События: Седьмой курс, Путешествие во времени, Фик об оригинальных героях, Философские размышления, Много оригинальных героев, Дамбигад, Нестандартный пейринг, Любовный треугольник
Саммари: Что делать, если вполне безобидная поездка оборачивается кучей проблем и приключений? Смогут ли маггловские науки быть полезными, если ты вдруг окажешься в магическом мире, да еще и не в своем времени? Поможет ли университетское образование и, как следствие, умение критически мыслить, если приходится противостоять одновременно аристократическому снобизму одних и слепому преклонению перед авторитетами других?
P.S. Много НП, частичный Дамбигад. Фанатам крутых Уизли и Поттера читать не рекомендуется.
Это очередное видение седьмой части ГП глазами сразу нескольких новых персонажей, которые оказываются в Хогвартсе по разным причинам и меняют взгляд на вещи как друг друга, так и некоторых обитателей Хогвартса.
Частично игнорируется 6-я книга ГП, т.е. Дамблдор не попал под проклятье кольца, а Драко не принимал Темную Метку и не получал приказ убить Дамблдора, следовательно война отложена во времени, и Хогвартс продолжает жить своей жизнью.
Люциус Малфой смог откупиться от Азкабана после провала в Отделе Тайн. Амелия Боунс и Эммелина Вэнс, убитые в шестой книге, живы, а Олливандер продолжает торговать палочками у себя в магазине.
Также имеет место AU относительно маггловского мира. Т.е. предполагается, что миссис Роулинг книг о ГП не писала, и, соответственно, главная героиня не могла их прочесть и сразу понять, что с ней произошло. В противном случае это могло бы привести к появлению всезнающей Мэри-Сью. Также имеет место небольшое смещение хронологического порядка некоторых событий, имевших место в маггловском мире.
P.S. Поскольку все новые персонажи не являются англичанами, для усложнения восприятия и создания реалистичности при переходе с одного языка на другой оный будет вводиться в первых двух-трех главах с момента введения в повествование персонажей, на нем говорящих, а также при переходе в диалогах с одного языка на другой. Переводы будут указаны в скобках там же в диалогах.
P.P.S. Некоторые уже известные заклинания изменены так, как если бы они произносились на классической, а не вульгарной латыни.
P.P.P.S. Фик задуман и начат давно, поэтому любые совпадения с другими фиками являются случайными и не относятся к плагиату.
Диклеймер: Автор не извлекает материальной прибыли, персонажи и вселенная Дж.К.Роулинг принадлежит Дж.К.Роулинг.
Поместье производило гнетущее впечатление. С одной стороны, типичный мрачный готический особняк — это даже немного привлекало Лапину, ибо ей нравилась подобная архитектура (вспомнился старый сталинский дом с элементами неоготики напротив театра Джигарханяна в Москве); с другой стороны, уж очень холодными и неприветливым казалось их новое со Снейпом жилище. Дом словно намекал, что не рад новым жильцам и, особенно, девушке. И, хотя Северус уверил ее, что в доме нет ни приведений, ни чудищ, Анна боялась лишний раз выходить из отведенной ей комнаты без зельевара. Ей всюду мерещились какие-то странные звуки и шорохи, а на верхних этажах кто-то или что-то протяжно завывало, хотя это мог быть и ветер, гулявший по необъятным коридорам особняка. Но противнее всего было находиться в так называемой Галерее Предков, путь через которую лежал на первый этаж и в подземелья. Анна теперь гораздо лучше понимала, в кого пошел Северус Снейп: большинство изображенных на портретах магов имело такие же черные глаза и черные волосы, такие же каменные выражения лиц, только более надменные и чопорные, и явно предпочитали черные наряды, пусть это бала дань моде и приличиям тех далеких времен (1). И, хотя портреты почти все время неподвижно сидели в своих потускневших от времени рамах, Лапиной всегда казалось, что они каждый раз, когда она проходила по коридору, провожали ее брезгливым взглядом и имели такое кислое выражение лица, будто каждый проглотил по целому лимону сразу. Конечно, грязнокровка пожаловала в дом древней семьи Принсов.
Для житья они со Снейпом устроили всего несколько комнат — гостиную, столовую, кухню и спальни. На наведение порядка в оставшейся и довольно большой части дома ни у кого из них не было ни времени, ни желания, тем более что, как выразился зельевар, он и сам не знает всех тайн своего родового поместья. Анне было запрещено заходить в библиотеку, ибо неизвестно, какие на нее, а также на содержащиеся в ней книги, могут быть наложены охранные заклинания, подниматься на чердак и спускаться в подземелья. Исключение составляла только лаборатория. Впрочем, девушка не жаловалась. Она не была любительницей погулять, не стремилась к приключениям, не была библиофилкой и читала книги в весьма ограниченном количестве — только то, что ей непосредственно было нужно по работе/учебе или вдруг случайно показалось интересным. И книги, которые они взяли из дома в Антворде, вполне удовлетворяли ее потребности.
Плохо было только то, что не включался ноутбук, хотя его запаса электроэнергии хватило бы еще на час работы. А ведь его было так удобно использовать для построения и последующей подгонки графических формул заклинаний в Excel и Sigma Plot: Анна хоть была девушкой умной, во всяком случае так считал ее шеф, немногочисленные друзья, Лютер, и иногда намекал Снейп, но не настолько, чтобы с нуля изобрести свои заклинания, особенно при ее познаниях в нумерологии. Некоторые заклинания она просто модифицировала, правильно изменив с n-го раза арифмантическую формулу методом подгонометрии, как говорили у них на факультете, где-то интуитивно догадывалась, какое именно движение палочкой нужно совершить. А по элементальной магии, к которой, по словам мастера волшебных палочек Олливандера, у нее были способности, было приобретено в Лютном переулке и проштудировано огромное и довольно старое пособие. Впрочем, последнее было написано довольно сухим и витиеватым языком, моментально навевавшим сонливость, поэтому Лапина ограничилась лишь просмотром картинок и изучением схем, сделав выводы, что: 1) элементальная магия — вещь довольно древняя и до сих пор мало изученная; 2) являясь сама по себе нейтральной и отображающей природные стихии, большинством волшебников она причислялась к темной и потому запрещенной магии — банально в силу невежества и страха перед неизвестным; 3) для воспроизведения большинства элементальных заклинаний требовалось начертить алхимический символ соответствующей стихии, иногда руну.
Обычно заклинания составлялись путем предварительного высчитывания точной арифмантической формулы, каждый элемент которой соответствовал определенному числу по системе пифагорейцев (2), а влияние на свойства заклинания зависело от контекста остальных составляющих символов — получался настоящий герменевтический круг. Оперировать приходилось одновременно и декартовой, и сферической системой координат, большинство чисел при расчетах, как назло, оказывались комплексными (3), поэтому Лапиной, которая не была сильна ни в маггловской математике, ни в магической нумерологии, приходилось вначале составлять лишь приблизительную, грубую формулу заклинания, потом отрабатывать ее на практике, оттачивая нужные движения и подбирая слова, и, получив удовлетворительные результаты, вносить изменения в исходные схемы, после чего переносить на компьютер, чтобы обработать в соответствующей программе как сложную математическую функцию. Конечно, можно было бы попросить помощь у Снейпа, создателя нескольких собственных темных заклинаний, но он, подобно ее шефу в лаборатории, лишь отмахнется и отправит читать книжки только потому, что ему в свое время никто не помогал, и он сам искал правильное решение.
* * *
Был один из последних августовских дней. Анна гуляла по саду, засунув под мышку учебник по нумерологии. Это было одним из немногих преимуществ Принс-Мэнора по сравнению с домом в Паучьем тупике — возможность выйти на улицу и походить вокруг особняка, посидеть на мраморной скамейке в увитой розами беседке, чтобы избежать гнетущую и слишком мрачную атмосферу дома.
Вообще, представляла себе Лапина, этот дом мог быть очень даже красивым, если привести его в надлежащий вид. Особняк, насколько позволяли судить ее скромные познания в искусстве, был построен в эпоху позднего Средневековья, не раньше XIII-XIV веков. Об этом говорили высокие, украшенные витражами стрельчатые окна в его основной части, практически полное отсутствие отделки в большинстве помещений — каменный пол, каменные стены, восьмигранные, переходящие в свод колонны; из “украшений” только резные деревянные панели и гобелены, а также жесткая, деревянная, но по-своему изящная мебель и простые, лишенные барочной массивности и многочисленных завитушек канделябры. Верхние этажи и некоторые боковые помещения были построены позже, уже в конце XV — начале XVII веков, о чем можно было догадаться по беленым потолкам, заметному преобладанию дерева в отделке, прямоугольным окнам с квадратным переплетом и наличию мягкой мебели классических форм. Не будучи включенными изначально в архитектуру особняка, пристройки эпохи Возрождения отличались отсутствием какого-либо порядка в расположении комнат, меньшим размером последних, а также путаной системой коридоров.
Снаружи дом был окружен огромным садом-лабиринтом, около выходов из которого располагались готические каменные, увитые розами беседки, в одной из которых, недалеко от парадного входа, предпочитала проводить время Лапина. В заросший за много лет лабиринт она благоразумно предпочла не соваться не столько из-за возможных находящихся там ловушек, но и потому что могла банально потеряться и не вернуться, ибо на всю территорию поместья было наложено антиаппарационное поле. Да и искать там было нечего, а искать она очень не любила — главным образом потому, что зачастую не могла найти то, что лежало у нее под носом.
Анна уже подошла к крыльцу, как вдруг заметила боковым зрением что-то светящееся позади себя. Девушка резко развернулась на 180 градусов в надежде увидеть источник света, но тот был скрыт высокими зарослями бирючины. Лишь легкое серебряное сияние выдавало его примерное местонахождение. Поддавшись любопытству, Анна двинулась навстречу сиянию. Свернула с вымощенной камнем и выщербленной травой аллеи, вдоль которой стояли статуи древних волшебников, и направилась к лабиринту. Она долго шла вдоль живой изгороди прежде, чем понять, что ей необходимо зайти в лабиринт, чтобы увидеть таинственный источник света, который, к ее удивлению довольно быстро перемещался в пространстве, которое, однако, было ограниченным, что давало слабую надежду не заблудиться в лабиринте.
Лапина ступила между двух бирючинных стен. Ее сердце пропустило удар: все-таки не каждый день она совершала такие рискованные поступки. Сделала еще несколько шагов вперед, продолжая оглядываться по сторонам. Все звуки снаружи стихли, был слышен лист шелест листьев и тихий шорох шагов. Под ногами кружил ветер, поднимая с земли опавшую листву.
Анна понимала, что ей пора свернуть налево, но прохода, как назло, не было. Только прямо и направо. Можно было, конечно, прорубить зелень и срезать путь, но идея эта показалась девушке слишком грубой и варварской, так что пришлось идти обходными путями. Временами сияние пропадало, и Лапина начинала думать, что уже окончательно сбилась с пути, и поспешно разворачивалась назад. Потом свет вспыхивал вновь в том же квадрате, и до девушки доходило, что она просто ходит кругами, то возвращаясь, то вновь идя вперед. Рискнув, она прошла немного дальше и заметила что-то вроде лазейки в стене: ветки в том месте были выломаны, образуя лаз. Скрепя сердце, девушка пролезла между двух кустов, оказавшись в темном проходе. Или это уже солнце начало садиться, и просто из-за туч его не видно? Лапина осторожно двинулась вперед, освещая себе путь волшебной палочкой и держась свободной рукой за ветви массивных кустарников. Было похоже, что в некоторых местах заросли бирючины переплелись, образовав арки и коридоры, что, однако, ничуть не добавляло оптимизма, ибо практически полностью закрывало верхний обзор. Пришлось замедлить ход и внимательнее присматриваться к прорехам в зеленой листве.
Где-то внизу, совсем ярко, полыхнули отблески серебряного света. Сердце девушки отчаянно забилось: она была совсем рядом. Следуя за всполохами, она мысленно вспоминала обратный путь, сознательно отодвигая на задний план мысли о скором гневе Северуса Снейпа. Вот спрашивается, что понесло ее в лабиринт? Серебряная вспышка? А если это место проклято? И фраза “Темные проклятия не дают светлое сияние или вообще светлую сферу” не будет оправданием.
Тропинка неожиданно повернула, и Лапина едва не столкнулась нос к носу… со светящейся серебряной ланью. Но что больше всего поразило девушку в этом прекрасном и гордом животном, так это печальные глаза, полные затаенной боли. Анна протянула руку к мордочке животного, но оно резко отпрянуло и, неслышно поскакало прочь, не касаясь копытами земли. Девушка побежала вслед за ланью, спотыкаясь о выпирающие между разрушенных плит корни и едва вписываясь в слишком крутые повороты. Да, по грациозности ей было сейчас слишком далеко до серебряной лани, да и внешний вид оставлял желать лучшего, но последнее мало заботило девушку.
Неожиданно лань замерла, и Лапина чуть не врезалась в нее. Осторожно выглянув из-за лани, она увидела что-то наподобие небольшой, изрядно заросшей поляны и находящегося на ней высокого человека в черной мантии. Надо же, профессор Снейп, оказывается, любит гулять по лабиринтам за компанию с серебряной ланью? Девушка обошла животное и вновь попыталась его погладить, но оно снова отскочило и подбежало к Снейпу.
— Что вы здесь делаете, мисс Кайнер? — сухо спросил он. — Кажется, я запретил вам заходить в лабиринт.
— Я пошла за серебряной ланью, сэр, — ответила девушка, выставив средние по силе щиты в надежде, что с такого расстояния зельевар не сможет ее, как следует, пролегилиментировать, — но она все время от меня ускользала.
— Вы слишком темная для нее, — так же сухо ответил профессор — видимо, полуправда его устроила, — и посмотрел на лань.
Даже с расстояния в тридцать шагов, в закатной полутьме было видно, как изменилось лицо профессора. Исчезла каменная маска, и губы изогнулись в практически незаметной полуулыбке, а в черных глазах появилось что-то вроде обожания, благоговения… и боли, затаенной грусти, точно такой же, как в глазах у лани.
— Не больше, чем вы, профессор, — улыбнулась девушка и, воспользовавшись тем, что мрачный зельевар временно подобрел, быстро сократила разделявшее их расстояние и легонько провела рукой по холке лани.
Животное перевело свой удивленный взгляд на Лапину и хотело снова отпрянуть, но, очевидно, убедившись в добрых намерениях подошедшего к нему незнакомого человека, позволило погладить себя. Его светящаяся шерсть на ощупь оказалась приятной, мягкой и невесомой. Осязаемой, но нематериальной.
Снейп даже не пытался скрыть удивление, когда увидел, что Лапина дотронулась до его Патронуса, которого он сам, как память о Лили Эванс, сделал для себя священным и неприкосновенным, превратил в табу. Через пару минут Анна отошла от серебряной лани, и та растворилась в воздухе, погрузив окружавший ее мир во тьму.
— Простите, сэр, — сказала девушка с явной заинтересованностью в голосе, — а как вы вызвали ее?
— Это… заклинание Патронуса, мисс Кайнер, — задумчиво ответил зельевар, пытаясь осмыслить дерзкую выходку своей ученицы: с одной стороны, она посягнула на святое, и за это… стоп, он не знает, какое наказание для нее придумать (прямо как тогда на последней дуэли, которую он проиграл); с другой, Лань, Лили, ее приняла, так что карательные меры отменяются.
— Высшая Светлая магия?
— Да, мисс Кайнер. Это заклинание доступно только достаточно сильным волшебникам и требует сильной концентрации сознания и определенного эмоционального настроя. Однако, если учесть ваши… кхм… успехи, — Снейпу по-прежнему было непривычно хвалить кого-либо, — то оно не должно вызвать у вас затруднений. Чтобы сотворить это заклинание, вам необходимо сосредоточиться на самом счастливом воспоминании, которое у вас есть, и произнести “Expecto Patronum”. Патронус, или Защитник, должен сам вылететь из вашей палочки в виде животного, которое так или иначе будет отображать вашу сущность.
— Сэр, а от чего должен защищать Патронус? Точнее, от каких именно темных сил? — Анна сознательно тянула время, старательно перебирая у себя в голове все воспоминания, которые можно было отнести к категории счастливых.
— Патронус служит защитой от дементоров. Надеюсь, вы знаете, кто это?
— Представляю.
— Дементор — это особое средоточие темной силы, бездны, поглощающей все счастливые переживания человека, — заговорил лекторским тоном Снейп, — оставляющее взамен лишь страх и ужас, самые плохие воспоминания. Патронус, как средоточие добра и радости, ограждает вас от влияния дементоров и прогоняет их. В редких случаях, когда сотворивший Защитника маг обладает очень высоким потенциалом, Патронус способен не только победить дементора, но и уничтожить его.
— Профессор, а насколько важно, какое именно воспоминание я выберу? Я имею в виду исходную причину или мотив, заставляющий переживать состояние радости.
— Радость, переживаемая вами, должна быть искренней и неподдельной. В этот момент очень важно защитить свое сознание о посторонних воспоминаний и эмоций, которые способно потянуть за собой ваше исходное воспоминание. Для этого вы должны использовать окклюменцию.
— Извините, сэр, но, боюсь, у меня ничего не выйдет, — обреченно, но уверенно произнесла Лапина, — я не помню ни одного радостного воспоминания, которое одновременно не было бы омрачено страхом того, что этот радостный момент вскоре пройдет или случится что-то плохое; или тщеславием, связанным с достижением желанного и ожидаемого результата; или осознанием того, что переживаемые чувства — неправильны и запретны. Мне даже иногда кажется, что я не умею радоваться искренне, по-настоящему…
Она успела заметить, как опешил от сказанного ею Снейп перед тем, как вновь надеть привычную каменную маску. Ей самой ее утверждение казалось абсурдным, особенно на фоне того, что Северус Снейп, человек, переживший, в отличие от нее, гораздо больше ужаса и боли, сумел отыскать где-то на задворках памяти по-настоящему счастливое воспоминание. Да, в ее жизни было не так много горя, как у некоторых, но не было и радости, ровно как и смысла. Сплошная серость, движение по течению…
— Мисс Кайнер, я не собираюсь стоять тут и выслушивать потоки вашего сознания.
— Можете пролегилиментирвоать меня, профессор, но ничего по-настоящему стоящего, радостного вы в них не найдете, — и снова его поразила спокойная уверенность в словах девушки.
— Раз вам нечего предложить, то идемте домой, — строго сказал Снейп. — Завтра утром я отправляюсь в Хогвартс, и я не думаю, что вы хоть несколько дней сможете продержаться здесь без меня: магия поместья вас не признает. В связи с этим я советую вам собрать вещи и быть готовой к завтрашнему утру аппарировать в Косой переулок, где вы проживете оставшиеся до первого сентября дни.
— Извините, сэр, — Анна старалась идти в ногу с зельеваром, — а существуют ли заклинания, аналогичные по действию Патронусу, но использующие иные свойства души?
— Да, существуют, мисс Кайнер. А теперь замолчите, пожалуйста.
Оставшуюся часть пути они прошли в тишине. Дорога, выбранная Снейпом, оказалась и проще, и короче, чем та, по которой изначально шла Лапина, пытаясь найти серебряную лань, и уже через десять минут они были в особняке.
После ужина каждый отправился к себе. Лапина, как и сказал ей Снейп, принялась собирать вещи. Их было не очень много, но, в то же время, они были достаточно дорогими, а некоторые из них — и вовсе бесценными. Взять хотя бы фолианты по ментальной и элементальной магии, Темным искусствам и защите от них, а также алхимический сборник редких зелий и снадобий — их сейчас практически нигде не найти, только в частных библиотеках или на черном рынке за баснословные суммы. Одежда — тоже недешевая, позволяющая выглядеть представительницей типичного, крепко стоящего на ногах среднего класса — не роскошно, просто, зато со вкусом и изящно. А ведь Снейп мог купить ей все самое дешевое, где-нибудь в магазине подержанных вещей, но, напротив, сделал так, чтобы ей было лучше и… приятнее. Даже счет в банке на нее открыл, причем на сумму, значительно превышающую необходимую для обучения в Хогвартсе.
Странный все-таки этот человек, Северус Снейп, контрастный, противоречивый. Вечно угрюмый, озлобленный, нетерпеливый, не упускающий случая впустить шпильку в чей-либо адрес и делающий это с таким мастерством, что адресат и сам начинает верить в то, что он полный идиот и ни на что не способный тупица. Таким был его “фоновый” (4) характер, который он демонстрировал на людях: Анна была уверена, да и сам зельевар дал ей понять, что не стал бы вести себя по-другому в ином окружении. Да, его нельзя было назвать добрым, милым и приятным в обхождении человеком. Впрочем, Анна и сама не любила людей, в которых сочетались и преобладали названные качества: уж слишком приторными, наивными и навязчивыми они порой оказывались — вспомнить хотя бы некоторых маминых знакомых — вроде бы нормальные, добрые люди, лично ей ничего плохого не сделали, но уже одним своим присутствием вызывают раздражение. Именно эта схожесть характеров и помогала ей при случае понять алхимика и сдержать свой гнев в ответ на его колкие и язвительные слова — ведь не больше, чем он ее, она может терпеть какую-нибудь Дарью Авдеевну, с которой, не окажись рядом мама, она бы никогда не стала разговаривать.
И хотя в силу последних событий ее отношения со старым миром отошли на второй план, но не переставали волновать. Вообще для девушки существовало теперь три мира: первый — ее дом, семья, родственники и тамошние знакомые, перед которыми, дабы лишний раз не ссориться (а Лапина была очень конфликтным человеком), она изображала хорошую и послушную девочку-отличницу и в большинстве случаев делала то, что от нее хотели, если это не шло совсем в разрез с ее принципами; университет, где, по сути дела, она могла заниматься, чем хотела, благодаря наличию свободного времени, которое могла со спокойной совестью потратить исключительно на себя, и где она нашла людей, которые могли ее если не поддержать, то хотя бы спокойно выслушать и понять; и, наконец, магическая Британия 1997-го года, которая ограничивается пока что обществом Северуса Снейпа. Да, и если учесть далеко не самые лучшие характеры их обоих, то, получается, они за два месяца даже ни разу не поссорились, точнее, Лапина просто пыталась подстроиться под его характер и не мешать ему, что оказалось гораздо проще, чем если бы она провела эти два месяца с семьей.
Где-то в Евангелии, где именно, девушка не помнила, было сказано: “По плодам их узнаете их”. Если рассуждать именно таким образом, отбросив тот самый “фоновый” характер зельевара, то, выходит, что Северус Снейп может быть вполне надежным и заботливым человеком, который проявляет свои хорошие качества только тогда, когда видит в этом реальную необходимость. Он — такой, какой есть, и не пытается казаться лучше. В этом Лапина тоже была с ним солидарна: она терпеть не могла делать вид, что она лучше, чем есть на самом деле. У добрых людей, как правило, больше проблем: их достают по поводу и без повода, просят совета, помощи, заранее зная, что им не откажут, и не думают о том, что у человека могут быть дела поважнее, чем решать чужие проблемы. А Снейп всего лишь пытается хоть немного облегчить себе жизнь, потому что его и так все достали. Он — слизеринец, а слизеринцы всегда ищут выгоду именно для себя или, во всяком случае, мотивируют этой выгодой свои поступки. Тем нее менее, если сосчитать то, что он сделал лично для нее, то получаем следующее:
1) спас от трех ублюдков на улице, к которым она угодила по собственной глупости;
2) оставил жить у себя в доме, хотя мог бы спокойно выгнать на улицу и избежать многих проблем: он ей ничем не обязан;
3) он покрывал ее на собраниях у маньяка Лорда, хотя мог бы запросто выдать и, опять же, облегчить свою участь;
4) он согласился обучить ее магическим наукам, потратив на это часть собственного времени, которого у него не так-то много, хотя, снова, абсолютно не был обязан делать это для нее;
5) когда она убила Хвоста, он мог бы просто отпоить ее успокоительными зельями, ведь ему, в конце концов, никто не проводил сеанс психотерапии, когда он совершил первое в своей жизни убийство, но вместо этого сидел с ней полчаса на диване и утешал ее, и его присутствие совсем рядом вовсе не казалось неприятным.
Итого: он помог ей адаптироваться в новом для нее мире, войти в него с максимально возможного для нее старта. И, пусть его нельзя назвать хорошим человеком, так же нельзя назвать и плохим — середина, нейтралитет, не черное, и не белое. Но темное.
Переодевшись в ночную рубашку, девушка нырнула под темное одеяло. На самом деле спать ей не хотелось, но заниматься чтением или рисованием не было ни малейшего желания, а поразмышлять о жизни можно и лежа в постели. Ее комната располагалась в более старой части замка, и потому в ней было предсказуемо холодно, особенно ночью. Каменные пол и стены, пара высоких стрельчатых окон с видом на поросшие хвойным лесом горы — поместье располагалось где-то в Шотландии, — немногочисленная резная мебель в готическом стиле, тяжелые сине-зеленые парчовые драпировки, украшающие комнату, высокие кованые подсвечники, покрытые патиной — она чувствовала себя совершенно чужой во всей этой средневековой обстановке, будто нагло пришла в иной мир и заняла чье-то место. Неудивительно, что поместье ее не признает — из книг по истории и традициям волшебного мира ей уже было известно, что многие места, в которых на протяжение сотен лет жили волшебники, обладали собственной магией и жили собственной жизнью, иногда наперекор воле хозяев.
Ее не торопился принимать новый мир, но и в старом мире она не могла уже жить так, как раньше — прямо революционная ситуация. Заявись она в лабораторию к Ивану Петровичу или к Сергею и расскажи, что с ней приключилось — да ей никто не поверит, в лучшем случае подумают, что у нее нервный срыв, и разыгралось больное воображение, в худшем — засмеют или скажут, что ей прямая дорога в Кащенко. А мама, казалось бы, самый близкий и родной человек, по крайней мере, так должно быть в теории, тут же начнет сокрушаться, что плохо воспитала ее в религиозном плане, раз единственная дочь пошла по кривой дорожке при первой же возможности. Раз ее мать, Галина Алексеевна, верила в Бога, то верила и в дьявола, и, следовательно, считала колдовство одним из проявлений его многочисленных козней. И тут бы начались бесконечные скандалы и хождения по всяким старцам и экзорцистам со словами: “Это для твоего же блага, доченька. Я же хочу тебе лучшего, я хочу, чтобы ты спаслась”. Да, а уж если рассмотреть ее жизнь с точки зрения религии, вернее, того понимания религии, которое, как правило, было распространено в пределах церковной ограды и которое ей пытались навязать, когда она приезжала домой на летние каникулы, то она вообще была ну просто великой грешницей. Колдовала — раз, использовала темную магию — два, убила человека (неважно, что тот оказался мерзавцем и предателем) — три, жила под одной крышей с чужим мужчиной — четыре, никого не любит и свою семью в частности (как иначе объяснить то, что она предпочитала как можно реже видеться с родными?) — пять, слишком высоко ценит свое личное время и пространство, чтобы делить его еще с кем-то — шесть, с католиками водится — семь, пропускает церковные службы и постится через раз — восемь. И так до бесконечности, ибо у каждого греха было еще много “подгрехов”, которые также считались за отдельные грехи. В общем, начнешь мыться и не отмоешься, а только лишний раз подумаешь, а надо ли оно тебе.
Лапина часто любила себе представлять различные гипотетические ситуации. Вот и сейчас, к примеру, вернулась бы она в свое время и приехала бы домой. Мать и отец-настоятель тут же благословили бы ее на причастие в ближайшие пару недель. А раз благословили, значит, надо выполнять. Не разрешение на действие, подкрепленное согласием авторитета, а, своего рода, приказ, “святое принуждение”, как называла это ее соседка по квартире в Москве. А перед причастием, как известно, надо на исповедь сходить, о своих грехах поведать честно-честно, ничего не утаивая. И тут вдруг окажется, что добрая девочка Анечка вступила на путь погибели и запуталась в сетях дьявола, и стала олицетворением зла для своего ближайшего окружения. Даже представить не получится, чтобы предприняли дома, узнай, кто она на самом деле.
1) Во второй половине XVI — первой трети XVII вв. в Испании и странах подвергшихся ее влиянию вследствие брачных союзов или военных завоеваний, т.е. Англии и Нидерландах, в моде был черный цвет. Костюмы той эпохи отличались геометричностью форм, намеренным искажением пропорций человеческого тела, объемностью и закрытостью — якобы для отгнания плотского искушения и сохранения добродетели (были даже специальные юбки, которые так назывались). При этом одежда украшалась множеством декоративных элементов — обычно золотой или жемчужной вышивкой или небольшими инкрустациями из драгоценных камней, а также белым стоячим кружевным воротником, создававшим месте с обычно бледной у аристократов кожей яркий контраст на фоне темного костюма.
2) Пифагорейцы приписывали числам определенные геометрические фигуры, например: 1 — точка; 2— отрезок; 3— треугольник; 4 — квадрат и т.д. 10 — сфера — как повторение единицы и одновременно переход на новый уровень. Также у пифагорейцев были свои представления о соответствии природных стихий определенным геометрическим формам. Если я не ошибаюсь, оно выглядело так: земля — куб, вода — октаэдр, воздух — додекаэдр, огонь — икосаэдр. Возможно, таким образом они хотели запечатлеть представления о многогранности каждой стихии.
3) Комплексные числа — это числа вида a + bi, где i — мнимая единица, i^2 = -1. a и b — векторы. Таким образом, число представляет собой сумму двух векторов в т.н. комплексной плоскости. Практически все рациональные числа можно условно отнести к комплексным, для которых b = 0.
4) Фоновый — имеющий некое постоянное значение (заключенное в интервал с учетом допустимого отклонения от среднего значения) в течение длительного промежутка времени.
За размышлениями Анна не заметила, как в дверь постучали. Девушка соскочила с кровати, ступив босыми ногами на пол. Холодно, зубы стучат, по телу пошли мурашки, но тапки совершенно некогда искать — стук раздался снова. А профессор Снейп — догадаться было несложно, ибо кроме них двоих в доме никто не живет, — ждать не любит. Схватив с кресла широкую темно-коричневую шаль из шерсти, девушка наскоро обернула ее вокруг шеи — и не холодно, и некое подобие одежды, — и открыла дверь, присев в легком книксене.
— Д-добрый вечер, п-профессор Снейп. Чем могу быть полезна в столь поздний час? — спросила Лапина, пытаясь посильнее укататься в шаль и не застучать зубами.
Можно, конечно, удивиться, как это невысокая хрупкая девушка впустила к себе в комнату мужчину, который был в два раза больше ее и, пользуясь своим преимуществом в силе, мог запросто сделать с ней, что угодно. Но, во-первых, в таком случае, Лапина могла бы защититься с помощью магии; во-вторых, она знала, что Северус Снейп никогда не совершил бы что-нибудь подобное, особенно если учесть тот факт, что она являлась его ученицей; в-третьих, она сама себя считала фригидной и непривлекательной, если судить по ее отношениям с мужским составом однокурсников. Так что слизеринский профессор пришел, скорее всего, проверить, собрала ли она вещи, и вставить пару неприятных комментариев на тему того, что она опять что-то сделала неправильно — в общем, все, как обычно.
— Мисс Кайнер, потрудитесь обуться: я не собираюсь тратить оставшееся до возвращения в Хогвартс время на лечение вашей простуды, — строго сказал Снейп, войдя в спальню, его лицо не выражало никаких эмоций, кроме дежурного “как вы меня все достали”.
И снова: ни привета, ни объяснения, зачем пришел. В словах ни толики вежливости. Анне самой часто делали замечания, что она достаточно резко разговаривает с людьми. Только вот все на эту резкость реагировали совершенно по-разному: шеф обращал больше внимание на то, что именно она говорит, т.к. ему куда важнее была услышанная информация, нежели то, каким голосом ее выдали; ее мама, напротив, могла совершенно не обращать внимания на слова, но делала сильный акцент на эмоциях. Естественно, важно, не только то, что сказать, но и как сказать. Но Анна из словесного потока старалась, прежде всего, вычленять именно полезную информацию, а эмоции и интонации списывала на личное отношение говорящего к своему высказыванию. И в случае профессора Снейпа, как она уже успела неоднократно убедиться, этот подход оказывался наиболее действенным. Он не позволял улучшить отношения, но позволял понимать друг друга и избегать лишних конфликтов.
Вот и сейчас: если отбросить то, каким тоном была сказано его фраза, то, получается… он проявил заботу о ней.
— Да, сэр, — потупив взор, ответила девушка после некоторого раздумья.
Окинув взглядом комнату, она обнаружила нечто подходящее под стулом. Аккуратно присев, извлекла оттуда пару подбитых изнутри тонкой прослойкой меха комнатных туфель без каблуков, по внешнему виду напоминавших мокасины. Обувшись, выпрямилась в полный рост, запахнув шаль, упавшую с одного плеча.
— Профессор Снейп, вы хотели со мной поговорить? — голова слегка наклонена в бок, зеленые глаза, прищурившись смотрят снизу вверх, в них читается сомнение, в русых волосах пляшут золотисто-оранжевые блики.
Лицо профессора по-прежнему оставалось бесстрастным, только проницательный взгляд черных глаз был устремлен на нее. Он что, только за тем и пришел, чтобы поглазеть на нее? Неужели ему в замке картин не хватает?
— Мисс Кайнер, я вижу, вы уже собрали вещи.
— Да, сэр.
— Помните, несколько часов назад вы спрашивали меня, существуют ли чары, аналогичные действию Патронуса, но использующие иные ресурсы души?
— Да, сэр. Мм… Садитесь, пожалуйста, сэр, — Анна указала на кресло около секретера, а сама села на стул у кровати: раз разговор обещал быть долгим, то сидя его перенести будет намного легче, чем стоя.
— Разбирая книги в здешней библиотеке, я нашел одну интересную вещицу, которую хотел бы вам показать, — сказал мужчина, сев на стул, и достал из кармана мантии старую, небольшую, но толстую книгу.
— Спасибо, сэр, — ответила девушка и, встав со стула, сделала несколько шагов навстречу профессору.
— Нет, мисс Кайнер, вернитесь на место, — остановил ее Снейп, поднявшись с кресла. — Вы нарушаете правила этикета. По правилам этикета, мужчина должен встать, подойти к женщине и передать предмет.
С этими словами он передал ей книгу, отвесив легкий кивок. Девушка, склонив голову, поблагодарила его и присела в неловком книксене — в одной руке у нее теперь был пыльный томик, а другой она придерживала шаль, которая так и норовила упасть, — но так и не опустилась на стул.
— Мисс Кайнер, вы так и будете стоять, как истукан? — Снейп тоже не торопился садиться.
— Извините, сэр, — девушка заняла стул рядом с собой, зельевар сделал в ответ то же самое. — Простите, сэр, но мое общественное положение ниже вашего, поэтому я…
— Не оправдывайтесь, мисс Кайнер. Маггловские привычки из вас трудно изгнать, это факт. Вы были бы правы, если бы находились в этом доме в качестве служанки. Вы же находитесь здесь на правах гостьи, поэтому ваше положение условно приравнивается к моему.
— Да, сэр, — девушка кивнула, давая понять, что усвоила урок.
— В книге, — также продолжал зельевар лекторским тоном, — вы найдете то, что, возможно, вас интересует.
Сейчас его поза, заметила Лапина, была расслабленной и уверенной: он удобно разместился в кресле, сложив, как обычно руки на груди, и закинув ногу на ногу; его лицо все так же оставалось бесстрастным, а черные глаза внимательно наблюдали за ней.
Девушка быстро просматривала страницы. Эта книга, как она успела заметить, представляла собой нечто вроде сборника поучительных сказок и притч, как маггловских, причем христианских (что немало удивило ее), так и магических. На полях кое-где были сделаны записи — на них девушка особо заостряла внимание, но пока что ничего интересного не нашла. Может быть, Снейп вовсе не имел в виду, что она должна найти заклинание прямо сейчас? Но его слова она поняла именно так. Перевернула еще несколько страниц. Странно, как же она раньше здесь не посмотрела, когда тут была закладка?
Страница, на которой остановилась Анна, была расположена почти в середине книги и повествовала о принце, который, воззвав к богам, смог в одиночку справиться с ордами нечисти. В самой сказке приводился диалог между принцем и Богом или богами — не ясно было, сколько персонажей участвовало в диалоге, в котором отчетливо, практически в неизменном виде угадывались стихи из некоторых псалмов. Такой своеобразный синтез христианства и древних языческих преданий. И тут внимание девушки привлекло одно место: принц спрашивает у богов, как же ему победить тварей сумрака, которые, желая погубить человека, лишают его разума и души — очевидно, это была аллюзия на дементоров. Боги отвечают ему, что молитвой, и дальше описывалась схватка с теми самыми сумеречными тварями. А на полях была сделана приписка по-гречески.
— Τω κράτω Ισχύρου, εν τοις ουρανόις του, σε μάχω, — прочила вслух Анна и перевела: — Силою Сильного, в небесах сущего, побеждаю тебя. Это оно? — уточнила она.
— Поясните, почему вы так думаете, мисс Кайнер, — бесстрастно ответил Снейп, продолжая изучать ее взглядом.
— Здесь содержится обращение к христианскому Богу, которого, согласно церковному преданию, признали высшим над собой даже языческие боги. В первые века греческий был основным языком среди христиан, на нем было написано три из четырех Евангелий, многочисленные молитвы и богословские трактаты. Далее: если учесть, что основной сутью христианства в теории провозглашается любовь Бога к человеку и человека к Богу и другому человеку, то есть созидательная сила, держащаяся на трех основных добродетелях: вере, надежде и любви, то можно провести условную параллель между молитвой и Высшей Светлой магией, которую человек творит посредством обращения к Богу, или которую творит Бог руками человека, — наконец, договорила Анна, подумав про себя, что, услышь ее кто-нибудь из служителей Православной Церкви, тут же признал бы еретичкой, но это так, ничего по сравнению с тем, что она уже ведьма и убийца.
— Лютер был бы вами доволен, — руки профессора покоились теперь на подлокотниках, губы изогнулись в некоем подобии полуулыбки. — Вам следует обратить внимание на приписку внизу.
— Похоже на ноты, — заметила девушка, разглядывая страницу: хоть она и умела, благодаря тому же Лютеру, более-менее сносно петь и играть, но совершенно не знала музыкальную грамоту, поэтому могла исполнить по памяти лишь то, что сама неоднократно слышала.
— Как видите, Высшая Светлая магия имеет определенные нюансы применения, — заметил Снейп, поняв, что альтернатива Патронусу также вызывает у девушки затруднение.
— Да, вы правы, я, наверное, действительно слишком темная для подобной магии, — сказала девушка, достав из сумки перо и пергамент и переписав на него заклинание и соответствующий ему распев.
— И когда же вы пришли к подобному выводу?
— Незадолго до того, как вы пришли ко мне в спальню.
— И что вы можете сказать по поводу заклинания? — на этот раз во взгляде Снейпа угадывалось любопытство.
— Оно предполагает произнесение на распев, согласно определенной мелодии. Насколько я могу судить, некоторые слова здесь положено очень сильно тянуть, а сама мелодия — извилиста, что характерно для распевов Восточно-Христианской Церкви…
Снейп никак не мог поверить в то, что в древнем роду темных магов кто-то мог увлекаться христианской поэтикой, да еще составить на ее основе заклинание, хотя слышал, что в эпоху позднего Средневековья и Нового времени, когда велась массовая охота на ведьм, некоторые заклинания адаптировали так, чтобы по звучанию они напоминали молитвы. К тому же, несмотря на то, что мать по возможности пыталась дать ему образование, соответствующее наследнику древнего рода волшебников, в тех условиях, в которых жили они, сделать это было очень сложно: когда вечерами отец приходил вечно пьяный домой и начинал избивать жену и сына; когда слушать ругань родителей становилось настолько невыносимо, что оставалось только сбежать на улицу; когда мать после очередной ссоры ничего не радовало, даже любимый сын, который, как мог, пытался ее утешить; когда денег с трудом хватало на еду, не говоря уже о нормальной одежде и учебниках. Его родители, и отец, и мать, рано умерли. Поэтому не было ничего удивительного в том, что он далеко не все знал об истории своего рода.
— … мне почему-то кажется, хотя я не уверена, что это — шестой глас византийского распева, — продолжала Анна. — Под распевом понимается в данном случае определенный тип пения, мелодия, на которую можно положить текст. В восточно-христианской традиции их всего восемь. Шестой является среди них одним из самых красивых, мелодичных и мистических.
— И что же вам мешает пропеть заклинание тем самым шестым гласом, — поинтересовался Снейп, сочтя, что его уже достаточно просветили по теме церковной музыки.
— У меня не очень красивый голос, — на что зельевар лишь ухмыльнулся: он уже слышал “Von den Elben” в ее исполнении, — к тому же, я всего лишь предположила, что это шестой глас, поскольку нотную грамоту я не знаю, а даже если это и так, то мне пока трудно переложить слова на мелодию, поскольку текст слишком короткий и не содержит смысловых фрагментов, которые можно было бы повторить.
— Тогда, мисс Кайнер, не могли бы вы, продемонстрировать, что такое шестой глас византийского распева? — сказал Снейп вполне серьезным тоном.
— Вы действительно хотите, чтобы я снова спела? — переспросила девушка, подойдя к окну и посильнее укатавшись в шаль.
— Мне кажется, мои указания вполне ясны, мисс Кайнер, и не содержат двусмысленности. И не кажется ли вам, мисс Кайнер, что неприлично стоять к слушателю спиной?
— Извините, сэр, но мне легче сосредоточиться на пении, когда я не вижу других людей. Все-таки я не настолько хорошо владею данным видом искусства, чтобы sine timore (5) выступать перед публикой.
— Приступайте, мисс Кайнер, мне надоело слушать ваши вступления и оправдания, которые отнимают слишком много времени.
— *Так, — повторяла про себя Анна, — сосредоточится, абстрагироваться от окружающей действительности, взять нужную ноту…*, и начала выводить мелодию иссона (6), а затем и текст на латинском, ибо в греческом была не сильна:
Domine, clamavi ad te, exaudi me;
exaudi me, Domine;
Domine, clamavi ad te, exaudi me;
Intende voci (precis) meae, cum clamavero ad te;
exaudi me, Domine;
Dirigatur oratio mea sicut incensum in conspectu tuo;
elevatio manuum mearum — sacrificium vespertinum;
exaudi me, Domine. (7)
То ли акустика в комнате была подходящей, то ли Лапина действительно постаралась, но песнопение, казалось, заполняло все окружающее пространство. Снейпу доводилось когда-то читать о древних заклинаниях, создающих аналогичный атмосферных эффект за счет правильно подобранной мелодии, ритма и слов, и использовавшихся, как правило, при проведении некоторых сложных ритуалов. Если верить ее словам, текст был написан очень давно, около трех тысяч лет назад, а мелодия была составлена во времена Основателей, если не раньше, то не удивительно, что простая церковная молитва производит именно такой эффект. Неужели свечи стали гореть ярче? Откуда эта световая дымка? Так, слабое колебание ветра… Значит, мисс опять балуется элементальной магией.
— Позвольте, поинтересоваться, мисс Кайнер, что это вы делали только что? Отрабатывали заклинания беспалочковой элементальной магии? — язвительно спросил Снейп.
— Нет, всего лишь повторяла направление мелодии. Привычка. Обычно этим занимается управляющий хором, то есть регент, который часто оказывается солистом.
— Тогда как вы объясните дымку света и колебания воздуха?
— Не знаю, — растерялась девушка, и все спецэффекты мгновенно пропали, — само получилось.
— Мисс Кайнер, вы должны научиться контролировать свою магию, — сарказм в голосе зельевара вновь сменился серьезностью. — Вы — элементалистка, и это еще больше обязывает вас контролировать ваши способности.
— Да, сэр, я постараюсь.
— Вы раньше пели в церковном хоре? — Снейп помнил, как в детстве отец заставлял его с матерью ходить в церковь по воскресеньям, и что им обоим это не доставляло ни малейшего удовольствия.
— Нет, только пару раз — у Лютера. Он когда-то бывал в Греции, и ему очень понравились местные песнопения, после чего он заставил своих хористов разучить их. А до недавнего времени я вообще не пела.
— Я смотрю, этот Лютер многое поменял в вашей жизни, а теперь давайте вернемся к Kratos Ischyrou (8), — ответил мужчина, давая понять, что не намерен больше слушать комментарии своей гостьи. — Если вы правильно изобразили шестой глас, — о да, Северус Снейп любил видеть сомнение в глазах своих учеников, даже если они все сделали правильно: ведь если ученик не уверен в своих знаниях, значит, он недостаточно хорошо знает, — итак, на первой части заклинания, “Τω κράτω Ισχύρου” идете вверх, тянете второй звук от конца, оба звука “о” — прикрытые (9). Далее, “εν τοις ουρανόις” поете на исходной ноте, звук “а” тянете, постепенно понижаете голос, заканчивая на “του”. На той же ноте поете “σε μάχω”. “э” — прикрытый звук, на “а” снова тянете, “о” — прикрытый звук, понижаете голос. Вам понятно?
— Да, профессор.
— Теперь попробуйте.
— Хорошо, — ответила девушка и начала тянуть иссон.
— *Мерлин! Кайнер, возьмите палочку!*, — лицо Снейпа не предвещало ничего хорошего, но Лапина, казалось, ушла в себя, не замечая ни стоящего в паре метров от нее зельевара, ни его ментального послания.
— Τω κράτω Ισχύρου, — сложила руки в молитвенном жесте, — εν τοις ουρανόις του, — запрокинув голову, подняла их потолку, или если следовать тексту, к небу, — σε μάχω! — сделала выброс правой рукой, как в беспалочковых атакующих заклинаниях.
Комната наполнилась лучистым, золотисто-белым светом, снова подул ветер, заставив открыться окна и дверь. Неужели снова элементальное? — подумал Снейп. Когда она пела перед этим “Domine, clamavi ad te”, наблюдался аналогичный, только более слабый эффект. Либо она сосредотачивается на пении, и просто не контролирует все остальные процессы в своем организме, либо эффекты элементальной магии как-то связаны с произнесенными словами. Тогда получается, что практически любую из древних молитв можно адаптировать под заклинание. Что за Салазаров бред?!
Сияние тем временем оказалось настолько сильным, что должно было уничтожить всю нечисть в радиусе двадцати метров. В отличие от Патронуса, Сила Сильного не приносила душе мир и спокойствие, но позволяла трезво мыслить. Даже если оно не уничтожало дементоров, то могло держать их на достаточно большом расстоянии за счет элементальных эффектов.
Неожиданно девушка пошатнулась и, держась за стену, еле-еле дошла до стула, чтобы тут же на него упасть.
— Мерлин! Кайнер, чем вы думали, когда решили выполнять высшее светлое заклинание без палочки? — выговаривал Снейп, отпаивая свою подопечную восстанавливающим зельем. — Как только Лютеру хватило на вас терпения? — последний вопрос был риторическим.
— Ему по профессии положено быть терпеливым, — слабым голосом ответила Анна; ее руки по-прежнему дрожали, что еще свидетельствовало о слабости. Раньше у нее такое и после выполнения простейших заклинаний бывало, а тут — высшее.— Да, а я действительно сглупила, думала, будто “Domine, clamavi ad te” повторяю…
— А теперь, мисс Кайнер, раз вы уже пришли в себя, и к вам вернулась способность мыслить, извольте дойти до кровати и лечь спать. Сегодня у вас будет короткая ночь, — знал бы кто, насколько короткая будет у него… — Что же вы медлите, мисс Кайнер? — голос Снейпа был язвительным и бархатным одновременно, — или мне силой уложить вас? — Он на расстояние согнутой руки подошел к девушке.
— Жду, когда вы выйдите, профессор, — ответила девушка, взявшись руками за края шали, и посмотрела прямо в глаза мужчине — уж чего-чего, а этот прием быстро сгонял возникавший некстати румянец, — не будет же он (Снейп) специально следить, как она… в общем, будто она маленькая капризная девчонка, а он — злобный папаша, хотя по возрасту — скорее старший брат.
— Спокойной ночи, мисс Кайнер, — сказал мужчина и вышел за дверь.
— Спокойной ночи, профессор, — ответила ему девушка прежде, чем дверь успела закрыться, и, скинув с себя шаль и туфли, вновь залезла под теплое, но уже успевшее остыть шерстяное одеяло.
Утро наступило неприлично быстро. Едва за окнами начал заниматься рассвет, в комнату к девушке с громким хлопком аппарировал ушастый домовой эльф, которого Лапина видела обычно во время трапез, и сообщил, что хозяин желает, чтобы мисс Анна быстро оделась и с вещами спустилась вниз. Наскоро приведя себя в порядок и одевшись в самое простое платье, девушка накинула мантию и, взяв небольшой сундук, в который с помощью заклятия невидимого расширения все вещи были уложены еще со вчерашнего вечера, вялой походкой направилась в гостиную, где ее ждал вечно чем-нибудь недовольный Снейп. Бросив в ее адрес пару язвительных комментариев по поводу ее расторопности и внешнего вида, он приказал ей следовать за ним.
Лапина все его колкости старалась пропускать мимо ушей, и утренняя сонливость прекрасно этому способствовала. Ведь если Снейп ругается, значит, все в полном порядке. И, если честно, ей очень сложно было представить вечно угрюмого зельевара добрым и милым — ему это совершенно не идет. Ха! Для полного счастья его осталось только перекрасить в блондинистый цвет и нарядить во все розовое. Анне с трудом удалось подавить смешок, и очень вовремя — Снейп как раз посмотрел в ее сторону. Девушка быстро подняла ментальные щиты и сосредоточилась на окружавшем их пейзаже. Мужчина подал ей руку, значит, они сейчас будут аппарировать. От данного способа перемещения в пространстве Лапина была совершенно не в восторге, но, к сожалению, это был один из немногих способов преодолевать большие расстояния в кратчайшие сроки.
Надо же, оказывается, с каждым разом эта процедура переносится все легче и легче. Сегодня ее только сильно качнуло, и начала кружиться голова, когда они прибыли на грязную безлюдную улицу где-то в Лондоне. Но ощущения все равно неприятные. Да, это заклинание определённо требует доработки. Профессор, напротив, идеально ровно и очень твердо стоял на ногах, по-прежнему держа девушку за руку. Молча протянул ей склянку с зельем, которое она обычно принимала после трансгрессии, коротко и сухо объяснил, как добраться до “Дырявого котла”, и, не попрощавшись, аппарировал.
* * *
Оставшиеся два дня, которые девушка провела в вышеуказанной гостинице, прошли для нее без приключений. Она только один раз вышла на улицу, чтобы прогуляться до банка и взять немного карманных денег, которых ей должно было хватить на год, еду заказывала себе в номер и копировала с помощью волшебства — закон элементарно преобразования Гампа позволял это делать — и не общалась ни с кем из постояльцев или посетителей бара.
Утром первого сентября она едва не проспала, прибыв на платформу 9 ¾ за десять минут до отправления поезда. Хогвартс-эксперсс не произвел на нее никакого впечатления — обычный паровоз конца XIX века, в котором благополучно застряла вся магическая Британия. Платформа была переполнена людьми — учениками и их родителями, кругом стоял невообразимый шум — паровоз подавал предупреждающий свисток, кто-то кого-то звал, где-то рядом громко мяукали кошки и недовольно ухали совы. Казалось, через все это столпотворение невозможно было протиснуться. Девушка зашла в первый вагон, до которого удалось добраться, и вздохнула с облегчением: толстые железные стены, обитые деревом и красным сукном, прекрасно заглушали доносившиеся снаружи звуки.
Людей в вагоне было мало — видимо, все решили прощаться до последнего момента, но найти незанятое купе было практически невозможно: везде валялись чьи-нибудь вещи, и ни у кого не спросишь, можно ли войти. Свободное купе отыскалось только в противоположном конце вагона: как и в маггловских поездах, во всяком случае, в России, пассажиров здесь запускали в вагон только через одну дверь. Закрывшись, Лапина переоделась в школьную форму, привела себя в порядок — благо на двери висело зеркало, которое — и на этом спасибо — не корчило рожи и не отпускало никаких злобных шуток по поводу ее прически. Села на диван и достала из сумки книгу, чтобы было чем заняться в пути. Она понимала, что такая роскошь, как пустое купе, продлится недолго, если учесть то страшное месиво на платформе, именуемое толпа, но до последнего надеялась, что ее соседи окажутся хотя бы адекватными ненавязчивыми людьми, с которыми можно бы нормально поговорить, и которые не мешали бы своими дурацкими вопросами.
Наконец, раздался последний свисток локомотива, состав тронулся, и наименее расторопные ученики стали запрыгивать в вагоны. Прошло несколько минут прежде, чем в дверь постучали. Поезд к тому времени уже миновал туннель и несся по предместьям Лондона.
— Войдите, — ответила девушка, оторвав взгляд от книги.
Дверь купе отъехала, и в проходе появился высокий красавец-шатен с темно-синими глазами, тот самый, кого она когда-то приняла за Бранау. Из-за его спины выглядывал рыжеволосый парень ростом пониже, но более крепкого телосложения. Оба в руках несли такие же чемоданы-сундуки, как у нее, только побольше и с богатой отделкой.
— Здравствуйте, мисс, — начал шатен. — Извините, что нарушили ваше уединение, но, к сожалению, все остальные купе оказались заняты.
— Все в порядке, — ответила Анна, пояснив: — Я сама еле отыскала это купе.
Юноши, положив сундуки на полку над диваном против того, на котором сидела девушка, вновь повернулись к ней лицом и, похоже, не торопились садиться.
— Позвольте представиться, мисс, — снова заговорил шатен, его голос был вежливым, улыбка — искренней, а взгляд синих глаз — доброжелательный, ни капли присущего многим аристократам снобизма или надменности, — я — Карл Шенбрюнн, — и протянул девушке руку.
— Anna Keiner. Sehr angenehm /нем. Очень приятно/, — улыбнувшись, ответила девушка, положив свою ладонь на его, и тут же покраснела, когда Карл поклонившись, поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Und das ist mein Freund, Lothar Wiserhoff /нем. А это мой друг, Лотар Визерхофф/, — шатен представил своего рыжего товарища, который тоже поцеловал девушке руку.
Лапина была польщена таким вниманием со стороны двух молодых людей, хоть они всего лишь отдали дань приличиям. Северус Снейп тоже учил ее этикету, но в большинстве случаев не торопился соблюдать оный по отношению к ней, а только лишний раз говорил, что-нибудь едкое и противное, больше для поддержания образа.
— Entschuldigen Sie, Fräulein, — снова заговорил Карл, — Habe ich Sie nicht schon irgendwo gesehen? /нем. Извините, мисс, … не мог ли я видеть вас раньше?/
— Ich weiss nicht, — ответила Анна, скептически посмотрев на собеседника, — Man kann mich leicht mit jemanden verwechseln. /нем. Я не знаю… меня легко перепутать с кем-нибудь/.
— Nicht so ein schönes Mädchen, wie Sie. /нем. Не такаю красивую, как вы/, — лукаво улыбнулся Шенбрюнн.
— Sind Sie eine neue Studentin? — подал голос рыжий, с сомнением посмотрев на Анну. — Sich habe Sie vorher noch nie gesehen. /нем. Вы новая студентка?… Я вас раньше не видел/
— Ich bin eigenständig /нем. Я сама по себе/, — ответила девушка.
— Ich meine, ich hätte Sie in Winkelgasse mit einem blonden Mann gesehen, — сказал шатен, припоминая события четырехнедельной давности. — Es schien, er wollte Sie verstecken. /нем. Я, кажется, видел вас в Косом переулке со светловолосым мужчиной. Он почему-то прятал вас./
— Er ist ein Freund der Familie. Und er ist auch Zauberer. Und etwas paranoid…, — ответила Лапина. /нем. Это был друг нашей семьи. Он тоже волшебник. И немного параноик…/
Хотя внешне она старалась не проявлять своего беспокойства, эти двое немцев ее нервировали. Особенно Шенбрюнн. С другой стороны, они со Снейпом несколько раз репетировали подобные диалоги, поэтому на большинство каверзных вопросов она знает, что отвечать. Другое дело, что она может забыть нужное слово. Все-таки немецкий она учила гораздо меньше, чем английский, и слишком мало с него переводила. К тому же, ее может выдать произношение, артикуляция, да мало ли что. Да, благодаря Лютеру и Мартину Эстерту, немецкому аспиранту, что как-то приезжал к ним в лабораторию, а также прослушиванию песен немецких готик-групп, она смогла улучшить свое произношение, которое определяла как классическое. Но носители языка могут легко ее раскусить. И что тогда, броситься в ноги и умолять защитить от Генриха фон Бранау? Это если они еще сами не страдают фашизмом или расизмом.
— Sind Sie aus Berlin? /Вы из Берлина/ — снова вопросы, кажется этот Шенбрюнн что-то заподозрил, раз так прицепился, а сам из себя такой милый и вежливый.
— Nein, aus Potsdam. /Нет, из Потсдама/
— Naja, fast… Ihre Aussprache hat Sie verraten. /Почти. Вас выдало ваше произношение/, — Карл снова улыбнулся и достал из сумки книгу.
“Слава Богу, наконец-то он отстал”, — подумала Лапина и прочитала название книги на обложке “Μόριας ενκονόμιον id est Stultitiae laus” (10). Да, пусть лучше Эразма читает, чем достает своим расспросами.
Так, в тишине они проехали еще минут десять-пятнадцать. За окном проносились луга и поля, светило солнце, поезд неспешно стучал колесами. Шенбрюнн и Лапина читали книги, Визерхофф сидел, вальяжно развалившись на том же диване, что и его друг, только на другом конце, смотрел в потолок и считал со скуки мух, которых не было. В купе снова постучали.
— Войдите, — хором ответили Лапина и Шенбрюнн.
В купе вошли веснушчатый рыжий парень в поношенной мантии, который держал за руку невысокую девушку с копной пышных каштановых волос на голове и парой книг под мышкой, и брюнет с вороньим гнездом на голове и круглыми очками на носу. У всех на мантиях были вышиты эмблемы Гриффиндора, изображавшие золотого льва на красном фоне, а на шеях были повязаны галстуки в красно-желтую полоску.
Анна внимательно присмотрелась к очкарику. Где-то она уже видела точно такие же глаза миндалевидной формы, зеленые, но не как у нее, цвета мха, а цвета свежей весенней травы. Да, рыжеволосая женщина в воспоминаниях Снейпа, у нее были такие же глаза. Значит, это, скорее всего, ее сын. Как же ее звали? Снейп ни разу не называл ее по имени в воспоминаниях, во всяком случае она не запомнила. Поняла только, что он очень ее любил и сильно горевал по ней, когда она вначале вышла замуж за другого, а потом была убита. Стоп, он приходил к ней на могилу. Так, что там было написано? Леди Лили Поттер, урожденная Эванс. Значит, это Поттер.
— Позвольте представиться, — заговорила девушка с каштановыми волосами, — я — Гермиона Грейнджер. А это — мои друзья: Гарри Поттер, — указала на черноволосого парня в очках, — и Рон Уизли. Мы все из Гриффиндора.
В ответ Рон лишь улыбнулся и прижал к себе Гермиону.
— Карл Шенбрюнн.
— Лотар Визерхофф.
— Анна Кайнер.
— Приятно познакомиться.
— Взаимно.
Молодые люди обменялись приветствиями, после чего Анна пересела к немцам, чтобы трое друзей могли сесть вместе.
— *Muggles?* /нем. Магглы?/ — подумал про себя Шенбрюнн, видя, как их новые соседи, особенно рыжий, бесцеремонно сели напротив и уставились на них с таким видом, как пролетариат на буржуазию.
— *Gryffindors* /нем. Гриффиндорцы/, — мысленно ответила ему Анна.
— *Haben Sie etwas gegen Gryffindor* /нем. Вы имеете что-то против Гриффиндора?/
— *Nein. Ich habe lediglich gehört, dass man dort nicht mit der Ettikette bekannt gemacht wird.* /нем. Нет. Просто я слышала, что там давно не преподают этикет./
— *Entschuldigen Sie, Fräulein Keiner, Sie haben die Fähigkeit das Gespräch mental zu steuern. Das ist eine sehr seltene Gabe. Welcher Familie stammen Sie ab?* /нем. Простите, фрейлейн Кайнер, вы обладаете способностью вести ментальный диалог. Это очень редкий дар. К какому роду вы принадлежите?/
— *Keiner, Herr Schönbrünn. Ich bin ein Muggle.* /нем. Ни к какому, господин Шенбрюнн. Я — маггла./
Шенбрюнн посмотрел на Анну таким взглядом, будто увидел восьмое чудо света. Он точно знал, что существует, во всяком случае, в Европе, не так много легилиментов от природы, и что этот дар передается по наследству. Легилименцию, конечно, можно освоить по учебникам, но это будет совсем не тот уровень, к тому же у человека, к ней не предрасположенного, ее изучение может вызвать немало трудностей. В его семье все были легилиментами — отец, мать, младший брат-сквиб и сестра, хотя к ментальному диалогу прибегали не очень часто, а в основном тогда, когда надо было сказать что-нибудь важное, не предназначенное для чужих ушей.
— *Es mag ja sein, dass Ihre Eltern Muggles sind, diesbezüglich bin ich tolerant. Doch unter Ihren Vorahnen, waren zweifelsohne auch Zauberer dabei, mit Sicherheit sehr mächtige.* /нем. Может быть, ваши родители и магглы — я к этому отношусь без предубеждений. Но среди ваших предков точно были волшебники, причем очень сильные./
— *Das weiß ich nicht. Muggles, die nicht aristokratisch veranlagt sind, führen keine Ahnentafeln.* /Не знаю. Магглы, не аристократы, обычно не ведут свои родословные./
Закончив ментальный диалог, парень и девушка вновь вернулись к чтению. Что ж, решила для себя Лапина, Шенбрюнн хоть и аристократ до мозга костей, но без сильных предубеждений, вполне адекватный. По крайней мере, его гипотеза о ее происхождении имела здравый смысл. Ведь то же самое можно было сказать и о химии: среди предков Лапиной на протяжении четырех поколений, во всяком случае, со стороны матери не было ни одного химика, ровно как и волшебника, а она — и химик, и волшебница, причем темная. Да, Северус Снейп в юбке, — усмехнулась про себя, — может поэтому он ее терпит?
5) (лат.) без страха
6) Иссон — голосовой “аккомпанемент”, используемый в церковных песнопениях народов Балкан (Греция, Сербия, Болгария). Исполняется одним человеком или хором, в последнем случае певцы одновременно тянут одну и ту же ноту. Условно говоря, повторяет профиль сольной партии, только с менее резкими перепадами и поется одновременно с нею. При воспроизведении используется набор прикрытых звуков. В раннее средневековье (V-XII вв.) иссонное пение было распространено и в Римской Церкви.
7) Песнопение Вечерни на основе первых двух строк 140-го псалма. Приблизительный адаптированный перевод будет звучать так:
Господи, воззвал к тебе, услыши меня;
услыши меня, Господи;
Господи, воззвал к тебе, услыши меня,
вонми гласу моления моего, когда я воззову к тебе;
услыши меня, Господи;
Да исправится молитва моя, как кадило пред тобою;
воздеяние рук моих — жертва вечерняя;
услыши меня, Господи.
9) Прикрытый звук — звук, произносимый с пониженной артикуляционной четкостью, с прикрытым ртом, при этом наблюдается ассимиляция с другими гласными, похожими по звучанию в безударном положении, например: а-о, о-у, э-и, т.д. (Извините, в музыке разбираюсь я, мягко говоря, не очень хорошо, так что дала определение больше интуитивное, на основе собственных ощущений).
10) Похвала глупости: название дано на греческом и латинском.
Уизли тем временем нашел себе благодарную аудиторию в лице Визерхоффа и начал вещать про свою любимую команду “Пушки Педдл”, совершенно не замечая того, что немцу квиддич наскучил, и очнулся только тогда, когда ему предложили сыграть в шахматы. Грейнджер, освободившись от захвата рыжего, села у окна, напротив, Шенбрюнна, и уткнулась носом в книгу. Поттер сидел между Уизли и Грейнджер с отсутствующим видом, уйдя глубоко в себя, но при этом не практиковался в окклюменции. Он ее не переносил еще с пятого курса, когда занимался со Снейпом.
В прошлом году Дамблдор рассказал ему о таинственных хоркруксах, неких концентраторах души мага, который путем жестокого злодеяния, иначе убийства, расщепляет свою душу и помещает в эти самые концентраторы путем страшного темномагического ритуала. По версии директора Хогвартса, непререкаемого авторитета всея магической Британии, Том Марволо Риддл, он же Лорд Вольдеморт, создал несколько хоркруксов, предположительно семь, и задача Гарри и Ко теперь найти и обезвредить их. При этом директор настоял, чтобы все трое обязательно закончили школу, дабы получить дополнительные знания перед поиском хоркруксов и будущей схваткой. При этом, как выяснилось, два хоркрукса уже были уничтожены: первый, дневник юного Риддла — Поттером на втором курсе; второй, перстень Марволо Гонта, наследника Слизерина — Дамблдором год назад.
Гарри тогда случайно, будучи под мантией-невидимкой, подслушал разговор директора и Снейпа. Оказалось, Дамблдор захотел надеть это кольцо, думая что в нем какой-то воскрешающий камень, но Снейп остановил его, высказав предположение, что кольцо может быть проклято, и оказался прав. После директор, поблагодарив зельевара за оказанную помощь в обнаружении очень мощного темного проклятия, начал с ним спорить по поводу того, как обезвредить перстень, не разрушая его. Потом раздался звук удара металла по камню, и в тот же вечер директор рассказал своему любимому ученику, что еще один хоркрукс уничтожен.
Также великий светлый волшебник предположил, что оставшиеся хоркруксы могут являться реликвиями Основателей, кроме меча Гриффиндора, которым был разбит перстень. Живым хоркруксом может быть змея Волдеморта, Нагайна. А находиться они могут как где-нибудь в тайниках Хогвартса, так и у ближайших сторонников Лорда, Малфоев или Лестранжей, или вообще где-нибудь, где когда-то бывал Риддл и счел это место надежным.
И семнадатилетний юноша теперь сидел и думал, что это за хоркруксы, где ему с Роном и Гермионой их искать и что с ними потом делать. Это лето, как обычно, началось для него с заточения на Тисовой улице, хотя парень совершенно не понимал, зачем ему мучаться еще целый месяц только из-за кровной защиты, если все это время он мог бы провести, например, с друзьями и членами Ордена Феникса в доме на площади Гриммо. Но раз настоял Дамблдор, значит, надо выполнять. Указания Альбуса Дамбдора мало кому из Ордена казались понятными, например, доверие к Пожирателю Смерти Северусу Снейпу, но никогда не подвергались сомнению. Зато август был самый лучший в его жизни: он сделал предложение Джинни, решив, что если все время бояться опасностей, то можно состариться, да и не по-гриффиндорски это, и Джинни, естественно, согласилась, с радостным воплем “Да!” повиснув у него на шее и расцеловав. А вот у Рона с Гермионой, к сожалению, не все так гладко: они вроде и любят друг друга, но все время ссорятся, вечно находят повод, чтобы обидеться, сказать друг другу что-нибудь неприятное. Поэтому неудивительно, что в отличие от него, Гарри, Рон не спешил пока делать предложение даме своего сердца. А миссис Уизли, радуясь за детей, приговаривала в сторонку: “Милые бранятся — только тешатся”.
Он ехал в Хогвартс, и впервые не испытывал чувство радости, хотя и обрел там свой дом и свою семью. Он никогда не был прилежным в учебе, но страдал острым чувством вины и ответственности за все, происходящее в мире. Вины — потому что за десять лет непрерывного пребывания под гнетом Дурслей, которые при любом удобном случае, по поводу и без повода, обвиняли его во всех мыслимых и немыслимых грехах, он просто не мог чувствовать себя невиноватым. Это было его слабое место, рычаг, на который можно легко давить, чтобы добиться цели. И с его способностью влипать в неприятности и наживать опасные приключения на пятую точку это чувство только усиливалось. Ответственности — потому что он гриффиндорец, сильный и храбрый, который должен всех спасать, потому он должен отомстить за смерть родителей, Сириуса и Седрика Диггори, потому что ОН, только ОН может и должен убить Вольдеморта, будь это чертово пророчество трижды неладно!
И потому нынешний год в школе казался Мальчику-который-выжил лишь пустой тратой времени… времени на то, чтобы, например, начать искать хоркруксы. Это его миссия. Рон и Гермиона не обязаны за ним идти и подвергать себя опасности — из-за него итак уже погибло много людей. Но директор Дамблдор опять же настоял на своем, а именно, чтобы Поттер и его друзья закончили школу, пообещав Золотому Трио помощь в трудоустройстве на самые полезные и ответственные в нынешнее время должности. И отказаться от такой помощи, тем более со стороны великого и могучего директора Дамбдора, было бы верхом кощунства.
Хотя ему, Рону и Гермионе уже исполнилось семнадцать лет, и они формально считались уже взрослыми, их по-прежнему не допускали на собрания Ордена Феникса, мотивируя тем, ребята еще школьники и не обладают достаточным количеством знаний. Приходилось полагаться на случайно подслушанные обрывки разговоров, модифицированные удлинители ушей и собственную связь с Вольдемортом, какой бы отвратительной и пугающей она ни была. Но, как и почти весь предшествующий год, змеелицый урод редко давал о себе знать и не спешил вымещать свое настроение на подростке. Так, Гарри узнал, что этим летом в круг Пожирателей приняли нового слугу, еще совсем мальчишку, племянника Мальсибера, кажется, и Вольдеморт был им настолько доволен, что сразу ввел во внутренний круг. А вот Снейпом, мерзкой летучьей мышью, хозяин почему-то оказался недоволен, даже стал подозревать его в предательстве — чего только стоили два часа фирменного “Crucio”, периодически всплывавших в голове у Поттера, когда он жил еще на Тисовой. Не то, чтобы он проникся сочувствием к ненавистному преподавателю зелий или уверился в его преданности стороне Света, но и был неприятно удивлен тем, как Лорд способен наказывать даже самых преданных соратников. Другая вспышка была совсем недавно. Лорд был сильно зол и недоволен. Кажется, тем, что сорвался один из его гениальных планов, причем виноват в этом был один из его слуг. Но ничего более конкретного, кроме эмоций, мальчик различить не смог.
Зато почти все остальное время было тихо: шрам практически не болел, магические и маггловские новости молчали о таинственных происшествиях. Складывалось ощущение, что Вольдеморт нарочно затаился, как это было на пятом курсе, и Пожиратели Смерти, многие из которых, как ни странно, остались на свободе, последовали примеру своего господина. Наверняка составляет свой хитроумный план захвата власти в магическом мире, внедряя своих людей в структуру министерства. Гарри поделился своей догадкой с друзьями и обрадовался, что не только они, но и директор согласился с его предположением. А пока оставалось только ждать, ибо Орден Феникса по-прежнему являлся нелегальной организацией и не обладал такими ресурсами, сплоченностью и дисциплиной, какие были в рядах Пожирателей.
Лотар и Рональд закончили шахматную партию вничью. Для Уизли это был первый раз, когда он не выиграл. Еще больше он разозлился оттого, что этого аристократа Визерхоффа даже нельзя было обвинить в нечестной игре, потому что придраться было абсолютно не к чему: Рон все сам видел своими глазами. Он лишь недовольно отвернулся от недавнего противника и залез на сидение с ногами, тут же начав жаловаться Поттеру на вынужденную ничью, однако, тот слушал его вполуха, погруженный мыслями в проблемы куда более глобального масштаба, чем победа в игре.
Поняв, что дожидаться вежливости от Уизли бесполезно, Визерхофф достал из сумки “Трансфигурацию сегодня” и, подобно соседям по дивану, углубился в чтение: хотя он не был таким фанатом учебы, как его друг Карл, но к трансфигурации имел природный талант и обожал ее за то, что последняя легко давалась ему.
— Фу, — недовольно пробурчал Рон себе под нос, — одни ботаники собрались!
— Рон, прекрати! — шикнула на него с другого конца дивана Гермиона. — И вообще, чтение — это очень полезное занятие, — тон ее стал назидательным.
— Да заткнитесь вы оба! — вышел из себя Поттер, — не можете и дня прожить, чтобы не поссориться!
Казалось, никто из них не обращал внимание на еще двух юношей и девушку, вынужденных наблюдать за совершенно не нужными им разборками внутри Золотого Трио.
— Да блин! Все только и делают, что читают! Как будто заняться больше нечем?
— А ты что-то имеешь против? — Лапина недобро покосилась на рыжего. — Не хочешь заниматься — не занимайся, это твое дело. Только будь добр, не мешай заниматься другим, коих тут, кстати, большинство, — и вновь выставила перед собой “Историю Хогвартса”.
— Извините, на моих друзей в последнее время слишком много всего свалилось, — примиряющим тоном сказала Гермиона, пытаясь погасить назревающий конфликт. — А вы новенькие? Иностранцы?
— Да, мы из Германии. В Хогвартсе будем только последний год учиться, — ответил за всех Лотар, Анна и Карл согласно кивнули.
Гарри обрадовался, что немцы его ни о чем не спрашивают и не косятся на его шрам, как это делали на первых порах его однокурсники. Он был не прочь избавиться от славы Золотого Мальчика, лишь бы его наконец оставили в покое и дали нормально пожить.
— А вы уже знаете, на какие факультеты хотите поступить? — не унималась Грейнджер, готовая хоть наизусть пересказать историю каждого Дома в Хогвартсе.
Первой предоставили отвечать даме.
— Точно не знаю, — ответила Лапина, — но, я думаю, Равенкло было бы неплохо.
— Гриффиндор, — сказал Визерхофф, — он мне больше подходит по характеру. К тому же, насколько мне известно, Декан Гриффиндора преподает трансфигурацию — это мой любимый предмет.
— Да, профессор МакГонагалл очень умная и строгая, но при этом справедливая, — заметила шатенка. — И она действительно очень хорошо знает свой предмет.
— А ты, Карл? — наконец-то подал голос Поттер.
— Или Равенкло, или Слизерин, — вполне серьезно ответил Шенбрюнн.
— Как, здесь кто-то хочет в Слизерин?! — воскликнул Уизли, чувствуя себя обязанным спасти неискушенных новичков от зеленой заразы. — Да там одни темные маги учатся и Пожиратели Смерти! Там Сами-знаете-Кто учился! Он родителей Гарри убил! — Рон обвел аудиторию горящими от возбуждения глазами, искренне надеясь, что слушатели прониклись его пламенной речью.
— Извините, Уизли, — подчеркнуто холодно осадил его Шенбрюнн, — но, во-первых, вам следует извиниться перед вашим другом: все-таки вы затронули слишком личную проблему, о которой может рассказать только он сам, если захочет; во-вторых, нет правил без исключений, и далеко не факт, что все слизеринцы плохие, а гриффиндорцы хорошие, и, если досконально изучить историю, я думаю, можно найти немало исключений. Плохие, хорошие — это понятия во многом условные и построены на стереотипах большинства. И в-третьих, извините, господа, но мы не знаем, о ком, кого у вас тут якобы все знают, идет речь.
Лапина, естественно, догадалась, кого именно имел в виду Рон, но приятно удивилась тому, как рассуждал Шенбрюнн. Наверняка он получил дома или в пансионе хорошее классическое образование, изучал философию — ведь именно она способствует выработке критического мышления. Сколько ему лет? Восемнадцать, девятнадцать, двадцать? — она слышала, что в немецких школах обычно очень долго учатся по сравнению с русскими. Она сама перестала быть наивной девочкой и научилась мыслить по-взрослому лет в девятнацать-двадцать, и тогда она уже училась в университете. Да, понятно, что парни и девушки по-разному мыслят. Что у первых лучше развита логико-аналитическая составляющая ума. С другой стороны, девушки, как правило, быстрее взрослеют психологически. Но все, опять же, зависит от условий среды и воспитания. И если по Шенбрюнну и Визерхоффу видно, что это уже взрослые, серьезные и ответственные люди, то сидящие напротив них трое подростков — еще совсем дети. Рыжий — балбес и полный раздолбай, не привыкший думать. Поттер, судя по его внешнему виду, не вылезает из своих подростковых проблем. Отличница Грейнджер — слишком наивная и правильная. Лапина сама была такой все школьные годы и первые два курса. Ей (Грейнджер) определенно следует пожить одной в отсутствие каких-либо авторитетов, чтобы набраться опыта и научиться принимать полностью самостоятельные решения: по ней видно, что она не согласна с рыжим другом в отношении Поттера, но то ли молчит из чувства солидарности — судя по всему, они встречаются, то ли устала с ним спорить. Нет, они определенно не подходят друг к другу. Похоже, некая доля правды в словах Снейпа о том, что все гриффиндорцы тупицы и идиоты, все-таки присутствует. И пусть, несмотря на ее наивность и правильность, Анна находила Гермиону достаточно серьезной и умной девушкой, она уже знала, на какой факультет точно не хочет попасть.
— В-вольдеморт — самый великий темный маг двадцатого столетия, — словно заученный наизусть текст, говорила Грейнджер, лицо Рона перекосилось при этом в страшной гримасе, — одержимый избавить волшебный мир от магглорожденных и полукровок. Он создал организацию Пожирателей Смерти, состоящую исключительно из чистокровных волшебников, поддерживающих и претворяющих в жизнь его жуткие идеи.
— Vol-de-mort — улетевший от смерти? — скорее саму себя спросила Анна: при ней Снейп называл вышеупомянутого маньяка не иначе, как Темный Лорд. — Он одержим идеей бессмертия?
— Да, а как ты догадалась? — удивился Поттер. — Только я не понимаю, причем тут улетевший.
— Перевод с французского, — пояснил Карл с умным видом.
— Странно, как я раньше не догадалась? — удивилась Гермиона, тихо сказав в сторону. — Я же учила французский.
— Эй, Кайнер, ты чего на нас с Гарри так смотришь? — недовольно воскликнул Рон, почувствовав на себе чужой взгляд и увидев обращенный на него проницательный взгляд русоволосой девушки, который она перевела потом на Гарри, заставив того выпрямиться, а после на Гермиону, задержавшись на ней гораздо меньше. — Ты что, наши мысли читаешь?
— Нет, — спокойно ответила Анна, — мне ваши мысли совершенно неинтересны.
— Но ты была сейчас очень-очень похожа на Ужас подземелий, хоть бы он сдох!
— Рон, не говори так о профессоре Снейпе! — возмутилась Гермиона, он же работает на Орден… ой! — она прикрыла рот руками, поняв, что сболтнула лишнее при посторонних.
— Рон, а с чего ты решил, что Снейп должен умереть? — прищурив глаза спросил его Поттер: хоть он и ненавидел профессора, но смерти ему не желал.
— Да я работал как-то в саду и через приоткрытую дверь услышал разговор мамы и Люпина, — продолжил рыжий, совершенно не заботясь о том, что в одном с ними купе едут непосвященные, — они говорили о том, что совсем недавно он вернулся в школу и еле стоял на ногах. Ему здорово досталась там. И это как-то связано со смертью Питтегрю. Одно радует: у нас в начале года не будет зелий.
— Но зелья — это очень важный предмет, — вновь возразила Гермиона. — Как вы можете так наплевательски относиться к профессиональной подготовке, если хотите стать аврорами? Вам ведь не только нужно уметь драться и палочками махать, но также различать яды и уметь готовить к ним противоядия.
— Замолчи-и, Гермио-о-она, — устало потянул Рон, зевнув, — ты только и делаешь, что поучаешь нас…
— Да перестаньте вы! — воскликнул Поттер, которому бесконечные препирательства друзей сильно мешали думать. — Так Хвост правда мертв?
— Ну вроде как да, — пожал плечами Рон, пытаясь поудобнее устроиться на диване, где было слишком мало места, чтобы лечь, а Гермиона — слишком далеко, чтобы положить ей голову на колени.
Последние несколько реплик Лапина выслушала с отрешенным выражением лица. Надо играть роль, делать вид, что ты ничего не знаешь, тебе ни до чего нет дела. Но она получила уже достаточно информации к размышлению. Итак, она убила Хвоста, благодаря чему сохранила жизнь Снейпу. В то же время, Лорд, видимо, не дождавшись своего шпиона, решил, что зельевар сам его убил или отравил, и наказал его, вполне возможно, еще сильнее, чем в ту ночь, когда его притащил домой Люциус Малфой. Вот парадокс — она дом Снейпа своим называет. Хотя, с другой стороны, у нее из будущего здесь в прошлом вообще никакого дома нет. Получается, она одновременно спасла профессора, и из-за нее он снова пострадал. Она чувствует перед ним вину и благодарность, а они его ненавидят — за его темное прошлое, за его вечно плохое настроение и недружелюбный характер, за то, что сами раздолбаи и ничего не делают, и не хотят видеть дальше собственного носа. Потому что слизеринцам и гриффиндорцам положено ненавидеть друг друга. Но эти трое, опять, же ненавидят его по-разному. Рыжий — потому что сам ничего не учит, за что получает “любезные” комментарии профессора. Поттер — тут скорее примешалась личная обида, ведь мать Поттера вышла замуж за другого, и внешне сын на нее мало похож. Таким оброзом, он вымещает ненависть к отцу на сыне — уже неправильно со стороны профессора. И, похоже, Поттер отвечает ему тем же. Грейнджер — слишком полагается на авторитеты. Возможно, это вошло у нее в привычку вследствие многочисленных споров с друзьями. Она уважает его как учителя и как человека, которому оказывает доверие Дамблдор, но тоже ненавидит его за его предвзятость к гриффиндорцам и, в особенности, ее друзьям.
Раздался стук в дверь — подъехала тележка со сладостями. Немцы и Лапина взяли себе понемногу печенья, безопасного на вид — Лотар уже успел разведать, что большинство английских волшебных сладостей содержало какой-нибудь подвох. Поттер же, напротив, купил достаточно много еды — и для себя, и для друзей, заплатив сразу за всех, и на столике образовалась большая куча сладостей, которая быстро уменьшалась благодаря Рону Уизли.
После трапезы разговор возобновили.
— Извините, Уизли, а не Северуса Снейпа, Мастера зельеварения, вы имели в виду? — холодно взглянув на Рона своими синими глазами, спросил Шенбрюнн.
— Вы знаете Снейпа? — хором удивились Рон и Гарри.
— Да. Он очень талантливый зельевар и достаточно известный ученый, правда в узких кругах. Кроме того, с ним знаком наш куратор.
— В каких это узких кругах? — поинтересовался Поттер: уж очень подозрительными ему казались эти немцы, особенно Шенбрюнн — в Слизерин хочет, со Снейпом знаком, не к добру все это.
— В научных, разумеется. У нас в семье все так или иначе связаны с наукой. Моя мать была раньше колдомедиком, отец руководит Немецким обществом зельеваров и одновременно является челном Немецкого химического общества. Я собираюсь поступить после Хогвартса в Лейпцигский магический университет, на факультет зельеварения, а брат готовится к поступлению в Институт Макса Планка.
— Кого-кого? — вновь удивились гриффиндорцы.
— Берлинский институт, названный в честь великого немецкого ученого Макса Планка, известного своими работами в области квантовой физики и химии. В настоящее время там работают исследователи, специализирующиеся в областях физической, неорганической химии и катализа… — Лапина запнулась, поняв, что не знает, на чем именно специализируется данный институт в области физики.
— Так это маггловский институт что ли? — в голосе Уизли чувствовалось некое пренебрежение. — Что там забыл твой брат, если ты весь из себя такой аристократ?
— Не суди о человеке по его происхождению и положению в обществе, это раз, Уизли. Два, мой брат не владеет магией, если тебя так интересует.
— Твой брат — сквиб? — возмутился рыжий. — У нас это позор.
— Между прочим, Рон, — возразила Гермиона, с таким видом, с каким на четвертом курсе боролась за права домовых эльфов, — это очень несправедливый обычай. Его необходимо искоренить.
— Homo locum ornat, non hominem locus (11), — холодно ответил Карл, теперь от него веяло не нарочитой вежливостью, а чувством собственного достоинства и правоты. — Советую почитать на досуге всемирную историю, Уизли, не только магическую. Та ты найдешь для себя много интересного и поучительного. Наша страна в свое время заплатила слишком высокую цену за то, что поддалась предрассудкам и идее превосходства одного человека над другим, одной расы над всеми остальными. И мы до сих пор расплачиваемся за свои ошибки. Ходят слухи, что в свое время идеи расового превосходства Адольфу Гитлеру подкинул тогда еще молодой, но небезызвестный вам Геллерт Гриндевальд, который, кстати, недолгое время дружил с нынешним директором Хогвартса Альбусом Дамблдором…
Лица гриффиндорцев вытянулись и уставились на немца неверящими глазами — как это великий светлый маг Дамблдор мог дружить с первым темным магом столетия Гриндевальдом, которого потом же одолел в поединке?
— … А что касается моего брата, то благодаря своему уму и трудолюбию он сможет добиться многого, чего большинству чистокровных волшебников просто не приходило в голову, — закончив свою речь, Карл окинул всех королевским взглядом, после чего, уже мягче, обратился к Анне: — Я думаю, вам стоит познакомиться с Вильгельмом: вы найдете, о чем поговорить.
— Спасибо, Шенбрюнн. Это будет честью для меня, — гордо ответила девушка.
— Просто Карл: мы уже все знакомы. *Ich hoffe, wir kommen in das selbe Haus.* /нем. Надеюсь, мы с вами попадем на один факультет./
Лапиной показалось, что она уловила во взгляде Шенбрюнна… нет, не снисхождение, а надежду, желание познакомиться поближе. Он что, пытается с ней флиртовать? Для полного счастья ей не хватало только ухажеров-иностранцев, которые на несколько лет моложе ее.
— Хорошо. *Ich habe nichts dagegen.* /нем. Я была бы не против./
А с чего, собственно, ей быть против? Карла она находила вполне приятным собеседником и умным молодым человеком с трезвым взглядом на жизнь. Все, что он хотел узнать, он уже узнал. А если у него снова возникнут вопросы, на то есть легенда.
Дверь без стука открыли, и в купе вбежала миловидная девушка с рыжими волосами.
— Ах вот вы где! — воскликнула она, поцеловав Поттера в щеку. — Чего ты опять грустный? Почему не искал меня? — произнесла она голосом обиженной капризной девчонки.
В ответ парень обвил ее руками и прижал к себе. О присутствии посторонних, казалось, помнила лишь одна Гермиона, нервно поглядывая то на бесшабашных друзей, то на иностранцев.
Следом за рыжеволосой девушкой зашли коренастый круглолицый парень с короткими черными волосами, который как-то неуверенно со всеми поздоровался, и красивая, но нелепо одетая блондинка, судя по выражению ее лица, ушедшая в астрал.
— Луна, Невилл! — радостно поприветствовала друзей Гермиона.
— Здесь слишком много мозгошмыков, — глядя куда-то в пространство, сказала блондинка, по-прежнему вращаясь где-то в параллельных мирах.
— Эй, вы, поищите себе другой купе! — сказал Рон сидевшим напротив молодым людям. — К нам пришли друзья, мы будем вместе.
Лапина, Шенбрюнн и Визерхофф лишь переглянулись, отметив друг у друга одинаковое выражение лица, а именно глаза размером с галеон: такой наглости они явно не ждали. И вообще с чего это им надо покидать уже обжитое купе только потому, что так захотелось рыжему? Пусть идет к ним, если они так хотят быть вместе.
— Рон, пожалуйста, прекрати! — Грейнджер еле держала себя от того, чтобы не заплакать. — Это же грубо! Они же ничего нам плохого не сделали!
— Они слизеринцы! Почему мы должны им уступать?
— Эм… мы пойдем, наверное, — тихо сказал Невилл и, взяв Луну за руку, вышел в коридор.
— Потому что, Уизли, мы первые заняли это купе, — злобно посмотрела на него Лапина. — И ты не имеешь права нас отсюда выгонять только потому, что тебе так хочется.
— Да пошли вы… — договорить он так не мог, будучи околдованным невербальным “Silentium”.
— Да, Рон, успокойся же ты! — Гермиона пыталась взять себя в руки и образумить друга. — Идем! Нам пора патрулировать поезд.
Иностранная троица вновь переглянулась, как бы спрашивая друг у друга: “И его назначили старостой?!”
— Пойду проверю, как там Лиза среди барсуков устроилась, — сказал Лотар, подойдя к двери. — Вы же не будете возражать, если я приведу ее сюда? — Вопрос главным образом был адресован Кайнер.
Парень и девушка отрицательно покачали головами, и Визерхофф скрылся. Заметив, что Поттер и его рыжая подружка, наверное, сестра того Уизли, не собираются уходить, Лапина и Шенбрюнн, не сговариваясь, вместе вышли в коридор и стали у окна. И вместе молчали.
Судя по проносившимся за окном пейзажам, они проехали уже далеко на север: зеленые луга и дубравы юга Англии сменили невысокие горы и темные хвойные леса нижней Шотландии. Анна уже встречала нечто подобное, будучи в поместье Принсов, только последнее находилось, наверное, еще дальше к северу и высоко в горах, окруженное дремучими лесами. Идеально защищенное и естественными, и магическими преградами место. В Хогвартсе, думала она, будет так же.
Через некоторое время Карл предложил прогуляться, но Анна вежливо отказалась, сославшись на то, что кто-то должен сторожить купе. Немец ушел. Лапина еще долго стояла у окна, опершись о тянущийся вдоль стены поручень, и безучастно смотрела вдаль, изредка бросая взгляды на дверь их купе. Нет, она, конечно, все понимала, но все равно считала неприличным вот так внаглую выставлять всех людей из комнаты только потому, что кому хочется провести время в интимной обстановке, или потому что они кому-то не нравятся. Ей, например, Уизли не нравится, но она же его не выставила при первой же возможности, и вообще он сам напросился.
Девушка недовольно хмыкнула и обернулась, почувствовав на себе чей-то взгляд. У входа в купе стояли Лотар и златокудрая дева, с которой впору было бы писать изображения ангелов или Мадонну, и которую тут же представили как Элизу Миллер. Миллер Анне не то, чтобы понравилась, но показалась вполне скромной и тихой, ненавязчивой. И, пожалуй, если бы не выразительная внешность, она ничем не выделяясь бы из толпы других девушек ее возраста. Она, как и ее товарищи, уже была одета в школьную форму и уверена, что попадет в Хаффлпафф, и даже успела завязать дружеское знакомство с двумя тамошними семикурсниками — Эрни МакМилланом и Сьюзен Боунс.
Минут через десять дверь отодвинулась, и оттуда вышли Поттер и его подружка. Кажется, только сейчас они обратили внимание на то, что изначально они были не одни, и начали сумбурно извиняться, после чего рыжая потащила брюнета в следующий вагон. Да, Уизли влияют на него положительно плохо. Дружба дружбой, а совесть и мозги тоже надо иметь. Стоявшие до этого в коридоре ребята вошли в купе и завели вполне приятную, ненавязчивую беседу “ни о чем”.
Уже темнело. До конца пути оставался час-полтора. Неожиданно дверь купе отъехала, и в проходе появился Шенбрюнн, на плече у которого рыдала Гермиона Грейнджер. Как выяснилось позже, девушка освободила своего рыжего друга от заклятия немоты, когда поняла, почему он не может говорить, и он тут же обвинил ее в том, что это она прокляла его, потом в том, что она поддержала “поганых слизеринцев” вместо того, чтобы на правах старосты выгнать их из купе. При этом их размолвку наблюдало сразу несколько человек, отчего Гермиона морально чувствовала себя еще хуже: ведь она только что потеряла в их глазах свой авторитет старосты, человека, которого должны слушать и уважать. Потом она натолкнулась уже на настоящих слизеринцев, и те тут же подняли ее на смех, при этом заводилой был, естественно, Малфой с Креббом и Гойлом, а Пэнси Паринсон и Милисента Буллстоуд выступали группой поддержки. Вскоре к ним присоединился некто Генрих Бранау, и в нем девушка увидела уже реальную опасность: что-то выдавало в нем человека, который не ограничится просто насмешками и прилюдным унижением, но легко может причинить боль, самую настоящую.
Тут-то на нее как раз и наткнулся Карл и увел обратно в то купе, где они были изначально, заслужив на прощание титулы “гриффиндорца” и “защитника грязнокровок”, очевидно с намеком на случай на балу. А Гермионе потребовалось два флакона успокоительного зелья (которое очень кстати нашлось у Шенбрюнна), чтобы перестать плакать и прийти в себя.
Всю оставшуюся дорогу два парня и три девушки провели в молчании. Каждый или читал, или думал о своем. И Гермиона Грейнджер, впервые за долгое время оставшись одна, без верных друзей, почувствовала себя спокойно и защищенно в этой компании совершенно незнакомых людей.
11) (лат.) Человек красит место, не место — человека.
Хогвартс-Экспресс постепенно сбавлял ход. Ученики стали выходить в коридоры, чтобы как можно раньше покинуть поезд. Наконец, разделся характерный скрип колес о рельсы, и вагоны остановились. Подростки начали шумно выходить на улицу.
Лапина вместе со своими соседями по купе сошла на платформу и огляделась по сторонам. Платформа ничего интересного собой не представляла — обычный, державшийся на каменных сваях деревянный помост с перилами. У одного его конца стоял нереально высокий человек с длинными темными курчавыми волосами и такой же бородой. Размахивая огромной масляной лампой, он громко подзывал к себе первокурсников, причем говорил он не на классическом или современном разговорном английском, а на каком-то диалекте, характерном больше для глубокой провинции, и был одет в старый потертый костюм красно-коричневого цвета, на основании чего Анна сделала вывод, что человек этот явно занимает в Хогвартсе невысокую должность — привратника или завхоза.
Среди толпы собравшихся вокруг него первогодок она заметила подошедших к нему двух рыжих и одну черную голову. Гарри, Рон и Джинни остановились и поздоровались с великаном, тот ответил им кивком. Даже с расстояния нескольких метров была видно, что их глаза светились неподдельной радостью. Видимо, они очень хорошо знакомы, сделала вывод Анна и тут обратила внимание на Гермиону: девушка пыталась пропихнуться мимо шедших навстречу студентов, звала, махала руками, но ее голос потонул в общем гаме, царившем на платформе. Наверняка хотела вновь присоединиться к друзьям и поздороваться с великаном. Грейнджер, не переживай ты так, встретишь своих друзей в замке. Подумав об этом, Анна направилась к Гермионе, чтобы вместе с ней сойти с другого края платформы, как между ними пронеслось несколько галдящих мальчишек-младшекурсников. Девчонки заорали со страху, чуть не придавив Гермиону к перилам. Только в последний момент Анна успела заметить, как Шенбрюнн вытащил оттуда Гермиону и, посмотрев ей (Анне) в глаза, мысленно посоветовал идти рядом с ними, что Лапина сочла довольно разумным решением.
Уже почти стемнело, что, по расчетам Лапиной, означало время между восемью и девятью часами вечера: с одной стороны, во время летнего солнцестояния в северных широтах день довольно длинный, с другой — не стоит забывать, что они в горах, где темнеет раньше, чем на равнинной местности. Дрожащий свет факелов, установленных на платформе, освещал вытоптанную траву и выложенные округлыми булыжниками дорожки. Одна из них вела к озеру, куда направлялись первокурсники во главе с Хагридом, другая — к опушке леса, у которой стояли запряженные какими-то странными лошадьми кареты без кучеров. Лапина никогда не испытывала приязни к голым кошкам или собакам, поэтому костлявые лошади, которые должны были их везти до замка, вызывали у нее еще большее отвращение. Фестралы, или вестники Смерти — вспомнила она их название из “Истории Хогвартса”, — их могут видеть только те, кто видел смерть. Ну да, все сходится. Впервые, именно в этот момент волшебный мир показался ей чем-то зловещим и пугающим: ночная мгла, огромный черный лес, через который их повезут эти уродливые лошади… Неизвестно, с чем еще им придется столкнуться по дороге в школу.
На развилке их уже ждали — куратор фон Генниген, не довольный тем, что один из его подопечных сильно замешкался, фон Бранау, надменно скрививший лицо, стоявшая чуть поодаль с перепуганным выражением лица Лиза Миллер и Визерхофф, служивший своеобразным буфером между ними. Шенбрюнн и Лапина вновь переглянулись — оба знали, что куратор, будучи ответственным за безопасность направленных на обучение в Хогвартс немецких студентов, явно не будет рад взявшейся неизвестно откуда новой студентке, о которой ровно ничего не знал несколькими минутами ранее, и Анна быстро отстала, отступив в тень и не дав Карлу возможности сказать что-либо в ответ. Гермиона покинула их еще раньше, вновь увидев своих друзей. Сейчас Лапина стояла, спрятавшись за деревом, и судорожно пыталась соображать, как ей поступить. Да, она могла трезво мыслить и делать обоснованные выводы, но только тогда, когда обстановка была спокойной, а время — неограниченным. И еще желательно, когда не приходилось выбирать, либо когда выбор был очевиден. Сейчас же ей надо было решиться: пойти вслед за Гермионой и прокатится в карете, запряженной ужасными фестралами, или пойти вместе с первокурсниками — она знала, что в Хогвартсе существует такая традиция: новички-первокурсники приплывают в школу на зачарованных лодках — поэтому привратник и повел их к озеру. Наверняка это должно быть очень красиво и зрелищно, особенно для детей. Другой вопрос, что она неуместно будет смотреться среди толпы первогодок, хоть и не будет выделяться ростом среди них, но ее могут элементарно не пустить. Ладно еще, двадцать шесть и восемнадцать — лицо у нее за это время практически не изменилось, только стало более задумчивым и серьезным, но выдавать себя за одиннадцатилетнюю — это уж слишком.
Развернувшись, Анна уже хотела направиться к каретам, как увидела, что немцы направились в сторону озера — видимо всем, впервые прибывавшим на обучение в Хогвартс, доставалась такая маленькая привилегия. Прячась в тени деревьев, девушка побежала вслед за ними, стараясь не встречаться взглядом, особенно с Бранау, затем свернула в редколесье, чтобы немного срезать дорогу. Тут она впервые пожалела о том, что на ней длинная юбка и мантия — ладно, последнюю можно свернуть и сунуть под мышку, чтобы за кусты не цеплялась, а вот юбку пришлось поднять и завязать узлом на бедрах. Она понимала, что выглядит совсем ужасно, и что у нее могут возникнуть проблемы, если ее сейчас кто-нибудь увидит. С другой стороны, она переживала за сохранность одежды, которая подвергалась большому сомнению при беге по сильно пересеченной местности. Убедившись, что Бранау и иже с ним остались далеко позади, она вновь привела себя в порядок, надела мантию и быстрым шагом направилась к толпе первокурсников, которые уже почти все сели в лодки. Дети, как она успела обратить внимание, в них в основном стояли, поэтому был смысл занять место на носу, чтобы чужие головы не закрывали обзор — ростом Лапина немногим превышала большинство здешних первокурсников. Она вновь перешла на бег, толком не заметив, что задела плечом какого-то парня, и, приблизившись к берегу, обнаружила еще три лодки незанятыми. Что ж, отлично, решила она для себя, став в носу одной из них.
Через несколько минут, когда оставшиеся лодки наполнились припозднившимися учениками, процессия двинулась вперед. В лодках не было гребцов, они двигались сами по себе, плавно рассекая воды озера, в котором отражалось черное ночное небо, усеянное россыпью далеких звезд. Кое-где виднелись силуэты гор и лесов. Воздух казался непривычно разреженным, лишенным привычных фоновых шумов, отчего любой звук, будь то крик ночной птицы или восторженный шепоток одного из первогодок, многократно усиливался, разносясь эхом в пространстве.
Наконец, построенные клином лодки обогнули излучину поросшего густым хвойным лесом берега, и взору зрителей предстал замок Хогвартс во всей своей красе. Состоявший из множества башен и башенок, различных пристроек, соединенных готическими галереями, светящийся огнями, он величественно возвышался над всей долиной, основания его стен местами плавно переходили в склоны и подножия гор. Казалось, замок был един в гармонии с окружавшей его природой. Лапина полезла в карман за цифровым фотоаппаратом, который был у нее с собой в тот роковой день, когда она перенеслась в прошлое. Наконец-то она сможет сфотографировать хоть что-нибудь стоящее, а то Букингемский дворец и Трафальгарская площадь есть во всех учебниках английского, а запечатлевать в кадре виды рабочего помещения или лица коллег было не в ее стиле. Неожиданно пространство осветилось небольшой белой, но яркой вспышкой. Несколько человек оглянулись, но не увидели ничего интересного, кроме старшекурсницы, державшей в руках фотоаппарат не совсем обычной модели.
Лапина выругалась про себя: во-первых, она забыла про вспышку, из-за которой очертания предметов на первом плане получились гораздо более резкими, чем в действительности, а замок как был темным, так и остался; во-вторых, она этой вспышкой выдала себя с головой. Она не знала, как в школе относятся к предметам маггловской техники, но предполагала, что далеко не самым лучшим образом, поэтому ей не хотелось бы, чтобы кто-нибудь донес на нее директору, в результате чего у нее конфисковали бы фотоаппарат. Отключив вспышку и выставив режим ночной съемки, она специально сделала подольше выдержку, чтобы увеличить общую освещенность фотографии. Вот, уже неплохо, даже замок четко виден, и горы позади него. Едва Лапина успела нажать на кнопку съемки, как аппарат неожиданно выключился, а ведь он был почти до конца заряжен. Что творится? Убрав ставшую бесполезной вещь обратно в карман, она заметила, что они пересекли озеро больше, чем на половину — из-за того, что она все время подстраивала масштаб и делала выдержку, она не успевала за этим следить. Одновременно она увидела, что густой темный лес, который своим недружелюбным видом встретил их на “станции” тянется вдоль всего озера и окружает древний замок с двух сторон. Вот уж действительно место вдали от цивилизации. Кстати о цивилизации… Принс-Мэнор также находился в горах и был окружен непроходимыми лесами — наверное, волшебники для перемещения использовали только камины или аппарацию, но никак не дороги, — и там не работал ноутбук. Здесь, в Хогвартсе не работает фотоаппарат. И здесь, и там на протяжении многих веков жили волшебники, следовательно, оба места обладают сильным магическим полем, которое, получается, конфликтует каким-то образом с электромагнитным, раз в их присутствии не работают электронные приборы. А без ноутбука ей будет ой как плохо, ведь за прошедшие четыре года она немало успела свыкнуться со своим другом из пластмассы и кремния.
Процессия тем временем приблизилась к выдолбленному в скале туннелю, выложенному широкими каменными стенами и освещенному факелами. Дети начали выходить из лодок: одни — робко и неуверенно, боясь сделать шаг в сторону, другие — царственной поступью, с надменным видом поглядывая на окружающих, а третьи успевали еще шутить и толкаться, норовя опрокинуть кого-нибудь в воду или упасть самим. Пара таких же ретивых оказалась в одной лодке с Лапиной. Если в пути они вели себя тихо и смирно, с разинутыми ртами и огромными глазами глядя на Хогвартс, то теперь, оказавшись в обыкновенном коридоре, не зная, чем заняться от безделья, начали баловаться, раскачивая лодку и обрызгивая водой всех, кто находился поблизости, однако надменный и при этом не предвещающий ничего хорошего взгляд а ля профессор Снейп в сочетании со сказанной низким бархатным голосом речью о том, что еще одна такая проделка, и парочке первокурсников придется познакомиться с гигантским кальмаром, возымели действие, и мальчишки быстро ретировались, успев напоследок протоптаться по мантии Лапиной. Выругавшись про себя, она сошла на лестницу и, достав палочку, принялась очищать мантию заклинанием. Не учла она одного: лестница, поросшая за века мхом и смоченная водой, стала очень скользкой, поэтому, сделав еще один шаг, девушка едва не упала в озеро, в которое парой минут ранее обещала отправить мальчишек, как сильные руки подхватили ее и поставили на каменный пол. Подняв голову, Анна обнаружила, что стоит практически в обнимку с высоким, статным парнем с голубыми глазами и светлыми волосами. Внешность и черты лица выдавали в нем аристократа. Не Генрих Бранау — и то радует. А то была бы первая сплетня Хогвартса — представитель древнего рода и ревнитель чистоты крови Генрих фон Бранау обнимается с грязнокровкой! Поправка: с русской грязнокровкой. А потом: грязнокровка, отравленная старинным ядом из родового перстня фон Бранау, медленно осела на пол и упала к ногам представителя древнего чистокровного рода, где ей и место. Все, хватит фантазировать!
Девушка неуверенно отпустила парня, за которого во время падения ухватилась скорее из инстинкта самосохранения, и, поблагодарив, отстранилась. Юноша, поняв, что юная леди в его помощи больше не нуждается, освободил объятья, однако тут же предложил руку, увидев, что привратник повел учеников дальше. По дороге Анна узнала, что ее спасителя зовут Ассбьерн Фольквардссон, что он из Швеции, перевелся из Дурмстранга, потому что после таинственной смерти бывшего тамошнего директора болгарина Игоря Каркарова уровень преподавания резко упал, и школьников словно боялись учить заклинаниям страшнее “Accio” и “Aquamenti”, а также что его предки владели когда-то палочкой мастера Хофнунга, которую она держала в руках несколько минут назад. Ей же нечего было противопоставить, кроме того, что ее зовут Анна Кайнер, что она из Германии, но прибыла в Хогвартс отдельно от группы фон Геннингена, а палочку купила в Лондоне у Олливандера, и что это была единственная палочка, которая ей подошла. Фольквардссон же позволил себе лишь удивиться в ответ и заметить, что только норны (1) знают прошлое и грядущее, причины и последствия происходящих в мире событий.
Незаметно они поравнялись с остальными учениками, оказавшись в абсолютно простой прямоугольной комнате без каких-либо украшений, даже без окон. Великан три раза постучал в большой молоток в форме совы. За время ожидания Анна успела разыскать взглядом Карла и Лотара — лучше держаться ближе к тем людям, которых уже знаешь, и с которыми начали складываться дружеские отношения. Оба немца ее заметили и кивнули в ответ, после чего кивнули Ассбьерну — очевидно, аристократы узнали друг друга и поприветствовали. В это время дверь распахнулась, и в комнату вошла высокая пожилая женщина со строгим выражением лица, всем своим видом олицетворяя типичную волшебницу: длинная, до пола изумрудно-зеленая бархатная мантия с широкими рукавами, на голове — черная фетровая широкополая шляпа с высокой остроконечной тульей. Поправив квадратные очки, она окинула аудиторию властным взглядом, от которого одна половина первогодок тут же захотела слиться со стенами, а вторая замерла на месте с благоговейно-перепуганным выражением лиц. Шум мгновенно стих, шалости прекратились. Старая волшебница начала свою традиционную вступительную речь:
— Добро пожаловать в Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс, — произнесла она начальственным голосом, твердо чеканя каждое слово, что совсем не вязалось с ее преклонными летами. — Меня зовут профессор МакГонаналл. Скоро начнется пир по случаю начала нового учебного года, но прежде, чем вы сядете за стол, вы должны будете пройти церемонию распределения по факультетам. В Хогвартсе существует четыре факультета: Гриффиндор, Хаффлпафф, Равенкло и Слизерин. У каждого факультета существует своя интересная и богатая история, и на каждом из них в свое время учились выдающиеся волшебники и волшебницы. Запомните: пока вы находитесь в Хогвартсе, ваш факультет будет для вас второй семьей: вы будете жить в общежитии вашего факультета, выполнять домашние задания и проводить свободное время в ваших общих гостиных; за любой ваш успех вашему факультету будут начисляться дополнительные баллы и сниматься за нарушение правил. Факультет, набравший по итогам года наибольшее количество баллов, будет награжден кубком Хогвартса. Я надеюсь, каждый из вас станет достойным представителем того факультета, куда будет определен. Церемония распределения начнется через несколько минут и будет проходить в присутствии учителей и старших учеников. Пока есть время, предлагаю привести себя в порядок перед началом церемонии.
Сказав это, профессор снова скрылась за дверью, заставив юных учеников вздохнуть с облегчением и отлепиться от стен. Памятуя слова МакГонагалл о том, что на церемонии, которая сама по себе вызывала у них благоговейный страх, надо выглядеть прилично, первогодки наспех принялись приводить себя в подобающий столь серьезному и торжественному мероприятию вид. Особенно усердствовали в этом девочки — поправляли мантии и юбки, приглаживали волосы, проверяя, на месте ли ленты и заколки, и прося друг у друга зеркальце. Мальчики в основном ограничились лишь тем, что поправили галстуки и одернули мантии, сбившиеся и перекосившиеся во время переходов по длинным и узким коридорам. Только возникла одна незадача: брызгаться и обливаться водой умели все, в то время как согревающее или очищающее заклинание не знал никто. И обратились за помощью маленькие первокурсники, естественно, к умным старшекурсникам. Элиза Миллер, как самая добрая из них, тут же начала высушивать с помощью магии мантии первокурсников, но их оказалось слишком много, поэтому за дело взялся и Лотар. Дело стало продвигаться быстрее, только вот выполнять одно и тоже заклинание несколько раз им обоим надоело, малыши оказывались, как назло, в большинстве своем слишком беспокойные и вертлявые, а МакГонагалл должна была вернуться с минуты на минуту.
— Halt! — крикнула Лапина, схватив Шенбрюнна за рукав, когда он уже собрался помочь друзьям. — Kennst du die Numerologie? /нем. Остановись! … Ты знаешь нумерологию?/
— Нумерология? — заинтересовался стоявший до этого в углу Ассбьерн, сложив руки на груди. — Зачем вам нумерология?
— Как будет выглядеть геометрическая формула вербальной формулы “все” при направленном действии? — голос Лапиной срывался: с одной стороны, ей было совестно, что она отвлекает человека от “благого” дела; с другой, она боялась не успеть завершить это самое “благое дело” до того, как Лиза с Лотаром фактически вручную высушат всех первокурсников.
— Нужно прочертить окружность в воздухе, — Карл перешел на английский. — Зачем тебе это?
— Формула аддитивная? — не унималась Лапина, у нее не было времени заниматься подгонкой.
— Насколько я помню, да, — задумчиво ответил Ассбьерн.
— Хорошо… — Анна опустила голову, задумавшись, ее левая рука коснулась подбородка.— Элиза, Лотар, отойдите, пожалуйста, назад, — громко сказала она снова по-английски, дабы не смущать детей незнакомой речью. — Первокурсники, кого еще не высушили, выстроитесь, пожалуйста, в ряды по десять человек.
Около двадцати детей послушно выстроились в два ряда перед старшекурсниками.
— А теперь… Sicco omnes! (2) Calefacto omnes! (3) — громко сказала девушка, завершив каждое заклинание начертанием окружности и направляя палочку на стоявших напротив детей.
Помещение тут же наполнили круговые потоки осушающего теплого воздуха. В этот момент снова вошла профессор МакГонагалл. И увидела довольно странную картину: горстка первогодок стоит рядами перед старшекурсниками, одна из которых еще не успела опустить свою палочку, а остальные просто держат их в руках. Еще один взрослый студент стоит в стороне и искоса, даже враждебно поглядывает на колдовавшую только что девушку.
— Молодые люди, потрудитесь объяснить, что здесь происходит, — строго сказала волшебница.
— Вы сказали нам привести себя в порядок, и мы попросили помощи у старшекурсников, — жалобно ответила одна из девочек, когда первогодки, словно по команде “Кругом!”, повернулись лицом к декану Гриффиндора.
— Это действительно так? — спросила профессор уже у старшекурсников.
— Да, — ответили хором все, кроме холеного блондина в сторонке.
— Что именно вы делали?
— Этот, эта и эта колдовали согревающие заклинания, — бойко ответил один из первокурсников, совершенно не обращая внимание на то, что вопрос был задан вовсе не ему, и поочередно указывал пальцем на Визерхоффа, Миллер и Кайнер, — а эти двое, — ткнул пальцем в сторону Шенбрюнна и Фольквардссона, — им подсказывали.
— Билл! — громко шикнула на говорившего стоявшая рядом с ним и очень похожая на него девочка с косичками. — Мама говорила, что показывать пальцем неприлично!
— Прошу всех следовать за мной, — мрачным голосом сказала МакГонагалл, что могло означать как то, что ей уже успели испортить настроение, так и то, что ответы учеников ее не устроили. — Первыми проходят распределение первокурсники, затем те, кто потупил в выпускной класс.
И повела студентов в Большой Зал.
Новые ученики вошли в зал через боковую дверь и стали спиной к учителям и лицом к уже сидевшим за столами старшим ученикам. Малыши завороженно глядели на парившие в воздухе тонкие свечи, прозрачных приведений и высокий зачарованный потолок, отображавший усеянное звездами черное небо, по которому лениво проплывали рваные кучевые облака. Старшекурсники, успевшие заранее ознакомиться с “Историей Хогвартса”, смотрели на все это с любопытством и некоторой толикой восхищения перед древней магией Основателей, но без щенячьего восторга, свойственного одиннадцатилетним новичкам. Большой Зал напоминал им неф огромного готического собора: высокий потолок; ложные, уходящие вверх стрельчатые арки, обрамленные тонкими мраморными наличниками, в простенках между которыми висели типичные для Средневековья бронзовые люстры в виде подвешенных на цепях тонких обручей с установленными на них свечами; парадный вход, представлявший собой широкий стрельчатый портал с округлым крыльцом в несколько ступеней, многочисленными мраморными арками и двумя низкими романскими колоннами, на которых чадили факелы. Над каждым из четырех столов висели факультетские гербы, а на главном проходе, ведущем к преподавательскому столу — герб факультета-победителя прошлого года, которым, судя по изображенному на красном фоне золотому льву, являлся Гриффиндор.
Все затаили дыханием в предвкушении церемонии. Профессор МакГонагалл поставила перед новичками шаткую трехногую табуретку, на которой красовалась старая заплатанная шляпа Основателей. Несколько секунд ничего не происходило, в зале стояла гробовая тишина, такая, что все буквально чувствовали дыхание друг друга. Если бы где-нибудь под потолком пролетела муха, ее бы обязательно услышали. Затем шляпа встрепенулась и начала исполнять противным гнусавым голосом свою традиционную песню об Основателях, как они поссорились, и что нынешним их потомкам необходимо объединиться перед лицом всеобщей опасности, еще более зловещей и коварной, чем когда-либо. Шляпа смолкла, со стороны факультетских столов раздались жидкие аплодисменты, после чего МакГонагалл развернула перед собой длинный пергаментный свиток.
— Сейчас я буду называть ваши имена, а вы должны будете сесть на табурет и примерить шляпу, — строгим голосом сказала декан Гриффиндора. — Арнальдс, Джейн.
Девочка с косичками, которая давеча читала своему брату нотацию о том, что показывать пальцем неприлично, быстро подошла к старой волшебнице и неуклюже села на табуретку. Ноги ее едва доставали до пола, а оказавшаяся слишком большой шляпа съехала на нос.
— Гриффиндор! — громко выкрикнула шляпа, и девочка, спрыгнув с табуретки, бодро подбежала к столу слева, где ей уже во всю рукоплескали.
— Арнальдс, Питер.
— Гриффиндор! — брат быстро присоединился к столу, за которым уже сидела его сестра.
— …
— В этом году вместе с нами будут учиться иностранные студенты, — объявила МагГонагалл, когда все первокурсники заняли свои места. — Все они поступают на седьмой курс. Итак… — она запнулась на первой же фамилии то ли потому, что не знала немецкий, то ли потому что плохо видела, и годы уже брали свое. — Браноу, Хейнри…
Немец смерил заместительницу директора испепеляющим взглядом и, наморщив нос, показывая полное пренебрежение ко всему, уверенно сел на табурет.
— Слизерин! — громко выкрикнула шляпа, и под громкие аплодисменты соответствующего факультета Бранау отправился к теперь уже своему столу, где его встречали, как короля.
— Фолквардссон, А…
— Ассбьорн, — подсказал парень и сел на табурет.
— Равенкло! — выкрикнула шляпа после некоторого раздумья, и за столом орлиного факультета раздались громкие аплодисменты.
— Кейнер, Анна.
Лапина уверенно подошла к табуретке и, откинув мантию назад, села, расправив длинную юбку и скрестив ноги на перекладине у основания табурета.
— *Та-ак… что мы тут имеем… — задумчиво произнесла шляпа, и, как показалось девушке, голос она слышала внутри собственной головы. — Стремление к справедливости, склонность к философствованию, рационалистический подход… идеально для Равенкло… но не кажется ли тебе, милочка, что нечестно тебе, с твоим университетским образованием, равняться со школьниками? *
— *Извините, но я не виновата, что у меня поздно открылись магические способности*, — Анна знала, что она права, но при этом чувствовала себя немного не по себе: расскажи кому-нибудь, что она разговаривала со шляпой, и та ей отвечала, и ее можно будет в психушку отправлять.
— *А если я не распределю тебя? *
— *Сама выберу факультет или отправлюсь варить зелья в слизеринские подземелья. *
— *Мм… смекалка и находчивость…*
— *“Не хочешь — заставим, не можешь — научим, не знаешь — придумай”, — так говорили у нас в университете.*
— *Тогда тебе будет лучше учиться в Гри…*
— *Только не в Гриффиндор! — возмутилась Лапина. — Тебя “Confundo” (4) что ли прокляли? *
— *Ты магглорожденная, там тебе будет проще учиться, ведь факультету Годрика благоволит сам директор.*
— *Вот поэтому я и не хочу растерять остатки своих немногочисленных мозгов под руководством директора Дамблдора…*
Анну этот разговор начал сильно напрягать. Она не была в действительности уверена, что ей самой разрешат выбрать факультет, если ее не распределят, а ведь о таком повороте событий она даже не задумывалась. А что, если при Дамблдоре всех магглорожденных стали отправлять в Гриффиндор? Снейп говорил, что ей подошел бы Равенкло, но шляпа считает, что у нее будут слишком большие преимущества перед остальными… Да, кажется, неприятности только начинаются.
Она предполагала, что уже неприлично долго сидит на табурете, и чувствовала обращенные на нее со всех сторон одновременно недоуменные и любопытные взгляды. Интересно, приходилось ли еще кому-нибудь до нее так долго проходить процедуру распределения? Вот Поттер со стороны гриффиндорского стола как-то странно на нее косится. Уизли и Грейнджер, судя по тому, что они сидят от него по разные стороны, еще не помирились до конца, тоже как-то подозрительно посматривают. С другой стороны, они еще в поезде успели произвести друг на друга неприятное впечатление, и естественно их будет интересовать, куда попадут их потенциальные враги.
— *Шляпа, с вами интересно беседовать, но, извините, мы задерживаем других, — попыталась применить дипломатию Лапина, — поэтому давайте договоримся: я угадываю, куда вы хотели отправить нынешнего директора Хогвартса — я догадываюсь, что в Гриффиндор вы его не хотели отправлять изначально, — а вы отправите меня куда угодно, кроме Гриффиндора? *
— *Расчетливость, хитрость… а ведь ты не под своим именем здесь находишься, и не та, за кого себя выдаешь…*
— *Шляпа, если вы так жутко хотите пересказать мне мою же биографию, то давайте побыстрее, и вы так и не сказали, согласны ли на сделку. *
— *Зелья и Темные искусства, элементальная магия… да ты, девочка, успела уже обагрить свои руки кровью. *
— *Спасибо, я и так знаю, что я очень плохая. И кстати, Дамблдор должен был учиться на факультете Салазара. *
— *Ты угадала, — задумчиво ответила шляпа, — если честно, ты первая студентка, которая задумалась над этим. Альбус, Альбус, поступил бы ты к змеям, меньше ошибок совершил бы… А тебе остается только одна дорога: * Слизерин! — последнее слово шляпа выкрикнула на весь зал, но вместо привычных аплодисментов или сплетничающих шепотков в зале вновь повисла гробовая тишина.
1) Норны — в древне-скандинавской мифологии три волшебницы, живущие в Мидгарде (срединном мире, мире людей) и символизирующие прошлое (судьбу), настоящее (становление) и будущее (долг). Они наделены даром определять судьбы людей, богов и всего мира в целом, в связи с чем боги неоднократно обращались к ним за советом. Норны существуют как бы вне времени и плетут на своих веретенах нити Судьбы. Также они поливают священный ясень Иггдрасиль (Мировое древо, поддерживающее небо и символизирующее жизнь), тем самым продлевая его существование.
2) (лат.) Высушиваю всех! (общие осушающие чары)
3) (лат.) Согреваю всех! (общие согревающие чары)
4) (лат.) Запутываю, смущаю. У Роулинг это слово превращено почему-то в прилагательное/существительное.
Лапина встала с табуретки, отдала шляпу МакГонагалл и оглядела зал, стараясь зацепить боковым взглядом преподавательский стол. У правого края она заметила Снейпа — тот сидел с мрачным выражением лица и выглядел осунувшимся и еще более бледным, чем обычно, под глазами залегли темные круги, а его поза была какой-то напряженной и неестественной — видимо еще не прошли последствия его недавнего визита к Лорду. Профессор лишь молча кивнул, и девушка, высоко подняв голову, гордо прошла к своему столу. О да, как же прочны наши стереотипы: знаешь парочку темных заклинаний, и уже в Слизерин! Факультет-стрелочник, козел отпущения! Да Ровена Равенкло тоже знала и использовала немало заклинаний, которые сейчас считаются темными. И вообще, почему практически везде считается, что незнание — это благо? Да, невинность — это добро. Но через познание зла человек приобретает опыт, знания, которые дают ему большое преимущество, чем если бы он был невинным в отношении жизни. Читай: наивным. Тезис — антитезис — синтез. Так, кажется, было у Гегеля.
Анна заняла место у того конца стола, что был ближе к выходу, и где сидело меньше людей. Церемония распределения продолжилась.
— Миллер, Элиза, — в этот раз у МакГонагалл не возникло трудностей с произнесением неанглийского имени.
— Хаффлпафф!
Златовласая Элиза встала с табуретки и быстро подошла к столу Хаффлпаффа, где ее радостно приветствовали, а рыжеволосая девушка, которая и была, скорее всего, Сьюзен Боунс, и два парня — один с рыжеватыми, остриженными горшком волосами и несколько грубоватыми чертами лица, другой — темно-русый, напоминающий выходца из богатой аристократической семьи, — пожали ей руки и освободили место. Даже со стороны этот факультет показался Лапиной самым дружным и сплоченным, настоящей семьей. Такая своеобразная компенсация за отсутствие сильного магического потенциала или отсутствие нужных связей — потому что как раз на Хаффлпаффе их (связи) и можно было обрести.
— Шонбрунн, Карл.
В этот раз шляпа тоже решила подумать. Шенбрюнн посмотрел на Лапину, переглянулся со стоявшим в одиночестве Визерхоффом, который был последний в очереди на распределение, с Миллер и Фольквардссоном, снова взглянул на Лапину.
— Слизерин!
Под звуки аплодисментов Карл подошел к столу змеиного факультета и занял место рядом с Анной.
— Und doch sind wir in demselben Haus gelandet. Seltsam nur, dass man Ihnen nicht zugejubelt hat, so wie den anderen /нем. И все-таки мы с вами оказались на одном факультете. Странно только, что вам не аплодировали, как всем остальным/ — сказал Карл.
— Vielleicht waren sie zu überrascht, dass der sprechende Hut zu lange über meine Zuteilung nachgedacht hat. /нем. Наверное, они были слишком удивлены, что шляпа долго думала над моим распределением/, — после некоторого раздумья ответила Анна.
— Уизерхофф, Лотар, — громко сказала профессор МакГонагалл.
— Гриффиндор! — не менее громко вынесла свой вердикт шляпа.
— Und welches Haus hat er Ihnen angeboten? /нем. И какой факультет она вам предлагала?/ — поинтересовался Карл, аплодируя другу.
— Gryffindor, — угрюмо ответила Анна, подперев голову. — Ich musste mit ihm verhandeln. /нем. Гриффиндор… пришлось с ней поторговаться. /
— Verhandeln? /нем. Поторговаться?/ — Шенбрюнн был уже наслышан о том, что шляпу можно уговорить, но слова Лапиной стали для него откровением.
— Ja, ich musste erraten, in welches Haus der heutige Direktor zugewiesen wurde. /нем. Да, я должна была угадать, на какой факультет она хотела отправить нынешнего директора/
— Und welches? /нем. И на какой?/
— Slytherin. /нем. Слизерин./
— Kein Wunder über die Freundschaft mit Grindewald. /нем. Тогда неудивительна его дружба с Гриндевальдом./
— Прошу немного внимания… — громко, совсем не по-старчески произнес Дамблдор и, поднявшись с места, широко раскинул руки, словно пытаясь всех обнять.
По залу тут же прокатилась волна магии, шепотки моментально стихли, и все сразу обернулись в сторону высокого старика с длинной белой бородой. У многих учеников на лицах появились выражения благоговейного трепета и восхищения — все-таки директор школы Хогвартс и Верховный Чародей Визенгамота обладал огромным авторитетом и по праву считался самым сильным волшебником столетия, которого боялся даже сам Вольдеморт.
Лапина, как и все остальные ученики в зале, обратила внимание в сторону преподавательского стола. Он находился на небольшом возвышении наподобие солеи (5), был украшен резьбой в неоготическом стиле и стоял перпендикулярно факультетским столам. По центру за ним сидел, а в данный момент стоял, директор в своей любимой пурпурной мантии, расшитой звездами, его роскошное деревянное кресло напоминало трон. По левую руку от него сидели уже небезызвестная профессор МакГонагалл и полная женщина неопределенного возраста в не совсем чистой мантии и шляпе из грубой ткани с многочисленными заплатами, с кудрявыми волосами с проседью; рядом с ней — еще одна женщина с темными волосами, одетая в темно-синюю мантию, с внимательным видом изучавшая зачарованный потолок; потом довольно странного вида преподавательница в огромных очках, делавшими ее невероятно похожей на стрекозу, ее русые кучерявые волосы были взлохмочены, вокруг шеи было обернуто множество цветастых шарфов, а “украшенные” множеством дешевых перстней пальцы нервно постукивали возле бутылки с каким-то алкогольным напитком. У самого конца сидела ведьма на вид лет пятидесяти с короткими седыми волосами и орлиным выражением лица; потому, что на ней была мантия спортивного покроя, можно было сделать вывод, что она ведет что-то наподобие физкультуры. Слева от Дамблдора занимали места маленький старый волшебник с копной седых волос и широкой, но короткой бородой, в чертах его лица угадывалось что-то гоблинское; вечно угрюмый Снейп, очередная ведьма в очках, всем своим видом напоминавшая типичную строгую учительницу, отличную от декана Гриффиндора лишь возрастом; еще одна относительно молодая преподавательница возрастом, наверное, как Снейп, ее длинные темно-каштановые волосы были заплетены в косы и, на средневековый манер, уложены на висках, а мантия, не как у других профессоров, была без рукавов и не запахнута, что позволяло разглядеть ее простое, но элегантное романское платье с широкими длинными рукавами. Где-то совсем с краю сидел великан, который провожал их в замок. Лапина удивилась даже, что это он вдруг делает за преподавательским столом. Труды ведет что ли? У боковой двери, через которую их завели в Большой Зал, стоял неприятной наружности сухой старик с длинными волосами и лысым теменем. На нем был старый потертый сюртук, а на руках он держал большую, по всей видимости, тоже старую, кошку темного тигрового окраса. Большой Зал за преподавательским столом завершался апсидой (6), а сквозь высокие стрельчатые окна с частыми переплетом виднелось ночное темное небо, сливавшееся наверху с его иллюзией под потолком.
— Поздравляю вас всех с началом нового учебного года в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, — продолжил директор, улыбаясь аудитории, его голубые глаза блестели из-под очков-половинок. — Нашим новым ученикам — добро пожаловать! Нашей старой гвардии — снова добро пожаловать! Смею напомнить, что Темный лес по-прежнему является запретной территорией. Также ученикам запрещено покидать факультетские общежития после отбоя, — лукаво подмигнул гриффиндорскому столу. — Более подробно с правилами поведения вы сможете у нашего школьного завхоза Аргуса Филча. — Стоявший в углу неприятный старик с кошкой на руках молча кивнул. — Теперь об изменениях в учебном процессе. В связи с увольнением профессора Слагхорна зельеварение вновь будет вести профессор Снейп, — громкие аплодисменты со стороны Слизеринского стола, — а защиту от Темных Искусств будет вести профессор Уоррингтон. К сожалению, он сможет приступить к занятиям только через две недели. До этого времени уроков защиты не будет. — Часть гриффиндорцев и хаффлпаффцев вздохнула с облегчением. — В этом году мы решили немного изменить нашу учебную систему с целью лучшего усвоения учениками полученных знаний. — В это раз навострили уши равенкловцы. — По пяти основным предметам, а именно защите от Темных Искусств, трансфигурации, зельеварению, заклинаниям и гербологии вводятся обязательные коллоквиумы (7), которых будет три в осеннем семестре и по два в зимнем и весеннем. На коллоквиумах вы должны будет продемонстрировать как теоретические знания предмета, так и показать уровень владения практическими навыками…
— *Ich bin froh, dass man in Hogwarts gründlich zum Lernprozess voranschreitet* /нем. Рад, что в Хогвартсе основательно подходят к учебному процессу/, — заметил Карл, продолжая смотреть в сторону преподавательского стола.
— *Ja* /нем. Да/, — мрачно согласилась Анна, догадываясь, что эту идею на педсовете подсказал Снейп, успевший у нее заранее поинтересоваться о системе обучения на химфаке. Оставалось только гадать, как ему удалось протолкнуть это “новшество”, что его тут же решили ввести.
— … Баллы, полученные за сдачу коллоквиумов, будут добавляться в ваши факультетские копилки, поэтому старайтесь не подводить свой факультет, — продолжал директор. — Более подробно об изменениях в учебном процессе вы сможете узнать у ваших деканов. В этом году, как уже объявила профессор МакГонагалл, в нашей школе будут обучаться иностранные студенты, которые наравне со всеми будут участвовать в жизни школы, поэтому просьба к нашей старой гвардии: помочь им быстрее освоиться с правилами поведения и распорядком дня в Хогвартсе. Мы будем рады, если этот эксперимент положит начало тесному и плодотворному сотрудничеству между магической Британией и другим странами. А теперь да начнется пир!
И все столы тут же наполнились различными яствами, причем не только британской кухни, что несказанно обрадовало некоторых — ведь не все любят тыквенный сок и пироги с почками. Лапина, дабы не упасть в грязь лицом перед напыщенными аристократами, среди которых она оказалось волей Распределяющей шляпы, беспокойно оглядывалась по сторонам, чтобы посмотреть, как едят другие, и пыталась действовать аналогично. Благо, нож оказался достаточно острым, так что мясо разрезалось буквально сразу, а не каталось по тарелке, а благодаря выверенным движениям и урокам Снейпа она не чувствовала себя за столом так неуклюже и неуверенно, как это бывало раньше, когда ей приходилось участвовать в так называемых “больших обедах” на кафедре, где обычно собиралась профессура и научные сотрудники — одним словом, интеллигенция, или на праздниках у богатых родственников, которые мнили себя лучшими во всех отношениях людьми. Пару раз она допускала ошибки, но ее выручал сидевший рядом Карл, рассказывая и показывая, как надо есть то или иное блюдо, при этом в его голосе и выражении лица не было ни тени недовольства или надменности, только вежливость и добродушие. К тому же, заверил он ее, скоро она сама научится делать все правильно, и что застольный этикет — лишь дело привычки. Сама же Анна так и не смогла для себя выяснить причины поведения Шенбрюнна. Он что, хочет с ней подружиться, чтобы выведать у нее информацию? Или она ему просто нравится? Нет, это уже полный бред. Она рассказала о себе достаточно, чтобы дать понять, что какие-либо серьезные отношения с ней исключены. Или он решил, что ему одному будет слишком скучно в Равенкло, и сам попросился в Слизерин? В последнем она была уверена. И опять же странно, ведь у него с Бранау, насколько она поняла, сложились не лучшие отношения, учитывая умеренно толерантные взгляды первого и ярые фашистские — второго. Но пока, решила она для себя, будет не грех воспользоваться чужой помощью и советами, тем более предложенными sua sponte (8), и далее смотреть по обстоятельствам.
Тем временем за гриффиндорским столом…
— Они там что, застряли?! — возмутился Рон, пока Кайнер примеряла шляпу. — Я есть хочу!
— Рон, ты можешь думать о чем-нибудь еще, кроме еды и квиддича? — с раздражением в голосе спросила Гермиона.
— Что-то долго она сидит, — задумчиво сказал Гарри, положив голову на сложенные на столе руки. — Ей шляпа четыре факультета на выбор предложила что ли?
— Надеюсь, она и ее дружки не попадут на наш факультет, — сказал Рон, — что-то они мне не нравятся. — И тут же получил косой взгляд от Гермионы, напомнившей о событиях шестилетней давности (9).
— Слизерин! — громко выкрикнула шляпа, и Кайнер, оглянувшись по сторонам, как королева, прошла к дальнему концу слизеринского стола.
— Я же говорил, что она на Слизерин попадет! — снова сказал Уизли. — Что-то тут нечисто.
— Хочешь сказать, что она имеет отношение к Вольдеморту? — спросил Гарри, несколько сидевших рядом младшекурсников испуганно вздрогнули, услышав ненавистное имя.
— Маловероятно, — мрачно ответила Грейнджер. — Смотрите, ее вообще проигнорировали. Вряд ли она имеет какое-либо отношение к Сами-Знаете-Кому.
— И все равно это странно, — заключил Поттер. — Она вроде в Равенкло хотела попасть.
— Уизехофф, Лотар, — объявила МакГонагалл.
— Гриффиндор! — выкрикнула шляпа.
— О нет! — буркнул Рон. — Его что, не могли отправить в Слизерин?
— Перестань, Рон! Он же тебе ничего не сделал, — возразила Гермиона.— Добро пожаловать в Гриффиндор, — обратилась она к подошедшему к их столу Лотару и приветливо улыбнулась, указав на свободный стул рядом с Гарри.
— Спасибо, — ответил Визерхофф, тоже улыбнувшись, — надеюсь, мы станем друзьями, — и сел на указанное ему место.
— Прошу немного внимания. Поздравляю вас всех с началом нового учебного года в Школе чародейства и волшебства Хогвартс. Нашим новым ученикам — добро пожаловать! Нашей старой гвардии — снова добро пожаловать!.. — начал свою традиционную речь Дамблдор, напоминая о правилах и сообщая об изменениях в учебном процессе.
— Коллок-что?.. — возмутился Уизли. — Да они совсем сдурели! И так времени ни на что не хватает!
— Коллоквиум, Рональд. Не хватает, потому что ты не умеешь им правильно распоряжаться, — назидательным тоном сказала ему Гермиона. — И вообще, я считаю, что это очень хорошо, что они ввели коллоквиумы, ведь нам в этом году надо сдавать ТРИТОНы, и у нас будет лишняя возможность проверить свои знания.
— Слушайте, а кто-нибудь знает, кто такой этот Уоррингтон? — спросил Гарри, которого, как будущего аврора, естественно волновал вопрос, насколько компетентным является очередной преподаватель ЗОТИ.
— Кажется, из министерства кто-то… — ответил Уизли, зевнув. — Жаль только, что Снейп вернулся…
— Рональд!.. — возмутилась Гермиона, не терпевшая неуважение к преподавателям.
— … А теперь да начнется пир! — провозгласил Дамблдор, хлопнув руками, и стоявшие на столах блюда тут же заполнились разнообразной едой.
— Наконец-то! — воскликнул обрадованный Рон, наложив к себе на тарелку всего и побольше.
По окончании пира ученики начали с шумом вставать из-за столов. Малыши толпились вокруг старост, которые должны были показать им дорогу до факультетских гостиных. Преподаватели неспешно покидали Большой Зал, выходя через боковые двери. Поттер и Уизли наскоро вытерев рты салфетками, кинули их в грязные тарелки, которые тут же исчезли, и поспешили найти Джинни, которая в очередной раз успела на них обидеться, из-за того, что парень и брат не захотели ей рассказывать о поручении, данном Дамблдором.
— Рон, а первокурсники?! — воскликнула Гермиона, не успев встать со стула.
Безответственность ее друга порой сильно поражала девушку, привыкшую к порядку во всем и серьезно подходившую к любым обязанностям и поручениям. И при этом она каждый раз прощала своего друга, потому что это был ее друг, первый друг вместе с Гарри, появившийся у нее в Хогвартсе. Они были для нее, непонятой большинством одноклассников, единственной опорой и поддержкой в чужом для нее мире, где на таких, как она во многом смотрели свысока, и потому, глубоко на подсознательном уровне, она боялась эту опору потерять.
— Позвольте, мисс… — Гермиона почувствовала, что стул позади нее отодвинули, и увидела протянутую перед ней руку ладонью вверх.
— Э… спасибо, — неуверенно ответила девушка, опираясь о подставленную руку Визерхоффа, на ее щеках вспыхнул румянец — никто из парней не стремился за ней ухаживать, и даже такое, казалось бы, обычное проявление вежливости по отношению к женщине в светских кругах, оказалось для нее приятным сюрпризом.
— Эй, отстань от моей девушки! — воскликнул Рон, увидев, как Гермиона взялась за руку нового студента.
— Тогда будь добр, оказывай подобающее внимание своей даме, — спокойно ответил Лотар, однако по его взгляду легко было угадать, что он не лучшего мнения о поведении Уизли.
Несколько старшекурсниц, среди которых были главные сплетницы Хогвартса Лаванда и Парвати, захихикали, вспомнив произошедшую в поезде ссору между старостами Гриффиндора.
— Не ссорьтесь, мальчики, — Грейнджер попыталась взять себя в руки и остановить назревающий скандал. — Рон, нам надо выполнять обязанности старост. Первокурсники, ко мне! Я покажу вам дорогу в общежитие факультета Гриффиндор, — властным голосом обратилась она к малышам.
— Постройте их парами, — подсказал Визерхофф, — так будет проще их вести. Остальные тоже пусть идут парами или тройками друг за другом, чтобы не занимать весь коридор.
— Мм… спасибо.
— Ты чего тут командуешь? Староста здесь я, а не ты! — снова возмутился Уизли, которого гораздо больше не радовала перспектива того, что рядом с Гермионой оказался такой же педант, как она сама, чем то, что кто-то добровольно взял на себя его обязанности старосты.
— Рон, Гермиона, не ссорьтесь, — урезонила их подошедшая Джинни, с которой уже успел помириться Поттер. — Пойдем, Рональд, мы все и так знаем, что ты терпеть не можешь обязанности старосты, — и, схватив брата за руку, позволила Гарри увести их.
А Гермиона с удивлением для себя обнаружила, что без Рона выполнять обязанности старосты ей стало гораздо проще, вернее, когда второй староста не являлся Роном. Вместе с Лотаром они построили малышей и повели их к выходу из Большого Зала.
Что же касается Северуса Снейпа, который ненадолго задержался в Большом Зале, чтобы переговорить с куратором Геннингеном, и потому уходил последним, он заметил вдруг совершенное необычное явление: два обычно враждующих факультета построились и вместе пошли к выходу. Гриффиндорцы остановились по команде Визерхоффа, который, по ходу дела, добровольно взял на себя обязанности Уизли, и слизеринцы, во главе которых были Малфой, Паркинсон и Бранау, прошли вперед. Правильно, никто не хочет связываться с Генрихом фон Бранау. А на Гриффиндоре одним умным человеком стало больше: в отличие от предыдущих нескольких лет, никакой давки у Главного входа, никаких свор и драк между Грифииндором и Слизерином не возникло, только пара косых и недовольных взглядов — вот и вся межфакультетская вражда. Его взгляд задержался на невысокой студентке Слизерина, шедшей почти в самом конце. Она обернулась на пару секунд, их взгляды встретились. Почему, почему она попала в Слизерин, а не в Равенкло? Теперь он проблем не оберется, особенно если учесть возможное противостояние напыщенного сноба и аристократа, чистокровного волшебника и ярого фашиста Генриха фон Бранау и магглорожденной русской Анны Лапиной, выдающей себя за немку Анну Кайнер. Мерлин! За что ему все это? И Северус Снейп скрылся за боковой дверью, направившись в гостиную Слизерина.
* * *
— Честь и храбрость! — громко выкрикнула Гермиона, подведя младшекурсников к дверному проему, закрытому картиной с изображением Полной Дамы.
— Верно, — кивнув, ответила дама в пышном розовом платье, и портрет отъехал в сторону.
— Проходите, — снова сказала девушка, первой спустившись в просторную и уютную гостиную Гриффиндора, отделанную в красных тонах. — Добро пожаловать в общежитие Гриффиндора, — продолжила она, когда все студенты оказались в сборе, — комнаты мальчиков находятся слева, комнаты девочек — справа по лестнице, — показала, куда кому идти в зависимости от половой принадлежности, — но прежде, чем вы пойдете спать, хотелось бы напомнить несколько основных правил общежития. Общежитие запрещается покидать после отбоя, для студентов 1-го-3-го курсов это восемь часов вечера, для 4-го-5-го курсов — девять часов и для 6-го-7-го — одиннадцать. В общежитие нельзя проносить спиртные напитки и петарды. Также запрещается шуметь после одиннадцати часов вечера. О проведении любых мероприятий в гостиной общежития просьба заранее сообщить мне, чтобы я могла согласовать этот вопрос с нашим деканом профессором МакГонагалл…
— Гермио-о-она, хва-атит, — устало потянул развалившийся в кресле Рон, зевая, — уже третий год слышу одно и то же.
— Уже заканчиваю, — примирительным тоном ответила девушка, понимая, что после утомительной поездки на поезде, затянувшейся церемонии распределения, продолжительной речи директора и плотного ужина все, в том числе, и она сама, уже давно хотят спать. — Дополнительно с правилами поведения и проживания в общежитии вы сможете ознакомиться, если прочитаете висящую на двери инструкцию. Если у вас есть вопросы, то задавайте сейчас. Если нет — тогда всем спокойной ночи.
— Простите, м… Гермиона, — сказал после некоторой заминки Лотар, сочтя, что обращение “мисс Грейнджер” гриффиндорцы не оценят, — а когда мы сможем выбрать нужные ad studendum (10) предметы и узнать расписание занятий?
— Завтра во время завтрака, — ответила староста.
Визерхофф кивнул, показывая, что удовлетворен ответом.
— Есть еще вопросы? Нет? Тогда расходитесь по спальням. Всем спокойной ночи-и… — Гермиона, зевнув, устало села в большое мягкое кресло перед камином.
Студенты медленно разбрелись по спальням, делясь на ходу впечатлениями от прошедшего дня. Только Гермиона Грейнджер по-прежнему сидела в кресле у камина, подперев рукой голову у виска, ее пышные каштановые волосы рассыпались между тонкими пальцами, а светло-карие глаза невидящим взглядом смотрели на огонь.
— Мисс Грейнджер, вам тоже следует идти спать, — услышала она голос у себя за спиной.
Визерхофф обогнул кресло, в котором сидела девушка, и сел в соседнее, расслабившись и откинув голову на высокую спинку, созерцая горевший в камине огонь.
— Спасибо за заботу… — отозвалась Грейнджер. — И кстати, у нас на факультете не приняты формальности: давай на “ты” и просто “Гермиона”.
— Как скажешь. Гермиона, сколько лет ты уже являешься старостой?
— С пятого курса, то есть уже третий год. А что?
— Я готов помочь тебе, — Лотар смотрел теперь прямо на нее.
— Я была бы рада твоей помощи, но по правилам Хогвартса у каждого факультета только двое старост — мальчик и девочка.
— Гермиона, я понимаю, что Уизли — твой друг, но извини, у нас за такое исполнение обязанностей просто лишили бы должности и выпустили ли бы с такой рекомендацией, с которой нельзя было бы получить серьезную и ответственную, а, значит, высокооплачиваемую работу…
Гермиона понимала, что немец говорит по существу и внутренне была с ним согласна, но она настолько привыкла покрывать своих вечно безответственных (нет, Гарри, конечно, очень ответственный, но только не в плане учебы и школьных правил), влипающих во всякие неприятности друзей, что просто не могла представить себе, как она пойдет и нажалуется своему декану на то, что Рон бездельничает и не помогает ей. Да, впрочем, учителя и так обо всем знают, только смотрят сквозь пальцы. От осознания этого факта девушке стало неприятно в душе, ведь получалось, что учителя, которых она всегда считала непререкаемым авторитетом, сами поощряли своим бездействием безответственность среди учеников.
— … и завтра я пойду к профессору МакГонагалл и изъявлю о своем желании стать старостой Гриффиндора, — закончил Визерхофф, встав с кресла, в его голосе звучали уверенность и твердость.
На памяти Грейнджер еще никто из учеников, ее однокашников по Гриффиндору, говоря об учителях в третьем лице, не прибавлял их фамилиям слово “профессор”.
— Вставай, Гермиона, — строго сказал Визерхофф, подойдя к ней и протянув руку, — иначе ты уснешь прямо здесь.
Девушка перевела заторможенный взгляд на стоящего рядом парня и дала ему руку, позволив проводить себя до лестницы, ведущей в комнаты девочек, хотя это была всего лишь пара десятков футов. И никто из них, естественно, не заметил стоявшего в углу под мантией-невидимкой Рона, слышавшего весь их разговор, и покрасневшего от гнева и ревности.
5) Солея — небольшой помост или ступенька, условно разделяющая пространство на две зоны. Используется, как правило, в церковной архитектуре: на солее располагается иконостас (в православных и некоторых католических храмах) и жертвенник, на котором располагаются необходимые для совершения литургии предметы и совершается сам процесс подготовки к таинству Причастия.
6) Апсида — в архитектуре: стена, опоясывающая пространство дугой.
7) Коллоквиум — беседа преподавателя со студентами с целью выяснения уровня теоретических знаний последних. Во время коллоквиума студенты должны решить предложенные преподавателем задачи и ответить на возникающие по ходу беседы дополнительные вопросы. В некоторых случаях при несдаче коллоквиума (или затягивании сдачи) студента не допускают к практическим занятиям по следующей теме. Предполагается, что в Хоге студенты во время коллоквиумов должны будут показать также некоторые практические навыки. Таким образом, коллоквиум будет напоминать мини-экзамен СОВ или ТРИТОН с той разницей, что материал будет сдаваться не комиссии, а своему же преподавателю по соответствующему предмету.
8) (лат.) добровольно, по собственной воле.
9) Речь идет о знакомстве в Хогвартс-Экспрессе, когда Рон высказал пожелание оказаться с Гермионой на разных факультетах (ГП и ФК). Гермиона намекает на то, что Рон в свое время не хотел с ней вместе учиться, а теперь во всю пользуется ее помощью и даже пытается строить с ней отношения, чего могло бы не быть, попади она в Равенкло.
Слизеринцы спустились в холодные мрачные подземелья, единственным источником света в которых служили закрепленные на низких романских колоннах факелы. Миновав несколько коридоров и пустых проходных комнат, они оказались в тупике. На единственной висевшей на стене и доходившей до самого пола картине был изображен хмурый волшебник в богато украшенной средневековой котте 11 и темно-бардовой мантии с капюшоном, державший длинный посох в руках.
— Puritas per saecula (12), — громко произнес высокий платиновый блондин, возглавлявший процессию.
Волшебник на портрете лишь молча кивнул и неслышно стукнул посохом об пол — картина отъехала в сторону. Подростки спустились в гостиную, пропустив вперед первокурсников.
Гостиная факультета Слизерин, как и все комнаты в подземельях Хогвартса, была выполнена в романском стиле (13). В центре ее стоял восьмигранный мраморный фонтан, вода в котором лилась из широкой чаши, которую поддерживал тонкий столбик, увитый каменными змеями. Украшенные тимпанами (14) арки вели соответственно в мужское и женское общежития, а также в общие комнаты, куда и прошли студенты, ведомые старостами, представившимися как Драко Малфой и Пэнси Паркинсон. Теперь студенты оказались уже в настоящей гостиной, выглядевшей намного более уютно, чем холл с фонтаном. Это помещение так же было выполнено в романском стиле, причудливо сочетая в отделке и интерьере элементы неоготики (15) и модерна (16). В центре его, перед мраморным камином лежал большой ворсистый, изумрудно-зеленый ковер с рисунком в виде двух переплетенных по периметру серебристых змей. Вдоль стен стояли кресла и диваны из черной кожи (похожие, сохранившиеся с пятидесятых годов, Лапина видела на химфаке) и темно-зеленого атласа, и небольшие журнальные столики на изогнутых ножках, столешницы которых были затянуты темно-зеленым сукном. В простенках между дверьми и колоннами висели источавшие мягкий зеленый свет лампы, покрытые витражными абажурами, и потемневшие от времени картины и гобелены, изображавшие великих волшебников, события времен Основателей и Мерлина. Боковые комнаты, которые, как большинство комнат в подземельях являлись проходными, служили больше для занятий: в них стояло по несколько книжных шкафов, заполненных старинными фолиантами в темных кожаных переплетах, рабочие столы и стулья из черного дерева, при этом на каждом столе стояло по зеленому витражному абажуру для лучшего освещения, зато количество мягкой мебели было сведено к минимуму. Окон, как и следовало ожидать, в подземельях не оказалось.
Показав, где что находится, и прочитав хвалебные оды родному факультету, Драко привел всех обратно в общую гостиную и комнату отдыха по совместительству, сказав подождать декана профессора Снейпа, который не замедлил появиться, взметнув своей широкой черной мантией, напоминавшей крылья летучей мыши.
— Вы — слизеринцы, и должны годиться этим, — начал свою ежегодную речь декан Слизерина. — Вы — единый Дом, ваша сила — в единстве. Наш факультет имеет давнюю историю, и вы должны делать все для поддержания его чести и традиций. Посему я требую от вас хорошей учебы и достойного поведения. Это относится как к младшим курсам, так и к старшим, в том числе и к нашим иностранным гостям. Вы должны тщательно обдумывать все ваши действия и не ввязываться в сомнительные авантюры подобно ту… — заметил мрачное выражение на лице Шенбрюнна, друг которого оказался в Гриффиндоре, — … большинству гриффиндорцев. Наши основные качества — расчетливость и хитрость, и вы должны их использовать на благо нашего факультета. Помните, что на протяжении многих лет наш факультет подвергался остракизму со стороны других факультетов, что при любом удобном случае вас готовы унизить, оскорбить, проклясть. В связи с этим вы должны открыто демонстрировать ваше единство и никогда не ходить по школе в одиночку. Особенно это касается новичков. Вы должны поддерживать друг друга и помогать друг другу. И помните, что я не потерплю у себя на факультете конфликтов, возникающих из-за ваших личных амбиций. Мистер Малфой, мисс Паркинсон, ваша задача, как старост, доходчиво объяснить новичкам правила поведения, научить разбираться в системе хогвартских подземелий, а также сопровождать их с урока на урок. Для первокурсников организовать группы по выполнению домашних заданий и проследить, чтобы последние выполнялись вовремя и не позорили наш факультет своим качеством. Вы все поняли?
— Да, — раздался стройный хор голосов.
— Более подробно с правилами поведения вы можете ознакомиться у старост или в инструкции, висящей у входа в гостиную. По любым вопросам также обращайтесь к старостам, в обязанности которых входит решать мелкие насущные проблемы бытового характера. При возникновении более серьезных ситуаций вы должны обратиться ко мне, как к вашему декану, — через старост. Также смею напомнить, что по-прежнему обязательными для всех являются уроки по этикету и традициям волшебного мира. Вам все ясно?
— Да, — снова ответили ученики; хотя родители многих из них были знакомы с профессором, один его вид у многих, особенно у первогодок, вызывал благоговейный страх и трепет.
Напоследок декан окинул всех своих студентов фирменным, предвещающим скорую кару взглядом и подошел к стоявшим у камина иностранным студентам.
— Поскольку вы поступили сразу на выпускной курс Хогвартса, в конце этого учебного года вам придется сдавать выпускной квалификационный экзамен на уровень ТРИТОН. Сдавать экзамен вы будете по тем предметам, которые нужны будут для вашей будущей профессии и по которым вы будете углубленно заниматься в течение этого года. В случае несоответствия ваших знаний и навыков изучаемому предмету вы будете отстранены от его изучения. Сейчас вы назовете ваши предполагаемые профессии и предметы, которые хотели бы изучать, и на следующее утро, за завтраком я выдам вам ваши расписания. Вам понятно?
— Да, сэр, — ответили двое юношей и девушка.
— Начнем с вас, мистер Бранау.
— Фон Бранау, — поправил немец, недовольно посмотрев на своего декана.
— Итак, господин фон Бранау, какие предметы вы хотели бы изучать на углубленном уровне?
— Я бы хотел в будущем заниматься политикой и финансами, — надменно ответил Генрих.
— Тогда я бы посоветовал вам взять руны, историю магии, заклинания и маггловедение.
— Беру только историю магии и заклинания. Руны мне не нужны, а маггловедение… — на его холеном лице застыла гротескная маска, — … чтобы я, чистокровный волшебник, как-то соприкасался с миром этих недоразвитых существ… Фу-у, — и поморщил нос так, как если бы находился в хлеву.
Лапина предпочла благоразумно промолчать. Еще не хватало ей спорить с Бранау о том, какая раса лучше.
— Как знаете, господин фон Бранау. Теперь вы, господин фон Шенбрюнн…
— Я собираюсь поступать в Лейпцигский магический университет, на факультет зельеварения. В связи с этим я хотел бы дополнительно изучать зельеварение, заклинания, нумерологию, трансфигурацию и руны.
— Ваш выбор вполне разумный, господин фон Шенбрюнн, — Карл кивнул в знак благодарности. — Мисс Кайнер?
При упоминании фамилии без принадлежности к титулу Бранау круглыми глазами посмотрел на Анну, отойдя в сторону на несколько шагов. Эта девица показалась ему подозрительной сразу, как только он ее увидел. Вначале она наколдовала какую-то вспышку, пока они плыли по озеру, потом применила на первокурсниках модифицированное осушающее заклинание, советуясь при этом с защитником грязнокровок Шенбрюнном (и как только его на Слизерин определили?) и Фольквардссоном. Ладно, с ними она могла познакомиться в поезде или по пути к Большому Залу. Но откуда она взялась вообще? Ее не было с ними в группе, в отличие от той же грязнокровки Миллер. И что это за странная фамилия (17)? Совсем что ли из самых магглов, из самых низов? Но что она делает тогда на Слизерине, где, по идее, должны учиться только чистокровные волшебники?
— Я бы хотела в дальнейшем заниматься зельеварением как наукой, — спокойно ответила Анна, опустив ресницы, — но еще не решила, в какой университет буду поступать.
— С университетом советую определиться как можно скорее, — строго сказал Снейп. — Также я рекомендую вам взять те же предметы, что и господин фон Шенбрюнн.
— Простите, сэр, а можно убрать нумерологию и трансфигурацию? — Лапина подняла глаза, посмотрев на своего теперь уже декана — уж очень не хотелось ей изучать на продвинутом уровне те предметы, которые ей плохо давались.
— Знания в области нумерологии необходимы для составления рецептов некоторых зелий, а преобразования одних веществ в другие в процессе приготовления зелий основываются на важнейших принципах трансфигурации, поэтому я настаиваю, чтобы вы взяли эти предметы.
— Да, сэр, — сдалась Анна, покорно опустив голову.
— А господин фон Шенбрюнн поможет вам разобраться с предметами, которые вызывают у вас затруднения, — бархатным голосом добавил Снейп.
— А также проследит, чтобы с вами не случилось никаких неприятностей, — зельевар пробежал глазами по гостиной, убедившись, что они остались втроем: хотя его просьбу можно было трактовать в довольно широких пределах, лишние уши были им ни к чему.
Анна отшатнулась, уперевшись в подлокотник черного кожаного кресла позади себя. Ей с трудом удалось сдержать себя и не возразить Снейпу — все равно бесполезно, да и спорить с упрямым профессором не сильно хотелось, только себе дороже вышло бы. И не то, чтобы она имела что-то против общества Шенбрюнна: наоборот, она находила его вполне приятным собеседником и галантным молодым человеком (что, собственно, ему было положено по статусу), но терпеть его все время подле себя — это слишком… Ее весьма не радовала перспектива того, что кто-то будет без конца ходить за ней и следить за каждым шагом, и не только потому, что она любила одиночество, но и потому, что некоторые вещи в Хогвартсе она могла сделать только одна.
— Да, господин декан, — все с тем же выражением лица ответил юноша; по нему нельзя было определить, относится ли он к данной только что ему обязанности с полным безразличием, ненавистью или, наоборот, с охотой.
— А теперь отправляйтесь спать: время отбоя уже наступило, — строгим голосом приказал профессор и, резко развернувшись, отчего полы его мантии взметнулись в воздух, вышел из гостиной.
— Entschuldigen Sie mich bitte, Karl /нем. Извините, Карл/, — устало сказала Лапина, опустившись в ближайшее кресло, склонив голову, дотронувшись пальцами до виска.
Здесь и сейчас не было ни Снейпа, ни Бранау, ни Дамблдора, и ей не нужно было играть на публику — чего только стоил один миниспектакль со шляпой Основателей, — что, к ее же собственному удивлению, у нее достаточно хорошо получилось. И ей было не по себе от осознания того факта, что ее только что спихнули на удачно подвернувшегося чистокровного студента-немагглофоба.
— Seien Sie unbesorgt. Es wird für mich ein Leichtes, Ihnen zu helfen /нем. Не беспокойтесь. Мне будет нетрудно вам помочь/, — мягко ответил Шенбрюнн, продолжая стоять рядом с креслом, в котором она сидела.
Так, наверное, чувствуют себя под заклятием “Confundo”. Она совершенно запуталась в своих мыслях и чувствах, принципах — своих и чужих. Ведь этот ненормально — принимать помощь от человека, который на шесть или семь лет тебя моложе просто потому, что тебе так будет проще. Ненормально искать покровительства у человека, заведомо обладающего деньгами и связями, только потому, что внешне он демонстрирует приязнь по отношению к тебе. Ненормально доверять человеку, которого знаешь всего один день, и о котором не знаешь ничего, кроме имени, происхождения и пары увлечений, — то же самое он знает про нее. Но у них нет выбора: у него, потому что его фактически заставил Снейп, у нее — потому что она не может выдать себя, и потому что их, опять же, друг другу навязал Снейп. Вот и называется — подавись своими принципами.
— Anna, lassen Sie mich Sie zum Schlafsaal begleiten /нем. Анна, позвольте проводить вас до спальни/, — Шенбрюнн подал девушке руку.
— Ja, bitte. /нем. Да, пожалуйста/, — и позволила довести себя до дверей дортуара.
Женское общежитие Слизерина было холодным и мрачным и, подобно остальным подземельям, напоминало лабиринт, так что Лапиной потребовалось немало времени, чтобы отыскать спальню седьмого курса. Последняя представляла собой большое прямоугольное помещение, состоящее из коридора и нескольких секций-спален. В каждой такой секции была кровать с темно-зеленым бархатным пологом, скрытая со стороны коридора высоким секретером в неоготическом стиле, напротив нее располагались большой платяной шкаф, узорная ширма, зеркало в форме арки, украшенное резной стрельчатой рамой, изящные туалетный столик и стул. Сразу было видно, что здесь живут аристократки, представительницы богатых и знатных семей.
Девушки уже готовились ко сну: кто-то переодевался за ширмой, кто-то сидел в дорогом пеньюаре перед зеркалом и с важным видом расчесывал волосы, а кто-то уже забрался под теплое одеяло. Практически все говорили — о поездках к родственникам за границу или на дорогой курорт, о новых нарядах и списке женихов, выбранных родителями. Анна не вслушивалась в их разговоры, но их интонации, выражения лиц, то, как они на нее косились, когда она проходила мимо них, очень напоминали ей “золотую молодежь” — дочек и сынков богатых родителей, которые сами ничего не добились в жизни, но зато во всю пользуются родительскими деньгами и известностью, считая, что им все можно, потому что их родители… Сейчас, когда у нее была возможность разглядеть своих однокурсниц поближе, она поняла, что большинство из них ей просто не нравятся. Пэнси Паркинсон, староста девочек, брюнетка со стрижкой каре и некрасивым лицом, напоминающим морду мопса, показалась ей слишком хвастливой и надменной. Миллисента Буллстоуд, круглолицая блондинка с заплетенными в косу волосами, — слишком крупной и неповоротливой; ее движения не отличались грациозностью, а по выражению ее практически еще детского лица и манере вести беседу можно было сделать вывод о том, что природа не отягчила ее излишним умом. Она могла бы отлично составить компанию тем двум увальням, что с совершенно глупым видом слушали речь декана, а все остальное время, подобно телохранителям, ходили вслед за Малфоем и Бранау — Крэбб и Гойл, кажется, так их звали. Еще одна девушка, то ли Шейла, то ли Эшли, ничем особенно не отличалась, кроме того, что во всем соглашалась с Паркинсон. Единственными истинными леди среди всей этой “золотой молодежи” были только сестры-погодки Гринграсс, Дафна и Астория. Обе очень похожи друг на друга, с овальными, немного вытянутыми лицами, маленькими ртами, большими голубыми глазами и длинными русыми, слегка вьющимися волосами. Обе были вежливы и немногословны, изысканны в манерах, а от их взглядов веяло небольшой холодностью и толикой превосходства — тем же, что она видела у Шенбрюнна или Фольквардссона.
Девушка дошла до последней незанятой кровати, решив, раз все остальные уже заняты, то она будет спать здесь, и была приятно удивлена, обнаружив, что все ее вещи уже разложены по полкам, и ей остается только переодеться в пижаму и лечь спать. Астория ей слегка кивнула и, гордо подняв голову, отправилась в спальню для девочек шестого курса, а Дафна поинтересовалась, как мисс Кайнер нравится в Англии и в Хогвартсе в частности, и пожелала спокойной ночи. Неужели слухи о ее “грязнокровности” уже успели разнестись по школе, думала про себя Анна, не спеша, раздеваясь за ширмой. Если только одна соседка по комнате соизволила поговорить с ней, пусть даже из вежливости, в то время как все остальные просто смерили косыми взглядами. В целом, рассуждала про себя Лапина, первый день прошел для нее вполне сносно, если не считать, конечно, ее распределение в Слизерин, от которого она первые несколько минут была просто в шоке, да и Снейп, наверное, тоже. Она пока не взболтнула ничего лишнего и не совершила слишком грубых ошибок. И даже оказалась не обделена вниманием со стороны мужского населения, причем представителей аристократии. Да, с учетом ее попаданием в Слизерин уроки этикета, преподанные Снейпом, оказались вовсе не такими бесполезными, как казалось изначально. Она уже не краснела и не бледнела, когда ей подавали руку или помогали сесть, воспринимая это просто как проявления вежливости, а не попытки ухаживаний. Да и вообще, какие у нее могут быть отношения с юнцами семнадцати-девятнадцати лет? Они ей сами в студенты годятся. От этого еще более неприятным становился тот факт, что профессор зельеварения по сути дела отдал ее под покровительство одного из учеников. Ладно, ее он, допустим, хотел просто унизить. А его-то зачем? Неужели он не понимает, что из-за нее парень может просто стать изгоем на своем же факультете?
За этими невеселыми мыслями ее застал стук о книжный шкаф.
— Эй, Кайнер, ты еще не спишь?
— Нет, а что? — удивилась Лапина, задержав пальцы на последней пуговице блузки. — Кажется, это была Паркинсон.
— Тебя вызывает этот ваш Геннинген… или Граннинген, как там его?
— Когда? — удивилась Анна: она знала, что рано или поздно расспросы продолжатся, и ожидала их со стороны Шенбрюнна, но никак не думала, что ею так быстро заинтересуется их куратор. Кто на нее донес? Шенбрюнн, Визерхофф или все-таки магглоненавситник Бранау? Точно не Миллер — она и мухи не обидит.
— Сейчас!
— Сейчас? — у девушки от удивления отвисла челюсть. Чего это куратору вдруг не спится? — Пэнси, ты не ошиблась? Может быть, завтра утром?
— Ты глухая, Кайнер? — раздраженно воскликнула староста. — И запомни: на Слизерине обращаются только по фамилиям.
— Хорошо, Паркинсон, — прошипела в ответ Лапина, спешно застегнув блузку и накинув мантию. — Где он меня ждет? — спросила она, уже выйдя из-за ширмы.
— В пустом кабинете рядом с классом трансфигурации на первом этаже, — недовольно ответила Пэнси, которая явно не была в восторге оттого, что ей приходится выступать в роли посыльной.
— А поточнее? Какой номер?
— В смысле, номер? — удивилась брюнетка.
— Номер кабинета, — теперь начала раздражаться Анна, уже дошедшая до выхода из общей спальни.
Увидев, как скривилась в ответ лицо старосты, Лапина молча вышла в коридор и направилась в общую гостиную. Ее вовсе не радовала перспектива, на ночь глядя, беседовать с куратором немецкой делегации. Может быть, ее просто решили разыграть? Чтобы грязнокровка в первый же день опозорила свой факультет, и ее можно было спокойно поносить в дальнейшем? И вообще, чего Геннингену понадобилось от нее в такой час? Насколько она слышала, немцы предпочитают рано ложиться и рано вставать. Вполне логично, если бы ее вызвали на допрос с утра, но никак не в полночь. Ладно, если что, палочка у нее с собой, и в случае надобности она сможет защититься, да и беспалочковую магию никто не отменял.
Хорошо, что встреча была назначена не в подземельях, иначе она блуждала бы по коридорам до утра. Около одного из окон она заметила высокого человека средних лет в длинной, дорогой темно-коричневой мантии с широким воротником. Он развернулся, все так же продолжая держать руки за спиной, и пристальным строгим взглядом посмотрел на девушку сверху вниз.
— Fräulein Keiner, nehme ich an? /нем. Фрейлейн Кайнер, я полагаю?/ — он скорее утверждал, чем спрашивал, продолжая рассматривать девушку оценивающим взглядом.
— Ja,Herr Henningen, — девушка присела в книксене, опустив голову. — Entschuldigen Sie bitte, meine Verspätung. /нем. Да, господин, Геннинген… Извините, пожалуйста, за опоздание./
— Kommen Sie mit, Fräulein Keiner /нем. Пройдемте, фрейлейн Кайнер/, — сказал немец, указав в сторону ближайшего открытого кабинета.
— Setzen Sie sich /нем. Садитесь/, — вновь сказал он строгим, беспристрастным голосом, указав на скамью за партой, а сам сел за учительский стол.
— Danke /нем. Спасибо/, — ответила Анна, чувствуя, как от волнения ее сердце стало биться все чаще и чаще.
— Sie wissen, warum Sie hier sind, und warum ich dringend mit Ihnen sprechen muss? /нем. Вы знаете, зачем вы здесь находитесь, и почему этот разговор потребовал такой срочности?/
— Nein /нем. Нет/, — девушка отрицательно покачала головой, начав выстраивать на всякий случай ментальный щит: она не знала ничего о способностях Геннингена к легилименции, но знала, что весьма сведущий в этом деле человек может сделать все так, что легилиментируемый даже не почувствует, что в его мозгах копались.
— Mir ist zu Ohren gekommen, Sie seien ein ausländischer Schnüfflerin, welcher nach Hogwarts geschickt wurde, um unsere Studenten auszuspionieren /нем. До меня дошли слухи, что вы иностранная шпионка, присланная в Хогвартс следить за нашими студентами/, — сказал куратор таким тоном, будто на сто процентов был уверен в своем утверждении.
— Verzeihen Sie, Herr Henningen, aber Sie irren sich, — Лапина покачала головой, на ее лице читалось полное несогласие с только что услышанными домыслами. — Ich bin gleiche studentin, wie alle andere. /нем. Извините, господин Геннинген, но вы ошибаетесь… Я такая же студентка, как и все остальные./
— Das können wir ganz einfach rausfinden, — ответил Геннинген, достав из кармана мантии пузырек с бесцветной жидкостью. — Wissen Sie was das ist? /нем. Мы можем легко это выяснить… Вы знаете, что это такое?/
— Veritaserum, schätze ich, — ответила Анна, скептически посмотрев на Геннингена, — und ich weiß auch, dass das Anwenden von Veritaserum an Studenten nur mit Erlaubnis und unter Aufsicht des Dekans gestattet ist. /нем. Сыворотка Правды, полагаю… а еще я знаю, что применять Сыворотку Правды на студентах вы можете только с разрешения декана и только в присутствии декана./
Ее слова были лишь предположением, но весьма разумным, как считала сама девушка, иначе Веритасерумом можно было поить всех налево и направо. Геннинген, судя по его разочарованному лицу, тоже это понял и быстро убрал флакон обратно в карман.
— Wie erklären Sie dann, dass ich, der Kurator der deutschen Studenten in Hogwarts bin, aber nichts über Sie weiß? /нем. Тогда как вы объясните, что я, будучи куратором немецких студентов в Хогвартсе, ничего о вас не знаю?/
— Ich wusste auch nichts über Ihre Gruppe, Herr Henningen /нем. Мне тоже ничего не было известно о вашей группе, господин Геннинген./
— Trotzallem, als die verantwortliche Person, muss ich Ihre Daten aufnehmen /нем. Тем не менее, как ответственное лицо, я должен собрать данные о вас/, — мужчина достал папку с личными делами, открыл ее и, перевернув несколько заполненных страниц, остановился на пустом бланке.
— An welchen Daten sind Sie interessiert? /нем. Какие именно данные вас интересуют?/— как можно более уверенно произнесла Анна, неизвестно для чего пытаясь тянуть время.
Свою легенду она помнила отлично, но теперь видела в ней явные недостатки. Легенда вполне устроила дедушку Дамблдора, а вот дотошные немцы точно начнут копать. И им все проверки будет провести, естественно, гораздо легче, чем англичанам. Здесь их со Снейпом план может с треском провалиться, особенно когда выяснится, что и проверять-то нечего. А уж если выяснится ее настоящее происхождение, то от обвинения в шпионаже будет отделаться очень и очень сложно… А это значит, что Геннингена необходимо убедить в том, чтобы он не проверял несуществующих Габриэлу Кайнер и Войцеха Синковски, а заодно и Гюнтера Штольца.
— Ihren vollen Namen? /нем. Ваше полное имя?/
— Anna Keiner. /нем. Анна Кайнер./
— Geburtsdatum? /нем. Дата рождения?/
— Den 27. Mai, Jahr 1979. /нем. 27 мая 1979 года./
— Sind Ihre Eltern geschieden? /нем. Ваши родители в разводе?/
— Ja. /нем. Да/, — девушка заметила, что Геннинген быстро записывает ее ответы в соответствующие графы. Интересно, когда дело дойдет до любимых занятий, про вышивание крестиком ему наврать что ли?
— Wie lange schon? /нем. Сколько лет?/
— Ähm… — Анна призадумалась, чтобы сосчитать, — bereits elf Jahre. /нем. Мм… уже одиннадцать лет./
Геннинген устало потер переносчицу. Студентка отвечала слишком односложно, не выдавая ни грамма лишней информации, выходящей за формулировки вопросов. Но уже то, что он услышал, очень не нравилось ему. Будучи сам чиновником немецкого Министерства магии и работая в Отделе образования, он имел доступ ко спискам всех юных волшебников, проживавших в Германии. Но никакую Анну Кайнер, как и Анну Синковски там точно не видел. И что это за фамилия такая странная? Слишком простая, не значащая ровно ничего? Маггла? Вполне возможно. Но тогда опять же, почему ее не было в списке?
— Sind Ihre Eltern Zauberer? /нем. Ваши родители — волшебники?/
— Nein? /нем. Нет./
— Welche Berufe haben Ihre Eltern? Verstehen Sie mich? /нем. Чем занимаются ваши родители в маггловском мире? Вы понимаете меня?/ — мужчина посмотрел на девушку с таким выражением лица, будто втолковывал слишком сложные для понимания вещи.
Ответы Кайнер портили ему настроение все больше и больше. Итак, Анна Кайнер — маггла, наполовину полька (фамилия по матери). Учится на одном факультете с Генрихом фон Бранау, выходцем из богатой семьи чистокровных волшебников, открыто исповедующих фашистские взгляды. Бог мой! Только повторения Второй Мировой войны ему не хватало! А если что-то случится с Кайнер, то дело может закончиться международным скандалом, и плохо придется, в первую очередь, Германии, которая итак много времени и сил потратила на восстановление репутации после войны.
— Ja, ich verstehe, Herr Henningen. Mein Vater ist militärisch außer Dienst, und meine Mutter ist Sekräterin… im Rathaus /нем. Да, понимаю, господин Геннинген. Мой отец — отставной военный, мать работает секретарем… в районной администрации./
— Wo wohnen Sie, Fräulein Keiner? /нем. Где вы проживаете, фрейлейн Кайнер?/
— In Potsdam. /нем. В Потсдаме./
— Wo haben Sie davor studiert? /нем. Где вы обучались ранее?/
— Auch in Potsdam. /нем. Там же, в Потсдаме./
— In Potsdam gibt es keine magischen Schulen, Fräulein Keiner /нем. В Потсдаме нет магических школ, фрейлейн Кайнер/, — глаза Геннингена сурово сверкнули: или это действительно шпионка, которая пытается его так неудачно разыграть, либо маггла с латентными магическими способностями, что частично объясняет ее отсутствие в списке.
— Verzeihung, Herr Henningen, aber Sie haben mich wohl missverstanden, — Лапина уже сама не знала, что ей делать: смеяться или трястись от страха, что ее небольшой обман вот-вот раскроют. — Ich habe eine gewöhnliche Mittelschule besucht. /нем. Извините, но вы неправильно меня поняли, господин Геннинген… Я училась в обычной средней школе. /
— Also sind Sie erst nach Abschluss der Muggleschule Hogwarts beigetreten, nicht wahr? /нем. И только после маггловской школы поступили в Хогвартс. Верно?/
— Ja. /нем. Да./
— Wo haben Sie dann die Magie erlernt? /нем. Тогда где вы учились магии?/
Куратор понял, что родителей-магглов проверять пусть небесполезно, но сколько-нибудь важной информации от них добиться точно не удастся. И, тем не менее, слова Кайнер кажутся странными. Пусть эти магглы настолько тупы, что не догадались отдать ребенка хотя бы в самую простую магическую школу, но не замечать вспышек стихийной магии, которые с возрастом, если не обучать ребенка контролю над собственными силами, становятся все более частыми и опасными — это нонсенс. Еще больший нонсенс, что их не фиксировало Министерство магии. В противном случае им уже нанесли бы визит министерские чиновники, представили бы ситуации в адаптированном для магглов виде, а девочку отправили бы на обучение в специальную школу. И он, Отто фон Геннинген, лично знал бы о ее существовании.
— Unser Nachbar und Freund der Familie, Günther Stolz, hat mir Zauberei beigebracht.... — тут, подумала Лапина, надо рассказать чуть побольше, а не давать односложный ответ. — Wir wussten lange selber nicht, dass er Zauberer ist, bis ich eines Tages die Vase meiner Mutter habe explodieren lassen… — тут надо упомянуть о поздно проявившихся магических способностях, — … damals war ich fast elf Jahre alt. /нем. Меня обучал наш сосед и друг семьи Гюнтер Штольц… Мы сами долгое время не знали, что он волшебник, пока я однажды не взорвала мамину вазу… мне тогда было почти одиннадцать лет./
— Значит, все-таки латент, — подумал про себя Геннинген и вслух добавил: — Haben Ihre Eltern gewusst, dass Sie eine Hexe sind? /нем. А ваши родители знали о том, что вы — волшебница?/
— Nein. Meine Eltern und alle meine Verwandten, sind Gegner der Magie, — Анна отрицательно покачала головой, состроив расстроенное выражение лица. — Deswegen hat mir Herr Stolz geraten, meine Fähigkeiten geheim zu halten, die Schule zu beendet, und erst danach die magische Ausbildung zu machen. Er hat mir geraten, nach Hogwarts zu fahren. /нем. Нет. Мои родители и все мои родственники не любят магию… Поэтому господин Штольц посоветовал мне скрывать свои способности, окончить среднюю школу и уже потом получить магическое образование. Именно он посоветовал мне ехать в Хогвартс./
— Wissen Ihre Eltern von Ihrem momentanen Aufenthaltsort? /нем. Ваши родители знают о вашем местонахождении?/
— Ich habe schon lange keinen Kontakt mehr zu meinem Vater. Und meiner Mutter habe ich gesagt, dass ich in England arbeiten werde. /нем. С отцом я давно не общаюсь, а матери сказала, что уехала поработать в Англию./
— Die Sache ist die, dass ich Ihren Eltern mitteilen muss, wo Sie sich in Wirklichkeit befinden. Letzendlich müssen Sie verstehen, dass Sie jetzt zu der magischen Welt gehören. /нем. Дело в том, что я должен сообщить вашим родителям о вашем истинном местонахождении. В конце концов, они должны понять, что вы принадлежите теперь к миру магии…/
— Nein, bitte nicht! — воскликнула девушка, умоляюще посмотрев на Геннингена. — Ich möchte kein Ärger mit meiner Mutter haben! /нем. Нет! Пожалуйста, не надо!.. Я не хочу поругаться с матерью!/
— Ich muss es tun, — невозмутимо ответил мужчина, — …aber mich wundert eines: Wieso sind Sie nicht im Ministerium der Magie registriert? Warum haben Sie bis jetzt, von allen Magiern, nur den Herrn Stolz kennengelernt? Warum hat bis heute niemand über Ihre Existenz Bescheid gewusst? Haben Sie dazu etwas zu sagen? /нем. Я должен сделать это… но меня удивляет следующее: почему вы не зарегистрированы в Министерстве магии? Почему до недавнего момента из всех магов вы знали только некоего господина Штольца? Почему о вашем существовании в принципе никто не знал до сегодняшнего дня? Вам есть, что ответить на эти вопросы?/
— Ja, Herr Henningen. Entschuldigen Sie… /нем. Да, Господин Геннинген. Извините…/ — девушка постаралась принять скорбное выражение лица и посмотрела на куратора влажными зелеными глазами, приготовившись занести руку в нужный момент. — *Confundo!*
11) Котта — мужское верхнее платье в эпоху Средневековья (~VIII-XIII вв.). Представляет собой одежду свободного кроя, иногда распашную, длиной примерно до колен, с короткими либо длинными разрезными рукавами. Нередко котты были геральдических цветов, отражая тем самым принадлежность либо службу носящего ее человека к какому-либо аристократическому роду.
12) (лат.) Чистота на века. Тут я могла чего-то напутать, но, по-моему, очень похожее изречение было девизом семьи Блэк.
13) Романский стиль — стиль в искусстве в эпоху раннего Средневековья (V-XI вв.). В архитектуре выражается наличием тяжелых, массивных, несколько грубоватых форм. Для романской архитектуры характерны толстые стены, низкие, полукруглые своды (образуемые очень часто колоннами) и маленькие окна.
14) Тимпан — в средневековой архитектуре: полукруглый барельеф над входом, изображавший библейские либо мифологические сюжеты.
15)Неоготика — одно из направлений стиля модерн в конце XIX — начале XX вв. Характеризуется обращением к формам позднего средневековья: стрельчатым аркам, каменному и деревянному кружеву, витражам и т.д. Во внутреннем убранстве комнат неоготический стиль использовали, как правило, при отделке кабинетов и библиотек.
16) Модерн — стиль в искусстве приблизительно в 1890-1915 гг. Характеризуется, с одной стороны, искажением и смягчением, округлением привычных архитектурных форм, появлением новых элементов, неклассических планировок и т.п.; с другой стороны, — сочетанием уже существовавших ранее стилей, в частности, готики (XII-XV вв.) и ампира (1792-1815 гг.).
17) нем. Keiner — производное от слова “kein” — “никакой, никто” (р.п. мн.ч.). Лапина взяла себе эту фамилию как символ того, что ее реально не существует в том мире, куда она попала. Одновременно это может означать отсутствие принадлежности к какому-либо чистокровному роду.
Геннинген, выступавшей только что с обличительной речью и совершенно не ожидавший атаки со стороны магглорожденной студентки, осел на стул, его мышцы расслабились, взгляд стал расфокусированным.
— Legilimens!
Мыслеобразы куратора потекли перед глазами Лапиной. Среди них она быстро отыскала тот, где Бранау сообщает Геннингену, что надо проверить некую Анну Кайнер, которую вместе с ним распределили на Слизерин, что у нее палочка Блигаардов (18), что она грязнокровка и наверняка не та, за которую себя выдает. Что ж, радует, что на факультете пока что только одна конкретная сволочь. Надо бы на него компромат какой-нибудь найти что ли? Анна принялась быстро проматывать воспоминания Геннингена, подобно кинопленке, пока не наткнулась на “кадр” приблизительно двухлетней давности, где Геннинген отчитывает Бранау за то, что тот позорит страну. Это же такое он должен был вытворить, чтобы это, наконец, заметили? Посмотрев несколько более ранних воспоминаний, она увидела парк, в котором собралось много людей, почти все в темно-серых мантиях с золотыми нашивками. Они стоят около высоких бетонных плит, на одной из которых вместе еще с несколькими ребятами пляшет Бранау. Ему приказывают немедленно сойти с плиты и добровольно сдаться магической полиции, на что он в ответ лишь смеется, выкрикивает что-то вроде: “Так этим поганым евреям и надо!” и “Вы еще пожалеете, что не уничтожили вовремя всех недостойных!”. В ответ раздается еще одно предупреждение, которое молодые люди благополучно игнорируют, после чего в них летят красные лучи Оглушающего проклятья, и потерявших сознание молодых людей левитируют в образованный полицейскими круг, где им надевают что-то вроде наручников, после чего они исчезают. Девушка пыталась вспомнить, что же это за плиты и причем тут евреи, и в памяти всплыла одна из фотографий Маши Кошкиной, ее коллеги по “Fine Chemicals”. Кошкина была девушкой болтливой и легкомысленной и любила показывать всем подряд свои фотоальбомы. В одном из них была фотография, где она с каким-то парнем стоит на похожей плите в том же самом парке, а полицейский их сгонял оттуда. Точно, и Кошкина еще говорила, что этот парк устроили в память жертвам холокоста, и эти плиты символизируют могилы. Бранау, ты полный урод. А с вами, господин Геннинген, пора заканчивать.
Лапина оставила мысли немецкого министерского работника, вид которого после сеанса легилименции был далеко не самый бодрый и здоровый, и произнесла следующее заклинание:
— Oblivisce! (19) Memoriam muto: (20) итак, господин Геннинген, вы допросили меня и составили на меня личное дело. Ничего сомнительного или предосудительного в моих словах вы не нашли. Ничего из того, что я вам сказала, не вызвало у вас вопросов. Все подозрения с меня сняты. В дальнейшем вы не будете проверять ни меня, ни моих друзей или родственников.
Убрав палочку обратно в карман мантии — ради визита к Геннингену она не стала надевать кобуру, — Лапина вновь села за парту напротив куратора и принялась с откровенно скучающим видом разглядывать ничем не примечательное помещение, осознавая, что уже сильно хочет спать. Она не знала, сколько времени продолжался допрос — час, два… по ее меркам, должно быть не слишком поздно — в университете Лапина стала совой, и даже напряженный рабочий ритм в бытность ее одновременно младшим научным сотрудником и преподавателем органической химии не изменил ее привычки ложиться поздно. А тут… отсутствие электрического освещения, следовательно, с окончанием светового дня приходит сонливость — раз; долгая поездка в поезде — два; длительная процедура распределения — три; затяжные речи директора и Снейпа — четыре; и, наконец, допрос — пять. Уснешь, если не от переутомления, то от скуки. Девушку так и разбирало желание прямо здесь уснуть, положив голову на парту, как она это делала не некоторых лекциях, будучи еще студенткой, но нельзя: не хотелось все-таки так опозориться прямо перед Геннингеном. Просто уйти она тоже сочла неприличным, поэтому просто откинулась на спинку скамьи, чтобы немного расслабиться.
— Entschuldigen Sie, Fräulein Keiner… — Геннинген постепенно приходил в себя, — wo sind wir stehen geblieben? /нем. Простите, фрейлейн Кайнер… на чем мы остановились?/
— Verzeihung, aber ich glaube, wir waren fertig, — ответила девушка, с трудом подавляя зевоту. — Es ist schon spät. Darf ich gehen? /нем. Извините, но мы, кажется, закончили… Уже поздно. Я могу идти? /
— Ja, , natürlich, Fräulein Keiner. Gute Nacht… /нем. Да, конечно, фрейлейн Кайнер. Спокойной ночи…/, — устало ответил чиновник, потирая виски. Судя по его внешнему виду, он явно не горел желанием продолжать допрос.
— Gute Nacht, Herr Henningen /нем. Спокойной ночи, господин Геннинген/, — ответила Лапина и направилась к двери, оказавшись нос к носу со Снейпом.
* * *
Первый, фактически еще не учебный день успел принести Северусу Снейпу немало неприятностей, самыми большими из которых оказались Генрих фон Бранау и Анна Лапина, то есть Кайнер, которые вместе оказались на его факультете. Это просто невероятно! За последние несколько столетий даже полукровок, распределенных в Слизерин, можно было посчитать по пальцам, а тут — магглорожденная. Она ведь должна была учиться в Равенкло. И тут же в памяти всплыл стереотип, который особенно был распространен среди гриффиндорцев: “все темные маги учились в Слизерине”. Значит, только лишь за использование нескольких темных заклинаний эта старая тряпка отправила ее к змеям? Северус нервно расхаживал взад-вперед перед камином у себя в гостиной, уставившись в пол, его длинные черные волосы практически полностью скрывали его лицо. Он и сам уже забыл, как всего несколько дней назад сказал Анне, что она — “слишком темная”. Слишком темная, чтобы стоять рядом с Лили Эванс…
Он не знал, когда это началось, не знал, что с этим делать, но в последнее время Кайнер — теперь так ее зовут — все больше занимала его мысли. “Влюбился…” — шептал ему лукавый внутренний голос. “Нет”, — отвечал сам себе Северус Снейп. В его жизни была единственная женщина, кого он любил, — Лили Эванс, — и больше быть никого не может и не должно. И если проанализировать его отношение к Кайнер, то оказывалось, что и увлечением это нельзя было назвать: он ее не боготворил, не терял рассудок в ее присутствии, мог легко ее оскорбить, чем он и пользовался последние недели две, дабы вытеснить ненужные мысли из головы. Но вместе с этим каким-то образом уживалось стремление уберечь и защитить — он по-прежнему чувствовал себя ответственным за ее пребывание в мире магов. Она же, в свою очередь, могла заменить ему если не друга, то товарища: умна, ненавязчива, знает свое дело (в этом он успел убедиться, когда она помогала ему в лаборатории), руководствуется в основном разумом, а не чувствами, и старается адекватно смотреть на вещи.
Он заранее ее предупредил, что их знакомство до Хогвартса должно оставаться в тайне, в особенности, от других учителей и директора. И в случае ее распределения в Равенкло или даже в Хаффлпафф не должно было возникнуть никаких проблем: на обоих факультетах лояльно относятся к магглорожденным; ей не составило бы труда завоевать определенный авторитет среди учеников и учителей, а он, возможно, даже взял бы ее к себе в лабораторию для выполнения аттестационного проекта — разумеется, при отличных результатах по результатам отборочных испытаний, которые он обычно устраивает для желающих выполнять тот самый проект. Но Слизерин?! Факультет, половина учеников которого — дети Пожирателей Смерти, воспитанные в соответствующих традициях. Стоит надеяться на то, что Кайнер окажется достаточно умна, чтобы не рассказывать всем подряд о своем “низком” происхождении, но рано или поздно это откроется, и у него не будет практически никаких возможностей защитить ее от нападок одноклассников, чтобы одновременно не подставить себя под подозрение Темного Лорда.
Справиться с ситуацией, как ни странно, помогли сплетни: за гриффиндорским столом Уизли громко и в лицах рассказывал Томасу и Финнигану, кажется, о противных немецких аристократах, особенно отмечая при этом девчонку (очевидно, это была не добрая и застенчивая Элиза Миллер, которая вполне предсказуемо попала в Хаффлпафф), и утверждал, что они все непременно должны попасть в Слизерин, где им и место. От своих же змеек Северус услышал, что отношения между старостами Гриффиндора в очередной раз дали трещину, и его змейки не преминули прокомментировать сие происшествие прямо на месте, естественно унизив при этом “грязнокровку Грейнджер”. До душевных терзаний гриффиндорской заучки Снейпу не было ровно никакого дела, но его внимание привлек один факт: подошедший студент-старшекурсник, явно из новеньких и аристократ, судя по описанию, погасил конфликт и увел Грейнджер в другой вагон. Имея в голове воспоминания о бале в Малфой-мэноре, не составило труда сложить два и два и получить, что это был Карл Шенбрюнн. И потому профессору зельеварения показалась крайне привлекательной перспектива, если эти двое попадут на один факультет. Конечно, это не вполне нормально, что его гостья из будущего, которой двадцать шесть лет, и которая имеет степень доктора философии, будет находиться под покровительством юнца, которому не больше двадцати, но о об этом знают только они двое, да и Лапина, т.е. Кайнер, будет в безопасности. Конечно, в данном случае увеличивается риск раскрытия ее настоящего происхождения, но об этом пусть думает уже она сама: ей должно хватить ума, чтобы не совершить глупостей, которые выдали бы ее с головой. Позже Снейп обратил внимание на то, что Кайнер и Шенбрюнн за слизеринским столом сидели вместе и вполне нормально общались, что наводило на мысль о том, что они уже успели познакомиться в поезде, и что именно о них говорил Уизли. Что ж, это немного облегчает ситуацию. Он специально навязал Кайнер все те предметы, которые выбрал Шенбрюнн (впрочем, с ее тягой к изобретению новых и модификации уже известных заклинаний нумерология будет весьма полезна), а ему поручил присматривать за ней…
Сигнальные чары, оторвав профессора зельеварения от размышлений, сообщили о том, что в дверь его кабинета кто-то стучится. Этим кем-то оказался Драко Малфой, сообщивший, что новенькую Кайнер вызвали к куратору. Декан Слизерина быстро догадался, какого рода беседа будет происходить между Геннингеном и Кайнер, и, выпроводив Драко из кабинета, пошел к себе в лабораторию за зельями — антидотом к Веритасеруму, ложной сывороткой правды и успокоительным. Теперь нужно зайти за Кайнер. Он сам отведет ее на допрос, дав ей предварительно антидот, и будет лично присутствовать при ее разговоре с Геннингеном. Он не допустит, чтобы о Кайнер узнали что-то лишнее. На минуту Северусом овладели то чувства, которые он испытывал, вернувшись с бала в Малфой-мэноре, — панику и страх, но не за себя, а за глупую, несносную девицу из будущего, которая свалилась ему, как снег на голову, и уже одним своим присутствием создала немало проблем. При этом он не замечал, что, в зависимости от настроения и ситуации, он наделяет одного и того же человека совершенно противоположными качествами.
Быстро справившись с собой и спрятав эмоции в самую глубину сознания, мужчина вышел к себе в кабинет, чтобы направиться в гостиную Слизерина, но сигнальные чары вновь оповестили его о нежданных гостях, на сей раз из камина. Выругавшись про себя, Северус вошел в гостиную, вполне предсказуемо увидев в зеленых языках пламени директора Дамблдора, который просил его срочно зайти к нему в кабинет. Срочность, как всегда, касалась Поттера и его друзей. Директор назначил Золотому гриффиндорскому Трио индивидуальные занятия и лично позволил негодникам покидать время от времени школу. А его, Северуса Снейпа, настоятельно попросил снисходительно относиться к гриффиндорцам, особенно к Поттеру и Уизли, ведь они — будущие авроры, а Поттер — еще и спаситель мира. При этом вся беседа, как нарочно, тянулась слишком долго и сопровождалась лукавым подмигиванием голубых глаз директора и бесконечными предложениями чая и лимонных долек. Снейп готов был взвыть от злости и проклясть всех на месте — ведь сейчас на допросе его студентка, — но приходилось сдерживаться, глубоко пряча эмоции и прикрываясь своей извечной каменной маской Ужаса подземелий, и терпеть столь бесполезную трату времени.
Поскольку разговор, несмотря на свою вполне краткую суть, обещал быть долгим, Снейп начал изучать лица гриффиндорцев — не то, чтобы ему было интересны мысли пустоголовых подростков, да и заниматься в легилименцией в открытую при директоре было бессмысленно, просто необходимо было хоть как-то занять время, которое, по милости директора, он вынужден был тратить впустую. Итак, Поттер: как всегда смесь вины и ответственности за грехи всего мира, гордость по поводу данного директором задания — Снейп не стал углубляться дальше, дабы мальчишка не почувствовал вторжение в свое сознание, — и раздражение на друзей за их постоянные ссоры. Уизли: весь красный от гнева, испытывает злость и ревность по отношению к Грейнджер и ненависть по отношению к… Визерхоффу, новому студенту, распределенному в Гриффиндор. Да, кажется, именно он помог Грейнджер с первокурсниками после праздничного пира. Если Альбус и Минерва смогут перешагнуть свои личные привязанности и начнут адекватно рассуждать (вероятность чего крайне мала), то, возможно, Гриффиндор через некоторое время перестанет быть самым бестолковым факультетом в Хогвартсе. Теперь Грейнджер: расстроена, недавно плакала и сердита на Уизли; судя по внешнему виду (растрепанные волосы, надетая явно наспех форма и перекошенная мантия), ее выдрали из постели.
Напротив Снейпа, поджав губы, сидела Минерва МакГонагалл, очевидно, недовольная тем, что ее драгоценным гриффиндорцам не дают спать, когда все нормальные люди уже давно должны были быть в постели. Это был один из тех редких случаев, когда деканы обычно враждующих факультетов неожиданно сходились во мнениях по какому-либо вопросу. В данном случае они оба считали, что данная беседа не была такой уж срочной и важной, и что провести ее можно было бы и завтра утром. Но у директора Дамблдора были свои принципы, он редко считался с чужим мнением, и потому двое недовольных профессоров и трое сердитых студентов, мечтающих поскорее отправиться спать, сидели полукругом в его кабинете и слушали проникновенную лекцию о необходимости пусть не срочно, но как можно раньше выполнить поставленные задачи, о том, что враг хитер и коварен, и прочая, и прочая. При этом директор, естественно, не договорил, дав понять, что перед каждым стоит собственная задача, и упомянул, что нет смысла складывать все яйца в одну корзину.
Когда Минерва увела своих львят в общежитие Гриффиндора, Альбус вновь пристал к зельевару со своими суицидальными мотивами. Если раньше к подобным вещам Северус относился довольно скептически, считая это, подобно лимонным долькам, очередной блажью старика, то после разговоров с Анной всерьез задумался над тем, какие именно цели преследует Дамблдор. Взять хотя бы то, с каким остервенением директор пытался надеть себе тот проклятый перстень в прошлом году, будто видел в этом весь смысл своей жизни. И сказал Снейпу, когда тот уничтожил перстень лежавшим на столе мечом Гриффиндора, что он разочаровал его. При этом в глазах старика не было такого обычного лукавого блеска, которой, подобно тому, как манит огонь мотыльков, так легко разжигал в сердцах людей любовь и веру в непогрешимый авторитет директора. Зато были гнев и обида, а интонация напоминали чем-то Темного Лорда: так он обычно говорил своим слугам, не очень успешно справившимся с заданием, перед тем, как наградить очередной порцией Круциатуса. Дамблдор тогда просто настаивал на том, что Северус должен убить его, намекая, что подобная возможность представится в течение года. Значит, директор знал, что на кольцо наложено сильнейшее проклятье, и все равно хотел надеть его. Не кажется ли вам, Альбус, что это слишком нелогично? Или, напротив, логично, и вы просто захотели уйти со сцены, окруженный почетом и славой сильнейшего мага столетия? И обречь меня на роль предателя, которого должны были возненавидеть едва ли не больше, чем самого Темного Лорда? Значит, такой должна быть моя финальная партия? Мне надоели ваши игры, Альбус, ваши интриги, яйца и корзины. Вы сейчас намекаете, директор, что мальчишка Поттер, чтобы спасти мир, должен умереть от руки Темного Лорда, успев заранее выполнить какое-то ваше задание, при этом я должен предварительно убить вас. Да какого соплохвоста он станет меня слушать? Зачем вы просили меня защитить сына Лили, если сами же готовите его на заклание? Неужели роль мальчишки тоже будет скоро сыграна? Что вы все время скрываете, Альбус? На что надеетесь? Что после того, как я убью вас, ваши сторонники убьют меня, а Лорд — Поттера, он вдруг сам потом возьмет и заавадится? Ошибаетесь, директор. Я теперь тоже знаю кое-что, чего не знаете вы, и не собираюсь с вами этим делиться…
— Северус, мальчик мой, ты должен сделать это… — усталым голосом сказал Дамблдор, отставив от себя вазочку с лимонными дольками.
— Извините, Альбус, но я не понимаю, зачем вам это? — скептически ответил Снейп, сидя в кресле напротив директора. — Если вам так не терпится свести счеты с этой бренной жизнью, то можете вместе со мной отправиться на собрание Пожирателей.
— Северус! — в глазах старика полыхнула ярость, в голосе зазвучали стальные нотки. — Только ты можешь сделать это! Так нужно для всеобщего блага!
— Не понимаю, вас Альбус, — зельевар старался говорить спокойно и смотреть как бы на директора, но мимо него.
— Это наш единственный шанс остановить Тома.
— Что-то мне не верится, Альбус…
Снейп не помнил, чтобы он когда-либо так нагло разговаривал, так твердо отстаивал свою позицию в споре с директором, которого раньше уважал, и которому доверял. Видимо, осознание того, что, с одной стороны, он больше не хочет быть пешкой в руках старого манипулятора, и, с другой, знание того, что план директора провалится в будущем, подкрепляли его уверенность в себе и желание выйти из спора если не победителем, то хотя бы равным.
— Ради сына Лили, Северус… — в голосе Дамблдора звучала мольба, а глаза вот-вот готовы были разразиться слезами.
Какой же вы все-таки хороший актер, Альбус.
— Которого вы тоже планируете отправить на смерть, Альбус, — парировал алхимик.
— То есть ты отказываешься помогать мне, Северус? — голос директора вновь стал стальным, а выражение лица — сердитым.
— В осуществлении данного плана — да, Альбус, — Снейп встал с кресла и, не попрощавшись, быстро вышел из кабинета директора.
— Ты снова разочаровал меня, мальчик мой… — послышалось ему вдогонку.
Декан Слизерина быстрыми шагами шел по коридорам Хогвартса, его черная мантия развевалась у него за спиной от потоков воздуха, создаваемых стремительными движениями ее хозяина. Он был зол на директора за то, что тот отнял много времени на пустую болтовню, на Лапину, которая уже успела как-то выделиться, что ею тут же заинтересовался Геннинген, на Геннингена, которому не спится по ночам, и на себя — за то, что он, шпион с двадцатилетним стажем, не предусмотрел того, что его студентку могут вызвать на допрос, на котором легко вскроются все бреши в ее легенде. Да, легенда Анны Кайнер устроила Дамблдора и всех остальных учителей. Для них она — никому неизвестная, ничем не примечательная магглорожденная иностранная студентка, с которой нечего взять, как и с большинства других учеников Хогвартса, и которую нет смысла использовать в своих целях. И совсем другое дело — Геннинген. Тогда, на балу в Малфой-мэноре, Снейп мало обращал на него внимания, его больше интересовали студенты, как возможные однокурсники Анны, и разговор с Люциусом Малфоем. Единственное, что было о нем известно зельевару, — то, что он чиновник немецкого Министерства магии, который курирует группу студентов, присланных на обучение в Хогвартс. Нельзя не допускать возможности того, что он владеет легилименцией или может напоить сывороткой правды, чтобы докопаться до правды.
Снейпу сказали, что допрос будет проходить в одном из кабинетов рядом с классом трансфигурации на первом этаже. Не стучась, он заглядывал во все закрытые комнаты, которые встречались ему на пути, пока в одной из дверей не столкнулся с Кайнер. Выглядела она уставшей, но ничуть не подавленной или расстроенной. Следом за ней вышел Геннинген. Одной рукой он держал папку с личными делами, а другой потирал висок. Для Северуса не составило труда воспользоваться поверхностной беспалочковой легилименцией, чтобы узнать, что несчастному немцу изменили память и, судя по его расшатанным природным ментальным щитам, которые есть у любого человека, копались у него в голове. Попрощавшись, Геннинген быстро ретировался в направлении гостевых комнат. Снейп же, схватив девушку за руку, направился вместе с ней в подземелья.
— По количеству наложенных вами заклинаний Забвения вы скоро превзойдете самого Гилдероя Локхарта. Зачем вы понадобилось копаться в голове Геннингена и менять ему воспоминания? — строго спросил Северус, пока они шли по коридору.
— Потому что он, по сути дела, раскрыл меня, — буркнула в ответ Анна.
— Он вас поил Сывороткой правды?
Снейп так резко остановился, что девушка чуть не впечаталась в стену. Допрос продолжался: зельевар грозно смотрел на нее сверху вниз, все своим видом давая понять, что в данный момент он не самого лучшего мнения о ней, а его длинные руки уперлись в стену над ее плечами, не давая возможности вывернуться. Да… Геннинген, и тот повежливее был.
— Нет, он просто сослался на то, что я не была зарегистрирована в немецком Министерстве магии, и обвинил меня в шпионаже, — злобно сверкнув глазами, ответила Лапина.
— Вы латент! Какая, к Мерлину, регистрация?! — выругался Снейп.
— В Германии регистрируют латентов, — проглотив застрявший в горле ком, ответила девушка: столь близкое присутствие Снейпа ее начинало нервировать. — По факту проявления ими магических способностей, насколько я поняла, — добавила она.
Мужчина неожиданно убрал руки и отшатнулся: последнего факта он не предусмотрел и не мог знать о том в принципе, ибо за всю жизнь ни разу не покидал приделы Британии и мыслил исключительно британскими стереотипами. А в магической Британии к сквибам и латентам всегда относились с пренебрежением, считая за мусор, позорящий как семью, так и общество в целом.
— Поэтому он и заподозрил, что я говорю неправду, когда сказала, что в первый раз колдовала в одиннадцать лет, и единственным человеком, знавшим об этом, был не безызвестный нам господин Штольц. То есть, по идее, если я правильно поняла Геннингена, ко мне должны были явиться чиновники из тамошнего Министерства магии и поставить меня на учет, а сам он должен был знать о моем существовании, — Анна все так же продолжала стоять, опершись о каменную стену.
— Понятно, — ответил Снейп; в свете факелов его силуэт казался еще темнее, чем был на самом деле, а в черных глазах отражались пляшущие языки пламени, — тогда в том, что вы изменили ему память, есть определенный смысл. Остается надеяться лишь на то, что вы правильно наложили заклинание. Вот только зачем вам понадобилось врываться в его сознание?
— Хотела знать, кто на меня донес.
— Генрих фон Бранау? — зельевар скорее утверждал, чем спрашивал: МакГонагалл уже успела рассказать ему о произошедшем перед распределением инциденте.
— Да, он самый, — ответила девушка, сложив руки на груди. — Именно он подкинул Геннингену идею о том, что я могу быть иностранной шпионкой, и буквально потребовал устроить мне допрос с пристрастием.
— С пристрастием?.. Надеюсь, обошлось без непростительных? — поинтересовался профессор, заранее зная ответ на свой вопрос.
— Всего лишь Сыворотка правды, но я сказала, что не буду ее пить без вашего на то разрешения, так что ему оставалось устроить лишь словесный поединок.
— А теперь хватит разговоров, мисс Кайнер. Идите спать.
Доведя девушку до входа в общежитие Слизерина, декан развернулся и направился в свои личные комнаты.
— Спокойной ночи, профессор, — сказала ему в след Анна и вошла в гостиную.
18) Блигаарды — предки Фольквардссонов, владевшие палочкой мастера Хофнунга, которую позже купил Снейп для Лапиной.
19) (лат.) Забудь!
20) (лат.) Меняю память. Накладывается вместе с заклинанием Забвения. Вначале удаляется нужное воспоминание, после чего на “освободившееся” место, которое в восприятии человека ассоциируется с определенным пространственно-временным континуумом, “записываются” ложные воспоминания. При этом, несмотря на то, что наложенные заклинания легко обнаружить, восстановить “стертые” воспоминания, особенно если поверх них что-то “перезаписано”, очень сложно. Справиться с этим могут только опытные легилименты, например, Дамблдор, что он демонстрировал в ГП и ПП, когда показывал Гарри воспоминания, связанные с хоркруксами.
Факультетская гостиная встретила ее полным мраком и гнетущей, зловещей тишиной, которую нарушала лишь мерно льющаяся в фонтане вода. На несколько секунд девушке показалось, что за колонной кто-то притаился, послышались шаги. Может быть, у нее развилась паранойя? Кто тут может ходить? Ученики спят, а Кровавый Барон, привидение Слизерина, должен сейчас греметь цепями на Астрономической башне. Тем не менее, Лапина старалась передвигаться как можно тише, на ощупь определяя дорогу в сторону женских спален. Снова движение за очередной колонной, в воздухе мелькнул какой-то светлый предмет, похожий на палочку или указку, затем исчез. Неужели галлюцинации? Она, конечно, страдала чем-то похожим во время сдачи кандидатских экзаменов — ей тогда все время казалось, что на ее мобильном телефоне звенит будильник. Но чтобы вот так совсем слышать какие-то неопределенные звуки и видеть неясные, случайные силуэты? Она резко обернулась: ей показалось, что кто-то прячется за колоннами с другой стороны. Происходящее сильно напоминало фильм ужасов, где главный герой оказывается в старом заброшенном доме, и на него в любой момент может напасть какой-нибудь зомби или привидение. Сердце девушки еще сильнее забилось от страха, когда она провела подобную ассоциативную параллель, а вновь проснувшаяся интуиция кричала, что прямо сейчас должно случиться что-то плохое и именно с ней. Послушав интуицию, Анна медленно, чтобы не совершать резких движений, достала из кармана мантии волшебную палочку.
Слабо шумящий позади нее фонтан действовал на нервы, мешая сосредоточиться и побороть страх. Одновременно он не давал определить точное местонахождение загадочных теней, прятавшихся за колоннами, ибо сильно заглушал шаги. Где-то сзади послышался взмах палочкой, времени на раздумья практически не оставалось.
— Sphaera Thoracis! — выкрикнула девушка, окружив себя прозрачным золотистым куполом, поглотившим направленный в нее темно-фиолетовый сгусток магической энергии.
— *Stupefac!* — красный луч невербального заклинания точно попал в выглянувшего из-за колонны Бранау.
— Sie dürfen die Schutzsphäre jetzt ablegen, Anna /нем. Можете убрать Сферу, Анна/, — девушка развернулась на голос и отсветы “Lumen”, увидев перед собой Шенбрюнна в дорогом халате бежевого цвета.
— Was hat das zu bedeuten? /нем. Что все это значит?/ — шепотом спросила она, опустив палочку и убрав защитную сферу.
— Anscheinend haben Sie Branau nicht sehr gefallen, ansonsten hätte er nicht einen Fluch aus der Arkane-Sammlung seiner Familie angewendet, — с серьезным выражением лица ответил Карл, подойдя к своему однокурснику. — Sie haben eine sehr gute Schutzspäre angewendet, — в его голосе чувствовалось уважение и удивление одновременно, — wenn sie aber nur etwas schwächer gewesen wäre, hätten Sie wohl kaum überlebt. /нем. Очевидно, вы чем-то очень не понравились Бранау, раз он решил применить к вам проклятие из набора семейных арканов… Вы поставили очень хорошую сферу… но если бы вы применили более слабое защитное заклинание, то вряд ли бы выжили./
— Nur um mich umzubringen hat er im Gemeinschaftsraum gelauert? /нем. И ради того, чтобы убить меня, он специально караулил меня в гостиной?/
— Ich weiß es nicht. Genauso wenig weiß ich was Sie hier mitten in der Nacht machen /нем. Не знаю. И также не знаю, что здесь среди ночи делаете вы/, — Карл стоял, облокотившись на колонну, сложа руки на груди, и внимательно смотрел на Анну.
Это был одновременно и вопрос, и утверждение. Можно было бы, конечно, спросить его самого, чего ему не спится ночью, но, во-первых, Лапина посчитала это неблагодарностью, во-вторых, — рассуждала она, — Шенбрюнн мог просто услышать, как Бранау вышел из спальни, и последовать за ним из чистого любопытства. Поэтому она предпочла сказать правду:
— Henningen hat mich verhört. Er hat meine Personalien benötigt /нем. Была на допросе у Геннингена. Ему понадобились мои личные данные/, — спокойно ответила девушка, не забыв поставить ментальные щиты, хотя после разговора с Геннингеном и Снейпом расспросы Шенбрюнна — это меньшее, чего стоит бояться.
— Um Mitternacht? /нем. В полночь?/ — удивился парень, совершенно не понимая, зачем их куратору понадобилось задавать вроде бы стандартные вопросы именно ночью. С другой стороны, у него самого было к Кайнер немало вопросов, только он не торопился задавать их все сразу.
— Jemand hat ihm gesagt, dass ich… /нем. Ему кто-то сказал, что я…/
— Dass Sie was? /нем. Что вы что?/ — Карлу самому хотелось узнать, кто же такая Анна Кайнер на самом деле: все-таки в ее ответах чувствовалась некоторая недоговоренность, и факт, что магглорожденная студентка знает защитные заклинания высшего уровня, тоже говорил о том, что она не так проста, как пытается казаться.
— …dass ich eine ausländische Schnüfflerin bin. /нем. … что я иностранная шпионка/, — Лапина пошла ва-банк.
На пару минут повисло тяжелое молчание. Шенбрюнн стоял с мрачным выражением лица и обдумывал услышанное. Лапина уже десять раз успела пожалеть о сказанном и ждала момента, чтобы снова произнести: “Oblivisce”. На секунду-другую в ее голове мелькнула мысль, что, может быть, сейчас стоит рассказать всю правду. Но девушка тут же эту мысль прогнала: ведь не факт, что ей поверят или в принципе смогут адекватно воспринять то, что она расскажет. Нет, в то, что она испугалась Бранау и поэтому приехала в Хогвартс под чужим именем, поверят, но вот ее источник информации, а также то, как она в принципе оказалась в Англии, вызовет большие сомнения.
— Sie verheimlichen viel… — заговорил, наконец, Карл, его голос звучал холодно, а глаза смотрели с прищуром, — aber ich glaube, Ihr Geheimnis geht nur Sie etwas an. Wenn Wären Sie wirklich eine Spionin, würden Sie es wohl kaum zugeben. Habe ich nicht Recht? /нем. Вы многое скрываете… но мне кажется, что ваша тайна касается только вас. Будь вы действительно шпионкой, вы не стали бы в этом признаваться. Я не прав?/
— Doch… — через некоторое время ответила девушка, подняв голову. — Irgendwann erfahren Sie alles über mich… отрешенно добавила она, где-то в глубине души предчувствуя, что рано или поздно ее раскроют. /нем. Правы… Когда-нибудь вы все обо мне узнаете…/
— Andererseits möchte ich Ihnen vertrauen, deshalb möchte ich keine Verheimlichungen zwischen uns. /нем. С другой стороны, я хотел бы вам доверять, в связи с чем предпочел бы, чтобы между нами не было недомолвок./
Шенбрюнн продолжал так же холодно и властно смотреть на нее, как до этого смотрел в поезде на Уизли, когда тот упомянул сквибов. Сразу было видно, что он высоко ценит как свое доверие, так и уважение к себе и своим близким. Анна лишь молча кивнула в ответ, не имея желание придумывать какую-нибудь мудреную фразу. Она просто устала.
Вновь повисло неловкое молчание.
— Und was haben Sie mit Branau vor? — через некоторое время поинтересовалась девушка, увидев, как Шенбрюнн склонился над своим однокурсником и взялся за шиворот его халата. — Es wäre besser, er würde sich an das Ereignis in dieser Nacht nicht mehr erinnern. /нем. А что вы будете делать с Бранау?.. Желательно, чтобы он не помнил о событиях этой ночи./
— Schlagen Sie vor, sein Gedächtnis zu manipulieren? /нем. Предлагаете изменить ему память?/ — с нотками скепсиса спросил Шенбрюнн, сделав для себя еще одно открытие: новенькая магглорожденная студентка владеет заклинаниями Памяти.
— Hat er getrunken? — девушка склонилась над Генрихом и принюхалась. — Es riecht nach Alkohol. /нем. Он пил?.. Здесь пахнет алкоголем./
— Ja, er hat mit Malfoy und einigen anderen getrunken, abgesehen davon, dass es verboten ist. Aber, wenn ich fragen darf, was hat das mit Ihren Absichten zu tun, sein Gedächtnis zu ändern? /нем. Да, он вместе с Малфоем и еще несколькими ребятами пил, несмотря на то, что это запрещено правилами. Но, позвольте спросить, как это соотносится с вашим коварным планом изменить ему память?/
Он, конечно, понимал, что имела в виду Кайнер, но также знал, что Бранау не настолько пьян, чтобы на следующее утро ничего не помнить. Он сам видел, как Малфой со своими прилипалами и Бранау распивали в спальне горячительные напитки и даже pro forma сделал им замечание, но ему ясно дали понять, что факультетских принцев лучше не учить и намекнули на то, что негоже благородному слизеринцу вести себя подобно грязнокровке Грейнджер. Поэтому единственное, что оставалось сделать Шенбрюнну — это удалиться и временно притвориться, что он ничего не видел.
— So. /нем. Вот как/ — в глазах Анны мелькнул лукавый огонек. — Ebriesce, pro tempore, mens, evanesce! (21) Oblivium! (22) — произнесла она комбинацию заклинаний, ранее с успехом примененных на Люциусе Малфое.
Перед поездкой в Хогвартс Шенбрюнн внимательно прочитал учебник по истории оного учебного заведения и о том, по каким принципам осуществляется распределение по факультетам. И теперь, после увиденного, он уже не удивлялся, почему магглорожленная Анна Кайнер оказалась в Слизерине.
— Hat Herr Stolz Ihnen auch diesen Spruch beigebracht? /нем. Этим заклинаниям вас тоже господин Штольц научил?/ — поинтересовался Карл.
— Nein. Diesen Spruch der Trunkenheit habe ich selbst erfunden, und den Vergessenheitsspruch habe ich aus den Büchern erlernt. /нем. Нет. Заклятие Опьянения я сама придумала, а заклятие Забвения выучила по книгам/, — почти призналась Анна.
— Und Sie hatten wirklich nicht vor Numerologie zu studieren? /нем. И вы еще не хотели изучать нумерологию? — удивился Карл, считавший нонсенсом придумывать собственные заклинания, не владея данной наукой./
— Ich verstehe sie nicht gut. Ich hatte einfach Glück, dass der Spruch sofort gelungen ist. /нем. Я ее плохо понимаю. Мне просто повезло, что заклинание получилось с первого раза./
— Entschuldigen Sie, Anna, aber wir müssen morgen sehr früh aufstehen, deshalb lassen Sie unser Gespräch auf einen besseren Zeitpunkt verlegen, und mich Sie zum Schlafsaal begleiten. Ja, ich weiß, Sie können gut auf sich selber aufpassen, aber es ist meine Pflicht, mich um Ihren Schutz zu kümmern. Und mit Branau komme ich selber zu recht. /нем. Извините, Анна, но нам обоим завтра рано вставать, поэтому позвольте отложить нашу беседу до лучшего времени, а вас — проводить до спален. Да, я знаю, что вы можете защититься сами, но мой долг — позаботиться о вашей безопасности. И с Бранау дальше разберусь я сам/, — Шенбрюнн мгновенно пресек все возможные по этому поводу вопросы и возражения, так что девушке не оставалось больше ничего, кроме как последовать его предложению.
Мда… Ей, конечно, было приятно, что ее не оставляют без внимания, в какой-то степени даже заботятся о ней, но одно дело, плестись вот так вслед за Снейпом, другое — за юношей, который в силу определенного воспитания и поручения декана возомнил себя покровителем и паладином. Он, конечно, умен и по-взрослому мыслит, так что между ними не наблюдается интеллектуального барьера на уровне общения. Но то, как он ведет себя с ней, и что, что она соглашается с ним и слушается его (пусть это даже было вполне разумно), заставляло ее чувствовать внутреннее отвращение к самой себе, чувствовать себя отставшей в психологическом развитии от сверстников лет на пять, а то и десять. Хорошо, хоть версии Бранау до конца не поверил — и на том спасибо, но в том, что Шенбрюнн попытается провести нечто вроде собственного расследования, она была уверена на сто процентов: она уже дала ему достаточно пищи для размышлений — от того, что владеет заклинаниями высшей магии, и до того, откуда взяла такую странную геометрическую формула для заклинания опьянения.
* * *
Утро наступило неприлично быстро: Дафна Гринграсс разбудила Лапину в семь часов. Пресловутый режим дня — как же Лапина от него отвыкла. Нет, конечно, когда она начала преподавать, ей пришлось заставлять себя рано сдирать с постели, но, за исключением практикумов со студентами, ее рабочий график был относительно свободным. Здесь же в восемь утра надо было идти на завтрак, а в девять уже начинались занятия. У старшекурсников все уроки были спаренными, при этом в день могло быть не больше четырех пар. Две пары и получасовой перерыв до обеда, который наступает в час дня. Еще две пары после двух, и к половине шестого все уроки заканчиваются. В семь — ужин. Свободное время между занятиями и приемами пищи можно использовать для отдыха или выполнения домашних заданий. В одиннадцать — отбой, по крайней мере, после этого времени нельзя выходить за пределы своего общежития.
Анна наскоро приняла душ и оделась в школьную форму. “Душ бодрит” — это определенно не про нее. Расписание им обещали выдать за завтраком, но пару тетрадей, перо и чернила в сумку бросить не помешает. Окончательно приведя себя в порядок, девушка вышла в гостиную, где ее уже ждал Шенбрюнн. Впрочем, в общей комнате было полно и других учеников: на трапезы слизеринцы обычно ходили вместе. Так было и в этот раз, единственное, на что обратил внимание практически весь седьмой курс змеиного факультета, так это на отсутствие двух слизеринских принцев и верных телохранителей одного из них. Среди змеек быстро поползли всевозможные слухи. Одни утверждали, что якобы Теодор Нотт и Блейз Забини их просто не добудились. Другие — что Крэбб и Гойл достали откуда-то огневиски или еще что-то в этом роде, а Малфой и Бранау отобрали у них горячительные напитки и устроили пьянку вчетвером.
В Большой Зал слизеринцы пришли, как всегда, одними из первых: кроме нескольких равенкловцев и хаффлпаффцев, за факультетским столами больше никого не было. Вскоре подтянулись гриффиндорские первокурсники под предводительством Грейнджер и Визерхоффа, а следом за ними — Поттер, Рон Уизли и Джинни Уизли, еще сонные и недовольные тем, что их так рано подняли. Большой Зал постепенно заполнялся студентами. Друзья и знакомые с разных факультетов радостно приветствовали или просто кивали друг другу. Деканы раздавали расписания старшекурсникам и старостам — для младших курсов.
— Мистер Шенбрюнн, вы знаете, где мистер Малфой и мистер Бранау? — строго спросил Снейп, отдав ему и Кайнер расписания.
— Спасибо, профессор. Я не знаю, где они в данный момент, но когда я уходил из спальни, они еще спали.
— И вы не подумали, что их стоит разбудить, мистер Шенбрюнн?
— Извините, профессор, но, после того, как их не смогли добудиться Нотт и Забини, я решил, что эта затея бессмыленна.
— Понятно, мистер Шенбрюнн.
Едва Снейп отошел от студенческого стола, как в зал буквально ввалились державшиеся друг за друга Малфой и Бранау, неряшливый вид и красные лица которых прямо говорили о том, как они встретили первое сентября. Следом за ними зашли увальни Крэбб и Гойл. Обычно молчаливые, в этот раз они решили порадовать публику песнями собственного сочинения из серии “что вижу, то пою”. Весь Большой зал, кто с недоумением, кто со злорадством, а кто с любопытством косился на четверку пьяных слизеринцев, главной достопримечательностью был белобрысый “хорек” Драко Малфой. Почти весь гриффиндорский стол и половина хаффлпаффского начали дружно смеяться. А декан Слизерина стал еще бледнее от гнева (Это же надо так опозорить свой факультет в первый учебный день! Да еще староста!) и, кинув несколько своих фирменных взглядов в разные стороны, заставив тем самым замолчать продолжавших хихикать учеников, вывел отбившихся от рук змеек из Большого Зала.
Завтрак продолжился, хотя ученики продолжали обсуждать происшедшее, постепенно добавляя все новые и новые подробности.
— * Die Beschwörung der Trunkenheit verteilt sich nicht in Tröpfchenform* /нем. Заклятие Опьянения не передается воздушно-капельным путем/, — заметила Лапина, разглядывая свое расписание.
— * Das habe ich nicht gesagt*, — ответил Карл. — So, wir haben heute drei Doppelstunden: Verwandlung, Magiegeschichte, Zauberkunst… /нем. А я не отрицаю этого… Так, у нас сегодня три спаренных урока: Трансфигурация, История Магии, Заклинания…/
В этот момент Анна почувствовала на себе чей-то слишком любопытный взгляд, будто кто-то пытался проникнуть к ней в голову. Выставив ментальный щит в виде гладкой поверхности озера, она проследила направленный на нее взгляд и посмотрела на директора. Тот лукаво улыбнулся из-под своих очков-половинок, кинул взгляд в сторону гриффиндорского стола и вновь посмотрел на девушку. Вмешательство в сознание усилилось, но щит не был пробит. Лапина быстро отвернулась и уставилась на свою уже почти пустую тарелку. Голова неприятно кружилась, в горле ощущался ком. Снейп предупреждал ее, что Дамблдор — сильный легилимент, но чтобы с такого большого расстояния проникать в чужое сознание… Нет, это слишком…
— Ist alles in Ordnung, Anna? /нем. Вы в порядке, Анна?/ — лицо Карла выглядело обеспокоенным, он осторожно коснулся ее плеча.
— Ja…aber der Direktor hat versucht meine Gedanken zu lesen… Gehen wir lieber in den Gemeinschaftsraum, um die Bücher zu holen. /нем. Да… Только директор пытался прочесть мои мысли… Пойдемте лучше в общежитие за учебниками./
— Ja, gehen wir. /нем. Да, пойдемте./
Они оба подняли сумки и хотели уже встать со своих мест, как подлетевшая сова уронила в тарелку Лапиной свернутый вдвое кусок пергамента. Девушка быстро развернула его и прочитала, кинув беглый взгляд в сторону преподавательского стола. Директор теперь не улыбался, но строго кивнул, как бы подтверждая ее мысли.
— Ist irgendetwas passiert? /нем. Что-то случилось?/ — спросил Карл, когда они оказались уже в коридоре.
— Ja. Mich zitiert Direktor Dumledore. /нем. Да. Меня вызывает директор Дамблдор./
21) (лат.) Опьяней, разум, на время исчезни! (заклинание использовалось ранее в 4 главе)
Дорогая PPh3, твое произведение хоть самое клевеое быть, люди (это себя имею предвид под "люди"), увидя пейринг ГП/ДУ и ГГ/РУ, с визгом убегают. Возможно, даже я совсем уверена, что история интересная, но читать канона - никогда.
Сожалею. Твои комменты читаю с большим удовольствием, впечатление, что наши интересы какбы совпадают. Откуда такое примирение тогда?
kraa, мой фик является альтернативой седьмой книги с некоторыми изменениями (Дамблдор, Амелия Боунс, Эммелина Вэнс живы, Олливандер по-прежнему работает у себя в магазине, Драко не принимал метку и кладет в штаны при каждом визите к Лорду + некоторые иные отклонения от канона по мелочи), поэтому и пейринги указаны те, что были у Ро в конце шестой книги. То есть, это всего лишь начальные условия фика.
Я сама мало верю в РУ/ГГ, и эта пара у меня в дальнейшем распадется.
— Что-то случилось? — спросил Шенбрюнн, когда они с Лапиной вышли в коридор.
— Да. Меня вызывает директор Дамблдор.
— Прямо сейчас?
— Да.
Карл откинулся на стену, выругавшись про себя. Мимо них с Анной пробежало Золотое Трио с Гриффиндора и вовсе не в направлении кабинета трансфигурации, которая тоже была у них по расписанию. Происходящее начинало нервировать парня: Анна Кайнер создавала вокруг себя проблемы буквально на ровном месте, и ему, в силу данного деканом поручения, так или иначе приходилось участвовать в их решении — вчера оглушить Бранау, сегодня — идти на допрос к директору. О Дамблдоре ему, как и его друзьям, не было известно ничего, кроме его официальных титулов Главы Визенгамота, Президента Международной Конфедерации магов, победителя Гриндевальда, директора Школы чародейства и волшебства Хогвартс и просто великого светлого волшебника столетия, которого боится даже некий самозваный лорд. Именно такое впечатление он производил во время вчерашней речи в Большом Зале. Но тот факт, что многоуважаемый директор самым наглым образом использует легилименцию на учениках, говорил вовсе не о мастерстве великого волшебника в области ментальной магии, а, скорее, о том, что для достижения каких-то своих целей он вряд ли будет гнушаться определенными средствами. И, в конце концов, это просто элементарное неуважение чужого личного пространства, попытка тотального контроля над всеми и вся.
— Карл, давайте сделаем так… — отвлекла его от размышлений Анна, — я пойду к директору, а вы — в общежитие за учебниками. Одного на двоих нам должно хватить.
— Вы сами пойдете к человеку, который вот так запросто может врываться в чужое сознание? — удивился Шенбрюнн, который счел предложение Кайнер едва ли не граничащим с самоубийством.
— Карл, я не знаю, сколько я там пробуду, но, скорее всего, опоздаю на урок. И я не хочу, чтобы вы опоздали из-за меня. Я итак вам создаю слишком много проблем…
Шенбрюнн не знал, показалось ему или нет, но в глазах Кайнер он увидел печаль и сожаление. Не успел он ничего ответить, как девушка развернулась и направилась в ту же сторону, что и гриффиндорцы. Да, она была права, что, что если он пойдет вместе с ней, то тоже опоздает на трансфигурацию. С другой стороны, если он оставит ее одну, и с ней что-то случится, профессор Снейп будет очень зол и неизвестно, как накажет его, ибо своей просьбой-приказом явно дал понять, что эта студентка ему важна. Профессор Снейп сам по себе производил впечатление человека угрюмого и нелюдимого, а от своего отца Карл слышал, что его нынешний декан — человек с очень тяжелым характером, вечно пребывающий в плохом настроении и, естественно, являющийся темным магом. Если сложить все это вместе, то опоздание на урок и потеря факультетских баллов определенно будет меньшим из зол.
— Стойте! Анна, одна вы никуда не пойдете! — парень быстро догнал девушку, остановив ее у лестницы.
— Карл, я очень ценю вашу заботу, — Лапина стала медленно отступать назад, с каждым шагом становясь на ступеньку выше, — но, поверьте мне, пожалуйста, вам не стоит ради меня так стараться. Я не хочу, чтобы у вас из-за меня были проблемы.
— Они у меня будут, если я оставлю вас одну. А того, что с вами уже произошло, должно быть для вас более чем достаточно, чтобы понять, что вам просто нельзя ходить по Хогвартсу одной.
— Извините, Карл, скорее всего, я оскорблю вас своей следующей фразой, — девушка резко развернулась, оказавшись одним ростом с Шенбрюнном, который стоял ступенькой ниже; ее лицо вмиг стало строгим и холодным — если хочешь сделать больно человеку, который желает тебе только добра, необходимо отбросить все лишние чувства и эмоции, — но я не хочу быть обязанной кому-либо.
Вновь развернувшись, девушка побежала дальше по лестнице. Слишком гордая, слишком независимая… С чего она вообще решила, что обязана ему? Чем обязана? Где она выросла, если за элементарное проявление вежливости, за помощь, которую она не просила, она чувствует себя обязанной? И что с нее требовали взамен, если ей так претит сам факт того, что она может быть кому-либо обязана? Шенбрюнн сам не знал, почему его вдруг заинтересовала личность Анны Кайнер. Может быть, потому, что о ней практически ничего не известно? Или потому, что он понимал, что одной ей будет очень сложно выжить на факультете, где учатся преимущественно чистокровные волшебники, с пренебрежением относящиеся к людям не из их круга?
Парень побежал дальше по лестнице, свернул в коридор и, догнав девушку, обхватил ее обеими руками, не оставляя шансов вырваться. Волшебники, изображенные на висевших в коридоре картинах, хмыкнули и ушли за рамы — сплетничать, догадался Карл. Он читал уже в “Истории Хогвартса”, что хогвартские картины ведут себя, как живые: изображенные на них люди сохраняют свой опыт и характер на момент написания портрета, могут разговаривать как с живыми людьми, так и с себе подобными, переходя с картины на картину. Одной из основных функций портретов является помощь учителям и директору: будучи в состоянии мгновенно перемещаться по разным уголкам школы, они могут быстро сообщить о любых подозрительных слухах или происшествиях в замке — еще один способ тотального контроля над жизнью школы.
— Извините, Анна, что был груб с вами, — Карл отстранился, но не отпустил ее. — Но, это мое собственное решение — пойти с вами. И, пожалуйста, обещайте мне, что больше не будете убегать… И вы мне ничем не обязаны, — добавил он, заметив с каким страхом в глазах посмотрела на него девушка.
Последняя фраза значила для Лапиной гораздо больше, чем все извинения и красивые слова вместе взятые. Она не обязана! Ничем! Сказка о том, какая она плохая, откладывается на потом. Ведь в ее привычном окружении подобные отношения однозначно восприняли бы за попытку ухаживаний. Только если бы в университете это сочли бы вполне естественным — все-таки Анна Лапина была девушкой достаточно умной и симпатичной, чтобы нравиться молодым людям, то дома решили бы, что она без их ведома собралась замуж. Другое дело, что этого боялась она сама. Боялась отношений, которые, в силу своеобразно искаженных религиозных представлений, в последние несколько лет так упорно навязываемых ей матерью, должны были закончиться или браком (одна мысль о котором девушке была противна), или тут же прекратиться. Не стоит забывать и о том, что есть такие люди, которые сделают на рубль, а благодарностей требуют потом на миллион. И Лапиной достаточно было столкнуться с подобными случаями всего пару раз, чтобы ждать подвоха со стороны тех, кто “хочет ей помочь” или же “просто желает добра”.
Удивила ее и реакция Карла: стоило ей сказать кому-нибудь дома, что она не хочет быть обязанной, так ей тут же начинали читать нотацию о том, какая она эгоистка/индивидуалистка, что в жизни обычно приходится делать то, чего не хочется, но надо, и т.д.; Карл же просто ответил, что она ничем ему не обязана. Он мог, конечно, сказать это только из вежливости, а внутри рассердиться на нее, но тогда он не стал бы просить ее не убегать. Значит, он не считает ее плохой или ненормальной, но принимает такой, как есть. Или же просто то, что казалось диким и неуместным для русских, являлось приемлемым для европейцев, ровно как и наоборот?
— *Успокойтесь, — услышала она у себя в голове голос Шенбрюнна, — вам надо очистить сознание. Вы знаете, что это значит? *
— *Знаю, только будет лучше, если вы меня отпустите: мне так легче сосредоточиться, — юноша, нехотя, как бы сомневаясь, но все же отпустил ее руку. — Не беспокойтесь, я не убегу. *
— Ха-ха-ха! Ребятишечки решили сбежать с урока, чтобы позажиматься в углу! У-у-у! — не пойми, откуда появившийся призрак громко рассмеялся и, сделав сальто в воздухе, издал непристойный звук.
Призраком его можно было назвать лишь условно: он не был прозрачен, как положено привидениям, не был материален, как человек или любое другое живое существо, но и на жертву некромантии тоже не был похож. Его тело имело неестественные вытянутые пропорции и было одето в облегающий костюм-трико в красно-белую горизонтальную полоску, украшенный гофрированным воротником и манжетами. Его руки были скрыты черными перчатками, а на ногах красовались такие же черные туфли со слегка загнутыми, вытянутыми носками. Лицо его сплошь было покрыто гримом, а на голове красовалась черная двухуголка (1), украшенная красно-белой кокардой(2). Студенты, внимательно читавшие “Историю Хогвартса”, уже догадались, что перед ними был никто иной, как школьный полтергейст Пивз — символ бунта и анархии.
— Пивз, иди отсюда! — скомандовал Шенбрюнн.
— К Кровавому Барону! — добавила Анна, увидев что полтергейст вновь собрался говорить, и, наверняка, что-нибудь пошлое.
Последние слова подействовали на Пивза отрезвляюще, и он поспешил ретироваться, пока пара змеек не побежала жаловаться Барону, а парень и девушка лишь рассмеялись в ответ.
Благодаря подсказкам портретов, они быстро добрались до входа в директорский кабинет. Последний был загорожен высокой каменной горгульей, по обеим сторонам которой стояли колонны с висевшими на них факелами. В который раз новых студентов удивляла логика директора: вместо того, чтобы описать, как добраться до его обиталища, или послать вместе с ними преподавателя, он просто сказал прийти после завтрака перед первым уроком — и все. И юмор был у него какой-то странный: “Сахарные крендельки” — как это понимать? Лапина, конечно, после визита Дамблдора к Снейпу еще тогда, в Паучьем тупике, уже знала, что добрый дедушка — фанат лимонных долек, но чтобы так в открытую пропагандировать свое увлечение сладостями? Постояв с минуту перед горгульей, юноша и девушка вместе произнесли название указанного десерта — если для того, чтобы попасть в факультетскую гостиную, нужно назвать пароль, то почему вход в кабинет директора не может охраняться подобным образом? Горгулья лишь со скрежетом отъехала в сторону, и студенты оказались на винтовой лестнице, которая сама, подобно эскалатору, подняла их на самый верх башни.
На верхней площадке не было ничего, кроме тяжелой резной двери с молоточком в виде расправившей крылья бронзовой совы и висевших на стенах факелов. Не успела Лапина дотянуться до молотка, как за дверью послышалось:
— Войдите.
Шенбрюнн и Лапина вошли в большую круглую комнату, выполненную в красных тонах и уставленную вдоль стен резными деревянными шкафами, на полках которых лежали старинные книги в кожаных переплетах и вертелись, жужжали странные на вид серебряные приборы. Благодаря своему нахождению на самом верху башни, а также хорошей освещенности за счет расположенных по кругу стрельчатых окон, директорский кабинет навевал, в противоположность слизеринской гостиной, ощущение невероятной легкости и уюта.
За рабочим столом, в своей любимой пурпурной мантии, восседал директор Дамблдор. Лицо его было одновременно задумчивым и равнодушным, голубые глаза мерцали из-под очков половинок, а руки были сложены на животе замком. Позади директорского стола на высокой жердочке восседала красивая птица с красно-золотым оперением, хохолком на голове, как у павлина, и длинным хвостом — феникс. Как и висевшие на стенах портреты бывших директоров и директрис, он с любопытством поглядывал на вошедших студентов.
— Здравствуйте, господин директор, — Карл отвесил легкий поклон, Анна присела в книксене.
— Как приятно видеть воспитанных студентов, — раздался голос откуда-то сверху.
Изображенный на картине человек был хоть и в преклонных летах, но весьма хорош собой и походил на представителя древнего чистокровного рода. По черно-зеленой гамме, преобладавшей в его одеянии, можно было легко догадаться, что он учился и в последствии руководил Слизерином.
— Финнеас, какой ты консерватор! — шутливо возмутился Дамблдор. — Проходите, садитесь. А вы, молодой человек, извольте выйти: я приглашал только мисс Кайнер.
— Извините, господин директор, — возразил Шенбрюнн, став позади кресла, в которое уже села Лапина, — но я друг мисс Кайнер, и я не думаю, что вы собираетесь сказать ей что-либо, о чем не могу знать я.
— Выйдите! — из глаз старика исчез лукавый блеск, а его интонации давали понять, что с ним лучше не спорить.
— Также, по поручению нашего декана, я должен всюду сопровождать мисс Кайнер и отвечать за ее безопасность, — продолжил Шенбрюнн, проигнорировав выпад директора.
— Поручение вашего декана скоро станет неактуальным, мистер…
— Шенбрюнн. Почему, господин директор?
— Потому что мисс Кайнер будет лучше учиться в Гриффиндоре, — закончил директор, лукаво подмигнув, как бы говоря: обломайтесь.
— Извините, господин директор, — подала голос Лапина, — но за всю историю Хогвартса не было еще ни одного перевода с одного факультета на другой, — а сама, чувствуя вторжение в свое сознание, начала выстраивать более мощный ментальный блок. — * Итак, по Канту, существует двенадцать категорий и соответствующих им суждений, выводимых из априорного восприятия человеком пространства и времени… 1) Количество… Восприятие идет на уровне общего, или единства; частного, или множественности; единичного или целокупности… *
— И не было ни одного случая, чтобы магглорожденные учились в Слизерине, — парировал Дамблдор.
— Меня определила в Слизерин шляпа Основателей, — процедила сквозь зубы Анна, — *…2) Идем дальше… Категории качества… утверждение соответствует реальности, отрицание — отрицанию, отсутствию реальности… бесконечность — ограничению, т.е. суждение о конечности/бесконечности пространства входит в категорию ограничений…* — и это значит, что я смогу справиться с учебой на данном факультете.
— Мисс Кайнер, учеба — не самое важное в жизни, гораздо важнее — отношения.
— Странно слышать это от вас, господин директор, — ответила девушка, парень молча кивнул в знак согласия. — * … 3) в класс отношений входят отношения категорий, которые относятся к категории присущности (substantia) и случайного существования (accidentia)… — как же все-таки болит голова… — гипотетические, входящие в категорию причинности и зависимости… разделительные, или же общение, взаимодействие между субъектом и объектом… *
— Гриффиндор известен своей дружбой…
— Я думала, это Хаффлпафф, — возразила Лапина, памятуя виденное накануне вечером за столами львов и барсуков. — *… 4) Группа модальности… проблематические суждения — это у нас категория возможности/ невозможности… ассерторические — существование/несуществование… аподиктические — необходимость/случайность… *
— Хаффлпафф тоже неплох, но я рекомендовал бы вам Гриффиндор. Было бы неплохо, если бы вы подружились с мистером Поттером, мистером и мисс Уизли, мисс Грейнджер и мистером Лонгоботтомом.
— Извините, господин директор, но я вправе сама выбрать факультет и людей, с которыми я хотела бы учиться. — * … Человек способен организовать свой опыт путем упорядочивания его в пространстве и времени… однако есть ряд вещей, которые нельзя постигнуть опытным путем — вещи в себе, или ноумены… при попытке объяснить их рационально человек сталкивается с рядом противоречий, или антиномий… *
— О каких антиномиях вы говорите? — удивился Дамблдор, несколько запутавшись между словами, сказанными вслух, и мыслями, оставленными девушкой при себе, но направленными на защиту сознания.
— Если вы имеете в виду антиномии Канта, — ответил Шенбрюнн, — то это противоречия, возникающие вследствие ограниченности человеческого опыта, когда, используя лишь рациональные средства, в частности, метод дедукции, человек может как доказать, так и опровергнуть некое суждение. Разрешение их возможно не в сфере человеческого разума, но на уровне морали и религии. Вам перечислить кантовские антиномии, господин директор?
— Вы меня запутали, молодые люди, — признался директор. — Я не знаю, как это ни прискорбно, кто такой Кант, и причем тут его антиномии.
— Мы бы вам с превеликим удовольствием рассказали о нашем великом философе, — вновь сказал Карл, — но нам давно пора быть на уроке. С вашего позволения, господин директор.
— До свидания… — Анна встала с кресла и вместе с Карлом направилась к выходу.
— Вы не передумали о своем решении остаться в Слизерине? — с лукавыми нотками в голосе переспросил Дамблдор.
— Нет, господин директор. До свидания.
— Ты еще пожалеешь, девочка, что захотела остаться со змеями, — уставившись в потолок, сказал Дамблдор, когда студенты скрылись за дверью, и отправил в рот очередную лимонную дольку, вспомнив о том, что за разговором забыл предложить эти самые лимонные дольки с чаем молодежи.
Шенбрюнн и Лапина с облегчением вышли от директора и направились к классу трансфигурации, который, как известно, находился на первом этаже. Это вообще полный идиотизм! Уговаривать (Лапина этого терпеть не могла), навязывать ей каких-то левых друзей… Поттер и Грейнждер еще ничего, кто такой Лонгоботтом, она не знала, хотя и видела его в поезде, но Уизли — это просто ходячая экзотермическая реакция! (3) Странно вообще, как Грейнджер его терпит — ведь они совершенно не подходят друг другу. Или это стереотип из серии “Все подружки замужем, а я одна, как дура”? Остается только надеяться на то, что представители львиного факультета не будут стремиться к общению со слизеринкой (если Санта-Клаус просил ее подружиться с ними, то наверняка попросит и их подружиться с ней), ибо навязанные отношения Лапина ненавидела еще больше и всячески старалась их избегать.
Голова, как назло, не переставала болеть и, вдобавок, стала хуже соображать. Это последствия легилименции? Да, наверное. Или Дамблдор — более искусный легилимент, или Снейп так глубоко не проникал в ее сознание. Во всяком случае, после того памятного сеанса в лаборатории голова так сильно не болела, да и зельевар обезболивающее дал — все-таки у него больше совести, чем у директора…
Анна чувствовала себя все хуже и хуже, голова кружилась, перед глазами прыгали темные точки, ноги едва держали. Карл предложил отвести ее в больничное крыло. Нет, — ответила она на автомате, ведь им надо идти на трансфигурацию, и сделала еще один шаг — этого оказалось достаточно, чтобы провалиться во тьму.
Она не знала, сколько прошло времени. Первое, что разглядели глаза, была ярко освещенная каменная ниша. Рука слева нащупала стекло — она лежала на широком подоконнике. За окном рос пышный куст боярышника, царапавший ветками стекло. Из-за него все вокруг приобретало мягкий, словно пронизанный солнцем зеленый оттенок. Голова покоилась на чем-то мягком. Повернув ее, девушка увидела склонившегося над ней Шенбрюнна. Одной рукой он аккуратно придерживал ее за голову, а в другой держал уже пустой флакон из-под зелья.
— Что со мной случилось? Я упала?.. — последнее слово она не договорила: обморок — это удел кисейных барышень XIX века.
— Да, — Карл кивнул, убрав в сумку уже ненужный пузырек. — Я вам дал обезболивающее и успокоительное — этого должно хватить, чтобы нейтрализовать последствия глубокой легилименции. Но вам лучше пойти в больничное крыло. Позвольте отвести вас…
— Нет, — девушка резко села, уперевшись ногами в пол — благо, подоконник был низкий, — если дело дошло до потери сознания, то, значит, со мной все в порядке. Уже в порядке…
Карл лишь тактично промолчал в ответ. Из ее слов явно следовало, что подобное случается с ней не в первый раз.
— Сколько времени прошло? — вновь спросила она, принимая руку Шенбрюнна, чтобы встать с подоконника.
— Не больше пяти минут. Пойдемте уже на трансфигурацию… если вы действительно хорошо себя чувствуете, — по интонации Карла было заметно, что он сомневается в словах своей одноклассницы.
— А где моя сумка?
— У меня, — показал Карл, — и нет… вы ее не понесете, во всяком случае, не сейчас, — добавил он, увидев, как Анна потянулась за сумкой, и, взяв девушку под руку, повел в сторону кабинета трансфигурации.
Лапина послушно плелась вслед за Шенбрюнном, держась за его руку. Она понимала, что это неправильно, но ей было все равно, что подумают другие, увидев их вместе. Раз он такой весь из себя галантный и решил сам за ней везде таскаться, то пусть и придумывает оправдания. С другой стороны, вполне вероятно, что в отсутствие Шенбрюнна директор стал бы использовать куда более действенные меры, да и неизвестно, чем бы закончился ее обморок посреди коридора. Сотрясением мозга, как минимум — пол-то каменный.
Через пару минут они нашли нужный кабинет — заглушающие чары не были наложены, а голос профессора МакГонагалл не узнать было не возможно. Постучавшись, опоздавшие студенты осторожно вошли в класс.
Преподавательница трансфигурации, объяснявшая в это время новый материал, смерила вошедших сердитым взглядом.
— Извините, профессор МакГонагалл, — сказал Шенбрюнн, — мы были у директора Дамблдора.
— Проходите, — строго ответила старая волшебница, — и минус десять баллов со Слизерина. С каждого, — и бросила свой фирменный взгляд, которого так боялись студенты, особенно новички, не злобный, обещающий прибить на месте, как у Снейпа, но как у очень строгой учительницы, грозящей за очередную двойку вызвать в школу родителей и исключить. — Итак, тема сегодняшнего урока — Чары Восстановления…
Анна и Карл прошли по длинному узкому проходу и заняли места в левом ряду. Кабинет трансфигурации оказался длинной светлой комнатой с высоким потолком. Источником освещения в нем служило большое окно с крупным ромбовидным переплетом, располагавшееся над доской. Стены были обиты резными деревянными панелями, что добавляло уют. Парты были расположены в два ряда и имели типичные для средневековья наклонные столешницы и полки внутри, куда на время урока можно было убрать вещи. Также Лапиной показалось интересным распределение студентов: слева сидели в основном равенкловцы и немногочисленные слизеринцы, справа — хаффлпаффцы и гриффиндорцы, среди которых отсутствовали Поттер, Уизли и Грейнджер. Перед каждым учеником на парте лежала волшебная палочка.
С правого ряда им кивнул Лотар Визерхофф, его палочка была сделана из красного дерева и украшена тонкой вязью рун. Затем повернулись и кивнули в знак приветствия сидевшие за передней партой Фольквардссон и его сосед с длинными темными волосами. Швед улыбнулся, и девушке показалось, что эта улыбка предназначалась лично ей. Она непроизвольно улыбнулась в ответ. Бред! Идиотское желание потешить собственное женское самолюбие! Да какие у нее вообще могут быть отношения с людьми, которые на семь-восемь лет моложе ее? Отведя взгляд от Фольквардссона, девушка принялась разглядывать палочки ее соседей и неожиданно для себя обнаружила, что они очень похожи на ее собственную: покрыты тонкой вязью рун и вставлены в красивые резные рукояти, только у Фолькварссона древко было более темное, а у Шенбрюнна — бледно-зеленое, словно выточенное из молодого побега. Это что, выходит, у представителей народов, в древности пользовавшихся рунической письменностью, палочки в обязательной порядке должны быть украшены рунами? А она, Анна Лапина, всего лишь досадное исключение из правил? Руны вырезаны и на палочке Снейпа, с другой стороны, англосаксы в раннее Средневековье тоже пользовались рунами. Да и родословную слизеринского профессора ей было недосуг изучать, а то мало ли, может, быть Принсы ведут свой род от саксов или норманнов.
— Итак, как я уже сказала, Чары Восстановления используются для восстановления утраченных текстов и изображений, а также разрушенных предметов, — продолжила свою лекцию профессор МакГонагалл, опоздавшие студенты тут же принялись писать перьями по пергаменту. — В этом отношении они аналогичны заклинанию “Reparo”, однако имеют более глубокий и сильный эффект и требуют бόльших затрат энергии. Формула заклинания приведена на доске, — декан Гриффиндора коснулась своей длинной палочкой полированного черного дерева. — Ex reliquiis restauro, perditum redono (4), — громко зачитала она заклинание, чтобы ни у кого не было сомнений, как правильно его произносить. — А теперь запоминайте движения палочкой…
— Извините за опоздание, профессор, — виноватым голосом произнесла раскрасневшаяся от бега Гермиона, следом за которой вошли в класс Гарри и Рон, искоса поглядывавшие на строгую преподавательницу трансфигурации, — мы были у директора.
1) Двухуголка — головной убор, модный в 1792-1810–х годах (эпоха Наполеона). Представляет собой шляпу, у которой переднее и заднее поля сильно задраны кверху и скрывают тулью, образуя по бокам углы.
2) Кокарда — розетка из шелковых или атласных лент, носимая на шляпе (в эпоху Наполеона) или на груди. При использовании определенных цветов служила выражением политических взглядов носящего и надевалась при проведении различных политических мероприятий (митинги, выборы, агитация, политкампания и т.д.)
3) Экзотермическая реакция — химическая реакция, проходящая с выделением тепла.
4) (лат.) Из остатков возрождаю, утраченное возвращаю.
— Что там? — спросил Рон, заглядывая через плечо друга в записку, когда они с Гарри и Гермионой завтракали в Большом Зале.
— Нас зовет профессор Дамблдор, — ответил Гарри, скомкав принесенную ему записку, и посмотрел на преподавательский стол: директор по-доброму улыбается и кивает, подтверждая написанное в послании, переводит зачем-то взгляд на слизеринский стол, затем снова смотрит на Гарри и кивает; профессор МакГонагалл, как всегда, невозмутима и строга, а Ужас подземелий Снейп опять мрачнее тучи.
— Но ведь он вызывал нас вчера вечером, — возразила Гермиона, которой подобные действия директора, считавшегося чуть ли не умнейшим человеком в мире, казались какими-то странными, непоследовательными. К тому же им с Роном надо будет отвести первоклашек на первый урок, что, после разговора с профессором Дамблдором, они вряд ли успеют сделать, а просить Лотара — бессмысленно: он сам новичок в Хогвартсе.
— Миона, да ты чо, это ж круто, что нас вызывает директор, — возразил Рон, который уже успел войти в свое новое привилегированное положение: не просто друг Мальчика-который-выжил, но и человек, которому Дамблдор наравне с Надеждой магического мире Гарри и умницей Гермионой решил доверить очень важное и ответственное поручение. Наверняка о нем и пойдет сейчас речь.
— Рон, а первокурсники? — парировала староста, для которой было чем-то диким и неестественным не выполнять свои обязанности пусть даже по уважительной причине.
— Сами найдут дорогу, — буркнул рыжик, отправив в рот очередную порцию яичницы с беконом.
— Эй, не ссорьтесь, пожалуйста! — Гарри развел руки в разные стороны, хотя его друзья вовсе не думали кидаться друг на друга. — Если нас вызывает Дамблдор, значит, у него появилась какая-то важная информация. Он просил подойти к нему сразу после завтрака.
Для юноши подобное внимание со стороны директора было своеобразным актом доверия: его считают уже достаточно взрослым и ответственным, чтобы он смог начать действовать и выполнять полезную для Ордена работу, которая не сводилась бы только к уборке затхлых комнат на площади Гриммо. И потому сам факт индивидуальных занятий с директором — так официально назывались их приватные беседы в круглом кабинете — льстил парню, повышая его значимость в собственных глазах. Но был здесь еще один фактор: выросший в атмосфере ненависти и унижения, вынужденный сам справляться со своими проблемами, парень, несмотря на то, что ему уже исполнилось семнадцать лет, и он считался взрослым по закону магической Британии, сам нуждался во взрослом, старшем человеке, который мог бы его поддержать, подсказать, успокоить. Однако его родители были уже много лет мертвы, крестный Сириус пал жертвой Беллатрисы Лестранж в прошлом году, а Люпин еще больше замкнулся в себе, предпочитая не видеться лишний раз с сыном лучшего друга. Зато был великий волшебник Дамблдор, всезнающий, всеведущий, которому Гарри безоговорочно доверял, несмотря на то, что ничего толком не знал о своем наставнике (впрочем, о последнем Гарри даже не задумывался), и который ценил его (и, опять же, парень не задумывался, за что именно). Глубоко на подсознательном уровне воспринимая себя никому не нужным бесполезным уродом, он был рад тому, что может сделать что-то полезное (нет, к славе это не имеет абсолютно никакого отношения), и высоко ценил оказываемую ему поддержку со стороны друзей и директора. И другого варианта у него не было, во всяком случае, он его не видел.
— Опять секретничаете? — поинтересовалась сидевшая напротив Джинни.
— Извини, Джин, но мы не можем тебе рассказать, — с сожалением в голосе ответил Гарри, памятуя о том, как перед пятым курсом директор запретил его друзьям сообщать ему сколько-нибудь важную информацию. — Профессор Дамблдор сказал, что это задание очень серьезное и опасное, и поэтому он может доверить его только нам троим.
Джинни находилась в такой же ситуации, как он сам два года назад, и потому он мог прекрасно ее понять. Она любила его и переживала за него, хотела быть рядом с ним, но он не мог допустить этого, не подвергнув ее опасности. К тому же есть приказ Дамблдора. Только сейчас Поттер ощутил, как сложно переступить через запрет директора. Это вам не обычное нарушение школьных правил, на которые многие поколения учеников плевали с Астрономической башни. Это магия, такая же сильная, как Непреложный Обет, про который он слышал от Рона, или заклятие Доверия. И ведь когда Директор попросил, чтобы тайна, в которую они посвящены, осталась исключительно между ними, он не произнес при этом никаких заклинаний. Но одного их “да” оказалось вполне достаточно, чтобы магия скрепила договор.
— Джинни, я люблю тебя, и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — сказал Гарри, взяв девушку за руки, — но пойми меня, пожалуйста, профессор Дамблдор запретил нам говорить кому-либо о нашем задании.
— Да, мама тоже пыталась узнать о задании, но мы ей ничего не сказали, — поддержал друга Рон. — Ладно, Гарри, кончай флиртовать с моей сестрой. Ты сам сказал, что нам нужно срочно идти к Дамблдору.
— Профессору Дамблдору, — поправила парня Грейнджер, встав из-за стола, и, обойдя друзей, обратилась к новому однокласснику: — кхм… Лотар?
— Да, Гермиона? — боковым зрением немец заметил, каким злобным взглядом уставился на него Уизли — ревнует, никак иначе.
— Извини, Лотар, нас — и меня, и Рона, вызвал директор Дамблдор. Ты не мог бы раздать вместо нас расписания студентам младших курсов?
— Да, конечно, — ответил парень, взяв у старосты стопку пергаментов. — Мне нужно что-нибудь передать профессору МакГонагалл?
— Нет, ничего. Мы будем у директора, так что все в порядке. Увидимся на уроках.
— Ты идешь, Миона? — недовольным голосом спросил Рон, притянув девушку к себе.
— Рон, не называй меня так! — сердито ответила гриффиндорка. — И отпусти меня! Мне неудобно так идти.
И Золотое Трио быстро покинуло Большой Зал. Визерхоффу их компания показалась слишком странной и разношерстной, будто сшитой из разных кусочков материи. Рыжий, Уизли, — груб, невоспитан и очень ревнив — чего только стоила устроенная с утра сцена под названием: “Ты, аристократ долбаный, не лезь к моей девушке! И вообще, вали к своим дружкам в Слизерин!” Пришлось заткнуть невербальным “Silentium”. Про Поттера он знал только то, что тот — местная знаменитость и Надежда всея магической Британии, т.к. он должен еще раз убить Того-кого-нельзя-называть. Большую часть времени он был погружен в собственные размышления и периодически мирил ссорящихся друзей. Шатенка Грейнджер — староста и отличница, лучшая ученица школы. Странно, как ее вообще занесло в эту компанию и еще более странно то, что она встречается с Уизли, который вообще не считает нужным сдерживать хотя бы на людях свои эмоции и готов выяснять отношения хоть при всем Большом Зале. Факультет, куда он хотел попасть, про который в “Истории Хогвартса” было написано, что там учатся храбрые сердцем, благородные, ревнители справедливости, успел разочаровать его уже в первый учебный день. Оказалось, что благородство и справедливость здесь выражается в том, чтобы дать списать друзьям-лентяям летнее домашнее задание — потому что они друзья, и им надо помочь, а храбрость — лишь способность заводиться буквально из ничего и раздувать проблему на пустом месте.
Неприятным оказался и разговор с деканом: он не успел даже заикнуться о том, какие предметы хотел бы изучать, как профессор выдала ему уже готовое расписание, которое можно было сразу отправить в топку — настолько бездарно оно было составлено. Пришлось долго спорить и уговаривать профессора МакГонагалл, чтобы вместо фразы: “Ваше расписание утвердил директор Дамблдор”, она, наконец, послушала, какие предметы хочет изучать он сам, и донесла это до директора, если все расписания утверждает он лично. Да и действия директора тоже показались ему странным: вначале вызывает учеников после отбоя, потом еще раз утром, заранее зная, что у учеников уроки и что им нужно выполнять обязанности старост. Или безответственность и наплевательское отношение к учебе здесь скорее норма, чем исключение?
Раздав расписание младшекурсникам, Лотар кинул взгляд в сторону слизеринского стола — его друг и Кайнер, новая студентка, уже ушли. Сидевшая за Хаффлпаффским столом Элиза обернулась и улыбнулась ему. Визерхофф улыбнулся в ответ, и его настроение заметно улучшилось: Элиза была, как ясное солнышко, ее невозможно было не любить.
Гарри, Рон и Гермиона быстро добрались до кабинета директора, но, к их великому разочарованию, речь пошла не о хоркруксах и способах их уничтожения, а об иностранной студентке Анне Кайнер, которая давеча запомнилась всем тем фактом, что слишком долго сидела под Распределяющей шляпой. Дамблдор пояснил, что это беспрецедентный случай, чтобы магглорожденные студенты учились в Слизерине, в связи с чем он попытается уговорить ее перейти в Гриффиндор — детям вовсе необязательно знать о том, что он просто хочет держать под контролем любительницу самодельных заклинаний, — а Гарри, Рону и Гермионе желательно, вне зависимости от исхода предстоящего собеседования, подружиться с ней и внушить недоверие к хитрым и скользким (5) слизеринцам.
Из кабинета все трое вышли в подавленном настроении. Гарри — потому что решил, что Дамблдор непременно сообщит что-то о хоркруксах, и потому потянул за собой друзей, хотя мог бы сходить и сам. Рон — потому что совершенно не хотел лишний раз встречаться с этой противной Кайнер, не то, чтобы дружить с ней. Маггла — не маггла — все равно слизеринка. Гермиона — потому что ничего важного они не узнали, но при этом зря потратили время и наверняка опоздали на урок к профессору МакГонагалл. Да, и еще они не проводили первокурсников. По настоянию директора они прятались под мантией-невидимкой: накануне вечером тот предупредил Гарри, чтобы он всегда носил с собой отцовскую мантию, на всякий случай. И этот случай представился. Едва гриффиндорское трио вышло в коридор, как в башню с винтовой лестницей тут же вошли Кайнер и аристократ-шатен. Гермиона потянула парней — пора возвращаться, уже идет урок. Гарри и Рон удержали ее — обоим было интересно узнать, чем закончится собеседование. Девушка не рискнула идти против друзей, хотя итак знала, чем все закончится: раз Кайнер пришла не одна, а со своим другом, значит, они не захотят, чтобы их разделили. Шенбрюнн, кажется, так его звали, ясно дал понять, что не собирается идти в Гриффиндор, и потому Кайнер, скорее всего, откажется. И если магглорожденная попала в Слизерин, то это должно что-то значить.
Минут через пятнадцать пара слизеринцев вышла из башни и направилась на первый этаж, к кабинету трансфигурации, при этом девушке было явно не по себе. Странно, как она вообще смогла спуститься с лестницы. Уже внизу ей стало плохо, она буквально свалилась на парня. Тот взял ее на руки и положил на подоконник, затем достал пару флаконов с зельями и вылил их ей в рот. Поттер, Уизли и Грейнджер, шедшие за ними по пятам, стояли в углу под мантией-невидимкой и наблюдали за происходящим со стороны. Гарри порывался помочь, но Рон и Гермиона с обеих сторон схватили его за мантию.
— Они — слизеринцы! — шикнул Рон.
— Мы не должны себя выдать, — шепотом сказала Гермиона. — Гарри, ты же знаешь, что о мантии твоего отца никто не должен знать.
— Der Teufelsdirektor, der Teufelslegiliment! (6) — выругался немец в совершенно нехарактерной для аристократа манере: очевидно, что-то его очень разозлило, и это как-то было связано с тем, что его подруге стало плохо.
— Что он сказал? — поинтересовался Гарри.
— Я не знаю, что такое “тойфель”, скорее всего, определение, — шепотом ответила Гермиона, — “де” — наверное, артикль вроде нашего “the”, тогда получается, что директор — легилимент.
— Не пори чушь, Миона, — возразил Рон. — Если кто из учителей легилимент, так это Снейп. Вспомни хотя бы, каким от него Гарри возвращался на пятом курсе.
— Гарри и возвращался от Снейпа в состоянии немногим лучше, чем сейчас Кайнер.
— Дамблдор теоретически мог бы заниматься со мной окклюменцией, — сказал Поттер, глядя на склонившегося над Кайнер Шенбрюнна, ждавшего, наверное, когда его зелья начнут действовать.— Это значит, что он может владеть легилименцией. Но он точно не стал бы поступать так, как Снейп, — заключил парень.
В это время Кайнер пришла в себя и задала несколько вопросов своему другу. Тот ей ответил, после чего помог подняться и, взяв под руку и забрав у нее сумку, повел в сторону кабинета трансфигурации. Когда иностранцы удалились на порядочное расстояние, Золотое Трио отлепилось от стены и сбросило мантию — в коридорах все равно было пусто, все учителя — на уроках, миссис Норрис поблизости не наблюдалось, — после чего направилось на трансфигурацию.
Конец ретроспективы…
— Извините за опоздание, профессор, — виноватым голосом произнесла раскрасневшаяся от бега Гермиона, следом за которой вошли в класс Гарри и Рон, искоса поглядывавшие на строгую преподавательницу трансфигурации, — мы были у директора.
— Садитесь, — процедила сквозь зубы МакГонагалл, — и по пять баллов с каждого.
— Но, профессор!.. — возразил Рон, уверенный в том, что после вчерашнего разговора с директором никто из учителей не посмеет снять с них баллы или назначить взыскание.
Весь класс тут же повернулся в сторону вошедших гриффиндорцев. Среди присутствовавших пробежались шепотки. Шенбрюнн и Лапина недоуменно переглянулись: как они могли разминуться с Золотым Трио, если те тоже были у директора, причем раньше них.
— *Они могли пойти по другой дороге, — предположила Анна, и тут же отвергла свою догадку: — Нет. Они лучше нас знают замок, и вряд ли бы стали терять время. И они вряд ли могли знать о нашем визите к директору — это если предположить, что они специально пытались избежать встречи с нами*.
— *Дезилюминационное заклинание, — высказал свою догадку Карл и тут же пояснил: — делает цель невидимой, заставляя сливаться с окружающим пространством*.
— *Или специальный артефакт, — высказал свое мнение Ассбьерн. — Например, перстень или мантия. Кстати, фрекен Кайнер, а вы не восходите случайно к одной из побочных ветвей Блигаардов? Вы владеете их палочкой и можете вести ментальный диалог,* — его взгляд вновь заставил девушку улыбнуться.
— *Вряд ли, господин Фольквардссон. Я — магглорожденная, — ответила Лапина, подавив всколыхнувшееся внутри чувство гордости и собственной привлекательности и вновь сделав выражение лица нейтральным, — хотя Карл предположил, что среди моих предков могли быть сильные волшебники. Но даже если это правда, то вряд ли это можно установить. *
— Садитесь и не мешайте вести урок! — приказала МакГонагалл своим студентам.
Уизли, не постеснявшись преподавателя, взял Гермиону за талию и потянул за собой к последней парте. Поттер, зрение которого оставляло желать лучшего, сел рядом с Визерхоффом и приятно удивился, обнаружив у того красивый разборчивый почерк с легким наклоном вправо — будет, у кого списывать, тем более что Визерхофф писал конспекты так же подробно, как и Гермиона.
Сделав замечание своим студентам и сняв с них еще по пять баллов, профессор Макгонагалл продолжила урок:
— Для того, чтобы сотворить заклинание, вы должны провести палочкой вниз по косой, затем также по косой вверх, образуя букву “V”, снова по косой вниз и отчертить горизонтальную линию, соединив ее по диагонали с исходной точкой контура заклинания. Горизонтальная черта должна пересекать букву “V” точно посередине. Таким образом, вы должны получить три равнобедренных треугольника, соединенных вершинами при основаниях. Далее от верхней левой вершины вы должны прочертить окружность так, чтобы она точно описала начертанную вами ранее фигуру…
Студенты вновь начали скрипеть перьями по пергаментам, поспешно записывая последовательность действий. Лапина попыталась изобразить образуемый заклинанием контур. Получилось нечто вроде тритриангулана (7), вписанного в окружность.
Далее профессор МакГонагалл продолжила урок в своей обычной манере: еще тридцать или сорок минут сухо надиктовывала теорию, рассказывая о разновидностях Чар Восстановления и правилах их применения, моментально пресекая все вопросы, возникавшие по ходу изложения материала, и лишь вскользь затрагивая нумерологические основы заклинания. Вторая часть урока была практической и, в какой-то мере, пробной с целью выяснить, насколько хорошо ученики усвоили новую тему. Мисс Грейнджер и еще несколько равенкловцев, тройка Бут-Корнер-Голдстейн, скорее всего, справятся с заданием с первого-второго раза. Поттер, если постарается, то к концу урока. Минерва покачала головой: в отличие от своего отца, мальчик не был таким успешным в трансфигурации, как ей хотелось бы, и, обладая большой магической силой, он не всегда умел ее применять в нужном направлении. С младшего Уизли брать особо нечего: тот никогда не отличался прилежанием к учебе. Хорошо, что мисс Грейнджер помогает ему, все-таки не дело, когда из-за одного-двух слабых учеников приходится оттягивать изучение новой темы, а сам мистер Уизли вряд ли бы сдал СОВ достаточно хорошо, чтобы попасть к ней в класс — все таки поступление в Аврорат требовало высокого уровня подготовки по всем основным предметам в Хогвартсе. А вот и новички, один из которых попал к ней на факультет и имеет, согласно анкетным данным, высокие способности в области трансфигурации и нумерологии. Они сами себе на уме, поняла профессор МакГонагалл из разговора с Лотаром Визерхоффом, и не собираются подчиняться сложившимся за века порядкам. В пользу такого предположения говорил и тот факт, что трое из них попали в Слизерин и один, переведшийся из Дурмстранга, — в Равенкло, а оказавшийся в Гриффиндоре дружит со слизеринцами.
Пройдя между столами, преподаватель трансфигурации раздала студентам пергаменты с заданиями, большинство из которых сводилось к тому, что требовалось восстановить непосредственно сам текст и ответить на содержащиеся в нем вопросы, касающиеся прошлогоднего материала. Как пояснила профессор МакГонагалл, таким образом она их будет постепенно готовить к сдаче экзаменов на уровень ТРИТОН. У парты, за которой сидели Шенбрюнн и Лапина, она задержалась подольше.
— А на ваш счет, мисс Кайнер, существует специальное распоряжение директора…
Лапина недоуменно подняла левую бровь, встретив в ответ строгий взгляд декана Гриффиндора. Она готова была биться головой о парту — настолько ее уже достали прихоти Санта-Клауса. Сидевший на соседнем ряду Лотар понимающе переглянулся с ней: у него самого во время завтрака был неприятный разговор с деканом, касающийся директора.
- Поскольку до недавнего времени вы жили в мире магглов, — продолжила профессор; сидевшие впереди Забини и Нотт скрыли смешки за кашлем, старшая Гринграсс с удивленным выражением лица посмотрела назад, — а качество вашего домашнего обучения вызывает у нас сомнения, вам следует начать изучать трансфигурацию с азов, поскольку мой предмет является самым трудным из всех областей магии. Ваша задача — превратить да конца урока вот эту спичку, — женщина положила перед девушкой обыкновенную лучину, — в серебряную иголку.
Анна понимала, конечно, что она далеко не ас в трансфигурации, и именно такое, казалось бы, простое задание наверняка вызовет у нее трудности. Но какую цель преследуют они, давая ей задание для первоклассников? Унизить? Выставить полной дурой, которой “нужна” постоянная опека со стороны преподавателей?
Решив сыграть на последнем, Лапина попросила у МакГонагалл несколько спичек — вдруг у нее не получится с первого раза, и она испортит рабочий материал — и пару текстов на Чары восстановления, объяснив, что нередко более сложные задания даются ей легче, чем простые. Профессор трансфигурации лишь недовольно сморщила нос и поджала губы, но просьбу студентки выполнила. Хотя Кайнер стала слизеринкой, МакГонагалл не испытывала к ней столь сильной неприязни, как к большинству представителей змеиного факультета: все-таки девочка выросла среди магглов, и на Слизерине ей будет очень трудно учиться, а обещание Дамблдора, что, скорее всего, девушка перейдет ко львам, немного расположило строгого декана к своей потенциальной студентке.
— Если у вас возникнут проблемы с моим предметом, мисс Грейнджер будет рада помочь вам после уроков, — добавила профессор и направилась к своему столу, а Лапина поймала на себе недовольный взгляд Гермионы.
С восстановлением текста Анна справилась относительно быстро: все-таки ровно прочертить контур заклинания оказалось не так легко, и с этой проблемой столкнулись почти все ученики в классе. При этом чуть не ахнула, когда увидела, как верхний слой пергамента словно разъедается, как если бы в центр его капнули кислоту, которая начала медленно растекаться по кругу, внутри которого обнаружились строчки, написанные мелким каллиграфическим почерком. Над вопросами пришлось немного поломать голову, вспоминая изученный летом материал. Свою работу она сдала далеко не первой, но ничуть не беспокоилась из-за этого: по предмету МакГонагалл она не ждала от себя каких-то особых свершений. Преподавательница лишь недоуменно посмотрела на слизеринку, поморщив нос, быстро прочитала ответы на вопросы, явно не ожидая от студентки, от которой всего-то требовалось превратить спичку в иголку, выполнение задания с элементами Высшей трансфигурации как минимум на “B”. И, тем не менее, она напомнила Кайнер, что за ней по-прежнему остается первая задача. Сидевшие впереди Забини и Нотт снова раскашлялись, а Лапина, ответив лишь: “Да, профессор МакГонагалл”, вернулась к своему столу. Шенбрюнн, выполнивший задание раньше нее, что-то писал у себя в тетради, время от времени переглядываясь с сидевшим перед ним Фольквардссоном. Ментальный диалог, догадалась девушка, тактично предпочтя не вмешиваться.
Итак, задача: превратить материал, содержащий углерод, водород, кислород, в материал, содержащий только серебро. Алхимия? Возможно. С другой стороны, большинство новых элементов Таблицы Менделеева были открыты путем превращения одних элементов в другие. Осуществлялось это путем бомбардировки пластины, состоявшей из атомов исходного элемента, например, золота, альфа-частицами (8). Но данный метод применим лишь в том случае, когда разница в массах элементов не очень большая, а что прикажете делать с углеродом и кислородом, которые надо превратить в серебро? Да и каким заклинанием генерировать эти самые альфа-частицы? Хогвартские первоклассники явно не проходят такое. Опять маггловское восприятие мира! Ну не верит она в то, что можно легко одни предметы превратить в другие, лишь по мановению волшебной палочки разрушив и построив заново кристаллические решетки и проведя локальную ядерную реакцию!
Отбросив бывшую лучину, представлявшую собой уже хорошо отполированную деревянную иглу, в сторону, Лапина принялась выкладывать из оставшихся спичек дикобраза, чем привлекла внимание сидевших вокруг нее ребят. Интересно, оценят ли они такой фокус? Собрав спички вместе, Лапина произнесла уже успешно примененную ранее цепочку заклинаний: “* Desintegratum. Formam secundum mentalem restructum*” (9). Тонкие деревяшки лишь исчезли в рыхлом золотистом вращающемся шаре, который привлек к себе внимание сидевших вокруг студентов. Зрители, затаив дыхание, наблюдали за творящимся на их глазах волшебством, не смея прерывать Кайнер или задавать ненужные сейчас вопросы. Шар рассеялся, и на его месте оказалось что-то наподобие деревянной решетки с пустым кругом в центре, окруженным пяти— и шестиугольниками.
— Что это? — спросил сидевший рядом с Фольквардссоном темноволосый парень, представившийся Майклом Корнером.
— Структура цеолита ZSM-5, — с гордостью ответила Анна.
— Молекулярное сито (10)? — поинтересовался Шенбрюнн, отец которого иногда общался с маггловскими учеными-химиками, а брат эту самую химию всерьез изучал.
— В том числе. А также кислотно-основной катализатор, широко используемый в промышленности для реакций с участием небольших субстратов.
— *Красиво, — заметил Фольквардссон. — А ведь это замечательная идея — рассмотреть зельеварение с точки зрения маггловской химии. Не так ли, фрекен Кайнер? *
— *Полностью согласна с вами, господин Фольквардссон, — Лапина постаралась ответить как можно более серьезно и не улыбнуться при этом. — Извините, а сколько времени осталось до конца урока? *
— *Двадцать минут*, — сказал Карл.
Анна уставилась в свой второй текст. Можно потренировать заклинание МакГонагалл, но если она и успеет выполнить задание, то только к самому концу урока, так что на дополнительные баллы рассчитывать не стоит. А вот за невыполнение, казалось бы, задачки для первоклассников могут снять баллы или обнулить ее работу по трансфигурации. Да что же делать? Помилуйте! Подперев голову рукой, девушка уставилась в пустой пергамент, рядом с которым лежала полированная деревянная иголка. Как же там было? “Miserere mihi, Deus, secundum magnam misericordiam tuam…” (11) И дальше: “… Ecce enim veritatem delixisti: incerta et occulta sapientae tuae manifestasti mihi…” (12) Та-ак… Плагиат, но все же… Итак, вербальная формула…: “Incerta et occulta tua mihi manifesta”. (13) Геометрическая формула… Однозначно окружность, только что в нее вписать? Должно быть что-то посложнее, чем у МакГонагалл, чтобы заклинание оказалось более мощным… и симметричным… Звезда?
— *Анна, простите, пожалуйста, но что вы делаете? — поинтересовался Карл, увидев, как его соседка по парте чуть не подпалила пустой пергамент, после чего зачеркнула очередную геометрическую формулу. — Придумываете новое заклинание? *
Кивок в ответ.
— *Едва зная нумерологию, вы пытаетесь создавать собственное заклинание? *
Для Карла казалось просто чем-то ненормальным составлять заклинание, не проведя предварительный нумерологический расчет. Кайнер же бралась за дело, не зная основ и следуя каким-то непонятным принципам, известным лишь ей одной.
— *Не могли бы вы сказать мне вербальную формулу?*
— *Вот*, — Лапина пододвинула свою тетрадь.
— *Извините, но не могли бы вы посвятить нас в тайны ваших изысканий, фрекен Кайнер? * — спросил Ассбьерн, отдав Корнеру какой-то толстый старый фолиант в кожаном переплете.
Лапина заметила, что швед несколько раз оборачивался назад, и предположила, что таким образом он искал повод вновь заговорить с ней. И отчего он так интересуется ею? Или думает, что раз он ее спас от падения в воду, то она ему по самый гроб обязана?
— *Мы с Карлом составляем новое заклинание.*
— *Смею предположить, что господин Шенбрюнн занимается нумерологическими расчетами, а идея принадлежит прекрасной деве? * — Ассбьорн перевел взгляд с корпящего над цифрами Карла на сидевшую рядом с ним девушку, задержавшись на последней.
Анна мысленно возблагодарила Бога, что они с Фольквардссоном оказались на разных факультетах. Несомненно, он умный парень, недаром же попал в Равкенкло, но почему-то именно с ней ведет себя, как влюбленный пятнадцатилетний мальчишка, воспитанный на рыцарских романах. Другое дело, что она сама не могла его так просто игнорировать, когда от одного его взгляда уголки губ поднимались в лукавой улыбке, на щеках вспыхивал румянец, а где-то внутри возникало желание нравиться. И хотя разумом Лапина понимала, что испытываемое ею не является правильным, и при должном усилии могла подавить ненормальные чувственные желания, она не могла контролировать сам процесс их возникновения.
— *Боюсь, точный расчет может занять слишком много времени, но ваши догадки по поводу симметрии оказались верны: вписываемый в окружность контур действительно имеет звездчатую симметрию, причем по типу D6h*
— *Кристаллохимия, — прокомментировала Лапина, совершенно забыв, что вчерашним школьницам данную дисциплину знать еще рано, — система групп симметрии по Шенфлису (14). Бензол. *
— *Звезда Давида будет лучше, — задумчиво произнес Фольквардссон, потерев подбородок. — Особенно если учесть, на основе чего вы составили заклинание, фрекен Кайнер… — добавил он, дочитав вербальную формулу, развернутую к нему вверх ногами. — Пятидесятый псалом, не так ли? *
Снова кивок в ответ.
Шенбрюнн вначале недоверчиво посмотрел на сидевшего перед ним Фольквардссона, решив вначале, что тот мыслит так же странно, как и Кайнер, однако, еще раз подумав, согласился с его выводами. Не понимал он только, откуда эта самая Кайнер, которая нумерологию действительно толком не знает, имеет понятие о группах симметрии по системе Шенфлиса, и сильно сомневался в том, что кристаллохимию она изучала в школе. С другой стороны, последнее можно косвенно узнать у брата.
— *Теперь следует подумать о привязке слов к движениям палочкой…* — с сосредоточенным выражением лица проговорил Фольквардссон — таким он устраивал Анну больше всего, лишь бы на нее внимания не обращал.
— *Окружность точно проводить на “manifesta” *, — задумчиво сказала Лапина, опершись подбородком о руку.
— *“Incerta et occulta tua” должны входить в треугольники, — заметил Карл, сверяясь со своими расчетами, — а именно “Incerta et” — в треугольник с нижним основанием, “et” произносится при замыкании верхней точки. На “occulta tua” выписывается нижний, перевернутый треугольник, “tua” также произносится при замыкании нижней точки. Тогда на окружность должно приходиться “mihi manifesta”.*
— *Верно, — сказал Ассбьерн. — Только, смею предположить, это не совсем обычная модификация Чар восстановления…*
— *Показывает предшествующее во времени состояние объекта? * — попыталась угадать Анна, исходя из смысла вербальной формулы.
— *Приблизительно. Данное заклинание, как мне кажется, способно показывать изначальное состояние объекта с момента его создания. *
— *Что ж, проведем эксперимент*, — сказала Лапина, после чего прошептала: — Incerta et occulta tua mihi manifesta!
В центре пергамента вспыхнула световая окружность, моментально разойдясь к краям, обнажив написанный каролингским минускулом текст на староанглийском. Вспышка, хоть и была не большой, но привлекла внимание всех сидевших вокруг студентов. Профессор МакГонагалл, усиленно пытавшаяся втолковать МакМиллану, как пользоваться Чарами восстановления, тут же поспешила к источнику народного волнения. Увидев приближавшуюся к ним МакГонагалл, Лапина тут же свернула пергамент и сунула его себе в карман, мысленно предложив Карлу и Ассбьерну зайти в библиотеку, чтобы перевести текст до конца — шведского с немецким должно хватить для понимания староанглийского (15). А одной строчки “ Alle ich habbe kuth, Ich, Rowena Ravenclaw, yef till children mi…” (16), которую они уже перевели, оказалось достаточно, чтобы понять, кому принадлежит авторство, и какой перед ними раритет.
5) Англ. Slithery — скользкий, нечистый — характеризует качества, традиционно приписываемые как змеям, так и представителям факультета Слизерин.
6) (нем.) Чертов директор, чертов легилимент!
7) Триангуланы — химические вещества, используемые в качестве ракетного топлива; по структуре представляют собой трехчленные CH2-циклы (циклопропаны), соединенные вершинами. При сгорании высвобождает много энергии вследствие высокого напряжения С-С связей.
8) Альфа-частицы — ядра атомов гелия, широко используемые в ядерных реакциях, проходящих с увеличение массы элемента.
9) (лат.) Разрушенное. Ментальному образу согласно построенное.
10) Молекулярные сита — неорганические вещества (природные и синтетические цеолиты, различные модификации оксида кремния), способные селективно поглощать молекулы определенного размера за счет наличия в своей структуре каналов и полостей, размер которых соответствует размерам поглощаемых молекул.
11) (лат.) “Помилуй меня, Боже, по великому милосердию твоему…” Первый стих 50-го псалма.
12) (лат) “Се ибо ты истину возлюбил: сокровенное и тайное явил мне…” Шестой стих 50-го псалма.
13) (лат.) Сокровенное и тайное твое мне яви.
14) Система групп симметрии Шенфлиса подходит для определения типа симметрии относительно простых молекул, классифицируя их по различным признакам симметрии (поворотные оси, плоскости и т.д.) по принципу от простого к сложному. В названии группы (в которую может входить несколько молекул с одинаковым типом симметрии) указываются поворотная ось и ее порядок, а также дополнительные элементы симметрии (например, секущие плоскости), если они есть. В указанном в главе примере D6h — группа симметрии бензола: D6 — поворотная ось шестого порядка (при повороте на 60 град. = 1/6 от 360 град. молекула совпадает сама с собой), содержащая диагональные элементы (со сдвигом на ½ от 60 град., т.е. 30 град., но так же совпадающие при повороте молекулы на 60 град.); h — горизонтальная секущая плоскость (молекула бензола — плоская).
15) Лапина имеет в виду тексты XI-XIV вв., язык которых по лексическому набору и фонетике схож с немецким, как унаследованный от германских племен саксов, переселившихся в Британию приблизительно в VI-VII вв., и со шведским вследствие завоевания Англии норманнами (выходцами из Скандинавии, поселившимися на севере Франции) в XI в.
16) “Все, что я знала, я, Ровена Равенкло, передаю потомкам моим…” Стилизация под староанглийский на основе образца текста XIII в.
— Чем вы занимаетесь? — строго спросила преподаватель.
— Упражняемся в трансфигурации, профессор МакГонагалл,— ответил Шенбрюнн.
— И как вы объясните виденную всеми вспышку?
— К сожалению, у меня навсегда правильно выходят заклинания, — соврала Лапина.
— Это ваши записи, мистер Шонбрюнн?
— Да, мадам, — Карл продолжал также спокойно и холодно смотреть в глаза МакГонагалл, мысленно ругая себя за то, что не успел спрятать тетрадь, и теперь придется придумывать, как бы поубедительнее солгать.
— Что это?
— Нумерология, профессор: я объяснял фрейлейн Кайнер действие заклинания с точки зрения нумерологии.
— Мистер Шонбрюнн, ваши расчеты не соответствуют Чарам восстановления, которые мы изучали сегодня на уроке, — сухо заметила МакГонагалл, — и тем более они не соответствуют более простым заклинаниям, подходящим по уровню мисс Кайнер.
— Это группы симметрии, профессор…
Карл замялся: теория групп в нумерологии использовалась при расчете формул для некоторых сложных заклинаний или зачарованных зелий, что, судя по выражению ее лица и поверхностным мыслеобразам, профессор явно не одобряет, т.к. данное искусство граничит якобы с темной магией. Бред!
— … в кристаллохимии, профессор, — ответил Карл, вызвав недоуменный взгляд со стороны Гермионы и еще нескольких студентов, худо-бедно знакомых с маггловскими науками: как это, чистокровный волшебник, слизеринец, так спокойно говорит о том, что, по идее, должен ненавидеть?
— В чем?
— В кристаллохимии. Это раздел химии, изучающий…
— *Zusammensetzung der Kristallstruktur einer Materie* /нем. *Строение кристаллической решетки вещества */, — снова подсказала Лапина, когда ее сосед по парте в очередной раз задумался.
— *Verzeihen Sie, Anna, aber ich kenne die Grundlagen der Kristallchemie* /нем. *Извините, Анна, но это определение кристаллохимии я все-таки знаю*./ Строение кристаллической решетки вещества, профессор.
От дальнейших вопросов в адрес Шенбрюнна профессор МакГонагалл воздержалась, решив, что каждый новый его ответ будет содержать все больше непонятных ей слов, и обратилась к Лапиной:
— Мисс Кайнер, я хотела бы, чтобы вы показали мне, насколько успешно вы справились с превращением спички в иголку.
— Простите, профессор, все оставшееся до конца урока время я старалась выполнить ваше задание, но сомневаюсь, что я с ним справилась достаточно хорошо. Что мне будет, если и в этот раз не получится? — Лапина старалась говорить уверенно, но так, чтобы ее голос не звучал слишком нагло.
— Будете практиковаться дальше. И не получите на следующем уроке задание для вашего курса. Пожалуйста, покажите, что вам удалось сделать.
Лапина показала преподавательнице деревянную модель цеолита.
— Что это? — сердито спросила профессор трансфигурации.
— Структура цеолита ZSM-5, — ответила Анна с таким видом, словно все просто обязаны знать, как выглядит этот несчастный цеолит.
Сидевший рядом Шенбрюнн изобразил легкий приступ кашля, его маневр повторил сидевший впереди него Фольквардссон, после чего пояснил сидевшим по соседству одноклассникам из Равенкло, о чем идет речь. Нотт, Забини и Гринграсс хищно улыбнулись, решив, что их новая одноклассница, пусть и не самой лучшей породы, сумела поставить декана вражеского факультета в глупое положение. Визерхофф развернулся на пол-оборота, чтобы получше рассмотреть, что за чудо трансфигурации наколдовала Кайнер. МакМиллан и Финч-Флетчли навострили уши в попытке понять, в чем юмор ситуации, Грейнджер аж привстала в надежде услышать дополнительную информацию про неизвестное ей вещество, и грубые одергивания Уизли нисколько не умерили ее энтузиазм. Дин Томас и Симус Финниган, которым надоело бороться с не желавшими показывать свое содержимое пергаментами, перестали играть в морской бой и посмотрели в ту сторону, где стояла их декан.
— Как вы это сделали? — удивилась МакГонагалл. — Зачем?
— Я же сказала профессор, что у меня навсегда удачно срабатывало заклинание, — как ни в чем не бывало, ответила девушка.
По классу вновь пробежали сдавленные смешки и кашель.
— Мисс Кайнер, до конца урока осталась одна минута. Если за это время вы сможете превратить спичку в серебряную иголку, то на следующем уроке получите задание для своего курса.
— *Was soll ich machen? — пронеслось в голове у Лапиной. — Ausgerechnet dieser Zauberspruch klappt bei mir nicht!* /нем. Что делать?.. Именно это заклинание мне не удается!/
— *Versuchen Sie sich die Gestalt des gezielten Gegenstandes klar vorzustellen* /нем. *Попробуйте четко представить образ будущего предмета*/, — посоветовал Карл.
— *Ich weiss. Aber es funktioniert nicht!* /нем. *Знаю. Не получается!*/ — огрызнулась Лапина, которая всегда начинала сильно нервничать, когда у нее что-то не получалось и когда время было сильно ограничено.
— *Versuchen Sie sich zu beruhigen und zu entspannen, konzentrieren Sie sich auf das gewünschte Endprodukt.* /нем. *Постарайтесь успокоиться и расслабиться, сосредоточьтесь на нужном вам образе*/, — сказал Ассбьерн, обернувшись назад и посмотрев Лапиной в глаза.
Сейчас его взгляд не вызывал никаких неправильных эмоций, но был нейтральным и спокойным. Руки он, согнув, выставил вперед ладонями, слегка шевеля ими так, будто гладил сидевшую на столе кошку. Как ни странно, но Лапина действительно перестала нервничать и успокоилась. Это что, аркан Фольквардссонов — умение вызывать определенные эмоции и ощущения у другого человека?
— *Ich soll mich auf das gewünschte Endprodukt konzentrieren?* /нем. *Сконцентрироваться на нужном мне образе?*/ — спросила Лапина скорее саму себя./
— *Ja, genau so, — подтвердил Карл и, улыбнувшись, подбодрил ее: — Haben Sie keine Angst, Sie schaffen es.* /нем. *Да, именно так… Не бойтесь, у вас все получится.*/
— *Danke. /нем. Спасибо/. Figurae mentis projectio!* (17) — сказала девушка, направив палочку на полированную деревянную иглу, которая неожиданно покрылась серебристым налетом.
Раздался звон колокола, оповестивший о конце урока.
— Пять баллов Слизерину, мисс Кайнер. А с вас, мистер Шонбрюнн, десять баллов — за то, что на моем уроке занимались не моим предметом. И пять баллов с Равенкло, мистер Фолквардссон — за то, что крутились во время урока.
Тут профессор МакГонагалл обвела взглядом весь класс и поняла, что в таком случае ей придется снять баллы со всех студентов, ибо они, вместо того, чтобы ровно сидеть и, в худшем случае, складывать вещи в сумки, сидели кто как и наблюдали за ее разговором с парочкой слизеринцев. Так что пришлось поступить по справедливости, какой именно — оповестил недовольный гул среди студентов.
Визерхофф, подав другу знак, чтобы тот не ждал его, попросил у декана разрешение поговорить, упомянув, что предстоящий разговор касается также мистера Уизли и мисс Грейнджер. Шенбрюнн, Лапина и Фольквардссон вышли в коридор вместе с остальными и направились к аудитории, где должна была проходить лекция по истории магии. По дороге на историю парни поинтересовались у девушки, зачем понадобилось использовать иллюзию, если это простое заклинание для первого класса, на что она ответила, что именно за такие задания, где требуется превращение одних элементов в другие (что в маггловском мире возможно только в результате ядерных реакций, которые являются очень опасными и требуют больших затрат энергии), она вряд ли сможет получить что-нибудь выше “неудовлетворительно”, а вот за находчивость ей надо ставить “отлично”. Потом, понурив голову добавила, что оценку все равно пришлось бы делить на троих, т.к. без их подсказок она вряд ли бы догадалась использовать магию иллюзий. В ответ юноши лишь ухмыльнулись, и троица продолжила путь.
Кабинет истории магии представлял собой небольшую лекционную аудиторию: по обе стороны от прохода стояли длинные парты с наклонными столешницами и скамьи, а пол низкими широкими ступенями спускался к кафедре. В простенках между колоннами висели старые карты, на которых были отмечены места важных сражений с участием волшебников и магических существ, исторические таблицы и две картины, на одной из которых была запечатлена победа над гоблинами после очередного восстания последних, а на другой — торжественное принятие Статута о Секретности в 1687 году.
Ученики, не спеша, рассаживались за партами, причем, по какой-то непонятной причине, никто не стремился занимать места впереди. Кто-то, обложившись учебниками, положил голову на парту и приготовился спать, кто-то просто достал книгу и принялся читать, другие делали домашнее задание. Темнокожий курчавый парень с Гриффиндора и его одноклассник с короткой стрижкой — Томас и Финниган — продолжили игру в морской бой.
Фольквардссон спросил у севших в предпоследнем ряду Корнера и Голдстейна, в связи с чем в Хогвартсе так не жалуют историю магии. Те объяснили, что данный предмет ведет призрак, профессор Биннз, и что его уроки, пожалуй, самые скучные и бесполезные, т.к. с его стилем преподавания проще все выучить по книгам. Да, и ведь никто не знает, когда он умер, поэтому не совсем понятно, что они будут проходить по истории XX века, ибо вероятность того, что после смерти профессор Биннз периодически пополнял запас своих знаний, очень мала. Вняв информации, полученной от уже бывалых людей, новички заняли места в последнем ряду.
— Двадцатый век… Круто! — воскликнул вошедший в аудиторию явно довольный чем-то Рон.
Следом за ним вошли хмурый Поттер, не менее хмурая Грейнджер и с виду вполне спокойный и в меру серьезный Визерхофф. Однако Шенбрюнн, знавший его уже девятый год, догадался, что его друг чем-то недоволен или расстроен. Решив, что Золотое Трио и дальше прекрасно обойдется без него, Лотар сел рядом с Лизой Миллер, оказавшись таким образом в дружной компании хаффлпаффцев, одновременно заставив девушку покраснеть и улыбнуться, а в ответ на понимающий взгляд Карла отправил записку с предложением поговорить после урока. Предложение было принято с оговоркой: “В библиотеке”.
— Почему круто? — удивился Гарри, пока они с Роном и Гермионой занимали места.
— Потому что мы будем проходить события, недалеко отстоящие от нас во времени. Таким образом, мы можем рассчитывать на их достоверное описание и объяснение, — с умным видом ответила Гермиона. — Вы представьте! Мы будем проходить битву профессора Дамблдора с первым темным магом столетия Гриндевальдом! — радостно добавила она, ее лицо озарилось в предвкушении очередной порции новых знаний.
— Интересно, — задумчиво спросил Гарри, — а это правда, что в молодости Дамблдор и Гриндевальд были друзьями?
— Не знаю, Гарри, в учебниках, которые я читала, этот момент вообще обходили стороной. Я имею в виду молодость профессора Дамблдора в целом. Везде рассказывается о его деятельности, начиная с того момента, как он стал преподавателем трансфигурации в Хогвартсе. Но надеюсь, что нет.
Гермиона Грейнджер, для которой книги были не меньшим авторитетом, чем преподаватели, понимала, тем не менее, что пишут в них далеко не обо всем. Тогда получается, что любое знание можно подвергнуть сомнению. Но ей упорно не хотелось в это верить, как и в то, что любимый и уважаемый всеми и, особенно, ими тремя, директор Дамблдор когда-то был плохим, что белое однажды может оказаться черным, а черное — белым.
— Мио-о-на, опять ты об учебниках, — потянул Рон, проходя по ряду и выискивая такое место, где было бы удобнее спать. — Гарри, представь, мы будем проходить, как ты победил Сам-знаешь-кого! Так что “П” по истории магии нам обеспечено! — и посмотрел на друга чуть ли не с завистью.
В ответ Гарри промычал что-то нечленораздельное, положив голову на руки и уставившись на доску, из которой должен был вот-вот появиться профессор Биннз.
— Рон, зачем ты? Ты ведь прекрасно знаешь, что Гарри не любит говорить об этом, — сказала Гермиона примирительным тоном: ссора двух лучших друзей была ей совершенно ни к чему.
— Гарри, ты — герой, это действительно круто! — парировал Уизли. — Я бы на твоем месте обязательно мечтал бы попасть во все учебники истории.
— Рон, если хочешь, забирай мою славу себе! Дерись с Вольдемортом! Мне не жалко! — в сердцах выкрикнул Поттер, поднявшись с места.
Несколько хаффлпаффцев и равенкловцев, услышав ненавистное, внушающее всем ужас имя, оторвались от своих занятий и посмотрели на Гарри. Кучка слизеринцев в главе с Пэнси Паркинсон захихикала. Лапиной же показалось, что такое поведение граничит с уровнем детского сада: один завидует другу, что известность досталась ему ценой смерти родителей (похоже, при написании учебников последний факт не особо учитывался); другие вздрагивают лишь при произнесении имени какого-то самозваного лорда, третьи смеются над вторыми и Поттером — идиотизм.
— И пусть тебе не понять этого, но мне очень хотелось бы оказаться на твоем месте, Рон, — договорил Гарри уже спокойно, но в его голосе чувствовалось напряжение.
— Что? — удивился рыжий, не видевший в своем положении ничего завидного.
— Ты, кажется, забыл, какой ценой досталась мне эта слава, — ответил Поттер и сел на место, в то время как из доски выплыл призрак профессора Биннза, вызвав недоумение в глазах у новичков, и принялся монотонным, усыпляющим голосом бубнить о восстании гоблинов в начале XX века.
Вначале Лапина усиленно пыталась конспектировать лекцию вслед за профессором, но с каждой минутой это удавалось все труднее: монотонный речитатив лектора сильно сбивал с собственных мыслей и мешал сосредоточиться. Веки тяжелели, а глаза так и норовили закрыться. Тут же дал знать о себе недавний недосып. Повинуясь желаниям своего тела, она положила голову на левую сторону тетради; рука, записывавшая до этого лекцию, прочертила волнистую косую линию и выронила перо. На уснувшую где-то за последней партой студентку никто, в том числе, преподаватель, не обратил внимания. Собственно, профессор Биннз практически ни на что не обращал внимания, ибо, по слухам, не заметил даже собственную смерть. И то, что на его уроках студенты по большей части спали или же вообще отсутствовали, его нисколько не волновало, чем последние во всю и пользовались.
— … и поелику отказали гоблины дать деньги из банков своих сановным волшебникам, в Верховном магическом суде присутственные места имевшим, собрались они, да подговорят канцлера немецкого войною идти на земли соседние…
Анна открыла глаза. Очертания предметов казались ей смутными, расплывчатыми. Где-то полминуты ей понадобилось, чтобы сфокусировать взгляд и сообразить, что она по-прежнему находится на лекции по истории магии. Железное перо, которое, по идее, должно было скатиться к самому низу столешницы, было закреплено на специальном держателе, а под головой покоилось что-то мягкое, матерчатое. Девушка подняла голову с парты и откинулась на спинку, встретив довольный взгляд Шенбрюнна.
— Доброе утро, фрейлейн Кайнер, — Карл лукаво улыбнулся.
— Доброе… — вяло ответила девушка. — Профессор успел сказать что-нибудь важное?
— Нет, фрекен Кайнер, — на этот раз ответствовал Фольквардссон, сидевший слева от Лапиной, — последние полчаса он лишь пытается подобраться к Первой мировой войне.
Только сейчас Лапина заметила, что на Ассбьорне не было мантии, и перевела взгляд на нечто черное, на чем она только что спала, и, взяв, встряхнула и распрямила это, на поверку оказавшееся черной суконной мантией на синей подкладке, с вышитым бронзовым орлом на груди.
— Я благодарю вас, Ассбьерн Фольквардссон, за вашу заботу обо мне, — прошипела Лапина, чтобы не производить слишком много шума, — но прошу вас: заберите вашу мантию обратно и не совершайте подобных глупостей впредь.
— Прошу прощения, фрекен Кайнер, если своим поступком я вас как-то оскорбил, но… — хотя держался Фольквардссон с подобающим ему достоинством, во взгляде его угадывалась тень разочарования.
— Тише, Фольквардссон, — Лапина приложила палец к губам, — ваш поступок нисколько не оскорбил меня и в некоторой степени был даже мне приятен… — девушка склонила голову, поймав на себе вопросительный взгляд Ассбьерна, — но, тем не менее, бессмыслен, и дело здесь только во мне, но не в вас.
Лапина отвернулась от шведа, попытавшись вновь сосредоточиться на лекции.
— *Анна, советую вам вести себя осторожнее с Фольквардссоном…* — Карл послал ментальное сообщение Лапиной.
— *Что? * — удивилась Лапина.
— *Я не могу сказать, что очень хорошо знаю Фольквардссонов, но могу вас заверить, что если ваши интересы разойдутся, страдать будете вы оба. *
— *Что вы имеете в виду? *
— *Извините, Анна, но я не думаю, что это стоит обсуждать на лекции. Я просто вас предупредил*, — на этих словах Шенбрюнн вновь погрузился в чтение книги, которую, судя по всему, использовал в качестве источника для своего конспекта.
— … И под Верденом, кой на севере земли французской, в Нормандии, лежит, великая битва состоялась. И множество воинов с обеих сторон в ней полегло: гоблинов, магов и магглов…
— Верден (18)? В Нормандии? — удивилась Лапина, сердито посмотрев на Биннза, отчего ее левая бровь приподнялась вверх в характерной снейповской манере.
Сидевшая где-то в средних рядах Грейнджер и еще несколько студентов, более-менее разбиравшихся в географии, уставились на профессора с выражением шока на лицах.
— Не удивлюсь, если у него по географии была “двойка”, — добавила Лапина.
— … И в битве при Азенкуре (19) воинов множество полегло, родом британских и французских земель…
— … И по истории….
— Боюсь, вы слишком высоко его оценили, Анна, — сказал Шенбрюнн, переписав очередную фразу из своего учебника, — выше, чем на “пять”, он претендовать не может.
— Как это “пять”? — удивилась Анна. — Это вы его слишком высоко оценили, Карл.
— Пожалуй, в этот раз стоит с вами согласиться, Анна: “шесть” будет в самый раз.
Вздохнув, девушка вновь опустила голову на парту, закрыв лицо руками. У нее появилось дикое желание стукнуться лбом пару раз об эту парту, но она воздержалась, решив, что окружающие вряд ли бы ее поняли. Это же надо так проколоться! Забыть, что в Германии обратная система выставления оценок. Да это почти все знают. А приезжавший к ним по обмену немецкий аспирант рассказывал даже, какая оценка что обозначает. Как же она могла забыть об этом в самый неподходящий момент?!
Наблюдавший за их дружеским спором Фольквардссон лишь усмехнулся уголками губ, после чего глубокомысленно заметил, что знания профессора Биннза во многом зависят от того, когда он умер и в каком возрасте, который, судя по внешнему виду привидения, был очень даже преклонным, что означало большую вероятность наличия у профессора еще при жизни заболеваний, ухудшающих память. Также Ассбьерн согласился со своими одноклассниками по Равенкло, предположив крайне малой вероятность того, что вышеупомянутый профессор пополнял свои знания уже после смерти. Шенбрюнн счел доводы Фольквардссона вполне разумными, решив, что при таком качестве лекций историю магии намного проще будет изучать по книгам. Что же касается Лапиной, то она попросила у Шенбрюнна разрешение воспользоваться его учебником по истории магии, разумеется, когда тот не будет нужен хозяину и, заодно, разбудить ее по окончании лекции.
Остаток урока прошел аналогичным образом: одни спали, другие делали домашнее задание по другому предмету, третьи играли в “морской бой” и “виселицу”, и лишь несколько человек усердно конспектировали что-то близкое к теме занятия. Когда долгая, нудная лекция по самому скучному предмету наконец-то закончилась, студенты наспех покидали вещи в сумки и поспешили во двор — до обеда оставалось еще полчаса, которые можно было посвятить отдыху на свежем воздухе, греясь в последних лучах уже не жаркого, но еще по-прежнему теплого и ласкового осеннего солнца, обсуждению прошедших уроков и просто болтовне “ни о чем”. И лишь пятеро студентов седьмого курса отправились в библиотеку: Гермиона Грейнджер, которая во что бы то ни стало решила выяснить правду о восстании гоблинов в 1914 году, которое, по ее расчетам (да, даже во время скучных, навевающих сон лекций профессора Биннза Гермиона могла находиться в трезвом уме и здравой памяти), вылилось в Первую мировую маггловскую войну; Лотар Визерхофф, который обещал своему другу поведать о не очень приятном разговоре с профессором МакГонагалл; Ассбьерн Фольквардссон и Анна Лапина, для всех известная как Кайнер, которые собирались довести до конца перевод текста Ровены Равенкло; и Карл Шенбрюнн, который хотел одновременно поговорить с другом и принять участие в переводе древнего текста.
Ребята прошли между насупившейся и посмотревшей на них с недоверием Грейнджер, уже успевшей обложиться со всех сторон увесистыми томами по истории магии в XX веке, и заняли стол в укромном местечке у высокого стрельчатого окна, окруженного двумя стеллажами с книгами, не забыв наложить Заглушающие чары. Сели. Лапина достала из сумки пергамент и, развернув его, положила на стол. Фольквардссон тут же принялся переводить сразу на шведский и современный английский. Визерхофф с любопытством посмотрел на текст.
— Что это? — спросил он, обращаясь больше к Шенбрюнну.
— Текст, который достался фрейлейн Кайнер на Трансфигурации.
— Профессор МагГонагалл дала задание сделать перевод? — удивился Лотар.
— Друг мой Лотар, — Карл кивнул, подтверждая положительный ответ на вопрос друга, — смею предположить, ты уже понял, что некоторые вещи в стенах Хогвартса не приветствуются и, следовательно, о них желательно не распространяться.
— Ты о разговоре с профессором МакГонагалл? *Им можно доверять?* — Визерхофф, дабы не оскорбить своим словами сидевших рядом Фольквардссона и Кайнер, перешел на ментальный диалог, хотя и не был силен в последнем.
Ассбьерн и Анна на пару секунд подняли головы, переглянувшись с сидевшими напротив Карлом и Лотаром, и снова вернулись к своему занятию.
— *Вполне. Фольквардссон — человек достойный и чужие тайны не разглашает. Не забывай, что он учился раньше в Дурмстранге, где изучаются Темные искусства. *
— *Господин Геннинген предупреждал нас, что здесь, в Хогвартсе, они, наоборот, не приветствуются*, — подумал Визерхофф.
— *Что касается Кайнер, то у нее состоялся сегодня утром далеко не самый приятный разговор с директором, чему я был свидетелем. Так что здесь находятся только те, кто скептически настроен по отношению к идеям и авторитетам данного учебного заведения*.
— Хорошо, — ответил Лотар, — только пообещайте, пожалуйста, никому не распространяться о том, что услышите, — обратился он уже к Фольквардссону и Лапиной.
— Непреложный Обет или обычная магическая клятва? — предложил швед.
— Верю вам на слово, — с достоинством ответил Визерхофф.
С Лапиной, поскольку она была магглорожденной или, как озвучила профессор МакГонагалл на трансфигурации, долгое время жила с магглами, требовать ничего не стали в принципе, сочтя ее жизнь дороже репутации из-за возможных слухов о нелояльности некоторых нынешнему директору Хогвартса (20).
— Итак, после Трансфигурации я подошел к профессору МакГонагалл поговорить о передаче мне полномочий старосты факультета Гриффиндор — во время совместных трапез в Большом зале вы могли наблюдать, как свои обязанности исполняет Уизли…
Лотар говорил тихо, так, чтобы его можно было понять, не прислушиваясь, но давая при этом понять, что информация предназначалась, главный образом, для Карла.
— Профессор МакГонагалл ясно дала мне понять, что ради нескольких иностранных студентов в Хогвартсе не будут менять установленные за века порядки, что Уизли в должности старосты Гриффиндора утвержден приказом директора, решения которого не обсуждаются, и что если я хочу помогать нашим старостам, то они будут очень рады моей помощи. Хотя, если директор утверждает свои приказы так же, как наши расписания, то ему следует оставить должность.
— А что не так с твоим расписанием, Лотар? — поинтересовался Карл: его собственное расписание его почти устраивало.
— Мне вначале не хотели давать изучать нумерологию, — лица слушавших тут же вытянулись, — хотя не понимаю, как это: изучать Высшую Трансфигурацию, не зная нумерологические основы превращений?! Такое впечатление у меня складывается, что дополнительные знания здесь приветствуются не больше, чем Темные искусства. С прорицаниями ситуация противоположная. Эту дисциплину я не уважаю и считаю ее самым обыкновенным шарлатанством. Мне же его, напротив, хотели навязать, мотивируя тем, что в условиях предстоящей войны, которая может захватить весь мир, прорицательские знания просто необходимы. А вот от маггловедения, к сожалению, отказаться не удалось, хотя в моем личном деле определенно указано, что я изучал его ранее и имел хорошие оценки по данному предмету.
— Мы все изучали маггловедение, — философски заметил Карл, положив руки на стол и соединив пальцы в замок. — Чем же ваш декан мотивировала необходимость изучения тобой маггловедения?
— Сказала, что на нашем факультете очень много магглорожденных студентов, и уроки маггловедения помогут моему общению с ними, ведь я — чистокровный, — последнюю фразу Лотар сказал с иронией в голосе.
— Лотар, не советую вам недооценивать Дамблдора, — шепотом сказала Анна. — Да, на обеде надо будет нам всем не забыть выставить сильные ментальные блоки. Я думаю, он легко может догадаться о том, что подобный разговор имел место быть.
— Вы сделали этот вывод из вашего разговора сегодня утром? — поинтересовался Визерхофф.
Фольквардссон, закончивший перевод, поднял голову и внимательно посмотрел на девушку.
— Наш разговор с директором я не могу назвать содержательным, — ответила Анна, слегка наклонившись и тоже сложив пальцы замком, — он всего лишь предлагал мне перевестись на ваш факультет. Не то, чтобы я имела какие-то убеждения против Гриффиндора, просто я бы не хотела учиться вместе с Уизли, и, как мне показалось, директор за вашим факультетом приглядывает куда больше, чем за всеми остальными, что меня, учитывая наш утренний разговор, вовсе не прельщает. И не стоит забывать, что наш многоуважаемый директор — очень сильный легилимент, — сидевший напротив Карл кивнул в знак согласия.
— Вы уже перевели? — спросил Шенбрюнн. — Извините, пожалуйста, что не помог вам.
— Ничего страшного, — ответила Анна, — текст оказался не очень сложным.
— О чем он? — сказал Визерхофф.
— Скорее всего, предисловие к Книге заклинаний Ровены Равенкло, основательницы нашего факультета, — ответил Фольквардссон. — Мне бы очень хотелось прочитать ее книгу полностью и в оригинале.
— Я думаю, нам стоит сейчас сходить в нашу гостиную за учебниками, — предложила Лапина, — тогда мы несильно опоздаем на обед.
— А что у вас после обеда по расписанию? — снова Лотар.
— Заклинания, — ответил Карл, достав из сумки табличку с расписанием.
— Неплохое у вас расписание (21), — заметил Визерхофф, — только у нас Трансфигурации столько же уроков, сколько у вас Зельеварения.
— И у меня почти такое же расписание, — сказал Фольквардссон. — И, кстати, на первое занятие по Заклинаниям нам вряд ли понадобятся учебники: мои одноклассники уже рассказали мне, что этот предмет ведет наш декан, профессор Флитвик, и его лекции отличаются как прекрасной формой, так и великолепным содержанием, — с гордостью добавил он.
— Ассбьорн, неужели вы тоже собрались поступать на факультет зельеварения? — удивился Лотар.
— Да, — ответил швед, — в Уппсальский университет.
— Ладно, пойдемте уже, — предложила Анна. — В Большой Зал.
Студенты быстро сложили вещи в сумки, сняли Заглушающие чары и вышли в проход между книжными шкафами.
— Что вы тут делаете?
Строгий командный голос, сверкающие карие глаза, пышные каштановые волосы и стопка книг в руках — перед ними была никто иная, как Гермиона Джейн Грейнджер, староста факультета Гриффиндор. Судя по ее внешнему виду и поверхностным эмоциям, она не очень одобряла их компанию, в частности, нахождение в ней своего одноклассника, и при этом не успела окончательно успокоиться после какого-то не очень приятного разговора, о чем свидетельствовало ее нахмуренное лицо.
— Всего лишь обсуждали наши расписания, — спокойно ответил Лотар.
— Для того, чтобы обсудить расписание, не закрываются заглушающим куполом, — парировала шатенка.
— И обсуждали необходимость изучения нумерологических основ заклинаний, — добавил Шенбрюнн, улыбнувшись.
С первого курса Гермиона была убеждена, что слизеринцы — злые и скользкие, и что им ни в коем случае нельзя верить. Но слова и обескураживающая улыбка Карла заставили ее сжаться и почувствовать себя неловко. Ее саму удивляло, почему такой важный предмет, как нумерология, не сделали обязательным, ведь тогда было бы намного легче понимать суть многих заклинаний. Именно понимать, а не просто заучивать наизусть. И если профессор Флитвик иногда приводил сами нумерологические формулы или ссылки на соответствующую литературу (которая часто оказывалась в Запретной секции библиотеки), то профессор МакГонагалл зачастую ограничивалась геометрической формулой и описанием движений палочкой. А профессор Вектор осторожно намекнула, что практическое применение нумерологии, т.е. для создания собственных заклинаний, в школе считают опасным и потому не преподают для блага самих же учеников. Тогда выходит, что этот немец говорит правду… Слизеринец и правда — да это же нонсенс!
— Но вы же занимаетесь по другим учебникам, — недоверчиво сказала Грейнджер, перехватив готовые выпасть книги.
— Да, — снова Карл, — они написаны на немецком.
И снова правда, скорее всего, правда: она уже видела на уроке трансфигурации раскрытый учебник Визерхоффа, и слова в нем были точно не английские.
— Мисс Грейнджер, вы ведь в Большой Зал идете? — спросил Фольквардссон. — Позвольте вам помочь, — девушка лишь неуклюже кивнула в ответ, дав тем самым разрешение взять тяжелые, уже оттянувшие руки книги.
— In der Großen Halle überreichen Sie mir, bitte, — сказал Визерхофф, — wir besuchen das selbe Haus. /нем. В Большом зале передайте, пожалуйста, мне… мы с ней на одном факультете учимся./
— Abgemacht /нем. Договорились/, — часть гермиониных книг Ассбьерн положил к себе в сумку, часть взял под мышку.
— О чем вы говорили? — с ноткой недоверия в голосе полюбопытствовала Гермиона.
— Что даме не следует таскать тяжести, когда это должен делать ваш друг Уизли, — строго ответил Карл.
— Я бы очень хотела, чтобы Рон, наконец, понял важность учения, — сказала гриффиндорка, поникнув головой, — но, к сожалению, его практически невозможно уговорить зайти со мной в библиотеку, разве только что под страхом Непростительного, — девушка усмехнулась собственной шутке.
17) (лат.) Проекция мыслеобраза.
18) Верден (Verdun) — город на востоке Франции (Лотарингия), известный как место подписания договора о разделе империи Карла Великого его внуками в 843 году, а также место одной из самых кровопролитных битв в истории Первой Мировой войны, получившей название “верденская мясорубка” (1916).
19) Азенкур (Azincourt) — город на севере Франции, при котором в 1415 году состоялась одна из самых крупных битв за историю Столетней войны (1337-1453), завершившаяся полным разгромом французских войск англичанами.
20) Имеется в виду смерть в результате возможного нарушения магической клятвы, в данном случае, если Лапина случайно проболтается о словах Визерхоффа. Также не стоит забывать, что студенты, с которыми она в основном общается, родом из чистокровных семей и, сообразно своему воспитанию, допускают за лицами женского пола некоторые слабости.
21) Для группы зельеваров Слизерина я составила такое расписание:
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Пары __________ |Понед. _|Вторник |Среда _|Четверг_ |Пятница
Завтрак (8.00-9.00)
I (09.00-10.30)__ |Зелья __|Траснф. |Чары ___|Траснф. |Зелья
II (11.00-12.30)__ |Зелья __|История |Зелья ___|Нумерол.| ЗОТИ
Обед (13.00-14.00)
III (14.00-15.30)__|Руны___|Чары____|ЗОТИ ___|Руны ___|Чары
IV (16.00-17.30)__|Гербол.| _________|Траснф. |_______ |Нумерол.
________________|_______ | _________|(Этикет)_|_______|
Ужин (19.00-20.00)
Расписания для шестого-седьмого курсов (подготовка на уровень ТРИТОН) мало зависит от факультета, но, по большей части, от изучаемых предметов, в т.ч. профильного. Соответственно, Фольквардссон, как и Шенбрюнн, собирающийся поступать на факультет зельеварения, занимается по аналогичному расписанию, за исключением того, что ЗОТИ у него по вторникам и четвергам. Это же расписание и у Гермионы, которая изучает зельеварение на продвинутом уровне (гербология — вторник или четверг). У Визерхоффа, который углубленно изучает трансфигурацию, последняя проходит дополнительно по понедельникам вместо зельеварения, а маггловедение — либо тоже в понедельник вместо одного из уроков зельеварения, либо во время одного из окон в показанном выше расписании.
Урок этикета обязателен для студентов Слизерина (в данном случае, 7 курс) и посещается по желанию студентами остальных факультетов. Идет 45 минут.
Уроки, предполагающие узкую специализацию или проводимые в больших аудиториях (лекции: заклинания, история магии), посещаются студентами сразу всех факультетов. Уроки, обязательные для всех и проводимые в небольших аудиториях, делятся по факультетам: ЗОТИ — Гриффиндор/Слизерин, Хаффлпафф/Равенкло; Гербология — Гриффиндор/Хаффлпафф; Слизерин/Равенкло.
О зельеварении в каноне упоминается, что оно проводится в виде совместных уроков Гриффиндор/Слизерин, а также то, что Снейп берет к себе в группу только тех, у кого по его предмету — “Превосходно”. Таким образом, в моем фике количество посещающих зельеварение студентов резко уменьшается: не больше 4 студентов с Гриффиндора (в фике упоминается, что Поттера и Уизли Снейпу навязали) и Хаффлпаффа (те, кто собрался стать колдомедиками), почти весь Слизерин (за исключением Крэбба, Гойла и Буллстоуд); и, вероятно, большая часть равенкловцев, получивших проходной балл и решивших заниматься зельеварением для общего развития или как наукой.
Этим же составом компания и направилась к Большому залу. Лапина и Шенбрюнн, как обычно, сели за слизеринский стол, подальше от основного места скопления своих однокурсников. Фольквардссон передал учебники Визерхоффу и сел вместе с воронами. Грейнджер и Визерхофф подошли к гриффиндорскому столу. Рон Уизли, до этого усиленно поглощавший сэндвич и параллельно рассказывавший Гарри Поттеру о первой за многие годы победе “Пушек Педдл” в отборочных соревнованиях и сокрушавшийся, что его друг пропустил столь важное событие по причине ежегодной отсидки у Дурслей (которая, слава Мерлину, закончилась), обратил внимание на свою подругу лишь тогда, когда она кратким “Спасибо” поблагодарила Визерхоффа, отодвинувшего для нее стул. Парень вновь побагровел от гнева так, что его лицо практически слилось по цвету с волосами, и единственное, что мешало ему накинуться на богатого рыжеволосого конкурента, это множество народа, их разделявшее, а на увещевания друга и сестры он просто не обращал внимания. Ровно как и на то, что его мнимый конкурент с его девушкой почти не разговаривал и вообще чаще смотрел на стоявший по соседству хаффлпаффский стол.
Лекция по заклинаниям проходила в большой лекционной аудитории, амфитеатром уходящей вниз и явно рассчитанной на большую посещаемость по сравнению с историей магии. Лапина в этот раз предпочла сесть в середине, снова оказавшись между Шенбрюнном и Фольквардссоном. Не то, чтобы их общество ей было неприятно или успело надоесть, но определенно нервировало ее. Если ее отношения с этими двумя студентами ограничатся лишь совместным сидением на уроках и обсуждением этих самых уроков, то будет просто замечательно.
На кафедру, а, вернее, на преподавательский стол, взошел маленький старый человек, в котором, по мнению Лапиной, было что-то гоблинское. Человек этот был столь мал ростом, что предпочел еще взобраться на стоявшую на столе стопку книг. Это и был декан Равенкло и преподаватель заклинаний Филеас Флитвик. Большая часть присутствовавших на лекции студентов поприветствовала его негромкими хлопками.
— Рад видеть вас всех снова на моих занятиях, — ответил на приветствия Флитвик своим тонким, слегка скрипучим, но при этом бойким голосом. — Двери Хогвартса всегда распахнуты для жаждущих знаний и пытливых умом, и в этом году, как вы знаете, с нами будет учиться несколько иностранных студентов. Сейчас я буду называть ваши фамилии и имена, а вы поднимать руку. Бранау, Генрих?
Тишина… Через некоторое время Пэнси, как вторая староста Слизерина, ответила с места:
— Мистер Бранау и мистер Малфой в больничном крыле, сэр.
— Спасибо, мисс Паркинсон.
— Фольквардссон, Ассбьерн, — своего студента он назвал скорее pro forma, т.к. он тоже входил в категорию “иностранцы”.
…
Перечислив поименно новых студентов, профессор приступил к лекции:
— Ближайшие несколько недель мы будем изучать новую тему, магию иллюзий. Кто может дать определение, что такое магия иллюзий? Мисс Грейнджер? — сказал он, увидев вытянутую вверх руку Гермионы, которая, бесспорно, была любимейшей ученицей у почти всех учителей.
— Магия иллюзий, или фантомная магия — это магия, позволяющая создать искусственный зрительный или слуховой образ реального или вымышленного объекта, — четко ответила девушка, глаза которой светились счастьем оттого, что она практически идеально ответила на вопрос преподавателя.
— Браво, мисс Грейнджер! Вы точно процитировали учебник Гримуальда Шартрского “О Магии Иллюзий”. Десять баллов Гриффиндору! Может ли кто-нибудь дополнить определение, данное мисс Грейнджер?
Несколько рук взметнулось вверх. В основном чистокровные студенты, у которых есть доступ к старым, ныне запрещенным книгам. Так, так… Кайнер? Флитвик призвал заклинанием лежавшую на столе папку и быстро пролистал ее. Магглорожденная? Имеет полное среднее маггловское образование? Магию изучала на дому? И знает, что такое магия иллюзий? Что ж, дерзайте, мисс Кайнер…
— Пожалуйста… мисс Кайнер, — сказал профессор, закрыв папку и отлевитировав ее обратно.
— Магия иллюзий — это раздел ментальной магии, — на этих словах по аудитории пробежали недоуменные охи, большинство присутствовавших перевели свои взгляды с преподавателя на студентку, — отвечающий за создание наружной проекции мыслеобраза путем концентрации сознания на последнем, — уверенно ответила Лапина, вспомнив одну из книг, данных ей Снейпом во временное пользование.
— Браво, мисс Кайнер! Вы дали определение магии иллюзий по сути. Пятнадцать баллов Слизерину!
Сидевшая между Гарри и Роном Гермиона заметно приуныла. Ведь она учила, старалась, она была лучшей ученицей на потоке, она внимательно прочитывала всю основную и дополнительную литературу, но данного Кайнер определения нигде не встречала. Откуда она вообще его взяла? И профессор Флитвик учебник не назвал. А профессор МакГонагалл еще сказала, что она до поступления в Хогвартс с магглами жила. В таком случае уровень Кайнер не должен был тянуть выше среднего. “Удовлетворительно”, максимум “Выше ожидаемого”. Рон попытался утешить рассуждавшую про себя о несправедливости жизни подругу, сказав, что ничего страшного не случится, если она не прочитает хотя бы одну книгу. В результате девушка еще больше расстроилась и, огрызнувшись на парня, который никак не желал понять, как много книги и знания значат в ее жизни, принялась конспектировать лекцию, совершенно не замечая, как стекавшие по ее щекам слезы падали прямо на пергамент. Гарри, принявший у Рона эстафету по утешению Гермионы, тоже особых успехов не добился, ибо, подобно своему другу, использовал совершенно не те аргументы, которым могла бы внять девушка со своей точки зрения. В итоге почти всю теоретическую часть урока парни провели, недоуменно переглядываясь за спиной у своей подруги (которая все равно их не видела, т.к. записывала лекцию, низко склонившись над пергаментом) и бросая в ее сторону косые взгляды.
Профессор Флитвик излагал тем временем основные теоретические положения магии иллюзий. Информативностью его лекция нисколько не уступала лекции профессора МакГонагалл. Но если та излагала свой материал очень сухо, словно втискивая его в определенные рамки, не допускающие иных интерпретаций, то Флитвик, напротив, давал довольно развернутые трактовки различных аспектов своей темы, поощрял дополнительные вопросы со стороны аудитории и даже иногда шутил. Так что неудивительно, что его предмет пользовался такой большой популярностью среди студентов. На вопросы студентов профессор тоже отвечал весьма подробно, зачастую отходя от намеченного плана лекции, к концу которой стоявшая за кафедрой доска из черного дерева была вдоль и поперек исписана различными формулами и схемами (разумеется, с помощью зачарованного самопишущего мела), которые усердно переписывала к себе в тетради большая часть присутствовавших.
— А теперь, пока у нас остается еще немного времени до конца урока, я хотел бы, чтобы вы продемонстрировали вашу степень усвоения материала, — профессор Флитвик перешел к практической части урока. — Итак, заклинание “Figurae mentis projectio”. Чтобы вам было легче, я оставил на доске его геометрическую и нумерологическую формулы. Ваша задача — создать стоящую перед вами иллюзию учебника Гримуальда Шартрского. Снова повторюсь, что для сотворения данного заклинания необходимо полностью очистить сознание от посторонних мыслей и эмоций и сосредоточиться на нужном вам образе…
Несколько студентов, в том числе Поттер и Уизли. обреченно вздохнули, ударившись головами о парты. Мерлин! Да эта магия иллюзий ничем не лучше окклюменции! Перед глазами парня тут же возник образ ненавистного сальноволосого профессора с горбатым носом и злобными черными глазами. “Немедленно сосредоточьтесь, Поттер! Очистите ваше сознание!” Помотав головой, дабы развеять наваждение, Гарри вновь стукнулся ею о парту, выражая тем самым свое отношение к ментальной магии в целом и окклюменции в частности.
— … В прошлом году вы уже изучали невербальные заклинания, — продолжил декан Равенкло. — В ментальной магии предпочтительно, чтобы вы пользовались именно ими, так как в данном случае достигается более прочная связь произносимого вами заклинания с требуемым результатом. Не огорчайтесь, если вы не сможете овладеть Заклинанием мыслеобраза сразу, однако тем, кто до конца урока не сможет создать качественную иллюзию, домашнее задание будет дополнительно практиковаться в данной области. Можете приступать к выполнению заклинания. Мисс Кайнер?
— Да, сэр? — ответила Лапина, предполагая, что ей, как и на трансфигурации, опять подсунут задание для первокурсников.
— Вы показали сегодня великолепное знание теории, однако, поскольку ранее вы не обучались в магической школе, руководство Хогвартса сочло нужным давать вам вначале более простые задания. Но я уверен, что вы с ним справитесь и сможете легко догнать ваших однокурсников…
Перед девушкой тут же появилось полосатое соколиное перо.
— Ваша задача — заставить взлететь это перо с помощью Чар левитации.
— Да, сэр.
Паркинсон и Эшли, а за ними Нотт и Забини дружно захихикали втихомолку: это же надо, будучи, на выпускном курсе, выполнять задание для первоклашек! Самый настоящий позор! Как ни странно, но аналогичным образом рассуждал и Рон Уизли, сидевший вместе с Поттером и Грейнджер в другой секции амфитеатра.
— Nehmen die uns auf den Arm? — шепотом возмутилась Лапина. — Das ist doch der einfachste Zauberspruch! Wingardium Leviosum! — прошипела она, вытянув вперед левую руку, и лежавшее перед ней перо плавно взмыло вверх. /нем. Они что, издеваются?… Это же элементарное заклинание! Wingardium Leviosum!/
— Ich weiss nicht, wo Sie das gelernt haben, und wer Ihr Lehrer gewesen war, aber er hat es Ihnen ausgezeichnet beigebracht, /нем. Не знаю, где вы учились, и кто был ваш учитель, но обучил он вас великолепно/, — тихо сказал Фольквардссон.
— Das stimmt, Günther Stolz wusste was er tat, /нем. Да, Гюнтер Штольц свое дело определенно знал/, — философски заметил Карл.
— Браво, мисс Грейджер, мистер МакМиллан, мистер Финч-Флетчли, мистер Нотт, мисс Гринграсс, мистер Шенбрюнн, мистер Голдстейн, мистер Фольквардссон! Каждый из вас заслужил пятнадцать баллов для своего факультета, — прокомментировал профессор Флитвик. — Отлично, мисс Кайнер! Беспалочковое Заклинание левитации еще раз доказывает ваше владение ментальной магией, — и затем, заметив вытянувшиеся в недоумении лица большинства студентов, добавил: — При длительной тренировке и хорошей концентрации сознания почти любой достаточно сильный волшебник может овладеть простейшими беспалочковыми заклинаниями. Да, мисс Грейнджер? — спросил профессор, увидев вытянутую руку гриффиндорки.
— Простите, сэр, а мы будем изучать беспалочковые заклинания?
— К сожалению, мисс Грейнджер, данный раздел курса заклинаний несколько лет назад был признан необязательным при причине сложности его усвоения большинством учеников, однако, если ваш поток изъявит желание изучать беспалочковые заклинания, я попытаюсь добиться разрешения на введение данного курса в школьную программу.
— Профессор Флитвик, а какие заклинания можно выполнять без палочки? — поинтересовался Эрни МакМиллан.
— Простейшие заклинания, не требующие высоких затрат магической энергии, в частности Чары левитации “Wingardium Leviosum”, Манящие чары “Accio”, Чары отталкивания “Repello”, Обезоруживающие чары “Expelle arma”.
- Кто-нибудь может объяснить, почему без палочки можно выполнять только простейшие заклинания? Мистер Фольквардссон?
— Согласно закону сохранения энергии, последняя не берется ниоткуда и не исчезает в никуда. Соответственно, беспалочковые заклинания совершаются за счет собственного магического потенциала колдующего, — с умным видом ответил Ассбьорн.
— Спасибо, мистер Фольквардссон. Десять баллов Равенкло…
— Немедленно сосредоточьтесь, Поттер! Очистите ваше сознание! — прошипел елейным голом декан Слизерина.
Профессор и студенты повернулись на голос и с вытаращенными глазами уставились на преподавателя зельеварения, парившего в воздухе перед несчастным гриффиндорцем.
— Что здесь происходит? — попытался разобраться пришедший в себя Флитвик. — Северус?
— Немедленно сосредоточьтесь, Поттер! Очистите ваше сознание! — тем же голосом повторил фантом, буравя пристальным взглядом черных глаз изрядно побледневшего Гарри.
— Finita! — сказал Флитвик, выкинув вперед руку и прочертив косую линию палочкой, заставив иллюзию раствориться в воздухе.
По аудитории пошли смешки.
Увидев, что Поттер и так находится под впечатлением от сотворенного им заклинания, декан Равенкло не стал указывать ему на ошибки (поскольку их уже упомянул фантом Снейпа), но дал десять баллов Гриффиндору за качественную иллюзию слизеринского профессора и попросил мистера Уизли сопроводить мистера Поттера в Больничное крыло, что гриффиндорцы не замедлили сделать. Когда Поттер и Уизли покинули аудиторию, Флитвик продолжил урок.
— Мисс Кайнер, поскольку вы успешно справились с вашим предварительным заданием, можете приступить к созданию иллюзии. Только фантом профессора МакГонагалл не создавайте, пожалуйста.
- Хорошо, сэр, — улыбнувшись, ответила Лапина, сидевшие в стороне слизеринцы украдкой засмеялись. — *Wingarium Leviosum!*
На этот раз девушка воспользовалась палочкой и принялась выписывать ею различные фигуры — перо идеально ее слушалось. Наконец, оно застыло в воздухе прямо над кафедрой.
— *Figurae rei projectio: minor et copiosa!* (22) — перо тут же взорвалось дождем своих маленьких копий, которые начали медленно опускаться вниз.
— Finita! — соколиное перо плавно легло на ладонь профессора Флитвика.
— Великолепно, мисс Кайнер!.. — казалось, профессор был тронут. — Вы использовали уменьшающую и множащую модификацию?
— Да, профессор.
— Двадцать баллов Слизерину за превосходное знание предмета.
— Простите, сэр, а мы будем изучать эту модификацию? — поинтересовался Голдстейн.
— Да, мистер Голдстейн, на одной из следующих лекций. До конца урока осталось чуть больше пяти минут. Домашнее задание — изучение вводной теории магии иллюзий. Тем, у кого сегодня не получилось заклинание, — уделить больше внимания практике. А теперь те, кто хочет заработать дополнительные двадцать баллов для своего факультета, могут попробовать повторить заклинание, которое продемонстрировала нам мисс Кайнер.
— Простите, пожалуйста, профессор, а какова вербальная формула заклинания? — спросил Джастин Финч-Флетчли.
— “Figurae rei projectio: minor et copiosa”, — пояснил Флитвик.
К тому моменту, как удар колокола возвестил об окончании урока, с заданием успели справиться около двенадцати человек с разных факультетов, при этом больше всех баллов заработали Равенкло и Слизерин. Отдельно декан Равенкло похвалил Лотара Визерхоффа за изобретательность, упомянув, однако, что его умения лучше использовать все-таки на уроках профессора МакГонагалл. Карл Шенбрюнн лишь ухмыльнулся, наблюдая за этой сценой: для того, чтобы добиться желаемого результата, Кайнер и Визерхофф использовали, по сути дела, один и тот же прием, а именно компенсацию недостатка способностей в одной области их избытком в другой.
Ученики, не спеша собирая вещи, шумно покидали класс через верхние и нижний выходы. Предупредив Шенбрюнна и Фольквардссона, что задержится, Лапина накинула сумку на плечо и спустилась вниз, застав декана Равенкло вытирающим доску при помощи магии. Сам профессор-коротышка, чтобы не быть намного ниже учеников, стоял на стуле и ловко управлялся волшебной палочкой.
— Простите, профессор Флитвик. Вы заняты? С вами можно поговорить?
— Да, конечно, мисс Кайнер. Я всегда рад любознательным студентам, — ответил профессор, заметив, как к ним подошли еще несколько студентов, задержавшихся после лекции; по тому, что стояли они чуть поодаль друг от друга, можно было сделать вывод, что они просто хотят послушать разговор. — Жаль, конечно, что такая умная студентка, как вы, учится не на моем факультете.
— Распределяющая Шляпа сказала, что мне будет учиться слишком легко у вас на факультете, и потому отправила меня в Слизерин.
— Даже так? — удивился Флитвик. — Так о чем же вы хотели поговорить, мисс Кайнер?
— Здесь и так уже почти все в курсе, что до поступления в Хогвартс я жила в маггловском мире. Так вот, я привезла с собой несколько предметов, которые могли бы помочь мне в учебе, но они здесь не работают. В связи с этим у меня возник к вам вопрос, профессор Флитвик: связано ли это с конфликтом электро-магнитного поля прибора и магического поля замка? И можно ли электроприборы заставить работать в присутствии сильных магических полей.
— Довольно интересный вопрос, мисс Кайнер… — задумчиво ответил Флитвик, почесав подбородок. — Поколения студентов до вас привозили с собой различные маггловские приборы и экспериментировали с ними. Некоторые даже добились успеха… Видите ли, мисс Кайнер, я сам этим никогда не занимался и потому не могу ответить достоверно на ваш вопрос. Также хочу вас предупредить, что хотя в нашей школе нет прямого запрета на использование маггловских приборов — прежде всего потому, что, как вы верно заметили, они здесь не работают, — увлечение маггловскими технологиями у нас не поощряется. Однако могу дать вам одну небольшую подсказку: попробуйте поработать над преобразованием энергетических полей — здесь вам потребуются знания как по моему предмету, так и по трансфигурации.
— Большое спасибо, профессор. С вашего позволения, — девушка присела в книксене, стоявшие сзади нее Шенбрюнн, Визерхофф и Фольквардссон отвесили легкие поклоны.
— Удачи, мисс Кайнер, — сказал на прощание Флитвик.
Лапина лишь кивнула в ответ и вместе с остальными вышла из аудитории. Идея Кайнер многим показалась занятной, некоторые даже нашли синтез магии и маггловских технологий довольно перспективным делом, однако, помня о предупреждении декана Равенкло, студенты поспешили отыскать пустой коридор, спрятанный за одним из гобеленов, и поговорить там. Сьюзен Боунс, тетя которой работала в Отделе Магического правопорядка при Министерстве магии, даже по секрету упомянула, что в это самое министерство в последние годы подавалось немало проектов, но все они были отвергнуты по каким-то надуманным причинам, но, главным образом, потому что маггловские технологии идут якобы вразрез с традициями волшебного сообщества.
Перед ужином Лапина со товарищи решили заглянуть в библиотеку, чтобы в тишине и в отсутствие давящего полумрака подземелий подготовиться к завтрашний урокам и, заодно, сделать нормальный конспект по истории магии. В общем, первый учебный день для русской начинающей ученой и кандидата наук Анны Лапиной в образе студентки Анны Кайнер прошел вполне хорошо, чего нельзя было сказать о декане Слизерина, профессоре Северусе Снейпе.
А началось все с самого утра… Вначале Драко Малфой, староста (!) его факультета, Генрих Бранау, Винсент Крэбб и Грегори Гойл опозорились на весь Хогвартс, ввалившись пьяными в Большой Зал во время завтрака. Пришлось отвести их в Больничное крыло для протрезвления. Там Крэбб и Гойл продолжили свою самодеятельность, в связи с чем он был вынужден их заткнуть и обездвижить, пока они окончательно не перебили все лекарственные запасы мадам Помфри. Да, из-за этих двух остолопов ему теперь придется варить новые зелья для Больничного крыла. В случае с Малфоем и Бранау лишь ограничились Отрезвляющим зельем и Зельем сна без сновидений. Что ж, на один день покой Хогвартсу, и, значит, Северусу Снейпу, обеспечен.
После этого, пользуясь тем, что до обеда у него не было уроков, профессор Снейп сочинил и отослал с совами письма родителям провинившихся, уведомив последних о неподобающем поведении их отпрысков. Затем занялся приготовлением новых зелий для мадам Помфри. За обедом Дамблдор успел ему пожаловаться на двух его строптивых студентов, не пожелавших понять, что взрослые действуют для их же блага. А МакГонагалл упомянула, что, что его студенты, Мерлин знает чем, занимались на ее уроке, и что эта новенькая Кайнер — полная бездарь в трансфигурации. В ответ Снейпу лишь оставалось ехидно ответить, что то же самое можно сказать про большую часть гриффиндорцев. Преподаватель трансфигурации сердито поджала губы, а директор, лукаво улыбнувшись и моргнув глазами из-под очков-половинок, примирительно развел руками, призвав деканов двух традиционно враждующих факультетов не ссориться, и напомнил о предстоящем педсовете.
Мерлин! Еще и педсовет! Неужели ему, Альбусу, было мало совещаний, проведенных вчера и позавчера? Если так пойдет и дальше, то он просто не будет успевать справляться с работой и дополнительными поручениями. А с тем, что из всех преподавателей Хогвартса больше всего работы именно у Северуса Снейпа, мало кто мог поспорить. Скоро будет впору всем выдавать хроновороты, чтобы успевать и уроки вести, и проверять домашние работы тупоголовых студентов, и зелья варить, и на педсоветы к Альбусу ходить! От Кайнер хотя бы на время отделался, и то хорошо. Пусть к Шенбрюнну лезет со своими многочисленными вопросами.
Затем состоялись уроки второго и пятого курса, во время которых студенты сдали летние задания. Мордред и Моргана! Такое впечатление, что зельеварению их учил не он, а Лонгоботтом. Кто в здравом уме будет смешивать глаза упырей и желчь саламандры? И, кто не желающий умереть глупой смертью от собственного варева, будет приливать кровь дракона к порошку болиголова, а не наоборот? Теорию учат лишь единицы, да и те зачастую тупо зазубривают рецепты. Стоит задать вопрос на понимание, и ученик тут же теряется, показывая тем самым всю свою несостоятельность — не может пошевелить мозгами и подумать. Зато потом ходит всем и жалуется на Грозу подземелий, ужасного профессора Снейпа. Особенно этим грешат львы и барсуки. Последние хотя бы не доставляют неприятностей на его уроках. Другое дело — гриффы. Что ни урок, так обязательно ссоры, драки, расплавленные котлы и залитые мерзким варевом полы. И как Альбус не хочет понять, что подобные совместные уроки нисколько не укрепляют межфакультетскую дружбу, а, наоборот, только усиливают межфакультетскую вражду, а сами занятия превращаются в форменный балаган?
По окончании уроков Северус отправился в лазарет проведать своих змеек. Малфой, Крэбб и Гойл уже протрезвели, однако школьная медсестра прописала им постельный режим и отказалась выпускать из лазарета до утра следующего дня. А на полные негодования слова отпрыска благородного семейства Малфоев о том, что не пристало ему валяться в постели весь день, и что вообще он староста, его декан ответил лишь, что юноша должен в точности выполнять указания мадам Помфри, и что его отец не будет рад, если узнает что его единственный сын и наследник рода не забоится о своем здоровье. Последняя фраза заставила Драко замолчать, когда он представил реакцию отца и матери на его поведение. И он знал, что профессор Снейп обязан известить его родителей о случившемся. Единственное, что оставалось парню — это проглотить неприятный, застрявший в горле ком и морально подготовиться к худшему: он уже далеко не маленький капризный одиннадцатилетний мальчик, который может упрашивать классного наставника не сообщать родителям о его плохом поведении.
Что же касалось Бранау, то тот нагло дрых беспробудным сном и, по словам мадам Помфри, по-прежнему был пьян, никакие специальные зелья и заклинания ему не помогали. Все это напомнило Северусу аналогичные симптомы, наблюдавшиеся, по словам Нарциссы, у ее мужа приблизительно в середине июля, когда тот явился в дом к Снейпу по наводке Питтергрю. Но тогда было известно, кто так постарался над Люциусом. Да, знал бы Люциус Малфой, что послужил подопытным для магглорожденнной ведьмы, пожелавшей опробовать только что изобретенное ею заклинание, тут же выпил бы яд, причем самый быстродействующий. А что если и здесь снова поработала мисс Лапина, нет, теперь Кайнер? Это произошло уже после того, как он проводил ее в общежитие, но не заходил в гостиную. Также маловероятно, чтобы она сделала это уже утром перед завтраком, поскольку тогда пришлось бы стирать память сразу большому числу лишних свидетелей, что довольно хлопотно. А поскольку все остальные его змейки вели себя, как обычно, и не проявляли повышенной забывчивости, рассеянности, неуклюжести и замедленной реакции, можно сделать вывод, что обошлось без массового заклинания Забвения. Тогда получается, что они с Бранау встретились ночью в слизеринской гостиной и подрались, Кайнер победила (если с Люциусом справилась, почти не прибегая с магии) и наложила на него свое заклятие. В таком случае будет неудивительно, если на следующее утро Бранау ничего не вспомнит о случившемся, и концы в воду. Хитрая бестия, слизеринка… И на время избавилась от врага, и избежала наказания: раз нет свидетелей, нет доказательств ее причастности к делу, следовательно, она выходит сухой из воды.
Тут профессор вспомнил, что в этот день, за исключением очередного балагана на уроке зельеварения, больше не было ссор между Гриффиндором и Слизерином. И хотя всем было известно, что львы — скорые на подъем и при первой же возможности лезут в драку — дай только повод, подстрекают их обычно змеи. Причем свары обычно начинаются среди семикурсников — с одной стороны, Малфой, задирающий Грейнджер, с другой — Поттер и Уизли, желающие за нее отомстить. Благодаря Кайнер, гриффиндорцам не предоставился повод в очередной раз повздорить со слизеринцами, и они начали разборки между собой — еще одно доказательство непроходимой тупости большинства представителей ало-золотого факультета.
Сказав Поппи, чтобы она сообщила ему, если Бранау вдруг проснется, но что лично он не имеет никаких опасений за его здоровье, за исключением последствий тяжелого опьянения, которые, скорее всего, уже были нейтрализованы лекарственными зельями, Снейп отправился в учительскую, чтобы составить отчеты об успеваемости студентов Слизерина за сегодняшний день. К этой работе он всегда подходил скрупулезно все время, что он работал в Хогвартсе преподавателем. Ему необходимо было знать не только, кто сколько баллов заработал для своего факультета или, наоборот, потерял, но и за что именно, кто больше всех работает на уроках, а кто предпочитает тихо отсиживаться в тени. Одновременно его интересовали характеристики его студентов, данные другими преподавателями. Не то, чтобы он особо к ним прислушивался, но прилагал в виде комментариев к личным делам учеников, чтобы составить наиболее полную картину о каждом из них. Все это время, пока он сидел за столом, разложив перед собой классные журналы, его не покидало предчувствие, что на его голову скоро грядут большие проблемы — это даже не Альбус Дамблдор с Темным Лордом, вместе взятые, и уж подавно не разборки между Гриффиндором и Слизерином, но разногласия внутри его собственного факультета… из-за некоторых семикурсников.
Кстати, о выпускном курсе… История магии — тут и смотреть нет смысла, профессор Биннз все равно не ведет журнал. Трансфигурация. Ее посещают Блейз Забини, Теодор Нотт, Дафна Гринграсс, Драко Малфой (который лежал в Больничном крыле), Карл Шенбрюнн и Анна Кайнер. Тема — Чары восстановления. Так, быстрее всех справились с заданием Нотт, Шенбрюнн и Кайнер — в порядке сдачи готовых ответов, потом Забини. Гринграсс справилась лишь к концу урока. Похвально. Приписка, что Кайнер справилась с заданием на Чары восстановления быстрее, чем с превращением спички в иголку — неудивительно, учитывая ее весьма ограниченные способности в трансфигурации, — при этом успела наколдовать нечто под названием “цеолит ZSM-5”. Северус ухмыльнулся, представив, что старой кошке пришлось слушать целую лекцию по маггловской химии. Но тут же спохватился, разумно предположив, что за подобное поведение декан Гриффиндора могла снять со Слизерина немало баллов. Снейп посмотрел отчет по штрафам: по десять баллов с Шенбрюнна и Кайнер за опоздание на урок. Причина — были у директора. Зельевар выругался про себя, мысленно пообещав содрать на завтрашнем зельеварении побольше баллов с Поттера и Уизли. А уж он-то найдет, к чему придраться у этих двух гриффиндорцев.
Теперь заклинания. Тема — введение в магию иллюзий. Снейп поздравил себя: здесь почти все его студенты весьма хорошо показали себя, а некоторые даже продемонстрировали владение более сложным заклинанием. Весьма похвально. Анна Кайнер — сорок пять баллов? Пятнадцать за ответ на вопрос, десять — за беспалочковое Заклинание левитации, двадцать — за создание множественной иллюзии. Профессор зельеварения мысленно себя поздравил — их занятия ментальной магией принесли свои плоды. Одновременно он был горд и за других своих змеек — все-таки в чистокровных семьях, как правило, немало внимания уделяется обучению детей окклюменции и созданию иллюзий. С другой стороны, Северус начал опасаться, что Кайнер столь неприкрыто демонстрирует некоторые свои способности, иначе ею может активно заинтересоваться директор. Сам Северус отлично помнил, как ему приходилось прятаться по заброшенным кабинетам, чтобы варить запрещенные зелья или экспериментировать с новыми заклинаниями, чтобы его не обнаружил кто-нибудь из преподавателей. И сам факт пребывания Кайнер в Слизерине создает дополнительные проблемы, в частности, подозрение на связи с Темным Лордом или Пожирателями Смерти. Надо будет предупредить Кайнер. И остается надеяться на благоразумие Филеаса, что тот не начнет на педсовете расхваливать новую студентку, какая она умная, замечательная и все такое.
Любопытства ради Снейп заглянул в журнал выпускного курса Гриффиндора. С заданием по трансфигурации быстрее всех справились Грейнджер и Визерхофф, что вполне ожидаемо. Также Грейнджер лучше всех гриффиндорцев справилась с заданием Флитвика и заработала дополнительные баллы за ответ на теоретический вопрос. Позор! На спецкурс к Флитвику записался почти весь седьмой курс Гриффиндора, и лишь одна Грейнджер смогла справиться с элементарным заклинанием. Так… Поттер, — рот Снейпа вытянулся в хищном оскале, — создал иллюзию человека. Снейпу были отлично известны никчемные способности мальчишки в окклюменции, и потому нетрудно было догадаться, что он элементарно не очистил сознание, и потому представил иллюзию первого попавшегося человека, о котором он вспомнил в тот момент. Наверняка это была младшая Уизли — о ней Поттер думает не меньше, чем о Темном Лорде.
Закрыв журналы и убрав их по местам, Снейп взял свою папку под мышку и вышел из учительской, направившись в Большой Зал, т.к. до ужина оставалось уже мало времени. Не то, чтобы ему очень хотелось есть или глазеть на тупоголовых и шумных студентов — он мог спокойно поужинать в тишине своих личных комнат, но был вынужден выполнять приказ Альбуса Дамблдора о поддержании видимого сотрудничества между факультетами. По пути ему встретился Филеас Флитвик, левитировавший тяжелые папки в учительскую — декан Равенкло всегда предпочитал работать у себя в кабинете, — и поздравил с такими способными учениками, особо отметив при этом мисс Кайнер и высказав сожаление, что такая умная студентка оказалась не на его факультете. Снейп, молча кивая, выслушал слова коллеги и, добавив, что он еще недостаточно хорошо познакомился со своими новыми студентами, пошел дальше. Мерлин! Лучше бы Кайнер действительно училась в Равенкло, и плевать на баллы с Астрономической башни!
Когда декан Слизерина достиг Большого зала, то, к своему удивлению обнаружил уставившиеся на него взгляды большинства студентов, медленно провожавших его, пока он шел к столу. Поттер как-то сразу побледнел, будто увидел дементора — правильно, пусть трепещет перед завтрашним уроком зельеварения и попробует не выучить рецепт. Зато брат и сестра Уизли как-то странно побагровели и, наставив на зельевара палочки, громко крикнули:
— Сгинь!
— Finita! — послышалось с другого конца гриффиндорского стола.
Тут же встали слизеринцы и направили свои палочки на гриффиндорцев. В этот момент профессор Снейп понял, иллюзия какого именно человека имелась в виду, и на его скулах заиграли желваки. Если быть Ужасом подземелий он уже привык за многие годы работы в Хогвартсе, то служить фантомным пугалом для безмозглых гриффиндорцев — нет уж, увольте!
— Мистер Поттер, мистер Уизли, мисс Уизли, — прошипел Снейп своим елейным голосом, — пятьдесят баллов с Гриффиндора, с каждого, — добавил он, — за неуважение и попытку нападения на преподавателя.
— Северус! — воскликнула МакГонагалл, когда мужчина сел за стол. — Немедленно верни баллы! Ты ведь их напугал.
— Вы уверены, Минерва? — ехидно заметил зельевар. — Ходят слухи, что когда за вами сегодня по всему кабинету трансфигурации гонялись ваши же первокурсники, вы имели другое мнение на сей счет.
В глазах старой волшебницы тут же вспыхнул гнев, а щеки побагровели от прилившейся крови, стоило ей вспомнить, как неудачно на вышеупомянутом уроке прошла демонстрация такой разновидности трансфигурации, как анимагия, но она лишь, сердито поджав губы, вернулась на свое место, скрестив руки на груди.
- Полноте вам, Северус, Минерва, — примирительно развел руками Дамблдор, — они всего лишь дети, которые все еще хотят веселиться и боятся строгих преподавателей. Будьте терпимее. А ты Северус, зайди ко мне сразу после ужина.
На этих словах Альбус Дамблдор встал из-за стола, окинув зал проницательным взглядом своих голубых глаз — шум, царивший за факультетскими столами тут же стих, студенты перевели свое внимание на директора школы — и вышел через боковую дверь. Через некоторое время следом за ним вышел Северус Снейп, гадая, что же понадобилось от него Альбусу в этот раз.
22) (лат.) Проекция образа вещи: уменьшенная и множественная.
Спасибо за замечательную главу, несмотря на большое количество химии. Особенно понравился Кант в роли оклюментного щита. Впервые встречаю эту идею. Чаще всего используют стихийные явления. Но Кант был великолепен! Мои комплименты
Против химии ничего не имею. Я ее люблю и даже ею питаюсь Подчеркнула этот момент потому, что иногда вставки "магловских" знаний перегружают текст и он становится сложным для восприятия (особенно, если вставлять куски из энциклопедий. Мне как-то раз встречалась такая вещь). В данном случае это плюс произведению. Знания даются уместно и не утомляют читателя (во всяком случае, меня).
А "стена", по моему, из канона. Кроме нее и стихий (океан, воздушный океан, джунгли и т.д.) других форм защиты не вспомю. Значит - самые распространенные.
kraa
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 00:02 | Сообщение # 50
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
PPh3, я когда-то читала начало этого фика! Зачиталась в последние три главы - узнала историю.
Извиняюсь, я виновата - здесь канона действительно меняют. Нет, гиперболизируют. Гарри Поттер тупей канонного, хоть и магически одаренный парень. Грейнджер - о ней у меня слов нет, тусоваться с этим … этим бревном, Роном, какая дура, господи! Плоская, двумерная зубрилка! О влечении Поттера к Джиневру лучше не говорить, потому что пена из моего рта утопит меня, бедную.
Как говорится, короче - Поздравляю! Буду читать дальше твою историю, очень понравилась.
Отдельное спасибо за химию. Ты не знаешь, но я химию люблю всем сердцем, сожалею, что когда-то повелась на увещания брата отказаться и записать физику ( которую не …, как сказать - нет любви к ней). Химия осталась в прошлом, там и осталась немалая часть моего сердца.
PPh3
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 01:27 | Сообщение # 51
Высший друид
Сообщений: 786
Quote (Gal)
Против химии ничего не имею… Подчеркнула этот момент потому, что иногда вставки "магловских" знаний перегружают текст и он становится сложным для восприятия (особенно, если вставлять куски из энциклопедий. Мне как-то раз встречалась такая вещь).
Я всякие "энциклопедические" штуки выношу в примечания после текста, куда добираются в основном (если добираются) самые терпеливые читатели. А вот когда персонаж (например, Малфой) трепется на французском, читает длинный монолог (такое встречала в одном фике), а перевод дается аж в самом конце главы, читать действительно неудобно.
Quote (Gal)
А "стена", по моему, из канона. Кроме нее и стихий (океан, воздушный океан, джунгли и т.д.) других форм защиты не вспомю. Значит - самые распространенные.
Джунгли я вообще нигде не встречала. А вот каменные стенки - довольно часто. Стихии - всего в двух или трех фиках. Еще видела вариант "песня" и "молитва" (в фике "Это моя жизнь" Гарри, выброшенный Дурслями и воспитанный в католическом приюте, читал Символ веры, когда Снейп залез к нему в голову на 1 курсе).
Quote (kraa)
Зачиталась в последние три главы - узнала историю.
Вы имеете в виду здесь, на АЗЛ, или Хогнет, или ПФ?
Quote (kraa)
Гарри Поттер тупей канонного, хоть и магически одаренный парень.
ИМХО детство у Дурслей должно было сказаться. Гаррика заставляли работать по дому против его воли, в то время как Дадли демонстративно сидел перед телевизором и ел чего-нибудь - и вот вам, полная нелюбовь и неуважение к труду (если вспомнить, как Гарри раздражала педантичность тети Петуньи). Возможно, он также учился, спустя рукава, чтобы не получать оценки лучше Дадли. Вспомните канон: в свободное от работы время Гаррик или шляется на улице или перечитывал "Квиддич сквозь века", но не делал толком домашку, не читал какие-нибудь книги для общего развития. Программа "никому не нужный урод" вбита окончательно и усвоена на 100%, и вместо Гарри из "О пользе размышлений" или "Мыслит - значит существует" получаем то, что есть. Зачем стараться что-то делать, самосовершенствоваться, если все равно будешь уродом?
Quote
Грейнджер - о ней у меня слов нет, тусоваться с этим … этим бревном, Роном, какая дура, господи! Плоская, двумерная зубрилка!
Мне кажется, канонная Гермиона берет именно зубрежкой, а не талантом. Другое дело, что в школе в основном именно это и требуют, и потом в университет приходят люди, которые сразу начинают паниковать, если вопрос сформулирован немного иначе. У меня в фике в дальнейших главах, где Гермиона будет вести кружок домашних заданий, данный вопрос будет затрагиваться в небольшой степени. Что касается ее отношений с Роном, ИМХО для нее в условиях канона это был интуитивно-закономерный вариант: если Джинни нравится Гарри, а ему - Джинни, то я должна встречаться с Роном. Ведь с другими парнями Гермиона толком и не общалась. Плюс психологическая установка, оставшаяся с четвертого курса, когда Молли Уизли уж очень не понравилось, что какая-то Гермиона Грейнджер пыталась охуматать Гарри Поттера (ведь Молли Уизли ИМХО очень легковерная и даже быт ведет по книгам Локхарта ). Опять же, сомнениям Гермионы по этому поводу будет уделено внимание в последующих главах.
Quote (kraa)
О влечении Поттера к Джиневру…
Данный пейринг окажется более живучим - во многом из-за того, что у Гарри сильно промыты мозги, и он нужен Дамблдору, в отличие от той же Гермионы. Гарри придется сильно разочароваться в Уизлях и Дамблдоре, за чем, скорее всего, последует ссора. По хронологии фика ожидается это приблизительно на зимних каникулах, т.е. еще не скоро.
Quote (kraa)
Отдельное спасибо за химию. Ты не знаешь, но я химию люблю всем сердцем, сожалею, что когда-то повелась на увещания брата отказаться и записать физику ( которую не …, как сказать - нет любви к ней). Химия осталась в прошлом, там и осталась немалая часть моего сердца.
О как… Сожалею… хотя не знаю, насколько уместна здесь данная фраза. Просто по моем наблюдениям, профессию нужно выбирать по зову разуму/сердца или по способностям. Довелось увидеть достаточно людей, которые, занимаясь нелюбимым делом, или вовсе бросали его (и кому тогда под хвост 5 или 8 лет учебы, если вместе с аспирантурой?), или работали спустя рукава, демонстрируя при этом полное неприятие учебных/профессиональных требований.
kraa
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 01:45 | Сообщение # 52
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
Quote
О как… Сожалею… хотя не знаю, насколько уместна здесь данная фраза. Просто по моем наблюдениям, профессию нужно выбирать по зову разуму/сердца или по способностям.
А, не так страшно, существует Астрономия, которая примиряет меня с остальном - та же Термодинамика, Квантовая физика и т.д. Потом появились некоторые подобия химии, вроде раздел "Элементарные частицы", к которым применяла навики из Периодичной системы. Я козерог, для меня долг выше всего, тронулась туда - иду до конца. Для меня было важно, что химию воспринимала на инстинктивном уровне, физику - через математики. Нет проблем.
Сейчась, о фике. Мне очень понравилось, что
Quote
Гарри придется сильно разочароваться в Уизлях и Дамблдоре, за чем, скорее всего, последует ссора. По хронологии фика ожидается это приблизительно на зимних каникулах, т.е. еще не скоро.
Дождемся, порадуемся. Живуч пейринг ГП/ДУ или не живуч, если кто-то из новоприбывших подружится или несколько приблизится к Гарри и откроет ему глаза, хоть немножко, чтобы занавес перед глазам парня развеятся, яко дым, будет хорошо. Для меня.
Спасибо за плюсик.
Получай своих.
PPh3
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 02:21 | Сообщение # 53
Высший друид
Сообщений: 786
Спасибо ))
Quote (kraa)
… если кто-то из новоприбывших подружится или несколько приблизится к Гарри и откроет ему глаза, хоть немножко, чтобы занавес перед глазам парня развеятся, яко дым, будет хорошо.
А то ж. Для того волей моего авторского произвола и пригнали в Хог кучу левых студентов, которые банально могут взглянуть на окружающую их действительность незашоренным взглядом, а заодно и хоговских героев встряхнуть. Кстати, у меня была идея раньше назвать свой фик "Ломая стереотипы", но я решила, что это пафосно и претенциозно.
Quote (kraa)
существует Астрономия, которая примиряет меня с остальном - та же Термодинамика, Квантовая физика и т.д. Потом появились некоторые подобия химии, вроде раздел "Элементарные частицы", к которым применяла навики из Периодичной системы.
Мне в школе легко давались основы квантовой химии, хотя в университете было гораздо хуже - мешала математика. Химию я больше воспринимаю на качественном, интуитивно-визуальном уровне, где не надо продираться через математические дебри в виде тройных матриц, четверных интегралов и проч.
Азриль
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 08:37 | Сообщение # 54
РетроПаладин
Сообщений: 547
PPh3, уважаемая я достаточно упрямый читатель+обычно не обращаю внимания на небольшие ошибки,но ЭТО.... Вы хоть замените в тексте "Лапина" и "Анна"(частично) на синонимы:девушка,юная волшебница,начинающая ведьма,при мыслях от Северуса можно употребить "неожиданная гостья",да и само имя смягчите! Анна->Аня
А то если честно глаза жутко режет. Не люблю оставлять плохие отзывы,надеюсь вы исправите этот момент.
А к плюсам произведения можно отнести неплохой слог и отсутствие МС.
С уважением,Азриль
PPh3
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 14:50 | Сообщение # 55
Высший друид
Сообщений: 786
Quote (Азриль)
Вы хоть замените в тексте "Лапина" и "Анна"(частично) на синонимы:девушка,юная волшебница,начинающая ведьма,при мыслях от Северуса можно употребить "неожиданная гостья",да и само имя смягчите! Анна->Аня
А то если честно глаза жутко режет.
К сожалению, с употреблением синонимов у меня всегда была проблема, которая осложняется еще и тем, что список возможных синонимов определяется еще, грубо говоря, местом обитания персонажей на момент повествования (например, студент/ученик, гриффиндорец, слизеринец и т.д.), обстоятельствами, которые могут подчеркнуть/указать на качества характера (слизеринец/хитрец, аристократ, дурень и т.д.). Лапину можно назвать, согласна, "девушка" или "молодая женщина", "девсонка" - в пренебрежительном контексте. А вот имя смягчать не хотелось бы: называть 26-летнюю дылду уменьшительно-ласкательными именем… она же не в кругу семьи находится. "Начинающая ведьма/колдунья и т.д." может быть, но Снейп не делает скидку на отсутствие опыта и навыков. А вот "неожиданная гостья" ИМХО отдает положительным контекстом, примерно как "приятное удивление", что будет прямо противоречить сюжету, поскольку появлению Анны в своем доме ну ни как не рад и еще потом будет отыгрываться на ней за это.
Quote (Азриль)
А к плюсам произведения можно отнести неплохой слог и отсутствие МС.
Спасибо
PPh3
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 15:08 | Сообщение # 56
Высший друид
Сообщений: 786
Глава 10. Педсовет
Альбус Дамблдор встал из-за стола, окинув зал проницательным взглядом своих голубых глаз — шум, царивший за факультетскими столами тут же стих, студенты перевели свое внимание на директора школы — и вышел через боковую дверь. Через некоторое время следом за ним вышел Северус Снейп, гадая, что же понадобилось от него Альбусу в этот раз.
Пройдя по одному из коридоров второго этажа, Снейп остановился перед горгульей и, выплюнув ей пароль в виде очередной сладости, прошел к винтовой лестнице. Едва он оказался на площадке перед директорским кабинетом, как услышал знакомое “Войдите!”. Мужчину передернуло: создавалось впечатление, что многоуважаемый директор обладает, как минимум, всевидящим оком, причем куда более сильным, чем волшебный глаз Аластора Грюма.
— Заходи, Северус, присаживайся, — сказал Дамблдор, когда тот открыл дверь его кабинета; он сидел в той же позе, что и накануне утром, когда принимал двух слизеринцев. — Лимонную дольку?
— Нет, спасибо, — сухо ответил Снейп, сев за стол напротив директора.
— А жаль, эти приготовлены по особому рецепту, с добавлением корицы… мм… — Альбус сунул в рот очередную лимонную дольку, посмаковав ее с полминуты, после чего запил коньяком. — Зря ты отказался, Северус.
— Итак, зачем вы меня вызывали, Альбус?
— Неужели ты не догадался, мальчик мой? Речь идет о некоторых твоих студентах…
— Если вы о мистере Малфое, Крэббе и Гойле, то они сейчас в больничном крыле, и им уже назначены наказания…
— Это, конечно, прискорбно, что они так себя повели, но не забывай, Северус, что это всего лишь подростки, которые хотят гулять и веселиться… Не будь букой, мальчик мой, — добавил он, заметив, как зельевар заметно скривился, выслушав из уст директора оправдание студентам, на всю школу опозорившим свой факультет, — если ты этим не увлекался в юности, это не значит, что другие не имеют на это право, — и лукаво подмигнул из-под своих очков-половинок. — Но речь пойдет не о них. Как ты прекрасно знаешь, сегодня утром у меня была твоя студентка. И, если честно, я остался не очень доволен исходом разговора с ней…
— Что вы имеете в виду, Альбус?
— Ты знаешь, Северус, что мисс Кайнер — магглорожденная?
— Естественно, Альбус, — небрежно ответил зельевар, подсовывая директору ложные воспоминания о том, как он просматривает бумаги, — я всегда читаю личные дела новых студентов перед началом учебного года.
— И ты не находишь странным, что она попала на твой факультет?
— Согласен с вами, Альбус, но таково было решение Распределяющей шляпы.
— Видишь ли, мальчик мой, даже шляпа великого Годрика, — Снейпа едва не передернуло при упоминании основателя львиного факультета, — может ошибаться, и мы знаем немало тому примеров, — Дамблдор лукаво подмигнул левым глазом.
— И что вы от меня хотите, Альбус? — лицо Снейпа снова стало бесстрастным.
— Я думаю, а я почти всегда бываю прав, что магглорожденной студентке трудно будет учиться на факультете, где все будут ее презирать за одно лишь происхождение. И потому, для ее же блага, ее следует перевести на другой факультет.
— В таком случае, Альбус, было бы логично предложить ей самой выбрать факультет.
— Для ее же блага, Северус, — в голосе директора появились стальные нотки, — ее необходимо перевести в Гриффиндор. И ты убедишь ее в этом, как и в том, что чистокровные волшебники со Слизерина являются не самой подходящей для нее компанией.
— Насколько я понял, Альбус, она не согласилась с вашими доводами? — Снейп откинулся на спинку кресла, сложив руки на животе, не выражая своим взглядом ничего, кроме равнодушия.
— Ты угадал, мальчик мой, — ответил Дамблдор, проглотив очередную лимонную дольку, — но в данном случае сказалось влияние того ее друга, мистера Шенбрюнна, кажется. Он ведь чистокровный?
— Да, Альбус. Но я не понимаю, к чему вы клоните.
— Северус, у тебя на факультете сразу три немецких студента, — выражение лица директора вмиг стало серьезным. — Я думаю, ты знаешь, чем это чревато… — старик погладил свою белоснежную бороду.
— Вы намекаете на Геллерта Гриндевальда? — поинтересовался Снейп, сузив глаза. — И причем здесь моя студентка? Или этим летом, пока я был в отпуске, Трелони изрекла очередное пророчество, только про девочку? — зельевару самому казались абсурдными его же собственные предположения относительно мнения Альбуса.
— Гриндевальд учился в Дурмстранге и уже в юные годы немало преуспел в Темных искусствах, — задумчиво произнес Дамблдор, продолжая гладить бороду. — Как и Том в начале своего темного пути, он обладал огромной харизмой и умел нравиться людям. На его совести две маггловских мировых войны. А Том… для всех был тихим и скромным учеником, первым по всем предметам, старостой. Большинство учителей видели лишь эту оболочку, и только я, наблюдая за ним, замечал нарастающее в нем зло. Я оказался прав, и ты не можешь со мной не согласиться, Северус…
Дамблдор встал из-за стола, погладив Фоукса, отчего тот довольно курлыкнул, и подошел к одному из резных готических шкафов со стеклянной дверцей.
— Мальчик мой, может, ты все-таки хочешь лимонную дольку? — директор школы наполнил до краев маленькую серебряную вазочку сладостями, отлевитировав ее на свой рабочий стол.
Скептически-злобный взгляд черных глаз бывшего ученика оказался гораздо красноречивее всяких слов.
— Вина?
— Нет, спасибо, Альбус. Мне хватило моего ужина, — последнее слово Снейп выплюнул, вспомнив, как на него чуть не накинулся весь седьмой курс Гриффиндора.
— А жаль, Северус, прекрасное эльфийское вино!.. — Дамблдор тут же наколдовал небольшой золотой кубок, какими пользовались на средневековых пирах, и поднявшаяся в воздух бутылка сама откупорилась, выпустив из себя ароматный напиток темно-красного цвета.
— На чем мы остановились, Северус? — спросил директор, вернувшись в свое кресло и сделав глоток.
— На Темном Лорде, Альбус.
— Кстати, мальчик мой, как твое здоровье? Поппи сказала…
— Как видите, Альбус, я до сих пор жив, — перебил Снейп с некоторой долей сарказма в голосе, — и могу сам о себе позаботиться.
— Так вот, до того, как Том стал тем, кем он является сейчас, он, как я уже сказал, был тихим и скромным юношей, в котором большинство учителей видело лишь стремящегося к знаниям ученика. И почти никто не догадывался о его темной стороне…
Снейпа так и подмывало спросить, почему всеведущий Дамблдор не устранил проблему под названием “Темный Лорд” еще раньше, если, по его же словам, он рано заметил в тогда еще школьнике Томе Риддле темную сторону? Однако он решил не злить старика, но дослушать его до конца, чтобы решить, как действовать дальше.
— На фоне своих богатых чистокровных сверстников он сильно выделялся как умом, так и обаянием, быстро став лидером среди них. Вполне возможно, этому способствовала его легенда о родстве с Салазаром Слизерином. Я уверен, — Дамблдор снова потеребил белоснежную бороду и сделал очередной глоток, — что большую часть всех своих знаний о Темных искусствах он получил еще здесь, в стенах Хогвартса…
Тут Снейпа посетила мысль, что вместо того, чтобы решать реальные проблемы, Дамблдор просто от них уходит. Не хотим, чтобы появился очередной Темный Лорд — прячем все книги, имеющее хотя бы минимальное отношение к тайным знаниям, куда подальше, поощряем в студентах глупость и безответственность — и не важно, что магический мир стоит на пороге вырождения, а желающие получить доступ к тайным знаниям так или иначе его получат. Северус сам частично повторил в юности путь Тома Риддла — изучал и практиковал Темную магию, изобретал новые заклинания, варил запрещенные зелья, стремясь удовлетворить при этом не только свою жажду знаний, но и получить признание, и он его получил — среди Пожирателей Смерти. Он хотел добиться как уважения сверстников, так и отомстить своему отцу-магглу за “прекрасное счастливое детство”. Видел ли это Дамблдор? Вполне возможно, что видел, но кому это интересно, когда есть всеобщие любимцы Джеймс Поттер и Сириус Блэк?! Которых боготворят, на все далеко не самые безобидные проделки которых (направленные, главным образом, на него, Северуса Снейпа) благополучно закрывают глаза.
Воспоминание о школьных врагах (то, что последние были давно мертвы, для Северуса большой роли не играло) едва не вызвало вспышку гнева в глазах зельевара, но он вовремя ее подавил, дабы не вызывать лишние вопросы директора (а то получается, он теперь обвиняет последнего в том, что тот сам своими действиями, а именно фаворитизмом по отношению к Поттеру и Блэку, заставил пойти тогда еще юного зельевара по кривой дорожке), и сам спросил Дамблдора:
— Извините, Альбус, но я так и не понял, какое отношение имеет ваш рассказ о школьных годах Темного Лорда к моей студентке.
У Снейпа, конечно, были свои предположения на этот счет. Например, во время утреннего разговора Дамблдор узрел в Кайнер будущую Темную Леди. Или, что тревожило декана Слизерина намного больше, увидел некоторые воспоминания, которые желательно было бы сохранить в тайне до конца.
— Видишь ли, Северус, — директор вновь стал из-за стола и подошел к насесту с фениксом, — во время сегодняшнего разговора я попытался подсмотреть мысли мисс Кайнер.
— Вы применяли легилименцию на студентах? — Северус встал с места, устремив взгляд своих черных глаз, горящих недобрым огнем, на директора.
— Для ее же блага было бы лучше, если бы я знал о ней как можно больше, — твердо ответил старик, погладив Фоукса, — но, к сожалению, она выставила блок, сквозь который я так и не смог пробиться…
Выражение лица Снейпа по-прежнему оставалась сердитым, но внутри себя он почувствовал облегчение: она справилась.
— Но ведь она — магглорожденная. Откуда у нее навыки в окклюменции?
— Ее обучал один знакомый волшебник, вполне возможно, он решил, что этот навык будет ей необходим, — бесстрастно заметил Снейп.
— Или же это влияние ее чистокровных друзей, — возразил Дамблдор. — Сегодня они мне поведали об антиномиях Канта. Ты знаешь, кто это?
— Нет, Альбус, но думаю, кто-то из иностранцев, раз я ничего о нем не слышал.
— Так вот, сегодня она использовала антиномии этого самого Канта в качестве блока. Ты не находишь это странным, тем более для девушки? Людям, которые преданы Свету, нечего скрывать. Подростки должны влюбляться, радоваться жизни и строить счастливое будущее, а не изучать сочинения неизвестных и, возможно, опасных авторов, — старик вернулся к столу и, сев, осушил бокал. — И этот ее друг, мистер Шенбрюнн… хотя я очень сомневаюсь, чтобы чистокровный слизеринец мог дружить с магглорожденной… он ее испортит. Я думаю, ей уже успели внушить неприязнь к остальным факультетам, в особенности к Гриффиндору. И теперь это надо исправить, объяснить, где Свет, и где Тьма. Было бы намного лучше, если бы она подружилась с мистером Поттером, мистером Уизли и мисс Грейнджер…
— Альбус, я понимаю ваше стремление оградить подрастающее поколение от дурного влияния. Я готов принять дополнительные меры безопасности, если вы так озабочены оной по отношению ко всем сирым и убогим, — возразил Северус, — но, я не собираюсь навязывать никому из своих студентов дружбу с людьми, с которыми они не хотят общаться.
— Для ее же блага. Для блага всех нас, — стальным голосом ответил Дамблдор.
— И в чем же будет заключаться благо, если она подружится с оболтусами Поттером и Уизли?
— Они вполне обычные подростки, Северус, и они не виноваты, что судьба возложила на них столь тяжелое бремя. Не всем же суждено быть учеными и книгочеями, — лукаво улыбнулся старик, закусив лимонной долькой. — А мы, благодаря нашим студентам, сможем получить поддержку у других стран в борьбе с Вольдемортом. Ибо не стоит наивно полагать, что в своем стремлении захватить власть он ограничится одной лишь Британией. Ты ведь со мной согласен, Северус?
Любите же вы, Альбус, впутывать всех в свою политику. И под “вашими” студентами подразумеваете любимых вами гриффиндорцев, не так ли? Или вам мало паршивца Поттера и Ордена Феникса, и вы решили привлечь на свою сторону иностранцев? Впрочем, с последним утверждением директора Снейп не мог не согласиться: с той маниакальной жаждой власти, которая была у Темного Лорда, он вряд ли бы ограничился лишь магической Британией. И, даже не захватив последнюю, наверняка бы, подобно Гриндевальду, раскинул бы свои агентурные сети в других государствах, чтобы упрочить свои позиции и ускорить приход к власти.
— И, Северус, ты же постараешься внушить мисс Кайнер, что будет для нее правильно? — Дамблор наклонился вперед, его голубые глаза властно мерцали из-под очков-половинок.
— Я уже высказал свою позицию по данному вопросу, Альбус, — процедил сквозь зубы Снейп.
Он понимал, что ступает по тонкому льду, идя в разрез с мнением своего наставника, причем делает это ради какой-то девчонки, из-за которой у него лишь одни проблемы, но имел на то свои мотивы, которые, как он считал, оправдывали подобный риск. Во-первых, к моменту поступления в Хогвартс Кайнер была уже далеко не белой и пушистой, как то хотелось бы директору, она далеко не глупа и не наивна, как большинство гриффиндорцев, так что не факт, что со львами ей было бы учиться проще, чем со змеями. К тому же до Северуса уже успели дойти слухи, что в еще поезде она успела поссориться с Уизли, и маловероятно, что у них могли бы сложиться хорошие отношения, даже если бы они учились на одном факультете. Уизли просто бы ее достал, а она бы или хорошенько его прокляла — в способности Кайнер совершить последнее ее декан ничуть не сомневался, — или бы взорвала мужское общежитие Гриффиндора — последняя мысль также доставила Снейпу удовольствие, но он решил придержать ее при себе, рассудив, что окружающие вряд ли бы поняли его.
Во-вторых, профессор зельеварения еще раньше, с учетом имеющейся у него информации, решил для себя выступать втайне от всех на собственной стороне. И здесь Кайнер могла бы стать хорошим союзником. А почему именно она? Она просто ему обязана тем, что он приютил ее у себя в доме, хотя мог бы оставить скитаться по улицам и дальше. Он согласился обучить ее магии, взял на себя все расходы, хотя мог бы вовсе этого не делать, а держать у себя дома на правах домового эльфа. И, наконец, она не противна самому Мастеру зелий, ненавязчива, в большинстве случаев прекрасно понимает, что от нее надо, и даже немного похожа на него характером. А потому ее перевод в Гриффиндор, факультет подконтрольный и целиком преданный Альбусу Дамблдору, и сближение с Золотым Трио осложнил бы планы самому Северусу Снейпу.
Снейп искоса глянул на своего наставника и встретил в ответ колючий взгляд голубых глаз, какой бывал у Дамблдора, когда с ним не соглашались. От дальнейших расспросов его избавил бой висевших над камином часов, пробивших восемь раз, и топот ног на площадке перед директорским кабинетом, что означало окончание ужина и начало педсовета.
В отличие от обычного совещания, проводимого накануне учебного года в полном составе, на этом присутствовали лишь директор и главы факультетов. Каждый из деканов быстро отчитался о том, как прошел первый учебный день — собственно, за исключением четверки пьяных слизеринцев, ввалившихся утром в Большой зал, никаких серьезных происшествий больше не было. За этим последовало обсуждение успеваемости студентов седьмого курса, во время которого профессор Снейп получил возможность промолчать — на его счастье, у семикурсников не было в этот день зельеварения. При этом больше всех директора интересовала успеваемость гриффиндорцев, в частности Поттера, Уизли и Грейнджер, однако отчет профессора МакГонагалл совершенно его не обрадовал: мисс Грейнджер, как всегда, блестяще себя показала по всем предметам, а вот мистер Поттер и мистер Уизли проявили себя весьма посредственно. И, хотя подобные результаты директора не удивили, но слегка огорчили: пусть он действительно считал, что учеба — не самое главное в жизни человека, и что дружба и преданность всегда важнее каких-то там оценок, однако это было бы справедливо лишь в том случае, если бы Гарри Поттер был бы самым обычным учеником, пусть и самым любимым среди учителей. Но Гарри Поттер — национальный герой, надежда всея магической Британии, будущий аврор, пример для подражания многим, поэтому для его же блага будет лучше подтянуть свою успеваемость.
Поразмыслив над этим, Альбус Дамблдор настоятельно порекомендовал своим подчиненным озаботиться успеваемостью мистера Поттера, дабы тот вышел в битву с Вольдемортом с достаточным багажом знаний за спиной, и что ему, как будущему аврору, необходимо набрать на ТРИТОНах как минимум “выше ожидаемого” в среднем. Также он попросил декана Гриффиндора передать мисс Грейнджер, чтобы та дополнительно позанималась с мистером Поттером трансфигурацией и зельеварением.
Все это время Северус Снейп сидел в углу с угрюмым выражением лица, мысленно костеря Поттера и компанию, абсолютно не веря в то, что в тупой, лохматой, очкастой голове сына Джеймса Поттера может отложиться что-нибудь еще, кроме квиддича. И как, интересно, он должен пытаться повысить его успеваемость, если паршивец Поттер не может приготовить даже самое элементарное зелье? Разве только что за него все самому готовить? Северус закатил глаза, представив себе сию ужасную картину, в ответ на что получил одобрительный кивок со стороны директора Хогвартса. Соплохвост тебя задери, Поттер, ты всем создаешь проблемы лишь одним своим существованием!
Каминные часы пробили еще раз, и в дверь снова постучали.
— Войдите! — громко сказал Дамблдор.
Дверь кабинета открылась, и в комнату вошел светловолосый волшебник средних лет в длинной темно-коричневой мантии с широким атласным воротником.
— Здравствуйте, господин Дамблдор, — сказал вошедший, — господа деканы, — кивнул сидевшим вокруг директорского стола главам факультетов. — Извините, пожалуйста, за опоздание. Я не знал, что изменилось время.
— Нет-нет, мистер Геннинген, — поспешил утешить гостя Дамблдор, широко улыбнувшись в ответ, — вы как раз вовремя. Мы как раз подошли к обсуждению успеваемости иностранных студентов.
PPh3
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 15:21 | Сообщение # 57
Высший друид
Сообщений: 786
Геннинген слегка поморщился, заглянул в свою записную книжку (1), где значилось присутствие его на педсовете в Хогвартсе ровно в 8.30 вечера — именно это время и показывали каминные часы, — снова поморщился, в противоположность радушной улыбке Дамблдора, после чего сел в указанное ему кресло. В последнее время, точнее, последний день, Геннинген стал замечать, что с ним происходит что-то странное, ведь он раньше не был таким забывчивым и рассеянным, и потому при любых обстоятельствах, не вписывавшихся в предполагаемый распорядок дня (благо, во вторник таковых почти не было), сверялся со своим ежедневником — мало ли что могло случиться, о чем он не знал, но должен был знать. Однако книжка не врала, часы тоже, тогда почему все пришли намного раньше него — ведь он ни с кем ни встретился по дороге к директорскому кабинету?
— То есть совещание уже давно идет, и меня пригласили лишь на определенную его часть? — куратор недоверчиво оглядел всех присутствовавших, задержав взгляд на фениксе, которому вздумалось почистить перья.
— Мы обсуждали внутришкольные дела, которые вряд ли вам будут интересны, мистер Геннинген, — директор весьма эффектно изобразил улыбку Чеширского кота.
Если бы чиновник немецкого Министерства магии знал, что незадолго до его прихода предметом обсуждения являлся некий Гарри Поттер, о котором в Германии если и слышали, то не придавали этому особого значения — своих проблем хватало, то он, пожалуй, согласился бы с Дамблдором. Но, поскольку предыдущие пункты повестки дня были покрыты для него мраком, это, напротив, вызвало желание как можно быстрее докопаться до истины.
— Профессор Дамблдор, наши студенты учатся в вашей школе, — твердо сказал Геннинген, встав с кресла и поставив руки на директорский стол, — и потому вы отвечаете за их безопасность и качество обучения все время, что они находятся в Хогвартсе. Как куратор от Отдела образования, я обязан проследить, чтобы вышеупомянутые пункты были обеспечены на должном уровне. В связи с чем мне необходимо быть в курсе всех тем, затрагиваемых на совещаниях учителей, ровно как и присутствовать при их обсуждении.
Закончив свою тираду, мужчина вернулся на место. Дамблдор, МакГонагалл и Спраут проследили за ним выпученными от удивления глазами: еще никто не смел столь открыто перечить директору Хогвартса. Фадж и Скримжер не считаются.
— Дабы удовлетворить ваше любопытство, мистер Геннинген, — бархатным голосом ответил Снейп, выйдя из тени, — посмею сообщить вам, что мы всего лишь обсуждали успеваемость некоторых студентов, которые вовсе не стоят того, чтобы заострять на них внимание.
Поджав губы, отчего они превратились в тонкую линию, а лицо в целом приняло такое выражение, будто его обладатель съел целый лимон, декан Слизерина сел обратно в кресло, сопровождаемый недовольным взглядом декана Гриффиндора.
— Мистер Геннинген, — подал голос Флитвик, едва заметный в казавшемся огромным по сравнению с ним кресле, — мистер Фольквардссон входит в число курируемых вами студентов?
— Нет, не входит. И я подозреваю, что он из Швеции.
— Верно, — ответил Флитвик, — перевелся из Дурмстранга.
— Святая Медана! — воскликнула Макгонагалл, прикрыв рот рукой. — В Дурмстранге изучают Темные искусства. Его также необходимо контролировать!
— Поскольку ни из его предыдущей школы, ни из тамошнего Министерства магии не прислали человека, который отвечал бы за его действия и безопасность, а также поскольку он учится на моем факультете, то курировать его буду я сам, — сказал декан Равенкло.
— Отлично, Филеас, с мистером Фольквардссоном все решено, — продолжая улыбаться, прокомментировал Дамблдор. — Мистер Геннинген?
— Спасибо, господин Дамблдор. В этом году, в рамках эксперимента по международному сотрудничеству в сфере образования четверо наших студентов будут обучаться в британской Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс с последующей сдачей квалификационных экзаменов на уровень ТРИТОН. Наша система образования предусматривает еще в раннем возрасте выявление у детей наличия или отсутствия каких-либо способностей, что я попрошу вас учитывать при обучении наших студентов в Хогвартсе.
— А остальные студенты? — поинтересовалась профессор МакГонагалл.
— Наши студенты обучаются в специальных, как правило, небольших школах, по программе, предусматривающей одновременное изучение как магических, так и маггловских дисциплин. Квалификационные экзамены сдают при Министерстве магии. А теперь давайте вернемся к студентам, обучающимся непосредственно здесь, в Хогвартсе, — Геннинген положил на директорский стол пять папок с личными делами. — Деканам факультетов, на которых обучаются наши студенты, я настоятельно рекомендую внимательно изучить и скопировать в классные журналы содержимое этих папок.
Снейп, МакГонагалл и Спраут призвали к себе папки с личными делами своих студентов и принялись их бегло просматривать.
— Поскольку здесь уже был затронут вопрос об успеваемости, мне хотелось бы знать, как адаптируются наши студенты к новым для них условиям, и каковы их первые успехи или неудачи, ровно как и предметы, которые они выбрали для изучения и последующей сдачи экзаменов. Начнем с факультета Гриффиндор. Пожалуйста, профессор МакГонагалл…
Далее последовал отчет каждого из деканов о “своих” студентах. Доклад Минервы МакГонагалл был сух и официален, как и ее лекции по трансфигурации. Помона Спраут, напротив, рассказывала чересчур эмоционально, словно разыгрывала монолог на вступительном экзамене в театральное училище. Но больше всех пришлось отдуваться Снейпу: во-первых, на его факультете оказалось сразу три иностранных студента; во-вторых, ему пришлось под злорадствующий взгляд Минервы признать, что один из них еще с утра опозорил свой факультет. Затем Филеас Флитвик, как обычно, живо и красочно отчитался о своем студенте. Сам Геннинген сидел при этом в кресле и делал пометки зачарованным самопишущим пером в своем блокноте, периодически морщась и почесывая переносицу. Что-то в реакции хогвартских учителей показалось ему странным, но он не мог определить точно, что именно. Все доклады, несмотря на разный стиль изложения, строились приблизительно одинаково: вычитка из личного дела ученика его персональных данных и краткой характеристики; отчет о том, как тот проявил себя на уроках + личные замечания учителя. Когда он вновь прокрутил услышанное в голове, то выделил следующее: во-первых, все учителя и директор как-то настороженно выслушивали характеристики учеников, попавших к Северусу Снейпу, словно ожидая из-за них самых больших неприятностей (Геннинген был не в курсе школьных перипетий и не читал “Историю Хогвартса”, в связи с чем не догадывался о “любезных” отношениях Слизерина с остальными факультетами); во-вторых, немецкого чиновника удивило то, что все присутствующие как-то спокойно восприняли информацию о Генрихе Бранау — чистокровном студенте с резкими, право-радикальными политическими взглядами (который уже успел доставить немецкому Министерству магии немало проблем, и которого спасали богатые влиятельные родственники и крупные суммы уплачиваемых ими залогов), но при этом, в частности, директор заинтересовался магглорожденной Анной Кайнер, в которой не было ничего необычного, кроме поздно выявившихся магических способностей, а по программе своего курса, судя по отчету ее декана, она успевала более-менее сносно. В принципе, в личном деле последней он и сам видел белые пятна, но не придавал им большого значения, будучи уверенным, что с данной студенткой все в порядке (откуда такая уверенность, он был без понятия, но воспринимал ее как некую данность), и ее данные не требуют срочной проверки. А про Генриха Бранау им следует еще раз напомнить, чтобы за ним внимательно следили, иначе, с его выходками, не избежать международного скандала.
- Уважаемые коллеги… кхм… — вновь заговорил Геннинген, — советую обратить ваше внимание на студента Генриха Бранау. Вы внимательно прослушали его характеристику и должны были заметить, что некоторые его поступки вовсе нельзя назвать обыкновенной детской шалостью, но явной политической провокацией. Я не имею в виду, профессор Снейп, его сегодняшний поступок, который, однако, также характеризует его не с лучшей стороны. К сожалению, нашему министерству не удалось отстранить Бранау от участия в эксперименте, в связи с чем убедительно прошу вас постоянно контролировать его действия и не разрешать ему ходить по школе в отсутствие рядом учителей или старост. Также я буду приезжать в Хогвартс в конце каждого месяца, чтобы контролировать процесс обучения наших студентов, о чем буду предупреждать заранее. Соответственно, к моменту каждого моего приезда в Хогвартс деканом каждого факультета должен быть составлен подробный отчет как об успеваемости по всем предметам, так и поощрениях и взысканиях обучающихся у него студентах. Надеюсь, мы друг друга поняли, и нас ждет плодотворное сотрудничество в сфере образования.
Большинство присутствующих лишь с умным видом кивнули, и только выражение лица Северуса Снейпа стало еще более мрачным. В теории Геннинген, конечно, прав, но вот на практике его пожелания трудно осуществимы. Ибо молодой амбициозный Пожиратель Смерти, шпион Вольдеморта в Хогвартсе, слишком быстро вошедший в Ближний круг, вряд ли остановится перед убийством, пытками и прочими видами членовредительства — для этого вовсе не обязательно использовать Непростительные, когда есть немало сильных темномагических проклятий, щиты против которых знает далеко не каждый выпускник Хогвартса. Что ж, Альбус, вы хотели получить Гриндевальда в Хогвартсе — вы его уже получили.
— Мистер Геннинген, спасибо за предоставленную информацию, — ответил Дамблдор, все так же радушно улыбаясь, как и при встрече, — мы постараемся выполнить все ваши рекомендации. На этом наш сегодняшний педсовет считаю оконченным. Северус, — властно обратился директор к декану Слизерина, — останься.
Спраут и Флитвик встали со своих кресел (декан Равенкло, скорее, спрыгнул) и вышли за дверь. Следом за ними покинул кабинет Геннинген, бросив косой, недовольный взгляд на директора и деканов двух враждующих факультетов. Он понимал, что он тут лишний, но чувствовал себя при этом, словно нежданный гость, которого вежливо выставляют за дверь.
С минуту, пока не стих топот шагов за дверью и скрежет спускающейся вниз винтовой лестницы, в директорском кабинете висело неловкое молчание. Северус Снейп и Минерва МакГонагалл буравили друг друга сердитыми взглядами. Альбус Дамблдор сидел у себя за столом, сложив руки замком, и дожевывал очередную лимонную дольку — с этой своей милой привычкой ему пришлось расстаться на время совещания.
— Альбус, это же вмешательство в дела Хогвартса! — возмутилась Минерва на правах заместителя директора. — Нас опять будут контролировать, как два года назад, когда в Хогвартсе была Амбридж!
— Не беспокойтесь, Минерва, никто не тронет вашего драгоценного Поттера и его друзей, — небрежно сказал Северус. — Геннингена интересуют только их студенты. Поэтому за внутренними делами Хогвартса он будет следить лишь в той мере, в которой это будет касаться немецких студентов.
— Северус, в словах Минервы есть доля правды, — вставил свое слово Дамблдор. — Иностранные студенты оказались сразу на всех факультетах. Они привыкли к другим стандартам обучения, и потому будут весьма критично относиться к тому, что увидят в Хогвартсе. С другой стороны, Минерва, не стоит преувеличивать опасность контроля со стороны немцев — подобное мы уже проходили во время Турнира Трех Волшебников. Однако мы должны показать себя на высоте, чтобы по праву считаться лучшей магической школой не только Британии, но и всей Европы…
Слушая речь директора, Снейп постоянно хмурился, выражение лица его становилось все более мрачным. Ни для кого не было секретом, что Дамблдор является не только самым сильным волшебником столетия, но и хитрым политиком (недаром же Верховным чародеем Визенгамота являлся), но последнему факту лишь немногие придавали сколько-нибудь весомое значение. Для большинства же обывателей директор Хогвартса олицетворял собой Светлую сторону, Справедливость, и потому за его решениями не привыкли угадывать собственную выгоду, ведь Альбус Дамблдор старается для всеобщего блага. А уж каким бременем ляжет это самое благо на плечи некоторых — уже другой вопрос, не для праздных ушей. И сейчас декан Слизерина, знавший Дамблдора уже много лет, ожидал от последнего именно такой ход.
— Я не удивлюсь, если иностранные студенты быстро познакомятся и подружатся с Гарри Поттером, — продолжил Альбус, Минерва при этом умильно сложила руки на груди, а Северус скривился, словно проглотил настойку Костероста. — Все-таки мистер Поттер — известная в магической Британии личность, Герой и Надежда, несмотря на его юный возраст. Таким образом, он является своего рода лицом Хогвартса в предстоящем эксперименте. К сожалению, как мы уже говорили на сегодняшнем собрании, его оценки — не самые лучшие на курсе и даже кажутся удручающими по сравнению с теми, кто, казалось, едва начал постигать азы магии. Кстати, Северус, ты знал, что мисс Кайнер — латент? — спросил старик, лукаво прищурив глаз.
Естественно, Северус, знал, иначе вышеупомянутая мисс Кайнер не училась бы сейчас в Хогвартсе, а у него самого было бы гораздо меньше проблем, но, поскольку он уже не доверял Альбусу, как раньше, то пошел на риск:
— Альбус, все данные о своих студентах я узнаю либо из заявлений о приеме в Хогвартс, либо при встрече с родителями, — бесстрастно ответил Снейп, выставив максимальный внутренний окклюментивный щит и вытаскивая на поверхность ложное воспоминание о том, как он копирует к себе в журнал данные из подписанного директором заявления. — В заявлении она указала лишь, что раньше находилась на домашнем обучении, а о ее латентности я, как и вы, услышал сегодня от мистера Геннингена.
— Благодарю, Северус, — ответил директор, никак не прокомментировав увиденные в голове Снейпа картинки, — итак, как я уже заметил, мистер Поттер, вследствие возложенной на него миссии, является лицом Хогвартса, и потому должен иметь блестящую репутацию. Во всех отношениях, — голос Дамблдора приобрел стальные нотки, — и вы, Минерва, и ты, Северус, должны позаботиться об этом.
Дамблдор договорил, поочередно указывая на деканов обоих факультетов, и ледяной блеск его голубых глаз обдавал холодом каждого из присутствующих. Ему, в отличие от Вольдеморта, применявшего к своим слугам Непростительные, чтобы те лучше старались, достаточно было лишь одного взгляда, чтобы заставить людей сделать так, как хочет именно он, и в этом заключалась одна из частиц его могущества.
— Альбус, мы все хотели бы, чтобы мистер Поттер начал лучше учиться и стал более ответственно подходить к дисциплине, — взмолилась МакГонагалл, — но, пожалуйста, не вмешивайте его в политику. Мальчик итак много перенес, и даже без этого образовательного эксперимента на его плечах лежит огромная ноша.
— Да, Альбус, Минерва права, — сухо добавил Снейп, — Поттер и без того слишком известен, чтобы выводить его на международную политическую арену. А с его твердолобостью, безответственным отношением к учебе и патологической, унаследованной от его отца склонностью нарушать правила и влипать во все возможные и невозможные неприятности…
— Северус! Прекрати немедленно! — строго сказала МакГонагалл, заступаясь за своего студента.
— Северус, Гарри — не его отец! — поддержал свою заместительницу Дамблдор, сверкнув глазами.
— Я лишь хотел сказать, — отдуваясь, ответил Снейп, — что если вам так важно представить некое лицо школы, идеального во всех отношениях ученика и при этом гриффиндорца, то предложите лучше Грейнджер. Я уверен, она с радостью примет столь лестное для нее предложение. И справится с заданием куда лучше Поттера.
— Я подумаю над твоей идеей, Северус. А теперь иди. Ты, Минерва, тоже иди.
Когда за вышедшими волшебниками захлопнулась дверь, Дамблдор погладил феникса, мирно задремавшего на насесте еще во время педсовета, устало сел за стол, отправив в рот очередную лимонную дольку, и задумался, в чем ему активно помогали легкий полумрак, царивший в комнате (время-то было позднее), и ровные огни свечей, ее освещавших. А задуматься было над чем. Прежде всего, над тем, что его план дал сбой, причем весьма ощутимый. Пожиратели Смерти во главе с Вольдемортом устроили временную передышку, предпочитая ограничиваться пока точечными атаками и единичными жертвами. Но Альбус Дамблдор не был бы умнейшим человеком и хитрым политиком, если бы не понимал, что это всего лишь затишье перед бурей и бурей такой, что даже семидесятые (2) по сравнению с ней покажутся цветочками. И потому надеялся использовать это самое затишье с пользой: с помощью Гарри, Рона и Гермионы собрать и уничтожить хоркруксы, чтобы Том Риддл вновь стал смертным. Он знал, что рано или поздно должна состояться финальная битва, и произойдет она именно в Хогвартсе, главном оплоте древней магии туманного Альбиона и важнейшем политическом центре магической Британии. К этому моменту Гарри должен быть полностью готов к битве с Томом, а Том — полностью обезврежен. С одной стороны, он был зол на Северуса, что тот отказался исполнить его приказ — Дамблдор знал, что в случае его смерти ребята стали бы активно искать хоркруксы, и момент Х, а именно дуэль между Гарри и Томом произошла бы уже в ближайшем будущем. С другой стороны, Альбус понимал, что его смерть сразу же приведет к наступлению волны очередного террора, а Гарри, Рон и Гермиона получили еще недостаточно информации, чтобы отправиться в самостоятельно плавание в поисках хоркруксов.
Но и здесь в планы великого Альбуса вмешались: министр магии Руфус Скримжер настоял, чтобы Хогвартс участвовал в международном образовательном эксперименте и согласился принять несколько иностранных студентов-старшекурсников. Участие в данном эксперименте значительно подняло бы престиж британского магического образования на международной арене и Хогвартса, в частности. Но тут вмешался Геннинген со своими проверками, и теперь Хогвартсу придется всеми силами стараться не упасть в грязь лицом, во всяком случае, доказать, что британская система обучения ничуть не хуже немецкой. И здесь ему непременно захотелось, чтобы самым ярким, самым успешным факультетом оказался именно Гриффиндор, его родной факультет. И, естественно, во главе его Золотое Трио — Гарри, Рон и Гермиона. Но Гарри из них определенно самый важный объект. Относительно мисс Грейнджер Северус, может быть, и прав, но тогда она окончательно уйдет с головой в учебу, и Золотое Трио лишится своего мозгового центра. Как это ни прискорбно, но ни мистер Поттер, ни мистер Уизли, несмотря на весьма одаренных родителей и прочих родственников, не отличались большим прилежанием в учебе, умом и сообразительностью, зато проявляли истинно гриффиндорские качества — храбрость, любопытство и страсть к приключениям. А Гермиона их как бы дополняла, уравновешивала их бесшабашность своим интеллектом. Именно все вместе они представляют реальную силу, которая может противостоять Вольдеморту.
Но теперь задача усложняется: хоть они и дети, но уже успели проявить себя, заявить о себе на всю магическую Британию, и теперь именно им придется выступать за весь Хогвартс на мировой арене. Одновременно им придется искать хоркруксы, но этот вопрос он уже уладил, и даже если Гриффиндор не наберет наибольшее число баллов в конце года, всегда можно будет накинуть сотню-другую очков за участие в каком-нибудь маленьком приключении. И если Северус постарается и выполнит его просьбу, то проблема с баллами решится сама собой, ведь в таком случае Гриффиндор получит еще одну мисс Грейнджер. Решив на сей раз разбираться с проблемами по мере их поступления, Дамблдор устало вздохнул, погладил нахохлившегося Фоукса, отчего тот, не просыпаясь, довольно курлыкнул, и удалился в свои апартаменты.
1) Поскольку записная книжка была волшебной, то в нее автоматически вносились все запланированные заранее мероприятия, как только владелец книжки о них договаривался (нечто наподобие ослабленной формы магического контракта). Изменения в расписании отображались другим цветом (в зависимости от срочности и внеплановости), а сама книжка сильно нагревалась.
2) Имеются в виду годы террора, устраиваемого ТЛ и ПС (~ 1970-1981), выражавшегося массовым геноцидом магглов и магглорожденных волшебников, а также всех несогласных с идеями ТЛ.
PPh3
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 15:49 | Сообщение # 58
Высший друид
Сообщений: 786
Северус стремительными шагами шел по коридору, направляясь в родные подземелья. Хотя отметка настроения слизеринского декана почти всегда была “ниже нуля”, в этот раз ее уровень упал еще ниже. Во-первых, из-за очередного педсовета он не мог приступить к своим исследованиям, с ужасом для себя осознавая, что, если так будет продолжаться и дальше, то в его распоряжении будут только выходные и то не всегда. Во-вторых, ему очень не нравилось повышенное внимание директора к одной своей студентке. Было понятно, что Дамблдор хочет перетянуть ее на свою сторону — надо же как-то уравновесить число тупиц в Гриффиндоре, заполучить очередную Грейнджер, которая зарабатывала бы для львиного факультета очки и помогала Поттеру и Уизли устраивать их идиотские выходки и осуществлять грандиозные планы по уничтожению Темного Лорда. Не под ту копаете, Альбус. Она уже не в том возрасте, чтобы покупаться на дешевые поощрения и участвовать в глупых выходках подростков. И потом, Альбус, вы ровно ничего не сделали для того, чтобы она стала тем, кем является сейчас. Последняя мысль слегка приподняла Снейпу настроение, и он, довольно ухмыльнувшись, направился в общежития Слизерина.
В гостиной змеиного факультета в это время царило обычно несвойственное ей оживление. Студенты и младших, и старших курсов стояли вокруг одного из диванов, на котором сидела Кайнер и читала лекцию по маггловской химии с демонстрацией наглядных пособий в виде трехмерных иллюзий. Снейп застыл в недоумении: либо его факультет начал морально разлагаться, раз интересуется маггловской наукой, либо Кайнер добилась успехов в попытке доказать, что магглы — вовсе не такие тупые, как с детства внушают волшебникам. Ага, кажется у нас продолжение урока трансфигурации…
— … Как мы видим, внутри полости цеолита ZSM-5, диаметр которой составляет всего 5.5 ангстрем, реакция кетализации (3) ксилозы (4) невозможна по стерическим (5) причинам…
— Истерическим? — передразнил Забини, лукаво подмигнув девушке, скорее для того, чтобы обратить на себя внимание, за что получил предостерегающий взгляд от Шенбрюнна.
Мулат и на четверть итальянец Блейз Забини слыл в Хогвартсе известным красавцем и Казановой, успевшим разбить уже не одно девичье сердце. Легкий и не очень флирт, пара комплиментов, и девчонка уже тает — становится неинтересно, скучно. Где-то в толпе скрылась, поджав губы и состроив каменную мину на лице, изображая оскобленную невинность, Дафна Гринграсс со своей сестрой Асторией. Где-то в башне Равенкло сплетничает с соседками по комнате Лиза Турпин, которая, подобно сестрам Гринграсс, обходит его стороной, а при встрече делает вид, что они незнакомы. А Ханна Эббот с Хаффлпаффа наверняка лежит у себя в постели и ревет в подушку, когда, не получив от него за лето ни одного письма, поняла, наконец, что не нужна ему. Хаффлпаффки… они вообще какие-то скучные, слезливые, преданные, как собаки. То ли дело, гордые, знающие себе цену слизеринки… Дафна, которой он улыбнулся одной из самых своих обворожительных улыбок, окатила его ледяным презрительным взглядом, перешла в противоположный конец комнаты и, сев в кресло, сделала вид, что читает. Зато Эшли просто засветилась от восторга. Она, конечно, не так красива и утонченна, как Гринграсс, но тоже пойдет. А вот Кайнер, новая студентка и вовсе не обратила на него внимание.
— Стерическим, — поправила она, не отрываясь от иллюзии, наглядно демонстрировавшей, как молекула ксилозы и две молекулы ацетона не могут поместиться в узкой поре цеолита ZSM-5. — Если же мы возьмем цеолит Y с диаметром пор 14.5 ангстрем, то увидим, что в этом случае реакция проходит достаточно легко, — и продемонстрировала новую иллюзию.
— А откуда это все известно? — поинтересовалась Астория Гринграсс.
— Ученые изобрели множество определения структуры веществ на атомно-молекулярном уровне, — с умным видом ответила Лапина, — ядерно-магнитный резонанс, УФ, видимая и ИК спектроскопия, масс-спектрометрия, рентгеновский анализ…
Окружавшие ее слизеринцы слушали, недоуменно распахнув глаза и вытянув лица, гадая, что за непонятные слова она говорит, и как все это можно сделать с помощью волшебства.
— А для чего все это нужно? — спросил четверокурсник Малькольм Бэддок.
— Чтобы глубоко исследовать и научиться предсказывать свойства веществ на основе их строения.
— И проводить целенаправленный синтез? — закончил Карл.
Анна кивнула в ответ.
— И это все придумали магглы? — с явным пренебрежением в голосе спросила Паркинсон, сморщив нос, отчего еще больше стала похожа на мопса. — Кайнер, не позорь наш факультет рассказами об умных магглах. Они же тупы, как овцы!
— Мисс Паркинсон, придержите язык за зубами, вы здесь не одна, — бархатным голосом сказал вышедший из тени Снейп, наблюдавший до этого за дискуссией. — А вы, мисс Кайнер, извольте следовать за мной.
Анна поднялась с дивана. Следом встал Карл.
— Вы, мистер Шенбрюнн, тоже.
Профессор проводил обоих студентов к себе в кабинет, для чего им пришлось преодолеть несколько темных коридоров и небольших лестничных пролетов. Комната, в которой они оказались, была достаточно просторной, объединяя в себе гостиную, рабочий кабинет и личную библиотеку. Камин, в котором весело потрескивали поленья, создавал ощущение тепла и уюта. Напротив него стоял кофейный столик, окруженный диваном и парой кресел, покрытых мягкой, чуть ворсистой обивкой темно-изумрудного цвета с орнаментальным серебряным шитьем — в лучших традициях Слизерина. Небольшие стрельчатые окна с частым переплетом открывали вид на Запретный лес, окружавшие долину горы и Черное озеро, над которым поднимался туман. Стены были украшены старинными гобеленами и пейзажами в потускневших от времени позолоченных рамах. Красиво и ненавязчиво. Явно не укладывалось в представления о том, что, каков дом, таков и хозяин. Это была гостиная человека в меру вежливого и гостеприимного, ценителя искусства… и знаний: вдоль всей стены напротив входа тянулись высокие стеллажи, снизу доверху уставленные толстыми книгами, посвященными в основном зельеварению, темной и ментальной магии. Около одного из окон стоял рабочий стол из черного дерева, выполненный в неоготическом стиле. Еще три двери вели в неизвестных направлениях, одно из которых, по мнению Лапиной указывало на лабораторию или кабинет зельеварения, ибо Мастер зельеварения должен иметь быстрый доступ к рабочему помещению, реактивам и оборудованию, с которым еще предстояло познакомиться на завтрашнем уроке.
Декан Слизерина молча предложил обоим молодым людям сесть, после чего вызвал школьного эльфа, заказав тому два кофе и чай. Шенбрюнну сие знание декана о вкусовых пристрастиях своих студентов, тем более, новых, показалось несколько странным, но он предпочел сделать вид, что ничего не заметил, и молча взял с принесенного эльфом подноса чашку с крепким ароматным кофе внутри.
— Хочу отметить, что этот разговор касается, прежде всего, мисс Кайнер, — начал зельевар. — Однако вам, мистер Шенбрюнн, желательно быть в курсе его в силу данного вам вчера поручения.
— Да, сэр.
— Мисс Кайнер, вы знаете, зачем я вас позвал? — спросил Снейп.
Аналогичным образом начинался разговор с Геннингеном днем ранее.
— Я думаю, это связано с сегодняшним разговором с директором, ибо снятие десяти очков за опоздание на урок вряд ли является достаточным поводом для приватной беседы, — ответила девушка, сделав небольшой глоток.
— Вы мыслите в верном направлении, мисс Кайнер. Директор Дамблдор настоятельно попросил меня посодействовать вашему переводу в Гриффиндор и вашей дружбе с мистером Поттером, мистером Уизли и мисс Грейнджер.
Если бы не саркастический тон профессора, к которому Лапина уже привыкла за прошедшие месяцы, она наверняка облилась бы чаем от столь неприятного известия: все-таки директор Хогвартса обладает огромными полномочиями и вполне может заставить одного из декана сделать что-нибудь во вред своему факультету. Она почувствовала, скорее, на ментальном уровне, как напрягся сидевший рядом Карл. Нет, лицо его оставалось бесстрастным — сказывалась выдержка истинного аристократа, но холодный, направленный на декана взгляд синих глаз не предвещал ничего хорошего. Да, герр Шенбрюнн, вы еще плохо знаете нашего декана.
— Однако, поскольку вы уже студентка совершеннолетняя как в маггловском, так и в магическом мирах, и вправе самостоятельно отвечать за свои поступки, я не смею навязывать вам необходимость перехода на Гриффиндор и уж тем более дружбу с Поттером и Уизли.
— Спасибо, профессор, — даже в неровном, колышущемся свете камина было видно, что студентка искренне благодарна ему.
— Однако, мисс Кайнер, вас, мистер Шенбрюнн, это тоже касается, я попрошу соблюдать осторожность. Да, я требую от вас отличной и только отличной учебы, — строго сказал зельевар, — но без демонстрации дополнительных способностей, о которых мне поведал сегодня профессор Флитвик.
— Не могли бы вы пояснить, профессор, с чем связаны подобные меры? — поинтересовался юноша.
— Вы, наверное, уже слышали, мистер Шенбрюнн, что магическая Британия стоит на пороге войны, — парень кивнул в ответ. — Директор Хогвартса Альбус Дамбдор возглавляет в ней одну из сторон, и он крайне заинтересован в том, чтобы привлечь на свою сторону талантливых молодых людей, в том числе и из-за границы. И я надеюсь, вы оба в достаточной мере осознаете необходимость держаться подальше от политических интриг сильных мира сего, — задумчиво ответил Снейп, отпив кофе.
— Спасибо, профессор, — сказал Карл.
— Мистер Шенбрюнн, насколько я понял, вы присутствовали сегодня утром при разговоре мисс Кайнер с директором.
— Да, сэр, и в связи с этим я хотел бы поинтересоваться, позволительно ли в Хогвартсе директору или учителям применять к студентам легилименцию?
— Нет, мистер Шенбрюнн, но такой человек, как Альбус Дамблдор, обладает слишком высоким авторитетом не только в Британии, но и в Европе, и потому вряд ли кто-то станет устраивать разбирательство из-за пары студентов, — Северус Снейп говорил тихим и спокойным голосом — так всегда бывало, когда он просто констатировал факт. — Вам просто никто не поверит, мистер Шенбрюнн. Вы теперь студент Слизерина и обязаны разбираться в политике. Вы пришли не на факультет к великому Мастеру зелий, как вы можете полагать, — свою ученую степень мужчина упомянул с долей сарказма, — но на факультет, с которого, по словам некоторых, выпустилось больше всего темных магов за всю историю Хогвартса. Факультет, которому вы должны соответствовать своими знаниями и способностями. Факультет, на котором вы должны научиться не идти против всех, оставаясь при собственном мнении. И факультет, который имеет не самую хорошую репутацию в глазах всей школы и директора, в частности.
— Благодарю вас, господин декан, что посвятили нас в некоторые тонкости внутришкольной политики, — ответил Карл. — Я изначально рассчитывал, что могу попасть сюда, и потому предполагал, с чем мне придется столкнуться, в связи с чем обязательно приму к сведению ваши слова.
— Мистер Шенбрюнн, — как ни в чем не бывало, продолжил декан, — я ценю ваше равенкловское стремление к знаниям и разгадыванию загадок, но, как и мисс Кайнер, советую вести себя осторожнее. Особенно это касается разговоров с директором. Желательно, чтобы никто их учеников и учителей, кроме меня не знал о том, что вы легилимент.
Карл почувствовал, как дрогнула рука, которой он держал чашку с недопитым кофе, который он тут счел нужным поставить на стол — от греха подальше. О том, что он легилимент, помимо его семьи, знают лишь единицы, те, кому он сам рассказал, и кто, как он считал, вряд ли будут болтать об этом. Эта его способность в ментальной магии не была прописана нигде в личном деле. Ментальная магия вообще была материей довольно тонкой, капризной и, в некоторой степени, личной. А владение навыком окклюменции, которую мог почувствовать директор или тот же профессор Снейп, вовсе не означает аналогичное владение легилименцией. Остается предположить, что легилименты могут чувствовать друг друга, или же потоки сознания посторонних людей, направленные друг на друга. Как сегодня утром: поток, по которому директор пытался проникнуть в сознание Кайнер, и ответный поток с ее стороны, использованный в качестве защиты, который, собственно, и разоблачил директора, а именно заставил его повторить вслух мысли Кайнер…
— Спасибо за совет, профессор, но почему вы так решили?
— Что вы знаете об антиномиях Канта, мистер Шенбрюнн? — задал ответный вопрос Снейп.
— Что это противоречия, возникающие вследствие ограниченности человеческого опыта, которые нельзя разрешить, используя лишь рациональные средства, поскольку в результате одно и тоже суждение можно как доказать, так и опровергнуть. Разрешение антиномий возможно не в сфере человеческого разума, но на уровне морали и религии.
— Продолжайте, — кивнул декан.
— Кант выделяет четыре основных антиномии, которые возникают при переходе познания от вещей, постигаемых опытным путем, или феноменов, к вещам, которые опытным путем постичь невозможно, или ноуменов, когда одно и тоже утверждение нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Это одновременно и отрицательные, и утвердительные ответы на следующие вопросы: 1) Является ли мир ограниченным в пространстве и времени? 2) Делим ли мир до бесконечности? 3) Все совершается в силу необходимости, или имеет место свободная причинность? 4) Есть ли у мира последняя, абсолютно необходимая безусловная причина?
Лапина все это время сидела и молча кивала, вспоминая свой второй курс и первый год аспирантуры, осознавая, как же сильно она успела позабыть философию за последние три года.
— И где здесь есть хоть одно упоминание о магии? — удивился Снейп.
Хотя он и сам был мастером в составлении витиеватых суждений, но использовал их главным образом для того, чтобы сбить с толку оппонента или внушить тупым студентам, что они очень тупые. Сейчас же он чувствовал, будто его просто пытаются выставить дураком, говоря о вещах, не относящихся к делу.
— Это не магия, сэр, а философия, — сказала Анна, — Кант был магглом. Я использовала повторение некоторых его постулатов в качестве окклюментивного блока. И, видимо, директор Дамблдор пытался повторить их за мной, но начал делать это вслух.
Снейп улыбнулся уголками губ и допил свой кофе. Надо же так запутать старого интригана, чтобы он разоблачил себя перед студентами! Неплохая техника, надо будет попробовать на следующем собрании Пожирателей. Если этот философ или кто он там — маггл, то его труды наверняка можно будет найти в любом книжном магазине. Или же, при удобном случае, попросить у некоторых желающих похвастаться своими знаниям студентов.
— Я вас понял, мисс Кайнер. А теперь, поскольку уже поздно, я провожу вас обоих до вашей гостиной.
3) Кетализация — процесс образования кеталей в результате взаимодействия спирта с кетоном путем нуклеофильного присоединения к последнему.
4) Ксилоза — многоатомный (содержащий несколько ОН-групп) спирт, аналог глюкозы, содержащий пять атомов углерода. В циклической форме представляет собой пятичленный цикл (извиняюсь за тавтологию), содержащий четыре реакционноспособных ОН-группы.
5) Стерический (хим.) — относящийся к пространству; в зависимости от контекста может означать как расположение молекул в пространстве друг относительно друга, так и их пространственные размеры.
kraa
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 16:00 | Сообщение # 59
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
О-ох, знаю я, знаю, что Дамблдор точно таким должен быть, чтобы излишно не уклоняться от канона, но как я его ненавижу именно таким, канонным! С этими его интриги, тайные планы, закулисные игры, секретов, недосказанностью, бетонной твердолобостью, самомнения и самовлюбленностью. И как феникс еще не съел его глянцево синие глаза?
Читала главу и удивлялась - какой фальш, какая майя царствует в это паучье убежище!
Спасибо.
PPh3
Дата: Воскресенье, 14.10.2012, 16:09 | Сообщение # 60
Высший друид
Сообщений: 786
И вам спасибо за отзыв ))
Quote
знаю я, знаю, что Дамблдор точно таким должен быть, чтобы излишно не уклоняться от канона, но как я его ненавижу именно таким, канонным!.. И как феникс еще не съел его глянцево синие глаза?
А Дамбик и Фоукса кормит лимонными дольками а птицы - они такие, сладости любят…
Quote (kraa)
Читала главу и удивлялась - какой фальш, какая майя царствует в это паучье убежище!
Сожалею… хотя не знаю, насколько уместна здесь данная фраза. Просто по моем наблюдениям, профессию нужно выбирать по зову разуму/сердца или по способностям. Довелось увидеть достаточно людей, которые, занимаясь нелюбимым делом, или вовсе бросали его (и кому тогда под хвост 5 или 8 лет учебы, если вместе с аспирантурой?), или работали спустя рукава, демонстрируя при этом полное неприятие учебных/профессиональных требований.
она же не в кругу семьи находится. "Начинающая ведьма/колдунья и т.д." может быть, но Снейп не делает скидку на отсутствие опыта и навыков. А вот "неожиданная гостья" ИМХО отдает положительным контекстом, примерно как "приятное удивление", что будет прямо противоречить сюжету, поскольку появлению Анны в своем доме ну ни как не рад и еще потом будет отыгрываться на ней за это.
