Армия Запретного леса

Дорн: Как все нервны! Как все нервны! И сколько любви…
А. П. Чехов, «Чайка».

Пролог.

Ему казалось, война никогда не закончится. Она превратилась в живое существо и нападала на него со всех сторон, мстя за то, что он так отчаянно стремился её прекратить. С каждым днём становилось всё хуже и хуже… потому что с полей боя, где всё было просто и понятно, и самым сложным было увернуться от Авады, она переместилась в повседневную жизнь и разъедала, как кислота, всё, что ему было дорого.
Он нуждался в покое и свободе. Чтобы никто не узнавал на улицах, не славословил за совершённое убийство, не проклинал за то, что он не убил раньше. Чтобы любимый человек был рядом. Чтобы он мог жить, просто жить, хотя бы попробовать, как это бывает — жить без войны и боли. Он предпочёл бы, впрочем, Круциатус (всё равно ведь умел его сбрасывать…), чем очередной пасквиль или оду в газете. Он делал вид, что это нисколько его не трогает, и вынимал газету из рук встревоженного Драко, отбрасывая эту макулатуру в угол. Убеждал, что это чушь, что им просто больше нечего писать, вот и изощряются, и вскоре переключатся на что-нибудь другое.
Лето прошло в иллюзии счастья. Листья опадали, и трава желтела, когда война, корча злорадные рожи, нанесла очередной удар.

* * *

Он боялся, что скоро отчается. Гарри замыкался в себе с каждым днём всё больше; конечно, любимый по-прежнему был ласков и нежен с ним, но он знал, что все переживания тот прячет глубоко внутри.
Как это, если вдуматься, по-слизерински со стороны гриффиндорца: уверять тех, кто беспокоится о тебе, что всё отлично и раззамечательно, и даже при надобности затыкать рот, задающий много вопросов, поцелуем… а потом ночью метаться по кровати, и кричать: «Сириус! Прости, Сириус!!.. Невилл, не смотри на меня так… Седрик, я же не хотел, я виноват, но я не хотел… Не убивайте их, не убивайте!! Вот он я, убейте меня, только не трогайте их!..», и при этом лежать неподвижно, напряжённо, как струна, и светить магией во все стороны, как большой-большой Люмос, а потом уже не кричать, а тихо, безнадёжно шептать: «Только не Драко… я сделаю всё, только не делайте этого…». Опускались руки, и хотелось плакать, и он обнимал спящего Гарри, не обращая внимания на неконтролируемые волны магии. Эта магия меняла цвет стен, пола и потолка комнаты, заставляла весь старый особняк по адресу Гриммаулд-плейс, 12, шататься и потрескивать, будила портрет миссис Блэк внизу, срывала со стен картины, била посуду и стекло, заставляла сыпаться штукатурку… Дождавшись, пока кошмары уйдут, и магия притихнет, он вытаскивал палочку и по мере сил ликвидировал все изменения, чтобы не тревожить Гарри лишний раз. Не зря же он всё лето учил.
Но он устал. Очень устал носить это в себе и видеть, как от него отдаляются день за днём.

Глава 1.

- Солнце моё, ты готов?
- Всегда готов, - отозвался Драко с ухмылкой. — Школьная программа засела в моей голове, как клещ.
- Так и надо, - назидательно сказал Гарри, притягивая любимого к себе. — И учти, если ты не сдашь экзамены, я тебя самолично буду готовить к следующей пересдаче, и к следующей, и к следующей…
- И спустя десяток-другой лет я буду достопримечательностью Хогвартса под именем Придурок-Сдающий-Экзамены-Вечно, - проворчал Драко, надув губы.
- Ты настолько не веришь в свои силы? — прыснул Гарри. — Пожалуй, следовало установить правило: выучишь главу — поцелуй. Практику повторишь — ещё поцелуй.
- Жлоб ты, Поттер, - вздохнул Драко; мягкость тона сглаживала словечко «жлоб». - Поцелуев мне мало. И вообще, мы опаздываем.
- Ой, точно! — опомнился Гарри, прижал к себе Драко покрепче и аппарировал без палочки. «Пижон», - нежно подумал Драко.

Хогвартс встретил их безумно красивым видом Запретного леса: багровый, золотой, багряный смешивались в причудливую картину, дополняемые бликами встающего солнца. Они полюбовались немного пейзажем и вошли в сам замок.
- Здравствуйте, профессор Дамблдор, - поприветствовали они директора хором.
- Здравствуйте, Гарри, Драко, - на лице Альбуса Дамблдора, как всегда, было написано глубокое удовлетворение и радость от происходящего вокруг. — Как твои силы, Драко? Готов к экзамену?
- Разумеется, сэр! — бодро отрапортовал Драко. — Этот тиран гонял меня днём и ночью. Если бы осень уже не наступила, я бы не дожил до встречи с Вами, сэр!
Гарри фыркнул на «тирана». Дамблдор улыбнулся:
- Отрадно видеть, что ты готов. Что ж, профессор Флитвик уже ждёт тебя в своём кабинете. Поторопись, мой мальчик. А ты, Гарри, останься, мне нужно поговорить с тобой.
Гарри подтолкнул навострившего ушки Драко к лестнице и для ускорения слегка шлёпнул ладонью по упругой ягодице. Получил в ответ возмущённый взгляд серебряных глаз - фирменный малфоевский «Мы-с-тобой-ещё-поговорим-об-этом!», дождался, пока его гневливая любовь уйдёт, и повернулся к директору.
- О чём Вы хотели со мной поговорить, сэр?
Директор, мотивируя это важностью разговора, провёл его в свой кабинет и налил чаю, предложив неизменную засахаренную лимонную дольку. Гарри отказался от сладостей — в последнее время он вообще разлюбил всё сладкое и приторное, за исключением шоколадных лягушек, к которым питал сентиментальную привязанность с детства - и откинулся на спинку стула, грея ладони о чашку с чаем.
- Ты читаешь газеты, Гарри?
- Если честно, то нет. Читал их где-то с пол-июля, а потом мне настолько опротивели эти ушаты мёда с дерь…э-э, простите, сэр… что я их забросил. Впрочем, Драко читал и пересказывал мне что-то, но я не особенно вслушивался.
- Полагаю, тебе всё же стоило прислушаться, Гарри. В последние недели. Министерство сделало множество намёков на то, что ты опасен для общества, и они, дескать, уже изолировали тебя, поэтому ты так редко появляешься на публике.
- Что за чушь?! — возмутился Гарри. — Я не показываюсь на улице, потому что мне и дома хорошо. Кроме того, все сразу начинают так пялиться на мои шрамы и свет глаз. Будто они в зоопарке, а я василиск!
- Боюсь, тебя воспринимают именно так, Гарри. Пока шла война, Министерство как-то лавировало между тобой и Вольдемортом, вы были равновеликими силами, и никому не был известен исход вашего противостояния. Теперь же остался только ты, сильнейший волшебник тысячелетия. И они боятся тебя до дрожи.
- Чего боятся? — не понял Гарри. — Я тихо-мирно сижу дома и планирую жениться на Драко, что здесь не устраивает Министерство?! Кажется, я уже достаточно сделал для них всех, чтобы они оказали мне ма-аленькую услугу и оставили в покое!
- К сожалению, именно этой услуги они тебе никогда не окажут, - Дамблдор встал и размеренно заходил по кабинету, заложив руки за спину. — До них как-то дошла информация, что к тебе перешла сила Вольдеморта. Информация ещё не проверенная, и только поэтому её ещё нет в газетах, но слухи уже циркулируют вовсю. Они боятся, что ты вздумаешь захватить власть, сам станешь вторым Тёмным Лордом. Боятся, что тебе может взбрести в голову что-нибудь противозаконное — ведь тогда тебя не сможет остановить аврорский отдел в полном составе. Масла в огонь добавило то, что ты отказался от льготного поступления в колледж Авроров…
- Я просто устал от войны, крови и смертей! — вставил Гарри. Дамблдор, будто не услышав, продолжал:
- И то, что ты вместе именно с Драко, тоже внушает им опасения. Никто никогда не забудет, что он сын Пожирателя смерти и долгое время поддерживал взгляды отца на жизнь. Они полагают, ты с ним не из-за любви, а затем, чтобы наладить контакт с остатками Пожирателей и поставить их под свой контроль.
- Ну и бред, - с отвращением выдохнул Гарри.
- Я знаю, что это бред, Гарри. Знаешь ты. Знают твои друзья и Драко, знает Северус и другие преподаватели. Список, как видишь, не особо велик. Этому верят остальные, потому что боятся. Страх лишает их здравомыслия.
- Вот, значит, как? — нехорошо прищурился Гарри. — И что же они намерены со мной сделать? Учитывая, что со мной им не справиться?
- Не справиться в открытом бою, Гарри. Но Министерство давно бы опустело, если бы не владело приёмами подковёрной борьбы. Ты был им нужен, пока был знаменем борьбы. Они бы предпочли, чтобы ты умер в битве, но раз уж так не сложилось, они постараются посадить тебя на короткий поводок. Билл Уизли, который работает в Гринготтсе, сегодня утром сообщил мне, что счета Драко заморожены до выяснения обстоятельств. Обсуждается новый закон, ограничивающий права оборотней. К тому же Министерство неоднократно намекало, что очень хотело бы отправить в Хогвартс своего человека. Например, на должность учителя ЗОТС — к сожалению, я так и не нашёл подходящего человека.
- Как Амбридж на моём пятом курсе? — тихо уточнил Гарри,
Дамблдор кивнул.
- Они предлагают ввести в Хогвартсе также должность наблюдателя, который будет следить за нарушениями закона и поддерживать дисциплину.
- Они с ума сошли!
- Увы, они могут это сделать и сделают. Гарри… я вынужден просить тебя стать преподавателем ЗОТС ещё на один год. Два человека Скримджера в стенах Хогвартса - это чересчур.
Гарри поморщился.
- Профессор Дамблдор, сэр… я не хочу больше иметь ничего общего с болью и смертью даже умозрительно. Но… если Вы действительно так никого и не нашли…
- Я был бы благодарен тебе, Гарри. Да и тебе лучше быть на виду у тех, кто может тебе помочь. Тебя хотят довести, заставить сорваться — и с полным на то основанием отобрать палочку, а то и заблокировать твои магические способности. В Азкабан, правда, сажать тебя опасаются. В конце концов, дементоры беспрекословно подчинялись Тому, и раз уж ты, по мнению Министерства, забрал себе не только его таланты, но и склонности, то вполне можешь пройти мимо дементоров, и они тебя не остановят.
Гарри скорчил гримаску, означающую «боже, какие идиоты».
- Ладно. Если я выдержал год, выдержу и второй. Кстати, получается, что на меня не действует проклятие этой должности. Почему так, сэр?
- Может, дело в том, что это ты убил Квиррелла, - пожал плечами Дамблдор. — Может, и в том, что ты сильнее его. Такие проклятия не изучены.
- Жаль… Мне преподавать под именем Паркера или под своим собственным? — озорно уточнил Гарри.
- Сойдёт твоё имя, Гарри, - Дамблдор отечески улыбнулся. Гарри почувствовал, что его эта улыбка, которую директор обращал даже к Снейпу, откровенно бесит. — Тебе больше не от кого скрываться.

* * *

Проблемы начались, когда Гарри задумался о Драко. У слизеринца не было никаких формальных причин находиться в Хогвартсе, так что он должен был жить либо в Малфой-мэноре, либо в доме на Гриммаулд-плейс. Это казалось Гарри чрезвычайно неудобным, а Драко идея расставаться на целый день из-за преподавательской деятельности Поттера вообще привела в ужас. Блондин сумел сдержать истерический вопль: «Откажись от этой грёбаной должности!!»; в конце концов, Гарри — гриффиндорец, и держит свои обещания, а именно их Дамблдор умеет вытягивать из людей, как насос. Брюнет заметил, как серебряные глаза разом превратились в тёмно-серые, и остаток вечера потратил на утешение своего чувствительного возлюбленного своими фирменными методами. Настолько действенными, что их стоило бы запатентовать. В результате Гарри, выдавшему последнюю мысль вслух, пришлось долго объяснять Драко, что такое «запатентовать». Кроме того, гриффиндорец клятвенно пообещал аппарировать каждый вечер к Драко и не оставаться в Хогвартсе — за исключением тех ночей, когда он должен будет патрулировать коридоры, как это делают все учителя по графику, выискивая студентов, которым не спится. Они заснули ближе к рассвету, едва успев применить очищающие чары прежде, чем их глаза закрылись. Следствием этого стало то, что они катастрофически опоздали на экзамен Драко. К счастью, это были Зелья, так что слизеринец всё же сдал их.
Пока Драко варил очередную мерзопакостную гадость для своего крёстного, Гарри готовился к следующему учебному году. Как ни муторно становилось на душе при мысли, что опять придётся рассказывать о тёмных искусствах, ставить ученикам дуэльные навыки, но он всё же не хотел заниматься этим спустя рукава. Быть может, если наблюдатель Скримджера, сунув нос в жизнь Хогвартса, убедится, что Гарри ведёт себя как пай-мальчик и вовсе не нуждается в целом мире под своей пяткой, чтобы чувствовать себя комфортно, охамевшее Министерство сбавит обороты. Гарри вызвал Добби в свои старые преподавательские комнаты и попросил убрать тут к началу занятий (а начаться они должны были через неделю). Эльф был в восторге от того, что «сам великий Гарри Поттер» снова в Хогвартсе и у всех эльфов будет возможность услужить «сэру герою Гарри Поттеру». На взгляд гриффиндорца, Добби был единственным, кто получал видимую и ничем не замутнённую радость от всей ситуации. Например, Снейп скривился, как будто выпил приводящее в чувство зелье своего изготовления (оно было цыплячье-жёлтого умильного цвета и по вкусу смахивало на концентрированный лимон, или даже, наверное, грейпфрут — с этакой горчинкой в квинтэссенции кислого). Ну, чего ещё можно было ждать от Снейпа, собственно говоря. Если бы тот вздумал искренне обрадоваться Гарри и развесить по всему Хогвартсу приветственные транспаранты, как порывался было сделать простодушный Добби, гриффиндорец с полным на то правом решил бы, что зельевар спятил.
Хотя, если быть честным, он предпочёл бы, чтобы окружающие (за исключением Драко, ясен пень) относились к нему, как Снейп. Честно, по крайней мере. К тому же у них с зельеваром сложились вполне себе цивилизованные отношения, которые скрепляла общая нежная любовь к блондину — отеческая со стороны Снейпа и романтическая со стороны Гарри. Прочие же люди… В памяти Гарри были свежи все годы в Хогвартсе, когда каждый его шаг отслеживался репортёрами и Фан-клубом, когда он не мог зайти в магазин в Хогсмиде за шоколадкой, чтобы продавец не начинал растекаться перед ним лужицей, завидев шрам на лбу. Да и сейчас, Гарри не сомневался, накал эмоций в его отношении только возрос. Конечно, Гарри всё лето не выходил из дома на Гриммаулд-плейс, даже за покупками ходил один Драко, пряча волосы под маггловской кепкой и глаза — за маггловскими же тёмными очками (сын Люциуса Малфоя был узнаваем без этих вещей за версту.) И Гарри, проведший лето в блаженном покое, не сомневался, что студенты Хогвартса не преминут расспрашивать о битве с Вольдемортом, связи с Драко, всех этих слухах в газетах касательно неадекватности. Что ж, придётся воспользоваться методами Кристофера Паркера: баллы, взыскания и многофутовые сочинения. Не то чтобы это могло добавить ему популярности среди студентов, многих из которых он хорошо знал и с кем прежде приятельствовал… но, если вдуматься, к популярности Мальчика-который-наконец-то-убил-Вольдеморта добавить было уже нечего. Здесь даже Мерлин не мог перещеголять Гарри — в конце концов, спасение Магического мира было совсем свежей новостью, в отличие от деяний Мерлина, давно поросших пылью веков.

* * *

* * *

- Гарри-и! — не сдержавшись, слизеринец, штудировавший свою утреннюю почту, пока гриффиндорцу досталось сомнительное удовольствие кормить вечно голодного Уробороса, подпрыгнул почти до потолка кухни. — Ура-а-а!! Меня приняли вУниверситет!
- И вовсе незачем так орать, - критично сказал Гарри, пытаясь удержать губы от расползания в дурацки-счастливую ухмылку (зачем, собственно, он их вообще удерживал, ему и самому было неясно); от вопля счастливого Малфоя совиное печенье выпало из дрогнувших рук Героя Магического мира и успешно рассыпалось по всему полу. — Можно подумать, кто-то сомневался.
Гарри обнял радостного Драко и осторожно поцеловал сияющие глаза, как никогда похожие на расплавленное серебро. В последнее время Драко редко был таким беззаботно-счастливым. Гарри и припомнить не мог дня, чтобы ему не пришлось разглаживать губами вертикальную морщинку между светлыми бровями.
- Знаешь, это надо отметить, - предложил Гарри.
- «Отметить» - это означает, что готовить всё равно буду я, - поддразнил его Драко.
- Могу и я, но мы ведь отравимся оба, - Гарри тихо фыркнул в шею Драко, как раз туда, где начиналась линия волос и были мягкие, совсем белые короткие завитки, щекоча тёплым дыханием. — Если ты так на это смотришь, можно отпраздновать заодно и моё поступление на преподавательскую должность.
- Тебе это не в новинку, - по голосу Гарри определил, что Драко улыбается.
- Это будет мой первый год под собственным именем! — возразил Гарри. — Пусть даже ещё только миссис Норрис не знает, кто был Кристофером Паркером… тогда-то я хорошо хранил инкогнито!
- Какие умные слова знают в Гриффиндоре, - не удержался Драко от шпильки, слегка задевшей Гарри. Но гриффиндорец промолчал. — Может, сходим за покупками вместе? Ты выберешь вино, я — продукты.
- Отличная идея, любовь моя, - Гарри поцеловал Драко за ушком (у Мальчика-который-влюбился-по-уши-в-своего-бывшего-школьного-врага на этот счёт был почти что фетиш, такой маленький и невинный; он никак не мог перестать ассоциировать Драко с котёнком, а котят полагается чесать за ушком и всячески ублажать, чтобы они мурлыкали) и отстранился. — Я иду одеваться.
- Не вздумай напяливать глухой свитер или водолазку, - Драко с готовностью ринулся в очередную битву против стеснительности Гарри. — Сегодня слишком жарко для этого.
- Драко! — Гарри с укоризной поглядел на любимого.
- Никаких «Драко», - непреклонно заявил слизеринец. Он подошёл вплотную к Гарри и с присущей ему обстоятельностью поставил гриффиндорцу два засоса в разных местах шеи. — Вот. Если ты наденешь что-нибудь закрытое, то я решу, что ты стесняешься меня и не хочешь, чтобы кто-то знал, что мы вместе.
Гарри пару раз открыл рот, собираясь возразить, но закрывал его, не издавая ни звука. Спор на эту тему можно было предсказать вплоть до формулировок, и он знал, что сводить засосы магией и всё равно надевать свитер, будет бесполезно. Драко настоит на своём, и он, Гарри, даже не заметит, как это случится.
Всё лето он не выходил на улицу. В Хогвартс аппарировал, без прогулок по улицам Лондона обходился распрекрасно.
Ему было страшно. Он ненавидел свою популярность. И если в Хогвартсе её можно будет обуздать баллами и взысканиями (к тому же уж там-то Драко не проконтролирует его гардероб!), то посторонних людей на улице остановить нечем. Нечем же их было остановить предыдущие семь лет!
Гарри нервно сглотнул, молча развернулся и вышел из кухни. Одеваться.
Нельзя всю жизнь просидеть в комнате, надо учиться жить с людьми вокруг.
Вот только бы это не было так страшно и гнетуще… Гарри в этот момент почти ненавидел Драко за то, что тот заставляет его вылезти из его «раковины», хотя умом понимал, кто из них двоих был здесь прав.
Кипя от иррациональной злости на себя — за то, что обзавёлся комплексом по поводу шрамов — и на Драко, за то, что помогает избавиться от этого так жёстко, почти жестоко, Гарри натянул джинсы и майку. Дни и в самом деле стояли непривычно жаркие, и Гарри подозревал, что не сегодня-завтра резко похолодает и зарядят обычные осенние дожди до самого снега. Окна жалобно дребезжали, и Гарри пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Чертова сила. Одни неприятности от неё! Гарри всё никак не удавалось её контролировать, и погода над Лондоном то и дело менялась по прихоти его настроения, хотя управлять этим он не мог. Гораздо чаще, чем погода, менялись окружающие вещи — Гарри успел разломать и починить каждую стеклянную вещь в доме уже раза по три. Ножки диванов и кресел подламывались, тяжёлые бархатные шторы под сердитым взглядом Гарри полосовались на длинные неровные куски. А однажды Гарри задумался очень крепко — так, что даже впал в прострацию (или медитацию?), какое-то отрешённое состояние бездумья. Из этого состояния его вырвал Драко - у слизеринца были белые губы и совершенно безумные глаза. Недоумённо похлопав глазами, Гарри выяснил, что дом шатался и рассыпался в пыль, и все вещи вокруг задумавшегося гриффиндорца летали, образуя несколько компактных смерчей, по ковру ходили волны и всё в таком духе. Один угол дома так и исчез, распылился до невосстановимого состояния. Никакие Репаро не помогали. Определённо, надо было учиться как-то контролировать собственную силу Гарри, соединенную с мощью Вольдеморта. Но как? Чёрт побери, красноглазый ублюдок и после смерти продолжает создавать проблемы…
Конечно, сваливать всё на Вольдеморта («А Кеннеди тоже он убил?» - вставила свою лепту слизеринская сущность) было глупо, но Гарри полегчало. Совсем немного, правда. Скорее даже, по привычке.
- Идём? — получилось хмуро и угрюмо, но Гарри знал, что Драко видит его насквозь и понимает все его эмоции. И вполне осведомлён, что Гарри ему благодарен.
- Идём, любимый, - видимо, в качестве поощрения слизеринец расщедрился на ласковое обращение. Если бы Гарри не видел во взгляде Драко всегда только одну неизбывную, исступленную какую-то нежность, то мог бы решить по обычным разговорам, что является для блондина не более чем интрижкой, наподобие Чижова. Которого, кстати, оба никогда не вспоминали вслух, так же, как Артура Стела. Разговоры о самом болезненном были чем-то вроде табу, и Гарри не единожды благословлял небеса за то, что существуют поцелуи, отлично занимающие рты во время натянутых пауз посреди бесед.
Денёк и вправду был отличный, тёплый, светлый, мягкий. Гарри даже был бы ему рад, если бы не эта сцена перед выходом из дома. Они с Драко — безо всяких кепок или чёрных очков — дошагали до Диагон-аллеи. Гарри не был уверен, что шёпотки и раздевающе-пронизывающие взгляды прохожих не были продуктом его развившейся за лето паранойи, и разделился с Драко, отправившимся в бакалею, с лёгким неприятным ощущением под ложечкой. Положительно, магический мир должен был перенять у магглов такие полезные порождения прогресса, как супермаркеты — эти отдельные магазинчики для каждого вида товаров уже давно на свалке истории!! Конечно, не пристало Победителю Вольдеморта бояться внимания зевак, но… эта тема была столько раз обжёвана в размышлениях Гарри и разговорах с Драко, что вызывала лёгкую дурноту.
Гарри зашёл в магазин вин и пустился в путешествие между стеллажами с пыльными бутылками, изучая этикетки. Гриффиндорец всё лето под руководством Драко обучался разбираться в винах — слизеринец умел это с детства, не зря же он был аристократом — и даже превзошёл своего учителя. Что-что, а вкус у Гарри всегда имелся, некое чутьё, которое позволяло подбирать правильный сорт чая к пирогу в зависимости от начинки, ботинки к костюму, заклинания к дуэли и марку вина практически к любому блюду и случаю. Днём магазин почти пустовал, и гриффиндорец было возрадовался этому, как наткнулся перед стеллажом с белыми полусухими винами на парочку одинаковых, как два кната, девушек - кажется, они учились в Рэйвенкло на курс младше его самого. Они уставились на него, как на икону, буквально буравя взглядами его лоб. Гарри нервно сглотнул и сделал невольный шаг назад.
- Гарри Поттер!!! — прозвучал восхищённый дуэт.
- Э-э… ну да, - промямлил брюнет, давя инстинктивное желание закрыть шрам отросшей чёлкой — всё равно уже поздно. Зелёные блики света от глаз заметались по стенам и стеллажам, разгоняя полумрак, царивший в магазине, и придавая помещению какую-то потустороннюю атмосферу.
- Ой, как здо-орово, - снова протянули они хором, делая шаг вперёд, к Гарри. Гриффиндорец непроизвольно отступил на шаг. Дальнейшие их реплики уже разнились:
- А Вы дадите нам автограф?
- Какой Вы краси-ивый!!
«Вольдеморта налево через смертофалдову задницу, - напряжённо подумал Гарри. - Надо срочно делать отсюда ноги!!». «А вино?» - критично напомнили обе сущности разом. Алкоголички, что ли?! Какое вино, тут так встрять можно…
Пока Гарри вёл диалог сам с собой, пытаясь одновременно уговорить себя бежать отсюда со всех ног и убедить в том, что ничего особенного и/или опасного в ситуации не присутствует, события продолжали развиваться.
Первая из близняшек-рэйвенкловок успела подсунуть ему заботливо раскрытый на свободной странице блокнот и розовое пушистое перо. Гарри только тупо пялился на всё это, соображая, для чего оно может быть нужно прямо у него под носом. Вторая заворожено пялилась на него и с видимым блаженством дорвавшегося до бензина токсикомана вдыхала запах одеколона Гарри, подаренного гриффиндорцу на день рождения Малфоем. Мягко говоря, её поведение не вдохновляло Гарри на непринуждённую беседу. В чувство его привёл вопрос, опять заданный хором:
- А это правда, что Вы будете преподавать у нас Защиту от Тёмных Сил?
- Правда, - всё гриффиндорское мужество и вся слизеринская выдержка понадобились Гарри, чтобы усилием воли заставить затихнуть задребезжавшие от его неконтролируемых эмоций бутылки. «Если я разобью все сразу, будет грандиозная пьянка. А если не все… тоже ничего хорошего».
Гарри нервно облизнул губы и решительно отвёл в сторону снаряжение для автографов. Вроде даже руки не дрожат.
- Не нужно этого, мисс. Как Ваш преподаватель, я буду регулярно оставлять образцы своего почерка на Ваших работах. Собственно, за прошлый год у Вас должно было много скопиться.
Ещё бы не много, если учесть, что Гарри свирепствовал хуже Снейпа и устраивал теоретические и практические контрольные через занятие, начиная со второго полугодия (в первом — всего-то раз в неделю…).
- О, конечно, мистер Поттер, - близняшки расцвели совершенно одинаковыми счастливыми улыбками. Пожалуй, даже у Добби факт беседы с «самим великим Гарри Поттером» не вызывал такого острого экстаза. — А правда, что Вы по поручению Ордена Феникса через Драко Малфоя выходите на скрывшихся от авроров Пожирателей Смерти?
Гарри аж поперхнулся воздухом и кашлял с полминуты. Близняшки терпеливо ожидали ответа.
- Э-э… нет. Неправда, - кое-как выдавил он наконец, цапнул не глядя по бутылке с каких-то стеллажей и рванул к продавцу.
- Добрый день, мистер Поттер, - на сморщенном угрюмом — будто бы хорошенько заспиртованном - лице ранее скрывавшегося где-то в глубинах магазина продавца появилась абсолютно неуместная восхищённая улыбка. — Ваш визит для нас - огромная честь! Вы разрешите сделать Вам скидку?
- Э… хм… а… я… э-э… я думаю, это излишне, - прозаикался Гарри, подобрав челюсть. Каблуки близняшек уверенно приближались за спиной. — Я вполне могу заплатить за вино обычную цену.
- Ну что Вы, мистер Поттер, - продавец, похоже, умилился такой скромностью со стороны народного героя и только укрепился в своём решении сделать ему что-нибудь приятное в меру собственных сил. — Пожалуй, это будет подарок. За счёт заведения, мистер Поттер! И спасибо, что избавили всех нас от этого чудовища!
Ошеломлённый Гарри недоверчиво посмотрел на бесплатное вино у себя в руках. «Вообще-то, не меня надо благодарить, а Драко. Если бы не он, мне бы просто нечем было побеждать Вольдеморта — никакой любви». Но эту мысль гриффиндорец придержал при себе.
- Я же сказал — не нужно! — почти умоляюще повторил гриффиндорец и, прижав бутылки локтем к боку, принялся копаться по карманам в поисках денег. — Я заплачу… сколько с меня?
- Нисколько, мистер Поттер! — настойчиво сказал продавец. — Вот только…
- Вот только что, мистер… э-э?..
- Айлет. Питер Айлет, к Вашим услугам, мистер Поттер. Вот только… Вы не дадите мне автограф? — на лице продавца появилась смущённая робкая улыбка, точь-в-точь такая, как минуту назад у близняшек, остановившихся прямо позади Гарри и практически обдававших его дыханием. Гриффиндорец кожей чувствовал, как они пялятся на шрамы.
Гарри безропотно написал на какой-то бумажке: «С наилучшими пожеланиями Питеру Айлету. Гарри Поттер», рассудив, что «автографов» Мальчика-От-Которого-Все-Начали-Балдеть на своих контрольных работах продавец не найдёт — хотя бы потому, что, судя по виду, наверняка закончил Хогвартс раньше, чем туда поступил Том Реддл, и уж точно у него был другой учитель ЗОТС.
Забрав таки вино, гриффиндорец пулей вылетел на улицу. Близняшки неотступно следовали за ним. Возможно, это была паранойя вкупе с манией величия, но ему постоянно мерещилось, что они раздевают его взглядами и мысленно укладывают с собой в постель. Ему же ещё год учить их, Мерлинова борода!!
Происшествие в магазине словно спустило натянутую пружину. И угодила оная пружина как раз в Гарри, со всего маху, в полном соответствии с законами физики. Впрочем, в физике гриффиндорец и так разбирался весьма смутно, учитывая его четыре класса образования по маггловским меркам, да к тому же весь час до встречи с Драко после выхода из магазина Гарри был очень занят.
Все прохожие обращали на него внимание, подходили, просили автографы, долго и горячо благодарили, расспрашивали о подробностях победы, жали руки. Невзрачный неуравновешенный мужчина в серой мантии рухнул перед Гарри на колени прямо на мостовую; гриффиндорец, перепугавшись до одури, бросился его поднимать, а тот всё твердил благодарности — кажется, Пожиратели Смерти убили всю его семью. Острое чувство вины вновь вылезло наружу. «Я бы мог убить эту скотину раньше и предотвратить столько смертей… мог бы не быть таким идиотом, как был, и не дать ему возродиться с помощью моей крови…» - такого рода мысли преследовали Гарри довольно часто. Он гнал их от себя, потому что прошлого не изменишь, и ему это было известно лучше, чем многим другим. Но они всё равно приходили, и единственное, что помогало с ними справиться - комментарии слизеринской сущности. Хотя она была такой язвой, что Гарри предпочёл бы мучиться чувством вины, чем слушать колкие мысли — свои же собственные, говоря начистоту. Может быть, шизофрения начинается именно так?..
Высокая тоненькая девушка с длиннющими светлыми волосами бросилась ему на шею, только чудом не напоровшись на один из щитов Гарри; самоконтроль гриффиндорца и так-то трещал по швам, и было трудно не поставить щит, когда на него так неожиданно накинулись. Через двадцать секунд брюнет утвердился в мысли, что лучше было бы щит поставить, и пусть бы девушка отлетела на другую сторону улицы. По крайней мере, это не причинило бы ей такого же морального ущерба, какой причинило Гарри её сбивчивое признание в любви до гроба и влажный поцелуй. Фе-е… Гарри захотелось отплеваться — ни в какое сравнение с Драко она не шла и даже не ползла, если только можно так измываться над идиомами.
Кое-как отцепив от себя девушку, Гарри провёл в относительном спокойствии ровно две минуты. Потом на него налетела целая стайка одуряюще пахнущих духами юношей с подкрашенными глазами. У них тоже имелись совершенно недвусмысленные намерения, и Гарри впал в панику уже всерьёз. Наплевав на всё, на что только можно было (фигурально наплевав, ясен Веритасерум), гриффиндорец аппарировал прямо к месту встречи с Драко на углу Диагон-аллеи. К сожалению, он не рассчитал, что у него в запасе ещё полчаса. За это время вокруг него успела собраться толпа, стихийно организовавшаяся в нестройную очередь за автографами и украдкой стянутым сувениром на удачу — прядью волос или куском ткани майки. Десятки рук обожающе тянулись к Гарри, желая пощупать, забрать кусочек удачи, приобщиться к силе и красоте… гриффиндорец стоял столбом, буквально замороженный страхом. Ему начинало казаться, что его сейчас прямо здесь разорвут на части — исключительно из большой любви и восхищения. Мамма миа, они все совсем с ума посходили, что ли?!!
Словно по мановению собственной волшебной палочки рядом возникла Рита Скитер и принялась задавать вопросы, которых Гарри уже наслушался от прохожих в различных формулировках. Правда ли, что он с Драко исключительно за-ради поимки недобитых Пожирателей, какие планы на будущее, что говорят колдомедики, правда ли, что сила Вольдеморта перешла к Гарри, почему глаза светятся, когда Гарри заберёт свой орден Мерлина, завалявшийся в Министерстве… вопросы сыпались, как горох, и Гарри плохо помнил, что на них отвечал. Кажется, правду. Одну только правду. Оглушенный шумом, растерянный всеобщим помешательством на его персоне. В голове вертелась одна более-менее внятная мысль: «Ох и напинает же мне Драко… а мне ещё учить целую толпу таких же озабоченных… целый год… ох, что ж я маленьким не сдох?!». Последний вопрос хоть и был неактуальным по отношению к Гарри, но привносил странное умиротворение в разгорячённый мозг своей риторической окраской.

* * *

Драко быстро купил всё, что запланировал. Он знал, как любит Гарри вдумчиво выбирать вино, копаясь в бутылках, рассматривая этикетки, иногда дегустируя, так что специально назначил встречу попозже. А в это время можно сходить в Гринготтс и забрать немного денег со своего счёта, а то осталось в обрез. Малфоя даже не насторожил поначалу тот факт, что первый же гоблин, увидевший его, скорчил очень странную рожу. Тем больше был шок, когда его проводили к одному из менеджеров банка, и последний сообщил Драко печальную новость: его счета заморожены Минитсерством до полного прояснения обстоятельств. Каких, вашу мать, обстоятельств?!
Как выяснилось, Министерство проявляет сомнения в лояльности Драко Светлой стороне и попутно ведёт расследование всех делишек Вольдеморта и его подручных. Несмотря на отсутствие у Драко Чёрной метки, он вызывал подозрения. Само имя Малфоев действовало на Министерство, как гриффиндорский флаг на быка. В общем, слизеринец понял, что дело тухлое. Гоблины не любили портить отношения с Министерством; конечно, Министерство в большей степени зависело от Гринготтса, чем наоборот, но худой мир всегда ценился ушастыми банковскими работниками больше самой лучшей ссоры. И уж тем более они не пойдут на это ради Драко Малфоя. Может быть, Люциус смог бы с ними договориться, но Драко решил не рисковать с отцовскими методами ведения дел, памятуя о том, что и так, оказывается, на подозрении.
«Вашу мать. Мать вашу. Еханый соплохвост. Чтоб Скримджеру под Аваду попасться… нет, сначала под Круцио, потом под Аваду».
Из банка Драко вышел злой, как горный тролль. Толпа вокруг условленного места встречи с Гарри не улучшила его настроения — и почему он не испытал ни малейших сомнений по поводу того, кто находится в центре толпы?
Решительно действуя локтями, слизеринец пробрался сквозь толпу; каждый раз, как ему наступали на ногу, он мысленно обещал себе придушить гриффиндорца. Убить на месте. Надавать подзатыльников. Расцело…вправить мозги, короче. Ну кто же в здравом уме так подставляется фанатам?!!
Гарри был, судя по виду, в полуобморочном состоянии. Майка его была изрядно порвана любителями сувениров, Рита Скитер рядом трещала вопросами как пулемёт, и её Самопишущее Перо строчило, как сумасшедшее. Сам Герой Магического мира был бледен, как сметана, и говорил тихо и робко. «О, Мерлин. Это даже хорошо, что он напуган и в ступоре. Разозлись он, никого из этих боготворящих его идиотов не осталось бы в живых». У Драко волосы чуть дыбом не встали, когда он представил себе такое развитие событий: разгневанный Поттер резко сдвигает тёмные брови, отшатывается от поклонников, кричит что-то срывающимся, полным негодования голосом, пытаясь втолковать им всем, что предпочитает спокойствие всеобщему обожанию, и раздаётся взрыв. Или они просто рассыпаются в пыль, как угол дома Блэков тогда. Или под взглядом Гарри их тела распадаются на отдельные части, из которых хлещет кровь. Или свет глаз Гарри — боже, как он похож на луч Авады, Драко пришло в голову это сравнение почти в тот момент, когда он впервые увидел этот свет — приобретает единственное, что отличает его от смертоносного Непростительного, собственно способность убивать. И все окружающие со шрамами в виде молний падают на мостовую, падают уже трупами… Дальше Драко не решился строить варианты, хотя это было далеко не всё, что мог сотворить в гневе Гарри Поттер, не контролирующий собственную силу, и пробился к гриффиндорцу вплотную.
- Гарри… Гарри! Гарри, мать твою!!
Гриффиндорец медленно повернул голову на зов, и изящное лицо озарилось таким неподдельным счастьем, что Драко едва не задохнулся. Поттер порывисто кинулся Драко на шею, почти повисая на растерянном Малфое.
- Драко, любимый, Драко, наконец-то ты пришёл, - сбивчивый шёпот Гарри щекотал шею машинально ответившему на объятие Драко. — Они все хотят ко мне прикоснуться, дотронуться до меня, они хотят меня, я им нужен… Драко, помоги мне!
Последняя фраза прозвучала почти истерично, воздух задрожал, раздался какой-то низкий-низкий гул, неприятно пробиравшийся в каждую клетку тела. Небо было ясным, но невесть откуда бухнул гром, и молния расколола землю в двух шагах от Гарри. Из разлома пахнуло сыростью, и повалил грязноватый пар. Толпа шарахнулась и притихла. Вообще говоря, сначала сверкает молния, а уж потом гремит гром, но так бывает в нормальных грозах. С Гарри Поттером же с самого рождения никогда и ничего не было нормальным. Драко крепко прижал к себе мелко дрожащего гриффиндорца и начал успокаивающе поглаживать по спине.
- Я здесь… я здесь, всё хорошо, кроме меня, к тебе никто не прикоснётся, я буду с тобой, всегда буду с тобой, ты в безопасности, успокойся, - нашёптывал Драко в маленькое ухо, полуприкрытое спутанными чёрными волосами, почти касаясь губами ледяной отчего-то кожи. — Не нужно волноваться… всё хорошо…
Почувствовав, что Гарри уже не дрожит и не дышит, как загнанная лошадь, Драко мысленно сделал зарубку в памяти — взять в награду за правильное поведение конфетку с полки. Потом, дома, когда с Гарри всё будет в порядке. Прижав к себе брюнета покрепче, Драко аппарировал прямо в старый особняк на Гриммаулд-плейс.
Там Гарри и вовсе оттаял — чрезмерно, на вкус Драко, растаял вовсе, как мороженое, забытое летом на подоконнике.
- Ох, Драко, мне было так плохо, - гриффиндорец внаглую цеплялся за Драко, повисая на его шее.
- Верю, - пробормотал Драко и осторожно отцепил от себя руки брюнета. — Идти можешь? До кровати доберёшься?
С чисто гриффиндорской самоотверженностью Гарри попробовал выполнить последний пункт программы.
- Мда, - прокомментировал Драко, поспешно подхватывая Поттера на руки. — Вопрос был риторическим. Ты не находишь, Гарри, что я стал отвратительно сентиментальным?
- Это когда с тобой такое было? — заинтересованно подал голос начавший приходить в себя Гарри. — Почему я не видел?
- Вот прямо сейчас, не было, а есть, - сообщил Драко, перехватывая Поттера поудобнее и выпрямляясь. — До чего я дожил — таскаю гриффиндорцев на руках! Видел бы меня сейчас кто-нибудь…
- Если б тебя кто-нибудь видел, ты бы послал их всех в задницу, - Гарри закрыл глаза, устраивая голову на груди Драко. — Ты же меня любишь…
Кажется, последнее прозвучало, как вопрос.
Вашу мать, вашу мать, вашу мать.

Первый день в университете. Драко, облачённый в безупречную мантию чёрного цвета с серебристыми нитками в швах, держался особняком. Для этого, впрочем, не приходилось прилагать особых усилий — прочие студенты держались от него на расстоянии как минимум нескольких метров, будто его неблагонадёжность передавалась воздушно-капельным путём. Жалкие придурки… Драко злился, в чём не хотел признаваться сам себе.
Речь ректора подходила к финалу (кое-кто успел мирно заснуть на плече соседа, ибо ректор Лондонского Магического Университета отличался непредсказуемой словоохотливостью, его рекорд составляла приветственная речь длиной в три часа сорок две минуты), когда Драко вполне дружелюбно хлопнули сзади по плечу. Он обернулся, будучи уверен, что его либо приняли за кого-то другого со спины, либо совсем обнаглели (и в любом случае он собирался наговорить гадостей поязвительнее, дабы поддержать своё сомнительное реноме Почётного-Ублюдка-Магического-Мира), но заготовленные слова застряли в горле. Хотя бы потому, что приветливая улыбка на бронзовом от загара, худом, с крупными чертами лице Антона Крестова смотрелась… шокирующе. Словно забрела по ошибке не на то лицо, куда собиралась.
- Привет, Драко! Дай угадаю — ты тоже поступил на факультет зелий!
- Дать не дам, но ты действительно угадал, - почти автоматически отреагировал Драко. Он никак не ожидал увидеть болгарина здесь. Хотя, если вдуматься, то почему бы и нет? Крестов имел все шансы стать лучшим зельеваром Европы, так отчего бы ему не изучать зелья в одном из лучших университетов мира?
Антон расхохотался, запрокинув голову. Драко неуверенно улыбнулся. Говоря по совести, Крестова нельзя было назвать его другом — у Серебряного Принца Слизерина вообще не было друзей, только враги и поклонники. Но самое цивилизованное общение на собственном факультете у Драко складывалось именно с ним, хотя блондин никогда не мог понять, о чём думает Крестов. Надо полагать, это одно из преимуществ эмпатов.
- Это отлично прозвучало, - вынес заключение Антон, просмеявшись. — О, кажется, эта муть закончилась?
Под «мутью» имелась в виду приветственная речь ректора, и она действительно уже закончилась — в противном случае ректор не ушёл бы со сцены.
- Ты наблюдателен, как всегда, - язвительно сказал Драко. Он знал, что Крестов почувствует его эмоции и поймёт, что в этой реплике на самом деле нет яда.
- Спасибо за комплимент, - отозвался Крестов. — У тебя сейчас какие-нибудь дела?
- Нет у меня никаких дел, - сознался Драко; говорить просто, без подколок и ожидания подвоха со стороны собеседника, оказалось неожиданно трудно. Непривычно. «Какие у меня могут быть дела? Гарри будет в Хогвартсе до позднего вечера, как преподаватель, он должен присутствовать на Распределении и вечернем пире. А кроме него у меня нет никого и ничего». — А почему, собственно, тебя это интересует?
- Просто я хотел пообедать в Лондоне, прежде чем заняться своими делами. Не составишь компанию? Или Спаситель Магического мира будет ревновать? — Крестов озорно подмигнул Драко.
Блондин сморщился, как от кислого. Гарри… он никогда не ревнует. Или ревнует, но не показывает. Иногда у Драко складывалось впечатление, что гриффиндорцу всё равно — так спокойно Гарри реагировал на небрежные упоминания о бывших любовниках и рискованные шуточки.
- Что, у вас всё не так сиропно, как расписывает «Ведьмополитен»? — сочувственно спросил Антон, потирая висок. — Твоя досада колется, как вилка.
- Извини, - к восемнадцати годам неплохо было бы уже научиться держать эмоции в узде — хотя бы вот на такой случай. Но что поделать, если Гарри заставляет сползти прочь все маски безразличия и хладнокровия, которые юный Малфой старательно вырабатывал годами… - Пойдём обедать, если только мои эмоции не испортят тебе аппетит. Ты и так-то худой, как скелет…
- Я же врождённый эмпат, - хмыкнул Крестов. — И с младенчества мне не может испортить аппетит никакая чужая эмоция — в противном случае я давно бы умер с голоду. А насчёт худобы… чья бы корова мычала! Всё, что в тебе осталось объёмного - это мешки под глазами. Ты станешь из Слизеринского Принца Слизеринской Шваброй, если будешь продолжать в том же духе.
Драко возмущённо сверкнул глазами.
- Место Слизеринской Швабры зарезервировано тобой, с начала прошлого года! - отрезал Малфой, вздёрнув нос. — Так что я, знаешь ли, не претендую.
- Раз не претендуешь, тогда идём тебя кормить, - покладисто сказал Крестов и буквально за руку утащил Драко за собой из уже опустевшего зала. — Питаться, нагуливать жирок, принимать пищу, пожирать продукты, вкушать трапезу — выбирай, что нравится.
Все упомянутые перспективы одинаково не нравились Драко, несмотря на их незначительные семантические различия, но он был так ошарашен этой непосредственной манерой поведения, что ничего не сказал и даже безропотно позволил утянуть себя за руку в неизвестном направлении. «Неладно что-то в Датском королевстве, друг Горацио», - промелькнула в сознании Драко в высшей степени озадачивающая мысль.
Они довольно быстро нашли непримечательное кафе, вроде бы, даже маггловское, но Драко уже давным-давно было плевать. Тем более что чёрный кофе, который ему подали, оказался изумительным. Крестов только головой покачал, посмотрев на одинокую чашечку с кофе, и заказал на двоих столько еды, сколько хватило бы на среднестатистическую квиддичную команду после хорошего матча.
- Я столько не съем, - буднично предупредил Драко, когда многочисленные тарелки не оставили ни единого свободного клочка светло-оранжевой скатерти.
- А ты попробуй, - ухмыльнулся Антон. — Ты же Малфой и звучишь гордо! Что для тебя совершить невозможное?!
- То же самое, что и для всех, - пробормотал Драко и отправил в рот ложку супа.
- Какой-то ты как в воду опущенный, - «Какая, блин, проницательность…».
- А ты, я погляжу, очень даже весёлый, - огрызнулся слизеринец. — У тебя, наверное, личная жизнь в полном шоколаде?
- Так и есть, - не стал отрицать Антон. — Этим летом я обручился с Пери, она училась в Гриффиндоре на седьмом курсе. Тоже из Дурмстранга.
- Поздравляю, - «Союз Гриффиндора и Слизерина — форева? — саркастично подумал Драко, размеренно поглощая суп и не ощущая при этом вкуса. — Эх… зависть берёт…». Мысли получались грустными и безысходными какими-то. Такого упадка духа блондин не испытывал с тех пор, как на втором курсе впервые проиграл Поттеру, тогда ещё ненавистному. Поттер, Поттер, всегда Поттер, и никогда никого, кроме него… Драко залпом допил кофе, надеясь, что горечь напитка придаст мозгам подобие трезвости и бодрости. Надежды, как известно, имеют свойство не сбываться…
- Давай-ка рассказывай, - безапелляционно предложил Крестов. — Выговорись. Что происходит у вас с Поттером? В газетах столько версий, что их даже сопоставлять бесполезно.
- Газеты… - с отвращением буркнул Драко. — На самом деле, Крестов, у нас всё распрекрасно. Мы всё лето жили вместе и сейчас живём. У нас самый потрясный секс, который я только мог вообразить. Мы регулярно говорим друг другу, что любим. Он готовил меня к экзаменам, я спасал его от распоясавшихся поклонников Мальчика-Который-Всех-Спас. У нас всё шо-ко-лад-но. Официант! Порцию коньяка, пожалуйста.
Блондин проглотил спиртное залпом, сопровождаемый неодобрительным взглядом Крестова.
- Тогда в чём проблема? — болгарин не собирался отставать, пока не получит ответов на свои вопросы. Каким-то уголком сознания Драко даже был ему за это благодарен.
- Не знаю, - соврал Драко. Всё он знал… но не хотел формулировать, будто боялся, что, будучи сформулированными вслух, его худшие предчувствия станут свершившимся фактом.
- Не ври, - ну да, наврать эмпату крайне сложно. Для этого, как минимум, надо быть хорошим окклюментистом и легилиментором.
- Буду, - упёрся Драко. Антон только вздохнул и подозвал официанта, потребовав ещё порцию коньяка для блондина.
Понадобилось ещё три бокала, чтобы Драко наконец разомкнул уста.
- Он отдаляется от меня. Он меня даже не ревнует. Он сомневается, что я его люблю. Он — Мальчик-Которого-Хочет-Весь-Магический-Мир, а я — сын Пожирателя Смерти. Мои счета в Гринготтсе заморожены, однокурсники меня избегают, как чумы — ты сам сегодня видел. Я отдам за него жизнь, свою или чужую, пожертвую всем, вообще всем, понимаешь? Если он попросит, я прыгну с Астрономической башни [«Далась же мне эта башня…»]. Но он не попросит, потому что я скоро вообще перестану быть ему нужен.
Замолчав, Драко почувствовал себя опустошённым, как свой бокал из-под коньяка. Он сказал это вслух. Можно ставить точку и начинать новый абзац. Аминь. Наверное, он уже давно хотел сказать это кому-то, кому мог доверять… доверять же он никому не мог, кроме Гарри и Северуса, но рассказывать кому-то из них об этих мыслях… увольте, господа.
- Может, тебе стоит сказать об этом ему самому?
Драко скривился. «Из всех наинеудачнейших идей на свете…».
- И потерять его окончательно? Нет уж. Пусть лучше он хотя бы трахает меня без любви, чем будет с кем-то ещё. Я не смогу без него. Не смогу…
Определённо, последняя порция коньяка была лишней. «Несомненно, как говаривал старина Волди».
- Ты пьян, Драко, - констатировал Антон вполне очевидный факт.
- Правда, что ли? — сыронизировал Драко, упершись взглядом в дно пустого бокала.
- Правда, - невозмутимо подтвердил Крестов. — Завтра у тебя с утра начинаются занятия — мы с тобой в одной учебной группе, кстати. Ты собираешься явиться туда с похмельем?
- Кому какое дело? — раздражённо вопросил Драко, фокусируя тяжёлый взор потемневших глаз на болгарине. — Никому до меня вообще нет никакого дела. Я нищ и жалок. Я бесполезен. Будет у меня похмелье или нет — это моё дело.
- Ты не пьян, ты очень пьян, - вздохнул Крестов. — Видно, давно не практиковался. К тому же у тебя дикая депрессия.
- Ага.
- Тебе нужно отдохнуть и разобраться в своих отношениях с Поттером.
- Угу.
- Ты меня слушаешь?
- Ага.
- Драко!!
- Угу?
Антон махнул рукой с тяжёлым вздохом.
- Где ты живёшь? Я провожу тебя, чтоб ты не впечатался лицом в асфальт.
- Неа!
- Что «неа»?
- Тебе нельзя меня провожать. Туда никому нельзя. Это не просто дом, это… очень секретный дом, - как ни пьян был Драко, он понимал, что болтать направо и налево о местонахождении штаб-квартиры Ордена Феникса не следует — пусть даже Вольдеморт благополучно развеян по ветру, но ведь не всех его сторонников постигла эта яркая участь. Ладно Антон (хотя блондин, в сущности, ничего толком не знал о Крестове), но мало ли кто может услышать. — Гарри рассердится, если кто-то узнает адрес. А я не хочу, чтоб он на меня сердился. Кто угодно, но не Гарри, - Мерлинов эмпат был прав. Драко был не просто пьян, а ОЧЕНЬ пьян, раз выдавал вслух такое… как распоследний хаффлпаффец!!
- Ты не сможешь аппарировать, - утвердительно сказал Крестов. — Я протрезвлю тебя.
Антон вынул палочку и направил на Драко. Отрезвляющее заклятие срикошетило и впечатало самого Крестова в стену за его спиной.
- Ч… что за чёрт?!! — болгарин судорожно хватал ртом воздух, который из него вышибло весь при соприкосновении со стеной.
Драко, не удержавшись, пьяненько захихикал. Пора было домой, пока он не начал пьяно рыдать, а, учитывая предмет разговора, то бишь злосчастную любовь к Поттеру, всё к тому шло.
- Это защита, - пояснил он ошарашенному Антону. — Кто знал, что она и на это сработает.
- Защита?
- Защита Гарри, - с гордостью сказал Драко. — Гарри защищает меня… может, ему даже не совсем всё равно, сдохну я или вернусь вечером в нашу постель.
Крестов раздражённо закатил глаза.
- Разумеется, ему не всё равно! Я ещё в Хогвартсе чувствовал, что он испытывает при одном взгляде на тебя.
- Правда? — оживился Драко. — И что же?
- Не притворяйся идиотом, Драко, пока я не поверил, что ты он и есть, - терпение Крестова явно начало истощаться.
- Не буду, - покладисто сказал Драко. — Который час?
- Половина восьмого, а что?
- Я пойду домой, - Драко встал из-за стола; в отличие от языка, ноги его ещё вполне слушались. — Гарри вернётся вечером, я не хочу, чтоб он видел меня пьяным. Он расстроится. Или рассердится. Или будет со мной возиться из гриффиндорского благородства… так он и сделает. А я не хочу! В задницу к Вольдеморту благородство!! Да здравствует любовь!!!.. Э-э… до завтра, Антон. Увидимся на занятиях.
И Драко дизаппарировал прежде, чем встревоженный его состоянием Крестов успел остановить блондина.

* * *

Первого сентября Гарри бессовестно продрых полдня, благо они с Драко всю ночь занимались тем, что можно было охарактеризовать как угодно, но не спокойным глубоким сном. Обычно после таких ночей Гарри засыпал полностью измотанным, и ему ничего не снилось, ни кошмаров, ни обычных пустяков — и за это он был благодарен тёплой щеке Драко на своём плече.
Продрав глаза около часу дня, он как мог растягивал все утренние процедуры: душ, завтрак (смахивавший скорее на обед). Одежду выбирал с полчаса — только выбирал, просматривая всё содержимое вешалок — не такое уж многочисленное, надо сказать, даже Драко, которого Гарри обожал дразнить «пижоном», тратил на раздумья перед шкафом куда меньше времени. Он оттягивал момент, когда нужно будет появиться в Большом зале и оказаться на виду у всех. В результате он ухитрился проморгать время, и, когда он соизволили свериться наконец с часами, то было ясно: распределение уже закончилось. «Чёртчёртчёрт».
Внутренне смирившись с тем, что снова по глупости привлечёт к себе всеобщее внимание, гриффиндорец дошнуровал ботинки и аппарировал на порог Большого зала. Будь его воля, он аппарировал бы прямо за учительский стол, чтобы всем казалось, что он сидит там с начала вечера, но он не знал, на каком стуле появиться; у Кристофера Паркера не было постоянного места за столом, равно как и у прочих учителей, за исключением Дамблдора, который всегда находился во главе, и МакГонагалл, неизменно садившейся по правую руку от директора. Не хватало ещё впечататься на молекулярном уровне в кого-нибудь другого — это было бы не только очень глупо, но и чрезвычайно по-хамски со стороны Гарри. Так что пришлось материализоваться на пороге.
Прислушавшись к происходящему, Гарри признался сам себе, что чувство времени у него таки есть, но более чем своеобразное. Дамблдор как раз толкал свою ежегодную речь. Обычная проповедь по поводу приветствия первоклашек и правил Хогвартса как раз закончилась, и хлопок, сопровождавший аппарацию Гарри, совпал с буквально следующими словами директора:
- И я счастлив сообщить вам всем, что в этом году у нас, впервые за последние восемь лет, тот же учитель Защиты От Тёмных Искусств, что и в прошлом году — Гарри Джеймс Поттер. Гарри, не стой на пороге, заходи — мы все здесь рады тебя видеть.
«Чёртов старый… нехороший человек», - уныло подумал Гарри (памятуя о привычке директора, отличного легилиментора, разузнавать ответы на интересующие его вопросы напрямую из голов, без вербального оформления вопросов, и не слишком полагаясь на свои навыки окклюменции), шествуя через весь Зал к учительскому столу под громогласные аплодисменты и восторженные голоса. Кажется, ему признавались в любви, клялись в верности и просто выкрикивали его имя. Ой, как всё запущено… признаться, Паркером жилось куда проще, если не считать душевных мук из-за вынужденной разлуки с Драко.
Единственное свободное место за столом было второе с левого края, между Снейпом и профессором Синистрой. Гарри плюхнулся на стул и постарался спрятать лицо за массивным кубком с соком.
- Не можете без всеобщего внимания и обожания, Поттер? Или просто никак не можете запомнить, что означают палочки и циферки на кружке, который называется «часы»? — язвительно заметил Снейп.
Гарри ожёг зельевара гневным взглядом, ибо подколка мало того, что была несправедливой, так ещё и наложилась на воспоминания о недавних злоключениях на Диагон-аллее. Снейп поморщился, когда воздух между ними заискрил золотистыми крохотными огоньками и на щеке Мастера зелий появился небольшой волдырь.
- Ради Мерлина, Поттер, неужели Вы до такой степени не можете себя контролировать?
Гриффиндорец увял, как проколотый воздушный шарик.
- Ага, - хмуро согласился он.
- Директор об этом знает?
Слегка удивившись этому вопросу, Гарри только пожал плечами.
- Наверно. Он же всегда знает обо всём, что касается меня, даже если ему никто ничего не говорил. В любом случае, я не собираюсь мчаться к нему с воплем: «Сэр, я опасен для общества!».
- Поттер, умерьте поток Вашего красноречия, - раздражённо поморщился Снейп.
Разговаривая с зельеваром, Гарри всегда ухитрялся начисто забывать о том, что тот до сих пор передвигается на инвалидной коляске по его, Гарри, как считал сам Спаситель Магического мира, вине. Хотя бы потому, что сам Снейп, казалось, не обращал на этот факт ни малейшего внимания и обращался с Гарри до сих пор, как с напроказившим школьником. Внутренне Гарри иногда даже соглашался с таким определением, но вслух, конечно, этого не высказывал. Поэтому общение со Снейпом, в общем и целом, как ни странно, успокаивало Гарри и тонизировало. Так произошло и сейчас. Гриффиндорец послушно умерил всё, что было велено, и стал слушать дальше.
- Я не знаю, чем думал наш дорогой директор, давая Вам работу с детьми, когда Вы не думая раскидываетесь направо и налево обжигающими заклинаниями без палочки и из одного только раздражения.
«Только налево», - иронично подумал Гарри, но озвучивать эту мысль не стал во избежание очередной отповеди.
- Но я более чем уверен, что он знает о Вашей несдержанности и уже выработал план, который должен Вам помочь. Предполагаю, этот план не содержит в себе ничего приятного ни для Вас, ни для окружающих.
Гарри вспомнил, что предыдущей его важной проблемой, которая касалась практически всех вокруг (Драко был исключительно личным!) была неконтролируемая связь с Вольдемортом через шрам, и результатом были уроки Окклюменции со Снейпом. Дерьмо соплохвоста! Наверняка хитрющая улыбка директора связана с этим планом… быть может, он уже начал претворять его в жизнь, громогласно пригласив Гарри занять своё место и не оставив шанса незаметно проскользнуть по стеночке? Кислая физиономия Снейпа показывала, что зельевар пришёл как минимум к тем же самым выводам, что и сам Поттер. А каким бы ублюдком Снейп ни был, логическое мышление у него работало дай бог каждому. Гарри вновь подумал о Дамблдоре, как о нехорошем человеке — правда, обойдясь на этот раз без эвфемизмов. Прочтёт, так прочтёт — меньше будет стремиться знать мнение о себе других. Мало ли чего узнать можно, в самом деле. Много всякого нового.
Гарри ехидно ухмыльнулся, и Снейп непроизвольно состроил гримасу неудовольствия и удивления.
- Как я вижу, Вы уже переняли от моего крестника его фирменную ухмылку? Что ж… в кои-то веки вы переняли что-то полезное от других людей.
Гриффиндорец захихикал, уткнувшись в бокал с соком и едва не разбрызгав его вокруг себя впервые с тех пор, как ему исполнилось пять.
- Что я сказал смешного, Поттер? — с нескрываемым раздражением осведомился Снейп, ответа не дождался, сжал губы и принялся с таким арктическим холодом разрезать бифштекс, словно был на дипломатическом приёме.
Ох уж эти слизеринцы…

После ужина Гарри по просьбе директора остался поговорить с ним. Опять кабинет Дамблдора, опять разговор по душам… дежа-дежа-дежа вю… Гарри отказался от лимонных долек, но принял чашку с чёрным чаем, набулькав туда предварительно молока и сахара. Уж как Драко пытался его от этого отучить, доказывая, что у чая свой неповторимый вкус, который просто грех портить добавками, но гриффиндорец обучению не поддавался, превращая янтарную жидкость в нечто бледно-кофейное, аморфное, с совершенно неопределённым вкусом — скорее, с отсутствием оного, странным образом успокаивающее. Гарри даже придерживался того крамольного мнения, что вкус тут дело десятое. К тому же в свете проблем с, так сказать, унаследованной от Вольдеморта силой спокойствие становилось важнейшей из эмоций.
- Гарри, я полагаю, ты уже знаешь, о чём я хочу с тобой поговорить, - начал директор.
Гарри поспешно закрыл мозг, воспользовавшись своими небогатыми навыками Окклюменции, и ответил:
- Да, сэр.
Брюнету показалось, что на губах директора промелькнула довольная улыбка, но уверен он не был.
- Вы, очевидно, собираетесь изложить мне некий план, который поможет мне научиться как следует контролировать собственную магию.
- С каждым годом твой ум становится всё острей, Гарри, - поощрительно улыбнулся директор; гриффиндорец едва не поперхнулся чаем от такого сомнительного комплимента. — Ты совершенно прав, тебе необходимо научиться контролировать себя. С этой целью, я полагаю, тебе нужно изучить искусство концентрации.
Гарри вежливо выразил сомнения по этому поводу и поведал Дамблдору о том, как однажды в задумчивости он едва не распылил ко всем чертям собственный дом. Директора эта грустная история совсем не смутила.
- Для начала, Гарри, ты будешь принимать слабое притупляющее зелье, которое позволит твоим эмоциям быть не такими острыми. Северус будет готовить его для тебя. После его приёма ты будешь учиться основам медитации и расслабления. Могу только предполагать, о чём ты думал тогда, но теперь ты должен будешь размышлять о собственной магии, Гарри. Неважно, кому она принадлежала раньше, теперь она — часть тебя, и тебе необходимо принять это. Ты попробуешь поладить с ней, Гарри. У тебя просто нет другого выхода.
Гарри скривился — а когда у него вообще был выбор? Разве что когда он полюбил Драко и решил спасти его от всего, что могло бы угрожать блондину… почему-то, о чём бы ни думал Гарри, его мысли неизменно возвращались к слизеринцу, как проклятые. Да, тогда у него был выбор… любовь — это высший выбор, какой только возможен. А так… с рождения над ним дамокловым мечом висело это идиотское предсказание, за которое он готов был придушить Трелони на шестом курсе, если бы её гибель могла хоть что-нибудь изменить. Никакого выбора, никакого даже прославленного геройства, одна сплошная огромная гонка за выживание. И снова, и снова, и даже смерть чёртова красноглазого ублюдка решительно ничего не изменила, по ощущениям самого Гарри.
- Да, сэр. Вы совершенно правы. Когда я должен принять первую порцию зелья? И должен ли я находиться под его воздействием постоянно?
- Прямо сейчас, Гарри, - показывая Гарри свой пример, директор встал. — У Северуса всегда есть в запасе такие вещи.
- Хорошо, сэр.
Они уже миновали горгулью у подножия винтовой лестницы, ведшей в кабинет директора, и шагали по пустым коридорам Хогвартса, когда Гарри додумался задать самый актуальный на данный момент вопрос:
- Сэр… У кого я должен буду учиться искусству концентрации и медитации?
- Ты будешь заниматься с мистером Люциусом Малфоем, Гарри.
Победитель Тёмного Лорда споткнулся от неожиданности и разбил коленку о каменный пол. От неожиданной боли слёзы непроизвольно выступили на глазах, заставив изливающийся из них свет замерцать и пойти волнами. Гарри торопливо смахнул непрошеную жидкость с ресниц и поднялся на ноги, не заметив того, что не встал, а взлетел почти на полметра над полом:
- Я не ослышался, сэр??!!!
Дамблдор протянул руку к Гарри, взял гриффиндорца за плечо и аккуратно приблизил к полу на максимально возможное расстояние — несколько миллиметров, дальше магия Гарри заартачилась, не желая возвращаться к такой банальности, как передвижение исключительно по твёрдой поверхности — и только тогда соизволил ответить:
- Нет, Гарри, мальчик мой, ты не ослышался.

* * *

Драко аппарировал домой, и это уже обнадёживало; не узнать специфическую атмосферу дома Блэков было невозможно. У блондина был нюх на такие вещи — аромат древности, гордости, чистокровности, напоминающий запах тления и сирени, душноватый и завораживающий, такой же, какой стоял в поместье Малфоев. Всех, кроме чистокровных волшебников, такая атмосфера, которую нельзя было выгнать никакими освежающими и очищающими чарами, нервировала. Драко же привык к ней… к тому же «Малфой» в магическом мире было практически синонимом слова «чистокровный».
В том, что это был именно дом Блэков, а не то же поместье, Драко не сомневался; ему помогли увериться вопли портрета миссис Блэк, которой явно было скучно, когда оба жильца покинули дом на полдня — даже поорать ведь не на кого…
- Ты, маленький предатель чистой крови!! Грязный извращенец, который не продолжит свой род!!!
Миссис Блэк перевела дух и перешла на более крепкие эпитеты, от которых, пожалуй, покраснели бы и заковыряли ножкой в полу портовые грузчики. Но Драко краснеть не стал. Во-первых, ему было глубоко плевать на вопли старухи — он был пьян слишком сильно, чтобы всерьёз оскорбиться по поводу нескольких нецензурных слов. Во-вторых, у него обнаружилась куда более насущная проблема. Он ухитрился, аппарировав, въехать правой рукой в перила лестницы; плоть срослась с деревом, на свободе остались кончики пальцев, тут же выронившие палочку, и часть руки от середины предплечья. Пьяно хихикнув, Драко потянул руку на себя — злосчастную конечность пронзило такой острой болью, что Драко на миг задохнулся и всхлипнул. Ему стало так жалко себя, что он не предпринимал больше попыток к освобождению (да и сделать он без палочки и пьяный в доску ничего не смог бы, здесь нужна была посторонняя помощь), а сел прямо на лестницу, подперев локоть правой руки так, чтобы не двигать её и не вызывать новой боли. Блондин не хотел плакать. Он точно это знал. И ему удалось каким-то образом этого не делать — он просто уронил голову себе на грудь, чувствуя, как шея мгновенно начала затекать, и закрыл глаза. Несмотря на все предосторожности, приступы боли то и дело пронзали руку, и слизеринец прикусывал губу, чтобы не кричать, хотя стесняться в пустом доме было решительно не перед кем — не перед сумасшедшим портретом же. Пьяная жажда деятельности куда-то пропала, появилась апатия и тоска. Но он даже сумел подумать немного рациональных мыслей1: когда он аппарировал домой, была половина восьмого. Пир в Большом зале не заканчивается раньше девяти. После этого Дамблдор наверняка задержит Гарри — Драко нюхом чуял, что старый интриган до сих пор имел далеко идущие планы насчёт зеленоглазого гриффиндорского чуда. Значит, даже с учётом того, что Гарри может аппарировать прямо из Хогвартса, ждать его следует по самым оптимистичным прогнозам в десять вечера. По пессимистичным — неизвестно. И всё это время предстоит просидеть на холодных жёстких ступеньках, с рукой, вмурованной заживо в перила, с жестокой мигренью (утончённый организм Драко не единожды откалывал уже такие фортели в виде непрерывной, раздирающей, адской головной боли в самые неподходящие моменты, но в последний раз такое происходило аж летом после шестого курса, когда Драко нервничал по поводу экзаменов и влюблённости в Поттера). И с мыслями о Гарри. Гарри, Гарри, Гарри, любовь и проклятие… «Проклятье, я впадаю в сентиментальность. Только этого мне ещё не хватало для полного счастья!». О том, что гриффиндорец медленно, но верно отдаляется от него, закрывается… быть может, он просто не знает, как сказать, что разлюбил?
Депрессивные размышления добавляли мигрени остроты, и Драко с неким мазохистским смирением принимал её, потому что всё равно ничего не мог сделать. Ему предстояло как минимум два с половиной часа подобного развлечения.
Где-то через полчаса миссис Блэк заткнулась наконец. Должно быть, хотя у портретов и нет голосовых связок и мышц, они всё же способны уставать от воплей. Ещё через час Драко усиленно боролся со сном и кусал губы, чтобы не плакать от общей безысходности ситуации. Уже давно губы были прокушены до крови, и слизеринец, морщась от неприятного ощущения засохшей крови, залившей весь подбородок, превращал их и вовсе в месиво. Ничего, есть лечащие заклятия и зелья. К тому же по сравнению с мигренью назойливая боль израненных губ была практически незаметной.
Холодно.

Гарри вернулся, когда Драко уже и вовсе потерял счёт времени, оно всё смешалось в единообразную массу боли, темноты и онемелости затёкшего тела. Хлопок, мерцающий зеленый свет, чем-то похожий на туман, и лёгкие шаги по холлу.
- Гарри?.. — вопросительно позвал Драко.
- Lumos, - сказал Гарри и отпрянул от неожиданности, увидев блондина на лестнице. — Ты почему тут сидишь? Я думал, ты давно спишь…
Слова сами собой завяли на губах потрясённого открывшейся картиной Гарри. Драко попытался усмехнуться, но засохшая кровь таким толстым слоем покрывала их, что не получилось.
- Что с тобой случилось? — Драко внутренне ожидал, даже не осознавая толком, что его примутся трясти, поднимать с лестницы и целовать, но Гарри лишь подошёл к слизеринцу вплотную, зажигая по пути все светильники в холле (миссис Блэк опять разразилась не особо познавательной речью, но никто не обращал на неё внимания) и опустился рядом на колени.
- Что случилось, Драко? — Гарри осторожно коснулся губами его губ и отстранился — то ли не хотел делать больно прикосновением, то ли брезговал. — Почему ты здесь?
- Я неудачно аппарировал, - каждое слово отдавалось в голове эхом боли. — Рука вросла в перила, я выронил палочку и ничего не смог сделать. Я ждал тебя.
- Мерлин, Драко… Ты же должен был вернуться гораздо раньше меня. Сколько ты тут сидишь?
- Долго, - слизеринец неловко пожал одним левым плечом. — Я вернулся в половине восьмого.
- Боже мой… - Гарри на минуту прикрыл глаза и тяжело сглотнул. — Прости, Драко, милый… я сейчас.
Гриффиндорец осторожно накрыл ладонью то место, где дерево перил переходило в плоть предплечья Драко, и сосредоточенно закусил губу. Мерлин, как же он красив… он ошеломляющ, сногсшибателен, и, так или иначе, он недолго будет пребывать в плену иллюзий насчёт собственной непривлекательности из-за шрамов. И вряд ли останется с сыном Пожирателя, неспособным даже аппарировать как следует в место, где прожил несколько месяцев…
Щепки разлетелись во все стороны, рука Драко была свободна и невредима. Он со стоном уронил её себе на колени — как же мышцы затекли…
- Почему от тебя пахнет алкоголем? — мягко осведомился Гарри.
Сильные руки подняли Драко, и слизеринец с облегчением положил голову на плечо Гарри, вдыхая собственный запах гриффиндорца: мёд, свежесть, сливочное пиво — совсем чуть-чуть, наверное, он пил его на пиру — одеколон, подаренный Гарри лично блондином, и странный горьковатый аромат, совсем слабый, оставлявший при вдыхании на языке привкус хинина.
- Я пил, - честно признался Драко. — Я дурак, Гарри.
Гриффиндорец негромко рассмеялся и чмокнул Драко в лоб.
- Не казни себя, любовь моя. Где у тебя заживляющее зелье? И тебе нужно умыться.
- В шкафу с зельями, третья полка сверху, прозрачный флакон с белой пробкой.
Гарри осторожно убирал кровь с лица Драко мокрым холодным полотенцем, и блондину даже не было больно от прикосновений — отболелось уже за часы на лестнице. Заживляющее зелье ледяным огнём легло на ранки — впрочем, почти сразу дискомфорт прошёл, обезболивающий эффект никуда не делся. Многострадальные губы онемели напрочь, и Драко не мог ими пошевелить. Но последнего от него и не требовалось. Гарри аккуратно снял со слизеринца одежду, накрыл его одеялом и поцеловал в лоб. «Как труп целуют. Или просто неизлечимо больного», - мрачно подумал Драко.
- Спокойной ночи, Драко.
«А ты не ляжешь со мной, - констатировал Драко мысленно. — Ох, Гарри… просто полежи со мной… я же не требую от тебя трахаться со мной, раз уж ты, похоже, этого не хочешь!». Блондин левой рукой уцепился за рукав Поттера — останься!
- Ладно, я буду с тобой, - покладисто согласился Поттер, - но уйду до того, как ты проснёшься. У меня с самого утра уроки.
Драко не протестовал. Гарри снял одежду и скользнул к Драко под одеяло, обнимая блондина. Какой он тёплый… Драко с силой прижал к себе Гарри, как когда-то в детстве — плюшевого медведя (об этом медведе не знал никто, кроме домовых эльфов, которые держали язык за зубами по приказанию «хозяина Драко», и нужда в нём отпала уже после первого семестра в Хогвартсе). От запаха брюнета кружилась голова, и Драко не возражал против этого кружения, уснув уже через две минуты. Но этих минут хватило с лихвой, чтобы решить: «Гарри больше меня не любит. Раньше — любил, и не отнёсся бы так спокойно ко всему, что тут я вытворил. Он… словно обязанность выполняет, равнодушно и старательно».
Драко Люциус Малфой НЕНАВИДЕЛ знаменитое гриффиндорское благородство. Он бы с радостью возненавидел и ходячее воплощение этого самого благородства, но, увы, было уже поздно — он любил это воплощение, зеленоглазое и хрупкое, до дрожи в коленках и нытья в сердце.

* * *

В обед Гарри не испытывал ни малейшего энтузиазма при виде бифштекса и салата из свежих овощей. Тыквенный сок и немного пирога с рыбой? Фу-у… в последнее время Гарри реагировал на еду и питьё весьма вяло, не как нормальный девятнадцатилетний парень. Он всегда был худым и хрупким, но с тех пор, как в нём поселилась сила Вольдеморта, стал ещё стройнее, суше, изящнее. То есть, по мнению Драко, изящнее. А по мнению самого Гарри, он безобразно отощал, и Драко может скоро надоесть делить постель с ходячим пособием по мужской анатомии… чёрт, лучше вообще не думать на эту тему, душу не травить.
Рядом, скрытый от всех остальных столом, возник Добби и сбивчиво зашептал:
- Почему Гарри Поттер ничего не ест? Великому Гарри Поттеру не нравится еда? О-о… плохие эльфы!! Эльфы не могут угодить герою Гарри Поттеру!
Добби с силой вцепился в свои уши и потянул вниз.
-Всё в порядке, Добби, - возразил озадаченный Гарри. — Вы хорошо готовите. Я просто… не голоден. Не смей себя наказывать!
Эльф с неохотой оставил свои уши в покое и заспорил:
- Но Гарри Поттер ничего не ест! Гарри Поттер работал всё утро, он много колдовал и говорил! Гарри Поттер должен хотеть есть!
- Я не голоден, Добби, только и всего, - терпеливо повторил Гарри, но на эльфа такие дешёвые уловки не действовали.
Добби принялся с глухим стуком биться головой прямо о пол Большого зала. Любопытные взгляды учеников и преподавателей немедленно обратились к Гарри, пытаясь определить, как и зачем преподаватель ЗОТС издаёт такие странные звуки.
- Перестань! Добби, перестань немедленно!!
Как же, как же.
- Перестань! Видишь, я ем! — вконец растерянный Гарри сунул в рот кусок пирога.
Домовой эльф сразу же прекратил истерику. Но бесцеремонно угрожал начать её снова, если Гарри не станет есть.
Останешься тут пособием по анатомии… как бы в копию Дадли не превратиться.

Драко едва не проспал свои первые занятия в университете. Аппарировал снова в спешке, но на этот раз хотя бы трезвым, хотя и в преотвратительнейшем настроении. Занятие было вводное, чем-то сродни той речи, что толкал Северус каждый год первокурсникам Хогвартса, так что Драко откровенно скучал и хотел есть и пить — он даже позавтракать не успел, только умыться и одеться. А у кровати стоял поднос с завтраком… его оставил Гарри. При мысли о зеленоглазом чуде у Драко внутри разлилось приятное тепло, и слизеринца охватило не свойственное ему умиротворение. Такая забота… чисто гриффиндорская забота, слизеринец бы так не поступил. Наверное, Гарри всё же ещё немножко любит его, раз так поступил. А что сексом заниматься не захотел… так вчера Драко был в полуразобранном состоянии, какой там секс.
Сделав такие утешительные выводы, Драко успокоился и уделил внимание лекции, благо вводная часть закончилась и началось что-то интересное.
После первых двух лекций у Драко выдалось окно, и он отправился обедать в городе с Антоном Крестовым, с которым они были в одной учебной группе.
- Ты будешь продолжать свои исследования защитных зелий? Или выбрал другую тему? — под неодобрительным взглядом Крестова Драко цедил чёрный кофе.
- Скорее всего, да. Наверняка это и будет моим выпускным проектом — если меня к тому времени не засекретят, конечно, - Антон настойчиво подвинул к Драко булочки с кунжутом и сливовым повидлом. Слизеринец не возражал.
- А что так?
- Моё зелье в той стадии разработки, в какой оно сейчас, делает человека необнаружимым тем, кто желает ему вреда. Туда вложено немало ментального искусства, - Антон помешал чай ложечкой. — Однако не даёт возможности творить самому какую-либо магию — слишком хрупкое равновесие между элементами. Поэтому под его действием можно только небезуспешно смыться, что мы тогда и проделали, пока Тот-кого-нельзя-называть рушил Дурмстранг.
- Его уже можно по-всякому называть, - поправил Драко ревниво. Достижениями и подвигами Гарри он втайне очень гордился.
- Ага, - Крестов стянул булочку с блюда перед Драко. — Так вот, я намереваюсь доработать зелье так, чтобы связь элементов не нарушалась. Тогда человек под действием моего зелья сможет творить любую магию, делать, что захочет, оставаясь незаметным для кого угодно. Идеальное шпионское зелье. Министерство, я полагаю, прознает — и ваше, и наше. И захочет использовать в своих целях.
- Да, по этому поводу можно не заходить к Трелони за консультацией, - согласился Драко. — Но они не имеют формального права ставить тебя себе на службу.
- Я знаю, - Антон подмигнул блондину. — Поэтому никто из них ничего от меня не получит бесплатно и не сумеет расшифровать состав. По правде сказать, кроме моего бывшего учителя зелий — она погибла при разрушении школы — разобрать состав зелья по образцу смогут только несколько человек. Ты, профессор Снейп, наш декан и замдекана, и, пожалуй, Николас Фламель.
- Я в одном ряду с Николасом Фламелем? — усмехнулся Драко. — Ты мне льстишь.
- Ещё не хватало. Просто большинство не поймёт сути компонентов… ты же знаешь, как это бывает. Я планирую добавлять зелье вязкости для конспирации.
- Лучше модернизируй его, чтобы сцепляло элементы, - посоветовал Драко; фраза о выборочной специфичности сути компонентов его заинтриговала, но вытягивать из эмпата информацию, когда тот не желал ею делиться, было делом заранее обречённым.
- Я думаю над тем, чтобы оно выполняло обе функции, - Крестов щедро плеснул острого соуса на свою глазунью. — Может, если добавить шалфей, протёртый в кровь лягушки, земля, вода и огонь скрепятся?
- Четвёртый элемент будет категорически против, - возразил Драко, залпом допивая остатки кофе. — Куда ты планируешь приткнуть воздух? Я бы на твоём месте выкинул шалфей.
- А на что бы заменил?
Далее их разговор изобиловал такими алхимическими подробностями, что воздух сотрясался в благоговении. И уж тем более навострившая ушки девушка-официантка ничего не поняла.

В этот день у Драко была ещё одна лекция — их вообще месяц ожидали лекции, штуки по две-три в день, после чего встречи с преподавателями сократятся до четырёх в неделю3 и начнутся собственные исследования. Так что слизеринец отсидел её и не успел смыться, когда Крестов предложил погулять по городу.
В Хогвартсе Крестов был не таким. Да, он был единственным другом Драко… но он был слизеринцем, и будь Драко проклят, если слизеринцы способны так быстро меняться в такую сторону. Слишком уж Антон был дружелюбным, слишком непосредственным и открытым — как помесь гриффиндорца с хаффлпаффцем. Что-то с ним было не так.
- Антон, что с тобой случилось? — напрямую спросил Драко, обрывая на середине разговор о какой-то ерунде вроде того, как трудно проветрить дом, где всё лето самолично сушил разнообразные травяные ингредиенты для зелий.
Крестов замолчал на полуслове и искоса взглянул на Драко.
- С чего ты так решил? — совершенно спокойный, чуть удивлённый голос.
- Я же вижу, - начал раздражаться Драко. — Кого из нас двоих ты считаешь идиотом, позволь узнать?
- Ни одного, - невозмутимо возразил Антон. Его лицо в бледном, пробивавшемся сквозь вечный лондонский смог солнечном свете, казалось похожим на изображение древнего бога, египетского или индийского — этакого почти всемогущего своеобразного товарища неевропейской национальности и себе на уме. Впрочем, для того, чтобы понять обращённые к тебе молитвы на древнеиндийском, чья сложнейшая грамматика состоит из более чем четырёх тысяч правил, и в самом деле надо быть башковитым и терпеливым парнем… - Со мной всё в полном порядке, я же тебе рассказывал.
- Всё, что ты мне рассказывал, не имеет к твоему состоянию никакого отношения, - категорично заявил Драко. — Ты похож на хаффлпаффца эти дни. Ты сам не свой. В чём дело, Антон?
Антон медленно оттолкнулся от перил моста, на которые опирался всё время разговора.
- Ты хотел меня обидеть, Драко? Тебе это удалось. И если ты хотел от меня избавиться, ты мог сказать об этом прямо. Без экивоков в виде оскорблений.
Антон оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли вокруг магглов, и аппарировал, убедившись в отсутствии таковых.
«Вот теперь он ОЧЕНЬ был похож на истинного слизеринца, - ехидно сказал внутренний голос. - Вы этого добивались, дражайший действующий лорд Малфой?».
Блондин схватился бы руками за голову, если бы был один. Но он был слишком слизеринцем, чтобы демонстрировать эмоции там, где их мог кто-нибудь заметить. Поэтому он сначала наложил на себя заклятие незаметности и лишь потом сполз на подогнувшихся ногах прямо на холодный камень моста.
Доигрался, психолог хренов. Поссорился с единственным другом.
«С левой ноги я, что ли, сегодня встал?», - горестно задался вопросом корня своих неудач Драко и аппарировал на Гриммаулд-плейс, 12.
Там он меланхолично съел приготовленный Гарри завтрак. Кулинарные способности гриффиндорца ненамного превышали его же любовь к Арифмантике, так что завтрак был предельно прост (чтобы не было возможности испортить что-нибудь): гренки, салат из свежих овощей, чай в отдельном керамическом чайничке, и покупные паштет с джемом. Под своей тарелкой слизеринец обнаружил записку, причём уже после того, как сжевал всё, что было на подносе.
«С добрым утром, солнышко, - гласила записка. — У меня занятия допоздна, не беспокойся обо мне. Приду вечером. Будет даже лучше, если не будешь меня ждать — наверняка ты ещё плохо себя чувствуешь. Целую. Твой, Гарри».
Драко медленно скомкал записку в кулаке. «И Гарри тоже сам не свой. Разлюбил или нет — не может он писать такие сухие и логичные записки. Максимум информации, минимум… самого Гарри». Он вспомнил письма, полученные от Гарри больше года назад, тем жарким летом, когда он искал по всем магазинам магического Лондона подарок для Гарри Поттера и нашёл Многосущную вещь.
Это неправильные пчёлы, и они делают неправильный мёд.
Несомненно.

Так или иначе, у Драко не было никаких сомнений в том, что записку написал Гарри — тот самый, что был так непривычно спокоен и несуетен вчера вечером. И в том, что гриффиндорец действительно провозится со своими учительскими обязанностями (едва ли не самая важная из которых — играть какую-то никому не известную роль в далеко идущих планах старого интригана Дамблдора) до позднего вечера, у Драко не было никаких сомнений. Поэтому надо было срочно придумать, чем себя занять до прихода Гарри (несмотря на довольно категоричную инструкцию-записку, Драко твёрдо намеревался дождаться гриффиндорца и раскрутить на секс; он тосковал по горячему гибкому телу в своих объятиях и срывающемуся голосу, каким Гарри всегда выкрикивал в момент оргазма: «Драко!!»). Зелья отпадали; не было охоты ими заниматься, да и перспектива пропахнуть смесью жабьих бородавок и настойки фиолетовой мимозы прямо перед ночью любви, мягко говоря, не вдохновляла. Однако сидеть просто так, без дела, и предаваться размышлениям о том, как всё плохо и какой он дурак, что поссорился с единственным другом и медленно, но верно теряет любовь своего парня… фе-е-е. Малфои не предаются таким размышлениям. Они всегда уверены в себе и никогда не сдают позиций. Тем паче, они не жалеют о разрушении близких отношений с кем-либо и никогда не выказывают на публике своих истинных чувств. «Ой ли?», - вставил свою лепту внутренний голос. «Заткнись, гадюка подколодная», - мрачно подумал Драко. Ему вспомнился фолиант, отравивший всё детство блондина: кодекс семьи Малфоев. Всё вышеперечисленное было прямой цитатой оттуда; этот пятитысячставосьмидесятивосьмистраничный плод измышлений весьма и весьма далёкого предка Драко должен был быть известен наизусть любому наследнику Малфоев. Так наизусть, что хоть ночью разбуди и поинтересуйся, что написано на странице такой-то в разделе таком-то — и получи дословный внятный ответ. Всё бы ничего, но пятилетние дети редко расположены к изучению высокопарных пыльных книг, где они и содержание понимают-то через слово. Сколько наказаний пришлось вытерпеть Драко из-за этого…
Юный Малфой наскоро прикинул, сколько пунктов кодекса он уже нарушил - получалось, что практически все. Ну, кроме одного: «Малфои не терпят измены. Партнёра, изменившего Малфою с кем-либо, следует убить». Драко подозревал, что Нарцисса в отместку Люциусу, которого никогда не любила и не хотела, гуляла направо и налево с тех самых пор, как стало возможным полностью препоручить маленького сына наёмным гувернанткам. Однако же, Малфой-старший словно бы и не замечал этого (а между тем, в силу опыта и своей чисто малфоевской жизненной философии он всегда был наблюдательнее своего мечтательного и чувствительного сына), и никаких репрессий в сторону Нарциссы не следовало. Вероятно, потому, что Люциус обладал также своеобразным понятием о честности; и, сам перетрахав половину Магического мира обоих полов, не считал нужным убивать свою жену за суть то же самое — ну что в этом такого, на самом деле, будем современными людьми…
Но к Гарри это относиться, разумеется, не могло. Драко заставил себя встряхнуться. В конце концов, ведь Гарри гриффиндорец. И если он захочет расстаться с Драко, потому что встретит кого-то другого — Драко узнает об этом третьим… если не вторым. При этой мысли предательски заныло сердце, но усиленное мотание головой вправо-влево помогло — из мозгов повылетали все депрессивные мысли, явно не готовые к подобной центрифуге. Всё в порядке. Всё будет хорошо. Всё БУДЕТ хорошо. Всё будет ХОРОШО. ВСЁ будет хорошо…
Слизеринец нервно походил по комнате — будь у него хвост, он бы тревожно бил им себя по бокам при каждом стремительном развороте. Зайти, что ли, туда, где живут детские воспоминания? Воспоминания, в которых нет зеленющих глаз Гарри, нет боли, заполнившей весь прошлый год, нет пьяных истерик и разорванных под Веритасом брачных контрактов… Отдохнуть. Блондин быстро, пока не передумал, вытянул палочку из специального кармана сшитой на заказ мантии и аппарировал в Малфой-мэнор.

Собственно говоря, Драко не был в Малфой-мэноре ни разу с тех пор, как умер Люциус. Не было нужды, да и уезжать так далеко от Гарри не хотелось. Нарцисса же не появлялась в поместье мужа не первый год, и домашние эльфы впали в полнейший экстаз при виде «хозяина Драко». Они, как решил Драко, спасаясь от очумевших от радости лопоухих созданий под потолком, слегка двинулись и без того невеликими своими мозгами, пока поддерживали чистоту в огромном доме для никого. Может, они даже готовили и уничтожали каждый день завтрак, обед и ужин для хозяев, которые всё не появлялись. Тут кто угодно двинется.
Силы Драко быстро закончились — на левитацию самого себя их всегда уходит чертовски много — и он брякнулся на пол. Эльфы взвизгнули от ужаса и принялись усиленно биться головой об стены.
- Эй!! — почти всерьёз возмутился Драко. — Немедленно прекратить! Вы же дом развалите!!!
Зря он это сказал, ибо, осознав степень своей вины перед хозяином (развалить дом — не шутка!), эльфы прониклись ещё большим желанием наказать себя как следует за плохое поведение, и древние каменные стены Малфой-мэнора, выдержавшие когда-то прямую атаку разъярённого Мерлина, подозрительно зашатались.
- А ну прекратить!!! — рявкнул Драко во всю силу лёгких; стёкла тоненько зазвенели, зато внушение возымело эффект — эльфы сжались в кучку, преданно и с обожанием глядя на хозяина и ожидая приказаний.
«Видела бы меня Грэйнджер — не обошлось бы без нотации о том, какая у них ранимая психика и как нехорошо приказывать, по сути, рабам… да скажи я им сейчас, что всех отпускаю или буду платить за работу, они повесятся по углам!! И кто, спрашивается, будет выгребать эти трупы по всему дому? Домашних эльфов-то уже не будет, а оставлять их висеть и вонять… не комильфо как-то». Драко на минуту отвлёкся от своих раздумий о степени этичности разлагающихся по углам эльфийских трупов и деловито приказал:
- Идите и занимайтесь своими обычными делами. Порядок в доме, надеюсь, поддерживается?
Терпеливо переждав визгливый хор тонких голосков, наперебой уверявших, что нигде ни пылинки, Малфой продолжил:
- Вот идите и следите, чтобы ни пылинки и не было. На глаза мне не попадаться, пока сам не вызову кого-нибудь из вас. Не мешать мне, что бы ни делал. Всё ясно?
Эльфам всё было ясно, и Драко с облегчением избавился от их назойливого внимания. «Торжественное освобождение и всё последующее оставим как крайнюю меру. Очень уж не хочется трупы по углам собирать, честное слово… что я, Филч, что ли, чтобы мусор подчищать?».
Слизеринец медленно шёл по коридорам, вспоминая. В детстве он не раз блуждал в этих самых коридорах помногу часов. За это Драко попадало от Люциуса (ясное дело, наследника-ослушника закладывали портреты предков, потому что, как и Люциус, чей портрет после смерти тоже должен был где-то тут ожить, они считали совершенно недостойным истинного Малфоя бродить ночами по собственному дому), поэтому маленький Малфой очень быстро выучил основные маршруты: детская — столовая — отцовский кабинет — гостиная — учебные комнаты и обратно, во всех вариациях. А остальную часть дома изучал по вечерам и ночам, когда уже никуда гарантированно не мог опоздать; ещё с тех пор, кстати, он приучился к полному отсутствию режима дня и привычке спать, когда получится, а не когда хочется. Он помнил эти переходы большей частью залитыми лунным светом сквозь изысканные витражи французских окон и полными невнятных сумрачных пятен — это многочисленные ловушки и подвохи, встроенные в дом на случай появления незваного гостя, почтительным веером теней приветствовали того, в чьих жилах текла кровь Малфоев. Все эти ловушки были магическими, ясное дело. До маггловских ухищрений не унизится ни один чистокровный маг… Драко широко, неприятно ухмыльнулся, вспомнив вечера, проведённые в обнимку с Гарри и блюдом собственноручно приготовленного картофеля фри перед экраном телевизора. Чисто маггловская вещичка, зато какая забавная, и у Гарри к ней нежная привязанность — так почему бы и нет?
«Хорошо, что Люциус мёртв», - решил сын, никогда не видевший в своём отце отца, а не некий недостижимый идеал (а позднее — того, кто собственной фатальной жизненной ошибкой обрёк и своего ребёнка носить клеймо приспешника Вольдеморта). «Даже странно, что такой скользкий тип, как он, так легко попался кучке Авроров и дал им себя убить», - задумчиво добавил внутренний голос. «Не каркай», - шикнул на него Драко. «Ты суеверен?» - изумился внутренний голос. «Если окажется, что ты таки накаркал, то я буду уже не суеверен, а всего лишь с развитым шестым чувством», - огрызнулся Драко, заворачивая за угол и переходя из основной части дома в крыло, где по традиции располагались комнаты наследника. «Так ты всерьёз веришь, что Люциус, чьё тело ты собственноручно забирал из морга при Аврориате, может воскреснуть специально для того, чтобы объяснить, как ты его разочаровал?» - с интересом спросил внутренний голос. «Заткнись», - посоветовал ему Драко мрачно. И так настроение, как у Гриндевальда4 в мае сорок пятого…
А вот и комнаты, где Драко прожил одиннадцать лет и где неукоснительно проводил лето, а иногда — и Рождество, пока учился в Хогвартсе. Вот из этого окна в предрассветную сырую мглу улетал Уроборос, неся коробочку с Многосущной вещью. А в этом кресле юный Малфой пытался не плакать, комкая в кулаке второе письмо от Гарри — до сих пор обивка в чернилах, расплывшихся от слёз Драко. Особо въедливые чернила, что ли? С руки отмывались, как самые обычные… Наверно, эльфы просто решили, что «хозяину Драко» ударило в голову заняться дизайном собственной мебели, и отмывать не посмели. Эльфы — они и есть эльфы, что с них взять.
Драко погладил серебристую в тёмно-синих пятнах ручку кресла и подошёл к окну, на подоконнике которого провёл много часов, читая, дымя сигаретами и просто думая. О Гарри, разумеется. Слизеринец не мог припомнить времён, когда он сосредоточенно и долго размышлял о чём-то в свободное время, кроме зеленоглазого чуда в перьях. Они были так давно, эти времена… ведь любого из поколения самих Гарри и Драко (а также все последующие поколения, м-да…) воспитывали на сказках о Злом Лорде и Мальчике-Который-Выжил. Клумба с фиалками под окном, постоянно бомбардируемая окурками, вконец зачахла после того, как её перестали ими закидывать, несмотря на то, что эльфы ухаживали и за садом — должно быть, так привыкла к пеплу, что не смогла жить без него. Драко зажёг сигарету, но её вкус показался ему затхлым, и он выбросил её на привычное место почти целой.
В тумбочке у кровати он нашёл свою любимую книжку, затрёпанную почти до дыр в то убийственное лето перед седьмым курсом: «Сонеты» Шекспира. Маггловская книжка, сплошь о недостойных истинного Малфоя чувствах… Драко старательно прятал её, но перед отъездом в Хогвартс в последний раз забыл её дома. Он раскрыл её, почему-то потрясённый и растерянный, и страницы, взметнувшись с шелестом, сами застыли на том развороте, над которым Драко летом просиживал часами с остекленевшим взором.
- Язычником меня ты не зови,
Не называй кумиром божество.
Пою я гимны, полные любви,
Ему, о нём, и только для него5, - тихо прочёл Малфой вслух, и непрошеные слёзы хлынули наружу.
Он выплакивал свою боль, своё непонимание, одиночество, страхи, все до одного. В прошлый раз — так уж вышло — он выплакивал их на груди Гарри; тогда, у озера, ночью.
А сейчас Гарри не было рядом, и Драко точно знал, что гриффиндорец не появится внезапно, как было тогда, и эта мысль превратила рыдания в судорожные вдохи и выдохи — ни на что больше слизеринца не хватало. Хотя книгу он не выпустил — наверное, потому, что пальцы свело так, что миндалевидные светлые ногти глубоко вонзились в обложку.

Все комнаты содержались эльфами в образцовом порядке; единственное, специфический запах нежилых помещений был не вытравим никакой уборкой. Покои Люциуса - покои главы рода. Драко остановился, рассматривая их. Как действующий Лорд Малфой, он обязан был занимать именно эти комнаты, согласно Кодексу. Впрочем, согласно этой маразматической книжечке он не должен был делать практически ничего из того, что натворил за весь последний год, так что, Драко всего лишь полазил по тумбочкам и комодам — из неудовлетворённого детского любопытства. Маленьким блондину всегда хотелось узнать, что обожаемый недосягаемый папа хранит в них, но даже приближаться к личным вещам Люциуса ему было строго-настрого запрещено.
Ничего особо интригующего там не содержалось; чьи-то визитки, фамильные украшения, фолианты, посвящённые тёмной магии, пилочки для ногтей — целая коллекция, томик Омара Хайяма [«Очень напоминает, как я прятал Шекспира…»], какие-то ракушки и старый-старый англо-английский компактный словарик. Разве что маленькая коробочка, размером с ноготь мизинца, привлекла внимание Драко, да и то только потому, что одна лежала в целом ящике. Он повертел в руках безделушку, восхищаясь филигранной точностью всех деталей восточного сундучка, украшенного позолотой, серебром и какими-то надписями — не то витиеватым почерком латынь, не то вообще арабская вязь. Обычной Алохоморой шкатулка не открывалась, и Драко рассеянно сунул её в карман — вскрыть не удастся, так хоть полюбоваться на досуге.
Комнаты Нарциссы пахли её любимыми дурманящими ландышевыми духами, даже спустя не один год после её отъезда. Драко это позабавило.
Эльфы порывались накормить его, но он отказался. Собрал кое-какие вещи: свою любимую колдографию, россыпь амулетов, которые когда-то таскал, не снимая, и хотел теперь возродить эту привычку, заначку в виде полусотни галеонов, хранившуюся в тайнике в спинке кровати, и пакетик всевкусных бобов от Берти Боттс, валявшийся в тумбочке с незапамятных времён (волшебные сладости, так или иначе, не портятся со временем). Аппарировал на Гриммаулд-плейс, предварительно пообещав жалобным большеглазым и большеухим созданиям, что ещё придёт, а там принял душ и переоделся в домашнее.
Шекспира Драко тоже захватил с собой.

* * *

Седьмой курс Гриффиндора ожидал Гарри после обеда — на десерт, так сказать. Большинство из них он знал; Колин Криви и Джинни Уизли вообще были его хорошими приятелями. Седьмой курс Слизерина был ему поголовно незнаком и при этом нагл до крайности, но это, по сути, не волновало Гарри. Как говорится, носорог плохо видит и очень быстро при этом бегает, но при его размерах это уже не его проблема. Преподаватель прав в своём скромном желании провести урок с дисциплинированными учениками, и он, Гарри, добьётся исполнения этого желания. Чем он хуже Снейпа (на чьих уроках всегда царила могильная тишина, изредка прерываемая взрывами котлов), в конце-то концов?
- Профессор Поттер, - один из слизеринцев, кажется, младший брат Блейза Забини, укатившего сразу после окончания Хогвартса в Болгарию следом за Магнолией Дабор — якобы на стажировку. Знаем мы эти стажировки, как же, катались…
Говоря, Забини-младший противно растягивал слова; как видно, подражал Драко Малфою в самые напряжённые времена вражды между Золотым Мальчиком Гриффиндора и Серебряным Принцем Слизерина. Гарри потребовалось мощнейшее усилие воли, чтобы не заржать на весь класс. Пожалуй, без действия притупляющего зелья он бы не справился со своими эмоциями — они вообще за последние месяцы стали какие-то стихийные, дикие, неожиданно сильные каждый раз и буйные, как водопад.
- Да, мистер Забини?
- Вы действительно помолвлены с Драко Малфоем?
- Не помню, мистер Забини, чтобы вы получали в качестве домашнего задания конспект по моей личной жизни, - прищурился Гарри. Такой вопрос он уже слышал с утра из уст шестого курса. Неужели всему змеиному факультету больше обсуждать нечего? — На этом всё? Или у Вас имеются конструктивные вопросы?
- Это более чем конструктивный вопрос, профессор, сэ-эр, - тягучие интонации неприятно резанули ухо. — Мы хотим знать, правда ли, что Малфой — предатель крови?
- Что? — недоумённо уточнил Гарри и тут же досадливо сжал зубы. Нельзя допускать таких промахов. Кем-кем, а идиотом гриффиндорец не был; он чувствовал себя, скорее, укротителем в клетке с насторожёнными львами… львы — это гриффиндорцы… значит, со львами и ядовитыми анакондами [«Новый вид анаконд, специально выведенный в стенах Хогвартса, естественная среда обитания — сырые тёмные подземелья, пропахшие зельями…»].
- Предатель крови, - с явным удовольствием повторил Забини. — вы, профессор, должно быть, не знаете, что это значит? Впрочем, вы же воспитывались у магглов…
Право, если бы он сказал «вы воспитывались в канаве, куда Хагрид раз в три дня сваливает навоз гиппогрифов», это прозвучало бы менее пренебрежительно и презрительно.
- Не имеет значения, знаю ли я какие-то специфические термины, изобретённые кучкой свихнувшихся на чистоте крови слабоумных… - гневно начал Гарри, намереваясь поинтересоваться у Забини-младшего (как же его зовут? Дерил, кажется…), что он сам знает из материала прошлого года. Но уничтожающая (по замыслу) тирада гриффиндорца была оборвана на середине дрожащим от ярости голосом Колина Криви:
- Заткнись, Забини!! Ты что, так недоволен, что Гарри лишил тебя возможности лизать задницу Вольдеморта, что пытаешься сорвать урок?
Повисла тишина, через секунду нарушенная Забини:
- А ты, Криви, мечтаешь лизать задницу Спасителя Магического мира — об этом знает весь Хогвартс. И поэтому ты вмешиваешься в чужие разговоры?
Колин отчаянно покраснел. Гарри поборол соблазн ещё и дать Криви сверху по макушке, как гвоздю по шляпке — он же хотел как лучше, на самом деле… другое дело, что у него всегда выходит, как всегда… вот как сейчас примерно.
На этот раз тишину никто не нарушал секунд десять. На лицах слизеринцев не читалось ничего (ну разве что Забини откровенно ухмылялся), на лицах гриффиндорцев отражалось здоровое негодование вкупе с нездоровым любопытством на тему: «Что ж дальше-то будет, а?! Поттер против Слизерина!!..» (один Колин Криви всё так же пунцовел, что наводило брюнета на нехорошие подозрения относительно правдивости сказанного Забини). Одна лишь Джинни Уизли всем своим видом выражала глубокое искреннее сочувствие, и Гарри невольно был благодарен ей за это. Как же они оба были правы, оставшись хорошими друзьями…
- Сорок баллов со Слизерина за попытку срыва урока и оскорбление учеников другого факультета, - сказал Гарри ровным голосом, страстно желая лишь одного — исчезнуть отсюда куда-нибудь (например, к Драко под крылышко…) и не ввязываться в это дело больше никогда. Не будь всё того же зелья, за которое гриффиндорец уже успел по три раза восхвалить и проклясть небеса и Снейпа, могла бы сработать стихийная магия Гарри, и он против воли своего разума аппарировал бы к чёрту на кулички. — Двадцать баллов с Гриффиндора за оскорбление учеников другого факультета.
- А теперь продолжим урок, если никто не возражает - добавил Гарри сквозь зубы (кажется, эта фраза становилась его фирменной). На этот раз никто не рискнул раскрыть рот без разрешения; даже слизеринцы. — Кто продемонстрирует мне своё умение вскрывать щиты? Мистер Забини?
Слизеринец мигом потерял свою наглую ухмылку и даже, кажется, сбледнул с лица. Щиты Гарри Поттера — ещё когда он действовал под именем Паркера — не мог вскрыть ни один ученик. Разве что Поттер сам позволял ученику сделать это, чтобы продемонстрировать, как можно обезоружить/ошеломить/связать/парализовать вскрывшего щит и думающего наивно, что на этом его труды закончились, противника. И никому из тех, кому «посчастливилось» поработать в паре с преподавателем, не уходил на своё место целым и невредимым. Самые везучие слегка дымились и прихрамывали, самые неудачливые теряли сознание прямо там, где стояли, и получали, как следствие, неуд за урок. И, как правило, к профессору Поттеру/Паркеру невозможно было придраться: он не проделывал с учениками ничего, выходящего за рамки школьной программы.
Гарри усмехнулся и поманил Забини пальцем. Слизеринец судорожно сглотнул, обречённо встал и побрёл к Гарри со скоростью похмельной улитки.
Ну, это действительно была уже не проблема Гарри.

Успешно изничтожив морально седьмые курсы, а после них — третьи курсы Рэйвенкло и Хаффлпаффа, Гарри вновь стребовал со Снейпа порцию Зелья и отправился к Люциусу на урок.
- Добрый вечер, мистер Поттер, - холодно поприветствовал его Люциус. — Вы занимались дома?
Гарри замялся. Врать он не умел, но упражнений не делал: готовил завтрак для Драко. На это у непривычного к кухонным хлопотам гриффиндорца ушло столько времени, что он едва успел аппарировать в Хогвартс.
- Понятно, - констатировал Люциус, уяснив, что Гарри ушёл в глухую несознанку. - Кажется, Вам было необходимо научиться управлять своей силой. Каким образом Вы собираетесь это сделать, если не можете контролировать самого себя даже в такой малости?
- У меня времени не хватило, - буркнул Гарри, опуская глаза в пол. На тёмно-сером каменном полу мелко подрагивали два зеленоватых пятна света, исходившего из глаз.
- И чем же Вы были так заняты? — Люциус просто источал насмешку и иронию.
- Готовил для Драко завтрак в постель, - бухнул Гарри чистую правду, решив, что терять ему уже нечего.
Люциус поперхнулся следующей репликой, издав вслух только нечто вроде «Угхмфф». Похоже, чистосердечное признание гриффиндорца застало его врасплох.
- Один-один, мистер Поттер, - сказал он наконец. — Вы заставили меня потерять самообладание. Теперь, пожалуй, лучше всего заняться уроком.
- Драко был очень расстроен, когда узнал о Вашей смерти, - кинул реплику Гарри, беря в руки свиток с упражнениями йоги.
- Это всего лишь лишний раз доказывает, что он плохой сын, - бросил Люциус. - Начинайте с позы Тадасана6, мистер Поттер.
Гарри послушно встал в указанную позу.
- Почему плохой? — не понял гриффиндорец.
- Хороший Малфой никогда не показывает своих чувств посторонним, - с прохладцей объяснил Люциус. В интонациях его глубокого баритона явственно проскальзывало «только идиоту, синонимично - Вам, м-р Поттер, надо объяснять очевидные вещи вслух». — Я ему не посторонний! — нашёл брюнет новый аргумент, старательно дыша со счётом. — Я его люблю, и он меня любит!
- Это не имеет никакого значения, мистер Поттер, - тихо ответил Люциус, и его глаза превратились в серые омуты — грозовые тучи. Того и гляди, полетит молния-другая. Гарри даже напрягся, но напомнил себе, какой он теперь, вообще говоря, крутой (при желании он мог бы походя размазать по стенке десяток Люциусов и не устать, но штука была в том, что он учился как раз тому, чтобы так не делать), и немного расслабился. — Любовь — это последнее, на что ориентируется истинный Малфой, выбирая спутника жизни.
- А на что он ориентируется в первые очереди? — неуёмное гриффиндорское любопытство заставляло Гарри продолжать расспросы.
- На перспективность брака в финансовом и политическом смысле. На знатность рода будущей жены и её внешность. Ни один чистокровный волшебник не может позволить себе быть гомосексуалистом всегда
- Почему? — задавая вопрос, Гарри уже догадывался, почему, но ему требовалось услышать свои смутные подозрения оформленными вслух.
- Потому что мы должны продолжать наш род. Чистая кровь драгоценна и редка. Тот, кто не оставляет наследника, именуется предателем крови. Он становится изгоем в среде аристократии.
Вздрогнув, Гарри ощутимо стукнулся плечом о стену, у которой стоял.
Определённо, ему было ещё учиться и учиться самоконтролю.
- Теперь поза Триконасана, мистер Поттер.
- А… предатели крови… они подвергаются какому-нибудь… преследованию? Или их просто больше не зовут на вечеринки?
- Ваши формулировки… - пробормотал Люциус. «Сам знаю, - раздражённо подумал Гарри. — Не дай Мерлин, сейчас ещё и диспут по проблемам риторики устроит…» - Каждый чистокровный волшебник вправе презирать предателя крови. Слово, данное ему, не обязательно сдерживать. И да, вся светская жизнь — как Вы выразились, вечеринки - навсегда пропадает для предателя крови. Обрывается всякое общение с теми из чистокровных, кто когда-то считался хотя бы шапочным знакомым. Предатели крови — низшая каста, хуже магглов. Поэтому за всю историю магии предателей крови было очень мало. Как правило, чистокровный сначала обзаводится наследником и только потом устраивает свою личную жизнь.
- Звучит нелепо, - пробормотал Гарри автоматически, занятый мыслями о Драко.
Драко — предатель крови? Из-за него, Гарри? Он ведь разорвал контракт с Паркинсон… И теперь каждый ублюдок вроде Дерила Забини считает себя вправе вести себя свысока с Драко… с нежным, преданным, порывистым, чувствительным и чувственным Драко…
- Мистер Поттер. Мистер Поттер!!
- А? — очнулся Гарри.
- Гриндевальда за бока [«Интересная поговорка…»]! — раздражённо сказал Люциус. — Кажется, я не говорил Вам начинать медитировать — это во-первых. Во-вторых, Ваши интенсивные раздумья перебили всё стеклянное и керамическое, что было в комнате.
Упс.
Гарри быстро обежал комнату взглядом. Мелкие осколки сверкающим ковром устилали пол. На левой щеке Люциуса было три пореза.
Ещё раз упс. Что тут ещё скажешь.
- Простите, - покаянно сказал Гарри.
- В-третьих, - продолжал Люциус, не обращая внимания на вставки от Гарри, - я уже два раза велел Вам сменить позу на Парсваконасана. Ваш мыслительный процесс всегда сопровождается спонтанной глухотой?
Гарри мучительно покраснел и послушно согнул колено, становясь в указанную позу.
- Скажите, мистер Поттер, - всё ещё слегка раздражённым тоном вопросил Люциус; тон лишь показывал степень недопустимости поведения Гарри и ни в коем случае не подлинные эмоции Малфоя-старшего, - Вы имеете хотя бы приблизительное понятие об очищении разума?
Гарри послушно собрал мысли в кучку, что не так-то просто сделать, когда твои голова и шея вытянуты параллельно полу; в таком положении, по всем законам земного притяжения, собранные в кучку мысли должны выпадать через обращённое к полу ухо.
- Немного, - честно признался он. — Профессор Снейп учил меня Окклюменции на шестом и седьмом курсах.
- Северус… - протянул Люциус задумчиво.
«Пожалуйста, пусть то, что я подумал, будет неправдой, - холодея, подумал Гарри. — Я-то ладно, а вот как бы перенёс Драко новость, что его отец не только жив, но и крутит роман со Снейпом!! С его же [Драко, а не Люциуса] крёстным отцом!!!».
Тут Гарри почувствовал некое вкрадчивое шевеление в мыслях; не будь он так взвинчен своим подозрением, он бы и не заметил этого, сочтя шевеление своим собственным. Но оно явно не было таковым. Люциус. Проверяет умение Гарри защищать свои мозги от желающих узнать последние новости напрямую, не прибегая к вербальному способу коммуникации, так сказать. «Шиш тебе!», - панически подумал Гарри и одним мощным усилием перегородил разум настоящей Великой Китайской Стеной. Не дай Мерлин, Люциус прочёл бы, о чём он тут только что думал… Гриффиндорец почувствовал, что опять краснеет. «Да твою же ж мать!».
Бряк! Погрузившись в свои размышления и защиту своего права на частные раздумья, Гарри утерял всякий контакт с собственным телом, и оно предательски не удержало равновесия. Ни на минуту без присмотра оставить нельзя!!
- Разум защищать Вы умеете, - холодно констатировал Люциус, - но, опять же, исключительно благодаря выдающейся магической силе. Её достаточно, чтобы Вам не приходилось прилагать хотя бы маломальские усилия по внутренней дисциплине. Из этого следует, что защита мозга требует от Вас сосредоточенности на ней и изрядного количества силы. Попробуйте держать её постоянно — быть может, это поможет Вам приучиться хотя бы немного к самоконтролю.
Отчаянно краснеющий и насупившийся Гарри [«Наверняка этому белобрысому выкидышу ехидны кажется, что я выгляжу смешно…». «Да так оно и есть!» - возразила невинным тоном слизеринская сущность Гарри, кося под дурочку. «Заткнись!!!» - взревел Гарри мысленно так, как ни один раненый буйвол и вслух не сумел бы] поднялся и стал отряхивать брюки с такой ожесточённостью, будто они не всего лишь помялись немного, а как минимум искупались в свежем цементе.
- Думаю, на сегодня с Вас достаточно, - решил Люциус, внимательно наблюдая за Гарри. — Завтра утром повторите эти же позы. Не забывайте считать, дыша. И не впадайте больш

Дом на Гриммаулд-плейс встретил Гарри непривычной тишиной. Миссис Блэк на портрете обиженно отвернулась к стене; Гарри недоумённо посмотрел на неё, высветив зелеными лучами. Она не обернулась, чтобы поорать, как обычно, а только недовольно проворчала: «Ходют тут всякие…». Гриффиндорец почесал в затылке и прошёл дальше по холлу, к лестнице, ведшей на второй этаж. В спальне на втором этаже никого не было. Поднос, который с утра оставлял Гарри, был пуст. «А где же Драко?», - озадачился Гарри. Обе его сущности были в затруднении и промолчали.
На кухне горел свет, и пахло чем-то вкусным с нескольких больших блюд, накрытых крышками. Есть Гарри, однако, не хотел — ему всё ещё аукался обед, съеденный под шантажом со стороны Добби. Этим количеством пищи и Хагрид бы насытился, пожалуй. Искомого блондинистого будущего мастера Зелий рядом с приготовленной, очевидно, им едой не обнаружился.
- Дра-ако! — крикнул Гарри, начиная беспокоиться. — Драко-о!!
Бесполезно.
Гриффиндорец побродил по комнатам, почти сразу же запутавшись в переходах — они с Драко в основном осваивали спальню, столовую, кухню и библиотеку, а в остальные помещения практически не заглядывали. «Так я здесь заблужусь навсегда, и когда-нибудь мой высохший или разложившийся до непотребного состояния труп найдут в самом неприметном углу», - попророчествовал Гарри философски. Подобная перспектива могла бы его и впрямь встревожить, если бы не порция притупляющего зелья. С ума сойти, как много эта противно пахнущая тиной и затхлостью жидкость стала значить в его жизни…
Слизеринец нашёлся в гостиной, где они частенько сидели летом — главным образом, потому, что на пушистом ковре перед камином было очень удобно заниматься любовью. Распотрошив старое кресло — памятник мебельного искусства какой-то там эпохи, как авторитетно объяснял гриффиндорцу сам Драко — блондин сложил из подушек, раньше служивших сиденьем, спинкой и подлокотниками, себе уютное гнёздышко на полу у самого камина и свернулся внутри этого гнёздышка калачиком. Как котёнок. Мягкие бархатные тёмно-серые брюки обтягивали бёдра Драко и резко расходились волнами от колен до щиколоток; шёлковая белая рубашка была полурасстёгнута, и длинный кончик воротника, загнувшись вверх, прикрывал половину мягкой бледной щеки. Тёмно-золотистые ресницы аккуратно, словно уложенные, бросали тени на скулы в причудливой игре света от каминного огня, неяркие красные губы были слегка приоткрыты, словно приглашая разбудить деликатным поцелуем.
Тягучая горячая волна нежности и умиления поднялась откуда-то из груди Гарри и жарким огнём прилила к щекам. Он неслышно подошёл к спящему Малфою [«Ну да, пока рот не открыл, чтобы сказать какую-нибудь мерзопакость — так вообще милашка», - прокомментировала слизеринская сущность; Гарри оставил её неуместную реплику без внимания] и опустился на колени рядом с ним. Огонь в камине потрескивал, словно соглашаясь с Гарри в его безмолвном восхищении, и в дополнительный знак этого согласия не выбрасывал на разлохмаченный затылок Драко ни одной шальной искры (зато на ковёр рядом — сколько угодно).
- И долго ты собираешься на меня пялиться? — сонно поинтересовался Малфой-младший, не открывая глаз.
А он ведь не знает, что Люциус жив. Сказать или не сказать? Если сказать, то как? «Привет, милый, ты знаешь, я сегодня тут с твоим покойным папой перекидывался парой слов — так он на самом деле жив-здоров, чего и тебе желает»?
- Ты красивый, - только и сказал Гарри в своё оправдание. Ну конечно, он проснулся. А кто бы не проснулся, если ему в лицо засветить двумя зелёными фонарями?
- Ты тоже, - улыбнулся Драко и, по-прежнему не разлепляя век, притянул Гарри к себе. — Какой ты тёплый…
- А у тебя всё равно холодные пальцы, хотя и спал у камина, - слегка укоризненно заметил Гарри, беря прохладные руки блондина в свои, такие горячие, что можно было сушить ими одежду.
- Правильно, - Драко раскрыл наконец глаза, и у Гарри дух захватило от этих озёр ртути, которым не требовался никакой дополнительный магический свет, чтобы ошеломлять людей. — Это значит что?
- Что? — Гарри резонно решил, что негоже оставлять какое-либо дело наполовину сделанным, и принялся расстёгивать рубашку слизеринца до конца.
- Что меня некому согреть, пока ты терзаешь бедных школьников своими жуткими практическими, - в мягком голосе слышались глубоко запрятанные нотки смеха.
- Неужели это было настолько страшно? — надул губы Гарри. Драко со смехом потянулся поцеловать губы гриффиндорца. Гарри увернулся, словно невзначай распластавшись при этом на ковре.
- Не дуйся, - предложил Драко, опираясь на локти по обе стороны от плеч брюнета.
- А ты меня утешь, - озорно предложил Гарри.- Раз уж это именно ты оскорбил меня до глубины души своими словами о том, что я жуткий учитель…
- Ты не был жутким, ты нагонял страх, - возразил Драко, улыбаясь. — Чувствуешь разницу?
Пока Гарри осмысливал упомянутую разницу, Драко нежно поцеловал центр его правой ладони. Искорки желания побежали по крови Гарри от места поцелуя, как пузырьки по бокалу с шампанским.
- Я вообще много чего чувствую, - заговорщическим тоном сообщил Гарри и лизнул розовый сосок Драко, уже давно манивший его — с тех самых пор, как он заметил, что рубашка слизеринца была полурасстёгнута.
Блондин застонал и принялся деловито раздевать Гарри. Гриффиндорец лежал, закинув руки за голову, и позволял ему делать это.
- Похоже, сегодня ты намерен лежать и получать удовольствие, - горячее дыхание Драко внезапно обожгло ухо Гарри, и горячий язычок оставил влажный след на коже шеи. Брюнет выгнулся дугой, учащенно дыша.
- Ты… просто представить себе не можешь… как… утомляют непослушные дети… а-ах…
- Мне и не требуется, - шепнул Драко. –Тебя я хочу утомить лично…
Слизеринец оторвался на минуту от последовательного расцеловывания каждого из бесчисленных переплетавшихся шрамов и, встав на колени, ловко стащил с себя брюки.
- Я не против… - зачарованно сказал Гарри, глядя на уже твёрдый член Драко.
- Я вижу, - оправдывая своё звание лучшего выпускника змеиного факультета, блондин ужом скользнул вниз, щекоча мягкими платиновыми прядями кожу Гарри — как ни странно, на месте шрамов кожа не утеряла чувствительности, словно они были нарисованными. Впрочем, они и не были обычными шрамами.
Ласковые губы обняли член самого Гарри, тоже уже вполне готового к продолжению. Горячо, влажно, тесно… гриффиндорец зарыл пальцы в шёлковые на ощупь тёплые волосы Драко.
- А-ах!.. а-аа… Дра-ко… о-о…
Слизеринец медленно посасывал, словно издеваясь над извивающимся Гарри, готовым убить Вольдеморта ещё десять раз подряд — лишь бы ему дали поскорее кончить. Гибкий язык плотно прижался к большой вене и подвигался вверх-вниз — на миллиметр, не больше, но распалённому Гарри было более чем достаточно.
- Дра-ако-о-о-!!..
- Я так скучал по тебе весь день, - хрипло признался слизеринец, вновь оказавшись у лица Гарри.
Вместо какого-то ответа Гарри молча притянул его к себе и поцеловал. Собственный солоноватый горький вкус смешан со сладостью Драко… Потрескивание огня в камине, запах сгорающих капелек смолы и травяного шампуня Драко, ровное тепло пламени, обжигающий жар там, где тело касается тела, холодок предвкушения под ложечкой… Что-то нереальное было во всём этом, что-то сюрреалистичное и пронзительное, будто всё было неправдой, сном. В самом деле, может ли человеку в этой жизни быть настолько хорошо?..
- Я люблю тебя, я так тебя люблю… - шептал Гарри, не заботясь о том, слушают ли его. — Я жить без тебя не могу, я весь день думал о тебе, Драко, я так тебя люблю…
Блондин почему-то плакал, и Гарри прилежно сцеловывал эти слёзы с бархатистых щёк; почему-то они были почти как вода, словно всю горечь Драко уже успел где-то выплакать сегодня.
От лица Гарри перешёл к шее — он так любил ставить свои метки на этой белоснежной коже. Слизеринец запрокидывал голову, предоставляя себя в полное распоряжение Гарри — пожалуй, он не возражал бы, перережь ему Поттер горло.
Гарри покружил языком во впадинке пупка и принялся ласкать руками спину и ягодицы Драко. Их напряжённые члены соприкасались.
- Я хочу тебя, Драко, - шепнул Гарри, целуя слизеринца за ухом. — Хочу тебя внутри меня.
Слизеринец гортанно простонал что-то и одним рывком уложил Гарри на спину.
- Accio смазка!
Сразу два пальца, скользких от смазки, проникли в Гарри, и гриффиндорец вскрикнул от неожиданности. Прохлада рук Драко и смазки и внутренний жар его тела…
- Тебе больно? — Драко медленно продвигал пальцы, нежно массируя канал Гарри, и тревожно вглядывался в лицо брюнета. «Смешной… он каждый раз так заботится, словно это у нас впервые».
- Всё хорошо, продолжай, - Гарри приподнялся на локтях.
Драко добавил ещё один палец. Гарри, не выдержав, подался вперёд, насаживаясь на эти тонкие осторожные пальцы, требуя большего.
- Драко… ну давай же. Я готов, - просил Гарри; глаза у него закатывались от невыносимого желания.
Но Драко добавил и четвёртый палец, чтобы быть уверенным в том, что не причинит Гарри боли. И только тогда, убрав руку — Гарри издал разочарованный вздох — вошёл в гриффиндорца. Так аккуратно и медленно, как никогда до этого.
Блондин обнял Гарри, прижимая к себе, и поцеловал.
- Ты… нормально?
- Я прекрасно, - уверил его Гарри, вцепляясь в плечи Драко — наверняка утром на аристократично-бледной коже обнаружатся синяки. — Двигайся, Драко, ради Мерлина!..
Слова перешли в низкий стон — Драко начал двигаться, при каждом толчке задевая простату. Гарри стонал, тонул в блаженстве, туманившем голову, и мог только сжимать пальцы сильнее и подаваться бёдрами навстречу Драко, принимая его в себя до основания. Почувствовав одновременно с глухим вскриком «Гарри!», как блондин изливается внутри него, гриффиндорец кончил, забрызгав всё вокруг.
- Драко-о-о… Драко, Драко, Драко… - твердил он, как заведённый, прижимаясь к блондину. Слизеринец молча гладил его по голове.
Гарри затих и виновато погладил плечи Драко.
- У тебя будут завтра синяки.
- Ерунда, - откликнулся тот. - Мне не больно.
Гарри захихикал, утыкаясь лицом в грудь Драко.
- Ну да, тебе было немного не до того, чтобы возмущаться по поводу синяков.
- «Немного не до того» - очень верно сказано! — слизеринец поцеловал кончик носа брюнета. — Кстати, если серьёзно, как твой первый преподавательский день в качестве самого себя?
- Ужасно, - честно сказал Гарри. — Они все пялятся — кто как на икону, кто как на бронированного таракана… ну, последнее в основном к слизеринцам относится. И спрашивают. Все четыре факультета уже в глубоком минусе из-за своего любопытства.
Драко рассмеялся и сразу же посерьёзнел.
- Ты сдерживаешься? Я помню, что было на Диагон-аллее… Хоть они все и надоедливые настырные малявки, интересующиеся не твоим предметом, а твоим любовником, но убивать их всё-таки не стоит… - не сдержавшись, блондин зевнул во весь рот, прикрыв лицо тонкой, почти что просвечивающей насквозь ладошкой.
- Я отлично справляюсь, - уверенно сказал Гарри. — Твой несносный крёстный готовит мне притупляющее эмоции зелье, которое я регулярно принимаю. А ещё я занимаюсь йогой и медитацией… с твоим отцом, - закончил он совсем тихо и замолчал, ожидая реакции.
Реакции не последовало. Гарри подумал, что Драко, должно быть, онемел и остолбенел от такой новости, и посмотрел на слизеринца. Блондин сладко спал, слегка посапывая во сне. И, разумеется, не слышал последней фразы Гарри.

С утра Гарри выпала возможность поспать подольше — в первой половине дня у него не было занятий. Драко же смылся очень рано на свои пары, заботливо укутав Гарри перед уходом в одеяло; очевидно, припомнил манеру гриффиндорца спинывать на пол или в сторону и одеяло, и подушку, и простыню, особенно при дурном сне. Но поспать ему не дали. Так как заснули оба благополучно всё у того же камина, то разбужен Гарри был незамедлительно, как только из него раздался бодрый голос:
- Эй, есть кто дома? О, Гарри, привет, дружище!
Пока Гарри разлеплял веки и, фигурально выражаясь, перетряхивал сонные мозги, Рон Уизли радостным рыжим шариком выкатился на ковёр, не обращая внимания на то, что тот был чем-то заляпан. Белесоватым таким. «Ой, Мерлина маму за ногу…». Гриффиндорец покраснел, казалось, всем телом и наложил второпях такие мощные очищающие чары на гостиную, что всё вокруг, включая самого Гарри и его гостя, просто потрескивало от чистоты. Собственная кожа ощущалась противненько так продезинфицированной и сухой, и без того растрёпанные волосы Гарри и вовсе встали дыбом от этой процедуры.
- Ух ты… - Рон неуютно поёжился. — Это у тебя такие охранные чары стоят, что ли?
- Ага, - неловко соврал Гарри. — Они тебя вроде как признали.
- А ты их и на меня настроил? — рыжик просиял. — Вау!
- Вау? — недоумённо уточнил Гарри. — Где ты таких слов набрался?
- Гарри, - очень серьёзно и проникновенно сказал Рон, но в глазах его танцевали фирменные уизлевские чёртики, самые буйные из которых достались, впрочем, близнецам, - из тебя лезет учитель. Задави его к чёртовой матери, о’кей?
- А если серьёзно? — Гарри старательно кутался в одеяло.
- А если серьёзно, то мы с Гермионой обручились летом и ездили в Америку вместе. Она хочет изучать там какие-то пирамиды, инки-манки-пинки, что-то в этом роде.
- Она, кажется, хотела изучать историю моего рода. Передумала? — Гарри, говоря, попытался прикинуть, сколько времени не виделся с друзьями. Получалось, что всё лето. Гриффиндорская сущность молчала так укоризненно, что Гарри снова покраснел. Да что за день такой с утра выдался, покраснительный?.. Хотя так было ещё с вечера…
- Почему передумала? Просто твои предки и там наследили. Сколько-то там тысячелетий назад у них была такая традиция — шастать к этим пинкам сразу после совершеннолетия и чему-то там у них учиться. Никто точно не знает, как так вышло, что древняя культура манков угасла, но Гермиона клянется, что твои предки приложили к этому палочки.
- Инков, кажется, - пробормотал Гарри. Разрушить целую древнюю культуру инков? Мощно… а он сам когда-то ещё считал Малфоев, всего лишь окутавших своими сетями и связями деловой мир одной маленькой магической Британии, едва ли не мировым злом! — Я, правда, спал на Истории магии, так что не уверен…
- А, какая разница! — беззаботно махнул рукой Рон и сел на ковре рядом с Гарри по-турецки. — Это было так давно, что интересно только Гермионе и ещё кафедре древней магической истории, к которой она приписана, сразу на второй курс. Расскажи лучше, как ты тут?
- Я — хорошо, - пожал плечами Гарри. — Драко сейчас в университете, а у меня занятия в Хогвартсе только… м-м, только через полтора часа, - Гарри нашарил взглядом часы на стене над каминной полкой. На полке стояла колдография Драко, которой не было тут ещё вчера.
На колдографии юный Малфой сидел на подоконнике раскрытого окна, свесив одну ногу наружу и небрежно ею покачивая и согнув вторую в колене. Ему было около пятнадцати лет, в руках он держал раскрытую книгу — здоровенный фолиантище, очень похожий на том «Простейших Трансфигурационных принципов», но смотрел не на страницу, испещренную мелким шрифтом, а куда-то вдаль, где в туманной светлой дымке терялась то ли речка, то ли луг с синими цветами, и мечтательно улыбался. Ветер слегка шевелил платиновые волосы и шаловливо раздувал полы расстёгнутой свободной чёрной рубашки с короткими рукавами и штанины белых просторных брюк. Обуви на нём не было, так же как и вечной тогдашней надменной ухмылки или презрительной гримасы на лице. Он выглядел таким спокойным и радостным, будто счастье на Земле действительно существовало — там, куда он смотрел. И Гарри почему-то очень задело это ощущение; скорее всего, потому, что его самого не было в той синеватой туманной дали.
Рон проследил взгляд Гарри.
- Так ты действительно всё ещё с хорьком? Не злись, ладно… с Малфоем. А ты правда выполняешь какое-то жутко секретное задание от отдела Авроров? Ищешь выходы на скрывшихся Пожирателей?
Гарри застонал и глухо стукнулся лбом об пол. За последние дни он слышал этот вопрос уже восемнадцать раз.
- Нет, - чётко сказал Гарри. — Выжившие Пожиратели могут спокойно сидеть в своих крысиных норах — я не собираюсь идти по их следу. Я просто люблю Драко, и не сумел отказать Дамблдору, когда тот сказал, что Хогвартсу нужен преподаватель Защиты.
- Правда? — на лице Рона было написано откровенное разочарование. Похоже, он предпочёл бы услышать от Гарри детективно-мистическую историю о том, как бравый Поттер охотится за подлыми и коварными Пожирателями смерти, а немногие избранные из его высшего начальства (типа Дамблдора), затаив дыхание, наблюдают за головокружительными эскападами своего тайного (ну, или не совсем тайного, если учесть, что идеей о том, что Гарри занят поисками Пожирателей, было охвачено почти всё Магическое сообщество) агента. Само собой, эти эскапады включают в себя мордобой, Тёмную и Светлую магии, пафосные речи и сексуальных блондинок (возможно, Рон даже был бы согласен послушать о блондинах из уважения к лучшему другу) в любимом баре Героя на углу Какой-нибудь-там-стрит и Иксовой авеню (только там подают самое крепкое виски на весь Лондон).
А вот фиг вам.
- Чистая правда, - Гарри встал, по-прежнему старательно кутаясь в одеяло. — Я пойду в спальню, оденусь…
- А и в самом деле, что это ты гостиной спишь? — удивился Рон, тоже вставая. — У тебя же тут была отдельная спальня, как я помню…
- Э-э… хм… а почему Гермиона не зашла? Я бы с радостью с ней тоже поболтал, - Гарри поднялся по лестнице на второй этаж.
- А она в своём университете день и ночь, изучает бумаги твоих предков вместе со всеми старыми хмырями со своей кафедры, - беззаботно откликнулся Рон, моментально забыв о своём вопросе. — Но обещала, что к концу месяца работы будет поменьше, и мы сможем наконец сыграть свадьбу. Я, собственно, хотел узнать, как ты тут, и смогу ли я затащить тебя на мальчишник.
- А когда он будет? — Гарри вытащил из шкафа джинсы и клетчатую рубашку с длинными рукавами и удалился в ванную — одеться и пройтись по зубам щёткой, убирая неприятное ощущение сухости от чистящего заклинания.
- А я ещё не знаю. Ну и вообще… сто лет тебя не видел уже.
Расчёска безнадёжно завязла в волосах. Оставив попытки выдернуть её оттуда, Гарри вышел в спальню, отмечая по ходу, что там жутко не прибрано. Но не заливать же по поводу другой порции охранных заклинаний…
- Так теперь модно? — Рон показал на расчёску в волосах Гарри.
- Да нет, застряла, - отмахнулся Гарри. — Caedo!
Часть расчёски, там, где Гарри обхватил её пальцами, отвалилась на пол с глухим стуком, отрезанная начисто. Оставшийся кусочек Гарри выпутал из волос без проблем.
- Я раньше такого не слышал, - Рон с восхищением наблюдал за действиями друга.
- А ты и не мог слышать, - отозвался Гарри. — Это заклинание считается черномагическим. Но ведь всё зависит от того, что я им режу — расчёски или чьи-нибудь шеи…
- Ты знаешь черномагические заклятия? — расширил глаза Рон.
- Рон, я учитель ЗОТС, - раздражённо напомнил Гарри. — Как я могу преподавать защиту от того, чего не знаю?
Тот аргумент, что он — Спаситель Магического мира, сталкивавшийся поневоле с Тёмной Магией в своей жизни чаще, чем иной опытный аврор, Гарри скромненько умолчал. В конце концов, Рон и сам об этом знает. И совершенно незачем заострять внимание на собственной персоне…
- А, ну да, - Рон бесцеремонно плюхнулся в любимое кресло Гарри. — Так ты сейчас чем займёшься?
- Я завтракать по… - тут Гарри вспомнил о йоге. Вот блин. — Нет, завтракать я пока не пойду.
- А что будешь делать?
- Йогу, - Гарри сосредоточился на непокорном дыхании и встал в позу Тадасана, как учил Люциус.
- Зачем это?
- Я учусь контролю над собственной магией. А этому очень помогают всякие восточные методики… вот я их и осваиваю, - гриффиндорец прикрыл глаза — зелёные блики на лице Рона отвлекали.
- А-а, - умным голосом сказал Рон и затих на то время, пока Гарри принимал предписанные Люциусом раскоряки.
Ещё одна проблема, кстати. Никому нельзя говорить, кто именно обучает его йоге. Может быть, можно сказать Драко. Но как он отреагирует. И что вообще собираются делать директор и Малфой? Вряд ли такой скользкий тип, как Люциус, всерьёз воспринимает перспективу всю жизнь безвылазно просидеть в подземельях Хогвартса.
- А кто учит тебя йоге? — подал голос Рон, когда Гарри собрал ноги обратно в две параллельные линии и устремился к двери.
- Это секрет, - честно сказал Гарри. Уши у него при этом предательски загорелись. — Я обещал директору ничего не говорить. — «Никому ты ничего не обещал!» - возмутилась гриффиндорская сущность. «Слушай, подружка, по-твоему, он должен был прямо вот тут и вот так вот ляпнуть всю правду-матку по поводу папаши своей блондинистой любви?!» - насмешливо поинтересовалась слизеринская. Далее их голоса затихли, и Гарри подозревал, что они отправились ругаться друг с другом. «Видимо, так и начинается раздвоение личности. Или, если быть точным, растроение».
- Ну раз секрет, то ладно, - с некоторой обидой протянул Рон. Прежде у Гарри почти не было секретов от остальных двух частей Гриффиндорского Трио… но как объяснить другому, что с тех времен, когда они были единым целым, для него прошло на год больше времени, чем для них? Как дать им понять это?
- Пойдём завтракать, - предложил Гарри виновато. — Драко наверняка что-нибудь мне оставил перед уходом.
- У вас двоих он готовит? Ничего себе! Я думал, Малфои без домашних эльфов ничего не умеют…
- Драко — отличный зельевар, - насуплено сказал Гарри. Сказать честно, он обиделся за Драко. — Почему бы ему не уметь готовить?! Это ведь куда проще, чем зелья варить. Даже я, пока жил у Дурслей, регулярно им готовил, и они, как ни странно, не потравились.
Рон хохотнул.
- Ну ты же не мог их отравить. Ты ведь гриффиндорец. Но они были такие ужасные… ты мог бы подсыпать им слабительного.
«Для начала надо было его где-нибудь взять». Никто из друзей не знал, что Шляпа едва не запихала его в Слизерин. Но это не означало, что в нём не было уже тех качеств, за которые его хотели туда отправить. «А без маггловских денег или умения варить Слабительное зелье (да и как бы я его варил, когда мне было запрещено колдовать на каникулах?) деваться было некуда…».
- Закроем эту тему, - утвердительно предложил Гарри, поднимая крышку с подноса, защищённого сохраняющими чарами.
На подносе красовалась солидная горка свежих оладий, чайничек с заваркой, чистая чашка, молочник, сахарница, фарфоровая белоснежная миска с рубиновым на вид малиновым вареньем и грозная записка, начертанная летящим почерком Драко: «Только попробуй всё не съесть, и я тебя лично распну, Поттер. Сегодня же вечером, потому что завтра тебя при таком раскладе ветром унесёт. Д. М.». Гарри дежурно покраснел и поспешно скомкал записку в кулаке, но быстрый Рон успел таки подсмотреть, что там было написано.
- Вау! — «если он ещё раз это скажет, я за себя не ручаюсь…». — Вот это я понимаю, любовь!
- Рон, - голос Гарри звучал чрезвычайно сухо. — Ты будешь оладьи? Мне одному действительно много. И, будь так добр, прекрати иронизировать.
- Буду, - решил рыжик, проглотив очередной язвительный комментарий под суровым взглядом Гарри, и они сели за стол.

* * *

Драко вернулся домой в настроении, близком к тому, в каком Вольдеморт начинал, закрыв глаза, рассылать наугад на своих верных Пожирателей Круцио. Антон словно бы не замечал его весь день. На практическом занятии, первом в году, всё валилось у Драко из рук; собственно, он думал не о зельях, а о Гарри и ссоре с Антоном. Что касалось Гарри, слизеринец был совершенно сбит с толку. То холодный и вежливый, как айсберг в океане, то страстный и любящий, как никогда прежде. Маятник какой-то. Кажется, вчера он что-то говорил по поводу притупляющего эмоции зелья, которое для него готовит Северус, и ещё что-то… дементора за ногу, надо же было отрубиться на середине фразы любимого! Никакой нервный день этого не извиняет. «Теряешь хватку, Драко, теряешь, - ехидно поддел его внутренний голос. — Раньше ты бы и во сне всё услышал и даже застенографировал, не просыпаясь. А тут так позорно провалиться в сон, когда Гарри рассказывает тебе, как у него дела! Сегодня он даже разговаривать с тобой не будет, наверняка. Просто сразу споёт колыбельную». Драко в нецензурных выражениях посоветовал внутреннему голосу замолчать, пока его не удалили из головы путём самолоботомиии. Тот озадаченно заткнулся, видимо, пытаясь представить себе, как будет проходить вышеозначенная операция.
Что же до Антона, то блондин в полнейшем расстройстве пробовал придумать способ извиниться и всё-таки выяснить — окольными путями — что стряслось с Крестовым, что он так радостно-хаффлпаффски себя вёл. Что что-то стряслось, слизеринец не сомневался. Но ничего путного так и не придумывалось, и результатом всех обильных раздумий стала только большая куча испорченных Драко ингредиентов для зелий. Вне всякого сомнения, профессора посчитали его круглым идиотом, который поступил в Университет по счастливой (для него; но несчастной для них) случайности. Это мнение читалось на их лицах аккуратным готическим шрифтом с утончённой буквицей-завитушкой в начале строки.
Ну и хрен с ними. Пусть думают своими высоколобыми профессорскими головами, что им в голову взбредёт. В сущности, они правы… Драко совсем было впал в меланхолию и депрессию, когда один из трёх профессоров, ведших занятие, неслышно нарисовался у него за плечом и прожурчал:
- Что с Вами, мистер Малфой? Вы нехорошо себя чувствуете?
От неожиданности Драко резко дёрнул рукой, и остатки жидкости в котле вылились на стол. Стол остался таким обращением крайне недоволен и начал с шипением испаряться. Профессор… как же его зовут?.. невозмутимо выхватил палочку мягким и очень быстрым движением и ликвидировал весь потоп.
- Да, профессор, Вы правы, - покаянно признал Драко и спрятал свои не оттуда растущие руки за спину, накрепко сцепив пальцы под такими углами, под какими большинство нормальных людей фаланги изгибать не умеет. Но для зельевара это качество очень полезно — так же, как и для музыканта, коего из Драко не вышло, но играть на фортепиано он умел очень даже прилично. — Я не в форме.
- Профессор Снейп очень лестно о Вас отзывался, - голос профессора окутывал успокаивающим коконом. — Он также упоминал, что Вы хотели бы заняться исследованиями лечебных зелий.
Это да, если воспринимать тот разговор широко. Драко поделился с крёстным потаённой мечтой: вылечить шрамы Гарри, чтобы тот перестал вздрагивать, глядя на себя в зеркало. Но нельзя сказать, чтобы он формулировал так чётко… с другой стороны, Северус не стал бы, светел Мерлин7, излагать тайные мечтания крестника первому встречному (собственно, доверяясь этому качеству Снейпа, Драко и вываливал ему все свои самые страшные секреты ещё с детства — знал, что это надёжнее, чем в любую могилу).
- Да. В особенности меня интересует пластическое применение зелий: удаление рубцов, шрамов — как внешних, так и внутренних, - вот только одно интересно, с какой такой радости этот профессор с выпавшим из памяти именем запомнил тот разговор с Северусом? Вряд ли сам блондин упоминался подробнее, чем вскользь. Хмм… Драко уткнулся взглядом в покорёженный стол.
- Ваша тема чрезвычайно актуальна теперь, когда многочисленные жертвы войны с Темным Лордом нуждаются в медицинской помощи, чтобы возвратиться к полноценной жизни, - светло-голубые, цепкие глаза профессора буквально пронизывали Драко. Даже притом, что слизеринец упорно не поднимал головы от стола, словно видел в почерневшей искривленной деревянной пластине что-то интересное.
- Вы совершенно правы, профессор, сэр, - хоть бы значок со своим именем на грудь прицепил или табличку на стол поставил. А то стой тут, гадай…
- Судя по тому, что я о Вас слышал, Драко, Вы обладаете выдающимися способностями к зельеварению, - профессор говорил негромко, но чётко — Драко разбирал каждое слово. Отец как-то обмолвился, что раньше в Хогвартсе среди предметов, обязательных к изучению на двух последних курсах, имелась риторика; правда, была отменена, когда сам Люциус был на втором курсе. Очевидно, профессор-аноним ещё застал те времена.
- Спасибо, сэр, - блондин медленно поднял голову и посмотрел в лицо профессору. Смотреть ему в глаза по-прежнему не хотелось, так что слизеринец воспользовался старым, как мир, приёмом: глазеть в переносицу, очень честно и открыто, но не выдавая на самом деле ничего помимо того, что сам хочешь показать.
Профессор хотел было что-то ещё сказать, но в этот момент его окликнул кто-то из остальных двух преподавателей:
- Профессор Лауз! Подойдите сюда, пожалуйста!
- Мы обязательно продолжим наш разговор, мистер Малфой, - многообещающе промолвил преподаватель и отправился к коллегам, обдав Драко при развороте тонким ароматом парфюма от каштановых волос и чёрной строгой мантии.
Лауз? Фурвус8 А. Лауз, знаменитый на всю Европу разработчик ядов и лекарственных средств на основе животных ингредиентов? Драко с первого курса знал почти наизусть его самые известные работы «Об органическом компоненте в зельях, предотвращающих черномагическую абсорбцию внутренних органов», « К вопросу о крови как эмоциональном, физическом и магическом элементе саморастворяющихся ядов» и «Кровевосстановительное зелье: вариативность на основе слюны тритона». Другое дело, что он никогда не предполагал познакомиться с Мастером Лаузом лично — до прошлого года тот проживал где-то на каком-то из континентов и не проявлял ни малейшего поползновения вернуться в Британию.
Ничего себе…
Драко взглянул на часы. Занятие заканчивалось через пять минут — должно быть, профессора собрались вместе, чтобы посовещаться, кому какую оценку поставить за практическую. Обидно, конечно, начинать с «неуда» свою учёбу в университете, но что поделаешь… сам виноват. Одним из основополагающих качеств любого слизеринца являлось умение не сваливать свою вину на другого в своих собственных глазах. Говорить вслух можно что угодно, фабриковать любые улики и подкупать свидетелей толпами. Но сам слизеринец видит всё беспристрастно и правдиво. Другое дело, что с другими он своими наблюдениями практически никогда не делится…
Слизеринец собрал вещи — конспекты и котёл. Пока он расправлял манжеты рубашки и приглаживал взлохматившиеся волосы, профессора отсовещались и заполнили лист с оценками. Крестов тем временем ухитрился ускользнуть из аудитории прежде, чем Драко это заметил. Чёрт побери.
Драко подождал минуты две, пока толпа у листа с оценками схлынет, и взглянул на него мельком. Что там у Антона? «Превосходно». Бездумный взгляд Драко автоматически скользнул ниже по строчкам. «Малфой, Драко Люциус. Выше ожидаемого». Челюсть блондина отвалилась с грохотом и покатилась по полу — так, по крайней мере, он это воспринял. «Хотел бы я знать, чего они от меня, в таком случае, ожидали! Что я взорву котёл или всех случайно отравлю ядовитым дымом?! Если уж то, что я вытворял сегодня — выше, чем ожидаемое…». Давненько Драко не пребывал в такой растерянности. «Не дай Мерлин, меня перепутали с Лонгботтомом… судя по оценке, так и есть».
Драко пожал плечами и вышел из здания университета. Древние своды, потемневшие от времени и массивные, как памятники самим себе, вызывали у него гнетущее впечатление. Он рад был выйти на воздух. Серое небо, пухлые, как надутые, тучи, готовые в любой момент разразиться истошным дождём, угрюмая мостовая, словно недовольная тем фактом, что уже несколько веков позволяет себя топтать всяким соплякам. Так похоже на погоду того дня, когда он и Гарри, выйдя вместе из конторы поверенного, шли рядом и не знали толком, что сказать друг другу — потому что самое главное, важное и нужное Драко уже сказал тогда несколько минут назад, под заклятием Веритас… Слизеринец прерывисто вздохнул и принялся сосредоточенно кусать губы — просто, чтобы не думать всякого лишнего о тех днях, когда он был на год моложе и наивнее. «В кого я превращаюсь?! Скоро совсем охаффлпаффею…».
Блондин медленно брёл по Лондону, сунув руки в карманы пальто. Он сам не заметил, как ноги принесли его на мост, где он поссорился с Крестовым. Впрочем, этот мост был в двух шагах от университета, и Драко, вероятнее всего, неосознанно шёл на дуновения свежего воздуха — с реки тянуло сыростью и пронизывающей прохладой. Слизеринец облокотился о перила и уставился в тёмную воду.
Особо наглый порыв ветра забрался под полы пальто и прошёл сквозь тонкие брючины из натурального льна. Драко непроизвольно передёрнулся, пропуская дрожь через всё тело. При этом движении он успел уловить боковым зрением чью-то фигуру в полутора метрах от себя, точно так же опёршуюся о перила. «Я же тут один был — больше дураков нет в такую погоду торчать на мосту…». Драко повернул голову, вглядываясь в соседа по перилам. Антон Крестов.
- Привет, - Антон тоже обернулся к Драко. Начавшийся проливной дождь стремительно стекал по его смуглому лицу, придавая болгарину как никогда сходство со статуей, найдённой при раскопках неизвестной науке древней культуры.
- Привет, - насторожённо отозвался Драко.
- Как тебе сегодняшняя практическая? По-моему, идея запихнуть сушёный фиолетовый трилистник в слёзы русалки и посмотреть, что получится, была не такой уж удачной, - Антон передёрнул плечами. — Это на уровне начального курса.
- В начальном курсе говорится, что это сочетание мгновенно реагирует и испаряется, - заметил Драко. — Чем у них пропитан трилистник, что такого не произошло?
- Кажется, это был экстракт дьявольских силков, - нахмурился Антон, припоминая. — Ты пробовал добавлять слёзы разной выдержки? Каждый раз реакция получается другой, не классической.
- Это всё силки, - предположил Драко, совершенно не обращавший внимания во время практической, что и куда насыпают и наливают его руки. — Они крайне нестабильны — я в своё время с ними натерпелся.
- В Болгарии они практически не растут. А что вы делали с ними здесь?
Драко поддерживал разговор о Зельях, не понимая ну абсолютно ничего. Почему Крестов ведёт себя так, словно прошлого разговора — закончившегося, надо сказать, по меньшей мере скомканно — не было вовсе? Почему он продолжает быть всё таким же невозмутимо-дружелюбным? На него кто-то наложил слишком сильное Обливиате? Но, судя по беседе, он помнит преотлично все сегодняшние и вчерашние лекции. Конфундус? Но кто и зачем бы подвергнул ему Крестова?
«Ничего не понимаю. Ни-че-го!»

Блондин вернулся домой — Гриммаулд-плейс он уже давно именовал про себя именно домом, в отличие от опустевшего поместья Малфоев — около пяти вечера. Гарри появился, когда завязавший, чтобы не мешали, всё отраставшие волосы кожаным шнурком на затылке, и повязавший на пояс хлопковый голубой с синими разводами фартук действующий лорд Малфой занимался приготовлением ужина для себя и для Спасителя Магического Мира.
- Ай, Гарри, у меня же руки в лимонном соке! — смеющийся блондин в шутку отбивался от игриво настроенного Поттера, «незаметно» подкравшегося к Драко со спины и принявшегося щекотать его.
- Я люблю лимоны, - довольно промурлыкал Поттер на ушко Драко, прижимая блондина к себе. — Но если ты не любишь… м-м, я могу слизать его с тебя…
Подбородок Гарри, который всё ещё был ниже Драко на полголовы, удобно покоился на плече блондина, и, пока гриффиндорец говорил, вибрация его горла передавалась слизеринцу, заставляя того дрожать всем телом и нервно облизывать внезапно пересохшие губы.
- Я был бы не против… - выдохнул слизеринец, оборачивая лицо и встречая губами губы Гарри.
- У тебя горит что-то, - хрипло сказал Поттер после продолжительной паузы, во время которой они были заняты сталкиванием, переплетением, игрой языков и губ.
- Ох, … Мерлина … за ногу и … …! — на одном дыхании выдал Драко, опрометью бросаясь к плите.
Говядина кусочками а-ля паризьен начала злорадно подгорать — собственно, её-то Малфой и поливал лимонным соком, выжимая который перепачкал все пальцы. В процессе её готовки отходить от плиты вообще не рекомендуется, равно как и оставлять мясо без жидкости. Тьфу ты… Драко лихорадочно даванул половинку лимона прямо над сковородой и помешал готовящееся. Кажется, это даже можно будет съесть… и не без удовольствия… вот только подсыпать базилика и гвоздики…
Пока слизеринец вихрем носился по кухне вместе с многочисленными ложками, мерными стаканчиками, бутыльками, пакетиками и баночками, поднятыми в воздух по мановению волшебной палочки, Поттер успел смотаться в спальню и переодеться. Вернувшись на кухню, он забрался с ногами на стул и обхватил колени руками, наблюдая за Драко.
- Какая мирная картина, - умение подолгу сидеть молча никогда не относилось к числу гриффиндорских сильных сторон. — Малфой, готовящий мне ужин к тому моменту, когда я приду домой с работы. «Ежедневный Пророк» отдал бы души всей своей редакции за такой снимок.
- Кому отдал? — сварливо поинтересовался Малфой, сам себе напоминая в этот момент капризную жену-домохозяйку и раздражаясь из-за этого ещё больше. — Тебе? И что ты с ними собирался бы делать?
- Нашёл бы, что, - Гарри зевнул, прикрывая рот ладонью, изумрудные блики света суматошно заметались по стенам и потолку. — Кроме того, я не увлекаюсь фотографией…
- Зато, например, тот мелкий Криви с твоего факультета, президент твоего Фан-клуба — очень даже увлекается! — подковырнул Драко любимого. Фотографии Гарри Поттера, нащёлканные Колином Криви, сотнями носились по Хогвартсу; особенно интересными были те, где Криви пытался подкараулить обожаемого героя в интимные моменты — во сне или в душе, например. Как правило, планы Криви шли прахом — Поттер замечал своего верного обожателя и выставлял прочь вместе с фотоаппаратом. Драко знал, что Гарри терпеть не может это поведение Колина и не посылает его по матери только из чистого гриффиндорского человеколюбия и жалости. Но разве этот факт может помешать истинному Малфою съязвить?! Да ни за что!!
Гриффиндорец негодующе фыркнул.
- Не напоминай мне о нём! Он вчера на занятии начал переругиваться с Дерилом Забини на тему, кто имеет право сплетничать о моей личной жизни, а кто нет.
Драко внутренне сжался. Гарри мог и не знать о таком понятии, как предатель крови. Откуда бы, собственно? Но эта маленькая дрянь, Дерил Забини (редкостно прогнивший мерзавец в свои семнадцать, в отличие от брата, Блейза), наверняка уже всё популярно объяснила, то есть объяснил, преподавателю ЗОТС, кто такой Драко Малфой9 с точки зрения всех чистокровных семейств.
- Он… говорил тебе о предателях крови?
- Криви? А, Забини? Говорил… но для меня эта чушь ничего не значит, - Гарри пристально посмотрел на Драко. — Неужели ты думаешь, что ради вящего процветания славы семейства Малфоев я позволю тебе пойти и жениться на какой-нибудь девице вроде Паркинсон, сделать ей ребёнка и всю жизнь потом тайком ходить ко мне налево?
- Ты думаешь, я хочу так поступить? — скривился Драко. Ради любви он был готов переступить через любые традиции своей семьи, в том числе и ту, что касалась непременного продолжения рода. В конце концов, можно будет что-нибудь придумать с помощью медицины, если кому-нибудь из них двоих когда-нибудь захочется иметь ребёнка, или просто усыновить/удочерить кого-нибудь…
- Не хочешь, - спокойно отрубил Гарри. — И не сделаешь. И если хоть одна скотина, гордящаяся тем, что на протяжении последнего тысячелетия в её семье поскрещивались все кузены и кузины, посмеет хотя бы бросить на тебя косой взгляд… она об этом пожалеет.
Малфой молча опустил глаза на разделочную доску, где лежали готовые к разрезанию овощи, и застучал ножом.
- А что ты сделал с портретом нашей милой старушки? Обычно она начинает вопить как резаная, стоит мне появиться на пороге, но уже второй день как молчит, отвернувшись к стенке, - Поттер откровенно закрывал предыдущую неприятную тему. В отличие от него, Драко не считал, что там больше нечего обсуждать, но возражать не стал.
- Я сварил универсальный растворитель для волшебной краски и пригрозил стереть её с холста, если будет и дальше мешать нам своими вокальными упражнениями. И нарисовать потом на этом холсте пейзаж в виде луга с коровами. Пришлось показать, что это не простая угроза, и лишить её части носа. Поэтому она больше и не поворачивается лицом — стесняется, - слизеринец пожал плечами. — Так гораздо уютнее.
- Согласен.
Драко ссыпал нарезанные овощи в миску, заправил соусом и разложил говядину по тарелкам. Заваренный чай и заблаговременно приготовленные пряники с джемом ждали своего часа. Живя с Гарри, Драко совершенно неожиданно для своей утончённо-аристократичной натуры стал получать удовольствие от готовки для гриффиндорца. Вот мытьё посуды, стирку, глажку и уборку за них выполняли заклинания, исполняемые от случая к случаю (когда больше ничего чистого просто не осталось или там пыль выросла в сугробы по колено). Но еда стала для Драко ритуалом. Малфой снял фартук и, сев напротив Гарри, принялся контролировать интенсивность питания гриффиндорца. Нельзя же быть таким худым; такое впечатление, что он фанатеет от лечебного голодания как метода оздоровления организма и считает свой собственный организм в высшей степени нездоровым. Мышцы присутствуют, но не рельефно — придают гибкость, а не силу. Драко находил некое - довольно извращённое, на его взгляд - удовольствие в том, чтобы закармливать гриффиндорца вкусностями. Как заботливая мамочка (о каковой, кстати говоря, и сам Драко имел очень смутное, книжное представление). Впрочем, должен же был хоть кто-то компенсировать Гарри отсутствие матери и мало-мальски нормального детства? И если не Драко, то кто?
За едой они болтали о какой-то чепухе. Драко тщательно следил за языком, чтобы не ляпнуть о том, что любой полноправный чистокровный вправе сделать с предателем крови всё, что заблагорассудится (хотя никто не гарантирует, что означенный предатель не будет долго и упорно сопротивляться и не прикончит сам ревнителя традиций). Пытать, убить. Другие чистокровные его прикроют. Всё равно больше половины самых древних семейств входило в оппозицию Светлым силам и лично Гарри Поттеру, и недолюбливают Министерство за его поистине драконовские порядки — чуть кого убил, так сразу в Азкабан. К чему так горячиться, господа?! С кем не бывает…

* * *

День порадовал Гарри: он имел дело только с младшими курсами Хаффлпаффа и Рэйвенкло. И у тех, и у других имелось достаточно благоговения перед Героем и неопытности в делах житейских, чтобы не интересоваться чьими бы то ни было любовниками, а всего лишь с немым обожанием пялиться на Мальчика-Который-Остался-Живым-Много-Раз-И-Стал-В-Конце-Концов-Самым-Крутым. Правда, третьи курсы обоих факультетов сдали свои многофутовые сочинения, навалянные за вечер — надо полагать, левой пяткой. И кто им такое расписание дурацкое составил? Повбывав бы гада…
Ужин с Драко был чудесен, но надо было приниматься за проверку сочинений. Гарри знал по опыту прошлого года: непроверенные сочинения имеют свойство скапливаться стремительно, как снежный ком, и погребать под собой незадачливого лентяя-преподавателя на целые ночи. Ладно, в том же прошлом году ему решительно нечего было делать по ночам, но в этом у него есть Драко… Решительно отбрыкавшись от всех нежных попыток слизеринца устроить обоим Вечер Большого Траха, Гарри сел за письменный стол и вооружился пером.
Госсподи-и, вот это бред… Раздражённый Гарри расставлял нули направо и налево, брызгая чернилами. Пусть у них было мало времени, но разве это освобождает от необходимости думать головой?! Драко, наблюдавший за мимикой Гарри из глубокого кресла, тихонько хихикал.
- Что смешного? — вопросил гриффиндорец сердито. — Сочинения Рэйвенкло хуже хаффлпаффских! А те уже хуже некуда… ты вот только послушай: «При встрече со смертофалдом необходимо использовать заклятия нападения и обезоруживания, как то: Stupefai, Me Caedо, Servio…»
К концу фразы Драко валялся на полу, корчась от смеха. Разъярённый Гарри продолжал бушевать:
- Конечно, смертофалду станет дурно при виде разрезавшего самого себя мага, и тварюга откинет тапочки от одного инфаркта! Где они вообще такого набрались?!! Или ещё веселее, с Сервио! Стать рабом смертофалда… И это заклятия нападения и обезоруживания?! Так они самих себя обезоружат, а не нападающего! Или ещё: «Тёмная магия является одних из разделов магии и входит в классификацию видов магии, так же как и белая магия, которая тоже подразделяется среди видов магий. Обе они — различные виды магий, суть обладающие кардинальными различиями в своей сути». За такое… - Гарри замолчал, не в силах придумать достаточную кару за подобное слабоумие и словоблудие. Круцио, четвертование, ослепление ядовитым кинжалом и тем более простенькая Авада не казались ему дотягивающими до совершенного преступления.
Слизеринец рыдал от смеха, то и дело вытирая глаза рукавом рубашки, и никак не мог остановиться.
- Эй, Драко, ты чего? — Гарри с беспокойством посмотрел на блондина. Тот продолжать ржать. — Успокойся… тут и не такого начитаться можно.
Блондин не реагировал на внешние раздражители, представленные голосом Гарри. Гриффиндорец взмахом руки призвал с кухни стакан, налил в него воды и подал Драко.
- Ну всё, всё…
Драко принял воду и судорожными торопливыми глотками выпил весь стакан. Гарри, стоя рядом с ним на коленях, наблюдал, как движется кадык внутри белоснежной изящной шеи. Отставив стакан в сторону, блондин опустил голову.
- Прости… я почему-то не мог остановиться. Как прорвало.
- Бывает, - Гарри чмокнул своего любимого слизеринца в лоб, подобрал стакан и поднялся на ноги. — Мне нужно проверить их все. Посиди пока тихо, ладно? Конечно, там нечего проверять, но для очистки совести — надо.

Гарри испытывал большое желание взять да и сжечь все эти горы сочинений, которые сам же поназадавал ученикам, когда рыжая голова Рона в камине вызвала у него чувство дежа-вю.
- Привет, дружище! — радостно завопил Уизли, завидев гриффиндорца, как и в прошлый раз, на ковре — только не спящего, а сидящего по-турецки и обложенного исписанными свитками пергамента. — Ты что, в писатели подался? Мемауры пишешь, да? О, здорово… дашь почитать?
- Мемуары, - поправил Гарри. — И я ничего не пишу — это всё студенты понаписали, а я проверяю.
- О, - Рон с уважением окинул взглядом горы пергамента. — Как их много…
- Семь курсов четырёх факультетов, - пожал Гарри плечами. — Ты же помнишь, сколько я задаю обычно?
- Помню, - поёжился Рон. — Писал таким огромным почерком, чуть ли не полуметровыми буквами — лишь бы объём дотянуть.
- Не ты один такой, - Гарри потряс свитком, который держал в руке. — Мелкого почерка вообще не видел ни разу, сколько проверяю.
Рон рассмеялся и плюхнулся на ковёр рядом.
- Твои охранные заклинания меня уже сразу распознают? — весело спросил он, заставив Гарри покраснеть, и без перехода занялся другой темой:
- Мой мальчишник будет через три дня, вечером в субботу. Много кто уже работает, вот как ты, так что выходной — это самое то, я подумал.
- Вечер в субботу? [«А что у нас сегодня? Четверг»]– единственный более-менее свободный вечер… ну да Драко поймёт. В конце концов, мальчишник — это только раз. А с Драко Гарри собирался оставаться всю последующую жизнь — если, конечно, блондин не будет против. — Ну ладно. Я объясню Драко… ты ведь не собираешься пригласить и его?
Рон поморщился.
- Гарри, - очень убедительно сказал он. — Я тебя очень ценю, уважаю и всё такое, и даже готов мириться с тем, что ты любишь Малфоя… но приглашать его на попойку, где будут одни гриффиндорцы?!! Он же всем настроение испортит! [«Да уж, это Драко умеет…»] Кроме того, он и сам не пошёл бы.
Что да, то да.
- Ну ладно, ладно. Где и во сколько?
- В восемь, на Диагон-аллее. Начнём с «Дырявого котла», а там посмотрим, - Рон хитро подмигнул Гарри. Похоже, рыжик собирался как следует оттянуться перед началом семейной жизни.
- А кто ещё будет? — Гарри размашисто написал «5/20» на работе, которую держал в руках, и отправил её в стопку проверенных.
- Симус, Дин, - начал перечислять Рон, загибая пальцы. — Колин Криви. И мои братья: Билл, Чарли и Фред с Джорджем.
- Чарли в Англии? Я думал, он всё сидит в Румынии вместе с драконами.
- Не, он специально приехал ради моей свадьбы. Перси, как обычно, горит на работе, как Герми в своём университете — кстати, она тебе привет передавала.
- Ей тоже передашь привет, ладно? - Гарри взял следующее сочинение и углубился в прочтение, краем уха продолжая слушать Рона.
- Конечно! — энтузиастически заверил его Рон. — Кстати, а где хо… Малфой?
- Учится. Я вот тоже пойду через полчасика, - Гарри покосился на часы. — А ты сам, кстати, чем занимаешься сейчас?
- Я же пошёл на курсы Авроров, - напомнил Рон. Честно говоря, Гарри ничего такого не помнил, но покивал с умным видом. — Занятия, конечно, уже начались, но я взял с понедельника месяц отдыха с условием, что всё пропущенное восполню — как-никак, я женюсь.
В устах Рона эти слова звучали непривычно.
- Кстати, ты мой шафер! — решительно заявил Рон. — И не думай даже отказываться!
- Я и не отказываюсь, - чуть удивлённо сказал Гарри.
- А Джинни — подружка Гермионы, - сожалеющим тоном сообщил Рон. Без лишних слов было понятно, что он сожалеет о том, что у Джинни и Гарри ничего не сложилось. Гриффиндорец почувствовал нарастающее раздражение.
- Рад за вас обоих.

Драко был слегка недоволен, что Гарри уйдёт практически на всю ночь. Фыркнув, он заявил: «Зная Уизла, я уже иду варить для тебя антипохмельное зелье про запас», поднялся и вышел куда-то в сторону подвалов, где устроил себе лабораторию — дескать, там есть комната, буквально созданная для зельевара. Гриффиндорец так и не понял, одобряет Драко, или он против. «А может, ему всё равно, где я, с кем я и как я». В лабораторию — святая святых — Гарри соваться не рисковать (мало ли что можно случайно пролить или задеть), так что остался, сидя на диване, проверять бесконечные сочинения. Круговерть какая-то этих сочинений, Гарри уже потерял им счёт и проверял автоматически, тратя на это лишь малую часть своего внимания. Свободной частью мозга он думал о Драко и невольно холодел при мысли о том, что блондину может быть в самом деле всё равно. Настроение у Гарри от этого было никаким, и при расставке оценок он не скупился на маленькие циферки.
Не улучшилось его настроение и к вечеру субботы. Поддержанию злобности Гарри в тонусе весьма способствовали и подмигивания и улыбки Криви вкупе с комментариями Забини. «Этак именно я окажусь тем, кто испортит всем настроение сегодня». «Больше общайся со слизеринцами», - услужливо предложила слизеринская сущность, хихикая. Гарри не ответил. «Эй, подружка, тебе не кажется, что нас игнорируют?!» - возмущённо возопила слизеринская сущность, обращаясь к гриффиндорской. «Не кажется, - отозвалась та. — Я в этом полностью уверена». «Вот гад подколодный!» - оскорбленно подвела итог слизеринская. «Ага, - в кои-то веки поддержала её гриффиндорская сущность. — Тут о нём заботишься, советуешь, помогаешь по мере сил… а на тебя даже внимания не обращают!». Гарри упорствовал в молчании, решив поиграть в партизана, и обе сущности вскоре ушли куда-то вглубь его сознания — неинтересно ругаться, если тебе не отвечают.
Ровно в восемь Гарри толкнул тяжёлую дверь «Дырявого котла». Рон, Фред, Джордж, Билл, Чарли и Колин Криви уже были там. Гарри немедленно попал в рыжий водоворот тёплых крепких объятий и весёлого смеха.
- Билл, Фред, Джордж, Чарли, привет! — смеясь, отбивался он. — Эй, кто из вас щекочется?!
Никто так и не сознался, и Гарри даже насупился на минуту. Но быстро оттаял — как только Рон предупредительно сунул ему в руку бокал сливочного пива, а близнецы ухитрились окружить вдвоём и, то и дело заразительно взрываясь смехом, и начали рассказывать о новинках в своём магазине. Минут через десять подтянулись Симус и Дин, и мальчишник начался.
Гарри знал за собой особенность хмелеть быстро. Несмотря на устойчивость к большинству ядов, подаренную на втором курсе василиском (ставившим вообще-то перед собой прямо противоположную задачу — упокоить Гарри навеки), к алкоголю брюнет был очень неустойчив. Выпив, он становился чрезвычайно покладистым и легкомысленным. Что до весёлости, то Фред и Джордж, уж на что прирождённые шалопаи, уступали Гарри. Он ещё помнил, что было с ним на то Рождество от пары бокалов шампанского. Здесь же он сбился, пытаясь подсчитать количество выпитого сливочного пива. А когда дружная компания переместилась в какой-то другой бар и перешла на огневиски и ликёры, Гарри и вовсе бросил это бесполезное занятие. Если Драко и в самом деле приготовил для него антипохмельное зелье, это будет невероятно кстати.
Всё это время он ухитрялся держаться рядом с Роном, но спустя пару часов после начала всего мальчишника близнецы затащили будущего молодожёна куда-то с такими зловредно-предвкушающими лицами, что пытаться помешать им подшутить над младшим братом было бы пустой тратой времени. Гарри наткнулся взглядом на страстный взор Колина Криви и почти в панике постарался скрыться под крылом Симуса, но не успел.
- Гарри, - Колин перехватил гриффиндорца за локоть. — Ты обещал, что мы поговорим.
- Обещал?.. — повторил Гарри, пытаясь сообразить, как он мог совершить такую непростительную ошибку.
- Да, тогда, после обеда в коридоре, - без особой нужды напомнил Колин. — Давай выйдем и поболтаем, а то здесь… так шумно.
«По-французски болтать будете?» - вклинилась слизеринская сущность; будь у неё материальный рот, из него в этот момент стекал бы и капал по подбородку такой яд, что позавидовал бы даже Снейп. Гарри, по укоренившейся привычке, проигнорировал её. «Зря ты это делаешь», - критически заметила гриффиндорская сущность. Гарри и на неё не обратил никакого внимания: музыка и шум разговоров в баре и непривычно большое количество спиртного в крови надёжно заглушали любой глас разума.
На улице было куда тише и холодней.
- Так о чём ты хотел… погв-рить? — Гарри с некоторым усилием сфокусировал взгляд на лице Колина; пятна зелёного света мерцали, метались, прыгали, как сумасшедшие, переливались один в другой.
- Гарри, - Колин взял руки Гарри в свои, не обращая внимания на слабые попытки высвободиться. — Я люблю тебя, Гарри.
Сказал и замолчал, ожидая реакции. Гарри тихонько пьяненько хихикал, пытаясь выдернуть руки.
- А ты, Гарри? — так и не дождавшись ничего членораздельного, Колин решил подтолкнуть гриффиндорца к вербальному способу общения. — Как ты ко мне относишься?
- Ну-у… ты типа друг, - Гарри посмотрел Колину в глаза, сам не сознавая, каким соблазнительным выглядит в этот момент. — И я люблю Драко. И ты мой сту — ик! — дент. Так что лучше не того… не надо начинать даже.
- Глупости какие! — решительно заявил Криви. — Малфой — ничему не помеха. Он - слизеринец, и вообще… Малфой. И я уже совершеннолетний. И тебе никто ничего не скажет… ты же — Гарри Поттер! — завершив свою в высшей степени интеллектуальную речь, он наклонился и крепко поцеловал Гарри в губы.
Ничего особенного Гарри не ощутил, кроме возмущения и противления вкусу незнакомых губ, не таких нежных и напористых одновременно, как губы Драко. Совсем чужих, совсем ненужных, лишних. Он задёргался, активно высвобождаясь. Увлёкшийся Колин неосмотрительно выпустил запястья Поттера, которые оба почти что помещались в одной ладони Криви, и Гарри порывисто отступил на два шага, шатаясь, встревоженный каким-то странным гортанным звуком со стороны… странно знакомым звуком. Повернув голову в ту сторону, откуда слышался этот звук, гриффиндорец увидел в лунном свете копну платиновых блестящих волос, огромные льдисто-серые глаза и сжатые до белизны губы на тонком лице.
- Драко… - слабо окликнул Гарри.
Не говоря в ответ ни слова, слизеринец сделал шаг назад. Гарри беспомощно протянул к нему руки. Чья-то высокая тонкая фигура скользнула из тени дома и, прикоснувшись к плечу блондина, дизаппарировала вместе с ним. Гарри, оставшись наедине с растерянным Колином, осел на пыльный асфальт. Ноги уже не держали, хотя он как-то резко протрезвел.
Схватившись за голову, Гарри монотонно раскачивался из стороны в сторону и робко надеялся заплакать, чтобы было не так больно. Но у него всё не получалось, и перед глазами темнело, и голос суетившегося где-то поблизости Криви доносился, как сквозь вату…

* * *

Драко ничем не выказал, что ему не нравится идея отпустить Гарри на мальчишник Уизела. Он беспокоился о нём… ну и да, хорошо-хорошо, ревновал к каждому столбу. Но и страх за жизнь Гарри тоже присутствовал в немалой мере. Множество Пожирателей скрылось от аврорских отрядов и мечтало прикончить наглого мальчишку Поттера. Другое дело, что соваться они не рискнули бы, когда он был в трезвом и пригодном для боя состоянии, когда же он будет пьян вдребадан… Но ограничивать как-то передвижения и контакты Гарри слизеринец не считал себя вправе, поэтому, скрепя сердце, изобразил, что всё нормально, и сварил антипохмельное зелье.
Но на душе скребли кошки весь день в субботу, пока блондин снова работал на практической — единственном в тот день занятии, начавшемся довольно поздно (чтобы все успели выспаться — и профессора, и студенты). На этот раз работать нужно было в паре, и Драко не мог не признать, что, что бы там ни стряслось с неожиданно забывшим обиду Крестовым, примирение было весьма кстати. На этот раз, однако, Драко работал чётко, аккуратно и сосредоточенно, не желая вновь опозориться перед всеми преподавателями. Фурвус Лауз внимательно наблюдал за Драко и Антоном от преподавательского стола, но заводить душевные разговоры не подходил. И то хлеб. Драко не был расположен играть в игры, правила которых были ему совершенно не известны.
После занятий Крестов вновь затащил Драко обедать, точнее, пить чай — было уже пять часов. Разговор шёл не о Зельях и даже не об общих школьных воспоминаниях, а об искусстве. Блондин никогда бы не подумал, что замкнутый Крестов увлечён Вермеером, Тицианом и Эль Греко и отлично разбирается в модернистском искусстве. Он никогда раньше не говорил так открыто и вдохновенно, и с каждой секундой Драко укреплялся в мысли, что с Крестовым что-то произошло. Причём явно что-то не очень-то ладное.
До самого вечера они просидели в кафе, обсудив Зелья со всех сторон — так, что у случайно оказавшихся рядом других посетителей голова гудела от донёсшихся фраз. Между делом Крестов подставлял Драко то блюдо с сандвичами с грибным паштетом, то тушёные с сыром овощи, то клубничный пирог со сливками — якобы невзначай. Подобная заботливость не то чтобы не устраивала Драко, но настораживала, заставляя сидеть постоянно собранным и напряжённым.
Около девяти они наконец вышли из помещения. Было уже темно и неуютно-свежо.
- Прогуляемся? — предложил Крестов.
В надежде понять что-нибудь конкретное, Драко согласился и доверил Антону выбор маршрута, тем более, что сам весьма слабо ориентировался в Лондоне, проведя большую часть жизни в Малфой-мэноре и Хогвартсе. В конце концов, существует аппарация.
Они снова говорили о какой-то ерунде, и у Драко уже начал уставать язык от всех сегодняшних разговоров. Он даже хотел было сказать Антону, что с него, пожалуй, хватит на сегодня прогулок, но они как раз завернули за очередной угол, и Драко заметил подозрительно знакомый свет, так похожий на луч Авады. Точнее, два луча.
Услужливая луна выплыла из-за вечных лондонских туч и осветила Гарри… его Гарри, отчаянно целующегося с кем-то другим. «Кажется, это тот мелкий Криви, что вечно бегал с фотоаппаратом…». Драко сам не заметил, как у него вырвался то ли стон неверия, то ли рычание. Гарри поспешно отступил назад, прерывая поцелуй, и оглянулся на Драко. Зацелованные припухшие губы ярко выделялись на точёном лице. Драко молчал. Ему казалось, это сон. Это жуткий кошмар, в который его подсознание щедро вывалило самые потайные страхи. «Теперь я нарушаю последний пункт кодекса Малфоев, который ещё не успел нарушить», - мелькнула мысль совершенно некстати.
- Драко… - голос гриффиндорца был потерянным и тихим.
«Что он хочет сказать? Что я всё не так понял? Что он был пьян и не хотел? Не надо… только ВОТ ЭТОГО — не надо!!!» Драко, непроизвольно защищаясь от бесполезных речей, шагнул назад. Тёплая рука Крестова, о котором блондин успел начисто забыть, легла на плечо Драко, и слизеринец ощутил знакомый до мелочей рывок аппарации.

Гарри, Гарри, Гарри… Драко молча сидел там, куда посадили, начисто отключившись от реальности. У него не было никаких сил: ни чтобы заплакать, ни чтобы разозлиться, ни чтобы что-то ответить тем людям, которые суетились вокруг. Они что-то говорили, кажется, трясли его за плечи, били по щекам, но всё это звучало назойливо и бессмысленно, как комариное «з-з-з-з». Он не возражал бы, если бы его убили сейчас, когда он ощущал, что проваливается в пасть боли, глодавшей сердце. Возможно, стало бы легче, а возможно, и нет — слишком большой была эта боль, слишком острой и жгучей. Она положительно заняла собой всё мироздание, ослепив, оглушив и парализовав Драко.
«Нашатырный спирт», - отстранённая мысль прошлась по задворкам сознания Драко и тут же исчезла. Какая разница? Гарри, Гарри, Гарри…
Лицо гриффиндорца перед глазами — такое, как только что, залитое лунным светом, смуглое, но бледное, освещённое зелёными мерцающими лучами — раздробилось в мельчайшие кусочки, заплясавшие в мысленном взоре Драко; мелкие и острые, как осколки стекла, такие же болезненные и всепроникающие, режущие до крови… пусть один из них перережет вену…
Холодная горькая жидкость протекла в горло Драко, и он закашлялся; вроде бы, даже упал на пол и так и остался лежать на нём в неестественной позе, ничего не соображающий, ничего не желающий, умирающий, умирающий от темноволосой зеленоглазой боли… не зря эти глаза так похожи на смертельное Непростительное…
Слизеринца переместили куда-то в другое место — на что-то мягкое; тем не менее, его восприятие действительности было слишком отстранённым, чтобы он обратил на это хоть какое-то внимание.
Гарри, Гарри, Гарри…
Глаза Драко были сухи, но он чувствовал, как из него утекает с каждой минутой жизнь. Утекает, потому что больше не нужна, потому что без Гарри она не имеет никакого смысла, это было бы жалкое прозябание, весь смысл жизни — в этих светящихся глазах, в этом худощавом гибком смуглом теле, в шёлке чёрных, как ночь, растрёпанных волос, в этом заливистом смехе, в этом мелодичном звонком голосе, в этой нежной белозубой улыбке, в горячем, восторженном шёпоте: «Я так тебя люблю!..»…
- Не имеет смысла, - раздражённо сказал кто-то рядом с ним; Драко, впрочем, слышал вместо слов лишь странный шум, который когда-то, вероятно, мог что-то значить — когда он был жив, был с Гарри… - Хм…
Другая жидкость, сладковатая, как молоко с сахаром и ванилью11, но тоже холодная, коснулась языка Драко; он выпил её безропотно, потому что сам участия в этом не принимал — только его тело, в котором остались какие-никакие рефлексы. Вкус жидкости был знаком Драко, но он не дал себе труда вспомнить, что это такое — зачем?
Пусто, пусто, пусто… Драко падал в темноту, пахнувшую крахмалом и прохладой, спасительную, непроглядную, ничего не требующую темноту. «Вот, значит, как умирают», - равнодушно подумал он.

Потолок. Тёмно-серый. Или светло-серый — просто в комнате темно. Драко тупо рассматривал то, что было в пределах досягаемости взгляда, и усиленно не думал ни о чём. Он знал, что если задуматься, опять будет больно, слишком больно для одного человека, и он снова будет сломлен, разбит и раздавлен в прах. Так что блондин не особенно возражал против того, чтобы провести пару вечностей вот таким незамысловатым образом, тупо всматриваясь в узор теней на монотонном потолке. Но претворить эти поистине наполеоновские планы в жизнь ему не дали.
- Здравствуй, Драко. Как ты себя чувствуешь?
Слизеринец с некоторым трудом сфокусировал взгляд на лице вошедшего. Этот человек занимал одну из последних позиций в списке тех, кого Драко ожидал увидеть в этот момент, честно говоря.
- Хорошо, профессор Лауз, - Драко с трудом припомнил, как это — разговаривать вслух, да вдобавок ещё и пересохшие рот, губы и гортань отказывались работать, выдавая одни невнятные сипы.
- Отлично, - с удовлетворением кивнул профессор. — Ты помнишь, что было вчера?
Драко закрыл глаза. Вчерашние воспоминания накрыли его ревущей волной, и в последнюю секунду перед тем, как погрузиться в них, он испытал иррациональный ужас — как человек, оказавшийся на пути цунами и понимающий, что бежать поздно. Гарри, целующий Колина Криви, собственный шок, боль — столько боли, что слов, обозначающих такое количество, ещё не изобрели, отупение. Безразличие вернулось, но уже не было таким острым, поэтому блондин равнодушно кивнул.
- Очень хорошо, - профессор оскалился в торжествующей улыбке. «А ему-то что? И откуда ему знать, что со мной было вчера? Антон рассказал?».
- Где я, профессор? - Драко, приложив некоторые усилия, чтобы вспомнить, что полагается говорить в таких случаях. — И что Вы здесь делаете?
На самом деле Драко было всё равно. И ответ, который тоже можно было бы посчитать шокирующим, он тоже воспринял с олимпийским спокойствием.
- Ты в надежном месте, где ни Поттер, ни старый дурак Дамблдор тебя не найдут. Собственно, даже искать не станут, решив, что ты оскорблён фактом измены и сам ушёл в неизвестном направлении. А я здесь проверяю, как себя чувствует мой пленник.
«?»
- Пленник? — вяло повторил Драко.
- Чтобы вить из Поттера верёвки или ослабить его так, чтобы можно было без проблем убить, нужно заставить его поверить, что ты его бросил, - охотно объяснил Лауз. — А так как ты, несомненно, помчишься к нему, если дать тебе свободу, я тебя выпустить не могу. И не хочу.
- Вы — уцелевший Пожиратель Смерти? — мысли Драко путались. «Где-то я уже слышал это словечко — «несомненно»…»
- Отнюдь, - породистое лицо Лауза искривилось от отвращения. — Служить маньяку — это не для меня. Пока шло это, с позволения сказать, противостояние, я ждал своего часа.
- Вот как, - сказал Драко без малейшего воодушевления. — Очень интересно.
Пока он говорил, безразличие стремительно исчезало. Мозг начинал работать с привычной интенсивностью, строя логические цепочки, отметая и принимая гипотезы, формируя и отбрасывая планы действий. Не имело значения на самом деле, с кем и чем занимается Гарри, пока Драко не видит. Имеет значение то, чтобы гриффиндорец был жив и здоров, и никакая мразь с замашками будущего Властелина Мира не смела даже пробовать вить из него верёвки. В конечном счёте, чувства Драко также ничего не значат по сравнению с безопасностью Гарри.
- О да, юный глупый Малфой, это действительно очень интересно, - плотоядный взгляд скользнул по телу Драко, полуприкрытому одеялом, и только сейчас блондин обратил внимание на то, что был раздет. Простенькие белые простыни пахли крахмалом.
- Чего Вы хотите добиться, сломав Поттера или убив? — голос Драко был по-прежнему спокоен и вял.
- Без него любая оппозиция наследникам Тёмного Лорда будет обречена на провал.
- Наследникам? У него были дети?
- Были, - Фурвус А. Лауз вновь улыбался. — И есть. Среди моих предков числится, как видишь, Салазар Слизерин. И больше того, не он один из персоналий, которые могут показаться интересными.
«Интересные персоналии?». Драко вгляделся в лицо Лауза внимательнее и внезапно понял, кого тот имел в виду.
- Почему Вы не носите фамилию отца? — «удивился» Драко очень наивным тоном.
- Я его ненавижу, - лицо Лауза не дрогнуло, но как-то сразу становилось ясно, что он говорит чистую правду. — Старый идиот, магглолюбец, помешанный на сладостях и невмешательстве!..
«Профессор» резко заткнулся, оборвав свою пламенную речь на полуфразе. Было очевидно, что делиться с Драко детскими переживаниями ему не очень-то хотелось. Блондин молчал.
- Учти, эта комната блокирована от любой магии, и сбежать тебе не удастся, - предупредил Лауз. — Даже хвалёный Поттер, пожалуй, не смог бы. Уж не знаю, в чём заключается защита, которую на тебя наложил этот недоросток, но яды и заклятия подчинения и нападения на тебя не действуют. Даже Непростительные. Полагаю, впрочем, защита вскоре истощится, в чём бы она ни заключалась — поддерживать её здесь будет некому.
Драко готов был разделать этого урода ногтями на фарш безо всякой магии за то, что он посмел обозвать Гарри недоростком. Но усилием воли он заставил себя сдерживаться и смолчал. Всё равно он был ещё слишком слаб, чтобы даже встать с постели. Реплика о том, что Лауз не знает, что именно за защиту поставил на Драко Гарри, заставила его заинтересоваться.
- Крестов предал меня, так?
- Не совсем… без заклятия Империус он категорически не соглашался пробовать подсыпать тебе яды или вместо протрезвляющего заклятия накладывать одно из малоизвестных парализующих. И тем более не привёл бы тебя в аккурат к тому месту, где неосмотрительного Поттера пробовал поцеловать один из той шушеры, что бегает по пятам Спасителя Магического Мира, мечтая его трахнуть.
Всё встало на свои места, и Драко захотелось треснуть себя как следует по затылку за то, что не понял раньше, чем объяснялись странности в поведении Крестова.
- И Вы один провернули эту грандиозную работу по подготовке к захвату мира? — уточнил Драко. — Даже Вольдеморт был достаточно умён, чтобы окружать себя теми, кого можно посылать на грязную работу.
- Разумеется, я не один, глупый мальчишка, - на лице Лауза без труда читалось пренебрежение.- Пожалуй, можно и рассказать, кто мне помогает — в какой-то мере тебя это тоже касается. Нарцисса Малфой — чрезвычайно милая и трезвомыслящая женщина.
«Спасибо, мама», - устало подумалось Драко.
Когда за Лаузом закрылась дверь на несколько маггловских замков и какие-то заклятия, Драко медленно приложил ладонь к ключице — туда, где изогнулся в вечном танце крошечный свирепый василиск. Эта защита не исчезнет и не рассеется со временем - Многосущная вещь очень долговечный механизм. Вечный двигатель, можно сказать.
«Дай Мерлин, чтобы Гарри на самом деле изменял мне. Чтобы не любил меня. Чтобы я был ему больше не нужен. Иначе все планы этого… Слизеринского ублюдка… исполнятся», - Драко закрыл глаза. Внутренний голос молчал, ошарашенный всем, что произошло.
Блондину казалось, картинка-василиск что-то тихонько шипит с ключицы, но даже в полной тишине Драко не смог увериться, кажется ему или нет. Должно быть, это должен быть послушать змееуст, чтобы убедиться. «А ведь Лауз тоже должен быть змееустом… хотя если уж он ничего не слышал и не заподозрил, то в нём слишком мало крови Слизерина, чтобы понимать».

* * *

- Гарри! Гарри, проснись! — обеспокоенный голос был знаком Гарри и принадлежал женщине. Но просыпаться он не хотел.
- Гарри! — голос звучал сердито. «Быть может, за то, что я не просыпаюсь, меня убьют на месте», - с надеждой подумал Гарри, всё так же не разлепляя ресниц. Голова болела; нет, БОЛЕЛА. Будто бы в ней сидело несколько пьяных молотобойцев и со всей дури соревновалось в том, кто быстрее пробьёт дырку в черепе гриффиндорца.
- Всё с тобой понятно, - похоже, убивать-таки не будут. «Жаль». — Где у тебя антипохмельное зелье?
- Подвал… - выдавил из себя Гарри; в мозгу промелькнуло слабое воспоминание о том, что Драко собирался его сварить.
- Сейчас принесу, - послышались удаляющиеся шаги.
Оставшись с собой наедине, Гарри вспомнил вчерашний вечер и глухо застонал. Нельзя больше пить. Никогда. И надо убить Колина Криви самолично. Хотелось вымыть губы с мылом, но даже сил поднять руку не было. Да, и руки тоже вымыть. Мочалкой. Пемзой.
- Пей, - женский голос вернулся.
Многострадальную голову Гарри приподняли и стали осторожно вливать в рот антипохмельное зелье. По мере глотания Гарри обретал новую жизнь, силы и готовность к следующему дню. Проморгавшись, брюнет обнаружил, что женский голос и поддерживавшая рука принадлежали весьма сердитой Гермионе Грэйнджер. А где Драко?
- Спасибо, Миона. А где Драко? — Гарри посмотрел на бутылочку из-под антипохмельного зелья с чёткой этикеткой «Anticrapula medicamentum».
- Не знаю, - теперь Гермиона выглядела удивлённой. — А где ты его оставил?
- Ты же гриффиндорка, - пробормотал Гарри, садясь и опознавая свою спальню на Гриммаулд-плейс. — Тебе не идёт язвить.
- Зато тебе очень идёт напиться до невменяемого состояния и целоваться с влюблённым в тебя студентом на глазах у человека, которого ты сам, по твоим словам, любишь, - Гермиона вспомнила, почему сердилась на друга.
- Герми, только не надо нотаций, - искренне взмолился Гарри. — Я сам всё понимаю… кроме того, Колин пробовал меня поцеловать, а я отбивался. Это не моя вина, что почти все мои студенты выше и сильнее!
Гермиона оценила, что в порыве раскаяния Гарри наступил на одну из своих самых болезненных мозолей.
- Тем не менее, всякий раз, когда ты выпьешь, с тобой происходит что-нибудь плохое, - указала она. — Может, тебе вести трезвый образ жизни, а?
- Я готов всю жизнь не пить ничего, кроме тыквенного сока, - признался Гарри со стоном и призвал без палочки футболку и джинсы. Гермиона деликатно отвернулась. — Так ты точно не знаешь, где Драко?
- Я пришла сюда десять минут назад, и во всём доме был только ты — Рон и Билл вчера принесли тебя домой после того, как ты упал в обморок прямо на мостовой у бара. А что, он должен был быть тут?
- Ну-у… это и его дом тоже, - Гарри закончил одеваться, встал на подгибающиеся ноги и поковылял к ванной — дыхание у него должно было быть не ароматом рая, если посмотреть в мутные глаза правды. — Кроме того, он наверняка поговорил бы со мной, даже если подумал, что я там… хм… был по своей воле.
- Думаешь? А мне кажется, он аппарировал куда-нибудь в гостиницу или в Малфой-мэнор. Наверняка он… ну, как минимум, посчитал себя оскорблённым.
«Это наверняка ещё слабо сказано».
- Тогда я аппарирую туда, - мужественно решил Гарри.
- Вряд ли он захочет тебя видеть, - с сомнением проговорила Гермиона. — То есть, он тебя, конечно, любит, но простить явную измену… Ты знаешь, что по кодексу любой чистокровной семьи изменившего партнёра полагается убить, и чем скорее, тем лучше?
Зубная щётка выпала из руки Гарри.
- Я очень сомневаюсь, что он действительно тебя убьёт, - «успокоила» друга Гермиона. — Я читала кодекс Малфоев — ну, в качестве познавательного лёгкого чтения, ты знаешь, я ведь будущий историк. Так вот, там нет ни одного правила, которое он из-за тебя не нарушил бы.
Гарри механически подобрал щётку с пушистого коврика, сполоснул и принялся чистить зубы дальше, то и дело промахиваясь и ощутимо заезжая себе в десну или щёку твёрдой частью щётки. Гермиона, скрестив руки на груди, наблюдала за ним с материнской жалостью в глазах.
- Правилом больше, правилом меньше… - философски завершила свою мысль гриффиндорка. — Всё равно в глазах всех прочих чистокровных он уже хуже грязи.
Гарри чуть не подавился зубной щёткой, но всё же сумел успешно завершить отчистку своего рта от запаха перегара.

После завтрака, приготовленного хозяйственной Гермионой [«А Драко всё-таки готовит лучше…»], Гарри распрощался с подругой, и та отправилась проверить, как там её дражайший будущий супруг и его непутёвые братцы, которые вчера вечером выпили каждый больше, чем три с половиной вместе взятых Гарри. Сам Герой Магического Мира натянул свитер, кроссовки и куртку и аппарировал в Малфой-мэнор.
Сам он никогда не бывал там прежде — Драко не испытывал энтузиазма при мысли о визите в родовое гнездо, даже опустевшее. Так что погрешность его аппарации составила - очень удачно - всего полкилометра. Идти было легко — размеры Малфой-мэнора позволили бы ориентироваться на его башни и за два-три километра.
У массивных ворот, по обе стороны от которых простирался милый такой заборчик высотой в полтора десятка человеческих ростов и весь пропитанный какой-то непонятной Гарри светло-сиреневой искрящейся магией (разумеется, так просто её было не видно, но такие приступы «ясновидения» случались с Гарри довольно часто и нерегулярно), гриффиндорец остановился в замешательстве. На магическом фоне ворота, сделанные из какого-то белого камня, были черны, как сам Гарри после путешествия по каминной сети, и брюнет вполне обоснованно не решался просто постучать в них. Мало ли как они настроены приветствовать непрошеных гостей.
Потоптавшись просто так с полминуты, Гарри решился левитировать через них. Ни черта; сунувшегося было перелететь через заборчик гриффиндорца долбануло чем-то похожим на ток, и, не привыкни он совершать на метле самые невероятные кульбиты, обязательно упал бы. А так отделался всего лишь ушибленным локтем и несколькими матерными словами, вышибленными из него приземлением.
Попробуем по земле — не зря же, в конце концов, люди не летают, как птицы, зато бегают, как муравьи, и пашут, как лошади?..
Гарри попробовал дотронуться до ворот — не руками, магией — и еле успел упасть на землю в лучших традициях голливудских боевиков, спасаясь от пронзительно-оранжевой молнии, вылетевшей откуда-то из того самого места, по которому прошлась его магия. «Что-то я сегодня подозрительно много времени провожу в горизонтальном положении перед воротами Малфоев».
Подождав пару минут и убедившись, что ворота больше пока не собираются изрыгать ничего смертоносного, Гарри приподнял голову, не торопясь вставать (вдруг опять падать придётся, к чему лишний раз трудиться?), и с укоризной сказал воротам:
- Ну и свинья же ты!
Ворота надменно промолчали, как и полагается аристократической вещи и просто нормальным воротам. Гарри со своей пластунской позиции продолжал разглядывать их на обоих уровнях зрения. Маленькие змейки, почти сливавшиеся с серым камнем, на котором были высечены по самому нижнему краю ворот, привлекли его внимание. «И почему все чистокровные так любят змеиную символику? — задался Гарри вопросом. — Не все же они учились в Слизерине, в конце концов. Должно быть, они просто не предполагали, что к ним наведается без спроса какой-нибудь змееуст. Типа меня».
- Привет, - прошипел Гарри на серпентарго.
Змейки пришли в движение; переплетаясь друг с другом и клубясь, как перепутанные нитки, они соизволили ответить:
- Приветссствуем тебя, говорящ-щий.
- Откройте мне ворота, - бухнул Гарри с места в карьер.
- Ты не Малфой, говорящ-щий, - указали змейки Гарри на очевидный факт.
- Ссам знаю, - слегка раздражённо ответствовал Поттер. — Откройте говорящ-щему!
- Мы подчиняемся тебе, говорящ-щий, - прошипели змейки без особого энтузиазма — должно быть, у них тоже имелась частичка малфоевского фамильного самолюбия.
«Помнится, МакНейр-мэнор тоже был вскрыт таким образом. Ну никакой фантазии у людей». Ворота, недовольно поскрипывая, раскрывались с явным расчётом на то, чтобы дать Гарри по носу, но гриффиндорец, вспомнив свои былые спортивные успехи, резво вскочил на ноги. «Не думаю, что Драко, увидев мой расквашенный нос, проникся бы сочувствием после такой ночи».
Подъездная аллея к двери дома была нескончаемой, как сочинения, задаваемые Гарри студентам Хогвартса. Он прошёл по ней, подозрительно озираясь — нет ли вокруг ловушек - и остановился перед дверями. Дверную ручку обвивали несколько змей с оскаленными пастями.
- Я становлюсь профессиональным домушником, - пробормотал Гарри себе под нос. - Специализируюсь на вскрытии особняков чистокровных семей, обучавшихся в Слизерине и питавших слабость к змеиной символике. Откройсся! — повелел он двери. Если бы они могли, змеи покусали бы его, он готов был поклясться.
В доме пахло затхло-специфично, как в любом помещении, где никто не живёт. И тот же сладковатый аромат, чем-то похожий на запах разложения, едва уловимый, как на Гриммаулд-плейс — Драко всегда утверждал, что это атмосфера настоящего родового гнезда чистокровной семьи. Гарри подумал немного и попросту заорал:
- Есть здесь кто-нибудь живой?!
Не хватало ещё самому искать дорогу в спальню Драко. Судя по размерам дома снаружи, внутри него можно годами гулять по этажам в поисках туалета или там, скажем, выхода на свежий воздух. Да и одному Малфою может быть известно, какие ловушки активизируются в доме при появлении наглого непрошеного гостя — Гарри помнил, что случилось с Драко тогда, в МакНейр-мэноре, когда слизеринец провалился в яму с пауком. «Ну а кто обещал, что профессия домушника — простая профессия? Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна…». Гарри виртуозно засвистел себе под нос когда-то слышанную мелодию.
Пока он развлекался подобием музицирования, вокруг него собралась кучка живых, имевшихся в поместье: домашних эльфов. Все они смотрели на Гарри с уже привычным тому немым обожанием и восхищением, но не смели прерывать его сосредоточенного свиста.
- Привет, - Гарри улыбнулся им и присел на корточки, чтобы оказаться с эльфами лицом к лицу. — А где ваш хозяин Драко?
- Эльфы приветствуют Великого Гарри Поттера! — нестройным хором сообщили ему. — Гарри Поттер в Малфой-мэноре! Хозяин Драко ушёл, и эльфы могут только дождаться, пока он снова придёт, и передать ему, что приходил Великий Гарри Поттер! Плохие эльфы!! Эльфы не смогли угодить самому Гарри Поттеру!!!
Лопоухие создания вознамерились как следует побиться головой об стенки, но Гарри уже более-менее знал, как пресекать такие поползновения — опыт общения с Добби тоже бывает полезным. Он повелительно поднял руку и рявкнул:
- Если хотите мне угодить — не смейте причинять себе вред! И лучше ответьте-ка: давно ушёл хозяин Драко?
- Девять дней назад, Гарри Поттер, сэр! — услужливо пропищали эльфы.
Девять дней назад?
- А сегодня или вчера не появлялся?
- Нет, Великий Гарри Поттер!
Гарри почувствовал, что в нём нарастает смутная тревога.

В понедельник он явился на занятия, как обычно, в своих фиолетовых одеждах, с неизменным шейным платком и непроницаемой маской на лице. В кармане мантии лежала уменьшенная колдография Драко — та самая, которую блондин забрал из Малфой-мэнора девять дней назад. «Гори оно всё синим пламенем». Гарри размазывал кашу по тарелке с таким ожесточением, что тарелка треснула под его напором, и раскидывал по классу проверенные сочинения так, что те звучно шлёпались на парты, заставляя учеников нервно подпрыгивать. «Поттер сегодня не в духе», - витал шепоток по классам. «Говорят, он поссорился со своим любовником, Драко Малфоем, насчёт того, кто будет сверху». «Говорят, он дрался с дюжиной Пожирателей прошлой ночью, и двум или трём удалось улизнуть». «Говорят, он планирует захватить Министерство и по ночам изучает его защитные заклятия — не высыпается». «Говорят, работа учителем — это только прикрытие, и на самом деле он отправляется на кладбище и пытается воскресить Святослава Чижова, своего клона — опять, поди, не получилось». «Говорят, что…», «Говорят…», «Говорят…»… Гарри привык к слухам, шепоткам и любопытным взглядам; но сегодня это не смешило и не пугало его, как бывало раньше, а просто-таки бесило. Чтобы добиться на уроках могильной тишины, Гарри до предела сузил лекционную часть и гонял учеников до седьмого пота на практических частях, снимая многонулевые количества баллов со всех факультетов. Счастье Гриффиндора, что его седьмой курс сегодня не занимался изучением ЗОТС - иначе львиный факультет лишился бы всех своих баллов разом (а не постепенно, как это случалось по вине прочих курсов) по распоряжению своего же выпускника всего лишь из-за маячащей рядом физиономии Колина Криви. В результате Слизерин остался в небольшом минусе, умный Рэйвенкло сохранил в своём активе четыре балла, неумный, но осторожный Хаффлпафф завис на нуле, Гриффиндор остался с двумя очками (чисто из Гриффиндорской солидарности мало кто из собратьев Гарри по факультету осмеливался болтать на уроках брюнета). Ну что ж… понедельник, как говорится, день тяжёлый.
Профессора МакГонагалл, Флитвик и Спраут (по отдельности) мягко, но убедительно советовали ему заглянуть к мадам Помфри, взять что-нибудь от нервов. Они ничего не знали о пропаже Драко. Снейп молча ухмылялся, хотя он тоже не знал (или не показывал виду, что знал). Если б у Гарри были силы приподнимать кончики губ, он бы ухмылялся в ответ.
После занятий Гарри вызвал директор.
- Гарри, мальчик мой, - своим фирменным тоном доброго дядюшки сказал Дамблдор. — Что с тобой случилось? Неужели на тебя так повлиял тот скорбный субботний инцидент на мальчишнике мистера Уизли?
Гарри поперхнулся воздухом от неожиданности. Про себя он именовал это как угодно, но не «скорбным инцидентом».
- Ты вправе назначить мистеру Криви взыскание, Гарри, - продолжал директор, устремив на Гарри пронизывающий взор из-под очков-половинок. — Но к чему уподобляться Северусу на занятиях?
- Я никому не уподобляюсь, - пробормотал Гарри, старательно любуясь клеткой со спящим Фоуксом. — Я просто… Драко пропал.
- Пропал? Расскажи мне подробнее, Гарри, - Альбус Дамблдор устремил на Гарри немигающий взор подвыцветших, но всё равно пронзительных голубоватых глаз.
Гарри рассказал. Может быть, директор сумеет найти Драко или хотя бы подсказать, в каком ещё направлении его искать - не давать же объявление в газету! Хотя «Ежедневный Пророк» был бы счастлив опубликовать подобное, спору нет.
Но директор отделался лишь несколькими общеподбодряющими фразами типа «Ты жди, и он вернётся, только очень жди». «Я бы и рад. Но что, если таки не вернётся? Он же не на войну ушёл… он от меня ушёл», - мысленно отвечал Гарри и молчал.
Было тяжело вечером заниматься с Люциусом и не проболтаться ему о пропаже его сына. Малфой-старший успел сделать Гарри втык за невнимательность раз двадцать, прежде чем занятие закончилось. Но раз уж не рассказал одному о «воскрешении» второго, то только логично будет умолчать при втором о пропаже первого.
Во вторник ранним утром появился Рон. Долго и занудно извинялся, что всё так вышло, и клялся, что если бы знал, что может произойти, никогда бы не пригласил Криви — но тот так напрашивался, что Рон подумал, что вреда не будет. Кто же знал, что вред все-таки будет… Гарри безразлично покивал в ответ. Ему было положить с прибором на все извинения на свете. Прошедшую ночь он провёл на диване в гостиной — совсем уж невыносимо было ворочаться одному в пустой кровати, хотелось вскочить, закричать, бить кулаками по холодным простыням, долго и со вкусом колотиться головой об стенку, вдохновясь примером домашних эльфов. «Если я так проведу неделю, я свихнусь».
Седьмой курс Гриффиндора прятался от праведного гнева Гарри под столами, в особенности незадачливый Колин, на котором Гарри упорно демонстрировал все новые заклятия нападения. В конце занятия даже пришлось тратить на него Эннервейт. За обедом Снейп, ставший постоянным соседом Гарри во время трапез в Большом зале, вкрадчиво поинтересовался:
- Поттер, Вы что, сорвались с цепи?
«Как ни странно, нет», - отметил Гарри про себя. Если бы он сорвался в цепи, в замке не осталось бы ничего стеклянного и керамического, а люди ходили бы без лишних ног, рук и голов, оторванных интуитивной магией разбушевавшегося гриффиндорца. Но вряд ли его теперешнее поведение можно было посчитать достаточно цивилизованным, раз даже Снейпу кажется, что у него, Гарри, сорвало крышу. Не объяснять же всем, что могло быть куда хуже.
Прошла неделя. Гарри казалось, его предсказание сбылось. Вечерами он бродил по Лондону, отчаянно надеясь встретить Драко, но блондин словно растворился в воздухе. Гриффиндорец заходил в Университет — но там ему сказали, что мистер Малфой уже неделю как игнорирует занятия. Об этом, собственно, он и так мог догадаться, хотя надеялся, что хотя бы там можно застать Драко с его фанатичной любовью к Зельям. Быть может, с ним действительно случилось что-то нехорошее? Умер, ранен, потерял память? В маггловской полиции, аврорском отделе и отделе правопорядка Министерства Магии, Сейнт-Мунго, маггловских больницах не появлялся никто, похожий на Драко. Гарри прочесал все ночлежки для лиц без определённого места жительства, все дома умалишённых, все вокзалы, прошерстил тумбочку Драко в поисках записной книжки с именами знакомых — но так и не нашёл не только самого Драко, но и даже малейший след, указывающий на то, в какую сторону света тот направился.
Каждое утро он аппарировал в Хогвартс с опухшими от слёз глазами — в доме на Гриммаулд-плейс всё слишком напоминало о Драко. Но вдруг блондин как-нибудь решит заглянуть на огонек?.. Эта глупая надежда намертво приковывала Гарри к разом опустевшему дому. Глупо, конечно… Казалось, белокурый слизеринец просто-напросто растворился в воздухе, и с каждым часом Гарри всё больше утверждался в мысли, что Драко бросил его. Без лишних слов, как и подобает Малфою. Не убил, дескать, и то хорошо. «Хотя лучше бы убил».
Хедвиг доставила Гарри почту — гриффиндорец подписался на «Ежедневный Пророк» (вдруг там будет что-нибудь о Драко, хоть в разделе криминальной хроники, но что-то определённое!). Отодвинув подальше чашку с чаем и тарелку с вечной овсянкой, Гарри листал газету, внимательно вглядываясь в строчки — покрасневшие глаза не желали слушаться своего обладателя, а хотели закрыться и открыться только тогда, когда перед ними появится что-нибудь действительно стоящее внимания — Драко, например…
«Знаменитый зельевар вернулся в Англию», - провозглашала одна из заметок. В коротенькой заметке, прочтено Гарри только из-за слова зельевар, сообщалось, что упомянутая знаменитость по имени Фурвус А. Лауз после долгого пребывания в Америке — сколько-то там лет — вернулся в Англию, как стало известно специальному корреспонденту «ЕП», и стал преподавать на факультете Зельеварения Лондонского Магического Университета. Гриффиндорец бездумно смотрел на фотографию этого Лауза, отстранённо пытаясь понять, где он уже видел эти голубые яркие глаза классического разреза. Так и не вспомнил. Но упоминание об Университете добавило ему лишнюю морщину на неделю назад по-мальчишечьи гладком лбу.

«Приоритетной задачей будем считать побег из этой конуры, - решил Драко. — Вторая по важности проблема — исподволь выведать у новоиспечённого претендента на мировое господство его планы, при этом притворяясь идиотом, за которого меня, собственно, и принимают. Дальше? Хм… Ну, если меня не убьют к тому времени, когда представится возможность сбежать, то опрометью аппарировать в Хогсмид и оттуда в Хогвартс через камин — или пешком, если будет ночь. Рассказать Дамблдору об успехах сынишки на почве антиобщественной деятельности, - Драко ухмыльнулся. — И чтобы он немедленно вызвал туда Гарри. Нельзя, чтобы он беспокоился обо мне даже лишнюю минуту. Неважно, любит он меня, или нет — даже если нет, его гриффиндорское благородство не даст ему покоя, пока он меня не отыщет». «Я тебя не узнаЮ, - критически заметил внутренний голос. — Что значит — «если представится возможность»?! Если возможности нет, создай её себе сам! Ты слизеринец или так, покурить вышел?». «Покурить, кстати, не мешало бы…», - при упоминании о сигаретах Драко почувствовал, как ему их не хватает. «Не о том думаешь!» - сурово отрезал внутренний голос. «А ещё я хочу есть, - огрызнулся Драко. — И не хочу слушать твоих проповедей». Внутренний голос замолчал, рассудив, что вести с Драко конструктивный диалог — это дело более чем трудоёмкое и, главное, неблагодарное. Пошлёт по матушке (кстати, откуда матушка у внутреннего голоса?) и не испытает ни малейших угрызений совести.
Драко откинул одеяло и выбрался из постели. На нём не было даже трусов. «Куда он всё это дел, хотел бы я знать?». Сделал несколько шагов по комнате, ощущая, как с каждым напряжением мышц возвращаются силы и проясняется в голове.
Комната была обозначена кодовым «конура» совершенно справедливо. В ней имелись: кровать, стенной шкаф (пустой и пыльный), серые стены без окон, стул, обтянутый выцветшей клетчатой материей — видно было, что когда-то она была клетчатой, но вот определить цвета клеток не представлялось возможным. Рассохшиеся половицы пола тихонько поскрипывали под ногами Драко и неприятно холодили босые ступни. Потолок был таким же серым, как стены, слегка растрескавшимся. «Если это Дамблдор-мэнор, я съем эту ветхую наволочку».
Блондин замёрз и снова залез под тонкое шерстяное одеяло. «Бр-р. Здесь что, отопления нет? Маггловский дом? Хотя отопление должно быть и у магглов, не настолько же они тупы, чтобы зимой промерзать до костей». Минуты шли, и ничего не происходило.
- Видимо, мне предполагается умереть здесь естественным путём — от скуки, - капризно сказал Драко вслух, воскрешая полузабытые интонации избалованного наследника Малфоев, когда-то заставившего маленького Гарри Поттера оттолкнуть его дружбу собственной заносчивостью.
Если здесь есть что-нибудь подслушивающее, пусть оно слушает то, что ему полагается слушать, и ничего сверх того.
Никто не ответил и не отреагировал, да Драко и не ждал.
Прошло полчаса. Слизеринец откровенно скучал, зевая. В конце концов, он заснул — всё-таки нервное напряжение прошедшего дня сказывалось, да и обрушившиеся на него с утра новости не способствовали сохранению душевных сил и равновесия.
Когда Драко открыл глаза, его внимание привлекли вещи, оставленные на стуле.
- Мило, - оценил он вслух, стараясь, чтобы из голоса капал яд. — Завтрак в постель — это же классика!
На жестяном, много раз мятом и выпрямленном подносе лежали (даже без тарелки) внушительный кусок хлеба, кривобокий помидор, горка соли, нагло-пухлая холодная варёная сарделька, и стояла пластиковая бутылка без этикетки с прозрачной жидкостью — вероятно, водой.
- Вот только меню… - Драко аристократично-брезгливо наморщил нос. — Собственно, я и не рассчитывал на фуа-гра и чёрную икру, но это… вероятно, оно позаимствовано из мусорного бачка какого-нибудь Уизела.
Для правдоподобия можно было бы зацепить и ещё кого-нибудь, с кем Драко взаимно плевался всю свою юность, но переигрывать тоже не стоило. Тем более что есть хотелось ужасно.
«Даже если там яд или, скажем, подчиняющее зелье — Многосущная вещь на страже. Да и по вкусу я не распознаю, что ли, большинство ядов?». Драко решительно надкусил сардельку и вгрызся в помидор, немедленно забрызгавшись соком. «Я уже не претендую на набор белоснежных льняных салфеток с гербом Малфоев в уголке, но уж носовым платком каким можно было бы пожертвовать?» Блондин, как мог, смахнул капли пальцами с груди, живота и бёдер — зловредный сок обладал поразительной летучестью, почище снитча. Под подносом обнаружилась сложенная в квадратик одежда: такие же застиранные, ветхие, но чистые, как постельное бельё, брюки в обтяжку (они попросту были малы Драко, говоря начистоту, будучи, вероятнее всего, рассчитанными на кого-то значительно младше) до колена и футболка. Вещи, для разнообразия, были не серыми, а чёрными. «Как мило. Это намёк на то, что меня собираются похоронить, как только всякая нужда во мне отпадёт? Типа, будет в чём в гроб класть? Ну что ж…». Чёрное шло Драко, так что цветовая гамма как раз не вызвала особых возражений. Блондин оделся [«А на бельё пожлобился, скотина…»] и сел на кровати по-турецки.
«Как отсюда выбраться, Вольдеморт подери?»
Оставаясь с виду расслабленным и спокойным, Драко осматривал комнату; взгляд его оставался острым и напряжённым. Дверь заперта накрепко, и во вскрытии замков у Малфоя-младшего, привыкшего к Алохоморе, не было никаких навыков. Без окон… гр-р. В них можно было бы попробовать выпрыгнуть, но на нет и суда нет. Сквозь пол, стены и потолок прокопаться представлялось более чем затруднительным. Вывод: бежать надо, когда дверь будет не заперта. А когда она будет пребывать в этом желанном для Драко состоянии? Когда дражайший профессор будет находиться внутри. Но неужто же он будет настолько глуп, что не будет следить за Драко? Откровенно говоря, здесь нечем даже дать по башке, чтобы вырубить на часок, необходимый для успешного побега…. Драко вскочил с кровати и внимательно осмотрел всю так называемую обстановку комнаты до мелочей.
Кровать привинчена к полу и состоит из какого-то лёгкого металла — блондин сделал себе в памяти заметку не ворочаться на ней слишком сильно, а то есть шанс в один далеко не прекрасный день проснуться завёрнутым в кусок железа, как в кокон. При сильном ударе ножка кровати послушно деформировалась, и слизеринец, ругаясь вполголоса такими словами, при звуке которых почернел бы и скукожился толковый Оксфордский словарь12, выпрямил её кое-как. Поднос был в этом отношении бесперспективен вообще. Стул был из пустотелого крепкого упругого дерева, совершенно непригодного для дубинок — уж в этом Драко знал толк, пройдя школу наследника Малфоев. Его учили убивать много каким оружием, от нунчаков до шпаги, от боевого топора до дубины, от двуручного меча до всевозможного огнестрельного — при всём своём презрении к магглам Люциус не чурался их самых удачных изобретений. Но ничего подходящего в комнате просто не было. В стенном шкафу не было полок, и ручки его представляли собой впадины, за которые надо было зацеплять пальцы. Пластиковую бутылку невозможно было разбить на осколки, которыми можно было бы перерезать важные кровеносные сосуды. Потому, наверное, и тарелки нет… Свить петлю из ткани, разорвав наволочку или простыню, не представлялось возможным — несмотря на ветхий вид, они не рвались. Драко узнал эффект уплотняющего заклятия, наложенного на ткань до того, как она была принесена сюда - характерное отсутствие натяжения, металлический эффект при сильном нажиме пальцами, некоторая излишняя гладкость, уместная шёлку, но никак не старому хлопку. Ну да, единожды наложенная магия продолжает здесь действовать, что доказывает и собственная защита Драко; василиск на ключице был приятно-тёплым, как ладонь Гарри, когда Драко, уткнувшись в книжку по уши, бессознательно переплетал пальцы с пальцами гриффиндорца. Но самому здесь колдовать — шиш. Утешает только, что и сам Лауз вряд ли сумеет здесь колдовать. Но в физическом плане он сильнее. Драко слегка приуныл и забрался обратно на кровать с ногами. Хоть бы книжку принёс какую, сволочь. Террорист недоделанный. Пленника себе нашёл, заложника. Блондин закрыл глаза, воссоздавая в мыслях лицо Гарри. Улыбающаяся, ещё летняя, знойно-смуглая под лучами полуденного солнца очаровательная мордашка каким-то странным образом мешалась в памяти Драко с той застывшей идеальной маской, залитой лунным светом, что он видел вчера — чем-то это лицо было похоже на маску отчаяния японского театра Но. Или Кабуки. Драко никогда особенно в них не разбирался, предпочитая восточной культуре европейскую, но ничего похожего ни из античности, ни из средневековья, ни из Возрождения, ни из современности ему в голову не пришло. Только вдали от западной суеты люди могут не только переживать такие всепоглощающие чувства, но и терпеливо делать изображающие их маски.

- Не скучаешь, Драко? — голос Лауза застиг Драко врасплох. Вся выдержка истинного Малфоя понадобилась Драко, чтобы не вздрогнуть от неожиданности. Слизеринец размеренно досчитал до десяти и лишь затем ответил, не открывая глаз:
- Ну что Вы! Здесь столько разных возможностей! Сиди и скучай, скучай и сиди…
- Твой сарказм при тебе, - по голосу слышалось, что Лауз усмехается. Драко осторожно приподнял ресницы на миллиметр, следя за передвижениями профессора. Тот в это время опустился на кровать, и Драко про себя подивился её немереным запасам прочности: под весом двух человек сразу она даже не прогнулась, зато покачнулась с глухим стуком, ибо помятая и выправленная самим блондином ножка стала короче трёх остальных.
- В отличие от одежды, расчёски и палочки, его у меня никто не отбирал, - откликнулся Драко.
- Зачем тебе расчёска? — голос был в меру глумливым, чтобы заставить Драко возжелать самолично свернуть шею своему похитителю. — Через пару недель волосы, которые тебе не удастся вымыть, слипнутся от грязи так, что никакая расчёска не будет нужна.
На этот раз весьма чувствительного к своей внешности слизеринца передёрнуло.
- А почему бы и не дать мне возможность вымыться? Неужели мы в Японии? — Драко и сам не знал, что у него сегодня всё сводится к этой маленькой островной стране. — Там, говорят, вода в большом дефиците, и они моются по нескольку человек подряд в одной и той же ванне, и только самые богатые люди могут позволить себе использовать воду единожды.
- Зачем тратить время и силы, присматривая за тобой, пытающимся сбежать во время купания, если долго ты всё равно не проживёшь? — равнодушный ответ поставил Драко в тупик. Действительно, зачем?
- А зачем тогда кормить меня, например? Если уж Вы всё не собираетесь оставлять свидетелей.
«Нарываешься? Суицидные мотивы выражаешь?» - скептически спросил внутренний голос. «Если он и сам не рассматривал ещё возможность грохнуть меня сразу же и не возиться, приводя в чувство, то он полный идиот. Но он на такого не похож, хоть и козёл, конечно, редкостный», - с достоинством ответствовал Драко.
- Если понадобится послать Поттеру какую-нибудь часть твоего тела, ты должен быть жив — достаточно просто определить, от трупа ли отрезан, скажем, палец или ухо. Кроме того… - Лауз замолк.
- Кроме того?.. — подал голос заинтригованный Драко.
Жёсткие пальцы накрыли плечо Драко, сжимая, как гидравлический пресс. Охнув, слизеринец распахнул глаза во всю ширь, намереваясь спросить, что, к чёрту, это означает, но вопрос потерял всю актуальность, как только Драко увидел лицо Лауза совсем рядом со своим, так близко-близко, как уже давным-давно ничьё, кроме лица Гарри.
Блондин шарахнулся к стене, пытаясь высвободить плечо — бесполезно, только стукнулся лопатками о твёрдое. Извернувшись — уж чем-чем, а ловкостью и гибкостью он всегда гордился — Драко въехал ногой Лаузу чуть пониже пояса. На любого нормального мужчину этот удар подействовал бы, выключив из активного сопротивления как минимум минут на пять, но профессор зелий лишь поморщился и коротко, без замаха, ударил Драко по щеке второй рукой.
В глазах засверкали искры, и на полминуты Драко потерял ориентацию во времени и пространстве. Очнувшись, он обнаружил, что с него стянули футболку и сдёргивают штаны. Молча сжав зубы (а что толку кричать в таких ситуациях? Тем более здесь, когда поблизости вряд ли есть кто-нибудь, готовый самоотверженно броситься на помощь), блондин забился, как в судорогах, метя попасть брыкающимися конечностями куда-нибудь в достаточно чувствительное место. Кажется, въехал по зубам рукой, о чём красноречиво свидетельствовали резкая боль и кровь, мгновенно выступившие на тыльной стороне ладони. За это он получил тычок в солнечное сплетение, достаточный, чтобы согнуться в три погибели, ища воздух, прекративший временно поступать в лёгкие.
Пока Драко пытался вдохнуть, Лауз успел сам освободиться от мантии и расстегнуть брюки. Блондин отлично понимал, чем это чревато для него лично, и кубарем скатился с кровати, подсекая Лауза под ноги. Пока профессор вставал на ноги, Драко вскочил и опрометью кинулся к двери. Налетел на дверцу плечом, на котором уже начали проступать кровоподтёки — ничего; с силой потянул ручку двери на себя — ничего. Только глухой, почти не различимый слухом звяк маггловского замка, закрытого на все обороты.
Оценив ситуацию, как дерьмо в кубе, Драко вихрем сместился в угол, ускользая от рук Лауза, как раз подобравшегося к двери. Быть может, они так кружили бы долго, будь комната чуть попросторней; но она была около пяти квадратных метров площадью, и, учитывая наличие какой-никакой мебели, загромождавшей и без того дефицитное пространство, поражение слизеринца становилось вопросом времени. Ушибленное при падении колено ныло не по-детски, намекая если не на перелом, то как минимум на приличную трещину в кости. Голова кружилась, тошнило, и до сих пор с трудом дышалось. Лауз же, несмотря на два выбитых зуба и удар пониже пейджера, находился в отличной (по сравнению с Драко) форме.
Блондина перехватили за руки и бросили на кровать, вышибив весь дух. На запястьях тоже будут синяки, но это грозит быть меньшим из зол… Драко изо всех сил сжал ноги по всей длине, решив предпринимать бесполезные усилия борьбы до конца. Одним метким ударом по больному колену Лауз избавился и от этого препятствия. Драко был уверен, что в глазах сына Альбуса Дамблдора светилось чистое безумие — помимо большого количества похоти, конечно. Вольдеморт, уж на что был псих и делал Драко недвусмысленные намёки, до такого не доходил. Хотя, как знать. Мог ведь и просто не успеть.
Поцелуем, в котором не было и намёка на нежность или что-нибудь в этом роде, Лауз впился в шею Драко. Слизеринец, дёрнув головой, въехал ему подбородком по виску; добился только того, что прихватившие кожу шеи зубы Лауза съехали немного вбок, оставляя длинные болезненные ранки. «Твою мать… как жжёт… у него что, зубы ядовитые?..». Вряд ли, конечно, Лауз последовал примеру своего предположительного предка Тёмного Лорда и стал скрещиваться со змеями, дабы заиметь ядовитые зубы (да и василиск на ключице Драко не дал бы отравить блондина), но сильно легче от этого факта как-то не становилось. К сожалению, от физического воздействия они с Гарри не додумались сделать защиту…
Драко дёрнулся раз, другой — бесполезно. Руки и колено профессора надёжно пригвождали его к кровати (выдерживавшей свалившиеся на неё невзгоды в виде двух активно брыкающихся человек очень стойко, можно сказать, на удивление устойчиво). В отчаянии блондин зажался как мог. «Не дамся. Не дам!».
- Советую расслабиться, - хрипло шепнул Лауз, наклоняясь к самому лицу Драко. Его дыхание пахло чем-то горьким; будь у Драко время и хоть немного заинтересованности, он бы даже определил по запаху, что за зелье пил Лауз не раньше чем за полчаса перед тем, как зайти в комнату своего пленника. — Тебе же будет легче.
Драко оценил полезность совета, но чисто умозрительно. «Я никого не хочу, кроме Гарри… никого!!!».
Лауз медленно вошёл в напряжённого Драко, настойчиво преодолевая сопротивление сжавшегося кольца мышц, и из зажмуренных в панике глаз слизеринца немедленно побежали непроизвольные слёзы. Изо рта вырвался даже не стон — поскуливание.
- Больно-о-о…
Спохватившись, блондин закусил губу — уж кричать он не станет! Но боли было так много, слёзы текли и текли обжигающим потоком, и губа через две секунды была прокушена насквозь. «Наверно, я откусил себе полгубы…», - проскользнула безразличная мысль сквозь марево боли. Лауз слизывал узкий поток слёз, не касаясь кожи Драко губами - одним языком.
Через минуту исчезли все мысли вообще — Лауз начал двигаться. Драко казалось, его разрезают раскалённым ножом от самого ануса до основания шеи; блондин задыхался от боли и уже не понимал, кричит или молчит, зажат или расслаблен и вообще, жив ли он ещё. Должно быть, в аду бывает так больно… вечность, вечность, вечность дикой, исступленной боли, застилающей глаза багровой пеленой…
Когда боль прекратила ритмично нарастать, Драко разжал зубы и попытался вдохнуть. Горячая медно-солоноватая струйка крови растворялась на языке; от этого привкуса тошнило, но не было сил на рвоту. Для этого ведь надо привстать со спины и наклонить голову…
- У тебя невероятно сладкая задница, - комментарий Лауза доносился как издалека, с трудом пробиваясь сквозь шок в каждом нерве. — Теперь я понимаю, что Поттер в тебе нашёл. Хотя, может, это ты его трахаешь? Должен тебе сказать, что ты просто создан для пассива, лорд Малфой.
Последние слова прозвучали с насмешкой, которая всерьёз задела бы Драко, будь ему ещё хоть какое-то дело до того, что происходило вне его истерзанного горящего тела.
Хлопнула дверь, закрываясь на все замки и заклятия. Драко часто, прерывисто дышал, стараясь не двигаться. Хотелось свернуться клубочком, как в утробе матери, и спрятать лицо подальше от этого в сути своей неправильного мира, в котором происходит ТАКОЕ.
ЭТОГО не должно было случиться. ЭТО было настолько ужасно, что Драко не мог подобрать слов. Но ОНО случилось, и он оказался не в силах что-либо противопоставить. Мысли текли хаотично, путаясь, сбиваясь, переплетаясь, и в конце концов тонкая, уже изрядно поистрепавшаяся плёнка самообладания лопнула с оглушительным треском; блондин согнулся в три погибели на испачканной в натёкших из него крови и чужой сперме постели и забился в отчаянной истерике, не обращая внимания на тянущую назойливую боль.

* * *

Отложив газету, Гарри пялился в кубок с тыквенным соком и мрачно прикидывал, сколько он так ещё продержится на чистом самообладании, свойственном скорее Паркеру, чем Поттеру, до тех пор, пока не сорвётся и не пойдёт в разнос: крушить Хогвартс, захватывать грёбаное Министерство (чьи защитные заклятия были для Гарри на один зуб, даже и изучать не требовалось по ночам), требовать через прессу возврата Драко и приносить слизеринцу публичные униженные извинения. Если потребуется, Гарри готов был ноги целовать блондину посреди Диагон-аллеи — лишь знать, что с ним всё в порядке, что он жив, здоров и свободен.
Большая серая сова, доселе ни разу не виденная гриффиндорцем, вальяжно опустилась на стол перед ним, разбрасывая во все стороны тарелки и кувшины. Обычно приземлявшиеся на преподавательский стол совы себе такого не позволяли, понимая, видимо, куда садятся, но эта казалась воплощением наглости. Ну просто Дерил Забини в анимагической форме (если бы она у него была, конечно). Гарри даже невольно бросил взгляд на слизеринский стол: мистер Ревнитель-Чистой-Крови-Забини пребывал на своём месте.
- Приличные совы так себя не ведут, - без энтузиазма пожурил её Гарри и протянул руку, снимая с лапы недоумённо моргнувшей в ответ птицы конверт.
Адреса на конверте не было, так же, как имени отправителя. Четко было выведено лишь: «Гарри Поттеру, школа магии и волшебства Хогвартс». Пожав плечами, Гарри надорвал край и заглянул внутрь. Бумаги не было. Не было колдографий, открыток, рисунков, газетных статей и прочей мелочи, которую люди имеют обыкновение посылать в конвертах. Там лежала платиновая прядь волос, мягкая и пахнущая горьковатым шампунем из травяных настоев, хорошо знакомая Гарри.
Гриффиндорец торопливо выхватил её из конверта и в оцепенении уставился.
Вне всякого сомнения, прядь принадлежала одному надменному умопомрачительно красивому и горячо любимому слизеринцу.
Но что это значит?!?!!
Гарри пялился на свою ладонь, будучи похожим на памятник самому себе. Так бы он просидел долго, если бы Снейп, остававшийся соседом гриффиндорца за едой, не обратил внимания на его странное поведение.
- Что Вам такое прислали, Поттер, что вы застыли, как жена Лота?
Гарри не ответил, и, руководствуемый, видимо, любопытством исследователя, Снейп глянул на ладонь Гарри. Не узнать волосы единственного крестника он не мог.
- Что это значит, Поттер? Кто прислал Вам волосы Драко?
- Н-не знаю… - смятенно выдавил Гарри. — Вот, прислали… а кто — н-не написано.
- Этот конверт? — Снейп цепко ухватился за искомый предмет.
- Д-да…
- Идёмте в мою лабораторию, Поттер, нечего привлекать внимание. Здесь сидит слишком много человек, которые были бы рады Вашим проблемам, - очевидно, под этими нехорошими людьми Снейп подразумевал студентов собственного факультета. — Чёрт побери…
Разворачиваться на инвалидном кресле Снейпу было неудобно — мешала ножка стола.
- Что Вы там возитесь? — трагическим шёпотом возопил Гарри, успевший автоматический отшагать от стола на пару метров.
- Я не так резв, как Вы, Поттер, - огрызнулся Снейп, продолжая свои манипуляции. - Если Вы не заметили, я нахожусь в инвалидной коляске!
- Да сколько же можно! — кровь ударила Гарри в голову; если в лаборатории можно будет что-нибудь прояснить о судьбе Драко, какого чёрта можно медлить?!
Он плавно шагнул к Снейпу, одним движением преодолев разделяющие их два метра — со стороны создавалось впечатление, что он просто на долю секунды размазался в воздухе между точками А и Б своего движения — и сжал плечо Снейпа.
- Поттер, у Вас слишком горячая рука, чтобы я посчитал это жестом дружеской поддержки, - спокойно заметил Снейп.
- Колдомедики из Мунго — халтурщики… - прошипел Гарри сквозь зубы, закрывая глаза и отпуская свою мятущуюся огромную силу на волю. — Ш-шарлатаны… - кое-как протиснул он сквозь сжатые зубы.
Сила всколыхнулась в нём, будто он махнул метлой по куче пыли, поднимая всю её в воздух, и лавиной ринулась через его тело, абсурдно маленькое, худое, хрупкое для такой невероятной мощи. Ладонь левой руки нагрелась ещё сильнее; мантия Снейпа начала дымиться — параноик-зельевар понакладывал на неё защитных заклятий, которые теперь по ходу сметала, почти не замечая, сила Гарри. И хлынула в Снейпа, перебирая каждую клетку, ставя на место, устраняя всё, что было не так, обновляя, наделяя бодростью, мощью, ловкостью, затопляя его до краёв, как вода затопляет горло жаждавшего двое суток в пустыне.
Но Гарри сумел вовремя остановиться. «Само… контроль. Самодисциплина. Владение… собой», - он ловил ртом воздух, чувствуя, как ноги почти отрываются от земли. Нет. Не надо взлетать. Надо твёрдо стоять на собственных ногах, обретать обычное видение мира, и не в потоках магии — нет, Магии, если быть точным — и заняться поисками Драко. Немедленно.
Во второй руке он по-прежнему бережно сжимал прядь волос Драко.
- Поттер, как, Вы думаете, называется то, что Вы сделали? — обманчиво мягким тоном промурлыкал Снейп.
Гарри смотрел на него во все глаза, отмечая чистоту волос, здоровый цвет кожи, свободный разворот плеч. «Оказывается, я один могу заменить целый санаторий и весь Сейнт-Мунго впридачу».
- Вылечил, - ответствовал Гарри, пытаясь унять дрожь в сбившемся голосе.
- Вылечили? — Снейп покосился на собственные ноги.
- Да, Вольдеморт тебя побери! — обозлился Гарри на его непонятливость. — Встань и иди! Ты здоров!
«А вот за переход на «ты» без разрешения он меня точно убьёт…»
Снейп подозрительно посмотрел на Гарри, открыл было рот, чтобы отпустить в звонкой тишине, наполнившей Большой Зал, очередной язвительный комментарий, но отчего-то промолчал и опёрся руками о подлокотники инвалидной коляски, пробуя встать.
Гарри подал ему руку и одним рывком поставил на ноги. Зельевар стоял на собственных ногах; гриффиндорец отпустил его тёплые (а что бы им такими не быть, если в кои-то веки их обладатель оказался полностью здоров?) пальцы и был вознаграждён никогда прежде не виденным выражением на лице Снейпа: восхищённым, по-детски счастливым опасливым изумлением.
- Чёрт Вас подери, Поттер, Вы всё-таки сделали это, - медленно проговорил Снейп. — Действительно…
- Что действительно? — машинально спросил Гарри.
- Действительно, в Сейнт-Мунго сидят самые настоящие шарлатаны, - вдруг Снейп улыбнулся. Не мрачно-саркастически ухмыльнулся, не насмешливо искривил губы, а солнечно, безмятежно, радостно улыбнулся — как умеют, наверное, одни гриффиндорцы первых трёх курсов, но уж никак не сорокалетние битые жизнью циничные профессора зельеварения.
- Должен же я был когда-то оказаться прав, - Гарри улыбнулся в ответ и приподнял руку с зажатой в ней платиновой прядью. — Так что там в Вашей лаборатории?
В полном молчании они бок о бок вышли из Большого Зала, шагая с одинаковой скорость, практически в ногу, и чувствуя всей кожей потрясённые взгляды оставшихся позади.

- Итак, Поттер, рассказывайте, - пока они добирались до подземелий, Снейп успел вполне освоиться со своим внезапным выздоровлением.
- О чём?
- Что произошло с Драко, вот о чём, - на лице Снейпа читалось, как и в былые годы: «Возможно, жизнь прибавила тебе магической силы, но вот взамен, похоже, забрала остатки мозгов».
- Если б я знал! — вырвалось у Гарри так надрывно, что он сам поразился. — Он пропал куда-то, уже неделю его нет, и я не знаю, где он! Я… я… предполагал… может быть, он сам ушёл…
- От Вас? Если мне не изменяет память, он любит Вас до самозабвения, - Снейп вскинул брови, обозначая недоумение. — Что у вас с ним стряслось?
Гарри тяжело вздохнул, сотворил под крайне неодобрительным взглядом Снейпа бокал с горьким тоником и залпом выпил сразу половину, чтобы отрезвить мысли. И рассказал, опустив взгляд на дно бокала. Он не мог больше носить в себе это чувство вины и тревоги. И если вину он ни на кого перекладывать не собирался, то тревогой нужно было поделиться, пока он не лопнул от неё изнутри, как воздушный шарик.
Снейп слушал внимательно и молча. Откуда бы ни было известно Дамблдору о том, что произошло в субботу, с кем-либо другим директор явно не делился ни информацией, ни её источником.
- Подведём итоги, Поттер, - холодно сказал Снейп, постукивая пальцами по столу, на который опирался; в отличие от Гарри, оседлавшего стул, зельевар не стал садиться. Ну, если вдуматься, он три месяца с лишним просидел, не вставая, и было только естественно с его стороны пожелать некоего разнообразия. — Вы оказались безответственным идиотом, что ни для кого, впрочем, не новость. Вы, без сомнения, заслуживаете, чтобы Вас бросили на пару недель, дав подумать над своим поведением и прочими полезными темами, но самое интересное состоит в том, что Драко никогда бы так не поступил. Он хорошо знает, что Вы тоже его любите, и не допустил бы, чтобы Вы изводились, предполагая, что он мёртв. В конце концов, это отвлекает Вас от мыслей о недопустимости измены, пусть даже невольной. Так что он действительно попал в беду, о чём дополнительно свидетельствует эта прядь, присланная Вам. Драко не любитель бессмысленных жестов, зато так вполне мог поступить похититель, желающий дать Вам понять, что Драко в полной его власти.
Гарри со стоном уткнулся в ладони.
- Вы запомнили хотя бы что-нибудь из внешности того человека, который аппарировал в субботу вместе с Драко? — Снейп не собирался потакать желанию Гарри малодушно сдохнуть на месте от стыда, тревоги и вины.
- Н-нет… - Гарри послушно попробовал воскресить ту сцену в памяти, но получалось весьма смутно. Он смотрел в основном на блондина, а не на всяких посторонних. К тому же было темно, и сам он был порядочно пьян.
Вот слизеринец отступает на шаг, словно защищаясь от протянутых к нему рук Гарри, и из темноты выступает темная тонкая тень развевающихся длинных очертаний, кладущая руку на плечо Драко, и через секунду оба исчезают с характерным хлопком аппарации.
- Кто-то высокий, - неуверенно сказал Гарри. — Худощавый… кажется. И он… или она, хотя мне почему-то кажется, что он… был в пальто. Силуэт такой, на ветру реющий.
- Вы знаете кого-нибудь из знакомых Драко, подходящих под это описание? — пальцы Снейпа чётко выбивали по столу ритм «Болеро» Равеля — Гарри аж заслушался.
- Из тех, кто не отвернулся от него из-за того что он стал… как там это… предателем крови, вот!.. только Вас, - мрачно пожал плечами Гарри.
Снейп уставился на Гарри, как будто впервые увидел.
- Поттер, Вы сами поняли, что сказали?
Гарри прокрутил мысленно свою последнюю реплику. Вроде всё вполне доступно и логично выстроено…
- Да, а что?
- Если все, кому это интересно, уже считают Драко предателем крови, это мог быть любой из них. Любой консервативный чистокровный, скрывшийся Пожиратель, личный враг Драко или семьи Малфоев… Если бы Люциус был жив, то это мог бы быть и он! Даже родной отец Драко, вдумайтесь!
- Так он же… - заикнулся было Гарри и сам себе прихлопнул рот ладошкой.
- «Он», надо полагать, Люциус? — моментально вычислил Снейп, пока Гарри клял свою болтливость. — Он жив, и Вам известно, где он и чем занимается, - зельевар не спрашивал, а утверждал.
«Ой и дурак же я…»
- Э-э… хм… - врать бесполезно (всё равно не поверят), а напрямую соглашаться как-то неловко.
- А что, если это он похитил Драко? — зловеще поинтересовался Снейп.
- Нет, не он, - Гарри припомнил, сколько сторожевых и запирающих заклятий наложено Дамблдором на покои Люциуса (якобы для того, чтобы никто случайно не вломился, ха-ха; на самом деле же с целью в точности обратной — чтобы сам Люциус не вылез и не начал действовать по своему разумению).
- Почему Вы так уверены, Поттер? — острый взгляд зельевара преследовал Гарри.
- Знаю, - чтобы избавиться от необходимости говорить что-то дальше, гриффиндорец припал к бокалу, где ещё оставался тоник.
- Откуда, Поттер? — тон зельевара гипнотизировал, как бывало на занятиях по зельям; под воздействием фирменных интонаций зельевара у Гарри отнимался язык и сам он чувствовал себя таким ничтожным, каким не ощущал себя, наверное, и Вольдеморт после первого падения.
- Знаю, и всё, - Гарри вскинул подбородок, усиленно напоминая себе, что он взрослый трезвомыслящий человек, равноправный коллега Северуса Снейпа, а не бестолковый студент, пригвождённый к каменному полу непроницаемым взглядом агатово-чёрных глаз. И вообще, не о том спорят Надо думать о Драко! — То, где Люциус сейчас и чем занимается, не касается похищения Драко.
- Это Вам так кажется, мистер Поттер, - желчно заметил преподаватель зельеварения. — О том, что Люциус жив — кстати, с каких пор он для Вас Люциус? — можете знать не только Вы, а и кто-нибудь ещё, кто мечтает стереть Малфоя-старшего с лица земли. И единственный наследник - это очень хорошая приманка.
Гарри мужественно проигнорировал вопрос о том, с каких пор для него Люциус стал Люциусом.
- Никто не знает, - упрямо повторил Гарри, не испытывая на самом деле такой твёрдокаменной уверенности, какую показывал; если уж Дамблдор ради каких-то своих целей (о, разумеется, помимо основной цели всеобщего благоденствия) посвятил самого Гарри в «чудесное воскрешение» Люциуса, то мог и кого-нибудь ещё. Но… не совсем же директор идиот?!! — Не о том говорим, профессор. Как найти Драко? Как спасти его?
- Погодите с выводами, - благоразумно заметил Снейп. — Вам прислали прядь волос, не палец, не нос, не глаз — это вселяет надежду на то, что с ним прилично обращаются, и, быть может, он всё же настолько потерял голову от ревности, что сам уехал куда-то, и у него незаметно отрезали прядь.
Гриффиндорец заметно приуныл. Количество возможных версий было не так уж велико, но все они представлялись брюнету равновеликими. Равно не поддающимися расследованию.
- Первым делом нужно проверить, не у трупа ли отрезана прядь, - деловито сказал Снейп; Гарри задохнулся от самого предположения. — Да успокойтесь Вы, Поттер. Похититель вряд ли глуп настолько, чтобы не знать, что это легко проверить в мало-мальски оснащённой лаборатории. Тем не менее, проверить действительно необходимо. Будьте так любезны расстаться с одним волоском моего крестника.
Брюнет послушно расстался — всё равно у него оставалось ещё много.
- И как Вы не додумались дать Драко хоть какую-нибудь защиту, - бурчал Снейп себе под нос, разжигая огонь под компактной горелкой взмахом палочки; на тренированный взгляд Гарри он делал слишком много лишних движений, тогда как до памятной последней битвы он перемещался в пространстве скупо и точно. Что ж, в этот момент он имел полное право на невинную мышечную радость.
- Что значит не додумался? — обиженно вскинулся Гарри. — Драко защищён! Мы подумали об этом ещё в конце лета, когда он сдал все экзамены.
- Вот как? И от чего же он защищён? — Снейп аккуратно наливал в маленький котёл какую-то густую, как малиновое варенье, синюю переливчатую жидкость безо всякого запаха.
- От ядов, даже самых слабых, типа слабительного, - Гарри наморщил лоб, припоминая. — И от заклятий нападения, подчинения и косвенного воздействия13.
- Та-ак, - Снейп капнул в синюю жидкость немного неизвестной Гарри чёрной массы и резко отпрянул от облака удушливого дыма, прянувшего из котла. — Отлично… а от физического воздействия?
- Ф-физического? — Гарри растерянно заморгал.
- Мерлин, Поттер, Вы же выросли у магглов! — Снейп с величайшей осторожностью опустил волосок Драко в утихомирившуюся смесь над горелкой. Смесь вспыхнула белым огнём на миг и притихла. — Неужели Вам не пришло в голову, что недоброжелатели могли просто дать Драко по затылку чем-нибудь тяжёлым и, пока тот в бессознательном состоянии, отобрать палочку и уволочь в укромное место?
У гриффиндорца аж колени подломились.
- Но… ему никто не давал по затылку! Этот конь в пальто - ну, тот парень, в смысле — аппарировал вместе с Драко!
- Это не имеет никакого значения, Поттер, - снисходительным тоном «ума Вам Мерлин не дал, мистер Поттер, и взять неоткуда, что уж теперь» ответствовал Снейп. - Физическое воздействие могло быть оказано и после аппарации. Между прочим, от непрошеной аппарации Драко не был защищён? И что это за защита вообще? Она не иссякла через два дня после вашего расставания, надеюсь?
- Не был, - покаянно признался Гарри, решив отвечать по порядку. — Я сам часто аппарировал вместе с Драко и решил это не блокировать. А защита — это Многосущная вещь. Я трансформировал её в татуировку, василиска, и закрепил у Драко на ключице.
При воспоминании о том, что произошло сразу после «татуирования» слизеринца глаза Гарри мечтательно затуманились. Но долго пребывать в блаженном состоянии ему, конечно не дали.
- Поттер, чем дольше я с Вами общаюсь, тем больше убеждаюсь в том, что делаю это зря, - Снейп одарил Гарри неожиданно яростным взглядом и устало присел на табуретку. Волнение и беспокойство, которых он не показывал, утомили и его; недаром ведь у Гарри под глазами были синюшно-чёрные круги. — Вы могли бы забивать гвозди хрустальными бокалами, пребывая в полной уверенности, что всё делаете, как надо. Многосущная вещь защитила бы Драко от чего угодно. Она позволила бы ему самому решать, опасны ли прикосновения, аппарации и прочие вещи, которые можно толковать двояко. Ограничения же, которые Вы поставили, просто смехотворны. Вы стреляете по птеродактилям из рогатки!
Наверняка Снейп придумал бы ещё с дюжину-другую не менее уничижительных метафор, досконально описывающих бесполезность и никчёмность Гарри, но и без того постоянно напряженные нервы гриффиндорца не выдержали. Колени подломились окончательно, и брюнет упал на ледяной каменный пол, с оттенком мазохистского удовольствия стукнувшись левым виском. Слёзы полились из глаз — как вода из крана, легко и естественно, без малейшего привкуса соли. Драко, Драко, Драко… я не смог защитить тебя, я не достоин тебя, я почти изменил тебе, но я лю

К сожалению, даже всезнающий, казалось бы, Снейп не имел ни малейшего понятия о том, где искать Драко. Сова, принесшая конверт, улетела, удачно выбрав момент — пока сам Поттер остолбенело пялился на оригинальную посылку. На бумаге не было никакого следа кого бы то ни было, кроме самого Гарри — ни магических остатков, ни мельчайших частичек плоти, как будто конверт сам собой запечатался и отправился. Даже совиных следов на нём не обнаружилось, и, если бы сову не видели все до единого присутствовавшие в Большом Зале, Гарри решил бы, выслушав Снейпа, что ему померещилось. Бумага конверта была самая обычная, такая продавалась практически на каждом углу как магического, так и маггловского Лондона. Буквы печатные, неприметные, чернила самые тривиальные, чёрные. Никаких возможных ниточек, никаких идей.
- Одно ясно, - мрачно сказал Снейп. — Это не сам Драко. У него не хватило бы магической силы скрыть все следы от моей экспертизы, да и не в его интересах, чтобы вы терзались на тему, жив ли он.
Гарри подавленно молчал. Отзверствовав все положенные занятия, он снова пришёл к Снейпу — посоветоваться, как искать Драко. Увы, Снейп не мог помочь Гарри. Никто не мог ему помочь.
- Что же делать? — тоскливо спросил гриффиндорец в пространство.
- Ждать, - отозвался Снейп. — Похититель даст о себе знать. В следующий раз постарайтесь задержать сову. Вам дали понять, что Драко в их власти. Теперь они наверняка предъявят требования.
- А если не предъявят? — тускло поинтересовался гриффиндорец.
- Будем надеяться, Поттер, что предъявят, - твёрдо сказал зельевар. — Потому что если этого не сделают, то их цель — ослабить Вас, сделать опасным для самого себя и устранить со своего пути. Возможно, это последователи Тёмного Лорда, бежавшие от Авроров. В таком случае Драко убьют, когда решат, что его полезность исчерпала себя.
Брюнет тупо моргал. Мыслительные процессы отказывались запускаться; занятия он продержался на чистом адреналине и дикой надежде, что всё будет хорошо. Теперь же отчаяние аморфной бесцветной массой заполняло каждую извилину, лишало всякой воли к жизни, превращало в подобие мокрицы.
- Поттер, встряхнитесь! — в голосе Снейпа слышалось несдерживаемое раздражение. — Ваше отупение играет им на руку! Они того и добивались, судя по всему!
Гарри молчал.
- Идите домой, Поттер, - устало сказал Снейп. — Спите и ешьте.

Гарри не спал ночью и уж тем более ничего не ел. Йогой, правда, занимался, но так безразлично и вяло, что больше пользы ему принесло бы просто сидение на кровати, которым он и занимался всю ночь, уставившись в одну точку в темноте, высвеченную зелёным светом глаз. Невыносимо было бродить по тёмному унылому дому Блэков и вспоминать, вспоминать те моменты, когда они с Драко были вместе и были счастливы. Это всерьёз сводило с ума, и утром Гарри был похож на несвежий труп.
Завтрак проходил в напряжённом молчании, вибрировавшем между Гарри и Снейпом. Оба надеялись на продолжение посылок и хоть какую-то ясность; кусок не лез в горло ни одному, ни другому. Совы мягко шуршали крыльями под потолком, разнося утренние газеты и почту; совершенно непроизвольно оба, преподаватель ЗОТС и преподаватель зелий, следили взглядами за многочисленными птицами. Пожалуй, никогда ещё Гарри не испытывал за всю свою жизнь такого жгучего разочарования, как в тот момент, когда ему принесли свежий «Ежедневный Пророк».
Завтрак уже подходил к концу, когда большая серая сова внаглую разметала всё, что было на столе, опрокинув при этом тарелку с овсянкой прямо на мантию Гарри, и буквально швырнула гриффиндорцу очередной безликий конверт, стряхнув его с лапы. Гарри и Снейп в четыре руки вцепились в птицу, рассудив, что конверт никуда не денется, но похитители преподнесли им очередной сюрприз. Сова возмущённо потрепыхалась в руках, беспорядочно хлопая крыльями и беспощадно оставляя клювом кровоточащие глубокие царапины на тыльных сторонах ладоней, а потом — словно ей надоел этот балаган — безо всякого предупреждения рассыпалась сотнями слепящих вспышек самых разных кислотно-ярких цветов, похожих на брызги дешёвых коктейлей в лучах прожектора.
- Ч-что это было? — неоригинально спросил Гарри.
Снейп тщательно осмотрел руки обоих, не обращая внимания на полный зал уставившихся с жадным любопытством студентов, и, убедившись, что всё в порядке, соизволил ответить:
- Это было заклятие сокрытия. Предмет, к которому прикоснулись те, кому это было запрещено, исчезает навсегда в вот таких вот вспышках. Никаких следов, никакой возможности вернуть что-либо. Полагаю, теперь конверты будет приносить — если будет — другая сова, защищённая таким же образом. Жаль только, мы не знаем, на кого из нас было настроено заклятие сокрытия. Быть может, на обоих.
- Странно… — пробормотал Гарри. — А почему оно такое… цветное?
- Его создатель любил всё позитивное, - кисло ответствовал Снейп. — Да и сейчас, собственно, любит. Альбус Дамблдор изобрёл это заклятие во время первой войны с Вольдемортом. Мерлин, Поттер, только не пяльтесь на него!
Гарри, разумеется, как по команде, повернул голову вправо, где в некотором отдалении сидел директор и улыбался так мудро и всезнающе, что гриффиндорцу на миг захотелось размазать эту улыбку по морщинистому лицу.

Разумеется, конверт опять не дал никаких зацепок — кем бы ни был похититель, идиотом он не являлся. Внутри на этот раз лежал кусочек окровавленной кожи, при виде которого Гарри онемел. Белоснежную кожу Драко он узнал бы даже в таком состоянии.
- Плохо дело… - пробормотал Снейп сквозь зубы, поколдовав над кусочком.
Гриффиндорец не реагировал. У него отшибло все пять чувств и самую способность мыслить хоть как-то.
- Кровь попала на кожу до того, как её отрезали. Судя по всему, это кусочек с лица - щека, ближе к скуле. Кровь и кожа принадлежат именно Драко — так что же с ним делали, чтобы кровь попала сюда? Надо полагать, били или что-то в этом роде… Поттер, Вы живы?
Молчание.
Резкий звук пощёчины прорвался сквозь тишину лаборатории. Гарри вздрогнул и посмотрел на зельевара с проблеском осмысленного чувства — удивления.
- Соберитесь, Поттер! — сквозь зубы процедил Снейп. — От того, что Вы превращаетесь в растение, Драко не станет лучше. Очнитесь!
- Зачем? — почти беззвучно прошелестел брюнет. — Что я могу сделать?
- Хотя бы не становиться жалеющим себя куском дерьма в тот самый момент, когда Драко нуждается в Вашей помощи!
Грубовато, но по сути верно.
Гриффиндорец глубоко вздохнул.
- У Вас есть хоть какие-нибудь идеи? — неестественно спокойно спросил он.
Снейп присел на край стола и задумался.
- Традиционная магия бессильна, Поттер. Может быть, пригодились бы родовые секреты, но в них я не разбираюсь. По традиции, все наследники чистокровных семей обучаются большому количеству ритуалов, связанных с магией крови. Я не чистокровный и уж тем более не глава рода, секреты же эти передаются от отца к сыну.
- А… Люциус мог бы что-нибудь сделать? — «бывший глава рода в наличии имеется… и даже если он бывший, это не значит, что кровь Малфоев куда-то утекла из его жил или он всё взял и забыл!».
- Не знаю, - пожал плечами Снейп. — Об этом нужно спрашивать его самого.
- Так давайте спросим, - предложил Гарри.
«И пусть Дамблдор говорит, что хочет. Я никому ничего не обещал насчёт хранения тайн, а уж что там он себе подразумевал, когда привёл меня к Люциусу — это глубоко его личное дело». Ни малейших угрызений совести Гарри не испытывал.
Снейп чуть заметно вздрогнул.
- Поттер, Вы уверены?
- Об этом я подумаю, когда с Драко всё будет в порядке! — рявкнул гриффиндорец, потеряв терпение. — Так вы идёте или как?
- У Вас начинает вырабатываться командный голос, Поттер, - усмехнулся Снейп, выпрямляясь. — Конечно, иду. Сто лет не видел старину Люци.
Гарри ухватил Снейпа за запястье и аппарировал прямо в комнату Люциуса.
Малфой-старший был при полном параде, как всегда, и читал какую-то книгу, сидя за столом.
- Добрый день, мистер Поттер. Здравствуй, Северус, - Люциус не казался ни удивлённым, ни рассерженным, ни насторожённым. Обычное ледяное владение собой, которому, в идеале, должен был научиться и Гарри.
- Добрый-день-мистер-Малфой, - скороговоркой выпалил Гарри. — Вы можете вспомнить что-нибудь из магии крови, чтобы помочь Драко?

Сон Драко походил больше на обморочное забытье, тёмное и душное. Блондин неохотно возвращался к сознанию, разлепляя мокрые ресницы и тяжёлые, набухшие от слёз веки. Он бы и не вернулся — по крайней мере, в ближайшее время — но ведро ледяной воды, вылитое на голову, приведёт в чувство кого угодно.
- Долго спишь, - сообщил ему Лауз вместо «Доброе утро» или хотя бы «Добрый день». Драко обессиленно прикрыл глаза, прекрасно понимая, что это страусиная мера. Кошмар продолжался, и просвета в конце тоннеля видно не было, хоть режь.
- Оденься. Или хочешь продолжения? — на голый живот Драко шлёпнулась та же самая одежда.
Блондин вздрогнул и поставил рекорд по скоростному одеванию, несмотря на тянущую режущую боль пониже спины и ощущение жестокого огня в колене. Одежда была вычищена заклинанием и им же починена; сам Драко по-прежнему был испачкан в собственных крови и холодном поту и чужой сперме.
Ножницы щёлкнули над ухом — Драко скосил глаза и увидел, как от его всклокоченной головы отделяется прядка.
- Зачем это? — разомкнул он губы.
- Пригодится, - бросил Лауз и опустил прядку в конверт.
- Это предназначено Гарри? — прозорливо уточнил Драко.
- Ты догадлив, мальчик мой, - при этих словах блондина пробрала дрожь. «Мой мальчик» было излюбленным обращением Альбуса Дамблдора; Лауз казался злой пародией, карикатурой на собственного отца. — Пей-ка.
Драко скосил глаза на сунутую ему под нос чашку и рассудил, что спрашивать, зачем и что это, не имеет никакого смысла; по виду и запаху похоже было на обычное снотворное. «Даже если туда что-нибудь не то добавлено, Многосущная вещь поможет». Он безропотно выпил и погрузился в самый обычный сон. Правда, его мучили кошмары: виделось лицо Лауза, склонённое к лицу самого Драко, Гарри, целующийся с Колином Криви; снилось изнасилование — не боль, но животный, утробный ужас, отчаяние и дикая, исступленная паника.

Дни, наверное, шли за днями. «Наверное» - потому что Драко будили через какое-то время, кормили и снова поили усыпляющим зельем. Всё время слилось в одну беспорядочную мешанину кошмаров — никакой дементор, право, не требовался, чтобы лишить слизеринца всякой воли к жизни, достаточно было собственных снов. Ещё были минуты судорожного жевания какой-то очередной еды, не всегда свежей и вкусной, были комментарии Лауза, неприятный запах от несколько дней не мытого тела, слипшиеся волосы, зудящая кожа, запах присохших крови и спермы. Наверно, это был почти ад, но Драко уже не воспринимал происходящее адекватно. Изнасилование с пугающей быстротой погружало его в безумие; сознание пыталось справиться со случившимся и не могло примириться, принять, переварить немыслимое унижение. «Гарри как-то справился тогда, зимой, - мелькала мысль. — Но ведь тогда то был я, а не посторонняя мразь… Гарри всё понял в конце концов…». Всё чаще он впадал в апатию, уходил в себя всё глубже во время кратких периодов бодрствования, безразлично подчиняясь приказам Лауза: «Сядь», «Ешь», «Пей».
Гарри застилал всё остальное; Драко приходилось прилагать сознательные усилия, чтобы помнить, кто такой этот невероятно, дух захватывающе прекрасный парень, чьё лицо - смеющееся, плачущее, спящее, удивлённое, саркастичное, восхищённое, скептическое, мечтательное - заполоняло весь мозг блондина. Без усилий он помнил только, что любит зеленоглазого чарующего брюнета и хочет быть с ним всегда; всё прочее ускользало от Драко, будто оно умело летать, а сам он должен был сломя голову бежать за своими же воспоминаниями по свежему льду и всё время поскальзывался, терял из виду то, что догонял, скользил, падал…
Однажды Драко снова разбудили; он, как обычно, открыл ничего не выражающие глаза и застыл. Делать что-либо самому ему не хотелось — не будь дыхание автоматическим, он бы и этого не делал; и распоряжений со стороны по поводу чего бы то ни было не поступало.
- Надо сказать, выглядишь ты не на миллион галеонов, - критически заключил Лауз, оглядев Драко. — Хотя всё равно очень даже возбуждающе…
Впервые за несколько дней сквозь апатию Драко пробилась эмоция; это был страх.
- Ого, как живо ты реагируешь на косвенные упоминания о сексе, - неприятно улыбнулся Лауз. — Должно быть, за неделю ты успел по нему соскучиться…
«Неделя, значит…»
- Твой драгоценный Поттер получил вчера утром ту самую прядь твоих волос, - было сообщено с некоторым садистским удовлетворением и самодовольством. — Полагаю, он деморализован и обессилен.
Особой радости Драко эта новость не принесла; он ещё помнил, кто такой Поттер, потому что все его кошмары об изнасиловании сопровождались отчаянным криком, которого не было в реальности: «Га-арри!! Гарри-и-и-и! Гарри-и!! Поттер!!! Га-арри-и-и-и!!..», но отчего-то черноволосый парень не приходил на помощь и не приходил. Блондин продолжал ждать и надеяться, всё время, пока видел сны, и только эти надежда и любовь спасали его от окончательного превращения в страдающего аутизмом. И идея деморализовать и обессилить Поттера ему активно не нравилась.
- Я всё ещё думаю, что же ему послать сегодня… - раздумчиво протянул Лауз, глядя на Драко.
Под этим взглядом слизеринец отполз в угол кровати и сжался в комочек.
- Ты так мило смущаешься… - «смущаюсь?!?!?!!!».
- Иди сюда, Драко…
«Х** тебе…». Мысль была тоскливой, потому что в мозгу Драко уже набатом грохотала паника, и жгло отчаяние. «Он сильнее. Он всё равно добьётся своего, как уже раз добился».
Лауз опрокинул Драко на кровать. Блондин, внутренне сжавшись, лежал неподвижно и тупо смотрел в серый потолок.
- В прошлый раз ты вёл себя интереснее, - в голосе Лауза явственно звучало недовольство. Слизеринец не подавал внешних признаков жизни.
Без предупреждения Лауз отвесил Драко оплеуху — в глазах искры полетели, голова мотнулась к стене, Драко ударился виском. Боль пауком распустила сети под черепной коробкой.
- Зачем? — блондин не мог сдержать голос, но мог сдержать слёзы, и голос дрожал от этого. — Я ведь не сопротивляюсь…
- Ты боишься боли? А быть может, как раз она тебе и нужна?
Ещё удар — кажется, там у человека располагаются почки. Ещё. Точные, почти профессиональные удары. Скула Драко была рассечена, рот наполнился горькой слюной. Слизеринец мимоходом предположил, что вскоре у него может пойти кровь горлом и носом, но мысль была слишком трезвой и логичной, чтобы надолго задержаться в смятенном сознании. Дышать было трудно, на глаза навернулись слёзы. Драко сидел, обхватив себя руками и низко опустив голову; спутанные грязные длинные волосы закрывали его спереди до колен. Из разбитой губы непрерывно капала, почти что текла кровь, падая на бедро и стекая по нему на когда-то чистую и накрахмаленную простыню. Кап. Кап. Кровь была горячей, как боль во всём теле. Лауз вздёрнул подбородок Драко.
- Ну как, ты стал бодрее?
Драко смотрел на него, и губы слизеринца дрожали. Он был сломлен, растоптан, уничтожен — но его всё равно били и хотели уничтожать раз разом, снова и снова.
Не дожидаясь какого-то ответа, Лауз улыбнулся:
- Ты боишься. Ты так живо боишься меня, лорд Малфой!
Драко, не выдержав, мотнул головой, пытаясь высвободить подбородок из жёстких пальцев, но был немедленно опрокинут на кровать [«руку вывернуло… левую…»] и прижат к ней. Безо всяких предупреждений или прелюдий Лауз вошёл в него, пройдясь, как бритвой по не до конца зажившим ранам с прошлого раза.
«Определённо, это уже становится несколько однообразным».
По меркам Драко, прошла вечность, прежде, чем Лауз кончил. Очередная вечность, где он уже не чувствовал боли — он плавал в каком-то красноватом мареве, выпивающем силы; возможно, это и было болью, но блондин не испытывал ни малейшего желания выяснять точно.
- Ты так же хорош, как и в прошлый раз, - донеслось до Драко. В мозгу блондина билась одна мысль — и он закрывал глаза, чтобы они не выдали его — «Бежать! К Гарри… к Поттеру… бежать отсюда». Логика его была проста: Поттера деморализует и обессиливает то, что он, Драко, находится во власти Лауза. А обессиливать и деморализовывать Поттера нельзя ни в коем случае, потому что Драко его любит. Значит, нужно сбежать от Лауза и добраться до Поттера, чтобы сказать ему, что волноваться не нужно.
Холодное и острое коснулось щеки Драко и, помедлив секунду, врезалось в кожу. Слизеринец слабо вскрикнул и молчал всё то время, пока острие ножа вырезало на его скуле аккуратный квадрат, и твёрдые чужие пальцы отрывали вырезанное от лица.
- Посылка для Героя Магического Мира готова…
Дверь захлопнула. Щёку нещадно саднило. Драко свернулся клубочком, пряча заплаканное грязное лицо в колени.

На следующий день Лауз пришёл вновь. Драко воспринял его приход безучастно, так же, как кусок хлеба, стакан молока и вырезание куска кожи с другой скулы.
- Отличное состояние, - довольно заключил Лауз после того, как приличный пинок под рёбра не дал никакой реакции, кроме чисто рефлекторного слабого вздрагивания. — Самое то, чтобы держать тебя здесь.
На третий день второй недели Лауз сфотографировал Драко и отправил фотографию (маггловскую) Поттеру. На четвёртый слизеринец лишился мочки уха; кровь после этого хлестала долго, но остановить её было нечем. На пятый день его оставили в покое — видимо, для разнообразия и чтобы заставить Гарри понервничать в отсутствии каких-либо вестей. На шестой Драко снова был изнасилован, и избит - до кровавой рвоты, и был лишён ногтя на левом мизинце. Больно… он привык к постоянной ноющей боли везде и острых её вспышках при любом движении в анусе, колене, почках, скулах, а теперь и пальце. За две недели полузабытья можно было бы привыкнуть к чему угодно.
- Однако, тебя всё же нужно очистить, - заявил Лауз на седьмой день, брезгливо морща нос. — От тебя просто воняет. Магия здесь не работает, так что выйдем-ка в коридор…
Драко смутно знал, что без палочки ему не удастся сбежать; он так ослабел, что немагическим способом не убежал бы далеко. Он окончательно забыл, кто такой смуглый зеленоглазый красавчик из его памяти; голова кружилась постоянно, и не хотелось ни думать, ни дышать не двигаться. Глубоко-глубоко, на уровне подсознания (которое, впрочем, продвигалось уже на место помутневшего сознания) Драко был сам себе противен и содрогался от омерзения, считая себя грязным, осквернённым, недостойным жить дальше.
Впервые за две недели он переступил порог серой комнатенки. На ногах он держался с трудом, и Лаузу приходилось тащить его за руку, почти волоком. На белой коже запястья оставались синяки, но это были мелочи — руки Драко и без того были покрыты разных оттенков кровоподтёками.
Профессор зельеварения поднял палочку и открыл было рот для очищающего заклятия, когда Драко нешуточно скрутило. Это было похоже на усиленную в десять раз аппарацию, смешанную с эффектом портключа: резкий рывок в районе пупка — казалось, перервёт пополам от этого рывка — и долгая минута не-бытия в обычном мире — обычно при аппарации это состояние длится не более секунды субъективного времени, даже если аппарировать за границу. Он упал на колени, надеясь, что наконец-то умирает, и успел ещё перед не-бытием перемещения черт-те куда увидеть гневное и ошарашенное лицо Лауза.

* * *

Люциус казался совершенно невозмутимым, будто бы ему сообщили не животрепещущую новость о пропаже единственного сына, а, по крайней мере, раскопали подшивки «Ведьмополитена» за позапрошлый год и поведали о рейтинге пятидесяти самых сексуальных холостяков Магической Британии.
- Вот как? — сказал он, выслушав всё, что знали Гарри и Снейп.
- Именно так, мистер Малфой! — Гарри кивнул так энергично, что отросшие волосы хлестнули его по основанию шеи. — Так Вы знаете что-нибудь?
Люциус крепко задумался. Гриффиндорец старательно сидел тихо, как мышка, чтобы не мешать ценному мыслительному процессу; Снейп тоже не шумел, но смотрел скептически.
- Есть много ритуалов на крови рода, - туманно сказал Люциус наконец. — Вопрос в том, что нам нужно: узнать о состоянии Драко, лишить его воли, перенести сюда, на расстоянии превратить во что-нибудь незаметное и шустрое… существует действительно огромное количество ритуалов.
- Конечно, перенести сюда! — с жаром выпалил Гарри. — Ни в коем случае нельзя оставлять его в лапах этих ублюдков!!
- Этот ритуал займёт три дня, мистер Поттер, - сказал Люциус, вдумчиво склонив седую голову набок. — И сработает только при двух условиях: если Драко ещё жив и если он не окружён запрещающими магию чарами.
- Нужно действовать, - твёрдо сказал Гарри. — Что Вам нужно для ритуала?
Люциус задумался, барабаня пальцами по столу совершенно так же, как Снейп.
- Для начала, образец крови Драко — как я понимаю, он у нас имеется. Моя кровь — её предостаточно. Нужны свечи, зелье перемещения, зелье внутреннего зова, немного чистого пчелиного воска и уголь. А также неплохо было бы принести мне пару книг из домашней библиотеки. Я, признаться, не уверен, что правильно помню порядок действий при ритуале — никогда не приходилось им пользоваться.
«А если дать ему выйти отсюда и пошастать по Малфой-мэнору, Дамблдор просто съест меня живьём, даже несмотря на риск подавиться…»
- Скажите, какие книги Вам нужны, я схожу и принесу, - предложил Гарри.
- Полноте, Поттер, Вам не пробраться в Малфой-мэнор, это же не публичная библиотека, - Люциус смерил гриффиндорца сожалеющим взглядом. — Туда нельзя войти без сопровождения чистокровного Малфоя, а таковых на свете только два: я и Драко.
- Исключено, - вставил свою лепту Снейп. — Придётся тебе вспоминать так, Люц.
- Не придётся, - возразил Гарри.
- Мистер Поттер?! — Снейп укоризненно воззрился на Гарри.
- Мистер Поттер? — Люциус приподнял бровь, адресуя гриффиндорцу своё удивление.
- Я могу войти в Малфой-мэнор в одиночку, - пояснил Гарри и наткнулся на два недоверчивых взгляда. — Вы думаете, я приукрашиваю, что ли? Не настолько же я туп, в самом деле… Вся проблема чистокровных семей, мистер Малфой, в том, что они чересчур увлекаются змеиной символикой. А серпентарго способно расшевелить любую змею, от живой до высеченной на камне. Помнится, у Вас в Малфой-мэноре ворота как раз каменные, белые такие…
Впервые Гарри видел на лице Люциуса искренние, не тщательно отмеренные и холодные, что те айсберги в океане, досаду и удивление. Гриффиндорец даже позволил себе погордиться собой же пару минут. Снейп запрокинул голову и расхохотался.
- Браво, Поттер, - выдавил мастер зелий. — Вы пролезли в самое неприступное родовое гнездо чистокровной семьи во всей Англии, всего лишь прошипев пару слов!
Гарри опустил глазки долу и подумал, не шаркнуть ли ножкой, но решил, что это будет уже перебор.
- Ну так что, мистер Малфой? — «и почему их вечно нужно чуть ли не пинками возвращать к делу?». — Какие книги Вам нужны? Все Ваши домашние эльфы боготворят меня и проведут мимо ловушек, которые у Вас наверняка наготове на каждом углу.
Лицо Люциуса было исключительно, просто чрезвычайно мрачным, когда он перечислил:
- «Трактат о родовой крови» Лацертуса Малфоя, «Общие черты и основополагающие принципы родовых ритуалов на крови» Алана Джеральда Поттера - да-да, Поттер, не все из Ваших предков увлекались, как Вы, одним квиддичем, были среди них и те, кто знал цену чистой крови. И «Специфичные обряды, требующие силы многих и крови немногих» Магнуса Малфоя.
Гарри повторил все названия и имена, запоминая, и, не тратя лишних слов, аппарировал к Малфой-мэнору.
Змейки на воротах. Змеи на двери. Испытанная реплика:
- Эй, есть кто живой?! — эльфы испуганной стайкой сбились в паре метров от Гарри. — Мне срочно нужно в библиотеку — проводите меня туда! Пожалуйста.
От слова «пожалуйста» лопоухие создания пришли в настоящий экстаз — похоже, никто им этого прежде не говорил. Целый десяток вызвался сопровождать Гарри, и гриффиндорец предусмотрительно выбрал одного, наугад — не хватало ещё слушать хор из десяти голосов, провозглашающий ежеминутно: «Нам направо, о Великий Гарри Поттер! Прямо по этому коридору, Великий Гарри Поттер, сэр!». Пусть уж это будет только один голос, раз никак нельзя избежать этой озвучки.
В самой библиотеке было веселее. Конечно, если иметь в виду специфический чистокровный юмор. Стеллажи в три роста Гарри уходили вдаль помещения, не уступавшего размером тому полю, где проводился чемпионат мира по квиддичу, на многие километры — так Гарри это оценил. Книги на полках стояли в два ряда, и на тиснёных золотом обложках не было никаких указаний на автора или название — подразумевалось, надо полагать, что пришедший сюда уверенно здесь ориентируется и знает, что хочет найти. А главное — где найти…
Гриффиндорцу казалось, самые переплёты косились на него угрюмо и враждебно, считая непрошеным гостем. «Такие книжки, пожалуй, и нос откусить могут, а то и всю голову. Куда там Запретной секции…».
- И почему Люциус не рассказал, как ею пользоваться… - проворчал Гарри себе под нос. Возможно, что брюнет был несправедлив к Малфою-старшему — ведь даже если тот хотел посвятить Гарри в тонкости библиотечного дела, то всё равно не успел бы — так быстро аппарировал гриффиндорец.
И что же всё-таки теперь делать?
«Снимать штаны и бегать!» - вставила своё, без сомнения, чрезвычайно ценное замечание слизеринская сущность. «Утихни», - посоветовал ей Гарри. Гриффиндорская сущность молчала в тряпочку — если только, правда, в голове гриффиндорца водились какие-нибудь пригодные для этого дела тряпочки.
Брюнет напомнил себе, что речь идёт о жизни и здоровье Драко, и сконцентрировался на думанье так усиленно, что у него повалил слабенький дым из ушей, а глаза начали самым натуральных образом искрить. Он опомнился, когда от этих искр начал тлеть ковёр, и быстренько затоптал нарождающееся пламя.
«Э, нет. Так дело не пойдёт». Гарри умерил силу своего сосредоточения и вновь задумался. «Нормальные люди, чтобы ориентироваться в библиотеке, используют… каталог. А он здесь есть?».
Гарри внимательно оглядел библиотеку. В углу стоял небольшой столик чёрного дерева на одной ножке, а за ним — обтянутый тёмно-синим бархатом диван с причудливо изогнутыми ручками. Гермиона именовала такой стиль «барокко» или «рококо», но Гарри было не до тонкостей истории мебели. На одной из витых широких ручек слоновой кости лежала толстенная раскрытая на середине книга. Гриффиндорец понадеялся, что это было как раз то, что ему нужно, и поспешил проверить. На обложке значилось по-латыни: «Libri Album». Слово «Libri» смутно напоминало Гарри о книгах, и он решил, что это как раз то, что нужно.
На первой странице имелось несколько надписей; снова по-латыни: «Auctor», «Lemma» и «Annus14». Последнее слово навело Гарри на уж совсем неприличные мысли, и он, жарко покраснев, ткнул пальцем, не задумываясь, в выглядевшего вполне безобидным и чем-то знакомым «Ауктора». Страница вспыхнула белым огнём и преобразилась в пустую.
- Э? — осторожно уточнил Гарри неизвестно у кого. По верху страницы побежала надпись на вполне внятном близком и родном английском: «Напиши имя автора, дубина!».
- Вполне в стиле Малфоев, - решил Гарри и начал выводить пальцем на странице имя Лацертуса Малфоя.
Страница вновь полыхнула вспышкой света, и на ней появился список названий. Гриффиндорец отыскал среди них «Трактат о родовой крови» и ткнул в него пальцем. Послышался свист. Гарри подозрительно заоборачивался, чтобы проверить, не действует ли то, скажем, какая-нибудь зловредная защита библиотеки от дубин без капли крови Малфоев в жилах, но ничего не сумел усмотреть. Свист тем временем приближался и приближался, и Гарри уже извертелся на месте весь, как юла, когда увесистый том из чёрной кожи врезался ему в затылок на большой скорости.
- О-ой… - жалобно протянул Герой Магического Мира, потирая ушибленное место. — Сразу видно, малфоевская книга…
Если бы книга умела, она бы наверняка при этом усмехнулась. Фирменной малфоевской насмешливой нагловатой ухмылкой.
Гарри повторил процедуру, написав на этот раз имя Алана Джеральда Поттера, и «Общие черты и основополагающие принципы родовых ритуалов на крови» с тем же свистом шлёпнулись обложкой (судя по ощущению, деревянной) о левую ягодицу брюнета.
- А ещё предком моим написана, - попытался гриффиндорец пристыдить коварное печатное издание. Книжка злорадно дёрнулась и затихла, как примерная. Определённо, в малфоевской манере поведения были свои плюсы по сравнению с поттеровской.
«Специфичные обряды, требующие силы многих и крови немногих» Магнуса Малфоя повели себя прилично и солидно и влетели в руки Гарри, всего лишь поцарапав ему при этом тяжёлыми коваными уголками внутреннюю сторону предплечий — совсем немного; к тому же всё зажило через дюжину секунд. Гарри привык к этому. Должны же были быть хоть какие-то положительные стороны в «унаследованной» от Риддла силе.
- Спасибо этому дому, пойдём к другому, - вслух заключил Гарри, собрав все три книги в стопку и прижав их к себе очень нежно. В конце концов, они были мостиком к Драко, пусть даже характер у них всех был куда хуже, чем у самого блондина…

Аппарация прямо в Хогвартс сопровождалась по прибытии внимательным взглядом Люциуса Малфоя — надо полагать, тот не знал, что Гарри способен аппарировать откуда угодно куда угодно по принципу «сила есть — закон не писан». Снейп, от которого было бы естественным ожидать привычного невозмутимо-брезгливого выражения лица, был каким-то непривычно ошеломлённым и взъерошенным; кажется, у него даже мантия была застёгнута наверху как-то криво.
- Э-э… я полагаю, меня ждали с нетерпением? — уточнил Гарри, решив про себя, что совсем не хочет знать подробностей.
- Несомненно, мистер Поттер, - первым отреагировал Снейп. — Хочется верить, Вы принесли именно то, что нужно.
- Не сомневайтесь, - Гарри бережно сгрузил книжки на стол Люциуса.
Пока Малфой не спеша просматривал обложки, Гарри, честно сказать, волновался. Вполне возможно, что в малфоевской библиотеке были какие-нибудь подвохи и обманки, которых он не смог распознать. Фантазию и паранойю тех, кто строил родовые поместья чистокровных семей, трудно переоценить. Хорошо ещё, что всё обошлось.
За свечами, углём и прочим Гарри припряг Снейпа; во-первых, нужные зелья тот мог сварить и сам, что было в конечном счёте куда надёжнее, чем покупать их, во-вторых, Гарри не с руки было светиться по магазинам, скупая подозрительный набор вещей, в самый раз подходящий для какого-нибудь забубенного ритуала. Конечно, можно было бы изменить внешность, но к чему такие сложности, когда под рукой есть тот, кого не заподозрят ни в чём худшем, чем подозревали все эти годы? По Хогвартсу до сих пор ходили слухи, что Снейп такой мрачный оттого, что питается невинными младенцами, а за неимением таковых - летучими мышами и чёрными котами; дескать, почти всех в Британии уже извёл, потому и худой, как мумия Мерлина.
Люциус выгнал обоих, получив необходимый инвентарь, и аргументировал свой поступок тем, что ему необходимо сосредоточиться и подготовить ритуал, а две пары любопытных глаз, которым и без того есть чем заняться, с любопытством следящих за каждым его движением, будут ему только мешать.
Гарри слонялся по своим комнатам, не в силах отвлечься как следует от грызущей тревоги и мертвенного оцепенения, охватывавшего его каждый раз, как он вспоминал лоскут кожи Драко, выпавший из конверта ему на ладонь. Только бы всё вышло, только бы всё получилось, толькобывсёвышло…
Резко затормозив посередине комнаты [«Хорош уже носиться от стенки к стенке, так недолго и дырку в ковре протоптать»], Гарри зачерпнул из стандартного горшка с летучим порохом пригоршню и швырнул в камин:
- Нора!
Решение было чисто импульсивным; в разгар рабочего дня вряд ли кто-нибудь там был, разве что Молли Уизли, но Гарри был бы рад разговору и с ней — лишь бы как-то перестать думать об одном и том же. Всякий раз, как он погружался в мысли о Драко, кулаки сжимались, и всего гриффиндорца обуревало яростное бессильное желание СДЕЛАТЬ ЖЕ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ немедленно, и выть хотелось от невозможности, от необходимости сидеть и ждать, как пришитому. Это чувство было до сих пор незнакомо Гарри, оно жгло его изнутри калёным железом, и он категорически не хотел продлевать с ним знакомство.
- М? Есть кто-нибудь дома? — Гарри клубком выкатился из камина, прочихиваясь от сажи и копоти. Несмотря на все свои несметные магические силы, непомерное величие (по мнению домашних эльфов), бешеную популярность и всё такое прочее, с каминной сетью гриффиндорец всё ещё толком не умел обращаться. Иногда ему даже казалось, что всё то немногое умение, что у него было с самого начала, он истратил с годами, слишком щедро расходуя.
На слова никто не отозвался, и Гарри пошёл бродить по комнатам с полувытертыми пёстрыми коврами и разномастной мебелью. Зеркала комментировали ему вслед:
- Вы посмотрите, какой грязнуля! Ты, наверно, и зубы-то ещё не чистил, герой, да? Так, весь в копоти, и волшебный мир спасал?
Только уважение и привязанность к семье Уизли помогли Гарри не пульнуть Ступефаем в наглые стекляшки. Определённо, магические зеркала — это плохая идея, порочная с самого начала. Гриффиндорец не видел ещё никого, за исключением, пожалуй, Драко, кого говорливые отражательные поверхности любили на свой лад и кому никогда не говорили пакостей. «Хватит. Думать. Пока. О. Драко».
В библиотеке (ну а где же ещё?) он нашёл Гермиону. Та, как это обычно за ней и водилось, была погружена в книгу, чьи размеры и запылённость внушали Гарри почтительное благоговение и желание держаться подальше, и растрёпанная каштановая макушка склонённой над фолиантом подруги вызвала в памяти что-то тёплое и спокойное, связанное ещё с жизнью в Хогвартсе в качестве ученика. Трудно было представить себе что-то более стабильное, более надёжное, более предсказуемое, чем Гермиона, зарывшаяся в книги. Пожалуй, конкурировать с ней в этом плане мог только дохлый комар на потолке больничного крыла.
- Привет, — Гарри вспомнил, как улыбаются и сложил губы в подобие радостного приветствия.
- Привет! — Гермиона подняла голову и радостно разулыбалась — для неё это не составляло ни малейшего труда. — Как дела, Гарри?
Она вскочила из-за стола и порывисто обняла Гарри. От неё пахло цветочными духами, которых не было раньше, и иллюзия постоянства и стабильности, испытываемая Гарри, слегка пошатнулась. Всего лишь слегка.
- Нормально, - стандартный ответ всегда хорош и уместен. — А ты как?
Гермиона поймалась на несложную удочку и принялась с жаром рассказывать от том, когда они с Роном планируют завести первого ребёнка, какие успехи она делает в изучении своей темы, как чудесен новорожденный сын Билла и Флер, как всем весело по вечерам, когда Перси разглагольствует о том, что толщина днища котлов всё ж таки не та, какая должна быть, и что по этому поводу совершенно необходимо предпринять официальные меры… Кстати об успехах в изучении. «Если не ошибаюсь, основная тема Гермионы — это мои предки по линии Поттеров».
- Герм?
- Да? — девушка прервалась на полуслове и вопросительно взглянула на друга.
- Скажи… ты ведь до сих пор историей моей семьи занимаешься, да?.. — дождавшись утвердительного кивка, Гарри продолжил. — Скажи, на каком факультете учились мои предки? Я только знаю, что мой отец, Джеймс, учился в Гриффиндоре. А остальные?
- С чего ты вдруг заинтересовался этим? — удивилась Гермиона. «Чтоб я знал сам!». — Ладно, это твоё дело. — «Всё-таки Гермиона всегда была редкостной умницей». - Собственно говоря, история твоего рода начинается задолго до истории Хогвартса, так что первым, поступившим в волшебную школу из твоих предков, являлся сорок шестой из них — ты же помнишь, что ты двести двадцатый? Его звали… хм, его звали Гарольд Джеймс Потер.
Гермиона немного смутилась, говоря следующее:
- И он был одним из самых блестящих выпускников Слизерина своего времени.
«И почему я даже не удивлён нисколько?»
- После него, - продолжила Гермиона, не зная, как истолковать индифферентно-кислое выражение лица гриффиндорца, - ещё двадцать поколений Поттеров попадали исключительно в Слизерин. М-м… дай вспомнить… потом всего около тридцати твоих предков училось в Рэйвенкло, один — в Хаффлпаффе, а все прочие делились поровну на Гриффиндор и Слизерин, почти что в шахматном порядке.
«Ка-ка-я-пре-лесть. Было бы странно, если бы у книжиц, написанных такими моими предками, был характер хаффлпаффца».
- Зачем тебе это, Гарри? — «смотри-ка, тактичность не выдержала и сдалась на милость любопытству».
- Да просто захотелось узнать больше о своей семье. Когда там твоя работа будет готова? Я хоть почитаю, - «по крайней мере, мои привычку и умение переводить скользкий разговор на другую тему вполне можно счесть слизеринскими качествами».
- Сама работа должна быть готова к марту, а защита будет в мае, - глаза Гермионы разгорелись от воодушевления. — Я могу дать тебе её почитать тогда же в начале весны, тебе ведь всё равно, все ли там будут ссылки на исторические источники и как она будет оформлена?
- Ага, - кивнул Гарри. Если всё будет хорошо в марте, он обязательно прочтёт это. Интересно же узнать, как кто-то с таким же тонким профилем и непослушной тёмной шевелюрой, как у тебя, развалил целую цивилизацию. Вряд ли это было так уж просто…
Если только всё будет хорошо…

Вечером Гарри вернулся в Хогвартс, хотя, вроде бы, было незачем с формальной точки зрения. Уроки у него закончились. Но возвращаться в гулкий от пустоты дом Блэков, где самый воздух кажется горстью земли, кинутой на крышку гроба Гарри… бр-р, уже из-за одних таких ассоциаций не стоило туда возвращаться. Теперь, когда было ясно, что Драко не вернётся туда (он, может, и рад был бы вернуться, но гриффиндорец очень сомневался, что его похищали только затем, чтобы впоследствии с миром опустить к любовнику), Гарри вообще подумывал о том, чтобы переехать в гостиницу. Останавливало его только то, что в гостинице поклонники и поклонницы сумеют его достать. Ночью через окно, например, или ещё как-нибудь. Соизмерять силу собственных чар Гарри до сих пор толком не научился, и сжигать дотла вместе с метлой кого-нибудь чрезмерно любопытного заклинанием, долженствовавшим отгонять назойливое комарьё, ему вовсе не хотелось. Азкабана не оберёшься, а, учитывая сложившуюся ситуацию, это было бы крайне некстати.
Поэтому Гарри старался не думать о том, где и как он сегодня будет спать, да и получится ли у него вообще заснуть, а прямым ходом направился к Люциусу: осведомиться о ходе подготовки к ритуалу.
Малфоя-старшего Гарри застал в очень интересной позе: ползая по полу на четвереньках, тот старательно поливал очертания вычерченной мелом пентаграммы тонюсенькой струйкой растопленного воска, не сбиваясь с прямой линии ни на миллиметр. Гриффиндорец невольно подивился такому глазомеру и точности движений. Кусочек окровавленной кожи Драко лежал в центре пентаграммы, и Гарри старательно и малодушно отвёл от него взгляд.
- Добрый вечер, мистер Поттер, - не оборачиваясь и не поднимая головы, бросил Люциус. — Вы очень кстати — обряд трудно проводить без магической помощи, а палочки у меня нет. Дражайший профессор Дамблдор взял её на сохранение, как он сам выразился.
- Вы предлагаете, чтобы я одолжил Вам свою палочку? — осторожно уточнил Гарри. Всё же это был риск, на который он готов был пойти ради Драко.
- Вообще говоря, именно это и пришло мне на ум, - Люциус завершил идеально ровную пентаграмму и встал; в комнате остро пахло мёдом и летом. — Если, конечно, Вы не владеете беспалочковой магией — ибо если Ваша палочка будет в Ваших руках, от этого не будет никакой пользы.
В голосе Люциуса ясно слышалась заведомая ирония: мол, конечно, мистер Поттер, беспалочковая магия не для Вас, не для средних умов, а жаль, жаль…
- Но я владею беспалочковой магией! — выпалил Гарри; быть может, чуть более резко, чем следовало бы.
- А? То есть, это очень кстати, мистер Поттер, - в ртутно-серых глазах Люциуса читалось явственное разочарование, но больше ничем он не выдал своих сорвавшихся планов. — Тогда, пожалуй, приступим к первичной активизации ритуала сразу же.
- В смысле, сейчас?
- Да, мистер Поттер, - Гарри почувствовал себя флобберчервём, которого фармацевт намеревается пустить на вытяжку и продать зельеварам. — Будьте так любезны высушить воск магически без палочки? У нас нет времени ждать, пока он сделает это сам.
Гарри подчинялся сухим коротким командам Люциуса: «Встаньте туда, мистер Поттер», «Левее, мистер Поттер», «Не выступайте за линию пентаграммы, мистер Поттер».
- Теперь, мистер Поттер, закройте глаза и следуйте моим указаниям, - Люциус встал напротив Гарри на два угла пентаграммы разом, тогда как Гарри стоял на одном углу — надо думать, на вершине. — Пустите Вашу силу по линиям пентаграммы.
Положа руку на сердце, Гарри весьма смутно представлял, что именно от него требуется, но постарался выполнить всё в точности. Доверия к Люциусу у него не было ни на грош, но в данной ситуации что ему ещё оставалось?..
«Пустить силу по линиям» - это звучало до крайности неопределённо, и Гарри, зажмурившись, чтобы свет собственных глаз не отвлекал, представил, как его сила струится по жилам, по венам и артериям — как кровь, такая же алая дымящаяся субстанция, дающая возможность жить, раз разом делать вдохи и выдохи, двигаться, чувствовать тепло в кончиках пальцев… Гриффиндорец расслабился и позволил медленно текущей по телу силе протечь наружу сквозь ладони — тонкой извилистой струйкой.
Загибаясь в разные стороны, сила Гарри величаво растекалась по линиям пентаграммы, наполняя воск своим багровым свечением безо всяких специальных указаний со стороны Гарри, будто лучше него знала, что нужно делать. Вполне возможно, что похожие ритуалы прежний хозяин магической силы проводил по десять раз на дню, и растекаться по всяким разным геометрическим завихрениям было для силы делом привычным.
Где-то на середине сила Гарри столкнулась с бледно-зелёной силой Люциуса, чем-то смахивавшей на водоросли. Силы переплелись и растворились одна в другой, образовав, вопреки всем законам смешивания цветов, нечто ярко-золотое, как лучи рассветного солнца на воде (бывало, Гарри не раз встречал рассвет у хогвартского озера, мучимый мыслями о всякой чуши вроде долга перед обществом и зловредности Вольдеморта).
- Отлично, мистер Поттер, — откомментировал Люциус, когда вся пентаграмма засияла. — Теперь стойте так, чтобы не нарушить свою связь с пентаграммой, пока я читаю заклинание.
Люциус прокашлялся и завёл что-то на латыни: длинное и зубодробительное, без единой паузы, как одно большое слово. Через пять минут Гарри утвердился в мысли, что это заклинание длинное; через ещё пятнадцать минут он не сомневался в том, что оно ОЧЕНЬ длинное. Из всего этого он понимал только слово «кровь», мелькавшее достаточно часто, и некоторые личные местоимения: «я», «ты», «он» и «мы». Остальное ускользало от понимания гриффиндорца, как третий закон сложения неопределённых интегралов Релатуса Лонгботтома.
Ноги у Гарри затекли, ибо он замер в такой неестественной позе, боясь нарушить свою пресловутую связь с рисунком, что кровообращение к ступням частично перекрылось. «Он когда-нибудь замолчит или это навсегда?»
Ещё минут двадцать прошло, прежде чем Люциус возвысил до того ровный голос, буквально выплевывая, зло, властно и торжествующе, последние фразы, и резко опустил до того поднятые и разведённые в стороны руки. Золотые линии полыхнули огненной вспышкой, заполнившей всю комнату и ослепившей Гарри на пару минут. «А я только-только привык жить без очков…».
Проморгавшись, гриффиндорец обнаружил, что Люциус с недовольным выражением лица смотрит в центр пентаграммы, где по-прежнему лежала кожа Драко.
- Что-то пошло не так? — с беспокойством уточнил Гарри, тоже смотря туда — мало ли, вдруг там что-то произошло.
- Одно из двух — либо Драко мёртв, либо он находится в изолированном от магии помещении, - пожал плечами Люциус. — В противном случае кровь пришла бы к крови — он оказался бы там же, где находится этот кусок кожи.
- М-мёртв? — колени Гарри подогнулись, и он рухнул на пол, потеряв последнюю чувствительность в ступнях. «Что-то какие-то у меня подламывающиеся колени в последнее время. Чуть что, падаю на них. И заикаюсь мног

Дом на Гриммаулд-плейс был мрачен и угрюм, как сам Гарри. Гриффиндорец тенью бродил по этажам безо всякой цели или определённого направления. Единственно, он избегал спальни и гостиной, как чумы. Зашёл на кухню, постоял на пороге, развернулся и ушёл. Когда-то (всего чуть больше недели назад!) хрупкая платинововолосая фигурка в смешном фартуке металась между столом и плитой, готовя ужин, и делала это так изящно, что, казалось, танцевала… Невыносимо.
В конце концов Гарри отыскал вход в кладовку, где сам бывал всего пару раз, когда они с Драко вдруг решали исследовать дом (правда, гриффиндорец всё равно так и не научился в нём ориентироваться). В кладовке хранились какие-то овощи (совсем немного), ещё блэковские ингредиенты для зелий (хоть завались) и какие-то вина 9сколько их было, Гарри не знал, равно как и не разбирал, какого они года под слоем многовековой пыли и грязи; Драко, впрочем, очистил одну бутылку и уверял, что это жуткая сивуха, которую любили во всём чистокровном мире только Блэки — из-за своего знаменитого темперамента и любви к острым ощущениям). Отлично.
Гриффиндорец взмахнул рукой, очищая бутылки.
- Lumos, - произнёс он вслух, и в полутёмной кладовке зажёгся свет.
Не долго мучаясь выбором, Гарри ухватил ближайшую к нему бутылку, скрипевшую под пальцами от чистоты. Подумал немного и ухватил ещё две. Развернулся и вышел из кладовой.
На этот раз он бесстрашно забрёл в гостиную, где уселся на пол прямо перед камином. Казалось, ковёр ещё хранил запах и тепло Драко. Гарри откупорил одну из бутылок и сделал большой глоток прямо из горлышка. Огненное пойло обожгло ему горло, гриффиндорец выронил бутылку и закашлялся. Пятно спиртного разливалось по ковру. Гарри подцепил бутылку снова и повторил попытку. На это раз ему удалось не закашляться, хотя на глазах от пекущего ощущения в горле выступили слёзы. Впрочем, Гарри был не прочь поплакать и так, без виски; вся беда была в том, что у него просто не получалось. Глаза оставались сухими, сколько бы он не думал о Драко; ожидание разрывало его на части, собственное бессилие заставляло скрипеть зубами, но никаких слёз. «Наверное, я уже перерос то время, когда плачут от боли. Сейчас мне это уже не помогло бы».
Делая большие глотки из бутылки, Гарри медленно раскачивался, сидя перед камином без огня — вправо-влево, вправо-влево — и напевал монотонно, как затягивает молитву муэдзин, колыбельную, подслушанную ещё в далёком детстве: тётя Петуния пела её Дадли на ночь, пока тот не пошёл в школу. Тогда маленький Гарри потихоньку выбирался из чулана и прятался у двери в комнату кузена. И слушал, и собственное жгучее желание, чтобы кто-то так же заботился о нём самом, раздирало изнутри в точности так, как теперь убивало ожидание.
- Спи, усни, краса, сверкая,
Ночи напролёт мечтая.
Спи, усни, во сне глубоком
Беды сами плачут горько15…
Гарри прикончил первую бутылку, в которой, по совести, было совсем немного — большая часть досталась ковру, и взялся за вторую. Пить её было уже гораздо проще, а третья пилась совсем, как вода.
Заплакать так и не получилось. Заснуть тоже. Гарри просидел перед камином до рассвета, уставившись в его тёмное нутро невидящими воспалёнными глазами.

- Ваш перегар, Поттер, сшибает с ног, - заметил Снейп вместо приветствия. — Вы ужинали вчера конфетами с ромом? Хотя по Вам не скажешь, что там было так уж много шоколада…
- Перестаньте, - сумрачно попросил Гарри. Голова болела, несмотря на все его усилия вылечить самого себя. Еда вызывала глубокое и искренне отвращение. Предстоящие занятия — желание пойти и повеситься в туалете Плаксы Миртл. Это было бы куда гуманнее, даже учитывая надежды Миртл, что Гарри тоже станет привидением и будет вместе с ней жить в этом идиотском туалете.
- Отчего же? Вы предлагаете мне пожалеть Вас, принести антипохмельного зелья и сочувственно предложить пройти отдохнуть? Признаться, Поттер, я удивлён, что у Вас что-то вышло с убийством Тёмного Лорда и как Вы за эти годы ещё не спились и не скололись, обладая такой хрупкой психикой.
А можно ещё убить Снейпа. Прямо здесь.
- Просто прекратите надо мной издеваться, - процедил Гарри сквозь зубы и ожёг гневным взглядом кубок с тыквенным соком. Сок никак не отреагировал, и, если бы Гарри ещё мог, он бы порадовался тому, что содержимое кубка не испарилось и даже не нагрелось.
- Ваши манеры, Поттер, с годами становятся всё изысканней, - «твою мать, он что, нарывается?!!».
Отповеди, которую Гарри намеревался дать Снейпу, было суждено умереть на пересохших и обветрившихся губах гриффиндорца. В Большой Зал, хлопая крыльями и курлыкая, влетели совы с утренней почтой в лапах. Преподаватель ЗОТС и преподаватель Зелий, разом забыв свою перепалку, как по команде, задрали головы и начали напряжённо следить за птицами.
В таком неудобном положении (с задранной головой) они провели довольно много времени, прежде чем взъерошенный темно-серый филин тяжело опустился на стол перед Гарри, клювом сдёрнул с лапки конверт и кинул Гарри на колени. Гриффиндорец успел подхватить его на лету — инстинкты ловца не уходят никогда. Филин удовлетворённо ухнул и стремительно сорвался со стола, роняя кубки и блюда.
- Открывайте же скорее! — не выдержал Снейп. У него нервы тоже были на пределе, хоть он и не показывал этого. Слизеринец, что с него взять.
Руки у Гарри дрожали. Он криво разорвал край конверта и заглянул в него. Ещё один кусочек окровавленной кожи. Из горла Гарри вырвалось нечто вроде глухого рычания, и он прижал конверт к себе. Там была часть Драко…
- Поттер, не сходите с ума, - воззвал к остаткам его разума Снейп, неприязненно поглядывая на притихших и прислушивавшихся к их диалогу студентов. — Прекратите прижимать к себе… гм-м, это, и идёмте в лабораторию.
Гарри автоматически послушался. В лаборатории Снейп вырвал из безвольных пальцев гриффиндорца «это» и принялся разогревать своё варево на горелке.
- Когда это вырезали, он был жив.
И на том спасибо.

На следующий день филин принёс тривиальную маггловскую фотографию; впрочем, изображение на ней Гарри никак не мог посчитать чем-то банальным. Драко лежал на невзрачных простынях — такой тоненький, почти что светящийся от худобы, весь в крови, ссадинах и синяках, со слипшимися грязными светлыми волосами. Серые глаза были открыты, но безучастны и не выражали совершенно ничего; они пугающе походили на пластмассовые. На нижней части простыни ясно виднелось бурое заскорузлое пятно.
- Похоже, его неоднократно насиловали, - сухо заключил Снейп; руки зельевара дрожали от плохо скрываемого гнева.
Гарри выл и бился головой об стенку, не слушая увещеваний Снейпа и не замечая стакана с Успокаивающим зельем.
В следующем конверте лежала мочка уха Драко. Только заключение Снейпа о том, что блондин был жив на момент отрезания (и произошло оно не далее, как сегодня же утром) помогло Гарри не наложить на себя руки.
Пятый день ознаменовался отсутствием всяких вестей. Гарри устроил на всех занятиях глобальные контрольные и не обращал никакого внимания на студентов, положив перед собой на стол две колдографии — присланную позавчера и ту, что Драко сам принёс из Малфой-мэнора много-много (так казалось Гарри) дней назад. Счастливый притягательный мальчишка и похожий на сломанную куклу юноша… Гарри казалось, оба этих изображения отпечатались у него на сетчатке. Поздним вечером в доме Блэков он задумчиво разрезал себе вены на левом запястье заклятием Caedo и заживил прежде, чем сколько-нибудь значительное количество крови успело просочиться наружу. Разрезал и заживлял до тех пор, пока не начало светать и не настала пора аппарировать в Хогвартс. При том количестве шрамов, что у него уже имелось, десяток-другой лишних не имел никакого значения и даже шанса быть замеченным.
На шестой день Гарри получил конверт с ногтем Драко. «Был жив — это точно, - было суждение Снейпа. — Пусть только его доставят сюда, и можно будем отрастить всё отрезанное за пару часов. Не останется и шрамов, коль скоро это делалось примитивным маггловским способом». «А Вы что, предпочли бы, чтобы Драко разделывали, как цыплёнка чем-то вроде Гладиуса?» - буркнул Гарри, которому хотелось убить кого-нибудь немедленно; желательно, ту мразь, что калечит Драко день за днём.
В воскресенье Гарри не нужно было идти на уроки. Спать он всё равно по-прежнему не мог, поэтому аппарировал в замок чуть свет, и направился к Люциусу.
- Пентаграмма работает? — безнадёжно поинтересовался он с порога.
- Как видите, мистер Поттер, - Люциус выглядел потрёпанным и хмурым.
Все линии пятиконечной звезды по-прежнему ровно сияли золотом.
Гарри горестно смотрел на рисунок, от которого всё ещё пахло медом, хотя и совсем слабо, когда линии неожиданно вновь полыхнули огнём и не гасли с полминуты; жар собственной силы, вложенной туда, ударил Гарри в лицо, едва не опалив брови. Он уже собирался было узнать у Люциуса, так ли это должно выглядеть; но сияние опало и исчезло окончательно, а в центре пентаграммы обнаружилось окровавленное бессознательное тело. Гарри узнал бы Драко с закрытыми глазами, пусть даже он разительно отличался от того уверенного в себе насмешливого сногсшибательного аристократа, каким был. Гриффиндорец понадеялся, что он ещё жив, аппарируя вместе с безвольным телом в покои Снейпа прежде, чем Малфой-старший успел удивлённо расширить глаза при виде собственного сына.

Драко с усилием разлепил веки и понял, что обстановка вокруг ему знакома. Вот только муть в мозгу решительно не давала припомнить, где он это видел. Всё, что он мог с уверенностью сказать, так это что это было не та комната, в которой он провёл последние две недели.
- Драко? Как ты себя чувствуешь? — перед всё ещё мутноватым взором блондина появилось чьё-то обеспокоенное лицо: откуда-то слизеринец знал, что обладателю этих черных глаз и крючковатого носа можно доверять, хотя в упор не помнил, кто это и откуда они знакомы. Пелена в мыслях не давала сосредоточиться толком ни на чём.
- Чувствую… - признался Драко и попробовал сесть. Часть тела пониже пояса была не сказать, чтобы довольна, но это был всего лишь лёгкий дискомфорт. Просто рай по сравнению с тем, что там творилось в последние дни.
- Милый, как ты? Драко… - голос говорившего пресекся. Драко моргнул и посмотрел на стоявшего на коленях у кровати. Это был Гарри. Поттер. Единственный, кого слизеринец худо-бедно помнил.
- Гарри? Поттер? — уточнил блондин для точности, хотя был уверен, что таких лучащихся изнутри изумрудных глаз и изящных черт лица больше нигде и ни у кого нет.
- Да… а ты не уверен? Ты не узнаешь меня? — в светящихся глазах рыбкой плеснулась тревога.
- Тебя — узнаю, - поспешил успокоить его Драко. — А Вас, сэр, нет, - слизеринец искоса взглянул на того, кто спросил, как он себя чувствует.
- Я — твой крёстный, Драко, - несколько нервно сказал тот, кого Драко назвал «сэр». — Ты всегда звал меня Северусом.
- Северус, - повторил Драко. Пробиться сквозь пелену амнезии было невозможно; проще было заблудиться в ней окончательно. — Простите, сэр, но я не помню.
- А что помнишь? Меня, а кого ещё? Люциуса? Нарциссу? Дамблдора? Крэбба? Гойла? Вольдеморта? — допытывался обеспокоенный Гарри.
«Опять он из-за меня волнуется… как же мне его успокоить? Наверняка он беспокоился все эти две недели…»
- Никого, - сокрушённо покачал головой блондин. Он бы солгал, что помнит, понимая, что это обрадовало бы Поттера, но ведь простейшая проверка, элементарный вопрос выявит ложь. — Это плохо? Я расстроил тебя?
«Раз я ничего не помню, с меня взятки гладки. Могу в кои-то веки не думать, что спрашиваю».
- Нет, Драко… то есть, да, я расстроен, но ты ни в чём не виноват, - от полноты чувств Гарри порывисто схватил блондина за руку.
Ледяные иголочки страха прошили Драко от макушки до пяток. Паника захлестнула, накрыла с головой, топя под собой всё, что было, есть и будет. Он отпрянул от Гарри, выдёргивая руку, и забился в угол кровати, дрожа.
- Драко? — встревоженно подал голос Гарри и с сомнением посмотрел на свою ладонь.
Тот, кто назвался Северусом, вздохнул.
- Поттер, включите же мозги, - с преувеличенной вежливостью предложил он. — Если Драко был неоднократно изнасилован и потерял значительную часть памяти, то вполне естественно, если он будет шарахаться от любых прикосновений. Вспомните себя тем Рождеством, в конце концов.
Гарри странно побледнел, потом покраснел и сжал губы. При этом кулаки его были стиснуты так, что из-под врезавшихся в кожу ногтей текла кровь, глаза сверкали, как стробоскоп… неважно, что Драко в упор не помнил, что это за штука и от кого он о ней слышал.
- Драко, - преувеличенно спокойно спросил Гарри, - ты помнишь, где ты был и с кем последние две недели?
Слизеринец сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.
- Я не знаю, где это было. Меня там держал… я забыл, как его зовут. Я помню, что у него голубые глаза и он пахнет полынной настойкой с кровью пикси — той самой, которую используют для антистатического эффекта.
Гарри и Северус переглянулись.
- Драко, - сказал на этот раз Северус, - ты помнишь что-нибудь о Зельях?
- Я помню много о Зельях, - проверка собственной памяти заняла у Драко не менее минуты, но его не торопили с ответом. — Это даже больше, чем я могу перечислить за один раз.
- Это хорошо, - ободряюще сказал Северус и вполголоса обратился к Поттеру, полагая, очевидно, что Драко не услышит:
- Как видно, он помнит только о том, что было для него наиболее важным в жизни. Это Вы и Зелья.
- Думаете? — протянул Поттер с сомнением и повернулся к Драко:
- Драко, милый, что ты помнишь обо мне?
- Ты — Гарри. Гарри Поттер, - высказал Драко то, в чём был твёрдо уверен. — Ты красив, как бог, и я люблю тебя больше жизни. Я помню, как ты улыбаешься, раздражаешься, смеёшься, плачешь, пишешь, читаешь, мечтаешь… помню, как ты выглядишь, когда спишь и как, когда на людях.
Щёки Поттера покрылись совершенно очаровательным румянцем, но голос звучал твёрдо:
- А ты помнишь что-нибудь…хм-м, материальное? Что я люблю есть, какая моя одежда у меня любимая, чем я знаменит, хорошо ли я играю в квиддич?
- Нет, - огорчённо сказал Драко. — А ты знаменит? И что такое квиддич?
- Это… неважно, - поспешно сказал Гарри, поймав от Северуса предупреждающий взгляд. Надо полагать, этот человек не одобрял отступления от темы в виде объяснения, что значит странное слово «квиддич». — А что ты помнишь… ну, о той же полынной настойке?
- Она состоит из настоя корней и листьев полыни, вытяжки из мяты и основана как таковая на крови пикси, являющейся мощным отталкивающим средством. Некоторые считают также необходимым нейтрализовать возможную аллергию на компоненты, в связи с чем добавляют успокаивающий элемент, варьирующийся от рецепта к рецепту; это может быть как что-то экзотическое, наподобие желчи носорога, смешанной с соком манго, так и обычное зелье против аллергии в самом слабом своём варианте — в сильном оно разрывает связи между мятой и кровью пикси, это очень нестабильное соединение. Вообще же для связующего эффекта на стадии закладки в кровь пикси мяты и полыни добавляется масло из лепестков эдельвейса — ровно три капли, чтобы готовая настойка не прилипала к одежде. Обычно полынь для неё собирают летом, непременно до солнцестояния, на закате или рассвете, и ни в коем случае не сушат — эфирные масла полыни чрезвычайно летучи… - Драко извлекал информацию из памяти не очень-то ровными, но довольно большими кусками и готов был рассказывать о полынной настойке не меньше часа подряд, если только это могло обрадовать Гарри или хоть как-то помочь ему.
- Достаточно, Драко, спасибо, - оборвал его Северус, видя, что Гарри находится в некотором состоянии шока.
- Как ты всё это запомнил когда-то? — потрясённо спросил Поттер.
- Это просто, - Драко робко взглянул на Гарри. — Ты… не сердишься на меня?
- Мерлин, Драко, почему я должен на тебя сердиться? — опешил брюнет.
- Наверное, я опять расстроил тебя…
- Что значит «опять»?
- Когда я был… ну там… он говорил, что раз я здесь, это тебя деморализует и обессилит. Я подумал, если это так на тебя действует, значит, ты расстроен из-за меня. И теперь, когда ты знаешь, что со мной всё в порядке, ты снова не в своей тарелке, и я в этом виноват. Так не сердишься?
- Ох, Драко, - растаял Гарри, - даже если бы я сердился, я бы перестал, когда ты так на меня смотришь. Но я ни капельки на тебя не сердился. Я зол только на того, кто держал тебя в каком-то отвратительном месте две недели и ужасно с тобой обращался. Ты же помнишь, что я люблю тебя?
- Правда? — широко распахнул глаза Драко. — Я не помню…
- Не помнишь? — вот теперь брюнет выглядел основательно сбитым с толку.
- Я помню, что я люблю тебя… но не помню, любишь ли ты меня. Ну… это ведь и неважно, правда? Я не так уж много значу, чтобы заморачиваться на этот счёт, - Драко начал тревожиться, увидев, что Гарри с размаху сел на пол и уткнул лицо в ладони. — Гарри… я должен был помнить что-нибудь об этом, да? Прости, пожалуйста… - блондин в отчаянии закусил губу. «Хотел, как лучше, а вышло как всегда…».
- Поттер… - с тревогой сказал Северус. — Поттер, прекратите истерику. Немедленно!
Гарри поднял лицо; губы кривились в какой-то странной злой ухмылке — Драко был совершенно уверен, что никогда не видел такого прежде на этом смуглом лице, но глаза были сухи.
- Всё в норме, профессор. И мне не за что прощать тебя, Драко. Наоборот, я должен извиняться перед тобой… хотя сам считаю, что прощения не заслуживаю.
- Не драматизируйте, Поттер, - сухо заметил Северус, пока Драко озадаченно моргал. «Извиняться? Передо мной?».
- Гарри, что ты имеешь в виду? — рискнул уточнить блондин.
- Я имею в виду, что виноват перед тобой в очень многом, и прежде всего в том, что так и не сумел показать тебе, как сильно люблю тебя. Я идиот, последняя сволочь, просто мразь… - Поттер застыл сидя, смотря в одну точку остановившимся взглядом — наверно, погрузился в воспоминания, которые для Драко были недоступны.
- Поттер, прекратите наговаривать на себя, - голосом Северуса можно было колоть дрова. — В том, что Вы — идиот, никто из здесь присутствующих никогда не сомневался. Но последние определения к Вам не относились и не относятся, что бы Вы там себе ни думали… если, конечно, Вы умеете это делать. Я не знаю подробностей Вашей с Драко жизни, но уверен, что Драко сомневается в Вашей любви, потому что обоим вам некому вправить мозги на место. У Вас на лбу написаны все Ваши чувства… и только его собственные мешали Драко раскрыть глаза и прочесть.
Драко переводил взгляд с Гарри на Северуса и обратно. «Так Гарри тоже любит меня?». Это казалось слизеринцу слишком хорошим, чтобы быть правдой.
- Хотел бы я, чтобы Вы были правы, профессор, - уныло сказал Гарри.
- Я всегда прав, Поттер, - отрезал Северус.
Определённо, Северус начинал нравиться Драко. Хотя бы тем, что говорил.
- Драко, любимый… ты простишь меня когда-нибудь? — свет зелёных глаз сфокусировался на блондине, и тот почувствовал, как у него предвкушающее пересыхает в горле под этим взглядом — ощущение показалось таким привычным…
- За что?
Вполне простой вопрос заставил Поттера опустить глаза в пол и вздохнуть.
- Ты вспомнишь…
- Если хочешь, я ничего не буду вспоминать, - с готовностью предложил Драко.
- Ты что!! — кажется, всерьёз испугался брюнет. — Вспоминай всё, что можешь, как можно быстрее! Я… ты… мне больно, когда ты болен.
- Тогда я скоро выздоровею, - пообещал Драко. Ну наконец-то хоть что-то чёткое во всей незнакомой суете вокруг.
- Ты хочешь пить, есть или спать, Драко? — деловито спросил Северус, которому явно наскучили трогательные сцены.
- Пить, если можно.
- Если чего-то захочешь, не стесняйся, говори сразу мне или Поттеру.
- Стесняться? — повторил Драко и сморщил нос. — А я когда-нибудь так делал?
Северус расхохотался.
- Браво, Драко! Сколько бы ты ни забыл, ты — это всегда ты!
Даже Гарри слегка улыбнулся. Драко надулся.
- Что я сказал смешного, позвольте спросить? И где моя вода?
- Ты всегда останешься самим собой, Драко, - сказал Гарри, продолжая улыбаться, и материализовал без палочки высокий хрустальный стакан, полный чистой прохладной воды. Подумал секунду и добавил тонкий ломтик лимона, насаженный на край стакана. — Вот, возьми.
Драко взял стакан, вздрогнув, когда их пальцы случайно соприкоснулись. Вода была вкусной.
- Почему ты вздрогнул, Драко? Ты боишься даже моих прикосновений?
- Да, - блондин уставился в стакан, гадая, не расстроило ли это Гарри. Если судить по тому, что можно было понять из ведшихся при нём разговоров, он и Гарри жили вместе… и, без сомнения, занимались сексом — Гарри буквально излучал чувственность, несмотря на внушительные мешки под глазами и ввалившиеся щёки. Но теперь… любое касание чужого тела вызывало неуправляемую волну страха и недоверия.
- Это пройдёт, - голос Гарри звучал совсем не так уверенно, как того хотелось бы, похоже, самому брюнету.
Драко молча допил воду и поставил стакан на прикроватную тумбочку. Глаза у него слипались.
- Поттер, выметаемся отсюда, - бдительно приказал Северус. — Драко нужно спать. Во сне лечащим зельям будет легче делать своё дело.
Гарри поднялся с пола и отряхнул брюки. Никакой страх перед прикосновениями не помешал Драко зацепиться взглядом за те места, которых касались узкие смуглые ладони с длинными гибкими пальцами.
- Отдыхай, Драко, - блондин был буквально оглушен морем нежности, вложенным во вполне незамысловатые слова.

Драко спал долго и без кошмаров; он вообще не видел никаких снов, чему был несказанно рад, если быть честным. Он открыл глаза ночью; по крайней мере, его биологические часы утверждали, что сейчас ночь, и пребывали в замешательстве: вроде бы, хозяин выспался. С другой стороны, сейчас самое время спать. Как быть? Драко лежал на постели и смотрел в потолок, позволив организму самому разбираться со своими заморочками. В темноте Драко приходилось определять местонахождение потолка наугад, но это его не особо беспокоило. Гораздо больше его интересовал вопрос о собственной памяти, точнее, о её отсутствии.
- Безнадёжно, - пробормотал Драко себе под нос после нескольких безуспешных попыток пробить занавес в мозгу. — Ничего не помню… ни черта! Соплохвоста в три присвиста через дементора задницу!! Ни-че-го… - блондин перевернулся и досадливо уткнулся лицом в подушку. Если бы ему не было так хорошо в безопасности, без боли и страха, он бы расплакался.
Но даже в таком расстроенном состоянии он не мог не заметить боковым зрением зелёной вспышки где-то рядом с кроватью. Авада?!?!
Слизеринец резко сел.
Два зелёных ярких луча пронизывали комнату, давая вполне достаточно света, чтобы увидеть, что Гарри сидит, прислонившись спиной к прикроватной тумбочке, и вертит в руках какую-то вещь прямоугольной формы.
- Гарри? — «Может, это всё-таки сон?».
- Я напугал тебя? Прости, - Гарри посмотрел Драко в лицо и почти сразу отвёл взгляд.
- Почему ты всё время извиняешься?
- А ты почему?
Тупик.
- Ну-у…
- Вот и я тоже… ну-у… - Гарри неожиданно озорно ухмыльнулся и уже открыто посмотрел Драко в лицо. — Как ты себя чувствуешь? За исключением, светел Мерлин, того, что ты потерял память…
- Хорошо, - до блондина всё никак не доходило. — Ты пришёл посреди ночи, чтоб узнать, как я себя чувствую?
- Я думал, ты спишь, - Гарри обхватил ноги руками и удобно устроил на своих коленях подбородок. — Хотел посмотреть, как ты — мало ли какие кошмары могут сниться.
- Сегодня мне ничего не снилось, - осторожно сказал Драко. Пусть он и не помнил, что было там в прошлом, но был твёрдо уверен в том, что был привычен к такой заботе. Это казалось… странным, что кто-то по ночам заглядывает к нему в комнату вместо того, чтобы пойти отдыхать, только затем, дабы удостовериться, что он хорошо спит. Очень странным, хотя и не сказать, чтобы неприятным.
- Это хорошо… тебе и правда нужно отдыхать, - Гарри зябко передёрнул плечами, и Драко отчего-то не сомневался, что с кошмарами брюнет знаком не понаслышке.
Повисла пауза — неловкая и натянутая. Драко не знал, что сказать, Гарри же, похоже, опасался неправильным словом обидеть Драко или напугать. «Я не фарфоровый, мать твою…».
- Гарри…
- Да?
Всё возмущение куда-то пропало с языка, и Драко произнёс совсем не то, что собирался:
- Что это у тебя в руках?
- Твоя колдография. Ты сам принёс её домой из Малфой-мэнора.
- Домой из мэнора? Малфой-мэнор — это моё родовое поместье? А где я живу?
- Ты жил со мной в доме, который мне оставил мой крёстный.
- Оставил? Он умер?
- Ага… по правде сказать, у меня никого нет, кроме тебя.
Снова молчание. Драко потянулся и вынул колдографию из рук Гарри.
Безмятежность, счастье, радость, юность собственной персоной ударили в Драко с куска пергамента, сбив ему дыхание и резанув по глазам. Солнечный свет, воздух, распахнутая рубашка, мечтательная улыбка… мальчишеское лицо, выглядевшее тем беззаботнее и чище, чем старше и трёпаней — толстая книга на коленях. Светлые волосы развевает ветер, пытается прилепить к губам, закрыть ими блестящие глаза, а сам мальчик на колдографии задорно смеётся, запрокидывая голову и подставляя белую кожу солнечным лучам.
- Это я? — недоверчиво спросил Драко.
- Да, ты. Ничего не помнишь? С тех пор, как её увидел, всё хотел спросить, о чём ты на ней думаешь, но как-то стеснялся…
- Я вспомню и обязательно скажу тебе, - пообещал Драко.
Черты лица счастливого мальчишки были знакомы Драко до безумия. Логичнее всего было признать, что это в самом деле он и есть, но слизеринец готов был клясться здоровьем Гарри, что не сумеет так открыто улыбнуться больше никогда.
- Тебе надо отдыхать, - Гарри встал. — Извини, что явился посреди ночи…
- Прекрати извиняться, - корректно попросил Драко. — Или получишь подушкой по затылку.
- Я буду молить о пощаде! — со смехом сказал Гарри. — Помнится, в прошлые разы я всегда оставался жив — ты менял гнев на милость…
Резко оборвав смех, брюнет грустно вздохнул.
- Очень хочется поцеловать тебя на прощание. Но нельзя… Выздоравливай, солнышко моё.
Гарри аппарировал с тихим хлопком, похожим на одинокий незадачливый аплодисмент, и Драко остался наедине со своими амнезией и колдографией. «Прямо выражаясь, компания не из тех, в которых хочется весь вечер гулять в баре со стриптизом и сладкими коктейлями».

* * *

Утро понедельника было самым что ни на есть типичным шотландским утром: хмурым, дождливым и серым. Гарри же был готов летать, петь, кричать и смеяться от радости, рассыпать лепестки роз и полновесные галеоны, танцевать, обнимать всех подряд и всем заявлять: Драко в безопасности! Драко с ним! Драко уже совсем в порядке физически! Драко его любит! Он больше никогда и никому не позволит причинить Драко вред! Счастье, отчаянное и бесшабашное, буквально раздувало Гарри изнутри и отрывало от земли, как гелий отрывает воздушный шарик. Перспективы мести неизвестной сволочи за всё причинённое блондину меркли и отходили в сторону рядом с этим счастьем, которое тёплым средоточием, своего рода портативным лучистым огоньком, Гарри носил в районе солнечного сплетения со вчерашнего дня.
Кто бы мог подумать ещё позавчера, что ему может быть так хорошо, что он будет бояться умереть на месте от счастья, нежности и восторга.
- Вы просто светитесь, Поттер, целиком, - заметил Снейп, пока Гарри с невиданным в стенах Хогвартса воодушевлением поглощал привычную овсянку. — Быть может, Вы умерите свои эмоции?
- Мм? — Гарри прожевал тост и вопросительно посмотрел на зельевара. — Зачем?
- Затем, что кое-кому это может не понравиться или, тем паче, вызвать вопросы.
- Кому? Директору? — Гарри покосился на Дамблдора, которого ещё никто не потрудился посвятить в последние новости — разве что Люциус мог бы рассказать.
- Ему, возможно, тоже, но я говорил не о нём.
- А о ком?
- О наблюдателе от Министерства.
- Что?
Гарри успел начисто забыть о разговоре с Дамблдором в конце года.
- То самое, Поттер, то самое. Наблюдатель несколько задержался по каким-то другим делам, но эти дела больше не требует его отсутствия в Хогвартсе. Поэтому сегодня за завтраком наблюдатель явится на вверенную ему территорию.
- За завтраком? А сейчас что? — Гарри подозрительно покосился на стоящую перед ним тарелку. Быть может, она обеденная, но ловко скрывается под личиной… гм, завтрачной?
- Конь в пальто, - холодно ответствовал Снейп. — До конца завтрака ещё достаточно времени, чтобы наблюдатель успел появиться.
Гарри отпил тыквенного сока из кубка, чтобы иметь чуть-чуть времени подумать. Наблюдатель — это плохо. С другой стороны, он или она сумеет убедиться (и, как надеялся Гарри, убедить Министерство вообще и Скримджера в частности), что Гарри ведёт себя, как зайка и доволен своей скромной работой. Так доволен, что счастье его просто распирает. Другое дело, если в Хогвартс пришлют мало-мальски сообразительного наблюдателя, тому не составит труда заподозрить, что размеренная жизнь обычного преподавателя не может вызвать такого экстаза и ажиотажа, и захотеть докопаться до истины. Вот ЭТО - уже хуже выдумать трудно…
Гриффиндорец снова взялся за овсянку, но уже куда более вяло.
- Умеете Вы испортить настроение, профессор, - хмыкнул брюнет.
- На том стоим, мистер Поттер, - ответная усмешка Снейпа заставила Гарри захихикать. Положительно, слизеринец — это диагноз. Посмертный.
Гарри как раз раздумывал, не взять ли ему четвёртый тост (от радости к нему вернулся былой аппетит), когда в двери Большого Зала кто-то вошёл и директор встал, привлекая к себе всеобщее внимание.
- Друзья! Студенты Хогвартса и преподаватели! Позвольте представить вам Наблюдателя Министерства Магии, который в течение этого учебного года будет следить за порядком и законностью в стенах Хогвартса — мистер Грегори Гойл!
Занавес…

Сегодня было крайне трудно заставить работать хотя бы один курс. И чем старше были курсы, тем возмутительней они себя вели; у малышей почтение и восхищение Гарри превышало степень любопытства и любви к сплетням. К тому младшие практически не знали, кто такой Гойл, и всё, что они могли обсуждать — это случайно услышанные обрывки разговоров старших. Но прочие, начиная курса с пятого, имели отличное понятие о том, кто, вернее, что такое Гойл. Слизеринцы выглядели почти что довольными (Дерил Забини так вообще весь день проходил с торжествующей рожей), остальные факультеты — несколько удрученными. И все искренне недоумевали, гадая о мотивах Министерства. Ясно было как божий день, что на чиновничью работу его пристроил кто-нибудь из родственников (на чистокровных семьях завязано ДЕЙСТВИТЕЛЬНО многое). Но наблюдателя в Хогвартс, без сомнения, назначал лично Скримджер. Наибольшей популярностью пользовалась версия о том, что министр был под кайфом, ну или просто слегка двинулся головой. Бытовали также экзотические, не столь популярные идеи: например, о том, что Гойл и Скримджер — любовники; или о том, что Гойл на самом деле не Гойл, а в очередной раз воскресший и замаскировавшийся Вольдеморт, который явился в Хогвартс мстить Гарри Поттеру за своё зверское убиение; о том, что Скримджер поспорил с кем-то на желание и должен был исполнить вот такое вот; о том, что Гойл — тайный агент аврориата и прибыл следить за всё тем же Поттером, который, обретя силу Вольдеморта, коварно планирует захватить многострадальное Министерство, чью защиту он уже изучил досконально; о том, что в Министерстве просто не нашлось другого идиота, согласного на такую работу, памятую о судьбе Долорес Амбридж; да и много ещё о чём. Гарри, тем не менее, подозревал, что к правде не близко ни одно предположение. К тому же он не любил, когда его уроки игнорируют. Он тут, понимаете ли, тратит на этих нерадивых ученичков время, которое мог бы провести с новообретённым Драко, а они даже не делают вид, что ценят такую жертву!
Оскорблённый в лучших чувствах Поттер устроил всем зверские практические, бдительно следя, чтобы никто не ушёл с занятия без хотя бы дырки на мантии. Он не был уверен к концу дня, что его действия возымели заметный практический или воспитательный эффект, но это его уже мало заботило.
За ужином в Большом Зале Гарри нетерпеливо поглощал пиццу с анчоусами (у эльфов продолжалась пламенная страсть к кухням других народов, не затронувшая один только завтрак, оставшийся традиционно английским) и краем уха слушал брюзжание Снейпа, на чей урок Гойл сегодня являлся. Кажется, МакГонагалл и Трелони тоже возмущались, но они сидели слишком далеко от Гарри, чтобы гриффиндорец мог судить о предмете их оживлённого разговора.
Сам предмет пересудов скромно устроился за отдельным одиночным столиком, коих в Хогвартсе имелось четыре штуки, разместившихся у стен большого Зала. Гарри не мог коситься на него, ибо свет глаз немедленно выдавал, куда он смотрит, но ему хватало комментариев Снейпа — таких едких, что Гарри живо представлял, как яд этих слов течёт по воздуху и плюхается прямо в тарелку Гойла.
Можно не бояться, что представитель Министерства окажется достаточно умён, чтобы заподозрить Гарри в чём-нибудь серьёзном. О тупости Крэбба и Гойла по Хогвартсу ходили легенды, и даже их однокурсники подозревали в этих двух громилах жертв радикальной лоботомии.
Не могло же, в самом деле, оказаться, что все эти годы они искусно скрывали от остальных свой недюжинный интеллект. Это было бы по-настоящему смешно.
Вообще, об этом мог судить только Драко — единственный человек, более-менее близко знавший Крэбба и Гойла. Но он, к сожалению, ничего об этих двоих не помнил.
Гарри дожевал пиццу и запил чаем.

Вторник для Гарри не был красным днём календаря, отнюдь. С самого утра его сжигало нетерпеливое желание сбегать к Драко, узнать, как он, посмотреть в серебристые понемногу оживающие глаза, услышать мелодичный голос, умеющий и ласкающе мурлыкать, и издевательски растягивать слоги, а не довольствоваться сухим рассказом Снейпа за завтраком о том, что у Драко жалоб нет. Так что первый урок — седьмые курсы Гриффиндора и Слизерина — сам по себе не был радостью, а уж присутствие Гойла и вовсе заставляло Гарри скрипеть зубами.
Наблюдатель от Министерства явился через десять минут после начала сдвоенного занятия, когда Гарри как раз успел на всех рявкнуть и заткнуть всем рты и занял учеников лекцией, намереваясь в последующие сорок минут выдать единым духом всё, что знал о чарах мысленной сферы (пусть как хотят, так и записывают этот речитатив, убыстренный до пулеметной скорости). Скрип открывшейся двери сбил внимательность всех учеников и нарушил течение мыслей самого Гарри.
- Добрый день, мистер Поттер, - «а почему, хотел бы я знать, не «профессор», а «мистер»?..».
- Добрый день, мистер Гойл, - процедил Гарри сквозь зубы.
- Я хотел бы присутствовать на Вашем уроке, - свинячьи глазки Гойла не выражали абсолютно ничего. Глядя на это, Гарри не сомневался, что, каковыми бы ни были причины назначения слизеринца Наблюдателем, версия о том, что Скримджер и сам Гойл любовники — чья-то воспалённая фантазия, не более. Гриффиндорец не мог себе представить кого-то с НАСТОЛЬКО извращённым вкусом.
- Похвальная тяга к знаниям, - буркнул Гарри себе под нос. На выпускном экзамене по ЗОТС Гойл получил у Паркера «неуд». И, если говорить чисто об образовательном аспекте. Гойлу и впрямь не мешало бы прослушать курс ЗОТС ещё раз. — Я не мешаю Вам хотеть, мистер Гойл.
- Я воспринимаю это, как «да», - осклабился Гойл, весьма странно смотревшийся со своим амбальским телосложением в серой форменной мантии Министерства Магии, и прошёл к свободной задней парте.
Гарри подумал про себя несколько нецензурных слов и ласково спросил вслух и растопырившего уши класса:
- Господа студенты, произошло что-нибудь экстраординарное? Если да, я могу и подождать, а если нет, то, будьте так любезны, возьмитесь за лекцию.
Студенты спохватились и схватились за перья. Так-то лучше.
Гарри продолжил читать лекцию Гойл вел себя примерно и даже что-то записывал в блокноте — правда, Гарри очень сомневался, что лекцию.
- А теперь перейдём к практической части, - Гарри хищно улыбнулся в ответ на ненавидящий взгляд Дерила Забини.
- Минутку внимания, мистер Поттер, - встрял неожиданно Гойл. — Я хотел бы отдельно поговорить с Вами по поводу Ваших практических занятий.
Идея о том, что эти связные и довольно длинные фразы Гойл произносит, заучив по бумажке, исписанной рукой Скримджера, казалась Гарри всё более и более притянутой за уши. Идея о том, что их все он сочиняет сам, на ходу, казалось гриффиндорцу попросту дикой.
- Я слушаю Вас, мистер Гойл, — Гарри выжидательно скрестил руки на груди.
- До Министерства доходили слухи, что Вы травмируете учеников во время занятий, используя на них различные заклятия нападения без достаточных на то оснований.
- У Вас есть официальные жалобы от учеников либо их родителей? — поинтересовался Гарри.
- Пока — только неофициальные, - Гойл делал многозначительные ударения на каждом слове.
- Надо полагать, Вы собираетесь предпринять что-то в связи с этими неофициальными наговорами?
- Мне поручено Министерством предупредить Вас, мистер Поттер, что при первом же признаке обоснованности этих жалоб Вам будет запрещено проводить практические занятия. Ваша квалификация не вызывает сомнений, и всё, что Вам нужно — это контроль.
«Звучит хорошо. Жаль только, имеется в виду не самоконтроль, а контроль Министерства надо мной. Чтоб и чихнуть не смел без позволения таких вот боровов на ножках, типа тебя».
Гарри искривил губы в усмешке и с удовлетворением отметил, что Гойл едва заметно вздрогнул, опознав в гримаске фирменное выражение лица Драко Малфоя.
- Благодарю за предупреждение, мистер Гойл. А теперь, если Вы ничего не имеете против, я продолжу урок.
Гойл важно кивнул, едва не ввергнув и без того злого Гарри в состояние неконтролируемого буйства. «Спокойствие, только спокойствие…».
- Берём палочки и отрабатываем в парах заклятие Cogitamus Simitu, - велел Гарри.
Это заклятие позволяло двум одновременно применившим его друг к другу думать вместе несколько минут — полное слияние мышления, мысль перетекает в мысль, и невозможно отличить чётко, где кончаешься ты и начинается другой. Довольно слабое в силу своей кратковременности заклинание, и применяющий его, как правило, не может вторгнуться в мысли кого-то другого насильно (для этого существует Legillimens). Зато если необходимо продемонстрировать доверие — оно незаменимо. И Гарри был уверен, что при применении этого заклятия просто невозможно причинить себе или другим какой-либо вред. Пусть Гойл умоется…
Гриффиндорец ходил по классу, заложив руки за спину и наблюдал за практикующимися учениками, поправляя изредка тех, у кого не получалось. Мирная картина…
Стоило ему так подумать, как раздался вопль Забини. Злопакостный слизеринец стоял на коленях, держась за голову, и продолжал картинно стенать.
- О-о, как больно…
Гарри почувствовал острое желание треснуть его по затылку, чтоб заткнулся, но от этого приходилось воздерживаться. Что б там ни говорил Дамблдор, Гарри Поттер не был создан для учительской карьеры.
- В чём дело, мистер Забини?
- Он применил ко мне это заклятие, и мне как молотком в голову ударили… о-о…
- Мистер Блайнд, что Вы сделали с Вашим сокурсником? — Гарри хмуро посмотрел в лицо растерянному партнёру Забини.
- Я-а… только сказал это заклинание, Когитамус Симиту, и всё…
- У меня с детства особая чувствительность к заклятиям мысленной сферы, - горестные причитания Забини перекрыли все прочие голоса. Гарри не сомневался, от кого исходили все жалобы на его преподавательскую манеру. — Они действуют на меня ужасно-о…
- Так какого хре… зачем Вы молчали об этом, мистер Забини? — прошипел Гарри, взмахом руки блокируя всякую чувствительность в пустой голове слизеринца.
Он отправил растерянно моргающего Забини к мадам Помфри (ещё бы ему и не быть растерянным, когда он никак не ожидал, что ненавистный Поттер будет в совершенстве владеть обезболивающим заклинанием в беспалочковой и невербальной форме?) и обвёл взглядом шушукающихся студентов.
- Продолжаем урок! Вас что-то отвлекает?
Студенты поспешно похватались за палочки под изничтожающим ледяным взглядом Гарри. Гойл что-то сосредоточенно строчил в блокноте.
- Пожалуй, необходимо сообщить в Министерство о том, что Вы не в состоянии обеспечить безопасность учеников во время занятий, мистер Поттер.
«Прекрасно. Только этого мне не хватало для полного счастья. Любому кретину ясно, что Забини разыгрывал спектакль, и весьма некачественный. Серьёзно же меня боятся в Министерстве…».

* * *

- Я никогда тебя не разлюблю, Драко. Никогда и ни за что. Даже если ты сам меня бросишь, я буду ходить за тобой по пятам, просить прощения за всё, чего делал и не делал, и целовать твои руки, пока ты не возьмёшь меня обратно к себе в парни.
Драко слушал, как заворожённый. Когда Гарри застилал все мысли блондина собственным лицом, тот и помыслить не мог о том, что ему ответят взаимностью. Более того - такой сильной… такой же сильной, как любовь самого Драко. Несмотря на то, что в словах Гарри не было горячности, Драко с лёгкостью читал по глазам брюнета, сколько для него значат произносимые слова.
Слизеринец сидел на кровати и пытался справиться с бурей собственных чувств, тупо моргая. Гарри в это время терпеливо ждал какой-то реакции на свои слова, но одурманенный непривычным чувством быть любимым Драко мог только пялиться на Гарри, заново отмечая в памяти мягкие очертания губ, нежные контуры скул, классический разрез глаз, пушистость падающих на лоб разлохмаченных чёрных прядей, яркость изумрудного свечения радужки, смуглость тонкой, почти светящейся кожи, хрупкость и гармоничность тела. «И это всё — мне? Этот сошедший с Олимпа бог любви и красоты любит меня?». Драко не помнил, почему считал себя недостойным любви Гарри, но это ощущение собственной ущербности и ненужности в нём оставалось. И сейчас оно таяло, таяло, как лёд в стакане с горячим чаем — таяло, чтобы никогда больше не появиться снова.
- Драко? Я что-то не то сказал?
- Драко, не молчи, - голос брюнета был тревожным.
- Нет-нет, всё так, - поспешил заверить его Драко, с трудом вынырнув из ощущения дурманящей радости и счастья, чем-то напоминавшего ту колдографию, что Гарри принёс ему вчера. — Всё даже слишком хорошо, чтобы быть правдой.
- Запомни, Драко, и никогда не забывай: это единственная правда, какая есть, - указание «не забывать» было шутливым, но сам Гарри был серьёзен, как пономарь на мессе. — Если ты считаешь, что это хорошо — тем только лучше. Быть может, мне даже не придётся прилагать столько усилий, сколько я тут расписал, чтобы остаться с тобой.
- Не загадывай, - весело фыркнул Драко. — Может, мне понравится, как ты выглядишь, целуя мне руки!
Гарри вздохнул.
- Если б тебе не было страшно, мы могли бы проверить хоть сейчас.
Драко задумался. Уверенность в том, что его любят, придала ему сил и спокойствия.
- Так давай попробуем. В конце концов, мне кажется очень глупым бояться твоих прикосновений.
- Ты уверен? — озабоченно спросил Гарри. — Я не хочу, чтоб тебе было больно и страшно.
- Не будет… ну, или так сильно не будет. Только… ты это… осторожно, ладно? — Драко подозревал, что звучит эта просьба в общем контексте чрезвычайно глупо.
- Разумеется, милый.
Гарри бережно взял обеими руками безвольную левую ладонь Драко. Иголочки паники немедленно прошили позвоночник блондина, но он прикрикнул на них, и те, удивлённые замерли. Было страшно… но вполне терпимо. Так же страшно ему было, пожалуй, перед тем, как он впервые собирался заняться сексом с парнем. По сравнению с тем, что творилось с Драко в воскресенье, это было как небо и земля. Блондин молча кивнул ожидающему реакции Гарри: продолжай.
Брюнет склонился над рукой Драко и коснулся губами тыльной стороны его ладони. Прикосновение было похоже на пригоршню жидкого огня, пролившегося на кожу ничего не ожидавшего Драко. Блондин судорожно хватал ртом воздух, пытаясь справиться одновременно и с неистовым желанием немедленно накинуться на Гарри, зацеловать его до безумия и отдаться ему здесь же, и с паническим поползновением заорать и сбежать на край света от любого касания. Задача облегчалась тем, что эти стремления были противоположными и по большей части боролись друг с другом сами. Драко не отдёрнул ладони, и Гарри снова поцеловал её.
На этот раз губы Гарри прошлись по касательной, бережно лаская чувствительную кожу тыльной стороны ладони. Блондина бросало то в жар, то в холод, и, когда брюнет остановился, всасывая губами немного кожи поверх косточки, он не выдержал и резко выдернул руку.
Он был в шоке.
Никогда ему не доводилось прежде (судя по куцым воспоминаниям, конечно, и сиюминутным впечатлениям) испытывать ничего настолько возбуждающего и купаться в такой всепоглощающей нежности.
Ему было страшно.
- Всё в порядке, милый? Тебе страшно? Драко?
- Всё хорошо, Гарри. Я в норме. Просто… я не ожидал.
Судя по недоумевающему лицу брюнета, до того не дошло, что именно было таким неожиданным для Драко, но уточнять он не стал — видно, побоялся, ещё сильнее травмировать и без того настрадавшуюся психику блондина.
- Тебе здесь не скучно? Ты целый день один, я и Снейп на занятиях…
- Снейп?
- Северус. Его фамилия Снейп… Мерлин, так странно объяснять это тебе…
- Почему странно?
- Как бы это сказать… пока ты учился в Хогвартсе, Снейп был твоим деканом. Кроме того, он твой крёстный, так что ты познакомился с ним раньше, чем пошёл в школу.
- Я ничего не помню об учёбе, - сокрушённо сказал Драко. — То есть, я помню сами заклинания, рецепты и всё прочее, но ни людей, ни событий… только ты.
Гарри очень мило заалел — смутился, что ли? Отчего-то от этого смущённого румянца на щеках Гарри по телу Драко прошла тёплая волна любви и желания защитить. «Меня бы самого кто защитил…». Несмотря на браваду, Драко признавал, что требование Северуса оставаться в кровати было справедливым — блондин был ещё очень слаб. Поэтому, собственно, он и не стал вскакивать сразу же, как только утром за Северусом закрылась дверь.
- Это с одной стороны плохо, с другой — хорошо, - задумчиво сказал Поттер.
- Чем же хорошо? — Драко решительно не видел в потере памяти никаких плюсов. Ему не нравилось терять контроль над ситуацией.
- Тем, что такой объём информации — вся твоя прежняя жизнь — не мог исчезнуть бесследно или быть заблокирован как следует. Теперь памяти нужен только стимул, чтобы вернуться.
- И что может послужить этим стимулом?
Гарри пожал плечами.
- Человек. Событие. Сильный стресс. Я не знаю. Никогда не был силён в психологии.
- А в чём ты был силён?
- В основном, в квиддиче, - ухмыльнулся Гарри. — И в магии — защите и нападении.
- Расскажи мне, наконец, что такое квиддич! — не выдержал Драко. — Странное слово какое…
- Охотно, - Гарри просто расцвёл. — Квиддич — это игра волшебников…
Гарри объяснял, Драко слушал. Брюнет рисовал в воздухе трёхмерные схемы, изображавшие игроков на мётлах, создавал из воздуха мячи, рассказывал о матчах, в которых, оказывается, он, Драко, противостоял Гарри. Правда, блондину никогда не удавалось поймать снитч раньше Гарри — когда Драко спросил об этом напрямик, брюнет смутился и замямлил что-то, не желая так сразу бухать: «Ты никогда не мог выиграть у меня». Поэтому Драко сразу всё понял. Как ни странно, эта новость его нисколько не огорчила — где-то в глубине души он ощущал, что так было правильно.
За разговором на нейтральную и безопасную тему они не заметили, как стемнело. Не сдержавшись, Драко зевнул, и Гарри немедленно замолчал на полуслове.
- Ой… ты устал, наверное, а тут я со своим квиддичем…
- Ничего я не устал, - запротестовал Драко, сдерживая предательский зевок. Устал он зверски (хотя ничего, вообще-то, и не делал — только лежал и разговаривал), но показывать этого не желал. Ведь тогда Гарри уйдёт… - Это случайно. Ты говори, говори…
- Да хватит мне уже болтать, - наморщил нос Гарри. — К тому же ты всё это и сам знаешь. И непременно вспомнишь.
Такой уверенности Драко не ощущал. Ему казалось, нужен пожар, который заставит туман в голове высохнуть, съёжиться клочьями и исчезнуть, но где взять такое?
- Но надо же мне что-то знать, пока я не вспомню всё. Это так неуютно — видеть, слышать и ничего не понимать. Тем более, знать, что все остальные понимают, и сам ты тоже когда-то понимал.
На лице Гарри отразилось искреннее раскаяние. В отличие от Северуса, Гарри был для Драко раскрытой книгой в плане эмоций. Самому блондину больше импонировала манера поведения Северуса, но непосредственность Гарри обезоруживала. Пожалуй, она была одной из главных вещей, за которые Драко полюбил Гарри когда-то там, в прошлом.
- Прости, я такой чурбан… вечно ляпну бестактность, а потом только подумаю.
- Хуже было бы, Гарри, если б ты говорил мне бестактности, предварительно тщательно их обдумав, - критически заметил Драко.
Брюнет захихикал. Драко захотелось прикоснуться губами к смуглому горлу, чтобы почувствовать, как оно подрагивает от смеха, и одновременно — никогда и ни к кому ни за что не прикасаться.
- Твоя правда. Ох… ты есть или пить хочешь, наверно. Какой же я в самом деле чурбан…
- Пить — это было бы неплохо. И… ну, в туалет, - Драко остался внешне невозмутимым, хотя в действительности был так же смущён, как и Гарри, чьи скулы процвели густым бордовым цветом. Где и у кого Драко учился подобной невозмутимости, хотел бы он знать?
- А… где тут у Снейпа туалет?
- Вон за той дверью. Да я сам дойду. Ты мне воды достань, ладно?
Драко вылез из кровати, старательно следя за собственным равновесием. Голова закружилась при вставании, но это было, в принципе, вполне терпимо. Когда он вернулся, его ждал на тумбочке высокий стакан воды со льдом и запахом лимона (наверное, туда было добавлено немного лимонного сока) и Гарри, разговаривающий о чём-то с Северусом. Точнее, Северус за что-то выговаривал Гарри, а брюнет, хмурясь, слушал.
- Что Вы сотворили с Забини на сегодняшней ЗОТС, Поттер? По Хогвартсу ходят слухи, что он едва жив. Я не знаю, что у Вас с ним за трения, но уверен, что они не стоят лишения палочки и поста преподавателя. Гойл не скрывал, что именно эти меры он предложил в своей докладной записке Скримджеру, как наиболее адекватные в отношении Вас.
Гойл? Забини? Первого, кажется, упоминал Гарри ещё в воскресенье, когда перечислял имена, которые Драко мог помнить. Кто это такой? И почему он ставит Гарри какие-то явно серьёзные палки в колёса?
Заметив, однако, вернувшегося Драко, Северус резко оборвал свою тираду.
- А, вот и ты, Драко. Тебе пора спать. Поэтому, позволь, я украду мистера Поттера до завтра.
Слово «позволь» было не более, чем оборотом речи, и все трое это отлично понимали. Поэтому Драко одними губами улыбнулся Гарри, выпил воду залпом и залез под тёплое и легкое пуховое одеяло. Ему снились поцелуи Гарри, и во сне он отвечал на них без страха.

«Почему понедельник — день тяжёлый, а все остальные, по умолчанию, выходит, лёгкие?», - философски размышлял Гарри, выходя из комнаты Драко в личных апартаментах Снейпа. Ему казалось, сегодняшний вторник тоже был не ахти. Зельевар продолжал что-то выговаривать брюнету на тему Забини, но гриффиндорец пропускал всё мимо ушей. Какое ему, собственно, дело до этого куска слизи? Всегда, если что, можно схватить Драко в охапку и аппарировать куда-нибудь не ближе, чем в Австралию. Никакое задрипанное Министерство его не остановит, а в Австралии, говорят, тепло и уютно. И говорят со смешным акцентом.
Мечтания об Австралии были прерваны самым что ни на есть грубым и прозаичным способом — когда дело доходит до таких вещей, как прерывание чьих бы то ни было мечтаний, Снейпу нет равных на этой Земле. Гарри даже всерьёз прикинул, не пошёл ли в своё время зельевар в шпионы Дамблдора только затем, чтобы чрезмерно зазнавшийся Вольдеморт испытал самый крупный облом в своей многотрудной тёмнолордовской жизни.
- Поттер, Вы, очевидно, планируете в самом скором времени оказаться в Азкабане? - голос Снейпа резал уши.
«Это ещё почему?!»
- Эй, я же никого не убил! Разве только Вольдеморта… — возмущённо запротестовал Гарри, резко останавливаясь посреди гостиной. О Чижове он старался вообще не вспоминать. — И никого не пытал, не грабил, не предавал…
- Ах, вы предпочли бы, чтоб Вас отправили туда за дело, мистер Поттер? — со всей возможной язвительностью поинтересовался Снейп, открывая дверцу бара.
- А Вы предпочли бы, чтоб меня отправили туда просто так, чтобы угодить паранойе Скримджера? — Гарри попытался тоже быть саркастичным.
- В отличие от Фаджа, Скримджер не страдает паранойей, - Снейп плеснул в пузатый хрустальный бокал коньяка. Подумал и налил немного во второй бокал, передал его Гарри. Смутить его нельзя было ничем. — Он всего лишь трезво оценивает ситуацию со своей точки зрения. Он считает, для могущественного волшебника, каковым являетесь Вы, Поттер, более чем естественно стремиться к власти — если не повторять путь Тёмного Лорда, то править законно, из кресла Министра Магии. А в этом кресле Руфусу более чем уютно, и он не собирается отдавать Вам его.
- Полагаю, даже если я лично к нему явлюсь и дам письменное заверение в том, что не хочу никакой власти и что он может засунуть своё кресло в то самое место, которым на нём сидит, это делу не поможет? — мрачно уточнил Гарри. Памятуя о своих недавних подвигах под градусом, он не спешил пить коньяк и только грел гладкий хрусталь в ладонях.
- Вы удивительно догадливы сегодня, Поттер, - хмыкнул Снейп. — В Запретном Лесу не сдох ни один из любимцев Хагрида, случаем?
- Не знаю, не проверял, - буркнул Гарри. — Я как-то с ними не дружу домами.
Они помолчали.
- И что же делать? Если следовать Вашей логике, Скримджер не успокоится, пока так или иначе не устранит меня. Но должен же быть какой-то выход?.. — неуверенный вопрос Гарри повис в воздухе снейповой гостиной одиноко и неприкаянно, как призрак коммунизма над Европой.
- Выход есть всегда, - без особой уверенности сказал Снейп. — В данном случае выходов как таковых два: обезвредить Скримджера или убедить его в Вашей лояльности.
- Убедить его не получится — это мы прошли несколько секунд назад, - досадливо сказал Гарри. — И что значит «устранить»? Убивать его я, признаться, морально не готов, пусть даже он и порядочная сволочь…
- Порядочных сволочей не бывает, Поттер, - поучительно заметил Снейп, делая глоток из своего бокала. — Не стройте оксюморонов без нужды.
Гарри не знал, что такое «оксюморон», но спрашивать не решился. Должно быть, гадость какая-нибудь, как обычно.
- Кроме того, почему Вы сразу думаете об убийстве? Ох уж мне эта гриффиндорская прямолинейная аморальность… почему бы просто не сменить министра на кого-нибудь, кто не будет сомневаться на Ваш счёт?
- Это кто бы, например? — Гарри подбил в уме список сильных мира сего, которые могли бы относиться к нему, Гарри, доброжелательно или хотя бы без предубеждения. Кроме Дамблдора он так сходу никого не припомнил, так что список получался удручающе малым.
- Дамблдора, например, - словно читая мысли Гарри, протянул Снейп. — Хотя в духе нашего уважаемого директора управление не прямое, а закулисное… в конце концов, в течение последних ста лет он мог получить пост министра в любой момент, как только захотел бы, но ему это было ни к чему. Так что не думаю…
- А кто тогда ещё? — унылый вопрос Гарри был, по мнению самого гриффиндорца, риторическим, но Снейп счёл нужным ответить на него, да так, что у брюнета из рук выпал бокал с так и не пригубленным коньяком.
- А почему бы, в самом деле, не сделать министром Вас, Поттер? Ваша популярность у населения превосходит все возможные пределы. Между прочим, через две недели начинаются плановые выборы нового министра — не будь Фадж настолько недальновиден и труслив, как он был, он просидел бы в кресле министра до них, как ему и полагалось. Вы совершеннолетний, так что можете без помех выдвинуть свою кандидатуру на них…
Гарри закашлялся, подавившись воздухом, и кашлял долго. Снейп не думал помочь, но Гарри был только рад. После того, что он услышал, Снейп представлялся ему врагом номер один. Почище Вольдеморта.
- Ни… ни в коем случае!! — выплюнул Гарри пополам с кашлем. — Становитесь-ка Вы лучше сами Министром, а?!! Раз уж Вам кажется, что это хорошая идея…
- Поттер, Вы точно не в здравом уме. Скажите, вот Вы бы за меня проголосовали? - кажется, Снейпа возмутила не заведомая абсурдность самой идеи, а её очевидная невыполнимость. Надо полагать, он был совсем не прочь стать министром, но, как говорится, бодливой корове бог послал верного мужа-быка…
Гарри честно представил себя мирным обывателем, продавцом мелкой лавочки на Диагон-аллее или одним из бесчисленных чиновников Министерства, окончившим Хогвартс без особых успехов или провалов, рано женившимся и обзавёдшимся кучей детишек. Именно такие волшебники и составляли большую часть электората. И вот, стало быть, Снейп — гроза и ужас детских и/или юношеских лет либо нелюдимый неприметный сокурсник - баллотируется в Министры магии: новость с первой полосы «Ежедневного пророка». Какова реакция?
- А почему бы нет? — родил наконец Гарри ответную реплику. — Как бывший Пожиратель Смерти Вы полностью реабилитированы — только слепой не читал статей, где описывалось, как Вы самоотверженно спасали мне жизнь все эти годы и шпионили в пользу Ордена Феникса. Только у меня больше орденов и медалей, чем у Вас. Да и взрослые люди, в отличие от школьников, воспринимают Вашу манеру поведения достаточно адекватно. В них достаточно взрослого, чтобы принимать желание любого вести себя, как заблагорассудится, пока это поведение не выходит за рамки закона, и достаточно детского, чтобы романтический ореол героя войны давал дополнительные очки.
Звяк! Хрясь! Снейп тоже уронил бокал, из которого успел отпить один глоток. Глаза профессора расширились на пол-лица, и этот пронизывающий взгляд был устремлён на Гарри, который начал думать, что такое количество умных слов за один раз, исходящих от гриффиндорца, могло безвозвратно пошатнуть психическое здоровье декана Слизерина.
- Поттер, это точно Вы? — хрипло проговорил зельевар.
- Нет, не я, - огрызнулся Гарри. — Я погулять вышел, а вместо себя автоответчик оставил. Неужели Вы думали, я совсем ничего не понимаю в людской психологии?
- Поттер, Вы перевернули все мои представления о Вас, - заявил Снейп. Гарри, тем не менее, не ощущал себя таким уж сворачивателем гор и потрясателем основ мироздания — ему опять было непонятно, издевается Снейп или говорит серьёзно. — И что…
- Что «и что»? Будем делать Вас Министром. Надо же мне обеспечить себе и Драко спокойную жизнь.
- Кстати о Драко, - нахмурился Снейп. — Ему нужно возвращаться к учёбе в университете, пока не отчислили. Но он не помнит ничего из повседневной жизни: ни имён профессоров, ни расположения аудиторий…
- А нельзя оформить ему нечто вроде больничного? Его просто нельзя отпускать в университет, пока он ничего не помнит! Мало ли, вдруг какая зараза из однокурсничков и постаралась, чтобы Драко попал в руки к тому садисту…
- Я попробую задействовать свои связи в научных кругах, - зельевар наконец отошёл от шока и с помощью Репаро восстановил бокал. — В ваших интересах, Поттер, найти того, кто держал Драко в заложниках эти две недели. Мы не знаем, откуда ждать удара. Но в том, что удар будет, сомневаться не приходится.

Вернувшись домой на Гриммаулд-плейс, Гарри поужинал тем, что нашёл на кухне (в отсутствие Драко там водился только чёрствый хлеб и заплесневелые останки желе из апельсинов; гриффиндорец успел уже несколько раз пожалеть, что пропустил ужин в Хогвартсе) и устроился в гостиной с куском пергамента и пером в руках.
«1. Начать предвыборную кампанию Снейпа; обратиться к Дамблдору (это всё звучит настолько глупо, что он обязательно поможет) за практическим советом и такой же помощью.
2. Выяснить, кто помимо самого Дамблдора, владел заклятием сокрытия (на заметку: значит, во время первой войны с Вольдемортом этот садюга был на стороне Света?).
3. Прочесать всех, кто будет результатом пункта 2.
4. Перелопатить всё об амнезии, что удастся найти, чтобы суметь помочь Драко всё вспомнить.
5. Там посмотрим».
Единственным пунктом из всего списка плодов напряжённых раздумий Гарри, не вызывавшим у него недоверия и сомнения, был пятый. Но как раз его исполнение требовалось отложить на неопределённо долгое время. Гарри прикинул, что по времени (как раз стукнула полночь) приняться немедленно за первый, второй и третий пункты вряд ли получится, и побрёл в библиотеку. Всё равно нервы спать не дадут…
В библиотеке Блэков было куда проще, чем в малфоевской; во-первых, сама она была куда меньше, во вторых, Гарри уже многажды копался на полках без особой цели, выискивая чего-нибудь интересненькое на вечер, так что более-менее усвоил логику расстановки и диапазон тем. Надо сказать, несмотря на ревностное отношение к чистоте крови (взять хотя бы мать Сириуса или эту мелкую ходячую гниль, Забини-младшего…), Блэки не гнушались маггловской литературой. Там, где стояло всё о психологии, Гарри обнаружил не только авторов-волшебников, но и Фрейда, Юнга и прочих корифеев психической науки, не имевших к магии никакого отношения. Видимо, в данном плане чистокровные придерживались мнения «Если в куче навоза лежит жемчужина, то её местонахождение ещё не причина её не подобрать и не отмыть». Гриффиндорец набрал стопку книг [«То-то Гермиона за меня порадовалась бы, если б видела»] и, пыхтя, опустил её на ковёр поодаль от шкафов.
Фрейда он отмёл сразу, едва вчитавшись в первые абзацы — вряд ли потеря памяти могла считаться символом потери мужской силы или признаком комплекса на сексуальной почве. То есть, конечно, амнезия произошла на сексуальной почве, из-за изнасилования, но как раз о таком случае Фрейд умалчивал.
Магический автор, Б. Дж. Кридис, стращал всех незадачливых, решившись взяться за труды этого многоуважаемого учёного, полной неизлечимостью психических травм, полученных в результате сексуального насилия, и вскользь, как о каждому барану известном факте, упоминал о том, что попытки вылечить амнезию обречены на неудачу, ибо угадать, что именно может послужить стимулом к разблокировке воспоминаний, совершенно невозможно. Гарри приуныл и отложил Кридиса в сторонку. Неужели нет никого пооптимистичней, а?
Капиус В. МакКрейг утверждал, что все возможные психические проблемы волшебников, подробному описанию которых и посвящалась вся книга (среди них был и случай Драко — травматическая потеря памяти была разжёвана во всех видах), легко решались при соблюдении специальных режимов и применения специализированных, опять же заклятий. Сами эти заклятия он обещал поместить в следующем томе своих трудов, но на самой последней странице Гарри обнаружил приписку сделанную явно кем-то из Блэков: «Какая жалость, что МакКрейг был буквально вчера убит на дуэли из-за Лилии Малфой… тётушка Корнелия так нуждается в хорошем заклятии от шизофрении! И надо же ему было пить на радостях по поводу первой выпущенной книги…». Тупик. Проблема Гарри была для него куда важнее, чем тётушка Корнелия, о которой её племянник (или племянница) отзывался с явным пренебрежением. «Ирония судьбы», - решил Гарри, приглядевшись к подозрительно знакомой фамилии роковой женщины Лилии. Ну что ж… будем искать такое же, только с перламутровыми пуговицами, как говорила иногда Гермиона, озадачивая и его и Рона. Причём она даже не объясняла толком, что это значило: знай обвиняла своих несчастных друзей в тотальной необразованности.
Ещё несколько авторов, чьи имена были совершенно зубодробительны, очень архаичным языком на пожелтевших от времени истончившихся страницах рассказывали о том, как плохо жить психом. Их практические советы состояли в основном из рекомендаций о том, как именно следует изолировать несчастных умалишённых от прочего общества, чтобы они не причиняли вреда ни себе, ни другим. В планы Гарри как-то не входило всю жизнь держать Драко в комнате с заблокированной магией, привязанным к кровати (хотя последняя картина не показалась гриффиндорцу такой уж ужасной, если заменить рекомендованные в книге корабельные просмоленные канаты на полосы шёлковой или бархатной ткани; скорее, более чем соблазнительной), не оставлять в пределах досягаемости блондина ничего острого и твёрдого и кормить протёртыми овощными кашами (чтобы нечем было давиться, видимо). Так что и этот блок информации был забракован Гарри.
Список пополнился парой строчек в пункте четвёртом: «Книжный магазин? Библиотека Хогвартса? Гермиона??». Последняя заметка была тем спорнее, чем твёрже Гарри помнил, что Драко в безопасности до тех пор, пока никто, абсолютно никто, кроме него и Снейпа не знает, где находится и что делает блондин.
Часы в гостиной отстучали три часа ночи — настойчиво и надрывно, как покашливает человек, в пятый раз пытающийся таким образом привлечь к себе чьё-то внимание. Гарри вынырнул из состояния бездумного смотрения в огонь и почувствовал, что у него слипаются глаза. Он настроил протестующее скрипящие часы как будильник, не утруждая себя поиском в памяти подходящих заклятий — чистой силой, и свернулся клубком на ковре, как это любил делать Драко. Утром опять было вставать рано, и носиться по Хогвартсу, и вдалбливать в неподатливые студенческие головы знания, и снова видеться с Драко… последнее Гарри невольно воспринимал как награду за все свои мучения касательно предыдущих пунктов расписания. Ему снились платиновые волосы Драко, развевающиеся на ветру и задумчивая улыбка слизеринца — неуверенная, но необычно искренняя, какую Гарри часто видел на лице блондина во время их разговоров в прошедшие с начала недели дни. Сон был так хорош, что от нежелания просыпаться Гарри с утра швырнул в часы каким-то заклятием из стандартного набора оглушающих; удар вышел таким, что самому же гриффиндорцу пришлось трижды применять Репаро, прежде чем разрозненные куски дерева и металла собрались в одно целое и снова заработали. Из-за этого он опять успел в Хогвартс в самый последний момент и не смог повидаться с Драко до завтрака, на котором отчего-то был обязан присутствовать. Невозмутимая деловая рожа Гойла усиленно портила Гарри всякий аппетит…

Вечером, когда Гарри смог наконец зайти к Драко, блондин спал. Во сне он выглядел так беззащитно и мило, что гриффиндорец поспешно ретировался, пока почти болезненное напряжение в паху не заставило его накинуться на слизеринца без предупреждения. Мерлин, две с лишним недели без секса… в возрасте восемнадцати лет это АДСКИ долго, на самом деле.
Чем-то надо было себя занять, и Гарри — не иначе как в порыве кретинизма, навеянного всё тем же хроническим недотрахитом и катастрофическим спермотоксикозом последних двух недель — вознамерился убраться в доме. Вообще говоря, дом действительно нуждался в уборке; в отсутствие домовых эльфов и хозяйственного Драко, знавшего откуда-то заклинания для чистки, стирки и протирания пыли, особняк пришёл в упадок. Всё было покрыто пылью, как инеем (почему-то здесь даже пыль была особенная. Не серая, как везде, а почти белая — Драко, впрочем, утверждал, что так дело обстоит во всех поместьях чистокровных семей и виновата здесь та самая атмосфера родового гнезда, складывавшаяся веками), паутина по углам превращалась в настоящие произведения искусства, грязные вещи, побросанные Гарри в угол шкафа, слежались уже практически в единую жалобную одним своим видом массу.
Прежде всего Гарри вихрем пронёсся по всему дому, везде активируя заклинание Люмос Супер, дабы без помех оценить фронт работ. Фронт этот поражал своей обширностью, но на то Гарри и был гриффиндорцем, чтобы упрямо закусить нижнюю губу и продолжить заниматься тем, что наметил. Начал он всё с той же гостиной, где ковёр всё ещё пах спиртным, а со вчерашнего вечера ещё и украсился парой пятен чернил. Чистящее заклинание раз, чистящее заклинание два — всё вокруг хрустит чистотой и неприятно скрипит под пальцами. Гарри бережно расставлял на полке безделушки, принадлежавшие вперемешку ему самому, Блэкам и Драко в идеальном гармоничном порядке — в чём у гриффиндорца никогда не было недостатка, так это во вкусе. Другое дело, что приучить его этим вкусом пользоваться хотя бы, например, при подборе одежды, даже Драко оказалось не под силу. «Когда Драко всё вспомнит и опять потребует, чтоб мы обновили мой гардероб, я с радостью соглашусь. Чёрт побери, надо было почти лишиться его, чтобы понять, что ради него я пожертвую всем, что у меня есть, и чего у меня нет!».
Переместившись в кухню, Гарри вынужден был заметно снизить темп уборочных работ: кухня была епархией слизеринца, и самолюбивый Малфой терпеть не мог, когда там сдвигалось хоть на волосок что-нибудь важнее солонки. Приходилось расставлять по местам (заодно мучительно вспоминая, где же были эти самые места, когда он брался за вещи), стирая пыль с каждой отдельной щтучки-дрючки непонятно-кухонного предназначения. Гарри это было, однако, в радость: всего этого касались руки Драко, он пользовался этим, покупал, определял пресловутое место на полке в навесном шкафчике. «Я становлюсь фетишистом. Какая досада».
Из кухни Гарри двинулся в спальню, предварительно для храбрости подышав и сделав несколько упражнений йоги. Столько воспоминаний там жило…
Незаправленная кровать сразу же вызвала мысли о том, что они порой на ней вытворяли. Поэтому Гарри поспешно очистил три недели не менявшиеся простыни и долго, аккуратно, словно растягивая некое удовольствие, расстилал на ней покрывало, разглаживая каждую складочку скользкой шёлковой ткани, расправляя поверх подушек, добиваясь идеальной ровности и опрятности. На такое даже жалко будет привычно плюхаться с размаха, сбивая всё к Вольдемортовой бабушке. От кровати гриффиндорец перешёл к тумбочке, для начала — к своей. Там обнаружилось какое-то печенье, лежавшее там, кажется, ещё с тех пор, как он впервые побывал в этом доме на пятом курсе; но он и этому был рад, потому что есть хотелось неимоверно, а печенье, как известно, такая вещь, которая не портится от хранения в тумбочке. Закидывая в рот по штучке, Гарри одним движением вывалил все прочие мелочи, хранившиеся на полках, и принялся кропотливо их разбирать. Кучка «на выброс» росла с пугающей скоростью, тогда как кучка «пригодится ещё» была почти что незаметна. «Такова жизнь», - философски решил Гарри, отправляя в кучку «на выброс» сломанное перо и пергамент, густо исписанный именем Драко со всех сторон; летом, стоило им поссориться, гриффиндорец обиженно надувался, удалялся в спальню, демонстративно хлопнув дверью, плюхался на кровать и начинал покрывать куски пергамента именем Драко и сердечками в промышленных количествах. Просто потому, что ему было приятно видеть эти пять букв, складывающиеся в самое красивое и сексуальное имя на Земле… помнится, перо сломалось, когда Драко явился в последний раз мириться, и застигнутый врасплох благодаря бесшумной кошачьей походке блондина Поттер сжал перо слишком сильно. Тогда Драко начал примирение с поцелуя в основание шеи, и Гарри был настолько ошарашен этим прикосновением, что едва не врезал подкравшемуся неизвестному злоумышленнику локтем под дых. Как говорил Драко, «что с Вас взять, Ваше Гриффиндорское Геройство»… Гарри вздохнул и одним взмахом руки спалил всю кучку «на выброс». От расстройства он заметно перестарался, и на ковре осталось выжженное пятно. Ну и чёрт с ним. С этим старым ковром, его давно пора было выкинуть. И вообще, необязательно ведь всегда жить здесь. Оба они богаты… пусть счета Драко заморожены по распоряжению тупоумного Министерства, но Снейп (ха-ха), когда станет министром, наверняка прекратит все несправедливые преследования слепой, как курица, Фемиды в адрес его крестника. На новый дом с целыми коврами хватит и состояния самого Гарри. На пару сотен домов хватит, и ещё много останется, если говорить начистоту.
Покончив со своей тумбочкой, Гарри пару минут терзался совестью, размышляя, стоит ли убираться в той, что принадлежала Драко. Нехорошо лазить по чужим вещам. Но ему всегда было безумно интересно, что блондин там хранит. Когда ещё представится такой случай? И вообще, вдруг там лежит что-нибудь скоропортящееся вроде очередного пакостного ингредиента для зелий. Тогда это «что-то» необходимо убрать! Ведь сам Драко уж точно не помнит сейчас, что могло заваляться в его тумбочке…
Убедив себя таким образом, что поступает так, как надо поступить (правда, его гриффиндорская сущность и по совместительству совесть Героя Магического Мира неодобрительно молчала; дескать, делай как знаешь, а я умываю руки), Гарри сел на пол по-турецки перед тумбочкой слизеринца и открыл дверцу.
На первой полке лежала пара порнографических журналов… для геев. Гарри густо покраснел, кинув беглый взгляд на обложку, и отложил их в сторону, чтобы потом вернуть на место. Главным достоинством такого рода печатной продукции является то, что со временем она не устаревает — разве что стареет и истрёпывается. Там ведь не изложено никакой, по большому счёту, информации. Так что Гарри с легким сердцем пожертвовал древним, ещё июньским «Ежедневным Пророком», нашедшимся там же, в тумбочке — судя по виду газеты, Драко кидал в неё дротиками, когда у него было плохое настроение. Причём кидал, раскрыв газету именно на том развороте, где были напечатаны чьи-то пространные измышления на тему того, зачем и как Гарри Поттер живёт с сыном Пожирателя Смерти.
Ещё на верхней полке нашлась стопка чистого пергамента и бутылочка чернил. Особого интереса для Гарри они не представляли, поэтому брюнет перешёл к нижней полке.
Та представляла собой царство настоящего хаоса, редко свойственного Драко. Судя по мелким монетам, леденцам в обёртках, маленьким календарикам на этот год, старым письмам, настолько потрёпанным, что невозможно было уже разобрать, кто, кому и что писал, и всяким неподдающимся классификации мелочам, Драко просто выгребал всё из карманов, вернувшись домой откуда бы то ни было, и кидал туда, разбираясь с этим потом. Если вообще разбираясь. Гарри повыкидывал конфетные бумажки («ну да, Драко страстный сластёна…») и собрал в аккуратные кругленькие столбики мелкие монетки, выстроив её у края полки по ранжиру. Всякое барахло, которое нарастает всегда, как снежный ком, просто отложил в сторону. Пусть Драко сам разберётся. В конце концов, надо и совесть иметь.
Под конец Гарри окинул тумбочку изнутри бдительным взором — не пропустил ли чего-нибудь? В самом углу лежала симпатичная коробочка, с потрясающей точностью имитировавшая восточный сундук. Золото и серебро тонкими нитями переплетались друг с другом, образуя такую завораживающую картину, что невозможно было понять: арабская вязь это или просто такой узор. Гарри, восхищённо открыв рот, вертел сундучок в руках; снаружи безделушка была обита тёмно-тёмно-красным бархатом, ласкавшимся к пальцам. «А что здесь, интересно, хранится? Наверняка что-нибудь важное для Драко…».
Поклявшись себе, что это будет последний раз, когда он пойдёт на поводу у своих слизеринских порывов (и кого, интересно знать, он хотел обмануть такой клятвой? И от кого прятал за спиной скрещенные пальцы?), гриффиндорец попробовал открыть сундучок. На нажимания на различные выступы он не реагировал, равно как и на Алохомору. Обуреваемый любопытством Гарри принялся одно за другим пулять в коробочку все открывающие заклинания, которые знал. Пожалуй, даже гринготтский сейф уже сдался бы, но только не упрямая коробочка, помещавшаяся на ладони.
- Кто же тебя так запечатал? — задался Гарри вопросом.
«А ведь ответ-то можно получить…»
Гриффиндорец похмурил брови с пару секунд, вспоминая, и направил на коробочку слабое заклятие временной перверсии. Называлось это куда сложнее, чем выглядело; один за другим перед мысленным взором Гарри появлялись те, кто держал коробочку в руках когда-либо. Сначала гриффиндорец увидел самого себя. Потом Драко. Оба они мелькали секунды — значит, Драко, как и Гарри, очень недолго держал вещичку в руках. Потом Гарри с невообразимым удивлением узрел Люциуса. И долго зрел. Минут этак двадцать восемь. Потом с полминуты помаячил незнакомый человек, чья внешность и одежда наводили на смутную догадку о том, что это и был изготовитель коробочки, и всё исчезло.
Всё это только подлило масла в огонь любопытства Гарри. Гермиона частенько сокрушалась, что, если бы Гарри отнёс хотя бы часть своей любви к прояснению обстоятельств к учёбе, он был бы одним из лучших учеников. Конечно, в результате, он им и стал… хотя результаты экзаменов в его случае не могли считаться таким уж объективным показателем. Так или иначе, люди — особенно лично ему близкие люди — всегда были Гарри интересней, чем абстрактные графики Арифмантики.
И он намеревался любым способом вскрыть упрямую коробку. Неужто же она сильнее и выносливее Вольдеморта, которого Золотому Мальчику удалось-таки доконать?!
Это был уже вызов самолюбию и упрямству гриффиндорца. И оставить этот вызов без внимания было просто невозможно… тем боле, что Гарри всё равно предстояла долгая одинокая ночь на холодной постели.
Раз её не берут отпирающие заклинания, а она явно заперта, что можно сделать? Гарри повздыхал в ожидании идей, и идеи, сжалившись, пришли. Точнее, одна пришла. «Да расчекрыжить её, и все дела!».
Гм. На это Драко и Снейп сказали бы нечто вроде «идея, достойная истинно Гриффиндорской решительности и вдумчивости». И ухмылялись бы при этом так ехидненько… Но коль скоро их здесь не было, Гарри никто не мешал предаться своим деструктивным порывам.
Гриффиндорец обвёл пальцем крышку коробочки по краю и пробормотал, продолжая скользить кончиком ногтя:
- Caedo, - полюбилось ему что-то это заклинание, спору нет. Даром что темномагическое — зато удобное какое! При его помощи Гарри удавалось так ровно нарезать мягкий сыр, как никогда не выходило обычным ножом. А Драко обожал почти перезрелый камамбер, и Гарри обожал делиться с блондином этим лакомством, передавая из губ в губы… стоп вспоминать!!
Крышка коробочки осталась на своём месте, но на этот раз Гарри хватило одного касания, чтобы она сдвинулась в сторону и в конце концов оскорблённо упала на пол. Если б гриффиндорец решил выразить свои впечатления вербально, он бы поклялся, что вид у отрезанной крышки был точно такой, как если бы она была действительно оскорблена в лучших чувствах таким с собой обращением.
Внутри перетекала светло-серебристая субстанция, медово-густая и непрозрачная. Мысли? Эта коробочка — мыслеслив? О-о… Гарри закусил губу — любопытство, толкавшее его на авантюры все годы в школе, прямо-таки жгло его изнутри. «Никто не узнает, если я туда загляну. Крышку можно прирастить обратно. И никто не видит. Чёрт, перед кем я пытаюсь оправдаться?.. Если уж оправдываться, то хоть чтоб было, за что!».
Эта мысль отчего-то стала логическим завершением его моральных терзаний, и, вполне довольный собой и своими размышлениями, Гарри наклонился к самой коробочке, и наклонялся до тех пор, пока мыслеслив не затянул его сам в серебристый водоворот.

* * *

Драко проснулся посреди ночи. В последнее время он спал помногу и в самое разное время — будто организму хотелось взять тайм-аут и смыться из этого негостеприимного мира, где бьют, насилуют и сводят с ума. Часы на стене показывали начало третьего. «Тихо как…».
Спать больше не хотелось. Блондин выскользнул из постели, забив на строгие наставления Северуса о необходимости постельного режима и нашёл одежду, лежавшую на стуле с того самого дня, как он попал сюда. «Сюда» - это значило в Хогвартс, школу магии и волшебства… вот бы ещё вспомнить те времена, когда он сам здесь учился! Пелена амнезии раздражала, мешала, в разговорах и мыслях Драко постоянно на неё натыкался, она шагу не давала ступить, и было невыносимо видеть сочувствие и жалость на лицах Гарри и Северуса. К сожалению, скрежет зубовный не помогал восстановить утерянные воспоминания.
Днём блондин был в компании если не Гарри или Северуса (кстати, чем они днём занимаются? Драко решительно не помнил этого, и ему как-то не приходило в голову спросить), то книг. Ночью же он остался наедине с пеленой в мозгу. И это тоже было неприятно.
Хотелось пить, в горло как будто вставили кусок вельвета — шершаво, сухо, противно. Блондин поискал привычно взглядом свою палочку и сообразил, что её здесь нет. «За эти дни, что я здесь, я о ней даже ни разу не вспомнил… хотя я не помню ещё много о чём. Значит, надо искать воду маггловским способом».
Драко толкнул дверь комнаты, и та открылась без сопротивления. Никто и не думал запирать блондина здесь, и он почувствовал странное облегчение, за которое немедленно себя сам выругал. Это было нечестно по отношению к Гарри и Северусу — даже мельком подозревать их в таком.
Дверь вела в нечто наподобие гостиной. Драко различил два кресла, дверцу бара, камин, низкий чайный столик, диван. В бледном лунном свете было не понять, какого они цвета. Движимый тем инстинктом, который заставляет кошек и собак обнюхивать все углы своего обиталища, Драко провёл ладонью по столику, забрался с ногами в кресло и попрыгал на мягком упругом диване. Чувство дежа-вю твердило ему, что он делает это далеко не в первый раз, но, хоть убей, блондин не мог вспомнить, когда и в каких обстоятельствах он сидел на этом диване раньше.
Бар не открылся — Драко надеялся найти там не спиртное, нет, но воду или хотя бы что-нибудь безалкогольное вроде тоника для коктейлей. Северус, которому эти комнаты и принадлежали, не походил на любителя коктейлей, но всё же… Похоже, дверца была защищена каким-то заклинанием. «Чёртов параноик!» — нелестно охарактеризовал Драко Северуса и решительно вышел из комнаты дальше.
Ещё одна комната представляла собой рабочий кабинет. Стол, заваленный бумагами, шкафы с книгами, стул, снова камин. И ничего похожего на стакан с водой. Можно было, конечно, вернуться в «свою» комнату, зайти в ванную и выпить воды из раковины, но это претило Драко. Вода из крана нужна для того, чтобы мыться ею, исключительно. А пить её не надо!
Коридор встретил Драко гулким отзвуком шагов и холодом, которым веяло от каменных стен и потолков. Блондин поёжился и зябко натянул рукава рубашки на ладони. Он уже успешно позабыл, что собирался найти что-нибудь попить; теперь его интересовал Хогвартс. Старый замок, окружавший Драко, насмешничал, еле слышно звеня доспехами в нишах, шептал что-то неразборчивое губами спящих с прихрапыванием портретов на стенах, услужливо расстилал тысячи дрожащих изломанных дорожек лунного света, пробивавшегося сквозь высокие витражные окна, предлагая зайти в каждую комнату, раскрыть все тайны, увидеть все секреты — предлагая и заведомо насмехаясь, потому что, Драко чувствовал, Хогвартс был похож на лабиринт, в котором обитал Минотавр (пусть даже блондин очень неясно представлял себе, кто такой Минотавр и почему он жил в лабиринте) — дай бог выбраться живым, а если повезёт, то и с трофеем в виде головы несчастного мутанта. Потому что Лабиринты редко отпускают тех, кто имел неосторожность отклониться от протоптанного пути к минотаврам. Хогвартс мог убить, мог спасти, мог склониться, мог в грош не ставить — лишённый всего своего предыдущего опыта жизни здесь, Драко чувствовал это так же остро, как и то, что в коридоре тянуло сыростью. Судя по отсутствию окон, это были подземелья замка.
Он старался ступать осторожнее, тише, чтобы не будить спящих - кроме него, все здесь, по-видимому, спали. Делу способствовало то, что на нём не было обуви, только носки; никто не додумался оставить ему ботинки или хоть тапочки какие-нибудь, и теперь камни пола леденили ступни сквозь тонкую ткань. Драко подозревал, что начинает потихоньку сходить с ума, но он был почти уверен, что это своеобразная проверка на прочность. Сломаешься — не сломаешься, выдержишь — не выдержишь, разгадаешь мои секреты — не разгадаешь ничего, Драко Люциус Малфой?
Драко решительно не знал, что он хочет найти и куда прийти, и доверился коридору, ни разу не предоставившего блондину права выбора; повороты не варьировались, ни одного тебе перекрёстка. Поэтому, когда через десять минут — замёрзшие ноги уже чувствовались с трудом — Драко наткнулся на развилку, он замер в нерешительности. Стоял так, вдыхая острый ночной воздух Хогвартса, в котором, казалось, был разлит запах можжевельника и крыжовенного сока, и не знал, что делать дальше. От мерного вдыхания выдыхания кружившего голову воздуха его отвлёк чей-то удивлённый возглас.
- Малфой?
Блондин обернулся. Позади стоял парень примерно на год моложе. Его лицо решительно никого не напоминало Драко; должно быть, если они и были знакомы раньше, то он ничего особенного не значил для блондина.
- Он самый, - медленно отозвался Драко, не зная, как должен реагировать.
- Вот это да, - скорее ошеломлённо, чем радостно протянул парень, делая шаг вперёд. Драко не шевельнулся, насторожённо следя за движениями встретившегося ему незнакомого знакомца. — Никто не знает, куда блистательный Поттер запрятал маленького грязного предателя крови, а он по ночам разгуливает по Хогвартсу…
Несмотря на определение «блистательный», Драко сомневался, что этот парень действительно уважает и восхищается Гарри; самодовольные и пренебрежительные интонации указывали, скорее, на прямо противоположное. И, что бы там этот тип ни имел против самого Драко, отзываться о Гарри в таком тоне не смел никто. Иначе рисковал, причём сильно. Чем? Да всем, чем угодно…
- Тебе не кажется, что дела Поттера тебя не касаются ни в коей мере? — «а «маленький грязный предатель крови» - это я, стало быть? Кто это такой? Как можно предать кровь?».
Смутные воспоминания заворочались на самом дне сознания, готовясь всплыть наверх, но Драко стало решительно не до них. Парень слитным, неторопливым, отработанным движением вытянул палочку из специального кармана на мантии.
- Дела Поттера — возможно, а вот то, что я повстречал предателя крови на узенькой дорожке — очень даже касается. Кстати, пока ты ещё способен говорить членораздельно: как это — трахать Поттера в задницу? Наверное, он сладкий. Даже в учительской мантии там есть на что посмотреть…
Красные огоньки гнева замелькали перед глазами Драко. Во-первых, говорить о Гарри ТАК — это заслуживало как минимум Авады (хотя и это было чересчур уж мягко и легко). Во-вторых, хоть блондин так и не уловил, как и кого именно он предал, было ясно, что с ним снова хотят сделать что-то гадское — раз уж после этого он будет не в состоянии издавать членораздельные звуки. А терпеть ещё что-нибудь, в самой малой мере похожее на те две недели, расколовшие его мир пополам — до и после, Драко не собирался.
- Ты доигрался, - процедил Драко, делая непроизвольный шаг вперёд.
- Stupefay! — блондин еле увернулся от заклинания, влепившегося в стену слева от него. Тухло дело… гнев погас, его сменила холодная сосредоточенность, от которой, впрочем, в отсутствие палочки было мало толку. — Ого, а где же твоя палочка, Малфой? Вышел прогуляться и не думал встретить никого из старых друзей? Зря, зря ты это… Petrificus T

Стоило блондину подумать: «Жаль, что тут так темно, хотел бы я увидеть хотя бы, кого угробил…», как загорелся факел над головой мертвого — будто бы сам собой. На мантии мертвого парня, чьё лицо по-прежнему не вызывало у Драко никаких ассоциаций, блондин обнаружил золочёный значок с надписью: «Староста школы Хогвартс. Дерил Забини, Слизерин». Слово «Слизерин» показалось Драко определённо знакомым, а вот имя парня — нет. Староста, значит… кажется, это кто-то важный. «Думаю, Хогвартс переживёт. Судя по тому, что я о нём знаю, он не относился к числу самых милых и дружелюбных людей на этом свете».
Несмотря на пренебрежительный тон, Драко было крепко не по себе. Впервые в жизни он убил человека, вот так вот, впрямую, почти глядя ему в глаза. Пусть даже это действовала сила, поселившаяся в нём — он тоже участвовал. Для этого он принял вызов этой силы. Знать бы ещё, на что согласился…
Драко встал, опираясь о стены. Теперь они услужливо теплели под ладонями, не доставляя дискомфорта. В онемевшие до полной нечувствительности от холода ступни стремительно возвращалась жизнь.
«И что это значит, а?»
Блондин прислушался к Хогвартсу. Тишину не нарушало ничего, кроме тяжёлого дыхания самого Драко. Замок ждал, что скажет блондин. Да, не насмешничал уже, не расстилал путаные дорожки, кружа голову, не шелестел тихим, на грани слышимости смехом под самым потолком, не выжидал, проверяя что-то ему одному известное — просто ждал. Так ждали домашние эльфы, пока хозяин соизволит обратиться к ним и дать распоряжения.
Сравнение, пришедшее в голову, чрезвычайно не понравилось самому Драко, и он ощутил большое желание оказаться как можно дальше от всего этого. Подумал же следующее: «Хочу в кровать… и на черта я оттуда вылез?».
Отчего-то его совсем не удивило то, что в следующую секунду он уже обнаружил себя на той самой кровати, по которой только что тосковал. Стянув одежду, он сложил её на стуле, как было, и залез под одеяло по самый подбородок, подоткнув его сам вокруг себя так, что превратился в некое подобие кокона. «Спать, спать! Я подумаю об этом завтра. Я подумаю завтра обо всём…».

* * *

Серебристый вихрь перед глазами исчез, и Гарри обнаружил себя стоящим в просторном кабинете, обставленном со вкусом и наглостью — иначе и не скажешь. Видимо, дизайн подбирал хозяин кабинета — тот, кто сейчас сидел за столом и что-то писал. Люциус Малфой где-то двадцатилетней давности, молодой и ошеломительно красивый, до дрожи похожий на Драко. Гарри постоял в нерешительности: что в этом воспоминании было такого, чтобы скидывать его в мыслеслив? Самое что ни на есть банальное занятие — если, конечно, он там не любовное письмо Тому Риддлу пишет… Подобная идея заставила Гарри подойти к Люциусу и внаглую сунуть нос в бумаги. И, к глубочайшему сожалению гриффиндорца, разочароваться. То, что писал Люциус, содержало в себе столько цифр, что было либо неким финансовым отчётом, либо шифром, не иначе.
Гарри уже прикидывал, как выбраться из этого скучного воспоминания, когда из камина вышла белокурая женщина, даже не женщина, а совсем ещё девушка. Юная Нарцисса Малфой.
- Добрый день, Люциус.
- Здравствуй, Нарцисса, - Люциус немедленно отодвинул прочь бумаги, а Гарри был заинтригован.
- О чём ты хотел со мной поговорить?
- Как всегда, сразу переходишь к делу, Нарси, - кривовато улыбнулся Люциус.
- У меня нет никакого желания вести с тобой светские беседы о природе и погоде, - отрезала Нарцисса так холодно, что от её голоса у Гарри замёрз нос. — И не называй меня Нарси.
- Хорошо. Я хотел в последний раз предложить тебе стать моей женой.
- Моё мнение не изменилось, - безразлично сказала Нарцисса. — Ищи другую дуру.
- Отлично, Нарси, - Люциус даже не потрудился скрыть усмешку. — Это было последнее предложение. А теперь сообщаю тебе: ты обязана выйти за меня замуж.
- Зачем же? — Нарцисса вздёрнула бровь.
- Затем, что твоя семья подписала с моей магический контракт. И если ты не выйдешь за меня замуж, Блэки лишатся всего, что имеют. Можешь посмотреть на копию, - Люциус не глядя выдернул испещренный мелким шрифтом документ со стола и протянул Нарциссе.
Та взяла бумагу брезгливо, как дохлого таракана, и начала просматривать.
- До меня дошли слухи, Нарси, что ты и твой драгоценный Фурвус не успели обручиться. Так что не существует никаких препятствий к тому, чтобы ты стала моей женой. Твои желания не имеют никакой практической пользы для тебя же. Напротив, тебе лучше бы захотеть стать моей женой.
- Как ты этого добился? — Нарцисса выпустила контракт из рук, и пергамент, кружась, неторопливо упал на пол.
- Твоя мать сочла это выгодным, - пожал плечами Люциус и откинулся на спинку кресла.
- Мразь, - безэмоционально сообщила Нарцисса; не вполне понятно было, кого она имеет в виду: Люциуса или собственную мать.
- Как скажешь, моя дорогая невеста.
- Зачем я тебе? Именно я?
- Всё просто. Ты ведь знаешь, как ограничен круг невест чистокровного волшебника. Во всей Англии только десять девушек подходящего возраста, на которых я могу жениться без чрезмерного кровосмешения. Восемь из них обручены или замужем, девятая страшна как смертный грех, а десятая — это ты, Нарси. Как видишь, у меня, как и у тебя, не было выбора, - Люциус улыбнулся так, что Гарри захотелось двинуть ему в зубы.
- Не смей называть меня Нарси.
- Отныне, милая, я смею всё, что мне заблагорассудится. Контракт был подписан вчера вечером. И с той минуты мы официально - жених и невеста. И вот как раз ты, Нарси, не имеешь права указывать, что мне делать и как себя вести. Ясно?
- Ясно, - сухо сказала Нарцисса. Она ничем не выказывала этого, но была уже сломлена.
Воспоминание неожиданно сменилось, и теперь Гарри находился в тёмном зале, освещённом лишь несколькими факелами по стенам. Свет факелов был странно красноватым; контраст с элегантным светлым кабинетом был таким разительным, что Гарри невольно вздрогнул. Ещё в дальнем конце зала светились какие-то красные точки. Глаза. Вольдемортовы.
Десятка полтора человек в чёрных балахонах с закрывающими пол-лица капюшонами стояли в почтительном отдалении от трона, на котором восседал ещё более-менее человекообразный, но уже красноглазый Вольдеморт. Очередное собрание Пожирателей, понятно.
- Люциус, мой скользкий друг, - голос Вольдеморта отдавал шипением. — Я слышал, у тебя скоро появится сын. Нарциссы сегодня здесь нет — очевидно, она нездорова?..
- Вы совершенно правы, мой Лорд, - отозвалась одна из фигур в балахонах; только по голосу Гарри смог определить, что это действительно Люциус.
- Я уверен, это будет прелестный мальчик. Надеюсь, ты воспитаешь его как следует?
- Не сомневайтесь, мой Лорд. Я приложу все усилия, чтобы не разочаровать Вас, - Люциус изящно склонил голову.
Перед глазами Гарри вновь завертелся серебристый вихрь, и его бесцеремонно выкинуло из мыслей. С минуту гриффиндорец восстанавливал дыхание; рядом никого не было — значит, своенравная коробочка вытолкнула его сама. «Возможно, она переняла характер своего хозяина», - решил Гарри.
Часы показывали два часа ночи, и хотелось спать. «Хорошо убрался в доме, ничего не скажешь». По его подсчётам, на просмотр двух коротеньких воспоминаний у него ушло больше трёх часов. Определённо, коробочка ещё своенравней, чем он думал.
Гарри поднялся с пола, не чуя под собой затёкших в дым ног, и доковылял до кровати, благо ковылять требовалось всего два шага. Коробочку он поставил на свою тумбочку и, прежде чем закрыть глаза, показал ей язык.
Он лежал с закрытыми глазами, и позволял мыслям струиться, как им хотелось. А хотелось им того, чего и их хозяину — проще говоря, все они крутились вокруг Драко. Плевать на только что увиденное в мыслесливе, плевать на непроверенные сочинения третьего курса о боггартах. Гарри вспомнил блондина — таким, каким видел его сегодня, то есть уж вчера. Рука сама собой потянулась к ширинке, и Гарри отчаянно зажмурился, вспоминая, какими розовыми и мягкими выглядели губы спящего Драко. Пальцы сомкнулись на уже эрегированном члене, и Гарри погладил себя. Чтобы представить там руки и губы Драко, не понадобилось много усилий — ведь только о блондине Гарри и думал в последнее время. Отвыкшие давно от этих движений руки вспоминали, как нужно действовать, поглаживая, сжимая, лаская. Гарри выгнулся дугой и кончил уже через несколько минут, выкрикнув имя Драко, и его голос сорвался на последнем слоге. Отдышался и вздохнул: в одиночку даже оргазм оставлял привкус пустоты и разочарования. Пробормотав очищающее заклинание, Гарри вытянулся ровно и заснул. Ему снились хищнически ухмыляющийся Люциус и спящий Драко. Они то сливались в одного человека, то снова распадались на двоих, а Гарри наблюдал за этим и в каком-то уголке сознания жалел, что у него нет с собой попкорна — зрелище завораживало, как мастерские голливудские спецэффекты.

Утро в Хогвартсе началось нестандартно. Появившись в Большом Зале Гарри успел только сесть за стол, давя зевок, поздороваться со Снейпом и поинтересоваться у того о здоровье Драко. Зельевар не успел даже ответить, когда директор, встав перед преподавательским столом, оповестил всех, что объявляет экстренный педсовет. При этом он отчего-то не потрудился снабдить студентов едой (хотя бы для того, чтобы занять их в отсутствие преподавателей чем-нибудь), и прибывающие ученики Хогвартса с удивлением переводили взгляды с пустых столов на преподавателей, гуськом покидающих Большой Зал вслед за Дамблдором. Никто не знал, в чём дело, и деканы факультетов, сталкиваясь взглядами с недоумевающими взорами своих учеников, только разводили руками.
- Я собрал вас здесь, господа, чтобы сообщить одно известие, - начал директор.
В паузу вставил свою реплику неугомонный Снейп:
- Полагаю, пренеприятнейшее, Альбус?
Гарри не понял, что это должно было значить, но директор согласно кивнул:
- Для большинства из вас оно действительно будет некстати, Северус. Этой ночью Хогвартс признал нового директора.
Гарри заморгал и решил, что озвучивание вопроса, написанного на лицах всех без исключения присутствующих, не подорвёт его репутацию:
- Простите, что?
- Видите ли, - терпеливо объяснил Дамблдор, - Хогвартс, как правило, признаёт нового директора сам. Никто при этом не может указывать замку, кого и когда выбрать. Какими критериями Хогвартс при этом руководствуется, неясно, но факт в том, что этой ночью сила Хогвартса покинула меня. Кто-то другой теперь имеет единоличное право возглавлять всё, что здесь творится. К сожалению, я не знаю, кто это. Раньше чаще всего человек утверждался Министерством, и Хогвартс признавал его постфактум — как это произошло со мной и многими моими предшественниками. И лишь три раза за всю историю школы появлялись изначально избранные директора.
Могильная тишина воцарилась в кабинете.
- Теперь я не могу магически распоряжаться домовыми эльфами — в этом причина того, что все сегодня остались без завтрака. Также я лишился некоторых других привилегий, доступных только директору. По сути, должность признанного самим замком директора Хогвартса — это должность почётного наследника Основателей.
Дамблдор изъяснялся немного путано, но вполне доходчиво. Преподаватели потрясённо молчали. Никому никогда не приходило в голову, что может случиться что-то настолько… дикое.
- Как можно выяснить, кто новый… гм-м, директор Хогвартса? — бесстрастно поинтересовалась Минерва МакГонагалл.
- Никак, - развёл руками Дамблдор. — Пока он сам не объявится. Могу только с уверенностью утверждать, что сегодня ночью он был в замке: нельзя обрести власть над этим местом, находясь вдалеке от него.
- Как можно вернуть Вам все права и привилегии директора школы? — это уже сказал Снейп; напряжённо и громко, как будто из пистолета выстрелил.
- Никак, - повторил Дамблдор. — Хогвартс не позволит этого. Он защитит своего директора от любых притязаний, где бы тот ни находился. Основатели сделали этот замок почти разумным.
- Какой же у нас тогда выход? — высокий голос Флитвика прорезал кабинет, заставив многих поморщиться.
- Ждать и надеяться, Филеас, - Дамблдор отечески улыбнулся профессору Чар. — У нас никогда не было другого выхода.
- Это отлично, но чем, например, кормить детей? — подал голос Гарри, тая при этом несколько задние мысли: ему и самому хотелось есть.
- Я уверен, Гарри, что эльфы войдут в наше положение, если спуститься на кухню и поговорить с ними. Ты мог бы заняться этим.
«Инициатива наказуема…»
- Тогда я пошёл, - сообщил Гарри и смылся из кабинета.
Около картины с грушей, которую надо было щекотать, Гарри сам согнулся в пароксизме хохота, опёршись рукой о стену. Вся ситуация показалось ему донельзя забавной с самого начала, и только теперь он мог дать волю нервозности и неудержимому смеху. «Надо же… Хогвартс поднял восстание против Дамблдора! Хотел бы я знать, кто это «счастливчик», которому придётся теперь остаться здесь и заниматься всей той чушью, что выпадает на долю директоров. Мне его заранее жаль…». С этой мысль Гарри восстановил равновесие и наконец провёл кончиками пальцев по боку нарисованной груши. Другого пути на кухню он не знал, да и зачем бы ему его узнавать?
На кухне Гарри первым делом наткнулся на Добби и выяснил, что домашние эльфы, дескать, почувствовали смену хозяина. К сожалению, нового хозяина они вряд ли опознают, если тот сам этого не захочет, но, разумеется, они всё понимают и тотчас подадут завтрак.
Вернувшись в Большой Зал, Гарри обнаружил всех преподавателей на своих местах; только Дамблдор подвинул всех справа от него на один стул, оставляя директорское место во главе стола свободным. Очевидно, он уговорил всех вернуться к завтраку, мотивируя это тем, что сидеть и жевать тему личности нового директора бесполезно, а сеять панику в рядах студентов глупо. Гарри плюхнулся на свой стул и беззаботно вонзил зубы в булочку. Среди преподавателей он один, пожалуй, выглядел не удрученным жизнью.
- Профессор, - напомнил Гарри Снейпу о своём существовании, - Вы так и не рассказали мне, как Драко себя чувствует.
- В физическом плане здоров абсолютно. Со вчерашнего вечера он полностью восстановил силы. Единственное, что до сих пор не в порядке — это его память… Мерлин, Поттер, у Вас такой довольный вид, будто это Вы новый директор Хогвартса!
От такого предположения Гарри подавился булочкой и кашлял с полминуты, пока не ухитрился запить её соком.
- Упаси Вас кто-нибудь там! — выдавил гриффиндорец в священном ужасе. — Что я, совсем идиот, что ли?!?!!
- По-вашему, только идиоты становятся директорами Хогвартса? — хмыкнул Снейп.
- Ну почему, не обязательно, - буркнул Гарри. — Вот только я — вольная птица, и таковой хочу остаться. На следующий год здесь будет другой преподаватель ЗОТС.
- Никогда не зарекайтесь, Поттер, - посоветовал Снейп, резкими, нервными движениями разделывая яичницу. — Кто знает, что будет завтра твориться в этом сумасшедшем доме, зачем-то именуемом школой волшебства.
Гарри хихикнул в тарелку — сравнение с сумасшедшим домом ему понравилось.
- Это… как бы сказать… происшествие с Дамблдором не помешает урокам или ещё чему-то?
- Уроки ведём мы, а нас никто не лишал никаких прав, - напомнил Снейп. — Мы - рядовые преподаватели. Помешать могут только сами студенты, ибо они всегда рады подумать во время занятий о чём угодно, но только не о том, о чём нужно.
- Да, а когда об этом скажут студентам? Такое, знаете ли, не скроешь — в особенности, когда объявится новый хозяин Хогвартса.
- Определённо не сейчас. Альбус просил нас ничего не предпринимать до вечера. Вдруг, мол, придёт новый директор. У него, по словам Альбуса, должна была быть насыщенная ночка.
- Профессор! Профессор… - задыхаясь, судорожно глотая воздух, прямо напротив Снейпа остановился, затормозив на полном ходу, один из старшекурсников Слизерина. Только сейчас Гарри сообразил, что на завтраке не было никого с шестого или седьмого курса змеиного факультета. А чем же они занимались всё это время?
- Да, Джек?
Слизеринец с сомнением взглянул на Гарри; Снейп нетерпеливо взмахнул рукой.
- Можешь говорить при профессоре Поттере. Что случилось?
- Утром, сегодня, мы нашли мёртвого Дерила Забини, - выпалил Джек на одном дыхании и захлопнул рот, будто сам был испуган своими же словами.
- Где его тело? — Снейп не стал терять время на охи и вздохи.
- Мы перенесли его в гостиную, чтобы малыши не видели, сэр.
- Поттер, идёмте со мной, - Снейп кивком подкрепил свои слова. — Моя интуиция говорит, что Вы не будете там лишним.
- Это я-то в слизеринской гостиной не буду лишним? — скептически пробормотал Гарри себе под нос, вставая.

Шея Дерила Забини была сломана «напрочь и навзничь16», как про себя определил Гарри. Снейп, склонившись над телом, тихо произносил длинные латинские фразы. Всех, кроме Гарри, он выгнал прочь из гостиной Слизерина, и гриффиндорцу было откровенно скучно. Он не сожалел о смерти Забини — слишком уж паршивым человеком тот был. И брюнет решительно не понимал, что ему здесь делать.
- Идите-ка сюда, Поттер, - голос Снейпа звучал обеспокоенно. — Вы учитель защиты от тёмных сил, так будьте любезны определить, что за сила убила Забини.
- А я-то надеялся, что он просто поскользнулся и неудачно упал, - проворчал Гарри, подходя ближе.
- Боюсь, Вашим надеждам не суждено оправдаться, - откликнулся Снейп. — Посмотрите сами.
Гарри посмотрел. Посмотрел, отпустив на волю своё магическое зрение.
Нельзя сказать, чтобы в мертвом теле присутствовала какая-то особенная сила. Но то, что убило Забини не утруждало себя никакой маскировкой, и гриффиндорец видел следы этого. Эта сила была решительно ни на что не похожа. Она не была тёмной, не была светлой. Она походя мазнула по Забини, и только его собственная несчастливая планида заставила его не ушибить локоть при падении, а свернуть себе шею, да ещё так радикально. Она была… странной. Это прилагательное плохо отражало её суть, но ничего другого Гарри был не в состоянии подобрать.
Он изложил результаты своих наблюдений Снейпу; тот, как и ожидалось, остался недоволен:
- Толку от Вас, Поттер… Эта сила, которую я не в силах различить, что-нибудь Вам напоминает? Если его отбросило, значит, было что-то или кто-то, на кого он наткнулся.
Гарри задумался. Что-то было знакомое… очень смутно знакомое, нечто совершенно естественное. Так кажется знакомым лицо человека, с которым вместе ты много лет втискивался в утренний автобус, но на которого никогда не обращал внимания.
- Что-то есть, - признал он. — Но никак не могу понять, что…
На этот раз Снейп ограничился выразительным молчанием, дававшим понять любому, сколь низок интеллектуальный уровень среднестатистического выпускника Гриффиндора. Гарри устало поднял глаза от трупа, зацепившись взглядом за гобелены на стенах. Медленно исчезавшее магическое зрение зацепило внутри стен, в толще камня, знакомые лёгкие отсветы силы, и на брюнета снизошло озарение.
- Снейп, - сказал Гарри почему-то шёпотом. — Я знал, кто отбросил Забини к стенке так, что тому свернуло шею. Это был новый директор Хогвартса.

* * *

Драко открыл глаза только в полдень. Он полежал немного, прислушиваясь к своему истерзанному организму, и был сбит с толку. Организм заявлял, что он в полном порядке и готов к чему угодно. Правда, пелена амнезии всё ещё никуда не делась, но в остальном он был абсолютно здоров.
- Где-то тут и зарыта собака, - сказал Драко вслух и вспомнил, что было ночью.
Ой, мать вашу.
«Я убил человека. Надо полагать, я там ещё и наследил порядочно, так что странно, почему меня ещё никто не явился арестовывать», - не сказать, чтобы такой расклад его сильно огорчала, но блондин был весь на нервах из-за этого. «А ещё со мной приключилась какая-то мистическая хрень, и я до сих пор не знаю, что это было».
Блондин попробовал снова ощутить ту лёгкую волну странной силы, заполнившую его вчера. Сила услужливо откликнулась, окатив его изнутри теплом и умиротворением. «И что же это такое? Меня защитил… Хогвартс?».
- Тихо шифером шурша… - сказал Драко слегка дрожащим голосом. По правде говоря, он сильно сомневался, что это и в самом деле ему померещилось. Пузырьки силы до сих пор играли в его крови, стоило ему подумать о ней.
Стараясь не думать ни о чём лишнем, Драко отправился чистить зубы. Резкий вкус зубной пасты отрезвил его и одновременно заставил подумать о куда более существенном, чем полночная неопознанная мистическая лажа: о Гарри. Почему он вчера не заходил? Был занят? Или что-то случилось?
В комнате обнаружились доказательства того, что заходил с утра Северус: поднос с завтраком. Драко натянул штаны с рубашкой и сел на кровати по-турецки, установив поднос на коленях. Меланхолично отщипывая по маленькому кусочку от тоста, он пытался осмыслить охлаждение Гарри и то, что с ним самим произошло ночью. Получалось плохо — как то, так и другое. Драко не сомневался, что за туманом амнезии кроется ответ на вторую проблему… он уверен был, что если туман рассеется, за ним найдётся подходящая информация. Так собака-ищейка, идя по следу и уткнувшись в забор, который не в силах перепрыгнуть, безошибочно чует, что преследуемый перебрался на другую сторону.
С Гарри всё было куда сложнее. Драко успел уничтожить очень медленно целых два тоста, когда ему пришло в голову, что Гарри мог быть недоволен тем, что он, Драко, ничего не помнит и боится прикосновений. Конечно, брюнет говорил, что будет ждать… но Драко знал, что ждать трудно. К тому же болезнь блондина автоматически исключала его из обычной жизни, а Гарри, похоже, был погружен в эту жизнь по уши. У него наверняка были друзья, коллеги и куча поклонников — даже не помня, чем брюнет был знаменит (Гарри так и не захотел объяснять, сказав, что это долгая и грустная история и совершенно уже не важная), Драко в этом не сомневался.
«Гарри меня любит. Но это не обязательно значит, что он хочет быть рядом со мной».
Драко приуныл. Всё, чего хотел он сам — это всегда быть с Гарри. Пусть бы даже его память не вернулась никогда… какая, к чертям, разница?
Подобные мысли не сделали его взгляд на мир более оптимистичным. Драко взялся за книгу и застыл часа на полтора в одной позе над одной и той же страницей. Тоскливо ему было. И неожиданный приход Гарри не особо его развеселил — главным образом из-за всего того, что блондин успел с утра передумать.
- Привет, - вяло отозвался Драко на не более энтузиастическое приветствие от Гарри.
- Как чувствуешь себя?
- Прекрасно. Вот только не помню ничего…
Внезапная мысль пришла в голову Драко: никто не должен знать о том, что случилось ночью! Это называется убийство по неосторожности, и, если хоть кто-нибудь догадается, его непременно разлучат с Гарри. И тот может вообще не захотеть иметь что-либо общее с преступником… Никто не должен догадаться о силе Хогвартса внутри Драко. Никак, никто, никогда. «И Гарри тоже».
Словно отвечая паническим мыслям блондина, сила внутри вскипела и затихла, спрятавшись где-то в глуби самого его существа — чтобы никто никогда не нашёл, не увидел, не догадался… пока сам Драко не захочет.
- Ничего, скоро вспомнишь, - дежурно утешил его Гарри. — Слишком много забыто, чтобы это продолжалось долго. Большая часть твоей памяти, вся жизнь, можно сказать…
Драко вовсе не испытывал уверенности, что такое не может продолжаться долго. Ему казалось, что жить дальше он может и без воспоминаний, тем более, что главное он помнит: Гарри и Зелья. Может, но, с другой стороны, хочет ли?..
Сегодня беседа не клеилась. То и дело повисало натянутое молчание, появлялись паузы, которые решительно нечем было заполнить. Блондин плакать был готов из-за этого, но не мог себе позволить такую слабость при ком-либо. Не мог, и всё тут! Конечно, Гарри он доверял, но брюнет был и причиной противного комка в горле Драко…
Через двадцать минут такого разговора явился Северус и немного разрядил атмосферу. Но он тоже выглядел рассеянным и невнимательным, и Драко робко спросил:
- Что-то случилось? Что с вами обоими?
- Прости, Драко, - вздрогнул Гарри. — У нас тут правда кое-что случилось, вот мы и ведём себя с тобой, как свиньи. Прости…
- Поттер, перестаньте расшаркиваться, — с плохо скрываемым раздражением бросил Северус. — Произошло убийство, Драко. Я здесь единственный, кто может быть экспертом, а Поттер — единственный, кто имеет хотя бы слабое представление о том, что именно убило того человека. Ну и, вынужден признать, что он смыслит немного в расследованиях. На сегодня все занятия отменены, и мы оба разбирались с утра с аврорами, которые искали в каждом нашем слове второе дно.
«Мы», «в нашем»… колючая волна ревности поднималась откуда-то изнутри Драко, царапая под рёбрами.
- Занятия? — повторил он вслух.
- А, ты ведь не помнишь, - нахмурился Северус. — Я преподаю в Хогвартсе Зельеварение, а Поттер — защиту от тёмных сил. Сегодня у нас, как обычно, должны были быть уроки, но кому-то так надоел Дерил Забини, что этот кто-то сломал весь день.
«У нас»… между прочим, Северус красив — не броско и глянцево, а той красотой, которая навсегда западает в сердце, будучи раз рассмотренной. Завораживающая гармония резких, не миловидных, чисто мужских черт лица теперь была заметна — Северус собрал волосы в хвост на затылке впервые за все дни. Сами волосы казались не немытыми, как бывало, а тяжёлыми и шелковистыми. Может быть, такими они и были — Драко не знал. Одеколону Северуса Драко завидовал чуть ли не с первого дня — в распоряжении самого блондина не имелось ничего парфюмерного; в ванной у комнаты Драко имелись лишь мыло, шампунь и принадлежности для бритья. О фигуре Северуса Драко мог судить лишь отдалённо, ибо тот всегда появлялся в просторных учительских мантиях, но то, что можно было различить, было вполне себе многообещающим. И никаких тебе провалов в памяти. К тому же, несмотря на всю свою резкость и колючесть, Северус производил впечатление человека, который совершенно точно знает, чего хочет. А о себе Драко этого сказать не мог. Как можно знать, чего ты хочешь, когда ты не знаешь толком, кто ты сам? Тяжёлая ревность свернулась давящим клубком под сердцем и ворочалась, задевая каждый раз шипами всё, что можно было задеть. Ощущение не казалось Драко новым. Было ли оно, интересно, обоснованным — и сейчас, и раньше?
- Ничего, студенты зато рады, - ухмыльнулся Гарри. — В особенности Хаффлпафф, Гриффиндор и Рэйвенкло — у них так вообще вышел халявный выходной без хлопот.
- Без хлопот? — Драко ненавязчиво давал понять, что неплохо было бы и ему что-нибудь рассказать.
- Ну, портрет у входа в подземелья засвидетельствовал, что никто чужой не входил, только ученики Слизерина. Значит, кто-то из них и убил Дерила Забини, который тоже возвращался в подземелья вечером во вполне живом состоянии.
- Слизерин… - задумчиво повторил Драко. — А я где учился?
- В Слизерине, - подсказал Снейп.
- Спасибо, Северус. А ты, Гарри?
- Я в Гриффиндоре. Чёрт, как же непривычно, что ты даже этого не помнишь…
Драко задумался. Какие-то смутные образы мелькали в мозгу, почти сливаясь с туманом, и он напрягался до рези в глазах, чтобы рассмотреть их как следует.
- Враги, - медленно проговорил блондин.
- Кто враги? — не понял Гарри.
- Слизерин и Гриффиндор. И мы были врагами, да? Ты и я. То есть… как-то не так было на самом деле.
- На самом деле? — теперь уже Гарри выглядел сбитым с толку. Драко смертельно захотелось поцеловать эти недоумённо приоткрытые губы, и он с удивлением отметил, что уже не испытывает никого инстинктивного ужаса перед прикосновением к другому человеку. Сейчас он просто хотел Гарри со страшной силой и не испытывал по этому поводу ни малейшего дискомфорта. «За это что, тоже Хогвартс благодарить? Конечно, спасибо ему… но что ж он, падла, мне память не вернул?! Жалко ему, да?». На гневные мысленные вопли никто не ответил, да Драко и не ждал. Его, в сущности, интересовал другой вопрос: говорить или не говорить Гарри и Северусу об исчезновении боязни прикосновений? Он решил пока выждать. В его положении очень приятно было знать о себе хоть что-то такое, чего не знал никто другой.
- Ну, так оно выглядело, — пояснил Драко. — Но на самом деле мы не были врагами.
- С чего ты взял? — до Гарри всё не доходило. — По мне, так мы были самыми настоящими врагами шесть лет…
- Это ты думал, что мы враги, - поправил Драко, и смутное воспоминание о том, кто кому был врагом, а кто нет, росло в нём и ширилось, как струя водопада, пробившего отверстие в плотине и доламывающего её с каждой минутой. — А я уверен, что никогда не желал тебе настоящего зла. Не то чтоб я вспомнил что-то конкретное, но я любил тебя всегда. Я злился на то, что ты был не со мной, а с-не-помню-кем. Злился, ревновал…
Гарри молча переваривал новую информацию, а Северус скрывал усмешку, опустив голову.
- Гм. Я не знал…
- Да если б знал, что бы это изменило? — оборвал его блондин на полуслове, откидываясь на подушку. — Вряд ли ты обращал бы на меня хоть какое-то внимание. Я не помню, но уверен: наши отношения начал я. Я прав?
Брюнет процвёл очаровательным румянцем, в котором Драко нашёл подтверждение всем своим предположениям.
- Да, Драко. Ты прислал мне подарок на день рождения, когда я совсем не ждал от тебя ничего…
- Надеюсь, ты не выкинул его в мусорную корзину? — попытался пошутить Драко. Сейчас он был собран и напряжен, как струна, весь превратившись в слух: он узнавал что-то новое [«точнее, хорошо забытое старое — лучше и не скажешь…»] о самом важном в своей жизни.
- Э-э… я подумывал об этом, потому что опасался: вдруг ты даришь его с какой-нибудь нехорошей задней мыслью. Но мне быстро объяснили, что именно ты мне подарил, и я даже сварганил тебе в ответ нечто вроде письма с благодарностью.
- А что я тебе тогда подарил?
- Многосущную вещь.
- Э?
Гарри объяснил, что это такое. А заодно объяснил, где оно сейчас, и Драко впервые обратил внимание, что что-то этакое василискнутое по утрам в зеркале действительно маячит в районе ключицы.
- Дай-ка я перенастрою, - предложил Гарри, поймав намекающий и грозный взгляд от Северуса. — Так, чтобы ты смог сам контролировать все прикосновения и прочее… только для этого мне надо будет прикоснуться к тебе. Ты… не против?
Драко помотал головой, слегка оглушенный свалившейся на него информацией. Выходит, не было никакой нужды принимать в себя силу Хогвартса — его и так бы защитила Многосущная вещь. Наверное, исключительная сила удара Забини о стену объяснялась именно соединением двух защищающих Драко сил: Многосущной вещи и Хогвартса. «Сижу, значит, как в бронетанке, считай, и под маскировочной плащ-палаткой…». Гарри приложил прохладную ладонь к ключице Драко, и блондин прикрыл глаза, усилием воли заставляя себя не растекаться млеющей лужицей от этого ласкового целомудренного касания.
- Тебе неприятно? — тут же отреагировал Гарри.
- Нет-нет, всё отлично, продолжай, - откликнулся Драко, не открывая глаз. Ему казалось, что от ладони Гарри слабо-слабо пахнет солёно-горькой спермой; такой след аромата остаётся после очищающего заклинания, если не проветриться с полчаса на воздухе после его применения, лучше всего на ветру. Этот запах мгновенно отвердил член блондина до почти болезненного состояния и одновременно вызвал терзания: «Это он сам с собой или с кем-то? А если с кем-то, то с кем? Северус? Кто-то, кого я не помню?».
Где-то под центром ладони Гарри вспыхнула магическая татуировка; контраст между прохладной кожей брюнета и жаром магии добавлял масла в огонь возбуждения Драко. Мерлин… становилось уже неудобно сидеть.
- Вот и всё, - голос Гарри вырвал Драко из объятий борьбы с самим собой. — Тебе всё ещё неприятно, когда к тебе прикасаются?
Врать гриффиндорцу впрямую Драко не хотел. Его слизеринская интуиция подсказывала ему, что лучше этого совсем не делать, ни впрямую, ни косвенно.
- Уже нет. Я уже в порядке.
- Так быстро? — Северус был искренне изумлён. — Как правило, психологическая реабилитация в таких случаях затягивается…
- Память-то не вернулась, - кисло напомнил Драко. — Так что не так велик прогресс, как кажется…
- Это великолепный прогресс! — решительно прервал блондина Гарри. Зеленющие, как травяной сок, глаза сияли чем-то дополнительным, помимо постоянного собственного света. В этом сиянии запросто можно было утонуть и не вернуться. — Можно… можно тебя поцеловать?
- Нужно, - прозрачно намекнул Драко.
Гарри склонился над постелью, где сидел Драко, и осторожно коснулся губами губ блондина, словно боясь спугнуть. Драко непроизвольно потянулся навстречу и нерешительно провёл кончиком языка по нижней губе Гарри. Смуглые пальцы гриффиндорца вплелись в густые платиновые волосы, невесомо касаясь затылка и шеи блондина. Язык Гарри скользнул в рот Драко, и слизеринец с облегчением ответил.
Кожа Гарри пахла мёдом и свежестью; губы его на вкус были похожи на экзотический чай с травами, которые не растут там, где родился Драко, и со специями, названий которых блондин не знал. И он пил, пил нежно и взахлёб этот чай из редких трав, ритуальный напиток шаманов, ввергающий в состояние транса — читай безумия, настоящего, неподдельного, невозможно сладкого, как запретный плод. Изумруды светящихся глаз были так близко… как ни странно, этот свет совсем не слепил Драко — скорее, служил путеводным маяком, чтобы не заблудиться, не раствориться в накрепко забытом наслаждении.
Воздуха стало не хватать, и Гарри оторвался от губ блондина. Глаза гриффиндорца были совершенно шальными… Драко показалось, или в них плескалось такое же счастье, как в его собственных? «Становлюсь слюнявым хаффлпаффцем», - без особого сожаления откомментировал блондин собственные впечатления. И эта мысль тоже вызывала у него чувство дежа-вю.
- Это было великолепное шоу, спасибо вам обоим, - Северус откровенно ухмылялся и не выглядел расстроенным или уязвленным; Драко мысленно обозвал себя идиотом за свои недавние терзания по поводу ревности. — А теперь не пора ли поговорить о делах насущных?
Если кто-то из них двоих ещё хотел что-то сказать другому, после этой реплики всё касающееся личной жизни повылетало из взлохмаченных голов. Северус изумительно умел выбирать момент и слова.
- М-м… Вы о чём? — осторожно спросил Гарри; с зацелованными губами, больше обычного растрёпанными волосами, раскрасневшийся, он выглядел ходячим воплощением разврата, и Драко стоило больших усилий переключить хотя бы часть внимания на, как выразился Северус, «дела насущные».
- Я о том, что Драко нужно как-то жить дальше. Или Вы полагаете, он может всю оставшуюся жизнь провести в гостевой комнате моих апартаментов? Проблема состоит в общении с другими людьми. Если от учебной программы он вряд ли отстал, то сокурсники будут поставлены в тупик, не будучи узнаны.
Драко вздохнул. С другой стороны, если бы он помнил только каких-то там сокурсников и не помнил Гарри, это было бы куда хуже.
- И что Вы предлагаете делать? — ладонь брюнета совершенно естественным рассеянным жестом накрыла ладонь Драко, и чуткие кончики пальцев принялись поглаживать кожу блондина, с лёгким нажимом проводя ногтями по линиям, рисуя произвольные круги, обводя выпуклости. Драко очень хотелось мурлыкать, но подозревал, что был высок шанс получить за такую несерьёзность хорошую выволочку от Северуса.
- Это означает, как я понимаю, что у Вас нет конструктивных идей? — уточнил Снейп. Отвечать не понадобилось; на лицах обоих было написано, что они думали всё это время о чём угодно, только не о делах насущных. — С кем я только связался… Итак, я считаю, Драко должен вернуться в университет. Разумеется, соблюдая всю возможную осторожность. Теперь, когда защита Многосущной вещи модифицирована как следует, это будет достаточно безопасно. Даже плюсом здесь выступит потеря памяти — не помня ничего о сокурсниках, Драко не станет неоправданно доверять кому-либо. Задачу облегчают фирменные малфоевские манеры: никто не удивится, если ты. Драко, не будешь с кем-либо здороваться первым и называть собеседника по имени.
- А что, если я увижу там… его? — Драко не знал, как назвать своего насильника, чьё лицо постоянно висело где-то на периферии сознания — безымянное, жуткое от того, с чем вызывало ассоциации. Да и не хотел он, если честно, вообще хоть как-то его называть. Много чести.
- Старайся сохранять хладнокровие. Главным будет не дать ему понять, узнал ты его, или нет, и известно ли кому-нибудь ещё, кроме тебя, что с тобой происходило в эти две недели. Поттер, Вы слушаете?
- Ага, - пробормотал Гарри, что-то выводя на пергаменте.
- Если не секрет, что за письмо Вы посчитали более важным, чем тема нашей беседы?
- Неправда! — оскорблённо вскинулся брюнет. — Для меня нет ничего важнее Драко. А письмо это Рите Скитер. Надо же нам как-то начинать Вашу предвыборную кампанию, сэр.
- Предвыборную кампанию? — недоумённо спросил Драко, пока Северус судорожно хватал ртом воздух.

* * *

Вечером Гарри вспомнил, что занятия йогой он бессовестно забросил в дальний угол, и гриффиндорская сущность, почуяв лёгкую добычу, набросилась на него и грызла до тех пор, пока он не заставил себя дойти до комнат Люциуса — хотя бы за тем, чтобы извиниться. Он вообще не видел Малфоя-старшего с того самого воскресного утра, когда Драко появился в пентаграмме, без сознания и окровавленный. Это было изрядным свинством с его стороны — даже не зайти и не рассказать отцу, как чувствует себя его сын… конечно, Снейп мог по старой дружбе навещать Люциуса со сводками о здоровье Драко, но что-то заставляло Гарри усомниться в этом. Пусть даже отец из Люциуса был тот ещё — всё равно…
- Здравствуйте, - поприветствовал его Гарри, открывая дверь.
- Добрый вечер, мистер Поттер, - Люциус не выглядел ни обеспокоенным, ни утомлённым — короче, не выказывал ни малейшего признака того, что судьба собственного сына хоть в какой-то мере его волновала. Это опять его фирменное владение собой или настоящие эмоции, то бишь отсутствие таковых? — Я уже начал думать, что Вы решили отказаться от уроков йоги.
- Н-не то чтобы, но… в общем, я был очень занят Драко эти дни… Вы знаете, ему гораздо лучше, физически он полностью восстановился…
- Психически, выходит, нет? — уточнил Люциус. — И что же с ним произошло? Я здесь отрезан от всех новостей, Мистер Поттер, просветите меня хоть Вы.
Гарри немедленно вновь ощутил укол совести (скорее всего, на это Люциус и рассчитывал) и принялся выбалтывать всё, касающееся Драко. В разумных пределах, конечно. Всё-таки доверять Люциусу особых оснований не было. Гарри лучше многих знал, на что способны истинные слизеринцы, к каковым с самого рождения относился Люциус Малфой. Можно сказать, что на всё. А ещё они очень ценят личную свободу и возможность колдовать без разрешения, а будучи лишены этого, пытаются всеми способами вернуть себе утерянное. И непременно возвращают — так или иначе, той или иной ценой. Гарри и сам был таков… у Шляпы действительно были бы причины запихнуть его в Слизерин.
- Спасибо за информацию, мистер Поттер, - такова была реакция Люциуса. Малфой-старший замолк, обдумывая поступившую информацию, а Гарри почувствовал себя лишним. Возможно, это особое умение, передающееся по наследству в чистокровных семьях: заставить собеседника почувствовать себя прахом под подошвой безупречных ботинок аристократа. «Ага, они ещё и турниры устраивают: кто кого морально задавит. Победитель получает Аваду в спину».
- Мистер Малфой, - Гарри пришёл в голову ещё один вопрос, который он до этого всё никак не мог задать. — Как Вы сфальсифицировали свою смерть?
«Уверен, он сейчас подумал, что я либо идиот и тормоз, либо проверяю, согласовали ли они с Дамблдором версии, либо что я вышел из доверия у Дамблдора… а, не одна ли холера, что он там думает. Меня не это интересует ведь, а ответ».
- Это было просто, мистер Поттер, - медленно проговорил Люциус, глядя на Гарри. Глаза слизеринца при этом не выражали абсолютно ничего, как окна, задёрнутые тяжёлыми бархатными занавесями. — Оборотное Зелье, закрепляющее заклятие и Авада от аврора — и в моём обличье остаётся лежать мертвым один из внешнего круга Пожирателей. Вероятно, его до сих пор считают успешно скрывшимся от правосудия.
- Почему Вас покрывает Дамблдор? — Гарри отчего-то сделалось неуютно, но он был полон решимости довести этот разговор до конца.
Люциус усмехнулся.
- Я ему зачем-то нужен. Не поручусь, правда, что знаю, зачем. Именно он незадолго до той ночи, когда я якобы погиб, прислал мне письмо, предлагавшее перейти на сторону Света, сфальсифицировав свою смерть. Терять мне было больше нечего: Лорд был мёртв — Вашими стараниями, мистер Поттер; сам я скрывался от авроров, наводнивших страну, как тараканы. Будущее моё представало в самых безрадостных тонах, и я согласился. Тем же вечером авроры получили информацию из надёжного источника — чем мог быть ненадёжен Альбус Дамблдор, символ Света в Магическом мире? — о гнезде Пожирателей, которых можно арестовать тёпленькими. Я же получил бутылёк Оборотного зелья. Как Вы можете догадаться, мне не из чего было там сварить его самому.
Гарри помолчал. Что-то в речи Малфоя царапнуло, зацепило его, навело на какую-то мысль…
- Вы сказали, что не поручитесь, что знаете, зачем Вы Дамблдору. А догадки на это счёт у Вас имеются?
- Имеются, - подтвердил Люциус, улыбаясь краешком губ. — Но все они не имеют почвы. Господин директор Хогвартса никогда не давал мне ни единой зацепки, зачем он столько времени держит меня здесь.
- Уже не директор, - автоматически поправил Гарри.
- Вот как? Скримджер решился сместить его?
- Скримджер думает только о том, как бы уберечь кресло под своей задницей от моих притязаний, которых у меня и в помине нет, - раздражённо сказал Гарри. — Он-то к Дамблдору уже притерпелся. Хогвартс сам признал нового директора этой ночью.
- И кто же этот счастливчик? — Гарри с неудовольствием отметил, что Малфой, похоже, знал о привычке замка периодически взбрыкивать и самовольно менять хозяев. «Все, кому не следует, всё знают, один я ушами хлопаю — так, что ли?».
- Никто не знает, кроме него самого, - Гарри пожал плечами. — Скорее всего, это счастливчик, как Вы его назвали, ещё не скоро объявит о своей удаче. Он убил человека с помощью силы Хогвартса…
Гарри оборвал свою речь на полуслове и уставился на Люциуса расширенными от внезапного подозрения глазами. А не нового ли директора он сейчас видит перед собой? Может, Дамблдор мог как-то почувствовать, кого выберет Хогвартс? Тогда было бы логичней прикончить претендента на собственную должность руками, точнее, палочками авроров и не опасаться ничего. Но… у Дамблдора могли быть на дальнейшую жизнь и другие планы, не связанные с директорствованием… Не тратя лишних слов, Гарри вытянул руку вперёд, и его сила окутала Люциуса коконом, ища в нём признаки силы Хогвартса, её характерные следы, структуру, прочерпывая до самого дна Малфоя, проникая в каждую клетку.
Ничего. Пусто. Гарри чувствовал себя большим кретином, чем когда-либо, глядя в усмехающиеся стальные глаза Люциуса. Даже большим, чем на уроках Северуса Снейпа, а это о многом говорило.
- Будь я новым директором, мистер Поттер, я бы здесь не сидел, - спокойно и терпеливо, как ребёнку, объяснил Люциус. — К моему величайшему сожалению, я не он.
- Сам вижу, - смущённый донельзя Гарри поспешил откланяться, чтобы не сделать ещё какую-нибудь глупость этим вечером.
Только выйдя за дверь, он сообразил, что Люциус так и не сказал ему ничего определённого насчёт своих догадок о том, зачем директору понадобилось почти год мариновать Малфоя-старшего в подземельях, без палочки, возможности выходить из комнаты и хоть какого-нибудь определённого занятия. «И кстати… да неужели Люциус ни разу не пытался сбежать? Не верю! И уж за год-то он всяко придумал бы действенный план. Но такое впечатление, что всё это время он сидел сложа руки и ждал чего-то… чего, интересно?».

Смывшись не по-гриффиндорски поспешно из комнаты Люциуса, Гарри остановился посередине коридора подземелий и принялся решать сложную нравственную задачу: будет ли свинством с его стороны заглянуть к Драко на ночь и напроситься… хм, остаться? Это было бы крайне нечестно с его стороны, раз Драко не помнит всего, в том числе и той постыдной сцены у входа в паб в день мальчишника Рона. У блондина должно быть право самому решать, нужен ли ему ещё Гарри, или нет.
Проблема была разрешена вмешательством извне; на этот раз Снейп сыграл роль некоего бога из машины, за что Гарри был ему искренне благодарен.
- Во что Вы меня втравили, Поттер, - проворчал он вместо «Здравствуйте».
- Вы сами этого хотели, - злорадно напомнил Гарри. — Как прошла Ваша беседа с Ритой Скитер и представителем политического отдела Министерства?
- Этот хмырь из Министерства был шокирован тем, что я решил стать кандидатом, - буркнул Снейп. — Поттер, теперь отступать некуда, но я хочу удостовериться, что Вы осознаёте, во что ввязались, и ввязались не шутки ради.
- Скажи-ка, дядя, не Москва ль за нами? — сентиментально пробормотал Гарри; слова «отступать некуда» вызвали в нём воспоминания о тех временах, когда Драко

Зельевар придирчиво изучил содержимое бара и достал бутылку старого бренди.
- Будете, Поттер?
- Да, спасибо, - автоматически откликнулся Гарри. Огонь в камне доносил до гриффиндорца волну ласкового сухого жара, и брюнет неожиданно почувствовал, как он устал. За весь день, за весь предыдущий месяц, вымотался до предела. Глаза начали слипаться.
- Возьмите, - перед носом Гарри появился пузатый хрустальный бокал, наполненный на треть янтарной жидкостью. Кажется, это становилось традицией: по вечерам распивать вместе со Снейпом благородные спиртные напитки из запасов зельевара.
- Ага… - принимая бокал, Гарри не удержался и зевнул во весь рот.
- Вы спите на ходу, Поттер, - слегка насмешливо заметил Снейп.
- Неправда, - воспротивился Гарри и в доказательство отпил из бокала. Бренди огненной струйкой скатился в горло, расслабляя мышцы. — Что Вы думаете предпринять завтра?
- Искать себе замену.
- М?
- Я ведь не могу одновременно преподать и быть Министром магии, Поттер, подумайте сами. Времени хватит только либо на сочинения и уроки, либо на документы и совещания. Хогвартсу нужен новый учитель зельеварения.
- Подождите, - запротестовал брюнет, - а кто же утвердит нового преподавателя? Где директор Хогвартса? Слово Дамблдора ничего уже не будет значить. И у Хогвартса пока нет главы… совсем нет… - Гарри снова душераздирающе зевнул.
- Салазар побери, это действительно проблема, - Снейп нахмурился. — Значит, Поттер, это ещё одна наша с Вами задача: найти нового директора до выборов и усадить его на место, в директорский кабинет. В Азкабан за непреднамеренное убийство Забини его никто тащить не будет — нет дураков идти против воли Хогвартса. Понять бы, где и почему он прячется…
- А сколько у нас времени до выборов? — Гарри попытался прикинуть сам, но сонные мысли путались и сбивались в счёте.
- Почти две недели, Поттер, но это номинально. На самом же деле у нас на счету каждый час, потому что Скримджер может опротестовать моё выдвижение на пост, используя как предлог именно то, что Хогвартс в разгар учебного года останется без преподавателя зельеварения. Поэтому искать надо усиленно; самое плохое, что я даже не представляю себе, в каком направлении можно продвигать поиски.
Гарри честно попытался подумать на эту тему.
- Он мог покинуть Хогвартс?
Снейп задумался.
- Исходя из того, что я вообще знаю о симпатической предметной магии — не мог, пока связь не закреплена на уровне сознаний других людей; отношения с грандиозными магическими артефактами, к классу которых относится Хогвартс, так же громоздки, как и сами эти предметы. До тех пор замок держит его при себе, вполне обоснованно опасаясь, что останется без хозяина. Хотя внутри Хогвартса, я полагаю, у него нет ограничений.
- Тогда-а… - Гарри потянулся и призвал перо с бумагой. — Сейчас в замке: ученики; преподаватели; Люциус; Драко; Гойл. Дамблдора, призраков и миссис Норрис можно в расчёт не брать, так ведь?
- Можно не брать, - Снейп не сдержал смешка. — Конечно, здесь может быть ещё кто-нибудь, о ком нам не известно, но Вы правы.
- И кто из них? — Гарри разглядывал собственные неровные строчки.
- Преподавателей можно пока отложить, - задумчиво сказал Снейп. — Всё же если это был кто-то из них, он объявился бы. Люциус… будь это Люциус, его бы здесь уже не было. Но он всё ещё здесь?
Гарри кивнул.
- Да, его можно вычеркнуть.
- Драко не кажется мне вероятным вариантом, - Снейп, хмурясь, покусывал нижнюю губу. — В его силе не было никаких особенных изменений. Гойл… если Хогвартс выбрал его, я уйду, невзирая на то, что школа осиротеет без преподавателя Зелий.
Гарри думал точно так же, но поддакивать вслух было лень, и он лишь утвердительно качнул головой.
- Хотя это было бы крайне неудобно, я ставлю на студентов.
- А как мы распознаем, кто это? — сонно поинтересовался Гарри. Тут в его голову пришла ещё одна продуктивная мысль. — Снейп, портрет свидетельствовал, что сюда никто не входил, кроме учеников Слизерина в тот вечер, когда Забини убили. Значит, новый директор Хогвартса — слизеринец?
Снейп пропустил мимо ушей тот факт, что Гарри оставил где-то за рамками своей вдохновенной речи слова «профессор» и «сэр», и улыбнулся.
- В таком случае, мне будет значительно проще получит поддержку нового директора.
- Слизеринцы всегда найдут общий язык, а потом пооткусывают его друг у друга, - пробормотал Гарри себе под нос и провалился в сон, как на перину.
Он уже сквозь сон почувствовал, как Снейп накидывает на него тяжёлый мягкий плед и вынимает из пальцев бокал с недопитым бренди. Это было последней каплей, и Гарри отключился окончательно.

Утро ознаменовалось для Гарри поспешным вскакиванием, воплем: «Через пять минут у меня занятие, а я даже не помню, с каким курсом!!», выпиванием залпом оставленной Снейпом на столе чашки с горьким кофе и судорожной аппарацией к дверям своего класса.
- Все по местам, начинаем занятие! — Гарри прошёл к преподавательской кафедре, на ходе приглаживая ладонями стоявшие торчком после ночи в кресле волосы. Судя по виду, это курс где-то шестой-седьмой… ага, на первой парте пламенеет шевелюра Джинни, значит, это Гриффиндор-Слизерин, седьмые курсы. «Не везёт с утра, так не везёт», - Гарри мысленно пожал плечами и прокашлялся, вспоминая, о чём же шла речь на прошлом занятии.
- Ну, кто-нибудь может рассказать всем, чем мы занимались в прошлый раз? — Гарри опёрся локтями о кафедру и обвёл студентов внимательным взглядом. Так и не удалось вспомнить…
Джинни подняла руку, и Гарри возрадовался.
- Да, мисс Уизли? Итак, что было на прошлом занятии?
- Я не о том, мистер Поттер, - смущённо сказала Джинни. — Я хотела спросить…
- О чём, мисс Уизли? — Гари насторожился; кажется, радоваться было рановато.
- Что Вы знаете о том, что профессор Дамблдор больше не директор Хогвартса? — «Твою мать, твою мать, вышел зайчик погулять… Наверно, им за завтраком рассказали об этом, меня-то там не было. Я даже не знаю, как много им сочли нужным сообщить…».
- Я знаю только, что Хогвартс признал нового директора сам, но личность избранника никому не известна, кроме него самого, - спокойно ответствовал Гарри. — Это вся информация, которой мы располагаем на данный момент.
- «Мы» - это кто, профессор Поттер? — вклинился кто-то из слизеринцев. — Это Вы и профессор Снейп?
«Это ещё что за ягодки полезли?»
- Позвольте изумиться Вашим источникам информации, мистер Керк, - Гарри устремил на незадачливого слизеринца немигающий взгляд. — А также их некомпетентности. «Мы» означало ту группу взрослых людей, - Гарри намеренно сделал акцент на слове «взрослых», - которые понимают всю серьёзность сложившейся ситуации и пытаются разрешить доступными силами возникшую проблему. Пять баллов со Слизерина за распространение сплетен на уроке А теперь, может кто-нибудь наконец поведать мне о том, что происходило на вашем прошлом занятии ЗОТС, или все вы были слишком увлечены обсуждением меня и профессора Снейпа?
Кто-то из гриффиндорцев поднял руку и начал рассказывать по теме. Гарри слушал вполуха, делая для себя пометки на листе пергамента. «Пожалуй, им не помешает остыть немного после того, как они строили предположения насчёт меня и Снейпа. Лучше всего будет небольшая контрольная работа. Я и Снейп… подумать только!». Гарри, не сдержавшись, хмыкнул, и отвечавший гриффиндорец с некоторой обидой уточнил:
- Я что-то не так сказал, профессор Поттер?
- Всё правильно, мистер Стейнман, - Гарри спрятал ухмылку. — Два балла Гриффиндору. Можете садиться. Пишем контрольную работу. Да, я знаю, что вас никто о ней не предупреждал, но всё же пишем.
Гарри нацарапал на доске вопросы, из чистой пакостности прибавив каждому варианту такие вопросы, ответы на какие можно было найти, только как следует покопавшись в библиотеке по указанной теме. Вообще говоря, в школьную программу это и не входило, зато было отлично известно Гарри. «А если ещё и ограничить время получасом, то всё вообще будет шоколадно».

* * *

Драко не спалось. Он открыл глаза ещё до рассвета и долго лежал, глядя в потолок. Помимо просверливания взглядом дырок в камне, он занимался своей амнезией. К его глубочайшему сожалению, она не поддавалась никакому вскрытию, напротив, злорадно уплотнялась с каждым разом, похожая на резину; Драко казалось, он может достать её из головы, сжать в кулаке, подвязать ею волосы, как шнурком, прикрепить на стену вместо картины — и ей всё равно ничего не сделается. Здесь нужно было действовать кинжалом, и чем острее, тем лучше; но где было взять такой кинжал? Блондин готов был материться от досады. «Кинжалом» мог послужить сильный стресс, но если уж убийство человека не послужило таким стрессом, то что могло помочь? Драко даже думать не хотелось о перспективе. Например, потерять Гарри. Это был бы стресс из стрессов; таким «кинжалом» Драко зарезался бы сам. Лучше уж навсегда остаться без памяти.
Блондину снова захотелось пить, и он решил разбудить с этой претензией Северуса, и потребовать если не воду, то палочку, любую, хоть самую завалящую (где осталась его собственная, он тоже не помнил). Тем более, что уже светало, а любой учитель привык вставать рано.
Выйдя в гостиную, Драко замер. В кресле у камина спал Гарри. «А своей комнаты у него нет?», - мелькнула обиженная мысль. Спящий Гарри был прекрасен. Так беззащитен, так мил, так умиротворён… до подбородка его укрывал клетчатый плед, и чёрные клетки на пледе мешали свой цвет с разметавшимися длинными волосами Гарри. Левая рука свешивалась с подлокотника, бахрома пледа устроилась на нежной смуглой щеке и приоткрытом сбившимся рукавом мантии запястье с переплетениями синеватых жилок. Тёмно-серый сдержанный бархат кресла оттенял розовость приоткрытых губ и едва заметную полоску матовой белизны зубов. Драко стоял столбом, восхищаясь и пытаясь зачем-то сообразить, какому художнику можно было бы доверить изобразить такое совершенство. На ум приходили Сезанн и Матисс, и ещё почему-то Леонардо да Винчи. На этом вразумительные мысли кончались, и начиналась жгучая ревность, смешанная с почти что обожествлением.
Ну почему он спит именно здесь? Почему в комнатах Северуса? «Ну не в его кровати же, - справедливо заметил здравый смысл. — Должно быть, просто устал и заснул прямо в кресле». «Значит, вчерашний вечер он провёл вместе с Северусом», - с упрямством попугая-мазохиста возразил Драко. «И что? Мало ли у них общих дел — именно дел, а не того, о чём ты подумал». «А почему он не пришёл ко мне на ночь? Он же знает, что я больше не боюсь прикосновений…». «Потому что заснул здесь в кресле!». «А чем это, интересно, таким утомительным они тут занимались?!». Здравый смысл тяжко вздохнул и замолчал. Спорить с Драко было бесполезно.
Послышались шаги за дверью, ведшей в комнату Северуса, и Драко, хотя изначальной его целью было именно найти зельевара, испуганно отпрянул к собственной комнате. Будто занимался чем-то, за чем его никто не должен был застукать.
Закрыв свою дверь изнутри, Драко привалился к ней спиной и судорожно хватал ртом воздух. Эрекция была почти болезненна, на лбу выступили капельки пота. «Скоро наверняка Северус зайдёт, как всегда, узнать, как я себя чувствую». Блондин оторвался от двери, с которой, казалось, сросся, и опрометью кинулся в ванную.
Ледяной душ не особо отрезвил его, но хотя бы охладил горящую голову. К сожалению, с кое-чем пониже холодная вода не справилась, и Драко пришлось-таки заняться этой проблемой. Чертыхаясь сквозь зубы, блондин стянул прилипшие мокрые рубашку и брюки и отбросил их куда-то в угол ванной. Ледяные струи били по мгновенно покрывшейся пупырышками коже. Драко прислонился к кафельной стене [«хорошо, что Основателям хватило ума не делать её каменной»] и прикрыл глаза, вспоминая, как выглядел Гари только что, мирно спящий, хрупкий и изящный, такой невинный с виду… Пальцы Драко сомкнулись на его члене, и блондин прикусил губу до крови, чтобы не стонать.
Резче, быстрее… Драко слизывал с губ собственную солёную кровь и ожесточённо доводил себя до оргазма. Когда он кончил, в его глазах стояли слёзы, хотя, конечно же, это было очень хорошо.
Мокрые волосы облепили лицо и спину. «Хотел бы я вспомнить, когда стриг их в последний раз». Драко начинал уже постукивать зубами, зато приобрёл возможность мыслить трезво. «Зря я, конечно, так распсиховался. Вряд ли у них с Северусом что-то есть… хотя я, конечно, предпочёл бы, чтобы Гарри спал у меня под боком».
Драко вылил себе на голову немного шампуня с запахом вишни и растёр в пену. Занемевшие от холода пальцы плохо слушались, практически утратив чувствительность, но это были мелочи. Смыв пену, Драко постоял под ледяной водой ещё немного, обхватив себя руками за плечи, и выключил наконец душ.
Настроение было вялым, ничего не хотелось ни делать, ни говорить, ни думать. Драко натянул сухие брюки и рубашку и залез под одеяло прямо в одежде. Рядом, на тумбочке, лежала книга о Зельях, и блондин даже попытался дочитать главу о роге Нарвала, но не мог сосредоточиться. Мысли расплывались, как пролитый чай по столу.
«Хоть бы Гарри зашёл».
Никто, однако, не заходил, и Драко воспринял это как естественное развитие событий. Он завернулся в одеяло дважды и лёг, устроив щёку на подушку. Через полчаса он всё ещё не мог согреться. «Интересно, где Северус держит Перечное зелье? Похоже, я здорово простудился со своим ледяным душем. Псих несчастный». Он мог бы сходить и поискать зелье, но всё тело ломило, и не было сил не то что встать, а даже оторвать голову от подушки. Глотать было больно, и глаза слезились. Кажется, у него был сильный жар.
Когда зашёл кто-то, Драко было уже глубоко фиолетово, кто это и зачем. Перед глазами всё мутилось от высокой температуры; он всегда заболевал стремительно и сильно. Прохладная ладонь легла на пылавший лоб, и Драко обиженно промычал что-то, долженствовавшее означать просьбу не издеваться так.
- Что с тобой? — прозвучал обеспокоенный голос Гарри.
Драко выразительно фыркнул, не открывая глаз. Не видно, что ли?
- Я сейчас позову Снейпа, - пообещал Гарри. — Он скажет, что нужно делать.
Лёгкие шаги, и почти неслышный щелчок закрывающейся двери. Он переключил что-то в сознании Драко, и блондин упал в бред и жар, бесконечный, как лента Мёбиуса, и такой же бессмысленный.

Гарри всерьёз прикидывал, сойдёт ли ему с рук убийство Гойла, но, поразмыслив, решил, что всё же вряд ли. Разве что сделать это очень тайно, а Снейпа поставить на шухер… Нет, всё же стоит отложить пока эту идею.
Сегодняшняя утренняя почта принесла Гарри, помимо письма от Риты Скитер с просьбой об интервью, свежего «Пророка» со статьёй о надвигающихся выборах и обычного вороха писем от поклонниц и поклонников, которых он в глаза не видел, официальное предупреждение Министерства Магии по поводу жестокого обращения с учениками. Их не смущало, что Забини не был ранен по вине Гарри, и предупреждение гласило, что ещё один инцидент — и Гарри будет навсегда лишён возможности преподавать. «Ой, как я устрашился. Можно подумать, я всю жизнь мечтал вдалбливать в студенческие головы, чем Авада Кедавра отличается от абракадабры. Как Скримджер торопится убрать меня со своей дороги… чувствует, что его кресло покачнулось под напором Снейпа». Мальчик-который-всё-ещё-хотел-выжить-и-жить-дальше-по-собственному-усмотрению хмыкнул и убрал письмо от Скитер в карман. Он ответит ей позже. Положительно, разумеется.
Гойл преспокойно поглощал завтрак, не замечая, что на него устремлён внимательный взгляд Гарри. «Кажется, он успел достать всех. Может, скооперироваться с МакГонагалл и превратить его безвозвратно во что-нибудь мелкое и склизкое?». Эта идея тоже заслуживала внимательного рассмотрения. Очень некстати, по мнению Гарри, сменился директор Хогвартса. Где же его искать? Надо проверить всех учеников, пока самого Гарри не выперли за «жестокое обращение», а Снейпа не лишили возможности баллотироваться. Всё это было той ещё авантюрой, но вполне могло сработать. Снейп полагал, что шанс на удачное завершение всего задуманного у них был около десяти из ста. Не так уж и мало. К примеру, шансы Гарри угробить Вольдеморта зельевар в своё время оценивал, как один из пятидесяти тысяч, причём этот один шанс достался Гарри из-за пророчества, которое, по идее, было истинным. И ведь угробил же… как ни странно.
А как их проверять? Не будешь же останавливать каждого в отдельности и просвечивать магическим зрением. На это может с год уйти, а у них и двух недель нет. Надо придумать что-то массовое, как маггловские рамки для высвечивания металлических предметов в аэропортах… Гарри отодвинул тарелку и аппарировал в собственный кабинет.
Там он трансфигурировал прядь своих волос в моток тонкой медной проволоки и долго пыхтел, оборачивая её по косяку, прокладывая у самого порога и сверху — так, чтобы это ни в коем случае не было заметно. Потом он положил пальцы на проволоку, застыв у порога на коленях, и задумался, вспоминая след той силы, которую нашёл у трупа Забини. «Тьфу, ну и туплю же я!», - возмутился Гарри через минуту, сообразив, что в стенах полным-полно образцов этой силы, бери до упада.
Гриффиндорец закрыл глаза, настраивая проволоку на эту силу — и не просто так, а силу в теле человека. Настраивать пришлось долго — главным образом потому, что Гарри и сам с трудом представлял, чего он хочет от своего сооружения. Когда он решил, что дело сделано, веки пришлось разлеплять с усилием. Лучше бы он так и оставил глаза закрытыми — тогда, по крайней мере, ему не пришлось бы под ошеломлёнными взглядами пятых курсов Гриффиндора и Слизерина, столпившихся за открытой дверью, срочно выдумывать объяснение своему поведению.
- Добрый день, - прохладно сказал Гарри, так и не придумав толком, что он мог такого абсолютно невинного и обычного делать, стоя на коленях перед порогом с закрытыми глазами и держа руку где-то на косяке. Даже своеобразной молитвой это было не назвать — нет богов, которым молятся в таких позах. Посвящать же студентов в правду в планы Гарри не входило. — Начнём урок, - с этими словами брюнет грациозно поднялся с колен, небрежно отряхнул запылившиеся брюки и невозмутимо проследовал к своей преподавательской кафедре.
Недоумённо шушукаясь, ученики отправились по местам. Гарри внимательно следил за тем, как они входили — если бы вошёл новый директор Хогвартса, проволока тряхнула бы Гарри, как слабый удар электрического тока, небольно и неопасно, но ощутимо. Он, собственно, и не надеялся на положительный результат своей затеи в первые же пять минут её осуществления, но всё же ощутил нечто вроде разочарования, когда все студенты уже расселись, а проволока так и не подала сигнала.
В этот день к нему приходили третьи и седьмые курсы Рэйвенкло и Хаффлпаффа и четвёртые — Гриффиндора и Слизерина. Проволока бездействовала, а Гарри оставалось только развести руками, когда за последним студентом закрылась дверь, и аппарировать к Драко.
Заболевший вчера блондин до сих пор не просыпался. Спешно вызванный вчерашним вечером Снейп высказал предположение, что болезнь давно накапливалась в организме и в этот день просто прорвалась наконец наружу. Хотя причина, вызвавшая этот прорыв, оставалось неизвестным. Но это и не было таким уж важным. «Обыкновенная гнойная ангина», - сказал Снейп. Гарри показалось некоторым преуменьшением слово «обыкновенная» - у него сердце разрывалось, когда он видел, как Драко мечется по постели и жалобно стонет, не открывая глаз. Лоб блондина просто пылал — Гарри показалось, что он обжёгся, когда опустил на него ладонь.
Снейп подрядил Гарри в ассистенты — не сделай он этого, гриффиндорец всё равно остался бы проследить, как идёт лечение Драко, только, скорее, не помогал бы, а мешался под ногами у зельевара. Велел гриффиндорцу раздеть Драко и обтирать какой-то жидкостью с запахом корицы — так, чтобы ни на минуту тело блондина не оставалось сухим. Сам же удалился варить что-то лечебное — через двадцать минут до Гарри донёсся дым, отдающий чем-то мерзким, вроде сероводорода. Брюнету даже стало заранее жаль Драко, которому придётся пить такую мерзость. Гриффиндорец нежно касался губкой белоснежной кожи, ставшей словно бы ещё бледней, хотя куда уже, скользил, оставляя широкие влажные следы там, где проходили крупные кровеносные сосуды, гладил этой мокрой губкой мелко дрожащее от холода тонкое тело, задыхаясь от нежности.
Когда обтирательная жидкость закончилась, слегка одуревший от запаха корицы и вида обнажённого блондина Гарри нежно поцеловал висок Драко с бешено бьющейся жилкой и отправился к Снейпу за дальнейшими инструкциями.
Снейп уже вливал воняющее сероводородом тягучее лекарство в высокий стакан.
- Вы очень вовремя, Поттер, - сообщил он, не оборачиваясь. — Сейчас надо будет напоить Драко вот этим.
Гарри с сомнением посмотрел на стакан. Даже на редкость гадкое Оборотное зелье выглядело по сравнению с этим аппетитно и завлекательно.
- А этому обязательно быть такой гадостью? Он же его не выпьет…
- Выпьет, как миленький, мистер Поттер, - Снейп осторожно подхватил стакан со стола и удалился в комнату Драко. Заинтригованный предстоящей сценой поения блондина этой мерзятиной Гарри просочился следом. — В таком состоянии он не чувствует вкуса.
- А, ну тогда конечно, - глубокомысленно высказался Гарри.
- Придержите-ка его, - скомандовал Снейп. — Это лучше не проливать.
- А если пролить — кровать разъест до самого пола? — ехидно уточнил Гарри, обхватывая одной рукой плечи Драко, а другой придерживая блондина за нижнюю челюсть.
- Не обязательно, - парировал Снейп. — Но отстирать точно не получится.
Зельевар влил своё варево в приоткрытый рот Драко; тот покорно глотал, не морщась даже от запаха.
- И что дальше?
- Дальше, Поттер, Вы оденете Драко в пижаму и оставите его в покое на ночь — его организм будет вытеснять болезнь.
Гарри скрепя сердце принял это к сведению и аппарировал в дом Блэков, где до поздней ночи продолжал уборку. Воспоминания Люциуса оставил на потом, вообще помышляя о том, чтобы отдать их законому владельцу — гриффиндорская сущность грызла его нещадно из-за неблаговидности подсматривания в чужие мыслесливы. При этом она ещё издевательски добавляла, что ему это уже не впервой, и что, дескать, это уже становится дурной привычкой, вроде курения. Гарри дал бы ей по лбу, не будь это его собственный лоб.
Обуянный жаждой деятельностью, гриффиндорец впал во вдохновение и поменял почти всю обстановку в доме. Трансфигурация никогда не была его коньком, но теперешняя его сила позволяла с лёгкостью компенсировать собой недостаток знаний и умений. Поэтому Гарри первым делом трансфигурировал все тяжёлые тёмные шторы в светлые и лёгкие занавески — чтобы пропускали свет; в каждой комнате другого цвета. Кряжистые прочные диваны и кресла, которые, возможно, застали ещё основателя рода Блэков, были превращены гриффиндорцем в нечто поизящнее и светлее. Ковры он, подумав, всего лишь сделал пушистее. Всякую темномагическую символику он попросту повыкидывал; конечно, от отрубленных голов домашних эльфов они с Драко избавились ещё в самом начале, но оставалось ещё много атрибутики, которая была Гарри не по вкусу. Например, фамильное древо Блэков, изрядно поеденное молью. Сириуса там всё равно ведь не было, так что Гарри без сожалений кинул его в дальний угол кладовки.
Гарри прошёлся по дому ураганом, вычищая, сжигая мусор, трансфигурируя мебель и ощущая от всего этого какую-то ликующую радость — как будто вместе с ненужными вещами он избавлялся от чего-то в себе, ненужного, наносного. Избавлялся от страха перед людьми, от страданий по поводу шрамов, от детской обиды на несправедливость жизни. Только в пять утра гриффиндорец прекратил носиться, как электровеник, и уснул практически там, где стоял — не сжавшись в комок, а раскинув руки и улыбаясь потолку от какого-то немыслимого пронизывающего счастья, охватившего Гарри целиком.

Состояние Драко не сказать чтобы сильно улучшилось со вчерашнего дня — так казалось Гарри. Правда, теперь жар у блондина уменьшился, и он уже не метался в горячке по кровати, но по-прежнему практически не реагировал на внешние раздражители. Снейп, однако, был настроен куда оптимистичнее гриффиндорца.
- Выздоровление идёт с потрясающей быстротой, - заявил он, вливая Драко в рот очередное дурнопахнущее варево. — Я и не ожидал такого. Если Драко будет прогрессировать в таком же духе, он встанет на ноги дня через три.
Учитывая, что зельевар всегда был склонен к преувеличению сроков болезни - из осторожности, Гарри всерьёз рассмотрел версию насчёт того, что Снейп тронулся умом. Невозможно так быстро оправиться от такой сильной ангины.
- Не коситесь на меня, как на ненормального, Поттер, - немедленно отреагировал Снейп. — Скажи мне кто-нибудь, что выздоровление с такой скоростью возможно, я бы тоже не поверил.
Гарри пожал плечами, всё ещё сомневаясь в кое-чьём душевном здоровье.
- Тем не менее, что бы Вы ни думали, Драко очнётся очень скоро.
- Как скоро?
Снейп посмотрел на часы.
- Минуты через две.
??!!
Гарри тоже посмотрел на часы — настенные, потому что наручных у него не водилось отродясь — чтобы засечь время.
Ровно через две минуты длинные золотистые ресницы дрогнули, неуверенно и медленно; спустя долгие-долгие десять секунд бледные веки с голубоватыми прожилками поднялись, открывая серебристые, покрытые тёмно-серой дымкой глаза. Драко открыл рот, но из него вырвался только хрип. Прокашлявшись, блондин повторил попытку заговорить:
- Гарри?
- Я здесь, милый, - Гарри подался вперёд, порывисто сжимая обеими руками ладонь Драко — тому, наверно, даже стало больно. — Как ты?
- Отлично, - Драко говорил прерывисто, вяло. Видно было, что у него нет никаких сил.
- Поттер, прекратите играть в соковыжималку и отпустите руку Драко, - вклинился Снейп. — Если Вы не заметили, ему больно.
Гарри смешался, покраснел и выпустил руку Драко. Блондин метнул в Снейпа испепеляющий взгляд, который зельевар снёс, не моргнув — надо полагать, для метания истинно опасных взоров надо быть в хорошей форме.
- Успеется, Драко, - с неумолимостью и занудливостью доброго дядющки, который точно знает «что-для-тебя-лучше-мальчик-мой» изрёк зельевар. — Ты ещё болен.
Драко с полминуты смотрел на него, а затем неожиданно слабо улыбнулся.
- Ты прав, Северус.
- Что с твоей амнезией, Драко? — посчитав тему несвоевременности нежностей закрытой, зельевар занялся другим делом.
- Всё по-прежнему.
Снейп нахмурился.
- Чем дольше память не возвращается к тебе, тем больше опасность, что она никогда этого не сделает; твоё сознание заполняется новыми воспоминаниями, и они могут постепенно вытеснить прежнее совсем.
Лёжа трудно пожимать плечами, но Драко как-то сумел это сделать.
- Со своей стороны, Северус, не могу сказать, что я не хочу её вернуть. Но не представляю, что мне для этого надо сделать.
- Остаётся только ждать, - вздохнул зельевар. — Идёмте, Поттер. Драко ещё слишком слаб.
- Разве я не могу хотя бы просто поговорить с ним?! — возмущённо запротестовал Гарри.
- Поговорить можете, но не утомляйте его, - Снейп смерил Гарри назидательным взглядом, совершенно неожиданно подмигнул гриффиндорцу — очень быстро, еле заметно — и вышел.
Оставшись наедине с блондином, Гарри замолчал.
- Ты, кажется, хотел со мной поговорить, Гарри, - Драко снова улыбался, и отчего-то эта улыбка ввергла брюнета в краску. — Так что же ты молчишь?
- Да я… собственно… я хотел побыть с тобой… — Гарри окончательно смутился. — Просто раз ты ничего не помнишь, столько тем для разговора отпадает…
- Например?
- Например, мы очень любили обсуждать древние легенды твоего и моего рода — ну, в основном твоего, потому что я почти не знаю историю своего, это Гермиона её изучает… — Гарри чувствовал себя не в своей тарелке, вспоминая их излюбленные темы для разговоров. — Говорили о книгах и музыке… А ещё бывало, ты начинал витийствовать по поводу политики, а я слушал — мне это всё равно, но тебе нравится думать обо всём этом, ты рос в такой атмосфере, тебя настраивали на власть… а мне нравилось тебя слушать… у тебя такой красивый голос…
По собственным ощущениям Гарри был похож на большую свёклу. Драко понимающе кивнул.
- Действительно, трудно обсуждать со мной книги, если я не помню, что я их читал когда-либо. А Зелья, я так полагаю, ты не любишь?
- Да, никогда их особо не любил… а ты начинаешь что-то вспоминать?
Драко остудил пыл рано возрадовавшегося Гарри, виновато ответив:
- Нет, Гарри, я просто предположил. Умение думать никуда от меня не делось. Кстати говоря, кто такая Гермиона?
- Это моя лучшая подруга, - Гарри почувствовал облегчение от перемены темы. — Она, как и я, училась в Гриффиндоре, и она очень умная. Сейчас она на факультете магоистории в Лондонском Магическом Университете, изучает историю моей семьи. Она ещё на последнем курсе в Хогвартсе ею заинтересовалась.
- Расскажи мне что-нибудь из этой истории, - попросил Драко.
Гарри принялся судорожно припоминать, что ему рассказывала Гермиона. Навспоминать удалось немного, потому что с подругой он виделся редко, но наскрести парочку интересных историй удалось.
Он бережно, как хрустальную, взял ладонь Драко в свои руки и начал рассказывать. Блондин лежал, вытянувшись и закрыв глаза, и временами Гарри казалось, что он просто заснул под рассказ, как под колыбельную. Но стоило брюнету замолчать начать отпускать руку Драко, как тот немедленно открывал глаза, сжимал горячие пальцы на запястье Гарри и просил продолжать. И Гарри послушно продолжал, потому что это было меньшее, что он мог сделать для Драко.
Через час запас историй у Гарри совершенно истощился. Драко к тому времени вновь не проявлял никаких признаков бодрствования. Гарри посидел молча минут десять, а потом отпустил наконец руку Драко и аппарировал — он уже прилично опаздывал на встречу со Скитер, которой ответил днём, и тогда же, спустя пару часов, получил от неё письмо с временем и местом интервью. Разумеется, сегодня вечером. Конечно же, там где будет удобно самому Гарри, но если он не возражает, интервью может состояться в редакции «Ежедневного пророка».
Где конкретно находится редакция, Гарри не знал, и не рискнул туда аппарировать. Он появился перед искомым зданием на Диагон-аллее и вошёл внутрь, игнорируя восхищённые восклицания прохожих и просьбы дать автограф. Не до того.
- Здравствуйте, мистер Поттер, - расцвела улыбкой Рита Скитер, поджидавшая Гарри у самого входа в дом; видимо, боялась упустить возможность взять интервью у нелюдимого всенародного героя. Гарри, впервые попавший на «вражескую территорию», осматривался с нескрываемым любопытством, но не забыл ответить на приветствие и ослепительно улыбнуться. Сегодня нужно быть мистером Обаяние-и-Респектабельность, иначе провалится им же самим задуманное дело — пропихивание Снейпа в Министры магии. — Пройдёмте со мной в отдельный кабинет.

* * *

Драко возвращался к сознанию медленно, неохотно — там, в жару и бреду, было так хорошо и правильно, будто там он и был на своём месте. Он помнил, что ему мерещилось: ему казалось, он вновь был перед стеной своей амнезии и не знал, что ему сделать, чтобы прорвать эту стену. Он вытянул руку и коснулся стены, и она вдруг начала таять под его пальцами — и это после того, как столько раз почти издевательски отбрасывала его, уплотняясь и уплотняясь! Драко ухватился за ненавистную стену обеими ладонями, яростно комкая серый туман, такой же серый, как его собственные глаза в минуты печали, гнева или серьёзных раздумий, превращая стену в ничто, будто бы её никогда не существовало.
За исчезнувшей стеной обнаружились двери. Много дверей. Драко в бреду не замечал, были ли там какие-нибудь стены, в которые были вделаны эти двери, но его это не особо волновало. Он нагнулся, уверенно подобрал лежавшие у его ног ключи, большую связку, монотонно звеневшую при каждом его шаге, и отправился открывать двери.
Блондин отмыкал замок за замком, подбирая ключи с первого раза и руководствуясь исключительно интуицией, толкал тяжёлые деревянные створки и шёл дальше, не удосуживаясь заглянуть внутрь. Он был уверен, что отныне содержимое комнат всегда будет в его распоряжении, когда бы он ни пожелал. И он открывал двери, открывал, и они, казалось, никогда не кончатся, и ключи на связке, всё так же звеня, уходили в жутковатую бесконечность…
Переход от бреда к реальности произошёл незаметно; Драко не заметил точного момента, когда он начал понимать, что пытается открыть глаза, опасаясь, что на это не хватит сил, а не носится больше мимо дверей.
Открыть глаза сил всё же хватило, и Драко увидел расплывающееся перед глазами лицо Гарри.
- Гарри? — позвал он неуверенно. И от звука собственного голоса на него обрушились воспоминания: мощной приливной волной, сбившей бы его с ног, если бы он не лежал на кровати, настоящим тайфуном, закружившим его, сбившим с толку.
Пришлось сделать поистине мощное усилие, чтобы отодвинуть из в сторонку и вслушаться в то, что происходило за пределами его мозга.
- Я здесь, милый! Как ты? — руки Гарри сжали его ладонь; это было немножко больно, но не дискомфортно, наоборот, приятно было ощущать Гарри рядом, что бы тот ни делал. По сравнению с тем, что Драко испытал по милости Лауза, это не было болью как таковой.
- Отлично, - говорить было трудно — губы и язык успели отвыкнуть от этого.
- Поттер, прекратите играть в соковыжималку и отпустите руку Драко. Если Вы не заметили, ему больно.
А это Северус. Он тоже рядом, значит. А по какому это праву он распоряжается Гарри? Помнится, они давно уже больше не учитель и ученик, а коллеги.
Гарри отпустил Драко, покраснев, и блондин почувствовал сожаление. Фирменный гневный взгляд - как обычно, впрочем - не подействовал на Северуса, и Драко решил придерживаться прежних позиций: ничего не знаю, то есть не помню, моё поместье с краю.
Лгать было легко; как и всякий слизеринец, да и просто чистокровный маг, Драко владел этим искусством в совершенстве, а подлить ему в чай Веритасерума Северус вряд ли додумается. «Прежде всего надо уточнить, было ли у них с Северусом что-либо, и лишь потом открывать карты». «Туз в рукаве» было любимым выражением Драко — теперь он помнил это, как и многое другое, и, пока Гарри послушно рассказывал ему древние легенды Поттеров, которые Драко и так помнил, ещё с лета, сам блондин, лёжа с закрытыми глазами, раскладывал свои воспоминания по полочкам, фигурально выражаясь, упорядочивал их так, чтобы неожиданные маленькие бомбы знаний не вспыхивали при упоминании чьего-либо имени, мешая воспринимать окружающий мир. Он и так чуть не прокололся с Зельями и Грэйнджер.
Когда Гарри аппарировал, в сердце Драко снова зашевелились самые нехорошие подозрения. «Куда это он так торопится, что не может даже выйти из комнаты, прежде чем смыться? Не к Северусу ли? Или к кому-то ещё?». Блондин опомнился и одёрнул себя. «Хорош думать о Гарри, как о шлюхе — самому за себя стыдно! Я сам у него спрошу, что у него была за встреча, и он скажет. Очень может быть, что из-за меня он опаздывал куда-то по делу. Мало ли какие у учителей ЗОТС дела — боггартов подкупить для школы или учебников каких, вдруг те, что были, спалили посреди урока каким-нибудь нападающим заклятием…». Подобные размышления не то чтобы утешили Драко, но, по крайней мере, успокоили.
Теперь у него было время и возможность подумать о другом.
Что ему делать с тем, что он был избран Хогвартсом, как новый директор?
Вне всякого сомнения, Дамблдор был уже смещён с поста — вернее, он должен был сместиться сам. Драко достаточно хорошо знал историю Хогвартса, чтобы представлять себе, как это должно было происходить. И теперь в школе царили разброд и шатание, вне всякого сомнения. МакГонагалл, как бессменный заместитель директора на протяжении чёрт-знает-скольких лет, должна была держать в узде панику среди студентов и брожения среди преподавателей. Но с каждым днём это становилось всё труднее. Кроме того, должна была вскоре начаться шумиха в прессе, и Министерство, запрыгав на своих креслах так, будто те внезапно подогрелись до температуры кипения воды, прислало бы половину личного состава в Хогвартс на поиски нового директора. Объявляться Драко пока не собирался, намереваясь понаблюдать за событиями. Досадным обстоятельством было и то, что Хогвартс не выпустит его, пока он не будет признан директором официально — тогда связи между ним и замком окрепнут окончательно, и он не сможет разорвать их, даже сбежав куда-нибудь в Австралию. До тех пор Драко волен был делать, что его душе было угодно, но в пределах стен Хогвартса.
Блондин привычно потянулся пальцами к палочке, намереваясь зажечь свет, но остановился на полудвижении, сообразив, что его собственная палочка сейчас неведомо где.
- Accio палочка! — негромко приказал Драко, не особо надеясь на успех, и был изрядно ошеломлён, когда с негромким хлопком его палочка очутилась между до сих пор сложенных для того, чтобы ухватиться за неё, пальцев.
«Вот это Хогвартс так Хогвартс! Понимаю теперь, почему Дамблдор считается самым сильным магом в мире — выпуская из виду Гарри, конечно. С силой Хогвартса чего только не насовершаешь».
Драко машинально произнёс одно за другим заклинания Люмос, Акцио и Агуаменти. Мелкими глотками попивая холодную воду, он пытался свыкнуться с несколько диковатой для него мыслью о своём директорстве. Никто из рода Малфоев никогда не становился директором Хогвартса. Конечно, Гарри был прав, говоря, что Драко рос в атмосфере власти, впитывал малфоевский дух с детства и всё такое прочее, а должность директора Хогвартса, между прочим — очень даже реальная власть. Министр Магии прислушивается к мнению директора, в особенности если попадётся какой-нибудь мямля вроде Фаджа. Скримджера мямлей назвать сложно, но меньше чем через две недели [«если мне, правда, не изменяет память», - ухмыльнулся Драко сам себе] будут выборы, и жёсткая политика нынешнего министра, до сей поры, вероятно, полагающего, что в стране военное положение, многим не по вкусу. В мирное время населению нужны фаджи — или, как компромисс, люди умные и гибкие, а не прямолинейные, как штык.
Да что там министр… если говорить начистоту, директор Хогвартса имел необычайную власть над всеми волшебниками Британии, когда-либо обучавшимися под его началом. Недаром Дамблдора так боготворили гриффиндорцы, рэйвенкловцы и хаффлпаффцы и уважали слизеринцы. Несмотря на все свои странности вроде пристрастия к лимонным долькам, директор… бывший директор… отлично умел управлять людьми, и дело тут было не во врождённой харизме, а в прибретённом умении пудрить мозги и щедро отпущенном Хогвартсом могуществе. И тем, и другим Драко также обладал в избытке.
Между прочим, нечаянное убийство Дерила Забини теперь тоже сойдёт Драко с рук. Он даже может под Веритасерумом поклясться, что это была случайность. И в самом деле, специально блондин не стал бы пачкаться о такую мелкую дрянь.
Больше всего блондина бодрил тот маленький факт, что все (то есть все трое, ага…) директора, выбранных Хогвартсом самолично, правили (ну да, можно и этот глагол употребить) до своей смерти. То есть оказаться в один далеко не прекрасный день скинутым с пьедестала слизеринцу, скорее всего, не грозило.
И всё же для Драко было странным ощущать себя директором. Он покинул эти стены в качестве ученика всего несколько месяцев назад. Кроме того, ему хотелось продолжить изучение Зелий в университете. Ладно, Зельями можно заниматься и заочно — учитывая его обстоятельства, в ректорате, скорее всего, пойдут ему навстречу. Но осознавать себя полновластным хозяином того места, где семь лет был не более, чем гостем, было очень непривычно.
Впрочем, привычка — дело наживное. А пока следует сориентироваться в обстановке, и как можно скорее — Драко не собирался терять больше времени, чем понадобится на оценку ситуации и выработку чёткого плана действий. Он чувствовал, как с каждой минутой становится прежним собой, правда в слегка обновлённой версии — более уравновешенным, более уверенным в себе, более зрелым, если хотите.
Достаточно было приложить ладонь к двери спальни Северуса, чтобы послушный Хогвартс донёс своему владельцу — Гарри Поттер никогда сюда не входил, не влетал, не вползал; не аппарировал и не пользовался портключом, чтобы попасть в эту комнату. А если предположить, что у Гарри с Северусом всё же что-то было, но в собственных комнатах гриффиндорца, то Гарри ни за что не заснул бы здесь в кресле. Драко облегчённо прикрыл глаза и пообещал себе как можно скорее рассказать им обоим о том, что память к нему вернулась. Только придумать удобоваримое объяснение, с чего это ей вдруг приспичило вернуться.

Один приказ Хогвартсу — и Драко стал невидимым. «Очень удобно, если у тебя нет такой мантии, как у Гарри». Блондин выбрался из комнат Северуса и зашагал по Хогвартсу, слушая, что говорят.
Первым делом он зашёл в слизеринскую гостиную, благо её он знал лучше всех прочих комнат в замке. Там как раз сидели все курсы и занимались кто чем; предполагалось, что они должны были заниматься домашними заданиями, но на самом деле они обсуждали Гарри.
- Мне кажется, Поттер спятил — какого иначе Вольдеморта он делал на коленях у порога класса?..
- Ну, он всегда был двинутый… этот его шрам, пророчество, да ещё и Драко Малфой в любовниках — какая психика вынесет?..
Дружный взрыв смеха.
- Наверняка это он убил Дерила! — прерывистый девичий голос; наверное, эта малолетняя дурочка была влюблена в Забини-младшего. — Я слышала, он убил многих, кроме Тёмного Лорда…
- Что он, дурак, что ли, так подставляться? Не-ет, будь это он, Забини по сей день искали бы. Убийство и ему с рук не сойдёт…
- Откуда ты знаешь, что не сойдёт? Вон Снейпа в министры пропихивает, они же с недавних пор спелись — чтоб с рук сходило как раз, наверно…
- Ага, спелись конкретно. Как придёт Поттеру письмо за завтраком, так они со Снейпом оба бегом его читать вместе…
«Письмо» - это, надо думать, кусочки меня, которые Лауз посылал Гарри. А что там про министра? Нельзя ли поподробней?».
- И дикий он какой-то, Поттер-то. Всегда был угрюмым, но это время, пока нас учит — зверь зверем. Я уже боюсь идти на ЗОТС, говорят, кого-то в Гриффиндоре Эннервейтом после урока откачивать пришлось…
- Ага, это при мне было — Криви с седьмого курса, тот, что за Поттером бегает как собачонка. Помните, он ещё фотографии тайком продавал как-то: «Поттер в душе»?..
- Хорошие были фотографии, понятно стало, что в нём нашёл Малфой…
Снова смех.
- Да ну, если его не доставать, то он не цепляется. Не тронешь — не завоняет… Криви, говорят, заколебал его окончательно…
- Но кто Дерила-то убил? Больше некому…
- Говори только за себя, лады? Впрочем, если это повесят на Поттера, правда или неправда, Слизерину только лучше будет…
В других гостиных говорили примерно то же самое. Разве что уважения к Гарри там звучало куда как больше, и информации о том, что значила та реплика о министре, у Драко поприбавилось — он стянул старую газету со стола в гостиной Рэйвенкло, пока старшекурсники, сидевшие вокруг этого стола, разговаривали о каких-то замудрёных магических вещах, рассуждая на тему того, как в Поттере проявляется сила Вольдеморта и каковы какие-то там коэффициенты данной силы. Настолько глубоко Драко никогда не закапывался в Чары и Трансфигурацию, так что у него уши почти сразу в трубочку свернулись. Ну, нет худа без добра; исчезновения газеты из-под собственных носов с почти пустого стола они не заметили. «Излишний ум тоже до добра не доведёт».
В газете было опубликовано подробное интервью с Северусом как с кандидатом в Министры Магии; Драко изучил его досконально, пытаясь поверить тому, что узнал. Ай да Северус! «Сколько лет его знаю, не подозревал, что в нём кроются такие амбиции». Что самое забавное, у зельевара вполне могло получиться.
Дочитав газету, Драко сунул её под кровать (к тому времени он уже вернулся в свою комнату в покоях Северуса) и задумался.

* * *

К удивлению Гарри, Рита Скитер оказалась довольно молода — во всяком случае, молода достаточно, чтобы не застать те времена в Хогвартсе, когда Снейп там учился — она сама училась у него. Поэтому интонации её во время интервью были проникнуты искренними заинтригованностью и интересом; кажется, сама идея, когда она с ней свыклась, показалась ей вполне удачной. Гарри мысленно поздравил себя с правильным мышлением. «Дайте мне неделю, и сам Скримджер поймает себя на желании проголосовать за Снейпа!». Конечно, последняя мысль была некоторым преувеличением, но Гарри ощущал себя на подъёме.
- Скажите, мистер Поттер, как Вы относитесь к тому, что, в случае избрания Северуса Снейпа политика Британии, скорее всего, кардинально изменится?
- Исключительно положительно, - светясь улыбкой, отвечал Гарри, небрежным жестом ерошил непослушные волосы, давно ставшие его брэндом наравне со шрамом и глазами, и добавлял:
- Война закончена, мисс Скитер, и я сам приложил к этому немало усилий. В свете этих обстоятельств мне хотелось бы, чтобы внутренняя обстановка Британии смягчилась. Безусловно, Руфус Скримджер был идеальным министром военного времени… но времена меняются.
- Быть может, Вам лучше было бы самому встать у руля Министерства Магии? — неизящно «подставляла ножку» Скитер.
- Что Вы, это совершенно не моё, - со смехом отмахивался Гарри, мечтая дать ей по затылку. — Я вполне доволен своей должностью учителя ЗОТС в Хогвартсе. Быть может, когда-нибудь я захочу заняться чем-нибудь иным — например, меня всегда увлекало разведение и укрощение драконов, этих сильных благородных существ [«тьфу, если всегда столько думать о Драко, то можно как-нибудь ляпнуть что-нибудь совсем не то»]. Но своей общественной жизнью я, признаться, сыт по горло и не собираюсь добровольно возобновлять её.
- Если Вам так претит общественная жизнь, отчего же Вы открыто поддерживаете предвыборную кампанию Северуса Снейпа? — триумфально восклицала Скитер; её Самопишущее Перо бегало по бумаге с такой скоростью, что его очертания размывались над всем листом.
И наступал триумфальный час Гарри. Брюнет дарил Скитер заговорщическую усмешку и восклицал:
- Потому что я, как гражданин и патриот Британии, всецело поддерживаю политику Северуса Снейпа! Он, по моему скромному мнению, именно тот человек, который сможет привести Британию к процветанию. Кроме того, он мой коллега, которого я уважаю, и, как Вам должно быть известно, мисс Скитер, Северус Снейп, рискуя жизнью, добывал информацию для Ордена Феникса все те годы, что был жив Вольдеморт, и сражался на Светлой стороне. Вся беда в том, что люди, приученные к этому крайностями военного времени, смотрели на него поверхностно и не видели стремления защитить жизни простых граждан.
После такого спича Скитер едва не падал в обморок от счастья, ибо изъяснялся Гарри как раз тем стилем, которым она писала. Не сказать, чтобы гриффиндорец был рад это делать, но ему ничего, если вдуматься, не оставалось. Он не затем ведь пришёл давать интервью, чтобы строить из себя героического молчуна. На худой конец, героического болтуна [«блюэ-э-э…»].
Разговор со Скитер — довольно однообразный, впрочем — продолжался до позднего вечера; Гарри не смотрел на часы, но уже давно было темно, когда он вышел на улицу и остановился, запрокинув голову, вдыхая холодный воздух, наполненный извечным лондонским туманом.
Ему показалось, что поблизости что-то мелькнуло; какое-то неуловимое движение проявилось на миг в десятке футов от его левого локтя, но этого было достаточно, чтобы тело, натренированное ещё самим собой в облике Паркера, среагировало, как полагается: Гарри отскочил в сторону, выхватывая палочку одним мягким движением, и скрылся за углом дома, одновременно накладывая на себя невербальный и беспалочковый щит, Протего Максима — элементарно и сильно, как безмозглой каменной стеной загородиться.
Как оказалось, гриффиндорец сделал всё это вовремя; уже не скрываясь, его противник послал ему вдогонку оранжевую ленту Империуса, чиркнувшую о кирпичную стену дома и рассыпавшуюся в бессильные искры.
Подумайте только, какая наглость! Непростительным, на Диагон-аллее, когда ещё и полуночи нет! И, если уж на то пошло, почему Империус? Почему не Авада или Круцио? Он ведь умеет сопротивляться Империусу… Круцио тоже, но про последнее знает только Вольдеморт, сидя в том аду, куда он, как надеялся Гарри, попал. Хм… если вдуматься, и Аваду он испробовал на себе, оставшись вполне так живым…
Гриффиндорец наложил ещё один щит, адресный зеркальный — он тоже был у Гарри невербальным и невероятно мощным, потому что Поттер питал нежную привязанность именно к такому виду щита, про который он сам нашёл пару книг в библиотеке; в принципе, можно было бы вообще обойтись и без палочки, но так достигалась большая сосредоточенность — и рискнул высунуться из-за угла, чтобы спровоцировать врага.
Враг спровоцировался, и вопрос о том, почему в Гарри пальнули именно Империусом, отпал сам собой: на этот раз в гриффиндорца полетела Авада. «Фу, как неоригинально… помнится, это на мне уже пробовали, и не раз».
Адресный зеркальный щит сработал безупречно, отразив Аваду в сторону того, кто её выпустил. Худощавая фигура в тёмном плаще метнулась вбок с криком, пытаясь увернуться от смертельного проклятия, но этот финт был заранее обречён на провал. Гарри не сделал ничего, чтобы спасти своего несостоявшегося убийцу, да он и не мог — не придумали щита, кроме зеркального, который спас бы от Авады. «А запустил бы Ступефаем — жив бы остался».
Зелёный сгусток Авады, провожаемый рассеянным, точно такого же оттенка светом глаз Гарри, долетел до места назначения. Гарри философски развёл руками — он привык видеть смерть — и проверил, не ошивается ли вокруг кто лишний и любопытный.
Никого вокруг не было, ибо время было достаточно поздним, и промозглость погоды надёжно отбивала охоту гулять по улицам, пусть даже звёзды на чёрном небе сквозь туман выглядели воплотившейся в жизнь сказкой. Мало кто настолько любит сказки, чтобы жертвовать ради них стабильным вечером у камина с газетой и рюмкой шерри.
Гарри подошёл к свежеиспечённому трупу и откинул капюшон плаща с лица. Лицо было малознакомым, но очень узнаваемым. Нарцисса Малфой, урождённая Блэк, лежала в уличной грязи, и её мёртвые синие глаза — такие же, как были у Сириуса — смотрели на Гарри с такой ненавистью, с какой не все живые умеют смотреть.

* * *

Драко был безжалостно разбужен Северусом, пришедшим продиагностировать состояние блондина и расспросить его о самочувствии. Раздражённый Драко похлопал глазами, адаптируясь к реальности, и решил, не откладывая дела в долгий ящик, бухнуть правду-матку напрямую:
- Северус, я всё вспомнил.
- Когда ты вспомнил? — бесстрастно уточнил зельевар.
Блондин фыркнул.
- Только что. Мне что-то снилось, не помню что… проснулся и понял, что всё помню.
- Понятно, - в чёрных глазах Снейпа плясали бесенята. Он явно понял, что Драко сочинил это на ходу, но допытываться не собирался. Крёстный никогда не допытывался, если Драко скрывал что-то, хотя на неумелой лжи ловил на раз (на умелой то ли не ловил, то ли виду не показывал). — Поздравляю, крестник.
- Спасибо за поздравления, - хмыкнул слизеринец, вскочил с постели и потянулся. — А чувствую я себя отлично, как будто и не болел вовсе.
- Это явный прогресс, - отметил Северус ехидно. — За последнюю неделю ты успел два раза полностью выздороветь от таких вещей, которые меньше месяца лечения не заняли бы при нормальной обстановке. Не поделишься секретом такого быстрого исцеления?
Неужели Северус догадывается? Вот же проныра… Драко невольно зауважал крёстного ещё сильнее, чем раньше.
- Я не хотел его убивать, - Драко огорчённо прикусил губу. — Он сам напросился.
Северус потрясённо уставился на Драко, явно не веря ушам своим. Блондин занервничал, не понимая, где тут кроется подвох.
- Ты его убил?! Зачем?!?!! И как??!!
- Я же говорю, сам напросился, - повторил Драко, смутно чувствуя, что что-то в этом разговоре не то. — Он напал, а я только хотел защититься, и ничего не оставалось. Только принять её помощь…
Впервые на своей памяти Драко видел Северуса растерянным.
- Он на тебя напал? Почему?
- Ну так они все — предубеждённые ублюдки со средневековыми понятиями о мире, - непринуждённо пояснил Драко. — И не говори, что не знал, что он был против меня и моих представлений о моей собственной жизни!
Северус явно так ничего и не понял; Драко чувствовал, что беседа затекает не в то русло.
- А кто такая «она», чью помощь ты принял? Что за женщина?
- Ну-у, она не женщина, если говорить в строгом смысле слова, апеллируя к тем частям тела, что обычно отличают мужчину от женщины… — сбитый с толку Драко начал изъясняться невнятно и туманно, как профессор Трелони.
- Бог ты мой, трансвестит, что ли?! — никогда ещё у Северуса не бывало таких глаз, Драко душу готов был заложить — абсолютно круглых и прозрачных, хоть и всё таких же чёрных.
- Почему? — опешил Драко. — Силе вообще необязательно иметь половые признаки…
- Стоп-стоп-стоп, - Северус замахал руками. — Давай-ка начнём сначала, по порядку. Во-первых, что за сила, которая тебе помогла? Это имя такое? Во-вторых, почему ты убил Поттера? Мне казалось, вы с ним любите друг друга. В третьих, с какой радости он на тебя напал?
«Поттера?!?!». Настала очередь Драко растерянно разевать рот.
- П-почему… П-поттера?
- А кого? - осторожно уточнил Северус.
Малфою-младшему было не жаль объяснить, кого он имел в виду, но он был слишком занят, переваривая дикие предположения Северуса.
- Драко, не молчи!! Так кого ты убил, если не Поттера?
Драко истерически хихикнул и потребовал:
- Скажи сначала, почему ты решил, что это его я убил.
Зельевар пожал плечами, заломив бровь треугольником, и с явным облегчением в голосе ответил:
- Я думал, Поттер тебя вылечил. Именно он поднял меня из инвалидной коляски — сила у него действительно колоссальная, хотя активизируется толком только в состоянии аффекта. И если не он тебя вылечил, то кто? И что там с убийством?
- Меня вылечила сила Хогвартса, - отозвался Драко машинально. — Я - новый директор Хогвартса. И я не хотел убивать Забини. Он, зараза, был с палочкой, а я без. Сила его отбросила, и он сломал шею.
Драко ждал какой угодно реакции, но только не того, что Северус звонко, торжествующе, как ребёнок, которому удалось одновременно обыграть всех сверстников во вспыхивающие кубики и получить от взрослых лишнюю конфету, расхохочется, запрокинув голову.
«Хоть бы не рехнулся, от такой-то радости…», - опасливо подумал блондин.

Гарри аппарировал, крепко ухватив безвольное запястье Нарциссы Малфой. Уже в коридоре подземелий Хогвартса он воспользовался Мобиликорпусом, чтобы дотащить её тело до места назначения - нести в руках ему было бы тяжело, да и некоторая брезгливость мешала. Гриффиндорец не боялся трупов, но не любил их, в особенности трупы тех, кто хотел его убить или подчинить, как Нарцисса. Не будь Гарри так зол, он мог бы подвесить сигнал наподобие надписи над домами «вызовите авроров, пожалуйста» и уйти восвояси, но он жаждал действий.
Открыть комнаты Люциуса оказалось просто — несмотря на смену директора, чары по-пржнему действовали и были настроены на него.
- Добрый вечер, мистер Малфой, - процедил сквозь зубы Гарри.
- Вечер добрый, мистер Поттер, - спокойные стальные глаза Люциуса скользили по взъерошенному сердитому Гарри, по лондонской грязи, облепившей брюки, ботинки и мантию гриффиндорца, по телу в тёмном плаще, висящему в воздухе справа от Гарри. Несомненно, он отметил и то, что палочкой гриффиндорец для этого не пользуется. — Могу ли я узнать, чем обязан Вашему визиту?
- Пожалуй, мне хотелось бы узнать, способны ли Малфои чувствовать угрызения совести, - ляпнул Гарри, всё ещё злясь. «Ярость — не лучший помощник в разговоре. Но, гр-р, меня всё это уже так бесит…»
- Смотря по какому поводу, мистер Поттер. У Вас есть веский?
- Возможно, - Гарри дотянулся правой рукой до трупа в плаще и сдёрнул прикрывавший лицо капюшон.
Люциус остался равнодушен.
- Я всегда подозревал, что Нарси плохо кончит. Блэковский темперамент до добра не доводит. За что Вы её, мистер Поттер?
- Это не я, - прошипел Гарри. «Если про «Блэковский темперамент» - это был намёк на Сириуса, то Люциус сам нарывается…». — Её Авада всего лишь отразилась от моего щита. Меня больше интересуют причины, по которым она решила швыряться в меня Непростительными.
- Да, Ваш интерес обоснован, - признал Люциус. — Но отчего Вы решили, что мне известны эти причины?
Гарри сунул руку в карман и нащупал там крохотный восточный сундучок.
- Я видел немного, но вполне достаточно для того, чтобы предположить, что кое-что Вам всё-таки известно, - гриффиндорцу наконец удалось овладеть собой, и только чересчур яркий свет глаз выдавал теперь его негативные эмоции.
Вото теперь невозмутимость Люциуса дала трещину. Малфой-старший даже привстал со стула, потрясённо глядя на безделушку в руке брюнета.
- Откуда у Вас это, Поттер? — даже «мистера» забыл, вот как разволновался…
- Нашёл, - сказать «от верблюда» гриффиндорца удержало лишь то, что ему не хотелось сравнивать Драко с верблюдом.
- И много ли Вы видели, позвольте узнать?
- Я же сказал, мистер Малфой — достаточно.
Гарри выразительно замолчал, горячо надеясь, что в этот драматический момент Люциус и расколется. Других умных слов в настоящий момент в загашнике гриффиндорца не водилось (и это в тот момент, когда они были так нужны!), и он не знал, чем вызвать Люциуса на откровенность. А в том, что у Малфоя-старшего имелось много интересной информации, Гарри не сомневался.
Люциус опустил голову, смотря в пол. Видно было, что он изрядно выбит из колеи.
Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил.
- Нарси ненавидела меня… впрочем, это понятно и из моих воспоминаний, в которые Вы так удачно влезли без разрешения, мистер Поттер, - Гарри жарко покраснел, благодаря про себя всех богов за то, что Люциус по-прежнему не поднимал головы. — Возможно, Вы не знаете настоящее имя Фурвуса Лауза, того, кто был ей нужен. Его настоящее имя Марвеллус Альбус Дамблдор.
«?!…»
- Тем не менее, она не видела того, что видел я — она не нужна была Фурвусу сама по себе. Только как средство, благодаря которому он сумеет добраться до вершин власти. В то время у Блэков были и влияние, и деньги, и достаточное количество человек в живых, пусть даже старший сын был паршивой овцой в семье. Не могу сказать, что я любил Нарциссу. Скорее, мне хотелось воспользоваться самому дополнительными возможностями, открывавшимися мужу одной из Блэков. Но я хотя бы проделывал бы это честно, если искать мне оправданий. Хотя… в Ваших глазах это не будет свидетельствовать в мою пользу, мистер Поттер, но я не искал себе оправданий ни сейчас, ни тогда, когда почти что обманом и шантажом вынудил выйти замуж за себя.
Гарри счёл самым умным промолчать в наступившей паузе, потому как совершенно не представлял, что можно сказать. И Люциус тихо продолжил, всё так же изучая незамысловатый узор ковра:
- Все эти годы она не прерывала связи с Фурвусом. Я не подавал виду, что знаю об этом, потому что был уверен: на решительные действия она не пойдёт. Фурвус не позволит. Он никогда не был идиотом, хотя и был фанатиком власти. Яблочко от яблоньки недалеко падает, мистер Поттер, и Фурвусу не оставалось ничего, кроме как противостоять отцу, которого он ненавидел за превосходство над собой и положение в обществе.
Гриффиндорец весь превратился в уши. Люциус оторвал наконец взор от ковра и переместил его на стол, опершись о него локтями и устроив подбородок на сплетённых пальцах.
- После того, как я якобы умер, Нарцисса уехала во Францию, бросив сына и поместье. Об этом мне рассказывал сам господин директор, - Гарри прикусил язык, чтобы не поправить Люциуса: «Бывший директор». Не стоило прерывать его, когда он разоткровенничался. Когда ещё выдастся такой удачный момент. — Я не беспокоился о Драко, зная, что Вы его защитите [«блин, стыдно как…»], но жаждал деятельности и мечтал выбраться из этой комнаты, которая для меня мало чем лучше Азкабана. Ни одна из моих попыток не увенчалась успехом, впрочем; я мог бы сбежать, когда Драко появился в пентаграмме, но вмешались Вы, мистер Поттер, впопыхах размазав пентаграмму и небрежно забрав из неё всю силу. Рисовать новую мне было нечем, да и не хватило бы сил. Но Фурвус узнал о том, что я жив, и не преминул сообщить Нарциссе.
- Откуда узнал? — не выдержал Гарри, стараясь подладиться к отрешённым интонациям Люциуса, чтобы не сбивать его с мысли.
- Он тоже наследник древнего чистокровного рода, мистер Поттер. Ему отлично известны все обряды, основанные на крови и бытующие среди чистокровных волшебников. Последние Малфои — это я, Драко и Нарцисса, которая хоть и не Малфой по крови, но часть её заключена в Драко, поэтому она тоже могла вытащить его оттуда. Но делать этого она не стала бы, о чём Фурвусу было хорошо известно, поэтому оставался только я.
- Откуда Лауз вообще узнал о том, как был спасён Драко?
- Мне кажется, было бы странным, если бы он не узнал этого, если учесть, что всё время, пока мой сын был похищен, он находился именно в руках Фурвуса.
- А… как Вы об этом узнали?! — Гарри в жизни не чувствовал себя таким тупым. Даже под взглядом Северуса Снейпа на первом курсе.
- Я умею сопоставлять информацию, мистер Поттер. Директор Дамблдор сообщал мне о пропаже сына… весьма любезно с его стороны, ведь Вы не удосужились этого сделать. К тому же домовые эльфы регулярно доставляли мне свежие газеты, в которых сообщалось о возвращении Фурвуса на родину.
На взгляд Гарри, данных было маловато для сопоставления, учитывая, какое количество народу мечтало угробить Драко, но он промолчал. В конце концов, в Арифмантике, где много часов было уделено логике, он никогда не успевал особенно — просто следовал программе.
- Как видите, я не ошибся… что подтверждает труп Нарси одним своим присутствием. Исчезновение Драко не могло не привести Фурвуса в ярость. Выместить её ему было не на ком, кроме как на Нарси. Она всегда так хотела угодить ему… бедная дурочка.
Люциус вновь замолк на минуту, а Гарри сделалось тошно от того, как тот назвал свою, пусть мёртвую и нелюбимую, но всё же жену, которая родила ему сына и жила в его доме долгие годы. С другой стороны, та тоже была хороша — наверняка знала, что с её сыном обращаются, как с дерьмом (хотя, если вдуматься, с последним обращаются куда как милосердней), и ничего не сделала, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию; не мать, а кукушка. Гарри невольно вспомнилась Лили Эванс, отдавшая за своего сына жизнь.
- Я могу, разумеется, только предполагать, чего хотел Фурвус, похитив Драко. Скорее всего — ослабить Вас. На сегодняшний день равных Вам волшебников в мире нет, и Ваше политическое, общественное значение более велико, чем думаете Вы сами. Тот, кто убьёт Вас, ввергнет как минимум всю Британию в уныние и беспомощность, и захватить власть будет проще, чем сказать «Акцио, власть над миром».
Люциус неожиданно поднял голову и впервые за всё время этого странного разговора встретился с Гарри глазами. Гриффиндорец смешался.
- Другое дело, мистер Поттер, что убивать Вас — занятие трудоёмкое и неблагодарное. Наилучшим примером является смерть небезызвестного Тома Риддла, много лет гонявшегося за Вами, как одержимый. В конце концов Вам надоело это преследование — отдать Вам должное, Вы были терпеливы - и Вы сами его убили. Пожиратели Смерти, в основной своей массе, не глупы, и сделали выводы из произошедшего. Так что, не вынуди Нарциссу отчаяние, она ни за что не стала бы вступать в заведомо проигранный бой.
Гарри шевельнул рукой, опуская тело Нарциссы на диван в комнате Люциуса и без слов применил очищающее заклятие, памятуя о том, что без палочки Люциус сам этого сделать не может. Как бы ни была велика неприязнь Гарри к Люциусу, заставлять того жить на грязном диване было бы как минимум мелочно и глупо.
- Что, по-вашему, теперь предпримет Лауз? Все его планы провалились… теперь он никогда не доберётся до Драко снова, а других способов ослабить меня до нужного состояния нет.
Люциус призадумался.
- Я никогда не знал его достаточно хорошо, чтобы вот так запросто предсказывать его действия. Но могу сказать, как сам повёл бы себя на его месте. Я стал бы ждать Вашего хода, мистер Поттер. Если бы, конечно, не припас в рукаве ещё что-нибудь.
Гарри искоса посмотрел на Люциуса. Ручаться, что тот, кого даже Вольдеморт именовал скользким, всерьёз на стороне гриффиндорца, не взялся бы никто, даже сам Малфой-старший. Так что…
- Не волнуйтесь, мистер Поттер, я подобных планов не вынашиваю, - Люциус, перехватив взгляд гриффиндорца, усмехнулся. — Я, смею надеяться, достаточно умён, чтобы усвоить урок, преподанный Лорду. По правде говоря, я был откровенен с Вами, надеясь на Вашу поддержку в будущем, потому что завоёвывать утерянное влияние заново придётся долго. Я могу быть двуличен, но я умею быть благодарным и отдавать долги, мистер Поттер. Тем более, что Вы не навесите на меня Метку, означающую рабство, и не потребуете убивать для Вас. Я подозреваю, что директор намеревался как-то использовать меня в качестве средства примирения с сыном или приманки для него — незавидная роль, скажу Вам. Вы же такого делать не станете. Быть на Вашей стороне выгодно, мистер Поттер.
Люциус не упомянул о том, что его сын — любовник Гарри, но явно подумал. И даже если не подумал он сам, то это сделал Гарри, покраснев до корней волос. Это тоже была веская причина для гриффиндорца гарантировать Люциусу поддержку. Если того захочет Драко, то почему бы и нет, собственно говоря?
- Я понял, мистер Малфой. Кстати, Альбус Дамблдор больше не директор Хогвартса.
- Вот как? — Люциус изогнул левую бровь, и Гарри невольно задумался, где же он видел раньше этот жест. — Нельзя ли поподробней? И не в этом ли причина того, что за последнюю неделю ко мне никто, кроме Вас, не заходил?
- Возможно, в этом, - Гарри пожал плечами, формулируя про себя рассказ о том, как Дамблдор перестал быть директором — так, чтобы вышло информативно и коротко; у гриффиндорца было ещё одно неотложное дело.
Дверь внезапно открылась. Гарри обернулся через плечо, внутренне ожидая увидеть Дамблдора, но вошли отчего-то Драко и Снейп.
- А, вот люди, которые умеют рассказывать лучше меня, - жизнерадостно объявил Гарри, послал Драко воздушный поцелуй и сделал ручкой прочим двоим: Снейпу левой, Люциусу правой.
И постыдно смылся прежде, чем присутствующие начали задавать друг другу разные интересные вопросы и искать крайнего. Почему-то кандидатура оного вызывала у Гарри мало сомнений.

* * *

- Раз уж у нас сегодня вечер признаний, Драко, - сказал Северус, отсмеявшись, - то у меня для тебя есть новость.
- Какая? — напрягся блондин.
- Люциус жив. Его смерть сфальсифицирована.
Драко выпал в осадок. Потерял способность мыслить адекватно. Утратил связь с реальностью. Был шокирован. Находился в глубоком ступоре.
«Жив?»
- Драко?
«Жив?!?!»
- Драко, не молчи!
«Сфальсифицирована?!»
- Драко, очнись ты! Эта новость не так страшна… хотя не верится, что ты онемел от радости…
«Жив?!?!?!»
- Дра-ко! — Северус встряхнул крестника за плечи. — Ну да, возможно, я был не очень тактичен, сообщая тебе это, но мне подумалось, что трата получаса на экивоки и хождения вокруг главной темы имеет к такту весьма отдалённое отношение… Ну скажи же что-нибудь, Вольдеморт тебя побери!
- Всё нормально, Северус, - выдавил из себя Драко, болтаясь в руках зельевара, как кукла на верёвочке. — Не надо меня трясти, я не коктейль…
Снейп выпустил Драко и отступил на шаг, похоже, не очень поверив заверениям в том, что всё прекрасно, но удовлетворившись тем, что блондин снова способен воспринимать окружающих.
- Хм… я не думал, что тебя эта весть так сильно шокирует.
- Да и не то, чтобы шокировала, - рассеянно отозвался Драко, пытаясь переварить «нешокирующую» новость. — Просто я… не ожидал.
- Понимаю, - хмыкнул Северус. — Мистер бывший директор счёл нужным спасти Люциуса и укрыть его от авроров, никого не поставив в известность. Я тоже был сильно удивлён.
- Укрыть? — вскинулся Драко. — Так он здесь, в Хогвартсе?
- Должен быть, по крайней мере, - пожал Северус плечами.
- Веди меня к нему! — Драко сунул ноги в ботинки.
- Так в пижаме и пойдёшь?
Драко в нетерпении схватил палочку, трансфигурировал пижаму в брюки и рубашку и сердито сверкнул на Северуса глазами.
- Так тебя устроит? — «если он предложит ещё и подобрать носки в цвет рубашки, я запущу в него Петрификусом и найду отца… Люциуса сам — Хогвартс поможет».
Придираться крёстный, однако, больше не стал — он всегда чувствовал, где находится та грань игры с огнём, которую не следует пересекать, если не хочешь сгореть. Зельевар молча кивнул и стремительно вышел из комнаты. Драко почти бегом кинулся вдогонку.

У неприметной двери Северус отчего-то замедлил шаг и замялся. Драко, не испытывая никаких сомнений, дёрнул дверь на себя и вошёл.
- Возможно, в этом, - услышал он спокойный голос Гарри. «А Гарри-то что здесь делает?».
Владелец лохматой угольно-чёрной головы обернулся, и Драко зачарованно следил за тем, как приподнимаются в улыбке уголки яркого, будто влажного, розового рта, и как Гарри, небрежно поднеся к губам пальцы, с которых срывались капли воды, посылает ему, Драко, воздушный поцелуй. Одно воспоминание о том, что могли ещё делать для него эти губы, вышибло Драко из реальности на несколько секунд, заполнив весь низ живота таким знакомым, тянущим, сладким и почти невыносимым чувством возбуждения. Поэтому следующие слова брюнета блондин воспринимал на автопилоте, не особо вникая в смысл фразы:
- А, вот люди, которые умеют рассказывать лучше меня.
Только негромкий хлопок аппарации, сопровождавший исчезновение Гарри, заставил слизеринца встряхнуться.
- Что здесь, ко всем дьяволам, происходит? — задал он не самый умный, но достаточно актуальный вопрос, краем глаза заметив, что на диване кто-то сидит, неподвижно, как труп, и что черты лица этого трупа очень сильно ему кого-то напоминают… — Мама?
- Не совсем мама, - напряжённо поправил Люциус. — Только её труп.
- Спасибо за разъяснение, Люциус, - ядовито отозвался Драко. — Это именно то, что я всегда хотел услышать, причём от человека, который и сам считается трупом. Несвежим.
- В таком случае, я рад, что мне удалось исполнить твою мечту, сын, - Драко не любил бронированную невозмутимость Люциуса, которую ему никогда не удавалось пробить. Порой он задавался вопросом, есть ли вообще хоть что-нибудь за этим льдом спокойствия, и в ответ сам себе разводил руками. — Пусть даже после собственной смерти.
Повисло напряжённое молчание, прорезавшееся какими-то странными звуками со стороны Северуса; зельевар, отвернувшись куда-то к стене, стоял с прижатым к лицу рукавом мантии, и, если бы не твёрдая уверенность в том, что они ослышались, и отец, и сын Малфои поклялись бы, что Снейп беспардонно ржёт в ткань, что и пытается скрыть.
- Северус? — прозвучал недоумённый хор.
Зельевар прекратил сдерживаться, опустил руку и захохотал в полный голос.
- Какое типичное для Малфоев поведение, - проговорил он сквозь смех, пока Драко прикидывал, не пора ли вызывать кого-нибудь из Сейнт-Мунго. Из психиатрического отделения. — Неважно, кто из вас мёртв, а кто жив — вы всё равно первым делом цапаетесь и только потом выясняете, в чём, собственно, дело!
- Ах, да, - вспомнил Драко. — Я как раз с этого и начал, между прочим. Что происходит?
Люциус открыл было рот, явно намереваясь сказать что-нибудь вроде: «Как это что? У Северуса нервный срыв, ты задаёшь глупые вопросы, а я не знаю, что тебе на них ответить», но, наткнувшись на бешеный взгляд сына, передумал и сказал только:
- Рад видеть тебя в добром здравии, Драко. Происходить ничего особенного не происходит… твоя мать пыталась убить твоего любовника и пала жертвой собственной Авады, я жив, потому что меня спас и укрыл от авроров Альбус Дамблдор — который ныне не директор Хогвартса, хотя подробности мне неизвестны.Ну что ещё… Северус, похоже, спятил, но это, полагаю, не опасно для окружающих.
Драко похлопал ресницами, проталкивая подальше в горло образовавшийся в нём при упоминании о смерти матери комок, и коротко кивнул.
- Да, директор Хогвартса теперь я — школа сама избрала меня. Северус… он в последнее время не совсем адекватен, это ещё нормальное для него состояние. А вот касательно того, что мама напала на Гарри… я хотел бы узнать об этом поподробнее.
Люциус терпеливо и конспективно изложил своё видение событий, получив по ходу от Драко подтверждение своей правоты и умения анализировать информацию.
- Понятно… — протянул Драко машинально. — А куда Гарри отправился?
- Он мне не доложился. — Люциус пожал плечами.
Воцарилась тишина. Каждый из троицы слизеринцев самостоятельно строил и отметал версии возможного пункта назначения Золотого Мальчика Гриффиндора.
- К Лаузу, - негромко сказал Драко, тщательно следя за тем, чтобы голос оставался ровным.
Северус и Люциус кивнули.
- Но как он узнать, где его сейчас искать? — такое же сихронное пожатие плечами.
- Какое поразительное единодушие, - немного раздражённо сказал Драко и с удивлением заметил, что скулы Северуса слегка порозовели. — Быть может, будут какие-то конструктивные мысли?
- Я не представляю, как он нашёл Фурвуса, если нашёл, но… — подал голос Люциус.
- …найти самого Поттера нам будет куда проще, - договорил за него зельевар.
Драко подозрительно попереводил взгляд с одного на другого. Оба тщательно не встречались с ним взглядами. «Что-то тут не так», - решил блондин, но эта задача не была первоочерёдной.
- И как же?
- Я не верю, Драко, что у тебя нет при себе ничего принадлежащего ему, - уверенно заявил Северус.
Драко заморгал и принялся охлопывать себя по карманам. «Как это я ухитрился пропустить момент, когда стал клептоманом? А Северус, видно, заметил?».
- Не там ищешь, - благожелательно подсказал зельевар. — Ну, неужели не помнишь?
Блондин замер с руками в довольно неестественном положении.
- Помню… — Драко приложил ладонь к ключице и услышал тихое, на грани слуха довольное шипение маленького василиска. — Но как по этому можно искать хозяина? Она, как бы сказать… во мне.
- Кто в тебе? — недоумённо уточнил Люциус.
Драко покраснел, хотя ответ на этот вопрос не содержал в себе ровным счётом ничего неприличного.

Северус и Люциус имели куда более определённое представление о ритуалах поиска, чем Драко, поэтому блондину оставалось выполнять их указания. Они долго кружили по часовой стрелке, обходя помещённого в центр круга с заключённым в нём знаком свастики17 Драко, и декламировали нараспев латинские слова, из которых блондин разбирал примерно половину. При этом тонкие светящиеся малиновым лучи срывались с палочек (Драко одолжил Люциусу свою, рассудив, что делать большую бузу отцу сейчас не с руки), оплетая блондина сияющей сетью. Стоило Северусу и Люциусу замолчать, как василиск на ключице Драко вспыхнул обжигающей болью, почти лишая слизеринца разума. Драко взвыл, дёрнувшись; вскочить, выдраться из сетки сил не было.
- Ну, что? — последовал нетерпеливый вопрос Северуса сразу за тонизирующим зельем, влитым в рот Драко.
Драко сглотнул, пытаясь избавиться от горького привкуса на языке, и ответствовал:
- Где-то в Лондоне. Точно не могу сказать, где, но чувствую… я мог бы туда аппарировать.
- Так аппарируй! — Северус ухватил Драко за руку, чтобы не отстать при аппарации.
- Не могу! — в отчаянии завопил блондин, выдёргивая руку.
- Почему?!
- Хогвартс не выпустит меня никуда, пока я не буду признан директором официально!
Наступила пауза.
- Сейчас ночь, - сказал наконец Северус. — Соответствующий отдел Министерства давно закрыт.
- Плевать! Надо разбудить их! — Драко вскочил с пола, куда упал от боли. Должно быть, вещи, по которым проводится поиск, должны быть всё же вне чьего бы то ни было тела. Ритуал-то светломагический, сильная боль могла бы помешать или исказить результаты. Правда, и от удачного ритуала не так много толку, раз аппарировать всё равно не получится.
- И кто этим займётся? — саркастически подал голос Люциус, скрестив руки на груди. — Я считаюсь мёртвым, Северус не обладает достаточным влиянием, чтобы пинками выгнать целый отдел Министерства из уютных постелек. Попросишь Минерву МакГонагалл или Дамблдора?
Драко поморщился. Он не любил ничего ни у кого просить. Тем более теперь, когда он был директором Хогвартса… он ещё не думал об этом, но мог явственно представить шок, в который впадёт МакГонагалл и весь прочий преподавательский состав от этой новости. Двух месяцев не прошло, как он сдавал им выпускные экзамены! А теперь будет ими руководить! Хоть бы не разбежались из школы вовсе.
- Тупик. Да, нет другого выхода, кроме как обратиться к этим двоим… но это одно отнимет с час!
- Тогда идём, - предложил Люциус. — Чем дольше ты терзаешься, Драко, тем больше времени уходит. Кто знает, что там сейчас происходит с Поттером.
Драко вздрогнул и бросился к двери, на ходу соображая, как же ему найти комнаты Дамблдора и МакГонагалл, если он в них ни разу не был. К счастью, Хогвартс направлял его, указывая нужный путь. «Полезная он всё-таки штука», — подумал Драко мимоходом.

Дамблдор, против ожиданий, не был так уж удивлён тем, что ему сообщили, скорее, несколько удручен. Поздравил Драко с должностью, и блондин почувствовал, что ему становится стыдно, как будто он долгими интригами и клеветой на Дамблдора добился этого поста, а тот теперь радуется за молодого беспринципного коллегу, собирая скромную котомку.
Впрочем, времени стыдиться как следует у Драко не было, и их компания, дополненная Дамблдором, отправилась будить МакГонагалл.
С деканом Гриффиндора всё обстояло куда сложнее. В памяти и у неё, и у Драко были свежи снятые ею баллы и назначенные взыскания, а также недавний экзамен по Трансфигурации, когда МакГонагалл, будучи вполне удовлетворена тем, как Драко превратил щенка в перчатки слизеринских цветов, потом в цветущую акацию, затем в пакет с пряниками и обратно в щенка, высказала ему напутственное пожелание добиться в жизни успеха. Драко не сомневался в искренности её пожеланий, но так же и был уверен, что ТАКИХ головокружительных успехов она себе не представляла, произнося те слова. Ситуация ухудшалась ещё и тем, что Драко не смог удержаться от несколько нервного смеха, увидев её меховые тапочки в форме львиных морд. Тем не менее, она сумела справиться с собой, хотя в глазах у неё угнездилось шоковое выражение — и похоже, что надолго.
Стены Хогвартса не понесли никакого видимого урона, пока Драко в ярости пинал их, оставшись в одиночестве — вся остальная тёплая компания, включая даже Люциуса, взятого невесть зачем (возможно, для массовости) — ушла туда, где не было антиаппарационных щитов, и аппарировала в Министерство, где по ночам должен был сидеть некто дежурный. Драко хорошо представлял себе, что на такую работу не посадят кого-нибудь сообразительного и полезного (таких работников берегут, не заставляя сидеть ночи напролёт в компании одного только журнала «Плеймаг» и собственной зевоты), поэтому повторение объяснений в третий раз подряд заняло бы не меньше часа. А разбудить работников соответствующего отдела и объяснить им ситуацию, а пока они соберутся и сделают свою работу… Гр-р-р…
Драко в ярости врезал кулаком по каменной кладке и охнул, разбив ребро ладони в кровь. «Спокойно, Драко, спокойно… солнышко светит, птички поют… ДЕМЕНТОРА ЗА НОГУ НАЛЕВО ЧЕТЫРЕ РАЗА!!!!». Психотерапия никогда не была коньком блондина, и он яростно матерился шёпотом себе под нос, пока сила Хогвартса, торопливо щекочась, заживляла его рану.
Он успел измерить шагами весь коридор от комнат Минервы МакГонагалл до самых лестниц вниз, к этажам с учебными кабинетами. Ровно сто сорок четыре шага с четвертью; туда — обратно, туда — обратно… заняться ему было решительно нечем, да мысли о Гарри и не дали бы переключиться. Чёрт побери, он же даже не успел ничего сказать Гарри до того, как тот смылся — ни о том, что всё вспомнил, ни о том, что он теперь директор Хогвартса… «Параноидально ревнивый идиотический придурок!!», - в ярости определил Драко сам себя.
Почему никто не возвращается? Ни Гарри, ни… хм, эмиссары в Министерство? Что они все так долго делают? Часы доказывали Драко, что прошло двадцать минут со времени ухода остальных, но он подозревал, что это диверсия. Не может быть, чтобы он так изнервничался за какие-то паршивые двадцать минут. И вообще, зачем волноваться? Круче Гарри на планете нет, так какие проблемы? Ни один долбанутый маньяк не сможет причинить Гарри вреда… если, конечно, гриффиндорец аппарировал по адресу… так что Гарри уже давно должен был покончить с этим гадом… ТАК ПОЧЕМУ ОН ДО СИХ ПОР НЕ ВЕРНУЛСЯ-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А????!!!!

* * *

Было неожиданно легко поймать почти истаявший след, по которому в воскресенье пришёл Драко — точнее, не пришёл, а был выдернут проведённым обрядом. Можно подумать, этот след специально ждал, пока Гарри вздумается нащупать его и пройти по нему в обратную сторону, к Лаузу.
Гриффиндорец приземлился на старые вытертые половицы, жалобно скрипнувшие под его весом, вовремя согнув колено, чтобы не отшибив себе что-нибудь. «Надо полагать, со стороны это выглядело очень героично и эффектно. А мне самому слышно, как сустав хрустнул… пора снова садиться на метлу, а то растолстею, заработаю ревматизм и мозоль на заднице, и Драко меня разлюбит». Усмехнувшись собственным мыслям, Гарри упруго встал и осмотрелся, ощущая себя героем дурного голливудского боевика.
Вокруг не наблюдалось ни единой живой души, которой можно было бы, в традициях всё того же боевика, набить морду за всё несовершенство мира. Дом, где очутился Гарри, вобще походил на заброшенный. Ну, у того, кто здесь жил, и впрямь было достаточно времени, чтобы забросить своё обиталище после того, как он нечаянно выпустил Драко из своих загребущих лап.
При этой мысли Гарри ощутил, как вновь начинает злиться [«между прочим, приступ злобности в комнатах Люциуса обошёлся даже без битья стеклянных предметов. Кажется, я таки научился владеть собой?..»], и вздёрнул голову, взглядываясь в стены.
Одна дверь вела в ванную. Старую, проржавевшую, пахнущую затхлостью, но всё ещё, как ни странно, рабочую — по крайней мере, из крана капала вода. Другая дверь вела в комнату, где стояли стул и кровать. На стуле валялся перекореженный тонкий металлический поднос. На кровати лежали подушка в выцветшей наволочке и матрас со сбитой простынёй, залитый кровью. Кровью Драко. Гарри почувствовал, как гнев жаркой волной проникает в каждую клетку, и заметил, что его кулаки сжаты только тогда, когда ногти прорвали кожу ладоней, оставив полукруглые следы.
Гарри быстро просканировал окружающее пространство — никаких следов своей магической силы предусмотрительная сволочь Лауз не оставил. «Ничего, найдём и так».
Стараясь ступать беззвучно, Гарри поднялся на третий этаж. Там не было крыши, и по-прежнему никого живого. На первом же этаже всё выглядело ещё запущенней, чем на втором, словно кто-то нарочно приводил всё в состояние полной некондиции, чтобы убедить кого-то другого в полной необитаемости дома. Но здесь кто-то был.
Гриффиндорец подумывал запустить магический импульс, чтобы проверить, кто это, но сдержался. Лауза это спугнёт, и он аппарирует в неизвестном направлении — ищи его потом, свищи. И кого-нибудь другого тоже может спугнуть, гадай, кто это был… Брюнет закрыл глаза, сжал пальцами оба конца палочки и одними губами выдохнул заклинание, делавшее его в некотором роде хамелеоном — он научился ему от Аластора Грюма и довёл до совершенства в любом исполнении, даже таком нетрадиционном. Накладывать это заклинание на самого себя было трудно, оно изначально было рассчитано не на это, так что Гарри пришлось пошевелить мозгами.
Проклиная норовившие шуршать ещё мокрые от лондонского тумана брюки и мантию, Гарри тихонечко продвигался вперёд по этажу, напряжённо вертя головой. Ему вовсе не хотелось заработать Аваду в спину оттого, что Лауз мог отличаться мнительностью и швыряться Непростительными на каждый шорох — так же, как Нарцисса. Ещё неизвестно, знал ли Лауз о потере памяти у Драко; вдруг он всё это время ждал, что по его душу явится разгневанный Поттер с палочкой наперевес? «Ну, не так уж его ожидания были и неоправданны…».
Продвигаясь вперёд, Гарри узрел высокую фигуру в мантии профессорского покроя и мгновенно вспомнил о мельком прочитанной статье касательно того, что Фурвус А. Лауз вернулся в Британию и стал преподавать в своей альма-матер, Лондонском Магическом Университете. «Девяносто девять процентов из ста, что это он». Ненависть кипела в крови Гарри, и он силой воли усмирял её, чтобы не наделать глупостей.
Он выбросил руку вперёд, безо всяких заклинаний отбрасывая Лауза к стенке, одной своей жаркой ненавистью, опалявшей мокрые холодные щёки изнутри. Человека в мантии развернуло в этом броске, и Гарри убедился, что не ошибся. Голубые глаза Альбуса Дамблдора на знакомом лишь по фотографии лице смотрели в сторону гриффиндорца, которого, по идее, сейчас видеть не могли, с выражением, какое бывает у крысы, намеревавшейся сбежать с корабля и обнаружившей на своём пути боцмана с ядовитым куском мяса в руках и тесаком за поясом. Гарри подумал мимоходом, не сказать ли что-нибудь, и прокричал:
- Crucio!
«Привычка кидаться Непростительными без предупреждения, кажется, заразна…»
Судорога боли искривила тело Лауза, исказила лицо. Гарри стоял с вытянутой рукой, чувствуя почти физически, как магия течёт с кончиков пальцев, генерируя боль, заставляя кричать до срыва голоса. «Драко было куда хуже, ты, мразь».
Если для того, чтобы Круцио сработало, необходимо хотеть причинить боль, то этого у Гарри было сейчас в избытке.
Он остановился только тогда, когда Лауз потерял сознание от боли.
- Никогда не думал, что тебе могут отплатить той же монетой, да? — прошептал Гарри, тяжело дыша. Беспалочковое Непростительное оставило лёгкую слабость в теле и странную звенящую пустоту в голове.
Внезапно накатила тошнота и тяжёлая усталость от осознания того, что он только что пытал человека. Пусть это была справедливая месть, но всё же… «Не того ли боялись в Министерстве, видя во мне нового Тёмного Лорда? Что я буду без суда и следствия пытать других так, что это невозможно будет отследить… так, что никакой закон не сможет меня за это наказать, потому что даже Азкабан меня надолго не удержит…». Гарри тяжело, по-стариковски сел на пол и уткнулся лицом в ладони. Тишина толкалась в уши, раздражая.

* * *

Они вернулись через три часа, когда Драко готов был уже лезть на стенку от безысходности и мрачных предчувствий. Выть он, во всяком случае, уже начал, напугав этим призрак Почти Безголового Ника до потери пульса (хотя откуда у призрака вообще пульс?). повыл немного и перестал, начав вместо этого нервно смеяться, сползя по стенке. Всё ещё похихикивающим его и нашли все вернувшиеся вместе с сотрудниками Министерства. Лица у всей честной компании были заспанные донельзя. «Ничего, организму полезны встряски».
- Мистер Малфой?..
Драко встал на ноги с самым спокойным и надменным выражением лица, на какое был способен.
- Добрый вечер, господа, - ему казалось, Хогвартс одобрительно прислушивается к его словам и скрипу пера, которым он подписывал магические документы, удостоверяющие его директорство.
- Мои поздравления, мистер Малфой, - кисло сказал сотрудник Министерства, убирая бумаги в портфель. Мантия его была надета наизнанку — должно быть, его очень торопили. — Отныне Вы официально признаны директором школы чародейства и волшебства Хогвартс, - всем своим видом он демонстрировал, что с выбором Хогвартса не согласен и его не одобряет. — Завтра же соответствующее объявление появится в газетах.
Драко церемонно распрощался с министерскими, несмотря на нетерпение, сжигавшее его изнутри.
- Пора, - заявил блондин, стоило будущим подчинённым Северуса скрыться из виду, ворча себе под нос. — Северус, Люциус, вы со мной?
Дамблдора и МакГонагалл Драко брать с собой не хотелось. Меньше народу — больше кислороду.
- С тобой, - кивнул Люциус. Северус же вообще ограничился жестом: взял Драко за руку, чтобы следовать за ним в аппарации.

Драко сразу узнал тот дом, где его держал Лауз, и мутная волна боли и страха накатила, подламывая ноги. Накатила — и ушла. Не до неё. Гарри, где Гарри?.. Рывком пооткрывав двери, блондин убедился, что там никого нет, и помчался на первый этаж, прыгая через две ступеньки по выщербленной лестнице.
Первый этаж весь состоял из одной огромной комнаты; все стены, что там были, оказались давно порушены, и кое-где сохранились выступающие из пола на полметра остатки кирпичной кладки. На одном из таких выступов, в неудобной для живого и в сознании человека, лежало очень знакомое Драко хрупкое тело в тёмной мантии. По полу вокруг была разлита начавшая загустевать кровь, слишком много крови, столько не бывает в одном человеке сразу; вся одежда Гарри была в прорехах, и если бы только одежда, но ведь и кожа тоже. Из глубоких царапин не прекращая сочился тонкой струйкой гной, и от потери крови лицо Гарри было белым-белым, как свежая штукатурка, если не принимать во внимание, конечно, тёмно-красные засохшие сгустки на виске, намертво склеившие волосы гриффиндорца.
- Га-арри-и-и!! — Драко, рискуя переломать ноги в строительном мусоре, кинулся к Гарри.
Упасть на колени рядом — плевать, что будут синяки, судорожно схватить за руку — есть ли пульс? Убедиться, что пульс есть, одним рывком прижать к себе несопротивляющегося бессознательного брюнета и безутешно расплакаться — ну зачем, зачем ты пошёл сюда без меня?.. Целовать, целовать бледное лицо, закрытые глаза, судорожно шептать: «Я люблю тебя, я так тебя люблю, Гарри, Гарри, Гарри, только не умирай, пожалуйста, не надо…»...
Драко почуял кожей, как к нему подошли сзади Люциус и Северус и остановились, не зная, что ему сказать и как оторвать от Гарри. «А вот оторвать себя от него не дам. Наотрывали уже всякие тут… хватит с меня». Блондин глубоко вздохнул, успокаиваясь, и поднялся на ноги, подхватив Гарри под лопатки и колени.
- Лауз мёртв, - сообщил из-за спины Люциус.
- Судя по всему, это был змеиный яд, - добавил Северус.
- Это от меня на втором курсе Гарри узнал заклятие Серпенсортиа, - с нежностью сказал Драко и, не удержавшись, чмокнул гриффиндорца в лоб. — Вы разобрались с этим трупом?
- Авроры прибудут через пятнадцать минут, - ответил Северус. — Что с Поттером?
- Жив и скоро будет здоров. Беритесь за меня - мы аппарируем обратно в Хогвартс.
- Почему не в Сейнт-Мунго?
- Во-первых, я доверяю Северусу и Помфри больше, чем шарлатанам из Сейнт-Мунго, во-вторых, моё место в Хогвартсе, как директора, и я не позволю, чтобы Гарри был далеко от меня, - отрезал Драко.
Северус хмыкнул и ничего не сказал.
- Это называется собственничество, сын, - сообщил Люциус, берясь за локоть Драко. Без директора никто не мог аппарировать прямо в Хогвартс.
- Терминологией озаботимся позже, - парировал Драко и выкрикнул, крепче прижимая к себе Гарри:
- Apparate!

* * *

Гарри Поттер открывал глаза, и ему казалось, что это просто эпохальное событие по своей сложности и трудоёмкости. Он открывал их, открывал и открывал, продираясь сквозь частокол неясного полусна и слабой, будто приглушённой лекарствами боли, открывал и открывал, и это было похоже на то, как если бы он летел вниз с огромной вышки, поминутно ожидая падения в холодную пахнущую хлором воду, но падения всё не было и не было… «Вашу мать, неужели это так сложно, на самом деле-то?!».
- Гарри… — с облегчением выдохнул рядом мелодичный голос Драко. — Мадам Помфри, он очнулся!
«Очнулся? Я был без сознания? Ах да… Лауз, дуэль… кажется, это было то заклятие, что действует, как большой кулак и просто-напросто вышибает дух из соперника… раз он умирал, то вложил в него всю силу, и из меня очень качественно вышибло дух… странно только, что это был не Гладиус или ещё что-то в этом роде… должно быть, яд уже подействовал на мозг…». Мысли текли неторопливо и спокойно, пока перед лицом маячила подоспевшая мадам Помфри, пуская по телу слегка щекочущие диагностические заклинания и вливая в него вяжущие язык снадобья.
- Гарри, ты говорить можешь? — руки Драко сжали ладонь гриффиндорца.
Гарри прислушался к себе и уверенно сказал, сфокусировав взгляд на взволнованном лице слизеринца:
- Могу. И вообще я отлично… главное, что с тобой всё в порядке.
- Да что со мной могло случиться! — отмахнулся блондин. — Я тебе сказать хотел, не успел тогда… Тем вечером я всё вспомнил!
Гарри медленно улыбнулся, чувствуя, как натягивается кожа там, где мадам Помфри должна была нарастить её заново после заклятий Лауза.
- Ты у меня просто молодец, - сказал он. Но что-то в словах Драко насторожило его. — Ты сказал «тем вечером»? Сколько времени я провалялся?
- Две недели.
«Еж твою налево…»
- Как дела у… всех?
Драко рассмеялся.
- Выборы министра завершились в пользу Северуса. За него проголосовало восемьдесят три процента половозрелого магического населения Британии, за Скримджера — десять, за каких-то левых кандидатов — ещё шесть, один процент на выборы не явился. Твои фотографии украшали каждую листовку!
Гарри хмыкнул.
- Ну хоть какая-то польза с моей всенародной известности. А что Люциус? Признан живым?
- Признан; за мной оставлено звание действующего Лорда Малфоя, это необратимо, но все дела я передал ему обратно. Признаться, мне они изрядно надоели.
Снова нарисовалась мадам Помфри, прерывая разговор на середине.
- Господин директор, хватит утомлять больного! Вы и так проводите тут больше времени, чем я. Вас ждёт Министр по каминной сети и заявляет, что речь идёт о каких-то инвестициях, которые Вы обсуждали вчера.
- О, это срочно, - Драко невесомо поцеловал тыльную сторону ладони Гарри и поднялся со стула у кровати.
- Господин директор? — повторил Гарри, прищурившись.
Блондин смущённо потупил глаза.
- Я не управлял выбором Хогвартса… хотя оценил его юмор, - Драко подмигнул брюнету.
Гарри расхохотался, не сдерживаясь.
- Я тоже оценил. Беги, а то Снейп наверняка уже рвёт и мечет.
Драко послал ему воздушный поцелуй и исчез в дверях, пообещав скоро опять прийти.
Гарри посмотрел в потолок, пока мадам Помфри готовила ему какую-то противную смесь, которую собиралась намазывать на его царапины. Тот же дохлый комар на потолке — что, эта кровать уже за ним зарезервирована? Тот же свет из окна… всё то же, что было десятки раз и знакомо уже до мелочей…
- Мадам Помфри…
- Да, Гарри?
- Тут комар на потолке… пятно.
- Где? — колдомедик взглянула на потолок, куда указывала нетвёрдо держащаяся в вертикальном положении рука Гарри. — И в самом деле… куда только эльфы смотрят! Purgo! Так лучше, дорогой?
- Да, спасибо, мадам Помфри.
Гарри удовлетворённо устроился поудобнее на подушке, закинув руки за голову. Совершенно чистый, стерильный потолок перед глазами не мешал думать о своём. Главным образом, о хорошем. О Драко, о выздоровлении, о шоколадной лягушке на тумбочке.
Солнце мешалось со светом его глаз, рисуя на стенах и потолке причудливо преломляющиеся золотисто-зелёные расплывчатые узоры.

«Кто выдумал, что коридоры Хогвартса нужно патрулировать? Пусть Драко отменит это дурацкое правило…». Гарри, отчаянно зевая, брёл по коридорам. «Пусть бы ученики делали, что хотят… что они такого могут натворить, в конце-то концов. Или пусть даёт мне поспать перед этим, а то всю ночь… кхм… в общем, сам наверняка сегодня клевал носом на своём совете попечителей Хогвартса». И хоть бы что-нибудь интересное увидеть! Пусто и темно, только и всего. И всех звуков — храп портретов на стенах. «Я тоже спать хочу, что за пытка над моей моральной устойчивостью?!».
Гарри добрёл до гостевого крыла, где в эти дни останавливались Снейп и Малфой-старший. «Министр с визитом, хе… А Люциус что тут забыл, вот чего понять не могу? Если подпись какую-нибудь от Драко, так её и по почте можно получить. А так у него наверняка бизнес простаивает». Вряд ли кто-нибудь из студентов забрался бы сюда, чтобы поозорничать, но долг обязывал Гарри обойти и это крыло, чтобы убедиться в наличии отсутствия присутствия нежелательных личностей.
Свет выбивался из-за неплотно прикрытой двери; насколько помнил Гарри, за этой дверью до пятого числа собирался проживать Северус Снейп, после чего ему предстояло дипломатическое турне по странам Европы. «Четыре часа ночи. До сих пор работает, что ли?». Всерьёз обеспокоенный Гарри, которому вовсе не хотелось, чтобы во время оного турне крёстный его любимого Драко падал в обмороки от усталости, заглянул в щелку, старательно прищурившись, чтобы его не выдал свет глаз.
- Северус, почему ты уже несколько месяцев меня избегаешь?
- Ты преувеличиваешь, - возразил Министр магии, переходя за противоположный конец стола, чтобы быть подальше от Люциуса Малфоя. «А как тогда это называется?», - задался вопросом заинтригованный Гарри. — Я просто очень занят.
- Не говори глупостей, Северус, - настаивал Малфой-старший, следуя за Снейпом по пятам. — Я отлично представляю себе круг твоих обязанностей и уверен, что ты можешь выкроить полчаса для чашки чая со старым другом.
Странное кружение извилистыми траекториями по комнате друг за другом продолжалось, всё убыстряясь. Гарри не мог оторвать глаз от хищной ухмылки Люциуса и несколько панического выражения на лице Снейпа.
- Сейчас несколько поздно для чая, Люциус, - воспротивился Снейп. — Четыре часа ночи. В это время полагается спать.
Гарри был полностью согласен со своим бывшим учителем зельеварения, но Люциус Малфой, похоже, имел другую точку зрения.
- В таком случае, мы можем заняться кое-чем другим, - мурлыкнул блондин, одним прыжком покрывая расстояние, разделявшее его и Снейпа.
- Например? — нервно уточнил Снейп, следя взглядом за движениями Люциуса.
- Например, вот этим, - охотно пояснил Люциус и продемонстрировал на практике, что он имел в виду.
Губы Малфоя-старшего накрыли губы Снейпа раньше, чем последний успел привести какие-либо контраргументы… впрочем, его всё равно никто не стал бы слушать. Министр предпринимал слабые попытки отодвинуться, но железная хватка Люциуса надёжно удерживала его с запрокинутой головой и вплотную к телу самого блондина. Люциус целовал его так яростно, будто хотел выпить поцелуем без остатка, жёстко и властно, и спустя полминуты Снейп сдался, обмякнув в объятиях Люциуса, отвечая на поцелуй. Мерлин… Гарри почувствовал, как неровными толчками движется по телу его собственная кровь и с каждым биением сердца его член встаёт в ответ на потрясающее зрелище в приоткрытой двери. «Я — вуайерист…».
- Люциус…
- Ш-ш, не спорь. Нам давно пора было закончить этот разговор, - говоря, Люциус проворно расстёгивал сюртук Снейпа; сейчас на зельеваре не было мантии, видимо, в домашней обстановке он обходился без неё, о чём очень жалел в данный момент — было бы больше преград между его телом и шаловливыми ручками Люциуса.
- Люциус, зачем тебе это? — Снейп пытался оттолкнуть руки блондина, но как-то без энтузиазма. — Мне казалось, мы выяснили этот вопрос давным-давно…
- Мы всего лишь отложили его на потом, - губы Люциуса мягко прихватили кожу у самых ключиц Снейпа, и, похоже, в ход пошли зубы и язык — судя по тому, как выгнулся и застонал зельевар. — Не сопротивляйся… всё равно ведь сдашься…
- Не надо! — Снейп предпринял ещё одну попытку выдраться из кольца рук Люциуса, судя по отчаянию на его лице — последнюю и решающую. Как и предыдущие, она провалилась.
- Ты этого хочешь, я этого хочу — почему же не надо? — Люциус не стал дожидаться ответа, вновь требовательно накрыв губы Снейпа своими.
Обв были свободны уже от всякой одежды — воистину, Люциус обладал отличными навыками в раздевании себя и других — и продолжали целоваться. Снейп к тому времени вроде бы отбросил своё сопротивление, но по-прежнему был зажат и нерешителен. Гарри держал руку на пульсирующей выпуклости своих джинсов, не решаясь заняться мастурбацией прямо здесь, где его в любой момент могли застукать. Но хотелось просто отчаянно.
Руки Люциуса ласкающе скользили по телу Снейпа, гладя плечи, спину, оставляя быстро исчезающие вмятинки от ногтей на бледной коже. Правая ладонь, аристократически узкая, скользнула между ягодиц Снейпа; зельевар дёрнулся, выгибаясь ввперёд, к Люциусу — один палец исчез в нём, массируя изнутри. Гарри прикусил губу, стараясь не стонать, и осторожно погладил себя. Легче не стало.
По-хорошему, надо было поиметь совесть и уйти отсюда, но… Гарри был буквально зачарован этим зрелищем. Упрёки его гриффиндорской сути не пробивались сквозь оглушительный стук крови в висках. Поэтому звук какого-то удара слева не достиг замутнённого сонания преподавателя ЗОТС.
Но Люциус оторвался от какого-то узора, который намеревался нарисовать на шее и груди Снейпа засосами, и насторожился.
- Северус… мы не одни.
- Кто тут может быть? — полуспросил-полупростонал зельевар, в котором находилось уже два пальца. — Все спят.
- Ну вот как мы не спим…
- Ты полагаешь, кто-то трахается прямо в коридоре у моих комнат? Другого места не нашли?
- Нашли не нашли, но… — Люциус оставил Снейпа и быстрым шагом подошёл к двери как был. Всё ещё одурманенный увиденным действом Гарри не сообразил, что неплохо было бы что-нибудь предпринять, и ощутимо получил открытой дверью по лбу.
Немая сцена.
- Наслаждаетесь, мистер Поттер? — Люциус приподнял одну бровь.
«Как можно сохранять такую холодность в голосе, когда ты голый, и у тебя стоит и истекает смазкой?», - искренне удивился Гарри, но озвучивать вопрос вслух не стал.
- Ну.. это выглядело совсем не плохо, - сказал Гарри как можно невозмутимее, стараясь игнорировать тот факт, что сидит на полу, опершись руками о холодный камень сзади, и прямо на уровне его носа на расстоянии полуметра покачивается эрегированный член Люциуса. — Вы могли бы зарабатывать на кусок батона с икрой, снимаясь в порно.
- Спасибо за комплимент, мистер Поттер.
- Отец, Гарри, о чём вы тут? — раздался совершенно невинный любопытствующий голос Драко, и обладатель этого голоса выступил из темноты коридора. — Икра и порно? Как интригующе…
- Присоединяйся к беседе, Драко, - насмешливо пригласил Люциус.
- Пожалуй, я обсужу эту тему с Гарри самостоятельно, если ты не против, - решил Драко раздумчиво; казалось, его нисколько не волновал компрометирующий вид отца и крёстного, а также странная позиция в пространстве собственного любовника и стремительно вырастающая шишка на лбу последнего. Гарри понял, что ничего не понимает в нравах аристократов, и никогда не поймёт. — Пойдём, любимый.
С неожиданной для столь хрупкого существа силой Драко поднял на ноги всё ещё плохо соображающего Гарри и поволок куда-то следом за собой под насмешливым провожающим взглядом Люциуса.
Когда они дошли до угла, гриффиндорец уже более-менее мог думать, и уже не сомневался, кто именно шумел у второй двери в комнаты Снейпа, точно так же шпионя за двумя в комнате.
- Постой-ка, - заявил брюнет, останавливаясь.
- Что такое? — на лице Драко было явственно написано нетерпеливое стремление дотащить Гарри до постели и заняться там с ним кое-чем, не имеющим прямого отношения к разговорам.
- Раз уж ты меня подставил…
- Ты о чём? — сделал Драко большие невинные глазки, но с Гарри этот номер не прошёл.
- …то ты должен и компенсировать моральный ущерб, - заявил гриффиндорец.
- И как же тебе его компенсировать? — жаркое дыхание Драко внезапно оказалось где-то в районе шеи Гарри, и гриффиндорец застонал сквозь зубы.
- Неужели не можешь догадаться? А ещё все экзамены сдал на «превосходно»…
Драко тихо рассмеялся и прикусил кожу на шее Гарри, ставя качественный большой засос.
- Кажется, мне на ум приходит парочка идей…
Гарри согласно простонал что-то нечленораздельное и провёл рукой сверху вниз.
- Опять! — воскликнул Драко сокрушённо, когда все его пуговицы, застёжки и молнии полетели наземь. Одежда упала следом сама, подчиняясь закону земного притяжения. — Что за дурная привычка…
- А мне нравится, - прошептал Гарри, притягивая Драко к себе так, чтобы их возбуждённые члены соприкасались. Драко задохнулся от этого касания.
- П-пожалуй… мне тоже… начинает нравиться… — Гарри был раздет более традиционным, но не менее действенным способом «содрать-ко-всем-чертям-эти-тряпки». — А если… какой-нибудь… недисциплинированный… студент найдёт нас?..
- Пусть… завидует, - Гарри погрузил два пальца сразу в жаркую тесноту Драко, лишив того всякой возможности соображать.
- А-агхх… Га-арри-и…
Гарри молча целовал Драко, расцвечивая засосами белую светящуюся в лунном свете из ближайшего окна кожу, и двигал пальцами, сам не заметив, когда он успел добавить ещё два. Зато это заметил Драко, со всхлипом вырвавшийся из его рук и оперевшийся руками о стену.
- Гарри, ну же!..
Гриффиндорец не заставил долго себя просить, одним рывком войдя в податливое тонкое тело. Так хорошо… так горячо… Драко намеренно сжал мускулы, стоило Гарри войти полностью.
- Ты… смерти моей хочешь, да?
- Пока только оргазма, - Драко, почти судорожно прижатый к груди Гарри, повернул голову, напрашиваясь на поцелуй. Который он и получил одновременно с первым движением Гарри.
- А-ах… о-о… а-а… — никто из них не сдерживался.
Первоначально гриффиндорец намеревался взять Драко нежно, но тот сам подавался навстречу так, что эффект был такой же, как если бы Гарри в него вколачивался. И Гарри отпустил свои инстинкты на волю, двигаясь с такой яростью, как будто от этого зависела жизнь Драко. Оргазм накрыл обоих одновременно сокрушительным цунами, белыми кругами перед глазами и экстазом, экстазом, экстазом, взорвавшимся в каждой клетке и утихавшим так медленно и неохотно, будто он и был их естественным состоянием, а каждодневное спокойствие — странной болезнью.
- Ты превзошёл сам себя, - лукаво сказал Драко, уткнувшись лбом в руки и пытаясь отдышаться. — Тебя так завели отец и Северус?
- Не будешь же ты отрицать, что тебя тоже, - Гарри сполз на каменный пол, и ему было плевать, что на нём нет никакой одежды. «Застужу себе что-нибудь — вылечат». Ему было хорошо, и он хотел спать.
- Не буду… слушай, может хватит с тебя на сегодня патрулирования? Всё самое интересное, не предусмотренное уставом Хогвартса, ты уже видел… — Драко замолчал на полуслове, обнаружив, что Гарри уже сладко спит.
Блондин покачал головой и, взяв на руки мирно сопящего гриффиндорца, аппарировал в их общие комнаты. За окном светало, и Драко, с тоской покосившись на подушку, вспомнил о предстоящей через два часа деловой встрече. Лучше уж вообще спать не ложиться. Злорадно ухмыляясь, блондин завёл будильник на полвосьмого и поставил его у самого уха спящего Гарри. «Сам подарил мне это маггловское механическое чудовище, сам пусть страдает».
Продолжая ухмыляться, Драко отправился в душ, чтобы хотя бы взбодриться перед днём. Встающее солнце преследовало его по пятам, догнав тонкую фигурку только перед самой дверью ванной.
«По крайней мере, мы отметили рассвет просто шикарно», - Драко неосмотрительно включил тёплый душ. Глаза его слипались, и спустя пару минут он уже во сне опустился на дно ванной, так нежно прижимая к себе душ, будто это был, как минимум Гарри Поттер.
Ему снилось, как они с Гарри занимаются любовью перед ошарашенным советом попечителей Хогвартса (только входящие туда Люциус и Северус не ошарашены, а уходят из зала, чтобы заняться тем же самым), и восходящее солнце расцвечивает каждый изгиб их тел.