Армия Запретного леса

Глава 1

Бежать. Бежать по скрипучим половицам и жалобно стонущим ступеням, не оглядываясь, не останавливаясь. Мимо обшарпанных стен с осыпавшейся штукатуркой, задевая рукавами отставшие, свисающие неопрятными лохмотьями обои, поднимая клубы пыли, путаясь в полах мантии. В голове бьются только две мысли — «бежать» и «успеть».

Сумеречный Хогсмид… как он прекрасен и загадочен, скрытый за пеленой проливного дождя. Но сейчас совершенно нет времени наслаждаться видами магических деревень, нужно бежать к Хозяину. Та информация, которой обладает человек в успевшей промокнуть мантии, дорого стоит, он просто обязан скорее доложить! Упругие струи немного остужают пыл, появляется вполне справедливая мысль — где искать Того-Кто-Сейчас-Так-Необходим?! Ответ приходит сам. Молодой человек, лет двадцати-двадцати пяти, опускается на колени посреди размытой дождем дороги, держась за левое предплечье. Вызов Хозяина всегда болезнен, но эта боль только физическая и ее можно преодолеть, можно перебороть, и длится она, как правило, всего несколько секунд.

Совсем по-другому воспринимается боль душевная. Боль от предательства, боль от несбывшихся надежд, боль от того, что кто-то, кто успешнее тебя, ворует самое дорогое прямо из-под носа… Нет, не простую вещь или безделушку, а то, или, правильнее сказать, — того, кого ты добивался всю свою жизнь, чье расположение так стремился получить, и многолетний труд уже был готов дать свои плоды, но все пошло насмарку. Только потому, что ты слабее, не столь перспективен и… и… НЕТ! Не время бередить еще совсем свежие раны. Все еще может измениться, и ты знаешь как, знаешь ТО, что может все изменить.

Боль в руке постепенно отступает, и ты поднимаешь опущенную голову. Вокруг уже нет деревеньки, нет дождя, нет грязного месива под ногами, а есть стены, тепло от камина и жесткий каменный пол, по которому медленно растекается грязная жижа.

– Ты хотел видеть меня, Северус? — такой знакомый холодный голос прорезает тишину. Даже поленья в камине перестали потрескивать, будто боясь помешать.

– Да, мой Лорд! У меня есть информация. Ценная, — подползаешь к ногам говорящего с тобой человека. Красивого, статного мужчины лет сорока на вид, с таким же холодным взглядом, как и его голос. Целуешь подол мантии, и, дождавшись благосклонного кивка, продолжаешь: — В «Кабаньей голове» сегодня произошла встреча Альбуса Даблдора с Сибиллой Трелони, в результате чего я получил информацию, которая достойна Вашего внимания, Хозяин.

– Ближе к делу! — голос спокоен, но по коже пробегает холодок.

– Грядет тот, кто сумеет победить Темного Лорда… он будет рождён на исходе седьмого месяца теми, кто трижды бросал ему вызов…

– Трижды? — на лице Лорда появилось задумчивое выражение. — Это все, что ты хотел рассказать мне?

– Мой Лорд, думаю, я знаю, у кого родится этот ребенок, — Северус склонил голову и, выдержав небольшую паузу и не получив возражений, продолжил: — Семья Поттеров ждет рождения ребенка. Он должен родиться уже совсем скоро. И… они трижды бросали Вам вызов, мой Лорд.

– Иди, — махнул рукой Волдеморт.

– Мой Лорд, могу ли я попросить Вас кое о чем? — нагло, но это было необходимо. К тому же Северус искренне считал, что информация, предоставленная им только что, действительно важна. Лорд задумался.

– Попросить — можешь, — Северус едва сдержал улыбку, — но я не обещаю, что выполню твою просьбу!

Сердце сжалось, но Снейп, снова поклонившись, проговорил:

– Прошу Вас, не трогайте девчонку, мать этого ребенка.

Лорд ничего не ответил, а лишь отвернулся и направился к двери в соседнюю комнату, давая понять, что аудиенция закончена. Северусу Снейпу ничего не оставалось кроме как вернуться домой — нового задания он так и не получил.

***

Полтора года спустя. 31 октября 1981 года.

– Джейми, открой дверь, дорогой! — доносился из детской веселый женский голос. — Я скоро спущусь, только уложу Гарри спать.

– Не торопись, Лили! Мы с Сириусом подождем, — стук в дверь повторился более настойчиво. — Иду!

Джеймс Поттер, вот уже больше года являлся главой счастливого семейства. Он предпочитал не задумываться над тем, почему же Лили Эванс, которую он добивался достаточно долгое время, так внезапно согласилась стать его женой, да еще и сразу же забеременела. Также он предпочитал не задумываться над тем, почему малыш родился на два месяца раньше, ведь у него были зеленые глаза Лили и его черные волосики. Просто он слишком сильно желал всего этого, чтобы задумываться над такими мелочами. К тому же сейчас на нем лежала особенная ответственность — его семья находилась в опасности, и Джеймс гордился тем, что именно он должен защищать эту женщину и своего ребенка. Но сегодня он слишком расслабился. Наверное, неделю назад ему не стоило так доверять выбору жены, но любовь делает нас слепыми и, когда ты по-настоящему счастлив, стараешься соглашаться с выбором дорогого человека. Нет, конечно, Джеймс попытался убедить Лили в том, что она ошибается, но она и этот ненавистный человек были тогда столь убедительны, что Джеймс дал слабину. Он находился в комнате под мантией-невидимкой и просто наблюдал за происходящим, однако ничего подозрительного не заметил:

– Я хочу попросить тебя о помощи, — робко начала Лили, глядя на угрюмого человека, сидящего перед ней. — Ты знаешь, что надо мной и моим сыном нависает опасность в лице Темного Лорда, и я хотела попросить тебя стать Хранителем нашего местонахождения. Наверняка все будут считать Хранителем Сириуса, ведь он близкий друг моего мужа, — Лили поморщилась при упоминании Джеймса, но сам Джеймс этого не заметил.

– Лили, ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя и готов сделать все ради твоей безопасности…

Что-то заставило Джеймса поверить этим словам, и сейчас он совершенно не подозревал, какая ловушка готова захлопнуться уже в следующую секунду. Именно поэтому, даже не задав банального вопроса «Кто там?», он открыл дверь. На пороге стоял совсем не тот человек, которого Джеймс ожидал увидеть. Естественной реакцией оказалось желание захлопнуть дверь, но было уже поздно — Лорд Волдеморт вошел в дом. Хотя, что такое дверь для мага? Для Темного мага?! Она уже была открыта, и местонахождение Поттеров больше не являлось тайной.

– Лили, бери Гарри и уходи! — это единственные слова, которые успел прокричать Джеймс Поттер перед тем, как в него ударил зеленый луч смертельного заклинания. Лорд Волдеморт брезгливо переступил через безжизненное тело, свалившееся на пол, и направился вверх по лестнице.

– Отойди от него, девчонка!

– Нет! Убей меня, но не трогай моего сына! — закричала Лили, заглушая рокот мотоцикла, донесшийся с улицы.

– Твоя смерть ничего не решит. Отойди!

Лили Поттер не шелохнулась.

– Avada Kedavra! — очередная вспышка рассекла воздух и ударила в Лили Поттер. Женщина упала, а молчавший до этого младенец истошно заплакал. — Заткнись, Avada Kedavra! — третий луч пронесся по комнате, но неизвестно почему отскочил от плачущего в колыбели ребенка и ударил в Темного Лорда.

Именно в этот момент Сириус Блэк заглушил свой летающий мотоцикл и подошел к зачарованному дому. Дверь была приоткрыта, у порога лежало тело его лучшего друга — Джеймса Поттера. Глаза были открыты и остекленевшим взглядом буравили потолок. Сириус автоматически достал свою палочку и прошел в дом.

– Лили!!! — разорвал тишину панический возглас.

Наверху снова послышался детский плач. Сириус буквально взлетел по лестнице. Лили лежала на полу в неестественной позе. Бледно-зеленая шелковая блуза тлела в том месте, куда ударило заклинание. Рядом с ее телом валялась черная мантия с капюшоном, вокруг которой растекалось светло-розовое пятно неприятно пахнущей жидкости. Небо за окном рассекла кривая молния, почти сразу послышался гром, смешавшийся с хлопком аппарации. Малыш на мгновенье притих, а затем снова расплакался, пуще прежнего. На плечо Сириуса Блэка легла чья-то ладонь.

– Я сожалею, мой мальчик, — мрачно проговорил Альбус Дамблдор, за спиной которого уже маячили несколько человек в аврорских мантиях. — Гарри остался сиротой, но у него есть тетя, и я отдам его ей на воспитание. К тому же у сестры Лили тоже есть маленький ребенок, поэтому Гарри не будет скучно, — старик подошел к колыбели и взял мальчика на руки.

– Кто был Хранителем? — только и смог спросить Сириус. Он был слишком шокирован сложившейся ситуацией.

– Увы, мы этого никогда не узнаем, — Альбус вышел из детской комнаты.

Авроры сновали по дому, делая какие-то записи в блокнотах и негромко переговариваясь. Сириус тупо отвечал на какие-то вопросы, а взгляд был прикован к хрупкой фигурке Лили Поттер. Иногда бывает, что если долго смотреть в одну точку, то мерещится движение. Вот и сейчас Сириусу показалось, что рука Лили слабо дрогнула. Он моргнул, отгоняя наваждение, но тонкие женские пальцы снова шевельнулись. Каково это успеть смириться с потерей и тут же обрести понимание того, что все не так плохо, как казалось? Это похоже на сумасшествие — этого просто не может быть!!! Не веря своим глазам Блэк тихо опустился на колени перед распростертой на полу Лили и взял ее за руку, вглядываясь в ее лицо. Ресницы затрепетали, и рыжеволосая девушка открыла глаза.

– Где Гарри? — это не было похоже даже на шепот.

– Его забрал Альбус, он отдаст его твоей сестре, — по щекам Сириуса сами собой покатились слезы.

– Ему там будет… — договорить Лили не успела, сознание снова покинуло ее.

Сириус прислонил пальцы к шее и нащупал слабый пульс. Enervate ничего не изменил. Кома. Плечи Сириуса непроизвольно опустились, и навалилась какая-то вековая усталость…

– Кто будет заниматься похоронами? — раздался за спиной голос одного из авроров.

– Я, — просто ответил Сириус, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

Авроры принесли свои скупые соболезнования и покинули дом. И только тогда, когда Сириус остался один в доме Поттеров, на него накатила паника. Что делать? Говорить ли Альбусу о том, что Лили жива? Старик так легко списал ее со счетов, что становилось не по себе. Сейчас Сириус понял, что в соболезнованиях Альбуса не было ни капли сожаления, будто он уже давным-давно похоронил Джеймса и Лили. И удивления от того, что Гарри выжил — у Дамблдора не было. Создавалось стойкое ощущение, что все это отлично спланированная интрига главы Ордена Феникса. Что старик все уже знал заранее, или хотя бы догадывался. Нет, что-то здесь явно не так. И говорить о том, что произошло на самом деле нельзя. Но как тогда быть? Кого хоронить вместо Лили? И как избежать контактов с директором Хогвартса в дальнейшем? Вопросы, вопросы, вопросы…

***

К утру следующего дня Сириус принял единственно верное решение. Вместо Лили будет похоронен домовой эльф под оборотным зельем. Эльфы совсем по-другому переносят это зелье — эффект подобен тому, если бы маг выпил зелье с волосом животного. Благо, в доме матери проблем с эльфами не было и пропажи одного из них никто не заметит. Сириус еще раз проверил защитные чары, наложенные на Джеймса и Лили, после чего отправился на Дрянн-аллею за оборотным зельем. Не то чтобы в этом мрачном переулке Блэк был частым гостем, но все-таки ни для кого не было секретом, что если хочешь получить что-то быстро и без лишних вопросов, то другого места в магическом Лондоне просто нет. Как только заветная склянка перекочевала в карман мантии, Сириус поспешил в дом матери — нужно было воплотить в жизнь вторую часть плана.

Домовой эльф, подходящий для миссии нашелся сразу. Сириусу даже стало его жалко — именно этот эльф занимался его воспитанием, во всем угождал и до сих пор хранил верность молодому хозяину. Всего через четверть часа в доме, расположенном в Годриковой Лощине, все было готово к прибытию остальных членов Ордена Феникса, которые пожелали проститься с Поттерами: Лили и Джеймс мирно лежали на кровати. Оборотное зелье сработало именно так, как требовалось, никто не сможет заметить подмены. Настоящая же Лили была бережно перенесена в съёмную хижину в пригороде Лондона. Вокруг этой самой хижины (а по-другому бревенчатый домик больше никак и не назовешь) не было ни одной живой души. Только светлый лес, кристально-чистые ручьи, пение птиц и свежий воздух.

***

Похороны прошли быстро. Каждый сказал теплые слова в адрес усопших и все разошлись по своим делам. Сириус стоял в стороне, и его сердце разрывалось от несправедливости — ему хотелось кричать, чтобы все замолчали, чтобы не смели хоронить Лили раньше времени, чтобы раскрыли глаза и осмотрелись вокруг. Неужели никто не видит, какое все искусственное? Наигранное, несправедливое! Только вот Блэк сейчас как никто иной понимал, что сделал все правильно. Кому нужна ТАКАЯ правда? Если все привыкли жить так, как им удобно, закрывать глаза на истину. Что уж тут говорить? Сириус еще вчера сам входил в ряды этих глупцов, следовавших сомнительным идеям. А ведь как складно все вышло! Понадобился герой — получите! И что с того, что при этом погибли люди? Ведь все сделано ради великой светлой цели! К чертям такие цели, когда жертвуют людьми, разменивают жизни…

Время неторопливо ползло вперед. Сириус проводил у постели Лили дни и ночи, следил за ее состоянием, которое никак не хотело меняться. Изредка он выходил из хижины, чтобы отвлечься от мыслей — для него все еще оставалось загадкой то, как Лили и Гарри удалось выжить после смертельного заклятия. Может быть, он и рад бы был поверить в ту чушь, которую нес директор, относительно того, что Лили принесла себя в жертву, тем самым спасла жизнь Гарри, но только вот он достоверно знал, что Лили вовсе не жертвовала собой во всей полноте смысла, который вкладывал в свои речи Дамблдор. Сириус вовсе не отрицал того, что Лили могла бы пожертвовать собой ради сына, но она осталась жива, а значит и пожертвование никак не могло быть истинной причиной того, что Гарри практически не пострадал. Блэк терпеливо ждал того дня, когда Лили Поттер придет в себя и сможет пролить свет на сложившуюся ситуацию, к тому же только она может дать ответ на вопрос, кто же на самом деле виноват в смерти Джеймса. А уж вместе они найдут способ отомстить тому, кто так подло воспользовался доверием Поттеров. А искреннее доверие Хранителю было обязательным условием — без него клятва просто-напросто не сработала бы.

Ко всему прочему, Сириус уже не один раз проклинал тот день, когда согласился с доводами Поттеров и не стал настаивать на том, чтобы стать их Хранителем. Если бы он только настоял тогда, если бы постарался уговорить, то все бы могло сложиться иначе. Конечно, он не отвергал варианта, что сейчас его бы могло и не быть в живых, но в таком случае был бы жив Джеймс, и Лили не находилась бы в коме, и Гарри не пришлось бы расти в приемной семье. Но уже случилось то, что случилось, и изменить ничего не получится. Остается, только верить в то, что предатель ответит по заслугам и понесет наказание в полной мере.

Вот и сейчас Сириус стоял на крыльце бревенчатого дома и вглядывался в глубину небесного купола. Такое глубокое небо бывает только весной, когда снег еще не стаял, но солнце уже начинает припекать. Край сознания уловил тихий стон: все-таки анимагическая форма накладывала свой отпечаток и на человеческое обличие — слух и нюх были гораздо лучше, чем у обычного человека. Стон повторился, и Сириус поспешил вернуться в дом. Сомнений в том, что источник находился именно там, не было. Чувство какого-то детского восторга наполнило Блэка, когда Лили снова застонала. Сириус подошел к кровати и, осторожно присев на край, взял руку Лили в свою ладонь.

– Лили, это я, Сириус, — хрупкая ладонь едва заметно дрогнула в его руке. — Лили… — слеза сорвалась с ресниц и упала на покрывало. Блэк так долго ждал этого момента, в какой-то миг он уже был готов отчаяться, но жажда мести предателю не давала ему этого сделать.

Лили снова застонала, на этот раз чуть громче более протяжно. Ресницы затрепетали, но открыть глаза не получалось. Сириус аккуратным движением смочил сухие губы Лили влажным платком — за полгода это движение было отточено до автоматизма. Дыхание из размеренного и спокойного стало переходить в прерывистое, какое-то рваное. Блэк принялся шептать что-то невразумительное, успокаивающее, осторожно поглаживая тонкую девичью кисть грубоватыми подушечками пальцев. Через полчаса дыхание Лили снова успокоилось, она перестала стонать и заснула. Сириус понял, что это именно сон, а не кома, что-то неуловимо изменилось, но, разумеется, в лучшую сторону.

Всю следующую неделю Сириус помогал Лили восстановиться после продолжительной комы: варил куриный бульон, поил ее сладким чаем, осторожно добавляя в жидкости восстанавливающие зелья, помогал подниматься и делать первые шаги. Первым вопросом, который задала Лили, конечно же был вопрос о Гарри. Сириус как мог успокаивал, говорил, что с мальчиком все в порядке, что тот здоров. Разговоры давались Лили с трудом. Сначала это были просто отрывочные полуслова, затем коротенькие предложения, даже без интонаций, и лишь потом у нее получилось почти полностью восстановить речь, хотя говорить громко все еще не получалось.

Сириус терпеливо ждал момента, когда Лили перенесет основное недомогание после комы, чтобы наконец-то поговорить, задать волнующие его вопросы и рассказать о сложившихся обстоятельствах. День уже клонился к своему завершению, когда Лили, наливая чай, задала вопрос:

– Сириус, расскажи мне, почему мы скрываемся здесь? Я заметила, что вокруг нет ни души…

– Я ждал этого вопроса. История, наверное, получится длинная, поэтому не хотел начинать рассказ раньше времени.

– Что ж, думаю, я уже готова узнать, что же произошло. Я помню только тот момент, когда в меня полетело смертельное, — Лили едва заметно поморщилась, вспомнив ощущения, которые поглотили ее тогда. Приятного было мало. Вероятно, когда заклятие действительно убивает, а не погружает в кому, маг не успевает ничего понять…

Лили и Сириус удобно расположились у разожженного камина с чашками ароматного чая, когда Блэк начал свой рассказ:

– Лили, после того, как в тебя попала Avada, ты еще приходила в себя, и только потом погрузилась в состояние магической комы. Альбус Дамблдор уже успел забрать Гарри, но кое-что в нем меня насторожило — он слишком легко списал тебя и Джеймса со счетов, будто знал обо всем заранее. Именно поэтому я посчитал, что разочаровывать его не нужно. За ночь проведенную в вашем доме я придумал единственно верный выход из ситуации — вместо тебя был похоронен один из домовых эльфов… Также я понимал, что мне не следует оставаться в поле зрения старика и решил прибегнуть к помощи одного человека. Вероятно, многие назвали бы этот мой поступок чересчур слизеринским, но у меня действительно не было другого выхода. Мне нужно было исчезнуть и надолго. Причем так, чтобы никто не стал искать. Все началось с того, что два года назад меня отыскал наш домовой эльф, он давно выжил из ума, но в тот момент я не смог не поверить его словам. Тебе известно, что у меня был младший брат, с которым у меня сложились не очень доверительные отношения. Еще с детства мне всегда ставили его в пример, мать гордилась только им, даже то, что он принял Метку и стал слугой, нисколько не исказило его образа в глазах матери. Я не знаю, что тогда произошло, но Кикимер уговорил меня пойти с ним. Из его сбивчивого рассказа я понял, что Регулус взял его с собой в какую-то пещеру, где заставил эльфа влить в него какое-то зелье. Насколько я понял, зелье действовало так, что выпивший его маг начинал переживать все свои ошибки и комплексы. Практически это выглядело как сумасшествие, или так, будто на тебя действует дементор. Уж не знаю почему, но самой главной своей ошибкой Регулус счел то, что выбрал не тот путь, что отказался от меня, как от брата и не встал на мою сторону. В бреду, он звал именно меня и постоянно просил прощения. Я не смог тогда убить его, даже та жалость, которую я испытывал, не позволила мне сделать этот шаг. Я обрек его на жизнь в этом бреду, хоть и понимал, что только смерть станет избавлением. Тогда я и купил эту хижину у какого-то маггла, спрятал здесь брата. Со временем он почти перестал бредить, но и разум он потерял. Все считали, что он погиб от руки Лорда. И в ту ночь, когда убили Джеймса, я решил, что пришло время для искупления Регулусом той вины, которую он чувствовал передо мной. Не знаю, понимал ли он то, что я говорил, но ту роль, которая от него требовалась, он сыграл убедительно. Я наложил на него чары иллюзии и перенес его в свой дом. Отправил в аврорат сову с письмом, в котором раскаивался, что предал тебя и Джеймса… А дальше все случилось быстро. Никто не стал ничего проверять, Регулуса отправили в Азкабан, сочтя мое письмо достаточным доказательством. А я сбежал сюда. Ты вправе осудить меня за этот поступок, но я должен отомстить тому, кто предал вас. Вот, в общем-то, и все, но я бы хотел получить ответы на два вопроса: почему на тебя и Гарри не подействовало смертельное заклятие, и кто на самом деле был Хранителем?

– Я не осуждаю тебя. Я не думаю, что мой рассказ понравится тебе, но ты действительно должен узнать правду, — Лили глубоко вдохнула. — Думаю, что начать нужно с самого начала.

Несмотря на то, что восстановление Лили шло достаточно быстро, она все же не могла еще полноценно пользоваться магией, да и палочку, которую Сириус забрал из их с Джеймсом дома, использовать было рискованно. Поэтому Сириус сам снова наполнил чашки ароматным чаем и приготовился к долгому рассказу. Он не сомневался, что история окажется длинной и займет не один час. Что ж, время было, торопиться некуда.

***
(история Лили написана в виде POV, в течение рассказа Лили обращается к Сириусу)

Я не совсем та, кем привыкли меня считать. Когда я попала в Хогвартс, все сочли, что я — магглорожденная. Возможно, я и сама считала бы так же, если бы в возрасте четырех лет не стала случайным свидетелем одного разговора, состоявшегося между моими родителями, естественно, для меня не предназначенного.

Тебе известно, что у меня есть старшая сестра, маггла. До того момента, когда я узнала правду, даже будучи ребенком, я замечала, что в отношении ко мне у Петуньи есть чувства, которые обычно не испытывают к родным людям, а тем более сестрам. Например, я часто ловила в ее взгляде оттенки ненависти, иногда нотки боли, но чаще всего это был страх. Порой, она боялась меня до дрожи. Я не могла понять, почему это происходит. Дошло до того, что однажды утром я проснулась от того, что Петуния плакала во сне. Я подошла к ее кровати, хотела ее успокоить, помочь ей, но стоило прикоснуться к ее руке, как она подскочила на постели и попятилась от меня. А я стояла босиком на холодном полу и не понимала, что же происходит? Тогда я не вытерпела и задала вопрос напрямую:

– Пет, за что ты меня так ненавидишь? — я была в отчаянии — ведь я такой же ребенок как она, я ничего не сделала плохого, мне просто хотелось понять, за что меня так ненавидят.

Петуния поджала губы и натянула одеяло до самого подбородка. Я до сих пор помню ее взгляд — страх, боль, ненависть, замешательство, презрение, противоречие самой себе… Она долго молчала, но потом все-таки ответила:

– Ты убила маму!

В этот момент я действительно растерялась. Я ожидала любого ответа, который мог дать ребенок — сломанная игрушка, что мама любит меня больше чем ее… да что угодно! Сначала я даже не сразу поняла, что она имеет в виду. Но потом мне показалось, что я догадалась, в чем дело. Я просто улыбнулась и сделала шаг в ее сторону, но она вздрогнула и еще сильнее в жалась в стену.

– Петти, что ты такое говоришь? Тебе приснился кошмар, мама жива! Она же с нами. Я не могла ее убить.

Ответ получить я не успела — в комнату вошел папа, привлеченный шумом. Он прошел мимо меня и сел на кровать Петунии, обнял ее и начал успокаивать. Но правду я узнала позже. После этого случая прошло больше двух месяцев. Я не могла уснуть и решила спуститься на кухню, чтобы попросить молока. Дверь кухни была приоткрыта, и в щель пробивалась полоска света, разрезавшая темноту коридора на две части. Подойдя ближе, я услышала разговор мамы и папы. Они сидели за столом, спиной к двери, и негромко разговаривали.

– Эшли, я не понимаю, почему ты недолюбливаешь Лили. Она же твоя дочь, — мама вздохнула.

– Она не моя дочь, — после короткой паузы выдавил отец.

– Но…

– Что «но»? Ты ничего не знаешь, Мэг.

– Так расскажи мне, я хочу понять тебя!

Отец тяжело вздохнул и провел ладонями по лицу, будто хотел стряхнуть усталость. Плечи его опустились, спина ссутулилась. Я стояла перед дверью, окаменевшая от того, что уже успела услышать. Наверное, мне стоило убежать в комнату, но я не могла сдвинуться с места. После долгой паузы, отец тихо начал рассказывать:

– Ты знаешь, что я с девочками приехал сюда из Солсбери. Мы жили на окраине этого городка. Там я вырос, потом познакомился с Жаклин, женился на ней, через два года она родила мне дочку. Петунию. Я был несказанно счастлив! Но через два года произошло то, что я не смогу простить себе… Это произошло в конце апреля. Жаклин задержалась на работе, я хотел ее встретить, но она настояла на обратном. Ближайшая автобусная остановка находилась в миле от нашего дома, и Жаклин пришлось возвращаться по темноте. Я примерно знал, сколько времени требуется на то, чтобы доехать до дома, но жена задерживалась. Сначала на четверть часа, затем на полчаса, час… Я не смог сидеть и, проверив крепко ли спит Пет, пошел в сторону остановки. Всю дорогу меня не покидало противное сосущее чувство, что что-то должно было случиться.

Отец вздохнул и продолжил:

– Большая часть дороги от остановки шла через пустырь, нужно было только миновать небольшой участок леса по гравиевой дорожке. Вот в этом лесу я и нашел Жаклин… Она лежала на пожухлой прошлогодней траве. Плащ был изодран в лохмотья, будто кто-то долго и методично резал его острым лезвием. Не помня себя от злости за свое безрассудство, я подхватил ее бессознательное тело на руки и почти бегом направился к дому. Наверное, ты сейчас не поверишь мне или сочтешь полным идиотом, но то, что я услышал от нее в ту ночь, до сих пор не укладывается в моей голове. Тогда рухнули все мои представления о реальном мире — оказалось, что мы почти ничего не знаем о нем. И, наверное, никогда бы не узнали. На нее напал вампир. Самый настоящий вампир, а не такой, каких показывают в фильмах, — отец посмотрел на Мэгги. — Не веришь?

– Верю, — тихо отозвалась она. — Не знаю почему, но верю.

– Вопреки всем нашим представлениям о том, что укус вампира либо смертелен, либо превращает жертву в себе подобного, этого не произошло. Жаклин осталась таким же человеком, каким была и до этого. Хотя я бы все равно любил не меньше. Именно после этого случая нам пришлось покинуть Солсбери и приехать сюда. Почти три месяца потребовалось, чтобы Жаклин пришла в норму. Но новое потрясение застало нас практически врасплох. Моя жена поняла, что снова ждет ребенка. Самое страшное было то, что мы не были уверены в том, чей это ребенок. Я забыл сказать, что по рассказу моей жены, тот вампир, который сначала укусил ее (кстати сказать, укус пришелся не в шею, как показывают в дешевых фильмах, а в плечо), в общем… видимо, он совсем потерял крышу от вкуса или запаха крови… — Мэгги обняла отца за плечи, понимая что именно не может сказать отец. — А потом… потом Жаклин умерла при родах. И я вижу, что с каждым днем Лили все меньше похожа на жену, не говоря уже обо мне. Я совершенно запутался в своих ощущениях — с одной стороны я виню себя за то, что не настоял тогда на том, чтобы встретить Жаклин с работы, с другой стороны — у меня бы сейчас не было тебя и Лили. Я не понимаю как мне себя вести и что делать…

Конечно, тогда я не могла понять всего. Но этот разговор навсегда остался в моей памяти. Позже я начала замечать, что со мной что-то происходит, но боялась признаться в этом кому-либо. Отец так и остался для меня отцом, Мэгги я по-прежнему считала своей мамой. А потом пришло письмо из Хогвартса. Я была так счастлива, что буду учиться среди тех, кто похож на меня… Ты помнишь, что с самого первого курса я часто бывала в библиотеке — мне хотелось как можно больше узнать о себе. И, если честно, я не разочаровалась. По тем скудным данным, которые мне удалось отыскать в общей секции, я выяснила, что природа вампиров-полукровок очень отличается от истинных вампиров. Например, у нас не бывает настоящего «голода». Достаточно всего лишь изредка питаться непрожареным мясом. Полукровки перенимают от вампиров только положительные, на мой взгляд, качества.

На каникулах я тайком смотрела фильмы о вампирах, и мне было смешно — какие только средства против нас там не применяются. Один только чеснок чего стоит! Нет, конечно, запах чеснока не очень приятен, и то только потому, что у вампиров очень острое обоняние — по рассказам тех, кто стал вампиром в сознательном возрасте, выходило, что все чувства усиливаются в десятки раз и первое время ими очень сложно управлять. Например, звук падения книги на пол они сравнивали с взрывом. Серебро на нас тоже не действует так, как в фильмах — да, оно не очень приятно. Просто серебро очень хорошо скапливает в себе энергию и переносит ее, а вампиры очень чувствительны к энергии в ее чистом виде. Многие считают, что серебро чернеет из-за времени, но на самом деле это осадок негативной энергетики.

А теперь, после случая в Годриковой Лощине, нам стало достоверно известно, что и смертельное проклятие нам не страшно. Одно слово — нежить. Единственное, что может быть губительным — это старость и, пожалуй, укус оборотня, потому что возникнет конфликт ферментов, или, как еще говорят, сущностей. Кстати сказать, укусившему тоже придется несладко.

У вампиров лучше развито чувство опасности и интуиция. В такие моменты обостряется способность к предвидению. Но не стоит полностью полагаться на то, что ты увидел. Предсказания — они показывают лишь возможный вариант развития событий, вероятностей много и все они сплетаются в один тугой комок, но чем ближе событие, тем более четко видны вероятности. Еще в начале сентября я поняла, что опасности избежать не получится — все те варианты, которые я могла просчитать выходили один хуже другого. Кстати, поэтому я и настояла на том, чтобы Хранителем стал не ты. В середине октября я инициировала Гарри — он родился обычным магом.

Сириус долгое время сидел молча и пытался осознать все то, что только что услышал. Вопросов стало только больше, но зато они стали не так значительны.

– Лили, ты уверена, что никто не знает о твоей истинной природе?

– Думаю, что да. Нас очень мало — ты успел понять, что вапиры-полукровки имеют слишком много преимуществ перед обычными вампирами. Именно поэтому вампиры не стремятся заводить детей от магов или магглов. Самая обычная зависть и эта непонятная мне погоня за чистокровностью. Ну какая чистокровность может быть у нежити? Это просто абсурдно. Конечно, если бы дети полукровок наследовали те же качества, то, скорее всего, вампиры стремились бы к этому. Но, к сожалению, ребенок полукровки вовсе не обязан родиться вампиром. Рождение вампира — большая редкость, примерно такая же, как рождение сквиба в семье чистокровных магов. К тому же в Англии популяция вампиров ничтожно мала. В основном они предпочитают жить в восточной части Европы — Чехия, Румыния. Там более благоприятные условия.

– Что ж, будем надеяться, что так оно и есть. А почему ты и Гарри по-разному перенесли смертельное?

– У меня магический потенциал ниже, чем у Гарри. Не забывай, что моя мать все-таки маггла, а Гарри — полноценный маг.

– Почему ты не инициировала Джеймса? Ты же могла спасти его?

– Не могла, — Лили горько вздохнула. — Его организм не успел бы полностью перестроиться и принять сущность вампира. К тому же, Джеймс долгое время находился рядом с оборотнем — что ни говори, а взаимодействие магии все-таки накладывает свой отпечаток. Я и тебя не могу инициировать — это слишком рискованно. Дети переносят инициацию легче и быстрее.

– Осталось два вопроса, на которые я хотел бы получить ответ: что произошло с Волдемортом, и кто был вашим Хранителем?

– Почему погиб Волдеморт я не знаю. Да и не погиб он. Вернее, погибла только его часть. Когда он вошел в комнату, я заметила, что он не полный; не знаю как это объяснить — не хочется врать про то, что аура — видима. Но ее можно почувствовать. Например, у тебя она насыщенная, полная, даже через край. Это потому что у тебя две сущности — человеческая и животная. А у него… было ощущение, что это только кусочек мозаики, — Лили сделала паузу. — Что же касается Хранителя… им я выбрала Снейпа.

– ЧТО? Нюниус? Но, Лили…

– Это был оптимальный вариант — ты бы погиб от пыток; Хвост — подставил бы тебя и не дал возможности избежать Азкабана.

– Я обязан отомстить ему за Джеймса. Этот ублюдок знал, что делает и какие будут жертвы! Ты тоже должна отомстить!

– Он и так будет отомщен, — Лили пожала плечами. — Убийство собственного ребенка никому не прощалось, пусть и убийство чужими руками, пусть и несостоявшееся.

– У него еще и ребенок есть? Но… — Сириус замер на полуслове — догадка шокировала его. — Лили?

– Да, Гарри — сын Северуса.

– Час от часу не легче. Ладно, Лили, пора спать. День был слишком тяжелым и длинным. Хотя я сомневаюсь, что уснуть удастся быстро.

***

Сириус действительно долго не мог уснуть — в голове царил полный хаос. Открывшаяся правда оказалась слишком шокирующей.

«Столько лет жить бок о бок с вампиром и даже не подозревать об этом. И потом, как могло получиться, что Гарри не сын Джеймса, а он этого даже не понял? Почему Лили, которая наверняка знала правду с самого начала вышла замуж за Джеймса? Обострившееся предвидение того, что с ним ей будет лучше? В любом случае сейчас уже ничего не изменить. А винить кого-то и вовсе нелепо. И то, что Гарри не сын моего друга, а сын этого ненавистного ублюдка, не дает мне права ненавидеть собственного крестника. К тому же основную роль все-таки сыграет воспитание. Джеймс любил Лили и не понял бы меня, если бы я сейчас отказал ей в помощи и поддержке. Даже с учетом всего, что я узнал, я не смогу предать ее хотя бы в дань памяти другу», — приняв это решение, Блэк все-таки уснул.

***

Дни шли своим чередом. Лили полностью восстановила магические силы и с удивлением открыла для себя новые возможности: палочка ей практически не требовалась. Сириус первое время ходил мрачный и молчаливый. Лили не винила его в этом, она прекрасно понимала, что нужно время, чтобы понять и принять все, что случилось. А уже потом готовиться к тому, что только предстоит пережить. Только спустя три месяца она решилась заговорить о Гарри — материнское сердце требовало забрать ребенка. Однако Сириусу удалось убедить Лили в том, что сейчас соваться в дом ее сестры — безрассудство. Наверняка Дамблдор навесил на дом паутину охранных заклинаний. В итоге было решено выждать еще год и забрать Гарри в его третий день рождения. За это время была перебрана уйма вариантов, но сошлись на одном: просто забрать Гарри, изменив при помощи вампирских чар память родственникам — не получится. Нужна замена мальчику, но где взять двойника?

Перед Рождеством Лили не удержалась и аппарировала в тупичок неподалеку от дома сестры. Тисовая улица встретила Лили тишиной. Аккуратно расчищенные от снега дорожки, темные ветки ровно подстриженного кустарника, праздничные гирлянды на домах и квадраты льющегося из окон света на снегу — вся улица казалась какой-то сказочной, слишком идеальной. Лили брела по хрустящему снегу, редкие снежинки путались в ее рыжих волосах. Чары, наложенные на дом номер четыре, чувствовались в радиусе пары сотен футов. Только вампиру они оказались не помехой. Лили смогла подобраться к дому и, пользуясь тем, что вампиры обладают острым слухом, смогла понять, что все ее предположения оказались правдой. Гарри не был полноправным членом семьи. Сначала Лили показалось, что его вообще нет в доме — за праздничным столом сидели только Петунья с мужем и своим сыном. Гарри в комнате не было. Но Лили почувствовала, что в доме есть еще один человек. Ребенок, с очень истощенной магической аурой. Такое случается, когда ребенок не получает должного ухода и питания. Сердце болезненно сжалось. Хотелось наплевать на все опасности и забрать Гарри прямо сейчас. Но разум победил ненужные в данный момент чувства. Отойдя на безопасное расстояние Лили аппарировала обратно в лесную хижину.

– Сириус, я не могу больше ждать, — прямо с порога начала она. — Гарри очень истощен, моя сестра его ненавидит, он это чувствует. Если так пойдет дальше, то мы не сможем ничего исправить.

– Лили, но мы до сих пор не можем найти замену. Ведь родственники наверняка заметят, что мальчик не похож на Гарри!

– Не заметят, — Лили упрямо поджала губы. — Они настолько увлечены собственным ребенком, что если даже вместо Гарри вдруг окажется девочка, они не удивятся. Сириус, прошу, найди какого-нибудь бездомного ребенка, — глаза ее влажно заблестели.

– Хорошо, завтра я еще раз прочешу пригород в виде собаки. Только успокойся.

– Спасибо.

– Но ты же должна понимать, что когда Гарри придет пора ехать в Хогвартс, мальчика придется снова выкинуть на улицу?

– Мы заберем его сюда. Не бросим, — от Лили волнами расходилась уверенность. Сириус окончательно сдался.

***

Погода становилась все хуже и хуже — противный мокрый снег валил огромными хлопьями, сокращая видимость; ветер постепенно усиливался и, ко всему прочему, начали сгущаться сумерки. Черный пес уже несколько часов бродил по окрестностям Лондона в поисках бездомного мальчика. Длинная шерсть промокла и свисала неопрятными сосульками, а лапы разъезжались в снежном месиве. Хотелось поскорее вернуться в хижину и согреться. А еще очень хотелось есть. Именно в этот момент острый собачий нюх уловил запахи съестного. Пес осмотрелся в поисках источника манящего аромата, но ничего особенного не увидел. Вокруг был только жилой квартал: самые обычные дома, дорожки и кустарники, усыпанные снегом, чуть поодаль одноэтажное здание, выкрашенное в грязно-желтый цвет, рядом с задней дверью составлены мусорные мешки. Пес подошел ближе. Дверь открылась, и из здания вышел грузный мужчина неопределенного возраста с раскрасневшимся лицом, он выволок на улицу еще два мешка с мусором, вытер руки о грязный передник, скрывавший под собой весьма объемное пузо, и вернулся обратно в помещение, громко хлопнув дверью. Как только шаги стихли, пес, не заметив ничего интересного, уже собирался покинуть двор, но со стороны кучи мусорных пакетов послышалось движение. Сначала он подумал, что это всего лишь крысы, но уже в следующую секунду увидел ребенка. Мальчика.

Воровато оглянувшись, ребенок подошел к мешку и принялся в нем рыться. Пес наблюдал за тем, как мальчик копошится в пакете, а затем, прижав свою нехитрую добычу к груди, засеменил прочь. Пес последовал за ним по неосвещенным частям улицы и, в конце концов, вышел к заброшенному заводскому зданию. Снова оглядевшись по сторонам, мальчишка нырнул в дыру, прикрытую несколькими досками — если не знать, что она тут есть, то и не заметишь. Пес скользнул следом. В здании было не намного теплее, чем на улице. Мальчик сидел в дальнем углу помещения на куче старого тряпья и жадно жевал то, что смог выудить из мусорных мешков. Желудок пса требовательно заурчал, выдавая его — пса — присутствие. Мальчик внимательно разглядывал собаку, слегка склонив голову набок. Пес приветливо завилял хвостом и, вытянув передние лапы, положил на них голову.

– Привет, — не отрывая пристального взгляда, мягко сказал мальчик. Почему-то пес сразу внушал доверие, несмотря на то, что был гораздо крупнее обычной собаки.

Пес тявкнул в ответ, осторожно подошел к ребенку и ткнулся носом в маленькую ладошку. Мальчик ласково погладил мокрую шерсть, затем посмотрел на кусок хлеба, который до сих пор сжимал в руке, перевел взгляд на пса и робко протянул руку:

– У меня ничего другого нет, — слегка виновато произнес он.

Пес благодарно лизнул мальчика в щеку, но от угощения отказался — поесть он сможет и дома. Теперь надо дождаться, когда ребенок уснет, чтобы не шокировать его превращением в человека, а затем перенести его с помощью порт-ключа в хижину. Сириус был уверен, что мальчуган почти ничего не почувствует, потому что максимально неприятные ощущения этот способ перемещения вызывал лишь у того, кто непосредственно контактировал с порталом.

Все еще в образе собаки Сириус улегся рядом с мальчуганом и дождался, когда тот доест хлеб. Мальчик зевнул и, зарывшись ручонками в успевшую подсохнуть шерсть, задремал. Сириус выждал еще некоторое время, после чего осторожно выбрался из объятий ребенка и перекинулся в человека. Одним из основных отличий анимага от оборотня было то, что после перевоплощения одежда оставалась на теле и не претерпевала изменений. Да и все, что находилось в карманах, оставалось на месте. Сириус встряхнулся — даже за несколько часов в анимагической форме он успевал отвыкнуть от человеческого тела. В основном из-за того, что смещался центр тяжести, и требовалась пара минут, чтобы адаптироваться. Впрочем, со временем этот период сокращался — Сириус с улыбкой вспоминал свое первое перевоплощение — он тогда завалился на бок, не устояв на четырех лапах, да и наличие хвоста усложняло дело. Он был первым, у кого получилось перекинуться, и это превращение очень насмешило Джеймса и Ремуса. Блэк снова тряхнул головой, отгоняя воспоминания, взял спящего мальчика на руки и вынул порт-ключ — самый обычный карандаш — надломил грифель и ощутил знакомый рывок в районе пупка. Портал перенес их аккурат на крыльцо хижины. Мальчик поморщился во сне, посильнее вцепился ручонками в мантию Сириуса, но так и не проснулся. Блэк вошел в дом.

Лили сидела возле камина с вязанием. Было немного странно видеть ее со спицами в руках. Услышав легкий скрип двери, она подняла голову и посмотрела на вошедшего Сириуса. Сердце пропустило удар, когда она увидела в его руках ребенка. Мальчика со спутанными темно-каштановыми волосами, нежно обнимающего Сириуса за шею.

Лили забрала малыша у Сириуса, чтобы уложить спать в теплую постель, но когда начала раздевать его, он проснулся. Однако удивиться тому, что находится в теплом доме, а рядом с ним незнакомая женщина, он не успел. Стоило ему заглянуть в колдовские глаза, как его сознание начало уплывать, подернулось легкой дымкой, и не хотелось ничего, кроме как непрерывно, не мигая, смотреть в бездонно-черные зрачки в обрамлении зеленой радужки с синеватыми вкраплениями.

Лили Поттер применила еще один, надо сказать, весьма опасный, прием из арсенала вампиров. Гипноз. Раньше ей никогда не приходилось им пользоваться. Во-первых, потому что это могло повлечь необратимые последствия, а во-вторых, в этом просто не было необходимости. Но сейчас не было времени раздумывать над целесообразностью действий. Да и глаза мальчика, по-детски невинные светло-зеленые глаза, погрузили и ее саму в состояние транса.

За несколько секунд, что Лили провела в дезориентированном состоянии, она успела узнать как погибли родители ребенка. Увидела страшную автокатастрофу его глазами. Лили пришлось даже испытать страх мальчика, настоящий липкий страх, растекающийся по жилам, при виде того, как в автомобиль врезается грузовик, на мгновение ослепляя светом фар. Затем еще один удар — машину отбросило на обочину, и она врезалась в дорожное ограждение. Говорят, что в состоянии аффекта люди способны на немыслимые поступки. Лили видела, как сидящий за рулем мужчина погиб на месте. Женщина, находившаяся рядом с ней (вернее рядом с мальчиком, глазами которого Лили сейчас видела), еще несколько секунд находилась в сознании, но оказалась зажата между сидением и покореженной дверцей, не имея возможности выбраться. Понимая, что выжить ей уже не удастся, она сделала единственное, на что была способна — вытолкнула Лили из машины и приказала бежать. И Лили побежала, не оглядываясь, пока не услышала громкий хлопок за спиной. Кожей она почувствовала, что в небо взмыл столб пламени. Краски померкли, иссохли, звуки стали тягучими и глухими…

На миг Лили даже показалось, что она теряет всякий контроль над ситуацией и никогда не сможет выбраться из этого воспоминания, переживая его раз за разом, но вовремя успела собраться с мыслями и усилием воли задвинула этот кошмар на задворки сознания ребенка, чтобы он никогда не смог вспомнить об этом. Затем она вложила ложные воспоминания и вынырнула из сознания мальчика. Пристально посмотрела в растерянные глаза малыша, и тот, сонно потянувшись, устроился поудобнее, обнял подушку и крепко заснул.

Утром он будет помнить, что гостит у подруги своей тети, что зовут его Гарри Поттер, родители его погибли, когда ему было чуть больше года, а тетю свою он очень любит, несмотря на то, что та никогда не уделяет ему должного внимания, и во всем старается ей угодить. Сначала Лили мучилась угрызениями совести за то, что заставила невинного ребенка любить ненавидящего его человека, но в противном случае создавались бы все предпосылки к тому, что мальчик вырастет агрессивным и ненавидящим весь мир.

***

Сытый и довольный собой Сириус подбросил несколько поленьев в камин и, блаженно зажмурившись, растянулся на полу рядом с Лили. Она на это никак не отреагировала, продолжая смотреть в одну точку.

– Лили, что произошло? Ты сама не своя…

– Я видела это… понимаешь? Видела глазами трехлетнего ребенка, как погибли его родители. Это… это ужасно. Я чувствовала его страх, пережила это вместе с ним… вместо него… — взгляд Лили оставался по-прежнему пустым. — И я не могу понять, почему он почти два месяца жил на улице? Почему его не отдали в приют?

– Успокойся, ты все сделала правильно, — Сириус взял Лили за руку. — Все будет хорошо.

Лили ничего не ответила. Да и не нужно было что-либо отвечать. Да, она стерла воспоминание из сознания ребенка, но сама никогда не сможет забыть. Снова и снова переживая эмоции мальчика, Лили будет примерять все на себя. Фактически, она так же, как и мальчик, имя которого никто и никогда теперь не узнает, была сиротой, но ей не было знакомо чувство потери. Каково это — видеть, как гибнут родители?

Лили обернулась и печально посмотрела на ребенка — мальчик спал, посапывая во сне. Что его ждет? Возможные вероятности замелькали на уровне подсознания. Много, самые различные, но ни одну из них нельзя было определить как наиболее верную. И как-то повлиять на развитие событий было нельзя. Успокаивало только одно — все вероятности сходились в одной точке.

На улочках Литтл-Уининга ничего не изменилось за неделю — все те же аккуратные кустарники и подъездные дорожки, тихие дома и чистый снег… Ребенок крепко держал Лили за руку и с интересом разглядывал пейзаж. В его памяти царил хаос — с одной стороны, ему казалось, что все это он видит впервые, но с другой, все эти дома он знал. Весьма странное чувство, надо сказать. Когда малыш увидел дом номер четыре на Тисовой улице, внутри него что-то перевернулось, и на смену растерянности пришло чувство восторга — он дома! Мальчуган уверенно потянул Лили к подъездной дорожке, на которой стоял знакомый, как ему показалось, автомобиль. Лили остановилась в десяти футах от дома сестры. Ее чуткий слух уловил весьма интересный разговор, вернее вопль.

– Петунья! Этот паршивец ест сырое мясо!!! — Лили сразу поняла, что речь идет о Гарри — в нем проснулась жажда.

«Что ж, настало время применить еще кое-что…» — сосредоточившись на образе сына, на его ауре, такой, какой Лили ее запомнила неделю назад, она мысленно позвала…

***

Мальчик двух с половиной лет, с черными, как смоль, волосами распахнул красивые зеленые глаза. Все было как обычно: чулан под лестницей, тонкое одеяло, серебристая паутина в углу слева от двери. Необычным было только то, что мальчику очень хотелось пить, нестерпимо, до рези в горле. Он выскользнул из постели и, шлепая босыми ножками по полу, прошмыгнул на кухню. Пододвинул стул к столу, взобрался на него и, наполнив стоящий на столе стакан водой из графина, выпил все до капли. Только вот утоления он не почувствовал, наоборот, пить захотелось еще сильнее. Мальчик поставил пустой стакан на место, и уже хотел вернуться в свою коморку, когда увидел на столе миску с куском мяса. Легкий зуд пробежался по всему его телу снизу вверх и сосредоточился в горле и на деснах, а рот наполнился вязкой слюной. Сначала ему показалось, что чешутся зубки. Стараясь не шуметь, но слез со стула и передвинул его так, чтобы дотянуться до такой желанной миски с мясом, которое тетя, видимо, оставила размораживаться. Немного усилий и вожделенный кусок мерзлого мяса уже в руках. Зуд усилился в предчувствии добычи, но стоило мальчику вцепиться в мясо зубами, как за спиной раздался вопль:

– Петунья! Этот паршивец ест сырое мясо!!!

Ребенок вздрогнул и выронил свою добычу, которая с тихим «шмяк» ударилась об пол. В кухню вбежала взъерошенная тетка, в волосах которой запутались бигуди, и замерла на месте.

«Накажут…» — подумал мальчик, но осознать мысль до конца не успел. Тело наполнилось легкостью, пришло спокойствие, ощущение того, что бояться нечего, нужно только идти… на улицу, не обращая внимания на крики тети, не останавливаясь. Там, на улице все изменится, никто не станет наказывать.

Мальчуган слез со стула и, как был, — босиком, вышел на крыльцо. Прошел мимо машины. Холодно почему-то не было, наоборот, казалось, что под ногами не снежная крошка, а шелковая трава и теплая земля. Цель он заметил сразу — рыжеволосая женщина на другой стороне улицы, державшая за руку ребенка, такого же, как и он сам, мальчика. Простого шага уже казалось мало, и мальчик побежал, пока не оказался в объятьях женщины. Всем своим существом он почувствовал, что эта женщина самая добрая на свете, такая, какой может быть только мама.

***

Петунья и Вернон Дурсли с изумлением наблюдали, как их нерадивый племянник, не обращая внимания на их гневные высказывания, упрямо оттолкнул стул, с которого только что слез, и уверенными шагами направился к выходу. Дядя Вернон попытался остановить негодника и все-таки воззвать к его совести, но тот только оттолкнул родственника и вышел на улицу. Босиком. Ничего не понимающие Дурсли последовали за ним.

Стоило Петунье проследить взглядом направление, куда уже бегом несся Гарри, как она попятилась назад в дом: на другой стороне улицы стояла ее покойная сестра.

– Нет… Нет!!! Этого не может быть! — задыхаясь, шептала Петунья. — Сгинь! ИЗЫДИ! — голова ее закружилась, но упасть не дал Вернон.

Вернон Дурсль, никогда не видевший сестру жены, ничего не понимая, переводил взгляд с рыжей женщины на жену, несущую какой-то бессвязный бред. Тем временем женщина, в руках которой уже оказался Гарри, подошла к дому номер четыре.

– Кто вы такая?! — рявкнул Дурсль, пытаясь удержать снова попятившуюся в дом жену.

– Лили Эванс, — будничным тоном ответила женщина. — Вернее, теперь Лили Поттер.

– Она умерла! — теперь уже и Вернон, под натиском Петуньи, попятился в дом.

– Как видите, жива. И даже здорова, — Лили остановилась в паре футов от крыльца.

– Тогда какого черта мы целый год тратили деньги на этого?! — Вернон кивнул на Гарри.

– Так было надо, — Лили посмотрела в сузившиеся от гнева глаза Дурсля. — Но ты не будешь об этом помнить, ни этой встречи, ни этого разговора. Сегодняшнее утро было самым обычным — ты встал и начал собираться на работу…

– …на работу… — бесцветным голосом повторил Вернон.

– Ты пойдешь на кухню и, как обычно, начнешь готовить завтрак, — переведя взгляд на сестру, продолжила Лили.

– Завтрак…

– …а этот мальчик, — Лили подтолкнула вперед найденыша, — ваш племянник. Гарри Поттер.

– …Гарри Поттер… — в голос повторили Вернон и Петунья.

– …идите в дом и через пять минут займитесь своими обычными делами, — договорив это, Лили Поттер с тихим хлопком исчезла.

Словно марионетки, Дурсли вошли в дом. Петунья прошла на кухню, подняла с пола злополучный кусок мяса, задумчиво повертела его в руках и, кивнув головой, приступила к готовке. Вернон свернул в гостиную и плюхнулся на жалобно скрипнувший диван, развернул свежую газету и попытался прочитать расплывающийся перед глазами текст. Мальчик, которого Лили назвала Гарри Поттером, осмотрелся по сторонам и почему-то шмыгнул в коморку под лестницей. Уже через несколько минут ничего не напоминала о странном утреннем происшествии в нормальном доме самой нормальной семьи…

***

Вот уже четверть часа Сириус мерил шагами комнату, пытаясь успокоиться. Впрочем, это не помогало, а только усиливало нервозность. Проснувшись, он не обнаружил в хижине ни мальчика, ни Лили. Значить это могло лишь одно — она отправилась в дом сестры. Но волновал Сириуса не столь сам факт отсутствия Лили, сколько то, что никакого плана действий они накануне так и не разработали, и Лили сейчас сильно рисковала.

Звук аппарации заставил Сириуса вздрогнуть и замереть на месте, а затем рывком броситься к двери, преодолевая расстояние в два прыжка. Дверь открылась, впуская в теплую хижину морозный воздух, и в дом вошла Лили с ребенком на руках. С Гарри — её родным сыном! Сердце Сириуса дрогнуло, когда он увидел глаза Лили — полные тоски и счастья одновременно. Казалось, она готова расплакаться, и желание накричать за безрассудство исчезло. Сириус просто шагнул вперед и обнял обоих.

Эта немая сцена могла бы длиться долго, но Гарри, не привыкший к подобным проявлениям чувств, заерзал. Сириус отошел на шаг назад и взял ребенка за руку:

– Привет, Гарри.

Гарри то ли удивленно, то ли непонимающе посмотрел на незнакомого мужчину и неуверенно произнес:

– 'арри.

Сириус кивнул и, улыбнувшись, сказал:

– Меня зовут Сириус, я твой крестный папа.

Мальчик замотал головой:

– Нет папа! Нет мама!

– Гарри, сынок, — вмешалась Лили, чувствуя, что Гарри хочет расплакаться. — Я твоя мама.

– Нет мама! — упрямо повторил Гарри и начал вырываться из рук Лили. — Нет мама, нет папа.

– Сыночек, родной мой, — Лили опустила сына на пол и, присев перед ним, взяла за руки и посмотрела в глаза. — Сыночек…

– Татличек — сыночек, — насупившись, выпалил Гарри. — 'арри, вон!

– Гарри, скажи, ты хочешь кушать? — начиная понимать в чем может быть дело, спросила Лили.

Гарри молчал и испытующе смотрел на рыжую женщину.

– Гарри, хочешь конфетку? — повторила вопрос Лили.

Гарри только помотал головой. Дальнейшие попытки Лили разговорить сына или добиться от него хоть немного связной речи ни к чему не привели. Тогда она коснулась ладонью его головы и сосредоточилась на его мыслях — сработала связь «наставник — жертва». Увиденное развеяло все сомнения: Гарри практически не умел говорить и почти не понимал того, что говорят ему. Из подсознания выплыли неясные картинки с образом Петуньи, сюсюкавшейся с Дадли, Вернон, тащивший Гарри за ухо в чулан под лестницей и кричащий «Вон!»

Лили прервала контакт и, глубоко вздохнув, подавила всхлип.

Для Гарри последние полчаса оказались слишком насыщенны событиями: неутоленная жажда, затем Зов и перемещение в пространстве сказались сильным физическим утомлением. Гарри посмотрел на Сириуса с Лили, широко зевнул и осел на пол. Со стороны могло показаться, что он потерял сознание, но на самом деле он просто уснул. Лили перенесла сына на кровать, раздела и, поцеловав в лоб, закутала в одеяло.

***

Чашка приятно согревала ладони, создавая ощущение уюта и спокойствия. Лили вздохнула и в очередной раз покрутила чашку в руках. Сириус сидел напротив, ничего не спрашивая; он знал, что как только Лили разберется с мыслями, которые ее сейчас гложут, сама расскажет все, что его интересует. После четырнадцатого вздоха (сам не понимая зачем, Сириус их считал) Лили отодвинула от себя чашку с так и нетронутым чаем и подняла взгляд на Сириуса. Блэк мгновенно подобрался и сосредоточился на том, что сейчас услышит.

– Гарри совершенно не развит умственно, — тихо начала Лили. — Сначала я думала, что в этом виновата сестра, потому что не уделяла ему никакого внимания, но когда я воспользовалась связью, которая образовалась в момент инициации, то поняла… — она опустила взгляд, — … что виновата я сама. Слишком разволновавшись перед тем, как укусить Гарри, я допустила ошибку и заблокировала его возможность развиваться правильно.

Сириус внимательно слушал сбивчивый рассказ, ловя каждое слово. По голосу Лили было понятно, что говорить об этом ей крайне тяжело: интонации сквозили виной и какой-то горьковатой обреченностью. Казалось, что слова вот-вот станут материальными, и можно будет по-настоящему ощутить их вкус и запах.

– У меня было слишком мало времени на инициацию — в любой момент мог войти Джеймс, а объяснить ему происходящее я бы не смогла. Поторопившись, я обрекла Гарри, — Лили замолчала, затем кивнула, соглашаясь со своими мыслями, и продолжила: — Это была первая инициация, которую я делала, и она обернулась ошибкой, практически непоправимой…

– Практически? Значит, все-таки есть способ все исправить?

– Есть, но я не уверена в его действенности, — Лили прикусила нижнюю губу. — Ты вряд ли помнишь, но на шестом курсе, профессор Биннс рассказывал нам одну легенду. Среди магов существует поверье, что в Чехии есть три колодца — прошлого, настоящего и будущего. Многие маги отправлялись на их поиски, но почти все возвращались ни с чем, а те, кто нашел их, поплатились рассудком. В общем-то, вполне предсказуемое последствие глупости: наличие желания узнать свое прошлое и будущее вовсе не гарантирует того, что ты готов узнать правду. Каково это, будучи законопослушным магом, узнать, что в прошлой жизни ты был Инквизитором, например? Что от твоей руки гибли ни в чем не повинные люди и настоящие маги, такие же, как и ты? Или узнать то, что осталось жить не так много, причем знаешь как погибнешь. Конечно, не всегда колодцы давали именно такие знания, кому-то доводилось узнать всего о паре часов из его будущего, но порой и этого оказывалось достаточно.

– Я помню эту легенду, — подумав, сказал Сириус. — Только не из лекции Биннса, а из одной книги, которую нашел в библиотеке родового особняка. Но я не понимаю, как эта легенда может быть связана с Гарри?

– Я пересказала лишь общеизвестную часть этой легенды. Да, колодцы действительно существуют, но предназначение у них несколько иное. Почему маги решили, что они должны показывать прошлое или будущее мне не понятно. Ведь если бы это было именно так, то и колодцев было бы только два.

– Ты права, — Сириус задумчиво потер подбородок большим пальцем. — И каково же их предназначение?

– Дело в том, что колодцы связаны между собой так называемым «треугольником безвременья».

– Безвременья? Но это невозможно!

– Тем не менее, «треугольник» существует, но доступен он не каждому. Только тот, кто не боится смерти, может воспользоваться им.

– Вампиры… — Сириус поднял взгляд на Лили. — Вы можете умереть только от старости, поэтому не боитесь смерти! Но при чем тут безвременье?

– «Безвременье» — это не совсем верное слово, но в то же время самое точное, — Лили сделала паузу, подбирая слова. — Время нельзя остановить совсем, но им можно управлять. В Треугольнике время не подчиняется общим законам. Правильнее сказать, там оно просто не властно, а наоборот, находится в воле вампира. Его можно замедлить, можно ускорить, а можно и то и другое одновременно.

– Одновременно? И ускорить и замедлить? — Сириус усмехнулся. — Бред.

– Да, звучит нелепо, но именно этим свойством я и хочу воспользоваться: все привыкли, что в мире все подчинено времени — осень, зима, весна и лето… все следует в строгом порядке и не может быть весны сразу же после осени. Или нельзя научиться петь раньше, чем научишься говорить, а научиться говорить можно лишь в определенном возрасте. Но в треугольнике можно разделить зависимости: например, замедлить время физического развития, но ускорить умственное. При этом в реальном мире может пройти всего мгновение, а могут пройти столетия. А для находящегося в безвременье не пройдет ничего. В общем, все зависит от воли мага и от того, насколько эффективный результат он желает получить.

– Лили, но откуда возьмутся знания? Ведь мы приобретаем их с детства, накапливаем, общаясь, читая…

– Это одно из свойств треугольника… он дает только те знания, которые будут необходимы. Своеобразную базу, которую все равно нужно будет развивать.

– Как я понимаю, ты уже все решила? Сколько пройдет времени в реальном мире?

– Мы ограничены временем в реальном мире: через восемь лет Гарри придет пора учиться в Хогвартсе, но этого времени должно быть достаточно. К тому же, управлять сразу двумя временными факторами слишком сложно, чтобы не допустить ошибки. Таким образом, мне нужно будет лишь ускорить время его умственного развития, но учитывая то, что я поставила блок в его сознании, то пропорции должны увеличиться. То есть, ускорение времени в три раза даст мне двадцать четыре года опыта, но Гарри получит меньше. По моим подсчетам, это будет соответствовать либо его возрасту, то есть десяти годам, либо чуть больше, но не более чем пятнадцати годам. Однако и дальнейшее развитие не будет замедлено.

– Насколько это опасно?

– Я видела вероятности — риска нет…

Глава 5

В помещении аэропорта, как обычно, суетился народ. Встречающие беспрерывно поглядывали на табло, в ожидании самолетов, затем вертели головами, выискивая среди прилетевших своих друзей, родственников или коллег; где-то плакал ребенок, а возле касс толпилась очередь. Кто-то скандалил на незнакомом языке. В общем шуме и неразберихе никто не обратил внимания на рыжую женщину в странного вида черном плаще с глубоким капюшоном, скрывающим половину лица. Мальчик лет двух смирно сидел у нее на руках. Рядом с ними семенил огромный черный пес.

Странная компания прошла в зал ожидания. Женщина уверенно шла к неприметной боковой двери и, задержавшись на секунду у порога, повернула ручку и прошла внутрь. Пес проскользнул следом. Как только дверь закрылась, Сириус принял человеческий облик:

– Лили, ты уверена, что это необходимо? Ведь ты лишишь и себя и Гарри детства…

– Сириус, о чем ты говоришь? Если я не сделаю этого, то обреку Гарри еще больше, чем есть сейчас.

Сириус вздохнул, но больше не стал спорить. Вернув себе облик пса, он толкнул лапой дверь и на секунду замер.

– Будь осторожен, — тихо сказала Лили.

Сириус тряхнул головой, кивая, и поспешил прочь.

Уже совсем скоро Лили и Гарри оказались в Лондоне, где благополучно пересели на автобус до Праги… Гарри ерзал на коленях Лили, пока не уселся поудобнее и не приник лбом к прохладному стеклу, разглядывая пейзажи. Несмотря на то, что многое было недоступно для его понимания, он был очарован красотой Парижа. Вскоре Гарри уснул и проснулся только тогда, когда Лили поднялась с кресла. Потерев глаза кулачками, Гарри посмотрел в окно: дорога серой лентой уходила вдаль, а по обе стороны от нее тянули свои заснеженные лапы ели. Высокие, с толстыми стволами; их ветви переплетались, делая лес еще более темным, чем он казался. Тем временем, Лили, крепко прижимая сына к себе, подошла к водителю, попросив остановиться. Водитель сухо ответил, что остановка будет через полчаса и обернулся посмотреть на потревожившую его женщину. Всего пара секунд понадобилась Лили, чтобы водитель выполнил ее просьбу. Автобус остановился, и странная, как подумал потом водитель, женщина вышла посреди дороги и направилась вглубь леса. Водитель посмотрел вслед и, тряхнув головой, двинулся дальше. Больше он о ней не вспоминал…

Лили упорно пробиралась по снегу, отодвигая ветви. Она впервые была в этом лесу, но почему-то точно знала, что идет в правильном направлении. Что-то тянуло ее, словно магнитом. Гарри крепко обнимал Лили за шею: он не чувствовал морозного воздуха и ледяного ветра, пробиравшегося под куртку. Ему было так тепло, будто внутри него полыхал костер. Только когда Лили отодвинула очередную еловую лапу, на Гарри упал небольшой комок рыхлого снега. Гарри забавно чихнул и виновато посмотрел на Лили: она ласково улыбнулась и стряхнула снег с макушки сына.

Лили обогнула толстую ель и замерла на месте: любой человек при слове «колодец» представит себе каменное или деревянное возвышение, внутри которого глубокая яма. Колодцы времени (а сомнений в том, что это именно они, у Лили не было), совершенно не имели ничего общего с общепринятым представлением. Три древних сосны с причудливо изогнутыми стволами образовывали треугольник. Ветви всех трех деревьев тесно переплетались между собой, и казалось, что они имеют только одну верхушку.

Гарри отпустил шею матери и всем своим тельцем потянулся к «Треугольнику», чуть не выскользнув из рук Лили. Это неловкое движение сына заставило ее стряхнуть мысли и вспомнить, зачем они проделали весь путь. Поставив Гарри на землю, Лили сняла с себя плащ и, бросив его на поваленное дерево, усадила сына сверху.

– Гарри, пожалуйста, посиди здесь, — Лили нежно погладила Гарри по щеке.

Сначала Гарри никак не отреагировал, но потом неуверенно кивнул.

– Не вставай, пока я не подойду. Хорошо?

Гарри снова кивнул.

Лили еще раз заглянула в глаза сына, прося прощения, затем отняла руку от его личика и вернулась к соснам. Закрыв глаза, она постаралась максимально расслабиться и почувствовать магию этого места. Внутри все перевернулось, когда она открыла глаза. Те места на стволах сосен, где они были особенно кривыми, слабо светились. Лили осторожно подошла к правой сосне и робко коснулась коры. Теперь сомнений в том, что назвавший деревья колодцами был абсолютно прав, не осталось: все внутренности Лили сжались, создавая ощущение полета с большой высоты вниз, в неизвестность, в громадную пропасть, дна которой не видно. Но в какой-то момент, Лили почувствовала, будто ветер подхватил ее тело и понес вверх, возвращая на край этой пропасти.

Отдышавшись от приступа паники, Лили осмотрелась по сторонам: Гарри сидел на прежнем месте, болтая ногами, вокруг почти ничего не изменилось, только сосны стали светиться чуть ярче.

– Колодец настоящего, — пробормотала Лили и, глубоко вдохнув, шагнула влево, к следующему дереву.

Новое касание, ощущение теплой коры под ладонью, и снова тело дрогнуло, словно вовлекаемое в водоворот. Голова закружилась, и Лили прикрыла глаза. В памяти проносились яркие картинки: вот она стоит посреди своей спальни и смотрит на отца, утешающего Петунью. Вот она в купе Хогвартс-экспресса разговаривает с Северусом, уроки, библиотека…

Но одна сцена задержалась в сознании:

– Лили, подожди! Прости! Я не хотел тебя обидеть!

– Это ты прости меня, Северус. То, что произошло — ошибка. Мы не должны были этого делать. Я не должна была… Oblivate.

Почти одновременно с произнесенным заклинанием Лили аппарировала из спальни Снейпа в свою. Заперев дверь на ключ, она повалилась на кровать:

– Мерлин, почему? — Лили обняла подушку, уткнувшись в нее мокрым от слез лицом. — Почему секс так много значит?

Воспоминание оборвалось, а вместе с ним и неприятное ощущение затягивающей воронки. Лили одернула руку от дерева и смахнула слезы: она оказалась не готова пережить это разочарование снова. Чувство вины впилось в сердце. Вины перед Джеймсом, которого она использовала только для того, чтобы ее сын родился в семье, перед тем, кого она никогда не любила…

Колени подогнулись и Лили упала на снег. Она только сейчас осознала, что виноват в смерти Джемса не Северус и не Волдеморт, а она сама, решившая, что осчастливив влюбленного в нее Поттера согласием выйти замуж, сделает только лучше. Комок застрял в горле, и она не смогла больше сдержать слез. Плача навзрыд, она пыталась выплеснуть всю ту вину, которая, словно толща воды, давила на нее. Лили не заметила, как к ней подошел Гарри. Он легко коснулся ее волос и замер. Прикосновение сына немного отрезвило: нужно было закончить то, за чем они приехали. Вытерев лицо тыльной стороной ладони, Лили поднялась и взяла Гарри за руку.

– Прости, сынок, — прошептав это, она сосредоточилась на том, что хотела получить от «Треугольника».

Когда Лили почувствовала, что в сознании не осталось ни одной лишней мысли, а только видение результата, она покрепче сжала руку сына и, прошептав «Tempus non imperium est»*, сделала шаг вперед, входя в треугольник между «колодцами» прошлого и будущего.

________________________
* Время не властно (лат.)

***

Сначала Лили решила, что где-то просчиталась и снова совершила ошибку, но ослепляющая вспышка головной боли не дала ей развить эту мысль. Лили схватилась за голову, выпустив ладонь сына, и медленно опустилась на колени. Дыхание сбилось, стало прерывистым; по легким растекалась боль, будто воздух вокруг стал слишком разреженным, чтобы можно было надышаться. Из глаз брызнули слезы, захотелось кричать, но вместо крика вырвался лишь слабый сип. Казалось, эта пытка никогда не прекратится, но все закончилось так же резко, как и началось.

Напряженные мышцы мгновенно расслабились, и Лили беспомощно повалилась на землю, не обращая внимания на попавший за шиворот снег. Несколько минут она не двигалась, пытаясь восстановить рваное дыхание, а когда она снова открыла глаза, то увидела черную макушку сына, лежащего рядом. Слезы в очередной раз покатились по щекам — Лили представила то, что пришлось пережить сейчас Гарри: если для нее — уже сформировавшейся физически, — ценой шага в Треугольник была лишь головная боль, то Гарри испытал и физическую. Каково это — за несколько секунд превратиться из двухлетнего малыша в одиннадцатилетнего мальчика?

Лили внимательно смотрела в лицо сына, стараясь уловить хоть малейшее движение — прикасаться к нему сейчас было нельзя, потому что это могло вызвать малоприятные ощущения. Длинные, черные как смоль, ресницы Гарри четко выделялись на фоне белого, словно вылепленного из гипса лица. Они притягивали взгляд. Лили даже слегка вздрогнула, когда Гарри резко распахнул глаза. Все его тело ныло, будто накануне он поднял в гору дракона, неся его на руках.

Гарри помнил, как шагнул в Треугольник, помнил боль, но вместе с болью пришло понимание того, что это было действительно необходимо. Он знал кто он, откуда, почему так произошло, помнил зеленую вспышку, помнил Сириуса в хижине…

– Мама? — одними губами произнес он, глядя в покрасневшие глаза. — Мама, не плачь…

Лили крепко обняла сына, отчего тот слегка поморщился, и принялась целовать. Гарри фыркнул, когда волосы Лили защекотали его лицо. Лили улыбнулась сквозь слезы и тихо проговорила:

– Теперь все будет хорошо.

Непродолжительная игра взглядов, обмен неловкими улыбками, и приятное тепло от осознания близости самого родного человека разлилось по телу.

– Если мы продолжим сидеть в сугробе, то непременно простудимся, — Гарри чихнул в подтверждение своих слов.

– Если уже не простудились… — Лили улыбнулась и попробовала подняться.

Только сейчас они осмотрелись вокруг: сосны перестали светиться, а кора на них потемнела. Поваленное дерево так и лежало неподалеку, а обрывок плаща Лили, зацепившись за сучок, слабо трепыхался на ветру.

С первым лучом солнца Лили обняла Гарри за плечи и аппарировала в Англию, к тому самому домику, где они жили с Сириусом. Здесь еще было темно, только на востоке небо слегка посветлело. В хижине горел свет. Лили прислушалась: оглушительная тишина нарушалась лишь легким поскуливанием пса. Переглянувшись, Поттеры постучали в дверь.

Клацанье когтей по полу сменилось на человеческие шаги, и через секунду дверь в хижину открылась.

***

Чай все трое пили в полной тишине: если для Лили и Гарри, по сути, прошло всего несколько часов, то Сириус успел прожить несколько лет, и ему нужно было поверить в то, что все на самом деле прошло так, как должно было, и в то, что он зря изводил себя переживаниями. Первой тишину нарушила Лили:

– Сириус, какое сегодня число?

– Двадцать четвертое декабря девяностого года… Завтра Рождество, — Сириус улыбнулся, а затем добавил: — Вам нужно отдохнуть: тут многое произошло за эти годы…

– Пожалуй, ты прав, — Лили кивнула. — Все разговоры можно ненадолго отложить…

Сон ко всем пришел быстро, стоило только головам коснуться подушек… Лили и Гарри легли на кроватях, а Сириус в собачьем теле свернулся калачиком на полу у камина и уснул, прикрыв лапой нос.