не за любовь, выключить и забыть! Когда он рядом! И так хочет! В моих руках, сам направляет их, торопится. Не собирается останавливаться. Тянет, тянет за собой, да так сильно — не устоять! Просто взять то, что и так принадлежит мне! Кому же ещё! Даже в его глазах только моё отражение!..
Северусу всё-таки удалось сдержать себя. Он подумал, что это усилие стоит ему нескольких лет жизни, но смог довольно решительно, хотя и предельно бережно, отстранить Гарри. Тот плохо стоял на ногах и покачивался, как пьяный. Но улыбался. Как же он улыбался! Такую улыбку Северус часто видел во сне и просыпался с щемящим чувством утраты так и непережитого, непойманного, непознанного.
Он уже хотел было отвести Гарри в какое-нибудь спокойное место, может быть, дать успокоительное, и себе тоже, ну, не дрочить же прямо над центральным холлом школы.
— Меня вызвала Макгонагалл, прислала патронуса. Прямо на урок. Надеюсь, что не случилось ничего серьёзного, но я должен идти. Мы увидимся вечером и… всё это обсудим. Да? Я на службе, ты на учёбе! Гарри, прошу тебя, это не должно быть так! — Голос Снейпа сорвался; Гарри поразили умоляющие нотки, заметно охладили плохо контролируемую любовную горячку… Но от чего на него словно реально выплеснули ведро ледяной воды — так это от противного торопливого скрипа лестничного механизма и от двух пар девичьих глаз, уставившихся на них с неподдельным ужасом! Две старшекурсницы-когтевранки; одна покрылась свекольными пятнами и не моргала, другая покраснела и прыснула в кулачок — девушки всё поняли.
— Следуйте по своим делам, мисс! — вежливо пророкотал профессор Снейп, одной рукой запахивая мантию, другой прикрывая своего любовника. Но цепкие девичьи глазки, конечно же, успели заметить и беспорядок в одежде, и слишком оттопыренную ширинку, и пунцового Гарри Поттера. Ужас! Позор! Гарри представил, что теперь начнётся, и без сил прислонился к стене.
Девушки удалились, не смея шушукаться.
— Чёртова лестница! — саданул Снейп кулаком по стене, сморщился от боли. — Вот они — традиции! Давно пора переналадить эту рухлядь!
Гарри взял его повреждённую руку и, помедлив, хотел прислонить окровавленные костяшки пальцев к губам.
— Не смей! — выдернул руку Снейп. Но тут же крепко обнял Гарри и зашептал в самое ухо, словно баюкая или уговаривая: — Всё нормально. Мы вместе, это решено, я люблю тебя, значит, и вопроса никакого нет, не проблема. Эти прогульщицы ничего никому не расскажут, а если и расскажут…
— Я уйду из школы! — резко вывернулся из объятий Гарри. — Ничего особенного! — затараторил он весело и возбуждённо. — Твоя репутация не пострадает. Я совершеннолетний. Ну её, эту учёбу. Я же уже учёный, месяц остался, а аттестат — это мелочи. Кому придёт в голову спрашивать аттестат у самого Гарри Поттера? Я не неуч, а работу и так легко найду, кругом примут, ещё и просить будут. Мы уходим, Северус! К тебе… наверное… Я быстро вещи соберу. Только у меня наследство под арестом… — Гарри показалось, что на каменном лице Снейпа не отражается никаких эмоций. Думает он, что ли? О чём же тут думать?
— Я тебе нужен? — спросил Гарри и заглянул Снейпу в глаза. Как щенок; минутная слабость, от которой застрял ком в горле…
— Неправильный знак препинания в конце последнего предложения, — спокойно ответил Снейп. — У вас, мистер Поттер, хромает правописание. — Гарри нахмурился, не понимая, а догадавшись, облегчённо выдохнул и уткнулся лбом в грудь Северусу. Тот погладил его по голове. — То-то! А ещё не хочешь доучиваться! Да тебя ещё на один год оставлять надо!
— Я год не выдержу, — пробурчал Гарри. — И день не выдержу.
— Ну и не надо, — легко согласился Снейп. — Вот подам в отставку… прямо сейчас — и проблема, действительно, решится. Чего таиться-то, раз такое дело? Но тебя, Гарри, никто и никогда не обвинит в связи с профессором школы! Аттестат получить ты обязан! Меньше месяца осталось и экзамены. Не смей бросать! Зря, что ли, учился? Это твоё будущее, хоть и формальность. Надо уважать самого себя и тех людей, которые тебя все эти годы учили и… любили, — Снейп приподнял голову Гарри за подбородок. — Хорошо? Так сделаем? — Тот отрицательно замотал головой, но не очень уверенно. — Это я решаю! — посуровел Снейп. — Пока ещё я — ваш, мистер Поттер, учитель и декан. Извольте слушаться. Пойми, — смягчился он, — для меня эта должность — не предел мечтаний. Моя карьера на Хогвартсе не закончится. В Министерство уже звали, от Международной Лиги зельеваров много выгодных предложений. А можно вообще открыть частную школу для юных зельеваров, вот где развернуться! А? Понимаешь? Прямо сейчас иду и подаю прошение об отставке. Со… вчерашнего числа, — вздохнул Снейп.
Гарри хотел возразить, привести кучу аргументов в защиту своего собственного, а не снейповского ухода из школы, настоять. Он же не ребёнок, может принимать решения. Но, посмотрев на Северуса, Гарри почти беззвучно, одними губами произнёс:
— Да. Ты прав.
* * *
Они договорились встретиться вечером и подробно обсудить отставку Снейпа. Попрощались лёгким поцелуем, оба усиленно делали вид, что почти ничего не значащим… Северус до самого кабинета директора не мог выбросить из головы упрямый, но такой доверчивый и… счастливый взгляд Гарри. Он всё правильно решил. Ничего, что решение необдуманное и скоропалительное, зато единственно верное. И от него не жжёт ни сердце, ни совесть, не тянет гирями сомнений к земле, значит, всё верно, всё хорошо, так, как и должно быть.
Только лишь подойдя к дверям директорского кабинета, Снейп почувствовал неладное. Мысли о неожиданном патронусе Макгонагалл, потерявшиеся в недавних неоднозначных, но чрезвычайно волнительных событиях, горгулья-страж, застывшая камнем и сложившая поникшие крылья…
Минерва Изабель Макгонагалл сидела за письменным столом; ровная спина, ровные складки мантии, ровно откинутая на высокую спинку кресла голова; только глаза закрыты — устала госпожа директор; правая рука сжимает перо, с которого чернила накапали на пергамент. Левая безвольно опущена — лишь это придаёт величественной картине смерти небольшой диссонанс, непродуманный штрих… Взгляд Снейпа почему-то словно прирос к тёмно-синему блестящему пятну на плотной бумаге. Наверное, ему было больно смотреть на покойную волшебницу… Пульс щупать бессмысленно — Снейп прекрасно разбирался, жив человек или мёртв — но он бережно взял вялую ладонь Минервы и осторожно уложил на стол, расправил рукав. Вынул из её кармана волшебную палочку и положил рядом. Лицо покойной не отражало признаков боли, мучений или страха, лишь удивление, и то не сильное. «Наверное, сердце, — подумал Снейп, — экспертиза покажет, но, скорее всего Макгонагалл почувствовала себя плохо и поэтому прислала патронус». Он внезапно вспомнил профессора Макгонагалл, тридцать лет назад поразившую его, мальчишку, своей хрупкостью, магическими талантами и… человечностью, и не смог сдержать порыв — поцеловал покойную в мёртвый висок. Уважение и память достойной волшебнице…
Письмо, которое она писала в свои последние минуты, из-за разлитых чернил почти не читалось, что-то про давешний спор со Снейпом и план возможных реформ Хогвартса, несколько личных слов — кажется, это послание младшему брату. Можно попробовать очистить и переслать адресату. Рядом обнаружилась служебная записка Министру со ссылками на плохое здоровье и рекомендацией на должность директора школы профессора, кавалера Ордена Мерлина 1 степени, Снейпа Северуса Тобиаса.
Северус достал из кармана ручку, подаренную Гарри, подумал несколько секунд, грея в пальцах её перламутровый ободок, поглаживая крошечный камешек цвета крови, и дописал внизу собственной рекомендации: «Управление Хогвартсом принял. С. Т. Снейп»…
* * *
Он увидел Гарри, когда шёл через двор к совятне, отправить несколько важных писем. На срочном собрании профессоров было решено сообщить учащимся о смерти Макгонагалл вечером, в соответствующей траурной обстановке Большого зала, подготовленными достойными словами, а не наспех, во время уроков, сея неразбериху и панику.
Но тревожные слухи, видимо, просочились к ученикам, — вот уж этот Хогвартс, ничего не скроешь, даже во благо! — двор гудел как улей, все, собравшись группками, перешёптывались и строили разнообразные версии происходящего в школе. Издалека завидев Снейпа, Гарри почти бегом бросился ему наперерез. Тот сделал удерживающий жест, сначала только махнул головой, потом и рукой, но Гарри буквально подлетел к нему, расталкивая мешающуюся под ногами малышню, и преградил дорогу, собираясь задать вопросы, уже и рот открыл. Снейп круто обошёл живую преграду и громко, отчётливо сказал на ходу:
— Сегодня вечером вы, мистер Поттер, свободны! И вообще свободны.
Он быстро, не оборачиваясь, скрылся за углом совятни.
Многие окружающие выглядели озадаченными и удивлённо переглядывались. Гарри так и стоял, раскрыв рот. Потом начал резко глотать воздух, судорожно, будто вдруг задохнувшись.
И опрометью бросился прочь.
…………………………………………………………………….
http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/79884102.jpg
|
|
| Олюся | Дата: Воскресенье, 08.12.2013, 23:14 | Сообщение # 14 |
|
Черный дракон
Сообщений: 2895
| Цитата Арман ( ) Горячий шар начал расти в паху.
Цитата Арман ( ) Многие окружающие выглядели озадаченными и удивлённо переглядывались. Гарри так и стоял, раскрыв рот. Потом начал резко глотать воздух, судорожно, будто вдруг задохнувшись.
И опрометью бросился прочь.
|
|
| Арман | Дата: Вторник, 10.12.2013, 21:14 | Сообщение # 15 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 9.
Ему в спину летели вопросы, кажется, послышался голос Драко Малфоя, но Гарри уже не мог остановиться. Бежал, сам не понимая куда. «Он меня прогнал! Он сказал «свободен»! Он меня разлюбил! Или вообще не любил никогда! Он, он, он…» — бухало в висках, в груди, подталкивало в спину. — И его взгляд! Снейп будто испугался, увидев меня! Что же это? Конец утренника, детишки могут идти нахуй по домам. Поигрались, полизались, потискались — и будет. Посидел малыш Гарри на коленях у взрослого дяди, поёрзал задницей об его стоячок — брысь! И нечего своим перчиком трясти! Рылом не вышли, мистер Поттер, воспитанием, только проблемы создаёте. Или… Господи! Да это же я сам всё испортил! Сам! Сам! Так насел на него в галерее! А он… сказал же, что не хочет так! Да… я же как развратник озабоченный, как шлюха себя вёл! Языком всякое; вис на нём, чуть в трусы не лез и сам, ещё бы минута, из штанов выпрыгнул и… ! Блядство! А до этого в борделе… и смылся, не предупредив, да ещё и с Малфоем! Как иначе он должен такое распутное поведение понимать? Он же такой сдержанный, важный, он так был нежен всегда, деликатен! У-у-у! Даже словечки всякие ему не нравились. А я… А я! Он меня легкодоступным считает. Ох! Я ж его подставил, опозорил! Перед девчонками, ученицами…»
Гарри, как громом поражённый этими мыслями, несколько раз попытался выйти через ворота, но его не пропустили, тогда он начал что есть сил трясти прутья решётки — та загудела магической отдачей. Волшебная палочка была бессильна. Что за чёрт? Ограда зачарована? Закрыли Хогвартс?
Так хотелось куда-нибудь исчезнуть, спрятаться, чтобы только не видеть ни этого опостылевшего неба, ни этих деревьев, ни чёртовых стен, башен, людей, особенно Северуса, хоть куда-нибудь исчезнуть, чтобы не видеть и не слышать ничего вокруг! Так хотелось, что Гарри, прислонившись спиной к ограде, чуть не заплакал, зажмурившись, начал сильно тереть глаза под очками — помогло: чернота перед веками вспыхнула мелкими разноцветными искрами, голову заломило, заболели даже уши, и это почему-то прибавило сил. Он долго восстанавливал зрение, нехотя разминая шею, смотрел по сторонам, стараясь ни на чём не останавливать взгляд, потом вспомнил про Визжащую хижину и, спотыкаясь, побежал к Гремучей иве.
Навстречу ему шёл запыхавшийся Малфой:
— Ну, ты, гриффиндорец, не бегаешь, а летаешь — не догнать. Чего подорвался-то? Тебе что-то Снейп сказал?
— Ворота закрыты, — переходя на шаг, невпопад ответил Гарри.
— Кажется, что-то случилось, даже Герми не в курсе. — Попытавшись удержать Поттера за плечо Драко едва не упал — так сильно тот дёрнулся.
— Э! Э! Поттер! Полегче!
Гарри круто развернулся и чуть не выпалил в лицо Малфою обидную необдуманную тираду. Слова рождались не в голове, они без всякого участия мозга рвались откуда-то изнутри, им непременно требовалась жертва: оскорбить, унизить, только бы сбросить тиски, сжавшие сердце даже не болью — оно стучало на удивление бойко — а какой-то непомерно унылой тяжестью. Но Драко смотрел на него с такой тревогой и удивлением, а ещё… почему-то прикрывался рукой. Гарри стало стыдно, он смог выговорить только:
— Дай мне успокоиться, — таким взрослым голосом…
— Где ты будешь? — помедлив и покусав губу, спросил Драко.
— Не знаешь — не выдашь, — хотел усмехнуться Гарри, но не смог. — Хотя меня искать никто не будет… Иди, Малфой, не волнуйся, всё хорошо. Просто надо подумать. Я в порядке.
Драко с сомнением кивнул:
— Ладно, вечером не жду, так?
— Да, ничего особенного. Хуже бывало. А знаешь, из меня, наверное, получится неплохой мизантроп, ну это я шучу. Пока.
Улыбка у Поттера, хоть и невесёлая, но получилась. Драко некоторое время смотрел ему вслед, потом крикнул:
— Я забыл, всех через час просили собраться, важное объявление, общий сбор, слышишь Поттер?.. Вот глухня! Все влюблённые такие идиоты? Интересно, я со стороны тоже так выгляжу?.. — добавил он тоном ниже.
Гарри почти сразу вспомнил, нажатием на какой сучок можно успокоить дерево-стража, и, поднырнув под уже густую шелестящую крону Гремучей ивы, оказался у входа в тоннель. Кажется, восстановительные работы здесь не проводились, да и кому пришло бы в голову ремонтировать тайный подземный лаз, хоть и сыгравший важную роль в прошлогодних событиях. Гарри довольно долго пробирался по полуобрушенному туннелю почти на четвереньках, всё время пригибался, кое-где ползком пролезал в узкие дыры, в полный рост смог идти уже перед самой хижиной. Запыхавшись и перемазавшись, он вошёл в комнату, почти не изменившуюся за год. Даже пыли или паутин вроде не прибавилось, наверное, пауки не хотели столоваться в таком неспокойном неуютном месте. Выйти из хижины в Хогсмит не удалось — дверь была наглухо закрыта, скорее всего, не только обычными запирающими чарами, но и какими-то охранными — ни одно из известных Поттеру заклинаний не справилось с ней. Он заметно распсиховался. Не разбивать же Бомбардо?
— А чего это я, собственно, бегу? Куда? На свободу? Меня никто насильно в школе не держит. А бежать неизвестно куда — глупо. Просто отосплюсь, и всё, — подумал Гарри, возвращаясь в комнату. — Завтра разберёмся. Поттер, — сказал он сам себе серьёзно, глядя в треснутое мутное зеркало, вернее в большой, но узкий его осколок, чудом держащийся в рассохшейся кривой раме, — никаких драм, договорились? Улыбнитесь, мистер Поттер. А вам, профессор, спасибо за науку, — Гарри всё-таки подошёл к тому месту, на котором, как он думал, умирал Северус. Боль колыхнулась и замерла внутри успокоившейся, уставшей птицей. — Жизнь продолжается. Да, профессор, я сумею держать себя в руках не хуже вас! Я прилежный ученик. А вот так врать, как вы, наверное, не смогу… Ничего, подучусь ещё, так что спасибо — надрессировали, сэр!
Ночевать он остался в Визжащей хижине, едва дав себе труд наколдовать приемлемое ложе, даром, что ли, было лето, и стояла дивная погода…
Засыпая, Гарри старался ни о чём постороннем не думать, вспоминал ответы на экзаменационные билеты по рунам, пытался без запинки перечислить двенадцать способов лечения укуса бешеного гнома — очень боялся, что ему приснится Визжащая хижина прошлого мая, подслушанный разговор, страшное шипение Нагайны и беспомощный человек в магической сфере, стекленеющий прямо на глазах взгляд Снейпа, его рука, протягивающая «сосуд памяти». Не хотел Гарри видеть всё это ещё раз. Теперь совсем не хотел… Но нет, он спал без сновидений, провалился в, как в омут и только время от времени выныривал из него с огромным трудом — подышать, поудобнее повернуться. Всё тело крутило, не болью, а ощущением нескладности и неудобства, всё нараставшим, делавшим промежутки сна короче и короче. Беспокойные метания лишь под утро ненадолго сменились краткими яркими видениями, в которых Гарри уносился в безадресную трансгрессию, с риском не только расщепиться, а вообще навсегда остаться в магическом эшелоне между мирами, между реальными пространственными координатами, между тем, чего он хотел, и тем, что получал в итоге. Когда терпеть непрекращающееся трансгрессивное давление становилось уже нестерпимо, ему кто-то протягивал руку, но схватиться за неё Гарри почему-то боялся, только смотрел на то, как она парила, одна, без тела, то сверху, то справа, то приближалась, то удалялась… Дикий рассветный сад, играя персиковыми и розовыми лучами лениво выглядывающего из-за тучки солнца, заглядывал в заколоченное окно: на разложенном на полу матрасе, поверх сбившейся простыни ворочался и елозил юноша и резкими, болезненно-дёрганными движениями рук пытался что-то поймать в воздухе. Или кого-то. Лоб юноши, украшенный шрамом в виде молнии, блестел от испарины, пересохшие губы покрылись корочками, голос охрип.
* * *
Рон Уизли страдал. С Тильдой, кстати, уже третьей кандидаткой на роль миссис Рональд Уизли, нихрена не вышло. Бизнес, правда, процветал. И тем подозрительней бывший гриффиндорец смотрел на девиц, что с некоторых пор в изобилии вокруг него вились и были совсем не прочь занять вакантное место жены… гермионино место. Будь оно всё неладно! А ведь и неладно! Брюхо вон растёт как на дрожжах… неужели от пива? И во всём виноват Хорёк, жаль, что не сгорел, паскуда… А всё Гарри — Спаситель дракклов! Вот не воротил бы он нос от верного друга, всё бы по-старому было. И Миона никуда бы не делась, вышла бы замуж как миленькая, рыжиков нарожала… Эх… Поттер для неё авторитет. И вдруг к Малфою перекинулся! А какого рожна? Хорёк же — змей, чистой воды змей! Вернее, грязной. Втёрся в доверие ко всем, это у них фамильное (самого Пожирателя Смерти Люциуса Малфоя выпускают домой погостить из Азкабана!), теперь крутит Поттером и Герми. Может, они вообще под Империо?! Или ещё какую гадость Малфои придумали? Нарцисса, рассказывают, Гермионе — лучшая подружка теперь, нечисто всё это. Может, их спасать надо! А я сижу тут… Мне бы только поговорить с… нет, с Гермионой не смогу, видеть её больно, но если попросится вернуться, то… прощу! А вот Гарри сказать бы всё, что я думаю или… хотя бы просто помириться. Не то что-то тогда в кафе вышло. Эх!
— Рон! — В камине появилась голова Перси.
— Что?
— Макгонагалл умерла. Министерская комиссия всю ночь в Хоге заседала.
— А мне-то что? — Рон даже с кресла не поднялся. — Жалко, конечно, мировая тётка была, но…
— Министр боится ненужных сдвижек в руководстве. Макгонагалл якобы директорское кресло Снейпу завещала, а с этим не все согласны, до сих пор не могут очухаться от его последнего выступления перед Визенгамотом; много тогда фактов стало известно неудобных. Боятся, что через пост главы Хогвартса он и в Министры пролезет. Похороны сегодня в полдень. Короче, я отправляюсь туда, маму предупреди. Почти весь Гриффиндор собирается, школу открыли для свободного доступа. Аврорат выставили чуть не в полном составе — дело необычное: огненное погребение. Такого восемьдесят лет уже не было, как бы чего не вышло.
— Стой, Перси, я с тобой! — младший Уизли метнулся в свою комнату, порылся в шкафу, схватил новенькую мантию: "Жалко, что траурной нет, — посетовал впопыхах. — Надо на случай завести. Ладно, темно-синяя сойдёт". Он сбежал вниз на кухню, открыл камин и отправился исправлять прошлые ошибки…
* * *
Площадка у подножия одного из холмов близ Запретного леса с видом на древний могучий замок, которую выбрал Снейп, просчитав вместительность и безопасность, — нет, прежде всего, безопасность — как нельзя лучше отвечала нуждам момента. Каменистое плато из жёлтого песчаника, похожее на блин на огромной сковороде (длинная полоса, как ручка, нависла над озером). Здесь и следует сложить кострище. Вниз спускалась тропа, ведущая к Запретному лесу — запасной выход, на случай… непредвиденного. Вид отсюда был величественный и красивый.
"Огородить, что ли, лес барьером? — подумал директор. — Но это работы на несколько часов и мракоборцев придётся задействовать. А министерские и так на меня косо смотрят, шушукаются. Конечно, плевать, но ссориться с Министром, особенно сейчас, не слишком хочется. О другом думать надо. Но барьер пригодился бы. Разве простые словесные запреты действуют на детей? Вот Поттер… К чёрту! Не время вспоминать! Успеется, и вспомнить и просто спокойно поговорить. И даже… а вот об этом точно не сейчас! Главное — всё завершить сегодня к ночи и не допустить беспорядков!" Снейп встал с пригорка, на который присел десять минут назад; ночью глаз сомкнуть не удалось, комиссия министерских крыс уже больше восьми часов заседает в кабинете Минервы… покойной Минервы. «Авроры прочёсывают дворы и помещения Хогвартса, ставят защиту, классы и лаборатории уже опломбировали. Готовятся к серьёзной ревизии, не припомню такого. Дел невпроворот… А полдень близился. Вызванный вчера родовыми чарами брат Макгонагалл, Кевин, принёс известие, что закон клана, к которому они с Минервой принадлежат, требует сожжения покойника, чтобы соединить дух умершего с магией родных гор. Что следует сделать либо на рассвете, либо крайний срок — в полдень. Слава Мерлину, не придётся переносить тело и несколько сотен участников похоронной процессии за много миль в вотчину кина Мак Гонагалл. Кевин сказал, что Хогвартс тоже стоит на земле волденов — немногочисленных потомков древних магов-повелителей огня. Вот уж не знал. Хотя, эти чистокровные уже тысячу лет назад весь остров поделили, мечом, проклятием, тем же огнём».
Он думал о всяких мелочах, безусловно, важных, главное не допустить ошибок именно в них, в, казалось бы, не слишком серьёзных деталях: чаще всего именно невнимательное отношение к ним и подводит. А вся эта министерская чехарда — пустое, успокоится, разрешится. В политику он, Северус Снейп, точно не полезет, жаль тратить на неё свою единственную жизнь, а школа — это другое, это… Ответственность — не то, долг — тем более нет, понимание особенного значения школы в жизни каждого мага — уже ближе. Кроме того, самому Северусу Хогвартс дал так много, не только в детстве, стал не просто вторым домом, а истинным, единственным прибежищем тела и души, научил за тридцать лет такому, чему иной маг за столетия не выучивается; бросить его профессор смог бы разве что для Гарри… если понадобится… или тот попросит… но не сейчас.
По покойной он особо не скорбел, а смысл? Свою долю жалости и искреннего сожаления о случившемся он выпустил в мир в первые минуты, когда увидел мертвенную бледность на лице Минервы, а уважение к профессору Макгонагалл, прожившей тяжёлую, но интересную и насыщенную жизнь, добившейся немало, останется с ним навсегда и не требует ежеминутного доказательства словами. Хотя, как новый директор, сказать несколько слов перед сотнями людей, пришедших проститься с покойной, он обязан.
Говорил Снейп сухо, тихо, без витиеватостей и размазанного пафоса, принятого в подобных случаях, но его было отлично слышно в почти абсолютной тишине. Гробовой тишине, кажется, так говорят? Даже ветер, казалось, повис на макушках столетних деревьев-исполинов, присел к ним в кроны, чтобы послушать в тишине слова, адресованные одной из последних волденов Шотландии. «…Была сурова, но справедлива…» — Сотни взглядов — долу или на дубовый свежеструганный помост, где под льняной вуалью уложено тело перед своим последним путешествием. — «… И по-женски добра. Знания, уникальный магический потенциал, который столь щедро передавала…» — Из мрака Запретного леса смотрели магические звери и не желали своим присутствием нарушать величественность церемонии. — «…Как к родным детям…» — Гладь озера отражала множество факелов и поминальных свечей, превратившись из серо-голубой под внезапно очистившимся от облаков небом в золотую. — «… Никогда не забудем…» — Солнце уже почти подошло к зениту. Кевин Макгонагалл с двумя помощниками, одетые в обрядовые костюмы, начали читать на одним им понятном наречии и подошли с факелами прощаться с Минервой. Над пустошью разлилась красивая музыка.
Снейп сошёл с возвышенности и поискал взглядом Гарри. Он ожидал встретить взгляд родных зелёных печальных глаз, но натыкался лишь на чужие лица. Некоторые девочки и дамы тихонько плакали, грусть серой тяжёлой птицей летала над траурным собранием. Выступали Министр, коллеги Минервы, друзья, бывшие ученики. Гермиона Грейнджер, было видно, очень хотела сказать что-то от себя, но внезапно её порыв сник, она уткнулась в плечо Драко Малфою. Но тот, решительно обняв её, потянул к помосту: «Не плачь. Говори. Профессор Макгонагалл хотела бы тебя послушать», и остановился рядом с Гермионой, из последних сил сдерживающей слёзы, крепко держа её за руку.
— Я всегда хотела быть похожей на профессора Макгонагалл, — нашла в себе силы Гермиона, — Достойное стремление. И надеюсь, что ей не будет стыдно за… за нас за всех.
В магических огненных символах, устроенных вокруг помоста, разожгли большие костры, и их почти непроглядный чад скрыл от глаз скорбящих, как жадно и быстро всевластный огонь справился со своей жертвой. Некоторые особо впечатлительные особы потом долго рассказывали, что над погребальным костром взлетел изящный, гибкий патронус, похожий на кошку, разделился и унёсся двумя тенями — в сторону замка и к далёким заоблачным горным пикам.
Земля начала дрожать, вибрация усиливалась. Стены Хогвартса отозвались треском своих непоколебимых каменных глыб и горячим маревом над крышами; гул, как от проснувшегося вулкана, заполнил окрестности. Чёрный дым, застилавший солнце, рассеялся внезапно. И всё успокоилось. Земля древних магов приняла душу дочери своей.
Снейп, казалось, мог бы расслабиться — ничего плохого или опасного не случилось. Толпа чинно, негромко обсуждая произошедшее, направилась к школе. Но нигде не было видно Гарри Поттера. И вот только теперь на директора Хогвартса Северуса Снейпа навалилась тоска и усталость. А ещё тревога, сковавшая сердце предчувствием какой-то важной потери, неосознанной пока, но воистину невосполнимой.
Он с кем-то вежливо говорил, кивал, пояснял, сдержанно успокаивал; дал коротенькое интервью Рите Скитер, проверив каждое записанное её зачарованным пером слово и подписав интервью, а то эта бессовестная проныра такого от себя понапишет!.. И между тем всё время думал о Гарри. Если тот не пришёл на похороны, значит, случилось нечто очень серьёзное.
На прямой вопрос Снейпа Гермиона, всё-таки немного всплакнувшая в уголке гостиной, рассеяно заморгала, неэстетично шмыгая носом. Снейп протянул ей носовой платок и начал нервничать всерьёз.
— Где Гарри?
— Вам виднее, профессор. То есть, извините, господин директор, — отвёл его руку подошедший Драко и даже не удосужил взглядом. Ничего себе! Каков наглец! — Вы интересуетесь Гарри Поттером, сэр? Полагаю, что он придёт в себя после вашей беседы и приступит к обязанностям ученика — к урокам и подготовке к экзаменам. Вас, сэр, ведь эта его роль интересует? — Драко погладил Гермиону по плечу и повёл к туалетным комнатам.
Снейп чуть не плюнул ему вслед! Да что за дурдом? О чём этот паршивец бормочет с таким надменным выражением лица? Какая роль? Какая беседа? Где Гарри?! Почему он должен прийти в себя? Жив он, наконец, не ранен?
Он так и стоял посреди гостиной восьмикурсников. И невидящим взглядом смотрел на колдографию Минервы Макгонагалл, повешенную у входа, украшенную большим траурным бантом и живыми ирисами. Пожилая волшебница улыбалась, её лучистые глаза светились такой жаждой жизни, что просто не верилось, что эти глаза теперь можно будет увидеть только на движущихся магических картинках.
Такого растерянного лица у Северуса Снейпа, пожалуй, никто никогда не видел…
|
|
| Олюся | Дата: Вторник, 10.12.2013, 23:06 | Сообщение # 16 |
|
Черный дракон
Сообщений: 2895
| Цитата Арман ( ) Такого растерянного лица у Северуса Снейпа, пожалуй, никто никогда не видел…
Ну, тут идёт чистая расплата. Одного за превычку пренебрегать развёрнутыми словами, у другого мнительность и не умение слушать. В общем оба хороши, но что дальше? от это вопрос, который меня теперь мучает
Арман, спасибо за выкладку!
|
|
| Арман | Дата: Среда, 11.12.2013, 20:39 | Сообщение # 17 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 10.
Из ступора его вывел бой часов. Северус физически чувствовал, что тишина за спиной сворачивается, густеет — и лупит со всей силы по нему, куда придётся. В спину, в голову, даже в ноги, а теперь — в сердце, точно в цель… Гарри, что же я наделал?
С минуты на минуту начнётся тризна, никаких долгих поминок и застолья, но всем достанется по кубку шотландского эля. Традиция, которую нельзя нарушать. И он, директор, нет, просто человек, который теперь — так случилось — за всё здесь отвечает, обязан восседать в центре преподавательского стола, обязан сказать пару напутственных слов ученикам. Детям, подросткам, им сейчас нелегко. Некоторые впервые видят смерть, другие вспоминают ушедших близких людей, недавнюю войну. Правильно пройти через это — важно. В этом непременном присутствии директора на всех важных мероприятиях и на будничных трапезах — огромный смысл, не просто традиция Хогвартса, а его… магия, охранная, защитная, направляющая все нестабильные и рваные потоки местного неумелого колдовства прежде всего в одном направлении — к тому, кто за всё отвечает…
Часы давно замолчали, Северус очнулся и, поведя будто избитыми членами, вытер со лба несколько капель пота. Потом расправил плечи и направился в Большой зал. По дороге он всё время разговаривал с Гарри, хотел объяснить, доказать, щёлкнуть того по носу за непонятливость, по любимому носу… притянуть к себе, разгладить неуместные хмурые морщинки на юношеском лбу, вокруг очумело-зелёных глаз, подуть ему, будто котёнку, на ресницы и сказать насмешливо… или нет, максимально сурово и строго, просто таки вложить в голос всю строгость и суровость, последние капли которой ещё не повержены любовью и нестерпимым желанием близости. Сказать: «А вы, мистер Поттер, в своём репертуаре. Гриффиндорцы никогда не отличались особым умом, но уж сообразительности им не занимать. Что же вы подводите свой факультет? Я же имел в виду, что вы свободны от отработок, на вечер, на следующий день, и вообще на все дни, оставшиеся до окончания школы. Буквально это и произнёс. Я буду сильно занят, это печально, но ничего не поделаешь. Придётся наши встречи немного отложить. После экзаменов можно будет всё детально обговорить, может быть, даже отправиться куда-то вместе путешествовать, отпуск и директору положен. А вы, что подумали, мистер Преувеличитель? Что директор Снейп отказывает вам в своей любви? Ай-ай-ай! Вам ли не знать, как я ценю все сказанные слова. Улыбнитесь, мистер Поттер, немного подождите, и мы разберёмся с нашей серьёзной проблемой. Как два взрослых серьёзных мужчины, да?»
Северус, идя по школьным лестницам и коридорам, говорил это вслух, как бы успокаивая себя своим же голосом, который так и не набрал необходимой строгости и суровости. С Гарри хотелось говорить совсем не так, а нежно, доверительно, иронично. Хотелось увидеть его смущение, его порозовевшие от стыда за глупость и несдержанность щёки, погладить их, едва касаясь пальцем, потом по голове, по пунцовому от того же смущения уху…
— Я помню, что сказал ему: «Вечером вы, мистер Поттер, свободны! И вообще свободны». И мальчишка сразу, с первого слова поверил, что я его прогоняю, вообще, из своей жизни?! Которая без него просто замрёт, встанет, как заржавевший часовой механизм, и больше не сможет произвести ни одного мало-мальски живого движения?.. Да, мистер Поттер, с улыбками придётся подождать. Для начала прочистить бы вам мозги и кое-что ещё! Чтобы вы серьёзнее относились к любви и словам, её выражающим! Объяснить доходчиво, что когда любишь, то ни за что не бросишь, тем более из-за каких-то житейских, вполне решаемых проблем. Объяснить — и…
С этими словами директор Снейп вошёл в Большой зал и занял своё место за столом. Раздалась надрывная печальная песнь волынок, развернулись чёрные с позолотой штандарты, в специальные огненные вазы, медленно кружа в воздухе, опустились с «небес» бутоны цветов… Совсем отключить мысли о Гарри он не решился, хотя уж очень хотел, поэтому время от времени, произнося траурные слова или вполголоса беседуя с попечителями и представителями Министерства, Северус вертел на языке: «Найду. Уши надеру. Взрослый парень, а ведёт себя, как Плакса Миртл. Найду. Вот только, где же его искать?»…
* * *
Рон пропустил толпу мимо себя… так и стоял, делая вид, что участвует в нудном разговоре, который вел его сановный братец с группой хогвартских спонсоров. Здороваясь с иными знакомыми, бывшими однокашниками, он, чтобы не ввязываться в беседы, сохранял важный неприступный вид, а сам выискивал Гарри в потоке покидающих закрытую площадку… Теперь закрытую навсегда. Там будет мемориал или что-то типа… Уизли это не интересовало, он даже пропустил момент, когда его "зализанная" бывшая невеста, прошла мимо. Прическа-то! Чистая ле-е-еди! Тьфу, блядь, готовится в семью хорёчью вступить, к Пожирателям подалась, малфоевской родне подражает. Кто бы подумал?.. На душе было… нехорошо. Привычный активный и напористый настрой последних месяцев, стимулировавшийся заметными успехами в бизнесе, так радовавший Рона новизной и придававший столько неведанной ранее уверенности в себе, почему-то сдулся. Очень быстро, просто унёсся — в безветренную-то погоду! — в неизвестном направлении, оставив в голове и душе чёрную пустую полость. Пещеру, одинокую и гулкую, наполненную вовсе не сокровищами, а сыростью и острыми осколками булыжников. Впрочем, почему в неизвестном? В очень даже известном направлении унеслись мысли и мечты Рона, которые он так тщательно и удачно прятал за напускным безразличием к судьбам друзей и фиглярской бравадой, похожей на злость. В сторону Хогвартса, к этим несокрушимым каменным стенам, за эти окна, в гостиные и классы, где прошло его детство… такое счастливое, потому что рядом были Гарри и Гермиона. Её голос и сейчас гуляет по этажам и лестничным маршам Хога, но откликается на него не он, не Рон Уизли, а какой-то белобрысый гад, которого и за человека-то считать ещё год назад было неприлично… А где этот самый Хорёк-то? Почему Гермиона одна? Рон так долго вглядывался в спину некогда любимой девушки, что у него заболела шея. Красавица, такая новая, изящная, даже в школьной мантии женственная. Или повзрослела, или для Малфоя расцвела? Как же мерзко!
Церемония погребения произвела на Рона странное впечатление, он довольно долго считал, что не испытывает особой скорби по умершей Макгонагалл, ведь не в пытках же та скончалась — за рабочим столом, в достатке и уважении; хорошая была волшебница, но не плакать же. На Гермиону, пока та стояла к нему лицом, Рон вообще старался не смотреть, было бы на кого! Поттера почему-то не заметил, хотя и поискал взглядом в толпе. Наверное, Гарри чем-то важным занят, может, помогает аврорам обеспечивать порядок, наверняка, не могут обойтись без него. Но вот к концу церемонии на Рона накатила странная тоска, какие-то непривычные мысли закопошились в голове. Грусть — не грусть… О суетности бытия, о ценности дружбы, о магии, дающейся в испытание, о выборе, человечности, мужестве, обстоятельствах и о неисповедимых путях, о вечной силе любви… Трудные мысли.
— А где же всё-таки сам Хорёк вонючий, рыба белоглазая, линялая гадина? Черт! — Рон злился и потел в дорогой мантии на подкладке… расстегнуть бы, да нельзя.
Он солидно улыбался и кивал усатому волшебнику, рассказывающему что-то про обновление тренировочных классов зельеварения — вентиляция там, новые антидотные следящие чары… стоп… Снейп! Точно, уж с его неприязнью профессор точно Поттеру не спустит отсутствия на похоронах. Совсем Гарри зазнался. Или всё-таки по делу не пришёл?
«Надо Поттера найти, — подумал Рон, покручивая в руке новенький серебряный брегет, — а то нехорошо как-то. Раз решил — значит надо с ним встретиться, друг же. Пора уже парня в семью принимать: Джинни ему хорошей женой будет. Зря её отправили к родственникам Флёр во Францию. Как раз закончит учёбу в Шармбатоне и пусть срочно возвращается. Нечего лягушатникам глазки строить и подолом перед ними трясти. Надо маму подключить, что ж я совсем растерялся— то? Конечно, и Гарри в порядке — и нам спокойно. А то вон, что он творит, даже на себя не похож. Оригинальничает или в либерала играет, — Рональд мысленно повторил очень нравившееся ему мелодичное «либерала» и решительно насупился, расправил мантию на груди.
— Рон, — голос спешно приближающегося Перси отвлек от невеселых раздумий. — Скоро периметр школы накроют обычной защитой, нам пора. Если не хочешь пешком тащиться до деревни — поспеши, министерскому составу предоставят кареты.
Рон запаниковал: вот, чего стоял столбом? Надо было сразу делать, что задумал, и не тратить попусту время.
— Перси, не, я пешочком потом пройдусь. Хотел на квиддичское поле сходить, с… Невиллом повидаться…
— Да как хочешь, — Персиваль нахмурился. — Лучше бы профессора Снейпа поздравил с назначением. Он теперь третий человек в Англии, я думал, ты сообразил и поэтому со мной увязался.
— Э, да я… конечно, Перси. Учту, непременно!
— Что учтёшь? Все связи растерял… Поттера, национального героя, бить кинулся! Мне Билл всё рассказал. Чью ты дружбу просрал, недоумок? А, знаешь, братец мой любезный, что директор на Совете попечителей кандидатуру мисс Грейнджер, Гермиону твою — ой, прости, не твою уже, а без пяти минут миссис Малфой — на должность преподавателя Трансфигурации выдвигать собирается? Такое вообще в истории Хога впервые. И ему не откажут, поверь! И место декана Гриффиндора свободно, смекаешь? — Перси был потный, по его лицу шли красные пятна. — Ну, у кого я спрашиваю! Куда тебе! Дураком ты был, дураком и помрешь! — Министерский сухарь Уизли редко позволял себе оценочные высказывания, но именно эта фраза просто добила его брата. Все лицо Рона вспыхнуло, черты неприятно исказились:
— Я сам знаю, что мне делать! Я всё исправлю. Гарри мне верит, мне! Мы с ним столько вместе прошли! Я…
— Да, да, — с недоверием усмехнулся Персиваль, — только поторопись, через час Хог закроют, тризна будет короткой, в Большом зале просто подадут ритуальный эль и всё. У тебя мало времени, чтобы что-то исправить, — он резко развернулся и, не дослушав, быстро пошел к воротам. Не оглядываясь; его ждали неотложные дела.
Рон чертыхнулся. Чего они все вмешиваются? И так тошно. Вот и мама давеча Гермиону вспоминала, сожалела, будто это он, Рон, виноват, что та его бросила! За руки её, предательницу, что ли, держать надо было или за подол? Никогда Рональд Уизли не был подкаблучником, и не будет! А Герми ещё пожалеет! Теперь вот Перси взялся воспитывать. Только отец помалкивает, да Джордж посмеивается, но от него привычно насмешки терпеть. А вот гостил недавно Билл, так всё приставал, почему Рон не доучивается, почему с Поттером не общается. «Почему-почему — по дрочуну! Надоели! Сам разберусь, и с Гарри, и со своей жизнью!» Он не намерен был на этот раз отступать, побуждение поговорить с Поттером сформировалось в твёрдый замысел и непреклонную уверенность в совершеннейшей необходимости этого разговора. Всё можно изменить, исправить, растолковать, открыть Поттеру глаза. Надо переждать в деревне и под шумок вернуться. Понятно, что многие старшеклассники пойдут в «Кабанью голову» или ещё куда, а он через «Сладкое королевство» по подземному ходу вернётся в Хогвартс, разыщет Гарри и в тихой обстановке поговорит с ним.
Но его ждало разочарование — вход завалило, как же он мог забыть! Только мантию запачкал, досада! «Совсем торговые дела глаза застили, ну, ничего, отсижусь в Визжащей хижине, пока народ не схлынет, а после отхода Хогвартс-экспресса, вернусь в замок со студентами». Решение показалось мудрым. Уизли посидел в кабаке, выпил для храбрости пару кружек чего-то хмельного, расплатился и пошел на окраину деревни.
Хижина, которую почти не было видно за густой дикой порослью, оказалась окружена плотным магическим барьером. При приближении к которому волшебная палочка Рона задрожала и даже нагрелась — высший уровень защиты, не стоит даже пытаться ломать. Рон огорчённо почесал затылок и вернулся в Хогсмит. Заметив группу старшеклассников, направлявшихся к школе, присоединился к ним, следуя на незначительном расстоянии, и так спокойно зашёл на школьную территорию, где сразу же направился к холму, на котором зеленело в обманчивом покое сторожевое дерево — Гремучая ива.
* * *
Драко ожидал Гермиону. Она, немного оправившись, вышла бледная к нему в коридор и попросила:
— Подожди меня на нашей скамейке в Хогсмите, я люблю смотреть на поля, кажется, что находишься дома, в Англии. Не представляю, зачем меня вызывают на совет.
— Не волнуйся, может быть, новые распоряжения, связанные с экзаменами, или что-то по делам префектов. Декана ведь до конца года назначать не станут. Вот, что-то дополнительно ляжет на ваши плечи, ну, дисциплина там… может быть, опять подменять уроки Трансфигурации придется, — попытался успокоить любимую Малфой, хотя сам никакого спокойствия не испытывал. А визит Снейпа так вообще его взбесил. Но показывать этого Драко не собирался. Проводив Гермиону до горгульи, он немного постоял, глядя, как ее возносила в кабинет директора спираль лестницы. Потом на всякий случай заскочил в свою спальню и оставил Гарри записку с внушением, чтобы тот сидел тихо и ждал его, и чтобы глупостей не наделал, да какое там… Поттер есть Поттер!
* * *
Собрание попечителей проходило в заметно напряжённой обстановке. Слухи о реформах школы уже обросли несостоятельными домыслами, и занятая представителями Министерства позиция придирчивого кураторства, а по сути, сования носа во все щели, не добавляла новому директору авторитета, серьёзно ограничивая свободу действий. Когда же Снейп представил собранию мисс Грейнджер, как нового преподавателя по Трансфигурации (чем и саму Гермиону вверг в лёгкий шок, но виду она не показала, лишь с важностью кивнув, присела на крайний стул), некоторые чванливые колдуны вообще побросали перья и стали чуть ли не плеваться ядом недовольства. Предстоял сложный разговор, грозивший затянуться.
* * *
Рон сильно поцарапал руку и, испачкавшись в узком лазе, наконец-то, протиснулся внутрь, встал с колен и подошел к шаткой и засыпанной мусором лестнице. Из комнаты послышался стон, Уизли припустил наверх:
— Гарри!
— Не вижу, кто это? — Голос был хриплый, Поттер присел было на мятом тощем тюфяке, неопрятной кучей лежащем в углу, но откинулся назад, нашаривая рядом очки. — Рон, как ты здесь оказался?
Уизли приблизился:
— Хочу с тобой поговорить.
— Говори.
Рон присел на корточки, прокашлялся, а вот, что говорить-то и не подготовился! Он так был поглощен идеей найти Гарри, всё восстановить, вернуть на круги своя, сделать так, как ему, Рону Уизли, казалось правильным, что даже внимания не обратил ни на странность этой встречи, ни на то, что Поттер лежит на каких-то тряпках и явно не в себе или болен. «Ладно, скажу как есть».
— Вокруг тебя. друг, вьются подозрительные лица, заморочили тебе совсем голову. Ты же простой парень, свойский… а? Ну и что, что герой, мы же с тобой были не разлей вода. Куда ты подался, нахрен тебе эти аристократы? С той падлой, Хорьком, как увидел тебя тогда, в кафе, — меня аж перекорежило всего!
Гарри молчал, тёр воспаленные глаза и с трудом сглатывал. Рон почувствовал, что прав, хорошо говорит, и плюхнулся на задницу рядом с ним, опустил палочку на пол и продолжил заговорщицким шёпотом:
— Я про Малфоя такое знаю! Вот Миона, дура, опомнится, да поздно будет! Сам слышал, как Хорёк вонючий со своими шуточками выступал, дескать, лучше нет влагалища, чем очко товарища! Нет, Гарри, ты понял? — Уизли захихикал. — Голубой он! Пидор! Вот сюрприз-то заучке нашей будет!
— Заткнись! — Голос Гарри вдруг прозвучал как приказ. Поттер неуклюже попытался встать, оттолкнулся плечом от стены, выпрямился чуть пошатываясь:
— Ты сам, сам Гермиону бросил! И нечего тут злорадствовать. У тебя своя жизнь, у нас — своя. Хорёк мне друг, и я его… их обоих в обиду не дам! Хватит, Уизли, не пыли, не до тебя, право слово. Уходи, — к концу своей резкой тирады Гарри как-то ослабел, ему стало противно и… скучно.
А вот Рон, наоборот, как будто ждал таких слов, интуитивно догадывался, что будет драка и непроизвольно хотел её. Всегда второй, всегда в тени — сверхпопулярых близнецов или красавчика-Билла, вон, уже Главного аврора, того-же героя-избранного или чересчур умной магглокровки, не оценившей его любви.
— А ты изменился, Гарри Поттер, — медленно поднимаясь, сказал он. — Напился на радостях? Да, вон, как тебя качает, болезного. А что, нам же всё позволено! — Рон зло рубанул воздух ладонью. — Отдыхаешь тут… на похороны даже не явился — а чего нам, мы ж особенные! — Уизли уже орал в полный голос. Обида душила его. — Подумаешь, умерла старая кошка! Зато сам Снейп за нас в драку лезет; а теперь вот и директором стал — так он вообще весь Хог заставит вас, милорд Поттер, в жопу целовать… Ненавижу! — взвизгнул, обезумев от злости, Уизли, и бросился на Гарри с кулаками. — Они Фреда убили! Паскуда продажн…
Договорить он не успел.
— Как умерла? Макгонагалл? — Гарри вдруг почувствовал в груди нестерпимый жар, который огненными ручьями мгновенно разлился по всему телу. — Что же я наделал, зачем сбежал? Всё пропало! Он не простит…
Мир покачнулся. Наполнился неуправляемой энергией, прибывавшей извне, втягивавшейся в тело Гарри.
Магия осязаемыми потоками заструилась с его рук, скручиваясь в тугие канаты силы.
Первый удар пришёлся на входную дверь. Гарри беззвучно закричал, потому что каждый вздох был волшебством, управлять которым он не умел, каждое движение — музыкой битвы, он слился со своим даром в нечто единое…
Обалдевшего, стоящего столбом и только судорожно сжимавшего волшебную палочку Уизли вынесло в прогал частично рухнувшей крыши. Фундамент треснул, и хижина, издав звук, похожий на скорбный, но удивленный стон, осела на один бок. По полу катились вещи, огибая эпицентр, где с широко раскинутыми, как на распятии, руками стоял Гарри. Остатки мебели скользили в нижний угол. Мир рванул куда-то, перевернулся… и так же внезапно успокоился. В стратосферу взлетело лезвие бесцветного пламени — и звуки вернулись; вот только сам молодой чародей этого не услышал, осев, где стоял, как сломанная марионетка, нити которой перерезали. Настал мрак.
* * *
— Я бы мог пригласить какого-нибудь известного мага Европы на должность преподавателя Трансфигурации, — негромко, но уверенно, монотонно, словно с непонятливыми надоевшими учениками, говорил Снейп, потирая пальцем свою волшебную палочку, лежащую на столе. — Однако в этом случае нам придётся уже сейчас увеличить бюджет школы не меньше, чем на треть, ибо ни один уважающий себя европейский специалист не захочет работать за столь невысокое жалование, которое получают наши профессора. И хотим ли мы, чтобы наших детей, будущее магической Британии, учили пришлые колдуны, которым чужды дух и буква британских вековых традиций? — Снейп немного приподнял бровь. — А мисс Грейнджер, мало того, что, несмотря на юный возраст, является одним из лучших специалистов в области магического превращения неживых и живых предметов, в чём была абсолютно уверена покойная госпожа Макгонагалл. Но, будучи разносторонне развитой личностью и героиней войны, выступает и примером для подражания для нашей молодёжи, о чём, кстати, в скором времени, на официальном, немного отложенном, праздновании годовщины победы над Волдемортом и будет, наверняка, много говориться…
Снейп, словно огромный ворон с утёса, величественно качая головой, прожигал присутствующих важных гостей взглядом, не терпящим возражений. Гермиона, залившись румянцем и старательно сдерживая неуверенность, ловила на себе оценивающие взгляды и пыталась отвечать на них смело и спокойно.
— Я полагаю, что можно проголосовать по кан… — внезапно Снейп словно поперхнулся.
— …канди-датуре… мисс… — И приложил пальцы к виску. Поморщился, как от внезапной боли или оглушительного шума. Гермиона тревожно уставилась на него.
В это время послышался взрыв, то есть его магический аларм(1) ворвался в кабинет директора… Многочисленные серебряные и стеклянные приборы на стеллажах заскрипели и зазвенели, в портретной галерее начался шум, книги задвигались полках, мебель закачалась, волшебные палочки присутствующих загудели тревожно, принимая рикошет от могучего магического импульса, вырвавшегося на свободу где-то неподалёку. Некоторые волшебники вскочили со своих мест, другие будто прилипли к стульям.
Снейп вдруг ощутил мощнейшую паническую атаку — сердце зашлось; казалось, его стук оглушает пространство и останавливает время. Он почувствовал Гарри, реально почувствовал. Как если бы тот сейчас оказался рядом и не стесняясь окружающих крепко обнял Северуса, прижался плотно-плотно, делясь своим живым теплом даже через одежду. Несколько мгновений — и Гарри… пропал! Совсем, исчез! Был — и нет! Северус даже оглянулся — что за морок?! Он вскочил, подбежал к окну, сорвал плотную бархатную штору. Медные кольца гардины брякнули об пол и музыкально раскатились по углам. «Легилименс!» — выбросил Снейп руку с волшебной палочкой, сам удивляясь, что точно чувствует направление посылаемого заклинания. Тишина. Ничего. Пусто. Ни единого образа. Гарри нет. За восточной стеной, с территории Хогсмита валит густой дым.
— Извините! — только и слышат собравшиеся. — Грейнджер, продолжайте дискуссию! — Снейп уже в дверях пытается аппарировать, вываливается из закрытой наглухо трансгрессии, почти срывает дверь с петель и, громко топоча, выскакивает на лестницу.
* * *
В Хогсмите на улицах было людно, все и ученики и жители деревни, собираясь небольшими группами, обсуждали случившееся. Магазины же пустовали, торговлю по поводу траура прикрыли, но питейные заведения и таверны не знали отбоя от посетителей. Малфой выбрал самый дальний от главной улицы кабак «Пеньковая трубка», заказал бокал красного, урожая прошлого года, и тарелку козьего сыра, но ни то, ни другое в горло не лезло. Постепенно народ стал расходиться, студенты потянулись в замок, а он пересел к открытому окну и закурил. Мысли были невеселы. Как после школы сложится его с Гермионой судьба было в общих чертах понятно. Тут Драко был уверен — своего он ни за что не отдаст, за их совместное счастье готов… да на всё готов! Любит — значит любит! Но это пафос, а надо еще решать проблему с отцом которого хоть и должны были выпустить к августу, но, однако, покоя и благополучия это совсем не сулило. Люциус, похоже, не смирился, не успокоился с падением Лорда. Затаил злобу, а тут ещё финансовый коллапс, едва хватало зарубежных, неконфискованных активов, чтобы содержать поместье, да и земли значительно урезали. И кто возьмёт на службу самого Драко, когда… Раздался глухой, холодящий кровь звук, будто рухнула скала, и отдался странным послезвучием — дрожью земли и узким скальпелем света, светлее солнечного.
Малфой, не мешкая, выскочил на улицу и побежал туда, где до этого стояла Визжащая хижина. Холм украшала только закрытая негустым туманом руина.
* * *
На голову упавшему Гарри сыпалась труха со стропил, обнажившихся, как ребра на полусгнившей китовой туше. С ветхих стен слетала штукатурка и обрывки обоев. Гарри повалило ударом, и он скатился по ставшему наклонным полу хибары, в которой и так-то было темновато, а сейчас в воздухе плотным коконом стояла пыль и не собиралась опадать, удерживаемая магическим полем. Потом тишина отступила, и Гарри услышал странные деревянные щелчки, как будто ребенок ударял молоточком по цимбалам: «та-та-та-та-тат-та-тат». Пространство разрушенной комнаты уплотнилось, стены словно сдвинулись, а с потолка полил дождь. «Доигрались! — было первой мыслью Поттера; потом странное: — Ещё под землю провалимся. Где Рон-то, куда делся?»
* * *
Снейп попытался повторно аппарировать уже во дворе. Настроился, замерев, сложный пасс палочкой, поворот — ничего, только чуть не упал от густой волны, вытолкнувшей его из наглухо перекрытого пространственного тоннеля. Школа была запечатана качественно.
Он думал недолго. Бежать через центральные ворота, потом тащиться на окраину деревни?.. Через пару минут Снейп уже был возле Гремучей ивы.
Дерево поразило его своим цветом, огненно-пурпурным, и красными каплями, падавшими с тонких поникших ветвей. Листья ивы завяли, свернулись, будто от страха, а ствол раскачивался и жалобно скрипел. Но размышлять об этом не было времени. Прикрываясь волшебной палочкой, Снейп осторожно, но быстро направился к подземному ходу.
Почувствовав живое касание, ива взвыла десятком сирен и злобно ощетинилась ветками, превратившимися в упругие, не ломаемые иглы. Потом раздался скрежет и громкий хруст — множество корней вырывались из-под земли и ощупывали пространство вокруг. Снейп поднырнул под самую нижнюю ветку, прикрылся щитом — ива словно взбесилась! Дереву было больно, оно обезумело, дико верещало и старалось уничтожить всё живое вокруг себя!
Пара взмахов веток-хлыстов — и колдун распят, растянут между сучками, намертво прижат к растрескавшейся коре, сочащейся гнойной смолой, пульсирующей в рваном ритме; кровь выступает бисером на его бледной коже и капает, собираясь в тяжёлые алые бусины, из многочисленных порезов; ему в глаза, в живот, в сердце нацелены острые деревянные иглы…
Бой продолжался недолго. Северус, в клочьями изорванной мантии, окровавленный и обессилевший, каким-то чудом не выронил палочку из сломанной, явно в нескольких местах, руки и упал в лаз подземного хода. Отползти от намерившегося его убить дерева сил уже не осталось.
……………………………………………………………………
(1) Здесь — сигнал, стремительный импульс-оттиск.
http://static.diary.ru/userdir/3/0/0/6/3006151/79943422.jpg
|
|
| Олюся | Дата: Среда, 11.12.2013, 22:21 | Сообщение # 18 |
|
Черный дракон
Сообщений: 2895
| Цитата Арман ( ) Пара взмахов веток-хлыстов — и колдун распят, растянут между сучками, намертво прижат к растрескавшейся коре, сочащейся гнойной смолой, пульсирующей в рваном ритме; кровь выступает бисером на его бледной коже и капает, собираясь в тяжёлые алые бусины, из многочисленных порезов; ему в глаза, в живот, в сердце нацелены острые деревянные иглы…
а совсем недавно был полон сил и энергии, выбивая место декана и профессора Трансфигурации для Герми… Вот такова жизнь героев, полная неожиданностей и опасностей…
|
|
| Арман | Дата: Четверг, 12.12.2013, 21:13 | Сообщение # 19 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 11.
Драко, запыхавшись, остановился на некотором расстоянии от развалин. Казалось, что в воздухе кружится какая-то странная ледяная пыль, фирн или мелкий снег. В мае?! Белёсая взвесь не оседала, а, голубовато светясь, словно разбухала изнутри, из центра некогда целого домика, но прямо перед Малфоем как будто натыкалась на невидимую стену и заворачивалась густыми клубами обратно. Магический купол, догадался Малфой, то ли деформированный, то ли смещённый, но прочный. Хорошо, что он потрогал пространство перед собой сначала волшебной палочкой — получил заметную отдачу.
Больше всего поразило, что вокруг стояла почти абсолютная тишина. Зловещая, как принято говорить в подобных случаях. И в этой тишине, на фоне развалившегося, вернее, сложившегося карточным домиком строения, на земле, будто опалённой мощным огненным выбросом, копошилась какая-то фигура в разорванной клочьями мантии.
* * *
Где Рон? Где Рон? Где Рон? Где Рон? Монотонно, заезженной пластинкой.
— Откуда я знаю?! — рявкнул Снейп и… очнулся. Почти. У него дико болели ноги, особенно ступни. Сознание вязло, пробуксовывало в этой боли, точно заело… Дико болело всё тело, но вот ноги, казалось, кто-то ему просто отрывает! Э! Да это не кажется! Он извернулся, как мог ощупал себя — и догадался, что корявые, словно деревянные, хоть и гибкие, канаты, что впились крепкими петлями в его лодыжки, деревянными и являются. Гремучая ива плотно обмотала его ноги тонкими корнями и тянула с неимоверной силой. Ещё пара секунд — и обезумевшее растение или вытянет его из лаза и растерзает окончательно, или оторвёт ему ступни!
«При чём тут Рон?!» — с раздражением, мешавшим сосредоточиться и использовать волшебную палочку, подумал Снейп. В ответ он услышал голос Гарри, далёкий-далёкий, совсем слабый, похожий на невесомый шлейф, приносимый ветром:
«Северус. Что-то плохо. Что-то очень плохо, Северус. Мне плохо без тебя… Очнись! Ты можешь! Ну!»
На этот раз Снейп и правда очнулся. Пасс палочкой — ива взревела, забилась в конвульсиях и втянула обрубки корней.
Встать или даже сесть он не мог, сил ползти не было, он даже перевернулся с трудом; еле-еле, чувствуя горячую кровь, освободил щиколотки от силков мёртвых корней. Но ползти было нужно: назад ива не выпустит, и Гарри… его зовёт Гарри. И Северус пополз, стараясь хоть иногда опираться на окровавленные колени…
От полуслепого кротового лаза на неяркий свет коморки — казалось бы, контраст не сильный, ан нет — для глаз всё равно, как взрыв!..
— И хорошо, что на ноги подыматься не надо — пол покатый — едва удержался… бесова дыра! — тихо резюмировал Снейп, осторожно пробираясь среди погрома. Кругом остатки мебели — обрывки каких-то тряпок, мусор и…
— Мерлин мой! Гарри! — он кубарем скатился в угол, где без сознания, раскинув руки и неестественно вывернув стопу, лежал Поттер. — Слава Создателю, дышит! — Снейп попытался сотворить лечебное заклинание, но палочка не послушалась. Не имея сил, он просто подтащил Гарри к себе на колени, прислонился к хлипкой, испещренной дырками от бывших в ней гвоздей стене и почти замер, лишь покачиваясь вперёд-назад, как молящийся иудей или мать, укачивающая ребёнка:
— Что ж ты, козлик… мой, такой дурной? — Северус улыбнулся, услышав как бы со стороны то, что сказал. — Контузило меня, что ли, о ствол?.. Верно.
Шли минуты — а Гарри в себя не приходил, напрасно Северус посылал дрожащей рукой диагностические чары — ореол оставался зеленым (жив), но тело Поттера не подавало признаков жизни, даже пульс не прощупывался.
Снейп огляделся, морщась и боясь пошевелить Гарри. То, что было вокруг него, мало напоминало прежнюю комнату и даже на разрушенную хижину походило слабо. Всюду обломки непонятно чего, какие-то глыбы, невообразимый кавардак, мебель перевёрнута, в некотором отдалении — дыра в земле, воздух светится чуть голубоватым сиянием и гудит, как провода под высоким напряжением. Ещё странные тени, совсем не на своих должных местах… Волшебная палочка нагрелась и стала очень шершавой. Снейп попытался зажечь слабенький Люмос — вместо него из палочки вылетел огненный петух и, ударившись о нагромождение балок и кирпичей, заквохтав, почти как живой, растаял без следа. Снейп понял, что магия в хижине очень нестабильна, но никогда прежде не встречался ни с чем подобным…
* * *
— Гарри?! — Драко перевернул человека, пытавшегося устойчиво встать на колени, подхватил под мышки — и тут же неловко выронил. Рон Уизли, весь перемазанный грязью и кровью (даже волосы из привычно рыжих превратились в серо-пегие), беспомощным кулем свалился обратно на выгоревшую, будто изрытую землю.
— Мерлинова борода, что ты тут делаешь? — Драко всё-таки усадил Уизли. Вид у того был, мягко говоря, ошеломлённый, из ран на разбитом лице сочилась кровь, один глаз заплыл, но Драко не сразу сообразил, что может помочь магией. Вместо этого он схватил Рона за почти оторванный воротник: — Что ты сделал с Поттером, гад?
— Взрыв, — просипел тот, — взрыв. — Уизли почти совсем потерял голос. — Гарри надо вытащить. Это не я! Меня выкинуло, что ли… — Он только сейчас увидел то, что было на месте хижины, и замер с открытым ртом.
Драко чертыхнулся. К хижине было не пробиться. То, в каком состоянии пребывал Рон, сильно испугало Драко: что с Гарри?!
— Надо звать авроров! — закричал Рон, цепляясь за него. — Моя палочка пропала. Дай свою!
— Ошизел, рыжий трепездон?! Стой тут! Никуда не уходи и никого не подпускай! — Малфой с сомнением посмотрел на шатающегося Уизли и послал ему пару лечебных и обезболивающих заклинаний. — Ты точно не нападал на Гарри? — Он не знал, на что решиться… собственно, вариантов действий не наблюдалось. — Он жив?
— Не знаю! — Уизли опустился на землю и схватился за голову, начал раскачиваться, как скорбящий язычник. Но вдруг оживился: — Давай руками разберём эту хреновину? — и пополз на четвереньках к развалинам.
Драко остановил его. Сосредоточился и попытался дать в небо сигнал бедствия. Ничего не вышло — от развалин исходили какая-то странные магические волны. Тогда он, поднатужившись, накрыл бывшую Визжащую хижину куполом; получилось так себе, и сил потратил немало, но зато смог послать в воздух высокий сноп искр, на манер Пожирателей. Небось, заметят из Хогвартса вояки.
— Ждём, — сел Драко рядом с Роном.
* * *
— Чёрт, надо привести себя в порядок, — Северус мягко прислонил тело Гарри к стене; и только сейчас понял, что не чувствует правую руку, на которой тот лежал, совсем не чувствует — болевой шок наоборот… Он разжал и сжал пальцы, вернее, попытался это сделать — сухожилие явно было порвано. В голову, заслоняя зрение алой пеленой, ударила боль, казалось, что сознание вот-вот свернётся как лист пергамента. Но инстинкты сработали прекрасно — заклинание подействовало (в отношении хозяина волшебная палочка была послушна, как обычно), остановило боль и залечило, сдвинуло осколки поломанных костей, что терзали нервы дикой пыткой. Самоврачевание заняло не более нескольких минут, но были они трудны. Северус всё это время почти не отрывал взгляда от Гарри. И тут тот издал тихий стон.
— Сейчас, мальчик, я помогу, — Снейп метнулся к нему, пальцами, влажными от пота, который оставила стремительно отступившая боль, начал оттирать от смешавшейся своей и его крови горячий лоб Гарри. И отчаянно всматривался в его полупрозрачные бледные веки. — Теперь всё получится. Сейчас я всё сделаю.
Но Гарри не открывал глаза. Очередная попытка помочь ему лечебным заклинанием завершилась ничем. И Северус на миг озадаченно сдвинул брови, а потом чуть не задохнулся от выходки собственного сердца, испуганно понёсшегося вскачь — пульс у Поттера не прощупывался, а диагностическое заклинание выдало «нулевой» результат — как от изначально неживого предмета…
Где ты, Гарри?! Где твоя душа, жизнь, магия, наконец?!
Сосредоточиться не удалось, вернее, это даже не пришло в голову, Снейп осторожно взял лицо Гарри в свои ладони, медленно провёл большими пальцами по дугам его бровей, как бы разглаживая их, и внимательно посмотрел в закрытые глаза: «Легилименс!» Даже палочка не понадобилась…
Что-то пошло не так.
Он чувствовал это.
Но ничего не мог изменить. Какая-то другая магия, незнакомая ему, чужая, не светлая и не тёмная, не сильная и не слабая, взяла легилимента в плен и потащила, потащила…(1)
Гарри в его руках — то близко, то далеко. Расстояние сворачивается в клубок, начало нити — прошлое, конец — будущее, сама же нить — новая магия…
Северус стоит у зеркала в серале… В окне, за золочёной фигурной решёткой — холмистые террасы, персиково-розовые стены с башнями, флажки на пиках стражников, мечети, жилые дома, бани, сады; внутренние дворики, утопающие в цветах, фонтаны, пруды; ярко-голубое небо, кипарисовые аллеи, апельсиновые деревья; всюду — солнечный свет и журчание воды, она пенится в каскадах, сверкает брызгами, резво бежит по каналам и льётся, наполняя водоёмы. Слышится музыка… Низкие тоны флейты, гобой? Зурна. И голос выводит мелодию без слов… На самом Северусе непривычная одежда: длинная шёлковая тёмно-синяя рубаха, шаровары, золотой узорчатый парчовый кафтан, расшитый жемчугом; белоснежный тюрбан с тремя усыпанными бриллиантами перьями, много золотых браслетов, массивные перстни-печати на пальцах; на серебряной перевязи — золотая же мидийская сабля с драгоценными камнями. За спиной — опахало и подобострастно склонившие головы слуги… Отложив в сторону саблю и распахнув сверкнувший шафрановой подкладкой из тончайшего шелка халат, он смотрит на свои остроконечные сафьяновые туфли, усыпанные самоцветными огнями. И вдруг слышит, явственно слышит в голове голос Гарри:
— Сев, можно спросить? Неужели я такой тощий тебе нравлюсь?
Снейп резко разворачивается и счастливо смеётся:
— Мальчик мой! С тобой всё в порядке! Это был магический выброс, так?
За спиной торопливые тихие шаги, шорох, звук закрывающейся двери — их покидают, благоговейно оставляют одних. Наедине с солнечным светом, разбивающимся об оконную решётку, наедине с хрустальным журчанием воды.
Арапчонок в бархатной шапочке и широких укороченных штанах медленно приближается, праздно трогая руками тяжёлые витые кисти свисающие с балдахина, обходит богато устроенное, пригодное скорее для любования, нежели для сна ложе:
— Ага, наверное, я так спать захотел потом или сознание потерял. Я сплю?
— Нет, дурашка! — Снейп делает шаг навстречу, но, не дойдя, садится на толстый ковер, в котором утопают босые ступни подошедшего юноши. — Это ментальный мир, от которого ты так резво отбрыкивался. Ещё одна реальность… для магов. Как я понимаю — ты был так пуст магически, что меня просто затянуло в твоё сознание. Я не справился с легилименцией, хотел убедиться, что ты жив — и вот я здесь.
– Ой! — голос Поттера вдруг окреп. — Что ж ты уже там… тут… увидел?
Северус притягивает Гарри к себе на колени:
— Много чего… хочешь, расскажу?
— Я вижу… — Гарри потягивается и, развернувшись, сцепляет руки у него на шее. — Мне тут очень нравится, — и краснеет так быстро, что румянец загорается не только на щеках, но и на лбу, подбородке, даже кончик носа выделяет подкупающей розовостью, — особенно ты. Всего хочу! — бурчит он, но не глядя Северусу в лицо. — Прямо сейчас, а то умру. Это же на самом деле? Я запутался. Так, на самом?
— Конечно, — Снейп даёт Гарри возможность скользить по своему сознанию. — Чувствуешь? И не угрожай мне… маленький раб! — Султан-Северус смеётся в макушку властелину снов… — А почему гарем-то? Красиво, не спорю, но… Как-то я никогда о гареме не думал и за тобой стремлений к узаконенной полигамии не замечал.
— Почём я знаю? Не подглядывай… то есть я сам не знал…
Поттер вдруг начинает дышать чаще, его ноздри взволнованно трепещут, он подаётся вперёд, впечатываясь в колени Северуса попой, — и того мгновенно, почти синхронно, окатывает мощная волна люста, чистого животного желания.
— Ого! — Это было вслух? Снейп просто разворачивает ещё больше покрасневшее лицо Гарри и начинает целовать… как будто на рождественской ели последовательно, один за другим, зажигаются огни гирлянды: губы (такие горячие, боже!) — слегка прикусить, чтобы не напугать, а только взволновать ещё сильнее; щека, нежная, словно не знающая бритвы, — просто тронуть кончиками пальцев, потереться носом; висок, потный, с приставшей щепочкой (а это откуда?!), — языком, только не облизать, а припечатать; ухо, упругая ракушка, конечно, давно об этом мечтал… А ещё, ненавязчиво трогая пах, развязать тесёмки шаровар на его талии, пусть скользкий муслин падает сам…
Сознание мага всё ещё пытается бороться, просеивая вымысел и морок через сито прагматизма, логики и настороженности, но с каждой секундой всё более вяло, без рвения — и признаёт поражение. Этот волшебный мир ничем не отличим от реального. А если и отличим, то разве это важно? Ах, чародею ли сомневаться в волшебстве?
Гарри точно пьян — у него во рту даже стоит анисовый вкус пальмовой араки(2) — и плавится в руках Северуса, тает, но не испаряется туманом, а лишь тоньше чувствует мельчайшие проявления близости. Острые и невообразимо пленительные касания на коже, на сердце, по нервам, по ополоумевшему, ставшему живым вожделению… Его мысли несутся вскачь, и как в зеркальной комнате, где образ отражает образ и крутит каруселью, он видит картинки у Северуса в голове… и находится как бы в двух измерениях сразу: глядит на лицо своего султана, своего повелителя и любовника, так близко…; и видит себя — своё обнажённое тело, всё покрытое каким-то маслянистым благовоньем, смуглая кожа разогрета и светится… Широкое ложе почему-то задрапировано мехами. "Пошло, но… дьявол, отлично! Пусть так…», — мелькает на периферии сознания; но Северус смотрит в тонко подведённые сурьмой глаза Гарри и как в бреду шепчет:
— Арапчонок… — И гладит его смуглые лодыжки, обвитые тонкими золотыми цепочками. Потом снимает со своих рук массивные перстни и бросает их на чеканный поднос, серебряным звоном нарушая наступившую тишину.
Тяжелое дыхание юного наложника, неровное, всё — страсть и нетерпение… И пьющий негу поцелуев тот стонет… Как от муки, которую нет сил терпеть, но которую хочется усилить во сто крат… Северус, однако, не спешит, он дразнит, разжигает, умело доводит бедного раба — простыми ласками — целует поясницу и держит свои почти неподвижные, тёплые ладони в сладких ямочках у него под мышками. Ожидание щекотки так заводит Гарри, как будто это — бесстыднейшая, самая непристойная поза. И он стонет в огромную узорную подушку; в её полосах с вышитыми арабесками тонет мольба… Рука трогает его промежность, точно проверяя что-то; болезненно отзывается дрожью нетерпения давно поджатый под живот твёрдый, как камень член. Головка становится влажной, это ощущается отчётливо. Невольник, хоть и давится звуками, но молчит, терпит — кусает губы, а Северус — знает, что делает! всегда знает… — придавливает его горячим телом, руками проводит по дрожащим бокам, оглаживает покрывающиеся мурашками упругие ягодицы. Вдруг сжимает их, так резко, почти до боли, и рывком поднимает Гарри на одном колене — а тот кончает от контраста движения, брызжет густым семенем на грудь владыки. И ловит сумасшедший взгляд, когда северусова рука вместе с финальными, но не затихающими струями оргазма выдаивает из его члена последние тягучие капли.
Гарри не может отвести глаз от лица Снейпа. И, не получив ни минуты передышки, он снова прижат, но не к ложу — к валику у изголовья. Размер и вес диковинного, набитого верблюжьей шерстью предмета, что служит не подушкой, а… сидением, вызывает у Гарри мимолетное любопытство. Но он понимает, что это — новая причуда, которая ему наверняка понравится; так и есть — промежность ласкают сразу обе руки и губы, массируют расслабленный член, играют с кожей у головки, с яичками, перекатывая и оттягивая, так сладко, находят и дразнят дырочку. А сам он выгнут как меч у янычара и опирается лопатками на валик, тот прогибается под ним упруго и не даёт скользить.
Гарри очень нравится, как руки Султана, разворачивая, мнут и гладят его тело, как тот целует сзади, в копчик, в ягодицы, между, раздвигая широко, обводя мягко, но настойчиво самое чувствительное место, как крепкие губы захватывают его поднимающийся твердеющий ствол, а гибкий язык лижет яички. Нравится — не то слово, он чувствует себя луком в руках искусного воина: натуга жильной тетивы, готовой лопнуть, запасает энергию в согнутой дуге из специально выращенного тиса, умелая рука отпускает тетиву — летящая быстрой стрелой смерть бьёт точно в цель…
— Не могу, — стонет он, — сейчас кончу.
— Терпеть! — рявкает Султан голосом профессора зельеварения.
Это производит нужный эффект — Гарри хихикает, и напряжение, скрутившее его до онемения, откатывает.
Да и действительность сразу меняется — убогая, разбитая магическим выбросом комната, висящий прямо над плечом Северуса не то провод, не то канат… Но зато голая спина, покрытая потом под руками (руками Северуса!) — это реальность! И он, Гарри, вправду слышит эти хриплые вдохи, свистящие тяжёлые выдохи и чувствует, как его прижимают к полу мускулистые бедра… Султана. И его член…
* * *
Льдистый туман не рассеивался, лишь плотнее собирался вокруг развалин хижины. Через него иногда проступали странные виды арабского города, но, сморгнув, можно было легко прогнать этот мираж. Вокруг появились любопытные, привлечённые шумом, но не торопились подходить близко, наблюдали с расстояния за двумя магами, сидящими на земле возле места магической катастрофы.
— Кстати, Уизли, — скрывая тревогу, нарочито-лениво протянул Драко и элегантным жестом распустил ленту, удерживающую безнадежно спутанный хвост, тряхнул белым золотом волос, — если я всё же узнаю, что ты хоть пальцем своим корявеньким тронул Поттера, то, честью клянусь, все двадцать один откручу заклятием одним занятным.
Рон перестал раскачиваться и с интересом посмотрел на слизеринского врага:
— А чё за заклятие?
— Фамильное. Spira Ancepsa. Им эльфы у нас в имении бутылки открывали: сначала, как ножом сбивают сургуч, а потом откручивают яйц… пробки… Так и отлетают. Интересует?
— А научить можешь?
— Станешь Малфоем — непременно! — Ни тени иронии или раздражения тупостью Уизли не промелькнуло на лице Драко.
— Ага, жди, — насупился тот, — я лучше на мадам Максим женюсь!
— И то правда. Могу посодействовать. — Драко хотел было ответить на прожигающий неприязнью взгляд рыжего чем-то соответствующим, но заметил вдалеке красные мантии авроров. — Странно, — посмотрел он на элегантный маггловский Rolex, — прошло меньше семи минут, и это считая от момента взрыва… мне кажется, что они едва плетутся… — прищуриваясь и вытягивая шею, наблюдал он за не слишком поторапливающимися мракоборцами. Впрочем, разговаривал Малфой сам с собой и совсем не собирался смягчать муки Уизли, который, безмозглый недоёбень, сидел, чуть ли не привалившись на него, и вполголоса ругал себя на чём свет стоит.
* * *
В спальне темнеет. Солнце перестаёт маячить жёлтыми пятнами на постели, на смуглой коже наложника. Мир вокруг сереет, блекнет. Вечер, туча набежала?
Сердце — вниз, в тянущую пустоту живота, бешеный пульс, воздуха нет и не будет — никогда больше не удастся вздохнуть и наполнить им лёгкие… А нужно ли? Дышать? Если выбирать: дышать — и целовать его, дышать — и соединяться с ним в его горячей плоти, дышать — и любить… то, разве первое имеет хоть какую то ценность?
…И член… легко входит в заранее подготовленный, растянутый и благоухающий маслами… источник наслаждения. «Когда это он успел, шустрый мой девственник? — успевает поразиться Снейп. — И что это за «терминология» такая в голову лезет? Откуда поганец такой высокопарной пошлятины нахватался? О!»
Весь мир летит в тартарары. Выдох рвёт горло, переходит в звериное поскуливание. Звуки плотские, влажные, кружащие голову своей откровенной музыкой секса, самцового удовольствия… Блаженство! Каждая клеточка тела плавится в удовлетворении, оргазм — как высшая проба, гарантирующая хотя бы кратковременное, но абсолютное счастье. Потом? Что будет потом? Нет никакого «потом», есть только «сейчас» и «мы»…
Они лежали, обессиленные, друг возле друга и молчали. На Северуса навалилось упоительное и приятное расслабление, он не мог пошевелить даже пальцем. Гарри же пережил одно из самых сильных ощущений в своей жизни и просто не в силах был произнести хоть что-то.
— Ты самый лучший, — в тишине его слабый голос звучал увереннее и громче любых клятв и признаний.
— Есть с кем сравнивать?
— Нет. И не собираюсь. Я сравниваю со своими мечтами. И даже они тебе уступают. Сам же видел…
Северус хотел ответить что-то нежное, потом лукавое, потом хулиганское, и снова нежное, даже трогательное. Но забыл, что именно — его мысли растаяли в ощущениях губ и рук, в трепете языка и сладостном аромате непотушенного желания, исходившем от податливого тела Гарри. Растаяли и испарились облачком, которое легко улетит, не оставив за собой ничего, ничего кроме вот этих минут, минут, не требующих слов…
Гарри уткнулся головой в его плечо и положил руку на грудь Северусу, произнёс с грустью:
— Только не прогоняй меня… хорошо?
Комок подступил к горлу Снейпа. Он уже почти бросил: "Это ты не бросай меня. Ты, молодой, красивый, знаменитый, свободный от прошлого… от такого прошлого, которое кандальными гирями волочится по земле… за тобой — будущее, жизнь, свобода, глаза разбегаются!", но ответил лишь:
— Никогда! Без тебя… у меня сердце болит…
Не понятно, где они, что с ними? Игры перевозбуждённого близостью подсознания? Темнота, духота, пыль, гул, нехороший, предупреждающий об опасности. Подсыхающая сперма… или это всё приснилось?! Вот же, только сейчас, секунду назад… Гарри завозился в руках Северуса, завертел головой, пытаясь втиснуть в реальность разрушенной комнаты ещё звучащий с дворцовой стены, но уже далёкий голос стражника: «Пыльная буря! Пыльная Буря!»… Сухой горячий ветер ворвался, забросал их потные измученные сладостным безумием тела колючим песком. Даже на языке песок, в горле, в глазах; песчаные часы завершили ход времени последними крупинками — и оно замерло… вернее, вернулось к своему привычному течению…
— Слава богу! Жив?!
Гарри сначала увидел лицо Снейпа, совсем близко, какое-то перекошенное, помятое, растрёпанные волосы, ссадины у виска. И только потом почувствовал, что тот трясёт его, прижимает к себе, снова трясёт и пытается улыбаться…
Молчание надолго повисло над ними тёплым мягким одеялом, не душило, но успокаивало; слова не нужны — они вместе, живы, Северус гладил Гарри по плечу и дышал ровно, а тот держал ладонь под своей щекой на колене Северуса и просто слушал стук двух сердец — своего и сердца любимого мужчины, который рядом, с которым ничего не страшно.
— Ты почему сбежал? — будто что-то вспомнив, спросил Снейп.
— Я теперь свободен, — попытался пожать плечами Поттер, лёжа это вышло не очень выразительно. — Ты сам так сказал.
— А… это я про отработки… Некогда будет. Что ты подумал? Глупый. Торопишься с выводами. Да ещё с такими серьёзными, слишком серьёзными.
Гарри сдулся как воздушный шарик, оказывается, всё так легко решить: весь его гнев, не успев даже приподняться, легко уходит — стоит тому, кого он любит, сказать пару слов.
— Я болен, Северус!
— Что такое?
— Севозависим! — Гарри рассмеялся чуть хрипло, поднявшись на слабых руках, уткнулся в плечо Северуса. Почувствовал… кровь?! — Ты ранен?
Он взял волшебную палочку Снейпа и начал лечить его.
— Бесполезно, — печально скривился тот, — не послушает тебя моя палочка. И вообще тут что-то с магией, нарушение какое-то, я не смог выбраться.
— Меня послушает, увидишь, увидишь, я знаю! — Гарри порвал на нём мантию и сюртук — через минуту магических манипуляций кровь перестала сочиться из ран на шее и груди, порезы закрыли свои рваные края, начали затягиваться.
Северус потрогал вспотевший лоб своего лекаря — сам Гарри пылал, его нешуточно лихорадило. Он, отчего-то смутившись, отодвинулся от Снейпа и передёрнул плечами:
— Ненавижу это место!
— Так я распоряжусь снести эту руину, не горюй.
— Как снести?
— Просто. Я теперь директор школы… Минерва скончалась…
— Вчера? Днём?
— Да.
— Не хочу! Ничего больше не хочу знать о смерти. Хватит с меня!
— Похороны уже состоялись и тризна…
— Мне так жаль, жаль, жаль, что уходят. Самые нужные, те, без кого плохо и трудно… Ты мне расскажешь, как выжил ты? Умирать так страшно…
— Непременно расскажу, но не сейчас. Надо всё-таки как-то отсюда выбираться.
— Давай руками разгребём!
Снейп только усмехнулся:
— Нас наверняка пытаются вызволить. Подобные магические нарушения не могли остаться незамеченными, да ещё и в непосредственной близости от Хогвартса. Что сейчас начнётся! Нельзя допустить, чтобы авроры вошли в этот сераль… тьфу, о чём это я?
Гарри уставился на него во все глаза, вопросы уже рвались с его губ: «Это, всё это, было, было?!»
— Потом разберёмся, — отрезал Снейп, — что-то с легилименцией пошло не так… как будто две двери в одну комнату… и общее пространство — так бывает? Я потерял контроль над ситуацией, над собой, — невольно понизил он голос, — над тобой, над нами…
Снаружи послышались голоса и заблестели отсветы разблокирующих заклятий, всё четче становился абрис проёма, который дружно прорубали в магическом заплоте авроры.
Гарри бросил встревоженный взгляд на Снейпа:
— ???
— Всё в порядке, похоже на временной парадокс… Но всё в порядке. Выходим.
……………………………………………………………….
(1)Двумя годами позже, проведя множество независимых исследований, Директор Британской Школы Чародейства и Волшебства, Почётный Член Интернациональной Гильдии Зельеваров и Международного Союза Боевой Магии, профессор Снейп издаст свой труд, который внесёт значительный вклад в развитие теоретической и практической магии: «Легилименция любви». В нём Снейп наряду с подробным описанием четырёх основных видов проникновения в чужое сознание (как то: телепатическая поверхностная легилименция; грубое подчинение воле; пыточная легилименция и высшая легилименция, основанная лишь на зрительном контакте, а при отсутствии у объекта проникновения навыков или даже малейших способностей к окклюменции проходящая и без оного) разработает теорию любовной легилименции, доказав, что она соединяет магии двух взаимно влюблённых людей, и сделав другие чрезвычайно важные для совершенствования современного магического искусства выводы.
(2)Крепкий алкогольный напиток, распространённый в арабских странах.
*
Вдруг любовь, словно кровь, пронзила меня,
Мысль о друге моём пропитала меня.
Друг мой всем овладел, бренной плотью и сутью -
Живо имя моё, но не стало меня. (О. Хайям. Рубаи №518) (3):
|
|
| Олюся | Дата: Четверг, 12.12.2013, 23:44 | Сообщение # 20 |
|
Черный дракон
Сообщений: 2895
| Арман, спасибо за прдочку.
Я удивлена, что всё так… мирно решилось…Цитата Арман ( ) — Всё в порядке, похоже на временной парадокс…
боюсь, что далеко не временный. Ибо Сева забыл с кем связался… это же Поттер 
|
|
| Арман | Дата: Среда, 18.12.2013, 14:23 | Сообщение # 21 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 12. Часть 1.
Исковерканные магические поля, а вместе с ними и хлипкие доски стен, пола, трещали, местами искрились, переливались цветами радуги — авроры медленно, но верно пробивались к заблокированным под развалинами хижины магам. Совсем рядом слышались сосредоточенные голоса, заклинания, похоже, что завал разбирали и вручную — наверное, торопились. А в ушах ещё слышалась песня зурны… И аромат сладостный, острый, липкий витал, растворяясь в запахах реальной жизни… Казалось, что внутри, в глубине тела, которое не понятно, твоё или чужое, закрывался бутон неведомого цветка, сворачивал свои нежные в капельках нектара лепестки в плотное соцветие — не умирал, а засыпал в ожидании своего часа… Снейп отодвигал с расширяющегося прямо на глазах прохода мебель, ящики и порушенные доски, волшебную палочку пока применять опасался — не навредить бы: голубоватое, будто замороженное сияние, пятнами разбившееся по помещению, бледнело, тускнело, но всё ещё пульсировало, как живое.
— Мы должны выйти сами, — повернулся Снейп к Гарри. Тот попытался встать, но тяжело привалился к стене — закружилась голова, ноги не держали. — Тут слишком опасно даже для авроров. Мало ли что? — Голос Султана был строг и деловит — он привык руководить, распоряжаться, за всё отвечать в своём волшебном серале…
Гарри закрыл глаза — и совершенно отчётливо увидел персиково-розовый город в пелене злого песка, чёрное небо и Султана, старательно оборачивающего его, наложника, лицо плотной материей — чтобы не надышался песком. Какая реалистичная сказка! Маги легко учатся отличать сказочную быль от вымысла, но сейчас Гарри пребывал в смятении. Он потрогал свои распухшие губы, обвёл их языком, чувствуя вкусы ещё не остывших поцелуев, вспомнил жар и наслаждение внутри — руки сразу задрожали, рот наполнился слюной, внутри заныло. Всё было реальностью… Или такими необычными ощущениями нестабильная магия возвращалась в тело своего носителя?..
В глаза ударил свет, обыкновенный, дневной. И показался символом жизни, ярким до болезненно защипавших слёз. Северус крикнул в открывшийся лаз: «Мы выходим, мы в порядке!», полуобернулся и кивнул Гарри.
Они появились в воцарившейся снаружи тишине, обошлось без расспросов, хотя народу вокруг руин Визжащей хижины скопилось немало. Снейп вынес Гарри на руках — тот был совсем слаб, бледен до синевы; тусклые огромные воспалённые глаза выделялись на осунувшемся лице. Поставленный на ноги Гарри почему-то подумал, что очень хочет есть (не ел больше суток), жадно напился из предложенной мадам Помфри фляжки, а потом залился густым румянцем: представил, как смотрелся на руках у раненого истрёпанного Снейпа; взрослый парень, ах, как стыдно-то… Но долго смущаться ему не позволили, снова подхватили и понесли к замку. Билл Уизли лично руководил доставкой национального героя в больничную палату и всё время придерживал его, порывавшегося встать и идти самостоятельно, на левитируемых аврорами носилках. Гарри успел в суетливой толпе заметить испуганное лицо Гермионы и помахал ей, дескать, всё в порядке, нормально. Она прижала ладони ко рту и, кажется, заплакала. «Боже, — подумал Гарри, — какой же я дурак, столько людей, близких, важных, за меня переживают. Что же я творю в последнее время, почему не могу сначала подумать как следует, а уже потом делать выводы?» Он завертел головой в поисках Северуса, но увидел лишь его исцарапанное лицо и прядь растрепавшихся волос, мелькнувшие среди аврорских мантий — директора уже закрутили обязанности…
* * *
— Что ты говоришь! Это же из-за меня, наверное. — Гермиона не находила себе места и мерила комнату нервными шагами. — Гарри пострадал из-за… нас?
— Конечно, нет, любимая, успокойся! Уизли… мы уже кулаками намахались, но по другому поводу, хотя ревность имела место, ясное дело. Но сейчас они не дрались и не проклинали друг друга, рыжий мне покаялся, что вреда Поттеру причинить не хотел… А вот как там, в хибаре этой драккловой, оказался Снейп, просто не представляю! — Драко сделал попытку обнять невесту, но та уклонилась и села напротив него, сцепив пальцы в замок, силясь понять случившееся:
— Что происходит между профессором и Гарри?
— Я в курсе, но рассказать не могу, — Драко выдержал строгий взгляд Грейнджер и добавил: — Сам расскажет, Гарри всё расскажет сам, когда сочтёт нужным.
* * *
Получив перед едой приличную долю успокоительного, Гарри сам не заметил, как уснул, отключился прямо во время тщательного колдомедицинского осмотра. Сон его был глубок и похож на провал. Ни серали не снились ему, ни султаны, вообще ничего.
Проснуться Поттеру помог голос Драко, каким-то чудом пробравшегося навестить друга. Сумерки заглядывали в окно, то ли вечерние, то ли утренние, над Запретным лесом, маячившим тёмной полоской вдалеке, поднимался густой туман, или волшебный пар — магия Хогвартса потихоньку справлялась с недавними увечьями… Гарри чувствовал себя очень странно. Долго вообще не ощущал тела, даже глотал с трудом, а потом пришло жжение и покалывание в кончиках пальцев, в паху, в… в общем, сзади… Над ним нависло заботливое лицо мадам Помфри, производившей очередной осмотр. Когда та слушала с помощью своей палочки сердце пациента, как раз и ворвался Малфой, замер, с извинительным жестом встал у стены. Медичка зашикала на него, палочка скользнула по голой груди полусонного Поттера, прошлась по соску. Тот даже широко открыл глаза — каким острым и сладостно-тревожным оказалось касание. Сразу что-то напряглось внутри, зашевелилось, образы, воспоминания, сны…
— Хорошо, — строго посмотрела мадам Помфри на смиренно потупившегося Драко, приподнявшего брови домиком — картина маслом «Друг принёс пирожки с ежатинкой к постели умирающего». — Можете остаться, мистер Малфой, не выгонять же вас, — смерила она взглядом плечистого юного мужчину, на две головы превосходившего её ростом, — поговорите, Гарри это не помешает, но не долго.
— Ну ты даёшь! — Драко бесцеремонно уселся на кровать, сразу, как только чепчик медички скрылся за дверью. — Жалко, не удалось заснять сей изумительный момент: герой Снейп выносит героя Поттера на ручках из магической ловушки! Скитер за такую колдографию не меньше сотни звонких заплатила бы.
— А… Где Рон?
— Вообще-то я за тебя реально волновался. А тебя этот рыжий придурок беспокоит? Что у вас с ним случилось? Он ничего толком не рассказывает. Только лыбится, что ты жив. Его сюда не пустили. Час просидел под дверью, потом убрался вместе с аврорами.
— А ты как прошёл?
— Э? Есть двери, закрытые перед Драко Малфоем? — хмыкнул заботливый слизеринец. — С тебя… много чего с тебя, когда поправишься. Что, можно поздравить?
— С чем это? — Поттер насторожился, уж больно Малфой был догадлив. Но нет, тот, хоть и охальник, явно не в своё дело не лез (или умело делал вид, что не лезет):
— Опять попал в переделку, но выжил по геройской привычке; и, кажется, всё неплохо, да, Поттер?
— Ну… — Гарри не совсем уверенно кивнул. — Да… отвали ты, Малфой!
Надменное выражение лица Драко, такое знакомое, почти родное, помогло Гарри окончательно проснуться и… осознать, что все его неоднозначные ощущения, в том числе и в районе пятой точки, — не сон, не игры медленно, но верно восстанавливающейся магии, а вполне реальные последствия вполне реальных событий, случившихся в Визжащей хижине. Драко что-то увлечённо рассказывал, ругал нерасторопных авроров, растяпу Уизли, вполне так уважительно отзывался о Снейпе, а Гарри смотрел на него с рассеянной улыбкой и думал: «Не сон. Было. Как? Не знаю, но было же: и Султан и… всё было!»
— Значит, Рыжий жив? Ну и хорошо, — невпопад ответил он на какой-то вопрос Малфоя. — Принеси мне мантию-невидимку. Знаешь, где она? Сможешь?
— Зачем? Впрочем… Конечно, сейчас сгоняю. Чувствую, что тебе не очень хочется ночевать здесь, — Малфой состроил многозначительную физиономию, — ты только не заблудись, а то как-то несолидно из героя превращаться в спасённого, — и быстро удалился.
Гермиона тоже заглянула было пожелать ему спокойной ночи и передать приветы от сокурсников, но прямо в дверях была выдворена строгой мадам Помфри.
Едва дождавшись ухода визитёров и сделав вид, что принимает все рекомендованные медичкой снадобья, Гарри, подавляя нетерпение, выждал около получаса, достал из-под подушки принесённую Малфоем мантию-невидимку и, засунув голые ноги в больничные тапочки (вся его одежда и ботинки были настолько испорчены, что Снейп велел эльфам сжечь их), отправился в подземелья…
Спотыкаясь, он добрел до знакомой двери, стянул с головы душную мантию и, прижавшись вспотевшим лбом к косяку, рассмеялся. Может, чуток истерично и вот почему… Да потому, что всё хорошо — это раз. Тут его снова ждут… то есть, наверное, сейчас и не ждут — а он взял и сбежал! Во-вторых, потому что это — дом, дом, где родилось и почти легально проживает его новорожденное счастье. А в-третьих… пора уже и войти.
Он выпростал из-под мантии руку и, назвав привычный пароль, толкнул створку двери, позвал:
— Северус?
Ответа не было, но Поттер смело вошёл, и на стенах вспыхнули зачарованные факелы. Дом, милый дом. Северуса и его, Гарри! Который знает его и впускает, как своего. Ну и ни капельки не стыдно за сентиментальность! А "в-третьих" он придержит на потом.
Гарри торопливо прошёл через аудиторию, заглянул на всякий случай в кладовку, вдохнул с недавних пор любимый запах лаборатории и, прошептав "Омнифиордо", немного неуклюже, придерживая спадающие шлепанцы и великоватые пижамные штаны, стал подниматься по лестнице, вслух считая ступеньки. Сегодня, потому что он от усталости и слабости невысоко поднимал ноги, их было девятнадцать — хорошее число. А порой, когда Гарри мчался сразу после ужина к Северусу на "отработки", ступенек бывало не более одиннадцати.
Так, вот и их комната! Поттер осмотрелся. Как будто с его последнего визита прошла целая вечность… Стол с пушистой скатертью, ага, на месте, очень хорошо! Привет-привет! Кресла и камин — не менее прекрасные воспоминания. Бюро Снейпа… так и хочется погладить рукой, а почему не погладить? Диван — очень приятные ассоциации. Он уселся, поджал под себя озябшие ноги, вздохнул. Хотел было подождать Северуса здесь, но потом решительно встал и, прихватив с собою мантию-невидимку, направился в ту комнату, которую весь прошедший месяц они оба избегали — в спальню.
Дверь скрипнула, Поттер затормозил на пороге. Темный гардероб со встроенным зеркалом — и сразу в мозгу закружились картинки… Так, не отвлекаться! Дальше — небольшой прикроватный столик, свеча в простом медном подсвечнике; и обычная дубовая кровать с четырьмя столбиками, как у всех в Хогвартсе, с блеклым коричневым балдахином. Ничтоже сумняшеся, Гарри Поттер подошел к ней, уронив по пути мантию, скинул дурацкие тапочки и, отвернув атласное одеяло, юркнул под него. Аромат любимого закружил голову… Теперь можно было обдумать и третью причину…
«Возрастная регрессия, — констатировал он, впрочем, совсем не расстроившись. — Только приятные мысли… ну, и надумал же я — Сказки тысячи и одной ночи!» Гарри улыбнулся и разрешил себе вдоволь помечтать о третьей причине: было, ничего не пригрезилось! Шарахнуло-то его и правда прилично; правильно Снейп сразу сообразил: случился магический криз, спровоцировавший пространственный и временной сдвиг в Визжащей хижине. Поэтому всякие неприятные ощущения после такого стресса вполне оправданы, не зря над ним мадам Помфри так хлопотала, даже с колдомедиками из Мунго консультировалась. Но вот в тех местах, где Помфри его из деликатности не осматривала, хоть и вертела, как котенка, измучив всякими диагностиками, он чувствовал, знал… Побаливало, но не сильно, отёк, кажется, приличный, заполненность до резей в животе — мышцы уставали поддерживать постоянный тонус; в мошонке ощущения тоже непривычные, и по всему телу; будто чьи-то руки и сейчас гладят, сжимают. Руки Султана? Нет, Северуса! Даже поясницу ломит… Но убедиться все же не мешало — Гарри запустил руку в больничные штаны, но передумал. «Вот дождусь Северуса», — решил он и… заснул.
|
|
| Арман | Дата: Пятница, 20.12.2013, 12:38 | Сообщение # 22 |
|
Странник
Сообщений: 538
| Глава 12. Часть 2.
Какой же замок огромный. Бесконечные переходы, галереи, древний сумрак, сросшийся с такими же древними серо-пыльными камнями, высокие ступени, узкие окна; потолки, не знающие света; эхо, вьющее гнёзда повсюду. Казалось бы, всякий уголок в Хогвартсе исследован ещё с детства, но вот так смотришь под ноги, на гранитные плиты — и не узнаёшь, будто ступаешь по ним впервые. И эти факелы, трещащие магическим огнём, — впервые видишь их полупрозрачный свет. А этот поворот в узком каменном мешке коридора (справа лестница, ведущая неизвестно куда, слева — развилка, просто катакомбы какие-то, лабиринт) — откуда он взялся? Замок морочит, морочит, однозначно. Проверяет своего нового директора на профпригодность, на вшивость. Он, Снейп, уже директорствовал здесь примерно год назад, но в тот раз Хогвартс подчинился без выкрутасов, потому что чувствовал подделку, потому что знал, что принять нового директора Снейпа — значит обрести шанс выжить, потому что война подползала к его стенам прожорливым, всеядным пресмыкающимся. Кризисное руководство, так говорят магглы. Потом школа с радостью встретила директора Макгонагалл; давненько не знавала женской руки. И вот снова Снейп. А кто? Никаким другим многочисленным кандидатам он этот пост не уступит, школа — его жизнь… почти такая же важная, как Гарри… На этот раз Хогвартс воспринял его не как вынужденную, единственно возможную альтернативу «тёмному» руководству, а как истинного хозяина, которого, прежде чем ему подчиняться, надо испытать, всячески, и вот таким пространственным мороком в том числе. Или это всего лишь усталость, элементарная, свойственная любому, подкрадывающаяся незаметно даже к самым сильным?.. Он шёл по Хогвартсу привычной дорогой и не узнавал её. Даже звуки и запахи подводили. Почему-то отчётливо вспомнилось видение сераля и юного покорного наложника, подступавшая к розово-персиковому городу песчаная гроза. Музыка, ароматы — всё не то. Тело Гарри, горячее, податливое, готовое ко всему — воспоминание о том, чего не было. Или было? Разумеется, нет. Обдумать толком произошедшее в Визжащей хижине Снейпу не удалось. Для исследования и аргументированных выводов необходимы образцы с места, сотни две экспериментов и время. Вот времени-то у него как раз и не было — это только непосвящённому кажется, что управление школой — лёгкая стезя. Когда всё наладится, войдёт в русло, когда намеченные школьные реформы хотя бы сдвинутся с места, а сотрудничество с Министерством утрясётся, вот тогда можно будет расслабиться. Не сейчас.
С такими мыслями он шёл к себе. Думал про Гарри, что даже не навестил его в больничном крыле. Но ничего, мальчика напичкали зельями, спит без задних ног — так и нужно. Помфри обещала только через пару дней дать отчёт о состоянии пациента Поттера, которое похоже на острую стадию какой-то малоизученной магической болезни. Ничего, изучим, найдём лекарства, всё исправим, поставим Гарри на ноги. Не так сразу, не сейчас.
У него закружилась голова, повело немного — Султан прислонился к стене, сдвинул набок чалму, вытер пот со лба. Оправил, расслабляя ворот, длинный парчовый кафтан… Какой султан?! Северус, это всё было в воображении. Временной сдвиг и соединение поттеровских эротических фантазий с твоей реальностью, склейка двух магий, твоей — стабильной и вышколенной, и гарриной, пустившейся от стресса, как вспугнутая птица, в свободный полёт в неизвестность. Узнать бы, что там у них с Уизли случилось? Да уши надрать, обоим. Как гриффиндорцами-разгильдяями были, так и остались! И Поттеру отдельно надрать, за то, что ведёт себя, будто дитя неразумное; а потом обнять посильнее и не отпускать никуда…
Северус Тобиас Снейп, как старик, со сгорбленными и даже зрительно ставшими более узкими плечами, прижимая под мышкой толстый потрепанный портфель (за неимением на том ручки), подошёл к двери в свои комнаты, оперся на её каменный трёхнакатный средневековый портал и произнёс пароль. Войдя, он уронил бумаги на пол, не глядя, переступил их и рванул застежку мантии:
— В душ и умереть! — Фраза вышла театральной, но полно отражала суть самочувствия директора. — Нет, просто умереть — душ утром…
Снейп прошёл класс, миновал следующее помещение, что заняло у него чертовски много сил. Остановившись у лестницы, он потянулся всем телом, выгнулся, едва не потеряв при этом равновесие, и медленно начал взбираться по ступеням в спальню.
Как трудно поднимать ноги, никогда прежде полы мантии не путались так неловко, и кованые перила неприятно ледяные, аж до мурашек пробирает. Пятая ступенька, шестая, девятая, конца и краю нет этому восхождению. Спать — и больше ничего. Подумать о Гарри, вспомнить его улыбку — и спать. Завтра будет новый день… Мантия — тяжёлыми чёрными крыльями на пол.
В спальне горела одинокая свеча. А на его постели, свернувшись клубком, спал тот, кого Снейп так хотел, но совсем не ожидал увидеть.
— Сбежал… — Он тихо прошёл к кровати, не разуваясь, лёг на край и, подперев голову рукой, стал смотреть на спящего Гарри.
Зрелище оказалось целительным. Мысли понеслись, нет, плавно поплыли куда-то в золотистую даль, ни одной связной или оконченной, просто попурри из фрагментов мечты. Будь он не таким уставшим, возможно, неисправимый циник Снейп, каковым он себя и считал, нашёл бы пару уничижающих, убийственных фраз и привёл свой распустившийся разум в порядок. Но мгновение было таким сладким, таким невинным и счастливым, что он просто продолжал лежать и смотреть. Новый сон, снова прекрасный, как и все сны о Гарри, только этот можно потрогать рукой. Вдохнуть его тёплый аромат, будоражащий и одновременно умиротворяющий, прикоснуться к одеялу, под которым спит самое дорогое существо на свете, спит, дышит тихо, тревожит вселенную стуком своего сердца. Беспокойное счастье. Эх, раньше бы… Но раньше было нельзя, просто невозможно, всему своё время, своё место; хорошо, что их время пришло…
— Северус! — стрелы чёрных ресниц дёрнулись, кошачьи глаза Поттера открылись. — Я тут решил, что… я так решил! Что мне теперь всё можно!
Одеяло — в сторону; руки настырные, сильные, знают, чего хотят; восторг и ожидание в глазах, в его зеленющих глазах, не иначе колдует на любовь, прямо сейчас, сей миг… А почему бы и нет? Колдуну не колдовать?..
Сонливость Северуса — как рукой сняло, жар поднимается; хочется закрыть глаза и позволить ему всё. Тело под безразмерной пижамой крепкое, манящее, разве такое можно выпустить из рук? Где силы найти, чтобы отказаться? И что это он там решил? Договорились же, что всё после, немного ждать осталось. Нетерпеливый, погибель для самоконтроля Северуса Снейпа, самая сильная слабость. Ты должен спать в медицинском крыле, набираться сил, восстанавливать магию, а не выводить из себя усталого директора!
— Ты, Гарри… Ах ты, нахалюга! Мне в душ надо, я же не успел… — Снейп и правда не знал, что с этим торнадо делать. Настроение у мальчишки было сумасшедшим и заразительным или, уж точно, право слово, заразным!
— Не мойся, не мойся! Никуда тебя не отпущу! Стоять! Запах твой — весь мой! Всё сам слижу и сцелую! — хулиганил Поттер, бодая лбом пытающегося встать Северуса под сцепленные руки и засовывая нос ему под мышку.
— Гарри, охолони!
— Обожаю тебя! Да ни за что! — продолжал тот свои наскоки, вцепившись в директорский воротник и вылизывая Снейпа, как соскучившийся по хозяину безбашенный невоспитанный щенок (кажется, даже поскуливал… но потихоньку, как бы про себя).
— Ты меня в слюнях утопишь! Дай хоть раздеться! — взмолился атакуемый.
— О! Хорошая идея. Щас, я сам тебя раздену… не уклоняйся! — Проворство Гарри не давало Северусу ни единого шанса вздохнуть. Рубашка — вверх, руки — уже под ней, тянут прямо через голову; ботинки — по углам, брючные пуговицы — берегитесь!
— Вырастил на свою голову маньяка… Гарри, я с тобою разговариваю! — Снейп кипел, но не от возмущения — усталость тоже как водой смыло, — а от поднимающегося в груди давно забытого чувства бесшабашного веселья… — Дурачок, что ты творишь!..
— Надо, Сев, надо-надо… не мешай! — Руки — замком вокруг талии, пальцы — на позвонках, того и гляди продавят, к рёбрам; по спине — горячий мороз, иначе не скажешь — застывает всё внутри от жара.
— Что-о-о?
— Ой, ну всё равно. — Поттер запнулся, поднял на Снейпа совершенно счастливые глаза, на его покрасневшем лице вроде мелькнуло смущение, это продлилось долю секунды… и тут он засмеялся, откидывая голову назад, чуть не свалившись с кровати:
— Я сегодня получу всё, что мир задолжал мне за всю жизнь…
— Ну, как я понял, начнём мы с ясельного периода… агу, Гарри.
— Как хочешь, что хочешь, только прямо сейчас! — Поттер задышал ему в шею, обжигая желанием, втиснулся коленом в пах.
Снейп выдохнул — и не дышал. Нельзя. Что же это? Ну, нельзя же! Скажи кто, что он сможет разжать руки Гарри у себя на копчике, найдёт силы отстраниться в тот момент, когда горячее молодое тело уже принялось тереться о него медленно, но ритмично — Снейп не поверил бы. Но он сделал это. И даже встал с кровати. Отвернулся, оперевшись на комод. Склонив голову и стиснув зубы, подышал немного, рвано и хрипло. Развернулся снова к Гарри. Тот сидел растерянный, с опущенными плечами, руками, даже его неукротимые вихры понуро опустились. Идиотское положение. Не уходить же? Двое, любят, хотят, два взгляда-магнита, у обоих стояки — и что? А ничего!..
— Зачем? Гарри, зачем? Мы же договорились. Потерпи немного. Мы взрослые. Это важно. Для тебя. Для меня. Это важно для нас. Не формальности, не капризы. Мы не можем вот так. Сто раз говорили, блядь! — Снейп чуть ли не отскочил и, сминая, стиснул себе лицо руками.
— Как это? — Голос Гарри был настолько растерян, что Северус, хоть и не хотел, но посмотрел на него. — Ты что? Теперь-то какая разница? Теперь-то зачем ждать? Я — твой. Куда уж?.. — Гарри даже развёл руками. Странно было видеть этого ещё минуту назад бойкого парня в такой оторопи.
— Мой. Конечно. — Снейп устало вздохнул. — Но есть же разные стороны любви. Плотская, платоническая…
— Северус! — Гарри недобро сверкнул глазами. — Ты меня любишь?
— Да, — машинально ответил тот, и, понимая, куда Поттер клонит, тут же попытался взять себя в руки: — Но это не значит, что мы должны сию же секунду начать доказывать эту любовь прямо в стенах школы и…
— В стенах школы? Вот в чём дело; пустое. — Гарри даже прищурился. — Взять меня в полумиле от школьных стен — можно, а в твоей директорской постели — стыдно?
— Не говори глупостей. Это обидно.
— У нас всё было. Да? Почему нельзя сейчас?
— В смысле… было?
Они смотрели друг на друга целую вечность.
Гарри лёг, отвернувшись и укрывшись одеялом. Уйти он просто не мог — сил не было.
Снейп заходил по комнате — от комода к пуфу, от гобелена к двери. Шесть шагов, поворот, семь, четыре — к кровати, поворот.
— Ты уверен? — выдохнул он, не поворачиваясь.
Гарри сильнее укутался в одеяло:
— Конечно, уверен. Я что, идиот? Это же моё тело, я же чувствую. Не думаешь же ты, что такое может пройти незаметно? Но я не должен был говорить. Я не знал, что ты… что ты не помнишь.
— Гарри. Я помню. Только, подумал, что это было… в серале, в другой реальности.
— Какая разница, в какой реальности? — пробурчал Гарри совсем тихо, но внезапно откинул одеяло, вскочил. — Так ты думал, что это не по правде было?
Снейп молчал.
— Я тебя люблю, Северус, — тихо сказал Гарри. — И я тебя очень хочу, — одними губами. — Мне уйти? — а это прозвучало, как резкий раскат грома.
Снейп молчал…
— Ты… Гарри, не?.. — «Не придумываешь?» — чуть не вырвалось у него. — … не ошибся?
— Как я могу в этом врать тебе, Северус? Тело… понимаешь? Ну, точно. Не мучь меня, я знаю!
«Я не в себе был», — буркнул Снейп, но тут же спохватился; хорошо, что Гарри не расслышал, на нём и так лица не было.
— Тогда, тогда… э… тебе нужна помощь? Залечить, это же было… не совсем так, как должно было быть… в первый раз. — «Только не отводить взгляд! Смотри на него, Северус! Смотри!»
— Ты мне не веришь? Я не начну нашу совместную историю со лжи. Клянусь тебе, — вышло у Гарри смущённо, его щёки пылали.
Снейп и сам смутился, ещё как, но держался почти бесстрастно:
— Я должен залечить тебя. Это необходимо. Ты же не станешь обращаться за помощью к Помфри.
— Ужас! — Гарри уткнулся в подушку. — Только не смотри, пожалуйста! Сев, я же вз-р-ро-ослый, — он даже начал заикаться. — Тогда н-ничего не-не надо!
Перебороть себя и присесть на постель. Сложно, Северус, очень сложно. Угомонить бешеный ход сердца, дышать ровно, успокоить дрожь в руках. Стояк рвёт? Чёрт с ним! Горит внутри — мелочи, Гарри важнее.
— Ты думаешь, что это стыдно? — Снейп коснулся уха Гарри, все остальные части тела прятались под одеялом. — Я люблю тебя всего. Везде, — он отрыл руку Гарри и склонился к тёплому запястью. Долго держал губы на пульсе; бешеная жилка медленно поутихла. — Я всё равно буду смотреть. На тебя. Везде. И тебе это будет нравиться. — Языком снова запустить её, почти замершую; взять его палец в рот, чуть прикусить, втянуть, вернуться на запястье. Поднять голову и наткнуться на широко открытые глаза. В которых — сомнения и стыд борются с желанием отдаться.
Гарри сел, положил руки Северусу на плечи, поцеловал его в губы. Спокойно, не глубоко, прижался губами к губам, как знак наивысшего доверия, печать любви. И лёг на живот, раздвинул ноги.
Северус забыл, как дышать, палочка ходила ходуном в его руке. Он осторожно стянул с Гарри брюки и, поддерживая его под живот, раздвинул ягодицы… Сердце бухнуло в пах, но лечебные пассы и заклинания вышли уверенно. Гарри дрожал как осиновый лист и сжимал кулаки.
— Тебе больно? — не своим голосом спросил Снейп. В ответ Гарри немного мотнул головой. Снейп положил ладонь на его ягодицу и начал осторожно гладить. Кожа нежная, тонкая, бедро, подушечка копчика, напряжённая спина. Опомнился он, только услышав стон.
— Вылечил? — Гарри смотрел через плечо, прикусив губу. — Всё в порядке? Там.
— А… Да, — у Северуса совсем пропал голос. — Там всё в порядке. — Он отложил волшебную палочку.
— Теперь мы можем заниматься любовью? — Или этот прохвост перенервничал или умышленно наивно хлопает ресницами?
— Не сегодня. Тебе нужно пару дней воздержаться, — Снейп попытался встать, но был обнят так крепко, что заныли плечи.
— Но мы можем? Теперь можем? — горячий торопливый шёпот в ухо, вперемешку с быстрыми поцелуями. Этот порыв добил Северуса.
— Да, — ответил он. Смысла мучить себя и Гарри больше не осталось. У каждого есть свой предел. Они с Гарри свой предел терпения перешли.
— Люблю, люблю, — нервно, впопыхах шептал Гарри, всё больше и больше наваливаясь на него. То же чувство, что в их сказочном серале, но теперь уже без морока зурны, розово-апельсинового аромата и позвякивания цепочек на щиколотках молодого наложника… Отпустить вожделение, уже спаявшееся с болью воздержания, было не просто приятно. Счастье, свобода плоти, предвкушение, пьянящее чуть ли ни сильнее самого процесса — это ли не любовь?
«Он не боится. Гарри давно готов. Его желание — не распущенность, не потворство прихоти, не телесная слабость. Он отдался Султану легко, потому что в душе давно принадлежит ему. Мне. Значит, так тому и быть. И я не имею права и дальше трусить сам. Мой мальчик получит то, что хочет».
— Да, но перестань так цепляться за меня, зверёк, задушишь ведь, право слово. Да, Гарри, да!
Поттер фыркнул, но рук не разжал. Северус сам обнял сексуального налётчика и, начав целовать, отодвинул подальше от края, чтобы тот не покалечился об столбики кровати:
— Бестолочь, искусал меня всего… иди сюда. И побудь — сегодня хотя бы — подмастерьем…
— Да, мастер, только я хочу всё. Попроб…
Северус, падая в подушки, зарычал и от этого Гарри чуть замер и вдруг со стоном… кончил…
— Куда же ты торопишься? — Северус мазнул пальцем густую сперму на своей груди и поднёс ко рту. — А я?
Гарри замер и отпрянул. Северус лизнул палец; казалось, ничто и никогда не оторвёт взгляд Гарри от его лица. Когда Северус садился, когда укладывал Гарри на спину, когда вытирал его живот и пах, когда раздвигал ему ноги и поджимал в коленях, когда устраивался между ними — всё это время Гарри смотрел в лицо Северуса и понимал, что никогда не сможет его забыть и просто отвести глаза. Но лишь он почувствовал влажный шершавый язык на своём обмякшем члене, и уверенные пальцы, поднимающие ствол у основания, растягивающие мягкую кожу мошонки, теребящие яички — глаза его закрылись сами собой. Мир свернулся плотным шаром и улёгся ему в живот. Всё, что было дальше, Гарри пережил с переменными вспышками зеленоватого света и провалами в фиолетовую черноту перед закрытыми веками. Оргазм увиделся ему огненными и золотистыми коконами, колючими, на толстых нитках бус, стиснувших всё тело, до боли, сладостной и тягучей, и вскрывшими вены судорогами наслаждения. Кровь, нежно-перламутровая, чудилось, текла из него, из многочисленных порезов, через которые вырывалось из тела мощное удовольствие, и Чёрный Ангел, склонившийся над ним, пил её, высасывал, одним лишь взглядом заставляя кричать и просить продолжения…
— А ты? — как в горячке мечась по влажным простыням, по подушке, столкнув её, несколько раз спросил Гарри. Куда-то вверх, в пустоту. — А ты? — Силы открыть глаза он нашёл, но вот сфокусировать взгляд на Северусе не удавалось. Хотелось распасться на кусочки, и каждым из них любить этого мужчину, дарившего сейчас такое невероятное наслаждение. Северус качался и качался, как огромная тень огромного маятника, в такт импульсам оргазма, его волосы щекотали Гарри, руки уже давно до онемения стиснули колени, почти безжалостно разводя их. Языка Северуса или его губ Гарри не чувствовал, что-то с силой тянуло его… из него… Держаться было очень трудно, но Гарри держался: финиш означал конец этому… этому… — Не-е-ет, — простонал он, прижимая лицо Северуса к своему паху. — Ещё! — и сам подался бёдрами вперёд. И ещё, ещё.
— А я уж как-нибудь, — отдыхая, попытался усмехнуться Снейп, но вышло криво, неубедительно. Гарри не видел, а только сильнее вцепился в его плечи, кажется, оставляя глубокие следы от ногтей. Снейп стиснул зубы и, наспех погладив свой член, снова принялся за гаррин, на этот раз заглотил его целиком, глубоко — надо кончать, во всех смыслах… — Ненасытный, — оценил он хмельную улыбку Поттера и очередную волну, побежавшую по его подрагивающему телу. Как струна; было чертовски приятно управлять этим музыкальным процессом, расслабляя и перекрывая себе горло, чувствуя набухшую до предела сочащуюся головку в жгущейся глубине.
Губы начало саднить, собственное терпение давно дало сбой — Северус заглотил член максимально глубоко и придержал столько, сколько позволил подкативший спазм. Вынул он член изо рта как раз в тот момент, когда Гарри выплеснулся, поднявшись на локтях и выгнувшись дугой. На этот раз на плечо Северусу, всего несколько капель, но этого было достаточно, чтобы его собственная сперма рванула с острым наслаждением на ноги Гарри. Северус лишь подогнал немножко себя — и всё, больше сил ни на что не осталось. Заснули они, даже не поцеловавшись, не приведя себя в порядок. Провалились куда-то, держась за руки. И целовались уже во сне.
* * *
На завтраке Гарри не было, но Драко и Гермиона, зная, что тот отсыпается в больничном крыле, и не беспокоились совсем. Привычный шум за столами отсутствовал, гомонить и веселиться хогвартсцам не очень хотелось, даже младшекурсники переговаривались едва слышно, усердно стуча ложками и звеня посудой. Не слишком радостные дни, предстоящие экзамены, траурные штандарты…
И под стать обстановке и всеобщему настроению чёрный призрак директора Снейпа, встав из-за учительского стола, как бы нависнув надо всеми учениками тёмным облаком предчувствия чего-то страшного, громко сказал:
— Господа учащиеся, чтобы не вызывать лишних слухов, педагогический коллектив информирует вас: занятия младших курсов по уходу за животными отменяются, зона прохода закрыта из-за демонтажа Визжащей хижины; тренировки квиддичских команд переносятся на будущую неделю, мадам Трюк готова встретиться с капитанами команд после обеда. И ещё, Господин Поттер со вчерашнего числа считается отчисленным с восьмого межфакультетского курса и будет сдавать экзамены экстерном.
— Что за ёбизданный мозгохуёж? Что опять-то?! — Малфой в сердцах вскочил и швырнул сумку об скамью. - Ну, ёлы-палы, то есть, — быстро поправился он, взглянув на Гермиону, — просто руки, говорю, опускаются.
Та со вздохом кивнула.
|
|
| Олюся | Дата: Среда, 04.02.2015, 22:12 | Сообщение # 23 |
|
Черный дракон
Сообщений: 2895
| Тема закрыта и перенесена в архив до появления проды и/или автора
|
|
|
|
|
