Армия Запретного леса

Мир по-прежнему был окутан туманом, голова кружилась, и первой связной мыслью при попытке подняться стало отсутствие очков. Встав на колени, я пошарил саднящими руками по тротуару в поисках своих вторых глаз, помогая едва видящими первыми. Со стороны я, наверное, походил на напившегося бродягу, который, слегка покачиваясь, на четвереньках пытается доползти до места, где сможет переночевать. Я долго кряхтел и тяжело вздыхал, пока мне, наконец, не повезло нащупать дужку очков. Я поднял их и водрузил на нос. Что ж, во всяком случае, они не побились.
Чувствуя нарастающую боль, я встал на ноги и осмотрел себя, после чего тихонько выругался. Футболка была порвана, локти сбиты, а к месту, в которое ударил меня волк, я не то, что опасался прикоснуться, а даже вдохнуть глубоко боялся. К слову, я не мог быть уверенным, что это был именно волк, хотя в данную минуту этот вопрос интересовал меня в последнюю очередь. Мне предстояло возвращение к Дурслям, и можно представить, как мне влетит и за то, что я сбежал, и за мой теперешний «ненормальный» внешний вид.
Неуверенно переставляя ноги по направлению к Тисовой улице, я с трудом поднял руку и нащупал огромную шишку на затылке. Что не говори, денёк выдался из ряда вон. Ещё повезло, что по дороге домой я не наткнулся на какого-нибудь полицейского, а то провёл бы эту и несколько следующих ночей в местах не столь отдалённых за беспризорность, или ещё за что. Я не сильно разбирался в маггловском праве, да и в магическом, по правде говоря, тоже.
Я тихо прокрался в дом и осторожно разулся. Из зала лился свет и слышался ленивый голос дядюшки. Облегчённо вздохнув, я направился к лестнице на второй этаж. Шаг, еще шаг… скрип.
- Западло, - обречённо ругнулся я.
- Поттер! — тут же послышался крик Вернона.
Пожалуй, если бы сейчас я бросился в свою комнату, то смог бы притвориться, что ни о каких скрипах на лестнице мне неизвестно, но бегать в таком состоянии было выше моих сил. Приготовившись к скандалу, я проклял себя за то, что забыл об этой ступеньке, хотя в подобных случаях это и было извинительно.
В дверном проеме показалась усатая ряха дяди. Затем включили свет, и я, зажмурившись, пропустил самое интересное: выражение его лица при виде извалянного в грязи, в порванной футболке со следами непонятного происхождения меня.
- Где тебя носило?! — заорал он, чем привлёк внимание остальных членов семьи, которые появились в прихожей.
- Встречался с друзьями, - как-то тупо ответил я.
- И для того, чтобы тебя пропустили, нужно было прикинуться бродягой? — засмеялся Вернон.
- Я не потерплю таких выходок в своём доме, - презрительно выпятив нижнюю губу, заявила тётя.
- Извините, этого больше не повторится, - опущенная голова, виноватый тон.
- Как знать, - весело заметил дядя. — Тебе ведь всю будущую жизнь быть таким.
Похоже, упоминание о встрече с друзьями в таком виде несказанно подняло Вернону настроение. А так как я не огрызался, сделав вид, что осознаю свое ничтожество, он просто сказал:
- Ужин ты всё равно пропустил, так что считай, сегодня тебе повезло. Можешь идти к себе. — В его устах по отношению ко мне эти слова звучали высшим проявлением гуманизма. Поэтому я решил не искушать судьбу, и как можно быстрее поковылял наверх.
Поднявшись к себе, я посмотрел на незаправленную кровать и понял, что душ необходим, если я не хочу превратить и без того вылинявшие пожелтевшие простыни в грязно-бурые. Обзаведясь целой футболкой и более-менее чистыми джинсами, я отправился в ванную комнату.
Там я кое-как стянул с себя изорванную одежду и стал под шумящие струи воды, позволяя им смыть с меня грязь, пот и засохшую кровь. Попытки расслабиться оказались тщетными. Уставшее тело ныло без умолку, размытые водой раны саднили, а голова, казалось, готова расколоться. Мысли снова возвращались к загадочному существу, которое на меня напало. Вероятность того, что волк заблудился в городке, была настолько мизерной, что сводилась к нулю. Конечно, это мог быть анимаг. Но, если это Пожиратель, то почему просто не убил? Если же кто-нибудь другой, то почему не заговорил? Проклятое «почему» билось о стенки моего сознания, еще больше воспаляя мозг в больной голове.
Вытершись, я услышал, как жалобно заурчал голодный желудок, но тут же отмахнулся от него намёком на быструю расправу со стороны родственников. Надев очки, я подошел к зеркалу, чтобы оценить своё состояние.
- Вот дерьмище! — выругался я, глядя на следы пары лап на своей груди. Они уже успели посинеть, оттиснув красноту к краям ушибов. Я попытался прикоснуться к кровоподтеку, но он нещадно болел. Скривившись, я оделся до пояса и побрёл к себе в комнату, про себя матеря разных бездомных животных, которые бросаются на людей.
Этой ночью я спал плохо, если этот кошмар вообще можно назвать сном. Он был настолько реалистичен, что я до сих пор вглядывался в окружавшую меня темноту, пытаясь защититься мокрыми от холодного пота простынями. Перед моими глазами всё еще стояло то бледное оскалившееся животное, со сверкающими, полными ярости глазами. Как я ни пытался убежать, ноги словно превратились в столбы ваты и отказывались меня слушаться. А внутри бушевал настолько жуткий страх, что я едва не обмочился от безысходности. Тварь неотвратимо приближалась и, глядя в эти хищные глаза, я знал, что сейчас меня разорвут в клочья. Но когда я отчаялся и смирился со смертью, животное вдруг превратилось в стройную фигуру в белой мантии с глубоким капюшоном. Она заговорила со мной стальным невыразительным голосом, от которого по спине побежали мурашки.
- Тебе не избежать бремени. Стигма покроется серебром и тогда за тобой придут.
Дрожа всем телом, я не понял ни единого слова, но потом она приоткрыла мантию - и рядом с короткой цепочкой, на которой висел медальон в форме ощерившейся волчьей головы, я увидел на её груди два таких же, как у меня, отпечатка лап. Они источали бледный свет, от которого мне стало не по себе. И тогда я понял, что такое стигма, и внутри похолодело.
Тем временем девушка обратилась пылью, а я открыл глаза у себя на кровати. Меня било мелкой дрожью, а дыхание стало тяжёлым и прерывистым.
Утром я спустился на кухню в прескверном состоянии голодного заморыша. Всё болело, хотелось есть и спать, но я не мог ничего изменить, поэтому пришлось готовить завтрак и помалкивать, проявляя благодарность за вчерашнее милосердие. Я превратился в живого зомби, на которого всем плевать, если только он оправдывает цель своего существования. В моём случае целью существования в этих авгиевых конюшнях была роль поденщика за кусок хлеба.
Дождавшись завтрака, я тихо съел свою пайку, и хотел было приняться за уборку стола, когда Вернон осадил меня:
- Постой, парень.
- Что? — вяло отозвался я.
- Мы уезжаем, - заявил дядя.
- Куда? — безразлично вставил я.
- Помолчи, - велел Вернон. — Мы выиграли путёвку на море, и улетаем завтра утром. Я тут подумал и решил, что ты останешься в доме. Ты помнишь правила?
- Никакого телевизора. Никаких компьютерных игр. Не трогать ваши вещи, - отбарабанил я выученные постулаты.
- Чтобы так оно и было, - пригрозил мужчина. — Еду найдёшь в холодильнике, тебе должно хватить, - он хитро сверкнул свинячьими глазками. — И цени моё великодушие.
Великодушия в дяде не было ни капли, зато был страх. Как бы Вернон ни ненавидел волшебников, он знал, что надолго оставаться вне дома мне нельзя. И, как не крути, он должен был оставить меня здесь, иначе расплата со стороны Грюма неизбежна.
- Можешь быть свободным, - закончил он.
Под свободой Вернон подразумевал мои обычные занятия в этом доме: мойку и уборку.
Я кивнул и поднялся со стула.
Они суетились весь день, переворачивая все вверх дном в поисках нужных вещей, что выглядело до крайности забавно. Дадли постоянно спрашивал у мамочки, где его шмотки, отчего на моём лице тут же появлялось пакостное выражение. В общем, ничто не могло мне поднять настроение больше, чем родственники, мотающиеся по дому как угорелые.
На следующее утро они погрузились в такси и уехали, а я остался наедине со своими мыслями. Сначала это привело меня в неописуемую радость, но уже через день мне стало скучно. Никаких подколов кузена, никаких взбешенных выражений дяди, которые так веселили меня.
Я целыми днями валялся на кровати и думал. Почему не приходят письма от друзей, почему Дамблдор не появится забрать меня? Так что, в целом, начало этого лета ничем не отличалось от предыдущего, разве что Бродяги теперь не стало, и еще эта хреновина у меня на груди, которая уже с десяток раз изменилась в цвете, но по-прежнему нестерпимо болела.
В конце концов, опухоль сошла, а кровоподтёк стал бледно-молочным и едва не светился, и тогда я вспомнил о кошмаре, который мне приснился. Значит ли эта стигма, что Волдеморт решился на изощрённое убийство?
Я подумал, не написать ли директору - а потом послал всё к чёрту, уставился в потолок и приготовился покончить жизнь героическим суицидом, оставшись здесь.
Время медленно текло рядом со мной, а я мертвым грузом лежал на кровати, как вдруг кромешную тьму разрезал тусклый свет, полившийся из моей груди.
- Свет мой зеркальце, скажи, кто придёт меня убить? — безразлично спросил я, приподняв голову с подушки.

Внизу скрипнула злосчастная ступенька, и я понял, что в доме кто-то есть. Любой другой маг на моём месте схватился бы за палочку, я же откинулся на подушку и продолжил считать пауков на потолке. Если честно, я даже не знал, где сейчас находится моя палочка, ведь не пользовался магией уже больше недели, а в пыльном бардаке моей комнаты искать ее было бесполезно. К тому же, если кому-то удалось преодолеть Фиделиус, то сражаться с ним тоже, честно говоря, бесполезно, а с моей подготовкой — так и подавно. Я, конечно, мог встретить смерть гордо, как и подобает герою, но мне было лень.
За дверью зашаркали ноги, и я всё же решил сесть на кровати, чтобы моим родителям не было за меня стыдно. К моему удивлению, в дверь постучали.
- Не заперто, - ответил я.
Створка открылась, и в ней появился силуэт невысокого мужчины. Он зажег свет, и, прищурившись, я увидел, что на нём такая же белая мантия, как и на девушке из моих кошмаров.
- Я знал, что маги любят беспорядок, но не думал, что настолько, - хриплым голосом заметил незнакомец.
Я промолчал. Страха не было, но зато появился интерес.
Мужчина менее всего походил на Волдеморта, да и убивать меня не очень спешил, но своим заявлением он поверг меня в ступор.
- Меня зовут Райнхарт, - представился тем временем гость, отбрасывая с головы капюшон, и я увидел лысого старика с хитрыми чёрными глазами.
- А вас не Волдеморт послал? — на всякий случай спросил я.
- Какой такой Морт? — переспросил старик, изучая взглядом комнату, и не обращая никакого внимания на меня. — Это я здесь решаю, кто Морт, а кто нет.
Мои глаза округлились. Этот старик не вздрогнул при названном мной имени, не скривился, как это делают Пожиратели. И если только Тёмный Лорд мог быть для него пустым звуком, он не знал о нём.
- Тогда кто? — удивился я.
- Не ты ли просил обучить тебя? — приподнял бровь Райнхарт и почесал бороду.
- Нет, - недоверчиво ответил я. — Нет-нет-нет, такого не бывает. Это только в сказках стоит крикнуть в небо и помощь тут же придёт, но никак не в реальной жизни.
- Тогда считай, что ты попал в сказку, - ответил старик.
- Я вам не верю, - отрезал я.
- И правильно делаешь, - согласился он. — Но, так или иначе, стигма при тебе, так что отпираться бессмысленно.
- Отпираться от чего? — переспросил я.
- От вступления в «Клан Волка».
- Я не могу, - сказал я. — У нас тут война, знаете ли.
- Твоя война обождёт, - улыбнулся старик.
- То есть как обождёт? — удивился я.
- Ты много болтаешь, - укоризненно покачал головой он.
- Я просто хочу знать, во что ввязываюсь, - резонно ответил я.
- Смышленый малыш, - констатировал он. — Хорошо, я расскажу тебе.
Он наколдовал себе кресло и сел прямо у выхода.
- Эй, - обиделся я, - за вашу магию меня из школы могут исключить.
- Не волнуйся об этом, - успокаивающе сказал гость.
- Не волноваться? — возмутился я.
Мне казалось, что я уже ни черта в этой жизни не понимаю. Сейчас передо мной сидел человек, который требовал вступить в неизвестное мне братство — и плевать он хотел на войну, моё исключение из школы и на Волдеморта в частности.
- Да, - спокойно сказал Райнхарт. — Так вот, этот знак на груди обязывает тебя вступить в братство, ведь ты нам подходишь.
- И по каким качествам вы это определили? — сардонически спросил я.
- Ты ведь не умер после встречи с волчицей, - успокаивающе сказал старик.
- Не умер? — вспыхнул я. — А что, мог ещё и умереть? Вот спасибо.
- Ну да, мог, - задумчиво согласился гость. — Большинство магов не переживают этой встречи.
- И чего ещё я могу не пережить? — поинтересовался я.
- Ты задаешь слишком много вопросов, - заметил Райнхарт.
- Но ведь меня не каждый день приглашают в разные братства, вступления в которые я могу не пережить, - парировал я.
- Верно, это можно принимать за согласие? — ухмыльнулся мой будущий учитель.
- Нет, - ответил я.
- Почему? — не менее глупо поинтересовался он.
- Вы задаете слишком много вопросов, - буркнул я.
Старик засмеялся.
- Ладно, - наконец сказал он. — Ты консервативен, и при всех жалобах на свою скудную жизнь, ты не стремишься ее менять. А, может, стоило бы? Что ты теряешь? Статус избранного? Школу? Друзей?
Я приподнял бровь. Он дурачил меня всё это время. Райнхарт знал, кто я, знал, кто Волдеморт, да и вообще, у меня было подозрение, что он многое знал. Но принять такой резкий поворот в своей жизни я не мог. Мы всегда страждем чего-то, а когда оно нам достаётся — теряем к нему интерес. Но в моём случае я попросту боялся очертя голову броситься в руки непонятно к кому… и непонятно ради чего.
- А смысл? — спросил я.
- Мне казалось, ты хотел получить силу? — поинтересовался старик.
- Да, а с чего мне вам верить? — упирался я. — Почему о вас никто не слышал раньше?.. Идёт война.
- Мне нет дела до войны, так как мои времена прошли. Можешь называть меня смутьяном, если тебе от этого станет легче, но к тебе у меня личный интерес, - серьезно ответил он. — И как бы ты не упрямился, ты всё равно станешь моим учеником.
- Вы так уверены? — спросил я, скрестив руки на груди.
- Более чем, - решительно ответил он.
Не нравилась мне эта решительность, снова складывалось ощущение, что всё уже давно решили за меня. Я знал, что с моей стороны это было ребячеством, но ребячеством принципа.
- А я нет, - уверенно ответил я.
Он засмеялся, запуская руки в карманы.
- Пускай так, - согласился он. — Лови монетку!
Я не до конца понял, что случилось, но по инерции квиддичиста поймал брошенную мне вещицу. В тот же миг что-то сильно дёрнуло в районе пупка, и я понял, что меня снова одурачили. Это был портключ. Как говорила в таких случаях профессор Трелони — от судьбы не уйдёшь.
Я обнаружил, что мы стоим посреди ночной поляны, точнее стоял Райнхарт, а я сидел на сырой земле. Вокруг растянулась тёмная чаща, а вдалеке горели окна какого-то здания.
- Ты слишком упрямый, Гарри, - сказал старик.
Где-то я это уже слышал. То же самое говорила мне Гермиона несколько лет назад.
- Но порой глупый.
И это Гермиона мне тоже говорила.
Поняв, что встать мне никто не поможет, я поднялся на ноги.
- Ты можешь и дальше упрямиться, - продолжал Райнхарт. — Но идти тебе некуда. И выбора тоже особого нет.
В целом я был с ним согласен, но какая-то часть меня отказывалась это принимать.
Он оставил меня и направился в сторону огней.
Постояв некоторое время и взвесив все за и против, я побежал вслед за стариком. Ночевать в лесу совершенно не хотелось, да и не привык я к этому, но слышал от Бродяги, что удовольствие от этого ниже среднего.
- Постойте! — выкрикнул я, поравнявшись с ним. — Извините.
- Извинения приняты, - холодно сказал мой наставник. — Но дурь из тебя всё равно придётся выбить.
- Вы… выбить? — переспросил я.

Я был абсолютно вымотан, выжжен изнутри. Хотелось просто упасть и забыться. Мою волю снова сломили. Шутки старика отравляли разум, заставляли злиться, огрызаться. Я заметил, что в последнее время превращаюсь в загнанное животное, у которого нет выбора. Моя ирония сходила на нет. Я не мог шутить, не мог корчить из себя дурачка, не мог быть героем. Я не мог жить — я существовал. Каждая минута в этом замке уничтожала меня и создавала заново. Мой мозг вскипал, пытаясь просчитать всё наперёд, но снова и снова проигрывал, попадая в собственные логические сети. Это был ад! Боль. Страдания. Угрызения. Самобичевания. Всё это мне пришлось вкушать размеренными порциями из часа в час, что я проводил рядом с наставником.
- Возьми книги, - прорычал Райнхарт мне вдогонку.
Я тяжело нагнулся над стопкой массивных фолиантов в углу, не переставая терзать себя мыслью — почему я никак не пойму его. Он постоянно язвит, иногда злиться, иногда издевается, но за всем этим кроется что-то большее, что-то, чего мне не понять. Я вспомнил его слова: «Если ты не можешь чего-то понять, значит - тебя дурачат».
Дьявольская ловушка для разума, для тела. Мне не выбраться… Я чувствую, что меняюсь, понимаю, что мальчик, который жил во мне издыхает. Его истребляют, словно ничтожную мерзость, недостойную этого мира.
- Волшебник ты или нет? — презрительно выкрикнул наставник, когда я попытался поднять всё это руками.
Мысленно убив себя еще раз, достаю палочку. Сволочь! Как можно было довести меня до того, что я забылся и начал действовать инстинктивно? Я ведь долбаный маггл! Я привык всё делать руками и теперь не могу себя переучить, черт побери! А он всё потешается, играя на моих слабостях. Я ненавижу его, несмотря на безмерную благодарность. Я ненавижу этот мир и свою жизнь. Я — уже не я.
- Выучишь их к следующему занятию, - сказал Райнхарт, когда я спрятал книги в карман.
- Это невозможно, - огрызнулся я. — Мне понадобится, как минимум, несколько недель, чтобы прочесть их, а маховик не рассчитан на такие длительные перемещения.
- Все твои проблемы должны решаться магическим путём, - заявил старик, состроив презрительную ухмылку. — Необязательно читать книги, чтобы знать, что в них написано.
- Для этого есть какое-то хитровыдолбанное заклинание? — поинтересовался я.
- Нет, для этого у тебя есть твоя голова, - уязвил старик. — А это… - Он достал из кармана перстень и бросил его мне, - поможет направить твои мысли в нужное русло. А теперь иди.
Снова этот презрительный тон, заставлявший почувствовать себя бесхребетным червём, извивающимся у его ног. Я преисполнился ненавистью к себе за непонимание и тупость, но не мог ничего с ней поделать. Я был марионеткой. Тупой подневольной куклой. Как же я вас всех ненавидел! Твари.
Шло время, а я беспросветно сидел в имении и учился. Учился жизни. Я бы даже сказал, что старик отнял у меня юность, но некому было поплакаться в жилетку. Моя анимагическая форма волка-одиночки стала в точности соответствовать моей натуральной сущности. Из моей жизни исчезло понятие «друзья».
Скрытным и злобным существом — вот чем я стал. Но мой наставник думал иначе. И вскоре я понял, что, по его меркам, я — всего лишь щенок.
***
В тот день мой разум был чист. Прошла без году неделя, как я стал абсолютно цинично исполнять все его приказы, и мне даже казалось, что я стал таким как он, но уже спустя час, я понял, насколько ошибался.
- Добрый… - я замялся, - а какое сейчас время суток?
- Вечер, - ответил мне Райнхарт, когда я появился в тренировочном зале.
- Добрый вечер, - равнодушно отсалютовал я.
К моему удивлению, старик был не один - в дальнем углу зала сидел какой-то здоровый детина, встретивший меня жадным взглядом гадких глаз. Но это, вне всякого сомнения, был человек. Я не мог похвастаться наблюдением завсегдатайства здесь людей, поэтому не смог скрыть удивления.
- Поздоровайся с нашим гостем, - велел старик.
Я поприветствовал заросшего громилу коротким кивком, и он злорадно оскалился, показав мне множество вставных золотых зубов.
- Это мистер Кастильо, - представил Райнхарт. — Прямиком из Белмарша.
- Откуда? — недоуменно переспросил я.
- Это тюрьма строго режима Её Величества, - объяснил наставник. — Мистера Кастильо посадили туда за продажу наркотиков и многочисленные убийства, и я пообещал ему свободу, если он убьет тебя, - спокойно сказал старик. - Мистер Кастильо, конечно же, согласился, но с несколькими условиями.
Я стоял и слушал эту размеренную речь, и чувствовал, что мои ноги готовы подкоситься. Я ему что, участник боев на выживание? Или гладиатор? Моему раздражению и злости не было предела, а Райнхарт тем временем продолжал:
- Во-первых, ты отдашь мне своё оружие.
Я не шелохнулся.
- Ой, я и забыл, - улыбнулся старик, - оно же у меня.
Карман, в котором лежала моя палочка, опустел.
- И второе: тебе придется опуститься до его уровня, ведь он… как это сейчас говорят… под кайфом.
И некромант протянул мне маленькую синюю таблетку, на которой был отпечаток «LSD».
- Вы это серьезно? — тихо переспросил я.
- Да, ты прав, - согласился старик, - с дозой может быть перебор. Тебе этой гадости и так уже изрядно в еду подмешали.
И тут я понял, к чему он клонит. После обеда я чувствовал себя странно: меня уже минут двадцать донимал озноб.
Старик засмеялся, но мне уже было не до этого. У меня в голове заиграл старый знакомый мотивчик: «Golden Brown», что становился всё навязчивей и приятней на вкус. Да, именно так. Я мог чувствовать его сладкий, слегка приторный вкус.
Моя кожа побледнела, пульс участился, а дыхание замедлилось. На душе стало приятно и спокойно. Ничего не понимая, и тихо бормоча себе под нос неразборчивое: «Throughout the night no need to fight», я попер на обрамлённого яркими красками амбала, сквозь образ которого проступал пушистый зайчик.
Кубинец ощерился и встал с пола, держа в руках какую-то странного вида железяку, отдалённо напоминавшую меч. Она была широкой, закругленной на конце и в моих глазах постоянно норовила превратиться в старый резиновый шланг, который безвольно опадает в руке.
Направляясь вперёд неровной поступью, я заржал и снова пробормотал: «Golden brown finer temptress». Было ощущение, словно и не я делал всё это, одновременно наблюдая за собой со стороны и идя прямиком на острое лезвие.
Амбал зарычал и замахнулся для удара. Моё тело отклонилось практически без участия сознания, а я только и почувствовал кисловатый запах лезвия, что прошло в опасной близости от меня и попусту рассекло воздух. Изрядный замах слегка развернул моего противника, поставив его ко мне боком. Я засмеялся и подарил ему увесистый пинок.
Когда он выровнялся, я увидел его блаженное лицо и подумал, что неплохо бы повторить процедуру. В моем сознании не было и мысли о том, что сейчас меня могут убить, или о том, что разъяренный кубинец, брызжа слюной, норовит изрубить меня на куски, чтобы заполучить свою свободу. Я чувствовал ни с чем несравнимую прежде эйфорию и просто наслаждался моментом, напевая всё ту же мелодию. Предо мной было ничто иное, как игрушка.
И эта игрушка едва не стоила мне смерти: быстрота действий сменилась замедленностью, и лишь по инерции я успел слегка отклониться, когда острие клинка полоснуло меня по груди. Жгучая боль наполнила тело, но она была настолько далёкой и не моей, что я практически не обратил на неё внимания. Однако что-то внутри меня разозлилось и, сквозь смех, я снова уклонился, ударил мужчине коленом в пах, а потом перехватил рукой запястье. Отточенные движения работали сами по себе. Невзирая на крик боли смертника, кулак второй руки ударил в изгиб локтя, и негромкий хруст знаменовал его перелом.
Лезвие со звоном упало на пол, а я всё смеялся и не понимал, что творю. Несколько ударов по роже изувеченного тела, отбросили его назад. Кажется, он кричал, а мне это казалось приятной мелодией. Забавно, как всё это выглядело со стороны? Мальчишка ломает кости и выбивает зубы здоровенному мужику, который в несколько раз больше его самого. Но тогда эти факторы для меня ничего не значили. Сознание было в «улёте», а вторая часть меня жаждала лишь одного: уничтожить биомассу, причинившую мне вред, и тело ей повиновалось. Я игнорировал мощные удары с его стороны, до крови рассекая костяшки об смещающиеся контуры его черепной коробки. Старик научил меня бить, и я просто бил.
Он захлебывался собственной кровью, а мне это казалось приятным журчанием ручья. Скрежет сломанных костей — ритмом мелодии. Я так и не остановился, когда он перестал сопротивляться. Я продолжал выполнять приказ Райнхарта: драться не на жизнь, а на смерть.
В тот день я высвободил своё смертоносное подсознание, которое на протяжении долгих лет впитывало в себя злость, обиды и ненависть к этому миру. Никто не мог остановить его и тогда. Я не просто убил противника - я смял его здоровенный череп. Разбил его об камень, и продолжал толочь кровь с мозгом даже тогда, когда появился наставник и велел прекратить. Я же продолжал нечленораздельно бормотать «Главное выжить» и снова наносил удары, разбрызгивая кровь по вокруг.
Меня практически содрали с него и отбросили в сторону, но я не остановился. Смеясь сумасшедшим смехом, я снова ринулся к давно мёртвому телу.
- Плохая работа, нужно доработать, - бормотал я.
На меня наложили парализующее заклинание и заперли в каземате, где я разрушил чары и, не переставая смеяться, ломал двери, порываясь к жертве.
Отпустило меня не скоро, но, как ни странно, я не чувствовал ни зазрений совести, ни сожаления. Только пустоту от исчезнувшей мелодии и эйфории чувств.
Я прошел очередной тест, но, кажется, от меня не ждали такого результата. В тот день нарушилась моя психика, я потерял ту частицу, которая связывала меня с тем Гарри, которого все привыкли видеть.
Спустя длительное время я получил еще множество знаний о психологии, темной магии, лигелименции и даже об этикете аристократов. Я много времени проводил со Стайном, избавляясь от страхов. В свободное от обучения время, я бродил имением или заходил к Мейлис, чтобы снова и снова опошлять все свои подростковые знания о любви.
***
Моё последнее испытание состоялось не совсем так, как это предполагал наставник.
Я находился в углу холла и держал в руке расчехлённую катану, а напротив высился инфернал Райнхарта, который неспешно давал мне установку:
- Ты во многом преуспел, Гарри, и сегодня мне хотелось бы, чтобы ты убил мою…
Он не успел договорить. Слово «убить» подействовало на меня как катализатор: небольшой замах, и острое лезвие снесло оболочке некроманта голову. Она упала и, подпрыгивая, покатилась по полу.
- Задание выполнено, учитель, - равнодушно ответил я и направился прочь, но уже на выходе меня окликнул разозленный голос:
- Ты не дослушал.
Я обернулся.
За спиной стоял все тот же инфернал с занесённым над моей головой клинком. Я отразил удар и отскочил.
Магия прирастила отсечённую голову на место, и победу мне не засчитали.
Я отбил еще несколько выпадов и со злобным рыком бросился вперёд. Моя неопытность в фехтовании компенсировалась огромным напором и слаженностью ударов, чего я не мог сказать об инфернале, чьё тело было движимо лишь магией.
В ярости слепого чувства, я предвкушал быстрое падение своего нового противника, превратившись в зыбкую тень, осыпавшую его сонмом ударов. Но всё было не настолько просто. Я не мог убить мертвеца, ведь все нанесенные мною раны тут же срастались. В отместку я несколько раз схлопотал костяной рукой по лицу, а неудачное уклонение стоило мне лопнувшей раны, оставленной мистером Кастилио.
Боль начала наполнять тело, напоминая о себе при каждом выпаде. Новым ударом я сбил меч инфернала в сторону и ударил ногой в грудь, намериваясь свалить его с ног, но у меня не получилось: я лишь выиграл несколько бесценных секунд, чтобы успеть выхватить из воздуха палочку.
Отражение выпада, ответный удар. Изжигающая меня злоба пронеслась по руке и высвободилась через палочку, поджигая противника. Он вспыхнул, словно соломенная кукла, но это его не остановило. Я чувствовал близость жара, который подсушивал кровь из ран, и близость лезвия, которое неустанно сверкало рядом с моим лицом.
Еще несколько минут этого бешеного танца, и я почувствовал неуверенность в движениях обугленного инфернала, точнее понял я это, когда разрубил его пополам и сбил верхнюю часть ударом ноги. Она проехала по полу и замерла, а я изжог останки нижней.
Я опустил катану и вытер с лица кровь рукой, в которой была палочка, после чего обессилено сплюнул красную слюну на пол.
- Неплохо, Гарри, очень неплохо, - послышался голос за спиной.
Я неуверенно повернул голову, чтобы увидеть стоявшего у входа наставника.
- Теперь ты готов, - сказал он.
Я изогнул бровь, всем своим видом задавая вопрос: «К чему, черт побери, готов?».

Оказавшись в Лютном переулке, я сбросил с головы капюшон и неспешно направился вниз по мостовой. Здесь не было нужды скрывать своё лицо, ведь аллея пустовала. Наверное, глупо ходить здесь посреди бела дня… наверное.
Но сейчас в магическом мире меня и так разыскивали почище самого Волдеморта, хотя, как мне показалось, все эти поползновения не стоили и выеденного яйца. Ни в одном из дел власти не преуспели. Говоря в целом, за два месяца моего отсутствия в сообществе ничего не изменилось, разве что люди стали пропадать чаще. Министерство продолжало терять авторитет, а Тот-кого-нельзя-называть, по слухам, становился всё сильнее. Но, как говорится, проблемы в большом мире мало волнуют серые массы, ведь одними надеждами сыт не будешь. Так что, насколько я видел, жизнь била ключом: студенты готовились к новому учебному году, шарлатаны активно продавали разную дребедень, которой, якобы, можно было защититься от Пожирателей, ну а Министерство всеми силами пыталось вернуть утраченный авторитет, подозревая и наказывая всех без разбору.
Изменился только я. Для меня больше не существовало ни уютной кухни семейства Уизли, ни фирменных блинчиков Молли, ни вожделенных взглядов Джинни. Всё это ушло. Растаяло, словно чертовски тонкий весенний лед, по которому я теперь ходил. А под ним меня ждали… вашу мать, не хочу даже думать об этом.
Я потер виски, поправил очки и начал насвистывать привязавшийся ко мне мотивчик «Golden Brown». Углубившись в безлюдный переулок, оказался рядом с уже знакомой мне лавочкой «Горбин и Бэркс». Прищурился на название, заглянул сквозь витрину, осмотрел переулок. Не увидев ничего подозрительного, кроме облезлого кота, рывшегося на помойке, я вошел внутрь.
Зловещий звон дверного колокольчика и моё посвистывание быстро привлекли внимание продавца, но я не спешил здороваться, заинтересовавшись стеллажом с инструментами для пыток.
Старик прокашлялся.
— Неужели новый клиент?.. — весело проскрипел он.
— Не так, чтобы очень, — ответил я, проводя рукой над покрытым странными красными пятнами хлыстом.
— Позвольте дать вам один совет, — сардонически сказал Горбин. — В эти смутные времена не стоит быть таким надменным — это может вызвать у людей подозрения.
— Неплохо сказано, — согласился я. — Но насмешка — детище удовлетворенного презрения. Скажите, вы всем своим клиентам даете советы? — закончил я оборачиваясь.
Глаза продавца расширились, когда он узнал меня, и я улыбнулся.
— Мистер Поттер? — насторожено спросил он. — Вы ведь не… зачем вы здесь?
— Могу задать вам тот же вопрос. И, забегая наперед, предположить, что всех нас интересует выгодная сделка, — сказал я, подходя к стойке.
— Это так неожиданно, молодой человек, но разве Министерство не ищет вас? — акцентировал продавец.
— Право, я ценю вашу наблюдательность, но какое отношение это имеет к делу? — раздраженно спросил я.
— Извините старика за его длинный язык, мистер Поттер. Чем могу быть полезен? — кисло ухмыляясь, спросил он и поклонился.
Этот маленький грязный проныра мать родную продал бы, если бы она у него была. Так что с ним следовало вести себя предельно осторожно. Хитрая сволочь, втершаяся в доверие Министерству, которое даже сейчас не прикрыло эту лавочку. Он оказывался чертовски полезным ублюдком, пока у тебя были деньги или власть.
— Мне нужно это, — спокойно сказал я и достал руку из кармана, положив перед ним свиток.
В тот же миг у меня из-под мышки выскользнула свёрнутая в трубочку газета, которую я купил сегодня утром. «Пророк» мягко упал на пол и развернулся. Теперь снизу на меня глядел Люциус Малфой, окруженный Пожирателями, которых посадили в Азкабан после схватки в Министерстве. Как говорило заглавье: вчера ночью они сбежали.
Горбин перегнулся через прилавок и посмотрел на упавшую вещь.
— Что-то не так? — словно ничего и не случилось, спросил я.
— Нет, всё отлично, — криво ухмыляясь, ответил продавец.
— Тогда чего мы ждем?
— Да-да, — проскрипел он, и развернул мой свиток. Улыбка с его лица тут же исчезла. — Откуда вы…
— Один дятел настучал, — резко прервал я. — Это нужно мне сейчас же.
Горбин поднял на меня обеспокоенный взгляд.
— Думаю, ваш карман не позволит себе такую покупку, — строго ответил он.
— Назовите цену, — приказал я.
— Пять… тысяч… галеонов.
— Согласен, — ответил я, доставая кошелек.
Продавец скривился, когда из перевернутого мной мешочка посыпалось золото. Естественно, он этого не ожидал, иначе заломил бы стоимость повыше. Так или иначе, я не знал цены денег, ведь никогда не зарабатывал, а эта наличность была всего лишь временной. Я получил её от Райнхарта на время задания, чтобы покрыть расходы и ни в чем себе не отказывать.
— Деньги для вас как грязь и не пахнут, мистер Поттер, — заметил Горбин, и скривился еще больше. — Вам завернуть покупку?
— Если вас не затруднит, — хмыкнул, понимая, что для него я — лишь дерзкий избалованный ребёнок, которым я, по сути, и являлся всю мою сознательную жизнь. Но с его утверждением можно было поспорить, ведь уже тогда я знал, что деньги пахнут и еще как. Маленькие — потом и грязью, а большие — кровью.
Я высыпал нужную сумму на стол, спрятал кошелёк и, подняв газету, положил под мышку левой руки. Негромко насвистывая и оглядываясь по сторонам, я дождался хозяина, который протянул мне небольшую коробку слегка подрагивавшими руками.
— Даже не пересчитаете? — ехидно поинтересовался я, кивнув на кучу золота.
— Поверьте, в этом нет необходимости. За годы работы я научился считать деньги, не прикасаясь к ним.
— Это просто удивительно, — весело сказал я и, пытаясь не уронить газету, посмотрел на часы. — Но, прошу меня простить, время не терпит.
— Может вас заинтересует еще что-то? — засуетился Горбин.
— Нет, спасибо, но, возможно, я воспользуюсь вашим предложением в другой раз, — сказал я, и слегка склонил голову.
— Тогда до новых встреч, — проскрипел продавец, но по его тону я понял, что на новую встречу со мной он не очень-то и рассчитывает.
Я вышел на свежий воздух и сплюнул на землю. Дьявол, от этого смрада можно было сбрендить! И как он только живет среди покрытых плесенью и другим дерьмом предметов?
Набросив капюшон, я направился дальше по улочке, тут же выбросив мешавшую мне газету в первую попавшуюся по дороге урну. Свернул за угол и, перевернув кольцо на пальце, трансгрессировал.
***
Люциус быстро спускался по ступенькам в подземелье, надеясь найти там Тёмного Лорда. Сейчас он больше всего хотел отплатить повелителю за его милосердие. Месяцы, проведённые в Азкабане, не слишком хорошо сказались на его внешности: мужчина был неимоверно истощавшим и бледным, но эльфийская медицина и лучшее вино быстро ставили его на ноги.
— Лорд там? — на ходу спросил Малфой.
Стоявший на страже Крэб пробубнил что-то невразумительно, и Люциус, приняв это за согласие, вошел внутрь.
В подвале было холодно и сыро, и именно здесь держали пленников, что служили сырьем для тренировок новоиспечённым приспешники Волдеморта. Сейчас Тёмный Лорд наблюдал за вспотевшим юношей, который без особого рвения практиковал своё «Crucio» на какой-то избитой, прикованной к стене женщине.
— Смелее, Маркус. Ты должен понимать, что человек сам решает, быть ему палачом или жертвой. Она ведь могла взяться за протянутую мной руку помощи, но, в отличие от тебя, не сделала этого. Эта женщина предала меня, и прояви я милосердие, отпустив её — она тут же рассказала бы о нас Министерсту, — ласково нашептывал Волдеморт. — Тот, кто не с нами, тот против нас. Будь решителен с предателями, мальчик. Ты ведь не хочешь потерять моё доверие и оказаться на её месте?
Парень покачал головой и, глядя на молящую о пощаде женщину, произнес заклинание. Узница взвыла от боли, а Волдеморт захохотал.
— Мой Лорд, — опомнился Малфой и слегка склонился в поклоне.
— А, наш скользкий друг. Зачем пожаловал? — насмешливо спросил Волдеморт.
— У меня для вас новости, о Поттере, — слегка ухмыльнувшись, сказал Люциус.
— Что ж, порадуй меня, — велел он.
Малфой протянул повелителю письмо, которое держал в руке.
— Я готов исправить свою ошибку, мой господин, только прикажите, и я приведу вам мальчишку, — стелился Люциус, пока Волдеморт просматривал пергамент.
Лорд только хмыкнул и вышел в коридор. Малфой посеменил следом.
— Крэб, — позвал Тёмный Лорд.
— Да, повелитель, — отозвался мужчина.
— Тут такое дело, Люций говорит, что может поймать Поттера.
— Парень ведь пропал, — заявил Пожиратель.
— Я ему то же сказал, а он говорит, что парня видели, — улыбнулся Волдеморт.
— Где? — удивился Крэб.
— Раз письмо пришло от Горбина, то, полагаю, в «Горбин и Беркс».
— Это лавка в Лютном переулке?
— А ты хорошо осведомлен, мой друг. Да, это она.
— И сколько у него провожатых? — спросил мужчина, прикидывая шансы.
— Да вот, Люций говорит, что парень один.
Крэб нахмурился.
— А что же он там делал сам?
— Покупал маску Призрака. Ты знаешь что-нибудь об этом артефакте?
— Нет.
— И я не знал бы, если бы там не работал. Это весьма ценная вещь, о которой знают очень немногие. А ты, Люциус, что-то знаешь об этой маске?
— Знаю, — гордо ответил Малфой.
— Твой товарищ тоже хочет знать, не так ли, Крэб?
— Верно, — пробасил мужчина.
— Если надеть эту маску, её не сможет снять никто, пока этого не захочет владелец.
— А зачем Поттеру эта маска? — удивился страж.
— Да шут с ней, с маской, ты лучше подумай, сколько она будет стоить. Редкостный артефакт, о котором знает так мало людей.
— Много, — со знанием дела ответил Крэб.
— Верно, а зная Горбина могу поклясться, что это тысячи галлеонов.
— Не дурно, — согласился Пожиратель.
— А теперь, как ты думаешь: если его ищут, мог он взять такие деньги в банке?
— Нет.
— Так откуда у него такая сумма?
— Кто-то снял её со счета, — предположил мужчина.
— А кто его попечитель?
— Дамблдор.
— В яблочко, — ухмыльнулся Волдеморт. — Если деньги дал ему старик, значит, и стоит за этим кто?
— Он же.
— Правильно. А теперь подумай: не странно ли то, что Гарри Поттер, которого ищет вся магическая Британия, неожиданно появляется в лавке связанной со мной, покупает неимоверно дорогую вещь? Притом, всё это делает сам?
— Странно.
— Вот я и говорю, что это ловушка, а Люциус мне давайте поймаем Поттера. Можем ли мы рисковать человеческими ресурсами накануне войны?
— Нет.
— Но мне нужен Поттер.
— Да.
— Значит, что надо сделать?
— Отправить тех, кого не жалко.
— Отличная идея, — согласился Волдеморт. — И сколько же понадобиться таких людей?
— Дюжины хватит с избытком.
— Вот вы с Люцием и займетесь их подготовкой. Немедленно!
***
Я возник в ночной тишине на вершине бархана. Вдали вокруг меня звеньями возвышались черные клыки выжженных солнцем скал, образовывая своеобразной круг. Порывистый ветер нещадно хлестал по лицу, обжигая губы и бросая в глаза крупицы песка. Зажмурившись, я повернулся к нервному потоку спиной и попытался осмотреться. Звезды давали слишком мало света, чтобы найти то, что мне нужно в этом забытом богами месте. Коробка в руке мешала вытянуть карту, а спрятать её было некуда. Я присел на корточки и разорвал обёртку.
Дорогущий артефакт оказался обыкновенным куском черепа и напомнил мне маски Пожирателей, с одним лишь отличием: она была полностью покрыта черными завитушками. Я ухмыльнулся, нежно ведя пучками пальцев по холодной кости, пока не взялся за глазницы и носовую кость. Перевернул ее и прислонил к лицу.
На секунду по нему разлился приятный холод, но лишь на секунду. В следующий миг все мои лицевые мышцы пронзила невыносимая боль. Маска словно прирастала ко мне, разрывая плоть и впиваясь в свежее мясо своими невидимыми щупальцами. Я упал на колени и ночную тишину разорвал истошный крик. Я тщетно пытался сорвать её с себя, скребя ногтями по лицу, ощущая, как из неё появляются костяные паучьи лапы и обволакивают мою голову, смыкаясь где-то на затылке, впиваясь мне в горло, изжигая огнём. Повалившись на землю, я завыл и забился в конвульсиях, понимая, что издыхаю. Горбин предал меня. Он продал мне проклятый предмет и сейчас я умру. Из-за мальчишеской доверчивости. Вот он — ученик великого мага: совершил суицид посреди пустыни. Мне казалось, что вместо воздуха я вдыхаю огонь, что глаза лопнули, а во рту полно крови. Я чувствовал, как из меня начинают вытекать горькие слёзы безысходности и агонии.
Боль прекратилась так же неожиданно, как и началась. Я лежал на боку посреди моря песка, поджав колени, обхватив голову руками, и… дышал. Глотки воздуха, поступавшие в мои легкие, радовали изможденное тело до такой степени, что хотелось петь и плясать, если бы смог подняться.
Валяясь на земле и постепенно приходя в себя, я понимал, что теперь, когда маска получила дань, она полностью подвластно мне. Тёмная магия, замешанная на человеческих слезах. Какого черта? Почему я не догадался? Зачем вообще решил надеть эту мерзость? С такими мыслями я тяжело поднялся на колени и достал из кармана свиток пергамента. Подсвечивая палочкой, нашел на карте нужный грот и, посмотрев в небо, определил его расположение на местности.
Я встал и направился на восток. Пройдя несколько сот метров, увидел расщелину в скале. В предвкушении улыбнулся, глядя в бездну мрака перед собой. Я здесь один, и на сотни миль вокруг ни одной человеческой души. Это вызывало благоговейный трепет перед заданием и препятствиями, которые мне предстояло преодолеть. Но, как говориться, большому кораблю — большое плавание. Немного отойдя после агонии, я повеселел и беззаботно вошел внутрь пещеры. Здесь было намного прохладней и тянуло сыростью. На мгновение прикрыв веки в блаженстве, подсветил себе путь и направился вглубь по желобу, уходившему под землю.
Уже через минуту я начал поскальзываться, а на голову падали капли воды, с гулким звуком ударяясь по маске. Чем глубже я погружался в этот зев, тем чаще на черных стенах начала появляться мерзкая плесень, источавшая ужасный смрад. Еще несколько шагов, и я услышал шум воды. Во мне нарастал интерес, а сердце забилось немного чаще. Ход вильнул, и я оказался прямо перед аркой, которую перекрывала водяная заслонка, источавшая странное, леденящее душу свечение.
Я подошел ближе к зеркальному потоку, из которого на меня смотрело лицо демонического существа с черными холодными глазницами, где поселилась мертвая пустота. Я ухмыльнулся своему отражению, но маска осталась неизменной. Провел ладонью в дюйме от водяного занавеса арки, покрытой древними рунами и жуткими барельефами тянущихся ко мне рук. Вверху была надпись:
«Бездна — Чёрная сеть,
Где нити — змеи, хозяин — шакал,
А спасение — смерть».
Протестировав заслонку несколькими заклинаниями, я пожал плечами и, не найдя ничего опасного для жизни, вошел в арку. Мой ум вывернули наизнанку, а потом, как попало, обернули этот катагенез вспять. Когда-то моя опрометчивость и взрывной характер убьют меня, но больше всего рискует тот, кто не рискует, ведь, в моём случае, промедление смерти подобно.
Уже в который раз за сегодня я обнаружил себя стоящим на коленях. Посреди темноты. В голове бушевал бешенный вихрь, помутивший мой рассудок. Собравшись, я нащупал палочку и поднялся на ноги. Попытка зажечь свет оказалась тщетной. Магические формулы таинственным образом ускользали из памяти, как только я пытался их применить. Спрятал палочку и сосредоточился, не обращая внимания на раздражавший меня звук льющейся воды.
— Твою мать, — ругнулся я и от беспомощности с разворота засадил рукой по воздуху. Что-то противно зазвенело. — Еб твою мать! — взвыл я, почувствовав боль, пронзившую кулак.
Сжимая и разжимая занемевшую конечность, другой рукой я аккуратно потянулся в темноту и нащупал неудачно подвернувшийся мне предмет. Это была чаша на высокой каменной подставке. Я осторожно наклонил голову ближе и принюхался. Керосин. Обшарив подставку на наличие запала, мне пришлось стать на карачки и начать водить руками по земле в поисках хоть чего-нибудь отдалённо на него похожее. Найдя небольшой камень, я поднялся и подошел к стене рядом с чашей. Удар по стене наискось. Скрежет и ни одной искры. Еще один удар. Ничего. За третьим разом рука соскользнула, и я расцарапал себе запястье, снова взрываясь очередной лекцией о культуре сексуальных отношений. От моего злобного голоса, изменённого маской, казалось, задрожали стены, но тьму это, как не крути, не рассеяло.
Я снова ползал по земле, перебирая в голове разные ругательства, пока, спустя десять минут, не нашел еще несколько камней. Вернувшись к чаше, я занялся настоящим колдовством: попытался высечь из влажных булыжников хоть одну искру. Я тратил слишком много времени, которого у меня не было. Яростно черкая камень об камень, крошил их, они соскальзывали и царапали мне пальцы. Но моя настырность таки увенчалась результатом. Сначала одна мелкая искра появилась и угасла, а потом еще несколько раскалённых песчинок отбилось от общей массы, и жидкость, наконец, вспыхнула. Победоносно выбросив ненужные камни, я осмотрелся. Занавес тёмной воды позади узкого коридора с чашей. На стене за ней в скобах стоял ряд железных факелов, а рядом висели и запалы.
Я посмотрел на рассечённые руки, на факелы и снова на руки. Не говоря ни слова и кипя от злобы, подошел к стене. Вырвал тяжелый пламенник вместе со скобой, поджег просмоленную паклю внутри тяжелого набалдашника и, проклиная про себя храм, богиню, её жрецов и архитекторов, рванул дальше.
Вскоре сырой коридор вильнул и стал шире, а по сторонам начали появляться старые проржавевшие двери. Насколько я помнил план подземелья — это были ходы к кельям давно умерших жрецов. Плесень исчезла, но, всё же, благовониями здесь и не пахло. Где-то рядом проходили прогнившие канализационные трубы, а вентиляция работала плохо. Вскоре на стенах начали появляться устрашающие барельефы с картинами всевозможных пыток. На став изучать достопримечательности катакомб, я продолжил путь. Скорее всего, это были олицетворения потустороннего мира, которым повелевала моя дорогая богиня. Спустя некоторое время в ноздри ударил смрадный запах, от которого меня едва не стошнило. Прикрыв нос рукавом, чтобы хоть как-то избавиться от жуткого запаха, завернул за угол и нашел его источник. Я оказался в окружении кусков засохшей, изгнившей и полуобглоданной человеческой плоти, нанизанной на штыри и ржавые крюки, сочленявшиеся нитями огромных цепей покрытых давно застывшей кровью. Сотни человеческих тел, на протяжении столетий приносившихся в жертву, вызывали у меня чувство мерзкого отвращения.
Прибавив шагу, я, уже спустя минуту, оказался у огромной двери. Резко дернул за кольцо и со скрипом открыл тяжелую заслонку.
Я стоял внутри небольшого круглого зала, из стен которого торчали маленькие острые шипы, на которых покоилось несколько искромсанных скелетов. Напротив меня была дверь, но от неё меня отделял…
— Неужели новый гость? — послышался приятный женский голос. — Пришел поклониться моей богине?
— Есть возражения? — дерзко пророкотала маска.
— М… — проворковала она. — Такой молоденький. Такой сладенький.
— Не подавишься?
Тихий мелодичный смех.
— А знаешь ли ты, мой милый, что для встречи с богиней тебе понадобится подношение?
— Твоя голова её устроит? — вглядываясь в темноту, спросил я.
— Голова жреца не удовлетворит её, — сладко сказал голос.
— Альтернативные предложения?
Из тени показалась прекрасная голова юной девушки, а вслед на ней и хищное тело существа.
— Ты ответишь на мою загадку.
И тут я взорвался хохотом. Холодным и безжалостным. Именно таким голосом смеялась маска.
— Сфинкс? — весело спросил я.
— Что смешного? — насторожилась она.
— Скажи, а что ты тут жрешь?
Моё оскорбление не произвело никакого впечатления, наоборот, существо хищно осклабилось, и в глазах появился алчный блеск.
— Дохлятину? — предположил я. — Или сушки?
— Нет, таких, как ты? — промурлыкала она.
Я перестал смеяться. Взялся за маску, и легко снял костяшку с лица, взвесил их с железным факелом. Затем сделал шаг вперёд и сказал:
— Загадывай.
Я потупил взгляд, слушая её мелодичный голосок, но думал о другом. Каковы человеческие шансы справиться со львом без помощи магии? Мизерные. А шансы справиться со сфинксом приравнивались к нулю. Но с другой стороны…
Глухой удар пришелся по человеческому лицу и разбил черепную коробку. Брызнула кровь, и тело существа тихо свалилось на пол.
Но с другой стороны, каковы шансы человеческой головы выдержать неожиданный удар тяжелой железяки? Ничтожные. А шансы выдержать удар этой самой железякой от натренированного человека и вовсе нулевые.
Если она и ждала подвоха — это ничего не меняло. Я приковал её взгляд открывшимся лицом и опустил свои лживые глаза, чтобы они меня не выдали. Девушка-сфинкс увлеклась рассказом и думала о том, что говорит, когда я резко замахнулся для удара.
Железный факел разбил ей голову, опалил серебристые волосы, изуродовал красивое лицо. Но мне было не жаль её.
— На полу валяется, кровью заливается… на «С» начинается, — ухмыльнулся я, глядя, как красное пятно подле её головы становится всё больше. — Правильно — сфинкс, тварь, — сказал я, пнув львиную тушу ногой.
Я вошел в жертвенник храма, по-прежнему не решившись надеть маску. Здесь, в отличие от всего помещения, было отчасти светлее. Источником странного свечения стала огромная красная сфера по другую сторону зала. Недолго думая, я направился прямо туда, к алтарю, где должен был покоиться нужный мне артефакт. Тихо ступая по истлевшей дорожке, посреди каменных колон, я не мог лишиться ощущения, что чего-то не понимаю.
Вокруг меня стояло не меньше двух сотен мумифицированных жрецов, ровными рядами выстроившихся по обе стороны от прохода. Я остановился и прищурился, оглядев особо мерзкий труп в прохудившейся сутане. Заглянул в его пустые глазницы… Плотная тишина, казалось, тяжелее за воздух, она угнетала и буравила виски напряженностью.
Я замахнулся и набалдашником факела снёс мумии голову, державшуюся на хлипких засохших связках. Она отлетела в сторону и скрылась в темноте, разбившись где-то там с характерным звуком, словно на каменный пол уронили старую глиняную вазу. От звука разлетевшихся черепков стало спокойней: по крайней мере, я выяснил, что меня окружают всего лишь безвредные останки.
Я медленно приближался к красному пульсирующему шару, а мои ноги с каждым шагом наливались свинцом: с тихим визгом по сфере метались человеческие силуэты и бились о её стенки. Она держалась на двух световых канатах, которые спускались и оплетали алтарь. За ним стояла, словно живая, статуя богини Хель. Лицо и тело — живой женщины, а бедра и ноги — как у трупа, покрыты пятнами и разлагаются.
Чем ближе я подходил к жертвеннику, тем отчетливей мне виделся клинок моей любимой богини, за которым я и пришел. Но артефакт был охвачен оболочкой света, созданной заключенными в круг канатами. Это были мощные чары, которые сдерживали, не только души жрецов, но и мою собственную магию.
Снять защиту, значило нажить себе пару сотен врагов в виде оживших мертвецов. Не снять её и взяться за артефакт — пополнить коллекцию душ сферы. Отступить — проиграть. Любой из вариантов казался мне неуместным, словно балерина на скотобойне, но больше всего я склонялся к первому.
Положив факел и маску на край алтаря, я всем телом налег на заслонку пережимавшую канат. Сложный механизм тихо заскрежетал, и камень начал опускаться, перекрывая алый поток. Медленно, с характерным звуком, в такт биению сердца, пока световой канат не истончал и не лопнул. Сфера над головой взорвалась ярко-красным отсветом, послышался пронзительный визг освободившихся душ.
— А вот и Поттер! — раздался незнакомый голос с той стороны зала.
Я обернулся и увидел десяток фигур в черном, державших в руках факелы. Сердце билось словно бешенное, но не из-за появления Пожирателей, а из-за того, что путь к отступлению теперь перекрыт. От беспечности не осталось и следа.
Я отчаянно перебирал в голове идеи, видя мельтешение леденящего душу зарева и слыша злобный визг. Затем кто-то из Пожирателей издал истошный вопль, сродни рыданий обесчещенной девчонки. Ребята поняли, что пожаловали на праздник к Гадесу.
— Примите свою смерть достойно, — драматично выкрикнул я, выбросив руки в их сторону.
В тот же миг сотни разъяренных душ заметались по залу, ударяя и вселяясь в мертвые тела жрецов. Они вспыхивали красным и начинали хрустеть давно засохшими шейными позвоночниками, обращая головы в поисках кого бы схарчить.
Не знаю, удалось ли мне как следует напугать Пожирателей, но в тот миг я почувствовал острое сожаление, что не опорожнился в коридорах немного раньше. А когда за спиной послышался вкрадчивый шипящий голос, я понял, что без зазрений совести готов сделать это прямо сейчас.
— Это ты освободил мою паству, мальчик?
Меня передёрнуло, когда я понял, что за спиной стоит ожившая Хель. Спустя секунду, я заставил себя повернуться к алтарю и встретиться с её ужасающим взглядом.
— Да, — надтреснутым голосом сказал я, хватаясь за изысканный меч с красным матовым лезвием.
Слыша отчаянные выкрики заклинаний позади, я замахнулся для удара.
Воплощение богини молниеносно наклонилось через алтарь и перехватило моё запястье, сжав его с нечеловеческой силой. В отчаянии я ударил кулаком другой руки ей в лицо, но женщина только ухмыльнулась и сжала мою руку сильнее. Я сцепил зубы от боли.
Посреди этого хаоса она с любопытством смотрела на меня, а её губы рокотали:
— Я — Хель, как смел ты?.. — спросила она, сжав мне горло второй рукой. В глазах потемнело.
Свободная левая рука царапала алтарь, ломая ногти, пыталась дотянуться…
— А я — Гарри Поттер, — прохрипел я, приложив к её лицу поднятую маску. — Приятно было познакомиться, тварь, — бросил я взвизгнувшему от боли и выпустившему меня воплощению, поднимаясь с пола, опираясь на меч.
Неспособная выдавить из себя ни слезы богиня корчилась на земле, а с другой стороны ко мне уже поспевала толпа разъяренных зомби.
Ухмыльнувшись, я достал из кармана палочку, из которой тут же сорвалось непростительное. Разрезав темноту, оно пролетело над головами зомби. За ним тут же последовал огненный шар, устремившийся в противоположный конец зала. Он разнёс двери и поджег нескольких инферналов.
— Вперёд, — вызывающе выкрикнул я, а из палочки вырвалась волна огня и испепелила нескольких мертвецов.
За спиной послышался рык, и я, перехватив эфес без гарды поудобней, развернулся к наступавшим со всех сторон противникам.
Волны огня начали срываться с моей палочки практически беспрерывно, сжигая адским пламенем инфернала за инферналом, но их было слишком много. Тех, кому удалось подобраться слишком близко я рубил мечом, остальных поливал огнём.
Я отходил всё ближе к алтарю, когда на меня набросились со спины. Костяные руки охватили меня за плечи, а поддерживаемое магией тело без труда прокусило мантию и вцепилось зубами в самое основание шеи. Взвыв от боли, я резко откинул голову назад и ударил стерторозного зомби. Когда хватка ослабла, ткнул через плечо палочкой и, попав ему в глазницу, взорвал пустой череп.
Они окружили меня.
— Ну же, мрази, — засмеялся я, чувствуя пронзительную боль в шее, и запрыгнул на алтарь.
Ударив ногой факел, послал его в наступавших на меня живых мертвецов.
Очередная волна пламени обрушилась на тянущиеся ко мне из тьмы конечности. Я подпрыгивал и рубил пытавшиеся ухватить меня костяные руки и снова поливал их огнём. Слышал захлёбывающийся хрип богини, по которой топтались её же слуги.
Меня схватили за ногу и, разодрав голень, едва не свалили вниз. Слёзы боли брызнули из глаз, но в противопоставление самому себе я злобно захохотал и еще яростней пытался защититься. Тщетно. Их слишком много. Мне нужно было разорвать дистанцию.
Я лишил себя защиты и спрятал палочку и меч в пространство. А они продолжали тянуть ко мне свои кривые руки, рычали голодными ртами. Жадно пытались ухватиться. Я чувствовал, что тело покрывается шерстью, что приходится выворачиваться из их рук и танцевать, словно на адской сковородке.
Когда руки стали лапами, мне снова уцепились за ногу и попытались стащить на землю. Я резко развернул свою белую морду и вгрызся зубами в сухие кости противника, которые лопнули с мерзким хрустом. Мощные задние лапы оттолкнулись от холодного камня, и я взмыл над их головами, но меня ухватили за хвост. Я зарычал и упал в толпу, не допрыгнув до свободы всего несколько метров. Тело боком грохнулось об каменный пол, и меня в очередной раз пронзила боль. Я забил по полу лапами. Они падали на колени, тянулись ко мне, обрывали шерсть. Я вспрыгнул на четвереньки. Один из мертвецов уцепился мне в шею, пытаясь выдрать глотку. Вырвавшись, я бросился прямо на него. Передние лапы ударили в грудь, пока зубы тянулись к горлу. Сбив жреца с ног, я расчистил себе путь. С трудом перекусив скелету позвоночник, припустил между ног ничего не понимающих мертвецов, чувствуя на своей шкуре его… леденящее дыхание смерти из помойной ямы вечности.
Летя пулей, я иногда хватал кого-то за ногу, стремясь в уходивший во тьму просвет между их сбившимися телами. Еще секунда и… Один из инферналов прыгнул на меня и повалил на землю. Когти проскрипели по его костям, но это ничего не дало. Я начал вырываться и изворачиваться. Пасть лязгнула как закрывшийся капкан, и мёртвая голова покатилась по холодному полу. Затем еще несколько жрецов привалили меня и обезглавленное туловище к полу. Жадные руки скреблись по шкуре, оставляя царапины, рвали горло. Я заскулил, и начал агонически бросаться на оживленную падаль. Едва выбравшись из голодной своры, мне удалось вырваться в другую часть зала и принять человеческий облик.
Я снова смеюсь едва стоя на ногах у разгромленного прохода в зал со сфинксом. Достаю из воздуха палочку.
Заклинание… еще одно… и еще…
Зал снова наполнил огонь. Они обращаются в золу. Идут ко мне и их останки валятся на черный камень, все еще дымясь. Я захохотал, ощутив, что слабею. Их осталась, наверное, половина, но мне с ними не справиться.
Я решил сбежать, но проём был закрыт. Взрыв, еще один. Двери дрожат, но не поддаются. Их держат магией с той стороны. Очередные мощные заклинания, оставляют на ней мелкие трещины. Слышу испуганные голоса за дверью, и они заставляют хохотать.
Оживленные жрецы в который раз подобрались слишком близко. Я снова бросился прочь. В волчьем облике обогнул их со стороны, возвратился к алтарю. Отрубил похныкивавшую голову богини и сорвал с неё маску. Достал палочку, и вновь начал прорываться к выходу, осторожно шагая под стеной.
Но, увидев оживление, перешел на прихрамывающий бег, отстреливаясь от голодных мразей огненными заклинаниями. Я опять-таки разорвал дистанцию. Теперь у меня есть секунд тридцать, чтобы открыть проход.
Паля в двери заклинаниями, я ощущал слабость, изнуренность, страх. И поэтому смеялся… хохотал в лицо смерти. Зомби снова подобрались вплотную, я слышал их приближающиеся шаркающие шаги. Но был сосредоточен на двери, которая с каждым новым заклинанием всё больше покрывалась трещинами.
Последнее заклинание пробило брешь, но она оказалась слишком мала для меня. Нужно было прыгнуть туда в облике волка. Я выстрелил в дыру очередью заклинаний, и как только развернулся — на меня тут же бросился разъяренный зомби. Поднырнул ему под руку, сделал подножку. Другого, заграждавшего путь мертвеца, ударил ногой в живот. Это отбросило его назад, и он повалил еще нескольких сотоварищей, словно костяшки домино.
Шаг — спрятал палочку в воздух, тело покрылось шерстью. Второй — взял маску в зубы, руки превратились в лапы. Меня схватили за мантию, резкий рывок, прыжок, звук рвущейся ткани, я влетел в брешь, где меня уже поджидали Пожиратели.
Превратившись в человека, выронил маску изо рта, поймав её левой рукой, когда пальцы правой уже сжимали палочку. Я был готов к бою, за спиной ко мне по-прежнему тянулись руки зомби. Двое бездыханных Пожирателей лежали навзничь, остальные казались настолько напуганными, что едва не плакали.
Моё покрытое глубокими царапинами лицо искривилось в презрительной усмешке: Волдеморт послал молодняк. Губы чуть заметно шевельнулись, и я злобно прошипел:
— Бегите.
Им не нужно было повторять дважды. Словно тараканы, они бросились прочь из храма. Я тяжело вздохнул и опустился на одно колено. Дрожащими руками прислонил к лицу маску, но в этот раз она бережно покрыла моё лицо. Сорвал лохмотья некогда белой мантии, и снял практически целую с мертвеца. Тяжело поднялся на ноги и сказал:
— Кто не спрятался, я не виноват.
Я гнал их к выходу, словно крыс по лабиринту, но когда заверну за угол — случилось непредвиденное: малиновый луч ударил мне в лицо и сознание начало ускользать. Слишком слабый, чтобы среагировать, я попался.

За два долгих месяца мир, в котором меня не было, прогнил изнутри и превратился в обитель хищников. Хотя, возможно, он был таким всегда, просто я никогда этого не замечал. Объединение перед лицом новой угрозы и сплочение магического сообщества было всего лишь красивой маской. На самом же деле каждым из нас всегда движет лишь одна цель — самоутверждение. Столкни ближнего и обосри нижнего — вот главный принцип нашей жизни. И Волдеморт стал только причиной для того, чтобы начать грызть друг другу глотки. Грязные шакалы, каждый из которых видел в этом свой кусок падали послаще. Политиканы были и будут всегда, а нареченный Темный Лорд - лишь один из тех, кто жаждет власти, пользуясь радикальными методами. Так или иначе, побеждает сильнейший, и его средствами не всегда является грубая мощь. Вот почему язва под именем «Том Реддл» разъедает мир изнутри, а мы только плетём интриги и ищем, какую же выгоду с этого можно поиметь.
Я перевернулся на спину и открыл глаза. За два дня, проведенных в этой койке, тело начало нещадно ломить, но поневоле начнешь радоваться зуду, когда он сменяет боль бесчисленного множества ран.
У меня была изолированная палата в медицинском центре имени Святого Мунго. Милые обои, милая обстановка. Хорошенькие медсестры, флирт с которыми скрашивал беспросветную тоску. Чертовски обходительный персонал, который постоянно заботился обо мне, втирая в каждый сантиметр моего драгоценного тела целебные мази.
Рай на земле, где только и делают, что заглядывают тебе в задницу. Но тут, как и в раю, было скучно. Никаких нарушений законов, никакой выпивки, никаких суккубов, никаких оскорблений со стороны наставника, на которые можно огрызнуться.
За время интенсивной терапии мне залечили все раны, на месте которых остались лишь маленькие бледные полоски шрамов. И лежал я здесь только потому, что мне не могли восстановить голос и не знали, что со мной делать.
Министерство опасалось огласки осуждения невиновного, но больше всего боялся Фадж. Мы с Дамблдором решили, что при правильной расстановке фигур это может стоить Корнелиусу его дорогого кресла. Но опять же, лучше держать за яйца старого зайца, чем ловить молодого. Так что мы оставили первый ход за полоумным бюрократом и собрались выждать.
Первые намеки на пресмыкательство Министерства я заметил уже по выходу из зала суда: нас со стариком нагнал заместитель мадам Боунз и внес предложение по поводу моего госпитализирования.
Мы с директором молчали с минуту, впившись в друг друга взглядом.
«Гарри, ты понимаешь, что идти у них на поводу — нерассудительно?».
«Возможно, но моя секундная предрасположенность заставит Фаджа схватиться за протянутую соломинку».
«Хочешь склонить его на свою сторону?»
Я слабо улыбнулся, поняв намек старика.
«Глупо не воспользоваться предоставленным шансом».
Глаза Альбуса заблестели.
«Возможно, ты и прав, это даст нам несколько новых привилегий».
«Он ведь не враг нам, но и не друг».
«Временный союзник. И если Корнелиус поймет, что мы не собираемся его смещать, он обратит свой взор в нужное нам русло».
«Именно».
«Ты поистине гениален, мальчик мой», - сказал старик и слегка склонил голову в знак согласия.
Дамблдор был обеспокоен моим поведением и все же согласился, но не потому, что я был прав. Директор не знал этого нового Гарри Поттера и хотел посмотреть, что он собой представляет, прежде чем принять решение. Он не вызнавал у меня, почему я лгал на суде, хотя и знал это. Не спрашивал, где я обучился легиллименции. Старик вообще ничего не спрашивал, надеясь прежде собрать достаточно улик, чтобы уличить меня в чём-нибудь.
Так что все ожидали от меня каких-нибудь глупостей, а я только и делал, что лежал в душной палате и смотрел по сторонам. Никто так и не знал, куда я делся после слушания: Орден оставался в неведении, бывшие друзья - в смятении, а Фадж - в предвкушении.
Я сбросил с себя простыню, раскрыв сухопарое тело, и сел на койке. Здесь было слишком жарко, чтобы укрываться одеялом или носить верхнюю часть пижамы. Я всунул босые ступни в тапочки и пошел в смежную с комнатой уборную, чтобы умыться.
Вернувшись, я обнаружил в комнате ожидавшую меня с посланием Буклю. Отвязав письмо, я нежно провел рукой по гладкому черепу совы и выпустил её в окно. Сейчас была ночь, так что опасаться, что её кто-то увидит, не было никакого смысла.
Я стоял у подоконника и смотрел на раскрашенный цветными огоньками Лондон. Привычный и безмятежный. Переведя взгляд на темное стекло, я увидел в нем своё отражение: обычный подросток, правда, слишком жилистый. Сквозь кожу на моём худом теле проступал каждый мускул и венозная сетка. Забавно. Нет шрама, нет очков, я — обыкновенный паренёк из многих, но разве что меня выдавали уникальные миндалевидные глаза Лили, со слегка приподнятым внешним уголком.
Дверь за спиной тихо открылась.
- Пациент, почему вы не в постели? — послышался вопрос, и я обернулся.
У входа стояла дежурившая сегодня медсестра, наверное, увидела свет из палаты. Я покачал головой, глядя на брюнетку. Сучка, коих свет не видел, но красивая. Большие глаза смотрели на меня слишком пристально, чтобы этого не заметить.
- Не хочется спать? — закусив губу, спросила она.
Кивнув, я заметил, как она опустила взгляд, словно ощупывая им моё обнаженное тело.
Её бровь слегка изогнулась, когда девушка снова посмотрела мне в глаза, и я улыбнулся. Она ответила взаимностью, и я спустил взор по её халату, туда, где была незастегнутая пуговица.
- Больной, живо в койку, - капризно сказала она, чем заставила меня улыбнуться еще шире.
Отрицательно покачав головой, я остался стоять у окна.
Девушка бойко встряхнула своими длинными черными волосами и направилась ко мне. Нежно взяв за руку, настойчиво потащила к койке. Ну не стерва? Пользоваться своей красотой, чтобы добиваться желаемого от мужчин!
Я резко дернул её к себе, девушку развернуло, и она оказалась в моих объятьях. Я почувствовал, как горячее дыхание обдало мне лицо, видел, как её большие глаза смотрят на меня с удивлением, ощущал биение её сердца и чувствовал исходивший от неё жар. Её пухлые губы призывно приоткрылись, и я её поцеловал.
Секунда, и отстранился, с интересом наблюдая за её реакцией. Замешательство, смешанное с вожделением. Она улыбнулась, а затем пылко впилась мне в губы, страстно играя и извивая языком у меня во рту, пока мои руки ощупывали её аппетитное тело.
Девушка оттолкнула меня в грудь, а затем потащила к койке, где показала, что способна не только на поцелуи, устроив мне отменный миньет. Так что когда её смоляные кудри расплескались по моим бедрам, а член уперся в стенку глотки, я мало не захлебнулся от возбуждения. Из-за шлюшкиных ласк я с трудом сохранял контроль, едва поняв, что вокруг моей шеи затянулась петля крепче, чем её губы вокруг моих гениталий.
Сладостно прикрыв веки, я лишь в последний момент заметил, как на мгновение она подняла взгляд с хищным блеском, а затем потянулась к карману расстегнутого халата и достала из него острую заколку. В тот момент до меня туго доходило, что сейчас мне будет уже не до вожделённых стонов.
Моя реакция не подвела меня, но скорее всё это произошло рефлекторно, нежели на уровне сознания. Я дернулся и перехватил её запястья, когда сучка уже замахнулась, и нанёс ментальный удар.
Глаза девушки расширись и остекленели, когда я, не заботясь о её мозге, бесцеремонно начал копаться в её мыслях. Нике! Размытые образы сложились в картинку, и я увидел мужчину в глубоком капюшоне, протянувшего ей деньги и велевшего убить меня. Она неуверенно кивнула.
«Сука!» — мысленно выпалил я, выбивая заколку из её руки, а затем наотмашь ударил тыльной стороной ладони по лицу.
Звонкая пощечина опрокинула её с меня.
Я вскочил на ноги и схватился за палочку, наспех натягивая приспущенные пижамные штаны. С перекошенным от ярости лицом я подошел к упавшей на пол шлюшке, которая пыталась отползти от меня подальше.
«Кто заказал меня, тварь?» - Словно ножи, мои мысли вонзились ей в мозг, и я пнул её по гладкому бедру.
Она застонала от боли и, всхлипывая, поджала ноги, продолжая скрести ногтями по полу в попытке уползти.
«Больно? - Яростная ментальная атака. — Это только предисловие!»
«Кто. Блядь. Велел. Меня. Убить?» - пытал я, подкрепляя каждое слово сильным ударом босой ступни.
Сжавшись в комок у моих ног, она стенала и рыдала, вызывая где-то в глубине моей души чувство сострадания. Жалкое существо, которое заставили ввязаться в авантюру. Но кто? Пожиратели? Амбридж? Или кто-нибудь ещё?
Ответ появился совсем неожиданно, но не из разбитых губ моей куртизанки, а из входной двери в виде аврора. Я со скоростью ястреба поднял голову, и до меня дошло.
«Авада Кедавра!» - зелёный луч ударил в мужчину, еще до того, как он понял, что к чему.
- Секо! — выкрикнул второй ночной гость, пока его напарник кулём валился на землю.
«Протего!» - мысленно выпалил я, видя, что, кроме мертвеца и полуживой медсестры, теперь их тут уже двое.
Режущее заклинание срикошетило в засранца, и он взвыл от боли, а я нырнул за кровать, рассадив себе локоть в попытке спастись от очередных заклинаний. Отовсюду полетели щепки, куски битых стекол и зеркал. Ну вот, их уже трое.
«Медула Диспрозио!» - выглянув из-за укрытия, я направил палочку на крайнего незнакомца.
Он поставил щит, а остальные устремили заклинания на койку. Защитная магия не помогла аврору так же, как и мне моё ветхое укрытие. Взрыв разнес кровать на куски, а силовая волна отбросила меня к окну. Где-то в то же мгновение голова пораженного аврора взорвалась, словно спелый арбуз, загадив стоявших рядом товарищей и шпалеру ошмётками мозгов.
Я ударился в стену затылком, и сознание наполнили боль и сумрак, затем что-то горячее вонзилось мне в плечо, пригвоздив к красивым обоям. Я слышал их бешеные крики, и тут до меня снова дошло.
Я с трудом открыл глаза, увидев, как на меня надвигаются два уцелевших аврора, пока третий, зажимая глубокий порез, из которого хлестала кровь, приказал убить меня. В глазах стоял густой туман, хотя, возможно, это был дым, наполнивший палату. Куски догорающего матраса валялись по всему полу, а у двери лежали два мертвых тела и скрюченная рыдающая девушка. В нос бил мерзкий запах гари.
Я сплюнул на пол кровавый сгусток и сосредоточился. Ментальный удар остановил одного из них, но второй уже бормотал слова смертельного заклятия. На секунду я запаниковал. Палочка валялась хрен знает где, а из моего плеча торчал обломок железного перила, пришпиливший меня, словно букашку.
Некоторые говорят, что в такие моменты перед твоими глазами пролетает вся жизнь, другие — что ты впадаешь в ступор, но я судорожно искал спасения. Видел, как из палочки появился зелёный луч. Боковым зрением я нашел спасение и, схватившись за него левой рукой, выставил перед собой.
В момент соприкосновения смертельного заклинания с осколком зеркала, я почувствовал жгучую боль в руке, но все же, это был всего лишь луч, который отразился. Аврор издох с выражением абсолютного удивления.
«Вот тебе подарок от мальчика-который-выжил, тварь!» - подумал я, полностью сосредоточившись на подвластном мне втором мужчине. Когда я прищурился, он схватился за голову и упал на колени. Затем взвыл от боли и отключился.
«Даже не думай! - мысленно приказал я последнему выжившему, что истекая кровью, направил на меня дрожащую в руках палочку, — Бух!» - сказал я, вложив в эти слова всю свою силу легиллимента.
Мужчина вскрикнул и выронил убийственный прут.
«Так-то лучше», - улыбнулся я, сжимая и разжимая пораженный темной магией кулак левой руки, видя, как трескается обугленная кожа, а под ней алеет мясо. Затем схватился за торчавший из плеча обломок и резко дернул. Ничего. Еще раз. Ощущая адскую боль, я вытянул острый кусок из раны, откуда тут же хлынула кровь.
Тяжело дыша, я поднялся на ноги, понимая, что превращаюсь в психа. Безрассудно уничтожая враждебную биомассу, я даже почти привык к чувству боли и вкусу крови.
Так что, неуверенно пошатываясь, я направился к последнему человеку, из которого сейчас можно было добиться хоть чего-нибудь.
«Что?» - почти плюнул я в его напуганное лицо.
- Ты маньяк! — проблеял он, подняв глаза.
«Я знаю», - с этими словами я проник в его мозг, сжав огненными когтями своей силы.
Его воспоминания перетекали сквозь меня, пока я не увидел Фаджа, отдавшего приказ убить меня.
«Жирный ублюдок!» - в сердцах выкрикнул я и врезал негодному овощу, некогда именовавшемуся аврором, коленом в зубы.
Мужчина упал на спину, глядя на меня совершенно пустым взглядом, и всхлипнул. Эхом ему отозвались рыдания медсестры, что лежала неподалеку.
Решив, что разберусь с подлым Министром попозже, я легонько пнул шлюшку. Она не отреагировала. Наклонившись, я схватил её за волосы и заставил посмотреть мне в глаза.
«Где у вас тут анестезия?»
Она непонимающе уставилась на меня опухшими и красными от рыданий глазами. Черт, дуракам везёт — эта маленькая драка на ней почти не отразилась, по крайней мере, физически.
«Блядь, спирт, огневиски, водка! Есть?» - ощущая невыносимую боль, я слегка встряхнул её.
Всхлипывая, девушка кинула.
«Неси! — приказал я, — и не вздумай сбежать. Найду и убью. Ну что ты рыдаешь, дура? Не убил бы я — убили бы они».
Она неуверенно встала и, словно сомнамбула, побрела в ординаторскую.
У меня совсем не было сил, чтобы идти за ней, поэтому я подобрал палочку и прислонился к стене, медленно сползая вниз. Правая рука безвольно висела, будто кусок шланга, а от потери крови кружилась голова.
«Полечился на славу» - мимоходом подметил я.
Девушка вернулась спустя пять минут с фиалом и, бросая пугливые взгляды, подошла ко мне.
«Стань так, чтобы я тебя видел, - приказал я, когда она поставила сосуд у моих ног. — И без глупостей».
Она кивнула и отошла.
Я отложил палочку и неуклюже взял стекляшку левой рукой. Выдернул пробку зубами и осторожно вдохнул. Спирт. Недолго думая, хлюпнул прозрачной жидкостью прямо в рану. Скривившись от боли, заскрипел зубами, а затем направил палочку на больное плечо и использовал целительное заклинание.
Боль прошла, и я, тяжело дыша, немного расслабил своё тело.
- Вы убьете меня? — неожиданно тихо спросила она.
Я поднял на неё палящий взгляд. Можно ли подарить жизнь человеку, который пытался тебя заколоть?
«Нет, не убью», - ответил я и слабо улыбнулся.
Я не знал, почему она решила пронзить меня отравленной заколкой, но догадывался, что выбор у неё был небогатый. Я дал ей второй шанс — то, чего никогда не было у меня. И решится ли мышь атаковать, когда узнала, что её мнимая жертва — лев? Вряд ли. Опять же — Стокгольмский синдром, и всё такое.
Она вытерла слёзы и попыталась подойти ближе, чтобы помочь.
«Стой, где стоишь, - приказал я, ощущая, как моя ментальная сила слабеет, — или ты хочешь, чтобы я изменил своё решение?».
Девушка живо замотала головой.
Я взял палочку в другую руку и попытался исцелить обугленную кисть. Провозившись с ней несколько тихих минут, которые нарушились только всхлипами овоща, я вернул ей изначальный вид, но чувствовал себя совершенно истощенным.
Я слабо ухмыльнулся, когда очистил своё тело от боли, и, став на четвереньки, пополз к бессознательному аврору. Медленными, ленивыми движениями я приближался к безвольному телу. По пути схватил еще один обрывок стекла, а потом дернул мужчину за плечо и перевернул на спину. Разорвав высокий воротник, всадил в шею острый осколок: тело конвульсивно дернулось, а из разорванной артерии брызнула кровь. Я отбросил ненужный острый кусок и, склонившись, бесстрастно прижался губами к шее, ощущая, как в рот хлынул солёный поток. Глоток за глотком я пил человеческую жизнь, слыша сдавленный крик медсестры и усилившиеся рыдания овоща.
Когда фонтан из раны иссяк, я отстранился и, направив палочку себе в сердце, пробормотал заклинание. Вспыхнул свет и я, потеряв контроль, свалился на пол рядом с мертвецом.
Я не дышал, просто лежал на грязном полу и пустыми глазами смотрел в потолок. Слабость ушла. С помощью колдовства выпитая мной жизнь налила слабое тело, восполнила магию, вернула силу. Тауматургия не была моим достоинством, но, так или иначе, попытка оказалась удачной.
Кровь стучала в висках, а в жилах бурлила мощь. Судорожный вдох и холодный смех, лишенный, казалось бы, всякого смысла. Магия поднимает спину, и я сажусь. Девушка смотрит на меня с неподдельным ужасом, словно перед ней не человек, а чудовище. Я расправил плечи и захрустел позвонками, затем повернул голову к своей пленнице, одарив её кривой усмешкой.
Она застыла неподвижным изваянием, а я резким движением вскочил на ноги посреди изуродованной палаты и, взмахнув палочкой, запечатал входную дверь. Еще одно заклинание, и тела авроров исчезли. Начертил в воздухе сложную фигуру, и комната вернула себе изначальный вид.
Я подошел к реставрированной кровати и поднял с пола смертоносную заколку. Не обращая внимания на судорожный вздох заплаканной медсестры, положил вещицу на тумбочку и взял непрочитанный конверт от наставника. Разорвал его, пробежался глазами по желтоватой бумаге и обратил письмо в золу.
Взяв со стола пустой стакан, наполнил его водой и высыпал в него белый порошок из конверта. Прозрачная жидкость вскипела и стала синей. Осушив сосуд, я слегка причмокнул и облизал окровавленные губы.
- Вот, теперь мне намного лучше, - сказал я, обернувшись к оторопевшей девушке, всё это время наблюдавшей за мной. - Сядь.
Она поспешила выполнить приказ. На негнущихся ногах обошла кровать и опустилась на краешек постели.
- Я видел твои воспоминания, но не могу понять, почему ты решилась убить избранного. Расскажи мне!
Девушка подняла на меня обреченный взгляд и посмотрела так, будто все мои мысли были написаны у меня на лбу. Еще секунда, и медсестра опустила голову.
- Деньги. Власть. Старые долги, - подавленно сказала она. - Какая теперь разница? Они были правы, ты - не Гарри Поттер.
- Интересная теория, - согласился я. - И почему ты так решила?
- Я знала этого мальчика. Мы учились в одной школе. И ты - не он.
Посмотрев на неё, я понял, что от разговора со мной девушка не испытывает никакой радости. Отчего-то под ложечкой собиралась тошнота, подсказывая, что, на самом деле, я не хочу знать всего. Отвернувшись, я снова подошел к окну.
- Не суть, - холодно ответил я. - Подменыш или избранный, ты пыталась меня убить.
- И после того, что я увидела, жалею, что мне это не удалось, - уверенно сказала она.
Я устало закрыл глаза и слегка качнул головой, отвечая своим мыслям.
- Жалеешь, что осталась в живых? - ухмыльнулся я, оборачиваясь. - Ты, видимо, не все понимаешь, малышка. Зачем присылать сюда Министерских шавок, если ты, героиня, убиваешь фальшивку?
Тишина.
- А я тебе отвечу: чтобы прикончить убийцу. Завтра твой труп обозвали бы Пожирательским, а мальчика, насолившего Министру - жертвой. Очень умно было заставить совершить это несвязанного с Фаджем человека, чтобы, не дай Мерлин, не бросить тень на его репутацию и не осветить наш с ним недавний спор.
- О чем ты?! - удивленно выкрикнула она.
- Тупая выскочка, разве ты не видишь подставы? - прорычал я. - Фадж сводит со мной счеты! Нет меня - нет проблем, а смерть - лучший способ заставить человека держать язык за зубами. По-твоему, я - зло, но кто же тогда ты? Исполнитель, вырывший себе яму… да, Катрина?
- Знаешь моё имя? - слабо ухмыльнулась девушка. - Надеешься войти в расположение, самозванец?
Не обратив внимания на эвфемизм, я по-волчьи ощерился.
- Расположение? Зачем оно мне? Ты и так всецело и полностью в моей власти. Но оставаться марионеткой сознательно или с помощью заклинания - выбирать тебе. Если я сказал, что не убью тебя, - это и не значит, что отпущу.
- Будешь издеваться, чтобы удовлетворить свои маниакальные потребности? - скривилась Катрина.
- Возможно, но, в конце концов, ты станешь моим доводом в разговоре с Министром. Думаю, он уже хватился своих парней, так что нам не придется долго ждать…
- Они убьют меня за это.
- Или убью я.
- Ты чудовище, - резко ответила она.
- Я знаю, но мне нравится твой подход к парням. Раздевайся!

Бледный рассвет пах кровью. Я сидел на краешке кровати и, умело орудуя ножом и вилкой, неспешно завтракал.
Где-то за спиной копошилась давно уже проснувшаяся Катрина. Кажется, эта ночь ей действительно понравилась, ведь я всё еще дышал, а это хороший знак.
Мысли медленно дрейфовали в голове, не вызывая никаких эмоций, лишь размеренную хладнокровность. От недавней битвы не осталось никакого осадка, и это не могло не радовать.
Входная дверь резко открылась, и в ней появилась растрёпанная фигура Фаджа, в сопровождении двоих приспешников.
Я поднял глаза и ухмыльнулся его взволнованной физиономии:
- Доброе утро, Министр.
- Ты… ты говоришь! — злорадно выкрикнул он. — Я знал, что-то здесь не так!
Я скорчил задумчивую мину.
- Вы не рады моему выздоровлению?
- Да… но… ты ведь не… - его лицо вздулось и побагровело, словно ожог, когда он пытался выговорить хоть что-то.
- К слову, - прервал я, - вы не видели там репортеров? Я как раз собирался дать интервью.
Фадж, хотевший было отдать приказ следовавшим за ним по пятам каменным глыбам, снова посмотрел на меня.
- Поттер, не сме… - В тот же миг послышался легкий звон стекла, и Министр нервно дернулся, посмотрев на медсестру. — А она что здесь делает? — с широко раскрытыми глазами спросил он.
- Я не знаю, - беззаботно ответил я. — Что ты там делаешь, Катрина? — бросил я через плечо, глядя на Фаджа.
- Готовлю противоядие, - ответила мне девушка.
- Она готовит противоядие, - объяснил я Корнелиусу.
- Зачем? — оторопело спросил мужчина.
- Зачем тебе противоядие, Катрина? — повторил я вопрос, словно был у Министра личным переводчиком.
- Чтобы твои змеи не убили их, - уверенно ответила девушка.
- Она говорит, что не хочет, чтобы умер ещё кто-то. — Пауза. Он смотрел на меня совершенно ошалевшими глазами.
– Вы знаете, что такое русская матрёшка, Министр? — спросил я, взяв с тумбочки овоидную фигурку с причудливым изображением. — Это кукла, внутри которой находится ещё одна. — Резким движением я снял колпак и вытянул точно такую же игрушку, только поменьше. — И еще одна. — Раскрыв куклу второго аврора, я достал третью.
Лицо Фаджа исказилось от страха, когда он увидел на матрёшках рисунки своих подчиненных.
- Это не Гарри Поттер, - неожиданно возопил он. — Убейте его!
Мои губы раскрылись еще до того, как Министр начал говорить, и издали злобное шипение.
Из-под тумбочки молниеносно вылетели две черные ехидны и устремились к аврорам. Они ужалили прежде, чем те выхватили палочки. Мужчины вскрикнули от укуса, и мои змеи ужалили еще раз.
Стоны боли наполнили комнату, и охранники Корнелиуса упали на четвереньки, словно псы, у ног своего повелителя.
- Еще одна твоя ошибка: надеяться, что встретишься с глупым мальчишкой, Фадж, - сказал я дрожащему потному мужчине и не спеша поднялся с постели, достав палочку.
Его подопечных, тем временем, начало тошнить на ковер. Забрызгивая ботинки министра частичками непереваренной пищи и сгустками крови.
- Ты ведь видел на суде мои татуировки, мог бы и догадаться. — Я согнул левый локоть и продемонстрировал ему чистое предплечье. - Pseudechis porphyriacus весьма ядовиты, но смертельные исходы нечасты. Они ведь не охотятся на людей, поэтому и не впрыскивают много яда. Хотя, придется тебя разочаровать: сегодня твои парни стали их добычей. И пока токсин разрушает их кровь, мы можем с тобой поговорить, заодно и посмотрим, дороги ли тебе твои подчинённые.
- Ты — псих! - дрожа всем телом, выпалил он.
- Не надо оскорблений, господин Министр, - ухмыльнулся я, - мы ведь с вами интеллигентные люди. Но, должен признаться, я был о вас лучшего мнения. Вы четырежды пытались меня убить, а это уже вовсе непрофессионально, а посему и неинтеллигентно.
Я смотрел в его глаза и видел того жалкого человечишку, который скрывался под маской бесхребетного бюрократа. Сейчас он боится меня больше Сами-Знаете-Кого, он думает, что это всего лишь ночной кошмар, что поступал правильно. Мужчина до сих пор не понимал, что он угодил в венерину мухоловку, словно мелкая букашка.
- Я… я не понимаю, - проблеял Корнелиус.
- Тогда я объясню. «Силенцио!», «Круцио!».
Он выпучил глаза от невыносимой боли, которую не мог облегчить даже криком. Свалился в блевотину рядом со своими слабевшими с каждой секундой шакалами и извивался там, словно уж на сковородке, прокусывая губы и царапая ногтями пол.
Я смотрел на эту тварь у своих ног и купался в её боли. Боли, которую она заслужила.
- Гарри, хватит! — выкрикнула Катрина. — Ты обещал, что никто больше не пострадает.
Я прикрыл веки и прекратил действие заклинания. Её молящий голос, словно мучитель, острой пилой скребёт у меня в голове. «Фините». Я отвернулся от тяжело дышавшего Фаджа к девушке. Она смотрела на меня своими обеспокоенными большими глазами, в которые хотелось смотреть вечность. В них не было ни капли ненависти к тем, кто подставил её. В отличие от меня, она не упивалась чужими страданиями, не испытывала от них радости.
Этот взгляд вызывал в моём сердце какое-то странное чувство, которого не было прежде. Я опустил глаза, невольно замечая, что её одежда не оставляет воображению никакого простора, да и нет в этом нужды — у меня была целая ночь, чтобы оценить мягкие изгибы её тела, прикасаться к её бархатной коже.
Длинные волосы черным ореолом обрамляли её нежные щеки и подбородок. Она так красива и в то же время опасна…
Глупо верить человеку, который обязан жизнью твоим врагам. Глупо надеяться, что он не вонзит тебе в спину нож при первой же возможности, но я надеялся. Меня манила опасность, преобладало желание постоянно балансировать на лезвии острой бритвы.
Катрина читала это в моём лице и подлила в огонь еще больше масла: сделала медленный вдох и почти незаметно выгнула спину; она не просто заигрывает со мной, она пытается пленить меня.
Похоже, я круглый идиот: мой взгляд прикован к вырисовывающейся под тонким халатом груди, пока за моей спиной приходит в себя Корнелиус. Животное, для которого я теперь враг номер один.
- Ну, раз обещал, - с неизменным холодом отвечаю я, пожимая плечами. — Скажи, Катрина, если ты предана им до мозга костей, почему же тогда не убьешь меня?
Я стоял совсем рядом, сейчас, казалось, мог бы протянуть руку и прикоснуться к ней.
- Убью, - ответила она. Её голос такой же нежный, как и её кожа. — Только не сейчас.
Я ухмыльнулся и прищурился, заставив её отвести взгляд с неуклюжей застенчивостью. Тщетно пытаться провести того, кто читает мысли и лица: я знал, что она лишь умышленно делает вид, что не понимает меня. Лгать лжецу, как же это тешит, когда ты не знаешь, что тебя видят насквозь.
- Брось, - шепчу я так, чтобы меня слышала только она, - я всё знаю.
Я нежно провожу рукой по её щеке и поворачиваюсь к Фаджу, который пытается достать палочку. Похоже, сегодня он впервые испытал на себе Круциатус: его все еще трясло, словно он был болен лихорадкой.
- Ладно, - сказал я, врезав ногой Министру в лицо. — Считай, что сегодня тебе повезло.
Он судорожно хватает ртом воздух и таращится на меня, подобно выброшенной на берег рыбе.
- Мы забудем о наших недоразумениях, если ты согласишься на мои условия.
- К-какие условия, Поттер?
- Ну, если какие-то формальности для тебя дороже жизни, то я объясню, - ухмыльнулся я, - вообще, мне кажется, что вы поставили не на ту лошадку, Министр. До недавнего времени у нас с вами был общий враг, но после суда все как-то резко изменилось. Никогда не думал, что люди способны на такое ради власти, - театральная пауза. — Как оказалось, я ошибался.
- Я должен извиниться? — скривился он.
- Напишите свои извинения на пергаменте и подотритесь им, - резко отрезал я. — Ваше полное покровительство мне и Дамблдору, полагаю, искупит вашу вину. Вы помогаете мне, а я вам — все довольны, и да, девушка уйдет со мной.
- Считаешь, я соглашусь на это, сосунок? — огрызнулся он.
- Как знать, одно мановение палочки и дело в шляпе, но я, всё же, попытаюсь пробудить ваш рассудок: де юре вы можете продолжать сопротивляться и пополнить коллекцию моих матрешек, де факто вы дадите мне Непреложный обет, и все забудут об этом недоразумении. Теплое кресло, поддержка со стороны избранного… что вам еще нужно?
- Ты предлагаешь стать твоей марионеткой? — злобно прошипел Конрелиус.
- Нет, - отрицаю я, - только советую. Из этой комнаты у вас только один выход: и это я. Двери запечатаны и на них наложены чары частности, так что никто не войдет и не выйдет отсюда, пока я не разрешу. Минута! Поспешите, если хотите, чтобы ваши подчиненные остались живы.
- Я… - подавленно промямлил он, - у меня просто нет выхода.
Он протягивает мне свою, дрожащую, изгвазданную в блевотине руку.
У него действительно жалкий вид, сейчас он похож на уличного попрошайку.
- Встаньте, мистер Фадж, - брезгливо выдавил я. — Вы не должны пресмыкаться.
Кажется, он испытывает отвращение к самому себе, медленно поднимаясь и глядя на меня полными ужаса глазами.
- Катрина, - позвал я и пожал его липкую руку.
Девушка подошла и прикоснулась к нашим связанным рукопожатиям ладоням палочкой.
- Корнелиус Фадж, ты прекращаешь охоту на меня и эту девушку, - спокойно сказал я.
- Да, - согласился мужчина.
Тонкая красная нить вырвалась из палочки и связала наши руки.
- Ты направишь все свои силы на уничтожения Волдеморта, - приказал я.
Он посмотрел на меня с ужасом в глазах, но согласился.
- Ты будешь выполнять все мои приказы, - с ледяным спокойствием проговорил я.
Молчание. Он смотрел на меня перекошенным от презрения лицом, и я улыбнулся.
- Двадцать секунд.
- Буду! — обреченно соглашается Корнелиус, и магия скрепляет наш обет.
Я разорвал рукопожатие и оттолкнул Министра в сторону. Призвал со стола два пузырька с противоядиями и, раскупорив их, по очереди вылил их содержимое в разинутые рты тяжело дышавших авроров.
Их тела расслабились и перестали конвульсивно дергаться.
- Лучше вызвать им медика и на несколько дней освободить от обязанностей, - ухмыльнулся я и подошел к неоконченному завтраку. Наколов кусок мяса на вилку, я отправил его в рот и, медленно пережевывая, продолжил: — Через пару дней мы с вами встретимся и дадим интервью, о том, какие мы с вами, - неопределенный взмах вилкой, - невиновные.
Министр кивнул, и я, распечатав дверь, очистил его дорогой костюм, затем поднял с пола котелок и водрузил ему на голову.
- Приберись здесь, Катрин, нам с Министром нужно перекинуться еще парой слов, - сказал я и подмигнул девушке.
Она одарила меня ласковой улыбкой, пока я подзывал к себе змей. Когда они обвили мне предплечья и въелись в кожу, снова превратившись в татуировки, мы с оторопевшим Фаджем вышли в коридор.
- Не смей даже думать о том, чтобы как-нибудь повлиять на девушку, - тихо и злобно предупредил я, проводя его к лестничной площадке. — Ты меня понял?
- Д-да, - запнулся вспотевший жирдяй.
- Если я узнаю, что ты делаешь, что-то не то, а я узнаю, на милосердие можешь не рассчитывать, - прошипел я. — Ты будешь умирать очень долго и мучительно.
- Кто же ты на самом деле, парень? — испуганно спросил он.
- Никто. Всего лишь человек, который крепко взял тебя за яйца, - ухмыльнулся я и попрощался с Корнелиусом.
Перед тем, как вернуться в палату, я подошел к дежурному и оставил там письмо, которое попросил отправить Дамблдору.
Ворсистый ковер, в котором утопали ноги, глушили шаги, пока я шел пустынным коридором к себе в комнату. От радости хотелось петь и танцевать. Несмотря ни на что, все закончилось как нельзя лучше. Завтра я примусь за новое задание, а пока можно просто отдохнуть и побыть с дикой девчонкой, которая ждала меня в комнате. Мы встретились не в том месте, и не в то время. Мы не говорили друг другу красивых слов, и все же я был благодарен судьбе за то, что она послала мне Катрину.
Погрузившись в мысли, я завернул в открытую дверь своей палаты и, подняв взгляд, застыл от удивления: у разбитого окна стояло две фигуры. Еще секунду назад лежавший при смерти аврор держал за волосы мою девушку, приставив к её виску палочку.
- Ну, здравствуй, Гарри Поттер, - монотонным голосом поздоровался он.

Повернутое ко мне посеревшее лицо смотрело совершенно пустыми глазами в пространство, казалось, сквозь меня. Выправка, хорошо поставленная рука, враг был готов заслониться девушкой в любую секунду, но воля словно и не его.
— Отпусти её, — спокойно сказал я, пытаясь скрыть панику и остановить вихрь мыслей, вздыбившийся в моей голове.
Его губы медленно искривились в ухмылке, а отстранённый взгляд по-прежнему был направлен в пустоту. Катрина посмотрела на меня и слегка покачала головой. Она понимала то, чего не хотел принять я. У меня не было шанса, сейчас она в его руках, и с этим ничего не поделать.
Наши взгляды встретились, и я увидел в её больших глазах боль. Она хотела остаться со мной, но понимала, что это невозможно. Не в этой жизни. Не при таких обстоятельствах.
— Отпусти её, — повторил я, — или, Мерлином клянусь, я разорву твою вонючую тушу на куски и скормлю гиппогрифам. — Мой голос слегка подрагивал от ярости, которую я уже не мог сдерживать.
Потрескавшиеся губы аврора растянулись ещё шире, и он начал смеяться.
— Нельзя уничтожить то, до чего не можешь дотянуться.
И тут я, наконец, связал этот отстранённый взгляд и могильное спокойствие. Понял, почему маг, который ещё секунду назад был почти при смерти, стоит, гордо расправив плечи.
Под ложечкой стянулся ледяной комок.
— Что тебе нужно? — надтреснувшим голосом спросил я.
— Ничего. — Монотонный голос без тени эмоций. — Просто передать послание, — сказал мужчина, заклятый «Империо».
Я видел, как на его лбу проступили капельки пота. Слабый аврор пытался бороться, но его потуги были тщетны, как и мои попытки изобретения плана по освобождению Катрины.
Девушка смотрела на меня потускневшими глазами, в которых читалось лишь отчаяние.
— Игрок не должен стремиться провести пешку в ферзи, когда у короля уже есть королева, — прозвучал его монотонный голос, и прежде чем я успел осознать смысл фразы, прежде чем успел увидеть, как по щеке девушки скатывается слеза, прежде чем прочитал по её губам последнюю фразу…
Резкий рывок жертвы на себя, и они, словно марионетки, перегнулись через подоконник и исчезли из виду.
Из груди высвободился крик, и я бросился следом. Тело снедала боль, ведь где-то в глубине души я понимал, что уже слишком поздно.
«Я люблю тебя» — её тихий шёпот эхом звучал в ушах, когда я едва не выпрыгнул в окно следом, но мои руки схватили лишь воздух.
— Нет! — безжизненный голос врезался в городской шум, когда я увидел их, лежащими на тротуаре. Холод в груди сбился в айсберг, когда смотрел, как хрупкое тело девушки пронзают конвульсии, как её лицо искривила боль. Но вот веки, дрожа, закрываются, и она успокаивается, оцепенение сходит. Катрина умерла, и я умер вместе с ней. Растянулся рядом с её бездыханным телом на асфальте. И подо мной так же медленно растекалась багровая лужа.
Нет! Я не верю. Этого не может быть. Я опустошенно отталкиваюсь руками от рамы и возвращаюсь в комнату не в силах смотреть на это.
Мои руки порезаны об осколки битого стекла, но я не чувствовал боли, я ничего не чувствовал. Чёртова жизнь — это лишь чей-то сценарий, по которому я должен был играть, но почему?
Получи, тварь.
Ты не должен был привязываться.
Жри, тварь.
Вот цена твоей ошибки.
Безвольная марионетка не имеет права на чувства.
Меня било мелкой дрожью, адский огонь изжигал тело изнутри. Кровавый конец мечты. Её безвольная мёртвая фигура по-прежнему стояла у меня перед глазами. От бессилия я начал крушить комнату. Я не мог сдержать крик. Умирающая картинка лжи.
Мой взгляд наткнулся на стенающего аврора, сжавшегося в луже кровавой блевоты у двери. Я направился к нему. Глаза жгло жаждой боли.
Вот он я — машина для убийства. Каблук с силой опустился ему на голову. Стон боли, и я снова топтал его подневольную головёшку. Не было сострадания. Его била судорога, лёгкие испускали хрипы. За третьим ударом череп мученика противно хрустнул, и мужчина начал затихать, но мне было мало. Ещё удар, снова и снова.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я перестал утаптывать ошмётки его мозгов в ковёр, но жажда крови не утихла ни на каплю. Хотелось убивать. Мстить. Забыться.
Я взмахнул палочкой, переместив все нужные мне вещи в арендуемый дом, взял маску и поджёг палату. Глядя, как огонь пожирает моё прошлое, я чувствовал жгучую горечь, наполнявшую все мои внутренности. Она растекалась там ядом и испепеляла меня, словно это адское пламя, облизывавшее своими голодными языками голые стены и обломки мебели.
Несколько раз мигнув веками воспалённых глаз, чтобы избавиться от рези, я вышел прочь. Я почти бежал по коридору, наблюдая, как моя пижама принимает вид чёрного дыма, клочки которого опадают на ковёр, и постепенно превращается в удобную робу.
Я надвинул на голову капюшон и завернул к лестничной площадке, скрываясь от дежурных магов, которые уже бежали к моей палате. Быстро спускаясь по ступенькам, я поймал себя на мысли, что совсем не тревожусь, чем это откликнется в будущем. Как Фадж будет объяснять общественности возникновение пожара в палате и двух трупов под моим окном? Как отреагирует Дамблдор? Как…
— Привет, Гарри!
Я не отвечаю, проскользнув рядом с обладательницей этого внеземного голоса. Луна. Откуда она здесь? Дьявол, у неё же, кажется, здесь работала мама. Почему эти мысли вообще занимают меня?
Я выбегаю в холл и устремляюсь к каминам. Они не должны видеть, куда я направляюсь. Бесцеремонно оттолкнув какого-то мага с пути, я зачерпнул летучего пороха и вскочил в камин, произнеся первое слово, которое пришло мне в голову.
Меня тут же поглотил вихрь красок, и я едва смог повернуть кольцо на правой руке.
Порыв горячего ветра обжёг кожу, когда я пошатнулся и едва не упал от инерции перемещения в камине. Упершись порезанной ладонью об острую стенку скалы, скривился от боли. Не перемудрил ли я, заметая следы? Тяжело дыша, я сдержал рвотный позыв. Слегка подрагивающими пальцами надел маску, понимая, что хоть такое перемещение и было безрассудством, но теперь меня уж точно никто не найдет. Я поднял голову к небу, ища глазами жерло вулкана.
В жарком воздухе пахло серой и золой, что отдавали горечью и ещё больше подпитывали мою ярость. Но я смогу успокоить её только здесь. Идеальное место, чтобы свести счеты с жизнью. Хотя до этого я и не горел желанием выполнять новое задание наставника, но сейчас я просто жаждал убить эту мифическую тварь, которая считалась одной из самых опасных во всем мире. Моя ненависть и злость в противовес огненному дыханию, крыльям и острым как бритва когтям. Вперёд, смертник.
Я разжимаю сжатые в кулаки руки и смотрю на порезанные ладони, по которым медленно стекает кровь. Прищурившись, пытаюсь вцепиться ногтями за маленький прозрачный осколок, застрявший у меня под кожей.
«Есть ли в этом смысл?» — спрашиваю сам себя, выбрасывая покрытый красным кусок стекла. И тут я понимаю, что в моих поступках столько же смысла, как и в том, чтобы не быть там, где меня уже нет. Всю жизнь нами что-то движет, и это движение к смерти. Тобой манипулируют, и ты умираешь.
Я заживил раны на руках и начал карабкаться вверх. Хотя это, скороее, было похоже на прыжки саранчи.
Запрыгиваешь на уступ, отталкиваешься, летишь, а потом снова цепляешься за камни. Исполненные ярости движения обламывают куски скалы, и они летят вниз к подножью.
Я выбираюсь к нужной пещере, описанной в письме, где были координаты вулкана, в котором поселилась эта тварь. Вот, теперь я могу почувствовать себя полноценным героем какой-нибудь книги. У меня есть меч, я должен сразить химеру. Я хочу её сразить. Но, так или иначе, в моих действиях нет красочного сюжета, и, если меня сожрут, об этом никто не узнает. Никому нет до меня дела. Я на хрен никому ненужный человек, но знамя, несущее людям надежду. Такова жизнь. Тобой могут восхищаться, а умрёшь ты в вонючей подворотне от голода. Человеческий цинизм — венец творения.
Когда я вернул себе облик, с кончика палочки слетело маленькое солнце и осветило путь в пасть забвения. Я пытался идти бесшумно, оставаясь в тени, но под ноги постоянно попадали грязно-серые обглоданные кости, которые накапливались здесь сотни лет.
Сердце ускорилось до предела, и в кипящую кровь жидким азотом впрыснулся адреналин.
Я — орудие в руках наставника. Не он ли решил поторопить меня к исполнению? Может это очередной урок в моей грёбанной жизни?
Мозг пульсировал в такт ударам в груди, и, казалось, голова сейчас взорвётся. Я не мог больше думать. Я должен был немедленно высвободить свой гнев.
«Где же ты, тварь?» — ругнулся, следуя за шаром, который освещал лишь голые стены этой зловонной пещеры.
Через несколько секунд сквозь шум крови в ушах начали проступать странные чавкающие звуки, но огненный шар так никого и не выхватил из темноты. Еще несколько осторожных шагов, и в жёлтом свете появились кожистые крылья чудовища, которое сидело ко мне спиной. Его хвост медленно поднялся, реагируя на свет. Змеиная голова недовольно зашипела, и в следующий миг эта здоровенная туша повернулась ко мне. Неспешно, медленно, раздувая ноздри на уродливой морде и вдыхая мой запах.
Что-то внутри дрогнуло, когда существо посмотрело на меня с безразличием паровоза. Если бы все мои знания о химерах действительно оказались правдой, и предо мной сейчас оказалась смесь льва, козы и змеи, но нет, все книги пишут тупые отщепенцы вроде Локхарта.
Дерьмовые враки.
Абсолютно лысое тело твари напоминало буйвола, но вместо копыт на мощных мускулистых лапах было по четыре длинных когтистых пальца. Длинный тонкий хвост в полторы длинны существа заканчивался головой змеи и смотрел на меня вместе с этой ужасной головой, наводящий на мысль о побеге. Она выглядела так, словно морду ящерицы натянули на череп самого огромного парнокопытного на этой планете и для убедительности натыкали полную пасть длинных кривых, как и её направленные ко мне рога, зубов.
Я хрустнул костяшками пальцев, готовясь к смертельной схватке.
— Поймай меня, если сможешь, тварь, — проговорил я изменённым маской голосом.
Шипение, смешанное с рыком, и химера медленно сдвинулась в сторону, изучая своего противника. Она не спешила атаковать, и мне спешить было некуда. Я только дышал, судорожно и глубоко, как после долгой пробежки.
Словно молния, ядовитая змеиная голова устремилась ко мне, и вот он, восхитительный феномен смерти, когда в один момент ты дышишь и думаешь, а в следующий — ты предмет.
Матово-красный клинок появился из ниоткуда и рассёк воздух. Брызнул фонтан крови и оросил мою маску россыпью красных капель. Раскрытая змеиная пасть с глухим шлепком упала на каменный пол.
Химера издала злобный утробный рёв и с невиданной яростью бросилась на меня.
Один миг — ты или пугаешься и замираешь, или реагируешь на опасность. Это всё в твоей голове.
Враг внутри.
Меч исчез, и я прыгнул ей навстречу, налету превращаясь в волка, проскользнул между лап и оказался за спиной. Снова превратился в человека, чтобы повернуться и увидеть, как разворачивается мой противник. Химера рычит и брызжет слюной, она желает только одного — уничтожить своего противника.
Очередной стремительный бросок, я кинулся в сторону, пытаясь уклониться. Но на этот раз тварь изрыгает пламя. Адский огонь лишь слегка зацепил меня, но я сразу почувствовал, как мантия на спине обращается в прах, как горят волосы на затылке, как шипит обгоревшее мясо. Вдыхал этот сладковатый запах собственной жареной плоти и, превозмогая боль, с трудом поднялся на ноги.
Я исторгнул разъяренное рычание и использовал магию: пол под тварью обратился острыми шипами, но это не подействовало. Затем её, уже бегущую ко мне, встретил поток осколков льда, половина из которых растаяла, так и не достигнув цели.
В этот миг я повернул кольцо и появился в другом конце пещеры.
— Давай, пёсик, беги ко мне.
Взбешенная химера раздвинула мощные челюсти, и в очередной раз ко мне устремилась волна пламени, которая наткнулась на поток ледяной воды, тут же обратившийся в облако жгучего пара.
— Давай ко мне! — выкрикнул я, и в руке снова появился клинок.
Химера мотнула головой и устремилась на призыв.
До смерти осталось три…
Я неподвижно стою на месте.
Две…
Знаю ли я, что псих?
Один…
Тварь совсем близко, она оттолкнулась от земли и открыла пасть. Я подпрыгнул и замахнулся. В последний миг химера поняла, что промахнулась и, пока я разрезал воздух клинком, попыталась достать меня лапой.
Острое лезвие легко вскрыло глазницу, рассекло плоть на лбу и вышло с другой стороны, и когда я уже поверил, что мой риск был оправданным, в лицо огромной кувалдой влетела лапа слепого чудовища.
Меня отшвырнуло в сторону, словно тряпичную куклу, и бросило на землю. При ударе все внутренности сжались от невыносимой боли, голова гудела, и глаза застлала тьма. Сквозь пелену я слышал вой боли, который в какой-то миг прекратился, и чудище шумно втянуло в себя воздух, чтобы найти меня по запаху. Я тихо застонал, перевернулся на локоть и попытался подняться. Свободной рукой прикоснулся к месту, куда ударила химера.
Рука ощутила что-то вязкое и горячее: маска частично раздроблена. Я слышал приближающиеся шаги химеры, внутри кто-то вопил «Вставай!», а я лишь медленно ворочался на месте.
Она была совсем близко. Я обессилено упал на спину и замер. Тварь склонилась надо мной и, оживлённо раздувая ноздри, источала из пасти зловонное дыхание.
Смерть была так близка, что к ней можно было прикоснуться, в прямом смысле этого слова. Первозданный ужас пытался заполонить мой мозг, норовил ввергнуть в панику, но ярость была всё так же чиста. Она двигала мной, заставляла убивать и не умереть самому.
Я поднял палочку и использовал невербальное заклинание, чтобы обрушить свод. Послышался треск, а затем груда камней полетела прямо на нас, несколько огромных глыб врезались в химеру, а остальные разлетелись по сторонам. Тварь завизжала от боли и начала бешено метаться по пещере.
В нескольких сантиметрах от моего лица застыл острый кусок горной породы, он смотрел мне в глаз и норовил размозжить череп, но магия сдерживала его. Мановение палочкой, и глыба улетела прочь, в темноту, где скрылась раненная тварь.
Я снова увидел маленькое солнце, которое висело в стороне и держало меня в тени. Мне нужно было подниматься. Синий луч света ударил в сияющую сферу, и она, искря, начала расти.
«Акцио клинок!».
Пора убираться отсюда. Скуля, я поднял своё слабое тело на лапы, а затем медленно, но бесшумно поковылял к выходу, оставив раздувающийся огненный шар за своей спиной.
По мере приближения к выходу, я ускорялся, забывая об опасности за спиной. Почуяв меня, химера бросилась следом.
«Быстрее! Ещё быстрее».
Предел.
За спиной я услышал ужасный грохот, всколыхнувший камень под ногами, и едва успел выскочить из пещеры и завернуть в сторону, как из неё хлынула огромная струя огня.
«Ну, вот и всё» — только и успел подумать я, как от потока отделилась покрытая пламенем фигура и издала истошный рев.
Матерясь про себя, я принял человеческий облик и направил палочку на скалу: новый поток острых горных обломков ударил в ослепшую химеру. Она ещё несколько раз неуклюже взмахнула крыльями и камнем рухнула вниз, взревев так, что предыдущие завывание показалось мне комариным писком. Я обратился волком и начал спускаться к тому месту, где неподвижно лежала мёртвая туша твари.
Я спрыгнул с последнего уступа и оказался у каменной могилы. Осталось только раскопать её и забрать, что нужно. Но почему так не хочется приближаться?
Вмиг каменная насыпь брызнула во все стороны, и я снова услышал этот ненавистный мне рык, едва успев уклониться от камня, пролетевшего в опасной близости от моей волчьей головы.
«Твою-то мать!»
Обожженная химера поднялась на ноги, из её порезов сочилась кровь, но она по-прежнему готова сражаться. Она не остановится.
Под моей лапой зашелестела каменная крошка, и слепое чудище замерло, прислушалось, а в следующую секунду в то место, где я стоял, ударил поток пламени, но я уже, прихрамывая, мчался прочь в ущелье. Тварь взревела и бросилась следом.
Она ударялась о стены, и от этих ударов дрожала земля. Я бежал вперёд, виляя этим уступчатым каменным коридором, судорожно размышляя, как же добить это скотское животное. Химера нагоняла меня, и я понимал, что очередную встречу с её когтями я могу не пережить.
Коридор сужался, и через несколько секунд впереди себя я увидел тупик, а за спиной уже отчетливо слышен жадный рев преследовавшего меня животного. Я останавливаюсь и снова возвращаю себе человеческий облик. Я поворачиваюсь лицом к смерти. Я скрещиваю руки в замок и смотрю, как она приближается с неумолимостью метеора.
Это такая игра, ты смотришь на свою погибель, а думаешь о разных пустяках типа: почему сегодня утром ты надел именно эти носки, а не те? Химера в метре от меня, и я закрыл глаза…
Закрыл глаза и повернул кольцо. Она с ужасным грохотом врезалась в стену и взвизгнула так, что у меня заложило уши. Тварь пыталась развернуться, но ущелье оказалось слишком узким. Оборванные крылья порванным сукном были прижаты к бокам, когда она пятилась назад, когда я смотрел на неё с уступа над головой и сжимал в руке клинок богини.
Я шагнул вниз и замахнулся для удара. Клинок со скрипом вонзился между шейными позвонками, а из разорванных сосудов брызнула горячая лимфа, вмиг пропитавшая остатки моей подранной мантии. Ноги твари подкосились, и, издав предсмертный вой, она рухнула на землю.
Меня отбросило в сторону, и я обессилено рухнул на усыпанные горячей золой камни. Покрытые кровью губы растянулись в довольной ухмылке — химера была мертва.

+1