|
|
Моя жизнь - моя игра.
| |
| Nomad | Дата: Вторник, 24.07.2012, 23:28 | Сообщение # 1 |
Черный дракон
Сообщений: 1501
| Название фанфика: Моя жизнь - моя игра: раунд первый
Автор: A.Meitin (разрешение на размещение получено)
Рейтинг: PG-13
Пейринг:Гарри Поттер, Драко Малфой, Рон Уизли, Гермиона Грейнджер, Альбус Дамблдор, Северус Снейп, Невилл Лонгботтом
Жанр: AU/Angst/Drama
Размер: макси
Статус: в процессе
Саммари: Каким должен быть ребенок, который жил с людьми, ненавидевшими его, издевавшимися над ним? А что должен чувствовать ребенок, когда узнает, что отправил его к этим людям сам величайший светлый волшебник - Альбус Дамблдор? Разве он должен любить этот новый волшебный мир? Этот ребенок понимает, что жизнь - это игра, в которой кто-то устанавливает правила, а кто-то следует им, но он не желает играть в чужие игры.
Предупреждение: AU, OОC, попытка самоубийства и другие "прелести".
|
|
|
| Alchemist | Дата: Суббота, 27.10.2012, 17:18 | Сообщение # 211 |
Si vis pacem, para bellum
Сообщений: 1931
| Quote (Nomad) Писающий мальчик улыбнул. Прекрасная аллегория к тому, что Том просто подросток.
А может он правда так нарушителя остановил, староста все-таки, хоть и бывший… 
|
|
| kraa | Дата: Суббота, 27.10.2012, 20:58 | Сообщение # 212 |
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
| Alchemist, не-а. Говорится, что Вася принес его из туалета в готовом виде, выполняя просьбу Тома.
|
|
| Alchemist | Дата: Суббота, 27.10.2012, 21:07 | Сообщение # 213 |
|
Si vis pacem, para bellum
Сообщений: 1931
| Quote (kraa) Говорится, что Вася принес его из туалета в готовом виде, выполняя просьбу Тома.
А вдруг Том - соврал? Ну, мало ли, не хотелось ему о том, как ученики к любимому т. е. к директору относятся говорить)))
|
|
| Волшебница | Дата: Суббота, 27.10.2012, 23:35 | Сообщение # 214 |
|
Снайпер
Сообщений: 129
| Очень нравится фик, жду продолжение.
|
|
| Ayre | Дата: Суббота, 10.11.2012, 13:00 | Сообщение # 215 |
Друид жизни
Сообщений: 173
| Оказывается, у Тома есть чувство юмора  Проявил свое отношение к Дамбику через такую необычную скульптуру. Мальчика только жаль
|
|
|
| Nomad | Дата: Суббота, 10.11.2012, 13:39 | Сообщение # 216 |
|
Черный дракон
Сообщений: 1501
| Ayre, Да, ему теперь клеймо на всю жизнь. Мало ему Хафлпаффа… 
|
|
| Ayre | Дата: Суббота, 10.11.2012, 14:22 | Сообщение # 217 |
|
Друид жизни
Сообщений: 173
| Quote (Nomad) Мало ему Хафлпаффа…
А мне Хафлпаф нравится. Взаимовыручка, трудолюбие и стремление доводить дело до конца - залог успеха в любом деле!
Лично у меня факультеты ассоциируются с типами темперамента: Гриффиндор - холерики, Хафлпаф - флегматики, Рейвенкло - сангвиники, Слизерин - меланхолики. Кстати, флегматиков очень трудно довести до белого каления, зато потом… Темный Лорд прячется в бомбоубежище!!!
|
|
| Nomad | Дата: Суббота, 10.11.2012, 14:25 | Сообщение # 218 |
|
Черный дракон
Сообщений: 1501
| Ayre, Сообразуясь с вашими словами, страшно подумать что не успел сделать хафлпаффовец который пуффендуец… 
|
|
|
|
| Nomad | Дата: Понедельник, 12.11.2012, 02:23 | Сообщение # 220 |
|
Черный дракон
Сообщений: 1501
| Глава 40. Решение
— Так зачем, ты говоришь, клоуна сюда привел? — спросил Том, глядя на бессознательное тело Локхарта, который не пришел еще в себя после Ступефая.
— Просто так, — пожал печами Гарри, — Этот индюк виновен в смерти моей однокурсницы.
— Мстишь?
— Мщу.
— Это Грейнджер виновата в том, что за Малфоем повторила заклинание! Что ж ты ее сюда не привел?
— Уизли, я тебя забыл спросить!
— Мне рассказывала Джинни об этой истории, — Том нахмурился, а затем повернулся к Рону. — А ты, рыжий, так хотел бы, чтобы здесь умерла твоя однокурсница? Она ведь гриффиндорка, кажется? Так вот оно какое, понятие вашей факультетской чести!
— А ты вообще кто такой?
— Том Реддл, приятно познакомиться, — Том подошел к Уизли и протянул руку, на которую Рон смотрел секунд пять, но все же решил не пожимать. — Ну, не хочешь, как хочешь. А потом еще и спрашивают, почему я стал таким! А ее жизнь, — юноша указал на Джинни, — в моих руках, как и твоя. Но вы же — гордые гриффиндорцы, не снизойдете до того, чтобы пожать руку тому, от кого многое зависит. Смерть ведь предпочтительнее, верно?
— Да пошел ты! Я тебя не знаю, ты не из школы!
— Твое счастье, что не знаешь, — вмешался в разговор Гарри.
— Вообще молчи, двуличный! Мы тебя у себя дома принимали, а ты!
— Я не просил, меня Дамблдор уговаривал у вас погостить. Вот мне оно нужно было, — произнес Гарри глядя на ногти, смотреть на Рона он не хотел. То ли совесть проснулась, то ли просто неприятно. Одно — это, когда ты делаешь что-то плохое, но об этом знаешь только ты, ну и те, кого это плохое не затрагивает, а совсем другое — когда смотришь в глаза тому, в чьих бедах ты виновен. И при этом осознаешь, что он все знает. Смог бы Гарри смотреть в глаза Джинни, если бы она знала, что во всем виноват он?
— Мне надоело это все, надо что-то решать… — Том посмотрел на Гарри.
— Я думаю…
— Думай быстрее. Можно их всех тут оставить и закрыть Тайную комнату.
— Это скучно. Я хочу… — Гарри замолчал, понимая, что может сказать глупость, а говорить глупости он не любил. Но многие наши чувства могут казаться со стороны глупостью, так уж устроена психика человека. И сейчас он хотел отомстить по-другому. Не так, чтобы все узнали о том, что ко всему имеет отношение Гарри Поттер, а чтобы Локхарт не погиб смертью мученика-героя, про которого напишут в книгах. И школьники позже будут изучать, как храбрый профессор пошел спасать первокурсницу в Тайную комнату и больше не вернулся. Нет, нужно было другое. Скандал, позорная смерть, что угодно…
— Можно его расчленить и отправить по частям разным людям, а голову Дамблдору, — предложил Том на английском, так что у Невилла расширились глаза, но он снова промолчал. Иногда трусость может сойти за простую осторожность, в такой ситуации и Гарри бы помалкивал.
— Кого вы собрались расчленить? — Рон строил из себя храбреца, хоть и выходило у него плохо, голос срывался, а руки дрожали.
— Тебя. Голени отдадим эльфам, пусть приготовят мне завтрак, — произнес Гарри, посмотрел на Тома и рассмеялся. До него, наконец, дошла вся нереальность происходящего. Он и тот, кто убил его родителей, тот, кто был их главным врагом и считается им по сей день, решают вместе, как поступить с гриффиндорцами и несчастным профессором.
— Что смешного?
— Ситуация смешная, и то, кто какие роли в ней занял. Я, по мнению большинства, должен был первым спасать всех и каждого от тебя. Это было бы правильно, я был бы счастливее. Но я никого не спасаю, я не с ними пришел сюда, и не для этого… Плохо.
— Почему плохо? — приподнял брови Том.
— Мне плохо. А всем… всем безразлично.
— Что мешает тебе подойти к рыжему и этому пухлому, сидящему на полу? У тебя и палочка есть. Даже две. Кстати, откуда?
Гарри не ответил, лишь снова рассмеялся. Не грустно, от души. Впервые за долгое время. Если бы ему сказали зимой, когда он мечтал просто смеяться, в каких именно ситуациях будет приходить это чувство, он бы покрутил пальцем у виска. Действительно, в самой ситуации смешного мало: он в Тайной комнате с воспоминанием Темного Лорда, а это воспоминание вполне себе может колдовать, с ним тут двое гриффиндорцев в сознательном состоянии, одна первокурсница без сознания, так же, как и профессор по Защите, и нужно решить, что с этим всем делать. Далеко не забавно, но как сложен человек. Сложнее его самого ничего на свете нет. Мы не знаем, что будет дальше. Пытаемся строить планы на будущее, мечтаем, но есть жизнь. Ей все равно на эти планы, вот человек, как существо, являющееся универсальным приспособленцем, воспринимает эту жизнь. Смеется не тогда, когда хотелось бы, грустит не от того, отчего действительно должно быть грустно, делает не то, что от него требует совесть.
— Я тут подумал, буду коллекционировать палочки врагов. Палочку Локхарта тоже себе заберу, на память.
— Тоже мне, коллекционер нашелся. Значит, первая врагу принадлежала?
— Предыдущему учителю Защиты. К седьмому курсу глядишь, семь штук соберу, — Гарри посмотрел на Локхарта. — Может, им просто память стереть?
— Мне все равно. Тебе же хуже будет, если их воспоминания восстановят. А это можно сделать. Сложно, но вполне возможно.
— Империо?
— Тоже существует возможность посмотреть настоящие воспоминания, хоть и снять заклинание может только тот, кто его наложил. Что ты так смотришь, пухлый? Мы тут судьбу твою решаем, — Том сел на корточки напротив Невилла, и посмотрел прямо ему в глаза, — А ты думал, все так просто в жизни? Придете, а тут Джинни вас поджидает, да? И кинется она вам на шею, и уйдете вы отсюда, как герои? А жизнь чуть-чуть сложнее… Знаешь ли ты, кто я?
Невилл ничего не ответил. Даже головой не покачал. В принципе, правильно. Вообще казалось, что он перестал бояться. Просто принял ситуацию, после того, как Том посмотрел ему в глаза. Что он увидел в этих глазах, Гарри не знал, как не знал пока еще, что это молчание гриффиндорца может для него что-то значить, как и для самого Невилла, который просто и ясно смотрел в глаза Тому, признавая, что он проиграл. Без геройства, без пафосных слов, когда в руке даже палочки нет, да и арсенал заклинаний минимальный.
— Похвастаться решил? — усмехнулся Гарри, сел у колонны, рядом с Невиллом, и зачем-то положил руку ему на плечи. Видимо, чтобы ситуация была еще более нереальной, — Рон, иди к нам, так теплее. Тут холодно, не заметил?
— Да пошел ты! — воскликнул Уизли, который сейчас сидел рядом с Джинни, держал ее за руку, и что-то шептал.
Том усмехнулся, и сел по другую сторону от Невилла, разве что руку на плечо класть не стал.
— Как тебя зовут, храбрый гриффиндорец? — обратился юноша к Невиллу. Тот не отвечал, лишь осматривал потолок.
— Он Невилл Лонгботтом, — ответил Гарри за своего однокурсника.
— Сын Френка и Алисы Лонгботтомов? Помню таких… Ну, а они меня, вероятно, нет, — Том вскинул палочку, начертил в воздухе горящие буквы своего имени, которые по взмаху его руки стали менять свои места, и вскоре прямо перед Невиллом появилось более известное имя Тома — Лорд Волдеморт.
Рон тоже смотрел в эту сторону, только читал имя в зеркальном отображении, но сложностей с пониманием у него это не вызвало.
— Ты умер! — Рон со всей злостью посмотрел на Тома, сидящего на полу в странной компании — с детьми тех, кто боролся с ним.
— Почти. Лорд Волдеморт — это мое прошлое, настоящее и будущее! — юноша повернулся к Невиллу, и снова посмотрел ему прямо в глаза, — Если выживешь, будешь рассказывать детям, как сидел на грязном полу Тайной комнаты в компании со мной. Эх, кофе бы сюда, время позднее…
— Я иду спать! Зачем меня вообще позвали, только мешают все. И я не понимаю, о чем вы говорите! — василиску надоел весь этот цирк, как, впрочем, и остальным.
— Зловещих снов, милая леди, — Том поднялся, отвесил змее шуточный поклон, и посмотрел на Гарри, — Ну так что делаем? Оставим их здесь? Забирай дневник и иди спать.
— Нет. Какие есть еще способы изменения памяти?
— Жалко?
— Ни капли. Просто все не так, как должно быть. Локхарт не должен погибнуть, как герой. Это слишком благополучный исход, — тяжелый ночной мыслительный процесс отобразился на лице Гарри, он поджал губы и сощурил свои зеленые глаза. В полумраке это выглядело устрашающе, хоть сам второкурсник об этом и не знал.
— Есть зелье, стирающее воспоминания качественнее, чем Обливиэйт, но его тут нет, если ты не заметил, тут вообще, кроме статуи нашего скормняги Слизерина, ничего нет…. Так что вариант оставить их тут, проще и безопаснее. Да и название зелья я что-то припомнить не могу.
— Домовики могут сюда аппарировать? — спросил Гарри, но не стал дожидаться ответа, — Лаки!
Через секунду в комнате с хлопком появился старый сонный домовик. По его виду было понятно, что до этого он крепко спал, и был крайне не рад зову. В принципе, Гарри его очень хорошо понимал. Если бы ему сказали, что ночью нужно срочно куда-то явиться, он бы долго возмущался. А Лаки возмущался хотя бы только мысленно — уже хорошо.
— Ты идиот? А если бы здесь стоял антиаппарационный барьер, действующий и на эльфийскую магию? Он бы разбился… Хотя, старого домовика не особо жалко, — высказал свое мнение Том.
Лаки перевел сонные недовольные глаза на него, но потом снова в немом вопросе стал смотреть на хозяина.
— Найди Салиму… Скажи, что мне очень нужно ее видеть.
Домовик кивнул и исчез.
— Салима? Мисс Дарительница отчаяния?
— Она самая.
— И что вы там надумали, твари? Поттер, ты двуличный подонок! Это ты во всем виноват! — Рон старался уловить суть разговора, чтобы представить свое ближайшее будущее, но перестал что-либо понимать
— И в чем я виноват? — Гарри широко распахнул глаза и склонил голову на бок, — В том, что твоя сестра открывала Тайную комнату?
— Ты врешь!
— Не вру, — спокойно ответил Гарри, думая над тем, как же все-таки разрешить сложившуюся ситуацию. Лишних смертей он не хотел. Каким бы циничным он сам себя не считал, но все же полагал, что и смерть нужно заслужить. В этих размышлениях ему пришла в голову еще одна мысль, и он повернулся к Тому, — их нельзя здесь оставлять. Сюда могут по зову прийти домовики. Даже если ни у одного из них нет эльфа. Я отправил Лаки искать Салиму, так же за ними могут отправить любого эльфа, который их знает. Я читал, что домовики способны отыскать не только хозяина, но и любого, кого они знают, по просьбе хозяина.
— Точно. Я об этом не подумал. Хотя, какое мне дело? Это твои проблемы, ты и думай. Я могу исполнить Аваду, тогда домовики найдут трупы.
В этот момент в тускло освещенном помещении появился Лаки, держа за руку лохматую светловолосую девочку, которая свободной рукой протирала глаза, и до этого, как и домовик, спала. Салима была в полосатой пижаме и в пушистых тапочках. Она сощурила глаза, огляделась.
— Гарри, ты знаешь, сколько сейчас времени? Я как бы спала, если ты не в курсе! И вообще, где я?
— В Тайной комнате, нам нужно кое-какой вопрос решить. Ты ведь знаешь зелье, стирающее память? — Гарри встал, чтобы поприветствовать свою дальнюю родственницу, хоть этикет он особо и не изучал. Но ему казалось, что разговаривать сидя с человеком, который стоит, как-то некрасиво, — Оно ведь действует лучше Обливиэйта?
— Тебе когда оно нужно? Ты не мог подождать до утра хотя бы? У меня завтра контрольная по Темным искусствам!
— В том-то и дело, что не мог. Мне оно нужно сейчас.
— Его готовить три недели! — Салима смотрела на Гарри, как на идиота, которому приходится объяснять элементарные вещи. — Или ты думаешь, у меня дома склад с абсолютно всеми зельями? Я лавку не держу! А что вообще здесь происходит?
— Да вот, нужно людям память изменить. Кстати, это твой старый знакомый, Том Реддл, — Гарри представил юношу, рассматривающего лохматую девочку.
— О, ты сейчас гораздо лучше выглядишь, чем летом, — Салима посмотрела на Тома, — Почти на человека похож. Только ты не человек, а какая-то магическая ерунда. Прости, точного определения не знаю. Кому память изменять собрались, и зачем? И вообще, Лаки, принеси кофе!
— Да вот, двум храбрым гриффиндорцам, одной ненормальной первокурснице, ну и клоуну, — ответил Том. — Я предлагал их убить, совестливый Гарри не согласен.
— А я говорила, что ты скучный! Убить каждый может, так не интересно! — Салима осмотрелась в комнате, — Странное место какое-то… Мрачное. Собственно, что именно нужно? Чтобы они не помнили это место, вас в нем или вообще последние дни?
— Лучше чтоб они помнили что-то другое, вместо сегодняшней ночи, или им просто казалось, что они спали… А Джинни… Ей бы вообще год последний забыть, — Гарри почесал свою лохматую голову.
— Год? Да ты с ума сошел, ей пять литров зелья, что ли, выпить, и попасть в больницу? А я говорила, лучше мстить по-другому! В общем, что и кто должен помнить?
— Двое идиотов, что спали сегодня всю ночь, Джинни… Можно, чтобы она вообще ничего не помнила, а Локхарт… Даже не знаю, может быть, что это он открывал Тайную комнату и превращал людей в статуи?
— Вот так всегда, всю славу хотят у меня отнять! — возмутился Том, — А я, между прочим, так старался с Писающим мальчиком. Его перенести к директорской горгулье не так-то просто было.
В комнате снова появился Лаки с подносом в руках, на котором стояло три чашки кофе. Домовики и такие вещи чувствуют, ему же о количестве ничего известно не было. Сказали просто принести кофе, и даже не хозяин попросил ведь.
— Удалить некоторые воспоминания за год возможно, а вот изменить… Слишком большой период времени, — Салима посмотрела на Тома, который взял в руки чашку с кофе, — А назад не вытечет? Ты ведь не человек.
Том демонстративно сделал глоток и посмотрел в черные глаза Салимы.
— А, ну пей, пей. Мне не жалко. Так вот, зелье можно достать в лавке либо в Германии, либо здесь, в Лютном. У зелья есть противоядие, которое поможет в первые десять дней. Поэтому лучше наложить Империо, на всякий случай. И следить, чтоб это противоядие они не выпили. А этому, — девочка кивком указала на Локхарата, — изменить воспоминания за год невозможно. Придумай что-нибудь другое. И эти двое тоже новыми воспоминаниями не обзаведутся, просто им будет казаться, что он уснули и им ничего не снилось.
Гарри отхлебнул кофе и задумался. Салима в это время подошла к Невиллу, склонила набок голову и внимательно на него посмотрела, затем подошла к Рону, который тут же вскочил.
— Да не кусаюсь я! И вообще я добрая…
— Ага, и Круцио у тебя такое доброе…
— Мне так приятно, что ты помнишь! — сказала Салима, а сама села на корточки рядом с Джинни и стала внимательно рассматривать бессознательное тело, — Фу, как некрасиво. Да ты энергетический вампир, — рассмеялась девочка, — Ты живешь за счет ее энергии, и я знаю, как сделать так, чтобы ты вернулся в дневник!
— Спасибо, я тоже в курсе, — заметил Том.
— Я придумал, — заявил Гарри, который последние реплики вообще пропустил мимо ушей и до этого находился в мире собственных мыслей. — Воспоминания Локхарта трогать не надо вообще. Надо удалить воспоминания Джинии о Тайной комнате за год, и Лонгботтома и Уизли за эту ночь. Все.
— Гениальный план! — скептически отозвался Том, — А клоуна все-таки Авадой?
— Империусом, — произнес Гарри, зевая. Кофе не помогало.
— Ты не сможешь поддержать обвинение, авроры заметят, что он под Империо, если ты решил посадить его в Азкабан, — пояснил Том.
— Я и сам догадался, никакого официального обвинения не будет, — сказал Поттер.
— Ну, твое дело, сам думай.
— В Лютный за зельем мне идти? Или сам сходишь? — спросила Салима.
— Можем вместе, — пожал плечами Гарри.
— А вот и нет! Я ему не доверяю! — сказала девочка, указав на Тома, — Его нельзя оставлять здесь оного.
— Забавно. Тогда я пойду с тобой, — усмехнулся Том, — Или ты меня боишься? Как раз Кассандру увижу…
— Я боюсь только своих кошмарных снов! Лаки, перенеси нас в Лютный переулок.
Гарри кивнул домовику, и последнее, что он услышал, это крик Салимы: "Стой!". Но было уже поздно. Слизеринец нахмурился, ему от этого крика стало не по себе, и он начал переживать.
Но не произошло ничего ужасного. Просто Салима вспомнила, что она в пижаме и пушистых тапках. Вот и вышло, что глубокой ночью в Лютном переулке появилась странная компания: старый домовик, юноша с нечеткими очертаниями, но и не привидение, и лохматая девочка, для утреннего образа которой в руках не хватало только зубной щетки. Какой-то старик в лохмотьях, перед которым они возникли, даже отшатнулся от неожиданности, после чего перекрестился. Салима расправила плечи, и гордо пошла в своей полосатой пижаме по мрачному ночному переулку. Том усмехнулся, и пошел следом.
В это же время, в Тайной комнате Гарри подошел к статуе Слизерина, которая за то недолгое время, что он здесь находился, уже успела ему надоесть. Слишком большая, слишком вычурная, слишком белая, в конце концов. Вот она, еще одна суть факультета Слизерин — не быть, а казаться. И Драко Малфой полностью соответствовал этой сути в тот момент, когда ходил по школе с гордым лицом, будто это он является наследником и превращает людей в статуи.
— Ты доволен тем, что сейчас здесь происходит? — впервые за время, которое он находился здесь, подал голос Невилл. Он говорил спокойно, как будто не сидел на полу в Тайной комнате, и его жизнь и память не находились в опасности. Гарри повернулся к нему.
— Нет, — честно ответил он, — Вас здесь не должно было быть. И меня, и Джинни, и Тома, и Салимы. Вообще ничего этого не должно было быть.
— Почему?
— Я так чувствую. Интуиция — штука важная. Все должно быть не так, вообще вся жизнь. Начиная с того момента, как Волдеморт пошел убивать моих родителей и попытался убить меня. А может быть и раньше. Но есть реальность, которая кажется нереальной. И приходится принимать решения, действовать, думать, спать и есть. Не жить, а просто быть.
— Тебя не должно было быть, и всем бы было лучше! — закричал Рон и поднялся, намереваясь то ли ударить Гарри, то ли отобрать палочку, воспользовавшись тем, что он пока один в Тайной комнате из тех, у кого были палочки, и от кого могла исходить опасность.
— Инкарцеро! Силенцио! Мне надоели твои попытки доказать мне, что я во всем виноват. Зачем доказывать то, с чем оппонент итак согласен?
— Ты, правда, считаешь, что тебя не должно было быть? — удивился Невилл.
— Не совсем. Знаешь, у тебя никогда не было ощущения, что ты живешь не свою жизнь, что ты не тот, кем являешься? А, впрочем, неважно. Вам изменят воспоминания, вы никогда не вспомните эту проклятую Тайную комнату. Жизнь продолжается, и она прекрасна. Наверное.
— А если я не соглашусь пить зелье?
— Заставят. Или убьют. Два варианта, какой тебе по душе?
— Ты ведь сам несчастен от всего этого? Ты делаешь это всем назло, я прав? Затаил злобу на кого-то? — Невилл грустно усмехнулся.
— Не совсем. Я просто ненавижу Гарри Поттера! Не себя, а это имя, эту ложь, которая в нем скрыта! Человека, за которого все решили, что он — оплот света и доброты, который будет бороться якобы за права маглорожденных вместе с Дамблдором. Если бы Волдеморт не убил моих родителей, возможно, я и был бы им. И я был бы счастлив!
— Что плохого тебе сделала Джинии? Она и мухи не обидит.
— Да? А вот и сделала! И это действительно она открывала Тайную комнату. Не сама, конечно. Но дневник Тома Реддла она у меня украла на День святого Валентина! Значит, нравилось ей все это, не находишь?
Невилл вздохнул и отвернулся. Спокойный ребенок, который всего боится. Как он молчал здесь, так он молчит и на уроках. Боится показаться глупым, боится расстроить свою бабушку. Никто не видит мир дальше своего носа. Откуда вот Гарри знать, что от Невилла тоже многого ждут? Что его упрекают в том, что он не похож на храбрых родителей? Постоянно напоминают о них так же, как Гарри напоминали о родителях, когда он был в гостях у Уизли. Только вот люди они разные. Невилл желает всем доказать, что он все-таки такой же смелый, как его мама и папа, а Гарри не хочет иметь ничего общего с Лили и Джеймсом Поттерами. Пусть сам он это до конца не осознал, лишь понял, что ему не за что уважать родителей. Выбор… человека формирует его внутренний выбор. Не между добром и злом, порядочностью и циничностью, а между тем, кто ты есть, кем ты хочешь быть, и кем тебя хотят видеть другие. И самое главное, человек может быть счастливым или несчастным вне зависимости от того, какой выбор он сделает.
В комнате с хлопком появились Салима, все в той же пижаме, Том, все так же немного не похожий на человека, и Лаки, все такой же сонный и недовольный.
— Я все придумала! — сразу же заявила девочка, глаза которой горели безумным фанатичным блеском, — Тому не нравилось, что никто, не поймет, что это все его рук дело. И вот, я решила, что нужно оставить на это намек. Так будет веселее! Ты же хочешь, чтобы вышло так, будто этот… как там его, а впрочем, неважно, был якобы виновником всех школьных событий этого года?
— Ну да, — Гарри уже не очень-то хорошо соображал, кофе не сильно помогло.
— Ну и отлично! Произнеси заклинание Морсмордре, — Салима уже проснулась окончательно, и выглядела бодрой. Слишком бодрой, по сравнению с Гарри.
— Зачем?
— Идея есть! Ну!
— Морсмордре! — В Тайной комнате под потолком появилась Темная метка. Гарри видел такие в газетах, и даже делал «композицию» на первом курсе, когда не мог уснуть. Но каким заклинанием ее вызывают, до этого не знал. — Зачем это?
— Просто проверка. Знаешь же, что у всех Пожирателей смерти есть такие метки на предплечьях? — включился в разговор Том, — Так вот. Я ее создать не могу. Я воспоминание, и в 16 лет еще этого всего не придумал. А ты можешь.
— И я решила, что можно оставить на руке рыжей такую метку, какие были у Пожирателей. Пусть подумает над тем, откуда она у нее взялась! Все равно помнить ничего не будет, — Салима посмотрела на Рона, беззвучно открывающего рот, — А, Силенцио — полезное заклинание. Мне иногда на уроке Зельеварения так хочется его использовать, а то профессор бубнит что-то себе под нос, только мешает сосредоточиться!
— В общем, чтобы метка была на руке, кроме простого Морсмордре, нужно мысленно произнести на серпентарго: «смерть и змея». В общем, по тому же принципу, что и Abjuratio. Джинни рассказывала, как ты «какое-то странное заклинание использовал», — пояснил Том.
— Почему я? — Гарри идея совсем не нравилась.
— А кто еще? — спросила Салима. — Том не может, я тем более. В общем, вот зелье, — Салима достала из кармана три флакона, — Его нужно доделать. Вложить в него их воспоминания о том, что нужно забыть. Том, собирай воспоминания Джинни, ты лучше знаешь, что ей о тебе нужно забыть. А мы с Гарри соберем воспоминания этих двоих.
— У меня получится? — Том нахмурился и прикусил губу. Было понятно, почему он не хочет остаться этим воспоминанием навсегда. Немного подышал воздухом, попил кофе и хватит. Он с детства больше всего боялся беспомощности, а сейчас чувствовал себя беспомощным. Не может поставить свою же Темную метку, не уверен, что у него получиться изъять воспоминания. Дневник тоже беспомощен, но от тетради и не ждут ничего такого.
— Если владеешь легилеменцией хоть как-нибудь, то получится, — пожала плечами девочка.
— Я не владею, — произнес Гарри, жалея, что забросил самостоятельные занятия по окклюменции-легилеменции еще полгода назад.
Салима вздохнула, и подошла к связанному Рону. Посмотрела на него, улыбнулась, так по-детски мило, и поднесла палочку к виску гриффиндорца. Она смотрела ему прямо в глаза, и вытаскивала палочкой тонкую белую нить воспоминаний. После этого положила эту самую нить во флакон с зельем. Затем подошла к Невиллу, и так же мило улыбнулась. Гарри показалось, что это не случайно, но спрашивать он не стал. Вопрос бы звучал глупо: «А зачем ты им улыбаешься?» Но, в целом, Гарри был прав. Салима решила оставить одно единственное воспоминание о Тайной комнате у обоих второкурсников — свое лицо. Чтобы, если они когда-нибудь ее увидят, у них было ощущение дежавю, но они никак не могли вспомнить, где ее видели. Маленькая глупая прихоть. Не только Том хотел, чтобы о нем и его деятельности знали.
Том возился с воспоминаниями Джинни долго, все-таки ей нужно было многое забыть из пережитого года. Нить воспоминаний была около метра. Юноша аккуратно поместил ее во флакон.
— Пей! — Салима поднесла зелье к губам Невилла. Он послушно его выпил и закрыл глаза, — Через 10 минут придет в себя. Так и должно быть.
Том в это же время пытался дать зелье Рону, который крепко сжал губы, и пить ничего не собирался.
— Ну и дурак! Империо! — все-таки Уизли пытался сопротивляться будущему Темному Лорду, а у него с такими разговор короткий. Выпил он зелье под действием заклинания, как миленький, — Бывают же такие идиоты, которые сами себе жизнь усложняют. Теперь пока я не сниму заклинание, он будет мне подчиняться. А я принципиально не сниму его!
— Тебе, или ему? — спросила Салима, сосредоточенно разглядывая пустой флакон из под зелья.
— Пока я тут — мне, если будет писать в дневнике — тоже мне. А так — ему. Магия у нас общая.
— А с Темной меткой как? Ведь с помощью этой метки были связаны все Пожиратели. Что будет, если ее поставлю я? — спросил Гарри.
— А ничего не будет! Она так же будет связана с другими метками. Это как сеть, не так важно, кто ее ставит, важно, как она работает. Если каминную сеть подключишь ты сам, она ведь все равно будет соединена с общей. Сравнение, конечно, идиотское, но принцип действия похож.
— Нужно на этого тоже Империо наложить, у зелья ведь антидот есть. Чтобы была возможность проследить, что все благополучно, — сказала Салима, глядя на Невилла, который сидел с закрытыми глазами.
— Империо! — произнес Гарри до того момента, пока Том не сделал это раньше. Что-либо объяснять будущему Волдеморту не хотелось, но Поттеру казалось это каким-то неправильным. Люди, случайно заглянувшие в эту Тайную комнату, будут подчинены Темному Лорду, пока он сам не снимет заклинание. А он не снимет, в этом Гарри не сомневался. Слизеринец не был уверен, что Непросительное выйдет у него с первого раза, но очень на это надеялся. Может быть, на судьбу Рона ему и было все равно, но Невилл, своим молчанием и умением смириться с неизбежным, вызвал у него какой-то отголосок симпатии. После того, как Гарри произнес заклинание, он почувствовал странное тепло, и понял, что заклинание подействовало. Было ощущение, словно образовалась какая-то невидимая подсознательная нить между ним и Невиллом, и первым желанием было эту нить оборвать. Она была противоестественной, как противоестественно само подчинение.
«Не трогай!» — раздался голос сонного Адам-Самаэля.
«Да понял я, понял…»
— Лаки! Отнеси их в гостиную Гриффиндора, там почисть их мантии и уложи в креслах спать. Пусть думают, что вырубились за поздним разговором. Посмотри в глаза, видишь картинку гостиной?
Домовик посмотрел в глаза своему хозяину, кивнул, взял за руку Невилла и потащил его по грязному полу. Дошел до Рона, взял того за мантию, и аппарировал. Через минуту он вернулся обратно.
— В общем, дальше вы сами разберетесь. Я живу только тем, что беру силы от Джинни. Когда в ее голове исчезнут все воспоминания обо мне, я вернусь в дневник, — Том протянул флакон с зельем и воспоминаниями Салиме.
Он посмотрел еще раз на статую Слизерина, оглядел Тайную комнату, прощаясь с тем недолгим мгновением, когда он чувствовал себя живым. Том поднял с пола свой собственный дневник, который лежал рядом с Джинни, посмотрел на тетрадь, ставшую домом для его души на долгие годы, и грустно усмехнулся. Повернулся к Гарри и Салиме, которая стала такой спокойной, грустной, как тогда, на свой День Рождения.
— Если будет совсем плохо, исправьте все. Как угодно исправьте. Его убейте, меня, Дамблдора. По обстоятельствам. Все должно было быть по-другому.
Гарри кивнул, и подумал, что этот совсем молодой, но такой взрослый юноша, — самый сильный человек из всех, кого он только знает. Человек, который добровольно снова возвращается в дневник, без какой-либо надежды на то, что когда-нибудь все изменится, без возможности что-то делать, просто жить.
— Не боишься, что если я что-то попытаюсь исправить, станет хуже? — усмехнулась Салима.
— Не боюсь. Пусть даже меня похоронят в желтом гробике, а рядом будут летать ангелочки.
Гарри взял флакон с зельем из рук Салимы и подошел к Джинни. Закатал рукав ее мантии на левой руке, и произнес нужное заклинание. Наверно, это было больно, судя по тому, что ресницы девочки задрожали, нос скривился, но в себя она не пришла. Он сразу же влил зелье ей в рот, и оглянулся на Тома, контуры которого стали еще менее четкими, но он грустно улыбался. Он похоронил свою собственную жизнь уже давно. Через минуту Том исчез вовсе, остался лишь дневник.
Гарри понимал, что поступает нехорошо, что это, возможно, более жестоко, чем то, что хотела сделать Джинни в том ритуале летом. Она хотела лишить его выбора, а что сделал только что сам Поттер? Отныне она связана со всеми Пожирателями смерти и Волдемортом, ей нет места на светлой стороне, и нет места на темной. Поттер читал о Темной метке и ее свойствах в прошлом году. Если ее вызовет Волдеморт, она не сможет не починиться. Может пытаться бежать, скрываться, но по этой метке он найдет ее, где бы она не находилась. Единственный вариант — отрубить руку, чтобы стать свободным. Но… когда он подкинул дневник Джинни, наверно тогда у него уже не было выбора. Действительно, это Том совершил все нападения через Джинни, он имеет право заявить об этом! А Салима, придумавшая идею с меткой… какое ей дело до незнакомой Джинни? Девочка просто развлекается, всю жизнь, не думая о последствиях собственных развлечений. И сейчас, сама идея показалась ей просто забавной. Подумаешь, будет татуировка с дополнительным функциями на руке. Самый молодой в истории Пожиратель смерти — это же так весело!
— Империо! — произнес Гарри как-то обреченно, направив палочку на Джинни. Он решил, что через десять дней снимет заклинания, когда даже применение антидота уже не поможет восстановить воспоминания, повернулся к Локхарту, который пришел в себя после исчезновения Тома и теперь оглядывался, пытаясь понять, где он, — Империо!
Профессор спокойно поднялся, подошел к Джинни, взял ее на руки, повернулся к Гарри и протянул ему свою палочку. Поттер чувствовал, как может просто мысленно идти за Локхарта, что-то делать вместо него. Странное чувство, мешающее, неправильное.
— Лаки, перенеси их в кабинет Защиты, — Гарри снова посмотрел в глаза домовику, чтобы передать вид нужного помещения.
Когда в Тайной комнате остались только Гарри и Салима, девочка посмотрела на статую Слизерина, на дневник, и потом грустно так заметила:
— С тебя пятьдесят девять галлеонов за зелье, кстати. Оно недешево стоит! А еще Кассандра меня испугалась… Я к ней больше не пойду.
Гарри лишь рассмеялся и поднял с пола дневник.
|
|
|
| kraa | Дата: Понедельник, 12.11.2012, 04:56 | Сообщение # 221 |
|
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
| Quote А еще Кассандра меня испугалась… Я к ней больше не пойду.
Какое доброе чудовище эта девочка, Салима. Жалеет бедную Кассандру!
|
|
| falatrim | Дата: Понедельник, 12.11.2012, 08:40 | Сообщение # 222 |
Высший друид
Сообщений: 852
| Всегда обожал Уизлика - каноничный дебил!)))) Он свое=ими "тактичностью", "Воспитанностью", "Скромностью", и "умом" даже у мамы Ро доставлял!
|
|
| umnik778901 | Дата: Вторник, 20.11.2012, 21:51 | Сообщение # 223 |
Посвященный
Сообщений: 35
| симпатичный фик, интересная интерпретация. мне нравится.
|
|
| Nomad | Дата: Четверг, 22.11.2012, 14:40 | Сообщение # 224 |
|
Черный дракон
Сообщений: 1501
| Глва 41. Когда заканчивается детство…
Гарри вернулся в спальню в пять утра. Забрался на кровать, скрестил ноги, к нему тут же прыгнул Чертик и лег рядом, чтобы поддержать своего нового хозяина в нелегкую минуту. Поттер закрыл глаза и одной рукой начал гладить кота. Со стороны могло показаться, что он медитирует или пытается таким образом расслабиться, но он делал в этот момент нелегкую работу, и искренне надеялся, что его отсутствие в спальне осталось незамеченным. Зря надеялся.
Драко Малфой проснулся в три часа ночи, обнаружил отодвинутый полог кровати Гарри, удивился и еще полчаса размышлял над тем, где же ночью носит его приятеля. Но сон взял свое, и блондин вскоре уснул крепким, но неспокойным сном. Ему снилось, что Поттер пошел спасать Джинни и погиб в Тайной комнате от руки, вернее палочки, возродившегося Темного Лорда. Проснувшись, он ненадолго задумался над вероятностью подобного развития событий, усмехнулся собственным мыслям, и отмел их как невозможные.
Собственно говоря, самого Поттера будили долго. Вначале Малфой отодвинул полог кровати, сказал, что пора вставать, а сам побрел в душ. Позже это же сказал Нотт. Драко, вернувшись из душа, сонливости Гарри не удивился, но пришлось дернуть одноклассника за ногу, и под его возмущения объяснять, что если он не встанет сам, то за ним придет Снейп. Внушение подействовало, декан бы действительно так сделал. С введением в школе "чрезвычайного положения" на завтрак студентов всех факультетов провожали деканы, и в случае неявки всех в гостиную к положенному времени, приходилось выслушивать все, что Снейп думает о нерадивых студентах, допоздна болтающих или дописывающих эссе в самый последний момент.
В гостиной было тихо. Даже для Слизерина. Все ждали речи декана о закрытии школы в связи с новым ночным нападением, но ждали они зря. Снейп сидел в одном из кресел и читал "Ежедневный пророк", на лице ни единой эмоции, по которой можно определить в каком направлении он мыслит. И пусть Гарри искренне не любил профессора, как и его предмет, эмоциональной холодности он учился именно у него.
Второй курс вышел в гостиную последним. В змеином факультете была такая традиция — выходить по утрам из спален всем вместе. Только первокурсники могли ходить поодиночке, но быстро привыкали к негласным требованиям. Уже в коридорах кто-то шел быстрее, кто-то медленнее, и в Большой зал слизеринцы заходили по парам-тройкам. И, кстати, если спросить многих представителей этого факультета, почему так происходит, они не смогут ответить. Есть разница между этикетом и традицией, и разница эта заключается в осознании того, что человек делает и понимании того, зачем он это делает. В случае с традицией — это часть жизни, которую часто и не замечают. Поэтому даже семикурсники задумались бы над тем, почему на их факультете есть определенные негласные правила, которым все следуют неосознанно, но все их перечислить не могут.
— Второй курс ночью дописывал эссе по истории магии, или играл в плюй-камни? — Снейп опустил газету и оглядел шестерых мальчишек. Ждать он не любил, а уж это "чрезвычайное положение" вообще изрядно портило его жизнь.
Те, к кому он обращался, ничего не ответили, лишь переглянулись. В любой другой день, если бы Гарри проспал, он бы честно ответил, что он проспал. Снейп его все равно не особо жалует, так какая разница? Но сейчас так говорить было нельзя. Ничего он не проспал, и даже вполне выспался. Только после завтрака попросит Лаки принести кофе.
Снейп свернул газету, осмотрел гостиную в поисках тех, кого не добудились, и, не обнаружив таковых, двинулся к выходу. Студенты стали переглядываться, важного сообщения о нападении и закрытии школы ждали все. Кто-то искренне был бы рад этому закрытию, например, Дафна. Она всегда мечтала учиться в Штатах, но та школа никогда не входила даже в пятерку лучших, поэтому родители сказали, что ей необходимо окончить Хогвартс. А она мечтала стать одной из немногочисленных профессиональных женщин-дуэлянток, и именно в школе США имелся предмет дуэлей, и именно там это было, по сути, национальным видом спорта. Как квиддич в Англии. Почему существовало такое деление на предпочтения в видах спорта, никто не знал, но все было именно так. Крэбб и Гойл были бы крайне расстроены закрытием школы, так как способностей особых у них не наблюдалось, а в Хогвартсе хотя бы декан их как-то прикрывал, да и слизеринцы, которые могли помочь с домашними работами разбредутся по разным школам… На сам факт того, что кто-то снова стал жертвой, особого внимания не обратили. Лишь старшекурсники шутили по поводу того, что если последним был Писающий мальчик, то чего же на этот раз можно ожидать. И вовсе это не слизеринцы злые и циничные, просто для подобной реакции были две причины. Первая — еще никто не умер, уже вернулась Трелони, а Писающего мальчика должны были выписать со дня на день. Вторая — свои проблемы всегда ближе, а возможное закрытие школы касалось всех. Наверно, подобная реакция была и у студентов других факультетов, разве что для приличия, они не стали шутить, как Монтегю, высказавший предположение, что на этот раз в статую могла превратиться какая-нибудь парочка гриффиндорцев, целующихся у двери кабинета Филча.
Факультет Слизерин был вторым из пришедших на завтрак. Все как обычно. Первыми всегда приходили хаффлпаффцы, они вообще любили делать все так, как того требуют правила. Все расселись по своим местам. Гарри почти ничего не ел, и просто смотрел на стену. Могло показаться, что он глубоко задумался над чем-то своим, но это было не так. Психика человека устроена так, что мы можем задумываться не над тем, над чем действительно стоит думать. И не думать вообще, когда желательно это делать. Внешне Поттер был абсолютно спокоен, он просто ни о чем не думал — обычная защитная реакция. Но где-то глубоко в душе подсознание его кричало. Кричало от обиды на жизнь, самого себя, от желания умереть, от желания родиться заново и прожить другую жизнь. Именно сейчас он был полностью солидарен в этом вопросе с Томом. Так же, где-то в подсознании проснулась совесть, которая называла Гарри самыми последними словами, и говорила, что такие подонки не должны жить. В этом же подсознании находился Адам-Самаэль и спросил с совестью. Но это все происходило где-то глубоко внутри, скорее, на уровне чувств, нежели мыслей. Последних, как раз, вообще не было.
— Ты что ничего не ешь? — спросил Гойл Поттера.
— Аппетита нет. Знаешь, когда хочется спать, не хочется есть.
— Ты же лег, когда и мы.
— Может, я болею? При болезни всегда хочется спать, — пожал плечами Гарри. Он не придумывал ничего, не думал о том, что нужно говорить. Абсолютное безразличие.
Гриффиндорцы пришли последними, Невилл зевал, но выглядел вполне довольным, как, впрочем, и Рон. Джинни не было, но Гарри знал, что у нее магическое истощение, и она пока еще не пришла в себя. Империус великая, страшная и неправильная вещь… Хватило нескольких часов, чтобы это понять. Не Авада, не Круцио, и не смешные и жестокие шутки Салимы, а именно подчинение.
Преподаватели все сидели с задумчивыми лицами. МакГонагалл раза три за завтрак подносила вилку с кусочком яичницы ко рту, и так и сидела, задумавшись, и забыв о том, что надо есть. Потом через пару минут вспоминала, клала кусочек в рот, но также продолжала смотреть в сторону. Казалось, она вообще не чувствовала вкуса еды. Профессор Спраут ела с аппетитом, но время от времени хмурилась. Как и остальные. Видимое спокойствие было лишь на лице Дамблдора, но он просто умел скрывать свои эмоции. Снейп почему-то приглядывался к студентам своего факультета. Под конец завтрака, директор встал и поднял руку. Все обратили внимание на его нескромную персону в светло-серой мантии, а Гарри вспомнил статую Слизерина в Тайной комнате. Сходство было очевидным.
— Сегодня поздно вечером произошло трагичное событие. Наследник оставил на стене послание, что в Тайной комнате навечно останется скелет одного из студентов, — говорил Дамблдор тихо, но его все слышали, все затаили дыхание и ждали, но каждый ждал что-то свое, — Но с тем человеком, который должен был остаться в комнате навечно, все в порядке. Наследник передумал. Впрочем, он передумал и жить. Его нашли сегодня утром, он повесился, оставив прощальную записку. Этим человеком был Гилдерой Локхарт.
По залу пошел шепоток, Малфой нахмурился, но промолчал. Директор поднял руку, и в зале снова воцарилась тишина. Иногда Гарри казалось, что он применяет какую-то магию в такие моменты. Говорил он всегда тихо, да и таким тоном, что великим оратором его назвать было невозможно, но желания перебить, заговорить с соседом, почему-то не возникало.
— Он будет похоронен завтра, но, в связи с обстоятельствами смерти, на похороны приглашены лишь родственники. С сегодняшнего дня дело о нападениях отправлено на тщательное расследование в Отдел обеспечения магического правопорядка. Школа закрыта не будет, но особые меры предосторожности сохраняются до конца года, так как неизвестно местонахождение Тайной комнаты. Это все новости на сегодня, все занятия состоятся согласно расписанию, — говоря все это, Дамблдор выглядел подавленным. Именно сейчас Гарри задумался о его возрасте, казалось, что он как-то постарел, четче проявились морщины и старческая усталость в голосе. Усталость от жизни.
Все шло не так, как он хотел бы. Вся его жизнь отличалась от представления об этой жизни. Будучи ребенком, Альбус Дамблдор мечтал стать великим, хотел, чтобы им все восхищались. Он мечтал о власти. Позже, уже окончив Хогвартс, он подружился с перспективным молодым человеком — Геллертом Гриндевальдом, но их позиции не сошлись в некоторых вопросах о будущем мироустройстве и методах достижения поставленных целей. Дамблдор был осторожным политиком, считал, что нужна не открытая борьба, а подпольная. Не терроризм, не какой-то скрытый орден, а просто агитация идей в массах. Его методом было достижение целей путем постепенного изменения мировоззрения людей. Но жизнь сложилась иначе.
После дуэли с Гриндевальдом за ним навсегда закрепился образ светлого мага, борца за мир во всем мире, и он не мог сделать шаг влево или вправо. Тогда, еще совсем не старый, Альбус Дамблдор стал пленником общественного мнения, которое сложилось благодаря его, вроде бы, правильным поступкам. Мнение — вообще штука странная. Казалось бы, он после дуэли с Гриндевальдом мог стать сильным политиком, к которому бы прислушивались, которого бы уважали. Но нет, из той дуэли он не вышел победителем. Вся мировая магическая общественность восприняла его, как борца за всеобщий мир, эдакого добряка, защищающего угнетенных. Неверный ход, всего один неверный ход. Если бы он тогда собрал отряд магов, готовых сразиться со сторонниками Гриндевальда, и одержал победу — было бы другое дело. Дамблдор в глазах общества стал бы лидером, способным принимать грамотные решения. Но ему казалось, что он должен показаться честным. Перед собой, бывшим другом и обществом. В итоге пришлось ему прожить с образом честного одиночки всю жизнь. Путь в политику был закрыт. С этим образом странного борца за справедливость, один хитрый ход, который стал бы заметным, растоптал бы его в грязь. А в политике без хитрости никуда, там честность не в почете. Вот и стал Дамблдор директором школы, старался воспитать правильные, по его мнению, взгляды в подрастающем поколении.
И сейчас, когда он утром думал над своей собственной жизнью, он даже порадовался за Гарри Поттера. Глупо, но он понял, что быть Героем магического мира-слизеринцем — куда проще. Да, он победил Волдеморта, но от слизеринцев не ждут честной игры. Поттер может в новой войне, действовать какими угодно методами… Но это ему самому лучше, а вот у Дамблдора от этого могут возникнуть сложности. И все из-за одного бывшего студента, мечтавшего о том же, о чем когда-то мечтал Дамблдор. О власти… Некоторые сложности уже начались. Ночью. И сейчас по репутации Дамблдора пройдутся слоны из-за того, что он взял на работу якобы наследника Слизерина… Можно спасти свою репутацию, но иногда приходится выбирать. Не только между добром и злом, честностью и ложью, но и между тем, что просто плохо, и очень плохо. Дамблдор выбрал первое. Никто не узнает о "знаке" от настоящего наследника на руке несчастной первокурсницы, кроме узкого круга посвященных людей. Достаточно показать левое предплечье Джинни Уизли, и общественность прекратит любые нападки на директора школы и поймет, что Волдеморт жив. Но если уж пришлось всю жизнь играть роль честного одинокого борца за справедливость, то нужно эту роль сыграть хоть раз до конца. Так будет действительно справедливее. Дамблдор пожертвует своей репутацией, ради будущего Джинни Уизли и благополучия всей их семьи. Это будет честно.
Директор закончил свою речь, и после секундного молчания в зале поднялся гул. Все стали обсуждать эти новости, предполагать. Нашлись те, кто "всегда подозревали во всем Локхарта", как и те, кто полагал, что его подставили, и настоящий наследник вполне себе жив. У Поттера закружилась голова, очертания зала и людей стали нечеткими, и Адам-Самаэль, как мантру, повторял: "Держись, Гарри, сейчас не время падать в обморок". Только после речи Дамблдора до Гарри дошли окончательно события этой ночи, и его роль в них.
Вот почему Империус — самое страшное заклинание. Когда Гарри сидел в спальне, он чувствовал все то, что чувствовали трое людей под действием Непростительного. Человек понимает все, что происходит. Знает кто он, и знает, что он будет делать то, что никогда бы не сделал. А что должен чувствовать человек, который под действием заклятия готовит себе веревку, ставит стул, привязывает эту веревку к факелу в кабинете, пишет продиктованную кем-то прощальную записку? И при этом понимает, что сейчас произойдет, понимает, что он этого не хочет, но у него нет выбора. Никто не придет, никто не остановит это безумие в чьей-то, не твоей голове… Если Авада Кедавра — это простое убийство, то инсценированное под Империусом самоубийство — это убийство с особой жестокостью. Не физической, а психической. Жестокость тоже бывает разной, и что тяжелее, физические или моральные страдания — вопрос, скорее, риторический.
Малфой весь остаток дня хмурился, но ничего особенного никому не сказал. Он не глупый, сложил в голове отсутствие Гарри ночью в спальне, его желание отомстить за смерть Миллисенты, и случившееся с Локхартом. Но боялся спросить, причем на это было две причины. Он не хотел потерять дружбу, высказав свои предположения, в случае, если окажется, что Гарри выходил подышать свежим воздухом на Астрономическую башню. И за свою жизнь боялся, в случае, если предположения окажутся верными…
* * *
Писающего мальчика выписали из клиники через пару дней. Теперь, кроме как Писающим мальчиком его никак больше и не называли. Пусть не со зла, но он, наверняка, был крайне обижен подобным прозвищем и доказывал всем и каждому, что последнее место, где он был перед нападением — мужской туалет на третьем этаже, и как он оказался у директорской горгульи — не помнил.
По репутации Дамблдора прошлись все, кто только мог. Министр вынес ему предупреждение, что в случае еще хоть одного серьезного происшествия, пост директора ему придется освободить. Локхарта похоронили. Но, идея Гарри о том, что репутацию профессора нужно уничтожить, не осуществилась. Его книги стали продаваться лучше, а самого, ныне покойного, автора стали считать злым гением. Зло привлекает, увы. Оно кажется таинственнее, мистичнее, чем есть на самом деле.
Лонгботтом и Уизли проснулись после происшествия в Тайной комнате в гостиной, и не помнили ночных событий. Они решили, что уснули ночью во время обсуждения планов по спасению Джинни. Если им и показались некоторые моменты странными, то они не придали каким-то мелочам значения. Ну, действительно, не подойдут же они к Дамблдору или МакГонагалл поделиться чувствами: "А вы знаете, мы не помним, как уснули вчера ночью в гостиной". Тем более, утром стало известно о том, что Джинни жива, но пока еще не пришла в себя, и эта странность отошла на второй план.
Прошло две недели, начались экзамены. И почти все эти две недели Гарри ходил сонным, уставшим и раздражительным. Это заметили почти все слизеринцы, но о причинах знал только сам Поттер. Нет, его не мучила совесть, ее вполне благополучно заткнул Адам-Самаэль, доказавший совести, что месть — не такая уж плохая штука, и вообще, нужно успеть обхитрить, обмануть других первым, пока не обманули тебя.
Он физически устал и почти не спал, то и дело, просыпаясь ночью. Казалось, будто под Империо не Джинни и Невилл, а он сам. Когда младшая Уизли пришла в себя, ее, естественно, обо всем спросили… Но она ничего не помнила. Огорчал еще тот факт, что Локхарт в предсмертной записке указал, что Джинни была его помощником в главном предприятии этого года. Еще эта метка… Когда мадам Помфри обнаружила ее на левом предплечье девочки, она в ужасе открыла рот, распахнула глаза, и стала пятиться назад.… Вот такой страх может внушать какая-то татуировка.
Ее память необходимо было восстановить, чтобы узнать о том, что же произошло на самом деле. Ей много раз пытались дать антидот к зелью, стирающему воспоминания, но безуспешно. Мадам Помфри уже посчитала, что у нее аллергия на данный состав и попросила Снейпа найти аналог, но и это не помогло. Как только Джинни пыталась выпить зелье, она начинала кашлять, и в итоге в ее организм не попадало ни капли. И только Гарри знал, каких усилий это стоило лично ему. Следить за тем, что происходит в Больничном крыле глазами Уизли, заставлять ее кашлять, хоть в три часа ночи… Догадался ли Дамблдор о том, что Джинни под действием Непростительного? А какая разница? Убирает его все равно только тот, кто наложил, вливать зелье в глотку насильно — не вариант, Джинни бы еще задохнулась. Антидота, который можно бы было ввести в кровь — не существовало.
Поттер с превеликой радостью снял Империо десять дней спустя и почувствовал, что стало легче. Какой идиот мог поверить, что столько Пожирателей смерти были под Империо Темного Лорда? Да он, даже будучи магически намного сильнее Гарри, смог бы контролировать максимум пятерых одновременно!
Эти экзамены Гарри сдал хуже, чем в прошлом году. У него было «выше ожидаемого» даже по трансфигурации, хотя знал ее он идеально. Просто сил на практический экзамен уже не хватало. Но, разве для него это важно?
Дамблдор, уже по традиции, позвал Гарри в свой кабинет перед каникулами. Поттер ненадолго задержался перед горгульей, представляя Писающего мальчика, которого так и не удалось увидеть в этом месте тогда, улыбнулся, и вошел в кабинет.
— Присаживайся, мой мальчик, — Дамблдор сидел за своим столом и улыбался. Хорошая мина при плохой игре — единственное, что ему оставалось делать, — Чаю?
— Нет, спасибо. Я только что поел, — Гарри вспомнил рождественские наставления Малфоя, что нельзя есть с врагом за одним столом. А Дамблдора после всего, что тот сделал для «счастливой жизни» Героя, он считал одним из главных врагов.
— Хорошо. Ты снова хочешь остановиться на каникулы в Дырявом котле? — добродушно поинтересовался директор, улыбаясь глазами.
"Лицемер же! Вот лицемер!" — возмутился Адам-Самаэль.
— Да. Там вполне неплохо, много свободного времени. Люблю гулять по немагическому Лондону, ходить в разные кафе. У меня будут неплохие каникулы.
— Проводить каникулы в одиночестве — не самое лучшее, что может быть. Семья Уизли готова принять тебя летом.
— Вы полагаете одиночество хуже, чем общество неблизких мне людей? Пусть они были друзьями моих родителей, но не моими. Рон в этом году считал меня наследником Слизерина, мне будет комфортнее в одиночестве, поверьте.
"Зря сказал, очень зря…" — высказал свое мнение Адам-Самаэль.
"Надоело. Ты-то, как самый близкий мне человек, пойми. Хоть в Дурмстранг уходи и открытым текстом отправляй Дамблдора куда подальше! Надоело все!"
— Все мы можем ошибаться, Гарри. Рон ошибся. Нужно уметь прощать.
— Так вот и простите меня за то, что мне некомфортно в их доме! И я не хочу жить там, и не буду! Я смогу увидеть на каникулах своих друзей, и Рон в их число не входит, и вообще…
"Заткнись! Ты уже обозначил, что Дамблдор и Уизли тебе не друзья, не делай так, чтобы они стали твоими врагами! Рано, ты никто и звать тебя никак… Помни об этом!" — Адам-Самаэль подрабатывал психотерапевтом для Гарри и его совести.
— Твой друг, Драко… Понимаешь… Ты ведь в курсе, что Волдеморт не умер? Так вот, даже если Драко не плохой, боюсь, у него будет небольшой выбор, на чьей стороне быть в войне.
— Профессор, а у меня выбор есть? — в лоб спросил Гарри Дамблдора.
Тому не нашлось, что ответить, и он уставился в окно. Вот они — плюсы и минусы того, что Герой магической Британии не храбрый гриффиндорец. Плюсы — друзья в стане будущего врага, которые могут быть и шпионами, если возникнет необходимость. А то, что слизеринцы — вполне верные друзья, директор понимал. А минусы — Поттеру плевать на идеалы его семьи, вернее этих идеалов он не видит. Он никогда не пожертвует собой ради каких-то сомнительных идей, а он ведь хоркрукс Волдеморта. Это Дамблдор знал точно, Авада шрамов не оставляет. И для поражения Волдеморта нужно, чтобы Гарри умер… А смерти такой человек, ради светлой стороны, не пожелает, и сделает все, чтобы выжить. Если, конечно, будет хотеть жить. А устраивать Поттеру такую жизнь, чтобы его мечтой стала смерть — можно, но не нужно и бессмысленно.
— Я тебя понял. Но научись прощать, Гарри. Ведь оступиться могут и твои друзья.
— Я понимаю. Мне можно идти?
— Ступай, Гарри, — произнес Дамблдор и потер виски. Чем дальше, тем становится только хуже. Для него…
Гарри, выйдя из кабинета директора, побрел в сторону Черного озера. Хотелось подышать свежим воздухом, забыть свою жизнь, вообще все. Он уже жалел, что наговорил Дамблдору лишнего, а в голове всплывали картины детства… Как он маленький перелазит через забор, его сталкивает Дадли, и начинает кричать, что Гарри хотел сбежать… Прибегает тетя Петуния и отвешивает ему приличную оплеуху, хватает за руку и волочет в дом. Как он сидит в чулане голодный уже два дня, так урчит живот и хочется есть… Как тетя, в тайне от мужа, ведет его в церковь, и говорит, что он странный, и, наверно, им овладел дьявол. Священник отвечает, что необходимы строгие условия, послушание… Гарри заставляют читать Библию, которую он находит скучной для сказки… Как у него случайно подает на пол тост, и дядя вскакивает из-за стола, кричит, что у него кривые руки, он бесполезный ребенок, который только место в доме занимает, берет племянника за ворот рубашки и швыряет в чулан. Много разных воспоминаний, не только плохих. Жизнь всегда полосатая, не черная. И даже у человека, с тяжелой судьбой, бывают радостные моменты. Хотя бы сны, в которых Гарри снился лес, а он был королем этого леса, и там он был значим, любим всеми обитателями. Или сны, где живы его родители, и они вовсе не наркоманы и пьяницы, как рассказывали дядя и тетя, а добрые и заботливые. Почему Гарри вспоминал все это? Говорят, человек вспоминает всю свою жизнь перед смертью. Может быть, он хоронил свою жизнь? Он морально умер, как тот маленький Гарри, у которого тоже было детство, мечты, мысли. После недавних событий Гарри Поттер, мальчик-которого-не-любили, мальчик-от-которого-чего-то-ждут, мальчик-который-немного-мстит умер.
Наверно, так заканчивается детство? Когда человек понимает, что идет время, а он не меняется, пусть и меняется все вокруг. Когда Гарри был маленьким, он думал, что вырастет и станет таким серьезным, ответственным. Он хотел стать ученым, оставался допоздна в школьной библиотеке и много читал… Хотя бы из-за нежелания идти домой. Там его все равно ничего хорошего не ждало, возвращаться было некуда. Теперь он подросток, но серьезности и ответственности нет. И не будет ее никогда. Пройдет время, будет хотеться так же мечтать, сделать какую-нибудь глупость, переживать за героев сказок… Может, мы становимся взрослыми, когда хотим вернуться в детство? Когда вспоминаем его с тоской и грустью, понимая, что каким бы оно не было, там было легче и проще.
— Ты слишком много думаешь, у тебя борода отрастет, — рядом с Гарри на берегу озера присела Луна Лавгуд.
— Какая борода? — Поттер еще не вышел из собственного разума, в который углубился, либо просто не видел логики.
— У всех, кто привык много думать — длинная борода, ты не замечал? — Луна проникновенным взглядом посмотрела на Гарри.
— По-твоему, Хагрид много думает?
— Нет, он просто в молодости потерял ножницы, а новые не стал покупать. Но нельзя много думать, как и мало. Всего должно быть в меру.
— Это точно, — слизеринец сам устал уже от своих мыслей.
— Каникулы скоро. Это грустно.
— Почему?
— Я не люблю каникулы. Мне никто из одноклассников не будет писать. Они считают меня сумасшедшей.
— Ты с ними не согласна? — усмехнулся Гарри.
— А кто устанавливает рамки? Вот ты много думаешь, но это не приближает тебя к истине. Твоя подруга Гермиона Грейнджер много читает, но это не делает ее гениальной. Скорее наоборот, ты гениальный, а она — ближе к истине.
Гарри поднял брови после этого высказывания и посмотрел на странную девочку.
— В каком смысле?
— Локхарт ведь не был наследником Слизерина, даже я это вижу. Как и многие другие. А Гермиона не ищет оправдания своим поступкам, — пожала плечами Луна, — Погода сегодня хорошая. А через два дня домой. Я люблю своего отца, он хороший. И дома мне одной не скучно. Просто иногда грустно.
— Я буду жить в Дырявом котле. Если хочешь, приезжай.
— Зачем? Уверена, тебя там почти не будет. Ты просто меньше думай, тогда все будет хорошо. Или плохо. Но все будет так, как должно быть, понимаешь?
— Нет.
— Потом поймешь, — Луна поднялась с земли и направилась ближе к озеру, — и бороду не расти, она тебе не пойдет.
Гарри продолжил размышлять, но уже в другом направлении. О рамках, которые устанавливают люди. Кто нормальный, а кто сумасшедший? Кому это решать? А что хорошо и плохо? Что есть добро и зло? Кто дает право нам действовать так или иначе? Может, добро или зло не в нас, а вокруг, и у нас есть лишь выбор. Или нет этого выбора, а есть характер. Ведь некоторые люди не смогут использовать тот же Круциатус… не из-за выбора, а из-за слабости, если верить Салиме. Кто-то может, а кто-то нет. Просто силы духа не хватает. А, может быть, и не в этом дело. Есть судьба, предначертанная человеку, и он следует этой судьбе, как безвольная, подопытная крыса. Кто знает, кто знает…
|
|
|
| Deimos | Дата: Четверг, 22.11.2012, 14:52 | Сообщение # 225 |
Демон теней
Сообщений: 214
| Quote Но умертвить гриффиндорцев вкупе с Джини
О да. Даешь тотальный геноцид Уизли. Уизлицид.)
|
|
| Nomad | Дата: Четверг, 22.11.2012, 15:29 | Сообщение # 226 |
|
Черный дракон
Сообщений: 1501
| Луна жжёт. Роулинг так намутила с ней в каноне, что теперь авторы фиков могут изгаляться как пожелают… Эдакий бог на верёвке из древнегреческого театра… 
|
|
| kraa | Дата: Четверг, 22.11.2012, 17:27 | Сообщение # 227 |
|
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
| Так с Гарри и в каноне случилось - было одиноко, "друзья" исчезли как всегда, в неизвестном направлении в самый нужный момент, Дамблдор надоел со своими старческими причитаниями о благе, о дружбе, о всеопрощении - а Гаррику молодость не прощает, хочет погубить ее … Тогда появляется Луна Лавгуд и уровняет всех потенциалов.
У Гарри, после, этого разговора, так же пусто в душе, но уже уютно и, как бы, все уже в прошлом. Чистый листь. Новое начало. Новый виток спирали, на новом уровне.
Нет там место никому из Уизлях и Дамблдор, никакой Легилименцией, не может надавить на волю Гарри, чтобы тот согласился. А старческая голова такая хрупкая и капилярки - не те …
|
|
| Shtorm | Дата: Суббота, 24.11.2012, 06:20 | Сообщение # 228 |
Черный дракон
Сообщений: 3283
| Эх какая незадача случилась с Джини в виде метки. Теперь Дамбу придется репу чесать. А вдруг кто-то метку у нее увидит?
|
|
| Nomad | Дата: Суббота, 24.11.2012, 06:25 | Сообщение # 229 |
|
Черный дракон
Сообщений: 1501
| У Джинни теперь с будущей личной жизнью проблемы намечаются. Вроде как метку нельзя спрятать никак… Не побегает бедняжка по мальчикам больше, какая жалость…
|
|
|
|
|
| Nomad | Дата: Четверг, 13.12.2012, 00:22 | Сообщение # 231 |
|
Черный дракон
Сообщений: 1501
| Глава 42. Необычные сны
— Странный был год, не находите? — поинтересовался Малфой, который уже снял школьную форму и ехал в Хогвартс-экспрессе в обычной темно-серой мантии. Все-таки воспитание в среде волшебников дает определенные представления о том, как нужно одеваться. Хотя, по мнению Гарри, мантии — крайне неудобны.
— Из-за ситуации с наследником? — спросил Крэбб.
— Из-за всего. Можно сделать много выводов из произошедшего в этом году. Ну, по крайней мере, я для себя их сделал.
— И какие выводы? — Гарри было интересно, что для себя решил Драко. Он умный, и способен анализировать поступки людей.
— Разные. Ну, что Дамблдору на самом деле все равно, гибнут люди, нет. Это так не важно, когда думаешь, что судьба всего мира в твоих руках. Ведь он думает так, или нет? Почему он не заступился в суде за Грейнджер? Просто от этого судьба мира не зависела! Можно бороться за права грязнокровок, и плевать, что в этой борьбе погибнет половина этих грязнокровок. Зато их дети будут жить хорошо! Я решил для себя летом изучать вопрос передачи по наследству магии… Интересно, в каком поколении при смешении с маглами исчезнет магия, и в каком родовые способности. А то при дедушке Дамблдоре и его руководстве, нас не останется вообще.
— Отец говорил, что могут исчезнуть уже в первом, — поделился своими "знаниями" Гойл.
— И поэтому все полукровки волшебники? Не тупи, Грег! Я думаю, что во втором или третьем. А ты как считаешь, Гарри?
— Я интересовался этим перед поступлением в Хогвартс. Ты отстаешь от жизни, Малфой.
— Да ну тебя, ты же у нас герой, — это было сказано с таким сарказмом, что Гарри несколько секунд смотрел в глаза Драко, пытаясь понять, что он этим сарказмом хотел сказать.
— Ага, герой, — Поттер так и не понял, к чему относился сарказм. — Ветеран прошлой магической войны прям.
— Ну и как передаются магические способности? И родовые… Интересно, а у Дамблдора они есть…
— Есть, но он не ценит. Ну, это по слухам.
— Поттер, ты общаешься с теми же людьми, что и я, а слухи у тебя другие! Или их Грейнджер в тайне ото всех распространяет?
В этот момент дверь купе открылась, и на пороге как раз появилась гриффиндорка.
— О, теперь я понял суть магии слов, — иронично заметил Малфой, — Ну чего тебе нужно?
— Уж точно не ты! — звонким голосом заявила Гермиона.
— Фух, хоть на этом спасибо.
— Да ну тебя, Малфой. Гарри, нам надо поговорить! — в своей властной манере произнесла Грейнджер. Не ей надо поговорить, а нам. Наверно, в психологии она не сильно разбиралась, но подсознательно такими приемами пользуются все люди. Если тебе что-то нужно, сделай из своей проблемы общую, и решай. Поэтому поговорить нужно именно "нам".
— О том, где я буду проводить каникулы? В Дырявом котле, пиши туда, — вышло грубо, но Гарри догадывался, о чем будет разговор.
— Это я и сама знаю. Давай выйдем, и найдем свободное купе. Я просто подумала…
— Подумала? Удивительно, что не прочитала… — вставил свое Малфой, Гарри закатил глаза и вышел из купе.
Найти уединенное место в Хогвартс-эксперессе — задача непростая. По дороге к последнему вагону, до которого обычно студенты не доходят, пришлось пройти мимо пары вагонов, занятых гриффиндорцами, и Гарри еще раз порадовался, что он не студент этого факультета. Учат всех одному, в принципе, все равно, но уж больно шумная компания там подобралась. И в поезде это было особенно заметно. Кто-то даже взорвал в купе навозную бомбу, и те, кто ехал в этом купе, смеясь, выбежали в коридор. Наконец, в самом последнем вагоне пустое купе было найдено. Гермиона заперла дверь Колопортусом — заклинание бесполезное, но, по крайней мере, предотвращает визиты внезапных гостей.
— Ну, и о чем ты подумала, Гермиона? — Гарри сел к окну, и подпер подбородок руками, глядя на гриффиндорку.
— Ты считаешь, что Локхарт действительно совершал все эти нападения? Просто он такой… в общем, не похож он на человека, способного на подобное. И Джинни еще, вроде как, по официальной версии, под его Империусом была…
— Я не считаю, что это Локхарт.
— А кто тогда? И как вышло, что он написал предсмертную записку и повесился? Отдел обеспечения правопорядка подтвердил, что писал это он лично.
— Мы уже обсуждали, кто это.
— Что это Темный Лорд? — Гермиона, в отличие от гриффиндорцев, привыкших называть его Сами-Знаете-Кем, стала называть Волдеморта по-слизерински. В принципе, ничего не значащая мелочь, говорящая лишь о том, что на тему этого человека и войны она чаще говорила с Гарри, и даже как-то раз с Малфоем, нежели со студентами своего факультета. В Гриффиндоре, после судебного дела, ее вообще не жаловали, и друзей там у нее не было. Одна, ничего не значащая мелочь, которая может на что-то повлиять, как и многие другие подобные мелочи. — Я помню. Почему ты не боишься? Ты его видел? Я знаю, ты что-то скрываешь. Я услышала разговор, Джордж, Фред, Рон и Перси знают, что за этим стоит Темный Лорд. Они обсуждали что-то такое в гостиной, и сказали, что он испортил судьбу Джинни… Но я не поняла сути разговора. Они замолчали, когда заметили меня.
"Ну, не совсем он судьбу ей испортил…" — вмешался в мысли Гарри Адам-Самаэль. Тщеславие, оно такое. Как Салима оставила "на память" Рону и Невиллу свое лицо, так и Адам-Самаэль гордился Гарри Поттером, или собой, с этим моментом он еще не определился.
— Что ты от меня хочешь сейчас услышать, Гермиона? — вздохнул Гарри.
— Ты ведь знаешь! Ты что-то знаешь! Ты видел Темного Лорда? Ты его не боишься, это видно! Ты ведешь себя так, будто не в курсе, что это он все делал, при этом ты сам мне сказал, что это он! Откуда тебе все это известно? Или ты придумал это? Ведь легко все свалить на… — Гермиона замолчала, поняла, что сказала лишнее. Этого говорить она не хотела, но много думала о разных вариантах. У нее вообще было много времени, чтобы думать… О том, что за всем этим стоит Волдеморт, ей сказал Гарри, и она поверила. Потом тот случай с василиском, когда она увидела его своими глазами, и поведение Гарри, его уверенность в том, что именно на нее василиск не нападет… Потом смерть Локхарта и причастность Джинни Уизли, глупые разговоры в гостиной Гриффиндора, в которых она не участвовала…
— Ты меня обвиняешь? — спокойно поинтересовался Гарри. Даже апатичный тон голоса не изменил, только брови поднял.
— Я… я, просто не знаю, что думать, Гарри… — неожиданно для слизеринца, а может и для самой себя, Гермиона заплакала, — В Гриффиндоре со мной почти никто не общается, у меня… нет там друзей, понимаешь? Они что-то обсуждают, предполагают, что… Локхарт создал себе имидж идиота специально. Но я чувствую, что это не так. И я не могу сказать им, что за этим стоит… Темный Лорд. Они не будут меня слушать, они мне не верят. И тебе не верят, но тебе-то все равно. Уизли что-то знают, как я поняла… но они молчат, скрывают. Правда… не понимаю, зачем. Я общаюсь иногда с тобой, и все. Меня скорее Малфой выслушает, чем гриффиндорцы. Такое чувство, что я для них враг, но я не понимаю, почему. Я ничего не понимаю, Гарри, ничего.
Гермиона закрыла лицо ладонями, она не этого от разговора ждала. Не хотела кому бы то ни было высказывать свои обиды, казаться слабой, плакать. Но в жизни часто бывает так, что происходит не то, чего мы ждем. И, видимо, отрешенно холодный тон единственного человека, с которым она хорошо общалась в Хогвартсе, ее вывел из равновесия.
— Гермиона… — Гарри понял ее мысль, и даже, как ему казалось, почувствовал ее одиночество, но слова утешения уж точно не мог подобрать, поэтому просто сел рядом с ней, и стал гладить по волосам, — все хорошо, такое в жизни бывает, здесь каждый сам по себе.
— Нет, Гарри, это другое. Есть объективное ощущение… собственное отчуждение, а есть неприятие другими. Это разные вещи! Я прекрасно понимаю, что значит быть маглорожденной. Тебя здесь ждали, даже когда ты жил с маглами. Ты сам отгораживаешься от людей, не доверяешь им. А меня не принимают. Меня не ждали. Я должна была вписаться в магическое общество, а не сделала это. Может быть, если бы не суд, так бы и произошло. Мы видим хорошее, когда его нет, не хотим видеть плохое. А теперь я замечаю снисходительные улыбки по отношению к Дину Томасу, когда он рассказывает про футбол, такое же снисходительное отношение к нашему местному фотографу Криви. Вроде как "да, вы же среди маглов росли, что с вас взять". И нет, плохо никто к ним не относится. Просто, если бы нас не было, хуже бы не стало, никто бы и не заметил. И столько нападений на маглорожденных было, и все умалчивали. А если бы напали на Малфоя? Это был бы скандал! А так, кому нужны эти… грязнокровки? Я ведь подробно изучала историю прошлой войны с Темным Лордом. Ты знаешь, что каждый второй из погибших на стороне Дамблдора был маглорожденным? И это очень много, если учесть, что маглорожденных всего-то процентов десять-пятнадцать среди волшебников. Все они шли воевать, лезли на передовую. Может быть, и на сторону Темного Лорда пошли, если бы там их ждали! Не за цель или идею они воевали, Гарри…
— А за что?
— А просто так! Воевали ради самой войны, или жизни, понимай, как хочешь. Так они чувствовали жизнь! Их никто не ждал, семьи перестали быть родными. Они многое не могут понять, постепенно все маглорожденные отдаляются от родителей, братьев и сестер. И мы навсегда остаемся между мирами. Война — это жизнь, жизнь для тех, кто не ценит свою! А причины у всех разные. Кто-то верил, что их жизнь изменится к лучшему, если они станут героями войны, кто-то просто пытался так найти место в жизни, кому-то было безразлично — жить или умереть. Большинству из них было все равно на Дамблдора, его идеи, цели, на Темного Лорда, даже если они сами так не думали… Они искали смысл жизни, свое место в ней. Не нашли. А я тем более не найду, так как и в войне смысла для себя не вижу. Мне достаточно опыта предыдущих поколений. Твое место здесь, в магическом мире, а моего места нет нигде…
— В этой жизни нет смысла, и он во всем, для некоторых нет места, но оно есть, — почти шепотом произнес Гарри. Сейчас он задумался над этим вопросом, и понимал, что, возможно, Гермиона и права.
"Вот ты бред сказал сейчас… Сам-то хоть понял?"
"Помолчи, а? И не бред это! Просто люди все хотят для себя лучшего места, чем то, что у них есть. Кто-то должен играть роль неудачника, но тот, кто ее играет, не согласен с этой ролью. Если бы не было неудачников, то, как бы определялся социальный статус?"
"Из серии, если бы не было зла, то, как бы мы поняли, что есть добро? Да, факультатив по основам религий не прошел даром" — с сарказмом заметил Адам-Самаэль, но мнение Гарри ему не удалось изменить.
— Я не вижу здесь своего будущего. В детстве я мечтала заниматься наукой, а сейчас я ни о чем не мечтаю. Мне все равно, но я понимаю, что в мире маглов мне уже нечего делать, как и здесь. Понимаю, что не расскажу обо всем родителям. Знаешь, это даже забавно, но я не говорила им о суде. Зачем? Чтобы они закидали письмами Дамблдора? Меня? Чтобы они прибыли в школу на потеху всем слизеринцам? Глупо, сама знаю… Но зато честно. Они — уже не часть моей жизни, но и здесь себя я не нашла.
— А ты думаешь, я нашел? Думаешь, я прекрасно общаюсь со всеми слизеринцами? С большинством из них я просто здороваюсь утром. Общаюсь лишь с Малфоем, и то в последнее время он странный, как и ты, подозревает меня в чем-то. А, может быть, кто-то другой нашел здесь свое место? Рон Уизли, у которого вся семья — волшебники, но его тяготит зависть, чувство собственного бессилия и никчемности? Это видно. Он с удовольствием поменялся бы местами с тем же Малфоем, но сам себе даже в этом не признается, и семью свою не предаст. Ему внушили, как правильно жить, и он боится даже думать над тем, действительно ли так правильно, и мечтать о лучшей жизни. Боится, что если задумается, найдет не те ответы. Или, может, Малфой нашел здесь себя? Когда его тяготит обязанность… перед семьей, перед обществом. Ему с детства говорили, что он Малфой, а Малфои ведут себя так-то и так-то, и не вздумай отступать от этих правил. Это жизнь, Гермиона, и она такая.
Вот так, двое подростков, сидя в купе на мягких удобных сидениях, размышляли о том, что им в этом мире нет места, что этот мир вообще без них бы спокойно обошелся. И так можно сказать про каждого, но мы продолжаем жить, строить планы, рушить чужие мечты, пусть и не специально, мешать друг другу, помогать. И каждый смотрит на мир лишь со своей позиции… Гермиона в действительности должна сама что-то делать, найти друзей, свое общество. Ее тут и правда, никто не ждал, и ее отсутствия бы никто не заметил. Обычная маглорожденная девочка, которой не повезло познакомиться перед поступлением с будущим слизеринцем, и теперь из-за этого она чужая для тех, кто ее бы принял. Принял как друга, как чью-то будущую жену, как мать детей, которые будут уже полукровкам, и ничего не будет связывать их с миром маглов, как чьего-то боевого товарища, с которым бы какой-то гриффиндорец прошел войну плечом к плечу, и в старости бы вспоминал храбрую маглорожденную девушку. Лишь одно случайное знакомство перечеркнуло это, но и время исправить все у нее есть. Время есть, но уже поздно… Она никогда не станет той, которой должна была стать обычная, как сказали бы слизеринцы, грязнокровка. Не станет такой, как Лили Эванс, которая как раз и была другом, женой и боевым товарищем. Не сможет. Почувствует ложь, бессмысленность…
А Гарри… Его ждали, его очень ждали. Но Дамблдор просчитался. В интеллекте Гарри, в его интересах, чувствах. Даже близнецы часто разные по характеру. Взять тех же сестер Патил, одна учится в Равенкло, другая — в Гриффиндоре. А воспитывали их одни родители, росли они в одной семье. Нельзя воспитать ребенка полностью таким, каким хочешь. У каждого человека, практически с самого рождения, есть свое индивидуальное восприятие мира. И на одни и те же обстоятельства каждый реагирует по-своему. Возможно, кто-то другой, если бы он рос у Дурслей, а потом в приюте, при поступлении в Хогвартс считал бы, что попал в сказку, полагал, что Дамблдор — великий светлый маг. Но, юный Поттер оказался прагматиком, сразу поинтересовался тем, почему он жил у маглов, что с наследством, доставшимся от родителей и прочими «неудобными» для директора вопросами. В сказки он давно перестал верить, а может, никогда и не верил, ему ведь в детстве их не читали. Дамблдор сильно просчитался. Он сделал несчастным самого Гарри, окружающих его людей, себя. Одним лишь решением. Если бы он отдал маленького Гарри каким-нибудь Уизли на воспитание, то получился бы светлый герой, которому бы с детства говорили, что Дамблдор — добро, Малфои и Слизерин — зло, он бы никогда не познакомился с Истванами, Луджинами, не видел бы их жизнь, считал идеалом семьи ту, в которой он вырос. И, напротив, кто-то другой, видя бедность семьи, ее простоту, заинтересовался бы темными искусствами, родовой магией, мечтал бы поступить в Слизерин… Глупо пытаться воспитать кого-то определенного. Нужно с детства стараться видеть хорошее в ребенке и взращивать это хорошее, развивать. Нужно смотреть, какой ребенок, и пытаться понять его, а не себя в нем. И теперь у Британии есть Герой, который ненавидит светлую сторону, да и темную не особо жалует, пытается найти ложь в каждом поступке, и находит. Человек всегда находит то, что ищет. Он несчастен сам, и способен сделать несчастными многих… очень многих.
* * *
— С вас один галеон, семь сиклей и четыре кната, мистер Поттер, — произнес бармен Дырявого котла, который уже приготовил для Гарри комнату.
Поттер отсчитал необходимое количество монет, и поднялся наверх. Неуютная одноместная комната казалась ему такой родной… Чем дальше от Хогвартса и людей, тем уютнее. И не важно, что здесь сыплется штукатурка, и зданию, в целом, не помешал бы капитальный ремонт.
— Нет, Чертик, мы тут не останемся. Ты же хороший кот, и умеешь хранить секреты своих хозяев? — черный книзл терся о ноги своего хозяина, а тот был как-то просто по-детски счастлив. Сейчас, в одиночестве, без интересной книги, без общения, как раз от того, что этого всего у него и не было. Тишина…
Гарри лег на кровать и закрыл глаза. Не хотелось их открывать, хотелось исчезнуть, раствориться, чтобы его никогда не было в этом мире, или мира не было… Он ни о чем не думал, ничего не чувствовал, ничего не хотел. Состояние абсолютной расслабленности и полусна. Гарри перевернулся на бок, укрылся одеялом, и стал падать…
* * *
Но полет был не долгим. Гарри снова оказался в детских воспоминаниях Тома Реддла. Черноволосый ребенок шел впереди, касаясь рукой стен зданий, по серой, мрачной улице. Этого ребенка Гарри, конечно, сразу узнал. Та же улица, тот же поворот, из-за которого выйдут, смеющиеся, мужчина и женщина, и подарят Тому конфеты. А еще через несколько домов будет забор приюта…
— Эй, что ты так медленно плетешься, — Том неожиданно повернулся, и посмотрел прямо в глаза Гарри, — Сейчас заметят, что нас нет, и накажут!
«Это не воспоминание, это не воспоминание!» — в голове возникла странная мысль, особенно после того, как Гарри осознал, что он одного роста с пятилетним Томом, а значит, ему тоже пять лет. И люди из воспоминаний не могут видеть тех, кто просматривает эти воспоминания. В глазах Гарри отобразилась паника…
— Что случилось? Все хорошо? — поинтересовался своим детским голосом черноволосый ребенок у Гарри с какой-то странной… заботой?
— Да, все хорошо… — тихо ответил Поттер, и по собственному голосу понял, что не ошибся, ему действительно, лет пять, не больше…
— Тогда идем, — к еще большему удивлению Гарри, Том взял его за руку, и потащил за собой, — ты какой-то странный сегодня.
И тут, как и в воспоминании, из-за поворота вышли мужчина и женщина, и, увидев, уже двух детей без взрослых на улице, остановились.
— Мальчики, вы потерялись? — спросила женщина.
— Нет, — так же немного зло, и одновременно с детской обидой ответил Том.
— Тогда где ваши мама и папа?
— Мама умерла. Мы из приюта, — Том указал рукой вперед, в том направлении, где находился приют.
Женщина открыла сумку и достала оттуда коробку конфет.
— Держи, это вам. Не уходите далеко, а то можете потеряться, — сказала она, протягивая мальчику, который с ней разговаривал, в отличие от растерянного Гарри, конфеты.
— Хорошо, — маленький Том взял конфеты, и на его лице отобразилась та же обычная детская радость, как и в воспоминании. Он повернулся к Гарри, — У нас есть конфеты!
— Мм… здорово! — Гарри постарался улыбнуться, и порадоваться конфетам, хотя мысли были о том, где он, и что происходит.
— Странный ты какой-то сегодня, — Том хлопнул его по плечу, — Идем, нужно поскорее вернуться.
— Нет! Они увидят у нас конфеты, отберут их, а нас побьют! — Гарри прекрасно помнил, что было с Томом, после того, как он вошел во двор приюта.
— Да, если увидят, точно побьют, — нахмурился Том, — и что нам делать?
— Можно спрятать, и съесть их завтра. А можно… — в голове возникла безумная идея, — можно спрятать конфеты, а в коробку положить камни. Ты знаешь, что камни можно превратить в конфеты?
— Как? — удивился Том.
— Не знаю, но можно. Правда. Давай попробуем, — Гарри взял из рук Тома коробку с конфетами, достал оттуда бумажку, которой сверху закрывали сладости, пересыпал их на нее, и посмотрел на пустую коробку, — Камни нужны….
— За углом дома стена крошится, там можно взять. Я сейчас принесу, — и маленький Том в шортах, гольфах и в серой, полинявшей рубашке, побежал за камнями.
Гарри посмотрел на себя. Точно такие же шорты, гольфы и рубашка, только с пятном на груди, кажется, от сока… Жаль, он не мог увидеть свое лицо, но очков на нем не было. А в свои пять лет Гарри носил очки.
— Вот, — Том кинул перед Гарри горстку камней, и только сейчас Поттер понял, что у него нет ни палочки, ни знаний о нужном заклинании, чтобы камень стал конфетой. Ну да ладно. Он вспомнил, что из-за этих конфет случилось с Томом, а теперь случится и с ним, и начал смотреть на камень, повторяя про себя на английском «стань конфетой»… Секунд через десять «заклинание» к удивлению Тома, да и самого Гарри, сработало.
— Вот это да! — восхитился Том, — а если эту конфету съесть?
— Не советую, — покачал головой Гарри, — ты тоже так можешь, если захочешь.
— А что нужно сделать?
— Просто захотеть. Я еще говорил «стань конфетой», но не уверен, что именно это помогло.
Вскоре стало получаться и у Тома, и дети положили вместо конфет камни в коробку. А настоящие конфеты Гарри засунул в карман шорт, завернув их в бумагу. Карман, конечно, сильно топорщился, но где их можно надежно спрятать, они с Томом так и не придумали.
— Где вы были? Сколько раз можно говорить, что гулять вам разрешено только во дворе! — та же высокая светловолосая женщина, которая в воспоминаниях Тома говорила ему, что он неправильно поступил, когда не поделился конфетами с остальными, сейчас стояла на крыльце здания, и кричала на двух пятилетних детей, — В качестве наказания я закрою вас в темной кладовой до ужина! Что у тебя в руках, Том?
— Конфеты! Нам подарили!
— Подарили? Отлично! Тогда в качестве дополнительного наказания я их у вас забираю!
Женщина выхватила коробку, взяла за руки обоих мальчишек и повела куда-то в подвал, там она открыла обшарпанную скрипучую дверь, толкнула детей внутрь, и закрыла ее.
— Она думает, что все дети боятся темноты, глупая женщина! — раздался в темноте голос Тома.
— И злая, — ответил Гарри. Эта воспитательница ему не нравилась даже в воспоминаниях Тома.
— И злая… Конфеты у тебя?
— Да.
— Доставай.
Гарри достал из кармана конфеты, развернул пакет. Очертания предметов в темном помещении постепенно стали различаться, глаза привыкали к темноте. Том взял конфету…
— Хорошо ты все придумал, а то остались бы без конфет. Ты же видел, там Крис и его банда во дворе играли. Мы бы пришли раньше, чем вышла миссис Коул, и они бы их отобрали.
— Видел, — Гарри вздохнул, и тоже взял конфету.
— Почему у нас получилось превратить камни в конфеты?
— Мы волшебники, — спокойно сказал Гарри.
— Волшебники? А другие люди тоже волшебники?
— Нет, но мы с тобой — да, — Гарри очень хотелось спросить у Тома свое собственное имя и вообще, что он делает в этом приюте, но он посчитал вопрос неуместным, — Слушай, а у тебя бывает такое… С тобой что-то происходит, но ты понимаешь, что это не должно происходить?
— Да, я иногда мне кажется, что я помню некоторых людей, которых никогда не знал, а что?
— Ничего. Ты слышишь это? — Гарри услышал какое-то сопение недалеко от себя.
— Нет, что я должен слышать?
— Сопение, совсем близко.
— Не слышу ничего, — эту фразу Тома Гарри услышал уже совсем тихо, как-то отдаленно, казалось, что он снова падает…
* * *
Он открыл глаза. Рядом с ним лежал Чертик, и внимательно смотрел на своего хозяина… Его мордочка находилась совсем близко от лица Гарри, а взгляд был какой-то осознанно тревожный. Сопение, которое слышал Гарри, издавал кот.
— Вот приснится же всякий бред! — пробубнил Гарри, и постарался подняться, но не смог. Он понял, что лежит весь в холодном поту, ему холодно и жарко одновременно, и при попытке встать, у него очень сильно заболела голова, — Только мне еще заболеть не хватало, — сказав это, он снова укутался в одеяло, закрыл глаза и начал падать.
Он стоял на смотровой площадке Астрономической башни. Было холодно, шел снег. Поттер посмотрел на двор Хогвартса. Дракучей ивы вообще не было, как и хижины Хагрида… Огляделся в поисках Тома, если это его воспоминания, значит, он должен быть где-то рядом. Не нашел. Вспомнил, что это должно быть не простым воспоминанием, скорее сон, но тоже не просто сон. Гарри преследовало чувство, что он был здесь и сейчас, странное дежавю. В прошлый раз он, естественно, списал это на то, что видел воспоминания Тома. Сейчас ощущение того, что этот момент уже был в его жизни, осталось, но он никогда и нигде не видел такого вот прошлого Хогвартса, без ивы и хижины.
— Давно ты здесь? Холодно же…
Гарри обернулся на голос. У выхода из смотровой площадки стояла девочка с белыми длинными волосами, большими светло-карими глазами, которые, казалось, глядели прямо в душу человека, светлыми бровями и ресницами. На вид ей было лет двенадцать, и если бы не глаза, она казалась бы слишком белесой и некрасивой.
"Альбинос, что ли… — подумал Поттер, и обратил внимание на слизеринский герб на мантии девочки, — из Малфоев, наверно…"
— Поверь, я еще не успел замерзнуть, — с сарказмом ответил Гарри, который находился здесь только пару минут.
— А ты кто? — неожиданно для Гарри спросила слизеринка, так что он аж растерялся. Он в каком-то странном сне-воспоминании, и на подобный вопрос ответить не может.
— А ты кто? — самый логичный ответ, пришедший ему в голову, был вопросом.
— Очень смешно, будем считать, я оценила шутку, — ехидно отозвалась девочка, после чего Гарри окончательно растерялся, — мы будем сжигать кабинет директора? Я все продумала! Я сделала из цветной бумаги буквы, мы повесим слова: "Следующими гореть будут ваши дома, и ваши домочадцы будут молить Мерлина, Моргану, Иисуса и кого только можно о спасении" и подпишем — "Lux in tenebris".
— Ээ… — Гарри несколько раз моргнул. Девочка, которая не знает, кто он, делится с ним подобными планами? Что за сумасшедший дом? — А почему именно «Lux in tenebris»?
— Ну, по-моему, это лучше чем то, что ты предлагал. Как там было… Пожиратели Смерти?
Этому Гарри уже не успел удивиться, его схватили за руку и потянули вверх. Он почувствовал, что лежит в кровати, а голова болит еще сильней… Чертик свернулся где-то сбоку, наверно, охраняет жизнь своего хозяина.
— Пей, должно помочь, — Гарри открыл один глаз и увидел перед собой Кассандру, как обычно во всем зеленом, но она не улыбалась, взгляд был тревожным. Она своими руками приподняла его голову, и поднесла ко рту флакон с мутно-фиолетовой жидкостью. Поттер выпил зелье, даже не думая, что это, и от чего именно, и снова провалился в сон.
* * *
Он сидел в гостиной Слизерина, в руках записка. В кресле напротив сидит Том, у камина на ковре та бледная девочка… только на несколько лет старше. Как, впрочем, и Том, он выглядел так же, как в Тайной комнате, когда материализовался из дневника. Оба смотрят на Гарри, и чего-то ждут. Поттер посмотрел на записку — написано почерком… Салимы?
"Если хотите сделать что-то важное и, как вам кажется, значимое — не делайте этого! Выхода нет, есть лишь отчаяние, но оно может быть и вечным… а может быть временным, длиной в короткий отрезок времени — человеческую жизнь".
— Ну и? Что, по-твоему, это значит? — Том посмотрел на Гарри.
— Понятия не имею, — очень честный ответ, тем более, зная Салиму, Поттер был уверен, что ничего подобного она бы не написала. Она не ценила жизнь, но и не задумывалась над ее смыслом, жила ради самой жизни.
— Очень кстати, я бы сказала. Только кто это написал? — спросила блондинка, выхватив записку из рук Гарри.
— А книга, между прочим, отличная. Умная, — Том листал такую знакомую Гарри "Древнейшую магию", — надо будет у нее спросить насчет нашей идеи.
— Вы еще у Диппета или Дамблдора спросите! А, кстати, это вариант!
— Ага, Дора, почему у тебя вечно какие-то странные идеи? Дамблдор итак чуть с ума не сошел, когда сегодня на уроке объяснял, что теоретически, человека можно превратить в дерево, а ты добавила, что после этого можно наколоть дрова…
— Во-первых, я не Дора!
— Ох, прошу прощения, мадемуазель Дориана, — Том отвесил шутливый поклон девушке.
— А во-вторых, дрова ведь действительно можно сделать… из дерева, — пожала плечами слизеринка, — это вполне логично. И да, Том, я же не претендую на роль правильного отличника-старосты, как некоторые. Могу говорить, что хочу!
Гарри внимательно посмотрел на девушку. Если в предыдущем сне он подумал, что она может быть из Малфоев, то сейчас он отмел подобную мысль, как бредовую. Она вообще не выглядела, как типичная слизеринка, большинство из которых кичились своим происхождением и жили в достатке. Мантия на ней довольно старая, и даже коротковатая, коричневые ботинки, напоминавшие мужские, были со стёртым носом, из-под мантии виднелась полинявшая серая вязаная юбка ниже колен. Либо Дориане было все равно на свой внешний вид, либо она была из бедной семьи. Никаких родовых колец, кулонов, и даже уши не были проколоты, а почти все слизеринки уже с первого класса щеголяли дорогими серьгами.
— Что ты на меня так смотришь? — спросила девушка.
— Ничего… — Гарри отвернулся, открыл глаза и посмотрел на полог старой кровати в Дырявом котле.
— Что за идиотские сны мне снятся… — пробубнил он себе под нос.
— Сны вообще почти всегда какие-то идиотские, — раздался знакомый голос с другого конца комнаты.
Гарри привстал и увидел довольно забавную картину. Рядом с его кроватью сидела Кассандра, скрестив руки, у окна сидела Салима, в точно такой же позе, как и Кассандра. Создавалось впечатление, что пока он спал, они успели поругаться, и теперь каждый занял свое место в этой комнате… И смешно, и грустно, и приятно одновременно. Все-таки есть на этом свете люди, которые придут, когда плохо, пусть даже они друг друга на дух не переносят.
|
|
|
| Shtorm | Дата: Четверг, 13.12.2012, 14:11 | Сообщение # 232 |
|
Черный дракон
Сообщений: 3283
| Не совсем понял, что это за сны так Гарьку колбасят?
|
|
| Nomad | Дата: Четверг, 13.12.2012, 14:48 | Сообщение # 233 |
|
Черный дракон
Сообщений: 1501
| Я подозреваю, это хоркрукс рассасывается. А участие Гаррика в событиях, это своего рода добровольное слияние.
|
|
| Xenos | Дата: Пятница, 14.12.2012, 10:18 | Сообщение # 234 |
Химера
Сообщений: 363
| Quote (Nomad) Я подозреваю, это хоркрукс рассасывается. А участие Гаррика в событиях, это своего рода добровольное слияние.
А мне вообще показалось что он просматривает свою жизнь из параллельной реальности 
|
|
| Nomad | Дата: Четверг, 27.12.2012, 13:14 | Сообщение # 235 |
|
Черный дракон
Сообщений: 1501
| Глава 43. Свободный несвободный выбор
— Я бы дала ему другое зелье, ваше как-то не особо помогает, если вы не заметили, — равнодушным тоном сказала Салима, глядя на свои ногти.
— Девочка, ты сначала школу окончи, а потом мне советы давай, — зло прошептала Кассандра.
— О, столько тупиц окончили школу, им это не помогает!
— Хватит! Я хорошо себя чувствую. Правда, — решил вмешаться Гарри. Зелье Кассандры действительно помогло, голова больше не болела, осталась только слабость.
— А, ну тогда я, пожалуй, пойду. Зайду позже, — Салима спрыгнула с подоконника, на котором до этого сидела, и гордо прошла к выходу.
— Откуда ты ее знаешь, Гарри?
— Дальняя родственница…
— Ужасный человек! — категорично заявила пожилая волшебница, — И откуда тогда взялся молодой Том?
— Из дневника.
— И что только не сделают люди из-за собственной глупости, — покачала головой Кассандра, — Тебе, правда, лучше? Не общайся с этой девицей. Каждый человек должен думать. Если бы все жили так, как им хочется, то этого мира давно бы уже не существовало.
— Она, пожалуй, самый близкий мне человек. Если что-то случится, и мне нужна будет помощь, она придет… и поможет. Она не лжет другим и себе, делая вид, что заботится обо всех. Кассандра, она, действительно, не такой плохой человек. У нее есть цели в жизни, идеи, чувства, как и у всех остальных.
Насчет целей Гарри не был уверен, но то, что если ему понадобиться помощь, он попросит ее именно у Салимы — не сомневался. Так уже было. И да, она не поможет добрым советом, но кому нужен этот добрый совет? Почему все люди считают, что когда у другого человека проблемы они должны утешить и что-то посоветовать? Нет, Салима не скажет ни одного утешительного слова, она просто постарается исправить ситуацию. По-своему, но хоть так. Кому нужны эти добрые слова, когда они всего лишь слова, которые не способны что-либо изменить?
— Это твоя жизнь, Гарри. Но от твоей жизни могут зависеть судьбы многих. А у этой девицы нет никаких принципов. Помнишь наш первый разговор? Я говорила, что хорошо относилась, и, возможно, отношусь к Тому? Он делал историю, и ты ее будешь делать. Плохую, хорошую — какая разница? Она тоже ее будет делать… Хотя, это не верное слово, она ее будет разрушать. Разрушать то, что делают другие. Это тоже история, но другая.
— Я вас понял, Кассандра, — вздохнул Гарри, и откинул одеяло. Понять и принять — разные вещи, и плевать он хотел на какую-то там историю.
— Нет, Гарри, выслушай меня. Бывают люди, у которых есть все предпосылки для того, чтобы изменить этот мир. В лучшую сторону, худую, но они есть. Такими людьми были Дамблдор, Волдеморт, Гриндевальд и множество других, чьи имена значатся в исторических книгах. Изменят они мир, нет — это уже не важно. Есть ученые, способные создать мощное оружие, новое заклинание, новые зелья. Им все равно на этот мир, они живут в собственной реальности, творят что-то в лабораториях, мало интересуются политикой. Вот из числа таких людей эта девочка… Салима?. Она по природе своей — ученый. Ей интересно изобретать и модернизировать зелья, придумывать что-то новое. И когда таких людей впутывают в политику, в войны — это страшно. Им там не место! Я вижу будущее, я видела твое будущее до встречи с ней, и могу посмотреть ее будущее до встречи с тобой. Она могла придумать что-то действительно страшное, и это могли бы использовать в преступных целях, но, Моргана побери этот мир, в целях! Ты мечтал создать третью сторону в будущей войне, а война эта точно будет, я ее вижу! А так, на твоей, третьей стороне окажется и эта девочка. Без целей и идей. Для нее война — повод испробовать что-то новое, испытать на этом проклятом мире! Ей все равно на мотивы поступков, ей важен сам поступок. Она не изменит историю, она ее разрушит! Мир не изменится, мир останется таким же, только будет хуже. Понимаешь? У каждого человека здесь — своя роль, и вместе с тобой Салима будет играть не свою роль, а чуждую ей. Я понимаю, что вряд ли ты меня послушаешь, но будет хуже. Намного хуже. И глядя на нее, ты забываешь идеи. Я пифия, Гарри. Я помню, как ты интересовался политикой, правами маглороженных и финансами — там твоя роль. Сейчас тебе все равно. У тебя были цели, сейчас их нет. Как и у нее…
Гарри задумался над словами пожилой волшебницы, такими правдивыми и лживыми. Она права во всем. Он вспомнил, как перед поступлением в Хогвартс-экспрессе размышлял о правах маглорожденных, о причинах войн. Сейчас ему все равно. Единственная маглорожденная, судьба которой ему небезразлична — Гермиона. Но все слова Кассандры — ложь. Весь мир хочет, чтобы он был не тем, кто он есть. Не общайся с Драко, говорит Дамблдор, не общайся с Салимой, говорит Кассандра. Кто уже скажет эту зловещую правду — живи не для себя, просто живи, как нужно, как правильно, и плевать мы хотим на то, что ты чувствуешь. Но и это будет ложью. Просто Гарри должен был изначально жить по-другому. Другое детство, другой факультет, другие люди вокруг, тогда бы он жил, чувствовал, строил планы, имел цели. С самого детства все хотят видеть в нем кого-то, но делают для этого совсем не то, что нужно. Правда и ложь переплелись так тесно, что их уже невозможно отличить.
— Кассандра, при всем моем уважении к вам, уже поздно. И не Салима вовсе в этом виновата, она хорошая, правда.
Кассандра вздохнула, поднялась, и шепотом произнесла: «Страшно…». После этого она внимательно посмотрела на Гарри, оглядела комнату, как будто прощалась с этой комнатой навсегда.
— Если тебе понадобится помощь, ты знаешь, что всегда можешь ко мне обратиться, Гарри. И если тебе будет плохо, я приду, — после чего пожилая волшебница удалилась.
И Гарри уснул, не зная, что через несколько дней он пожалеет, что ничего не ответил на эти слова Кассандры, когда ее найдут утром мертвой в своей комнате. Она просто уснет, и больше не проснется в свои сто двенадцать лет. Она ничем серьезным не болела, и прожила бы еще, возможно, много лет, но не хотела. Человек жив тогда, когда хочет жить. И все скажут, что умерла она от старости, и только Гарри будет знать, что умерла она от того, что ей надоело жить. Ей нравилось смотреть на то, как пишется история и быть, пусть косвенной, но участницей этой истории, смотреть на то, как менялся мир на протяжении ее долгой жизни. Больше она не хотела этого видеть, а на старость можно списать что угодно, особенно смерть. Засыпая, на этот раз без всяких странных снов, он не знал, что еще долго будет винить себя в том, что не улыбнулся на прощание этой светлой и веселой женщине в зеленой мантии. Той, которая тоже от него чего-то ждала, но она хотела, чтобы и он был счастлив, в отличие от других. Той, которая видела в людях хорошее, и в Томе Реддле, и в Гриндевальде, и в Дамблдоре…
На похоронах соберется очень много людей, все-таки хозяйка лавки в Лютном переулке — личность известная. Там будет и Дамблдор, и МакГонагалл, и как ни странно, министр Корнелиус Фадж. Но, по мнению Гарри, она бы хотела увидеть на собственных похоронах еще одного человека — Волдеморта, но он не придет. Не сможет, или даже не узнает о ее смерти.
А спустя пару дней после ее похорон, в лавку Бейнсов придет чиновник из Министерства, с ордером на изъятие имущества бездетной Кассандры, но там же появится гоблин в бордовом сюртуке с завещанием. Они будут долго спорить, но закон будет на стороне умершей, завещание есть завещание. По каким-то непонятным соображениям, лавка Бейнсов перейдет никому не известной двенадцатилетней девочки из Австро-Венгрии — Салиме Луджин. Именно ее имя в своем завещании, написанном за день до смерти, укажет Кассандра… И многие еще долго будут думать, кем же ей приходилась эта девочка, и почему именно ей перешел магазин.
Но больше всех удивится Салима, когда ей придет извещение из Гринготтса. Она вместе с гоблином войдет в магазин в Лютном переулке, распишется в бумаге, кивнем ему, а после того, как он удалится, поднимется на второй этаж. Осмотрит комнату, обставленную в зеленых томах, проведет рукой по книжным полкам, на которых собрано множество рецептов различных зелий. Увидит фотоальбом, возьмет его в руки, и сядет в кресло в зеленой обивке. Рядом с ней возникнет грустный домовик Вивви с зеленым бантом на голове. Салима улыбнется, попросит сок, и начнет смотреть фотографии.
Вот на одной из них маленькая девочка обнимает взрослую женщину, скорее всего, маму, а та смеется. Старая фотография, наверно, сделана тогда, когда еще фотографии были роскошью даже у маглов. А вот еще одна фотография, здесь девочка с русыми косичками стоит напротив банка Гринготтс. И еще много много разных фотографий — маленьких мгновений такой длинной жизни Кассандры Бейнс. И школьные фотографии, где юная волшебница и будущая владелица магазина улыбается, а на мантии герб Равенкло… И где юная девушка в белом подвенечном платье садится в пышную карету, как в магловских фильмах. Одна единственная жизнь — целая эпоха.
Салима улыбнется чему-то своему и поставит альбом на место. Снова пройдет вдоль полок и достанет папку со старыми рукописями, написанными крючковатым почерком. Множество листов с рецептом всего одного зелья, разными пропорциями ингредиентов, разным временем их добавления. Рецепт единственного зелья, которое так никто и не изобрел на сегодняшний день. Салима засмеется, подбросит вверх листы, и они разлетятся по комнате. В этот момент зайдет старенькая Вивви, всю жизнь служившая одной хозяйке, охранявшая ее тайны и мечты, и широко распахнет глаза. Салима прогонит домовика, сядет на пол, заплачет и аккуратно соберет все листы в папку. И пообещает самой себе изобрести это, ненужное ей, зелье от бесплодия. Ведь это неправильно, когда лавка Бейнсов достается человеку, которого последняя представительница рода видела всего два раза в своей жизни, и с первого взгляда невзлюбила.
Но это все будет позже, последним чувством к Кассандре, которое навсегда запомнит Гарри, будет злость. И сколько бы он не жалел об этом после, уже нельзя ничего изменить. И в голове, при каждом воспоминании о первом человеке, сделавшем ему хороший подарок на день рождения, будут слова: "Если тебе понадобится помощь, ты знаешь, что всегда можешь ко мне обратиться, Гарри. И если тебе будет плохо, я приду".
* * *
Гарри шел по какой-то Нью-Йоркской улице, но названия ее он не знал. Судя по всему, район был неблагополучным. На балконах были вывешены вещи, на улице ни души, не считая самого Гарри, и Салимы, которая куда-то целенаправленно шла.
— Долго еще?
— А ты устал? Какие все слабые стали!
— Да причем тут это? Куда мы вообще идем?
— В гости к одному сквибу, работающему на заводе по производству магловских освежителей воздуха.
От такой новости Гарри остановился, почесал затылок, чем разлохматил свои черные волосы, посмотрел на девочку, идущую впереди него.
— Зачем?
— Нужно, — Салима тоже остановилась и обернулась к Гарри, — мне одной ходить по этому району как-то не по себе, — честно призналась она.
— А вот мне прям нравится идти неизвестно куда, и неизвестно зачем. Мне не страшно, мне можно и не говорить, что ты задумала!
— Извини, — нейтральным тоном произнесла Салима, как будто и не думала извиняться, — что я задумала, ты и так поймешь. У нас с этим сквибом дела, — важным тоном произнесла девочка и продолжила свой путь. Она странно смотрелась здесь, в этом месте. Сегодня Салима одела ярко красный сарафан, короткие белые носочки и кеды, светлые волосы были распущены. Для нее — платье и кеды — почти вечерний наряд, и все ради того, чтобы зайти в гости к какому-то сквибу? Или она, как обычно, не думала о том, что одеть, и взяла из шкафа то, что первое попалось ей под руку?
Гарри вздохнул, и пошел следом за девочкой. Они прошли еще где-то квартал, и на пути им встретилась только компания темнокожих парней довольно крепкого телосложения. Поттер крепко сжал в кармане палочку, и был готов воспользоваться ей в любую секунду. Он почувствовал, что примерно то же сделала и Салима. Вероятно, ее палочка была в поясе сарафана, так как она крепче прижала руку к себе. Но все же ввязываться в какую-либо стычку с маглами Гарри не желал, и вообще хотел в этот момент исчезнуть, хотел, чтобы они с Салимой стали невидимыми. То ли его желание воплотилось в жизнь, то ли парни не заинтересовались двумя странными подростками, но все обошлось.
Салима остановилась напротив трехэтажного здания, стены которого были покрашены обычной побелкой, и нажала на кнопку старого звонка.
— Кого там черти принесли? — входную дверь открыла пожилая темнокожая женщина в желтых шортах и цветной футболке.
— Мы к Майклу Беркони, я уже приходила, вы должна меня помнить, — Салима мило улыбнулась женщине.
— Как же, только к нему и могут придти такие, как вы. Проходите, надеюсь, дорогу в его квартиру сами найдете. Интересно только, что может привести человека из Германии сюда, — женщина интонацией подчеркнула слово "сюда", развела руками, но ответа ждать не стала и удалилась.
— Неужели у меня такой ужасный акцент? — Салима повернулась к Гарри, но тут же махнула рукой, — Ну и Мерлин с ним. Идем.
Гарри вслед за девочкой поднялся на второй этаж, Салима постучала в дверь. Никто не отвечал, и пришлось повторить действие. Вскоре послышались шаги, но хозяин не спешил открывать дверь, он приоткрыл ее, но оставил цепь. Гарри увидел лишь белки глаз на темном фоне.
— С кем ты? — голос был молодым, но с хрипотцой.
— Дальний родственник… и друг, наверно.
— Надежный?
— Гарантирую.
Хозяин открыл дверь, пропустил подростков в дом, выглянул в коридор, и только после этого запер дверь на замок. Салима в это время по-хозяйски направилась на кухню мимо старого комода и грязного зеркала, а Гарри не знал, то ли пойти за ней, то ли дождаться приглашения. Решил все же пойти за своим… "наверно другом". Майкл шел следом. Салима огляделась на кухне, оценивая обстановку. Скромную и довольно грязную, надо сказать. На столе остались крошки, занавески были в жирных пятнах, обои внизу содраны, значит, у Майкла есть кошки. Люстры не было, под потолком висела обычная лампочка. Салима рукой стряхнула крошки на пол и села за стол.
— Чай сделай.
— Ну и наглая же ты! — произнес сквиб, и Гарри не понял, то ли это было произнесено с дружеским упреком, то ли его действительно раздражала наглость Салимы.
— Какая есть, — пожала она плечами, — Ты все приготовил?
— Приготовил, а ты? — сказав это, Майкл поставил на стол три чашки, — Что стоишь, родственник? Садись, раз уж пришел.
Салима достала из своего белого носка два маленьких флакона, поставила на стол и посмотрела на хозяина квартиры.
— Что такое? Сумки я с собой не ношу, куда мне их еще положить? — она взяла один из флаконов, в котором, как заметил Гарри, была не жидкость, а какое-то парообразное вещество, — Майкл, ты понимаешь, мы делаем великое открытие!
— Тоже мне, открытие, — пробурчал хозяин, — хоть чай подогрей что ли, а то нужно ждать, пока вода закипит.
— Не подогрею! Хочу посмотреть, как живут сквибы и маглы, почувствовать сложность этой жизни! — сказала Салима, глядя прямо в глаза Майкла.
— Сволочь ты. И зачем я только согласился с тобой сотрудничать!
— У тебя выбора не было, я бы в любом случае заставила. У меня ведь тоже не было выбора, — произнесла девочка, и в глазах ее отобразился безумный блеск. Гарри подумал, что она как раз хотела, чтобы Майкл отказался, и ей пришлось его заставить…
Некоторое время все молчали. Тишину нарушил хозяин дома.
— Друга своего хоть представь, — вздохнул темнокожий сквиб.
— Кем ты сегодня будешь? — спросила Салима у Гарри.
— Наполеоном Бонапартом, — произнес Гарри первое, что пришло ему на ум.
— Нее, не похож! — скептически покачала головой девочка.
— Тогда, по традиции, буду Адамом Цоресом.
— Это уже лучше. Майкл, познакомься, это Адам Цорес, Адам — это Майкл Беркони, — почти официально представила их Салима.
— Даже настоящее имя сказать не можешь? — вода в чайнике как раз закипела, и Майкл поднялся, чтобы налить гостям чай, — Он, между прочим, теперь знает, где я живу!
— У меня не то имя, которым можно представляться в подобной ситуации, увы, — усмехнулся Гарри. Ситуация казалась ему непонятной, но забавной.
— О, да ты уже начал бояться подростков, которым нет еще и тринадцати! Майкл, Майкл, — похоже, и для Салимы ситуация была забавной, — Фу, что за мерзкий чай?
— Издеваешься, да? Показываешь свое превосходство? Ты маг, а я всего лишь чертов сквиб! А что ты сделала, чтобы волшебницей родиться? В чем здесь твоя заслуга?
— Да ты злишься, Майкл, — рассмеялась девочка, но потом абсолютно серьезно продолжила, — Мне безразлично, маг ты или сквиб. Просто эмоции людей такие забавные. Наверно, и мои тоже, но со стороны это заметнее. Мы, пожалуй, пойдем. Чай у тебя действительно гадкий. В следующий раз куплю тебе нормальный чай, если не забуду. Когда все будет готово?
— Через неделю приходи, — сказал сквиб с таким видом, будто хотел Салиму еще век не видеть, и искренне желал ее смерти.
— Смешной ты, Майкл, — произнесла Салима, вложив в руки хозяина почти полную кружку с чаем, — До встречи, — прошептала она зловеще, а потом рассмеялась.
Подростки снова вышли в светлый, и одновременно мрачный район. Здесь в полной мере ощущалась атмосфера бедности и безысходности. Причем какой-то странной, осознанной. Казалось, люди специально живут в этом месте, чтобы бросить вызов благополучному миру, а не по причине отсутствия возможности жить лучше. Когда Гарри шел по светлой, пустой и жаркой улице в обратном направлении, он почувствовал здесь что-то родное, что-то схожее с его внутренним состоянием. Он тоже жил не потому, что хотел жить, а чтобы бросить вызов этому миру. Все хотят видеть в нем кого-то определенного, а он желает разрушить их планы. Готов опуститься на самое дно, мелко мстить, просто чтобы доказать всем, что надежды, возлагаемые на него, он оправдывать не собирается, доказать, что он живой человек со своими чувствами, своим мнением.
Салима внезапно остановилась, сделала несколько шагов назад и посмотрела в сторону узкого переулка. Гарри тоже посмотрел в том направлении, разве что возвращаться ему не нужно было, он итак шел позади. Облокотившись о стену дома, и обхватив колени руками, там сидел парень в широкой белой футболке. Голову он низко опустил к коленям, так что разглядеть его лицо не представлялось возможным. Салима направилась к этому человеку.
— Куда ты? Оно тебе нужно, мало ли… — вяло попытался остановить девочку Поттер, заранее зная, что это бесполезно. Она даже не соизволила ответить.
— Эй, с вами все в порядке? Вам помочь?
Молодой человек, к которому обратилась Салима, приподнял голову, посмотрел на девочку и презрительно усмехнулся.
— Если только деньгами. Шла бы ты отсюда, пока я добрый.
Гарри подошел ближе и смог рассмотреть этого человека. Потрепанная футболка, жирные лохматые волосы, но, что удивительно для этого района, он был светлокожим, а под глазами жуткие синяки. По-видимому, обычный наркоман. Салима так же внимательно посмотрела на парня, и сделала, скорее всего, похожие выводы, если, конечно, знала о существовании такой категории людей среди маглов.
— Ну хорошо, тогда мы пойдем, — Салима зачем-то даже попыталась ему вполне мило улыбнуться. Пожалуй, оно так и выглядело, если не знать эту девочку. Для знакомых ее любая милая улыбка таковой уже не выглядит.
— А поздно, — молодой человек очень быстро поднялся с земли и достал из кармана нож. Все же решил "заработать" на детях какие-то деньги. Гарри отреагировал почти мгновенно, палочка сразу оказалась в его руке, но Салима была быстрее. Годы дуэльных тренировок дают о себе знать.
— Империо! — произнесла она, не успев убрать с лица ту самую милую улыбку. Собственно, вот и причина, почему ее, немного безумная, но всё же красивая улыбка, у тех, кто хорошо ее знает, может вызывать и опасения. Девочка глубоко вздохнула, когда почувствовала, как действует это заклинание.
Человек убрал нож, спокойно развернулся и побрел к главной улице, из которой в этот переулок свернули до этого Гарри и Салима.
— Не самое стандартное заклинание для защиты, — констатировал Гарри.
— Я люблю нестандартные решения, — усмехнулась девочка, — заодно изучу действие непростительного.
— Убьешь его, или будешь пытать?
— Неужели я похожа на такого кровожадного человека? — очень искренне удивилась Салима, — Нет. Я отправила его домой, чтобы сказал родителям, что хочет вылечиться. Они определят его в клинику, после лечения он поступит в колледж, найдет работу, женится, будет помогать маме и папе, станет хорошим врачом. Сейчас я уже знаю, что это его детская мечта, а мечты должны сбываться!
— Вроде не Рождество, чтобы ты исполняла роль доброго Санта-Клауса.
— Хочу узнать, может ли Империус быть созидательным заклинанием, — пожала плечами девочка, — Идем.
— Сомневаюсь. Человек будет чувствовать, что исполняет чужую волю. Если он сам не хочет другой жизни, конечно.
— Он хочет.
* * *
Через неделю Салима и Гарри так же побывали в этом районе Нью-Йорка, где девочка забрала у Майкла два баллончика, на вид ничем не отличающихся от обычного освежителя воздуха. Один, по идее, был с ароматом морской свежести, другой — с ароматом ландыша.
— И что это? — осведомился Гарри.
— Инновации в области алхимии! — гордо заявила Салима, — можно было, конечно, взять обычный распылитель, но был бы слишком большой расход зелья, и не такой направленный. Я сделала в маленьком флаконе очень большую концентрацию основных действующих веществ, и просчитала, чтобы зелье, если его еще можно так назвать, идеально сочеталось с пропаном и другими веществами, всегда входящими в состав магловских освежителей. В итоге, имеем одно зелье истины, вроде Веритасерума, только его пить не нужно, второе — сложное зелье, которое я придумала сама. От него человек перестает ощущать пространство, не воспринимает правильно расстояние, путает стороны, ему может казаться, что он идет, не касаясь земли. Что-то среднее между зельем дезориентации и галлюциногенным. Вот так, — девочка улыбнулась, внимательно разглядывая оба баллончика.
— А как ты нашла этого сквиба — Майкла?
— Услышала разговор родителей, они упомянули его как-то в разговоре на обеде. Его мама — волшебница из древнего рода, отец тоже чистокровный, а он младший ребенок в семье. У него две сестры и брат, и все маги. Родители отдали его в магловский пансионат, когда узнали, что он сквиб. Вот отец и говорил, что он не согласен с тем, что сквибов принято устраивать в магловском мире, так как потом и появляются маглорожденные, которые не знают о своих корнях в мире волшебников, хотя у них тут есть бабушки, дедушки, дяди и тети. Ну, я и решила найти этого Майкла, и он оказался вполне полезным.
Гарри и Салима аппарировали вместе с домовиком Лаки в безлюдный переулок рядом с Дырявым котлом. Девочка еще раз посмотрела на баллончики освежителя воздуха, которые держала в руках.
— Надо будет на ком-нибудь проверить… — произнесла она, поджав губы, и глядя куда-то в сторону. Наверно, думала, как именно проверить, и на ком. Гарри очень надеялся, что не на нем, пока он будет спать. Паранойя и недоверие даже близким — они такие.
|
|
| kraa | Дата: Четверг, 27.12.2012, 21:40 | Сообщение # 236 |
|
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
| Интересная девочка, эта Салима. Автор говорит, что она хуже Волдеморта, хуже даже Дамблдора. Говорит, что она выполнит роль деструктивного элемента для Магмира, повысит энтропию, разрушит все. Кассандра ей испугалась, умерла, чтобы остановить Салиму. Даже не представляю всю эту конструкцию и зачем ей чтобы Салима была такой.
Развитие истории настораживает до предела.
|
|
| Ayre | Дата: Пятница, 28.12.2012, 10:57 | Сообщение # 237 |
|
Друид жизни
Сообщений: 173
| спасибо за проду! С наступающим 2013!
|
|
| Nomad | Дата: Пятница, 28.12.2012, 12:02 | Сообщение # 238 |
|
Черный дракон
Сообщений: 1501
| Блин, мне пифию жалко…
|
|
| Ayre | Дата: Пятница, 28.12.2012, 12:31 | Сообщение # 239 |
|
Друид жизни
Сообщений: 173
| Цитата (Nomad) Блин, мне пифию жалко… |
|
| Shtorm | Дата: Вторник, 01.01.2013, 11:36 | Сообщение # 240 |
|
Черный дракон
Сообщений: 3283
| Кассандра умирает, оставляет все САлиме… Нафига?
|
|
|
|
|
