Армия Запретного леса

***

Было пасмурно. Дождь вперемешку со снегом падали с неба на грязные мостовые Лондона, лёгкий смог опутывал пороги зданий, тяжёлые тучи заслонили небо своей унылой непроглядностью… Серость. Безликость.
Он буквально заставил себя выйти на улицу, чтобы спастись на время от одиночества и угнетающей атмосферы дома на Площади Гриммо, но как оказалось, снаружи было немногим лучше. Ноги в чёрных истёртых кроссовках периодически утопали в очередных бесчисленных лужах, а на незащищённую ни зонтом, ни шапкой голову падали все мыслимые и не мыслимые издержки природы. Он вспоминал прошедшую неделю. Неделю, которая началась великим счастьем и закончилась безграничным горем… и льдинкой, там, внутри, посреди сердца.
Он уже давно знал о предательстве друзей и о словах своей девушки. Теперь уже бывшей. «Я ненавижу его!!!» - до сих пор эхом отдавалось в ушах, грозясь разорвать не то барабанные перепонки, не то саму душу. Но он надеялся до последнего, как пустоголовый идиот, или безнадёжно влюблённый — что в принципе, одно и то же — что это не так, что всё услышанное — пустые слова, глупый порыв эмоций, случайно сорвавшийся с губ…
Когда Джинни сказала, что беременна, он так наивно радовался… пока не застал её с Дином, прямо на их постели, случайно вернувшись с работы пораньше, как в каком-нибудь старом-добром бразильском сериале. Они его не заметили, а он, словно робот, механически вышел из дома, стараясь не шуметь, и до глубокой ночи сидел в парке рядом с домом, выкуривая одну пачку сигарет за другой. Мало того, что измена Джинни — такой любимой и нежной Джинни! — была шоком, так ещё, плюс ко всему, у него начали появляться подозрения относительно ребёнка. Почему все три года, что они были вместе, Джин не забеременела, хотя они никогда не предохранялись? Он тогда прямо и ясно сказал ей, что хочет семью, да и она не возражала… так почему?
Целитель Тибериус Торн был главным колдомедиком Ордена Феникса. Именно через него поставлялось большинство лекарственных зелий, и именно его консультации не раз спасали жизни членам ордена. Что же касается Снейпа — ещё два года назад он объявил, что категорически не справляется с ролью шпиона и врача одновременно. Объявил он это с покрасневшими от недосыпа глазами, хроническим кашлем, ещё более побледневшим лицом и синяками по всей неприкрытой одеждой коже, так что не было резона ему не верить. К сожалению, с тех пор как Вольдеморт захватил реальную власть, открытый доступ в Мунго, и другие магические больницы был орденцам заказан. Волшебников спасли лишь «старые связи» почившего Дамблдора. Тибериус Торн был во главе списка этих самых связей.
Он не знал, что его вело тогда. Может интуиция, а может и какие-то необъяснимые подозрения в глубине подсознания… но он решил пройти обследование у мистера Торна. Добродушный старичок с мягкими, какими-то оленьими карими глазами оказался человеком, за три секунды разрушившим все его мечты. «Гарри, сожалею, но ты бесплоден». И он понял, что ему никогда не увидеть семьи. Никогда не поцеловать собственного ребёнка, никогда не взять его на руки, не играть с ним, не посадить первый раз на метлу, не отправить в школу… Всё рухнуло. А потом был этот разговор с Джинни. Их последний разговор. Потому как через два дня, в какой-то стычке между малочисленными членами ордена и оравой Пожирателей, она погибла. И не только она. Рон, Гермиона, Флер, Дин, Луна, Симус… и Ремус. Последний, кто еще хоть как-то пытался восстановить для Гарри обломки семейного счастья. Это был удар ниже пояса. Он не знал кому приходится тяжелей — ему, или Тонкс, которая осталась с годовалым ребёнком на руках. И опять он вышел сухим из воды. В самом начале стычки в него запустили каким-то оглушающим заклинанием, от которого он отлетел на приличное расстояние от зоны битвы, а очнувшись, увидел вокруг себя лишь трупы. Это было воистину страшно. Смотреть на мертвые, обезображенные тела, когда-то бывшие живыми людьми и чувствовать, что от горя и потрясения не можешь ни заплакать, ни закричать, ни даже выдохнуть…
Взгляд пустых зеленых глаз был устремлён на почти что чёрную воду под мостом, на перила которого он облокотился. Хотелось перемахнуть через несерьёзную преграду, сигануть в воду и забыться, не знать, не видеть, не чувствовать, не помнить…
Его забрал в который-раз-выживший Снейп, дотащив полубезумного парня до дому. Вот кому-кому, а Снейпу уж точно полагается титул мальчика-который-выжил. Даже если не мальчика, то хоть летучей мыши, не суть в этом. А в том, что, сколько бы сложностей не выпало на долю зельевара, одно он умеет просто превосходно — выживать. Ломать себя, свою гордость, всё вокруг — но выживать. Вот этого Гарри не понимал — зачем она нужна, такая жизнь?
Если бы парень тогда не был столь раздавлен морально — его бы хватил инфаркт от осознания, что Снейп сидит с ним и напивается в его компании коньяком из старых запасов. Они не проронили ни слова в тот вечер, но слов и не нужно было. Чёрт возьми, полмира под Вольдемортом, от Ордена Феникса осталась жалкая горстка трусов, которые разбежались сразу же, после того как убили самых сильных лидеров, его предали друзья, да ещё и посмели потом умереть, а он!.. Он просто сидел и напивался со Снейпом. И, скорее всего, это было единственное правильное решение ситуации. Если бы не бывший профессор — Поттер бы точно пошёл топиться в той самой реке, в воды который он сейчас так задумчиво смотрел.
В воздухе витал запах свежести и хвои, витрины магазинов были украшены гирляндами и ёлочными игрушками, в каждом окне дома горел тёплый, манящий свет. Ночь тридцать первого декабря.
- Какого чёрта! — Внезапно выругался Поттер и оттолкнувшись от перил, зашагал по направлению к дому.
Умереть он всегда успеет, так хоть пусть встретит свой последний Новый Год! А уж потом… увы. Он просто устал…

***

Тёмный Лорд сидел в удобном мягком кресле с бархатной кремовой обивкой, около мерно полыхающего мраморного камина. Около его ног малахитовой лентой свернулась Нагайна, изредка лениво приоткрывая глаза и убеждаясь, что хозяин всё-ещё здесь, а после вновь проваливалась в блаженную дрёму. Изящные длинные пальцы левой руки придерживали фужер с золотистым шампанским, а в правой руке была зажата волшебная палочка, кончиком своим выводя замысловатые узоры на обёртке с подарком, лежащим на коленях у Лорда. Вольдеморт был доволен. Почти вся Европа у его ног, Азия на пол пути к покорению, он наконец-то воссоздал свое настоящее тело, а до достижения истинной цели оставались какие-то считанные часы.
- Мой Лорд, я всё-же не понимаю… - донесся приглушённый голос Люциуса Малфоя, устроившегося неподалёку на диване. Аристократ брезгливо посматривал на Нагайну, также, как совсем недавно на самого Лорда, изо всех сил стараясь быть незамеченным. Теперь же, в его взгляде, направленном на Вольдеморта было написано лишь восхищение.
- Не понимаешь, говоришь? — Хмыкнул Лорд, в благодушном настроении отпивая глоток из фужера. — Чтож, я не удивлён. К сожалению, я и сам это понял лишь после первых пятидесяти лет бесцельного существования… О-о-о, предвижу твой вопрос, Люциус, но нет — месть, власть, стремление к бессмертию, сила — всё это ничто. Месть не только разъедает твой разум, но ещё и остывает со временем. За власть нужно постоянно бороться, она имеет наглую привычку утекать, словно песок хроноворота сквозь пальцы, сила — понятие временное, а бессмертие, якобы залог мести, силы и власти — имеет один существенный изъян. Не догадываешься какой?
- Скука? — После минутного молчания, предположил блондин.
- Нет, мой друг, хотя я тоже вначале так думал. Но скука меня не страшила — было бы желание и средство, и от скуки остались бы одни туманные воспоминания, затёртые действительностью. Однако же, это не скука. О нет. Стыдно признаться, но это одиночество. Вот представь себе, Люциус. Ты бессмертен, правишь всем миром, делаешь что хочешь. Но видишь смерть своего сына, затем внука, а затем и правнука. Неожиданно для себя влюбляешься и казалось бы — вот оно, счастье, - но годы проходят, время щадит только тебя, а твоя избранница стареет, а затем и умирает. Ты выигрываешь войны, обретаешь врагов и последователей, а иногда и друзей — но все они смертны. Что же ты будешь делать?
- Я… - мужчина хотел, было что-то сказать, но неожиданно замолчал и невидящим взглядом уставился на огонь. — Я не знаю. Наверное, захочу умереть.
Тёмный Лорд мягко рассмеялся.
- Ты неисправим, друг мой. Ну же, смелее! Ведь ты мог придумать нечто оригинальное — например, стереть самому себе память и прожить жизнь заново, или даже стать Богом и творить свои миры! Так почему ты сразу бросаешься в объятья Смерти, а, Люциус?
- Потому, что, мой Лорд, это не прогонит одиночества. — Спокойно отозвался лорд Малфой. — Ну не станет у меня памяти, будет сила Бога, но бессмертие-то никуда не денется…
Вольдеморт хмыкнул.
- Ты прав, Люциус. И все-же, спрошу ещё раз — ты по-прежнему не видишь выхода?
- Нет, мой Лорд, увы.
- А зря. Ведь он есть.
- Какой же?
- Представь на секунду всё вышеперечисленное, но добавь к этому… ммм… скажем, одно живое создание, столь же бессмертное, как и ты. Создание, которому есть за что тебя ненавидеть, но которое от тебя зависит, мысли и чувства которого ты знаешь, будто свои. На что это похоже, Люциус?
Серебристо-серые глаза аристократа широко распахнулись и неверующе уставились на Тёмного Лорда.
- Вы же не хотите сказать, что По…
- Тише, Люциус, тише. Сказать не хочу, но обязательно так сделаю. А знаешь почему?
Глупо отвечать. Это риторический вопрос.
- Потому что это Игра. Игра, длиною в вечность.
Часы начали бить двенадцать, разнося эхо звука по всему поместью. Вольдеморт улыбнулся и стремительно взмахнул палочкой. Коробка с подарком исчезла с его колен.

***

Портрет Сириуса был повешен на западной стене гостиной, чтобы, когда восходило солнце, его лучи проникали сквозь окно восточной стороны и хоть на некоторое время оживляли любимые черты. Гарри не знал, почему портрет крёстного не ожил после его смерти, но скорее всего причиной тому являлись её обстоятельства. Ведь, что такое, в сущности, Арка Смерти? Почему вошедшие в неё никогда не воплощались призраками, например? — а ведь он проверял. Напрашивалось неутешительное объяснение одного древнего философа, который в свое время изучал этот феномен. Корвус Уайт после долгих лет научных исследований, в конце-концов заявил, что Арка — это не Жизнь, но и не Смерть, она подобна дементорам, но в отличие от них, забирает не только душу, но и тело на вечное хранение.
Исходя из этого, Поттер подозревал, что каким-то немыслимым образом, но всё-же можно вытащить оттуда жертву, вопреки всем заверениям Дамблдора. Ведь зачем верить тому, кто предавал тебя и пользовался, словно шахматным солдатиком?
Гарри перевёл взгляд на портрет Ремуса, прибитый на южной стене. Вот эта картина начала оживать уже через день после смерти оборотня, но тот лишь всегда молчал, да грустно смотрел. А сейчас почему-то и вовсе застыл, словно неживой. Такие родные и такие недоступные черты…
Парень вздохнул и отхлебнул из горла бутылки, не заботясь налить коньяк в бокал, или хотя бы в стакан. Ему это казалось таким мелочным… Устроившись на ковре возле камина, недалеко от наряженной ёлки, он начал бездумно обрывать иголки и бросать их в камин. Запах хвои в комнате усилился.
Одиночество. Беспроглядное и нерушимое. Уж явно не на такую Судьбу он рассчитывал, рождаясь. С ним небыло даже Хедвиг — год назад в нее попала Импедимента, когда сова сунулась за хозяином в очередную схватку. От нее остались лишь кровавые ошмётки и пара косточек. Гарри подобрал их и похоронил на заднем дворе дома.
Парень поджог очередную сигарету и затянулся, бездумно следя за кольцами дыма, стряхивая пепел прямо на ковёр. Свинство, конечно, но его это не волнует. Ведь завтра всё будет кончено. Двадцать лет, неплохой возраст чтобы умереть. Зато он не увидит своё старящееся тело, изъетое болезнями. Кому сказать не поверят — бывшая надежда магического мира банально боится состариться! Клоунада какая-то…
Юноша вздрогнул и холодные, мёртвые зелёные глаза уставились на часы, которые резко вырвали его из плена мыслей своим боем. Ну, вот и наступает двухтысячный год. Гребень веков, надо же…
Неожиданный громкий хлопок, не похожий ни на звук боя часов, ни на даже возможный взрыв машины за окном — больше напоминающий аппарацию. Но ведь в этот дом нельзя аппарировать!
Гарри резко сел и недоумённо уставился на большую коробку в серебристой сверкающей обёрткой и зелёной шёлковой лентой, завязанной милым бантиком. На секунду мелькнула шальная мысль, что это от Снейпа — тогда бы объяснялась и символика цветов, и неожиданность, — ведь кто ещё остался на этом свете, кто бы смог послать ему подарок? — но нет… даже для зельевара антиаппарационные щиты непробиваемы.
Недокуренная сигарета улетает в камин, заканчивая там свою короткую жизнь, а непослушные подрагивающие руки аккуратно начали разворачивать подарок. Нет смысла проверять коробку на смертельные чары — ведь он завтра и так решил умереть. На пол дня раньше, на пол дня позже — какая, в сущности, разница?
Странно… в коробке конверт с письмом и старинное маленькое зеркальце в оправе из почерневшего серебра. Гарри хотел, было вначале распечатать конверт, но случайно коснулся самого подарка, и стекло под его рукой… ожило. Другого слова не подберёшь. Зеркало будто налилось изнутри лазурным туманом, и парень поспешил взять его в руки, вглядываясь внутрь. Когда же туман рассеялся, фигура парня будто окаменела.
Это невозможно. О нет, это невозможно! Но тогда почему он видит всех дорогих ему людей?
Сириус, Ремус, Седрик, Луна, Фред, Джордж и даже… и даже отец с матерью. Они были заключены в какие-то прозрачные капсулы со слегка голубоватой фосфоресцирующей жидкостью, каждая парила в невесомом состоянии в центре неизвестной пентаграммы, в какой-то каменной комнате с голыми стенами.
Что это? Это… шутка?
Осторожно, будто ценнейшую драгоценность, Гарри положил зеркало на диван а сам поспешно распечатал письмо и вчитался в строки на гербовой бумаге. Он не обратил внимания на сам герб, а зря — им служила Чёрная Метка.
По мере прочтения Гарри нахмурился, потом шокировано распахнул глаза — уже не холодные, а почти прежние, живые — а затем немного нервно улыбнулся и наконец расхохотался. Его звонкий, незамутнённый болью и страданиями смех разнёсся по всему мрачному дому, разрушая угнетающую атмосферу, потревожив своим чистым звуком сон портретов, растормошив в закромах подвала Кикимера…
Гарри был счастлив. Это был лучший подарок на Новый Год за всю его жизнь. Ради такого подарка стоило жить дальше.

Уже многим позже, когда юноша впервые за долгое время безмятежно спал, с улыбкой на губах, в доме бесшумно появилась фигура мужчина. В этот раз аппарация прошла беззвучно, и мужчина, тихонько хмыкнув, подошёл к кровати парня. Его взгляд прошёлся по всей фигуре юноши, словно запечатляя оттиск в своих зрачках, а затем мужчина присел рядом и нежно убрал непокорную смоляную прядь, открывая красивое и ещё по-детски нежное лицо. Подумав, наклонился и невесомо, почти целомудренно поцеловал такие мягкие губы, вдохнул запах Гарри — нечто цитрусовое, безумно притягательное, вперемешку с приставшим ароматом Нового Года — ароматом хвои, и сигаретным дымом. От последнего мужчина недовольно скривился и узрев на тумбочке пачку — неслышно шепнул «Эванеско», и удовлетворённо улыбнувшись, улёгся рядом с парнем. Тот заворочался во сне и сам пододвинулся ближе, к теплу человеческого тела. Лорд хмыкнул и обнял юношу. Хотя нет, не Лорд — в эту Новогоднюю ночь он был просто Томом Нарволо Риддлом.
Том улыбнулся, уткнувшись носом в мягкие волосы Поттера — того ждёт сюрприз, когда он проснется, - и благополучно соскользнул в сон.

Если бы дом на Площади Гриммо не был окружён звуконепроницаемыми чарами, на утро можно было услышать довольно интересные звуки: вначале рассерженный крик, затем разговор на повышенных тонах, после тихий шёпот и, наконец, звуки последующих поцелуев. Что было после этого, не услышал бы никто — потому как к обычным чарам добавились ещё одни, посильней, и будь рядом с этим домом хоть сам Мерлин, магию двоих ему бы было не осилить.

***

Письмо:

Здравствуй, Гарри.
Позволю себе предположить, что ты уже видел зеркало и то, что оно показывает. Будь уверен, это не морок. Как бы тебе объяснить? Многие Тёмные Лорды за всё существование мира очень увлекались некромантией — так с чего бы мне быть исключением? Воссоздать тела было довольно просто, по сравнению с возвратом душ, но в конце концов, я сумел. Все эти люди живы и только ждут своего часа пробуждения, уж будь уверен. Но будь уверен также и в том, что просто так я их тебе не отдам.
Я смотрю, после нашего последнего нападения, ты совсем расклеился, Поттер. Самоубиться решил? Похвально, но к сожалению своевременно. Знаешь, довольно занятно порой копаться в твоих мыслях, чувствах — много можно нарыть. Вот и я кое-что нарыл для себя. Ты сам того не зная, вернул мне способность чувствовать, своими яркими эмоциями и необузданными желаниями. Ты как вулкан, Поттер — обжигающий, живой, яркий, но стоит тебе утратить желание жить, и магма застынет, вулкан уснёт… до следующего землетрясения. Именно заснёт, а не умрёт — я не дам тебе умереть. Если уж пошли такие аллегории, то скажу, что я буду твоим землетрясением, Гарри. Неужели ты ещё не догадался, что являешься моим последним хорокруксом? Тебе нет подобных. Если уничтожить какой другой хорокрукс — часть души вернётся ко мне, а предмет будет уничтожен. С тобой же всё по-другому. Сколько бы ты не умирал, ты будешь возрождаться вновь и вновь, словно феникс. Девятнадцать лет назад, я не ведая того, подарил тебе бессмертие, к которому сам же и стремился. Но это уже не важно — я наконец обрёл его. И знаешь что, Гарри? Мне… будет одиноко без тебя. На самом деле, пророчество было очень сильно исковеркано Дамблдором — это я узнал сравнительно недавно. «И они не смогут жить друг без друга». Жить-то сможем, но вопрос — как? Неужели глупо существовать Вечность порознь, когда можно что-то сделать вместе?
Вот тебе мое предложение: поиграй со мной, Гарри. На моих условиях, но с таким бесценным призом как воскресшие друзья и родственники. Поборешься за их жизни? Наверняка они стоят этого.
С наилучшими пожеланиями,
Вечно твой,
Том Нарволо Риддл.

P.S. Ах, чуть не забыл, прости — ты вовсе не бесплоден. Каюсь, я сходил к мистеру Торну поглядеть твои анализы и чуть было не убил этого милейшего колдомедика за его глупость и халатность. Это ж надо было проглядеть такой редкий магический феномен! А ещё целитель… Так вот, Гарри — сам ты оплодотворить никого не сможешь, это правда. Но только потому, что потоки твоей магии устроены по-другому, сфокусировав полюса не во внешнюю параллель, а на внутреннюю. Проще говоря, заделать ребёнка ты никому не сможешь, но вот сам залететь — проще простого. Удачи тебе в этом нелёгком деле.
С Новым Годом.

Fin