|
|
Королевская школа Уизли
| |
|
| kraa | Дата: Понедельник, 15.02.2016, 01:14 | Сообщение # 31 |
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
| Eylin, спасибо за продолжения.
|
|
| КроваваяАнна | Дата: Понедельник, 15.02.2016, 09:46 | Сообщение # 32 |
Подросток
Сообщений: 26
| Очень понравилось))
Билл действительно сквиб, или его магия просто себя не проявляет?
|
|
| python | Дата: Понедельник, 15.02.2016, 14:26 | Сообщение # 33 |
Посвященный
Сообщений: 45
| Ну как же главный герой может быть неполноценным. Просто он крутой как вареные яйца, его типа все недооценят, а потом он всем как покажет кузькину мать. В общем стандартный сюжетный поворот. Стандарт ISO/IEC 90003:2014.
|
|
|
|
|
| Eylin | Дата: Понедельник, 22.02.2016, 21:50 | Сообщение # 35 |
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Ученик моего ученика. Глава 5
Семьдесят девятый год в памяти многих остался «годом Большого Пука» — в графстве Сюррей взорвалось что-то около тысячи навозных бомб*. Смрадное облако накрыло Лондон, провоняло окрестности, да и дождик над Косым переулком как-то подозрительно пах, пришлось пережидать в кафе мистера Фортескью.
Как раз в день взрыва — первого апреля тысяча девятьсот семьдесят девятого — близнецам исполнялся годик. Мы с отцом ездили за тортом. Мама, конечно же, всего наготовит, но торт-мороженое будет нашим сюрпризом.
Дом Уизли немало изменился с того времени, как у Артура и Молли родился первенец. Теперь это было крепкое хозяйство, приносящее скромный доход и обеспечивающее нас вкусностями и полезностями. А помимо того — приучающее к труду. Все мальчики Уизли, начиная от Артура, заканчивая даже Фредом и Джорджем, знали что такое труд, не бегали от сложностей и даже гордились своими обязанностями по дому, ревниво следя, чтобы их дело не вздумали передоверить кому-то еще.
У нас были мантии с иголочки, благодаря заключенному с портнихой договору — шерсть, произведенная магглами, годилась для пошива далеко не каждой мантии, а фермеров в магическом мире стараниями воюющих сторон становилось все меньше и меньше.
У нас были к столу круглый год свежие фрукты и овощи, благодаря погодным чарам.
И интересный досуг каждый вечер.
Вечерами мы все вместе собирались в уютной гостиной, каждый со своим рукоделием (близнецы — с кубиками и пирамидками), и папа включал зачарованный видемофон, который принес с работы.
Видемофон — маггловское изобретение. Плоская коробочка, в которую вставляется еще одна коробочка, поменьше и с лентой внутри. И начинается сказка. Сначала видемофон был сломан и не работал, отказываясь показывать что бы то ни было даже после того, как папа придумал, как заменить вечно сбоящее электричество чарами. Потом Артур почесал в затылке, посоветовался с кем-то на работе и заменил какие-то провода на какие-то детали. Так что изображение появилось. Оно разворачивалось во всю комнату, и вокруг бегали и прыгали люди — почти как настоящие, только бестелесные, пробегающие сквозь наблюдателей и мебель. Еще ползали звери, падали самолеты и откалывались льдины, грозя потопить корабли. Было очень волнительно, единственно чего жаль — запах видемофон не передавал. Наверное, чего-то Артур недокрутил все-таки. А так Чарли даже завидовал деревенским, которые рассказывали нам про кино уже давно. Они-то в разы больше нашего фильмов успели переглядеть.
Иногда, тайком от родителей, я сбегал в деревню, менялся фильмами для видемофона, узнавал, как дела в школе, просто болтал или плавал в пруду. Мальчишкам со мной играть запрещали, считая Молли и Артура кем-то вроде сектантов, тем больше всем хотелось перемолвиться со мной хоть словечком. Для деревенских я был Тайной. А значит — снова не равным. Очень жаль. Только я размечтался просто пообщаться… Да уж видно, не с моим везением.
Иногда до такой степени становилось тоскливо, что приходилось напоминать: «Что, Шенно Дайр Кинтар, думаешь, тебе сейчас тяжело? А вспомни, каково было новорожденному. То-то».
***
Восьмидесятый год ждали все жители магической Англии, даже я, пусть до сих пор понять не могу, как можно доверять управление страной выборному случайному человеку да еще имея в виду столь малый срок. Но, как бы там ни было, все ждали выборов нового Министра Магии, которые состоялись в марте.
Кто-то надеялся на Гарольда, что тот победит всех бунтовщиков, включая Волдеморта, и закрепится у власти, кто-то желал победы ставленникам «темных», а некоторые мечтали, что директор Дамблдор выставит свою кандидатуру — эти так и не дождались: ушлый дед не спешил портить свою репутацию, впутываясь в дело, в котором заведомо станешь во всем виноватым, он был не из таковских, предпочитая толкать в спины недавних выпускников своей школы. В итоге же Гарольда Минчума сменила на посту выпускница Рейвенкло, сорокалетняя Миллисента Багнолд.
Миллисента верила в разум и компромиссы.
Увы, то, что определило судьбу моей новой Родины, случилось задолго до выборов, пусть и в восьмидесятом году. Но не в марте, а в январе — в первом месяце года.
Эх, Шенно Дайр Кинтар, где же в те дни было твое умение влипать в неприятности, не пропустив по дороге ни одну?
Если бы я только мог тогда знать. Если бы я только успел вмешаться!
Мы ждали март.
Все случилось в январе.
Непонятно отчего, но сразу два человека посреди учебного года решили искать места в школе чародейства и волшебства Хогвартс.
Учитель зелий — при том, что должность была занята.
И учитель предсказаний, хотя многие знали, что директор вознамерился избыть предмет из школьного расписания.
И эти два человека, два соискателя, оказались не в кабинете в Хогвартсе, а в кабаке. В номерах, которые хозяин сдавал с почасовой оплатой невзыскательным клиентам.
Мне вспомнилось мое несчастливое знакомство с Кеану. Тогда я тоже пришел в кабак затем, чтобы нанять сотрудника в школу.
Но там мне не пришлось уединяться с молодой девицей в съемных комнатах. Подумали бы про найм через постель или нет, а вот сказали бы об этом — точно. И не один десяток раз. Да так затвердили бы, что сами забыли, что это их собственная выдумка и была. Так уж устроены люди. И так уж устроены школьные сплетни. Что школьники, что учителя — любопытны и порой злоязыки. Вздумай я по борделям беседовать с будущим наставником моих подопечных, новичок в школе жизни бы невзвидел. В особенности если бы отношений между нами никаких не было. Да я бы и не вздумал. Я в школе сам когда-то был младшим учеником и не ослаб памятью настолько, чтобы не представить себе последствий.
Девица застонала, забормотала хриплым голосом. Второй соискатель — юнец двадцати лет — приник к замочной скважине. Боги знают, хотел ли он подсмотреть, подслушать или узнать, что ждет его самого на собеседовании, но клиенты узрели непотребство, подняли шум, кликнули хозяина, который за шкирку ухватил подглядчика и пинком спустил с лестницы.
Звучит, как сущий курьез, нелепица, а какие последствия для магического мира.
Никто, даже старый Аберфорт, не знал, что успел подслушать юнец.
Девицу, неожиданно для всех, директор не просто взял на работу, но запер безвылазно в самой высокой башне замка, как некий злобный дракон. Естественно, породив волну самых нелепых слухов. Равно как и добившись полного отказа семьи Трелони от несчастной Сибиллы, в очередной раз продемонстрировав мне, что сила родства и крови кому-то что-то значит только и исключительно на словах.
Ну так я добьюсь, чтобы мою семью помимо крови крепче любых канатов связывали любовь и дружба. Не будь я Шенно Дайр Кинтар!
Нечего сидеть. Надо написать Барти, охрани его добрые Боги от всех Орденов и «эм-организаций»! Мы с ним оба немножко Блэки. И мы оба помним, что ради семьи и рода можно пойти в страшнейшую тюрьму или на смерть.
Немножко Блэки.
Это честь. И это печать. Не знаю уж, что там была за печать Предателей крови — родители отмалчиваются или врут, а Барти и сам толком не знает, лепеча что-то про любовь к магглам. (Но я-то помню, как отец отнесся к одной лишь мысли отправить детей в маггловскую школу, да и вообще, не сильно-то его интересовали всякие видемофоны, пока мы с ним вместе не выяснили их несомненную пользу). А вот быть Блэком — это печать. Явная и очевидная для всех. Скрашенная самоубийственной решимостью отстоять свое, умереть за идеалы. Мне это было непривычно. Я предпочитал за свои идеалы бороться да так крепко, чтобы умирали жрецы Оршана и всякие Темные маги.
Для Блэков же начало восьмидесятых едва не стало временем угасания рода.
Регулус Блэк исчез в восьмидесятом.
Я не успел с ним ни подружиться, ни — хотя бы — понять его. Но Барти и до сей поры не устает рассказывать, как многое потеряли мы все, вместе с его исчезновением, а уж тогда был просто сам не свой от того, что не смог сбежать с экзамена Истории Магии, из-за чего, что бы Регулус ни задумал, исполнять задуманное ему пришлось в одиночку. Признаться, после летней размолвки, зеленый Блэк не менее зеленому Краучу не доверял вовсе. И мне следовало бы обратить внимание на странную записку Рега, которую Крауч переслал вместе со своими мыслями по поводу явно затеявшего недоброе друга. Увы, я посчитал полное недомолвок послание мистификацией, успокоил Барти и сам действовал слишком медленно и осторожно. Я думал, у нас много времени. Просто океан времени, жизнь в новом мире, как казалось мне, еще только начинается… Я ошибался. Дурак, олух, лопух подзаборный! Как же я ошибался! И в смерти мальчишки виноват я. Я и только я не успел, не позвал на помощь тетю Чарис и бабушку Цедреллу, а в итоге на гобелене Блэков портрет Регулуса превратился в череп, знаменуя его превращение в нежить. Орион Блэк отправился за разъяснениями сперва к Дамблдору, потом к Волдеморту… И леди Вальбурга так и не дозналась, кто же стал виновником смерти супруга, закрыв на время поместье от обеих группировок мятежников.
Я же, к своему стыду, кроме горечи вины испытывал и некоторую радость: я мог быть спокоен, что Барти не тащат за уши под клеймо. Еще мастер Дайр говорил, что в любви и дружбе я ревнив, как никто.
Но на смерти Регулуса и Ориона неприятности семьи Блэк не закончились, хоть формально Беллатрисса была Лестрейндж.
В восьмидесятом неистовая сторонница Лорда объявила кровниками Лонгботтомов и Моуди.
Тогда же я, к ужасу отца, был готов повторить ее слова.
Артур впервые взялся за ремень и выпорол меня (о, и близко не так, как выпороли меня когда-то), и потирая зад, я упрямо обещал отомстить. Если не Френку, так Аластору — точно.
Дуэль он устроил, выродок! Служака чертов! Осатаневший от вседозволенности солдафон.
Аврорат по-прежнему обладал всей полнотой власти, какую обрел при министре Минчуме. Озверевшие, вконец уставшие мотаться по стране люди в бордовых мантиях все дальше уходили от роли хранителей порядка. Все меньше было различий между ними и мятежниками, пока в один из дней авроров так же не потянуло «на развлечения».
У них выдалась тяжелая неделя. На днях целый отряд угодил в больницу, попав посредине разборки Ордена Феникса и Вальпурговых рыцарей. Разумеется, оставшиеся в строю были вынуждены поделить между собой патрулирования. Недосып, желание отомстить за товарищей… и языкастый мальчишка, только-только встретивший свои семнадцать лет. Надменный, балованный ребенок — кажется, и Кеану в день нашего знакомства был чуточку сдержаннее и взрослее.
Быть может у Эвана как раз началась линька, а может тоже отправил приятелей в лазарет, или он, как Барти, винил себя в смерти Регулуса — никто не узнает уже. Но Эван Розье имел неосторожность не уступить дорогу Аластору Моуди с учениками — стажерами аврората Фрэнком и Алисой. Слово за слово, и состоялась дуэль. Стажеры стали секундантами. А Эван и Аластор — дуэлянтами.
Мерлин и Моргана! Кроме как «убийством» я назвать тот фарс не могу.
Артур что-то бормотал про отрубленный темным заклинанием кончик носа, но просто сравнить пусть бы и полностью оторванную носопыру и жизнь человеческую… Нет. Я абсолютно и полностью поддерживал Беллатриссу Лестрейндж.
Пожалуй, я был на грани от того, чтобы признать «темных» правой стороной, но тут вырезали семью Эдгара Боунса и пришлось вспоминать, что в мятежах единственная сторона правая — Его Величество король.
А как раз короля-то в магической Англии и не было.
По крайней мере, я о нем ничего не знал.
Отец и мать обеспокоились моим «правильным воспитанием», чаще стали приглашать в гости членов ОФ — Фабиана и Гидеона в особенности, но слово я сказал, оставалось только дождаться совершеннолетия, когда смогу вызвать на дуэль Аластора Моуди. И пусть помогут ему местные Боги, если захотят помогать, конечно.
***
Дядья ответственно подошли к воспитанию, особенно старался крестный отец. Иногда мне кажется, что вот этот хоровод вокруг меня спас им всем жизни — мир за стенами Норы окончательно сошел с ума.
Кровь лилась, как вода, и выслушивая ежедневные сводки, я не находил в себе силы на письма бабушке или общение со взрослыми — только тренировал братьев, надеясь, что успею их выучить хотя бы быстрому бегу.
Матушка снова пребывала в тягости — эта ответственность, а еще забота о младших, скручивала в узел, изматывала напряженным ожиданием беды. Так что каждый хлопок у калитки подбрасывал меня минимум на полметра над землей. Скоро начал дергаться и отец. И в один из дней братья Прюэтты просто поселились в Норе, оставив свой домик под отворотными чарами, а братья Уизли, ни в каких орденах и эм-организациях не участвовавшие, приходили пешком от маггловской деревни.
Рональд Биллиус Уизли — крестник дядюшки Биллиуса — родился первого августа.*
А «темных» ждал раскол. Вальпургиевы рыцари разделились на «меченых» и «чистоплюев», если по-честному характеризовать всех дразнилками, чтобы никого не обидеть — все же, родня у меня была во всех пяти лагерях: среди нейтралов, «магглолюбцев», министерских, «меченых» и «чистоплюев».
Во главе отколовшихся оказалась бабушка. Не трудно догадаться, что случилось событие сразу, как Лорд объявил о своем намерении устранять всех младенцев, родившихся в период с двадцатого июля по двадцатого августа (на всякий случай, календарь-то пророчица не указывала — хотя бы григорианский или юлианский?).
Помешать «меченым» было трудно. Словно безумные носились они по стране, отмечая свой путь взметнувшимися в небо черепами с выползающей на манер языка змеей.
Магглы МакКиноны и чистокровные маги Медоуз — «меченым» было без разницы, лишь бы в семье агукал младенец, рожденный в указанный Лордом срок. Девочка это или мальчик — тоже не разбирали. Удивительное равенство вдруг возникло в мозгу у этого, которого нельзя называть.
Нас, Поттеров и Лонгботтомов тоже искали. У каждой семьи по сыну: рыженький, брюнет и русый — выбирай на любой вкус.
В Оттери-Сент-Кэчпоул патрулировали авроры и «магглолюбцы», на выпасе я иногда видел следы «чистоплюев», но молчал, только иногда «забывая» у куста терновника шоколадные лягушки и альбомы с рисунками братьев.
Незнакомцы через малый промежуток тоже впали в рассеянность и забывали у куста то сласти, то перочинный ножичек, жука в янтаре, карандаши, краски.
Вот детскую метлу они там забыли совершенно зря. Метлу нашел Перси, а когда я попытался ее спрятать, дал такого ревака, что сбежались взрослые, и нагорело обоим. Метлу сперва отобрали, отдали на проверку Моуди, в кустах устроили засаду (и я еле успел отправить сову с безымянным предупреждением), а потом, когда все успокоились, игрушка досталась близнецам. Перси озадаченно присмирел, а я, досадуя на брата, не стал добиваться справедливости. Да и близнецы, пока дерутся из-за метлы, не столь разрушительны и опасны для окружающих. Энергии у этих парнишек — на десятерых хватит и еще на мельнице всё зерно в муку смолоть останется. Вот кого стоило бы Волдеморту бояться. А еще того сильнее, если вздумает покуситься на Рона, пусть опасается бабушки и меня. Доводилось мне с черными магами сталкиваться, да и убивать их не впервой. Вы, может, подумаете, что я уж слишком много в себе уверенности взял — сперва Моуди грозил, теперь и вовсе — Темному Лорду, но это уж вы напрасно. Время на то, чтобы изучить магов и подготовить в своем доме ловушки, у меня было. А как следует подготовившись, боец даже Оршана может окончательно уничтожить, не то что мага.
Но вообще-то я надеялся, что бабушка Цедрелла успеет первой добраться до врага.
Все ж она немножко Блэк, как и мы с Барти.
Сразу после смерти Медоуз, которых Лорд ходил убивать единолично, никому детоубийство не доверив, пропал еще один член Ордена магглолюбцев — Бенджи Фенвик. Вспоминая, какие вопросы задавал мне и отцу мистер Фенвик про магглов, большие города и школу, я был уверен, что тот просто сбежал, укрывая сына — ровесника нашего Рона. И уже потом, в конце девяностых, подтвердил свою догадку, услышав про зубастого Робби Фенвика — живого и невредимого — прокусившего руку несчастному стоматологу.
А в конце октября, в Страшную ночь, когда маггловские детишки ходят по домам и выпрашивают сласти, а старые маги из репы вырезают фонарь Джека, гости заявились сразу к трем порогам: Беллатриса примчалась скандалить с Барти, что тот не идет на поклон к ее Лорду, хранитель Фиделиуса выдал дом Поттеров Лорду, а я написал бабушке Цедрелле адрес Норы. Потому что когда семье и мириться, как не в день Мертвых?
***
К мысли о визите Цедреллы я готовил родителей исподволь, подговаривал братьев, беседовал с дядюшками. И все повторял, что она мать, что уже наказана… Молли же сама говорила, что рядом с дементорами в Азкабане — такого и врагу не пожелаешь.
Дело шло туго. Как выяснилось: врагу не пожелаешь, а нелюбимой свекрови — очень даже запросто.
Родители ругались и мирились, но к единому мнению так и не пришли, и я решил разрубить узел одним ударом меча. Пусть посмотрят в глаза друг другу и попробуют повторить все те глупости, которые за спиной сами просятся с языка.
Мне казалось, что в благоразумии родителей и братьев можно не сомневаться.
Будет мне впредь наука — ничего не затевать на Страшную ночь. Вот именно потому, что она страшная.
Цедрелла пришла одна. В простой мантии из домотканого полотна, с распущенными и, кажется, чем-то посыпанными волосами. Босая. Дверь открыл дядя Гидеон и молча посторонился, даже не потянувшись к палочке:
— Так просят прощения, когда очень-очень провинятся, — пояснил он для нас, изумленно разглядывающих ночную гостью.
Вышел из кухни Артур в переднике с рюшами и с поварешкой вместо палочки наперевес. Почуяв недоброе, поспешила вниз Молли — с волшебной палочкой в одной руке и Роном в другой.
Цедрелла стояла, молча нас разглядывая.
Я не помню, какой была бабушка до тюрьмы — колдографий перед моим рождением она не делала, а в газетах были только азкабанские фото.
Теперь же перед нами стояла старуха. Ведьма, какую я видел в маггловской книжке. Длинные спутанные волосы, иссушенная кожа, спекшиеся тонкие губы и провалы глаз, горящие неугасаемым яростным пламенем. В скрученных артритом руках не было волшебной палочки. Оставалось порадоваться, что я догадался сегодня постелить к порогу новый коврик — босым ногам не было холодно, да надеяться, что Артур вот сейчас прервет затянувшееся молчание и пригласит мать присесть в кресло у камина. Или как принято встречать таких кающихся гостей?
Молли подалась вперед, гневно раздувая ноздри. Дядя Гидеон шагнул к сестре, планируя утихомирить — он нисколечко не боялся ее взрывного характера. Отец потянул с плеч мантию, забыв, что поверх повязан фартук, и запутавшись в рукавах.
И тут между нами возник патронус.
Жемчужно-белая чуть светящаяся птица расправила крылья и голосом директора Дамблдора произнесла: «Артур! Немедленно отправляйся в Годрикову лощину по адресу, что записан на известном тебе листе. Волдеморт напал на Поттеров, магглы собираются у дома и таращатся на Метку. Это по твоей части. Корнелиус с ребятами тоже скоро там будет. Не медли!»
И птица исчезла, рассыпав на радость малышне пригоршню быстро тающих искр.
Артур решительным рывком содрал с себя мантию, накинул на мать и подтолкнул Цедреллу к креслу у камина, сам же ухватил летучий порох и скрылся, перенесшись по адресу «домик Дамблдора».
Все было плохо, а стало еще хуже.
Обе миссис Уизли считали себя хозяйками в Норе.
Обе полагали свои поступки единственно-верными.
Обе ревновали, злились и пребывали в растерянности.
И мы с братьями и дядей Гидеоном стояли меж двух готовых к сшибке армий.
— Мы вас не ждали, — холодно произнесла Молли. Цедрелла молча подняла руку, меж пальцев мелькнул листочек с адресом. Залп лучников принят на щит. Полководец поднимает руку и пехота приходит в движение:
— Дома стало уютнее. Артур взялся за ум. Крыльцо починил, — голос был хриплым и прерывающимся, как если бы Цедрелле не хватало воздуха.
— Не вашими усилиями, — сварливо отвечает Молли, а мне слышатся гулкие удары меча о край щита. Пехота противника так же сдвигается с места. — После всего мы остались с пустыми карманами. Вероятно, адвокаты свое забрали, потому такой легкий приговор. — Щиты ударяются о щиты. Пехота уже не видит ничего, кроме сбитых деревяшек, и слышит только свое злое пыхтение да ток крови в висках.
— Адвокатов оплатили старшие сыновья. Если бы в хранилище были деньги, я могла действительно надеяться на смягчение. Приговор был жесток.
— Жесток? По справедливости было бы приговорить к поцелую. — Цедрелла вскидывается, дядька прокашливается, и Молли возвращается к прежней теме, выскочившей внезапно и не к месту, как обозники из кустов репейника. — И где же деньги?
Дядька заходится в непритворном кашле, подавившись от удивления, Цедрелла сверкает глазами:
— Деньги? Гоблины мне бы бесплатно не отдали и ржавого гвоздя, что говорить о ритуальных принадлежностях из хладного железа, сработанных под заказ, чтобы ни у одного уродца рука не дрогнула?! Вот о чем ты думаешь — только деньги. А то, что ритуал очистил…
— Не смейте даже заговаривать при мне о ритуале! — завизжала Молли, пугая Рона. — Малыш Билли стал сквибом из-за вас! Я чуть не умерла! Артур был вынужден приговорить первенца!!! Моуди! Аврорат! — с палочки сорвалась пара патронусов.
Следующим движением Молли сорвала Фиделиус. Ах ты ж проваль!
Матушкины страхи были видны безо всякой магии чтения мыслей: доведя себя до исступления, она сама вдруг поверила, что ужасная женщина явилась прямиком из кошмарных снов, чтобы отнять всех близких. И уничтожить то, что отнять не удастся.
Камин полыхнул алым — заблокировано.
Послышались спаренные хлопки у калитки.
Цедрелла смертельно побледнела и поднесла ладони к горлу. Ясно, что представила, как возвращают ее в прежнюю камеру, а то и того хуже — поцелуй дементора и окончательная смерть.
Я разорвал узелок, и с потолка на ниточках разной длинны свесились зеркальца. От таких хорошо рикошетят лучи заклинаний — мы с Барти проверяли на красящих чарах (а потом долго пытались перекрасить овечек обратно в белый).
Чарли и Перси, как договаривались, если увидят эти зеркала, подхватив близнецов, порскнули на улицу.
Я подскочил к бабушке, намереваясь вывести ее через устроенный отцом на случай нападения «темных» тайный ход, замаскированный под стену, на манер прохода на платформы магических поездов, но в комнату ввалились авроры, и я, чего уж скрывать, изрядно испугался. Так испугался, что, казалось бы, все на свете отдал, лишь бы оказаться вместе с бабушкой подальше отсюда. Перед глазами проплыла карта страны из маггловского учебника. Полыхнула вспышка, меня крутнуло, всосало в узкую трубу и выплюнуло в ночь и темноту. На небе перемигивались звезды. Под ладонями таял снег, сидеть в котором становилось все неуютнее.
Сбоку раздался хриплый смех:
— Леруик. Силен внук, всем бы так осквибиться.
Примечания:
поттервики: 1 апреля 1979 Карактатус Фелпс (англ. Caractacus Phelps, род. 1937 году) — волшебник из графства Суррей взорвал не менее восьмисот бомб-вонючек, и облако образовавшегося газа накрыло Лондон. Для маглов было сочинено объяснение, что на одном из заводов случилась авария и произошёл незапланированный выброс газов.
*я знаю, что по канону он родился в марте, но тут Рон будет львом по гороскопу.
- порскнуть - стремительно броситься куда-либо.
Как гитару заслышит [кот], так куда попало и порскнет: намедни в форточку выскочил. (с)Короленко, "История моего современника".
- Леруик, Шотландские острова - самый северный город Шотландии.
|
|
|
| Eylin | Дата: Вторник, 01.03.2016, 23:57 | Сообщение # 36 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Учитель моего учителя. Глава 1
Я сидел в столовой, расколупывая ложечкой мороженое. Старый эльф, надувшись, настороженно следил за моими действиями, изредка бормоча, что воспитанным мальчикам ковыряться в пище не полагается. В малахитовой гостиной ругались папа и бабушка, рядом сочувственно сопели на два голоса. Барти сидел справа и болел за Артура. Беллатриса, с которой мы познакомились часом раньше, была полностью на стороне Цедреллы и сидела по левую руку. Вот оно — образное разделение на тьму и свет. Мороженое они, впрочем, слопали дружно, едва ножки креманок коснулись скатерти, а Барти, на правах старого приятеля, и вовсе периодически таскал мою порцию. Не жалко. Интереснее узнать — до чего моя семья доругается? Но принять участие — никак. Даже подслушать не получится. Эльф получил приказ и стоял теперь на страже двери, хоть ты умри, хоть убей его совсем. Разумеется, ни того, ни другого не хотелось. А вкуснющее мороженое не лезло в горло.
Там, на Шотландских островах, отсмеявшись, бабушка потребовала не сидеть на снегу, достала из рукава ленточку и сказала за неё хвататься на счёт три. Опять показалось, что меня заглотил гигантский червь и продвигает наружу, как комок земли — я таких в учебнике видел у старшего брата Джонни. Выплюнуло на какой-то тёмной улице, Цедрелла похмыкала, что портальный перенос я вытерпел стойко, подцепила под локоток и поспешила в дом, выскочивший на нас из-за угла, как Чарли из зарослей ежевики. Даже поцарапан был похоже.
В тёмной прихожей я еле успел отпиннуть громоздкую и неуклюжую подставку для зонтиков, иначе бабушка непременно бы споткнулась и упала. Нет, я вежливый мальчик и приучен подавать маме, то есть — даме, руку, но я пока ещё и очень лёгкий мальчик, а что толку рухнуть вместе, если можно просто подвинуть помеху?
На грохот переместился Кричер — домовик Вальбурги Блэк, а секундой позже, производя ничуть не меньший шум (и чему я его только учил?), с лестницы скатился Барти.
***
Несгибаемая тётушка Чарис, которую я при нашем первом знакомстве сравнил с тонким жалом стилета, не могла перечить двоим: обожаемому сыну и драгоценному супругу. Барти-старшему и Барти-младшему. И разбираться в ссоре сына и племянницы, рискуя дождаться с работы мужа, который обязательно расстроится, услышав о чём речь, мудрая женщина не стала. Оба спорщика были глухи к голосу разума, вменяемых аргументов не выдвигали и планировали выявить правого крепостью глотки и силой магии, а потому отправились к ещё одной Блэк, у которой было куда лучше по части боевой магии, равно как и по части глотки. Леди Вальбурга подростков приняла по-родственному, наколдовать зарвавшимся мыла или чертополоха в сквернословящий рот не чинилась, а палочку дозволяла применять только в дуэльном зале — пустующем помещении с зачарованными от рикошета стенами.
Почти сразу за миссис Лестрейндж заявились муж и деверь, но супругу даже не увидели, и вообще — были приняты весьма и весьма холодно. Леди Вальбурга оправданно полагала, что каждая из сторон отняла у неё по сыну, а потому равно ненавидела обе стороны мятежа. Исключение делалось только для Цедреллы, потому что она — тоже Блэк, и Вальбурга легко могла вообразить себя на её месте. Да и то, подозреваю, что бабушку леди Блэк недолюбливала. Из зависти — внуков от младшего теперь уж точно не дождаться, а старший может и не позволить встреч, да и вообще, пока ещё не проявляет желания остепениться и обзавестись семьёй.
Гостям было предложено, прежде чем покушаться на младшую родственницу, возвратить леди её мужа и сына. В ответ на бормотание, что они не могут, никто не может, сам Кадмус не сумел… Леди, не меняясь в лице, предложила в таком случае хотя бы зачать наследника рода. Это-то нерадивый супруг в состоянии сделать? Даже в старых войнах мальчишки, не зачавшие наследника, не имели права выходить на смертный бой. Помидорно-красные Лестрейнджи с позором бежали. Супруг Беллатрисы вовсе не собирался исполнять свой «долг» под холодным взглядом леди Блэк. Бэлла, которая подслушивала в коридоре, пофыркала и вернулась к спорам с бестолковым Краучем, не способным признать величие Тёмного Лорда. А ведь он их учил, показывал заклинания. Он Гений!
Тётя Вальбурга, однако, «приёмчиков» тоже не оценила и взялась за своих гостей всерьёз:
— Отцы учат этому наследников. Я удивлена, что мистер Крауч…
— Папа занят. У него работа…
— Что ж, глядя на братцев Лестрейнджей — у них тоже будет «работа». Так что, Беллатриса, ты, как будущая мать наследника, обязана знать сама, чтобы впоследствии научить должным образом. Я лично контролировала дошкольное обучение сыновей, так что теперь могу заняться вами обоими.
К огромному удивлению Барти, начались уроки с того, как настоящий волшебник должен стоять, дышать и падать. И очень многое совпадало с тем, что показывал ему я. Делиться своими открытиями он, впрочем, ни с кем не стал — хватило ссоры с Регулусом.
***
— Это пикси знает что такое! Леди Вальбурга — монстр. Ладно, я взрослый, но каково с ней было Регу! Теперь понимаю, как он таким психом вырос. Я тут тоже почти свихнулся. Ещё и миссис Лестрейндж. Чего она ко мне прицепилась? Я уже не пацан, чтобы всё ещё меня воспитывать. Ей, конечно, нелегко после смерти Эвана. Розье ей был вместо младшего брата, но я-то старше и уж, кажется, побольше сопляка понимаю в жизни. Меня бы Моуди с Лонгботтомом так не подловил! — остановило болтовню Барти только появление Беллатрисы. Н-да, «миссис Лестрейндж» была ещё зеленее моего папаши Артура. Да, пожалуй что, не так они и различались с Барти по дате рождения. Это сейчас ему кажется, что чуть больше года разницы с «сопляком Эваном» — немыслимая бездна времени, за которую можно неимоверно повзрослеть. Помню, я тоже каждый новый год оглядывался и думал, каким малолетним дураком был в прошлом. Но уж теперь-то вырос… И со счастливой улыбкой совершал глупейшие дела, совершенно достойные того сопляка, каковым тогда и являлся.
***
Не доругались папа и бабушка ни до чего, каждый остался при своём мнении. Я так понимаю, что получилось, как во время спора с леди Тагвуд: Артур был готов сказать что угодно и признать правоту кого угодно, лишь бы поперёк своей матушке.
Мальчишка! А того не видит, как ей тяжело от каждого словечка. Того не вспомнит, что у родных язык зачарованный: все до единого упреки прямо в сердце попадают, любую броню минуя. Тут защита только одна — вовсе никого родного не привечать и дорогим человеком не числить, только никуда не годная эта защита, всё равно, что в темнице себя замуровать навечно, потому как на лужайке коза бодливая.
Наскоро распрощавшись с обитателями дома, Артур потащил меня к камину.
— Зачем тогда всё? Зачем рисунки, письма, уверения, что я вам с Молли не чужая? Что вам не безразлична моя судьба?!
— Мы ничего…
— Да я жила вашими письмами в Азкабане! Я только потому там душу не оставила на исходе срока, что Тарквин МакТавиш с детства наловчился сестре самолётики запускать! Я вашими письмами разум сохранила!
— Письма? Мы никаких писем не писали… — промямлилл Артур, стоя в каминном очаге, но я уже сыпанул пороху, взвилось зелёное пламя, и бабушка ничего не услышала. Незачем ей такое слышать.
— Так, Вильям Уизли, ты, кажется, должен мне сейчас кое-что объяснить, — угрожающе протянул отец, но тут налетела заплаканная мама, и воспитательный эффект был загублен на корню.
Меня обласкали, обещали больше никогда не пугать, обчмокали, затискали, да с такой силой, что отбиваться уже и не получалось. А потом был давно запланированный Пиргорой — полный стол вкусностей и в гостях все-все-все: дядья Прюэтты, дядья Уизли, смущённо улыбающийся Барти, важные Блэки из выжженных, шкодливая Нимфадора…
В общем, про письма как-то забылось.
Оно и к лучшему. Если папаша мой малолетний вырос балбесом, что ему про такое объяснять надо, значит плохо я его воспитал.
— Биллиус Уизли! — послышался из гостиной крик, от которого тоненько зазвенели стекла. — А ну, быстро опустил подол! Я тебе устрою затычку с вечным приклеиванием!
Да, мама тоже понимает, что значит настоящая семья. Уже затычка, а не отлучение от дома.
Никуда она от меня не денется, помирится с Цедреллой. Или я — не Шенно Дайр Кинтар.
***
Барти мотался к нам через день, настолько откровенно и от чистого сердца шпионя для леди с Гриммо, что даже Молли не доставало сил гнать мальчишку. Работало это и в обратную сторону: мы с отцом исправно узнавали новости, а лично я даже получил родительское одобрение на переписку. Артур знал про письма — это уж совершенно точно, но неодобрения не высказывал.
Да, со всей этой историей с похищениями мы едва не пропустили главную новость: Волдеморт пал в Страшную ночь. Тоже неудачно запланировал важное дело на неподходящее время.
Равным он отметил Гарри Поттера, осиротив мальчишку и оставив на его лбу багровый шрам в виде молнии.
Фото были во всех газетах, а вот самого мальчишку усердно прятали.
— Выяснить бы где, — мечтательно вздохнул Барти, накладывая согревающие чары на нас обоих. — Представляешь, Рождество — и тут мы с подарками к Мальчику-Который-Выжил!
— Не вздумай! — от таких планов я едва не слетел с облюбованной яблоневой ветки — в доме мы откровенных разговоров давно не вели. Да там и обычных разговоров сложно затеять — братьям игры подавай, то в лошадку, то в кораблики. И не сложно догадаться, кто та пара лошадок-корабликов, хорошо ещё, что Чарли предпочитает Фрегат Крауча семейной лодочке Уизли.
— Да что такого, я же не из Пожирателей?
— Мистер Уоффлинг* тоже не из тёмных.
— И что?
Я промолчал.
— Да что с ним? Постой, это который мистер Уоффлинг? Адальберт? Да он старый был уже, сам умер.
— Очень неудачно он умер. Как только решил исследовать поближе феномен отражённой Авады.
— Ты параноишь. Просто Моуди на выпасе. Остынь, Вильям, я не люблю Моуди.
— Меня он тоже сенрацскими сладостями не кормил, чтобы я ему подражал во всем, но и напролом лезть глупо.
— Ой, ладно. С тобой проще согласиться, чем переспорить, понятно, в кого Перси такой зануда.
— В дедушку Септимуса. Бабушка Цедрелла очень обиделась, что такого похожего мальчика назвали в честь совершенно чужого Дамблдора, вместо того, чтобы вспомнить деда.
— Да ладно, она ворчит просто, как моя ма. Если твоя ма родит ещё сына, назовете Септимусом. Заодно будет математически верно.
— «Математически верно», — передразнил я Барти, — и ты ещё меня величаешь занудой.
— Потому что ты зануда и есть. Айда видемофон смотреть! Спорим, ты в жизни так не прыгнешь, как тот маггл в кимоно?
— Спорим! Проигравшему пятьсот отжиманий!
— Эм…
— Поздно, дружочек. Теперь уж не перерешить! — и мы синхронно соскочили с ветки.
***
О том, чтобы Барти про глупости думать забыл, я позаботился, но кто бы так же за мной проследил?
Слишком уж я хорошо знаю, каково остаться сиротой после мятежа. Гарри, конечно, на помойке не окажется, но заявиться к нему с подарками на Рождество или там на День рождения хотелось без удержу.
— Кажется, нам нужно серьёзно поговорить, молодой человек, — в Сочельник отец решительно утащил меня в мастерскую. Я тут же вспрыгнул на верстак, с ожиданием вытаращившись в глаза родителю. Новая моя физиономия была приспособлена к гримасничеству куда лучше прежней. Бывало, хочешь на кого глянуть с молчаливым укором, а выходит что-то настолько паскудное, что лучше бы и не брался рожи корчить. Физиономия Уизли для кривляний приспособлена куда лучше, я перед зеркалом проверял. Я вот ещё гнусно хихикать выучусь, и Майону Тхиа вовсе сойду за родного брата. — Ну, что молчишь? Ты сам понимаешь, что натворил? И что вообще из этого могло получиться? Я считал тебя уже взрослым мальчиком, примером для братьев. Можешь мне объяснить, почему вдруг ты решился? Я слушаю, Билли.
— Папа? — навскидку «серьёзно поговорить» родитель мог на пять-шесть совершенно разных тем. И я уже давно не был наивным Кинтаром, у которого мастер Дайр таким манером выведывал абсолютно наставнику ненужные сведения. Артур тяжело вздохнул:
— Эти письма, Билли. Я понимаю, ты год или полгода писал бабушке в Азкабан. Ты молодец, хотя я и не понимаю, почему охранники сжалились и позволили сове доставлять почту. И все равно, даже тогда не стоило делать этого в тайне. Но сейчас, сейчас вовсе ни в какие ворота! — Артур взмахнул листом пергамента. — Ты ещё не пошёл в школу, а директор мне на тебя уже жалуется. Куда это годится?
Так. Дело сжималось до четырёх тем для «серьёзной беседы». Всё ещё слишком много, чтобы делать скорые выводы.
— Пап, прости! — старательно шмыгнул я носом, пытаясь разобрать хотя бы пару слов послания. Пока не вычислю адресата, есть риск остаться без сладкого. А у Молли сегодня пирог с патокой.
— Это не шутки. Ведь я объяснял тебе, что Гарри Поттера спрятали. Билли, ты взрослый мальчик. Ты понимаешь, что это не шутки? — отец подошёл поближе и заглянул мне в глаза.
— Понимаю, — даже больше твоего понимаю, папочка. Какие шутки? Поттеры мертвы, Уоффлинг мёртв, Сириус Блэк в Азкабане, желавшие усыновить мальца Лонгботтомы в Мунго, ближайшая родня Юфимии Поттер, в девичестве Лестрейндж**, в Азкабане, в соседних с Блэком камерах. Не до шуток. Но что я такого сделал-то? Кстати, этот вопрос можно и вслух задать. - Но, папа, почему нельзя? Я же ничего плохого не сделал. Просто поздравил Гарри и его опекунов с Рождеством. Я даже их имён выяснить не пытался!
— Не пытался. И потому твоё письмо обошло все барьеры и дошло до адресата. Писем было много, но только ты додумался уточнить про «опекунам Гарри Поттера, лично в руки». Директор Дамблдор создал щит от совиной почты, письма могут быть доставлены сквозь него только если на конверте есть точный адрес, вплоть до описания комнаты проживания адресата. И ещё оказалось, что вот так. Директор Дамблдор гений, на самом деле. Ты пока ещё маленький, но вот окончишь хотя бы пятый курс, и мы с тобой всенепременно разберём эти уникальные чары. Подумать только, как изящно обошли закон…
— Так Гарри получил мою открытку?
— Да, милый, получил. Но больше так не делай. Твои письма могут и других навести на ненужные мысли. А сейчас идёт война, ребёнка нельзя подвергать опасности.
— Да кто узнает, к кому именно летит моя сова? Я и бабушке открытку послал, и леди Тагвуд мы с братьями все вместе открытку нарисовали. Даже Рон приложил ладошку. Ещё я послал открытку…
— Узнают. Просто там, где живёт Гарри, не принято пользоваться почтовыми птицами… Э-э-э, и про бабушку, кстати. Вот про письмо к Гарри ни в коем случае ей не рассказывай. Обещай, пожалуйста.
— Хорошо, папа. Я обещаю. Но бабушка бы никогда…
— Эх, милый мой, добрый и умный сын. Твоя бабушка сильно изменилась за последнее время. Ну мог ли я, скажем, на пятом курсе, или вот в твои годы, знать, что мамочка так возьмёт и… Да что там! Казалось — сгинул Тот-Кого-Нельзя-Называть, и всё, можно ликовать. Война кончилась. И вдруг, как мешком по голове — его место заняла твоя собственная мать. Сын Тёмной Леди. Каково? Каково, я тебя спрашиваю?
— Да ладно тебе, пап. Бабушка — не чёрная ведьма. Просто ритуалы на самом деле…
— Так. Немедленно прекрати! Ещё раз услышу — выпорю. Так и знай. Чтоб никаких кровавых ритуалов в этом доме. Понял?
— Понял, папа. Обещаю. В доме — никаких кровавых ритуалов.
— То-то же. И никаких писем Гарри.
— Хорошо, папа. Никаких писем Гарри.
— Вот и умница. Пойдем-ка домой. Мама сегодня что-то умопомрачительное сотворила из барашка и специй.
Примечания:
*Адальберт Уоффлинг (англ. Adalbert Waffling, 1899-1981 (82 года)) - знаменитый теоретик магии, автор учебников для уроков чар, его называют «отцом теории магии», так как он сформулировал Основные законы магии.
**мои гнусные измышления. В каноне такого нет.
|
|
|
| Vendita | Дата: Четверг, 03.03.2016, 03:30 | Сообщение # 37 |
Подросток
Сообщений: 28
| Продолжение классное, держит в напряжении. Артура очень хочется стукнуть чем-то, так раздражает своей никчемностью и предательством по отношению к роду своему, матери своей. С удовольствием буду ждать новых глав.
|
|
| Eylin | Дата: Четверг, 03.03.2016, 08:23 | Сообщение # 38 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Vendita, рада, что нравится ))
Ничего, Кинтар Артура и без рукоприкладства воспитает )))
|
|
| briket | Дата: Воскресенье, 06.03.2016, 00:45 | Сообщение # 39 |
|
Посвященный
Сообщений: 41
| Цитата Eylin (  ) Ничего, Кинтар Артура и без рукоприкладства воспитает
Вот этим женщины от мужчин и отличаются что не понимают их так как рукоприкладство для нас не тоже самое что для вас.
Вот потому и не правдоподобно вы пишите за мужиков превращая их в женщин.
|
|
| Eylin | Дата: Понедельник, 07.03.2016, 16:09 | Сообщение # 40 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Цитата briket ( ) Вот этим женщины от мужчин и отличаются что не понимают их так как рукоприкладство для нас не тоже самое что для вас.
Если сын решит выпороть отца, ситуация совершенно точно обернется обратной задуманному. Кинтар в силу возраста и положения сильно ограничен в средствах воздействия. В случае с Артуром все решает только опыт Кинтара, как Патриарха. Вздумай он надавить на родителей, в лучшем случае выпорют его самого. В худшем - разрушит выстроенные в семье отношения, разругается и сам толкнет Артура к глупостям.
Кинтар и в воспитании братьев вынужден оглядываться на отца и мать - неверный шаг и родители перечеркнут месяцы труда. Потому что старший брат все равно не папа и не мама.
Тема характеров вообще долгая. Можно вскочить на любимого хобби и пуститься в дебри рассуждений о "мужской" и "женской" литературе, ее достоинствах и недостатках, с привлечением примеров из классиков, у которых герои погрязли в страдашках и самокопании (тот же Достоевский, да?)
Знаю нескольких мужчин, увлекающихся оружием, спортом, хозяйственных, но не приемлющих насилие, как аргумент воспитания. Равного могут и "разъяснить", а вот воспитанника поучить ремнем или оплеухой - ни за что и никогда. Говорят, их родители тоже не пороли.
Но остановимся на том, что в фике Кинтар просто по своему положению не может никого выпороть. Вот заведет своих детей или учеников, тогда и обсудим )))
|
|
|
| kraa | Дата: Понедельник, 07.03.2016, 17:27 | Сообщение # 41 |
|
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
| Хотелось бы, чтобы кто-то хоть чуточку вправил мозги Артура, потому что очень тупой он.Очень.
Но интересно же читать, Eylin, интересно. Хоть Уизлев я бы поставила на костер животворящий, чтобы те переродились поскорей.
|
|
| Jeka_R | Дата: Вторник, 08.03.2016, 04:26 | Сообщение # 42 |
Патриарх эльфов тьмы
Сообщений: 1499
| Цитата Eylin ( ) Ничего, Кинтар Артура и без рукоприкладства воспитает )))
|
|
| Eylin | Дата: Воскресенье, 04.03.2018, 21:08 | Сообщение # 43 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Учитель моего учителя. Глава 2
В школу меня собирали, словно видимся в последний раз. Мама причитала, папа дёргался, Барти поминутно выскакивал из камина, как кукушка из часов, делился «ценным» воспоминанием о своём первом курсе и снова исчезал. Совиной почтой каждый день присылали подарки от Блэков, Уизли и некоторых Прюэттов, так что денег родители почти не потратили. Даже волшебную палочку мне прислала леди Вальбурга. Заодно я узнал, что Блэки умеют угадывать, какая палочка выберет мага, и не хуже Олливандера. А иногда и сами создают, но не очень-то афишируют своё умение: мастера волшебных палочек подлежат обязательной регистрации в Министерстве Магии, как оборотни, анимаги и метаморфы. Колдуны регистрации не доверяли (пример особо доверчивых был достаточно убедительным для сомневающихся), Министерство превентивно недолюбливало Блэков, всё чаще обзывая тёмным семейством. Тётя Андромеда рассказывала, что у них в семье мастером волшебных палочек могла бы стать Нарцисса, но подлый Слагхорн кому-то проболтался, и дядя Сигнус решил не подставлять дочь, понадеявшись, что сумеет передать науку своим внукам.
Прислала тётя Вальбурга волшебную палочку и для папы, которую он скрепя сердце принял — старая вовсе отказывалась слушаться, срабатывая через раз, шипя и плюясь искрами. Новая палочка оказалась из лиственницы*, тётя Чарис тихонько хмыкнула: «Воспитательница? Ну-ну», но пояснять, что её позабавило, отказалась.
Я вообще не понимал, для чего нужна ещё какая-то школа, кроме школы пустой руки, которую когда-то уже прошёл под руководством мастера Дайра, но это не обсуждалось. Единственный выбор, какой мне готовы были предоставить: Слизерин или Гриффиндор. Да и тот, я так понял, сильно зависел не от меня, а от решения некоего артефакта. Родня разделилась на два лагеря и дружно держала кулаки, так что оставалось надеяться, что магическая штука экранирована от чужих желаний и при распределении не порвёт меня на пару Кинтарчиков. Не доверяю я этому волшебству, мог бы, так и вовсе никуда не поехал.
На вокзал меня провожал только Артур — мама и младшие остались с раскапризничавшимся Роном. У братишки с ночи поднялась температура, так что волновался я не о том, что ждёт впереди, а об оставшихся дома. На платформе — как бы случайно — повидались почти со всеми Блэками из сторонников чистокровности, и готов собственную рубашку прозакладывать, что среди прочих видел бабушку Цедреллу.
Поезд тронулся, отец аппарировал домой, а она всё стояла, вглядываясь в окна вагонов. Мантия на ней была слизеринских цветов. Отец, будто бы случайно, был сегодня в своём школьном шарфе, выкопанном со дна сундука. А мне, признаться, памятно тёмное золото поверх синего — памятка о Майоне Тхиа, не отказался бы от такого шарфа. Да и родню удивил бы приметно.
***
— ГРИФФИНДОР!
Так я и знал, что спрашивать ни о чём не станут. Хорошо хоть и впрямь на куски рвать не додумались, а то первогодки, пока мы в поезде ехали да по озеру плыли, каких только ужасов друг другу ни рассказывали.
Меня встретили рукоплесканием за столом под алыми флагами.
На столах появилась еда — и тут уж подумай: мне радовались или тому, что я был последний в очереди на распределение, и теперь наконец-то можно вдосталь налопаться и отправиться спать.
— Эй, парень! Ты что не ешь совсем? Не стесняйся, наваливай полную тарелку. Тут всего много, — радушно хлопнул меня по плечу добродушный старшекурсник. Я только хмыкнул. Не имею привычки есть до обжирания. Тем более перед сном. Дурная это привычка, ещё и последствия не из приятных — сколько потом тренировок надо, чтобы тело вспомнило должную ловкость и гибкость. Воин с брюхом, какое через ремень перелазит — не воин, а насмешка гадкая.
Не знаю, каковы Дурмстранг, Шармбатон и иные школы, а Хогвартс впечатление оставлял странное.
Поселили нас в башне замка. И вот был он — прямиком, как Тхиа описывал: «Такая громада, в которой много комнат». Причём, комнат этих и на самом деле так много, что сами хозяева не ведают, зачем им столько нужно. Строили замок давно — почти тысячу лет назад, но вот выдержит ли он современную осаду — понять никак нельзя. И вообще, ничего про фортификацию никому не ведомо. Зато от живого мира каменные стены защищают так хорошо, как старый забор вокруг моей школы защищал, до той поры, пока его младший ученик Дайр Тоари не сломал.
Но было в замке и что-то, что в лучшую сторону отличало его от старой громадины рода Майон — была в нём добрая душа, тёплые окна и светлые залы. Душа в Хогвартсе не стыла.
Так бывает, когда вернулся домой. И даже не в сам дом, а в детские воспоминания о доме. Узкая кровать, стылые полы, только снятое с верёвки бельё, жёсткое от крахмала, ещё пахнущее ветром, скрип ставней, возня утомившихся за день одногодок — таких же, как и ты, младших учеников. Под одеялом тепло, ноги плотно укутаны в шерстяной кокон — чтобы ни пальчиком не высунуться наружу и не приманить в темноте подкроватного шуршунчика. Мелко сыпет дождь за окном, а ты лежишь и слушаешь чужое дыхание. Больше не надо голодать и мёрзнуть. Ты в тепле и безопасности, Кинтар. Ты везунчик, каких свет не видывал. И теперь вот повезло превыше всех заслуг — самым краешком души снова прикоснуться к далёкому детству.
Первую неделю я причуивался к миру, словно только что в него вывалился. Границы наново отпрыгнули, оставив крошечный наш домик, нашу Нору, далеко за горизонтом — на коне не меньше двух недель добираться. А вокруг всё опять было странно и чуждо. И не Нора, но и не деревня по соседству. Поезд (дивное диво, изрыгающее пар и клубы разноцветного дыма), лодки, кареты — всё смешалось в голове. Да не только у меня одного — другие мальчишки тоже таращили глаза, словно их вместе со мной достали из какого-то волшебного резного ящика и вытряхнули на сцену для ярмарочного представления в балагане. Вот с минуты на минуту подойдёт кукловод, потянет за нити, заставляя подняться на ноги и сделать первый шаг.
Пока нити скомканы, можно спокойно болтать себе, знакомиться, галдеть и петлять по бесконечным коридорам, которых магия или маги не просто учудили во множестве, но и, казалось, продолжали перемещать по нескольку раз за день. Лестницы — так выписывали кренделя никого не таясь. А своевольные двери отпирались далеко не перед каждым учеником.
Вместе со мной в комнате оказалось только три соседа, и ни один не храпел — дивная тишина. Одно только было против привычного — совершенно нечем занять руки. Дел, таких, чтобы не в наказание, а каждодневных обязанностей, не было вовсе. Руки аж чесались — так просили работы, дома ни дня не прошло, чтобы не было нужды подхватывать и тащить на просушку, резать, мыть, полоть, читать вслух для младших. Ну просто бери сам и напрашивайся на отработки!
***
— Доброе утро, Вильям! Во сколько же ты просыпаешься? Такое чувство, что ты вообще не спишь! — соседи по комнате сонно хлопали глазами, разбуженные моим хеканьем. Пожалуй, только Керли МакКормак привык к ранним побудкам, даже иногда пытался делать какое-то подобие зарядки: его мама была капитаном квиддичной команды «Гордость Портри» и сына приучила к командному режиму. Впрочем, он с удовольствием забывал все эти полезные для здоровья навыки, предпочитая посидеть подольше с книгой и поспать до завтрака вместо душа, не то что приседаний и отжиманий.
— На пальцах! Так смотрел и смотрел бы! — Стефан Тагвуд потянулся к шоколадной лягушке, с удовольствием любуясь тем, как другие разминаются.
— Это вы как он растяжку вчера делал проспали, — с завистью протянул Гарри Комсток — единственный в нашей комнате магглорождённый. — Прямо как Брюс Ли.
— Не совсем. У нас разные школы боя, — пропыхтел я, отталкиваясь от пола и подхватывая с кровати халат и полотенце. — Кто не успеет в душ до завтрака — тютя!
Зашуршали одеяла — тютей быть никто не хотел. Ещё меньше хотели быть «слизеринцами», но эту дразнилку я использовал только раз. Потом присмотрелся к школьным делам и все свои умения прикладывал к замирению факультетов. Дети — всегда дети. Все у них чересчур, а за окном война. И тащат они военные действия в школьные коридоры.
После чар ко мне подошёл Гарри:
— Слушай, а можно с тобой? Я тоже так хочу, только меня тренер не взял, потому что я не это. Ну, короче, не взял.
— Хм. Со мной, может, и можно — комната общая…
— А давай… А давай не в комнате? Я это. Короче, чего мы в комнате? Рядом есть классы пустые. Давай там? А?
— Давай. Только тогда уж никому не рассказывай, где мы.
— Конечно! Это, короче, я — никому!
Да. Создайте в школе тайное общество и запретите про него рассказывать…
Через неделю я ввёл жесткий отбор среди тех, кто достоин с нами заниматься, что повысило статус занятий ещё на несколько пунктов.
Уроки были не сложные. Домашние задания тоже много времени не отнимали (а некоторые, такие как Стефан, и вовсе не всегда писали все эти эссе, краснея потом перед учителями), и новых своих младших учеников я привёл в годное состояние довольно быстро. Мы расчистили ещё несколько классов, договорились со старшекурсницами, которые трансфигурировали для нас несколько примитивных тренажёров, и целый месяц варились в собственном соку. А потом сработало моё неумение миновать неприятность, не угодив в неё по самые уши.
Началось всё довольно буднично: Долорес Амбридж — слизеринка с седьмого курса — на ночной дуэли раскатала в тонкий блин нашего грозного старосту.
Официально дуэли в школе были запрещены.
Реально же наставники добились только того, что задиры устраивали потасовки втайне, без пригляда взрослых, в случае травм самостоятельно обращаясь к местной ведьме-целительнице, которая никогда не сдавала своих пациентов. И она абсолютно права: драться подростки всё равно не прекратят, зато последствия «дуэлей» могут быть очень даже взрослые. И ответственность, к слову, для них будет, как для взрослых. Отец рассказывал, что здешний лесник попал в Азкабан за одно лишь подозрение в убийстве, и если бы не великий директор Дамблдор… Ох уж этот «великий дед», иногда кажется, что Артур готов его славить даже в связи с тем, что поутру встало Солнце. А мне вот думается — ещё бы он своего ставленника в Азкабане бросил. Кто бы с таким предводителем после остался рядом? Воры и домохозяйки?
Эх, Кинтар, и чего тебе после отбоя не спалось?
Захотел поглядеть, как выглядит магическая дуэль в новом мире. Поглядел. Нагляделся по самую маковку, ещё и своих мальчишек втравил. Хотя, знал бы я, чем всё обернётся, неужто не пошёл бы? Пошёл, ещё как пошёл-то! Впереди собственного любопытства побежал бы.
До третьего этажа я тогда так и не добрался — перемещаясь по теням и сторожась встречи с мистером Филчем, случилось мне стать свидетелем отвратительнейшей беседы.
Не особо стесняясь в выражениях, проигравший прошлую дуэль гриффиндорец планировал взять реванш, опозорив победительницу перед всей школой. Мало того, за спиной, за глаза поливал Долорес такой грязью, каковую я на своей помойке от распоследнего шпанья не слыхивал.
Сперва я просто до такой степени озверел, что носился по школе без цели и смысла, только бы никого не встретить и не отлупить идиотов. Мастер Дайр нас никогда не порол. И даже единожды сорвавшись на мне, ничему он меня не научил — я всё прекрасно понял ещё ранее, чем он взялся за ремень. Больше того, не возьмись он тогда меня наказывать, собственная совесть моя, пожалуй что и насмерть угрызла. Не смог бы я жить с собой — таким.
А эти дурни, получись у них задуманное, смогут?
А пожалуй что и смогут. Подлость — не глупость. С годами не лечится. Скорее, напротив, подобно болезни распространяется по организму, завоёвывая всё больше места в душе человеческой. Для магов это и того страшнее — их душа с их магией связана напрямую, не зря Авада считается запретным колдовством, хотя, казалось бы, стоит о простой и безболезненной смерти мечтать поверженному противнику, умирать, вывалив кишки под лошадиные копыта — куда неприятнее. Но страшатся именно зелёного луча, стараются не упоминать непростительное без нужды, а вот режущее мы изучаем уже на втором курсе.
Ощущение у меня в ту ночь было — ровно как когда ушёл Дайр Тоари, оставив меня один на один с целой школой неслучившихся убийц.
И так же, как тогда, я твёрдо был уверен — чем дальше всё идёт по накатанной колее обычая и привычности, тем дальше заведёт. В самое что ни на есть глухое и беспросветное место. Так что позволить, чтобы всё шло, как заведено — никак нельзя, а потому к профессорам или мистеру Филчу мне хода нет. Даже если профессор МакГонагалл на них покричит и отработки назначит, в характере школьников ничего не изменится. А я привык, что каждому ученику нужно бросить верёвку. А дальше уж как получится — либо вытянуть из самовырытой ямы, либо на той верёвке удавить, пока не успел сгубить тьму народа. Но лучше, конечно, вытянуть. Вот и будем тянуть, а пока я не придумал как — подсуроплю-ка им, действительно, отработок.
— Ага! Ученик. Бродим по школе после отбоя?
Мистер Филч — забавный дядька. Будто бы и впрямь безумно рад своей добыче. Минерва вон — дома, у мужа под боком ночует, а этому ничего слаще нет, кроме как подловить школьника да написать про него докладную. Посмотрим, как он отнесётся к моему лицедейству:
— Мистер Филч! Я не нарочно! Я не хотел. Страсть как любопытно было на дуэль старшекурсников поглядеть! Они в зале наград, а я тут заблудился… — и для верности я громко шмыгнул носом. Получилось не особо выразительно, но старику хватило и слов.
— Дуэль? — возликовал он. — Попались, голубчики! Я им покажу, как нарушать! А ты — марш в гостиную! Утром же декану будет доложено, — и он побежал ловить моих будущих противников, смешно подбрасывая колени и при том стараясь сохранить тишину.
___________________
*викия: у лиственницы слава воспитательницы в своем владельце мужества и уверенности.
|
|
|
| SvetaR | Дата: Понедельник, 05.03.2018, 02:55 | Сообщение # 44 |
Высший друид
Сообщений: 845
| Ура ))))
|
|
| ватрушка | Дата: Понедельник, 05.03.2018, 12:23 | Сообщение # 45 |
|
Ночной стрелок
Сообщений: 93
| Банзай!!!
|
|
| Eylin | Дата: Понедельник, 05.03.2018, 23:45 | Сообщение # 46 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Учитель моего учителя. Глава 3
На мое счастье, о том, кто вывел на дуэлянтов мистера Филча, старшекурсникам разузнать не удалось.
На их счастье, я успел за ночь успокоиться и воспитательные меры свел к череде «подзатыльников судьбы». Уж чесоточный порошок за шкирку сыпать я приноровился, покуда одних своих учеников из говорящих вещей обратно в людей перевоспитывал.
Только вот шуточки мои всем хороши, но медленно они работают, а опорочить Долорес, пустить грязный слушок, что она с нашим молоденьким профессором зелий сожительствует, паршивцы собрались вот прямо сейчас. Так что помогать слизеринцам мне приходилось и сверх воспитания сокурсников — обеспечивать Северуса беспристрастным свидетелем.
Сделать-то это было проще простого — отработки профессор Снейп раздает щедро. Котлы без магии отчищать — вот что не радует.
Как только я сворачивал от Большого зала к подземельям, в тот же миг оказывался под пристальным наблюдением — даже удивительно, как наши старосты проворачивают свои делишки? Неужели так хороши в скрывающих чарах?
Слизеринцев мне было откровенно жаль. Неглупые и далеко не трусливые ребятки оказались в ответе за все, что там творилось за стенами школы. Пока «великих темных» спасали родственные связи на других факультетах, но кажется мне, что еще немного, и не будет в школе более дружного между собой и ненавистного прочим факультета. А их декана, бедолагу Снейпа, я понимал как никто. Больше, чем кто бы то ни было мог понять его. Вспоминался мне строй бывших соучеников, тяжесть руки мастера Дайра на моем плече, боль в исполосованной спине, пересвист птиц и отрывистое «Таар-лайх» — «Назовись» — чуть не до крови ободравшее мне горло своими шершавыми гранями, пока я выталкивал этот старый клич, сам не веря в свалившийся на мою многострадальную голову неподъемный, непредставимый долг спасения несостоявшихся убийц. Так и он, помня многих студентов соучениками, вынужден сейчас стоять между ними и ужасом мятежа, не унявшимся со смертью Темного Лорда. И понимать, сколь мало значит его слово, сколь непрочно его положение.
Ко мне Северус относился странно — с бабушкой моей он был знаком достаточно, знал и тетю Вальбургу, и Беллу, и дядю Бартемиуса. Учитывая, как здесь уверены в схожести родни, вплоть до выбора факультета, полагаю, Северус первого сентября боялся вердикта Шляпы: попадет такой мальчишка на твой факультет, и страдай. Темная Леди в родственниках — это, знаете ли, не просто так. Так что Снейпу и хотелось бы меня потретировать, как гриффиндорца, и не хотелось со мной связываться, учитывая моих родственничков и собственное подвешенное состояние — Метка на предплечье была завязана на магию Предыдущего Темного, но бабушка писала, что почти разобралась с управлением.
Чем ближе к кабинету зелий, тем моложе становились мои «надзиратели». Разумно устроено, нравятся мне слизеринцы — их бы организованность присоединить к нашей отваге, мы бы вместе живо мир с головы обратно на ноги поставили да с двух сторон подперли, чтобы он больше не кувыркался. И декан слизеринский мне нравится, одна беда — веры в нем нет, а это последнее дело. И ладно там всяким разным он не верит, к примеру, школьникам — в то, что эссе на заданную тему плотоядный слизень сжевал, но он же и в себя не верит нисколечко. Не верит, что может обучить, не верит, что может защитить, не верит, что всерьёз сумеет хоть что-то изменить, значит, и действительно не сможет ни научить, ни спасти от смерти, ни выжить в мятеже. Если не ослабить сейчас на него давление уж хотя бы со стороны наших неугомонных старшекурсников, и без того надломленный, сломается он вовсе, превратившись в ущербное создание, махнувшее рукой на всё и всех. Уже и сейчас частенько можно на нем увидеть то рубаху с засаленными манжетами, то мантию в пятнах, а ведь всего, что надо сделать — оставить вещи домовым эльфам. И дальше будет только хуже, я такое уже не раз видел в той своей жизни.
— Мистер Уизли, не стойте столбом. За прошедшие сутки в кабинете ничего не изменилось — грязные котлы лежат в том же углу. В этот раз вам предстоит работа потяжелее — господа с Рейвенкло увлеклись экспериментами вместо того, чтобы просто следовать указаниям учителя. Как это должно быть вам знакомо, не так ли? Выполняйте.
Значит, опять котлы. Жалко. Жаб потрошить и то интереснее. Да даже нарезка флоббер-червей имеет большее отношение к зельям! Но со Снейпом не поспоришь — мне со следующей недели опять на отработку напрашиваться, как бы к Филчу не послал сгоряча. Все говорят, что отличительная черта слизеринцев — изворотливость, а как по мне, их больше злопамятность отличает.
И вот наконец пробрались гриффиндорцы через посты слизеринские, нашли-таки лазейку, паразиты. Профессор мой был занят, Долорес что-то совсем уж заумное про зелья разъясняя, потому первым в паршивцев с колдоаппаратом полетело не связывающее-оглушающее, а котел, который я драил, в полете разъединяясь со своим содержимым. Надо же, я-то чуть не стамеской долбил, а надо было всего лишь встряхнуть порезче! Отвердевшее до состояния камня зелье вписалось одному в лоб, котелок прямиком в колдоаппарат угодил, а следом и профессор, до крайности удивленный нашей наглостью, отмер и так всех пропечатал, что я аж заслушался.
Зельем стукнутого гриффиндорца профессор Снейп отправил под конвоем Долорес в Больничное крыло, а мы с владельцем колдоаппарата выслушали от наставника «добавки» и поплелись к себе в башню. Домывать котлы, что интересно, меня не заставили.
Секретом не являлось, что за летающий котел придется расплатиться, причем ответ держать сразу же по выходу из подземелий и еще потом сколько-то времени скрываться, высчитывая по степени злопамятности раздосадованных срывом планов мальчишек. Рассудил я так, что котел тот не сильно выделялся из череды развеселых пакостей, которыми, как мог, воспитывал своих гриффиндорцев. «Старшекурсникам-то навряд ли хоть что-то в пустые до удивления головы вобью, а вот курсы четвертые-пятые еще не вполне безнадежны», — думал я тогда. И что котел? Всяко не так досаждает, как чесоточный порошок в постелях или произвольно меняющие цвет чернила вместо зубной пасты. По сравнению с теми забавами совсем даже ерунда один-разъединый котел. Да вот беда — не учел друзей-приятелей, товарищей своих малолетних, ученичков, свалившихся мне на голову после просьбы Гарри научить «приемчикам», как не учел и того, что прежде меня в злодеяниях подозревали, но за руку ни единого раза не поймали. И ознаменовал гулкий оловянный звон начало нешуточной баталии.
Пока я по тайным ходам прятался да по стенам прыгал, от жалящих и слизнежуйных уворачиваясь, друг мой Стефан Тагвуд умудрился собрать всех учеников, какие в ногодрыжном деле особо хороши были, да к тому смог до гостиной провести не только наших, гриффиндорцев, но и ребят с Рейвенкло и Хаффлпаффа. А дальше уж как-то так само получилось, что в одночасье вовсе даже не до профессора Снейпа и его студентов стало нашим старшекурсникам. Старшаки, по устоявшимся традициям, действовали розно, разудалыми компашками, мы же, пусть проигрывали в знаниях и магических умениях, были куда сплоченнее, многочисленнее и азартнее, как только и может быть азартен человек в одиннадцать-двенадцать лет, едва распробовавший науку школы пустой руки.
Профессор Снейп только головой поводил, глядя на наше мельтешение, а вот его подопечные ввязались в общую потеху куда быстрее. Напрямую не лезли, не их это метод, зато уж исподтишка нам подыгрывали от души, начиная от вовремя поставленной подножки, заканчивая разоружающим в спину старосты Гриффиндора, когда тот совсем уж разошелся и едва в меня чем-то посерьезнее заклинаний, отращивающих ласты на ногах, не припечатал. После того случая с разоруженным старостой пригласил меня в кабинет сам директор. Ох, как чесался у меня язык высказать ему все в глаза да заставить уйти из школы, раз не справляется он с должностью Патриарха. Ведь что уж говорить — сам видит, что в школе творится, а вместо того, чтобы старших и младших учеников сплотить и делом занять, он едва ли не впереди всех бежит, рознь разжигаючи. Открытым текстом поделил всех: эти мои, гриффиндорские, а это будущие приспешники темных сил, да и пес бы с ними, будем учить спокойно, пусть выпустятся да в эту же школу с наточенными ножами вернутся. Или, как тут говорится, с волшебными палочками наизготовку. Да ведь гаже всего, что действительно вернулись бы! И Барти мой, и другие-прочие слизеринцы — умные и отважные мальчишки и девчонки, отличники, хорошие и послушные дети, виновные лишь в том, что родились в старой чистокровной семье… вернулись бы, все силы приложили бы, чтобы вернуться и отомстить школе, которая и домом была, а с тем вместе и громадиной, в которой без счета комнат. Комнат с зареванными первокурсниками и издерганными старшекурсниками, затравленными ребятками с идеально повязанным серо-зеленым галстуком.
Зато чего у директора не отнять — это уж умения врать складно. Так уж он извернулся, так заболтал меня, что чуть было мир на дыбы не встал да по лбу меня не шарахнул. Только что и спасло — старое, незабываемое, помоечное детство: там уж я накрепко выучился правду не головой, а нутром, сердцем своим проверять, его уж поди не обманешь. А голову что, голову задурить не такое уж сложное дело.
***
Увидев, что увещевания на нас не действуют, профессора решительно взялись задавить веселье авторитетом наставников и многочисленными карательными акциями: отработками, отменой походов в Хогсмид и даже лишением всей школы десертов и сладостей на целую неделю. Когда угроза нависла над квиддичным матчем, вояки-старшекурсники окончательно сдулись. А мы что? Не мы все это начали, настаивать на продолжении тоже не будем. Эта кутерьма — не единственный способ всколыхнуть стоячее Дамблдорово болото. Для воспитания учеников, что старших, что младших, в запасе еще много придумок осталось. К слову, в некогда пустой класс после нашей недолгой, но бурной военной кампании стало приходить куда больше детишек, которых я тоже взялся учить стоять, дышать и падать. Падать на любые поверхности из любого положения. В жизни это умение уж точно будет не лишним.
— Ну, это, чего там? — кое-как проглотив кусок пирога, поинтересовался Стефан у третьекурсника, вдумчиво изучающего «Ежедневный пророк». Тот только дернул плечом:
— Погодь, Гарри, — потом пошуршал страницами, выдернул себе разворот со спортивной колонкой, сунул бутерброд в карман и сбежал, на ходу допивая сок из кубка. Стефан даже не успел возмутиться, что его спутали с соседом по комнате, как собеседник уже скрылся в дверях, в последний момент примостив пустой уже кубок на краешке стола.
— Тьфу, Гарри! Твое «это самое» прилипчиво, как драконья оспа. Если я на каникулах перед леди Тагвуд начну блеять про «тово-этово», это ж конец света настанет, натурально. Давай я тебя манерам стану обучать, а?
— Точно, Билли у нас за боевку отвечает, ты будешь за манеры, а я возьмусь изящные искусства преподавать. Ирландская лира, арфа, гитара — налетайте, за науку недорого возьму, — хмыкнул Керли. — Будет у нас школа для благородных воспитанников. Воспитаем из тебя герцога, Гарри.
— Не хочу, — буркнул мальчишка, зыркнув на зубоскалов из-под отросшей челки. — Чего это я крайний, что ли?
— Не хочешь герцогом, будешь дюком, — продолжал насмешничать МакКормак.
— Сам ты, это… Дюк. Не буду я у тебя ничему учиться.
— А кто про гитару спрашивал?
— Пф! На гитаре играть лучше у Джона поучиться, он «Котел, полный любви» слышали как играет? — перебил готовых поссориться приятелей добродушный Тагвуд. Который, впрочем, первым разговор и затеял. — Или к профессору Флитвику можно подойти, не просто так он за хор отвечает, я думаю. Ты бы лучше нас квиддичу поучил.
— Квиддичу? Тебя? Ты ж у нас теоретик от спорта. Обычно предпочитаешь со стороны наблюдать. Неужели и на тренировки ходить будешь? Если да, я ради такого дела сестру попрошу. Мэг еще прошлым летом начала в юниоры готовиться.
— Смейтесь, смейтесь. Вот стану великим целителем, походите еще за мной!
Я тем временем подтянул к себе газету. Что там творится в большом мире? Лихорадит его все так же? Ну так и есть, на первой странице Министерство хвалится очередной аврорской облавой, а следом, без перехода, расписывает, как все замечательно собрались на званый ужин к Малфоям. Понятно, почему директор наш сидит кислее лимона — если кого облавы и накрывают, так простачков и дурачков с лужеными глотками, лидеров же оппозиции достать не так просто. Одних, как бабулю мою, поди поймай. К другим, которые навроде леди Блэк или той же Ашеры Малфой, не подступиться ни с какого боку. Вот и вплетает он в свою подковерную грызню собственных учеников, иным я такое явное давление на слизеринцев объяснить не могу. Ждет наш Альбус, чтобы детишкины слезки перевесили родительское благоразумие, да только не на тех напал. Детишки-то не просты, сомневаюсь даже, что из них больше десятка родителям пишут про свое нелегкое житье — все, кто не совсем в современной истории посторонний, только-только из маггловского мира вошедший, понимают, что достаточно перышка, малого дуновения ветерка, чтобы все в мире закружилось кувырком.
Кому-то может и покажется: война идет, кровь льется — куда уж хуже?
А ведь есть куда. К примеру, полное уничтожение одной из сторон. Сейчас все зависит от того, чью сторону поддержат нейтралы, да не объединятся ли промеж собой Министерство и Темные. Ну или Министерство и магглолюбцы, такое тоже может быть, хотя бабушка считает, что директору продавить мистера Крауча будет непросто — слишком уж уважают моего дядюшку на Уайтхолл. Вот если что-то случится, не приведи Мерлин, с Бартемиусом Краучем-старшим, тогда да. Тогда, по нынешнему военному времени подомнет Патриарх под себя все Министерство Магии, те и не пикнут.
Тут ведь в чем еще закавыка спрятана: это сильной, уверенной в себе леди Тагвуд импонирует бабушкина решительность, а вот большая часть клана Фортескью именно этой решительности принять и не может. Сказано, что кровная магия под запретом, так значит должно отказаться ото всего, пусть даже в ущерб здравому смыслу. И таких как дядюшка Флориан, которые из-за собственной слабости чужой силы боятся, большинство.
Пока что они склоняются к старым традициям и обычаям, но стоит только сейчас Родам зубы показать, так всей толпой побегут за Дамблдоровым подолом прятаться, а Альбусу только того и надо. Какое там «палец в рот не клади» — рядом с таким хитрованом руку из рукава выпростать опасно! Директор наш своего не упустит.
— Билли! Заснул, что ли? Пошли уже, а то профессор МакГонагалл опять с нас баллы спишет.
— Иду, иду уже. Слушай, Дюк, а ты правда на арфе играть обучен?
— Обучен… Эй! Чего это я дюк? Это ж Гарри у нас…
— Все, поздно уже, МакКормак. Сам согласился. Будешь у нас дюком. Первый после короля, — покровительственно похлопал Стефан раздосадованного своей оговоркой приятеля.
— А кто у нас король? — опасливо уточнил Гарри.
— А что, нет желающих? — удивленно спросил Тагвуд и, не получив ответа, пожал плечами. — Ну давайте, что ли, пока я за него.
|
|
|
| Eylin | Дата: Вторник, 06.03.2018, 00:20 | Сообщение # 47 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Учитель моего учителя. Глава 4
Не знаю, кто как, а я в тот момент подумал, что король из Стефана получится самый наилучший, при его-то воспитании, родственных связях и умении любую ситуацию оборотить к своей выгоде. Шутки шутками, а король в магической Британии был действительно необходим. Бабушка, конечно, именно в этом направлении двигалась и тащила за собой нашу семью, да я как-то не хотел, знаете ли, в принцы крови. Вот не хотелось мне, и все тут. В Патриархи Королевской школы — это пожалуйста. Это со всем моим удовольствием. А королям тяжело живется, скучно: протоколы всякие, договоры, дипломатия, политика — просто зубы сводит от одной мысли. Всяко веселее возиться с младшими учениками, иссекая основу. Вот я и возился, иссекал старательно, а в перерывах посещал уроки магии. Учиться было совсем несложно — знай делай записи в свитках да разучивай жесты под непонятные словечки. Телом я своим владел уже достаточно, чтобы ухватывать, если не с первого раза, так с третьего уж на всю жизнь, а долгие и нудные переписывание из книг в свиток… что ж, без заусенцев да шероховатостей жизни не бывает. И если пошло все слишком уж гладко, тут уж надо глядеть в оба, пока не обнаружишь, где пакость спряталась.
Дел было много, только успевай поворачиваться. Если в прошлый раз, как стал я Младшим Патриархом, можно было положиться на помощь старших учеников и верный глаз Майона Тхиа, то теперь мое окружение состояло из одних только младших учеников, на которых урок не оставишь и часть хлопот не переложишь. Эх, жаль, что Барти уже закончил школу — вдвоем куда проще было бы.
С другой стороны, сумел же я переложить часть домашних дел на Чарли и Перси. Да и близнецов Перси вовсю гоняет в наши игры, чтобы лучше у них получалось стоять и падать, а это многого стоит. Уж если с малышней сравнивать, так умница Стефан и не лишенный тщеславия Дюк… в смысле, МакКормак… они прям-таки напрашиваются в наставники моей нарождающейся Королевской школы. Надо бы взять пергамент да прикинуть, что к чему. Сколько еще учеников мы сможем потянуть вместе, каких нам вещей для того не хватает, и не попросить ли у бабушки финансовой поддержки на воспитание будущей королевской гвардии? Темная Леди нынче в средствах не ограничена.
***
Директор Дамблдор отложил в сторону исчерканный листок и в задумчивости подергал себя за длинный ус. Отследить, когда схема пошла вразнос было очень просто: в тот самый день, когда молодой ротозей Артур не уследил за своей неистовой мамашей.
Да, если смотреть теперь, из дня сегодняшнего, сложно подыскать человека более опасного для планов Величайшего волшебника столетия, чем Цедрелла Уизли, в девичестве Блэк, избавившая семью от клейма Предателей крови.
Как же так получилось, что всех учел, от Вальбурги сумел избавиться, Дорею Поттер из игры вывел, Тагвудов и Таттинг в нейтралы вывел, а ее, мать своего вернейшего сторонника, упустил, проглядел, не опутал сотней упреждающих ходов, сигнальных вешек и сдерживающих «жизненных обстоятельств»? Да и после. Ну как можно было вычеркнуть ее из общего расклада, пока жива? Выходили и раньше люди из Азкабана, а уж учитывая поднявшуюся в обществе бурю… Кто мешал придавить старушку в камере? Тихо, спокойно, кругом сплошная выгода. Знать бы… Как говорил когда-то один друг Геллерта: «Чтобы мне сразу быть таким умным, как моя жена потом!» Юморист.
Директор смял лист и подтянул к себе чистый пергамент, несколькими уверенными линиями расчерчивая графы и вписывая Артура и Молли к нейтральным семьям.
«А ведь с рук ели. Уже почти», — скрипнул зубами Величайший.
Теперь же и подчеркнутый нейтралитет Артура — результат тщательной работы, которую ни в коем случае нельзя приостанавливать: все будет куда хуже, если он поддержит мать. Этот простофиля, должно быть, не замечает, как превратился в канат для перетягивания. И уж точно знать не знает, как много на нем завязано в нынешнем раскладе: победитель, заполучивший семейство Уизли, получит в свою команду и безбашенных Прюэттов, и осторожных Фортескью. А при должном умении, так и большая часть Блэков пойдет к тому же сюзерену, что выберет для себя рыжее семейство. И как ни огорчительно признавать, вопреки всем усилиям Альбуса Дамблдора, Блэки до сих пор остаются силой, с которой стоит считаться.
— Эх, Цедрелла! — над этим именем оставалось только вздыхать.
Как просто было играть в войнушку с маггловоспитанным Томом. Цедрелла же старым семьям понятна, и сама она понимает слишком уж многое. Утверждаемые ею идеи даже слишком притягательны, и то, что он, Альбус, до сих пор не остался с одними лишь магглорожденными да отлученными слабаками — признак его же, Альбуса, несомненного гения.
Без лишней скромности стоит признать, что даже и с таким, далеко не победным раскладом он вполне может прийти к победе. Особенно если удастся протолкнуть в ферзи-министры никчемную пешку из Отдела магических катастроф.
Лист украсился новой стрелочкой, но вокруг нее пришлось снова громоздить вопросительные знаки и квадратики с именами, пока не появилось имя Барти Крауча. Скривившись, Дамблдор отодвинул лист и скептически оглядел свои художества.
Ах, какой шанс был этой осенью! Барти Крауч ни за что не оправился бы от такого удара! Ну как же мальчишке удалось не попасть под обаяние Пожирателей? Ведь ходил на их собрания, директор знал это доподлинно, лично следил, используя все возможности хозяина школы. И вот, пожалуйста! В четкую и даже красивую схему Плана вновь вмешались члены проклятой семейки и все испортили. Дернуло же Юниора отказаться от перспективной дружбы с юным Блэком ради Артурова сопляка! Ну что за радость, скажите на милость, взрослому уже парню играть с ребенком?!
А то, что сейчас происходит в школе? Дюки какие-то, того гляди короли заведутся, и при этом Гриффиндор теряет лидирующие позиции. Как? Лидеры-то все там собрались, даже Билли этот, будь он неладен! И ведь этот возмутитель спокойствия, что бы там ни думала его бабка, истинный гриффиндорец до кончиков ногтей.
Директор вновь в задумчивости пощипал ус, в волнении выдернув волосинку, кривым зигзагом улегшуюся поверх исчерченного вдоль и поперек пергамента. Несколько секунд волшебник непонимающе вглядывался в загогулину, а затем, усмехнувшись, лихим росчерком пера утвердил самой Судьбой подсказанный ход. Маленький Билли был вписан в директорский план. И теперь, как бы он ни дергался, работать ему в интересах директора никак не меньше десяти лет. А там придет время для Главного Плана, и никто уже ничего не сможет изменить.
Успокоенный такими мыслями, Альбус призвал заварничек и кликнул домового эльфа с эклерами и лимонным бисквитом.
***
Даже если бы Кинтар вдруг узнал, что его учли и вписали в некие тайные планы, вряд ли это знание что-то всерьез изменило в поступках. Плыть по течению и бездумно доверять окружающим он и без того не собирался. Может, и к счастью, что ничего он не узнал — постоянная бдительность, бывает, выматывает. И ожидая удара в любой момент дня и ночи, ко времени самого нападения так устанешь и вымотаешь себя, что сил защититься не останется совершенно.
Так что, сколько ни числил бы себя гением Альбус Дамблдор, в выигрыше остался именно Билли Уизли, пусть даже школу Пустой Руки в Хогвартсе в ближайшие десять лет во всей ее полноте создать не получится.
***
— Эй, мелкий! Это с тобой, что ли, Дюк учится?
— А тебе что за интерес?
— Да так… — незнакомый рейвенкловец-второкурсник на некоторое время замялся, размышляя — говорить или нет, но потом все же решился. — Слышал, он на гитаре умеет. И не только «Котел, полный любви». А, ладно. Забудь! — крутнулся на пятке и поспешил прочь.
Я только и успел плечами пожать. До чего странный. Впрочем, приятели мне говорили уже, что ребятки с вороньего факультета перед экзаменами дуреют. Они, так-то сказать, и без того чудные. Впадет такой в раж, встанет перед стеной и ну сам с собой ругаться. Правда, это не на вторых курсах бывает, а обычно к выпуску ближе. Но уж зато остальные факультеты пробирает так, что с психами стараются не связываться уже курса с третьего. Надо будет Дюка предупредить, чтоб по сторонам оглядывался. Мало ли что у этого мажонка за эксперименты на уме.
Да, время летит быстро — только вчера поступили как будто, а вот уже и экзамены держать. Для нашей компании это не стало каким-то особенным испытанием: кто готов, тот готов, а кто не учился весь год, те и в предэкзаменационную неделю предпочли дрожать от страха, искать чудо-зелье, обогащающее мозг нужными знаниями или супер-амулет, умиротворяющий строгих экзаменаторов и приманивающий удачу и счастливые билеты. Зубрежку эти чудаки оставляли на самую последнюю, полную отчаянной безнадежности ночь.
У меня, так уж вышло, превосходный балл был почти что по всем предметам. Ну так мне и не особо честно по детишкам равняться, правда же? Зато совершенно для меня неожиданно столкнулся я с материнской гордостью, и так это оказалось приятно… Молли, милая моя матушка, возвращение мое домой обставила с торжественностью королевского визита и теперь ждет сову из школы, чтобы повесить табель с отметками в рамку на видное место — над камином в гостиной.
Артур и младшие, как мне кажется, были просто и без условий рады моему долгожданному возвращению, что грело душу едва ли не больше, чем законная гордость мамы. А бабушка и тетя Вальбурга грозились переэкзаменовать меня лично и весьма строго, ибо я — Наследник (звание это и по сию пору вызывает во мне удивленную оторопь, до того привык я к собственному безродному происхождению). А помимо общих вопросов экзамена, не забудут они и прочее, чему тайно наставляли меня в письмах и через каминную связь. Экзамены в дисциплинах, услышь про которые мои школьные учителя, поседели бы всем составом. Впрочем, за деканов не поручусь. Скорее всего, если судить по манерам да походке, учили их в той же манере, в какой и бабушка преподает, так что не удивлюсь, коли услышу, что ритуалистику, в том числе и раздел кровной магии, знают они не только из запрещающих статей. А кое-чему еще и Вальбургу с Цедреллой обучить бы взялись. Уж герболог наш — как есть, ритуалы плодородия мимо не пропускает. Да и баранья голова над пятой теплицей приколочена со знанием дела. Ее, конечно, плющ укрывает, но кто знает, куда смотреть, тот видит.
***
Барти снова был первым, кто встретил меня на Гриммо. Это уже становится интересным — похоже, приятель разглядел в тусклом свете газовых рожков знойную красоту «миссис Лестрейндж», все еще гостящей у тетушки. Теперь-то его еще и не так должно выворачивать, коли она с ним как с младшим братишкой беседовать возьмется.
В магических сражениях они оба за минувший год изрядно продвинулись, а в словесных пикировках и вовсе достигли невиданных высот. Потому я между ними не встревал, все больше слушал да любовался — оба хороши несказанно. Только вот о чем там себе тетушка Вальбурга думает? Не дело это, когда парень и замужняя молодая женщина в одном доме заперты. Как бы беды не вышло.
— О чем задумался, внук?
— Да вот, бабушка, слушаю, смотрю, даже можно сказать — любуюсь.
— Хороши, это точно. Не гляди, что Лестрейндж и Крауч — оба истинные Блэки. Огонь. Ураган и безумие.
— Белла все еще собирается своего Лорда искать?
— Нет. Она хорошая девочка, умная и послушная. Друэлла хорошо воспитала своих детей. Почти всех, гм.
— Тетя Андромеда…
— Оставим это. Я отлично понимаю малышку Меди, сама была на ее месте. Но… Понимаешь, внук, некоторые вещи говорить нельзя, никак нельзя. И делать нельзя. Понимаешь?
— Ну… не уверен.
— Если когда-то так случится, что ты поссоришься с матерью… и с отцом поссоришься, и со мной, и со всеми братьями сразу…
— Бабушка…
— Стой, дослушай. Если случится так, не смей забывать, что ты Уизли. Понял? Всегда, всегда им оставайся. Всегда помни, что ты — Вильям Артур Уизли, — тут Цедрелла решила сбить накал страстей и усмехнувшись добавила. — И немножечко Блэк.
— Я не забуду. Уизли, — кинул взгляд на самозабвенно ругающихся Беллу и Барти и с усмешкой добавил. — И немножечко Блэк. Навсегда.
— Умница. Ну, а теперь пойдем и посмотрим, что ты запомнил из Истории Магии о ритуалах годового колеса.
Домой я возвращался совершенно вымотанный, но счастливый. Вот теперь было чем гордиться — наилучшие отзывы от этих наставниц были не пустым звуком. От того, что бабушка ценила меня безмерно, она и требования ко мне выставляла огромные, так что заслужить ее похвалу, да еще не в боевых искусствах, а в колдовских делах, было делом непростым.
И вот, иду я, значит, от антиаппарационного барьера к дому, довольный собой и миром, а у калитки стоит себе Артур, и ремень у него почему-то не в брюки заправлен, а в руках обретается.
|
|
| Eylin | Дата: Суббота, 24.03.2018, 06:08 | Сообщение # 48 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Учитель моего учителя. Глава 5
Яркие краски мгновенно выцвели. Мысли о том, где я в очередной раз мог проколоться были одна одной хуже.
Про запрос в маггловский архив маги узнать никак не могли — я это устроил через отца нашего Гарри, мистера Комстока, чтобы по-тихому найти его героического тезку трех лет от роду, спрятанного, как нам известно, в таком месте, где совы в глаза бросаются и подозрение вызывают. Об этом директор и отец мой никогда не узнают, если только сам мой однокашник… да нет, тут точно бояться нечего.
В деревню без спросу я пока сбегать не успел, а последняя моя там драка уже давно должна была забыться. Да и то сказать — какая драка-то? Потолкались немного, попыхтели, я Джека аккуратно на лопатки уложил, деревенские присудили, что правда за мной осталась, и щенка от рельс отвязали. Мне потом еще и убегать пришлось, чтобы отстали уже с «приемчиками» — и откуда они наименование такое берут, ровно как под копирку друг у друга списывают. Тьфу, проваль. А начинаешь учить их, так сразу нытье и стоны — подай им на блюде умение дюжину врагов единым махом уконтропупить, а себе оставь свой простенький навык правильно упасть с любой высоты из любого положения. Нет, жаловаться на меня они не побежали бы. Да и наш дом деревенским еще найти надо. Это точно вычеркиваем.
Письма? Да нет, не должен был бы отец так на письма осерчать. Ну отозвал бы опять в мастерскую, попробовал себя в наставлении. У него с Чарли и Перси хорошо получается, так что и на меня воздействовать в нужную сторону Артур надежд не оставляет. И невдомек ему, что эта сторона мне вовсе не нужна — своих в темнице бросать. Я про то, что бабушка жила этими письмишками слишком хорошо запомнил.
Не может отец против быть. Сириус и его другом был, в Орден входил, мотоцикл они вместе разбирали у Блэка в сарае. Каково сейчас этому лихому мальчишке там, где вечный холод и забываются даже сами слова «любовь», «счастье», «надежда», «радость»?! Нет, что бы он там ни сотворил, никак нельзя бросать совершенно одного в Азкабане живого человека. А мистера МакТавиша скоро освободят, ему вообще писать не запрещено.
Значит, два варианта: у упыря меня кто-то из младших заметил и только теперь родителям донес или Артур прознал про мое знакомство с тетей Лукрецией. Злая старушка и суждения у нее страшненькие, и взгляды на этот мир с моими совершенно не совпадают, да вот беда — она тоже Блэк и заодно с бабушкой. Ну как отец не поймет? До жадности, до исступления, до едва ли не помрачения рассудка вцепился я в свою семью и ни от кого из них отказаться не в силах. Они мои. Мои, и все тут, хоть живьем меня режьте! Хорошие или плохие, глупые или умные сверх всякой меры, наглые, забитые, какие бы ни были, от своих родственников я нипочем не откажусь и ему не позволю.
— Иди-ка сюда, мальчишка. Ты что вытворяешь? А?! Где научился только такому?! Мне тебя дома запирать? Мать на тебя плохо влияет. Ты уже и слово свое не держишь, так выходит? Ну, посмотри-ка мне в глаза.
Пусть и не чувствовал я за собой вины, а после этих слов стало как-то даже неловко. Что ж такого Артур себе напридумывал, что так на меня набросился?!
— Ты мне что обещал? Нет! Ты лучше скажи, ты где такого нахватался? Это мать, да? Это она тебя подучила так сделать?
Вот тебе и новости. Когда это мама Молли с папой поругаться успела, да так, что обычно спокойный отец едва ли не в припадке бьется? Еще чуть и пену пускать начнет.
— Мама?
— При чем тут мама? Я о бабушке твоей говорю, — раздраженно выставил он ладонь вперед, пресекая мои робкие попытки хотя бы выяснить, в чем все-таки дело. — И не надейся на заступничество Молли! Она тебе сейчас не поможет. Гляди, как бы еще не добавила.
— Папа, что случилось-то?
— Что случилось? Ты спрашиваешь еще?! Ужас случился! Мне сын обещал, что не будет в этом доме кровавых ритуалов и темной магии, а когда я ему поверил, когда я слову его доверился… Так, быстро домой. Там с тобой авроры поговорить хотят. Вот заберут тебя в Азкабан — только представь, каково тебе будет. А какой пример братьям ты подаешь? А соседи что скажут? Что Уизли — семья преступников?
Что-то папаша мой заговаривается. Какие соседи-братья? Азкабан? Очень вряд ли. Скорее, пугает меня, как несмышленыша какого. Комсток рассказывал, что его до сих пор дедушка пугает врачами и полицией. Не очень-то разумно превращать в пугало тех, кто служит защитником. Ну разве что в тех случаях, когда в стране и правда есть нужда бояться врачей и охраны. Но это что ж за жизнь такая выйдет? Нет, лучше уж в шуршунчика подкроватного верить и оным детишек пугать.
Артур, похоже, сам испуган. Даже, кажется, сам хотел бы спросить — что происходит и как оно называется. На меня посматривает требовательно. Ясно, что надеется на мою абсолютную невиновность. Моему слову в семье верят, а я поводов в себе сомневаться не давал. Разве только письма. Ну еще поиски Гарри. И походы в деревню. И упыря изучение — что он такое и что на нашем чердаке позабыл?
Однако, немало выходит. А еще по мелочи можно набрать всякого. Выходит, неладное творится дома, раз приходится от своих же тайны строить. Было бы мне лет хоть бы как Юниору, так половину из грехов моих никто грехами не посчитал бы. Непросто быть сопливым мальчишкой. Да еще и у родителей, которых самому периодически выпороть хочется до зуда в ладонях.
Ладно, что из пустой миски хлебать? Надо разбираться, что там за аврор. А то, может, и впрямь Азкабан грозит — упаси меня от такого все боги, какие есть, и каких нет — тем более! Тогда придется бежать к бабушке. И прибавится к Темной Леди в бегах беглый же Наследник Рода.
Смешно.
Смешно, да не весело.
Авроры и впрямь сидели на кухне и с аппетитом уплетали пирог с почками.
Молли на них смотрела с отчетливо видимым отвращением. Однако, нехороший признак — родители мои, вообще-то, законопослушные. Причин не любить авроров, нос от них воротить у них нет.
— Вот, аврор Скримджер, вот мой сын. Расскажет все, что знает, не сомневайтесь. А не то я ему, — и Артур внезапно глупо захихикал. Вообще, поведение его меня неприятно удивило. И откуда вдруг взялась эта заискивающая полуулыбка, затравленный взгляд? Если так боится, так не лучше ли было нормально предупредить меня, что к чему? Хоть объяснить, что вообще происходит!
Аврор проглотил кусок пирога и как мог приветливо улыбнулся.
— Итак, малыш, рассказывай, что знаешь, не бойся.
А что я знаю?
— Вам по школьной программе Хогвартса или маггловской? — сделал я круглые глаза. Второй мужчина фыркнул в стакан чая.
— Ай-яй, — покачал кудрявой головой мистер Скримджер. — Ты же понимаешь, о чем я.
— Я не понимаю, сэр. Мистер Скримджер, я ничего не знаю о произошедшем, кроме того, что оно произошло.
— Что ж, на этом, думаю, все, — так и не представившийся второй аврор поднялся со стула.
— Постой. Мальчишка… пусть не врет, но не договаривает — точно, я чую. — Скримджер пристально уставился мне в глаза и внезапно рявкнул во всю глотку. — Кто это сделал, говори?!
Я все еще ничего не понимал, но после странной беседы с отцом волей-неволей вспомнил строгое лицо бабушки Цедреллы.
— А ну не смейте орать на моего сына! — завопила в ответ Молли, доставая волшебную палочку и загораживая меня своей юбкой.
— Уймись, Молли, — неожиданно миролюбиво отмахнулся аврор Скримджер и утер пот со лба. — Ну так и есть, Джон. Старуха.
— Вообще-то, твой сеанс подпольной легилименции к делу не пришьешь, — этот аврор был по-прежнему невозмутим. — И чтобы представить к суду, ее сперва поймать надо, а с этим у нас большие проблемы.
— Ну хоть так выяснили, можно дело закрывать.
— Его и так закрывать можно было. Чистая самооборона.
— Ладно, пошли. Счастливого вечера, Артур, Молли, юный Билли…
— Счастливого вечера, мистер и миссис Уизли, наследник Уизли, — Джон слегка поклонился, глянул в спину уходящего аврора Скримджера и подмигнул мне. — Миссис Уизли привет передавай.
Я по-прежнему не понимал, что происходит.
После ухода авроров, Артур без сил опустился на стул. От былой угодливости не осталось и следа.
— Как думаешь, они заметили? — спросил он маму.
— Понятия не имею. Кажется, нет.
— Папа? — все же рискнул подать голос я.
— Семья преступников, — горько хмыкнул мой отец и едва вовсе не сполз на пол. Молли подошла и в жесте молчаливой поддержки положила руку ему на плечо.
— Все обошлось, Артур. Все обошлось. И я, наверное, в этом случае на стороне твоей мамы.
— Моллипусечка!
— А если бы он смог пронести его?!
Тяжело слушать чужой диалог, когда беседующие уже все знают, а ты — ничего. Интересно, загадочно и непонятно, только любопытство бередит, а пользы и нет почти. И никто не склонен к отвлеченным монологам-пересказам и познавательным речам, вот беда-то. Надо будет с Перси поговорить, он наверняка подслушивал за взрослыми.
— Ты голодный? — Молли подошла ко мне и взъерошила волосы. — Сейчас будем ужинать, накрывай на стол, — и она взмахом палочки уничтожила пирог вместе с блюдом.
— Молли! — возмутился Артур.
— Прости. Перестаралась. С некоторых пор я этот пирог видеть не могу. — Ага, понятно, почему она морщилась. — К тому же, ты что, стал бы есть пирог с жидким Конфундусом в начинке?
— Да, и что такого? Зато вкусно. А немного расслабиться мне не помешало бы, вот честное слово. Моя мать — рецидивистка, мой сын ее покрывает и поддерживает, жена — отравительница. Что дальше?
— Ты предпочел бы им позволить напоить Билли Веритасерумом?
— Ну, конечно же, нет.
Я молча накрывал на стол. Было до смерти любопытно, но расспрашивать страшновато, признаться по совести.
Мама посмотрела на меня, на Артура, на торчащие из-за притолоки рыжие вихры Перси и Чарли и пошла на кухню.
— Сегодня мы ходили к старьевщику на Косую аллею, — внезапно заговорил Артур. — И там твой брат Перси подобрал крысу. Зверек казался ручным: сам подбежал, с охотой пошел на руки, умильно таращил глазенки. Мы поискали хозяина, но не нашли, а бросить его там, рядом с магазинчиком сов… сам понимаешь, долго бы домашний зверек не протянул на улице. У домашних крыс, в отличие от собак, даже нет шансов прибиться к стае — дикие ее просто порвут.
— Я знаю, па. Нам в маггловской школе рассказывали.
Отец тяжело на меня посмотрел, недовольный, что его перебили, и я благоразумно умолк, раскладывая у тарелок салфетки, ножи и вилки.
— Я разрешил Перси оставить питомца себе. Крысеныш с охотой полез в карман мантии и не доставлял хлопот во все время похода по магазинам, а когда мы аппарировали к дому… — Артур потер глаза, покачал головой и продолжил. — У Молли всегда была хорошая реакция, братьев твоих она успела усыпить, пока я только начал соображать, что происходит. Крыса выдернуло из кармана, подняло до макушек деревьев, попутно возвращая ему человеческую форму, и вмазало в землю так, что голова несчастного раскололась, как гнилой орех, — папа, кажется, опять ушел в себя и позабыл, кому он рассказывает такие подробности. А может, решил, что мы должны знать, как может закончится колдовство, коль уж можем его сотворить.
— Так уж и несчастного, — проворчала Молли, возвращаясь с блюдом жаркого. — Сам знаешь, что за чары были. Обережные на крови. Раз они так сработали, крыса эта с недобрыми намерениями к нам в дом пыталась пролезть. И на руке у него Метка была.
— Невероятно! Вот до сих пор не верю! Это же малыш Питти! Гм. Был.
— Ну, малыш Питти был крысой. Зато Сириус, как оказалось, крысой не был.
— Это еще не доказано. Допросить Питера теперь никак нельзя. Авроры считают, что Пожирателями были оба и усиленно разыскивают Люпина. Я послал ему Стрелку. Сама понимаешь, с оборотнем при задержании цацкаться не станут.
— Надеюсь, он догадается уничтожить твое письмо, — недовольно поджала губы Молли. Похоже, родители опять про меня забыли, заговорившись о своем.
— Я вопиллер послал. Они самоуничтожаются. Да и текст постарался выдать такой, чтобы меня посчитали трусом и дураком, а не сторонником Темных. Не один Людо* умеет удивленно таращиться, — Артур неожиданно лихо подмигнул маме.
В общем, дело было так: заполучив труп на пороге собственного дома, родители растерялись и вызвали авроров. Все же, мы не семейство преступников, как кажется папе — иначе просто прикопали бы труп на выгоне и обо всем забыли. А авроры провели расследование и нашли мое творение — ритуал по защите дома. Я его еще в прошлом году провел, надеялся, что от масштабного колдовства магия во мне кончится и в Хогвартс ехать не придется. Непростой ритуал, который не потянуть магглорожденному, да и чистокровному — не каждому. Зато охраняет, как выяснилось, смертельно надежно. Не хуже ленточек в моем прежнем мире. Даже лучше — ленточки могли поранить и правого, и виноватого, а эти чары изничтожали только тех, кто пытался проникнуть в дом тайно и со злым умыслом. Причем умышляя вовсе не яблоки воровать. Хороший ритуал, и как вовремя, оказывается, я его провел.
Однако, была тут и сложность — ритуал, конечно, не как тот, за который Цедреллу приговорили, но из подобных. Пару месяцев Азкабана за него получить можно было — трех ягнят я зарезал и по частям в землю зарыл, а у куриц кровь слил, мясо подбросив Молли на кухню так, чтобы в тот же день его гарантированно каждый член семьи откушал. Жертвоприношение налицо, и на мой возраст скидок бы не сделали. Этого родители и испугались — что я серьезно замешан, и по детскому недомыслию во всем признаюсь аврорам, в надежде на снисхождение.
Вот для того меня Артур и запугивал от порога, для того, опасаясь чтения мыслей, все валил на бабушку (как говорит один мальчишка из деревни: «Не думай о белой обезьяне»). Врать мне не пришлось, я честно говорил, что ничего не знаю (имея в виду совсем не то, о чем думали авроры — я просто не знал, что произошло, благодаря Артуру). Вообще-то, мне были должны дать Веритасерум, даже бумага на то была выписана, но мамин пирог спас — авроры думали, что напоили меня, как положено, а папа пузырек с зельем на самом деле припрятал в своем сарайчике. А легилименцией проверили — и я, опять же Артуру благодаря, первым делом подумал о бабушке. Ей такое обвинение не во вред, только сильнее чистокровные уважать будут — и колдовство сильное, и семью, получается, опять смогла защитить.
Ну и лицедеи мои родители, ну и фокусники!
Я с умилением рассматривал свое семейство и радовался, как мне с ними повезло, а жаркое тем временем стремительно истаивало под напором шести вилок. Этак мне вообще ничего не останется!
— Чарли, передай хлеба, пожалуйста.
Примечание к части
По канону Людо Бегмана судили, как пособника Пожирателей, но оправдали. «Старик Руквуд был другом моего отца… я думал, что собираю информацию для Министерства Магии», — говорит Людо на суде.
«Если бы я не знал, что он всегда был глуповат, я бы решил, что бладжеры повыбивали ему все мозги», — комментирует это Аластор Грюм.
|
|
| Eylin | Дата: Суббота, 24.03.2018, 06:09 | Сообщение # 49 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Учитель моего учителя. Глава 6
Каникулы пролетали еще быстрее, чем время в Хогвартсе.
Бабушку я навещал не реже трех раз в неделю, отец в связи с этим озаботился моим «правильным» мировоззрением, и мы взаимно воспитывали друг друга, беседуя за работой по дому или во время коротких вылазок в маггловский мир. Артур больше не верещал: «Смотрите, живые магглы! Ну надо же!», но все равно нам с Чарли и Перси периодически приходилось растолковывать ему назначение предметов и нормы поведения. Иногда мне казалось, что папа так себя ведет специально, чтобы нас позабавить и слегка эпатировать публику, а иногда я подозревал, что таким образом Артур отпугивает этих самых магглов, чтобы тем не пришло в голову подружиться, общаться чаще, обмениваться визитами и заявляться на рождественский ужин. Все же, как ни крути, он был настоящим чистокровным магом, маггловский мир интересовал его не больше, чем мир внутри снежного шара, который стоит на одной из книжных полок — иногда покрутить в руках забавно, но постоянно помнить о нем или, упаси Мерлин, жить внутри — это оставьте кому-нибудь другому.
Мистер Комсток тем временем разыскал-таки с десяток семей с Гарри Поттером и нескольких мальчишек в приютах для детей-сирот, в том числе Харви и Гарольдов Поттеров — я помнил про ненормальную любовь взрослых коверкать ими же данные имена. Но который из найденышей мне нужен — так просто не скажешь.
Осложнялось дело тем, что я не мог в открытую навестить мальчишек и найти того самого Гарри. Виной тому не только мой малый возраст, но и нешуточные опасения касательно Альбуса Дамблдора. Никуда они за прошедший год не делись, только сильнее укрепились во мне. Доверять этому человеку и подставляться под удар, да еще подставлять семью мне очень не хотелось. Права я такого не имел — семью подставлять.
Ну, а основное мое время, как и прежде то было, как и всегда будет, уходило на воспитание младших. На иссекание основы. Пришлось, к примеру, заново напоминать Чарли, чем воин отличается от солдата. Даже Рон слушал внимательно, что солдат должен уметь, даже если он сыт под завязку, съесть все, что ему дадут и попросить добавки — кто знает, когда ему доведется в следующий раз поесть? Может, только послезавтра. А воин должен воспитывать в себе воздержанность — кто знает, когда ему в следующий раз придется голодать? Может, уже послезавтра. Конечно же, мальчишки мои хотели быть воинами. Солдаты-авроры с каждым днем все больше портили себе репутацию. Некоторые семьи переходили на сторону темных или Дамблдорову только чтобы досадить ныне действующей власти, разгромившей дом, потоптавшей редкие растения в оранжерее, да еще и реквизировавшей прах любимой бабушки, как особо опасный темный артефакт. Вот честное слово — не сочиняю. У одного полукровки маггловоспитанного нашли урну с прахом и напугались пуще, чем если бы останки Волдеморта обнаружили. И, разумеется, кошмарную вещицу тут же изъяли, не слушая никаких увещеваний.
Если новый Министр Магии будет только улыбаться или, как его предшественники, продолжит закручивать гайки, уже и сторонники бабули умоют кровью Остров.
А чего я не ждал от каникул — после тренировки с Барти и Беллой, в привычной и знакомой гостиной тетушки Вальбурги увидеть моего профессора зелий Северуса Снейпа.
И уж точно не ждал я, что стану для этого мальчишки не только наставником и примером в поведении истинного мага из хорошей семьи (бабушка совершенно обоснованно полагала, что наставляя, обучаешься куда лучше, чем в одиночку зазубривая книжные премудрости), но и сюзереном.
***
— Я, Вильям Артур Уизли, принимаю человека, именующего себя Северусом Снейпом, под власть и защиту своих рук, — промолвил я, и мои ладони опустились на плечи профессора почти что своей волей, без участия моего рассудка. — Клянусь повелевать им, как предписывает обычай, и оберегать его, как велит закон. Клянусь ответить на Священный вопрос своего вассала правду целиком и полностью.
— Я, именующий себя Северусом Снейпом, — считал он правильный ответ из моих мыслей, — отдаюсь под власть и защиту рук Вильяма Артура Уизли. Клянусь чтить его, как предписывает обычай, и повиноваться, как велит закон.
***
То, что нашему профессору зелий не до шуток, заметил я давно. Очень, знаете, любопытному глазу приметно — просто ли человек неряшлив, увлечен чем-то до полного отрыва от реальности или же рукой на себя махнул, почитая жизнь конченой. Но что вызывало во мне уважение — и умом, и сердцем даже смирившийся с этим самым финалом, он все равно еще пытался барахтаться, сражался за свою душу, хотел заново жить научиться.
Не тут-то было.
Когда навязываются хозяева, да еще такие беспардонные, тут только и жди, когда на голову сядут и ноги в рот свесят. А он, чудной человек, ко всем своим господам спервоначалу еще и шел добровольно, почти что бежал.
Вспоминая жизнь свою прежнюю, когда был я простым Дайром Кинтаром, еще даже не научившимся перекладывать своих дел на чужие плечи Младшим Патриархом, волей-неволей сравниваю я Северуса Снейпа с другим человеком, похожим на него и не похожим одновременно.
Нет, не с Лааном, моим первым вассалом, того, конечно, и надломила жизнь, но господ себе он не искал никогда, а в вассалы пошел только лишь чтобы защитить от злодеев свою страну и проверить нас с Тхиа. Представляете себе — собственных спасителей проверять удумал парнишка! Снейп же… все три раза, как менял он себе хозяина, шагал каждый раз как с завязанными глазами в омут. И кажется мне, что до последнего верил — еще можно все переиграть. Впрочем, нет. Будучи не слугой даже — рабом Дамблдора, забыл он разумом о всякой надежде выжить и шел к своей смерти. А вот тело — умное верное тело еще пыталось грести, рвалось прочь из школы, вертело по сторонам бестолковую голову, в пустых попытках отыскать хоть единый шанс вырваться из тенет.
Не с Лааном хотел сравнить я погибающего в липкой паутине надуманного долга и навязанных обязательств Северуса Снейпа, а с Сахаи Нену.
Угрюмым молчуном Нену, зыркавшим исподлобья настороженно и дерзко. Нену, отвесившим пощечину мастеру Дайру. Нену, который пытался быть хорошим сыном, но не смог. Но у того хотя бы было куда бежать, а Северус не успел, не смог или решимости не хватило.
Начнем с последнего. Как Сахаи-старший определял для сына круг общения и уровень образования, так поступала и Эйлин Снейп, которая все никак забыть не могла, что в девичестве была Принц. Тот рвался из грязи в князья, и эта стремилась в аристократические рода, вернуть утраченное по любовному недомыслию. Оба сами вожделенным статусом завладеть не могли, пусть и по разным причинам, вот и отыгрывались на сыновьях. А те — молчуны и угрюмцы — оказались слишком уж хорошими сыновьями, чтобы перечить старшим. Да и пойди, воспротивься, когда родитель расписал твою судьбу от самых младенческих пеленок и до погребального савана. Это только я извернуться сумел, да и то помогли мне добрые боги, не иначе.
Не с кем было играть Северусу Снейпу — ни один соседский мальчишка не подходил маленькому принцу по статусу даже самим своим немытым и обтрепанным видом голодранца с рабочей окраины (и не интересовало матушку, что сам «принц» выглядит не многим лучше, только и разницы, что отрепье магическое). Сахаи Нену хотя б тайком сбегать мог, а тут поди убеги, когда матушка самые тайные мыслишки прочитать в состоянии, а наказывает ровно как за уже сотворенное.
Вот и вцепился десятилетний Северус в свою магглорожденную соседку, как в последнюю соломинку. Какая-никакая, а все ж ведьма. Мать губы покривила, но милостиво соизволила допустить общение. Скоро, мол, Хогвартс, а на Слизерине ненужные связи отомрут сами собой.
Да вот не отмерли. Зря Снейп и вовсе пошел на этот факультет — самолюбования в нем, может, и было через край, пока жизнь не пообломала, да вот увертливой скользкости — ни на грош. Это уж той же жизнью проверено сполна. Сколько конфликтов и бед балбес малолетний мог избежать, попросту вовремя промолчав, изобразив жертву, оговорив вечных своих противников Мародеров — даже я вижу сотни возможностей, а уж как развернулся бы драгоценный мой братец Тхиа! Вот уж кто стал бы истинным слизеринцем — и по воспитанию, и по праву рождения, и по складу характера.
Но не оказалось рядом со Снейпом чуткого, неравнодушного, острого на язык Майона Тхиа, потому ушел он от ненавистного отца и авторитарной матери в разудалую вольницу магического братства. Погони за мотоциклами (за рулем которых все те же вчерашние враги Мародеры), злые забавы над маггловскими бобби, захватывающие тайны и строгости «внутреннего круга»… и как лбом об стенку — не такая уж и вольница, а ярмо, обеспеченное натуральным тавром. И опять нет свободы выбирать, с кем ты можешь дружить, а с кем даже просто поговорить никак нельзя.
Но и там все еще можно было оставить для себя надежду, что будешь почитаем и обласкан, если станешь следовать правилам, которые выдумал Лорд Судеб Волдеморт (нет, истинно, только сущий мальчишка мог довериться человеку с этаким наименованием!), а вот когда перешел он на сторону Дамблдора, когда только пришел он на назначенную ему встречу, все стало окончательно плохо. Да и то сказать, глупец разве что прибежал бы к человеку, который сам себя в открытую именует «величайшим» и действительно числит за Волшебника столетия. Хотя это я со зла. К большому моему сожалению, не только откровенные глупцы числятся в сторонниках Дамблдора.
Когда вспоминаю я рассказ Снейпа о визите к Дамблдору, о том, как рассказал он директору все о планах бывшего господина, думаю не только и не столько о том, что спасти свою Лили числил он важнее собственной гордости и жизни своей важнее, нет. Стоит перед глазами, как наяву, закрытый класс, играют новоявленные мои ученики в ручеек, и звучит, звучит пощечина, отвешенная кумиру, божеству угрюмца Нену. И звенит, объединяет этих двоих — Снейпа и Сахаи — мысль: «Я умру, зато все вокруг наладится, и встанет уже, наконец, на ноги перевернутый кверху тормашками мир».
Но божество положенный ему пьедестал занимать не спешило. Не случилось битвы владык, оба продолжили развлекаться, сражаясь с мурашами-подростками. Дамблдор так и вовсе ни в одном бою личного участия не принял, предпочитая высылать вперед себя своих воспитанников.
Но уж этого хозяина Снейпу было бы не сменить никогда, не разгадай бабуля секрет Метки. И распяли меж собой глупого мальчишку два безмерно умных хозяина. Оба, как его матушка в детстве, предпочитали о проступках раба узнавать напрямую из головы, да за неполный месяц такую кашу в и без того давно кипящем котелке заварили, что ринулся он мне в ноги, как бросается заяц на руки охотника, убегая от борзых.
И изволь теперь, Вильям Уизли, разбираться с новым вассалом и его проблемами.
Судьба у меня такая — что ни год, то веселее живется.
Это враки, что любой узник все сделает, лишь бы вырваться на волю.
Привыкнув служить Волдеморту без колебаний и сомнений, Северус у Дамблдора уже был готов исполнять приказы, не особо утруждая себя разумением о правильности поступка и собственной судьбе, которую своими действиями и своим бездействием выстраивал. А тот и рад, Патриарх наш бракованный, для него самое приятное, чтобы ученики шли след в след, бездумно и не рассуждая. Жалея тех, кого указано жалеть, презирая названных врагами, не задумываясь о жизни и поступках прочих.
Все попытки рабов своих остановиться, воскрикнуть о душе или пожалеть врага своего пресекались решительно и строго. И с этаким стариковским недоумением во взгляде. Помню я такой взгляд у наших аристократов, когда хотят побольнее уязвить. Дескать, ай-ай-ай, деточка прилюдно осрамилась, ну да это по малолетству бывает! Если задумаешься поостыв, так вроде и не ты дурак, а тот, кто тебя таковым выставляет, но в тот самый момент удержаться от жалкого лепета самооправдания мучительно трудно, а оправдываясь загоняешь себя в мучительный стыд, в глупую краску, и в итоге таковой деточкой неразумной, какой тебя выставляли, в глазах почтенной публики и становишься. Грязный прием, но действенный. На нем у Дамблдора многие подцеплены от совсем юнцов до почти что его ровесников, столетних бородатых пней. И ведь как все ловко устроил директор — его ведь безо всякой запинки старейшим числят, а что все однокурсники живы-живехоньки, это будто ничего не значит. Да что там, ведь не упокоились еще те старцы, которые у директора выпускные экзамены принимали, но вот не вспоминает о них никто, хоть ты на голове стой, а ногами уши почесывай!
Сделавшись моим вассалом впопыхах, почти что в бессознательном состоянии, просто по привычке сломленной уже души бежать в черную пору к тому, в ком чуется сила, Снейп в себя приходил недолго, а осознавши случившееся, смирился и ручки свесил столь стремительно, что меня аж оторопь взяла. Вот, мол, тебе, сюзерен, твоя бабушка, вот твой директор, и хоть с медом их ешь, а меня не трогай.
Не по мне такие настроения, но приходится признать — слишком давно и сильно на мальчишку давили, пора ему отдышаться позволить. Ничего, при его ответственности природной, он уже через месяц, от силы два, начнет за мной бегать с платочком да пытаться сопельки утирать. Тот же Сахаи Нену у младших учеников был за главного любимца — вечно они набивались к нему в гости, ничем не вытуришь, и каждому он готов был явиться за отца и мать, и родную бабку. Похож Снейп на Сахаи, а бегать-то за мной и нельзя. Вот просто никак нельзя. Зря я, что ли, проворачивал целую операцию, немало государственного уровня интриги строил, чтобы себе свободу перемещений заполучить, пустых подозрений не вызвав.
Как и пересказать? Да тот же «Ночной рыцарь» возьмем для примера.
Ведь казалось бы — проще не бывает, ходить к бабушке через камин, так ведь?
Так, да не так. А Гарри Поттера искать тогда как? А новое, интересное про магглов вызнавать? А тишком на Косую аллею пробираться каким маневром прикажете? В камине заплутал? Этак раз заплутал, два, а на третий уже провожатого приставят — ту же тетушку Чарис или из дядюшек Прюэттов кого. Да и главное-то, главное не забываем: по камину перемещения отследить слишком просто — они все регистрируются, а мне на мои поиски не то что директора, который еще и председатель Визенгамота, даже и родного отца, который в Министерстве работает и в любой момент проверить может историю моих перемещений камином, даже Артура наводить не следует. Так спокойнее будет. Очень мне внезапные смерти всех, кто интересовался младенцем-героем, не по сердцу. Как бы самому за ними не последовать.
Нет, добился я позволения кататься на автобусе, иногда порт-ключами путешествую, но никаких каминов. Ничего, что можно отследить с точностью до минуты. И тут вдруг нарисуется профессор Снейп со своей заботой. И никто пока гарантировать не может, что не доложится он бородатому о моих похождениях. Скорее даже наоборот, я об заклад биться могу, что побежит и доложит. Как же, я ведь внук сами-знаете-кого, а Гарри он обещал уберечь. И вот же святая простота — бережет, старательно держась от младенца подальше. Надо и мне его озадачить чем-нибудь, навроде такой опеки. Сберегай меня из… Японии, дорогой вассал. А что? Неклассическая система магии, экзотические ингредиенты для зелий. Да и зелья новые всякие разные. Бабушка денег даст, это совершенно точно — нам зельевар-универсал еще ой как пригодится, а Снейп еще совсем зеленый, самое время обучение продолжить. А если не в Японии, так я слыхал в Квебеке живет алхимик Дагворт-Грейнджер… Философский камень в хозяйстве вещь не пустяковая, думается мне. Решено, порадую я гриффиндорцев, заодно и спасу еще одного мальчишку от всей этой помойки зловонной, которая никак не перепреет в нормальную систему с королем и пристойной королевской школой. Можно под моим руководством школу организовать. А что? Уж не хуже нынешнего директора буду.
|
|
| Eylin | Дата: Суббота, 24.03.2018, 06:11 | Сообщение # 50 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Учитель моего учителя. Глава 7
Приветствуя нас в Большом зале, Дамблдор сиял, как маггловская деревня, приобщенная к чудесам электричества. И так вот не скажешь, что человек потерял сразу двух своих соглядатаев. Двух, потому что ничего поделать с собой не могу — считаю крысу Питти человеком директора: гриффиндорцы шли под его руку, вербовать не надо было. Отец мой этого крыса таковым рохлей расписал, что вроде бы как на решительный поступок Питти и вовсе не способен. А тот тайком от всех на вражескую сторону перебежал, несколько лет хладнокровно шпионил, привел врага к дому закадычного приятеля, сгинул из-под самого носа авроров, улизнул от поискового заклинания не самого слабого из Блэков, а после все так же расчетливо и отважно решился прошмыгнуть к сыну Темной Леди. При том, что Господин умер, а Метка в самом скором времени вновь оживет, но уже для Госпожи Цедреллы. И все это не битый и бывалый боец, а жизни не видевший мальчик, не вполне еще избавившийся от детской припухлости. Лет через десять я бы еще допустил, что он мог в шпионы податься, накопил и циничности, и простой человеческой злости, через десять лет, но не тогда. Даже при всех их подлых и безнаказанных шутках, не верю я, что мог он пойти в подполье, когда на троне сиял такой яркий Хозяин школы. Чудится, что положился Питер на «верные надежные планы» нашего бородатого, да не выгорело.
— Приветствую всех! — сиял меж тем директор, широко расставив руки, как если бы хотел сграбастать весь зал. А, нет, не весь, до слизеринцев он этак тихонечко руку не дотянул. Вроде и протягивает, а вроде и брезгует ими, темными. Сами, мол, ко мне тянитесь.
Не дождешься!
В этом году у факультета новый декан. Уж как бородатый боролся, чтобы продвинуть какого-то своего слизняка, да не вышло. Лишь только Барти имя услышал, сразу руками замахал. Гораций этот и прежде ничуть не мешал гриффиндорцам слизеринцев травить, а при нынешней министерской политике, пожалуй что, даже Малфоям и Квинсам руки не подаст. Что уж делать обедневшим Керроу, у которых к тому еще родня в Азкабане?! Самим на блюдо вместо жаркого укладываться да базиликом себя присыпать? Не таковские ребята, вот ведь что.
Собрали Блэки в ответ на директорские планы Попечительский совет, в котором через одного мои родственники, посидели, поспорили, несколько кандидатур отклонили. Белла, к примеру, рвалась в деканы, но ее только выпусти из дома тети Вальбурги — сразу найдутся проверяльщики, Метку искать. А леди Блэк сама отказалась — невместно. Чего невместно, когда она Барти и Беллу уже едва не до истощения довела, обучая ЗоТИ? Я вот думаю, если выдать ей большой класс, сразу ученикам будет послабление. Нет, она, конечно, не превратится в жизнерадостного и улыбчивого профессора Флитвика, скорее, будет строгой и грозной, как профессор МакГонагалл, зато ее ученики в жизни не позабудут, с какого конца за волшебную палочку браться. Да и без палочки не пропадут. Видал я, как Барти в «почти реальном бою» метнул в кузину шлем от доспехов, а потом из укрытия обстрелял беспалочковыми парализующими и связывающими заклинаниями, которые Финитой не отменяются. И это за год занятий. Но вот отказалась она. Зато бабуля моя, когда споры почти отгремели, и все уже готовы были за неимением лучшего согласиться на Альберика Граниона — чудаковатого, но справедливого колдуна, улыбнулась и веско произнесла:
— Герберт Уоффлинг.
На этом обсуждение и закончилось. Потому что, хоть обыщись — лучшей кандидатуры не найти, пусть даже людей, готовых противостоять директору школы, в нашем кругу не так мало, как Альбусу Дамблдору того бы хотелось.
***
— Герберт Уоффлинг? Да кто он такой? — возмущенно спрашивали друг у друга на нашем факультете.
— Его разве не Адальберт зовут? — чуточку заторможенно удивлялись рейвы.
Хаффлпаффцам было все равно, они праздновали отбытие ужасного Снейпа, перед которым трепетали, как бандерлоги перед Каа. И только слизеринцы сплотились еще сильнее, хотя казалось бы — куда больше?
Герберт Уоффлинг был младшим братом Адальберта, про которого мы с Барти вспоминали когда-то на своей яблоневой ветке, самой природой предназначенной для разговоров тайных и даже опасных. Адальберт скоропостижно скончался через малое время после падения Темного Лорда, сразу после того, как захотел подробно изучить явление отраженной Авады. Смерть признали совершенно естественной (это для магика в каких-то несолидных восемьдесят лет, да еще с его магической силой и исключительными знаниями о боевых и бытовых чарах!), и с тех пор ученые мужи и жены ни о каких обследованиях Героя не заикались, особенно колдомедики.
«Отец теоретической магии» осиротил свое детище, оставив недописанными три монографии и одну статью в «Пророке» — не нашлось никого, кто взялся бы доделать работу и издать труды виднейшего ученого столетия. Директор Дамблдор, кстати, с таковым наименованием покойного был не согласен, словно невзначай выставляя свои награды за изобретение разнообразных способов использования драконьей крови, что выглядело немного наивно, но большинством простых магов принималось вполне благосклонно: на что им странные рассуждения о течении вод или философствования о природе Непреложного Обета, когда есть статья про чистку духовки. Пусть бы и веществом, которое стоит пять сиклей за унцию.
Герберт Уоффлинг, в отличие от своего порывистого и шумного братца-гриффиндорца, обучался на Рейвенкло, слыл, как и большинство прочих воспитанников, несколько неотмирным, громких открытий не совершал и куда не надо не совался. Прежде не совался. Но вот смерть брата зацепила его за живое, прямо-таки раздраконила. Уж и не знаю, остался бы он в живых, прознай кто-то о не вполне тайном его расследовании обстоятельств смерти Адальберта, но тут повезло стакнуться с моей бабушкой и попасть в Хогвартс, ощущая за собой поддержку старых родов.
Теперь того и гляди развернется в школе битва паркетных шаркунов: станет директор зельевара на свою сторону переманивать, а тот ускользать да по замку рыскать в поисках неких доказательств, которые я бы лично под подушкой хранить нипочем не стал. Да и директор Дамблдор наш не дурак, думается. От той битвы родам выгода, а слизеринцам нашим — опять сплошной убыток. Сомнительно мне, что станет новый декан хоть сколько-то времени тратить на замирение факультетов. Обязательный минимум выполнит с неохотой, на том и закончит. В школе он для себя поинтереснее дела найдет.
А на меня с октября неприятности посыпались, как червецы в яму: раздавить вроде как и легко, да вот сыплется их столько, что крутиться устаешь. И на самотек дело не пустишь, потому как зазеваешься — тяпнут за босую пятку, и помирай, Кинтар, заново. То лестницы куда-то не туда ведут, то призрак факультетский за что-то вдруг взъелся и пакостит по мелочи, то эссе внезапно пропадают и приходится заново переделывать. Сил на школу все меньше, а уж времени и вообще в обрез. Но если это директор наш так шутит, то просчитался он изрядно. Во-первых, если уж какой школе я и стал меньше внимания уделять, так уж точно не своей Королевской. Хогвартская же от моего безделья не обрушится. Ну, поставит профессор МакГонагалл на балл меньше оценку за эссе, жизнь на том не закончится, а профессор Флитвик и вовсе лютовать не станет. Не заботливый он, это да, а вот тираном, по счастью, никогда не был. Северус бы меня теперь пропесочил, не поглядел бы ни на избранность обновленной крови, ни на свой вассалитет, но он, на мое счастье, сейчас в Квебеке, высылает мне оттуда флаконы с воспоминаниями о своей жизни в маггло-магическом отеле Фронтенак, о беседах с алхимиками — поручении Темной Леди, о своих достижениях в зельеварении… Сопровождался фиал с воспоминанием неизменной припиской: «Все равно ты не поймешь и даже у бабушки уточнять не будешь». Уточнять я на самом деле ничего не собирался, равно как и напоминать бабуле о моем непутевом вассале, из которого вербовщик, как из Майона Тхиа смиренный монашек — ни один алхимик желания перебраться в Англию не высказал и не выскажет. Я отсылал ему в ответ виды, где у разлюбезных слизеринцев все более-менее хорошо, у меня все вообще прекрасно, а иногда прикладывал воспоминания об уроках зельеварения. Уроки вассал мой неизменно раскритиковывал в пух и прах, но признавал, что зелье у меня получилось вполне сносное (высшая похвала, на какую Снейп способен в отношении гриффиндорца). Еще бы, уроки, на которых я получал сомнительную бурду, достойную худших экспериментов рейвов, показывать был не намерен. Что ж я, самому себе враг, что ли?
***
— Прости, Билли, я, похоже что, не смогу больше приходить, — очередной мальчишка из тех, кто до последнего ждал «приемчиков», виновато пожал плечами и ушел на занятия в клуб «всамделишных дуэлей», как они это называли.
Директор Дамблдор был мною недоволен и решил разогнать собрания первоклашек, для чего организовал этот свой клуб. Учили там не так, как леди Вальбурга Барти, а именно что «приемчикам», разрозненным, бессистемным движениям, которые скорее повредят в настоящем бою, но удерживать я никого не собирался. Не время. Чтобы бороться с директором, нужно как минимум выбраться из-под его опеки. Да и вообще, посмотрим еще, как мои ученики воспримут новую науку, едва лишь схлынет ликование от приобщения к магическим уловкам. Посмотрим еще, директор Дамблдор, чья возьмет.
***
Учреждая дуэльный клуб, Альбус предполагал, что Билли Уизли окажется там едва ли не раньше всех и станет наконец-то официальным лидером хогвартских забияк. Вместо этого гриффиндорские второкурсники совершили неожиданный скачок в сторону и теперь изучают игру на гитаре и ирландской арфе. Да, директор в прошлом году собирался перенаправить энергию первачков в мирное русло, отвлечь их от общения с хаффлпаффцами и слизеринцами, но это ведь когда было! Сменились планы, сменились схемы, а противный мальчишка вновь выбивает почву из-под ног.
Противостояние с Цедреллой становилось невыносимее день ото дня. Да уж, это не мальчик Том, опасный в своей непредсказуемости не только орденцам, но и самому себе — лидеры, что в любой момент могут совершить кульбит, достойный Мартовского зайца, не в состоянии обеспечить стабильную уверенную работу организации. Войнушка с превознемоганиями, сопляческие бунты — сколько угодно, а вот неторопливая политическая игра на выживание — этого от Тома ждать не приходилось. И как же прекрасно это было! Дамблдор и по сей день предпочел бы оставаться единственной крупной рыбой в мутном политическом закулисье. Собственно, поэтому он и не лез особо в игрища Мирового Сообщества, предпочитая держать Англию и Континент порознь. На собраниях МКМ приходилось выкладываться по полной, вести напряженную борьбу, работать в команде (а этого директор особенно не любил, просто-таки физически ощущая утрату собственной уникальности, значимости и величия), дома же можно было отдохнуть, насладиться почтительным вниманием бывших учеников. Да вот той же МакГонагалл. Даже кошачье любопытство не может принудить девочку разбираться в картине целиком — ей всегда достаточно лаконичного: «Так нужно, мой дорогой профессор».
Эх, славные былые деньки.
И чего неймется маленькому негоднику? Приказать своей директорской волей, быть может? На краткий миг Альбус застыл с пером в руках, обдумывая идею, но почти тут же с негодованием оттолкнул пергамент. Что за глупости лезут в голову? Не хватало только устроить явное противостояние со школьником. Нет, как ни притягателен в качестве объекта влияния старший сын Артура, он все же мелкий камешек в грядущей лавине. А вот чем стоит заняться немедленно — идиот Уоффлинг. Дракклов мститель!
Временами директору казалось, что факультет Рейвенкло он не любит куда больше факультета Слизерин. Пусть змеи устраивают засаду и даже жалят исподтишка, зато не вьются над головой так демонстративно и изматывающе. Комары и вороны, вороны и комары — их психические атаки и унылое зудение порой доводили старого директора до нервного тика, чего ни разу не удалось добиться тем же слизеринским змейкам.
***
Совершенно очевидно, что для занятий нового клуба директор приспособил наш обжитой класс. Сперва мы собирались на чердаке, а потом, в самый разгар тренировок, к нам заглянул Мирон Вогтейл, и мы получили доступ к совершенно потрясающему месту — танцевальным залам. Чего от нас хотел этот странный рейв, выяснилось довольно быстро, хоть Мирон и был типичным вороном, немного косноязычным и крайне стеснительным. Паренек оказался меломаном, он жить не мог без музыки, но вот Селестина Уорлок его категорически не устраивала, маггловская техника в школе не работала или слишком быстро выходила из строя. Решение виделось простое: хочешь послушать хорошую музыку — сыграй ее. Однако в жизни все и всегда хоть на волос сложнее, чем видится нам в радужных прожектах, да и скучно одному. Не мудрено, что услышав про нашего одаренного музыканта, Мирон чуть не бегом побежал знакомиться, жаль, что на меня сразу нарвался, а не то сидели бы мы уже давно под крылышком профессора Флитвика и горя не знали. Танцевальные классы оказались чем-то средним между бальной залой и заброшенными кабинетами. В воздухе после нашего вселения с месяц витал легкий запах пыли и плесени, парящие свечи горели через одну, а натертый паркет скрипел и жаловался, как больные суставы отставного вояки. Хрустальные зеркала подслеповато щурились на нас состарившейся, местами поцарапанной амальгамой, а окна не открывались даже с помощью отпирающих чар, которые попытался применить профессор Флитвик. Изорванный посеревший от времени тюль на окнах, когда-то бывший шторами, довершал картину не то мрачного прибежища вампиров, не то позабытого проклятого замка из старой баллады. Нам понравилось безмерно.
На помосте для музыкантов в тот же день были установлены гитара и барабаны, клавесин чарами восстановлен до пригодного состояния, а Стефан задумчиво щурился, вспоминая, нет ли среди его знакомцев еще каких юных дарований, чтобы в музыкальных упражнениях не ограничиваться вальсами да менуэтами.
Ну, кому-то клавиши да струны, а мне оставьте пляски:
— Гарри, чего стоишь, как доспехи в коридоре? На пальцы, начали.
Класс, в котором профессор Флитвик репетировал с хором жаб, находился через стену. Так-то мы друг другу не мешали, магия расчудесно управляется со звуком: тише, громче, послать в конверте, куда только сова и долетит — все, чего душа пожелает можно вытворить. Нам друг друга слышно не было, но любопытство же берет. Нет-нет, да и заглядывали одним глазком взглянуть, вполуха послушать. А как завел Крумб на волынке что-то разудалое, так и вовсе повадились любопытные соседи — не прозвучит ли еще чего этакого? Ничего странного в том, что любителям жабьего пения шотландская волынка понравилась, нет и быть не может. Удивительнее мне другое — в гости к ним через пару месяцев заглядывал только я. Странно это, потому что и волынщикам кваканье, по моему разумению, должно было очень даже по душе прийтись. А вот нет, только я и ходил. Само собой, меня тоже не жабы привлекли. И даже не их хорошенькие владелицы, хотя девицы там были очень даже ничего, в теле. Ходил я послушать профессора, с удивлением осознавая, что в Хогвартсе не одна школа в школе обретается. Получалось так, что на своих совсем даже не тайных занятиях профессор Флитвик давал совершенно другой стиль боя, другой стиль колдовства, и тенью не похожий на обычные школьные занятия и даже на углубленный курс тетушки Вальбурги. А преуспевшие в той школе могли пойти дальше — в ученики к чистокровным гоблинам. Официально должность называлась «разрушители проклятий», на деле же продолжалась учеба у низкорослого народца. И надо признать, дельце интересное — поиск сокровищ, старые истории, беспалочковое колдовство и запутанные ходы в подземельях. Кто знает, не будь я наследником Уизли, будущим главой Рода, может и пошел бы служить к нелюдям, наплевав на давнюю с ними войну рода людского и всякие политические сложности. Но наследником я являлся, и мы с профессором оба это прекрасно понимали, что, впрочем, не мешало мне заглядывать на занятия полугоблина, а ему приглашать меня на пятичасовой чай.
Собеседник из Филиуса наилучший, а самое драгоценное то, что чувствуешь в нем искренний интерес к своей персоне. Все мы ему интересны: и директор Дамблдор с маггловскими сластями и словесной патокой о силе любви, и первокурсник, увлеченно обсуждающий только-только удавшийся Люмос, и я — бывший Патриарх, нынешний наставник, будущий наследник Темной Леди. И со всеми говорит он как с равным себе по уму и опыту. Кого-то из учеников такое отношение и пугает, а мне только в радость хоть с кем-то перемолвиться нормально, без этих расшаркиваний и преград, что окружают от самого рождения.
Не успел я распаковать рождественские подарки, бабушка вызвала к себе. Темой, к моему изумлению, были именно что беседы с профессором чар.
— Внук, я опасаюсь, что ты не вполне понимаешь, что за существо этот ваш профессор чар. Как маг и даже как преподаватель элементарного волшебства он, безусловно, один из лучших на Острове, но осознаешь ли ты, что Филиус Флитвик в большей степени гоблин, нежели чародей? Во времена твоего деда он и мечтать бы не мог о палочке, теперь же… И это для него один из поводов быть лояльным нынешнему директору.
Я молчал.
Во время «воспитательных монологов» или там воспоминаний о своем младенчестве Цедрелла признавала только слушателей, любые попытки вступить в диалог пресекались мгновенно. А профессор Флитвик, между прочим, всегда готов выслушать. Так вот и ссорятся сопляки с семьей.
— Помимо того, — продолжала рассуждать бабушка, — негодяй еще Артуру предлагал стажировку в этих кошмарных «филиалах Гринготтса». Филиалах! Знаем мы, что там за филиалы… Гробокопатели! Нет уж, чистокровному магу вовсе не на пользу такие знакомства. Я не допущу, чтобы ты уехал из Англии и рисковал своей жизнью где-то там, на задворках цивилизованного мира. Ты наследник старинного чистокровного рода. Всегда помни об этом, слышишь? Наследник никогда не принадлежит себе полностью. И знакомства он заводит не столько приятные лично ему, сколько полезные роду. До этих пор ты не разочаровал меня ни разу, смотри же, будь хорошим мальчиком и впредь. Не хочу более слышать о твоем общении с полугоблином. Ступай теперь. Пора готовиться к празднику.
Возражать бесполезно. Бабушка и папу-то особо не слушает, что говорить обо мне. Если Леди настаивает, придется подчиниться. У любой задачи, как правило, не меньше двух решений. Раз бабуля не хочет слышать о том, что в школе я общаюсь с неподобающими людьми, значит стоит найти паразита, который ей доложил огорчительную новость. И убедить больше мою бабушку и меня не расстраивать. Потому что отказываться от чаепитий с деканом Рейвенкло мне совершенно нет желания.
Доносчиком оказался слизеринец из старой семьи, их магазинчик в Лютном сразу за лавкой Горбина, про запретные темномагические товары которой слышали даже хаффлпаффские первокурсники. Фертстоны специализировались на доносах, шпионаже и шантаже, так что ничего удивительного в поступке Орсайно не было. Пошел по стопам предков, так сказать. Ну и я поступил, как Роберт Уизли в тысяча шестьсот сорок восьмом году. В смысле, подбил ему глаз, а после пригласил приходить в класс запросто, а не торчать под дверью в стылом коридоре. И что вы думаете? Такого барабанщика нашему Дюку ввек бы не найти, не получи в бубен этот выкормыш Лютного. Судя по тому, что гневных писем бабуля не слала, можно было пока расслабиться.
Между тем, компания наша медленно, но верно превращалась в этакую джаз-банду. Больше покамест банду, но и джаз начинал потихоньку сыгрываться. Мирон писал песни, Дюк бренчал на гитаре, стукач прочно уселся на стульчик барабанщика, Гидеон пугал привидений своей волынкой, а магглорожденный с Хаффлпаффа — Донаган Тремлетт — приволок бас-гитару, которую ему любезно зачаровали старшекурсники, чтобы не ломалась в магическом замке. Когда в следующем году в школу вместе с Чарли и Нимфадорой пришли Герман Винтригам и Хиткот Барбари, группа сложилась окончательно.
— «Рыцари ночи»! — размахивал кулаками Гарри.
— «Хобби и кнехт», — возражал Мирон, потрясая «Историей Хогвартса», — или «Крылатый Свин»!
— Сам ты свин! — обижался Стефан, слишком часто пренебрегавший тренировками. — «Дюк и братишки».
— Лучше «Крутые братишки», — подхватил Гидеон.
— Или «Добрые братья», — качнулся Толстый Монах, залетевший послушать наш концерт, а попавший в разгар ссоры. На кулачках еще не сошлись только лишь благодаря усилиям этого потустороннего миротворца.
— Сейчас будете «Сестричками», если опять к тренировке не готовы. На пальцы, — отлепился я от дверного косяка, где подслушивал их жаркий спор, и вошел в комнату.
— Вредный ты, Билли. Сам пропадаешь невесть где. То у профессора, то с этими мальчишками подозрительными из Лютного… а там нормальный только Орсайно… То в совятне сидишь сутками…
— Я там с совами сижу, просто их домовые эльфы кормят хорошо, — я хмыкнул, оглядев мальчишек, принявших упор лежа. — Начали.
***
Никогда не любил политику и интриги, не такой у меня характер, чтобы змеиный яд в бокал вина сцеживать за неспешной беседой, а вот довелось родиться наследником и приходится вертеться. Быть внуком Темной Леди не такая уж сложная штука, когда за взрослого тебя никто не держит и серьезной работы отнюдь не ждет, только на словах и не забывают напомнить, какая ответственность лежит на моих плечах. Думали старшие, что в играх и забавах наработаю я опыт лидера, постепенно выбьюсь в вожаки нашей джаз-банды, потесню лидера МакКормака, а там и пойду по пути, привычному для Темных Лордов. Потому, думается мне, и не гоняли меня особенно за знакомства в Лютном. Привыкнув к своему положению, приспособился я не расстраивать родню, оставаясь добрым, послушным ребенком и для родовитой бабушки, и для Артура, чьи взгляды шли вразрез с убеждениями чистокровных, сам же заводил полезные знакомства и на Косой Аллее, и в селениях колдунов, и в том же Лютном и его отнорочках. Нельзя сказать, что я стал завсегдатаем Лютного, но за своего считаться мог вполне, не опасаясь обитателей этого сумрачного, опасного и увлекательного места. Куда страшнее было попасть под аврорскую облаву. И не то страшно, что поймают в Лютном с недозволенными покупками, а то, что наябедничают и в школу, и маме с папой. Слушай потом занудные наставления по полдня.
Когда Министром Магии стал дядюшка Крауч, контроль за магами усилился. Даже мы, школьники младших классов, периодически проходили досмотры на предмет недозволенных артефактов и запрещенной волшбы. Проверка палочек у чиновников стала обычным делом, в атриуме Министерства даже появился специальный сотрудник, ведущий учет посетителям, взвешивающий волшебные палочки и записывающий цепочку последних примененных заклинаний. В магическом мире становилось откровенно душно, но памятуя о едва не разразившейся войне между магами, все терпеливо принимали нововведения. В эти годы мы с друзьями все чаще выходили в волшебный безо всякого чародейства мир магглов. Артефакты этих суматошников зачастую превосходили чародейские. К тому же, вещи старых семей, при всей их полезности, все чаще попадали под запрет, как черномагические, недозволенные к хранению. И я уже задавался вопросом — все ли это дотошность Бартемиуса Крауча, либо уже стоит подозревать бородатого старикана-директора в очередной диверсии? Смерть мальчишки Блэка расставила точки над «i»: Альбус Дамблдор был не просто политическим противником, это враг нашей семьи.
Вытащить балбеса Сириуса из Азкабана оказалось не таким сложным делом, как казалось сначала. Я же ведь как, я же узнал, что он сам признался в содеянном, да и подумал, что придется юлить и выкручиваться, на деле же оказалось, что для вызволения родственника никаких заказных судов не надо — достаточно просто честного. Простейшее разбирательство открыло столько невероятных фактов, что министерские портфели полетели как листья по осени. Да в принципе, одного факта, что Северус Снейп был в домике Поттеров раньше, чем якобы предатель Блэк, должно было хватить для замены азкабанского заключения на домашний арест до выяснения обстоятельств дела.
Тетя Вальбурга была в ярости. Следом за портфелями полетели и головы, да так лихо, что вся волшебная армия бабушки Цедреллы едва остановила начавшееся кровопролитие. В общем, круто заваренное дельце разрешилось просто и легко…
А кончилось трагически. Я как раз сдавал переводные экзамены на третий курс, когда Сириуса освободили, так что банально не успевал провести воспитательную беседу с мальчишкой, тот же побежал к директору — возмущался своим арестом и искал крестника.
Эх, олух!
Пропал он так же резко и неожиданно, как и мальчишка Регулус, а на семейном гобелене появился еще один череп. Мое расследование не заняло много времени. Очень помог школьный зельевар, он опутал своего начальника плотной сетью следящих артефактов, да вот беда: ни одно из полученных доказательств не годилось для суда Визенгамота.
Я, однако, не Визенгамот, давно зациклившийся на букве закона и забывший про дух, мне плевать, какими путями и с помощью каких амулетов добыты свидетельства, все, что меня интересовало — виновен ли директор в смерти Сириуса Блэка. И он был несомненно виновен. Нет, директор не убивал его лично. Он только лишь отправил малолетнего балбеса в пещеру с озером, кишащим инферналами, и велел добыть сомнительный артефакт из чаши с ядовитым зельем. Всего ничего для ослабленного Азкабаном мажора. И ведь, Сириус, ну как ты мог забыть, что не один на свете?! Да если мы, Блэки, соберемся, мы любое озеро за один миг выпарим, а инферналов упокоим. Куда ж ты рванул без помощи и поддержки?
Впрочем, понятно куда — я хорошо помню, как умеет бородатый мозги затуманить. Немудрено самого себя позабыть, особенно когда слушаешь не просто старичка, а дедушку, которого с одиннадцати лет привык почитать едва ли не Богом. Но если драгоценный наш директор надеется, что все ему так просто с рук сойдет, то не на того напал, или я не Дайр Кинтар, Вильямом Уизли именуемый!
Примечание к части
Хамблдон Квинс (англ. Hambledon Quince; род. 1936) — волшебник, предложивший теорию происхождения людей. Он считал, что волшебники прилетели на Землю с Марса, а магглы возникли из грибов.
Альберик Граннион (англ. Alberic Grunnion) — знаменитый колдун, прославившийся изобретением навозной бомбы.
Стакнуться (просторечное) - тайком сговориться, условиться, войти в соглашение для совместных действий (Он с рожею канальскою Гремит на весь вагон, Что с кликой, мол, китайскою Стакнулся Пентагон! А.Галич, "Признание в любви")
|
|
| Eylin | Дата: Суббота, 24.03.2018, 06:13 | Сообщение # 51 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Вассал моего вассала. Глава 1
— Эт задание директора Дамблдора! — громкий голос Хогвартского лесника привольно разносился над людским потоком, словно приглашение к тайне.
Знакомые с его повадками люди отводили взгляды, старик Дингл и вовсе перешел на мелкую трусцу, старательно, но тщетно пытаясь натянуть свой глупый цилиндр-трубу по самый подбородок. И понять прохожих просто — очень недолго живут те, кто вглядывается в директорские тайны.
Хагрид со значением погладил кротовье пальто и надувши щеки поглядел на Гарри. Гляди, мол, какой я значимый нечеловек! Мне оставалось только кривиться. Проваль и распроваль! Не врут, значит, в Лютном. Директор и в самом деле вознамерился протащить в школу философский камень, чтобы приманить на него Темного мага. В собственную школу! В голове не укладывается! Ну, глядите же, господин директор! А только не бывать по-вашему, не будь я Вильям Артур Уизли! Воровать мне в этой жизни покамест не приходилось, но уж в Королевской школе даже первогодка ни на ловкость, ни на координацию не пожалуется. Тренировки у нас построже, чем у уличных мальчишек, а что и как делать, чтобы стянуть кошелек, я не забыл покуда. Яркую одежду трансфигурировал в темную мантию, натянул капюшон поглубже… вот Хагрид сделал последний шаг, после которого гоблины к нему и его ценностям уже никакого отношения не имеют, и охранник банка точно не вмешается…
***
Спешащий паренек в темной мантии неосторожно налетел на полувеликана, чуть толкнув в бок, извинился и поспешил дальше, постепенно переходя на бег. Хагрид несколько секунд недоуменно таращился ему вслед, а потом суетливо захлопал себя по карману, в который спрятал таинственный сверток.
— Ах т, паскуда! Держи вора!!! — завопил он и сорвался с места.
«Судя по скорости, паренек до «Дырявого котла» уже добежал», — прикинул Гарри, тихонько вздохнул и поминутно оглядываясь, не покусится ли кто на его мешочек галлеонов, поспешил в ближайший магазин — лавку готового платья мадам Малкин.
***
Я мчался, не чуя ног. Хагрида только дурак может счесть за неповоротливого увальня, такой дурак и медведя принимает за плюшевую игрушку. Но раздразни мишку, и улепетнуть от когтистой лапы будет ой как непросто. В лесу или там в поле мне бы от Хагрида вовсе не скрыться, да и в Лютном он поболе моего времени проводит, так что и там отыскал бы. Я уж не говорю о Дамблдоровых шестерках, которые за милую душу и подножку поставят, и укрытие мое укажут. Оставалось одно: через стену и в мир алхимиков. Плохо, что и тут нервно реагируют на крики вроде: «Держи вора!», особенно констебли. По счастью, бежал я не абы куда, а в надежное место.
Аппарация, еще одна и самая последняя — на площадку крошечной квартирки в Хакни — одного из самых непривилегированных и при этом самых живых, артистичных и необыкновенных районов Лондона.*
Не успел я толком отдышаться, в дверь вломился Хагрид и по-звериному повел носом. Бессмысленное дело — квартирка была буквально пропитана магией, а уж накурено тут как!
— Эге! Какие люди! Хагрид!
— Эй! Хай! У тебя такой вид, будто мы опять в Запретный лес влезли всей толпой.
— Эт… Здрасти… — полувеликан обвел тяжелым взглядом толпу подростков. — Никто мимо не пробегал?
— Пробегал?! — ехидно переспросил Дюк, со всех сторон послышались смешки. — У нас тут вроде как не стадион легкой атлетики. Это квартира, Хагрид. Суматошная, конечно…
— Уж вижу, — зло процедил великан, продолжая буравить взглядом всех, кому не посчастливилось сегодня выйти из дома в темной мантии (я-то отменил трансфигурацию, как только захлопнулась за мной входная дверь). — А… Эт… Последний у вас кто входил, э? — спросил он, понимая, что на глаз определить воришку не получится. Реакция последовала незамедлительно, но вовсе не та, какую он ждал.
— Черт, Хагрид, ты перековался в авроры?! Мы, вообще-то, свалили к магглам жить как раз потому, что задолбали проверки. Питти и Сэм ввалились, пива принесли и Огденского. Что, застучишь? Уж от тебя не ожидали, чувак.
— А больше… эт… никого? Чернявый такой, в тюрбане?..
Питти мгновенно трансфигурировал подушку в высоченный тюрбан, упирающийся в потолок вершиной и попытался натянуть на голову, подростки грохнули смехом. Смеялся и я вместе со всеми, весело так, задорно. А по спине стекала струйка ледяного пота: в тюрбане у нас ходит один-единственный гриб — Квиринус Квиррелл, будущий учитель ЗоТИ моего младшего брата, и с этим срочно нужно что-то делать.
Хагрид ушел, пришли МуГель и Мэри. У «Вредных Сестричек» вечно газ, квас и дым коромыслом. Музыканты. И как же хорошо, когда есть такие друзья, которые ни о чем не спрашивая и не ставя условий будут уверять хоть лесника, хоть Министра Магии, хоть самого до сих пор безгрешного в глазах общественности директора Дамблдора, что Вильям сидит тут с самой ночи и никуда не отлучался. Даже нужду справлял под их присмотром, именно так.
***
— Очень приятно, Драко. Меня зовут Гарри. Да, я тоже в Хогвартс в этом году.
В ателье, среди мирных швей и продавщиц, Поттер почувствовал себя гораздо увереннее. Хагрид, признаться, подавлял — борода эта нечесаная, мыши по карманам, рукоделие его удивительного цвета и непонятного предназначения, внезапное и совершенно неожиданное рассуждение о политике Министерства, уверенное пользование метрополитеном, электричкой и закусочными и тут же застревание в турникетах и нарочито громкое «Эти маглы чаво удумали»! Все это по отдельности могло существовать в человеке, а вот смешавшись в кучу напрягало.
Билли-Вилли уж если чему обучает, так навсегда. Скажет правой пяткой левое ухо чесать, так и придется. И если вспоминать его науку, то жесткие густые космы Хагрида, которые вроде бы должны свидетельствовать о дикости и неухоженности, забьют пасть любому медведю, не дадут дотянуться клыками до и без того надежно укрытой покатыми плечами крепкой короткой шеи. Кротовье пальто тоже не каждый зверь прокусит, да и, пожалуй что, ни один нож не проткнет — тут алебарда нужна или пика специальная, какую они с Билли в музее видели. А уж вязание… Гарри знал, что такое моторика, и зачем воину-магу ее развивать. А еще знал, что и само вязание — наука изначально воинская. И это вот знание напрочь разбивало картину неуклюжего добродушного дикаря. С таким, как Хагрид, можно себя чувствовать спокойно, если он тебя охраняет, но уж если решится напасть — только и надежды, что на спасительный порт-ключ в дом тетушки Вальбурги. Вот только Гарри, если честно, ее побаивался и надеялся, что до таких крайних мер не дойдет.
Вилли-Билли — ярко-рыжий парень в вязаном малиновом свитере, объявившийся вдруг на Тисовой улице серым и тусклым днем был для Гарри Поттера другом, наставником и самой главной тайной. Стоит представить только, что не пришел бы на Тисовую этот гибкий как ивовый прут конопатый мальчишка с серьезными синими глазами — до того жуть берет, что впору с криком просыпаться. Он защитил от кошек миссис Фигг, которых Гарри боялся сильнее, чем бульдогов тетушки Мардж, он рассказал о родителях и магии, он воспитал Дадли так, что теперь с тем можно было если не дружить, так хотя бы нормально общаться.
Вилли-Билли стал для Гарри целым миром.
Он дал сироте не просто защиту и знание — он подарил семью. Удивительную, ни на что не похожую семью с не менее удивительной фамилией Слайтли-Блэк. Немножко Блэки — и все они, и сам Гарри.
И это было тем, ради чего хотелось жить дальше, даже если засыпаешь в холодном чулане после тетушкиных тумаков.
Иногда Билли бывал строг, но Гарри не променял бы эту строгость на все конфеты мира.
Свет из окна вдруг перегородило что-то громоздкое — это вернулся хранитель ключей и угодий. Маячит в окне, улыбается всей бородой и черными своими глазами-жуками, показывает зажатое в громадной ручище мороженое с орешками. Да уж, с мороженым мадам Малкин в лавку не пустит. На соседнем стульчике фыркнул Драко, Гарри тяжело вздохнул. Почему не отправили к тетушке Петунии кого-то из Блэков? Ладно, кузина Белла, по мнению школьной администрации, может быть опасна, дядюшки Крауч — старший и младший, слишком заняты политикой и всяким таким (кстати, совершенно неясно, зачем Хагрид врал, что с директором Дамблдором Министр Магии по любой мелочи советуется? Гарри дядюшку Крауча как-то видел мельком, такой сам кому хочешь растолкует все законы и правила), но вот с дядей Артуром и тетей Молли было бы очень интересно познакомиться. А с тетей Нарциссой они знакомы уже — сейчас не приходилось бы делать вид, что они с Драконом друг друга первый раз видят. До чего ж неловко — аж шея зудит, так хочется повернуться и показать язык этому зазнайке. Теперь можно никого не таясь купить себе и волшебный волчок, и всяких книжек, игрушечный алый Хогвартс-экспресс и шоколадных лягушек. А что карточек в коллекции будет на пару сотен больше — ну, мало ли. Не слиплось вот.
— Ну ты только посмотри на этого! — внезапно раздалось справа. Не выдержал Драко, заговорил первым, хотя им и нельзя никому показывать, что знакомы и дружат.
Гарри с затаенным превосходством поджал губы. Потом вспомнил, что с таким выражением лица делается похожим на тетушку Петунию, и немедленно губы выпучил. Драко всхрюкнул, безуспешно пытаясь скрыть смех за кашлем.
— Это Хагрид, он работает в Хогвартсе, — поспешил сказать Гарри, массируя щеки и в смятении ощущая, что они просто пылают. И ничего у него не выразительное лицо, и вовсе ничего на лбу не написано. Ну, кроме шрама. Гарри считал, что уж конечно бы сумел сохранить тайну Вилли-Билли, даже если бы тот сразу представился своим настоящим именем, честно-пречестно! Хагрид этот вот даже не прознал, что Гарри уже все-все известно про магический мир и про никак не заканчивающуюся войну между магглолюбцами и темными. А ведь лесника этого не абы кто послал, а лидер одной из воюющих сторон. Да вот не справился верзила с заданием.
— А-а-а, — протянул Драко с наигранным безразличием, взапой разглядывая полувеликана. Наследника Малфоев тщательно охраняли, и бойца из Ордена Феникса вживую он видел в первый раз. — Я о нем слышал. Он там вроде домового эльфа. Прислужник.
— Хранитель ключей и угодий, — наставительно поправил Гарри, снова поджимая губы. — Может даже глава службы безопасности. Это, между прочим, круче, чем аврор.
— Звучит очень по-маггловски, — о том, можно ли хвалить магглов и их мир вредный Малфой спорил даже с Билли, что просто-таки выводило Гарри из себя.
— А я, может, из магглолюбцев, — дерзко заявил Гарри, заставив ахнуть портниху, которая крутилась рядом с булавками и мерной лентой.
— Но родители-то у тебя из наших? — спохватился Драко. И то верно, если бы он этого не спросил, было бы очень подозрительно. И так уже странно, что наследник Рода вот так запанибрата общается с каким-то мальчишкой в маггловских обносках.
— Да-э, да-э, — протянул Гарри, вовремя прикусывая язык, чтобы не повторить довольно известную в магическом мире присказку про НемножкоБлэки.
— А почему с тобой он? — кивок за окно вышел довольно изящным, словно Малфой не на огроменного воина кивал, а на какую-то козявку, не достойную упоминания наследником Рода.
— Они умерли. Я живу с тетей.
— Очень жаль, — сочувствие кому-то показалось бы фальшивым, но Гарри преотлично знал родственника: в этот момент Драко представил себя сиротой и отчаянно давит в себе эмоции. Вообще-то, Малфой даже разрыдался однажды, когда представил, что папа Люциус погиб во время какой-нибудь стычки с магглолюбцами, и теперь придется переселяться в чулан без игрушек и книжек с живыми картинками. Поттер не на шутку испугался буйного воображения приятеля, решил сперва, что у того с головой не в порядке, а потом тетя Нарцисса разъяснила про людей искусства. Оказывается, бабушка Дракона создавала известные шедевры… эти… ну, как мультики, но только в виртуальном мире тазика-думосбора. И Драко вот тоже такой талант имеет — вспоминать то, чего не было, создавать целые истории и самому в них верить. Потому что без веры магия не сработает.
Гарри посмотрел, как Драко давит в себе низменное побуждение шмыгнуть носом, и демонстративно вытер руку о штаны. Про плебейские замашки они тоже часто спорили.
Штаны Поттера — это отдельная тема. Драко даже забыл про собственные растрепанные чувства, разглядывая это воплощение магглянства: потертые, бахромящиеся понизу, порванные на коленке и изгвазданные в пыли заброшенного маяка и каминной саже, они были на пару размеров больше и без пуговицы — на булавочке. Хагрид жизнерадостно потряс мороженым — мол, выходи скорее. Малфой вздохнул и отвернулся. Гарри посмотрел на свои перемотанные скотчем и синей изолентой кеды. Вот не дай клобкопух заявится к мадам Малкин легилимент — выдержат ли в таком случае амулеты, зачарованные Блэками? И если нет, то директор возьмет и узнает, откуда эти кеды взялись.
«Имидж рулит! — фыркал Билли, перетряхивая майки с монстрами и героями комиксов. — Забитый сирота может ходить в брендовых шмотках, ты скажи?» И все пояснения Гарри, что Дадли не успевает заносить вдрызг вещи, потому что тетушка Петуния покупает их в немыслимом количестве (некоторые свитера и вовсе отправляются в чулан под лестницей с неоторванной биркой), разбивались о невозмутимое: «Растряси шкаф дядюшки». Но и у дядюшки из подходящего нашлись разве что пара растянутых носков. Гарри берег их, как главное сокровище. Такого ужаса точно не было больше ни у кого, даже у самого-пресамого забитого сироты в Школе Чародейства и Волшебства. Чтобы поддержать легенду о маленьком беззащитном ребенке, у которого никого на свете, кроме первого настоящего друга-Хагрида, пришлось рыться на помойке и по коробкам Армии спасения, разыскивая вот такие прикольные штуки. Прошлый владелец кед старательно лепил полоски скотча, но не преуспел в починке, а вот синяя изолента — это уже нововведение самого Гарри, которым он безмерно гордился.
— Все готово, — наконец произнесла портниха, прерывая неловкое молчание.
Гарри радостно спрыгнул с лавки, а вслед донеслось тоскливое:
— Увидимся в школе.
Да уж, это Поттера фениксовцы «подготовили», вручив перед учебным годом пару мантий и теплое пальто, а Малфою любящая мамочка не позволит с места сойти, пока тот не перемеряет сто штанов и миллион рубашек. А ведь существуют еще всякие костюмы для верховой езды, для полетов на метле, парадные мантии на случай торжеств и полуофициальные, если кто-то из однокурсников пригласит на празднование Дня рождения.
— Бедолага, — притворно вздохнул Поттер, неимоверно счастливый, что в его жизни тоже есть люди, которые не ограничились парой мантий, подобрали все необходимое и еще один чемодан совершенно ненужного, «но, Гарри, ведь так сидит на тебе хорошо».
Перебираясь за Хагридом из магазина в магазин, мальчик старательно запоминал ощущения, придумывал смешные комментарии, пытался рассуждать, как взрослый воин, чтобы потом пересказать это Билли-Вилли и увидеть его одобрение, может даже посмеяться вместе над пугающим моментом, когда полувеликан сорвался за воришкой из Лютного. Вот ведь какой — все, что поручил ему глава Ордена, все завалил.
Но Билли вечером не пришел. И сову не прислал, напрасно Гарри ждал всю ночь у открытого окна. Поттер пытался читать учебники, складывать вещи — все валилось из рук.
Билли-Вилли придет еще? С ним же ничего не случилось?
Примечание к части
Описание района из книги В. Завьяловой «Британия. Mind the grap»
|
|
| Eylin | Дата: Суббота, 24.03.2018, 06:15 | Сообщение # 52 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Вассал моего вассала. Глава 2
Самый зоркий наблюдатель уверился бы, что Вильям Уизли просидел у «Вредных Сестричек» до рассвета, но в действительности меня там не было. Смешно, как люди любят развешивать ярлыки и в оные верить. Запомнился всем Северус Снейп трижды предателем и слабаком, таковским его и числят в Англии до сих пор, а ведь изрядно минуло времени, успел мой непутевый вассал стать сопредседателем клуба зельеваров, добился среди канадских и американских зельеделов немалого уважения. Впрочем, и сам Северус грешил тем же — собственного сюзерена как запомнил совершенно сопливым мальчишкой, нуждающимся в наставлении и опеке, так до сих пор ко мне и относится, забывая, кто кого на самом-то деле опекал. Так что одни и помыслить не думали, что в моем распоряжении столько Оборотного и прочих законом запрещенных зелий, сколько захочу, а другой как-то полагал, что кроме как для шалостей я заказы не делаю. Мне же эти заблуждения играли на руку, ведь то, что я затеял, было только моим, посвящать в него бабушку или, не дай Мерлин, родителей я не собирался. Да и остальные в подробности не вникали, помогая по дружбе.
Осудили бы они меня? Изменили отношение ко мне и к себе самим, если бы вдруг раскрылась для них подноготная? Не знаю и не имею намерения проверять.
Керли МакКормак, к которому школьная кличка Дюк прилипла накрепко, что стала уже совершенно законным сценическим именем, снял квартирку в маггловском мире в знак протеста против бесконечного противостояния магов, против повальных проверок старых семей. Восстал он против всех сразу — Министерства, Дамблдора и Цедреллы Уизли, и многие студенты последовали его примеру, окрестив себя анархистами, панками, еще Мерлин знает какими названиями. Меня из списка друзей музыканты мои милые не выбросили, пусть к музыкальной группе я так и не прибился, а помимо того являлся внуком Темной Леди, не перечил указам официальной власти, да еще и директор школы намекал на то, что в планах для меня отведено немалое место, до которого остался единый шаг.
Пить Оборотное Сестрички согласились без разговоров, а что еще ценнее — вопросов задавать не стали. Для них главное мне помочь, а вот мешаться в политику или что я там себе задумал — это увольте. Пока они развлекались, в моем образе отжимаясь на карнизе и отплясывая на подоконнике, я успел многое. Дурной случай, шальная удача послала мне навстречу Хагрида с философским камнем в кармане, теперь никак нельзя было загубить такой шанс. Госпожа Удача любит парнишек порасторопнее, а лопухов в другой раз может и подвести в решительный момент.
Начал не с самого главного, не с того, что лелеял без малого десять лет — то дело до ума еще доводить потребно, на что нужно время, да и все внимание сколько ни на есть придется на него устремить, никуда более не отвлекаясь, а потому перво-наперво посетил я Лютный, домик моего закадычного приятеля Орсайно. Семейство барабанщика Сестричек — Фертстоны — если вы не запамятовали, специализируется на доносах, шпионаже и шантаже. Если кто о том забудет, они сами о себе напомнят, да при том самым неприятным образом. Я важных вещей забывать привычки не имею, потому направлялся в их логово по собственной воле, но с не вполне благородными намерениями. Собственно, нужно мне было от этого семейства как раз работы по их профилю. А точнее, чтобы донесли они мне все, что смогут вызнать про нового учителя ЗоТИ, я в свою очередь, не поскуплюсь за ценой, если надо и у бабули галлеонов попрошу — ее, думается мне, тоже заинтересует этот отюрбаненный типчик, которого директор и его присные подозревают во всяком криминале, но при том на должность наняли и в школу допустили.
***
Следующей в планах обреталась беседа с профессором Уоффлингом. Если за время моего ученичества подружиться нам так и не довелось, то вот после выпуска внезапно сошлись в надзоре за директором школы. Профессор вновь изрядно выручил, расписав ближайшие планы директора Дамблдора, даже подсказал, как заманить того в нужное место. Разумеется, не мог я не догадываться, что имеет он в этом деле свой интерес, но знал и то, что зельевар вполне удовлетворится моим выигрышем в бою с Дамблдором, сам в это дело не полезет и меня под руку толкать не станет.
***
Волшебное зеркало способно свести с ума. Самое обычное, простое зеркало, не Еиналеж еонтеваз еомас еовт юавызакопя. А потому зеркала необходимо дрессировать — это он знал с детства. Они знали. А прежде знал только Старший. Старший потому и являлся таковым, что все уже знал до того, как он, Герберт, совершит мучительное открытие и прибежит хвастаться.
Отражение бесновалось, заходясь в истерическом хохоте. Оригинал же стоял невозмутимо, разглядывая самого себя, пережидая, когда спадет безумие.
Хогвартские зеркала славились своей невоспитанностью и умением довести до депрессии первую красавицу или утонченного модника. Нынешняя профессура зеркалам потакает, говорит, что детям непременно надо «показать их лицо». О, да. Страшно представить, сколь многим они показали лицо. Глупец Локхарт — зельевар от рождения, талантливый косметолог, не худший чародей, способный модифицировать под себя чары любой сложности — что за оскал увидел этот мальчишка в зеркале, что рвется гриффиндорить по болотам и оврагам, вместо того, чтобы составлять шампуни и бальзамы в оборудованной лаборатории, а после радовать друзей и знакомых не лишенными изящества рассказами в духе этого бостонца… Алана По? Или вспомнить, как после школы выглядит идиотка Амбридж, в свои двадцать похожая на молодящуюся жабу в рюшах. А этот… этот Квиррелл, умудрившийся взрастить в себе огромнейший комплекс неполноценности на почве все того же гриффиндурства. Люпин, с этим лично не знакомы, но отличник, староста курса и школы — без работы и перспектив… это… да что за «истинные лица» показали этим детям?! Отчего первокурсница Паркинсон наглоталась сомнительных декоктов и лежит в больничном крыле, лишь бы не быть похожей на мопса? Только ли слова той магглокровки? Нет уж, здесь без зеркал не обошлось. А на соседней койке страдает подружка Паркинсон — Булстроуд, злоупотребившая зельем для похудения. Подростковые комплексы множатся и дробятся в хрустале зеркальных отражений. Уж лучше маггловские развесить, чем давать такую волю зачарованным. Они же в глаза признаются: «Мы показываем не ваше лицо — мы обнажаем ваши страхи». Но слышит это только он, Герберт. А раньше слышали двое.
Старший. В день, когда он умер, словно Солнце превратилось в Луну.
Отражение наконец-то прекратило кривляться, лишь изредка передергиваясь рябью смешка. Теперь Герберт Уоффлинг мог разглядеть себя без помех. Высокий тощий старик в бордовой мантии (чуть строже крой и она была бы неотличима от аврорской), белесый в рыжину, как старая высушенная кость. Крупные, чуть навыкате, глаза подошли бы рыбе, выброшенной на берег — карасю или карпу, но никак не живому человеку. Казалось, даже осознание приближающейся смерти не изменит снулой неподвижности этого взгляда. Декан Слизерина еще раз оглядел себя и, не найдя изъяна, отправился на свой подвиг. Первый и, возможно, последний в жизни прилежного последователя леди Рейвенкло.
— Причешись! — крикнуло вслед неуемное отражение. В трактирах и то зеркала любезнее. От них редко услышишь что-то, кроме: «Отлично выглядишь, милый».
Мантия была напоминанием. Постоянным напоминанием Дамблдору о законе и долге. Эти недолгие десять лет, пролетевшие на едином вздохе, Герберт был занят лишь одним: поиском улик против своего врага, сбором доказательств насильственной смерти Адальберта Уоффлинга, а попутно старался из последних сил, лишь бы не позволить директору Хогвартса забыть про убиенного теоретика. Прекрасного, любопытного, неуемного Старшего. Все, что не относилось к делу, не относилось и к Герберту. Иногда, словно из тумана, выныривал в подземельях рыжий мальчишка и размахивая руками требовал для промелькнувших мимо внимания декана выпускников характеристик и направлений в лучшие университеты, дополнительных занятий для отстающих первогодок, отработок нарушителям и запрета пользоваться школьной зельеварней для якобы хулиганов. Прекратить возмутительные визиты не давала несомненная полезность этого Слайтли-Блэка для главного дела. Мальчишка был хорош и в добывании информации, и, как ни странно, в ее анализе.
Мантия была напоминанием, а вот прическа, прическа могла стать началом новой главы в жизни одинокого чародея: Герберт отлично помнил, что легкомысленный стиль Генри Поттера в свое время пленил множество женских сердец.
В этот визит Слайтли-Блэка, когда стало ясно, что возмездие свершится с минуты на минуту, мир вдруг изменился и увеличился так внезапно, рывком, что даже голова закружилась. Словно кто-то накинул мистеру Уоффлингу на плечи цепочку хроноворота и отсчитал обороты, чтобы вернуться к моменту первого появления мстителя в замке Чародейства и Волшебства. От одиннадцати лет и до самого выпуска вспоминались ярчайшие моменты в годы директорствования Бэзила Фронсака, мечты и стремления, недовольство профессорами, восхищение профессорами, стыд за скверно выполненную работу на уроке гербологии… Скверно выполненная работа. Этот мальчишка приложил все усилия, чтобы Герберт Уоффлинг выполнил свою работу декана Слизерина хотя бы на У — удовлетворительно. И вот развернулся и спокойно идет вершить справедливость, выбрав себе в противники разом Темного и Светлого Лордов. А ведь это Герберт должен был остановить Дамблдора. Не отомстить — теперь озаренный маг это превосходно понимал — не отомстить, но защитить от скверны детей. Всего-то выполнить свою работу. И не забывать школьные годы так накрепко.
Чередуя в мысленном монологе пафосные книжные анахронизмы со школьными ругательствами, из которых «болван старый» звучало едва ли не комплиментом, Герберт запустил по каминной связи криво свернутый пергаментный самолетик и поспешил в гардеробную. Откуда и вышел час спустя, с негодованием рассуждая о магических зеркалах и их очевидной связи с бедами подрастающего поколения.
Ответ на сумбурное послание пришел быстро. Темная Леди не могла не заинтересоваться изысканиями своего драгоценного внука.
Цедреллу Блэк Герберт помнил превосходно, на Слизерине девчонки умели запомниться, а уж девицы с такой фамилией… магглорожденным приходилось только вздыхать. Впрочем, когда ты учишься на Рейвенкло и впереди маячит то СОВ, то ТРИТОН, не до романтических приключений. По крайней мере, братьям Уоффлингам было не до того. А вот теперь вдруг вспомнилось что-то. Надо же, она замуж успела выскочить, и даже овдовела. Что за странная фамилия была у ее мужа: «Слайтли»? Немудрено, что детям досталась двойная, а лучше бы вовсе оставить только «Блэк», но это не его, разумеется, дело.
Темная Леди изволила принять старого знакомого в рабочем кабинете. Кому-то мореный дуб книжных полок и темно-зеленые гардины показались бы мрачными, подавляющими, быть может кто-то даже лишался сознания в пыльной духоте старинных гримуаров, свежих газет и неисписанных пергаментных листов, Герберт только повел длинным носом, чувствуя, как отпускает напряжение. Общие школьные воспоминания — это то, что движет Англией, да, сэр. Сколь бы ни был хорош юный Вильям Блэк, ему определенно не повредит помощь старших. Но поскольку все, что связано с делом Дамблдора не подлежит разглашению (договор об этом скреплял Непреложный Обет), Цедреллу ждала увлекательная история про албанские приключения экс-профессора маггловедения. Многое из того, что рассказывал сейчас Герберт, Вильяму Уизли и даже Джедидайе Фертстону известно не было. Разговор затянулся надолго, но вечного и неизменного на Земле — только владелец философского камня да оставленное «на потом» неоконченное эссе. Дольше откладывать было нельзя, пришла пора самого главного:
— И… Быть может, отужинаем как-нибудь?
— Разумеется, Герби.
— Что ж, был рад встрече. Когда надумаешь, шли сову, — Герберт наигранно-небрежным движением поправил прическу. Редкие длинные волосы старика дыбились, словно шерсть дикобраза, словно он долго летел против ветра, а потом позабыл наложить заклинание укладки. Зеркальное отражение распласталось по обратной стороне стекла, силясь продавить расческу в реальный мир. Настоящая, не зеркальная расческа в черепаховой оправе мирно лежала на книжной полке, вероятно, позабытая там Темной Леди. Однако маг был не в том состоянии, чтобы глядеть по сторонам, он совершил свой Подвиг.
Вслед ему из зазеркалья раздалось искаженное смехом:
— Приче… — мгновенно оборвавшееся: легкое движение брови хозяйки кабинета, и по хрустальной глади со зловещим скрежетом зазмеилась трещина, впрочем, послушно исчезнувшая после невербального Репаро.
Зеркала в магическом мире необходимо дрессировать.
***
Когда-то родители мои ужасались, что их старший сын решил вызвать на бой Аластора Моуди. Интересно, что сказали бы они мне теперь, когда вызов брошен самому Дамблдору? Впрочем, к чему тревожить маму и папу? Вряд ли им суждено узнать о самой битве, разве что о ее результатах — ведь выйдет из пещеры только один из нас. Сперва я хотел еще позвать секундантов, но передумал почти тотчас же. Этой битве не нужны сторонние свидетели.
Некогда темную пещеру освещали магические шары, их яркий свет заставлял нервничать инферналов. Протухшие мозги умертвий не в силах были распознать источник своего беспокойства, и темные твари беспорядочно мельтешили, то и дело всплывая на поверхность и вглядываясь в пространство затянутыми бельмами глазами, больше похожими на протухшие вареные яйца. Отравленое зелье в чаше на маленьком островке мерцало не так яростно, мглистые зеленоватые проблески были практически неразличимы при ярком свете. Где-то там, среди ужасающих инферналов, были и мальчишки Блэк — Сириус и Регулус. Братья, погубленные Дамблдором. Этого для меня не оправдать ни войной, ни особыми обстоятельствами. Безумие, когда учитель принимается убивать собственных учеников. Безумие — отличное слово, чтобы описать то, что до сих пор творится в магическом мире. Когда-то я хотел стать Патриархом Хогвартса, продолжить в нем школу пустой руки, отправить нынешнего директора на почетную пенсию и подпереть шатающийся мир верными магами, без разбору, на каком там они факультете обучались. И теперь не растерял я своих желаний, но как-то так оказалось, что вытащить свой новый мир из кровавого хаоса для меня стало едва ли не большим делом, чем возрождение Школы. Впрочем, даже если я умру сегодня, знание никуда не денется: остался Барти, скачет жизнерадостная Нимфадора, упрямо тренирует братишек умница Перси.
Альбус Дамблдор аппарировал с тихим хлопком и мгновенно принял боевую стойку. Будто бы непобедимая волшебная палочка чуть довернулась, нацелившись прямиком туда, где я стоял два вздоха назад. Что ж, Патриарх, чего глаза выпучил? Мы с тобою тут одни, зря по сторонам озираешься. Ожидал ты явно не меня, но вот нету здесь ни отюрбаненого мальчишки Квиррелла, ни моей суровой бабули, они пока что друг с другом разбираются, ни даже профессора Уоффлинга — этому довольно знать, что свое ты получишь с преизбытком. Здесь только мы, ты и я. Мы, да еще целое озеро горемык, среди которых родные мои Блэки очутились.
Разговаривать с директором — только мозги сушить и время терять, это я за годы в Хогвартсе куда как ясно понял, так что лишнего и не говорил, посмотрел старику в глаза, да принялся действовать.
Первым полетел в мертвое озеро камень с мой кулак размером. И следом за камнем выстрелил я телом своим в старого мага. Битву волшебников тут устраивать не собираюсь, мне и нужен от Альбуса один только маленький шажочек. Один шаг до его смерти.
Как только камень коснулся озера, его неестественно ровная поверхность будто бы вскипела. Директор школы, видно, не часто оказывался в битве, больше привык к дуэлям и сражениям лицом к лицу. Я сделал выпад, одновременно раскручивая показанную тетушкой Вальбургой связку, Дамблдор блестяще отразил чары и даже умудрился выставить перед собой щит от воздействия физических тел, но вынырнувший инфернал вцепился зубами в руку, еще двое потянули за мантию… а прочие все лезли и лезли из воды. Боль терпеть старик оказался не приучен, пальцы разжались, и палочка с плеском ушла на дно. Еще через пару вздохов и сам старик скрылся под грудой копошащихся тел.
Я простоял в пещере до самого конца, до того момента, как Альбус Дамблдор сам превратился в умертвие и скрылся в темном озере. Это была страшная смерть, но я считал случившееся справедливым воздаянием. Через два дня мы все, в ком есть хоть капля крови Блэков, вернемся к озеру и упокоим бедолаг. Враги и родня — каждый имеет право на честную могилу и заслуженное посмертие, в чем директор неизменно отказывал противникам, равно как и соратникам. Да уж, Дайр Кинтар Уизли, крепко-накрепко для себя запомни, каково оно — забывать о живых людях, через меру сосредоточившись на общей пользе.
Только подумал я о живых людях, как они не замедлили мне о себе напомнить: у выхода из пещеры нервно метался из стороны в сторону Патронус-сниджет. Дюк, нервно подхихикивая, умолял спасти его из логова Темной Леди Цедреллы, ибо его самым натуральным образом взяла в плен Беллатриса-не немножко-Блэк, ничего не объясняя похитила из известной квартирки, притащила в дом на Гриммо, и кормит мороженым до полного посинения носа. Дюку вкусно, холодно и немного страшно. Гриффиндорцы, конечно же, не обучены бояться, («Особо же те гриффиндорцы, что от первого курса Хогвартса постигали науку Королевской школы Уизли», — не смог не съехидничать МакКормак), однако величественная леди Вальбурга уже изволила допустить до ручки, в доме все больше и больше Блэков, и так явно зреет какой-то заговор, что дураку понятно — едва лишь кто поймет, что под парадной мантией Блэков скрыт рыже-зеленый килт в косую черную полоску, лидера нашей группы можно будет стелить в прихожей вместо половичка.
У дома тетушки я оказался мгновенно, но вот войти туда через главный вход означало крепко подставить Дюка. Нам стоило смениться быстро и тайно, так что пришлось лезть по стене к чердачному оконцу, вспоминая всю гоблинскую науку гробокопателей, вкупе с учением хозяйки этого самого дома. Особнячок уже попытался стряхнуть меня с отлива, приголубить черепицей или затянуть в отсеки-ловушки, заготовленные Блэками на случай таких вот стеснительных гостей, которых в парадную дверь не пускает неодолимая скромность. Меня дом знал, как одного из членов семьи, потому атаковал не в полную силу. Он, конечно, не разумный, в людском понятии этого слова, но чудилась мне в его неторопливых атаках на подозрительного визитера некоторая задумчивость. Вот и сейчас, когда согнувшись в три погибели под окном малой гостиной, я попытался проползти незамеченным, да так и пристыл к карнизу, увлеченный случайно подслушанным разговором, дьявольские силки, что оплетали стену вместо банального плюща, лишь стеснительно толкали усиком в спину: чего, мол, остановился?
— Мистер Нотт, совершенно не понимаю, с какой стати моему внуку отказываться от власти, которая уготована ему судьбой.
— Леди Цедрелла, но как же, как же?! Подумайте сами! Фактически, на совести семейства Уизли смерти Темного и Светлого Лорда. А если припомнить, если, так сказать, углубиться в историю, то ваше семейство угробило отнюдь не только этих лордов. Вспомним династию…
— Иногда слишком хорошая память вредна, мой старый друг, — вкрадчиво промурлыкала Темная Леди, и знаток истории сдулся. — К тому же, с чего, собственно все с таким усердием взялись приписывать смерть Лорда Дамблдора нам?
— Действительно, — раздался голос леди Вальбурги. — С чего вдруг все так дружно принялись обвинять нас? С момента, когда его имя выцвело в Книге, прошел от силы час, все это время мы провели здесь, в этой самой комнате.
— Но все же, признайте, что король магического мира должен быть убелен летами и мудро править, — Кантанкерус вновь приосанился, явно намекая если не на себя лично, так хотя бы на своего шестидесятилетнего сына.
— «Убелен летами» и «мудро править» — понятия несочетаемые, — язвительно высказалась Цедрелла. — К тому же, мой внук…
Поняв, к чему идет, я едва не явил себя, от возмущения вставая во весь рост и упираясь в оконную раму руками, но тут силкам надоело толкаться, и они оплели мои запястья. Рывок. И вот я оказываюсь у самых корней охранительного растения. А стоят его горшки прямиком под чердачным оконцем. Вот я и оказался там, куда стремился, только теперь мне нужно совсем не сюда. Махнув рукой собственной физиономии, я, к несказанному возмущению Дюка, аппарировал прочь.
***
Тут, наверное, должен я объяснить, почему так рьяно бегаю от короны, хотя разговор о моем предназначении бабуля Уизли заводила не раз и не два. Да и в целом, думаю, что стал бы для магической Англии не самым распоследним правителем. А все же — нет, никак нельзя мне становиться королем.
Во-первых, как и сказал мистер Нотт, негоже убийце прежнего правителя громоздиться на трон.
Во-вторых, не лежит у меня душа ко всем этим коронам и скипетрам — от Патриаршества я сроду не откажусь, а в короли поищите другого. Помнится, внук леди Тагвуд на первом курсе в очередь за короной вставал. Пусть он и отдувается.
И в-третьих, есть у меня на примете человек, который куда больше меня в короли годится.
Ведь как получается: стану я королем, так последователи Дамблдора и Тома Реддла меня не признают, и от чаяний своего ставленника на трон усадить не откажутся.
И как бы не получилось так, что маги, лишенные своих лидеров, не устроили бойню пострашнее, чем когда подчинялись приказам. Та же Белла вполне способна ворваться вместе со своим супругом к Лонгботтомам и накладывать Круцио, покуда кто-то не лишится разума окончательно — либо палачи, либо жертвы. Вероятнее всего — и те, и эти. Еще и непричастные-мимохожие пострадают за компанию.
А вот ставленник мой, этот со всех сторон хорош: и силен, и умен, и в победителях числится, даже красив, наверное, если б еще одеваться привык как все нормальные маги.
Осталось всего дел — начать и закончить. То бишь сделать так, чтобы на трон сел не я, даже не Дюк в моем обличии, а тот, кому от рождения на роду написано в короли избраться.
|
|
| Eylin | Дата: Суббота, 24.03.2018, 06:17 | Сообщение # 53 |
|
Leka-splushka
Сообщений: 1207
| Вассал моего вассала. Глава 3
Оба лорда — Темный и Светлый — были окончательно и безусловно мертвы. Леди Цедрелла разобралась и с Квиринусом Квирреллом, и с тем, что жило под тюрбаном. Ради внука леди упокоила бы и главу Визенгамота, но кто-то ее опередил. Что ж, у сильного и могущественного волшебника всегда много врагов, не уступающих в силе и зачастую превосходящих в коварстве. Магическая Англия застыла, надеясь, что следующий правитель будет выбран по справедливости, но благоразумно не вмешиваясь в свару. Самым справедливым Цедрелла считала коронацию Вильяма Уизли. И чтобы все удалось, следовало провести ее как можно быстрее. В идеале — прямо сейчас. Билли, правда, вел себя несколько странно: косился на Беллатрису, заламывал руки, при малейшей возможности подбегал к окну и нервно прихлебывал кофе из все никак не пустеющей кружки, морщась от горького. Но если Темная Леди чего-то хочет, окружающим лучше уступить. А внук… внук просто нервничает, это нормально. Из него получится хороший правитель.
***
Дунсинанский холм украсился цветами, которых не встретишь в маггловском мире, открыто паслись единороги, на противоположном склоне вздыхал дракон, усмиренный сотрудниками Уэльского драконария. Трон будущего короля медленно рос из земли. Вот раскрылись друзами самоцветы в изголовье и на подлокотниках, встали на дыбы ласка и лев, распахнула крылья за изумрудной спинкой трона белоснежная цапля.
— Стоп! — поморщилась леди Уизли, и трон истаял дымом, только гулко ударился о дерн Скунский камень. — Цапля тут совершенно не к месту. У нас нет родственников в Китеже, и никто из Уизли не обучался ни в школе Золотого Озера, ни в Ласточкином гнезде.
Время церемонии приближалось с неумолимостью рассветного часа.
На церемонию собрались многие чистокровные маги, в основном бывшие выпускники Рейвенкло и Слизерина. Впрочем, были и исключения с факультета Гриффиндор: Молли Уизли изволила объявить свекрови перемирие и теперь стояла в сторонке, под защитой мужа, братьев и сыновей постарше. Младшие с визгом носились по поляне, перепрыгивая раз за разом разрушающийся трон. Северус Снейп, вассал будущего короля, заявился за несколько часов до рассвета, подал господину чашечку кофе, приложился к ручке бывшей госпожи, самым хамским образом проигнорировал старейших и уважаемых магов, развлекающих себя беседой в тени наколдованного полога, похмыкал от вида нелепого трона, составленного из мечей и топоров (Камень Судьбы вновь рухнул на землю) и снова исчез. Следом за ним под разными предлогами с поляны аппарировали Чарли, Перси и Юниор, но в атмосфере общей нервозности внимания на это особенно не обратили. Да и не могут юноши не вернуться к назначенному времени — Вильям Уизли для них один из самых близких магов на свете.
Небольшую заминку вызвал вопрос о том, кто должен проводить церемонию. Кандидатур было несколько, но Цедрелла никак не могла определиться. Большей части чистокровных она не доверяла, старик Шеклбот, новый глава Визенгамота, был слишком уж чудаковат, а самой провести церемонию значило дать врагам повод объединиться под новым знаменем и заявить о незаконной коронации. На Коронационный Камень эти так называемые светлые наплюют ядовитой слюной, у подобных людей мало святого, а мозгов, по мнению Темной Леди, еще меньше. По счастью, Министр Магии Бартемиус Крауч прислал сову с документами, он и оказался крайним. Отказать тетушке почтенный джентльмен не смог. А документы Министру пришлось везти повторно — прежние леди изволила собственноручно испепелить в Адском пламени. Впрочем, любой разнервничается, если в момент триумфа придется заполнять прошение на собрание магов в местах, не огороженных стационарными магглоотталкивающими чарами, отдельные бумаги на разрешение размещения на холме магических тварей, отдельные бумаги, чтобы испросить разрешение магам после церемонии переместиться по поместьям при помощи порт-ключей и так далее, и тому подобное.
Внук, лишенный бабушкой своего кофе, нервничал все больше. Дошло до того, что к трону его пришлось волочить, вызвав смешки и шепотки в рядах наблюдателей. Единственная, кому было не до смеха — Молли Уизли, удерживаемая Артуром. С одной стороны, родители были не против того, чтобы их чудесный ребенок сделался королем. С другой, слишком уж натурально он упирается. Если он так не хочет, то, может, и так проживет? Живут же люди лесниками и завхозами, и ничего. Говорят, Билли в гоблинский банк звали на стажировку. Да еще слова «Цедрелла Уизли» и «ритуал», объединенные на одной поляне, приводили Молли в состояние, близкое к истерике.
Вокруг хрустального, невесомого до звона, словно сотканного из осенней паутины трона встали двенадцать уважаемых магов. Волынки шотландских кланов запели низко и торжественно. Расцветила небо радуга, запущенная неугомонным Дедалусом Динглом. Леди Цедрелла аккуратно разгладила цепочку хроноворота и отщелкнула крышку ларца, еще секунду назад не существовавшего в реальности этого мира. Обод тусклой платины казался покрытым рассветной росой. Впрочем, Бартемиусу Краучу не было никакого дела до преломления первых лучей солнца в алмазных капельках, он был человеком прагматичным и торопился поскорее закончить свою странную миссию и вернуться к любимой работе, непонятно еще, как повлияет появление короля на работу Министерства Магии. Он, следуя торжественности момента, двумя руками принял корону и направился к Вильяму Уизли. Попятившийся мальчишка зачем-то достал волшебную палочку и зажмурился, не предпринимая ни малейшей попытки сесть на трон, либо преклонить колено. А поскольку разница в росте была не в пользу Министра, тот с неудовольствием прикинул, что придется колдовать для себя что-то вроде стремянки.
Леди Цедрелла вздохнула с негодованием. Внук вел себя просто-таки непозволительно. И вдруг…
Оборотка действует всего лишь час, вот он и истек. Перед удивленной общественностью внезапно возник обряженный в парадную мантию лидер скандально известной музыкальной группы «Вредные Сестрички» — Дюк, собственной персоной. Радостно взвизгнули несколько девиц из приглашенных, двенадцать почтенных магов отшатнулись на двенадцать шагов и достали волшебные палочки, в замешательстве оглянувшись на застывшую в ступоре бабушку будущего короля, а Министр, все еще раздумывающий насчет стремянки, сбился с шага. Ненормально подвижный травяной усик зацепил его ногу, ловко подсек, и вот уже корона взлетает к небу, переворачивается, отразив наколдованную радугу всеми гранями алмазов, и… приземляется прямиком в раскрытую ладонь Вильяма Артура Уизли, обряженного вовсе не в парадный камзол. С тихими хлопками за его спиной появились братья Уизли, так же облаченные в боевые костюмы, следом за ними появился Бартемиус Крауч-младший, потом Орсайно Фертстон, юный целитель Тагвуд… Все больше и больше молодых магов: чистокровных, полукровных и магглорожденных. Слизеринцев, гриффиндорцев, рейвенкловцев и хаффлпафцев. Они вставали в круг, оттесняя стариков от трона. Последним на поляну аппарировал Северус Снейп, ведя за руку какого-то мальчика лет одиннадцати-двенадцати.
— Постойте-ка! — воскликнул кто-то из толпы. — Это же… Это же Гарри Поттер!
***
Осталось досказать совсем немногое.
Королем магического мира стал его герой и спаситель, легендарный волшебник, про которого написано столько сказок и слеплено столько игрушек — Гарри Джеймс Поттер.
Поскольку король новоявленный был еще сущим дитятей, я, к некоторому успокоению бабули Цедреллы, стал при нем регентом и страдал на такой работе целых двадцать лет, покуда Гарри не взял дела в свои руки. Словами не передать, как я был счастлив в тот день.
О том, должен ли я был устраивать свой бунт или обязан смириться и сделать, как велит бабушка, мы с ней спорили еще долго, в итоге все равно моя взяла, но до сих пор она иногда хмурится на королевских приемах. Для Гарри же все мы — Уизли, Краучи и Малфои — все равно входим в понятие Слайтли-Блэк и считаемся королевской семьей.
Дюк и «Сестрички» продолжают выступать, совсем недавно проехали с мировым турне. Но постепенно сдают позиции: молодежь поджимает. Новая группа магической Англии, «Большой Взрыв», потрясла общественность самим фактом своего возникновения. Шутка сказать: на сцене Драко Малфой, Теодор Нотт, Невилл Лонгботтом, Грегори Гойл и Винсент Крэбб. Родители выходили из себя, дома музыкантам устраивали скандал за скандалом, так что вскоре и эти ребятки перебрались в Хакни, оттуда и ездят с гастролями. Чувствую, вскорости это местечко станет популярнее Косой аллеи.
Профессор Уоффлинг некоторое время пытался ухаживать за бабулей, но та взаимностью не ответила. Он по-прежнему преподает в Хогвартсе, и, кажется, стал вполне неплохим деканом.
Юниор пережил свою влюбленность в миссис Лестрейндж, женился на милой девочке с Хаффлпаффа и уже зовет стать его первенцу крестным отцом.
Его батюшка стал при дворе главным министром и ни разу не пожалел, что в магическом мире появился король. Гражданская война прекратилась окончательно, страна потихоньку восстанавливается, появляется все больше ученых, изобретателей, художников. Если кто и идет в авроры, так только потому, что совсем без опоры трон оставлять никак нельзя.
А я вместе с Гарри Комстоком открыл свою магическую школу и назвал ее «Школой Пустой Руки». Особого ажиотажа не видно, но и Хогвартс когда-то основывали.
И, наконец, самое последнее, что я должен — нет, что я непреложно обязан сказать…
… вы уверены, что я это всерьез? Нет, вы действительно уверены?
Тогда расслабьтесь и смените стойку. Прежняя вам больше не понадобится.
|
|
|
|
|
разумеется. Стандарты - они такие. Мои фики практически ГОСТ 
