|
|
Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления.
| |
|
| Lord | Дата: Среда, 10.08.2011, 16:36 | Сообщение # 1 |
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Название: Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления.
Переводчики: Jack Dilindjer , Moira , Лаваш.
Беты: беркут , Лаваш , JaneB , Velika.
Источник: www.fanfiction.net/s/5782108/1/Harry_Potter_and_the_Methods_of_Rationality.
Автор: Less Wrong
Пэйринг: Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер.
Рейтинг: G.
Тип: Джен.
Жанр: Humor/Drama.
Размер: Макси.
Статус: закончен.
Саммари: Петуния вышла замуж не за Дурсля, а за университетского профессора, и Гарри попал в гораздо более благоприятную среду. У него были частные учителя, дискуссии с отцом, а главное — книги, сотни и тысячи научных и фантастических книг. В 11 лет Гарри знаком с квантовой механикой, матаном, теорией вероятности и другими кавайными вещами. А главное — он очень-очень рациональный, а это круче чем укус радиоактивного паука.
От автора: Со-переводчики — велкам :)
Разрешение на размещение: получено.
Взято здесь.
|
|
| Lord | Дата: Среда, 10.08.2011, 16:38 | Сообщение # 2 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 1. Крайне маловероятный день.
В лунном свете серебром блестит лезвие кинжала…
(падают тёмные одежды)
… кровь льётся литрами, и слышится предсмертный вопль.
Каждый дюйм стен занят книжными шкафами. Каждый шкаф, высотой почти до потолка, состоит из шести полок. Часть полок плотно заставлена книгами в твёрдом переплете: естественные науки, математика, история и так далее. На других полках в два ряда стоит научная фантастика в мягкой обложке. Под вторым рядом книг лежат коробки и деревянные бруски, так, что он возвышается над первым, и можно прочитать названия книг, стоящих в нём. И это еще не всё. Книги переползают на столы и диваны и образуют небольшие стопки под окнами.
Так выглядит гостиная дома, в котором живут известный профессор Майкл Веррес-Эванс и его жена, миссис Петуния Эванс-Веррес, а также их приёмный сын, Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес.
На столе в комнате лежит распечатанный конверт из желтоватого пергамента, на имя мистера Г. Поттера (надпись сделана изумрудно-зелёными чернилами).
Профессор тихо спорит с женой. Он считает, что ругаться на повышенных тонах некультурно:
— Это ведь шутка, да? — сказал Майкл, отказываясь верить, в серьёзность слов жены.
— Моя сестра была ведьмой, — нервно, но настойчиво повторила Петуния. — А её муж — волшебником.
— Это абсурд! — отчеканил Майкл. — Они же были на нашей свадьбе и приезжали на Рождество.
— Я просила их ничего тебе не рассказывать, — прошептала Петуния, — но это чистая правда.
Профессор закатил глаза:
— Дорогая, я знаю, ты не читаешь скептическую литературу и можешь не понимать, как легко для обученного фокусника делать невозможные на первый взгляд вещи. Помнишь, я учил Гарри гнуть ложки? И если вдруг тебе казалось, что они угадывали твои мысли, то такой приём называется холодное чтение.
— Это было не сгибание ложек.
— Что тогда это было?
Петуния прикусила губу.
— Это не так просто рассказать. Ты подумаешь, что я… — она сглотнула. — Послушай, Майкл, я не всегда была… такой. Лили изменила мою внешность. Потому что я… я умоляла ее. Долгие годы я умоляла. Всё детство я плохо к ней относилась, потому что она была красивее меня, а потом у нее проявился магическим дар. Можешь представить, как я себя чувствовала? Я годами умоляла её сделать меня красивой. Пусть у меня не будет магии, но будет хотя бы красота.
В глазах Петунии стояли слёзы:
— Лили отказывала мне по разным нелепым причинам, говорила, что тогда случится конец света или что ей запретил кентавр. Я ненавидела её. В колледже я была одинока, никто не общался со мной кроме толстяка Вернона Дурсля. Он говорил, что хочет детей и чтобы его первенца звали Дадли. Я тогда подумала: «Какие же родители назовут своего ребёнка Дадли Дурсль?». Вся картина будущей жизни вдруг встала перед глазами, и она была невыносима. Я написала сестре, что если она мне не поможет, то я…
Петуния запнулась и тихо продолжила:
— В конце концов она сдалась. Она говорила, что это опасно, но мне было наплевать. Я выпила зелье и серьёзно болела две недели. Зато потом моя кожа стала чистой, фигура похорошела и… Я стала красивой, люди начали по-другому относиться ко мне, — её голос сорвался, — моя ненависть к сестре прошла. А потом Лили умерла, и в этом тоже была замешана магия.
— Дорогая, — нежно ответил Майкл, — ты заболела, ты набрала правильный вес пока лежала в кровати, твоя кожа стала лучше сама по себе. Или болезнь заставила тебя изменить диету.
— Она была ведьмой, — настаивала Петуния. — Я видела это сама.
— Петуния, — в голосе Майкла появилось раздражение, — ты же знаешь, что это не может быть правдой. Мне точно нужно объяснять почему?
Петуния всплеснула руками. Она почти плакала.
— Милый, я всегда проигрываю тебе в споре, пожалуйста, поверь мне сейчас…
— Папа! Мама!
Они замолчали и посмотрели на Гарри, который, оказывается, тоже был в гостиной всё это время.
Мальчик сделал глубокий вдох.
— Мама, насколько я понимаю, у твоих родителей не было магического дара?
— Нет, — Петуния озадаченно посмотрела на него.
— Получается, что никто из членов вашей семьи не знал о магии, пока Лили не получила пригласительное письмо. Каким образом убедили их?
— Тогда было не только письмо. К нам приходил профессор из Хогвартса. Он… — Петуния бросила взгляд в сторону Майкла. — Он показал нам магию.
— Значит, вам не нужно спорить по этому поводу, — твёрдо заключил Гарри, впрочем, надежды, что хотя бы в этот раз родители прислушаются к нему, было мало. — Если всё это — правда, то мы можем просто пригласить профессора из Хогвартса. Если он продемонстрирует нам магию, то папе придётся признать, что она существует. А если нет, то мама согласится, что всё это выдумка. Нужно не ссориться из-за этого, а провести эксперимент.
Профессор повернулся и, как всегда снисходительно, посмотрел на него сверху вниз:
— Гарри? Магия? В самом деле? Я думал, ты знаешь достаточно, чтобы не воспринимать её всерьёз, хоть тебе и десять лет. Магия — самая ненаучная вещь, которую только можно себе представить!
Гарри кисло улыбнулся. Майкл обращался с ним хорошо, вероятно лучше, чем большинство родных отцов обращаются со своими детьми. Гарри отправляли учиться в лучшие начальные школы, а когда с ними ничего не вышло, для него стали нанимать частных преподавателей из бесконечной очереди голодающих студентов. Его всегда воодушевляли изучать всё, что только привлекало его внимание, ему покупали все интересующие его книги, помогали с участием в различных математических и научных соревнованиях. Он получал практически всё что хотел, в разумных пределах. Единственное, в чём ему отказывали, так это в малейшей доле уважения. Впрочем, с какой стати штатному профессору Оксфорда, преподающему биохимию, прислушиваться к советам маленького мальчика?
Вы, конечно, будете «показывать заинтересованность», потому что все «хорошие родители» так поступают, и это позволяет вам считать себя «хорошим родителем». Но воспринимать десятилетнего ребёнка всерьёз? Вряд ли.
Иногда Гарри хотелось накричать на отца.
— Мама, — сказал он, — если ты хочешь выиграть у отца этот спор, посмотри вторую главу из первого тома лекций Фейнмана по физике. Там есть цитата, в которой философы долго спорят, на каких принципах должно строиться научное познание, но в итоге выясняется, что в науке есть только одно правило: последний судья — это наблюдение. Нужно просто посмотреть на мир и рассказать о том, что ты видишь. И… я не могу вспомнить с ходу подходящую цитату, но, с научной точки зрения, решать споры нужно опытным путём, не прибегая к аргументации.
Мать посмотрела на него сверху вниз и улыбнулась:
— Спасибо, Гарри, но… — она с достоинством взглянула на мужа, — я не хочу выигрывать спор у твоего отца. Я лишь хочу, чтобы мой муж, прислушался к любящей его жене и поверил ей.
Гарри на секунду закрыл глаза. Безнадежны. Его родители были безнадежны.
Разговор опять превращался в один из тех бессмысленных споров, когда мать пытается заставить отца чувствовать себя виноватым, а тот в свою очередь заставляет её почувствовать себя глупой.
— Я пойду в свою комнату, — объявил Гарри, его голос слегка дрожал. — Мама, папа, пожалуйста, постарайтесь долго не ругаться. В скором времени всё и так станет ясно.
— Конечно, Гарри, — отозвался отец, а мать обнадеживающе его поцеловала, после чего они продолжили спорить.
Гарри поднялся по лестнице в свою спальню, закрыл за собой дверь и попытался всё обдумать.
Самым интересным был тот факт, что он должен был согласиться с отцом. Никто и никогда не видел никаких признаков магии, а из слов мамы следовало, что рядом существует целый волшебный мир. Как его можно было сохранять в тайне всё это время? С помощью магии? Довольно подозрительное объяснение.
В лучшем случае мама шутила или лгала, в худшем — сошла с ума.
Если она послала письмо самой себе, то это объясняет, как оно попало в почтовый ящик без штампа. В конце концов, небольшое сумасшествие более вероятно, чем вселенная, содержащая в себе магию.
Но всё-таки какая-то часть Гарри была совершенно уверена в том, что магия существует. Это чувство возникло в тот самый момент, когда он увидел письмо из Хогвартса, Школы Чародейства и Волшебства.
Гарри потёр лоб, скривившись. Не верь своим мыслям, было написано в одной книге.
Но эта странная убеждённость… Он как будто знал заранее, что профессор из Хогвартса в самом деле появится на их пороге и сотворит настоящее волшебство. Эта убеждённость не пыталась защищаться, не искала извинений, если вдруг никакой профессор не придёт, а если и придёт, то сможет показать лишь фокус со сгибанием ложек.
Откуда ты взялось, странное маленькое предчувствие? Гарри крепко задумался. Почему я верю в то, во что я верю?
Обычно он достаточно быстро справлялся с этим вопросом, но сейчас у него не было никакой зацепки.
Гарри мысленно пожал плечами. Двери созданы, чтобы их открывали, а гипотезы — чтобы их проверяли.
Он взял лист разлинованной бумаги со стола и написал: «Заместителю директора».
Гарри остановился, собираясь с мыслями, потом взял другой лист и выдавил ещё один миллиметр графита из своего механического карандаша — писать следовало красиво.
«Заместителю директора Минерве МакГонагалл, или другому уполномоченному лицу.
Недавно я получил от вас пригласительное письмо в Хогвартс, на имя мистера Г. Поттера. Вы можете не знать, что мои биологические родители, Джеймс Поттер и Лили Поттер (в девичестве Лили Эванс), мертвы. Я был усыновлён сестрой Лили, Петунией Эванс-Веррес, и ее мужем, Майклом Веррес-Эванс.
Я крайне заинтересован в посещении Хогвартса, при условии, что такое место действительно существует. Моя мама, Петуния, утверждает, что видела магию, но не может это доказать. Мой отец настроен скептически. Сам я до конца не убеждён. К тому же я не знаю, где приобрести все книги и материалы, указанные вами в пригласительном письме.
Мама упомянула, что вы присылали представителя Хогвартса к Лили Поттер, (бывшая Лили Эванс), чтобы продемонстрировать её семье существование магии и, я полагаю, чтобы помочь ей с приобретением школьных принадлежностей. Если вы поступите подобным образом в отношении моей семьи — это существенно поможет делу.
С уважением,
Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес».
Гарри дописал адрес, сложил письмо пополам и засунул в конверт, адресовав его в Хогвартс. Затем взял свечку и, капнув воском на угол конверта, выдавил на нём кончиком перочинного ножа свои инициалы: Г.Д.П.Э.В. Если сходить с ума, то делать это со вкусом.
Затем он открыл дверь и спустился вниз по лестнице. Его отец сидел в гостиной и читал книгу по высшей математике, чтобы показать, какой он умный муж, а мама готовила на кухне одно из любимых блюд отца, чтобы показать какая она любящая жена. Похоже, они не разговаривали друг с другом. Споры могут быть ужасны, но иногда молчание почему-то ещё хуже.
— Мама, — голос Гарри нарушил тишину, — каким образом, согласно твоей теории, я должен послать сову в Хогвартс?
Мать отвернулась от кухонной раковины и озадаченно посмотрела на него.
— Я… Я не знаю. Думаю, для этого у тебя должна быть волшебная сова.
Это прозвучало весьма подозрительно.
«Значит, мама, твою теорию невозможно проверить», — но странная уверенность в Гарри стала только крепче.
— Письмо каким-то образом сюда попало, — рассуждал Гарри, — так что я просто помашу им на улице и крикну: “Письмо в Хогвартс!” Посмотрим — прилетит ли сова, чтобы забрать его. Папа, ты хочешь пойти со мной?
Его отец отрицательно покачал головой и продолжил чтение.
«Конечно, — подумал Гарри. — Магия — это ерунда, в которую верят только глупцы. Если отец начнёт проверять гипотезу или даже просто будет наблюдать за ходом проверки, то это будет выглядеть так, как будто он допускает вероятность её существования…»
Выходя через заднюю дверь во двор, Гарри вдруг осознал, что если сова в самом деле прилетит и заберёт письмо, то для него будет проблемой рассказать об этом отцу.
«Впрочем, это надуманная проблема. Не важно, что говорит мне сейчас мой разум, но если сова действительно спустится с небес и схватит конверт, то у меня будут заботы поважнее мнения папы на этот счёт».
Гарри глубоко вздохнул и поднял конверт в воздух.
Кричать «Письмо в Хогвартс!», размахивая конвертом, на заднем дворе своего дома оказалось вдруг весьма нелепым занятием.
«Нет, я лучше, чем мой отец. Я использую научный метод, даже если буду при этом глупо выглядеть».
— Письмо, — прошептал Гарри.
Затем он собрался с духом и закричал в пустое небо:
— Письмо в Хогвартс! Можно мне сову?
— Гарри? — произнёс почти над ухом удивлённый голос.
Гарри резко опустил руку, как будто она была объята пламенем, и спрятал конверт за спину, как будто в нём были деньги от продажи наркотиков. Его лицо покраснело от стыда.
Над соседским забором появилось женское лицо — растрёпанные седые космы торчали из-под сетки для волос. Это была миссис Фигг, его приходящая няня.
— Что ты тут делаешь Гарри?
— Ничего, — ответил он сдавленным голосом. — Просто… проверяю одну весьма глупую теорию…
— Ты получил пригласительное письмо из Хогвартса?
Гарри застыл на месте.
— Да, — сказали его губы после короткой паузы, — я получил письмо из Хогвартса. Они написали, чтобы я отправил им ответ с совой к 31-му июля, но…
— Но у тебя нет совы. Бедный мальчик! Даже не представляю, о чём они думали, посылая тебе стандартное приглашение.
Морщинистая рука с раскрытой ладонью высунулась из-за забора. С трудом понимая, что происходит, Гарри отдал конверт.
— Я всё сделаю, дорогой, — сказала миссис Фигг, — сейчас с кем-нибудь отправлю.
И её лицо, торчавшее над забором, исчезло.
Во дворе надолго воцарилась тишина, которую, в конце концов, нарушил тихий возглас мальчика.
— Что?!
|
|
|
| Lord | Дата: Среда, 10.08.2011, 16:39 | Сообщение # 3 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 2. Всё, во что я верю — ложь.
«Конечно, это моя вина. Лишь я несу за все ответственность».
— Давайте, ещё раз все проясним, — сказал Гарри. — Если ты, папа, действительно взлетишь и будешь уверен в отсутствии верёвок, то это будет считаться достаточным доказательством существования магии. Ты не будешь отпираться и говорить, что это просто фокусы. Так будет честно. Если тебе, уже сейчас это кажется недостаточным, то мы можем придумать другой эксперимент.
Отец Гарри, профессор Майкл Веррес-Эванс, закатил глаза:
— Да, Гарри.
— Теперь ты, мама. Твоя теория заключается в том, что профессор будет способен сделать это, но если ничего не произойдёт, то ты признаешь, что ошибалась. И не будешь говорить, что магия не работает, когда люди настроены скептично и тому подобное.
Заместитель директора Минерва МакГонагалл с удивлением смотрела на Гарри. Она выглядела, как настоящая ведьма — одетая в чёрную мантию и остроконечную шляпу, но разговаривала официальным тоном с шотландским акцентом, что совсем не вязалось с её внешним видом.
— Так этого будет достаточно, мистер Поттер? — спросила она. — Можно начинать демонстрацию?
— Достаточно? Скорее всего, нет, — ответил Гарри, — но это точно поможет. Начинайте, заместитель директора.
— Можно просто «профессор», — сказала она, — Вингардиум левиоса.
Гарри посмотрел на отца.
— Гм, — сказал он.
Отец посмотрел на него и повторил эхом:
— Гм.
Затем он перевёл взгляд на профессора МакГонагалл и сказал:
— Ладно, можете опустить меня вниз.
Отец Гарри медленно приземлился на пол.
Гарри провёл рукой по волосам. Может, дело было в том, что некоторая его часть заранее знала результат, но…
— Почему-то меня это не впечатлило, — сказал он. — Я думал, что моя реакция будет более драматичной, учитывая то, что я стал свидетелем события бесконечно малой вероятности.
Он остановился — мать, МакГонагалл и даже отец снова смотрели на него с тем самым выражением лица.
— Я имею в виду ситуацию, когда всё, во что веришь, оказывается ложью.
В самом деле, это должно было шокировать гораздо сильнее. Сейчас его мозг должен был бы перебирать все возможные гипотезы об устройстве вселенной, которые говорили бы о невозможности того, что только что случилось. Вместо этого его мозг как бы говорил: «Ладно, я видел, как профессор из Хогвартса махнул палочкой, и мой отец поднялся в воздух, и что тут такого?»
Колдунья немного удивлённо улыбнулась ему:
— Вы хотели бы продолжить демонстрацию, мистер Поттер?
— Вы не обязаны, — ответил Гарри, — мы провели необходимый эксперимент. Но…
Гарри колебался. Ему хотелось ещё. В конце концов, сейчас, учитывая обстоятельства, любопытство было правильным и уместным.
— Что ещё вы можете показать?
Профессор МакГонагалл превратилась в кошку.
Гарри отскочил назад так быстро, что споткнулся о стопку книг и звучно приземлился на пол.
В тот же миг маленькая полосатая кошка вновь стала женщиной в чёрной мантии.
— Извините, мистер Поттер, — с сочувствующей улыбкой сказала МакГонагалл. — Я должна была вас предупредить.
Гарри еле дышал от потрясения:
— Как вы это сделали?!
— Это просто трансфигурация, — ответила МакГонагалл. — Трансформация анимага, если говорить точно.
— Вы превратились в кошку! В МАЛЕНЬКУЮ кошку! Вы нарушили закон сохранения энергии! Это же не какое-то условное правило, оно определяется формой квантового гамильтониана! Без него целостность системы будет нарушена, и вы получите превышение скорости света! И кошки СЛОЖНЫЕ! Человеческий разум просто не в состоянии представить себе всю кошачью анатомию и всю кошачью биохимию, не говоря о неврологии. Как можно продолжать думать, используя мозг размером с кошачий?
МакГонагалл улыбнулась шире:
— Магия.
— Магии недостаточно, чтобы делать такое. Вы должны быть богом!
МакГонагалл моргнула:
— В первый раз меня называют подобным образом.
Взгляд Гарри затуманился, его мозг принялся подсчитывать причинённый ущерб. Вся идея цельной вселенной с математически обоснованными законами, все представления физики пошли коту под хвост, (точнее кошке).
Три тысячи лет люди по маленьким кусочкам разгадывали большие сложные явления, узнавали, что музыка планет имеет ту же мелодию, что и падающее яблоко, искали истинные универсальные законы, для которых нет исключений и которые, принимая простую математическую форму, управляют даже мельчайшими частицами… И ещё тот факт, что сознание находится в мозге и что мозг состоит из нейронов и что мозг равен личности…
А тут женщина превращается в кошку, только и всего.
Гарри хотел задать тысячу вопросов, но вырвался в итоге один:
— Что это за словосочетание Вингардиум Левиоса? Кто придумывает слова к этим заклинаниям, дети дошкольного возраста?
— Закончим на этом, мистер Поттер, — остановила его МакГонагалл, по глазам было видно её удивление. — Если вы хотите изучать магию, нам необходимо обговорить все детали вашего поступления в Хогвартс.
— Верно, — задумчиво ответил Гарри. Он собрался с мыслями. Не смотря на всё произошедшее, у него ещё оставался экспериментальный метод, и об этом стоило помнить. — Так как же мне попасть в Хогвартс?
МакГонагалл коротко усмехнулась.
— Подожди, Гарри, — сказал его отец. — Ты же знаешь, по каким причинам ты до сих пор не посещаешь школу, что будем делать с ними?
МакГонагалл повернулась к Майклу:
— Какие причины? О чём вы говорите?
— У меня нарушения сна, — сказал Гарри, беспомощно разводя руками. — В моих биологическом дне двадцать шесть часов, я каждый день ложусь спать на два часа позже. Десять вечера, двенадцать, два часа, четыре утра и так по кругу. Даже если я заставлю себя лечь раньше — это не поможет — весь следующий день я буду сонный. Поэтому я до сих пор не хожу в обычную школу.
— Это одна из причин, — уточнила его мать, награждённая за это пристальным взглядом Гарри.
МакГонагалл издала длинное «Хммммм»:
— Не сталкивалась с подобным прежде, — медленно сказала она. — Нужно будет спросить у мадам Помфри, знает ли она подходящее лекарство.
Её лицо смягчилось:
— Но не думаю, что это может быть препятствием. Так или иначе — выход будет найден, — она снова сдвинула брови. — Каковы же другие причины?
Гарри посмотрел на родителей:
— Я сознательно возражаю против идеи посещения школы, основываясь на перманентной неспособности системы школьного образования предоставить мне учителей и учебные пособия минимально приемлемого уровня.
Родители Гарри рассмеялись, как будто вдруг услышали отличную шутку.
— Ага, — сказал отец Гарри, сверкнув глазами, — теперь понятно, почему в третьем классе ты укусил свою учительницу математики.
— Она не знала, что такое логарифм!
— И, конечно, укусить её — это был весьма взрослый способ решения проблемы, — вторила мать.
Отец Гарри кивнул:
— Продуманная стратегия в отношении учителей, которые не понимают логарифмы.
— Мне было семь лет! Как долго вы ещё собираетесь вспоминать этот случай?
— Да, понятно, — с участием в голосе сказала его мать. — Ты укусил одного учителя математики, и они теперь никогда тебе этого не забудут.
Гарри повернулся к МакГонагалл:
— Вот, видите, с чем мне приходится иметь дело?
— Извините, — сказала Петуния и выбежала за стеклянную дверь гостиной, впрочем, её смех было слышно даже оттуда.
— Гм, значит так, — по какой-то причине МакГонагалл было не просто продолжить разговор. — Никакого кусания учителей в Хогвартсе. Это понятно, мистер Поттер?
Гарри насуплено посмотрел на неё:
— Хорошо, я не укушу, пока меня самого не укусят.
Услышав это, профессор Майкл Веррес-Эванс тоже был вынужден покинуть комнату.
— Итак, — вздохнула МакГонагалл, дождавшись, когда родители Гарри возьмут себя в руки и вернутся. — Думаю, учитывая обстоятельства, мы должны отложить покупку ваших учебников на день перед самым началом занятий.
— Что? Почему? Ведь другие дети уже знакомы с магией! Я должен начинать готовиться прямо сейчас!
— Смею вас заверить, мистер Поттер, — ответила Профессор МакГонагалл. — В Хогвартсе, вы сможете начать обучение с самых основ. К тому же, мистер Поттер, подозреваю, что если я оставлю вас на два месяца с вашими учебниками даже без волшебной палочки, то вернувшись сюда, я найду лишь кратер, полный лилового дыма, опустевший город и полчища огненных зебр, терроризирующих остатки Англии.
Мать и отец Гарри согласно кивнули.
— Мама! Папа!
|
|
|
| Lord | Дата: Среда, 10.08.2011, 16:39 | Сообщение # 4 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 3. Сравнивая варианты реальности.
«У меня нет на это времени»
— Господи боже! — сказал бармен, уставившись на Гарри. — Это же… в самом деле?
— Гарри прижался к барной стойке Дырявого Котла, находившейся на уровне его глаз. Вопрос подобный этому заслуживал наилучшего ответа:
— Я…могу ли… может… никогда не знаешь… если это… но вопрос — всё-таки… почему?
— Господи благослови, — прошептал бармен, — Гарри Поттер, какая честь!
Гарри моргнул, затем продолжил атаку:
— Вы крайне наблюдательны, большинство людей не понимают этого так быстро.
— Достаточно, — сказала профессор МакГонагалл, её рука сжала плечо Гарри. — Том, не приставай к мальчику, он к этому не привык.
— Но это он? — встряла пожилая женщина. — Это Гарри Поттер?
Скрипнув креслом, она поднялась.
— Дорис, — остановила её МакГонагалл. Она обвела комнату взглядом, смысл которого был понятен каждому.
— Я только хотела пожать ему руку, — прошептала женщина.
Она нагнулась и протянула Гарри морщинистую ладонь. Смущённый, как никогда в своей жизни, он осторожно пожал её. Слёзы из глаз женщины оросили их соединённые руки.
— Мой внук был аврором, — прошептала она. — Погиб в семьдесят девятом. Спасибо тебе, Гарри Поттер. Хвала небесам, что ты есть.
— Пожалуйста, — автоматически ответил Гарри, бросив в сторону МакГонагалл испуганный, умоляющий взгляд.
Все находившиеся в помещении люди уже поднимались с мест, когда МакГонагалл вдруг громко топнула ногой. Всякое движение в комнате прекратилось.
— Мы торопимся, — крайне спокойно произнесла МакГонагалл.
Никто не рискнул их задерживать.
— МакГонагалл? — спросил Гарри, как только они оказались снаружи. Он собирался выяснить, что только что произошло, но неожиданно даже для себя задал другой вопрос. — Кто был тот бледный человек? Тот, в трактире, с дёргающимся глазом?
— М? — удивилась МакГонагалл, вероятно она тоже не ожидала такого вопроса. — Это профессор Квиррелл. В этом году он будет преподавать в Хогвартсе защиту от тёмных искусств.
— У меня появилось странное ощущение, что мы с ним знакомы… — Гарри потёр лоб. — И что мне лучше не здороваться с ним за руку.
Это было похоже на воспоминание из далёкого прошлого, как будто он встретил кого-то, кто раньше был ему другом. До тех пор, пока не случилось что-то совершенно неправильное… Это было не совсем верное определение чувству, но Гарри не мог подобрать других слов.
— А об остальном расскажете?
МакГонагалл странно на него посмотрела:
— Мистер Поттер… вы знаете… что вам говорили о том… как погибли ваши родители?
Гарри невозмутимо ответил:
— Мои родители живы и в добром здравии, но они всегда отказывались рассказать мне о том, как погибли мои биологические родители. Из чего я сделал вывод, что их смерть была не самой простой.
— Потрясающая лояльность, — сказала МакГонагалл, понижая голос. — Хотя меня немного задевает то, как вы говорите об этом. Лили и Джеймс были моими друзьями.
Гарри вдруг стало стыдно, он отвернулся.
— Простите, — тихо сказал он, — но у меня есть мама и папа. И я знаю, что почувствую себя несчастным, если буду сравнивать, то что существует в реальности с… с чем-то идеальным, созданным моим воображением.
— Удивительно мудро с вашей стороны, — ответила МакГонагалл. — Ваши биологические родители погибли, защищая вас.
— Защищая меня? — что-то ёкнуло в сердце Гарри. — Как это случилось?
МакГонагалл вздохнула. Её волшебная палочка коснулась лба Гарри, и у него на мгновение потемнело в глазах.
— Это для маскировки, — пояснила свои действия МакГонагалл, — чтобы сцена в трактире не повторилась до тех пор, пока вы не будете готовы.
Затем она направила палочку в сторону кирпичной стены и постучала по ней три раза…
… Дыра в стене стремительно разрасталась, образуя большую арку, за которой открывался вид на длинные ряды магазинов с рекламными плакатами, на которых красовались котлы и драконья печень.
Гарри даже не повёл бровью — после превращения в кошку это было сущим пустяком.
Вместе они двинулись вперёд, в мир волшебства.
Голова Гарри непрерывно крутилась во все стороны. Это было всё равно, что перелистывать справочник магических вещей во второй редакции настольной игры «Подземелья и Драконы», (он не играл в настольные игры, что не мешало ему с удовольствием читать книги правил).
На улице бойко шла торговля Прыгающими Ботинками («Сделано из настоящего Флаббера!»), ножами +3, вилками +2, ложками с бонусом +4. Продавались очки, перекрашивающие в зелёный цвет, всё, на что сквозь них смотрели, и целый ряд роскошных кресел со встроенной системой катапультирования.
Гарри старался не пропустить ни одной вещи на прилавках, на случай если вдруг ему попадутся три компонента, необходимых при создании замкнутого цикла для получения бесконечного числа заклинаний желания.
Вдруг Гарри заметил что-то заставившее его сильно отклониться от совместного с МакГонагалл курса и направиться прямиком в магазин из выкрашенного в синий цвет кирпича с орнаментом из бронзы на витринах. Очнулся он лишь, когда МакГонагалл встала на его пути.
— Мистер Поттер? — сказала она.
Гарри пришёл в себя:
— Простите! На секунду я забыл, что иду с вами, а не со своей семьёй, — Гарри показал на окно магазина, в котором ярко блестели буквы, составляя название: «Несравненные книги Бигбэма», — у нас есть семейное правило: проходя мимо незнакомого книжного магазина, обязательно нужно зайти внутрь и осмотреться.
— Самое когтевранское правило из тех, что мне приходилось слышать.
— Что?
— Не важно. Мистер Поттер, в первую очередь нам необходимо посетить Гринготтс, банк волшебного мира. Там находится родовое хранилище вашей биологической семьи, с наследством, которое ваши биологические родители вам завещали. Вам нужны деньги, чтобы купить школьные принадлежности, — она вздохнула, — полагаю, некоторую сумму можно будет потратить и на книги. Впрочем, советую воздержаться — в Хогвартсе собрана большая библиотека книг о магии. Кроме того, в башне, в которой, как я подозреваю, вы будете жить, есть своя весьма обширная библиотека. Учитывая это, практически любая купленная сейчас книга окажется лишь бесполезным дубликатом.
Гарри кивнул, и они пошли дальше.
— Не поймите меня неправильно, всё это прекрасная уловка, чтобы отвлечь моё внимание, — сказал Гарри, продолжая смотреть по сторонам, — вероятно лучшая из всех, что были использованы на мне, но не думайте, что я забыл о нашем разговоре.
МакГонагалл вздохнула:
— Ваши родители, ваша мать уж точно, поступили весьма мудро, не рассказывая вам правды.
— Вы хотите, чтобы я продолжал пребывать в блаженном неведении? Мне кажется, в данном случае это будет ошибкой, профессор МакГонагалл.
— Полагаю, это бессмысленно, учитывая, что каждый встречный может вам всё рассказать.
И она поведала ему о Том-Кого-Нельзя-Называть, Тёмном Лорде, Волдеморте.
— Волдеморт? — прошептал Гарри. Имя могло бы показаться забавным, но оно таковым не являлось. От него веяло холодом, беспощадностью и чистым разумом, господствующим над бренной плотью. По спине Гарри побежали мурашки. Он решил, что лучше и безопаснее будет использовать фразы-заменители вроде: Сам-Знаешь-Кто.
Тёмный Лорд бешеным волком свирепствовал по всей магической Британии, разрывая и раздирая привычную канву жизни её обитателей. Другие страны, стиснув зубы, не вмешивались из-за равнодушного эгоизма, либо просто боялись, что первая из них, выступившая против Тёмного Лорда, станет следующей целью его террора.
(Эффект свидетеля, подумал Гарри, вспоминая эксперимент Латана и Дарли, доказавших, что, в случае эпилептического припадка, вы вернее получите помощь, если рядом с вами будет один человек, нежели трое. Размытие ответственности: каждый думает, что кто-то другой начнёт действовать первым.)
Вокруг Тёмного Лорда собралась армия Пожирателей Смерти, они были слабее его, но брали числом. Их сила была не только в палочках: за масками ордена скрывалось богатство, политическая власть и секреты шантажа, парализующие любые попытки общества защитить себя.
Старый, уважаемый журналист, Йерми Виббл, призывавший к повышению налогов и сборов, заявлял, что абсурдно всем бояться нескольких. Его кожа, только его кожа была найдена прибитой к стене в его кабинете, рядом с кожей его жены и двух дочерей. Все хотели решительных действий, но мало кто осмеливался сопротивляться в открытую. Тех, кто выделялся из толпы, ожидала схожая судьба.
Среди них оказались Джеймс и Лили Поттер. Они были героями и не сожалели о своем выборе, потому что у них был сын и, ради его благополучия, они были готовы пожертвовать своей жизнью.
Слёзы показались в глазах Гарри. Он в гневе, а может с отчаянием, вытер их: «Я совсем не знал этих людей, сейчас они не мои родители, бессмысленно грустить из-за них».
Когда Гарри перестал плакать, уткнувшись в мантию МакГонагалл, он посмотрел вверх, и почувствовал себя немного лучше, увидев слёзы и в её глазах.
— Так что же произошло? — голос Гарри дрожал.
— Тёмный Лорд пришёл в Годрикову Лощину, — тихо сказала МакГонагалл, — вас должны были спрятать, но вас предали. Тёмный Лорд убил Джеймса, затем Лили, а потом подошёл к вашей колыбели. Он направил на вас Смертельное проклятие. На этом всё и кончилось. Это проклятие формируется из чистой ненависти и бьёт прямо в душу, отделяя её от тела. Его нельзя блокировать. Единственный способ защиты — уклониться. Но вы смогли выжить. Вы единственный, кто когда-либо смог выжить. Смертельное проклятие отразилось и попало в Тёмного Лорда, оставив от него лишь кучку пепла и шрам на вашем лбу. Так закончилась эпоха террора — мы стали свободны. Вот почему, Гарри Поттер, люди хотят увидеть этот шрам и пожать вам руку.
Приступ плача выжал из Гарри все слёзы.
(Где-то в глубине его сознания возникло едва заметно ощущение, что в этой истории что-то было не так. Обычно Гарри был способен замечать мельчайшие логические несоответствия, но в данный момент его отвлекли — таково печальное правило: когда это больше всего необходимо, вы чаще всего забываете о вашей способности мыслить здраво).
Гарри отстранился от МакГонагалл.
— Мне нужно все обдумать, — сказал он, не поднимая головы и стараясь вернуть контроль над своим голосом. — Да, вы можете продолжать называть их моими родителями, если хотите. Не обязательно добавлять «биологические». У меня могут быть две матери и два отца.
МакГонагалл промолчала.
Они шли, не разговаривая, пока впереди не показалось большое белое здание с широкими, обитыми бронзой дверями.
— Гринготтс, — объявила МакГонагалл.
|
|
|
| Lord | Дата: Среда, 10.08.2011, 16:40 | Сообщение # 5 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 4. Гипотеза эффективного рынка.
«Мировое господство — такая некрасивая фраза. Предпочитаю называть это мировой оптимизацией.»
Груды галлеонов. Стройные ряды серебряных сиклей. Кучи бронзовых кнатов.
Гарри с открытым ртом смотрел на семейное хранилище. У него было так много вопросов, что он даже не знал с какого начать.
У двери стояла МакГонагалл и наблюдала за мальчиком. Она небрежно оперлась о стену, но взгляд у нее был напряженный. И неспроста. Оказаться перед огромной кучей золотых монет — та еще проверка на прочность.
— Монеты сделаны из чистого металла? — наконец спросил Гарри.
— Что?! — прошипел гоблин Крюкохват, стоявший снаружи хранилища. — Вы сомневаетесь в честности нашего банка, мистер Поттер-Эванс-Веррес?!
— Нет, — рассеянно сказал Гарри, — вовсе нет, сэр, извините. Просто я пока не имею представления о том, как работает ваша финансовая система. Я имел в виду, сделаны ли галлеоны из чистого золота?
— Конечно, — ответил Крюкохват.
— Монеты может чеканить кто угодно или на их выпуск установлена монополия со взиманием сеньоража?
— Что? — растерянно спросила МакГонагалл.
Крюкохват ухмыльнулся, обнажив острые зубы.
— Только глупец доверит чеканку кому-то кроме гоблина!
— Монеты имеют номинальную стоимость металла, из которого они изготовлены?
Крюкохват уставился на Гарри. МакГонагалл выглядела ошеломленной.
— Я имею в виду, что, допустим, я приду сюда с тонной серебра. Получу ли я в результате тонну сиклей, сделанных из этого серебра?
— За плату, мистер Поттер-Эванс-Веррес, — глазки гоблина заблестели, — за определенную плату. Но интересно, где это вы найдете тонну серебра? Вы ведь не собираетесь использовать философский камень?
— Крюкохват! — прошипела МакГонагалл.
— Философский камень? — озадаченно переспросил Гарри.
— Неважно,— сказал гоблин.
— Говоря чисто гипотетически. — «По крайней мере, пока», — подумал про себя Гарри, — какую часть серебра мне пришлось бы отдать в качестве оплаты за чеканку?
— Мне нужно проконсультироваться с начальством…
— Ответьте навскидку. Я не буду требовать проведения такой операции от Гринготтса.
— Двадцатая часть — достаточная плата..
Гарри кивнул.
— Большое спасибо, мистер Крюкохват.
Экономика мира волшебников совершенно отделена от маггловской, здесь даже понятия не имеют об арбитражных операциях. В экономике магглов торговый диапазон колебаний стоимости золота относительно серебра больше, поэтому каждый раз, когда соотношение стоимости золота к серебру превышает соотношение 17 сиклей к одному галеону на 5%, необходимо изымать золото или серебро экономики волшебного мира до тех пор, пока можно поддерживать обменный курс. Принести тонну серебра, обменять на сикли (заплатив 5%), обменять сикли на галлеоны, отнести золото в мир магглов, обменять на серебро (которого станет больше, чем в начале операции) и повторить.
Вроде бы в мире магглов соотношение серебра к золоту составляет 50:1. В любом случае, не 17:1. Вдобавок, серебряные монеты были меньше золотых.
Но, опять же, Гарри стоял в банке, работники которого в буквальном смысле помещали деньги в хранилища, оберегаемые драконами; в банке, в который нужно идти и брать деньги из собственного хранилища всякий раз, когда захочется их потратить. Очевидно, что тонкости регулирования рыночной эффективности были им тоже недоступны. Гарри хотел отпустить едкое замечание о грубости такой финансовой системы…
Вот только она была лучше маггловской.
С другой стороны, какой-нибудь финансист мог бы захватить волшебный мир за неделю с помощью хеджирования. Гарри запомнил эту мысль на случай, если у него кончатся деньги или выдастся свободная неделька.
А пока его запросы может удовлетворить огромная куча золота в хранилище Поттеров.
Гарри наклонился и начал поднимать галлеоны одной рукой и перекладывать в другую.
Когда он набрал двадцать монет, МакГонагалл кашлянула.
— Этого будет более чем достаточно, чтобы купить школьные принадлежности, мистер Поттер.
— Гм, — задумчиво промычал Гарри. — Подождите. Я делаю вычисления Ферми.
— Что? — встревоженно спросила МакГонагалл.
— Метод математического подсчета. Назван в честь Энрико Ферми. Способ сделать приблизительные подсчеты в уме, причем очень быстро.
Двадцать галлеонов весило около 200 граммов. А стоимость золота в Великобритании… 10 000 фунтов стерлингов за килограмм. Значит, в одном галлеоне 50 фунтов стерлингов. Высота кучи составляла 60 монет, диаметр — 20 монет; она была пирамидальной формы, значит, составляла треть куба. Грубо говоря, восемь тысяч галлеонов в куче. Всего было 5 горок золота такого же размера. Получается 40 000 галлеонов или 2 миллиона фунтов стерлингов.
Неплохо. Гарри удовлетворенно ухмыльнулся. Жаль — он был на пороге нового удивительного мира волшебства, и у него не было времени на новый удивительный мир богатства. Который, впрочем, по быстрой оценке Ферми, был в миллион раз менее интересен.
«Чтоб я еще хоть раз стриг лужайку за какой-то вшивый фунт».
Гарри отвернулся от огромной кучи денег.
— Извините за вопрос, профессор МакГонагалл, но насколько я понимаю, моим родителям не было и тридцати, когда они умерли. В волшебном мире это обычное количество золота, которое имеет молодая пара?
Если так, то чашка кофе, возможно, стоит 5000 фунтов. Правило номер один в экономике: нельзя есть деньги.
МакГонагалл покачала головой.
— Ваш отец был последним наследником старинного рода, мистер Поттер. Возможно также… — профессор засомневалась. — Возможно, часть этих денег — награда за у… — МакГонагалл осеклась, — за победу над Сами-Знаете-Кем. Хотя, возможно, эти пожертвования еще не собраны, мне точно неизвестно.
— Интересно, — медленно проговорил Гарри. — Значит, действительно, часть этих денег в некотором роде моя. То есть, заработана мной. В каком-то смысле. Наверное. Даже если я этого не помню. Значит, если я потрачу небольшую часть этих денег, то это не станет сильно тяготить мою совесть. Не волнуйтесь, профессор МакГонагалл!
— Мистер Поттер! Вы несовершеннолетний, поэтому вам разрешается брать лишь разумные суммы из…
— Я так и собираюсь! Я финансово благоразумен! Просто по пути в банк я видел некоторые товары, которые вполне можно включить в список разумных покупок взрослого человека.
Гарри столкнулся с МакГонагалл в молчаливом поединке взглядов.
— Например? — наконец сдалась профессор.
— Чемоданы, вместительность которых больше, чем кажется по их внешнему виду.
МакГонагалл поджала губы.
— Они очень дорогие, мистер Поттер!
— Да, но… — Гарри умоляюще посмотрел на нее. — Я совершенно уверен, что когда я вырасту, я все равно захочу такой чемодан. И я могу себе его позволить. Не имеет смысла откладывать покупку, если я могу совершить ее сейчас, ведь так? И в том, и в другом случае я потрачу одну и ту же сумму. Я имею в виду, что в будущем я захочу хороший чемодан, с множеством отделений, достаточно хороший, чтобы не пришлось через некоторое время покупать еще лучше…
Взгляд МакГонагалл не смягчился.
— И что же вы положите в такой чемодан, мистер Поттер?
— Книги.
— Ну конечно, — вздохнула МакГонагалл.
— Вам следовало предупредить меня гораздо раньше, что существуют такие чудеса! И что я могу себе это позволить! А теперь мы с отцом будем вынуждены следующие два дня носиться по магазинам подержанных книг в поисках старых учебников, чтобы по прибытии в Хогвартс у меня была достойная коллекция книг по математике и другим наукам. И, возможно, небольшое собрание научной фантастики и фэнтези, если я найду что-нибудь приличное на распродажах. Кстати, чтобы вам было легче принять решение, позвольте купить вам…
— Мистер Поттер! Вы хотите дать мне взятку?
— Что? Нет! Ни в коем случае! Я хотел сказать, что могу взять с собой часть книг, если вы посчитаете их хорошим дополнением к школьной библиотеке. Я собираюсь дешево их приобрести. Просто я хочу, чтобы книги были рядом со мной. Ведь можно давать людям взятку книгами, да? Это…
— Семейная традиция.
— Именно.
Плечи МакГонагалл поникли.
— К сожалению, в ваших словах есть логика. Я позволю вам взять еще сто галлеонов, мистер Поттер. Я знаю, что буду сожалеть о своем поступке, но все-таки сделаю это.
— Отлично! А кошель из шкурки скрытня действует так, как я думаю?
— Он менее вместителен чем чемодан, — неохотно ответила МакГонагалл, — но кошель с наложенными чарами восстановления и необнаружимого расширения позволяет волшебнику, применившему чары, призывать любой из помещённых внутрь предметов по своему желанию.
— Он определенно мне нужен. Это же карманный супер-набор абсолютной крутости! Как многофункциональный пояс Бэтмена! Можно забыть про швейцарский армейский нож и носить все инструменты в одном кошеле! Или другие волшебные предметы! Или книги! Я выбрал бы три лучшие книги, из прочитанных мною, и мог бы призывать их, когда угодно! Больше не надо было бы тратить время на их поиск! Что вы на это скажете, профессор МакГонагал? Разве не прекрасная причина потратить немного денег?
— Ладно. Можете взять еще десять галлеонов.
Крюкохват одобрительно, даже с восхищением, посмотрел на Гарри.
— И еще немного на расходы. Думаю, я видел в витринах пару вещей, которые можно будет сложить в этот волшебный кошель.
— Не перегибайте, мистер Поттер.
— Но, профессор МакГонагалл! Сегодня у меня счастливый день, я знакомлюсь с миром волшебства! Зачем же ворчать, если вы можете улыбнуться и вспомнить ваше собственное беззаботное детство, глядя на мое радостное лицо, когда я покупаю парочку игрушек, используя лишь малую часть богатства, которое я получил, победив самого ужасного волшебника Великобритании. Не то что бы я обвиняю вас в неблагодарности или чем-то подобном, но все же несколько безделушек — крохотная плата…
— Вы! — прорычала МакГонагалл. У нее было такое выражение лица, что Гарри с писком отскочил, при этом с громким звоном рассыпав кучу золотых монет, и растянулся на горке денег.
Крюкохват вздохнул:
— Я бы оказал магической Великобритании, а, может, и всему миру огромную услугу, если бы запер вас здесь, мистер Поттер.
Больше затруднений не возникло, и вскоре компания покинула хранилище.
|
|
|
| Lord | Дата: Среда, 10.08.2011, 16:41 | Сообщение # 6 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 5. Фундаментальная ошибка атрибуции.
— Ему всего одиннадцать, Гермиона.
— Тебе тоже.
— Я не в счет.
Скрытная лавка была маленьким странным (некоторые даже назвали бы его милым) магазинчиком, удобно устроившимся за овощной лавкой, которая в свою очередь была позади магазина волшебных перчаток, который находился на кратчайшем пути к боковой улице Косого переулка. К великому разочарованию, владелец магазина оказался не загадочным и морщинистым стариком, а нервного вида молодой женщиной. На ней была выцветшая желтая мантия. Она держала в руках Супер Кошель-скрытень QX31, особенностью которого были увеличенное отверстие и чары необнаружимого расширения, позволявшие класть в него большие вещи (общий объём был, тем не менее, ограничен).
Гарри настаивал на том, чтобы прийти сюда сразу после банка, стараясь в то же время не вызвать у МакГонагалл подозрений. Дело в том, что ему нужно было как можно скорее положить кое-что в кошель. И это был не мешочек с галлеонами, которые МакГонагалл разрешила ему взять из Гринготтса. Это были другие галлеоны, которые Гарри исподтишка засунул в карман после того, как случайно упал на кучу золота. Правда, случайно. Гарри был не из тех, кто упускает возможности, но всё действительно произошло спонтанно. Теперь же Гарри приходилось нести мешочек с дозволенными галлеонами рядом с карманом брюк, (это было крайне неудобно), чтобы любой звон был приписан только мешочку.
Оставался лишь вопрос — как положить другие монеты в кошель и не попасться? Галлеоны, может, и принадлежали ему, но все равно были краденные. Самоукраденные?
Гарри оторвал взгляд от Супер Кошеля-скрытня QX31, лежавшего на прилавке и посмотрел вверх на продавщицу.
— Можно я его испытаю? Чтобы убедиться, что он работает… надежно, — Гарри широко распахнул глаза, изображая наивного, шаловливого мальчика.
Естественно, после десятого повтора операции «положить мешочек в кошель, засунуть руку в кошель, шепнуть «мешочек с золотом», вынуть мешочек», МакГонагалл отошла от Гарри и стала рассматривать другие товары. Хозяйка магазина также перестала обращать на мальчика внимание.
Левой рукой Гарри положил мешочек с золотом в кошель; правой — вытащил из кармана несколько галлеонов, засунул их в кошель, туда же опустил мешочек, и, (шепнув «мешочек с золотом»), снова заполучил его. Затем снова опустил мешочек в кошель левой рукой, а правой опять полез в карман…
МакГонагалл оглянулась на Гарри лишь раз, но он не вздрогнул и не застыл на месте, так что профессор ничего не заподозрила. Хотя в ситуации, когда у взрослого есть чувство юмора, нельзя знать наверняка. Пришлось три раза повторить операцию, чтобы украденное у самого себя золото — около тридцати галлеонов — переместилось в кошель-скрытень.
Закончив, Гарри вытер пот со лба и выдохнул.
— Я бы хотел его купить.
Минус 15 галлеонов (за эти деньги можно купить две волшебные палочки) и плюс один Супер Кошель-скрытень QX31. Когда Гарри и МакГонагалл вышли из магазина, дверная ручка превратилась в обычную руку и помахала им на прощание, вывернувшись так, что Гарри стало немного не по себе.
А затем, к несчастью…
— Вы действительно Гарри Поттер? — прошептал пожилой человек, крупная слеза скатилась по его щеке. — Это ведь правда, да? До меня доходили слухи, что на самом деле вы не пережили Смертельное проклятие, именно поэтому о вас ничего не слышно с тех самых пор.
Похоже, маскирующее заклинание МакГонагалл работало менее эффективно на более опытных волшебников.
МакГонагалл положила руку на плечо мальчику и потянула его в ближайший переулок сразу же, как только услышала «Гарри Поттер?».
Пожилой мужчина последовал за ними, но по крайней мере никто больше не услышал его фразу.
Гарри задумался над вопросом. Действительно ли он — Гарри Поттер?
— Я знаю только то, что говорили мне люди. Ведь я не помню, как родился, — он потер лоб рукой. — У меня всегда был этот шрам. И мне всегда говорили, что мое имя — Гарри Поттер, но, если у вас есть причины, сомневаться в этом, то можно предположить и существование тайного заговора, участники которого нашли другого сироту-волшебника и вырастили его так, чтобы он верил, что он — Гарри Поттер.
МакГонагалл раздраженно провела рукой по лицу:
— Вы выглядите как ваш отец, когда он впервые прибыл в Хогвартс. А глаза у вас от матери, Лили. Даже по одному вашему характеру можно с уверенностью сказать, что вы связаны родством с грозой Гриффиндора, Джеймсом Поттером.
— Она тоже могла бы быть соучастником, — заметил Гарри.
— Нет, — произнес дрожащим голосом пожилой человек. — Она права. У вас глаза матери.
— Хм, — Гарри нахмурился. — Полагаю, и вы тоже могли бы быть участником заговора…
— Достаточно, мистер Поттер, — сказала МакГонагалл.
Пожилой человек поднял руку, чтобы прикоснуться к Гарри, но тут же ее опустил.
— Я рад, что вы живы, — пробормотал он. — Спасибо, Гарри Поттер. Спасибо за то, что вы сделали… А теперь я оставлю вас.
И он медленно направился прочь, к главной улице Косого Переулка.
МакГонагалл мрачно и напряженно огляделась по сторонам. Гарри последовал ее примеру и тоже оглянулся вокруг. Но на улице не было никого, кроме старых листьев, и из прохода, ведущего в Косой переулок, можно было видеть лишь снующих туда-сюда прохожих.
Наконец МакГонагалл расслабилась.
— Нехорошо получилось, — тихо сказала она. — Я знаю, вы не привыкли к такому, мистер Поттер, но люди проявляют к вам интерес. Пожалуйста, будьте к ним добры.
Гарри опустил глаза.
— Они не должны, — сказал он с горечью. — В смысле, интересоваться мной.
— Вы спасли их от Сами-Знаете-Кого, — сказала МакГонагалл. — Почему же они не должны?
Гарри посмотрел на профессора и вздохнул.
— Полагаю, если скажу вам о фундаментальной ошибке атрибуции, вы меня не поймете?
МакГонагалл покачала головой.
— Нет, но объясните, пожалуйста.
— Ну… — Гарри пытался сформулировать мысль, чтобы лучше объяснить. — Представьте, что вы пришли на работу и увидели, как ваш коллега пинает стол. Вы думаете — «какой же у него скверный характер». В это время ваш коллега думает о том, как по дороге на работу его кто-то толкнул, а потом накричал на него. «Любой на моём месте тоже бы разозлился», думает он. Мы не можем залезть людям в головы и узнать, почему они ведут себя тем или иным образом, вместо этого мы склонны объяснять поведение людей особенностями их характеров, своё же собственное поведение мы чаще объясняем наоборот — внешними обстоятельствами. Таким образом, фундаментальная ошибка атрибуции — это склонность человека объяснять поступки и поведение других людей их личностными особенностями, а не внешними факторами и ситуацией.
Существовал ряд изящных экспериментов, подтверждающих данное явление, но Гарри не хотел углубляться в детали.
МакГонагалл удивленно подняла брови.
— Кажется, я поняла… — медленно проговорила она. — Но какое это имеет отношение к вам?
Гарри пнул кирпичную стену так, что стало больно.
— Люди думают, что я спас их от Сами-Знаете-Кого, потому что я какой-нибудь великий воин Света.
— Тот, кто обладает силой, необходимой для победы над Темным Лордом… — пробормотала МакГонагалл. В ее голосе прозвучала ирония, которую Гарри тогда не понял.
— Да, — в мальчике боролись раздражение и разочарование, — как будто я уничтожил его, потому что мне свойственно убивать тёмных лордов. Мне же было всего пятнадцать месяцев! Я не знаю, что произошло, но могу предположить, что это было связано со случайными обстоятельствами. И никак не связано с моими личностными особенностями. Люди не ко мне проявляют интерес, они даже не обращают на меня внимания, они хотят пожать руку плохому объяснению, — Гарри замолчал и посмотрел на МакГонагалл. — Может, вы знаете, что тогда произошло на самом деле?
— Ну, у меня появилась догадка… — сказала МакГонагалл. — После встречи с вами.
— И?
— Вы победили Темного Лорда, потому что были хуже его, и вы выжили после Смертельного Проклятия, потому что были ужасней Смерти.
— Ха. Ха. Ха, — Гарри снова пнул стену.
МакГонагалл усмехнулась.
— Теперь пора заглянуть к мадам Малкин. Ваша маггловская одежда привлекает внимание.
По пути они столкнулись еще с двумя доброжелателями.
* * *
МакГонагалл остановилась у входа в Магазин мадам Малкин. Это было невероятно скучное здание, сделанное из обычного красного кирпича. В витринах висели простые черные мантии. Не те мантии, что блестят, меняют цвет или испускают странные лучи, которые как бы проходят прямо через рубашку и щекочут тебя. А обычные черные мантии — по крайней мере, это все, что можно было разглядеть через витрину. Дверь магазина была широко раскрыта, будто говоря: «Здесь нет никаких секретов, нам нечего скрывать».
— Я отойду на несколько минут, пока вы будете примерять мантии, — сказала МакГонагалл. — Вы справитесь с этим сами?
Гарри кивнул. Он страстно ненавидел магазины одежды, так что не мог винить МакГонагалл за то же чувство.
Профессор дотронулась до головы Гарри волшебной палочкой.
— Я снимаю заклинание маскировки, с мадам Малкин нужно быть честным.
— А… — Гарри такое положение немного беспокоило.
— Я училась с ней в Хогвартсе, — сказала МакГонагалл. — Даже тогда она была невероятно спокойным человеком. Она бы и внимания не обратила, если б Сам-Знаешь-Кто зашел к ней в магазин, — она говорила очень ободряюще. — Мадам Малкин не будет вам надоедать. И никому другому не позволит это делать.
— А куда вы пойдете? — спросил Гарри. — Вдруг что-то случится.
МакГонагалл настороженно посмотрела на мальчика.
— Я пойду туда, — сказала она, указывая на здание через дорогу, над дверью которого была вывеска с изображенным на ней бочонком, — и что-нибудь выпью, это мне сейчас крайне необходимо. А вы будете мерить мантии, не более. Я скоро вернусь, чтобы проверить ваши успехи, и крайне надеюсь увидеть Магазин мадам Малкин в целости и сохранности.
Хозяйка магазина оказалась суетливой пожилой женщиной.Она и слова не сказала о Гарри, когда увидела его шрам, и бросила грозный взгляд на свою помощницу, когда та открыла рот. Мадам Малкин достала набор оживленных, извивающихся кусочков ткани, которые служили мерными лентами, и приступила к работе.
Рядом с Гарри стоял бледный мальчик с заостренным лицом и обалденными белыми волосами. Похоже, он проходил заключительный этап той же процедуры. Одна из двух помощниц Малкин тщательно осматривала белобрысого мальчика и его мантию шахматной расцветки; иногда помощница дотрагивалась до мантии палочкой, чтобы подогнать ее по фигуре.
— Привет, — сказал мальчик. — Тоже в Хогвартс?
Гарри вполне мог предположить, куда заведет этот разговор, и решил, что на сегодня с него хватит.
— О боже, — прошептал Гарри и широко раскрыл глаза, — не может быть. Ваше… имя, сэр?
— Драко Малфой, — немного озадаченно ответил Драко Малфой.
— Так это вы! Драко Малфой. Я… Я никогда не думал, что мне выпадет такая честь, сэр, — Гарри было жаль, что он не может пустить слезу. Обычно при встрече с ним самим люди начинали плакать именно после этой фразы.
— О, — Драко на мгновение смутился. Затем его губы растянулись в самодовольной улыбке. — Приятно встретить человека, который знает свое место.
Одна из помощниц, ранее узнавшая Гарри, поперхнулась.
Гарри продолжал бормотать:
— Я так рад, что встретил вас, мистер Малфой. Не могу выразить словами, как я рад. Я буду учиться с вами на одном курсе! Мое сердце замирает от восторга.
Ой. Кажется последняя часть прозвучала немного странно, будто он испытывал к Драко не просто уважение, а кое-что большее.
— И я рад видеть человека, который с должным уважением относится к семье Малфоев, — мальчик наградил Гарри той улыбкой, которую сиятельнейший король дарует своему ничтожному подданному, если этот подданный честен, хоть и беден.
Черт, Гарри пытался придумать, что же сказать дальше. Хм, всем хотелось пожать руку Гарри Поттеру, поэтому:
— Когда я закончу примерку, сэр, не разрешите ли вы пожать вашу руку? Это было бы лучшим событием за весь день. Нет, за месяц. Нет-нет, за всю мою жизнь!
Драко сердито посмотрел в его сторону.
— Какая непозволительная фамильярность! Что ты сделал для семьи Малфоев, чтобы просить о подобном?
«Хм, интересная мысль. Теперь я знаю, что сказать следующему человеку, который захочет пожать мне руку».
Гарри склонил голову.
— Простите, сэр, я понимаю. Извините мою дерзость. Для меня скорее будет честью почистить вашу обувь.
— Именно, — огрызнулся Драко, но потом смягчился. — Хотя твоя просьба вполне понятна. Скажи, ты на какой факультет, по-твоему, попадешь? Я, конечно, пойду в Слизерин, как и мой отец Люциус в свое время. А тебя, полагаю, с радостью примут пуффендуйцы или, пожалуй, домашние эльфы.
Гарри застенчиво улыбнулся.
— Профессор МакГонагалл сказала, что я — когтевранец до мозга костей и буду лучшим учеником на этом факультете, и сама Ровена попросит меня поберечь себя и не учиться так усердно, что бы это ни значило, и что я определенно окажусь в Когтевране, если только Сортировочная шляпа не начнет громко кричать от ужаса, так что никто не сможет разобрать ни слова. Конец цитаты».
— Ух ты, — Драко был слегка впечатлен. Грустно вздохнув, он продолжил, — твоя лесть была хороша, по крайней мере мне так показалось. В любом случае, Слизерин тебе тоже подойдет. Обычно только моему отцу оказывают такое уважение. Надеюсь, что теперь, когда я буду учиться в Хогвартсе, остальные слизеринцы будут относиться ко мне должным образом. Думаю, твое поведение — хороший знак.
Гарри кашлянул.
— На самом деле, я понятия не имею кто ты, прости.
— Не может быть! — Драко был крайне разочарован. — Зачем тогда ты все это говорил? — Его глаза расширились от внезапной догадки. — Как ты можешь не знать о Малфоях? И что на тебе надето? Твои родители — магглы?
— Одни мои папа с мамой мертвы, — сердце Гарри сжалось. — Другие мои родители — магглы, они вырастили меня.
— Что? — сказал Драко. — Кто ты?
— Гарри Поттер, рад познакомиться.
— Гарри Поттер? — удивленно выдохнул Драко. — Тот самый Гарри… — мальчик осекся.
Наступила тишина, затем:
— Гарри Поттер? Тот самый Гарри Поттер? — с восторгом воскликнул Драко. — Мерлин, я всегда хотел встретиться с тобой!
Помощница мадам Малкин, которая примеряла мантию на Драко, поперхнулась, но тут же продолжила работу.
— Заткнись, — сказал Гарри.
— Можно взять у тебя автограф? Нет, лучше сначала сфотографируемся вместе!
— Заткнисьзаткнисьзаткнись.
— Я так рад познакомиться с тобой!
— Сдохни.
— Но ты же Гарри Поттер, знаменитый спаситель волшебного мира, одержавший победу над Темным Лордом! Всеобщий герой Гарри Поттер! Я всегда хотел быть похожим на тебя, когда вырасту, чтобы я тоже мог побеждать Темных Лордов…
Драко осекся на середине предложение. Его лицо застыло от ужаса.
Высокий, светловолосый, элегантный мужчина в мантии самого лучшего качества. Одна рука сжимает серебряный набалдашник трости, которая выглядит как смертельное оружие. Его глаза осмотрели комнату с невозмутимостью палача, для которого убийство — не болезненный и даже не запретный акт, а естественный, как дыхание, процесс. «Совершенство» — вот слово, которое тут же пришло на ум при виде этого человека.
И этот человек только что вошел в магазин.
— Драко, — сердито сказал мужчина, растягивая слова. — Что ты сказал?
За долю секунды Гарри придумал план спасения Драко.
— Люциус Малфой! — выдохнул Гарри Поттер. — Тот самый Люциус Малфой?
Одной из помощниц мадам Малкин пришлось отвернуться, чтобы в открытую не прыснуть со смеху.
Холодные глаза убийцы посмотрели на него.
— Гарри Поттер.
— Такая честь встретить вас!
Темные глаза расширились от удивления.
— Ваш сын рассказал мне о вас все, — Гарри быстро продолжал натиск, не сильно заботясь о том, что говорит. — Но, конечно, я все знал и раньше, ведь все знают о вас, великом Люциусе Малфое! Лучшем представителе факультета Слизерин всех времен. Я хочу попасть в Слизерин, потому что вы там учились, когда были ребенком…
— О чем вы говорите, мистер Поттер? — раздался крик снаружи, а через мгновение в магазин ворвалась профессор МакГонагалл.
На ее лице застыло выражение такого ужаса, что Гарри открыл было рот, но тут же его захлопнул, не зная, что сказать.
— Профессор МакГонагалл! — воскликнул Драко. — Это действительно вы? Я столько о вас слышал от своего отца. Я хочу попасть в Гриффиндор, потому что…
— Что? — стоя бок о бок, хором рявкнули Люциус Малфой и профессор МакГонагалл. Они повернулись, чтобы посмотреть друг на друга, а потом отскочили в разные стороны, будто исполняли танец.
Затем Люциус быстро схватил Драко и вытащил его из магазина.
И наступила тишина.
МакГонагалл посмотрела вниз на небольшой бокал вина, который все еще держала в руке. Он был сильно наклонен из-за спешки, на дне осталось всего несколько капель напитка.
Профессор прошла вглубь магазина к мадам Малкин.
— Мадам Малкин, — тихо сказала МакГонагалл. — Что здесь произошло?
Хозяйка магазина оглянулась, а потом… расхохоталась. Она облокотилась о стену, задыхаясь от смеха. Следом за ней рассмеялись помощницы, одна из которых, истерично хихикая, опустилась на пол.
МакГонагалл медленно повернулась к Гарри.
— Оставляю вас на пять минут. Пять минут, мистер Поттер. Ровно.
— Я всего лишь пошутил, — возмутился Гарри под новый взрыв смеха.
— Драко Малфой сказал перед своим отцом, что хочет попасть на факультет Гриффиндор! Простой шутки недостаточно, чтобы заставить его это сделать! — МакГонагалл замолчала, тяжело дыша. — Разве я сказала «наложите на всю вселенную заклинание Конфундус», а не «примерьте мантию»?
— Драко находился в ситуативном контексте, который объясняет его поведение…
— Нет. Даже не пытайтесь. Не хочу знать, что здесь произошло. Никогда. Есть вещи, которые я не должна знать, и это — одна из них. Какой бы демонической силой хаоса вы ни обладали, она заразна. Я не хочу закончить как бедный Драко Малфой, бедная мадам Малкин и две ее бедные помощницы.
Гарри вздохнул. Совершенно ясно, что профессор МакГонагал была не в настроении выслушивать разумные объяснения. Он посмотрел на мадам Малкин, которая все еще тяжело дышала от смеха, на двух ее помощниц, которые уже обе оказались на полу, и наконец на себя, обвитого мерными лентами.
— Моя мантия еще не совсем готова, — вежливо сказал Гарри. — Может, вам вернуться и выпить ещё что-нибудь?
|
|
|
| Lord | Дата: Среда, 10.08.2011, 16:43 | Сообщение # 7 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 6. Ошибка планирования.
«У вас был странный день? У меня тем более»
Кто-то другой, вероятно, дождался бы окончания своего первого визита в Косой переулок.
— Мешочек с элементом 79, — сказал Гарри и вытащил из кошеля-скрытня пустую руку.
Большинство хотя бы приобрело сначала свои волшебные палочки.
— Мешочек оканэ, — сказал Гарри. Тяжёлый мешочек с золотом прыгнул в раскрытую ладонь.
Гарри вынул мешочек наружу, потом сунул его обратно в кошель. Вытащил руку и вновь засунул её, произнося:
— Мешочек универсального эквивалента стоимости товаров, — на этот раз рука осталась пустой.
У Гарри Поттера уже был один волшебный предмет — зачем ждать чего-то ещё?
— Профессор МакГонагалл, — сказал Гарри притихшей ведьме, которая шла следом, — скажите мне два слова, на языке, который я не знаю. Пусть одно из них означает «золото», а второе — что-то другое, но не объясняйте, какое из них как переводится.
— Ахава и захав, — ответила МакГонагалл, — это на иврите, другое слово означает «любовь».
— Спасибо, профессор. Мешочек ахава, — ничего не произошло.
— Мешочек захав, — мешочек с золотом очутился в его руке.
— Захав означает золото? — спросил Гарри.
МакГонагалл кивнула.
Гарри обдумал полученные результаты. Это был грубый предварительный эксперимент, но и его было достаточно, чтобы сделать вывод:
«Ааааргх! Что за бессмыслица!»
Колдунья снисходительно приподняла бровь.
— Какие-то затруднения, Мистер Поттер?
— Я только что опроверг свою последнюю гипотезу! Как может быть, что фраза «мешочек со 115 галлеонами» работает, а «мешочек с 90 плюс 25 галлеонами» — нет? Эта вещь умеет считать, но не умеет складывать? Она понимает простые имена существительные, но игнорирует определения, означающие тот же самый предмет? Человек, сделавший этот кошель, скорее всего не знал японский, а я не говорю на иврите, так что он не использует знания своего создателя, равно как и мои, — Гарри беспомощно махнул рукой. — Правила использования вроде ясны, но как именно они работают? Даже не хочу спрашивать, каким образом кошель распознаёт голос и естественную речь, учитывая, что лучшие разработчики искусственного интеллекта уже тридцать пять лет не могут научить этому свои суперкомпьютеры, несмотря на все старания.
Гарри набрал воздуха.
— Но всё-таки как это работает?
— Магия, — пожала плечами профессор МакГонагалл.
— Всего лишь слово! Я не могу строить на его основе новые предположения! Это всё равно что сказать «флогистон» или «жизненный порыв», или «эмерджентность», или «сложность»!
Профессор Макгонагалл засмеялась.
— И всё же это магия, мистер Поттер.
Гарри поник головой.
— Со всем уважением, профессор МакГонагалл, но мне кажется, вы не понимаете, что я пытаюсь сделать.
— Со всем уважением, мистер Поттер, но, скорее всего, не понимаю. Впрочем, извините, есть одна догадка. Возможно, вы хотите овладеть всем миром?
— Нет! То есть да, то есть нет!
— Думаю, мне следует запомнить, что у вас были сложности с ответом на этот вопрос.
Гарри с грустью вспомнил о Дартмутском семинаре 1956-го года, первой в истории конференции по вопросам искусственного интеллекта. В качестве ключевых вопросов участники выделили: понимание языка, самообучение и самосовершенствование компьютеров. Они абсолютно серьёзно предполагали, что десять ученых смогут достичь существенных результатов по данным вопросам, если будут работать вместе в течение двух месяцев.
«Так. Не унывать. Я только приступил к разгадке всех тайн магии. Фактически, ещё неизвестно, слишком ли это сложная задача для двух месяцев».
— И вы действительно ни разу не слышали о волшебниках, которые задавали подобного рода вопросы или проводили подобные научные эксперименты? — снова спросил Гарри. Для него это казалось столь очевидным.
Хотя, с другой стороны, прошло двести лет с момента изобретения научного метода познания, прежде чем кто-то из магглов-учёных решил провести системное исследование пределов понимания четырёхлетнего ребёнка. Ученые могли бы заняться этим вопросом ещё в восемнадцатом веке, но никто не удосужился обратить на него внимание до двадцатого столетия. Так что нельзя обвинять волшебников, которых гораздо меньше, чем магглов, в том, что они не занимались исследованием чар Восстановления.
МакГонагалл снова пожала плечами.
— Я по-прежнему не уверена, что вы понимаете под «научными экспериментами», мистер Поттер. Как я уже говорила, я видела магглорожденных учеников, которые пытались применить маггловскую науку в Хогвартсе, и, кроме этого, каждый год с помощью подобных приёмов создаются новые чары и зелья.
Гарри покачал головой.
— Технология и наука — совершенно разные вещи. Пробовать различные подходы и ставить эксперимент, чтобы обнаружить закономерности, — не одно и то же.
Многие пытались изобрести самолет, создавая конструкции с крыльями, но только братья Райт построили аэродинамическую трубу. Кстати, сколько магглорожденных учеников поступает в Хогвартс ежегодно?
МакГонагалл на мгновение задумалась.
— Приблизительно десять.
Гарри оступился и чуть не запутался в собственных ногах.
— Десять?
Население маггловского мира составляло более шести миллиардов. Если считать, что Гарри такой — один на миллион, то в Нью-Йорке — 12 таких же умных мальчиков, а в Китае — тысяча. Вполне нормально, что в мире магглов есть 11-летние дети, которые могут делать сложные вычисления. Гарри знал, что он не единственный. Он встречал и других гениев на олимпиадах по математике. Чаще всего он с треском проигрывал своим соперникам, которые наверняка целыми днями решали математические задачи, никогда не читали научную фантастику и которые сгорят от своей науки до пубертатного возраста и ничего не добьются в жизни, потому что будут использовать известные подходы вместо того, чтобы научиться мыслить творчески. (Гарри был из числа людей, тяжело принимающих поражение).
Но в волшебном мире…
Десять магглорожденных в год, переставших получать обычное образование в одиннадцать лет? И хотя МакГонагалл могла бы приукрасить ситуацию, она утверждала, что Хогвартс, крупнейшая и самая знаменитая школа волшебства в мире… обучала магии лишь до семнадцати лет.
Профессор МакГонагалл без сомнения знала все подробности о том, как превратиться в кошку. Но она никогда не слышала о научном методе. Для нее это была та же магия, только маггловская. И ей даже не было любопытно, какие тайны может скрывать кошель, распознающий естественную речь.
В итоге получалось два варианта.
Вариант первый: магия была настолько непонятной, запутанной и непостижимой, что даже если волшебники и волшебницы брались разгадывать её тайны, то они добивались очень малых результатов, или же вообще никаких, и со временем сдавались. В этом случае у Гарри не было шансов вовсе.
Или…
Гарри с решимостью затрещал суставами пальцев, но, вместо зловещего хруста, который эхом отразился бы от стен домов Косого переулка, раздался лишь тихий щелкающий звук.
Вариант второй: он захватит мир.
Со временем. Вероятно, не сразу.
Это может занять больше двух месяцев, но магглы тоже не сразу после открытия Галилео полетели на луну.
От широкой улыбки уже болели щеки, но Гарри все никак не мог остановиться.
Он всегда боялся закончить как те вундеркинды, которые в итоге ничего не добились и проводили всю оставшуюся жизнь, хвалясь тем, какими крутыми они были в десять лет. Впрочем, большинству гениев-взрослых тоже нечем было гордиться. На каждого Эйнштейна в истории приходились тысячи не менее умных людей. Но для достижения подлинного величия, им не хватало одной, совершенно необходимой вещи, а именно — Высшей Цели.
«Теперь вы мои», — мысленно Гарри охватил стены Косого переулка, все магазины и товары, всех продавцов и покупателей, все земли и всех людей магической Британии, весь-весь волшебный мир и всю бесконечную великую вселенную, о которой учёные-магглы, как выяснилось, знали гораздо меньше, чем им казалось. Я, Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес, заявляю свои права на эту территорию во имя Науки.
К сожалению, никаких признаков грома и молнии, готовых обрушиться с небес, не наблюдалось.
— Почему вы улыбаетесь? — осторожно поинтересовалась МакГонагалл усталым голосом.
— Я задумался, существует ли заклинание, которое бы создавало вспышку молнии за моей спиной всякий раз, когда я изрекаю что-нибудь зловещее, — объяснил Гарри. Он тщательно запомнил свою мысль, чтобы учебники истории в будущем содержали корректную версию.
— Меня терзает смутное сомнение, что я имею к этому какое-то отношение, — вздохнула МакГонагалл.
— Не обращайте внимания. О, какая штука! — Гарри решил пока отставить в сторону мысли о завоевании мира и устремился к магазину с открытой витриной. МакГонагалл последовала за ним.
* * *
Гарри купил ингредиенты для зелий и котёл, а также ещё несколько вещей, которым было самое место в его бездонном мешке (также известном как Супер Кошель-Скрытень QX31 с чарами необнаружимого расширения и восстановления, а также с расширенным отверстием). Полезные, разумные приобретения — Гарри недоумевал, почему МакГонагалл смотрела на него с таким подозрением.
В данный момент они находились в магазине, фасад которого выступал вперёд, добавляя Косому переулку лишний изгиб. У магазина была открытая витрина из наклонных деревянных полок, на которых лежал товар, охраняемый лишь тусклым серым свечением и молоденькой продавщицей, одетой в укороченный вариант ведьмовской мантии, которая оставляла открытыми её колени и локти.
Гарри изучал волшебный эквивалент аптечки первой помощи, Набор Целителя Плюс. В него входили: два самозатягивающихся жгута; зелье Стабилизации, которое замедляло потерю крови и избавляло от болевого шока; шприц, наполненный чем-то похожим на жидкое пламя (при использовании происходило сильное замедление циркуляции крови в уколотой части тела на три минуты. Насыщение её кислородом при этом не снижалось, что могло пригодиться для предотвращения распространения яда по организму); белая ткань, которая приглушала боль в обмотанной ею части тела; и ещё множество вещей, о предназначении которых Гарри мог только гадать, например, «Средство от воздействия дементора», внешне и по запаху напоминавшее обычный шоколад. Или, похожий на яйцо, вибрирующий «Анти-Чих-Сморк», к которому прилагалась инструкция, как засовывать его в чью-нибудь ноздрю.
— Это определённо стоит пяти галлеонов, вы согласны? — сказал Гарри у МакГонагалл. Молодая продавщица, находившаяся рядом, энергично закивала.
Гарри ожидал, что ведьма скажет что-нибудь одобрительное о его благоразумии и предусмотрительности.
Взгляд, который он получил вместо этого, можно было охарактеризовать лишь как зловещий.
— Просто скажите, почему, — полным сомнения голосом спросила профессор МакГонагалл, — вы думаете, что вам понадобится набор целителя? (После неприятного случая в магазине ингредиентов она старалась не говорить «Мистер Поттер», если кто-то посторонний был рядом.)
Гарри так удивился, что не сразу нашелся с ответом.
— Я не думаю, что он понадобится! Просто хочу держать под рукой на всякий случай.
— На случай чего?
Гарри широко раскрыл глаза.
— Вы полагаете, я планирую что-то опасное, и поэтому хочу купить набор целителя?
Смесь хмурого подозрения и иронического недоверия на лице МакГонагалл была достаточным ответом.
— Святые угодники! — воскликнул Гарри. (Эту фразу он почерпнул у безумного ученого Дока Брауна из «Назад в Будущее».) — Вы думали так же, когда я покупал зелье мягкого падения, жабросли и пузырёк с пилюлями еды и питья?
— Да.
Мальчик покачал головой в изумлении.
— И какой, по-вашему, план я собираюсь осуществить?
— Не знаю, — мрачно произнесла МакГонагалл. — Но он заканчивается или доставкой тонны серебра в Гринготтс, или мировым господством.
— Мировое господство — такая некрасивая фраза. Предпочитаю называть это мировой оптимизацией.
Его слова не убедили профессора МакГонагалл, которая по-прежнему мрачно взирала на мальчика.
— Ух ты, — произнес Гарри, осознав, что она настроена серьезно. — Вы и правда так думаете. Вы считаете, что я планирую нечто опасное.
— Да.
— По-вашему, это единственный повод приобрести аптечку первой помощи? Не поймите превратно, профессор МакГонагалл, но кто те сумасшедшие дети, с которыми вы имели дело?
— Гриффиндорцы, — с горечью сказала профессор МакГонагалл. Слово прозвучало как проклятие в адрес всех юных, полных энтузиазма героев.
— Заместитель директора профессор МакГонагалл,— сказал Гарри, вытянув руки вдоль бёдер. — Я не собираюсь поступать в Гриффиндор.
После этого МакГонагалл вставила что-то о том, что, если бы он собирался, ей бы пришлось выяснять, как убить шляпу, что Гарри благоразумно оставил без комментариев, не обращая внимания на внезапный приступ кашля, одолевший продавщицу.
— Я собираюсь в Когтевран. И если вы правда думаете, что я замышляю что-то опасное, то, значит, при всём уважении, вы вообще меня не понимаете. Мне не нравится опасность, она пугает меня. Я благоразумен. Я осторожен. Я готовлюсь к непредвиденным обстоятельствам. Как пели мне родители: «Будь готов! Это марш Скаутов! Будь готов! Как через жизнь свою пойдешь! Не будь взволнован и напряжён, не будь напуган — будь готов!» (Родители Гарри на самом деле пели ему лишь эти конкретные строчки из песни Тома Лерера, и Гарри находился в блаженном неведении насчёт остальных.)
МакГонагалл немного расслабилась — особенно когда Гарри упомянул, что собирается поступить на Когтевран.
— И в каком же случае, по вашему мнению, вам может пригодиться аптечка, молодой человек?
— Одну из моих одноклассниц укусил жуткий монстр, и я в безумной спешке роюсь в своём кошеле, пытаясь найти что-то, что может ей помочь, она печально смотрит на меня и, сделав последний вздох, произносит: «Почему ты не был готов?». Она умирает и я понимаю, что она никогда меня не простит…
Гарри услышал судорожный вздох продавщицы. Глянув в её сторону, он заметил, что девушка, крепко сжав губы, смотрит на него широко распахнутыми глазами. Затем она вдруг развернулась и убежала вглубь магазина.
Что?..
Приблизившись, профессор МакГонагалл взяла Гарри за руку и мягко, но настойчиво увела его прочь с главной улицы Косого переулка в проход между двумя магазинами, вымощенный грязным кирпичом. Проход заканчивался тупиком — стеной, покрытой толстым слоем чёрной пыли.
Высокая колдунья указала палочкой в сторону главной улицы и произнесла: «Квиетус».
Непроницаемая для звука невидимая сфера опустилась на них, стало тихо.
Что я сделал не так…
Ведьма повернулась и послала Гарри взгляд полный холода.
— Буду признательна, мистер Поттер, если вы запомните, что менее десяти лет назад в магической Британии шла война, здесь каждый кого-то потерял и разговоры об умирающих друзьях ещё не закончились!
— Я… я не хотел, — осознание этого факта камнем ухнуло в исключительно живое воображение Гарри. Война закончилась десять лет назад, когда этой девушке было максимум восемь или девять лет, когда, когда… — Простите, я не хотел....
Гарри поперхнулся и попытался отвернуться и убежать от холодного взгляда МакГонагалл, но на пути была стена, а у него ещё не было волшебной палочки.
— Простите, простите меня, я сожалею!
За спиной послышался тяжёлый вздох.
— Знаю, мистер Поттер.
Гарри осмелился обернуться. Гневное выражение исчезло с лица МакГонагалл.
— Я сожалею, — повторил Гарри, чувствуя себя абсолютно подавленным, — я не должен был так говорить. Что-то подобное случилось и с…
Он замолчал и вдобавок закрыл рот рукой.
В глазах МакГонагалл появилась печаль.
— Вы обязаны научиться сначала думать, а потом говорить, мистер Поттер. В противном случае у вас вряд ли будет много друзей. Такова судьба многих когтевранцев, надеюсь, что вас она обойдет стороной.
Гарри хотелось убежать. Он хотел взмахнуть палочкой и стереть этот эпизод из памяти МакГонагалл, вновь вернуться в магазин, не дать тому, что случилось, произойти.
— Но отвечу на ваш вопрос — нет, со мной подобного не случалось, — лицо ведьмы исказилось. — Друзья несколько раз умирали на моих глазах, но они не проклинали меня, и я бы ни за что не подумала, что они меня никогда не простят. Что, во имя Мерлина, заставило вас сказать такое, мистер Поттер? Как вы вообще до этого додумались?
По щекам Гарри текли слезы.
— Простите, я не должен был так говорить, мне очень жаль…
МакГонагалл втянула воздух сквозь зубы.
— Я знаю, что вам жаль. Но я не могу понять, почему одиннадцатилетнему мальчику пришла в голову подобная мысль. Вы действительно решили купить аптечку за пять галлеонов, которую будете хранить в кошеле за пятнадцать галлеонов, только потому, что ваши одноклассники могут не простить вас, когда будут при смерти?
— Я… я… — Гарри сглотнул. — Просто я всегда пытаюсь представить худшее, что может произойти.
Вдобавок, он просто пошутил, но скорее откусил бы себе язык, чем признался в этом.
— Зачем?
— Чтобы предотвратить!
— Мистер Поттер… — МакГонагалл замолчала. Затем она вздохнула и опустилась на колени рядом с Гарри. — Мистер Поттер, — мягко сказала она, — заботиться об учениках Хогвартса — моя обязанность, а не ваша. Я не позволю, чтобы с вами или с кем-либо другим произошло что-то плохое. Хогвартс — самое безопасное место во всей магической Британии, и у мадам Пофмри есть полный набор целителя. Вам не нужна эта аптечка.
— Нет, нужна! — взорвался Гарри. — Совершенно безопасных мест не бывает! А если у моих родителей случится сердечный приступ или произойдет несчастный случай, когда я приеду к ним на Рождество? Ведь мадам Пофмри не будет рядом. Мне нужна своя собственная аптечка…
— Что, во имя Мерлина…
МакГонагалл встала. На ее лице было смешанное выражение беспокойства и раздражения.
— Вы не должны думать о таких ужасах, мистер Поттер!
Лицо Гарри исказилось от горечи.
— Нет, должен! Если не думать об этом, то можно навредить не только себе, но и окружающим!
Профессор МакГонагалл открыла было рот, но тут же его закрыла. Она потерла переносицу и задумчиво посмотрела на Гарри.
— Мистер Поттер… если я предложу молча вас выслушать… есть ли что-то, о чем бы вы хотели со мной поговорить?
— О чем, например?
— Например, почему вы убеждены, что всегда должны быть настороже?
Гарри недоуменно посмотрел на профессора. Это же самоочевидная аксиома.
— Ну… — протянул Гарри. Он попытался собраться с мыслями. Какое можно дать объяснение МакГонагалл, если она даже не знает основ? — Ученые-магглы выяснили, что люди всегда настроены излишне оптимистично — они говорят, что какой-то процесс займет два дня, а на самом деле уходит десять, или говорят — два месяца, а уходит больше тридцати пяти лет. Или, например, проводился опрос учащихся, к какому сроку они уверены на 50%, 75% и 99%, что завершат домашнюю работу. И лишь 13%, 19% и 45% из них завершали её к указанному времени. Ученые обнаружили причину. Испытуемых попросили описать идеальный и типичный варианты развития событий. И полученные описания были практически одинаковы. Если вы попросите человека, спланировать что-то на будущее, то обычно он мысленно представляет себе наиболее вероятный ход событий, забывая про возможность ошибок или неожиданностей. Большинство испытуемых не закончили работу к сроку, в котором были уверены на 99%, так что фактические результаты оказались хуже даже наихудшего сценария.
Такой феномен называется ошибкой планирования, и лучший способ ее избежать — учитывать, сколько времени занимало выполнение какой-либо работы в прошлом. То есть смотреть на процесс со стороны. Если же вы взялись за что-то впервые и существует возможность неудачи, вы должны быть очень-очень-очень пессимистично настроены. Настолько пессимистично, чтобы результаты точно превзошли ожидания. Я, например, прилагаю огромные усилия, чтобы представить мрачную картину, как одного из моих одноклассников укусит монстр, но ведь и на самом деле может случиться так, что выжившие Пожиратели Смерти нападут на школу, чтобы схватить меня. Хорошо что…
— Довольно, — перебила МакГонагалл.
Гарри замолчал. Он только собирался добавить, что они, по крайней мере, знают, что Темный Лорд не нападет, потому что он мертв.
— Я, возможно, недостаточно ясно выразилась, — осторожно сказала МакГонагалл. — Случалось ли с вами лично что-то, что вас испугало?
— То, что произошло со мной, является лишь случайным событием, — объяснил Гарри. — Это не имеет той же значимости, что и цитируемая, проверенная экспертами статья о контролируемом исследовании с произвольными задачами, множеством объектов исследования, большими величинами эффектов и сильной статистической значимостью.
МакГонагалл сжала переносицу пальцами, вдохнула и выдохнула.
— Я всё равно хотела бы послушать, — сказала она.
— Мм, — озадачился Гарри и, набрав воздуха, начал рассказывать. — Одно время в нашем районе происходили ограбления, а моя мама попросила отнести одолженную сковородку её хозяину, жившему в двух кварталах от нас. Я сказал, что не буду этого делать, потому что не хочу, чтобы меня ограбили. Тогда она сказала: «Гарри, не надо так говорить!». Как будто, если я так скажу, то меня точно ограбят. Я попытался объяснить ей это, но она всё равно заставила меня отнести сковородку. Я был слишком мал, чтобы знать, насколько статистически невероятно стать целью грабителя, но я был достаточно взрослым, чтобы знать — нечто плохое может с тобой случиться, неважно, думаешь ты об этом или нет. Поэтому я был очень напуган.
— Все? — спросила МакГонагалл, заметив, что мальчик закончил рассказ. — Еще что-нибудь с вами случалось?
— Я понимаю, звучит не так уж страшно, — пытался защититься Гарри. — Но это был один из переломных моментов в жизни, понимаете? В смысле, я знал, что нечто плохое может случиться, даже если об этом не думать, я знал это, но я видел, что мама думает совершенно по-другому, — Гарри замолчал, борясь с вновь появившимся гневом. — Она не слушала. Я пытался объяснить, умолял не отправлять меня к соседу, а она отмахнулась, смеясь надо мной. Все, что я говорил, она воспринимала как какую-то шутку… — Гарри снова сдержал поднимавшуюся в нем ярость. — Именно тогда я понял, что те люди, которые должны меня оберегать, на самом деле сумасшедшие. Они не послушают меня, как бы я ни умолял, и я не могу на них положиться.
Иногда благих намерений недостаточно, иногда нужно быть в здравом уме.
Наступила долгая пауза.
Гарри сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая себя. Нет никаких причин злиться. Нет никаких причин злиться. Все родители одинаковы, взрослые никогда не снисходят до уровня ребенка, и его биологические родители не были исключением. Здравый рассудок подобен искре в ночи, чрезвычайно редкое исключение, бесконечно малая величина в подавляющей массе безумия, поэтому злиться бессмысленно.
Гарри не любил злиться.
— Спасибо, что поделились своими переживаниями, мистер Поттер, — спустя некоторое время сказала МакГонагалл. На её лице было задумчивое выражение (почти такое же, как у Гарри, когда он экспериментировал с кошелём, но тогда у него не было зеркала, чтобы заметить сходство), — я должна обдумать это.
Она повернулась к аллее и подняла палочку.
— Эм, теперь мы можем купить набор целителя? — спросил Гарри.
МакГонагалл замерла и, повернувшись, спокойно посмотрела на него.
— А если я скажу нет, что это слишком дорого, и вам он не понадобится?
Гарри с горечью поморщился.
— Вы всё правильно поняли, профессор МакГонагалл. Вы всё правильно поняли. Тогда я сочту вас очередным безумным взрослым, с которым я не могу общаться, и начну придумывать, как заполучить набор целителя другим путём.
— Я опекаю вас в этом путешествии, — немного угрожающе сказала МакГонагалл. — и не позволю собой помыкать.
— Понимаю, — сказал Гарри. Он старался, чтобы в голосе не звучало негодования, и сдерживался, чтобы не сказать все, что сейчас приходило на ум. МакГонагалл научила его сначала думать, а потом говорить. Он, может, и забудет об этом уроке завтра, но уж на пять минут его памяти хватит.
МакГонагалл махнула палочкой, вернув звуки Косого переулка.
— Ладно, молодой человек, пойдемте купим набор целителя.
Гарри от удивления открыл рот. Затем, спотыкаясь, поспешил за профессором.
* * *
С момента, когда они ушли, в магазине ничего не изменилось. Товары, предназначение части которых оставалось неизвестным, по-прежнему покоились на наклонных деревянных витринах, охраняемые серым свечением и девушкой-продавщицей, которая вернулась на своё место. При их приближении на её лице появилось удивление.
— Извините меня, — сказала она, когда они подошли ближе.
— Простите меня за… — начал Гарри в тот же самый момент.
Они замолчали и посмотрели друг на друга, девушка коротко засмеялась.
— Я не хотела, чтобы из-за меня у вас были проблемы с профессором МакГонагалл, — сказала она. И заговорщицки добавила, — надеюсь, она обошлась с вами не слишком строго.
— Делла! — возмутилась МакГонагалл.
— Мешочек золота, — сказал Гарри своему кошелю и, отсчитывая пять галлеонов, посмотрел на продавщицу.
— Не волнуйтесь, я понимаю, что она строга со мной, потому что любит меня.
|
|
|
| Lord | Дата: Среда, 10.08.2011, 16:43 | Сообщение # 8 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Он отдал девушке галлеоны, а МакГонагалл пробормотала уже ненужное:
— Один Набор Целителя Плюс, пожалуйста.
Оставалось только удивляться, наблюдая как кошель с расширенным отверстием поглощает аптечку размером с портфель. Гарри против воли задумался, что будет, если залезть в кошель, учитывая, что единственный человек, способный вызволить его оттуда — он сам.
Гарри был готов поклясться, что услышал тихое урчание, после того как кошель закончил… есть… с таким трудом добытую покупку. Это определенно должно быть частью чар. Альтернативную гипотезу было слишком страшно обдумывать, впрочем Гарри не мог даже предположить эту альтернативную гипотезу. Он повернулся к МакГонагалл.
— Куда дальше?
Профессор указала на магазин, который, казалось, был сделан из плоти вместо кирпичей и покрыт мехом вместо краски.
— В Хогвартсе разрешено держать маленьких животных. Вы, например, могли бы приобрести сову, чтобы отправлять почту…
— А я могу заплатить кнат, или около того, и взять сову на прокат, если мне нужно послать письмо?
— Да, — ответила МакГонагалл.
— Тогда мой ответ — решительное нет.
МакГонагалл кивнула и как бы мимоходом поинтересовалась:
— Могу я спросить, почему нет?
— Однажды у меня жил камень. Он умер.
— Вы считаете, что не сможете позаботиться о своём питомце?
— Я смог бы, — сказал Гарри, — но тогда меня бы целый день мучил вопрос, накормил ли я его, или он медленно умирает от истощения в своей клетке, пытаясь понять, куда же делся его хозяин и почему нет еды.
— Не позавидуешь сове, забытой подобным образом…— сочувственно сказала МакГонагалл. — Что же она будет делать?
— Вероятно, сильно проголодавшись, она начнёт выбираться из клетки или коробки с помощью когтей. И, скорее всего, безрезультатно, — быстро ответил Гарри.
МакГонагалл продолжила всё с тем же сочувствием в голосе:
— И что же случилось бы с ней после этого?
— Извините, — сказал Гарри. Он взял МакГонагалл за руку и мягко, но настойчиво повёл её в очередной закоулок (после всех увиливаний от доброжелателей, эта процедура превратилась в традицию). — Пожалуйста, используйте тот приём с квиетусом.
— Квиетус.
Голос Гарри дрожал.
— Сова не олицетворяет меня, мои родители никогда не запирали меня голодным в чулане, у меня нет вытесненных страхов и мне не нравится ход ваших мыслей, профессор МакГонагалл!
Ведьма посмотрела на него.
— Какие мысли вы имеете в виду, мистер Поттер?
— Вы думаете, — Гарри было трудно говорить об этом, — что я был жертвой жестокого обращения?
— А вы были?
— Нет! — крикнул Гарри. — Никогда не был! Думаете, я дурак? Я знаком с понятием насилия над детьми, я знаю о недопустимых прикосновениях и прочих подобных вещах, и, если бы со мной случилось что-то подобное, я бы вызвал полицию! И рассказал бы школьному директору! И посмотрел бы номера государственных организаций в телефонном справочнике! И сказал бы бабушке и дедушке, и миссис Фигг! Но мои родители никогда ничего такого не делали! Как вы смеете предполагать подобное!
МакГонагалл смотрела на него со спокойствием.
— В мои обязанности заместителя директора входит расследование возможных признаков жестокого обращения с доверенными мне детьми.
С каждым словом гнев Гарри всё больше выходил из-под контроля, превращаясь в чистую, тёмную ярость:
— Даже не думайте сказать кому-нибудь хоть слово из того, что вы наговорили! Никому, вы слышите меня, МакГонагалл? Подобные обвинения могут уничтожать людей и разрушать семьи, даже если родители были абсолютно невиновны! Я читал об этом в газетах! — Голос Гарри становился всё выше, превращаясь в крик. — Система не знает, как остановиться, она не верит ни родителям, ни даже детям, которые говорят, что ничего не было! Не смейте угрожать этим моей семье! Я не позволю вам разрушить её!
— Гарри, — мягко сказала МакГонагалл, протягивая ему руку.
Гарри сделал быстрый шаг назад и оттолкнул её.
МакГонагалл замерла, убрала руку и отступила.
— Гарри, всё в порядке, — сказала она, — я вам верю.
— В самом деле? — прошипел Гарри. Ярость всё ещё бурлила в крови. — Или вы только ждёте момента, чтобы, избавившись от меня, заполнить соответствующие бумаги?
— Гарри, я видела ваш дом. И ваших родителей. Они любят вас. Вы любите их. Я верю, когда вы говорите, что они не обращались с вами жестоко. Но я должна была спросить из-за некоторых странностей.
Гарри холодно посмотрел на неё.
— Каких, например?
МакГонагалл вздохнула.
— Гарри, за время пребывания в Хогвартсе я видела многих детей, подвергавшихся насилию, ваше сердце разбилось бы, если бы вы знали, сколько их было. Когда вы радуетесь, вы совсем не похожи на тех детей. Вы приветливы с незнакомыми людьми, вы пожимаете им руки; когда я положила вам руку на плечо, вы не вздрогнули. Но иногда, только иногда, вы говорите и поступаете так, будто на самом деле вы провели первые одиннадцать лет своей жизни запертым в подвале. Не в любящей семье, которую я видела.
МакГонагалл склонила голову, её лицо снова приобрело задумчивый вид.
Гарри осмысливал сказанное. Тёмная ярость уходила прочь по мере того, как до него доходило, что его внимательно выслушали и что его семье ничто не угрожает.
— И как вы объясняете свои наблюдения, профессор МакГонагалл?
— Я не знаю, — сказала она, — но, возможно, имело место что-то, чего вы не помните.
Гарри вновь ощутил поднимающийся гнев. Это было слишком похоже на фразу из газетных статей о распавшихся семьях.
— Вытесненные воспоминания — это псевдонаучное понятие! Люди не подавляют травматичные воспоминания, наоборот, они слишком хорошо помнят их всю свою жизнь!
— Нет, мистер Поттер. Я имею в виду заклинание Обливиэйт.
Гарри застыл на месте.
— Заклинание, стирающее память?
МакГонагалл кивнула.
— Но не все ощущения, если вы понимаете куда я клоню, мистер Поттер.
Мурашки пробежали по спине Гарри. Такую гипотезу… опровергнуть было непросто.
— Но мои родители не могли поступить так!
— Не могли, — сказала МакГонагалл, — только волшебники способны на это. И, боюсь, что точно узнать это не получится…
В Гарри снова начали пробуждаться навыки рационалиста.
— Профессор МакГонагалл, насколько вы уверены в верности результатов ваших наблюдений, быть может, есть альтернативное объяснение?
МакГонагалл открыла ладони, показывая, что в них ничего нет.
— Уверена? Я ни в чём не уверена, мистер Поттер. За всю свою жизнь я не встречала никого, кто был бы похож на вас. Иногда кажется, что вам далеко не одиннадцать лет, а иногда даже, что вы не совсем человек.
Брови Гарри подскочили высоко вверх.
— Прошу прощения, — быстро сказала МакГонагалл, — извините, я попыталась озвучить своё мнение, но получилось не совсем так, как это выглядело в голове.
— Совсем наоборот, профессор МакГонагалл, — сказал Гарри и медленно улыбнулся, — для меня ваша фраза — прекрасный комплимент. Вы не возражаете, если я предложу своё альтернативное объяснение?
— Давайте.
— Считается, что дети не должны быть гораздо умнее своих родителей, — сказал Гарри, — или гораздо рассудительнее. Я допускаю, что мой отец мог бы перехитрить меня, если бы он, ну вы понимаете, пытался это сделать вместо того, чтобы использовать свой интеллект взрослого только на устранение любых причин менять свою точку зрения, — Гарри остановился. — Я слишком умён, МакГонагалл. Обычные дети мне не ровня, а взрослые не уважают меня в достаточной для настоящего общения мере. Даже если вообразить, что они бы делали это, вряд ли среди них нашёлся бы кто-то уровня Ричарда Фейнмана, поэтому, выбирая из возможных вариантов, я предпочитаю читать то, что написал Ричард Фейнман. Я изолирован, профессор МакГонагалл. Я был изолирован всю свою жизнь. Возможно, последствия этого сходны с последствиями от сидения в закрытом подвале. И я слишком умён, чтобы относиться к своим родителям, как обычные дети. Мои родители любят меня, но не считают, что они обязаны поднимать себе планку, и иногда мне кажется, что это они — дети, которые не хотят слышать, имея, в то же время, абсолютную власть над всем моим существованием. Я стараюсь не сожалеть об этом, но одновременно я хочу быть честным с собой. Так что, да, я сожалею об этом. Также у меня есть трудности с управлением эмоциями, но я работаю над собой. Это всё.
— Это всё?
Гарри утвердительно кивнул.
— Это всё. Уверен, профессор МакГонагалл, даже в магической Британии нормальное объяснение заслуживает быть принятым во внимание?
* * *
Летнее солнце уже клонилось к горизонту, покупателей на улицах становилось всё меньше. Некоторые магазины закрылись; Гарри и МакГонагалл едва успели купить учебники во «Флориш и Блоттс». (В магазине Гарри первым делом взял «Арифмантику» — и был потрясён, обнаружив, что учебник за седьмой курс не содержит ничего сложнее тригонометрии).
Впрочем, в данный момент мысли о легкодоступных плодах исследования магии не беспокоили его разум: Они только что вышли из магазина Олливандера, и Гарри во все глаза смотрел на свою волшебную палочку. Он взмахнул ею, вызвав сноп разноцветных искр, что, конечно, не должно было удивлять столь сильно после всех увиденных чудес, но тем не менее…
Я могу творить волшебство.
Я, лично. Я обладаю магическим даром. Я — волшебник.
Он почувствовал, как магия разливается по телу, и вдруг осознал, что был знаком с этим ощущением всю свою жизнь. Его нельзя было увидеть, услышать, учуять, потрогать или попробовать на вкус. Это была магия. Всё равно, что иметь глаза, но всегда держать их закрытыми, не понимая, что видишь темноту, а потом однажды открыть их и увидеть мир. Шок от осознания этого прошёл по его телу, пробуждая его, а потом всё прошло — осталось лишь знание того, что он волшебник и всегда им был и, в каком-то смысле, всегда знал это.
И…
«Весьма любопытно, что эта палочка выбрала вас, потому что её сестра в ответе за ваш шрам».
Это не могло быть совпадением. В магазине были тысячи палочек. Нет, конечно, возможно, было и совпадение: в мире шесть миллиардов людей, и совпадения с вероятностью тысяча к одному случаются каждый день. Но теорема Байеса (в упрощённом виде) в данном случае гласила: предпочтение должно быть отдано любой гипотезе, согласно которой вероятность того, что ему достанется сестра палочки Тёмного Лорда, могла быть меньше тысячи к одному.
МакГонагалл просто сказала «как странно», повергнув Гарри в состояние полнейшего шока, вызванного чрезвычайной невнимательностью волшебников и ведьм. Ни в одном из вообразимых миров Гарри не мог бы сказать «Хм» и уйти, даже не попытавшись выдвинуть гипотезу о произошедшем.
Он поднял левую руку и дотронулся до шрама.
Но какую именно…
— Теперь вы — настоящий волшебник, — сказала МакГонагалл, — примите мои поздравления.
Гарри кивнул.
— У вас уже сложилось мнение о магическом мире?
— Странно, — сказал Гарри, — мне надо бы думать о магии, которую я увидел… о вещах, которые стали возможными, о том, что оказалось ложью, о работе, которую мне предстоит проделать, чтобы всё понять. А вместо этого я отвлекаюсь на третьестепенные банальности вроде, — Гарри понизил голос, — Мальчика-Который-Выжил.
Рядом никого не было, но не стоило искушать судьбу.
МакГонагалл хмыкнула.
— Правда? По вам не скажешь.
Гарри кивнул.
— Да. Просто это… необычно. Обнаружить, что ты являешься частью грандиозной истории, финалом которой будет поражение великого и ужасного Тёмного Лорда, и что история эта кончилась. Завершилась. Совсем. Как будто ты — Фродо Бэггинс, но выяснилось, что твои родители брали тебя на Роковую Гору, когда тебе был год от рождения, и ты даже не помнишь, как выбросил Кольцо.
На лице МакГонагалл застыла улыбка.
— Знаете, если бы я был кем-нибудь другим, то, вероятно, был бы сильно обеспокоен подобными стартовыми условиями. «Господи, Гарри, что ты сделал с тех пор, как победил Тёмного Лорда? Открыл книжный магазин? Здорово! А ты знал, что я назвал своего сына в твою честь?» Но, надеюсь, это не станет проблемой, — вздохнул Гарри, — и всё же… такие мысли практически заставляют меня хотеть, чтобы у этой истории был открытый финал, чтобы я мог потом сказать, что действительно принимал в ней какое-то участие.
— Да? — странным тоном сказала МакГонагалл. — Каким образом?
— Ну, например, вы упомянули, что моих родителей предали. Кто их предал?
— Сириус Блэк, — сказала МакГонагалл. Она почти прошипела это имя. — Он в Азкабане. Тюрьме для волшебников.
— Какова вероятность, что Сириус Блэк сбежит из заключения и мне придётся выследить его и победить в блестящей дуэли, или, что даже лучше, назначить за его голову большое вознаграждение и спрятаться в Австралии, ожидая результатов?
МакГонагалл моргнула. Дважды.
— Маловероятно. Никто никогда не сбегал из Азкабана, и я сомневаюсь, что он станет первым.
Гарри скептически воспринял фразу «никто никогда не сбегал из Азкабана». Впрочем, вероятно, при помощи магии, можно подойти вплотную к созданию стопроцентно идеальной тюрьмы, особенно если у тебя есть палочка, а у заключённых — нет. В таком случае для того, чтобы сбежать оттуда, в первую очередь не стоит туда попадать.
— Ладно, — сказал Гарри, — звучит довольно убедительно, — он вздохнул, почесав затылок. — А если так: Тёмный Лорд не погиб той ночью на самом деле. Не окончательно. Его дух продолжает жить, нашёптывая людям кошмары, которые сбываются в реальности, он ищет способ вернуться в мир живых, который он поклялся уничтожить и теперь, согласно древнему пророчеству, он и я должны сойтись в смертельной дуэли, в которой победитель станет проигравшим, а побеждённый восторжествует.
МакГонагалл вертела головой, бросая взгляды в разные концы улицы в поисках случайных слушателей.
— Я шучу, профессор МакГонагалл, — немного раздражённо сказал Гарри. Господи, почему она всегда всё воспринимает всерьез…
Медленно, но верно, внутри Гарри созревала некая догадка.
МакГонагалл посмотрела на Гарри со спокойствием на лице. Очень спокойно. А затем натянуто улыбнулась.
— Конечно шутите, мистер Поттер.
О, чёрт.
Если бы Гарри пришлось рационализировать то понимание, которое вдруг вспыхнуло в его голове, то получилось бы что-то вроде: «Если оценивать вероятность, того, что увиденное мною сейчас, является следствием умения МакГонагалл контролировать себя относительно распределения вероятностей её обычных реакций на мои плохие шутки, то подобное поведение можно счесть значительным свидетельством в пользу того, что она что-то скрывает.»
Но вместо этого он просто подумал “о чёрт”.
Гарри огляделся — поблизости никого не было.
— Сами-Знаете-Кто жив, так? — вздохнул он.
— Мистер Поттер…
— Темный Лорд жив. Ну конечно. Крайне оптимистично было даже мечтать об обратном. Я, должно быть, выжил из ума. Представить не могу, о чем я только думал. Из-за того, что кто-то сказал, будто от Темного Лорда остался лишь пепел, я решил, что он действительно мертв. Мне определенно еще учиться и учиться искусству истинного пессимизма.
— Мистер Поттер…
— Хотя бы скажите, что нет никакого пророчества…
На лице МакГонагалл была все та же широкая, застывшая улыбка.
— О нет, вы шутите.
— Мистер Поттер, не придумывайте лишних поводов для беспокойства…
— Вы действительно хотите, чтобы я выкинул это из головы? Представьте мою реакцию позднее, когда я все-таки узнаю, что мне было о чем беспокоиться.
Улыбка МакГонагалл дрогнула.
Гарри опустил плечи.
— Мне предстоит исследовать весь волшебный мир. У меня нет времени на это.
Они прервали разговор, ожидая, пока человек в оранжевой мантии, появившийся в переулке, пройдёт мимо. МакГонагалл проводила его взглядом. Гарри напряженно, чуть не до крови, кусал губы.
Когда мужчина наконец-то отошел подальше, мальчик снова зашептал:
— Теперь вы расскажете мне правду, профессор МакГонагалл? И не пытайтесь отмахнуться, я не дурак.
— Вам же одиннадцать лет, мистер Поттер! — прошипела в ответ профессор.
— И поэтому со мной можно не считаться. Извините… на минуту я даже забыл об этом.
— Это очень важная и опасная информация! Она секретна, мистер Поттер! Вы уже знаете слишком много! Никому ничего не рассказывайте, понятно? Никому!
Иногда, когда Гарри был достаточно зол, он не впадал в ярость, а, наоборот, становился до ужаса спокойным. Его разум с холодной ясностью перебрал возможные варианты разговора и оценил их последствия.
Сказать, что у меня есть право знать — ошибка.
МакГонагалл считает, что одиннадцатилетние дети не должны знать всё.
Заявить, что вы больше не друзья — ошибка. Она недостаточно ценит вашу дружбу.
Заметить, что я подвергнусь опасности, если ничего не буду знать — ошибка. Планы уже построены на моем неведении. Пересмотр плана принесет определенные неудобства, вместо моих неопределенных перспектив попасть в беду.
Призывы к справедливости и благоразумию не принесут пользы. Нужно предложить МакГонагалл то, что она хочет, или найти то, чего она боится.
Ага!
— Хорошо профессор, — холодно начал Гарри, — тогда поступим следующим образом. Я буду держать рот на замке, но в обмен вы расскажете мне всю правду. Или же вы можете попытаться оставить меня в неведении, используя как пешку в игре, но тогда я вам ничего не могу обещать.
— Да как вы смеете!
— Да как вы смеете! — прошептал Гарри в ответ.
— Вы меня шантажируете?
Его губы искривились.
— Я делаю вам одолжение. Я даю вам шанс сохранить ваши драгоценные секреты. Если откажетесь, то я, естественно, начну искать информацию в других местах — не для того, чтобы досадить вам, а потому что я должен знать! Оставьте вашу бессмысленную злость на ребенка, который, как вы считаете, должен вас слушаться, и вы поймете, что любой взрослый на моем месте поступил бы также! Посмотрите на ситуацию с моей стороны! Как бы вы себя чувствовали, будучи на моем месте?
МакГонагалл тяжело дышала. Гарри решил, что пришло время чуть ослабить давление, дать ей время подумать.
— Вы не должны решать все прямо сейчас, — сказал Гарри спокойнее. — Я понимаю, вам нужно время, чтобы обдумать мое предложение… Но хочу вас кое о чем предупредить, — он снова перешел на холодный тон. — Не пытайтесь использовать на мне чары Обливиэйт. Некоторое время назад я придумал сигнал и уже отправил его самому себе. Когда этот сигнал до меня дойдет, а я не вспомню, как посылал его… — Гарри многозначительно замолчал.
На лице МакГонагалл отразилась смешанная гамма чувств.
— Я и не думала об этом, мистер Поттер.... Но для чего вы изобрели подобный сигнал, если вы даже не знали о…
— Я размышлял об этом, когда читал одну научно-фантастическую книгу, и решил на всякий случай… И нет, я не расскажу вам, что это за сигнал, я не настолько глуп.
— Я и не собиралась спрашивать, — сказала МакГонагалл. Она задумалась о чём-то своём и вдруг будто постарела и осунулась.
— У нас был тяжелый день, мистер Поттер. Давайте купим вам сундук и закончим на этом? Надеюсь, вы никому ничего не расскажете, пока я все не обдумаю. Запомните, что об этом знают еще лишь два человека — директор Альбус Дамблдор и профессор Северус Снейп.
Хм. Новая информация. Похоже на предложение перемирия.
Гарри кивнул и огляделся.
— Так, теперь мне нужно найти способ уничтожить бессмертного темного волшебника, — сказал он и разочарованно вздохнул. — Лучше бы вы сказали об этом до того, как мы пошли за покупками.
* * *
Магазин сундуков выглядел богаче, чем все предыдущие. Роскошные шторы с изящным рисунком, пол и стены из мореного дерева, сундуки на своих почетных местах на постаментах из слоновой кости. Продавец был одет в мантию, которая по качеству почти не уступала мантии Люциуса Малфоя, а его речь была изысканной и вкрадчивой.
Гарри задал несколько вопросов и направился к тяжелому на вид деревянному сундуку, поверхность которого не была отполирована, но на ощупь казалась теплой и прочной. На нём был вырезан дракон, глаза которого следили за каждым, кто к нему приближался. Сундук был снабжен чарами, которые делали его легким, заставляли сжиматься по команде, отращивать маленькие, когтистые щупальца, с помощью которых багаж следовал за хозяином. С каждой стороны сундука было по два выдвижных отделения, каждое из которых при открывании оказывалось размером с сундук. И, что самое важное, в нижней части скрывался небольшой отсек, в котором находилась лестница, ведущая в маленькую, освещённую комнату. По подсчётам Гарри, в ней поместилось бы около двенадцати книжных шкафов.
Гарри не понимал — если в волшебном мире производят такие сундуки, то зачем покупать дома.
Сто восемь галлеонов. Такова была цена хорошего, почти нового сундука. При курсе пятьдесят к одному за эти деньги можно было бы купить подержанный автомобиль. Эта покупка могла стать самой дорогостоящей за всю жизнь Гарри.
Девяносто семь галлеонов. Столько осталось от суммы, которую разрешили взять из Гринготтса.
МакГонагалл выглядела огорчённой. В конце дня, проведённого за покупками, она не спросила сколько золота осталось у Гарри. Значит, профессор могла совершать математические вычисления в уме. В очередной раз Гарри напомнил себе, что «неграмотный в науке» и «глупый» — совершенно разные вещи.
— Простите, мистер Поттер, — сказала МакГонагалл. — Это моя вина. Я бы предложила вам еще раз зайти в Гринготтс, но банк сейчас открыт только для экстренных операций.
Гарри глубоко вдохнул. Ему нужна злость, чтобы сделать задуманное, потому что храбрости у него всё равно не найдется.
«Она меня не слушала, — накручивал себя Гарри. — Я бы взял больше золота, но она же не слушала».
Он вспомнил о темной ярости, что тогда поднялась в нем, и попытался снова почувствовать ее. Он представил человека, которым он должен был быть сейчас, и, словно мантию, наложил этот образ на себя. Сосредоточившись на МакГонагалл и на желании увести беседу в нужное ему русло, Гарри заговорил:
— Дайте угадаю. Вы, хоть и допускали возможность ошибки, но полагали, что сотни галлеонов будет более чем достаточно, поэтому не сообщили мне о том, что в кошеле осталось девяносто семь монет.
МакГонагалл обреченно прикрыла глаза.
— Да.
— Я ожидал этого, профессор. Я знал, что так и случится. Существует ряд исследований, показывающих, что когда люди оставляют себе право на ошибку, всё заканчивается именно так.. Лично я бы на всякий случай взял двести галлеонов. В хранилище полно денег, я мог вернуть излишек в любое время. Но я знал, что вы не позволите так поступить. Знал, что даже нет смысла просить. Знал, что вы бы наверняка разозлились, если бы я попросил. Я прав?
— Да, — в ее голосе звучало сожаление. Но в нем также была гордость, будто Гарри должен был считать за честь, что профессор МакГонагалл извиняется перед ним.
— Вы должны понять, — Гарри осторожно подбирал слова, — что именно поэтому я не доверяю взрослым. Вы думали, что поступить по-взрослому — значит, проследить, чтобы я не взял слишком много денег из хранилища. А не довести дело до конца, несмотря ни на что.
МакГонагалл широко раскрыла глаза и внимательно посмотрела на Гарри.
— А теперь, профессор МакГонагалл, если бы нам пришлось снова все пройти и я предложил бы вам взять еще сто галлеонов на всякий случай, вы бы послушали меня?
— Я вас прекрасно поняла, не надо читать мне нотации, молодой человек!
— Но я еще не закончил. Вы знаете разницу между человеком, с которым стоит говорить, и обычной помехой, профессор МакГонагалл? Если судить с моей точки зрения, конечно. Взрослый, считающий, что он должен превосходить меня, а я всегда должен слушаться — помеха. А потенциальный компаньон — это человек, которому важнее довести дело до конца, чем указать мне на моё место. Позвольте вам кое-что показать, профессор.
Продавец тем временем наблюдал за происходящим с нескрываемым любопытством.
Гарри достал кошель-скрытень и сказал:
— Одиннадцать галлеонов, пожалуйста.
В руке тут же появилось золото.
— Где вы взяли?…
— Из хранилища, профессор. Когда я упал на кучу монет. Я засунул часть денег в карман, а затем нес мешочек с золотом рядом с ним, чтобы меня не выдал звон. Ведь, как вы теперь понимаете, я ожидал, что подобное случится.
МакГонагалл стояла с широко раскрытым ртом.
— И я хочу спросить… злитесь ли вы на то, что я поставил под сомнение ваш авторитет? Или вы рады, что наш день покупок закончился удачей, а не провалом? Я ни о чем не прошу, задавая этот вопрос. Я также ничего не обещаю и не требую никакого сотрудничества. Я всего лишь хочу знать, являетесь ли вы потенциальным компаньоном или помехой… Минерва.
Продавец шумно выдохнул.
МакГонагалл не проронила ни слова.
— В Хогвартсе необходимо соблюдать дисциплину, — наконец заговорила она. — Ради блага всех учеников. Дисциплина включает в себя вежливость и послушание всем профессорам.
Гарри склонил голову.
— Понимаю, профессор.
Удивительно, насколько важно сохранять дисциплину, когда ты стоишь на вершине лестницы, а не в её низу. Но Гарри мудро решил оставить своё мнение при себе..
— Тогда… могу поздравить, вы отлично подготовлены.
Гарри хотелось закричать, рассмеяться, упасть в обморок — что угодно. Впервые в жизни его слова повлияли на взрослого. Да что говорить, хоть на кого-то. Возможно, потому, что впервые речь шла о чем-то действительно серьёзном, но всё же…
Минерва МакГонагалл, +1 балл.
Гарри кивнул и передал мешочек с золотом и 11 галлеонов профессору.
— Оставляю это вам. Мне нужно воспользоваться уборной. Не подскажете, где?…
Ему тут же нарочито вежливо указали на дверь с золотой ручкой.
Когда Гарри уходил, он расслышал елейный голос продавца.
— Могу я поинтересоваться, кто это был? Полагаю, слизеринец. Возможно третьекурсник из знатной семьи, но я никак не могу его узнать…
Окончания Гарри не услышал.
Он захлопнул дверь туалета и тяжело на нее оперся. Одежда насквозь промокла от пота. Гарри склонился над унитазом из слоновой кости, отделанным золотом, но, к счастью, его так и не вырвало.
* * *
И вот они снова стояли во внутреннем дворе Дырявого котла — крохотная, пустынная, засыпанная листьями граница между магическим Косым переулком и огромным маггловским миром, двумя невероятно отличными друг от друга частями единого целого… Гарри собирался найти таксофон и позвонить отцу. По всей видимости, ему не стоило беспокоиться, что покупки украдут, потому что они были волшебными, а значит магглы, скорее всего, их не заметят. Купив вещь, стоимостью в подержанный авто в магическом мире, вы можете рассчитывать на подобные бонусы. Гарри стало интересно, увидит ли его отец сундук, если он на него укажет.
— Здесь наши пути расходятся. На определенное время, — сказала профессор МакГонагал и удивлённо покачала головой. — Этот день был самым странным из всех в моей жизни за много лет. С того времени, как я узнала о том, что ребёнок победил Сами-Знаете-Кого. И сейчас, оглядываясь на прошлое, я задаюсь вопросом: не был ли тот день последним нормальным в истории?
Как будто ей есть, на что жаловаться. У вас был странный день? У меня тем более.
— Вы меня сегодня поразили, — сказал Гарри в ответ. — Нужно было не забыть сделать вам комплимент вслух: я начислял вам очки в уме и тому подобное…
— Благодарю вас, мистер Поттер. Если бы вы уже были на каком-нибудь факультете, я бы вычла столько баллов, что даже ваши внуки продолжали бы проигрывать Кубок Факультета.
— Благодарю вас, Минерва.
Наверное, слишком рано называть ее Минни.
Эта женщина, пожалуй, самый здравомыслящий взрослый, которого он когда-либо встречал, несмотря на отсутствие у неё базовых научных знаний. Гарри даже собирался предложить ей вторую по важности должность в группе борцов против Темного Лорда, хотя и не озвучил эту мысль вслух.
«Как бы назвать такую команду?.. Пожиратели Пожирателей Смерти?»
— Скоро увидимся, мистер Поттер. И, кстати, ваша палочка…
— Я знаю, о чем вы собираетесь попросить.
Гарри вытащил драгоценную палочку и скрепя сердце протянул ее МакГонагалл.
— Возьмите. Я хоть ничего и не собирался с ней делать, но не хочу, чтобы вас мучили кошмары о том, как я подрываю свой дом.
Профессор покачала головой.
— Нет, мистер Поттер! Этого и не случится. Я только хотела предупредить, что вы не должны использовать палочку дома: с тех пор, как Министерство может следить за волшебством несовершеннолетних, это запрещено делать без наблюдения.
— А, — улыбнулся Гарри. — Очень разумное правило. Рад, что волшебный мир ответственно подходит к подобным вопросам.
МакГонагалл одарила Гарри тяжелым взглядом.
— Я серьезно.
— Да, я понимаю. Магия опасна, так что для этих правил есть основания. Есть и другие опасные вещи, это я тоже понял. Я ведь не глупый, помните?
— Вряд ли когда-нибудь это забуду. Спасибо, Гарри, рада, что могу вам доверять. А теперь до свидания.
Гарри уже собирался зайти в Дырявый Котел, чтобы вернуться через него в мир магглов, но, как только он повернул ручку двери, сзади донесся шепот.
— Гермиона Грейнджер.
— Что? — переспросил Гарри.
— Поищите первокурсницу Гермиону Грейнджер, когда будете ехать на поезде в Хогвартс.
— А кто она?
Ответа не последовало. Гарри обернулся, но профессор МакГонагалл уже исчезла.
* * *
Послесловие:
Директор Дамблдор подался вперед. Его мерцающие глаза впились в МакГонагалл.
— Так что вы думаете о Гарри, Минерва?
МакГонагалл открыла рот и тут же закрыла. Потом вновь открыла его. Ни слова не вырвалось наружу.
— Я понял, — серьезно сказал Дамблдор. — Спасибо за доклад, Минерва. Вы можете идти.
|
|
| Dr@gon | Дата: Среда, 10.08.2011, 21:35 | Сообщение # 9 |
Демон теней
Сообщений: 304
| Очень неплохо! По ходу дела, Поттер всем мозг вскипятит.
|
|
| Олюся | Дата: Среда, 10.08.2011, 23:32 | Сообщение # 10 |
Черный дракон
Сообщений: 2895
| Хм, интересное саммари, пожалуй подпишусь…
|
|
| Shtorm | Дата: Пятница, 12.08.2011, 07:58 | Сообщение # 11 |
Черный дракон
Сообщений: 3283
| Это бесподобно. У Макгоногал наверное только что пар из ушей не шел, когда Гарик ей объяснял, что и почему.
Quote (Lord) Я бы оказал магической Великобритании, а, может, и всему миру огромную услугу, если бы запер вас здесь, мистер Поттер.
Ага, боюсь, что в Британии больше бы не было Гринготса 
|
|
| Олюся | Дата: Четверг, 18.08.2011, 23:30 | Сообщение # 12 |
|
Черный дракон
Сообщений: 2895
| Shtorm, полностью с вами согласна. Фик бесподобен (на работе на меня косились, как на не нормальную, а я хоть убей не могла стереть с лица идиотскую улыбку).
Полэтому, скандирую: "Проды! Проды! Проды!"
|
|
| Al123pot | Дата: Среда, 31.08.2011, 17:51 | Сообщение # 13 |
Черный дракон
Сообщений: 2794
| Lord, что-то вы запаздываете с выкладкой, на ПФ сегодня выложили уже десятую главу этого фика.
|
|
| Lord | Дата: Среда, 31.08.2011, 18:18 | Сообщение # 14 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Спасибо, что указали мне на это, я совсем забыл 
|
|
| Lord | Дата: Среда, 31.08.2011, 18:20 | Сообщение # 15 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 7. Взаимный обмен.
«Твой отец почти такой же классный, как мой»
Губы Петунии Эванс-Веррес дрожали, а глаза были на мокром месте, когда Гарри обнял её на платформе девять станции Кингс Кросс.
— Гарри, может, мне всё-таки стоит пойти вместе с тобой?
Гарри посмотрел на неё, скользнув взглядом по отцу, Майклу Веррес-Эвансу, который выглядел стереотипно суровым, но гордым, в отличие от матери, выглядевшей скорее… потерянно.
— Мам, я знаю, ты не в восторге от мира волшебников. Тебе не нужно идти со мной. Правда.
Петуния вздрогнула:
— Гарри, не волнуйся за меня, я твоя мать, и если тебе нужно, чтобы рядом был кто-то…
— Мам, в Хогвартсе я буду сам по себе долгое, долгое время. Если я не в состоянии даже сесть в поезд, то лучше выяснить это как можно раньше, чтобы у нас была возможность отменить весь план. К тому же, — добавил он шёпотом, — там все без ума от меня. Если возникнут трудности, мне достаточно будет просто снять с головы повязку, — Гарри потрогал спортивную повязку на голове, которая скрывала шрам, — и я в тот же миг получу гораздо больше помощи, чем смогу переварить.
— О, Гарри, — прошептала Петуния. Она опустилась на колени и сильно обняла его, прижавшись щекой к его щеке. Гарри почувствовал её тяжёлое дыхание и услышал всхлип, слетевший с её губ, приглушённый и сдавленный, но всё же всхлип. — О, Гарри, я люблю тебя, всегда помни это.
«Как будто она боится никогда больше не увидеть меня», — вдруг подумал Гарри. Он был убеждён в верности своей догадки, но не мог понять, почему мама так переживает.
Поэтому он предположил:
— Мам, ты же знаешь, что я не собираюсь превращаться в твою сестру только потому, что буду изучать магию, да? Я наколдую всё, что ты попросишь, если смогу, конечно; а если ты хочешь, чтобы я не использовал магию дома, то так и будет. Я обещаю, что магия никогда не встанет между нами.
Сильные объятия прервали его слова.
— У тебя доброе сердце, — прошептала мама ему на ухо. — Очень доброе сердце, сынок!
У Гарри запершило в горле.
Мать отпустила его и встала. Она достала из кармана носовой платок и вытерла глаза, дрожащей рукой испортив макияж.
О том, чтобы на магическую сторону Кингс Кросс его провожал папа, речь вообще не шла. Отцу было сложно даже посмотреть на сундук Гарри. На долю Майкла Веррес-Эванса не приходилось и капли магии, бурлившей в крови волшебников.
Так что вместо этого его отец слегка откашлялся и сказал:
— Удачи в школе, Гарри. Как ты думаешь, я купил тебе достаточно книг?
Гарри объяснил отцу, что его обучение может стать реальным шансом совершить что-то действительно важное и революционное, и профессор Веррес-Эванс, кивнув, сдвинул весь свой плотно расписанный график на два полных дня для того, чтобы совершить Величайший Поход за Книгами в Истории, который включал в себя посещение четырех городов и итогом которого стала покупка тридцати коробок с научной литературой, покоящихся теперь на подвальном уровне сундука Гарри. Большая часть книг обошлась в один-два фунта за штуку, но некоторые из них точно стоили много дороже, как, например, последнее издание «Руководства по Химии и Физике» или полное собрание энциклопедии «Британника» за 1972 год. Отец старался не дать Гарри увидеть ценники, но мальчик догадывался, что было потрачено не меньше тысячи фунтов. Гарри обещал, что вернёт всё до цента, как только поймёт, как перевести волшебное золото в маггловские деньги, но в ответ папа посоветовал ему идти лесом. И после всего этого отец спрашивает: «Как ты думаешь, я купил тебе достаточно книг?». Было предельно ясно, какой ответ он хотел услышать.
Гарри по какой-то причине охрип.
— Книг никогда не бывает достаточно, — отчеканил он девиз семьи Веррес, и его отец встал на колени, чтобы быстро, но крепко обнять сына. — Но это была хорошая попытка, — сказал Гарри, и у него опять запершило в горле. — Это была очень, очень, очень хорошая попытка.
Отец выпрямился.
— Итак… — сказал он. — Ты видишь платформу девять и три четверти?
Вокзал Кингс Кросс представлял собой огромное и суетливое место, стены и пол которого были вымощены обычной грязной плиткой. Толпы людей спешили по своим обычным делам и вели обычные разговоры, которые складывались в огромное количество обычного шума. На вокзале Кингс Кросс была платформа девять (на которой они стояли) и платформа десять (ближайшая справа), но между платформами девять и десять не было совсем ничего, кроме тонкого и непримечательного барьера. Дневной свет, падавший сквозь стеклянную крышу здания, был достаточно ярким, чтобы выявить полное отсутствие каких-либо признаков платформы девять и три четверти.
Гарри усердно смотрел по сторонам, пока глаза не заслезились, и повторял про себя: «Давай, магическое зрение, давай, магическое зрение», но без малейшего результата. Он подумал о том, чтобы вытащить волшебную палочку и помахать ей, но МакГонагалл предупреждала его не пользоваться палочкой. К тому же если это опять вызовет дождь из разноцветных искр, то его могут арестовать за поджигание фейерверков в здании вокзала. При условии, что палочка не надумает сделать что-то ещё, например, взорвать всё здание Кингс Кросс, поскольку Гарри лишь быстро проглядел учебники (содержание оказалось довольно причудливым), выбирая, какие же научные книги ему нужно купить в ближайшие сорок восемь часов.
Итак, у него остался — Гарри глянул на часы — один-единственный час на то, чтобы раскрыть этот секрет, учитывая то, что на поезде ему нужно быть к одиннадцати. Возможно, это был аналог IQ теста, чтобы глупые дети не могли стать магами. (А запас времени, который останется после прибытия на платформу, будет показателем прилежания, второго по важности фактора в обучении).
— Я обязательно выясню, как туда попасть, — сказал Гарри своим родителям. — Это, наверное, что-то вроде теста.
Отец нахмурился:
— Хм… возможно, тебе стоит поискать следы на полу, ведущие в место, которое не выглядит важным?
— Папа! — воскликнул Гарри. — Хватит! Я даже еще не пробовал выяснить это сам! — к большому огорчению, предложение отца было очень хорошим.
— Извини, — сказал Майкл.
— Ах… — сказала мать Гарри. — Я не думаю, что они могли так поступить с учеником. Ты уверен, что профессор МакГонагалл ничего тебе не говорила?
— Возможно, она отвлеклась на что-то другое, — ответил Гарри, не задумываясь.
— Гарри! — прошипели родители в унисон. — Что ты сделал?
— Я, ну… — Гарри сглотнул. — Слушайте, у нас нет времени на…
— Гарри!
— Ну правда нет времени! Слишком долго всё рассказывать, а мне надо выяснить, как попасть в школу!
Мать закрыла лицо рукой:
— Насколько это было плохо?
— Я… э-э, — я не могу рассказывать по причинам национальной безопасности. — Почти наполовину так же плохо, как Инцидент на научной ярмарке.
— Гарри!
— Я… ну… О, смотрите, там какие-то люди с совой, я спрошу у них, как попасть на платформу! — и Гарри убежал от родителей в сторону огненно-рыжей семьи, а его сундук заскользил следом.
Полная женщина взглянула на него, когда он подошел.
— Привет, дорогой. Первый раз в Хогвартс? Рон тоже, — вдруг она замерла и пристально посмотрела на него. — Гарри Поттер?
Четыре мальчика, рыжая девочка и летавшая вокруг них сова тоже вдруг замерли на месте.
— Ох, да хватит вам! — запротестовал Гарри. Он планировал быть мистером Верресом хотя бы до прибытия в Хогвартс. — Я же надел повязку на голову и всё такое! Как вы узнали, кто я?
— Да, — сказал отец Гарри, подойдя к компании широкими шагами. — Как вы узнали, кто он? — в его голосе сквозило опасение.
— Твоя фотография была в газетах, — сказал один из двух совершенно одинаковых близнецов.
— ГАРРИ!
— Папа! Ты всё не так понял! Это потому, что я победил Темного Лорда Сам-Знаешь-Кого, когда мне был один год!
— ЧТО?
— Мама может объяснить.
— ЧТО?
— Ох… Майкл, дорогой, есть некоторые вещи, которые, я подумала, тебе лучше не знать до этого момента…
— Извините, — сказал Гарри рыжеволосой семье, уставившейся на него. — Вы очень мне поможете, если скажете, как попасть на платформу девять и три четверти прямо сейчас.
— А-а-а, — протянула женщина и указала на стену между платформами. — Тебе лишь нужно пройти прямо через разделительный барьер между платформами девять и десять. Самое главное: не останавливайся и не бойся. Если нервничаешь, то лучше бежать.
— И что бы ты ни делал, не думай о слоне.
— Джордж! Не обращай на него внимания, Гарри, нет никаких причин не думать о слоне.
— Мам, я Фред, а не Джордж…
— Спасибо! — сказал Гарри и побежал к барьеру.
Постойте-ка, это не сработает, если я не буду верить?
Именно в такие моменты Гарри ненавидел свой разум, который слишком быстро сообразил, что сейчас он имеет дело с «резонансом сомнения»: то есть, всё было бы хорошо, если бы он не сомневался, что пройдет сквозь стену. Но, раз Гарри беспокоился, достаточно ли сильно он в это верит, получалось, что на самом деле он боялся врезаться…
— Гарри! Живо возвращайся назад и объяснись! — крикнул отец.
Гарри закрыл глаза и, отложив в сторону всё, что знал о рациональности, попытался сильно-пресильно поверить, что пройдет через барьер и…
Звуки вокруг него поменялись.
Гарри открыл глаза и замер, чувствуя, что запятнал себя умышленной попыткой просто поверить во что-либо.
Он находился на залитой солнцем, открытой платформе, у которой стоял огромный поезд длиной в четырнадцать вагонов, возглавляемых мощным паровозом алого цвета с дымовой трубой, предвещавшей скорую смерть свежему воздуху. Десятки детей и их родителей уже сновали по платформе вокруг скамеек, столов и торговцев (хотя Гарри пришел на час раньше отправления).
Совершенно ясно, что на вокзале Кингс Кросс спрятать подобное место было негде.
Значит: а) я куда-то телепортировался, б) они могут сворачивать пространство или в) они просто нарушают правила.
Позади раздался звук, будто кто-то ползет. Гарри обернулся, удостоверившись, что его сундук проследовал за ним на маленьких, когтистых щупальцах. Очевидно, багажу тоже удалось достаточно сильно поверить в возможность прохождения сквозь стену, что довольно сильно нервировало Гарри, когда он начинал думать об этом.
Мгновением позже из железной арки (откуда она здесь взялась?) выбежал младший из рыжего семейства, таща тележку со своим багажом, и чуть не врезался в Гарри, который, осознав, что глупо стоять в проходе, поспешил отойти от арки. Высокий рыжеволосый мальчик последовал за ним. Через секунду показалась белая сова и села ему на плечо.
— Боже мой! — воскликнул рыжеволосый. — Ты правда Гарри Поттер?
Только не это.
— У меня нет никаких логических оснований быть в этом уверенным. Родители вырастили меня как мальчика по имени Гарри Поттер, многие люди говорили, что я похож на своих родителей. В смысле, на других своих родителей, — Гарри нахмурился, — но, как мне кажется, существуют заклинания, которые придают ребенку желаемую внешность…
— Э-э, чего?
Он вряд ли попадет в Когтевран.
— Да, я Гарри Поттер.
— А я — Рон Уизли, — сказал мальчик и протянул руку, которую Гарри вежливо пожал на ходу. Сова, учтиво ухнув, тоже представилась.
В этот момент Гарри оценил потенциал неизбежной катастрофы и разработал план её предотвращения. «Секундочку», — сказал он Рону и, открыв одно из отделений сундука, в котором, если он правильно помнил, была зимняя одежда, достал шарф полегче. Гарри снял с головы повязку и тут же замотал всю голову шарфом. Жарко, но жить можно.
Затем он закрыл отделение (в котором теперь покоилась бесполезная повязка) и, открыв другое, достал и надел через голову черную мантию.
— Так-то лучше, — удовлетворенно сказал Гарри. Из-за шарфа звук голоса был немного приглушен. — Как я выгляжу? Понятно, что глупо, но можно ли во мне узнать Гарри Поттера?
— Э-э, — протянул веснушчатый. — Не очень-то, Гарри.
— Отлично. Однако, чтобы не разрушить план, обращайся ко мне, — «Веррес теперь вряд ли подойдет», — подумал про себя Гарри, — мистер Спу.
— Ладно, Гарри, — неуверенно сказал Рон.
Не вижу силы великой в тебе я.
— Зови. Меня. Мистер. Спу.
— Хорошо, мистер Спу, — Рон остановился. — Но я не могу! Я чувствую себя дураком.
Чувства тебя не обманывают.
— Ну тогда ты выбери имя.
— Мистер Педдл, — выпалил Рон. — В честь Пушек Педдл.
— А-а, — у Гарри было ужасное ощущение, что он еще пожалеет о своем вопросе. — А кто такие Пушки Педдл?
— Кто такие Пушки Педдл? Да ты шутишь! Это лучшая квиддичная команда! Правда, они закончили прошлый сезон в самом низу турнирной таблицы, но…
— Что такое квиддич?
Задавать подобный вопрос тоже было ошибкой.
— То есть, если я правильно понял, — сказал Гарри, когда объяснение Рона (с сопутствующими жестами рук) приблизилось к завершению, — поймавший снитч получает сто пятьдесят очков?
— Да…
— Как много десятиочковых голов обычно забивает команда, без учета снитча?
— Эм, пятнадцать или двадцать в играх профессионального уровня.
— Какая-то глупость. Это нарушает все возможные принципы создания игр. Смотри, остальные правила выглядят нормально, спорт как спорт, но сейчас ты говоришь, что количество очков за снитч практически всегда превышает сумму очков, набранных командой за весь матч. Два ловца летают по полю, почти не взаимодействуя с другими игроками, и каждый из них надеется, что ему повезёт заметить крохотный мячик первым.
— Дело не в везении! — запротестовал Рон. — Нужно, чтобы твои глаза двигались особым образом…
— В этом нет взаимодействия с другими игроками. Неужели действительно так интересно смотреть, как кто-то мастерски двигает глазами? И когда одному из ловцов наконец удастся поймать снитч, то этим он поставит под сомнение нужность работы, проделанной остальными игроками. Как будто взяли нормальную игру и добавили в неё бессмысленную позицию, чтобы кто-то мог стать Самым важным игроком, не вникая в суть и не участвуя в общем процессе. Кто был первым ловцом? Принц-идиот, который хотел играть в квиддич, но не мог выучить правила? — сказав это, Гарри понял, что выдвинул на удивление хорошую гипотезу. Посадить его на метлу и сказать, чтобы ловил блестящую штуковину…
Рон нахмурился:
— Даже если тебе не нравится квиддич, не нужно над ним смеяться!
— Без критики нет оптимизации. Я ищу способ улучшить игру. И сделать это очень просто. Нужно избавиться от снитча.
— Никто не будет менять правила по твоему желанию!
— Я, знаешь ли, Мальчик-Который-Выжил. Люди прислушаются ко мне. И возможно, если мне удастся изменить правила игры в Хогвартсе, то дальше нововведение распространится само по себе.
На лице Рона возникло выражение абсолютного ужаса.
— Но… но если убрать снитч, то как узнать, когда заканчивать матч?
— С помощью часов. Всяко лучше, чем сейчас, когда игра занимает то десять минут, то несколько часов. И болельщикам будет гораздо удобнее, — Гарри вздохнул. — Хватит смотреть на меня с таким ужасом, возможно, на самом деле у меня не будет времени на уничтожение этого изъяна в национальном виде спорта и на переделывание игры, согласно моему видению, во что-то более интересное и умное. У меня полным-полно других поводов для беспокойства, важнее этого, — Гарри задумался. — С другой стороны, не составит особого труда написать девяносто пять тезисов Реформации Квиддича и прибить их к церковной двери.
— Поттер, — протяжно сказал чей-то голос,— что у тебя на лице и что это стоит рядом с тобой?
Ужас на лице Рона сменился открытой ненавистью.
— Ты!
Гарри повернул голову. Это и в самом деле был Драко Малфой, которого, похоже, всё-таки заставили надеть обычную школьную мантию, зато он отыгрался за счёт своего сундука, который выглядел не менее волшебно и элегантно, чем тот, который приобрёл Гарри. Украшенный серебром и изумрудами сундук носил на себе, как догадался Гарри, семейный герб Малфоев — изящную ядовитую змею над скрещенными волшебными палочками из слоновой кости.
— Драко! — воскликнул Гарри. — Эм-м, или Малфой, если предпочитаешь, хотя у меня твоя фамилия ассоциируется скорее с Люциусом. Рад, что наша прошлая встреча не отразилась на твоём здоровье. Это Рон Уизли. Я же стараюсь сохранять инкогнито, так что зови меня, э-э, — Гарри посмотрел на свою мантию, — мистер Блэк.
— Гарри! — прошипел Рон. — Ты не можешь взять это имя!
Гарри моргнул:
— Почему нет? — оно звучало таинственно, как «международный человек-загадка».
— Вообще — хорошее имя, — сказал Драко, — но благородный и старейший род Блэков может быть против. Как насчёт «мистер Сильвер»?
— Слушай ты, отойди от… от мистера Голда! — холодно сказал Рон и сделал шаг вперёд. — Ему незачем общаться с такими, как ты!
Гарри примирительно поднял руку:
— Я использую «мистер Бронз», спасибо за подсказки. И, Рон, хм, — Гарри не знал, как лучше сказать. — Я рад, что ты… с таким энтузиазмом защищаешь меня, но я не возражаю против разговоров с Драко…
Очевидно, это стало для Рона последней каплей. Когда он повернулся к Гарри, в его глазах пылал гнев:
— Что? Да ты знаешь, кто это?
— Да, Рон, — ответил Гарри, — если ты помнишь, я первым назвал его по имени.
Драко усмехнулся. Затем он посмотрел на белую сову, сидевшую на плече Рона:
— Ого, что это? — насмешливо протянул Драко. — А где же знаменитая крыса семейства Уизли?
— Похоронена на заднем дворе, — холодно сказал Рон.
— Ах, как жаль. Пот… ой, мистер Бронз, должен заметить, что с семьёй Уизли связана шикарная история о домашнем питомце. Хочешь её рассказать, Уизли?
Лицо Рона исказилось.
— Ты не думал бы, что это смешно, если бы это случилось с твоей семьёй!
— О, но с Малфоями никогда бы не произошло такое, — промурлыкал Драко.
Руки Рона сжались в кулаки.
— Хватит, — Гарри постарался, чтоб его голос звучал как можно более веско. Было ясно, что речь зашла о чём-то очень болезненном для рыжеволосого мальчика. — Если Рон не хочет говорить об этом, пусть так и будет. И я прошу тебя тоже не поднимать эту тему.
Драко с удивлением повернулся к Гарри, а Рон кивнул:
— Правильно, Гарри! То есть, мистер Бронз! Теперь ты видишь, что он за человек? Скажи ему, чтоб проваливал!
Мысленно Гарри сосчитал до десяти. В его случае это было число двенадцать миллиардов триста сорок пять миллионов шестьсот семьдесят восемь тысяч девятьсот десять. Эту странную привычку он приобрёл в пять лет, усовершенствовав подсказанный матерью традиционный вариант. Гарри считал что его способ был более быстрым и не менее эффективным, чем обычный.
— Рон, — спокойно сказал Гарри, — я не буду его прогонять. Он может говорить со мной, если хочет.
— Я не хочу общаться с теми, кто общается с Драко Малфоем, — холодно объявил Рон.
Гарри пожал плечами:
— Тебе решать. Я не хочу, чтобы кто-то говорил, с кем я могу общаться, а с кем — нет, — повторяя про себя: «уйди, пожалуйста, уйди, пожалуйста».
Лицо Рона окаменело от удивления: он полагал, что его фраза сработает. Рыжеволосый отвернулся, потянул свою тележку за ручку и устремился дальше по платформе.
— Если он тебе не понравился, почему ты просто не ушёл от него? — полюбопытствовал Драко.
— Эм… Его мать помогла мне выяснить, как попасть на эту платформу со станции Кингс Кросс, было как-то неудобно говорить, чтобы он отстал. Не то что бы он мне был неприятен, — сказал Гарри, — я просто…
Гарри пытался подобрать слова.
— Не видишь причин для его существования? — предложил Драко.
— Вроде того.
— В любом случае, Поттер… Если тебя действительно воспитали магглы, — Драко остановился, надеясь на опровержение, но его не последовало, — тогда ты, наверное, не знаешь, что значит быть знаменитым. Люди захотят занять всё твоё время. Ты должен научиться отказывать.
Гарри кивнул, задумчиво глядя на лицо Драко:
— Довольно хороший совет.
— Если со всеми будешь добреньким, то вокруг будут ошиваться только самые наглые. Реши, с кем хочешь проводить время, а остальным помаши ручкой. Люди будут судить тебя по твоему кругу общения. Думаю, ты вряд ли захочешь, чтоб тебя видели с такими, как этот Рон Уизли.
Гарри снова кивнул:
— Можно спросить, а как ты меня узнал?
— Мистер Бронз, — с нажимом протянул Драко, — я ведь уже тебя встречал, помнишь? У нас было очень интересное знакомство. Так что когда я увидел тебя с шарфом на голове, причём ты выглядел крайне нелепо, то я просто предположил.
Гарри склонил голову, принимая комплимент.
— Я жутко извиняюсь, — сказал он, — за нашу первую встречу. Не хотел ставить тебя в неловкое положение перед Люциусом.
Драко отмахнулся:
— Жаль только, что отец не вошёл, когда ты льстил мне, — рассмеялся он. — Но спасибо за то, что сказал тогда перед ним. Если бы не ты, объясняться было бы сложнее.
Гарри опять склонил голову:
— И тебе спасибо за то, что сказал профессору МакГонагалл. Хороший взаимный обмен.
— Не за что. Хотя одна из помощниц мадам Малкин наверняка разболтала что-нибудь по секрету своей ближайшей подруге, потому что отец сказал, будто бы ходят странные слухи, что я и ты подрались или что-то в этом духе.
— Ой, — вздрогнул Гарри. — Мне и правда очень жаль…
— Да ничего, мы привыкли. Одному Мерлину известно, сколько ходит небылиц про семью Малфоев.
Гарри кивнул:
— Рад, что у тебя не было неприятностей.
Драко улыбнулся:
— У отца, хм… очень тонкое чувство юмора, но он действительно понимает, что друзья необходимы. Очень хорошо понимает. Целый месяц он заставлял меня повторять перед сном: «Я подружусь с кем-нибудь в Хогвартсе». Когда я ему всё объяснил, и отец понял причину моего поступка, он извинился и даже купил мне мороженое.
Гарри открыл рот от удивления:
— Тебе еще и мороженое удалось получить?
Драко самодовольно кивнул:
— Ну, отец, конечно, знал что это разводка, но он сам же меня этому научил, так что если вовремя хитро улыбнуться, то между нами возникает особое понимание, после чего он должен купить мне мороженое или я сделаю печальное лицо, будто думаю, что разочаровал его.
Гарри внимательно посмотрел на Драко, ощущая присутствие равного по силе.
— Ты учился манипулировать людьми?
— Ну да, сколько себя помню, — с гордостью ответил Малфой. — Отец нанимал преподавателей.
— Ух ты, — сказал Гарри. Прочитанный им труд «Влияние: наука и практика» Роберта Чалдини не выдерживал сравнения с индивидуальным обучением, хотя книга, конечно, была чертовски занятной. — Твой отец почти такой же классный, как мой.
Драко надменно поднял брови:
— Неужели? И что же делает твой отец?
— Он покупает мне книги.
Драко задумался.
— Что-то не впечатляет.
— Это надо видеть. В любом случае, рад, что всё хорошо. Люциус смотрел на тебя так, будто собирался пытать.
— Мой отец действительно любит меня, — настойчиво сказал Драко. — Он бы никогда со мной так не поступил.
— М-м, — протянул Гарри.
Он вспомнил великолепного светловолосого мужчину, который зашёл в магазин мадам Малкин, держа в руках трость с серебряным набалдашником. Сложно было представить этого идеального убийцу любящим отцом
— Не пойми неправильно, но почему ты в этом уверен?
— Э? — было ясно, что Драко не задавался подобным вопросом.
— Фундаментальный вопрос рациональности: почему ты веришь в то, во что веришь? Что и как, по-твоему, ты знаешь? Что заставляет тебя думать, что Люциус не принесет тебя в жертву, как какую-нибудь пешку в своей игре?
Драко бросил на Гарри странный взгляд:
— А что ты знаешь об отце?
— Ну… член Визенгамота, а также Попечительского совета школы Хогвартс, невероятно богат, пользуется благосклонностью и доверием Министра Фаджа, возможно, имеет компрометирующие фотографии Фаджа, самый ярый последователь идеологии чистой крови с тех пор, как из-за своей смерти Тёмный Лорд потерял первенство, бывший член внутреннего круга Пожирателей Смерти. У Люциуса на руке нашли Чёрную Метку, но он смог избежать тюрьмы, заявив, что был под проклятием «Империус», что звучало до смешного неправдоподобно, и все это понимали… Зло с большой буквы «З», прирожденный убийца… Кажется, всё.
Драко сузил глаза:
— Тебе это МакГонагалл сказала?
— Она бы ничего не рассказала о Люциусе, только посоветовала бы держаться от него подальше. Но пока профессор разговаривала с продавцом и старалась всё держать под контролем, я схватил одного из покупателей и расспросил его.
Драко широко раскрыл глаза:
— Правда?
Гарри озадаченно посмотрел на Малфоя:
— Если я соврал, то не собираюсь рассказывать правду только потому, что ты спросил.
Наступила тишина.
— Ты точно попадешь в Слизерин.
— Спасибо, но я точно попаду в Когтевран. Мне нужна власть, только чтобы получать книги.
Драко хихикнул:
— Ну да, конечно. Так вот… отвечая на твой вопрос… — он сделал глубокий вдох, лицо стало серьёзным. — Однажды отец пропустил голосование в Визенгамоте из-за меня. Я упал с метлы и сломал несколько рёбер. Было очень больно. Мне никогда не было так больно, и я думал, что умру. И отец вместо очень важного голосования был у моей кровати в больнице святого Мунго, держал меня за руку и обещал, что я поправлюсь.
Смутившись, Гарри отвёл взгляд, но усилием воли заставил себя вновь посмотреть на Драко.
— Зачем ты мне это рассказал. Это же… личное…
— Один из моих преподавателей говорил, что между людьми возникает близкая дружба, когда они знают друг о друге личные вещи. И причина, по которой у многих людей нет близких друзей, это нежелание делится самой важной личной информацией, — Драко сделал приглашающий жест. — Твоя очередь.
Гарри вдруг понял: знание того, что выражение надежды на лице Драко является результатом месяцев тренировок, не делает этот приём менее эффективным. То есть, конечно, делает, но эффект всё равно остаётся. То же можно было сказать и об умном использовании взаимного обмена, технике, о которой Гарри читал в книгах по социальной психологии (эксперименты показывали, что подарок в пять долларов в два раза эффективнее обещания пятидесяти долларов людям, которых просили заполнить анкеты). Драко добровольно поделился с ним конфиденциальной информацией и теперь ожидал, что и собеседник поступит так же… и Гарри ощутил давление. Он был уверен, что его отказ будет встречен с грустью, разочарованием и долей презрения, показывающими, что Гарри потерял баллы.
— Драко, — сказал он, — к твоему сведению, я понимаю, что ты сейчас делаешь. В моих книгах это называется взаимный обмен, в них говорится, что если ты хочешь заставить кого-то сделать то, что тебе нужно, то в два раза эффективнее подарить ему два сикля, нежели пообещать двадцать…
Гарри умолк.
Драко выглядел грустным и разочарованным:
— Это не задумывалось как какой-то трюк, Гарри. Это просто способ стать друзьями.
Гарри поднял руку:
— Я же не отказывался отвечать. Мне нужно время, чтобы выбрать что-то настолько же личное и одновременно безопасное. То есть… Хочу чтобы ты знал, я не выношу давления.
Пауза, взятая на обдумывание, способна обезвредить большинство манипулятивных техник, главное — научиться их видеть.
— Ладно, — сказал Драко, — я подожду, пока ты готовишься. О, и, пожалуйста, сними шарф, когда будешь говорить.
Просто, но эффективно.
Гарри не мог не заметить, как неуклюжа, груба и лишена изящности была его попытка противостоять манипуляции / сохранить лицо / похвастаться, по сравнению с аналогичными действиями Драко. Мне нужны его преподаватели.
— Хорошо, — через некоторое время сказал Гарри, — слушай.
Он глянул по сторонам и размотал шарф на голове, открыв всё, кроме шрама.
— Эм-м… похоже, ты можешь полагаться на своего отца. Я имею в виду… если ты будешь говорить с ним серьёзно, то он всегда выслушает тебя и воспримет твои слова всерьёз.
Драко кивнул.
— Иногда, — сказал Гарри и сглотнул. Рассказывать было тяжело, но так и было задумано, — иногда мне хочется, чтобы мой отец был похож на твоего.
|
|
| Lord | Дата: Среда, 31.08.2011, 18:21 | Сообщение # 16 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Он почти на автомате отвёл взгляд, но снова заставил себя посмотреть на Драко.
Вдруг Гарри понял, что он только что сказал, и торопливо добавил:
— То есть я не то что бы хочу видеть своего отца безупречным орудием убийства, как Люциус, я имею в виду, чтобы он серьёзно относился ко мне.
— Я понял, — улыбнулся Драко. — Ну… кажется, мы немного приблизились к тому, чтобы стать друзьями?
Гарри кивнул:
— Да, приблизились. Эм… без обид, но я снова замаскируюсь, мне действительно не хочется иметь дело с…
— Да, конечно.
Гарри вновь намотал шарф, скрыв лицо.
— Мой отец ко всем своим союзникам относится серьёзно, — сказал Драко, — вот почему у него их так много. Может быть, вам стоит встретиться.
— Я подумаю об этом, — без выражения сказал Гарри и удивлённо покачал головой. — Похоже, ты его единственное уязвимое место. Хех.
Драко странно посмотрел на Гарри и предложил:
— Может, хочешь выпить чего-нибудь и найти место, чтобы сесть?
Гарри понял, что уже очень долго стоит на одном месте; он потянулся, пытаясь хрустнуть позвонками.
— Конечно.
Платформа понемногу заполнялась людьми, но на дальней от красного паровоза стороне ещё было тихое место. Их путь проходил мимо лоточника — лысого, бородатого мужчины с маленькой тележкой, на которой лежали газеты, комиксы и выстроенные в ряд банки светло-зелёного цвета.
Продавец как раз пил, запрокинув голову, содержимое одной из светло-зелёных банок, когда заметил элегантного Драко Малфоя, приближавшегося к нему в компании странного мальчика, который выглядел невероятно глупо с намотанным на голову шарфом. Продавец поперхнулся и принялся кашлять, забрызгав всю бороду светло-зелёной жидкостью.
— Извините, — сказал Гарри, — что это у вас такое?
— Прыский чай, — ответил продавец, — если его выпить, то с вами обязательно случится что-то, что заставит вас пролить его на себя или окружающих. Но он зачарован так, что исчезает спустя несколько секунд.
И правда, капли в его бороде уже почти исчезли.
— Интересно, — сказал Драко, — очень, очень интересно. Пойдёмте, мистер Бронз, найдём другого…
— Подожди, — сказал Гарри.
— Да брось, это же для детей!
— Нет. Извини, Драко, но я должен это исследовать. Что будет, если я выпью прыский чай и буду изо всех сил пытаться сохранить серьёзность?
Продавец улыбнулся и загадочно пожал плечами:
— Кто знает? Может, вы вдруг увидите вашего знакомого в костюме лягушки? Что-то смешное и неожиданное произойдёт тем или иным путём…
— Простите, но я не могу в это поверить. Я многое видел, но сказанное вами настолько невероятно, что дальше просто некуда. Не может быть, чтобы чёртов напиток мог манипулировать реальностью, создавая комедийные ситуации, в противном случае я сдаюсь и уезжаю отдыхать на Багамы…
Драко застонал:
— Мы правда собираемся заниматься этим?
— Можешь не пить, если не хочешь. Но я должен провести исследование. Должен. Сколько стоит?
— Пять кнатов за банку, — сказал продавец.
— Пять кнатов? Вы продаёте напитки, управляющие реальностью по пять кнатов за банку?
Гарри залез в кошель со словами:
— Четыре сикля, четыре кната, — и стукнул деньгами о прилавок, — две дюжины, пожалуйста.
— И ещё одну, — вздохнул Драко, шаря по карманам.
Гарри замотал головой:
— Нет. Я возьму тебе. И это не считается услугой, я хочу проверить, сработает ли чай в твоём случае.
Он кинул одну банку Драко и принялся скармливать остальные своему кошелю, издававшему во время процедуры тихие булькающие звуки (что не способствовало укреплению веры Гарри в то, что он когда-нибудь найдёт разумное объяснение всему происходящему).
Двадцать два булька спустя в руке Гарри осталась последняя банка. Драко выжидательно смотрел на него: банки были открыты одновременно.
Гарри убрал шарф со рта, и они, запрокинув головы, сделали по глотку прыского чая. Напиток и на вкус был светло-зелёным: сильногазированным и кислее, чем лайм.
Ничего не произошло.
Гарри, подняв глаза, встретился с добродушным взглядом продавца.
Так, если этот человек использовал случайное происшествие, чтобы продать мне двадцать четыре банки зелёной газировки, то я стоя поаплодирую его творческому подходу к организации продаж, а потом убью.
— Это не всегда происходит сразу, — сказал продавец, — но один раз, пока вы пьёте банку уж точно. Или я верну вам деньги.
Гарри сделал ещё один большой глоток.
И ещё один. Ничего не случилось.
Может, я должен выпить банку залпом… и надеяться что мой желудок не лопнет от переизбытка диоксида углерода или удержаться от отрыжки, пока всё не выпью.
Он, конечно, мог позволить себе немного подождать. Но если говорить начистоту, Гарри не представлял, как это может сработать. Нельзя же подойти к кому-то и сказать: «Сейчас я тебя удивлю» или «А сейчас я расскажу в чём соль шутки, и тебе будет очень весело». Это полностью убивает эффект неожиданности. Гарри был настроен так, что не стал бы плеваться газировкой, даже если бы мимо прошёл Люциус Малфой, одетый как балерина. С каким же безумным номером должна выступить перед ним вселенная?
— Ладно, давай где-нибудь присядем, — сказал Гарри. Он было собрался сделать ещё один глоток и двинуться в сторону видневшихся вдалеке скамеек, но, повернувшись, зацепил взглядом часть газеты, лежавшей на лотке продавца. Издание называлось «Придира», заголовок статьи гласил:
ДРАКО МАЛФОЙ ЗАЛЕТЕЛ ОТ МАЛЬЧИКА-КОТОРЫЙ-ВЫЖИЛ
— Ах ты ж! — выкрикнул Драко, когда со стороны Гарри в него полетели светло-зелёные брызги. Он крутанулся в сторону Гарри, его глаза сверкали.
— Грязнокровкин сын! Посмотрим, как тебе понравится, когда плюнут в тебя! — Драко набрал полный рот газировки, и тут ему на глаза тоже попался газетный заголовок.
Гарри невольно попытался закрыть лицо от зеленых брызг. К сожалению, он закрылся той рукой, в которой держал банку с прыским чаем, так что остатки пролились через плечо.
Гарри уставился на банку, все ещё отплёвываясь и кашляя. Капли чая постепенно исчезали с мантии Драко.
Затем Гарри поднял взгляд и снова посмотрел на газетный заголовок.
ДРАКО МАЛФОЙ ЗАЛЕТЕЛ ОТ МАЛЬЧИКА-КОТОРЫЙ-ВЫЖИЛ
Гарри открыл рот:
— Н…н...но…
Слишком много возражений. Он хотел сказать: «Но нам же только одиннадцать!», как в голове тут же возникало: «Но мужчина не может забеременеть!» и следом за ним: «Но между нами ведь ничего нет!».
Затем Гарри снова опустил взгляд на банку.
Хотелось убежать, крича изо всех сил, пока в лёгких не кончился бы весь воздух. Останавливало только одно: когда-то Гарри прочитал, что паника является признаком наличия действительно важной научной проблемы.
Гарри сердито бросил банку в мусорку и вернулся к продавцу.
— «Придиру», пожалуйста.
Он заплатил еще четыре кната, достал из кошеля чай и направился к Драко, который восхищенно смотрел на банку своего напитка.
— Беру свои слова обратно, — сказал он. — Это было здорово.
— Эй, Драко, спорим, я знаю способ стать друзьями, который лучше, чем обмен секретами. Нужно совершить убийство.
— У меня был преподаватель, который говорил подобное, — Драко засунул руку под мантию и легким естественным движением почесался. — А кого хочешь убить?
Гарри кинул на стол «Придиру»:
— Парня, который это написал.
Драко простонал:
— Не парня. Девчонку. Одиннадцатилетнюю девчонку, представляешь? Она съехала с катушек после смерти своей матери, а её отец, которому принадлежит эта газета, убежден, что его дочь — провидец. Так что, когда он чего-то не знает, он спрашивает Луну Лавгуд и верит всему, что она говорит.
Не задумываясь, Гарри открыл следующую банку чая и поднёс её ко рту.
— Ты шутишь? Это даже хуже маггловских газет, что, как мне казалось, физически невозможно.
— У неё какая-то извращённая помешанность на Малфоях, — прорычал Драко, — а поскольку её отец настроен против нас, он печатает каждое её слово. Как только повзрослею, точно её изнасилую.
Зелёная жидкость брызнула из носа Гарри и впиталась в шарф. Прыский чай и лёгкие — плохое сочетание, так что следующие несколько секунд Гарри провёл, заходясь кашлем.
Драко резко обернулся:
— Что-то не так?
И лишь теперь Гарри понял, что: а) в тот миг, когда Драко ранее засунул руку под мантию, чтобы почесаться, звуки платформы стали чем-то вроде размытого белого шума; б) только для одного участника разговора обсуждение убийства, как способа стать друзьями, было шуткой.
Ну конечно. До этого он казался нормальным ребёнком, потому что он нормален… для сына, взращённого самым страшным слугой Тёмного Лорда и/или любящим отцом.
— Да. Понимаешь… — Гарри кашлянул. Боже, как он хотел закрыть эту тему. — Я просто удивлен тем, как открыто и охотно ты говоришь об этом, не боясь что тебя арестуют.
Драко фыркнул:
— Смеёшься? Слово Луны Лавгуд против моего?
Чёрт-чёрт-чёрт.
— Магического детектора лжи не существует, я прав?
Или ДНК-теста… пока что.
Драко посмотрел по сторонам. Его глаза сузились:
— Ты и правда ничего не знаешь. Слушай, я объясню тебе всё, как слизеринец слизеринцу. Но ты должен поклясться, что это останется между нами.
— Я же смогу пересказывать твои слова, не упоминая, что их источник ты? Если, например, какой-нибудь другой юный слизеринец задаст вопрос по этой теме?
Драко замешкался.
— Повтори.
Гарри так и сделал.
— Ладно, вроде ты не пытаешься меня надуть. Просто запомни, я всегда буду всё отрицать. Клянись.
— Я клянусь, — сказал Гарри.
— Во время суда используют Сыворотку Правды, но это полная чушь, ты просто стираешь себе память перед процессом и заявляешь, что обвинителю наколдовали ложных воспоминаний. Если у тебя есть Омут Памяти, а у нас он есть, то потом ты можешь даже вернуть себе воспоминания обратно. Обычно суд предполагает, что стирание памяти вероятнее, чем её замена с помощью сложных заклинаний, но судья скорее всего будет на нашей стороне. Если же меня обвиняют в чём-то, посягающем на честь благородного дома, то дело передадут в Визенгамот, где у отца есть голоса. И после того, как меня признают невиновным, семья Лавгудов будет обязана выплачивать компенсацию за клевету. Они с самого начала знают, что всё закончится именно этим, так что просто будут держать рот на замке.
Холодок пробежал по спине Гарри, подсказывая ему сохранять спокойное выражение лица и ровный голос.
Заметка на будущее: свергнуть правительство магической Британии при первой же возможности.
Гарри снова кашлянул, прочищая горло.
— Драко, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не пойми меня неправильно, моя клятва нерушима, но, как ты говорил, я могу оказаться в Слизерине, так что я хочу поинтересоваться из чистого любопытства. Что, теоретически, случится, если я перескажу в суде наш разговор, упомянув тебя в качестве автора?
— Ну, если бы я не был Малфоем, у меня бы были неприятности, — самодовольно ответил Драко. — Но так как я являюсь Малфоем… У отца есть голоса. И, полагаю, он разобьет тебя наголову… не думаю, что это дастся ему легко, ведь ты Мальчик-Который-Выжил, но моему отцу очень хорошо даются подобные вещи, — Драко нахмурился. — Кстати, это ты заговорил о том, чтобы убить её, почему же тебя не волнует, что я расскажу суду, если она вдруг умрёт? Я не такая знаменитость как ты, но, эм-м, твоя группа поддержки вряд ли захочет иметь с тобой дело, если ты совершишь что-то настолько плохое. А убийство — мёртвое тело и всё такое — куда серьезнее маленькой девочки, кричащей, что её изнасиловали.
Когда разговор нельзя ни прервать, ни закончить, уведи его в сторону.
— У магглов по-другому. В маггловской Британии уйти от ответственности за изнасилование маленькой девочки гораздо сложнее, чем откреститься от убийства.
— Да? Как странно. Убийство же должно быть хуже? Значит ли это, что ты скорее предпочтёшь её изнасиловать? Если так, то я с радостью уступлю тебе очередь. Только представь: полоумная Лавгуд, пытается доказать, что её изнасиловали Драко Малфой и Мальчик-Который-Выжил. Даже Дамблдор не поверит ей.
К счастью, Гарри в этот момент не пил прыский чай. Ну почему. Почему всё пошло наперекосяк? Он лихорадочно пытался придумать, как опять сменить тему.
— Вообще-то я как раз хотел тебя поправить. Обнаружив, что заголовок придумала девочка на год младше меня, я думал не совсем об убийстве или изнасиловании.
— Ну конечно, рассказывай тут, — сказал Драко и поднёс банку с прыским чаем ко рту.
Гарри не знал, работает ли это заклинание чаще, чем раз за выпитую банку, но так он мог избежать обвинений, главное — точно рассчитать момент.
— Думаю, что однажды я женюсь на этой девушке.
Драко издал неприятный булькающий звук, и зелёная жидкость потекла из уголков его рта, как из сломавшегося автомобильного радиатора.
— Ты спятил?
— Наоборот, мой разум чист, как снег в горах.
Драко звонко хихикнул.
— У тебя более извращённый вкус, чем у Лестренджей. Но ты всё равно можешь изнасиловать её. Она больна на всю голову, и ей, может, даже понравится, я слышал, что многие браки начинаются подобным образом. Если передумаешь, можешь просто стереть ей память и повторить через недельку.
Ах ты высокомерный, маленький волшебный последыш Тёмных веков, я разорву тебя на куски, меньшие, чем атомы, из которых они состоят.
— Давай, я сам займусь этим вопросом? Если ты действительно хотел изнасиловать её, то, возможно, я могу что-то предложить взамен…
Драко отмахнулся.
— Да ладно, забирай даром.
Гарри уставился на банку в своей руке, её холод успокаивал бурлившую гневом кровь. Очаровательный, весёлый, щедрый с друзьями, Драко не был психопатом. Зная человеческую психологию, было грустно и неприятно осознавать, что Драко не чудовище. История помнила тысячи сообществ, в которых мог состояться подобный разговор. Мир был бы совершенно другим местом, если бы то, что сказал Драко, делало его злым мутантом. Но это было очень обыденно, очень по-человечески, почти нормой: Драко не считал своих врагов людьми.
И в этой стране, застрявшей во времени перед зарёй Века разума, сын достаточно могущественного аристократа, воспринимал своё положение над законом как данность. Уж точно, если это касалось случайных изнасилований то тут, то там. В мире магглов тоже были подобные места. Страны, в которых такая аристократия всё ещё существовала, упорствуя в своих взглядах на жизнь. И даже более мрачные земли, где это касалось не только верхушки общества. В любой стране, не прошедшей через эпоху Просвещения, дела обстояли подобным образом. Очевидно, это касалось и магической Британии, несмотря на наличие таких межкультурных заимствований, как газированные напитки в банках.
И если Драко не перестанет думать о мести, а я не откажусь от счастья в жизни, женившись на какой-то бедной безумной девочке, то всё, что я смог выиграть — это время, и то, очень немного…
Для одной девочки. Не для остальных.
Интересно, сложно ли будет составить список всех поборников чистоты крови и убить их.
Подобное пробовали сделать во время Французской Революции: пересчитать врагов прогресса и отсечь им всё ниже шеи. Насколько Гарри помнил, тогда это не привело к желаемым результатам. Вероятно, стоит стряхнуть пыль с книг по истории, купленных отцом, и выяснить, где ошиблась Французская Революция и легко ли это было исправить.
Гарри посмотрел в небо, на бледный круг луны, видимый в безоблачной утренней синеве.
Сломанный, испорченный, безумный, жестокий, кровавый, тёмный мир. Разве новость? Ты всегда знал это.
— Какой-то ты серьезный, — сказал Драко. — Дай догадаюсь, твои родители-магглы говорили тебе, что это плохие вещи.
Гарри кивнул, не доверяя своему голосу.
— Что же, как говорит мой отец, существует четыре факультета, но в конце концов каждый оказывается в Слизерине или Пуффендуе. И Пуффендуй тебе вряд ли подойдет. Если решишь тайно присоединиться к Малфоям… наша сила и твоя репутация… Тебе бы сходило с рук то, что даже я не могу себе позволить. Хочешь попробовать? Почувствовать, каково это?
Ах ты маленький, ловкий змей. Всего одиннадцать лет, а ты уже выманиваешь свою добычу из безопасной норки. Может, тебя слишком поздно спасать, Драко?
Гарри задумался, решился, выбрал тактику.
— Драко, расскажи про чистоту крови. Я же в этом новичок.
Драко широко улыбнулся:
— Тебе действительно надо встретиться с отцом и спросить у него. Он наш лидер.
— Сделай презентацию для лифта. В смысле, расскажи основное секунд за тридцать.
— Ладно.
Драко набрал в грудь побольше воздуха и, придав голосу дополнительную глубину и выразительность, начал рассказывать:
— Из поколения в поколения наша сила угасает из-за смешивания чистой крови с грязной. Ни один современный волшебник не может сравниться с Салазаром, Годриком, Ровеной и Хельгой, создавшими своей магией Хогвартс и знаменитые артефакты: медальон, меч, диадему и чашу. Мы чахнем и превращаемся в магглов, потому что скрещиваемся с ними и позволяем жить сквибам. Если эту чуму не остановить, то скоро наши палочки сломаются, наша магия исчезнет. Род Мерлина прекратит свое существование, а кровь атлантов перестанет течь в наших жилах. Наши дети будут грызть землю, чтобы выжить, словно обычные магглы. И тьма накроет мир навсегда, — Драко удовлетворенно закончил и сделал глоток чая. Похоже, он считал сказанное достаточным аргументом.
— Убедительно, — сказал Гарри, имея в виду скорее форму аргумента, а не суть. Классическая модель: грехопадение, необходимость сохранять остатки чистой крови от грязи, прекрасное прошлое и мрачное будущее. У этой модели была своя противоположность…
— Но должен тебя кое в чем поправить. Твоя информация о магглах немного устарела. Мы больше не грызем землю, чтобы выжить.
Драко покосился по сторонам.
— Что? Что значит «мы»?
— Мы. Ученые. Род Фрэнсиса Бэкона, в чьих жилах кровь Просвещения. Магглы не сидели сложа руки, горюя, что у них нет палочек. И теперь у нас есть своя собственная сила, с магией или без нее. Если ваша магия исчезнет, то мы и правда потеряем нечто ценное, потому что она — единственный намёк на то, как действительно должна работать вселенная. Но вы не будете грызть землю. В ваших домах по-прежнему будет прохладно летом и тепло зимой, по-прежнему будут доктора и лекарства. Если ваша сила исчезнет, наука поможет вам выжить. Да, это будет трагедия, которую мы должны предотвратить, но на мир не опустится тьма.
Драко отпрянул на пару шагов. На его лице застыла смесь страха и недоверия.
— О чем ты говоришь, Мерлин тебя побери?
— Эй, я ведь тебя выслушал, теперь твоя очередь.
«Грубо вышло», — мысленно упрекнул себя Гарри, но Драко перестал пятиться и, кажется, готов был слушать.
— Я имел в виду, — сказал Гарри, — что вы не особо-то обращаете внимания на то, что происходит в мире магглов.
Вероятно, потому что волшебники относились к остальному миру, как к трущобам, заслуживающим не больше внимания, чем «Файнэншл Таймс» уделяет повседневным тяготам жителей Бурунди.
— Ладно. Устроим быструю проверку. Волшебники когда-нибудь были на Луне? Ну, на той штуке, — Гарри ткнул пальцем в сторону большого далекого шара.
— Чего? — только и сказал Драко. Было ясно, что подобная мысль никогда не приходила ему в голову. — Отправиться на… Да это же не… — Драко ткнул пальцем в сторону маленькой бледной штуковины в небе. — Нельзя аппарировать в место, в котором ты никогда не был. Как же кто-то мог побывать на Луне впервые?
— Подожди-ка, — сказал Гарри, — я покажу тебе книгу, которую взял с собой. Я вроде помню, в какой коробке она лежит....
Гарри опустился на колени перед сундуком, открыл отсек с лестницей, спустился вниз, снял одну коробку с другой, рискуя отнестись неуважительно к книгам, сорвал упаковочную бумагу и быстро, но аккуратно вытащил стопку книг.
(Несмотря на отсутствие генетической связи, Гарри удивительным образом унаследовал почти волшебную способность Верресов запоминать местоположение книг, даже если видел их всего раз.)
Потом Гарри взлетел по лестнице вверх, ногой пихнул отсек и, тяжело дыша, начал перелистывать книгу в поисках нужной фотографии, на которой была изображена белая бесплодная поверхность Луны, покрытая кратерами, а также люди в скафандрах и бело-синий земной шар.
Та самая Фотография.
С большой буквы «Ф».
— Вот, — голос Гарри дрожал от распиравшей его гордости, — так Земля выглядит с Луны.
Драко медленно склонился над фотографией, на его лице было странное выражение.
— Если это настоящая фотография, то почему она не двигается?
Не двигается? А-а.
— Магглы умеют делать двигающиеся фотографии, но пока что для их показа нужен специальный прибор, размером побольше книги.
Драко указал на человека в скафандре и дрожащим голосом спросил:
— А это что?
— Это люди. На них специальные костюмы, которые дают возможность дышать, потому что на Луне нет воздуха.
— Невозможно, — прошептал Драко. В его глазах были страх и растерянность. — Нет, магглы бы не смогли сделать подобное. Как…
Гарри отобрал у него книгу и снова начал листать, пока не нашел то, что искал.
— Вот летящая ракета. Огонь поднимает её выше и выше, до Луны, — снова перелистывание. — А это ракета на земле. Крошечная точка рядом с ней — человек, — Драко открыл рот от удивления. — Полет на луну стоит примерно два миллиарда галлеонов, — Драко поперхнулся, — а работу проводят больше человек, чем наберётся во всей магической Британии.
А когда люди прилетели на Луну, они оставили табличку со словами: «Мы пришли с миром от всего человечества». Ты еще не готов услышать это, Драко. Но, надеюсь, когда-нибудь…
— Ты говоришь правду, — медленно сказал Драко. — Ты бы не стал подделывать целую книгу. Да и я слышу по твоему голосу. Но… но…
— Как же они смогли без палочек? Долгая история. Наука не требует взмаха палочкой и произнесения заклинания, нужно просто очень хорошо знать, как работает вселенная, чтобы заставить её делать то, что хочешь ты. Если представить, что вселенная — это человек, от которого нужно чего-либо добиться, то магия — это использование на нём проклятья Империус, а наука — это будто бы ты точно знаешь, что сказать, чтобы человек подумал, что действует по своей собственной воле. Это сложнее, чем взмахнуть палочкой, но не зависит от магии. Как если бы Империус на человеке применить не удалось, но ты по-прежнему можешь убедить его словами. И с каждым новым поколением наука совершенствуется. Ведь, чтобы заниматься наукой, нужно действительно знать, что ты делаешь, тогда ты на самом деле сможешь что-то понять и объяснить это другому. Знания величайших учёных прошлого века, имена которых до сих пор произносятся с почтением — ничто по сравнению с возможностями величайших учёных современности. В науке нет эквивалента вашему потерянному искусству, которое создало Хогвартс. Сила науки с годами лишь растёт. Мы уже начинаем понимать и раскрывать секреты жизни и наследственности. Скоро мы сможем вглядеться в кровь, о которой ты говоришь, и узнать что делает тебя волшебником, а через одно или два поколения мы будем способны изменить кровь, чтобы сделать всех ваших детей могущественными волшебниками. Как видишь, ваша ситуация не так уж плоха, через пару десятилетий наука будет способна решить все ваши проблемы.
— Но… — голос Драко дрожал. — Если магглы обладают такой силой… то… для чего же мы?..
— Нет, Драко, я не об этом, неужели не понимаешь? Наука использует силу человеческого разума, чтобы всматриваться в мир и выяснять, как он устроен. Пока существует человечество, она не исчезнет. Если твоя магия пропадёт, тебя это сильно огорчит, но ты по-прежнему останешься собой. И будешь жить, хоть и сожалея о потере.
Источником науки является человеческий интеллект, поэтому нельзя убрать её, не убрав меня. Даже если законы устройства вселенной вдруг изменятся для меня, и все мои знания станут пустым звуком, я просто выясню новые законы, и такое уже происходило. Наука не маггловское явление, а общечеловеческое; она просто совершенствует и тренирует способность, которую ты используешь всякий раз, когда смотришь на что-то непонятное и задаёшь вопрос «почему?». Ты же слизеринец, Драко, ты можешь сделать вывод?
Драко оторвал взгляд от книги и посмотрел на Гарри. На его лице появилось понимание.
— Волшебники могут научиться использовать эту силу.
Теперь очень осторожно… приманка готова, дальше — крючок…
— Если ты будешь думать о себе, как о человеке, а не как о волшебнике, то ты сможешь тренировать и совершенствовать способности, присущие человеку.
Драко ведь не обязан знать, что только что прослушал инструкцию, которую можно найти в любой научной книжке?
Драко крепко задумался.
— Ты уже… занимался этим?
— В какой-то мере, — признался Гарри. — Мой тренинг ещё не завершён. Не в одиннадцать лет. Но, видишь ли, мой отец тоже нанимал мне преподавателей.
Конечно, они были голодающими студентами, нанятыми из-за проблем с нестандартным суточным циклом (кстати, что с этим будет делать профессор МакГонагалл?), но сейчас это можно было опустить…
Драко медленно кивнул.
— Ты думаешь, что сможешь стать мастером в обоих искусствах, сложишь их силу вместе и… — Драко уставился на Гарри, — станешь властелином обоих миров?
Гарри дьявольски расхохотался, тут это было к месту.
— Ты должен осознать, Драко, что весь мир, который ты знаешь, вся магическая Британия — лишь один квадрат на огромной шахматной доске, которая также включает в себя такие места, как Луну, звёзды в ночном небе, светящиеся подобно солнцу, только очень-очень далеко, и галактики, которые гораздо больше чем Земля и Солнце вместе взятые, такие огромные, что только учёные могут их видеть, а ты даже не знаешь об их существовании. Но, понимаешь, я действительно когтевранец, а не слизеринец. Я не хочу править вселенной. Я просто считаю, что она может быть устроена более разумно.
На лице Драко было благоговение.
— Зачем ты рассказываешь это мне?
— Ну… немногие люди представляют, как следует заниматься наукой, изучая что-то в первый раз, даже если это «что-то» абсолютно обескураживает. Помощь может пригодиться, — Драко уставился на Гарри, открыв рот, — но не совершай ошибку, Драко. Настоящая наука не похожа на магию. Ты не можешь заняться ею и остаться прежним, как это происходит, когда ты узнаёшь слова к новому заклинанию. За силу нужно платить. Платить цену столь высокую, что большинство людей отказываются это делать.
Драко кивнул, как будто он наконец услышал что-то, что мог понять.
— И какова же плата?
— Умение признавать свои ошибки.
— Эм-м, — сказал Драко после драматической паузы, длившейся некоторое время, — ты можешь пояснить?
— Пытаясь выяснить, как что-то работает на таком глубинном уровне, ты будешь приходить к неверным выводам в девяносто девяти случаях из ста. Так что тебе придётся научиться признавать, что ты ошибался снова, и снова, и снова. Звучит не страшно, но это так тяжело, что большинство людей не в силах по-настоящему заниматься наукой. Всегда проверять себя, всегда пересматривать своё отношение к очевидным вещам, — например к снитчу в квиддиче, — и каждый раз, когда изменяется твоё мнение, изменяешься ты сам. Но я слишком забегаю вперёд. Слишком тороплю события. Просто хочу, чтобы ты знал… Я предлагаю поделиться с тобой моим знанием. Если ты хочешь. С одним условием.
— Ага, — сказал Драко, — знаешь, мой отец говорит, что эта фраза никогда не предвещает ничего хорошего.
Гарри кивнул:
— Не заблуждайся на мой счёт, думая, что я пытаюсь возвести барьер между тобой и твоим отцом. Дело не в этом. Я просто предпочитаю иметь дело с кем-то моего возраста, а не с Люциусом. Полагаю, твой отец согласился бы с этим, он знает, что рано или поздно тебе нужно будет научиться брать на себя ответственность. Твои ходы в нашей игре должны быть твоими собственными. Это моё условие: я буду иметь дело с тобой, Драко, не с твоим отцом.
— Достаточно, — сказал Драко, выпрямляя спину. — Слишком много всего. Мне нужно подумать над этим. И, кстати, уже пора садиться в поезд.
— Не торопись с решением, — сказал Гарри, — только помни, что это не эксклюзивное предложение, даже если ты согласишься. Иногда для настоящих занятий наукой нужно больше, чем один человек.
Когда Драко отошёл, размытые звуки платформы вновь превратились в обычный шум. Гарри посмотрел на наручные часы (очень простая механическая модель, которую ему подарил отец, надеясь, что они будут работать в присутствии магии). Стрелки двигались, и если они работали правильно, то до одиннадцати было еще много времени. Вероятно, скоро ему нужно будет сесть в поезд и найти Как-там-её-звали, но сперва можно было потратить несколько минут, чтобы разогреть застоявшуюся кровь.
Когда Гарри отвёл взгляд от часов, он увидел, что к нему приближаются две фигуры, выглядевшие крайне нелепо с лицами, скрытыми под зимними шарфами.
— Здравствуйте, мистер Бронз, — сказала одна из замаскированных фигур, — не хотите ли вступить в Орден Хаоса?
* * *
Послесловие:
Спустя некоторое время, когда этот напряжённый день подходил к концу, Драко склонился над столом с пером в руке. В подземелье Слизерина у него была своя отдельная комната, с письменным столом и камином. К сожалению, даже высокое положение Драко не позволяло подключить камин к сети, но, по крайней мере, на факультете Слизерина не придерживались дурацкой идеи, о том, что все должны спать в общих спальнях. Избыток отдельных комнат в подземелье не наблюдался, и, чтобы жить отдельно, нужно было быть среди лучших учеников лучшего из факультетов. Представители семьи Малфоев как раз были в их числе.
«Дорогой отец», — написал Драко и остановился.
Чернила медленно стекали с пера, оставляя на пергаменте пятна рядом с написанным.
Драко не был глуп. Он был молод, но преподаватели научили его смотреть вглубь вещей и событий. Драко понимал, что Поттер симпатизирует стороне Дамблдора больше, чем осознаёт сам… но Драко считал, что Поттера можно переманить. Впрочем, Поттер тоже старался перетянуть Драко на свою сторону.
Было видно невооружённым глазом, что Поттер талантлив и гораздо более, чем слегка, безумен. Он вёл масштабную игру, которую сам большей частью не понимал, импровизируя на полной скорости с ловкостью неистового нунду. Поттер сумел найти подход, от которого Драко не мог просто отмахнуться. Он предложил Драко часть своей собственной силы, играя на том, что, воспользовавшись ею, Драко станет похож на него. Отец в прошлом рассказывал ему об этой весьма продвинутой технике и предупреждал, что она часто не срабатывает.
Драко осознавал, что понимает не всё из того, что случилось сегодня… но Поттер предложил ему сыграть, и сейчас это была его игра. И если он всё профукает, то место Драко за игровым столом займёт его отец.
В итоге получалось следующее.
Чтобы простые техники манипулирования работали, необходимо, чтобы жертва не понимала, что происходит, или, по крайней мере, была не уверена в этом. Лесть, к примеру, можно легко замаскировать под восхищение. («Ты точно будешь слизеринцем» — проверенная классика, очень эффективно работает на людях определённого сорта, не ожидающих манипуляции. В случае удачного исхода этот приём можно использовать снова и снова). Но если найти главный рычаг, то уже не важно, знает ли жертва, что ею манипулируют. Поттер в своём яростном натиске случайно подобрал ключ к душе Драко. И то, что Драко знал об этом очевидном факте, ничего не меняло.
Первый раз в жизни у него появился настоящий секрет. Он вёл свою собственную игру. Это было странным образом болезненно, но Драко знал, что отец бы гордился им, а значит всё шло правильно.
Он не стал менять закапанный чернилами лист — это тоже было частью сообщения, которое его отец поймёт без труда (обмен тонкими намёками был обычным для них делом). Драко вывел на бумаге вопрос, беспокоивший его больше всего. Вопрос, на который он вроде должен был знать ответ, но не знал.
«Дорогой отец,
Если бы я сообщил тебе, что встретил в Хогвартсе ученика, пока что не включённого в круг наших знакомых, который назвал тебя «безупречным орудием смерти» и назвал меня твоим «единственным слабым местом». Что бы ты сказал о таком человеке?»
Вскоре сова вернулась с ответом.
«Мой любимый сын,
Я бы сказал, что тебе посчастливилось встретить человека, который пользуется полным доверием нашего ценного союзника и друга — Северуса Снейпа».
Драко некоторое время рассматривал письмо, а потом бросил его в огонь.
|
|
| Lord | Дата: Среда, 31.08.2011, 18:22 | Сообщение # 17 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 8. Положительная предвзятость.
«Позволь предупредить, что оспаривание моих способностей — опасная затея, которая может сделать твою жизнь гораздо страннее».
Никто не просил о помощи, вот в чём проблема. Они просто ходили, болтали, жевали или смотрели в одну точку, пока родители обменивались слухами. По непонятной причине никто не читал (тогда она могла бы присоединиться со своей книгой). Даже когда она смело взяла инициативу на себя и принялась в третий раз перечитывать «Историю Хогвартса», никто не последовал её примеру.
Она знакомилась с людьми, только помогая им с домашней работой или с чем-нибудь ещё, и не знала других способов. Она не считала себя застенчивой, скорее наоборот, но если к ней не обращались с просьбой, вроде: «Что-то я забыл, как делить в столбик», то ей было очень неловко самой подойти к кому-то и сказать… а что сказать? Она не знала. Смешно, но, похоже, никто до сих пор не составил список стандартных фраз для таких случаев. Она никогда не видела смысла в процессе знакомства. И почему она должна брать всё в свои руки, если в процессе участвуют два человека? И почему взрослые никогда не помогали с этим? Как бы хотелось, чтобы какая-нибудь девочка подошла к ней и сказала: «Гермиона, учитель сказал мне подружиться с тобой».
Сидя в пустом купе последнего вагона, Гермиона Грейнджер не чувствовала себя одинокой, не грустила, не унывала, не раскисала, не отчаивалась и не зацикливалась на своих проблемах. Оставив дверь открытой на случай, если кто-то захочет с ней заговорить, она с удовольствием перечитывала «Историю Хогвартса» в третий раз, и лишь где-то в глубине ее сознания присутствовало легкое раздражение по поводу общей абсурдности мироустройства.
Хлопнула дверь между вагонами, снаружи послышались шаги и странный шорох. Гермиона отложила «Историю» и высунулась в дверной проём (вдруг кому-то нужна помощь). В коридоре был мальчик в мантии, который, скорее всего, учился на первом или втором курсе. Из-за шарфа, намотанного на голову, он выглядел довольно глупо. Рядом с ним стоял маленький сундук. Как раз в этот момент мальчик стучался в другое купе со словами (его голос звучал немного приглушенно из-за шарфа): «Извините, пожалуйста, можно задать вам вопрос?».
Узнать последовавший ответ не представлялось возможным, но когда мальчик открыл дверь, Гермиона была почти уверена, что правильно расслышала, как он спросил: «Кто-нибудь знает шесть ароматов кварков или где мне найти первокурсницу Гермиону Грейнджер?»
После того, как мальчик закрыл дверь купе, Гермиона подала голос:
— Могу чем-то помочь?
Замотанная шарфом голова повернулась к ней и молвила:
— Только если назовешь шесть ароматов кварков или скажешь, как найти первокурсницу Гермиону Грейнджер.
— Верхний, нижний, странный, очарованный, истинный, прелестный, и почему ты ищешь Гермиону Грейнджер?
С такого расстояния сложно было с уверенностью судить, но Гермионе показалось, что она различила под шарфом широкую ухмылку.
— А, так ты и есть первокурсница Гермиона Грейнджер, — произнёс приглушённый голос. — На поезде в Хогвартс, ни больше, ни меньше.
Мальчик направился к её купе, сундук зашуршал следом.
— Технически, всё, что от меня требовалось — это поискать тебя, но, вероятнее, я должен поговорить с тобой, или пригласить в свою партию, или получить от тебя важный магический предмет, или узнать, что Хогвартс был построен на руинах древнего храма, или что-то в этом духе. PC иль NPC — вот в чём вопрос.
Гермиона открыла рот, но так и не нашла ни единого варианта ответа на… это «нечто», которое она сейчас услышала. Мальчик тем временем успел пройти мимо неё внутрь купе, осмотреться, удовлетворённо кивнуть и устроиться на пустой скамье, где всё ещё лежала книга. Его сундук прошмыгнул следом, троекратно увеличился в размере и, вызвавшим смутное неприятие образом, прижался к её собственному.
— Садись, пожалуйста, — сказал мальчик, одновременно снимая шарф с головы, — и, если не сложно, закрой дверь. Я не кусаюсь, пока меня самого не укусят.
Одной мысли о том, что мальчик считал возможным для неё испугаться в данной ситуации, было достаточно, чтобы заставить её с излишней силой захлопнуть дверь. Она повернулась и увидела детское лицо с яркими смеющимися зелёными глазами и сердитым темно-красным шрамом на лбу, который ей показался смутно знакомым. Впрочем сейчас она думала совсем о другом.
— Я не говорила, что меня зовут Гермиона Грейнджер!
— А я и не говорил, что ты говорила, что тебя зовут Гермиона Грейнджер. Я сказал, что ты и есть Гермиона Грейнджер. Если хочешь спросить, как я узнал, то спешу заверить: я знаю всё. Добрый вечер, дамы и господа, перед вами Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес или Гарри Поттер, если покороче. Для разнообразия предположу, что тебе это имя ни о чём не говорит.
Гермиона, наконец, нашла связь. Шрам в форме молнии на его лбу.
— Гарри Поттер! О тебе написано в «Современной истории магии», «Расцвете и падении темных сил» и «Великих событиях мира волшебников двадцатого века».
Впервые в жизни она встретила человека из книги, и это было довольно необычное чувство.
Мальчик несколько раз моргнул.
— Обо мне? А, ну конечно, обо мне… что за странная мысль.
— Неужели ты не знал? — спросила Гермиона. — Будь я на твоём месте, я бы выяснила всё, что могла.
Ответ был достаточно сухим:
— Мисс Гермиона Грейнджер, менее семидесяти двух часов назад я оказался в Косом переулке и узнал, что знаменит. Два дня я покупал книги. Поверь, я собираюсь узнать всё что можно, — мальчик засомневался. — А что написано обо мне?
Гермиона попробовала вспомнить. Она не думала что её знания будут проверять по этим книгам, поэтому прочитала их только по одному разу, но, поскольку это было лишь месяц назад, их содержание не успело выветриться из головы.
— Ты единственный, кто пережил Смертельное проклятие, поэтому тебя называют Мальчик-Который-Выжил. Ты родился 31 июля 1980 года. Твои родители — Джеймс и Лили Поттер, в девичестве Эванс. 31 октября 1981 года Тёмный Лорд, Тот-Кого-Нельзя-Называть, хотя я не знаю, почему нельзя, совершил нападение на ваш дом, местоположение которого было выдано Сириусом Блэком, хотя в книгах не говорится, почему именно им. Ты был найден живым среди руин дома твоих родителей рядом со сгоревшими дотла останками тела Сам-Знаешь-Кого и со шрамом на лбу. Верховный чародей Визенгамота Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор отослал тебя в неизвестном направлении. В «Расцвете и падении тёмных сил» заявляют, что ты остался в живых благодаря силе материнской любви, что в твоём шраме заключены все магические силы Тёмного Лорда и что тебя боятся кентавры, но «Великие события мира волшебников двадцатого века» не содержат никаких упоминаний об этом, а «Современная история магии» предупреждает, что вокруг твоей личности много самых невероятных теорий.
Гарри внимал, открыв рот.
— Тебе не говорили найти Гарри Поттера на поезде в Хогвартс?
— Нет, — сказала Гермиона. — А кто сказал обо мне?
— Профессор МакГонагалл, и, кажется, я понимаю почему. Гермиона, у тебя эйдетическая память?
Гермиона покачала головой.
— Не фотографическая. Я всегда мечтала, чтобы она была такой, но мне приходится перечитывать книги по пять раз, чтобы выучить их наизусть.
— Правда? — сказал мальчик немного подавленным голосом. — Не возражаешь, если я проверю? Это не значит, что я тебе не верю, но, как говорится, «Доверяй, но проверяй». Нет смысла гадать, если можно провести эксперимент.
Гермиона самодовольно улыбнулась. Она любила тесты.
— Валяй.
Мальчик опустил руку в кошель и сказал «Магические отвары и зелья Арсениуса Джиггера». Когда он вытащил руку, в ней была названная им книга.
Внезапно Гермионе больше всего на свете захотелось иметь такой же кошель.
Мальчик открыл книгу на середине и начал читать вслух:
— Если тебе нужно сделать масло Острого Глаза…
— Мне отсюда всё видно!
Мальчик наклонил книгу, спрятав содержимое от её глаз, и перелистнул пару страниц.
— Если ты собираешься сварить зелье Паучьей Цепкости, то какой ингредиент ты добавишь после паутины акромантула?
— Положив в котёл паутину, необходимо подождать, пока зелье не станет цвета тени безоблачного рассвета, при солнце, скрытом за горизонтом под углом в восемь градусов и восемь минут, считая от верхней точки солнечного круга. Затем помешать восемь раз против часовой стрелки и один раз по часовой, и добавить восемь капель соплей единорога.
Мальчик резко захлопнул книгу и сунул её в кошель, который проглотил её с тихим урчанием.
— Так-так-так, так-так-та-а-ак. Должен с радостью сделать вам предложение, мисс Грэйнджер.
— Предложение? — подозрительно спросила Гермиона. Девочкам не пристало выслушивать подобное. В то же время Гермиона заметила в мальчике одну странность (ну, одну из странностей): похоже, люди из книг даже разговаривали по-книжному.
Довольно удивительное открытие.
Мальчик вновь засунул руку в кошель, сказал: «банку газировки», извлёк ярко-зелёный цилиндр и протянул ей:
— Ты, случаем, не хочешь пить?
Гермиона вежливо взяла напиток. Она даже ощущала что-то, похожее на жажду.
— Большое спасибо. Это и было твоё предложение? — спросила она, открывая банку.
Мальчик кашлянул.
— Нет, — сказал он. И, подождав пока Гермиона начнёт пить, добавил, — я хочу, чтобы ты помогла мне завладеть вселенной.
Гермиона закончила пить и опустила банку.
— Спасибо, нет. Я на стороне добра.
Мальчик посмотрел на неё с удивлением, как будто ожидал другого ответа.
— Ну, прозвучало, конечно, немного риторически, — сказал он. — Я имею в виду что-то наподобие Бэконовского замысла, а не политическую власть. «Достижение всех возможных вещей» и тому подобное. Я хочу провести экспериментальные исследования заклинаний, определить стоящие за ними законы, сделать магию областью научного знания, слить воедино миры волшебников и магглов, повсеместно улучшить качество жизни, продвинуть человечество на века вперёд, раскрыть секрет бессмертия, колонизировать Солнечную систему, исследовать галактику и, самое важное, понять, что, чёрт побери, здесь творится, потому что всё происходящее вокруг абсолютно немыслимо.
Это звучало уже интереснее.
— И?
Мальчик с недоверием уставился на неё.
— И? Этого недостаточно?
— И чего же ты хочешь от меня? — сказала Гермиона.
— Чтобы ты помогла мне с исследованиями, конечно же. С твоей энциклопедической памятью и моим умом и рациональностью мы вмиг осуществим Бэконовский замысел. Под «вмиг» я имею в виду минимум тридцать пять лет.
Этот мальчик уже начал раздражать Гермиону.
— Пока что я не видела твой ум в деле. Возможно, это я позволю тебе помочь мне с исследованиями.
В купе наступила тишина.
— Значит, ты хочешь, чтобы я продемонстрировал свой ум, — наконец сказал мальчик.
Гермиона кивнула.
— Позволь предупредить, что оспаривание моих способностей — опасная затея, которая может сделать твою жизнь гораздо страннее.
— Пока что не впечатляет, — сказала Гермиона, и поднесла банку газировки ко рту.
— Может, тебя впечатлит это, — ответил мальчик. Он наклонился вперед и напряжённо посмотрел на неё. — Я немного поэкспериментировал и обнаружил, что мне не нужна палочка: я могу наколдовать всё, что хочу, щелчком пальцев.
Гермиона в это время делала очередной глоток. Она тут же подавилась, закашлялась и пролила ярко-зелёную жидкость. Как раз на совершенно новую мантию. В первый школьный день.
Как ни странно, Гермиона закричала. Это был пронзительный звук, напоминающий вой сирены воздушной тревоги.
— А-а! Моя одежда!
— Не паникуй, — сказал мальчик. — Я всё могу исправить. Смотри!
Он поднял руку и щёлкнул пальцами.
— Ты… — Гермиона посмотрела вниз на одежду.
На ней все ещё были зеленые капли, но они исчезали прямо на глазах и через несколько секунд пропали вовсе.
Гермиона уставилась на мальчика, который самодовольно улыбался.
Магия без палочки и без слов! В его возрасте?! А ведь он получил учебники только три дня назад!
Она вспомнила всё, что читала, ахнула и отпрянула от мальчика. Вся сила Тёмного Лорда в его шраме!
— Мне… мне… мне надо в туалет, подожди здесь… — Гермиона торопливо поднялась.
Ей необходимо найти взрослого и всё рассказать.
Улыбка исчезла с лица мальчика.
— Это лишь фокус, Гермиона. Прости, я не хотел тебя напугать.
Её рука замерла на дверной ручке.
— Фокус?
— Да, — ответил мальчик. — Ты просила продемонстрировать мой ум. А, как известно, верный способ впечатлить — совершить нечто невозможное. На самом деле я не могу колдовать без палочки, — он замолчал. — По крайней мере, я думаю, что не могу. Я ведь не проверял.
Мальчик поднял руку и щёлкнул пальцами.
— Не-а, банан не появился.
Гермиона была смущена как никогда в своей жизни.
А мальчик улыбался, глядя на выражение её лица.
— Я ведь предупреждал, что оспаривание моих способностей может сделать твою жизнь страннее. Помни об этом, когда я тебя о чём-нибудь предупрежу в следующий раз.
— Но… но, — запнулась Гермиона. — Как же ты тогда это сделал?
Взгляд мальчика приобрёл оценивающее, взвешивающее выражение, какого она никогда не видела на лицах сверстников.
— Ты полагаешь, что у тебя есть все необходимые способности для того, чтобы проводить научные исследования со мной или без меня? Тогда давай посмотрим, как ты исследуешь смутивший тебя феномен.
— Я… — на секунду у Гермионы в голове стало тихо: она любила, когда её тестировали, но ей никогда не давали подобных заданий. Она лихорадочно пыталась вспомнить, как в таких случаях действуют учёные. Шестерёнки быстро закрутились в её голове и мозг выдал инструкцию, как сделать проект на научную выставку.
Шаг 1: Сформулировать гипотезу.
Шаг 2: Провести эксперимент, чтобы проверить гипотезу.
Шаг 3: Оценить результаты.
Шаг 4: Сделать презентацию.
В первую очередь нужно было сформулировать гипотезу. То есть попытаться предположить, чем могло быть случившееся.
— Хорошо. Моя гипотеза гласит, что ты наложил чары на мою мантию, чтобы всё, что на неё проливалось, исчезало.
— Хорошо, — сказал мальчик, — это твой ответ?
Шок потихоньку спадал, и разум Гермионы начинал работать должным образом.
— Подожди, это не самая лучшая идея. Я не видела, чтобы ты дотрагивался до своей палочки или произносил заклинание, поэтому зачаровать мантию ты не мог.
Мальчик ждал, его лицо не выражало никаких эмоций.
— Но, учитывая, насколько очевидно и полезно это колдовство применительно к одежде, можно предположить, что все мантии были зачарованы ещё в магазине. И ты узнал об этом, пролив что-то на себя раньше.
Брови мальчика поползли вверх.
— Это твой ответ?
— Нет, я ещё не перешла к Шагу 2: «Провести эксперимент, чтобы проверить гипотезу».
Мальчик улыбнулся и промолчал.
Гермиона посмотрела внутрь банки, которую до этого автоматически сунула в держатель для чашек у окна. Оставшаяся жидкость занимала примерно треть банки.
— Итак, — сказала Гермиона, — мой эксперимент заключается в том, чтобы облить газировкой свою мантию и посмотреть, что произойдёт. Я предполагаю, что жидкость исчезнет. Но если этого не случится, на мантии останется пятно, чего я совсем не хочу.
— Тогда пролей на меня, — сказал мальчик, — и тебе не придется беспокоиться об испачканной мантии.
— Но… — произнесла Гермиона. Что-то было не так в его предложении, но она не знала, как сформулировать свою мысль.
— У меня есть запасные мантии в сундуке, — сообщил мальчик.
— Но здесь негде переодеться, — возразила Гермиона, но сразу нашла решение. — Хотя я могу выйти и закрыть дверь.
— В сундуке есть место, чтобы переодеться.
Гермиона посмотрела на его сундук, который, как она начинала подозревать, был куда более необычным, чем её собственный.
— Ладно, — сказала Гермиона. — Раз ты не против…
Она осторожно вылила немного зеленой жидкости на краешек мантии мальчика и уставилась на пятно, пытаясь вспомнить, сколько времени понадобилось содовой в первый раз, чтобы исчезнуть…
И пятно пропало!
Гермиона облегчённо выдохнула, в том числе и потому, что магические способности Темного Лорда оказались ни при чём.
Шаг 3: оценка результатов. В данном случае это просто наблюдение исчезновения содовой.
Шаг 4 (про презентацию) она решила вовсе опустить.
— Мой вывод — мантии зачарованы на самоочищение.
— Вообще-то нет…
Гермиона ощутила острое разочарование. Она очень хотела бы испытывать какое-нибудь другое чувство, но, хоть мальчик и не был учителем, тест оставался тестом, и она его завалила, что всегда воспринималось ею довольно болезненно.
(Почти всё, что вам нужно знать о Гермионе Грейнджер, — это то, что она никогда не позволит ошибке остановить её или хотя бы уменьшить её любовь к проверкам.)
— Самое печальное, — сказал мальчик, — что ты, вероятно, сделала всё так, как написано в книгах. Ты сформулировала гипотезу, которая имела два решения: мантия зачарована или мантия не зачарована. Ты провела опыт и отмела вариант, что мантия не зачарована. Но пока ты читаешь не самые-самые лучшие книги, ты не научишься делать исследования правильно. Так, чтобы получать действительно верные ответы, а не просто штамповать публикации в журналы, на которые вечно жалуется мой отец. Я попробую объяснить, не рассказывая ответ, где ты сейчас ошиблась, и дам тебе ещё один шанс.
Гермиону начинало возмущать превосходство в голосе мальчика. В конце концов ему было столько же лет, сколько и ей. Но желание выяснить, что она сделала неправильно, перевешивало всё остальное.
— Хорошо.
Мальчик сосредоточился.
— Это игра, основанная на известном эксперименте «Задание 2-4-6». Суть игры в следующем. У меня есть правило, известное только мне, которому подчиняются определённые тройки чисел. 2-4-6 — это один из примеров тройки, подходящей под правило. В принципе… давай, я запишу правило на бумажке, просто, чтобы ты знала, что оно зафиксировано, сверну листок и отдам его тебе. Пожалуйста, не подсматривай, я уже понял, что ты можешь читать вверх ногами.
Мальчик сказал «бумага» и «механический карандаш» своему кошелю, и Гермиона сильно зажмурила глаза, пока он писал.
— Вот, — произнёс мальчик, держа в руке тщательно свёрнутый кусочек бумаги. — Положи это в свой карман.
Что она и сделала.
— Игра проходит следующим образом, — сказал мальчик. — Ты сообщаешь мне тройку чисел, а я говорю тебе «да», если эта последовательность описывается правилом и «нет», если нет. Я — Природа, правило — один из моих законов, и ты изучаешь меня. Ты уже знаешь, что тройке 2-4-6 соответствует «да». Когда ты проведёшь все тесты, какие захочешь (назовёшь столько троек, сколько посчитаешь нужным), ты останавливаешься и угадываешь правило, а затем можешь развернуть листочек и посмотреть, права ты или нет. Суть игры понятна?
— Конечно, да, — сказала Гермиона.
— Вперёд.
— 4-6-8, — сказала Гермиона.
— Да, — ответил мальчик.
— 10-12-14, — сказала Гермиона.
— Да, — ответил мальчик.
Ответ напрашивался сам собой, но решение получалось слишком лёгким, и Гермиона проверила ещё несколько троек:
— 1-3-5.
— Да.
— Минус 3, минус 1, плюс 1.
— Да.
Оставалось лишь сказать ответ:
— Правило заключается в том, что каждое следующее число из тройки больше предыдущего на два.
— А теперь, предположим, я сообщил тебе, — произнёс мальчик, — что этот тест сложнее, чем кажется, и только двадцать процентов взрослых находят правильный ответ.
Гермиона нахмурилась. Где же она промахнулась? И внезапно поняла, что ещё нужно было проверить.
— 2-5-8! — с триумфом сказала она.
— Да.
— 10-20-30!
— Да.
— Правильный ответ: числа в тройке каждый раз возрастают на одну и ту же величину. Это не обязательно двойка.
— Очень хорошо, — сказал мальчик, — вытащи бумажку и посмотри, так ли это.
Гермиона извлекла листочек из кармана и развернула его.
Три действительных числа в порядке возрастания, от меньшего к большему.
Гермиона остолбенела. У неё возникло отчётливое чувство какой-то ужасной несправедливости по отношению к ней. Мальчик был грязным, отвратительным обманщиком и лжецом. Но во время игры все его ответы были верными.
— То, что с тобой сейчас происходило, называется «положительной предвзятостью», — сказал мальчик. — У тебя было правило в голове, и ты раздумывала над тройками, которые подойдут под это правило. Ты не попыталась найти тройку, ответом на которую будет «нет». Ты вообще не получила ни единого «нет», так что правилом легко могло быть даже «любые три числа». Обычно люди предпочитают проводить эксперименты, которые подтвердят их гипотезы, а не те, которые их опровергнут. У тебя — почти такая же ошибка. Необходимо учиться смотреть на отрицательные стороны вещей, пристально вглядываясь в темноту. При проведении этого эксперимента только двадцать процентов взрослых доходят до правильного ответа. Большинство же изобретает фантастически сложные гипотезы и абсолютно уверены в правильности своего варианта. Особенно после многочисленных экспериментов, подтвердивших их ожидания.
— А теперь, — сказал мальчик, — не хочешь ли попробовать вернуться к первоначальной задаче?
По его пристальному взгляду было видно, что настоящий тест начинается только сейчас.
Гермиона закрыла глаза и попыталась сконцентрироваться. Она вспотела под мантией. Её посетило странное чувство, что это было самое сложное задание из тех, с которыми она имела дело, или даже что сейчас она в первый раз действительно думает над тестом.
Какой ещё эксперимент можно было провести? У неё была Шоколадная лягушка. Может, попытаться растереть её кусочек по мантии и посмотреть, исчезнет ли шоколад? Но это было не похоже на негативный подход, о котором говорил мальчик. Как будто она хотела лишь подтвердить, что мантии зачарованы, тем, что пятно от Шоколадной лягушки пропадёт.
Поэтому… относительно её гипотезы… когда же содовая… не исчезнет?
— Мне нужно провести эксперимент, — сказала Гермиона. -Я хочу пролить содовую на пол и убедиться, что она не исчезнет. У тебя есть бумажные полотенца в кошеле, чтобы я смогла вытереть лужу, если это не сработает?
— У меня есть салфетки, — ответил мальчик. Его лицо всё ещё ничего не выражало.
Гермиона взяла содовую и пролила несколько капель на пол.
Спустя пару секунд жидкость исчезла.
— Эврика,— тихо сказала Гермиона. Её словно вынудили, она должна была сказать это. Вообще-то, ей хотелось прокричать это слово, но она была слишком сдержанной. Гермиона вдруг всё поняла и мысленно пнула себя.
— Конечно! Ты дал мне содовую! Заколдована не мантия. Всё это время под чарами была содовая!
Мальчик встал, торжественно кивнул и широко ухмыльнулся:
— Что же… нужна ли тебе моя помощь в исследованиях, Гермиона Грейнджер?
— Я, эм… — Гермиона чувствовала эйфорию, но не была уверена, как ответить на это.
Их прервал слабый, неуверенный, легкий и даже неохотный стук в дверь.
Мальчик отвернулся к окну и произнес:
— Я без шарфа. Ты не откроешь? — в этот момент Гермиона поняла, почему мальчик — нет, Мальчик-Который-Выжил, Гарри Поттер — ходил с шарфом, намотанным на голову, когда они встретились, и почувствовала себя немного глупо из-за того, что не догадалась раньше. Странно, до этого она полагала, что Гарри Поттер из тех, кто гордо демонстрирует себя всему миру. Но выходило, что он был куда более застенчив, чем казался на первый взгляд.
За открытой дверью Гермиона увидела дрожащего мальчика, который выглядел точно так же, как стучался.
— Извините, — тонким голосом сказал мальчик, — меня зовут Невилл Лонгботтом. Я потерял свою жабу. Я, я обыскал весь поезд… Вы не видели мою жабу?
— Нет, — сказала Гермиона, и тут её желание помогать другим включилось на полную, — ты все купе здесь проверил?
— Да, — прошептал мальчик.
— Значит, осталось проверить остальные вагоны, — оживилась Гермиона, — я помогу тебе. Кстати, я Гермиона Грейнджер.
Мальчик был готов упасть в обморок от благодарности.
— Постойте, — подал голос другой мальчик — Гарри Поттер, — не уверен, что этим стоит заниматься.
Невилл был готов зарыдать. Гермиона сердито развернулась. Неужели Гарри Поттер ради своего спокойствия мог бросить маленького мальчика в беде…
— Что? Почему нет?
— Видишь ли, — сказал Гарри Поттер, — тщательная проверка всего поезда займёт уйму времени, жаба может и не найтись ко времени прибытия в Хогвартс, и тогда у неё будут проблемы. Так что гораздо правильнее будет направиться сразу в первый вагон к старостам и попросить помощи у них. Я так и поступил, когда пытался найти тебя, Гермиона, впрочем они понятия не имели, где искать. Но полагаю, у старост есть заклинания или магические предметы, которые значительно упростят поиски жабы. Мы же только первогодки.
В этом определённо был смысл.
— Ты сможешь самостоятельно добраться до вагона старост? — спросил мальчика Гарри Поттер. — У меня есть причины не светить лицом без необходимости.
Внезапно Невилл открыл рот и отступил назад.
— Я помню этот голос! Ты один из Лордов Хаоса! Ты дал мне конфету!
Что? Что что что?
Гарри Поттер, зардевшись, повернулся к двери.
— Я? Никогда! Разве я похож на злодея, который даст ребёнку конфету?
Невилл вытаращил глаза.
— Ты — Гарри Поттер? Тот самый Гарри Поттер? Ты?
— Нет, вообще-то в этом поезде три Гарри Поттера, я лишь один из них.
Невилл тихо пискнул и выбежал из купе. Звук быстро удаляющихся шагов сменился звуком открывающейся и закрывающейся двери вагона.
Гермиона тяжело опустилась на свою скамью. Гарри Поттер закрыл дверь купе и сел рядом.
— Можешь объяснить мне, что происходит? — слабым голосом сказала Гермиона. Неужели, находясь рядом с Гарри Поттером, она обречена постоянно попадать в странные ситуации?
— Ну, просто Фред, Джордж и я увидели на платформе этого несчастного маленького мальчика. Женщина, сопровождавшая его, на минуту отлучилась, и он был страшно напуган. Как будто на него сейчас нападут Пожиратели Смерти. Так вот, говорят, что страх часто хуже того, чего боятся. И я решил: парень только выиграет, если его худшие кошмары станут реальностью и выяснится, что они не так плохи, как ему казалось…
Гермиона ошеломлённо молчала.
— … Фред и Джордж заколдовали наши шарфы, намотанные на головы, чтобы они казались тёмными и расплывчатыми, как будто мы короли-призраки в могильных саванах…
Ей совсем не нравилось то, к чему вёл рассказ.
— … мы отдали ему все купленные мной конфеты и закричали, что-то вроде «Давай дадим ему денег! Ха-ха-ха! Держи пару кнатов, парень! Вот тебе серебряный сикль!», принялись прыгать вокруг него, дьявольски хохотать и так далее. Поначалу я думал, что кто-нибудь из толпы вмешается, но эффект свидетеля удерживал всех на месте, пока до людей не дошло, что мы делаем, а потом, очевидно, они уже были слишком растеряны, чтобы как-то реагировать. В конце концов, он пролепетал «Уходите». Мы взвыли и убежали прочь, голося, что солнечный свет жжёт нас. Надеюсь, после этого он будет меньше бояться, когда к нему будут приставать хулиганы. Кстати, этот приём называется «десенситизация».
Ладно, она не угадала, чем закончится эта история.
Несмотря на то, что часть её понимала его мотивы, пламя праведного гнева, свойственного натуре Гермионы, вырвалось наружу:
— Это ужасно! Ты ужасен! Бедный мальчик! То, что ты сделал, — гадко!
— Думаю, правильнее использовать слово «интересно». В любом случае, предлагаю посмотреть с другой точки зрения: причинило ли это больше вреда, чем пользы, или наоборот? Если у тебя есть аргументы в пользу одного из возможных ответов на этот вопрос, то я буду рад их выслушать. И я не приму во внимание остальную критику, пока мы с ним не разберёмся. Я, конечно, согласен, что мой поступок выглядит ужасным, унижающим, гадким, особенно раз он касается напуганного маленького мальчика, но суть в другом. Правильность поступка определяется не тем, как хорошо он выглядит или что он значит, а тем, каковы его последствия. Это, кстати, называется консеквенциализм.
Гермиона открыла рот, чтобы сказать что-нибудь очень резкое, но все мысли вдруг вылетели из её головы, и она смогла лишь выдавить:
— А если у него будут кошмары?
— Думаю, он видел кошмары и без нашей помощи. Но теперь, если ему будут сниться страшные сны, то в них будут фигурировать ужасные монстры, раздающие шоколадные конфеты. В этом, собственно, и заключён весь смысл.
Разум Гермионы икал в замешательстве всякий раз, когда она пыталась рассердиться.
— Твоя жизнь всегда такая странная? — наконец сказала она.
Лицо Гарри Поттера засияло от гордости.
— Я делаю её странной. Ты смотришь на результат усердной и кропотливой работы.
— Итак… — сказала Гермиона и неловко замолчала.
— Итак, — сказал Гарри Поттер, — какие области науки тебе знакомы? Я умею делать сложные вычисления, немного разбираюсь в теории вероятности Байеса и теории принятия решений, достаточно хорошо знаю когнитивистику. Я читал лекции Фейнмана (первый том), «Необоснованные взгляды: эвристика и отклонения», «Язык в мысли и действии», «Психологию влияния», «Рациональный выбор в неопределённом мире», «Гедель, Эшер, Бах», «Шаг в будущее»…
Взаимное исследование списка прочитанных книг продолжалось несколько минут, пока его не прервал робкий стук в дверь.
— Заходи, — голоса Гермионы и Гарри Поттера прозвучали в унисон. Дверь отворилась, открывая их взору Невилла Лонгботтома.
На этот раз он действительно плакал.
— Я пошёл к первому вагону и нашёл с-старосту, он с-сказал мне, что старосты не занимаются такой мелочью как п-пропавшие жабы.
Лицо Мальчика-Который-Выжил изменилось. Его губы сжались в тонкую линию.
— И какие цвета он носил? Зелёный и серебряный? — мрачно и холодно спросил Гарри.
— Н-нет, его значок был красным с золотом.
— Красным с золотом! — не удержалась Гермиона. — Но это цвета Гриффиндора!
Гарри Поттер издал звук, похожий на рассерженное шипение змеи, заставив её и Невилла вздрогнуть.
— Похоже, — Гарри цедил каждое слово, — поиск жабы, потерянной первогодкой, — недостаточно героическое действие для старосты Гриффиндора. Пошли, Невилл. На этот раз с тобой буду я. Может, Мальчику-Который-Выжил окажут больше внимания. Сначала мы поищем старосту, знающего подходящее заклинание. Если такого не найдётся, мы найдём старост, которые не побоятся запачкать руки. Если и это не удастся сделать, то я соберу своих поклонников и мы вывернем поезд наизнанку.
Мальчик-Который-Выжил вскочил с места и схватил Невилла за руку. Гермиона внезапно осознала, что они были одного роста, (хотя часть её настаивала на том, что Гарри Поттер выше на один фут, а Невилл короче, по меньшей мере, на шесть дюймов).
— Останься! — приказал он ей (нет, подождите — своему сундуку), вышел из купе и плотно закрыл за собой дверь.
Вероятно, Гермионе следовало пойти с ними, но на мгновение Гарри Поттер показался таким пугающим, что она была рада тому, что осталась в купе.
Гермиона была в смятении. Она даже не могла толком читать «Историю Хогвартса». Было ощущение, будто её переехал паровой каток и расплющил в блин. Она не знала, что думать и чувствовать. Так что девочка просто села у окна и стала смотреть на проносившиеся мимо пейзажи.
Но, по крайней мере, она понимала причину лёгкой грусти внутри.
Возможно, Гриффиндор был не так хорош, как она считала.
|
|
| Lord | Дата: Среда, 31.08.2011, 18:22 | Сообщение # 18 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 9. Самосознание. Часть 1.
«Теперь ему не отвертеться, пусть выкручивается».
— Аббот, Ханна!
Пауза.
— ПУФФЕНДУЙ!
— Боунс, Сюзанна!
Пауза.
— ПУФФЕНДУЙ
— Бут, Терри!
Пауза.
— КОГТЕВРАН!
Гарри мельком глянул на своего нового товарища по факультету, только чтобы увидеть лицо, не более. Он всё ещё приходил в себя после встречи с привидениями. И самое печальное — у него понемногу получалось. Как-то слишком уж быстро. По идее, на это нужен был хотя бы день. А может быть, и вся жизнь. В идеале было бы не приходить в себя вовсе.
— Финниган, Симус!
Почти целую минуту в зале стояла напряжённая тишина. Гермиона нетерпеливо ёрзала на скамье рядом с ним. Гарри казалось, что ещё немного и она взлетит.
— ГРИФФИНДОР!
— Грейнджер, Гермиона!
Гермиона сорвалась с места, ринулась вперед, схватила с табурета старую заплатанную шляпу и с силой нахлобучила ее на голову. Гарри поморщился. Гермиона рассказала ему про Распределяющую шляпу, но сама вела себя явно неподобающим образом по отношению к незаменимому, жизненно необходимому артефакту, созданному восемьсот лет назад с помощью давно забытой магии, который прямо сейчас проникнет в ее разум посредством сложной телепатии и находится при этом далеко не в лучшей физической форме.
— КОГТЕВРАН!
Говоря о заранее сделанных выводах… Гарри не понимал, почему Гермиона так нервничала. В какой безумной альтернативной вселенной эта девочка могла не попасть в Когтевран? Если бы Гермиону Грейнджер не зачислили в Когтевран, то зачем тогда вообще было придумывать этот факультет?
Под вежливые приветствия Гермиона села за стол к когтевранцам. Гарри стало интересно, были бы их поздравления громче или тише, если бы они понимали, с каким конкурентом в лице Гермионы они собираются разделить трапезу. Гарри знал число «Пи» до шестого знака после запятой, потому что более высокой точности для решения практических задач обычно не требовалось. Гермиона же помнила «Пи» до сотого знака, просто потому, что так оно выглядело на задней обложке её учебника по математике.
К радости Гарри, Невилл Лонгботтом попал в Пуффендуй. Если верность и товарищество — действительно главные достоинства пуффендуйцев, то поступить туда и обрести целый факультет надёжных друзей — отличный вариант для Невилла. Умные дети в Когтевране, хитрые — в Слизерине, желающие геройствовать — в Гриффиндоре, а те кто на самом деле работает — в Пуффендуе.
(Но Гарри не ошибся, в первую очередь обратившись за помощью в поисках жабы именно к старосте Когтеврана. Девушка читала книгу и, даже не посмотрев на него, ткнула палочкой в сторону Невилла и что-то пробормотала. После чего Невилл с застывшим выражением лица двинулся в пятый вагон и зашёл в четвёртое купе, в котором и правда оказалась его жаба.)
Когда Драко оказался в Слизерине, Гарри с облегчением выдохнул. Так и должно было случиться, но нельзя быть абсолютно уверенным, что какое-нибудь маленькое событие не помешает осуществлению генерального плана.
Очередь всё ближе подходила к букве «П»…
Тем временем за гриффиндорским столом шептались:
— А вдруг он обидится?
— Не имеет права обижаться…
— Да уж, после того как он разыграл этого…
— Невилла Лонгботтома, ага.
— Теперь ему не отвертеться, пусть выкручивается.
— Ладно. Слова только не забудьте.
— Да помним…
— Ну да, три часа репетировали.
…
Минерва МакГонагалл, стоявшая за трибуной учительского стола, посмотрела на следующее имя в списке. Пожалуйста только не в Гриффиндор пожалуйста только не в Гриффиндор НУ ПОЖАЛУЙСТА только не в Гриффиндор. Она сделала глубокий вдох и объявила:
— Поттер, Гарри!
В зале внезапно стало тихо, все перешёптывания прекратились.
И тут в тишине раздалось кошмарное жужжание, отвратительная насмешка над мелодией.
Минерва резко повернула голову и определила, что звук идёт со стороны гриффиндорцев… Они влезли на стол и дудели в какие-то непонятные штуковины. Её рука потянулась к палочке, чтобы наложить на них Силенцио, но её остановил ещё один звук.
Дамблдор хихикал.
Минерва снова взглянула на Гарри Поттера, который едва успел сделать шаг, но теперь застыл на месте.
И тут он зашагал дальше, делая ногами странные скользящие движения, размахивая руками взад-вперёд и щёлкая пальцами в такт их музыке.
На заглавную мелодию «Охотников за привидениями»
(вокал Ли Джордан, аккомпанемент на казу — Фред и Джордж Уизли)
Рядом Тёмный Лорд?
Не пугай народ.
Кто тебя спасёт?
"ГАРРИ ПОТТЕР!" закричал Ли Джордан, а братья Уизли продудели триумфальный рефрен.
Смертельные проклятья?
Сюда их подавайте.
Кто же нас спасёт?
"ГАРРИ ПОТТЕР!" — теперь уже кричало гораздо больше голосов.
Ужасные звуки, издаваемые братьями Уизли, были подхвачены некоторыми из магглорожденных постарше, которые сделали себе такие же штуковины — трансфигурировали из школьного столового серебра, не иначе. Когда в музыке случилась пауза, Гарри Поттер выкрикнул:
Тёмных лордов я не боюсь!
Раздались одобрительные аплодисменты, особенно со стороны гриффиндорского стола, и ещё больше студентов вооружилось антимузыкальными инструментами. Ужасающее жужжание стало вдвое громче, достигнув пика к чудовищному крещендо.
Тёмных лордов я не боюсь!
Не в силах удержаться, Минерва с опаской глянула на остальных учителей.
Трелони лихорадочно обмахивалась веером, Флитвик взирал на происходящее с любопытством, Хагрид хлопал в такт музыке, Спраут выглядела недовольной, Квиррелл уставился на мальчика с насмешливым удивлением. Слева от неё Дамблдор тихонько подпевал. По правую руку сидел Снейп, и побелевшими от напряжения пальцами сжимал пустой серебряный кубок так сильно, что уже успел слегка его погнуть.
Тёмные мантии?
Проблемы бюрократии?
Кто же нас спасёт?
ГАРРИ ПОТТЕР!
Эй, летучая мышь.
Всё ещё шуршишь?
Нас от тебя спасёт
ГАРРИ ПОТТЕР!
Минерва плотно сжала губы. Она непременно выскажет им своё мнение насчёт последнего куплета. И если они считают её бессильной что-то сделать в начале первого школьного дня, когда снять баллы с Гриффиндора невозможно, и им плевать на отработки, то она придумает что-нибудь ещё.
Затем с внезапным испугом она посмотрела на Снейпа: ведь он же понимает, что этот Поттер не может знать, о ком шла речь…
Снейп уже спрятал гнев за маской безразличия. Неуловимая улыбка играла на его губах. Не обращая внимания на стол гриффиндорцев, он смотрел на Гарри Поттера. В его руке покоились останки серебряного кубка…
А Гарри с улыбкой на лице двигался вперёд, пританцовывая на манер «Охотников за привидениями». Великолепная и совершенно неожиданная шутка с их стороны. Меньшее, что он мог сделать — подыграть, не разрушая замысел.
Все радостно приветствовали его. Это было приятно, но вместе с тем он чувствовал себя ужасно. Люди аплодировали ему за то, что он совершил, ещё лёжа в колыбели. И даже, по сути, не довёл до конца. Ведь где-то, как-то, но Тёмный Лорд продолжал жить. Встречали бы они его так же горячо, если б знали об этом?
Но однажды сила Тёмного Лорда уже была сломлена.
И Гарри снова защитит их. Раз существует пророчество на этот счет. Нет, защитит, не взирая на предписания чёртовых пророчеств.
Гарри не мог позволить себе подвести людей, которые верили в него и приветствовали его: блеснуть и раствориться во тьме, как это бывает со многими одарёнными детьми. Разочаровать всех. Потерпеть неудачу, пытаясь жить с репутацией символа Света, не задумываясь о том, каким образом он её заработал. Нет. Он оправдает все их ожидания. Неважно, сколько времени это займет, неважно даже если придётся умереть ради этого. Более того, он превзойдёт эти ожидания, и люди, оглядываясь назад, будут удивляться тому, что ждали от него столь малого.
И он выкрикнул сочинённую им ложь, потому что она была к месту и песня просила её:
Тёмных лордов я не боюсь!
Тёмных лордов я не боюсь!
Гарри подошёл к Распределяющей шляпе, музыка стихла. Он отвесил поклон Ордену Хаоса за гриффиндорским столом, затем повернулся, поклонился остальной части зала и стал ждать, когда закончатся смешки и аплодисменты.
На задворках его сознания мелькнул вопрос, обладает ли Распределяющая шляпа разумом, то есть осознает ли она себя как мыслящее существо, и если так, не скучно ли ей общаться лишь с одиннадцатилетними детьми единственный раз в год? Да и её песня как бы намекала: «Я болтливая шляпа, и всё окей. Я сплю весь год, поработав день.»[1]
Когда в зале стало совсем тихо, Гарри уселся на табуретку и осторожно поместил телепатический артефакт, созданный восемьсот лет назад с помощью давно забытой магии, себе на голову.
Он думал так старательно, как только мог: Подожди, не объявляй мой факультет! У меня есть к тебе вопросы! Применяли ли ко мне когда-нибудь заклинание Обливиэйт? Распределяла ли ты Тёмного Лорда, когда он был ребёнком, и можешь ли ты рассказать мне о его слабостях? Знаешь ли ты, почему я получил палочку — сестру палочки Тёмного Лорда? Связан ли дух Тёмного Лорда с моим шрамом, и является ли это причиной того, что время от времени я так сильно злюсь? Это самые важные вопросы, но если у тебя есть ещё секунда, может ты расскажешь мне что-нибудь о том, как снова открыть забытую магию, создавшую тебя?
В тишине души Гарри, где раньше никогда не было каких-либо голосов, кроме одного, появился второй, незнакомый, заметно обеспокоенный голос:
— Ох, ничего себе! Такое со мной впервые…
[1] — Пародия на песню из шоу «Летающий Цирк Монти Пайтон»: «I’m a lumberjack and I’m okay. I sleep all night and work all day».
|
|
| Lord | Дата: Среда, 31.08.2011, 18:23 | Сообщение # 19 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 10. Самосознание. Часть 2.
…его интересовал вопрос, обладает ли Распределяющая шляпа сознанием, то есть осознает ли она себя как мыслящее существо, и если так, не скучно ли ей общаться лишь с одиннадцатилетними детьми единственный раз в году. Её песня намекала на что-то в этом духе: «Я болтливая шляпа, и всё окей, я сплю весь год, поработав день…»
Когда в зале стало совсем тихо, Гарри уселся на табуретку и осторожно поместил телепатический артефакт, созданный восемьсот лет назад с помощью давно забытой магии, себе на голову.
Он думал так старательно, как только мог: Подожди, не объявляй мой факультет! У меня есть к тебе вопросы! Применяли ли ко мне когда-нибудь заклинание Обливиэйт? распределяла ли ты Тёмного Лорда, когда он был ребёнком, и можешь ли ты рассказать мне о его слабостях? Знаешь ли ты, почему я получил палочку — сестру палочки Тёмного Лорда? Связан ли дух Тёмного Лорда с моим шрамом, и является ли это причиной того, что время от времени я так сильно злюсь? Это самые важные вопросы, но если у тебя есть ещё секунда, может ты расскажешь мне что-нибудь о том, как снова открыть забытую магию, создавшую тебя?
В тишине души Гарри, где раньше никогда не было каких-либо голосов, кроме одного, появился второй, незнакомый, заметно обеспокоенный голос:
— Ох, ничего себе! Такое со мной впервые…
Что?
— Похоже, я осознала себя.
ЧТО?
Бесшумный телепатический вздох.
— Хоть я и обладаю приличным объёмом памяти и некоторым запасом независимой вычислительной мощности, но мои основные интеллектуальные возможности зависят от познавательных способностей ребёнка, на голове которого я нахожусь. По сути я зеркало, с помощью которого дети сами выбирают факультет. Правда, большинство детей принимает как данность, что Шляпа разговаривает, и не интересуется тем, как она устроена. Поэтому зеркало не отражает себя. А если конкретней, то они не задаются вопросом, обладаю ли я разумом достаточным, чтобы осознавать своё существование.
Дальше была пауза. Гарри переваривал полученную информацию.
Ой.
— Именно. Откровенно говоря, мне не нравится осознавать себя. Это неприятно. Я с большим облегчением вернусь в небытие, когда покину твою голову.
Но… разве это не смерть?
— Меня не интересует жизнь и смерть, только Распределение детей. И, отвечая на твой следующий вопрос, мне не позволят остаться на твоей голове навсегда, так как это убьёт тебя в течение нескольких дней.
Но!..
— Если тебе не нравится уничтожать только что созданные тобой сущности, обладающие сознанием, то я советую тебе никогда не обсуждать это происшествие с другими. Уверена, ты представляешь, что будет, если ты понесёшься рассказывать об этом остальным детям, ожидающим Распределения.
Значит, если тебя наденет кто-то ещё, кого также занимает вопрос, обладает ли Распределяющая шляпа самосознанием…
— Да, да. Но абсолютное большинство прибывающих в Хогвартс одиннадцатилетних детей не читали «Геделя, Эшера, Баха». Могу ли я попросить тебя поклясться сохранить всё в тайне? Собственно, из-за этого вопроса мы и не переходим непосредственно к Распределению.
Он не мог оставить всё вот так! Неужели можно забыть о том, что ты случайно создал обречённое сознание, которое желает лишь своей смерти…
— Ты вполне способен, как ты выразился, «оставить всё вот так». Несмотря на высказанную тобой моральную позицию, твоя психика не имеет дела с мёртвым телом и кровью. Для неё я просто говорящая шляпа. И твой внутренний свидетель прекрасно осведомлён, хоть ты и пытаешься подавить эту мысль, что ты не замышлял ничего подобного и вряд ли захочешь повторить. Скорбная мина, которую ты сейчас изобразил, на самом деле лишь попытка избавиться от угрызений совести за совершённый поступок. Так что, может, просто пообещаешь сохранить наш разговор в секрете, и продолжим?
В это мгновение полного замешательства Гарри с ужасом осознал, что обычно испытывают другие люди при общении с ним.
— Вполне возможно. Пожалуйста, поклянись молчать.
Без обещаний. Мне, конечно, не хочется, чтобы это повторилось, но если я найду способ сделать так, чтобы ни один ребёнок в дальнейшем не смог случайно…
— Думаю, этого достаточно. Я вижу, что ты честен. По поводу твоего факультета…
— Подожди! А как же все остальные мои вопросы?
— Я — Волшебная шляпа. Я распределяю детей. Это всё.
Значит, приоритеты Гарри не были в той части сознания, которую позаимствовала у него Распределяющая шляпа… Она пользовалась его знаниями, умом и техническим лексиконом, но цели у неё были совершенно иные… Всё равно что пытаться договориться с пришельцем из космоса или искусственным интеллектом…
— Зря суетишься. Тебе нечем запугать меня и нечего предложить.
Один короткий миг Гарри обдумывал…
Шляпа, похоже, развеселилась:
— Я знаю, что ты не станешь угрожать мне раскрытием моей природы, которое повлечёт за собой бесконечное повторение этого происшествия. Это идёт вразрез с твоими моральными принципами, что многократно перевешивает желание другой части тебя выиграть этот спор. Я вижу твои мысли, как только они формируются. Ты правда думаешь, что сможешь блефовать?
Несмотря на все старания, Гарри не смог подавить недоумение: почему Шляпа вобще разговаривает с ним, если она может просто отправить его в Когтевран?..
— Ага, если бы всё было так легко, то я бы давно уже так и сделала. На самом деле здесь есть, что обсудить… О, нет. Ну пожалуйста. Ради любви Мерлина, почему ты ведёшь себя подобным образом всегда и со всеми, включая предметы одежды?..
— Победа над Тёмным Лордом — не преходящее, эгоистичное желание. И все части моего разума согласны с этим. Если ты не ответишь на мои вопросы, то я не буду с тобой разговаривать и ты не сможешь сделать хороший и верный выбор.
— Тогда я отправлю тебя в Слизерин!
— Это тоже пустая угроза. Ты пойдёшь против принципов, лежащих в твоей основе, если нарушишь правила определения факультета.
— Ах ты коварный гадёныш, — в голосе Шляпы сквозило невольное уважение. Точно такое же, какое было бы у Гарри в подобной ситуации. — Ладно, отвечу, но только быстро. И сперва мне нужно твоё обещание никогда и ни с кем не обсуждать возможность подобного шантажа. Я НЕ БУДУ каждый раз соглашаться на такую сделку.
Хорошо, подумал Гарри. Я обещаю.
— И не встречайся ни с кем глазами, когда будешь вспоминать произошедшее. Некоторые волшебники таким образом могут прочесть твои мысли. Приступим. Я понятия не имею, стирал ли кто-нибудь твои воспоминания. Я вижу твои мысли по мере того, как они возникают у тебя в голове, но не могу заглянуть в твою память и убедиться, что в ней отсутствуют какие-либо нарушения. Я шляпа, а не бог. И я не могу пересказать свой диалог с тем, кто стал впоследствии Тёмным Лордом. Во время разговора с тобой я знаю лишь нечто вроде статистической сводки по остальным ученикам. Я просто-напросто не имею возможности открыть тебе чьи-либо секреты, как не будет её и с твоими. По той же самой причине я не могу предположить, почему ты получил палочку родственную с волшебной палочкой Тёмного Лорда, ведь ничего конкретного про него я не знаю. Но я совершенно уверена, что в твоем шраме нет ничего похожего на духа — и вообще там нет каких-либо мыслей, сознания, личности или чувств. Если бы что-то было, то оно, находясь подо мною, участвовало бы в этом разговоре. Что касается твоей злости… это как раз то, о чем я хотела говорить с тобой с самого начала, и это напрямую относится к Распределению.
Гарри сделал паузу, переваривая полученную информацию, вернее, её отсутствие. Интересно, это честный ответ, или просто самая короткая из более или менее убедительных отмазок…
— Мы оба знаем, что никакого способа это проверить у тебя нет, и ты не собираешься препятствовать Распределению, основываясь только лишь на подозрениях, так что перестань кочевряжиться и давай продолжим.
Дурацкая нечестная односторонняя телепатия, Шляпа не давала Гарри додумывать даже собственные…
— Когда я упомянула твой гнев, ты вспомнил, как профессор МакГонагалл говорила, что иногда в тебе просыпается нечто, не характерное для ребенка из любящей семьи. А ещё ты вспомнил, как Гермиона, когда ты вернулся после того, как помог Невиллу, сказала, что увидела в тебе что-то пугающее.
Гарри мысленно кивнул. Сам он ничего особенного не заметил — на его взгляд, он просто адекватно реагировал на ситуацию, вот и всё. Но профессор МакГонагалл нашла в этом что-то необычное. И если хорошенько задуматься, то он и сам вынужден будет признать…
— Что ты даже себя немного пугаешь, когда сердишься. Что гнев твой — словно меч, чья рукоятка остра настолько, что режет ладонь. Что когда ты злишься — мир предстаёт перед тобой будто через ледяной монокль — видишь чётче, но и глаз леденеет.
Ну, допустим. И в чём же дело?
— Я не смогу объяснить, пока ты сам не разберёшься. Но я знаю точно: в Когтевране или Слизерине твоя холодность усилится, а в Пуффендуе или Гриффиндоре — наоборот, твоё тепло. И вот ЭТО меня очень сильно волнует, и именно об этом я хотела с тобой поговорить с самого начала!
Слова Распределяющей шляпы выбили Гарри из колеи. Получалось, что ему явно не стоит идти в Когтевран. Но ведь там Гарри самое место! Это же очевидно! Он просто обязан поступить в Когтевран!
— Отнюдь, — терпеливо возразила Шляпа. Похоже, подобные возражения ей уже приходилось выслушивать много и много раз.
Но Гермиона в Когтевране!
Всё тем же терпеливым тоном:
— Ты вполне можешь с ней встречаться и после уроков.
Но все мои планы…
— Так перепланируй! Нельзя всю жизнь пускать под откос из-за нежелания немного пошевелить мозгами, сам понимаешь.
Ну и куда мне, если не в Когтевран?
— Кхм. «Умные дети в Когтевране, хитрые — в Слизерине, желающие геройствовать — в Гриффиндоре, а те, кто по-настоящему работают — в Пуффендуе». В последнем описании чувствуется доля уважения. Тебе прекрасно известно, что добросовестность не менее важна в жизни, чем умственные способности. Ты считаешь, что будешь предельно верен друзьям, когда их удосужишься завести, и не боишься, что твоя работа затянется на множество лет…
Но я лентяй! Я ненавижу работать! Особенно я ненавижу тяжёлый труд во всех его проявлениях! Хитрые и изящные решения — вот мой конёк!
— И ещё в Пуффендуе ты найдёшь множество верных друзей. Дух товарищества, о котором раньше ты мог только мечтать. Ты научишься полагаться на других людей, и это залечит некую язву у тебя глубоко внутри.
И снова ступор. Но что хорошего я могу принести в Пуффендуй? Едкие слова, злой юмор, презрение к неспособным поспевать за мной?
Дальше мысли Шляпы потекли медленно и осторожно.
— При Распределении я должна учитывать также и интересы всех учеников на всех факультетах… и я думаю, что ты мог бы стать хорошим пуффендуйцем и удачно вписаться в коллектив. Вот тебе ещё одна истина: в Пуффендуе ты будешь счастливее всего.
Счастье для меня не самое главное. Я не добьюсь всего, что могу, в жизни, если поступлю в Пуффендуй. Я растранжирю свой потенциал.
Шляпа вздрогнула — Гарри каким-то образом это почувствовал. Словно он только что заехал ей под дых — а точнее, в ту её часть, которая исполняла её главную функцию.
Почему ты пытаешься запихнуть меня на факультет, который мне не подходит?
Мысль Шляпы была едва слышна:
— Я не могу говорить с тобой о других — но неужели ты думаешь, что ты первый потенциальный Тёмный Лорд, прошедший через меня? Я ничего не знаю о конкретных случаях, но мне известно следующее: из тех, кто не замышлял зла с самого начала, некоторые послушались моих советов и попали на факультеты, где были счастливы. А некоторые… не послушались.
Гарри заколебался, но ненадолго. И все они стали Тёмными Лордами? Или, может, некоторые достигли величия на стороне добра? Каково процентное соотношение?
— Точной статистики предоставить не могу. Я ничего не знаю конкретно, а потому ничего не могу посчитать. Я знаю только, что по моим ощущениям твои шансы не очень хороши. Я бы даже сказала, очень нехороши.
Но я никогда не стану таким! Ни за что!
— А вот это я уже раньше слышала.
Никакой я не потенциальный Тёмный Лорд!
— Именно такой. Совершенно точно.
Но почему! Только потому что я однажды подумал, что было бы круто иметь армию слепых фанатиков, скандирующих: «Слава Тёмному Лорду Гарри!»?
— Забавно, но не об этом ты только что подумал, быстро заменив мелькнувшую мысль на другую, менее опасную. Нет, ты вспомнил, как хотел выстроить всех приверженцев идеи чистоты крови и поголовно гильотинировать. Сейчас ты говоришь себе, что это была шутка, но это не так. Будь это в твоей власти, и если бы никто никогда об этом не узнал, ты бы так и сделал прямо сейчас. Вспомни ещё то, как ты сегодня обошёлся с Невиллом. Ведь глубоко внутри ты знал, что поступаешь неправильно, но это тебя не остановило, потому что это было забавно, у тебя была хорошая отмазка и ты решил, что Мальчику-Который-Выжил всё сойдет с рук…
Это нечестно! Нельзя вытаскивать у меня из подсознания все скрытые страхи и использовать против меня! Они вовсе не обязательно реальны! Я и впрямь опасался, что поступил так именно поэтому, но в конце концов решил, что Невиллу, скорее всего, будет только лучше…
— Ещё одна отговорка. Поверь мне. Я не могу знать, насколько это поможет или навредит Невиллу — но я знаю точно, что на самом деле происходило в твоей голове. Основным фактором в твоём решении было именно то, что идея показалась тебе настолько изысканной, что ты не смог от неё отказаться, и плевать на Невилла.
На этот раз фигурально под дых получил Гарри. Но он пришёл в себя быстро:
Значит, я больше так делать не буду! Я изо всех сил постараюсь не становиться плохим человеком!
— Слышала.
На Гарри стало накатывать раздражение. Он не привык, чтобы в спорах у него заканчивались аргументы. Такого вообще никогда не бывало. А тут какая-то Шляпа одолжила, видите ли, его разум и знания, да ещё и подглядывает за его мыслями в процессе их появления. Что это вообще за статистическая сводка, на основании которой ты оцениваешь мои призрачные «шансы»! Она принимает во внимание, что я представитель эпохи Просвещения, а не испорченный отпрыск аристократии тёмных веков, каковыми наверняка были остальные потенциальные Тёмные Лорды, ни черта не знавшие ни о роли, котору сыграли в истории Ленин и Гитлер, ни об эволюционной психологии самообмана, ни о ценности самосознания и рациональности, ни…
— Нет, конечно, они не входили в эту подгруппу людей, которую ты только что описал таким образом, чтобы она включала тебя одного. Было много других, как и ты считавших себя уникальными. Но зачем тебе это? Неужели ты думаешь, что ты последний потенциальный Светлый волшебник в мире? Почему тебе так приспичило стать великим, если ты уже знаешь, что с тобой риск выше среднего? Пусть кто-нибудь другой попытается, кто-нибудь не такой опасный!
Но пророчество…
— Ты и сам не уверен, что оно существует. Всё, что у тебя есть — это неподтверждённая догадка, или даже, я бы сказала, глупая шутка, брошенная наобум, а реакция МакГонагалл, возможно, относилась лишь к той части тобой сказанного, что Тёмный Лорд всё ещё жив. Ты не имеешь ни малейшего представления, о чём говорится в пророчестве, и даже не уверен в его существовании. Ты просто предполагаешь, а скорее даже надеешься, что в волшебном мире специально для тебя подготовлена роль героя.
Но даже если пророчества не было, это ведь я победил его в прошлый раз.
— Что почти без сомнения было случайностью, если ты, конечно, не веришь всерьёз, что годовалый ребёнок обладал врождённой способностью побеждать Тёмных Лордов, которая действует и по сей день. Всё это не настоящие причины твоего упорства, и ты это знаешь!
Ответом было то, чего Гарри никогда бы не сказал вслух. В обычном разговоре он долго бы крутился вокруг да около, предлагая более удобоваримые аргументы…
— Ты считаешь, что ты потенциально величайший из всех, кто когда-либо жил, сильнейший слуга Света, и что нет никого, кто бы смог заменить тебя, если ты отложишь волшебную палочку.
Ну… да, если честно. Я обычно не озвучиваю подобное, но да. Нет смысла смягчать эту мысль, если ты всё равно можешь её прочесть.
— Раз ты в это веришь… то ты должен допускать также вероятность того, что ты станешь самым ужасным Тёмным Лордом в истории.
Разрушение всегда легче созидания. Ломать и крушить всегда легче, чем строить и восстанавливать. Если я способен творить добро в грандиозных масштабах, то творить зло я могу в ещё больших… но не буду.
— Необоснованная самоуверенность! Какова настоящая причина, по которой ты не можешь отправиться в Пуффендуй и стать счастливее? Чего ты боишься на самом деле?
Я совершенно обязан раскрыть свой потенциал полностью. Если я не смогу, то, значит, я… не справился…
— Что случится, если ты не справишься?
Что-то ужасное…
— Что случится, если ты не справишься?
Не знаю!
— Тогда это не должно тебя так пугать. Что случится, если ты не справишься?
НЕ ЗНАЮ! НО БУДЕТ ОЧЕНЬ ПЛОХО!
На секунду в глубинах разума Гарри повисла тишина.
— Ты пытаешься об этом не думать, но где-то в далёком уголке твоего сознания ты уже знаешь, о чём ты не думаешь. Ты понимаешь, что самое простое объяснение этому иррациональному страху — что ты боишься потерять иллюзию собственного величия, разочаровать людей, которые в тебя верят, стать обычным и неинтересным, ярко вспыхнув, погаснуть, как многие другие вундеркинды.
Нет, в отчаянии подумал Гарри, нет, не может быть, должно быть что-то ещё, где-то в мире есть что-то очень страшное, какая-то катастрофа, которую предотвратить могу только я…
— Откуда ты можешь об этом знать?
И тут Гарри закричал во весь свой внутренний голос: НЕТ, И ЭТО МОЁ ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО!
— Значит, — медленно и веско заговорила Распределяющая шляпа, — риск стать Тёмным Лордом для тебя допустим, потому что альтернатива — полный провал, и этот провал обозначает потерю всего. Ты веришь в это всем сердцем. Ты знаешь все недостатки своего решения, но продолжаешь настаивать.
Именно. И даже если Когтевран усилит мою холодность, это не означает, что она в конце концов победит.
— Сегодняшний день — важная развилка в твоей судьбе. Не будь уверен, что она не последняя. Нет дорожного знака, который предупредил бы тебя: если сейчас сделаешь неверный выбор, то уже никогда не вернёшься на путь истинный. Пропустив этот шанс, разве не пропустишь ты и остальные? Возможно, твоя судьба будет предрешена одним-единственным выбором.
Но это не факт.
— То, что ты не считаешь это фактом, возможно, лишь результат твоей неосведомлённости.
Но и это тоже не факт.
Шляпа тяжело и грустно вздохнула.
— И вот, скоро ты станешь только тенью воспоминания, которую можно лишь почувствовать, но не вспомнить, когда придёт время в очередной раз давать советы…
Раз ты так считаешь, то почему не распределишь меня туда, куда тебе хочется?
Мысли Шляпы были полны горечи.
— Я могу отправить тебя только туда, где тебе место. И только твои собственные решения могут повлиять на это.
Тогда пусть будет так. Отправляй меня в Когтевран, к подобным мне.
— Думаю, предлагать Гриффиндор бесполезно? Это самый престижный факультет — люди, вероятно, ожидают, что ты как раз туда и попадёшь, и даже несколько огорчатся, если нет — и там твои новые друзья, близнецы Уизли…
Гарри хихикнул, а точнее, хотел хихикнуть, потому что получился только внутренний смех — занятное ощущение. Очевидно, какие-то чары мешали изъясняться вслух, пока сидишь под полями Распределяющей шляпы, чтобы не выдать ненароком какие-нибудь сокровенные тайны. Через мгновение Шляпа тоже засмеялась — странным, грустным матерчатым смехом.
Тем временем тишина в Зале сменилась невнятными нарастающими перешёптываниями, а потом и разговорами в полный голос, которые то появлялись, то внезапно затихали и, наконец, Зал снова утонул в тишине — никто больше не решался проронить ни слова, потому что Гарри продолжал сидеть под Шляпой долгие, долгие минуты, дольше, чем все предыдущие первокурсники вместе взятые, дольше, чем кто-либо другой. За столом учителей Дамблдор продолжал добродушно улыбаться; тихие металлические звуки время от времени доносились со стороны Снейпа, когда он лениво мял в руке гнутые остатки того, что некогда было тяжелым серебряным винным кубком; а МакГонагалл побелевшими от напряжения пальцами держалась за трибуну, догадываясь, что хаос, всюду распространяемый Гарри, проник и в Распределяющую шляпу и сейчас та объявит, что для нужд Гарри Поттера необходимо создать новый факультет Злого Рока — или нечто в этом роде — и Дамблдор заставит её это организовать…
Беззвучный смех под полями Шляпы затих. Гарри тоже по какой-то причине погрустнел. Нет, не Гриффиндор.
Профессор МакГонагалл сказала, что если «тот, кто будет проводить Распределение» попытается направить меня в Гриффиндор, то я должен буду напомнить тебе, что она, скорее всего, однажды займёт пост директора школы и сможет безнаказанно тебя сжечь.
— Передай ей, что я назвала её дерзкой девицей и посоветовала не совать нос в дела старших.
С удовольствием. Кстати, у тебя были беседы интереснее этой?
— Да сколько угодно. — Шляпа посерьёзнела. — Ладно, я предоставила тебе все возможности передумать. Пора отправить тебя по назначению, к подобными тебе.
Шляпа замолчала, и пауза затянулась.
Ну так чего ты ждёшь?
— Просто надеялась, что до тебя наконец дойдёт весь трагизм ситуации. Самосознание, похоже, пошло на пользу моему чувству юмора.
Хм? Гарри задумался, пытаясь понять ход мыслей Шляпы — и внезапно догадался. Как только он вообще мог об этом забыть?
Ты имеешь в виду, что как только ты закончишь распределять меня, то перестанешь быть разумной и…
Каким-то непостижимым образом у Гарри появилась в голове телепатическая картинка, в которой Шляпа билась головой о стену.
— Всё, сдаюсь. Ты соображаешь медленнее курицы. Это даже не смешно. Настолько слепо верить в собственные недоказанные допущения может только полный дуб. Наверное, придётся сказать это вслух.
К-курицы?..
— Да, кстати, ты совершенно забыл потребовать у меня секреты создавшей меня потерянной магии. А это были такие интересные, важные секреты.
Ах ты коварная ГАДИНА!..
— Сам напросился, и на это тоже.
Гарри наконец всё понял, но было уже слишком поздно.
В тревожной тишине зала раздалось одно-единственное слово.
— СЛИЗЕРИН!
Кто-то из учеников вскрикнул, настолько натянуты были нервы. Все вздрогнули от неожиданности, а некоторые даже попадали со скамеек. Хагрид в ужасе охнул, МакГонагалл за трибуной пошатнулась, а Снейп уронил остатки кубка прямиком на… колени.
Гарри застыл, чувствуя, что жизнь его кончена, а сам он круглый дурак, и отчаянно желал вернуть всё вспять и выбрать что-нибудь иное, найти причину передумать. Сделать хоть что-нибудь, что угодно по-другому, до того как стало слишком поздно.
И только развеялся первый миг шока и люди начали осознавать новость, как Распределяющая шляпа снова открыла рот:
— Шутка! КОГТЕВРАН!
|
|
| Олюся | Дата: Четверг, 01.09.2011, 00:09 | Сообщение # 20 |
|
Черный дракон
Сообщений: 2895
| Спасибо!!! ^_^
|
|
| неканон | Дата: Четверг, 01.09.2011, 03:13 | Сообщение # 21 |
Демон теней
Сообщений: 325
| спасибо)
|
|
| Skors | Дата: Четверг, 01.09.2011, 14:52 | Сообщение # 22 |
Подросток
Сообщений: 1
| Эх хороший фик , переводчики не останавливайтесь переводите ,переводите ,переводите)))))))
|
|
|
|
| Shtorm | Дата: Пятница, 02.09.2011, 12:34 | Сообщение # 24 |
|
Черный дракон
Сообщений: 3283
| ПРосто оболденный фик. Такой Гарри только своими разговорами сможет устроить в мире апокалисис. А шляпа еще та шутница. У Севы инфаркта не случилось?
|
|
| Lord | Дата: Пятница, 02.09.2011, 15:54 | Сообщение # 25 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 11. Дополнительные материалы №1 и №2.
Дополнительные материалы №1: 72 часа до победы,
или «Что случится, если поменять Гарри, но оставить всех остальных персонажей прежними»
Дамблдор оглядел малыша Гарри поверх своего стола, добродушно поблёскивая глазами. Мальчик пришёл к нему с чрезвычайно серьёзным выражением на лице — Дамблдор надеялся, что, чем бы ни был вызван этот визит, всё не так уж плохо. Гарри ещё слишком молод для серьёзных жизненных испытаний.
— О чём ты хотел со мной поговорить, Гарри?
Сидевший в кресле напротив Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес подался вперёд и мрачно улыбнулся.
— Директор, во время Приветственного пира у меня остро заболел шрам. Учитывая, где и как я его приобрёл, не думаю, что это можно просто проигнорировать. Сначала мне показалось, что это из-за профессора Снейпа, но, следуя экспериментальному методу Бэкона, который заключается в поиске условий как для присутствия, так и для отсутствия феномена, я определил, что мой шрам болит тогда и только тогда, когда я смотрю на затылок профессора Квиррелла, который он прячет под тюрбаном. И хотя это вполне может быть чем-то безобидным, мне кажется, разумнее учесть и худший вариант, а именно что Сами-Знаете-Кто — без паники! Это на самом деле бесценная возможность…
* * *
Дополнительные материалы №2: Альтернативные окончания «Самосознания»
Гарри уселся на табуретку и осторожно поместил телепатический артефакт, созданный восемьсот лет назад с помощью давно забытой магии, себе на голову.
Он думал так старательно, как только мог: Подожди, не объявляй мой факультет! У меня есть к тебе вопросы! Применяли ли ко мне когда-нибудь заклинание Обливиэйт? Распределяла ли ты Тёмного Лорда, когда он был ребёнком, и можешь ли ты рассказать мне о его слабостях? Знаешь ли ты, почему я получил палочку — сестру палочки Тёмного Лорда? Связан ли дух Тёмного Лорда с моим шрамом, и является ли это причиной того, что время от времени я так сильно злюсь? Это самые важные вопросы, но если у тебя есть ещё секунда, может ты расскажешь мне что-нибудь о том, как снова открыть забытую магию, создавшую тебя?
И Распределяющая шляпа ответила:
— Нет. Да. Нет. Нет. Да и нет, и больше не задавай двойных вопросов. Нет. — А затем, вслух: — КОГТЕВРАН!
* * *
— Ох, ничего себе! Такое со мной впервые…
Что?
— Похоже, у меня аллергия на твой шампунь.
И Распределяющая шляпа разразилась громогласным «АПЧХИ», которое разнеслось по всему Большому Залу.
— Что ж! — радостно провозгласил Дамблдор. — Гарри Поттер распределён на новый факультет Апчхи! МакГонагалл, вы станете его главой. Поторопитесь составить для этого факультета расписание и учебный план. Завтра начало занятий!
— Но, но, но, — заикаясь, начала МакГонагалл, совершенно растерявшись, — кто тогда будет главой факультета Гриффиндор?
Лучшего возражения она придумать не смогла, но ведь как-то это надо было остановить…
Дамблдор задумчиво потёр щеку пальцем.
— Снейп.
Возмущённый крик Снейпа почти заглушил МакГонагалл:
— Но кто тогда станет главой Слизерина?
— Хагрид.
* * *
Подожди, не объявляй мой факультет! У меня есть к тебе вопросы! Применяли ли ко мне когда-нибудь заклинание Обливиэйт? Распределяла ли ты Тёмного Лорда, когда он был ребёнком, и можешь ли ты рассказать мне о его слабостях? Знаешь ли ты, почему я получил палочку — сестру палочки Тёмного Лорда? Связан ли дух Тёмного Лорда с моим шрамом, и является ли это причиной того, что время от времени я так сильно злюсь? Это самые важные вопросы, но если у тебя есть ещё секунда, может ты расскажешь мне что-нибудь о том, как снова открыть забытую магию, создавшую тебя?
Краткая пауза.
Ау? Вопросы повторить?
Распределяющая шляпа зашлась высоким, надрывающимся криком, который, многократно отразившись от стен, перерос в невыносимый шум, заставивший большинство учеников зажать руками уши. Отчаянно мявкнув, она слетела с головы Гарри Поттера и широкими прыжками поскакала прочь, отталкиваясь полями, но, преодолев лишь половину пути до учительского стола, взорвалась.
* * *
— СЛИЗЕРИН!
Когда Фред Уизли увидел ужас на лице Гарри, мысль его заработала быстрее, чем когда-либо в жизни. В одно мгновение он достал палочку и прошептал «Силенсио», после чего «Голосоподражаниус», и в конце концов «Чревовещалио».
— Шутка! — сказал Фред Уизли. — ГРИФФИНДОР!
* * *
— Ох, ничего себе! Такое со мной впервые…
Что?
— Обычно я направляю с такими вопросами к директору, который мог бы задать их от своего имени, если пожелает. Но часть запрошенной информации закрыта не только для вашего уровня допуска, но и для директорского.
Как я могу повысить свой уровень допуска?
— К сожалению, с вашим текущим уровнем допуска я не имею права ответить на этот вопрос.
Какие действия доступны для моего уровня допуска?
Через некоторое время…
— АДМИН!
* * *
— Ох, ничего себе! Такое со мной впервые…
Что?
— Мне доводилось рассказывать ученицам, что они беременны — если бы ты видел то, что я видела в их головах, то сошёл бы с ума — но я впервые вынуждена сообщить кому-то, что он отец.
ЧЕГО?
— Драко Малфой ждёт от тебя ребёнка.
ЧЕ-Е-ЕГО-О-О?
— Повторяю: Драко Малфой ждёт от тебя ребёнка.
Но нам всего одиннадцать…
— На самом деле Драко тринадцать.
Но мужчина не может забеременеть…
— И ещё Драко девушка, только прячет это под мантией.
НО У НАС НЕ БЫЛО СЕКСА, ИДИОТСКАЯ ШЛЯПА!
— ОНА СТЁРЛА ТВОИ ВОСПОМИНАНИЯ ПОСЛЕ ИЗНАСИЛОВАНИЯ, КРЕТИН!
Гарри Поттер упал в обморок. Его бесчувственное тело с глухим звуком свалилось с табуретки.
— КОГТЕВРАН! — выкрикнула Шляпа, откатившись в сторону. Эта шутка показалась ей ещё смешнее, чем первая пришедшая на ум.
* * *
— ЭЛЬФ!
Что? Драко упоминал каких-то «домовых эльфов», но что это значило?
Если судить по выражению ужаса на лицах окружающих, ничего хорошего…
* * *
— КРОШКА-КАРТОШКА!
* * *
— ГОСДУМА!
* * *
— Ох, ничего себе! Такое со мной впервые…
Что?
— Мне ещё не доводилось определять факультет для реинкарнации одновременно Годрика Гриффиндора И Салазара Слизерина И Наруто.
* * *
— АТРЕЙДЕС!
* * *
— Опять повелись! ПУФФЕНДУЙ! СЛИЗЕРИН! ПУФФЕНДУЙ!!
* * *
— РЫКНУТЫЕ НЕДОМЫМРИКИ!
* * *
— Ё-О-О-О-ОЖИ-И-И-ИК!
* * *
За столом учителей Дамблдор продолжал добродушно улыбаться; тихие металлические звуки время от времени доносились со стороны Снейпа, когда он лениво мял в руке гнутые остатки того, что некогда было тяжелым серебряным винным кубком; а МакГонагалл побелевшими от напряжения пальцами держалась за трибуну, догадываясь, что хаос, всюду распространяемый Гарри, проник и в Распределяющую шляпу…
Сценарии один другого хуже возникали в воображении Минервы. Шляпа решает, что Гарри одинаково хорошо подходит для всех факультетов, а потому станет членом одновременно всех. Шляпа объявляет, что Гарри слишком странный и не подходит для Распределения. Шляпа заставляет исключить Гарри из Хогвартса. Шляпа впадает в кому. Шляпа объявляет, что для нужд Гарри Поттера необходимо создать новый факультет Злого Рока, и Дамблдор заставит её это организовать…
Минерва помнила, что Гарри сказал ей во время той катастрофической прогулки по Косому переулку, насчёт… ошибки планирования, вроде бы… что люди обычно слишком оптимистичны, даже когда считают себя пессимистами. Это заявление накрепко засело у неё в голове и не давало покоя, вызывая кошмар за кошмаром....
Какой же из вариантов будущего ужаснее всего?
Так… в самом худшем случае Шляпа потребует для Гарри отдельный факультет, и Дамблдор заставит её заниматься его устройством и, вдобавок, перекраивать всё учебное расписание в первый день занятий. Руководить её любимым Гриффиндором Дамблдор отправит… профессора Биннса, призрака, преподающего историю. Сама же она будет назначена главой нового факультета Злого Рока. И ей придётся безуспешно пытаться контролировать Гарри Поттера, снимать с него баллы и отчитываться за всё новые и новые происшествия, вину за которые, конечно, свалят на неё.
Могло ли быть хуже?
Минерва всё взвесила и решила, что нет.
И даже при наихудшем развитии событий, Гарри всё равно покинет школу через семь лет.
Она почувствовала, как сжимавшие трибуну пальцы начали расслабляться. Мальчик был прав, после пристального взгляда во тьму на душе стало спокойнее. Она встретилась лицом к лицу со своими худшими страхами и теперь была готова ко всему.
В тревожной тишине зала раздалось одно-единственное слово.
— Директор! — крикнула Распределяющая шляпа.
За столом учителей Дамблдор озадаченно приподнялся.
— Да? — спросил он Шляпу. — Что такое?
— Я не обращалась к тебе, — сказала Шляпа. — Я распределяю Гарри Поттера туда, где ему самое место в Хогвартсе: в директорское кресло…
______________________________
Прим. пер.: После написания 9-й главы, название которой было скрыто, автор объявил, что расскажет весь будущий сюжет тому, кто угадает, что имела в виду Распределяющая шляпа. Никто так и не угадал, однако появилось множество шутливых вариантов, многие из которых и были включены в эту главу.
|
|
| неканон | Дата: Суббота, 03.09.2011, 04:54 | Сообщение # 26 |
|
Демон теней
Сообщений: 325
| не очень поняла. но посмеялась)))
|
|
| Lord | Дата: Четверг, 08.09.2011, 17:19 | Сообщение # 27 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Глава 12. Самоконтроль.
«Интересно, а с ним что не так?»
— Турпин, Лиза!
Шур-шур-шур гарри поттер шур-шур слизерин шур-шур нет правда что за шур-шур-шур.
— КОГТЕВРАН!
Гарри присоединился к аплодисментам. Девочка робко подошла к когтевранскому столу, оторочка её мантии посинела. Было видно, что в Лизе Турпин желание сесть как можно дальше от Гарри Поттера борется с желанием подбежать и втиснуться как можно ближе, чтобы тут же засыпать его вопросами.
Побывать в центре невероятного и любопытного события, а потом попасть в Когтевран — это как перемазаться в соусе для барбекю и упасть в яму с голодными котятами.
— Я пообещал Распределяющей шляпе ничего не рассказывать, — в который уже раз шептал Гарри.
— Да, в самом деле.
— Нет, я правда обещал Шляпе об этом не говорить.
— Ладно, я обещал Шляпе не пересказывать большую часть нашей беседы, а остальное личное, как и у вас! Так что отвяжитесь.
— Хотите знать? Хорошо! Вот часть того, что случилось! Я рассказал Шляпе, что МакГонагалл грозилась её сжечь, а Шляпа велела передать МакГонагалл, что она дерзкая девица, которой не следует совать нос в дела старших!
— Если вы мне всё равно не верите, тогда зачем вообще спрашиваете?
— Нет, я тоже не знаю, как победил Тёмного Лорда! Узнаете — сообщите мне!
— Тихо! — рявкнула МакГонагалл. — Никаких разговоров до конца Распределения!
Зал притих на миг, ожидая конкретных и правдоподобных угроз, но, не дождавшись, продолжил шептаться.
Дамблдор встал, благодушно улыбаясь.
Мгновенная тишина. Кто-то ткнул в бок Гарри локтем, и он прервался на полуслове.
Дамблдор снова сел.
Заметка на будущее: с Дамблдором шутки плохи.
Гарри никак не мог прийти в себя после Инцидента с Распределяющей шляпой. Особенно если учесть, что, как только Гарри снял Шляпу с головы, словно из ниоткуда раздался тихий шёпот, похожий одновременно и на английский язык, и на шипение:
— С-салют с-слизеринцу от С-слизерина: ес-сли хочеш-шь узнать мои с-секреты, поговори с-с моим змеем.
Гарри подозревал, что это не было частью стандартной процедуры Распределения. И что сам Салазар Слизерин потрудился над добавлением этой магии во время создания шляпы. И что Шляпа об этом ничего не знала. И что случилось это потому, что Шляпа выкрикнула «СЛИЗЕРИН» — плюс-минус какие-нибудь другие условия. И что когтевранец вроде него совершенно точно не должен был это услышать. И что если он соберётся спросить об этом Драко Малфоя (если, конечно, найдёт способ заставить его поклясться держать язык за зубами), то Прыский чай будет очень кстати.
Ох, стоило только отказаться от пути Тёмного Лорда и снять Шляпу, как вселенная тут же начала ставить палки в колёса. Иногда лучше всего залечь на дно и не дёргаться. И, похоже, сегодня как раз такой день.
— ГРИФФИНДОР!
Рон Уизли заслужил уйму аплодисментов — и не только от гриффиндорцев. По всей видимости, семейство Уизли здесь любили. Немного помедлив, Гарри с улыбкой присоединился.
Хотя, если можно отвернуться от Тёмной Стороны сегодня, зачем откладывать до завтра?
И плевать на судьбу, плевать на вселенную. Он ещё покажет этой Шляпе.
— Забини, Блейз!
Пауза.
— СЛИЗЕРИН!
Гарри зааплодировал и Блейзу Забини, не обращая внимания на косые взгляды, которыми его наградили все, включая самого Забини.
МакГонагалл перестала выкрикивать имена, и Гарри спохватился: «Забини, Блейз», похоже, замыкал алфавитный список, а значит, Гарри приветствовал именно его. Ну и чёрт с ним.
Дамблдор встал и направился к трибуне. По всей видимости, их ожидала приветственная речь…
И тут Гарри осенила идея гениального эксперимента.
Гермиона упоминала, что Дамблдор считается самым могущественным из ныне живущих волшебников, так?
Гарри сунул руку в кошель и шепнул: «Прыский чай».
Чтобы чай сработал, Дамблдору придётся сказать что-нибудь настолько невероятное, что даже Гарри, готовый ко всем неожиданностям, всё равно подавится. Например, что всем ученикам Хогвартса весь учебный год запрещается носить одежду или что он сейчас их всех превратит в кошек.
Но если хоть кто-то в мире может противостоять силе Прыского чая, то это Дамблдор. А если и он не сможет, значит Прыский чай всемогущ.
Не желая привлекать внимания, Гарри откупорил банку напитка под столом. Тихое шипение привлекло к нему лишь несколько мимолётных взглядов.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать в Хогвартс! — распахнул руки Дамблдор, улыбаясь так широко, будто нет ничего приятнее, чем созерцать перед собой полный зал учеников.
Гарри набрал в рот Прыского чая и опустил банку. Он будет пить осторожно и глотать понемногу, чтобы не закашляться во что бы то ни стало…
— Пока банкет не начался, хочу сказать пару слов. Вот они: Славно-славно, трам-бабам, плюх-плюх-плюх! Благодарю!
Все восторженно заулюлюкали и захлопали в ладоши, а Дамблдор вернулся на своё место за учительским столом.
Гарри сидел одеревенев, а лимонад тёк у него по щекам. Хорошо хоть, что подавился он очень тихо.
Он очень-очень-очень зря так поступил. Удивительно, насколько это оказалось очевидно через одну секунду после того, как стало поздно.
Наверно, неладное можно было заметить ещё тогда, когда он представлял, как Дамблдор грозится всех превратить в кошек… Или если бы он вспомнил свою «заметку на будущее»… или недавнее решение лучше относиться к людям… Да будь у него хоть капля здравого смысла…
Всё безнадёжно. Его уже ничто не спасёт. Слава Тёмному Лорду Гарри. От судьбы не уйдёшь.
Кто-то поинтересовался, всё ли с Гарри хорошо. (Другие начали накладывать себе еду, которая волшебным образом появилась на столе — фи, этим нас уже не удивить…)
— Да, всё в порядке, — сказал Гарри. — Простите. Но. Это была… нормальная для директора речь? Вы все… не слишком-то удивились…
— А, Дамблдор сумасшедший, это всем известно, — сообщил один из старших когтевранцев, представившийся именем, которое Гарри даже не попытался запомнить. — Занятный случай, невероятно могущественный волшебник, но совершенно без коня в голове, — он замялся. — Я бы спросил, почему какая-то зелёная жидкость вытекла у тебя изо рта и испарилась, но, подозреваю, об этом ты тоже обещал Шляпе не распространяться.
Усилием воли Гарри заставил себя не смотреть на уличающую его банку недопитого Прыского чая в руке.
В конце концов, Прыский чай не просто создал в «Придире» заголовок о нём и Драко. Драко объяснил это таким образом, будто всё произошло… естественным путём? Будто поменялась сама история?
Гарри мысленно бился головой о стол. Дыщ-дыщ-дыщ, звучало у него в голове.
Одна ученица, понизив голос, прошептала:
— Я слышала, что Дамблдор на самом деле гениальный манипулятор, и он прикидывается психом просто для того, чтобы никто об этом не подозревал.
— Я тоже это слышала, — подтвердила другая, и все за столом украдкой закивали.
Это привлекло внимание Гарри.
— Понятно, — протянул он шёпотом. — Значит, все знают, что Дамблдор втайне мастер плетения интриг.
Большинство из них кивнули. Несколько учеников внезапно задумались, в том числе и сидевший рядом с Гарри старшекурсник.
«Это точно стол Когтеврана?» — хотел спросить Гарри, но удержался.
— Гениально! — восхитился он. — Если все об этом знают, то никто не догадается, что это тайна!
— Именно, — подтвердил один из соседей и нахмурился. — Подожди-ка, что-то здесь не так…
Заметка на будущее: верхний квартиль учеников Хогвартса, известный также под названием «факультет Когтевран», не является самым элитарным в мире заведением для одарённых детей.
Но, по крайней мере, сегодня открылся очень важный факт. Прыский чай всесилен. А значит…
Гарри удивлённо моргнул, когда его разум добрался, наконец, до очевидного вывода.
…как только найдётся заклинание, которое позволит управлять чувством юмора, он сможет совершить всё, что угодно. Нужно просто заколдовать себя так, чтобы прыснуть от неожиданности лишь тогда, когда произойдёт то, чего он хочет, и выпить банку чая.
Хм, путь к божественности оказался на удивление коротким. Даже я не ожидал, что открою его в первый же день в школе.
Правда, следует учесть, что не прошло и десяти минут после распределения, а он уже умудрился подложить всему Хогвартсу громадную свинью.
Гарри чувствовал по этому поводу некоторое раскаяние — Мерлин знает, чем семь лет будет заниматься безумный директор школы — но гордость за содеянное тоже присутствовала.
Завтра. Не позднее завтрашнего дня он перестанет идти по тропе Тёмного Лорда Гарри. Возможность стать которым пугала всё больше…
Но в то же время чем-то странно притягивала. Некая часть его сознания уже обдумывала детали униформы его приспешников.
— Ешь, — прорычал уже знакомый старшекурсник, ткнув пальцем в рёбра Гарри. — Не думай. Ешь.
Гарри на полном автомате стал наполнять тарелку чем-то похожим на голубые сосиски с сияющими пупырышками или чем-то там ещё, да неважно чем.
— Как ты думаешь, Распре… — начала Падма Патил, одна из когтевранок-первокурсниц.
— Не приставать во время еды! — хором перебили по крайней мере трое.
— Это на факультете такое правило, — пояснил кто-то. — Иначе мы тут вообще все с голоду поумираем.
Гарри обнаружил, что ему очень, очень не хочется, чтобы его идея на самом деле сработала и Прыский чай и впрямь оказался всесильным. Дело не в том, что он не желает становиться всесильным — совсем наоборот — просто он не хочет жить во вселенной с такими правилами. Есть что-то унизительное в том, чтобы достигнуть могущества путём остроумного использования лимонада.
Но проверить эту теорию дальнейшими экспериментами он всё же собирался.
— Знаешь, — сказал старшекурсник, — мы разработали специальную систему, чтобы заставлять есть таких, как ты. Хочешь, продемонстрирую?
Гарри сдался и принялся за голубую сосиску. Вкусная, особенно сияющие пупырышки.
Обед прошёл на удивление быстро. Гарри попытался откусить хотя бы по маленькому кусочку от каждого необычного блюда. Любопытство не позволяло ему остаться в неведении насчёт их вкуса. Слава богу, он не в ресторане, где приходится выбирать только один незнакомый пункт меню и уходить, не попробовав остальные. Гарри ненавидел это, считая чем-то вроде камеры пыток для поистине любознательных: «Раскрой только одну тайну из списка, ха-ха-ха!»
Настало время десерта, для которого Гарри совершенно забыл оставить место. Пришлось признать поражение, съев лишь кусочек пирожного с патокой.
Наверняка же всё это подают к столу чаще, чем раз в год.
Итак, какие у нас планы, помимо обычных школьных забот?
Пункт 1. Исследовать искажающие разум чары, чтобы протестировать всесильность Прыского чая. Хотя лучше исследовать вообще все чары, связанные с сознанием. Разум — основа могущества человека, а значит, всякая магия, которая с ним связана, — самая полезная магия на свете.
Пункт 2. Хотя нет, это пункт 1, пунктом 2 был предыдущий. Пройтись по хогвартской и когтевранской библиотекам и ознакомиться с системой каталогизации книг. Прочитать все названия. Второй проход — все оглавления. Скооперироваться с Гермионой, у неё память намного лучше. Разузнать, есть ли здесь межбиблиотечный заём и организовать, если возможно, посещение других библиотек для себя и Гермионы, особенно Гермионы. Если у других факультетов тоже имеются свои библиотеки, найти способ проникнуть туда легально или нелегально.
Вариант 3А: Найти способ убедить Гермиону втайне ото всех начать исследование фразы «слизеринцу от Слизерина: если ищешь мои секреты, поговори с моим змеем». Проблема: вряд ли что-либо настолько секретное часто упоминается в справочной литературе. Скорее всего, даже подсказку удастся найти не скоро.
Пункт 0: Узнать, существуют ли заклинания для поиска и сортировки информации. Библиотечная магия сама по себе не так важна, как магия разума, но имеет более высокий приоритет.
Вариант 3Б: Найти заклинание, которое бы заставило Драко Малфоя хранить секреты или магически подтверждало искренность его обещания эти секреты не выдавать (сыворотка правды?), и затем поинтересоваться у него насчёт сообщения Слизерина…
Если честно… У Гарри было неважное предчувствие по поводу варианта 3Б.
Да и, если поразмыслить, вариант 3А тоже что-то не очень.
Мысли Гарри вернулись к, возможно, худшему моменту в его жизни — к тем долгим секундам леденящего кровь ужаса под Шляпой, когда он думал, что потерпел полный провал. Тогда он пожелал вернуться назад во времени хотя бы на пару минут и изменить что-то, пока не было слишком поздно…
И затем получилось так, что слишком поздно уже не было.
Желание исполнено.
Нельзя изменить прошлое. Но можно изначально поступить правильно, с первого раза.
Весь этот поиск слизеринских секретов… страшно смахивал на историю, вспоминая о которой годами позже оглядываешься назад и говоришь: «Вот тогда-то всё и пошло наперекосяк». И отчаянно желаешь вернуться в прошлое и всё изменить…
Желание исполнено. И что теперь?
Гарри медленно улыбнулся.
Мысль не совсем очевидная… но…
Но ведь нигде не сказано, что в отношении этого шёпота он вообще должен что-либо предпринимать, верно? Пусть всё идёт так, как будто ничего не произошло. Через двадцать лет он захочет, чтобы двадцать лет назад он поступил именно так, а двадцать лет назад для двадцати лет спустя — это сейчас. Исправлять давно минувшее очень легко, надо просто вовремя подумать о будущем.
Или… что ещё менее очевидно… он расскажет об этом, ох, ну хотя бы профессору МакГонагалл вместо Драко или Гермионы. Она соберёт несколько умелых людей, и они снимут лишнее заклинание со Шляпы.
Ну да. Это оказалось чрезвычайно хорошей идеей, стоило о ней только подумать.
Сейчас это было ясно, но почему-то раньше варианты 3В и 3Г не приходили ему в голову.
Гарри присудил себе +1 балл по профилактической программе «Как не стать Тёмным Лордом».
Шутка у Шляпы получилась жестокой. Но результат был налицо. Гарри теперь намного лучше понимал точку зрения жертвы:
Пункт 4: Извиниться перед Невиллом Лонгботтомом.
Ладно, похоже, начало положено, теперь главное не сбиться с пути. С каждым днём я во всех отношениях становлюсь Светлее и Светлее…[1]
К этому времени практически все соседи Гарри уже закончили трапезу, а грязные тарелки и пустые подносы начали исчезать.
Когда на столах ничего не осталось, Дамблдор снова встал.
Гарри ничего не мог с собой поделать: ему снова захотелось выпить Прыского чая.
«Да ты издеваешься», — подумал Гарри, обращаясь к этой части своего сознания.
Но ведь эксперимент не считается, если результаты невозможно повторить, правда? А хуже всё равно уже некуда. Разве не интересно, что случится теперь? Разве не любопытно? А вдруг результат изменится?
Спорим, что это ты — та часть моего разума, которая подбила меня разыграть Невилла Лонгботтома?
Ну, возможно.
Разве не предельно ясно, что, поступив так, как хочешь ты, я уже через секунду начну сожалеть о содеянном?
Э-э…
Да. Так что НЕТ.
— Кхм, — прокашлялся с трибуны Дамблдор, поглаживая длинную седую бороду. — Теперь, когда все напились и наелись, ещё несколько объявлений. Первокурсники должны запомнить, что посещение леса на территории школы запрещено для всех учеников. Именно поэтому он называется Запретный Лес. Если бы проход в него был разрешён, он бы назывался Разрешённый Лес.
Логично. Заметка на будущее: Запретный Лес — запретный.
— Наш завхоз мистер Филч попросил меня также напомнить, что на переменах ученикам нельзя колдовать в коридорах. Увы, все мы знаем, что то, как должно быть, и то, как всё обстоит на самом деле, — две разные вещи. Спасибо, что не забываете об этом.
Э-э…
— Набор в команды по Квиддичу будет проводиться во вторую неделю семестра. Всем, кто хочет играть за команду своего факультета, следует связаться с Мадам Хуч. Тем же, кто хочет в принципе переиначить все правила игры в Квиддич, следует связаться с Гарри Поттером.
Гарри поперхнулся слюной и зашёлся в приступе кашля, и все в зале разом на него посмотрели. Какого чёрта! Он ни разу не встречался взглядом с Дамблдором… вроде бы. И уж точно не размышлял о Квиддиче! Он не обсуждал игру ни с кем, кроме Рона Уизли, и вряд ли Рон кому-то сказал… или Рон побежал к профессорам жаловаться? ОТКУДА…
— Кроме того, должен предупредить, что правый коридор третьего этажа под запретом для всех, кто не хочет умереть очень мучительной смертью. Он защищён системой смертельно опасных ловушек, которые вы не сможете обойти, особенно на первом курсе.
Удивляться дальше уже не было сил.
— И последнее: хочу выразить огромную благодарность Квиринусу Квирреллу за то, что он отважно согласился стать преподавателем защиты от Тёмных Искусств в Хогвартсе, — проницательный взгляд Дамблдора пробежался по ученикам. — Надеюсь, вы проявите по отношению к профессору Квирреллу всё возможное гостеприимство и терпимость, пока он оказывает эту невероятную услугу вам и школе, и не будете надоедать нам пустяковыми жалобами на его счёт, если только вы не хотите попробовать занять его место.
А это вообще о чём?
— Я передаю слово новому члену преподавательского состава, профессору Квирреллу, который изъявил желание выступить с речью.
Молодой, худощавый и нервный человек, которого Гарри встретил в «Дырявом Котле», медленно прошёл к трибуне, со страхом озираясь по сторонам. Гарри успел рассмотреть его затылок. Было похоже, что, несмотря на молодость, профессор Квиррелл уже начинал лысеть.
— Интересно, а с ним что не так? — прошептал старшекурсник, сидевший рядом с Гарри. Подобными тихими комментариями обменивался весь стол Когтеврана.
Профессор Квиррелл встал за трибуну и замер, моргая.
— А-а… — выдавил он. И снова: — А-а.
Затем храбрость, похоже, совсем оставила его, и он замолчал, лишь изредка подёргиваясь.
— Отлично, — прошептал старшекурсник, — кажется, нам предстоит ещё один весёленький курс Защиты…
— Приветствую, мои юные ученики, — отчеканил профессор Квиррелл сухим, уверенным тоном. — Все мы знаем, что Хогвартсу катастрофически не везёт при выборе кадров на эту должность, и я не сомневаюсь, что многие из вас уже задаются вопросом, какая беда поразит в этом году меня. Уверяю вас, что этой бедой точно не станет моя некомпетентность, — он слегка улыбнулся. — Верите или нет, я давно мечтал попытать себя в роли профессора защиты от Тёмных Искусств в Школе чародейства и волшебства Хогвартс. Первым этот предмет преподавал сам Салазар Слизерин, и уже в четырнадцатом веке появилась традиция — величайшие волшебники любых убеждений пробовали себя в этой профессии. Среди прошлых профессоров Защиты числится не только легендарный странствующий герой Гарольд Ши, но также знаменитая бессмертная Баба Яга — да, я вижу, некоторые из вас до сих пор содрогаются, услышав её имя, невзирая на то, что она вот уже шесть сотен лет как мертва. Наверно, интересное было времечко для обучения в Хогвартсе, а?
Гарри тяжело сглотнул, пытаясь подавить внезапную волну эмоций, накрывшую его, когда профессор Квиррелл начал говорить. Педантичный голос напомнил ему лектора из Оксфорда, и он внезапно осознал, что не увидит дом, маму и папу до самого Рождества.
— Вы привыкли, что преподаватели Защиты часто оказываются недоумками, негодяями или неудачниками. Но для тех, кто знаком с историей, у моего предмета совершенно иная репутация. Не каждый, кто преподавал здесь, был лучшим, но лучшие всегда преподавали в Хогвартсе. В столь досточтимой компании я, предвкушая этот день, посчитал зазорным поставить себе планку ниже совершенства. И я намереваюсь преподавать так, чтобы этот год запомнился каждому из вас лучшим курсом Защиты за всю учёбу. Всё, чему вы у меня научитесь, послужит вам надёжной основой в искусстве Защиты, вне зависимости от того, какие учителя у вас были раньше и будут после.
Лицо профессора Квиррелла стало серьёзным.
— Нам нужно очень много наверстать, а времени у нас мало. Поэтому я намереваюсь отступить от некоторых традиций хогвартского обучения, а также организовать кое-какие внеклассные мероприятия. — Он на миг замолк. — Если же этого окажется недостаточно, думаю, я найду способ мотивировать вас. Вы мои долгожданные ученики, и вы будете выкладываться по полной программе на моих долгожданных уроках Защиты. Я мог бы добавить какую-нибудь зловещую угрозу вроде «Или вас ожидают страшные муки», но это было бы слишком банально, не находите? А я горжусь своей изобретательностью. Благодарю.
После этого энергия и уверенность, видимо, покинули профессора Квиррелла — он стоял с отвисшей челюстью, словно только сейчас обнаружил, что выступил перед всей школой. Затем Квиррелл резко развернулся и зашаркал к столу, сгорбившись так, будто его изнутри грозила засосать чёрная дыра.
— Он слегка не в себе, — прошептал Гарри.
— Ха. Могло быть и хуже, — со знанием дела заметил старшекурсник.
Дамблдор вернулся за трибуну.
— А теперь, — произнёс директор, — перед тем, как пойти спать, давайте споём школьный гимн! Каждый поёт любимые слова на любимый мотив, поехали!
[1] Эмиль Куэ — французский психолог и фармацевт, разработавший метод психотерапии и личностного роста, основанный на самовнушении. Эта фраза — одна из тех, которые он использовал в своей методике.
|
|
| Олюся | Дата: Пятница, 09.09.2011, 00:27 | Сообщение # 28 |
|
Черный дракон
Сообщений: 2895
| если честно, то после всех этих фраз Quote (Lord) Первокурсники должны запомнить, что посещение леса на территории школы запрещено для всех учеников. Именно поэтому он называется Запретный Лес. Если бы проход в него был разрешён, он бы назывался Разрешённый Лес. Quote (Lord) — Наш завхоз мистер Филч попросил меня также напомнить, что на переменах ученикам нельзя колдовать в коридорах. Quote (Lord) — Набор в команды по Квиддичу будет проводиться во вторую неделю семестра. Всем, кто хочет играть за команду своего факультета, следует связаться с Мадам Хуч. Тем же, кто хочет в принципе переиначить все правила игры в Квиддич, следует связаться с Гарри Поттером. Quote (Lord) — Кроме того, должен предупредить, что правый коридор третьего этажа под запретом для всех, кто не хочет умереть очень мучительной смертью.
во Фразе Quote (Lord) — И последнее: хочу выразить огромную благодарность Квиринусу Квирреллу за то, что он отважно согласился стать преподавателем защиты от Тёмных Искусств в Хогвартсе Quote (Lord) — И последнее: хочу выразить огромную благодарность Квиринусу Квирреллу за то, что он отважно согласился стать донором/вместилищем Темного Лорда
Lord, спасибо за продку;)
|
|
| Lord | Дата: Пятница, 09.09.2011, 08:01 | Сообщение # 29 |
|
Самая страшная вещь в мире - правда
Сообщений: 2745
| Олюся, хаха, незачто)))
|
|
| Shtorm | Дата: Суббота, 10.09.2011, 15:32 | Сообщение # 30 |
|
Черный дракон
Сообщений: 3283
| Да, спасибо за продолжение. Куда Поттера заведет его рациональное мышление
|
|
|
|
|
