|
|
Путешествие во времени
| |
| PPh3 | Дата: Среда, 03.10.2012, 17:31 | Сообщение # 1 |
Высший друид
Сообщений: 786
| Название фанфика: "Путешествие во времени"
Автор: PPh3
Бета : MS Word, Omega
Рейтинг: PG-13
Пейринг: НЖП, НМП, Северус Снейп, Гарри Поттер/Джинни Уизли, Рон Уизли/Гермиона Грейнджер, Альбус Дамблдор
Тип: гет
Жанр: AU, приключения, ангст, общий
Размер: макси
Статус: в процессе
События: Седьмой курс, Путешествие во времени, Фик об оригинальных героях, Философские размышления, Много оригинальных героев, Дамбигад, Нестандартный пейринг, Любовный треугольник
Саммари: Что делать, если вполне безобидная поездка оборачивается кучей проблем и приключений? Смогут ли маггловские науки быть полезными, если ты вдруг окажешься в магическом мире, да еще и не в своем времени? Поможет ли университетское образование и, как следствие, умение критически мыслить, если приходится противостоять одновременно аристократическому снобизму одних и слепому преклонению перед авторитетами других?
P.S. Много НП, частичный Дамбигад. Фанатам крутых Уизли и Поттера читать не рекомендуется.
Предупреждения: ООС, AU, немагическое АУ, Дамбигад
Это очередное видение седьмой части ГП глазами сразу нескольких новых персонажей, которые оказываются в Хогвартсе по разным причинам и меняют взгляд на вещи как друг друга, так и некоторых обитателей Хогвартса.
Частично игнорируется 6-я книга ГП, т.е. Дамблдор не попал под проклятье кольца, а Драко не принимал Темную Метку и не получал приказ убить Дамблдора, следовательно война отложена во времени, и Хогвартс продолжает жить своей жизнью.
Люциус Малфой смог откупиться от Азкабана после провала в Отделе Тайн. Амелия Боунс и Эммелина Вэнс, убитые в шестой книге, живы, а Олливандер продолжает торговать палочками у себя в магазине.
Также имеет место AU относительно маггловского мира. Т.е. предполагается, что миссис Роулинг книг о ГП не писала, и, соответственно, главная героиня не могла их прочесть и сразу понять, что с ней произошло. В противном случае это могло бы привести к появлению всезнающей Мэри-Сью. Также имеет место небольшое смещение хронологического порядка некоторых событий, имевших место в маггловском мире.
P.S. Поскольку все новые персонажи не являются англичанами, для усложнения восприятия и создания реалистичности при переходе с одного языка на другой оный будет вводиться в первых двух-трех главах с момента введения в повествование персонажей, на нем говорящих, а также при переходе в диалогах с одного языка на другой. Переводы будут указаны в скобках там же в диалогах.
P.P.S. Некоторые уже известные заклинания изменены так, как если бы они произносились на классической, а не вульгарной латыни.
P.P.P.S. Фик задуман и начат давно, поэтому любые совпадения с другими фиками являются случайными и не относятся к плагиату.
Диклеймер: Автор не извлекает материальной прибыли, персонажи и вселенная Дж.К.Роулинг принадлежит Дж.К.Роулинг.
|
|
|
| МТА | Дата: Четверг, 25.10.2012, 21:24 | Сообщение # 121 |
Посвященный
Сообщений: 38
| Не флуда ради, а токмо по просьбе уважаемого автора оставляю пост, дабы обойти ограничение на дабблпостинг, мешающее нормальной выкладке главы.
|
|
| PPh3 | Дата: Четверг, 25.10.2012, 21:36 | Сообщение # 122 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| …“Вы должны быть благодарны за то, что имеете, мисс Кайнер, и не должны претендовать на нечто большее. Ваши пожелания и капризы никого здесь не интересуют.” Мысли о том, что ей лучше было бы стать его ассистенткой, нежели студенткой, тут же показались глупыми. Явный намек на то, что она ему лишь мешает, создает проблемы, является обузой. На ассистента все равно нужно тратить время, обучать — ведь Лапина прекрасно осознавала, что до профессионала в зельеварении ей еще ползти и ползти. Может быть, она хорошо разбирается в теории и может модифицировать уже известные рецепты, но ей уж точно пока не под силу создать собственное зелье, да и ее работа руками тоже оставляет желать лучшего — так уж повелось с того самого момента, как только она стала учиться на химика. Но у Снейпа и своих забот хватает — уроки, проверки домашних заданий, руководство факультетом, варка зелий для темного Лорда и Дамблдора, и добровольно-принудительное полоскание мозгов у обоих хозяев, — и ему определенно не нужно, чтобы она по его недосмотру чего-то взорвала или перевела какие-нибудь очень дорогие и, вероятно, запрещенные ингредиенты. Теперь было абсолютно понятно не только ее положение в Хогвартсе именно как студентки, но и противоречивое, на первый взгляд, решение приставить к ней Карла Шенбрюнна — человека весьма ответственного и терпеливого, который не даст ей пуститься во все тяжкие. На какое-то время голову Лапиной посетила крамольная мысль: а что, если после Хогвартса она вообще уедет на континент? В континентальной Европе, по словам Карла, — в Германии, Франции, Щвейцарии, Чехии, Скандинавии — магглорожденным волшебникам при наличии соответствующего образования и знании языка легче найти себе работу по специальности, в то время как в маленькой магической Британии почти все ниши уже давно заняты, и даже чтобы устроиться простым аптекарем или поступить в ученики к мастеру, ей понадобиться не только отличный аттестат, но и куча рекомендаций, а также наличие супружеских связей с чистокровным волшебником, как минимум, в третьем-четвертом колене: в таком случае он являлся как бы ее поручителем, гарантом надежности для магического сообщества. Но ведь тогда она поступит нечестно по отношению к Снейпу: воспользовалась его милостью и сбежала. Ведь это плохо, подобно маятнику, перебегать из одного места в другое только потому, что где-то больше платят, а где-то лучше живется.
Подняла голову. В слизеринской читальне, как и во всех подземельях, и днем, и вечером царил зеленоватый полумрак, а силы стоявших на столах ламп хватало лишь на то, чтобы освещать эти самые столы. Людей было мало — большинство студентов змеиного факультета, особенно старшекурсников, это время предпочитали проводить в общей гостиной за светскими разговорами, развлечениями и обсуждением наполеоновских планов, как достать Поттера, или как избавить Хогвартс от грязнокровок.
Напротив нее за соседним столом сидел Шенбрюнн, также склонившийся над конспектом по зельеварению. В неверном тусклом свете лампы его кожа казалось мертвенно-бледной, под глазами нарисовались темные круги, а на волосах застыли зеленые блики. На столе у него лежал, насколько поняла Лапина, не только учебник Любациуса Бораго, но и еще какие-то книги, которые он наверняка привез с собой из дома. С минуту он вдумчиво смотрел в текст, держа перо в одной руке и касаясь подбородка другой, после чего пододвинул к себе тетрадь, куда переписал очередную умную мысль. На пару секунд он поднял голову (наверное, для того, чтобы проверить, не сбежала ли она), и их взгляды встретились. У Анны на языке так и вертелся вопрос о взаимодействии аконита и крови саламандры — Карл отлично разбирается как в теории, так и в практике зельеварения, — но не стала рисковать: ведь это она сама решила, что ему не следует с ней общаться, и декан подтвердил это решение своей настоятельной рекомендацией.
Профессор прав: она всем создает проблемы одним лишь своим существованием. Может быть, и вправду было бы лучше, если бы Бранау все-таки убил ее в первую же ночь в Хогвартсе? Или если бы в нее попало какое-нибудь проклятие во время атаки Пожирателей Смерти на “Fine Chemicals”? Ведь так она не стала бы ни законченной ведьмой, ни, тем более, убийцей, и не мешала бы окружающим. Тот случай, когда смерть одного может облегчить жизнь многим или же просто физически не даст человеку пойти по кривой дорожке. Лапина помнила одну историю из разряда православных поучений, которую как-то рассказала ей мать. У одной женщины был сын и однажды он тяжело забелел и был при смерти. Женщина тогда изо всех сил молила Бога, чтобы ее мальчик остался жив. Ее пожелание было исполнено, но несчастная мать вскоре пожалела об этом, ибо парень после того, как поправился, связался с нехорошей компанией и подсел на наркотики. И когда он тяжело заболел второй раз, женщина уже ни о чем не просила, целиком положившись на волю Божью. Но, в отличие от героини собственного рассказа, который был вроде как основан на реальных событиях, Галина Авдеевна ровно ничего не знала о странных способностях своей любимой дочки Лапочки-Анечки, и не знала, в какой перелет угодила доченька. А если бы знала, задумалась девушка, знала все, что с ней произошло, и что она наделала, согласилась бы, что ей и впрямь стоило тогда умереть, чтобы не нагрешить еще больше?
В любом случае, это были всего лишь мысли и пустые предположения, и накладывать на себя руки не входило в планы Анны Лапиной. Не только потому, что самоубийство — самый страшный грех, но и потому что она боялась всего необратимого. Ведь это так легко — сделать один неверный шаг, одно неосторожное резкое движение, чтобы все оборвалось и превратилось в небытие. Она просто намеревалась прожить столько, сколько ей отведено, занимаясь честным трудом и, по возможности, никому не мешая, что в последнее время получалось у нее из рук вон плохо.
Выпроводив студентку за дверь, профессор призвал из шкафа бутылку Огденского и налил себе в тот же стакан, из которого пила Кайнер. Он так и не смог разобраться с тем, что чувствует по отношению к ней. Возникшая, было, привязанность уже прошла и, по большому счету, ему было неважно, где она находится и чем занимается, лишь бы не позорила честь факультета, хорошо училась, не влезала, подобно мальчишке Поттеру, во всякие неприятности и ненароком не выдала их обоих: и себя, и его, Северуса Снейпа. Он не обращал на нее внимания во время трапез и не вспоминал о ней в течение дня — и своих проблем хватало. Но, стоило ее лишь раз увидеть в компании Шенбрюнна и Фольквардссона, занятых вовсе не обсуждением уроков или выполнением домашних заданий, как в нем поднялась ревность: она моя и только моя. И сегодняшняя сплетня лишь подлила масла в огонь, ибо ему было нестерпимо думать, что Кайнер, для которой он столько сделал, предала его.
Кроме того, Анна Кайнер была одной из немногих студентов, кого он действительно уважал. Заучка Грейнджер, которую так обожают все учителя, и рядом с ней не стояла: для того, чтобы прочесть учебники на два года вперед, чтобы потом их цитировать на уроках, выучить пару-тройку сильных заклинаний сверх программы, но, опять же, из учебника, много ума не надо. Кайнер — умная и сильная ведьма, у нее есть потенциал, но чтобы чего-то добиться, она должна непрестанно трудиться (ибо Северус Снейп терпеть не мог лень и всего в жизни добивался исключительно самостоятельно), повторить его путь, а не заискивать перед красивыми мальчиками-аристократами, для которых она сгодится разве что на роль подстилки. А последнее он не мог допустить.
Как и Анна Кайнер, Северус Снейп не имел положительного опыта в строительстве отношений, все люди, которых он любил, умерли по его же вине, и он теперь боялся привязываться вновь, боялся сделать шаг навстречу, ибо боялся потерять, боялся, что его отвергнут. Будучи человеком глубоко несчастным по жизни, совершившим множество ошибок, он никогда не знал настоящей любви и дружбы и разучился верить в искренность. Ему проще было видеть ее своей собственностью, своим должником, но не другом, ибо за многие годы мрачный Мастер зелий уже привык исключительно к контрактным отношениям типа “ты мне — я тебе”. Ему претила мысль, что Анна Кайнер, для которой он столько сделал, может подружиться или, не дай Мерлин, влюбиться в кого-нибудь из одноклассников и, следовательно, предать его, забыть о своем долге перед ним. Однако он совершенно не задумывался о том, чтобы самому пойти на сближение с ней, привязать к себе чем-то большим, чем просто долговые обязательства, чтобы у нее и в мыслях не возникало искать общение, поддержку и взаимопонимание у кого-то еще, кроме него.
Очистив стакан заклинанием и отправив его вместе с бутылкой Огденского виски обратно в шкаф, декан Слизерина принялся за проверку летнего домашнего задания у семикурсников. Поттер и Уизли, как всегда, списали у Грейнджер, причем очень криво. Что ж, “Тролль” — именно то, что заслуживают такие бездари, как они, и плевать, что Альбус фактически приказал завышать им оценки. Конечно, ведь директорским любимчикам все можно. Грейнджер — эссе, как всегда написано идеально. Видно, что она перечитала всю рекомендованную к основному курсу литературу. Пожалуй, ей стоит поставить “Выше ожидаемого” — ведь ее работа действительно превосходит все его ожидания об интеллектуальном уровне гриффиндорцев, но в ней не чувствуется любовь к предмету и жажда новых знаний, творческое мышление. И прошлый урок — очевидное тому подтверждение. И еще она не заслуживает оценки “Превосходно”, потому что помогала оболтусам Поттеру и Уизли — оставил на полях соответствующий комментарий по этому поводу красными чернилами. Профессор Снейп прекрасно знал, какое огромное значение для гриффиндорской заучки имеют оценки, как и то, что они служат для нее неким способом самоутвеждения — ведь чем еще на фоне своих однокурсников, большинство из которых с детства знает о магии, может выделиться девочка из семьи магглов? Лотар Визерхофф… как новичок, он, естественно, не выполнял никакого домашнего задания, однако на него есть подробная характеристика по всем предметам из предыдущей школы — с ней ознакомится позже.
Сьюзен Боунс, Хаффлпафф… Видно, что девочка старалась, перекопав кучу литературы, чтобы написать свое эссе. Оно получилось даже на три дюйма длиннее, чем у Грейнджер, но лишь за счет того, что в нем были приведены более полные выдержки из учебников. Тянет на “Выше ожидаемого”, которое, однако, ниже, чем у Грейнджер. Упорство, достойное факультета Хельги. Впрочем, чего еще ожидать от барсуков, которые, кроме трудолюбия и скудоумия, ничем больше не отличаются?
Корнер, Бут и Годстейн с Равенкло как будто списали друг у друга — уж очень у них похожи друг на друга работы. Профессор хотел, было, поставить им троим “Отвратительно” — пусть Флитвик не думает, что лишь на его факультете учатся самые умные люди, — как, приглядевшись, заметил в сочинении у Корнера ссылку на алхимический сборник Плиния Матиаса (а ведь это запрещенная книга). Далее сравнение достоинств и недостатков зелий, приготовленный по рецептам Бораго и Матиаса. Работа охватывает меньше материала, чем у Грейнджер, но содержит сравнительный анализ — здесь уже можно поставить “Превосходно”. Бут — “Выше ожидаемого” — просто обзор методик из Бораго, Жерара и Филлиды. Эссе Голдстейна содержало значительно меньше ссылок по сравнению с таковым у его Корнера, ибо, как магглорожденный, он не имел доступа ко многим литературным источникам, но очень много предположений. Большую часть из них можно было спокойно отправить в топку, но одно замечание крайне привлекло Мастера зелий.
Равенкловец, ссылаясь на, судя по всему, маггловские учения, утверждал, что рецепты Любациуса Бораго получили широкое распространение в Британии в силу парадигмы, устоявшейся в XIX веке при его учителе, алхимике Дагворте-Грейнджере. Суть парадигмы заключалась в том, что наука зельеварения достигла своего максимума, и новым поколениям зельеваров предстоит лишь четко воспроизводить старые, утвержденные именитыми мужами рецепты. При этом имел место типичный для научных сообществ того времени конфликт Дагворта-Грейнджера с Давенпортом, Филлидой и Гельмонтом, настаивавших на необходимости в разработке новых зелий и предлагавших новые подходы по улучшению уже существующих. Спор был разрешен в пользу Дагворта-Грейнджера, которого, с небольшими дополнениями, цитирует в своих учебниках Любациус Бораго, ибо он имел тогда огромный авторитет в обществе, в то время как мнения остальных ученых были признаны необоснованными, а идеи — не получили права на реализацию по причине своей несостоятельности и ненужности.
Профессор покачал головой. По большому счету, Голдстейн прав: ведь магическая Британия уже больше ста лет топчется на одном месте в плане развития науки, и все варианты выхода из этого болота тут же пресекаются Министерством в виде запретов на те или иные зелья/ингредиенты, утверждение очередных парадигм. Зельевар вспомнил свою юность: как он тайком прятался по пустым классам, пробуя новые рецепты и постоянно переживал, как бы Слагхорн, тоже из школы Дагворт-Грейнджера, случайно не спалил его за этим преступным занятием. И каким алчным блеском загорелись его глаза, когда, обучаясь уже у одного Мастера, работавшего на Темного Лорда, он увидел редчайшие алхимические тома, о существовании которых он даже не мог помыслить, и сотни ингредиентов, весьма дорогих и редких, запрещенных, которые открывали столько путей синтеза новых зелий, что этих наработок хватило бы на всю жизнь.
Любимые змейки его, как всегда, не подвели, да и после того, Крэбб, Гойл и Буллстоуд оставили зельеварение после сдачи СОВ, успеваемость его класса значительно повысилась. Все-таки отпрыски древних чистокровных фамилий прекрасно понимали важность изучения тонкой и подвластной лишь профессионалу науки зельеварения. Они, как никто другой понимали, с помощью зелий можно ничуть не хуже, чем с помощью заклинания, заставить человека говорить правду, поработить чувства и подчинить разум, получив при этом куда более долговременный эффект. Драко, как его ученик еще до Хогвартса и сын бывшего покровителя и товарища по гвардии Темного Лорда, естественно, получил “Превосходно”. Ту же оценку он поставил и Теодору Нотту: в отличие от наследника древнего рода Малфоев, последний получил свои баллы вполне заслуженно, ибо действительно превосходно разбирался в зельях. Пожалуй, если бы в магической Британии профессия зельевара считалась престижной и подобающей аристократам, то из Теодора мог бы выйти неплохой ученый. Дафна Гринграсс и Пэнси Паркинсон — твердое “Выше ожидаемого”. Шейла Эшли и Блэйз Забини — с очень сильной натяжкой: если бы на СОВ их не спрашивали на уровне первокурсников (а у Блэйза, как и у Драко, отец — важная шишка в Министерстве), а Слагхорн не занижал требования для желающих посещать его занятия, то он мог бы спокойно отказать им в изучении своего предмета.
Когда декан Слизерина покончил с проверкой летних домашних заданий, было уже почти одиннадцать часов. Сложил проверенные эссе в стопку и потянулся за папкой с личными характеристиками иностранных студентов.
Так… Карл Эрхард Шенбрюнн… — профессор бегло просмотрел личные данные и оценки за СОВ. — Специализация: зельеварение, заклинания. Профориентация: Лейпцигский магический университет, отделение зельеварения. Репутация: безупречная. Примечания: состоит в дружеских отношениях с Лотаром Г. Визерхоффом и Элизой К. Миллер.
Что ж, об этом студенте он был аналогичного мнения. Скорее всего, он возьмет его к себе в лабораторию для выполнения аттестационного проекта. А в том, что Карл Шенбрюнн сможет блестяще выдержать конкурсный экзамен, Северус Снейп не сомневался.
[/i]… Элиза Катрин Миллер… Специализация: медицинские зелья, противоядия, лечебные травы. Профориентация: Лейпцигский магический университет, отделение колдомедицины (под вопросом). Репутация: безупречная. Примечания: состоит в дружеских отношениях с Карлом Э. Шенбрюнном.[/i] Дописано: и Лотаром Г. Визерхоффом; эмоционально нестабильная.
Ничего интересного. Хаффлпафф — идеальное место для таких, как она. Хотя зелье ясности ума для своего уровня она сварила неплохо: хуже, чем у Шенбрюнна и Кайнер, но лучше, чем у Визерхоффа и Грейнджер.
… Лотар Георг Визерхофф… Специализация: трансфигурация, нумерология. Профориентация: Лейпцигский магический университет, отделение теоретической трансфигурации. Репутация: хорошая; был замечен в прямых столкновениях с Генрихом Г. Бранау. Примечания: состоит в дружеских отношениях с Карлом Э. Шенбрюнном. Дописано: и Элизой К. Миллер; ненавидит Генриха Г. Бранау.
Впрочем, оно и видно, что в Визерхофф в зельеварении — полная посредственность. Зато Минерва и Септима постоянно нахваливают его друг другу во время трапез. Аж противно становится. Ненавидит Бранау — а вот это уже куда более серьезное замечание: похоже, следует ожидать нового, более мощного витка межфакультетской вражды, усиленной идеологическими противоречиями, распространенными на континенте.
… Генрих Готфрид Бранау… Специализация: история магии, магическое право. Профориентация: Йенский магический университет, отделение магического права и политологии (под вопросом). Репутация: отрицательная, замечен в ряде серьезных провокаций неофашистского характера. Примечания: ярый приверженец чистоты крови; полностью разделяет политические взгляды Г.Гриндевальда и А.Гитлера (маггл); ненавидит Элизу К. Миллер и Лотара Г. Визерхоффа.
А вот он представляет куда больше проблем, чем Анна Кайнер — той достаточно лишь напомнить ее место, чтобы она замолчала и больше не высовывалась. Бранау же вовсю будет пользоваться своим знатным древним происхождением и особым положением у Темного Лорда. Уже сейчас весь Слизерин его считает чуть ли не за главного. Он выбрал минимум предметов, следовательно, у него имеется в запасе много свободного времени для обдумывания и претворения в жизнь всякого рода гадостей вроде издевательства над магглорожденными. И у него, Северуса Снейпа, несмотря на положение декана, фактически связаны руки: он не может ни контролировать Бранау, ни назначить взыскание, ни каким-либо образом заполнить его свободное время, навязав какие-нибудь дела, не рискуя быть раскрытым или обвиненным в потворстве магглокровкам и предательстве великих идей Темного Лорда. А с последним Альбус Дамблдор ни за что не согласится, иначе кто будет доставлять свежие новости из стана Темного Лорда? Раскрытый шпион — никому не нужный шпион.
Альбус, Альбус, чем вы думали, соглашаясь принять такого студента? Когда вас неоднократно предупреждали о его репутации, когда было очевидно, что он обязательно присоединится к Темному Лорду. Или вы надеетесь, что война таким образом быстрее перейдет в активную фазу? Или вы рассчитывете получить помощь из-за границы, фактически держа в заложниках их студентов?
Последняя характеристика… Ассбьорн Эббе Фольквардссон… Переводной студент из Дурмстранга. Все СОВ сданы на отлично. Специализация: ТИ/ЗОТИ, зельеварение, древние руны. Профориентация: Уппсальский магический университет, отделение зельеварения. Репутация: хорошая. Примечания: нет.
Даже в силу предвзятого к нему отношения профессора зельеварения придраться было не к чему. Странно только, что Фольквардссон с таким набором знаний и умений не оказался на его факультете. Ведь это очень сильный и одаренный студент, зарабатывающий немало баллов на каждом уроке. Вспомнил Снейп и первый урок зельеварения, когда Фольквардссон подошел к нему вместе с Шенбрюнном и Кайнер узнать о практике у него лаборатории. Серебряное Трио интеллектуалов в противовес золотым гриффиндорским тупицам. Остальные учителя отзывались о нем, как об очень прилежном и воспитанном молодом человеке, по которому нельзя сказать, что он учился в школе, покровительствующей темным искусствам. Пожалуй, если он и дальше будет учиться так же хорошо, как и раньше, успешно сдаст конкурсный экзамен и, желательно, оставит Кайнер в покое, то его также можно будет взять к себе в лабораторию для выполнения аттестационного проекта.
Устало вздохнув, зельевар сложил папки с характеристиками в другую стопку. Протер глаза, под которыми из-за постоянного недосыпа и нервного напряжения залегли темные круги. Мерлин! ему еще зелья варить из-за этих недоумков Крэбба и Гойла! И как их только Шляпа Основателей определила в Слизерин, факультет, представители которого традиционно отличались хитростью, прагматизмом и большими амбициями? Поппи хотела восполнить свои запасы уже в пятницу. Так, Умиротворяющий бальзам — очень простое в приготовлении зелье, за которым не нужно тщательно следить — лишь вовремя по очереди добавлять компоненты и следить за временем, чтобы не перегрелось. Поставил на горелки сразу пять котлов, загрузил основу, кинул кипелки (5) — пусть варится. У него пока есть полчаса — нужно подготовить компоненты для костероста и заранее поставить котел на огонь. Нет, лучше два поменьше: будет сложнее следить, но затем легче отделять готовое зелье от побочных продуктов.
… Время шло, падали песчинки в песочных часах, ровно кипели зелья, над которыми клубились переливчатые пары… Царящую гармонию нарушал лишь топот ног и шелест длинной черной мантии профессора зельеварения Северуса Снейпа, который то и дело ходил между котлами, всматриваясь в свои произведения массового искусства, что-то добавлял, что-то замерял. Иногда он отливал немного жидкости в пробирку и подносил к горящему пламени свечи, чтобы посмотреть, как та ведет себя на свету, переливается и стекает по стенкам. Одни зелья он перемешивал по часовой стрелке, другие — против, третьи — и так, и так, через определенное число оборотов меня направление вращения. Два часа ночи… Силы были на исходе, ноги едва не подкашивались, от испарений в лаборатории стало жарко и душно, так что Мастеру зелий пришлось снять мантию и расстегнуть верхние пуговицы на сюртуке. Именно в такие минуты ему обычно приходилось жалеть о том, что в подземельях нет окон, чтобы проветривать помещения. Потушил огонь под котлами, наложил чары Стазиса, принялся разливать свежеприготовленные, еще горячие зелья по заранее подписанным колбам… Пары Умиротворяющего бальзама, который должен был настаиваться лишних полчаса, действовал успокаивающе… и усыпляющее… Профессор едва не уронил очередную склянку, задремав над котлом. Без четверти три, пора заканчивать… Мужчина отфильтровал остатки зелья и поставил колбу на полку. Нужно еще сварить зелье сна-без-сновидений, но у него уже нет сил… Программа пятого курса… Эти сопляки должны справиться. А котлы пусть чистят завтра или послезавтра очередные гриффиндорские оболтусы… С этим мыслями профессор рухнул в стоявшее у стола жесткое деревянное кресло и сразу же провалился в беспокойный сон.
(5) Кипелки — мелкий битый пористый материал (часто стекло, фарфор), используемый для равномерного нагревания толщи жидкости (за счет вытеснения нагретого воздуха из пор и его рециркуляции внутри жидкости в процессе кипения) и слабого эффекта перемешивания с целью ускорения реакции, если в одном аппарате совмещается и реакция, и перегонка.
|
|
|
| Gal | Дата: Пятница, 26.10.2012, 02:03 | Сообщение # 123 |
Демон теней
Сообщений: 324
| Депрессия, депрессия… Но все же, почему так интересно? Сама себе удивляюсь. Спасибо, автор. Получаю несколько мазохистское удовольствие, читая это произведение… И с нетерпением жду продолжения. Ну не странно ли? 
|
|
| PPh3 | Дата: Пятница, 26.10.2012, 02:29 | Сообщение # 124 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Возможно, и странно. А у кого из персонажей, на ваш взгляд, депрессия сильнее?
|
|
| Gal | Дата: Пятница, 26.10.2012, 13:40 | Сообщение # 125 |
|
Демон теней
Сообщений: 324
| По-моему, сильнее у читателей. А также ГГ выигрывает с большим отрывом. Хотя они все депрессивные, но мечты о суициде только у нее.
|
|
| kraa | Дата: Пятница, 26.10.2012, 14:01 | Сообщение # 126 |
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
| Gal, Quote По-моему, сильнее у читателей. А также ГГ выигрывает с большим отрывом. Хотя они все депрессивные, но мечты о суициде только у нее.
ППКС!
Но!
PPh3, "Счастливые дни в аду" тоже оптимизма не прибавляли, а как миленько кончились - Снейп - дедушка, ГарриГермиона поженились, профессорами стали, близнецов родили.
Хоть бы пообещала, что в конце этой депресухи такой рай нас, читателей, ожидает.
Я тоже читаю, потом иду выпить валерьянки и продолжаю дальше.
|
|
| PPh3 | Дата: Пятница, 26.10.2012, 16:28 | Сообщение # 127 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Quote По-моему, сильнее у читателей. А также ГГ выигрывает с большим отрывом. Хотя они все депрессивные, но мечты о суициде только у нее.
Непосредственно о суициде у Лапиной мыслей нет, т.к. самоубийство - это самый страшный грех (после него уже нельзя раскаяться). Это следует из особенностей ее воспитания, отсюда и столько тараканов в голове: научное/рациональное мышление + религиозное воспитание (что можно примирить в основном, выходя за рамки церковных догм) + магия, которую можно постичь частично рациональным путем, частично иррациональным, и которая уж точно входит в конфликт с религиозным воспитанием. Аналогичные тараканы, кстати, и в голове у Элизы.
Однако для Лапиной характерно рассуждать о том, как было бы лучше в принципе, если бы ее не было, если бы она не выжила и т.д. Т.е. небытие по независящим как бы от нее обстоятельствам.
А так, следом депрессивные идут Снейп, Гермиона и Гарри, тоже с кучей тараканов и проблем.
Quote (kraa) Хоть бы пообещала, что в конце этой депресухи такой рай нас, читателей, ожидает.
Я не помню, чтобы обещала рай. Просто говорила, что все основные персонажи выживут. Лапина даже получит аттестат Хога и войдет в историю как первая магглорожденная студентка Слизерина, хотя до этого еще дожить надо…
|
|
|
| PPh3 | Дата: Пятница, 26.10.2012, 20:18 | Сообщение # 128 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Глава 19.
Пятница для Лапиной, как и для половины всего седьмого курса Хогвартса, началась с урока зельеварения в девять утра. Студенты были не то, чтобы совсем сонные и клевали носом, но и особой бодростью и оптимизмом также не отличались. А полумрак, привычно стоящий в подземельях, низкие арочные своды, чадящие факелы и недостаток кислорода в виду отсутствия во владениях Салазара окон и нормальной вентиляции лишь усиливали общий тоскливый апатичный настрой.
Ученики молча расселись по местам под грозным взглядом слизеринского декана. Повисла напряженная тишина, в которой любой звук, будь то дыхание сидевшего рядом человека или капанье воды из встроенного в стену маленького фонтана в виде распустившей крылья летучей мыши, неимоверно раздражали и действовали на нервы. Поттер и Уизли сегодня соизволили прийти на урок вовремя и сели, притаившись, позади Малфоя и Паркинсон. Да, у Уизли еще с челюстью было явно что-то не то, будто по ней хорошенько заехали сбоку.
Взгляд Фольквардссона был какой-то чересчур серьезный и обеспокоенный, на лбу залегла вертикальная морщинка, однако Лапина тут же поспешила опустить голову, делая вид, что смотрит в свой конспект. Не хватало, чтобы Снейп еще отчитал ее за разговоры и переглядывания на уроках.
Профессор, которого только что помянули в мыслях, тем временем, встав из-за стола, лицом к классу, сказал своим привычным, приправленным ядом бархатным голосом, что в этот день студенты должны будут сварить зелье Сна-без-сновидений, не забыв упомянуть, что его должен уметь варить и пятикурсник. По нездоровому желтоватому оттенку кожи и темно-зеленым кругам под глазами, а также сильно уставшему голосу было понятно, что профессор не только не выспался, но и наверняка полночи варил зелья для того, чтобы восполнить уничтоженные Крэббом и Гойлом запасы для Больничного крыла. 100%, у него и здесь в лаборатории нет вытяжки.
Анна помнила, как летом в Антворде и Принс-Мэноре помогала своему нынешнему декану варить зелья, многие из которых были весьма опасны и сложны в приготовлении, и как они оба потом, кашляя и пошатываясь, со стучащей в висках болью выходили из лаборатории с единственной мыслью: “Уснуть!” Лапина тогда много раз говорила ему, чтобы тот установил вытяжной шкаф в лаборатории: с помощью эльфов и магии это было бы, наверное, не очень трудно сделать, но профессор лишь небрежно отмахивался от ее “маггловских предложений”, напоминая, что зелья должны храниться в темноте и не должны подвергаться колебаниям воздуха. Как будто он не знает, что для этого существует специальная посуда из прочного темного стекла и, собственно, закрытые шкафы для реактивов? Вот и сейчас Северус Снейп, очевидно, пожинал плоды своего “магического подхода” к технике безопасности в лаборатории.
Кстати, о технике безопасности. Анна, конечно, понимала, что магический мир застыл в XIX веке, но ведь у магглов в то время уже существовали организованные научные школы и лаборатории. Понятно, что в то время условия работы были намного более вредными и опасными, чем на рубеже XX и XXI веков, но уже тогда появились первые официальные документы, регламентирующие правила безопасности в лаборатории. Однако, ни в одном из учебников по зельеварению, что она читала летом, не было хотя краткого перечня правил техники безопасности. Ладно, что-то она уже знала, а где-то полагалась на интуицию, основанную на предшествующем опыте. Но она окончила университет! А это еще дети, которым все нужно подробно рассказывать и объяснять: не у всех же такой блестящий и пытливый ум, чтобы додумываться до всего самостоятельно, как это требует профессор Снейп. Лапина помнила, как им еще в школе, как только начались уроки физики и химии, тут же провели инструктаж по технике безопасности и заставили расписаться. То же было каждый год на практикумах и в лаборатории на химфаке. А здесь, даже в учебнике за первый курс не было написано ни как закреплять котел, ни как регулировать пламя этих доисторических горелок, ни какими пользоваться инструментами для подготовки тех или иных ингредиентов, ни что делать, если вдруг начнется пожар, расплавится котел или пойдут ядовитые испарения. Догадайтесь сами! Не все же студенты, даже из чистокровных семей, изучают зельеварение до школы на дому. Это уже средневековье какое-то: боязнь распространения знаний, строго от мастера к ученику и т.д. В то время как в XIX в. уже вовсю выпускались учебники, да и конспекты лекций имели широкое хождение среди студентов.
Ладно, сейчас в группе собрались в основном сильные студенты, которые за шесть лет уже чему-то научились: кто-то сам догадался, кто-то почитал дополнительную литературу, кому-то помогли друзья или родители. Но если взять первокурсников, к примеру, которые еще ничего толком не знают, то вряд ли большинство из них смогли бы сварить не то, чтобы идеальное зелье, но хотя бы не пострадать при его изготовлении. Видимо, для волшебников это норма — постоянно сталкиваться с опасностью даже на бытовом уровне, например, чего-нибудь взорвать или обжечься. Вот и сейчас Поттер и Уизли (которым, как особо “продвинутым” в тонкой науке зельеварения дали сварить Умиротворяющий бальзам, который, по словам сидевшего сзади Нотта, проходят еще на втором курсе) криво поставили котел на треноге, не отцентрировали горелку, шинкуют одновременно сразу все ингредиенты — это то, что Лапина смогла увидеть со своего места — и профессор лишь смерил их презрительным взглядом вместо того, чтобы объяснить, что они неправильно сделали и заставить начать работу заново или вообще отстранить от практикума. Он ведь несет за них ответственность! Или не несет?
Да и помещение, подумала Лапина, растирая в агатовой ступке сухую смесь из лепестков календулы и корня женьшеня, должно быть просторным, светлым, хорошо проветриваемым, а не напоминать каземат. Здесь можно только надышаться всякой гадостью и зрение посадить. Это в средневековье, может быть, было нормально заниматься алхимией/зельеварением в подвалах — чтобы случайно инквизиция или конкуренты не узнали, ведь в то время знание было достоянием лишь узкого круга посвященных, которые совершенно не хотели, чтобы то, что они постигали долгим и упорным путем, то, чему они фактически поклонялись, было отдано на поругание толпе. Но сейчас мы живем в XXI веке… нет, еще в XX, а даже если и в XIX, то уже в то время наука носила открытый и систематический характер и считалась достоянием всего общества. Нет, она не говорит, что можно все менять, но какие-то отдельные моменты, которые значительно облегчили бы людям жизнь…
… Руки совершали однообразные механические движения, пестик медленно растирал по кругу уже измельченные в пыль ингредиенты, глаза невидящим взором смотрели на клубящийся над котлом пар, переливающийся зеленовато-голубыми бликами…
- *Фрейлейн Кайнер, уже пора добавлять смесь календулы и женьшеня*, — мысленно сказал Шенбрюнн, не выражая никаких эмоций, но предельно ясно намекая, что мешкать дольше нельзя.
Девушка резко вздрогнула, отпустив ступку, которая тут же опасно закачалась. Схватила обратно руками, со всей силы придавив к столу. Уйдя в себя, она уже во второй раз чуть не завалила приготовление зелья. Когда она ассистировала Снейпу в его домашней лаборатории, такого ни разу не случалось. Может быть, дело в том, что Северус Снейп — сам по себе человек жесткий, готовый строго наказать, втоптать в грязь даже за малейшую оплошность, в то время как Карл… уже второй раз вот так пугает ее, прерывая естественное течение мысли своим ментальным диалогом.
— *Фрейлейн Кайнер, с вами все в порядке? *
От Карла не укрылось, как резко дрогнули ее руки, когда он к ней обратился, как и то, что до этого она словно пребывала в прострации, думала о чем-то своем. Пусть они готовят относительно простое зелье, но от работы отвлекаться все равно нельзя.
- *Д-да*, — неуверенно ответила Анна, засыпая в котел растертую смесь и одновременно помешивая кипящую на слабом огне жидкость по часовой стрелке. — *Один, два, три… три, четыре, пять…* — Кажется, сейчас нужно сделать один оборот против часовой.
- *Позвольте мне, Фрейлейн Кайнер. *
Девушка послушно кивнула в ответ и, передав палочку напарнику, принялась готовить навеску ползучего башмачка. Да, ручные перемешивания — определенно не ее конек. Хотя Лапиной было неприятно осознавать себя тупой или неумелой: она, de-facto кандидат наук и квалифицированный специалист в области каталитической химии, позволяет руководить собой какому-то мальчишке, который, при старом раскладе, в лучшем случае сгодился бы ей в курсовики, но сейчас она не в том положении и настроении, чтобы командовать, да и Карл имеет куда больше опыта в зельеварении по сравнению с ней. А уж в том, чтобы испортить зелье из-за своей упертости или необоснованных амбиций, она совершенно не заинтересована. Передала Карлу первую навеску — лицо — строгое, сосредоточенное, движения — плавные, точные, выверенные. Пожалуй, в умении работать руками он практически не уступает Мастеру зельеварения Северусу Снейпу. Анна помнила, как мрачный профессор рассказывал, что когда-то, когда он работал еще только на Темного Лорда, он проходил обучение у лучших мастеров того времени — тогда он был ненамного старше Шенбрюнна. Интересно, а реально ли повысить в магическом мире опыт или квалификацию, допустим, после двадцати пяти лет? Или дальше остается нарабатывать лишь трудовой стаж и авторитет вследствие ограниченности и боязни расширения области научного знания? А ведь ее шеф в лаборатории на химфаке, которого все вполне обоснованно считали гением, говорил, что учиться нужно постоянно, ибо мир постоянно изменяется, и каждый день открывается и разрабатывается что-то новое. Это так в маггловском мире. А в магическом мире, где общий уровень культуры и мышления тянет век на XIX, а развитие науки — максимум на средневековье? Когда открытия совершались раз в столетие, а то и реже, и потому уже одним своим фактом будоражили сознание общественности, ибо в корне меняли давно устроившиеся в сознании людей представления о мире и его устройстве.
Пять гран, а нужно пять с половиной… так, аккуратно разрезаем этот листик серебряным ланцетом напополам и кладем тонким пинцетом в коробочку с навеской… Как же она ненавидела эти допотопные коромысловые весы!..
- Очевидно, это слишком сложная работа для вас, мисс Кайнер. Не так ли? — саркастическим тоном заметил подошедший к их столу Снейп.
Девушка снова вздрогнула и перевернула коробочку с навеской, которая, слава Богу, рассыпалась лишь по бронзовой чашке весов. Лапина терпеть не могла, когда появлялись вот так из-за спины или буравили взглядом — с одной стороны, это сильно мешало сосредоточиться на работе, ибо ей казалось, что за ней следят, стараясь подловить на малейшей оплошности, хотя бы одном неидеальном движении, с другой — было просто неприятно.
- Видимо, в маггловской школе вас не учили, как правильно пользоваться весами, — бархатный голос профессора так и сочился желчью.
Среди слизеринцев пошли сдавленные смешки, в то время как остальные ученики, наоборот, напряглись и молча уставились на преподавателя, который в это время стоял к ним спиной.
Лапина сжалась и принялась дергаными, неловкими движениями ссыпать рассыпанную навеску обратно в коробочку из фольги. Она допускала вариант, что профессор мог просто играть на публику, чтобы поддержать свой авторитет в глазах змеек, но все равно было обидно, что ее вот так опустили перед всем классом. Наверное, теперь, когда ее маггловское происхождение стало известно всему Хогвартсу, он решил, что к ней больше нет смысла относиться, как раньше.
- Извините, профессор, — вмешался Шенбрюнн, который к тому времени успел перемешать зелье нужное число раз и убавить огонь под котлом, — но если не мешать фрейлейн Кайнер выполнять ее работу, то она может справиться очень хорошо.
Уж от кого Анна не ожидала в этот момент поддержки, так это от Карла. Он в нее верит? Бред!
- Мистер Шенбрюнн, кажется, я здесь преподаватель, а не вы, — строго сказал Снейп и, взметнув полами своей длинной черной мантии, пошел проверять зелье у сверлившего его злобным взглядом Фольквардссона.
Слизеринцы, а вместе с ними Поттер и Уизли (на которых строго шикнула Грейнджер, чего они благополучно не заметили) снова засмеялись. В результате Паркинсон опрокинула со стола горшок с корнем асфоделя, а Забини уронил в котел миску с экстрактом левзеи. Не найдя, к чему придраться у зелий Фольквадссона, Бута и Корнера, профессор смерил их брезгливым взглядом, сняв для профилактики двадцать баллов с Равенкло за неуважение к преподавателю, и поспешил спасать варево своих любимых змеек.
Следует отметить, что к концу практикума настроение хмурого слизеринкого профессора немного поднялось, ибо большинство сданных ему образцов оказались достаточно хорошего качества. Однако, дабы студенты не расслаблялись, Северус Снейп напомнил всем присутствующим, не забыв окинуть их своим фирменным взглядом a la коршун, что сегодняшнее задание было слишком простым, и с ним должен был справиться и третьекурсник, после чего приказал всем покинуть класс.
Вторая пара у всех семикурсников была свободной: у равенкловцев и хаффлпаффцев — официально; у гриффиндорцев и слизеринцев в это время по расписанию стояла ЗОТИ, которую временно отменили по причине отсутствия преподавателя, чем они и воспользовались. Одни дружно отправились гулять во двор, ибо, несмотря на вчерашний дождь, на улице сегодня было тепло и солнечно. Другие — обратно в факультетские общежития — спать, доделывать домашние задания или просто бездельничать. Третьи — в библиотеку, также доделывать домашние задания или почитать дополнительную литературу.
Лапина остановилась у одного из окон в коридоре, коснулась пальцами стекла. За стенами замка светило солнце, темно-лазурная гладь горного озера весело переливалась яркими бликами, отражая голубое небо, по которому быстро проплывали бледно-серые кучевые облака. Даже, казалось бы, старый пустынный коридор преобразился, пронизанный жидкими золотисто-белыми лучами. Мимо проходили редкие ученики; было слышно, как на лестнице неподалеку две школьницы весело смеялись над какой-то шуткой; у картины, изображавшей двух единорогов, гуляющих по тенистой дубраве, стояли и тихо переговаривались о чем-то Шенбрюнн, Миллер и Визерхофф… Sol lucit omnibus… non omnibus… non ei… (1)
Погруженная в свои мысли, девушка не заметила, как сзади к ней подошли. Прежде, чем она успела почувствовать чужое присутствие рядом, на руку, которой она держалась за угол оконной ниши, мягко легла чужая ладонь.
- Анна…
От страха девушка резко вздрогнула и развернулась, чтобы тут же оказаться схваченной за локти Ассбьорном Фольквардссоном. Он держал ее несильно, но так, чтобы она не смогла сразу вырваться. Ассбьорн и раньше, с того дня, как она перестала общаться с ним и с Карлом, делал слабые, неуверенные попытки к ней подойти — в библиотеке, во время трапез или после уроков, как сейчас, — и каждый раз Анна отвечала ему злобным взглядом и, не дав сказать и слова, тут же уходила. Это был первый раз, когда ему удалось задержать ее, не дав сбежать раньше времени, и то лишь потому, что застал ее врасплох.
- Анна, пожалуйста, не бойтесь меня, — мягко сказал он, заметив животный страх в ее потемневших глазах, которые она все время пыталась отвести; взгляд ее казался потухшим и, как и вся ее нынешний облика — опущенные плечи, поникшая голова, слегка наклоненная на бок, — выдавал человека зажатого, сломленного, побитого жизнью.
- Я искренне желаю вам добра и хочу защитить вас, — добавил Фольквардссон и посмотрел на девушку сверху вниз. — Прошу вас: не отталкивайте меня, не убегайте меня.
Он просил… унижался перед какой-то грязнокровкой… Лапина уже знала, что такое неразделенная, безответная любовь, как и то, что она может через некоторое время, за неимением отдачи от объекта обожания, сойти на нет. Или же, в крайнем случае, ее можно убить. Долго, больно и мучительно, но можно. Гордый и волевой, самоуверенный Ассбьорн Фольквардссон, способный внушить страх каждому, кто станет у него на пути — Анна прекрасно помнила, как он пытался, загородив ее собой, угрожать Снейпу, и какая исходила от него опасность, когда он принудил Малфоя дать ему Непреложный Обет — когда она была рядом, когда вселенная для него ограничивалась лишь ей одной, он словно сходил с ума. Нет, из его взгляда не исчезли превосходство и сила, но направлены они были исключительно на внешний мир, на нее же — теплота и нежность, желание защитить от всех невзгод. Лапина понимала, что стоит ей лишь сказать, чтобы он упал перед ней на колени, и он тут же сделает это — для нее. Ее пугало собственное влияние на молодого аристократа, возникшее против ее воли, не нужное ей самой и предполагающее огромную социальную ответственность, которой она всегда страшилась, особенно с тех пор, как ей все стали говорить: “Замуж пора!” К тому же, она испытывала здоровый скептицизм по отношению к мужчинам (а ведь перед ней фактически еще мальчишка), которые готовы вот так к ногам весь мир сложить: ведь точно так же они могут потребовать все обратно и еще попрекать потом будут, скольким она им обязана.
- Ассбьорн Фольквардссон, извините, но я вынуждена повторить вам то же, что говорила до этого Карлу Шенбрюнну, — ответила Анна, посмотрев на Ассбьорна снизу вверх и попытавшись придать своему взгляду хоть какое-то подобие уверенности, — нам не следует общаться.
- Но… почему? — на лице юноши отразилось искреннее недоумение и огорчение.
Как ни странно, но сейчас при ней он снял с лица все маски, оставляя, правда, дальний окклюментивный блок: ибо каждый человек имеет в своих мыслях то, что хотел бы оставить только при себе, имеет право на личную тайну.
Почему не следует? Она даже сама толком не знала. Неразумное блеяние такого человека, как Фольквардссон, точно не устроит — он начнет допытываться дальше. И дело было не только в Снейпе с его запретами. Да, было обидно, что он опустил ее перед всем классом, но она понимала, что он сделал это, скорее, для своих змеек, чтобы убедить их в своей лояльности идеям психолорда. Но была еще одна причина: она считала, что это плохо: оттолкнуть от себя одного парня, который ей вроде как нравится (что не есть хорошо), и тут же начать дружить с другим и, тем более, позволять себя любить — ведь у Фольквардссона, в силу того, что он учился на нейтральном факультете, не было никаких сдерживающих факторов для общения с ней, какие могли быть у Шенбрюнна, и которые она же ему придумала. Не умея строить отношения и, твердо усвоив, что проявлять инициативу со своей стороны, как женщине — плохо, она не давала шансов ни себе, ни другим — ведь тогда она тоже обязана будет любить. Где-то на задворках сознания девушку даже грела мысль, что она желанна, что она нравится, не кому попало, вроде Уизли или Крэбба с Гойлом, а представителям голубой крови, знающим себе цену и наделенным немалым умом. Но об этом не следует думать, этим нельзя гордиться, это плохо.
- Ассбьорн Фольквардссон, вы прекрасно знаете, что я магглорожденная слизеринка, — сказала Лапина еще более твердым голосом, напрягшись и сжав руки в кулаки, из ее взгляда исчезла затравленность, — и потому на мне лежит намного больше ответственности за честь своего факультета. И я не хочу подвести своего декана, который поручился за меня перед всем Слизерином.
От Фольквардссона не укрылось, что девушка лишь пытается храбриться: за внешней уверенностью скрывалось отчаянье, а последнюю фразу она произнесла с некоторым надрывом в голосе, словно пытаясь подавить подступающие к горлу слезы. Не хочет подвести декана? Который ее унизил, втоптал в грязь перед всем классом, одобрив таким образом презрительное отношение к ней своих студентов? Он понимал, что любая попытка заступиться за девушку прямо во время урока была бы верхом безрассудства, особенно если учесть, что не преуспел в этом и Карл Шенбрюнн, к которому, как к слизеринцу, профессор Снейп должен был относиться намного лояльнее. Ассбьорн специально задержался после урока, что поговорить с Мастером зелий с глазу на глаз, но тот, заметив стоявшего у прохода равенкловца, холодный стальной взгляд которого не предвещал ничего хорошего, лишь снял пятьдесят баллов с вороньего факультета и, сказав, что разговор окончен, удалился через боковую дверь… Профессор зельеварения Северус Снейп — истинный слизеринец, который легко может заставить поступить так, как выгодно именно ему.
- Что он с вами сделал?! — воскликнул Фольквардссон достаточно громко, чтобы обратить на себя вниманием находившихся поблизости студентов, и еще крепче схватил девушку за плечи; в его дрогнувшем голосе сквозили одновременно страх за нее и ярость, направленная на слизеринского декана и почти весь его факультет. — Пожалуйста, ответьте мне! Доверьтесь мне! Я смогу защитить вас!
- Это не должно вас касаться, Ассбьорн Фольквардссон, — ответила Лапина, постаравшись вложить во взгляд и голос как можно больше презрения. — Я не собираюсь обсуждать ни с вами, ни с кем бы то ни было дела нашего факультета, — вырвалась из захвата. — И запомните, Ассбьорн Фольквардссон, для вашего же блага, не разговаривайте со мной и не ищите встреч со мной, если не хотите, чтобы по вашей вине окончательно опустела казна Равенкло.
И, взметнув длинными русыми волосами, быстрым шагом направилась дальше по коридору, ведущему в библиотеку, оставив обескураженного равенкловца разочарованно смотреть ей вслед.
- Не понимаю… — он так и стоял, как вкопанный, недоуменно качая головой.
- Я тоже… — грустно согласился подошедший сзади Шенбрюнн; в коридоре сейчас остались только они двое. — Именно так мы с ней и поссорились.
- Но ведь это нелепо, неразумно…— Фольквардссон устало облокотился об угол стенной ниши, за который несколькими минутами ранее держалась Кайнер.
- Согласен. Я думаю, она стыдится своего происхождения, — сказал Карл, посмотрев в дальний конец коридора, намекая, что пора бы идти дальше.
- Но ведь Анна сама нам сказала, что магглорожденная, — возразил швед, отлепившись от стены, и, не спеша, пошел рядом с немцем. — И тогда она нисколько не переживала из-за этого.
- Тогда она считалась просто маггловоспитанной, — строго сказал Карл, — и вся школа не пересказывала друг другу содержание ее личного дела. Могу лишь добавить, что она не любит говорить о своем прошлом до Хогварста и рассказала нам о своем происхождении лишь потому, что: во-первых, мы оба a priori предположили ее принадлежность к чистокровному роду; во-вторых, ей было известно, что мы оба относимся без предубеждений к магглорожденным волшебникам и магглам.
- Потому что знала, что от этого не изменится наше к ней отношение… — продолжил за него Ассбьорн, взгляд которого постепенно становился все более тяжелым и мрачным. — Но я все равно не понимаю, почему она хочет, чтобы мы относились к ней, как все остальные… здешние чистокровные? — последнюю фразу он выплюнул.
Ибо Ассбьорн Фольквардссон, несмотря на то, что сам был отпрыском древнего чистокровного рода, терпеть не мог бахвальство и необоснованные амбиции. Его одинаково раздражали такие люди, как Грейнжер — ничего не добившиеся в жизни, но уже желающие переделать еще чужой для них мир, — и Малфой — которые не могут обосновать свое мнение (и свое ли?) ничем, кроме имени своего рода и гипертрофированной, раздутой донельзя идеи чистокровности. Фольквардссон высоко ценил статус чистокровного волшебника и ассоциировал с ним огромную ответственность. Чистокровный волшебник должен быть хладнокровным, сильным и волевым; он не должен опускаться до того, чтобы унижать тех, кто слабее его; к моменту совершеннолетия он должен быть полностью готов принять на себя обязанности Главы Рода; в любых спорах он должен, прежде всего, апеллировать к разуму; один лишь его вид должен внушать уважение и заставлять недостойных замолкнуть; честь как всего рода, так и свою собственную, он должен подтверждать и в словах, и на деле. И Драко Люциус Малфой как-то очень слабо соответствовал данным критериям. Трус и, как недавно выяснилось, хорек.
Кстати, о Малфое, Паркинсон и других ярых сторонниках чистокровности. Им что, мало Гриндевальда (слухи о котором в Дурмстранге были живы до сих пор)? От своих одноклассников Ассбьорн уже слышал о страшном и темном неназываемом волшебнике, творившем двадцать лет назад настолько ужасные вещи, что вся магическая Британия дрожала лишь от одного его имени, и вернувшемся два года назад (и почему-то там оказался замешан Поттер), чтобы продолжить свое черное дело. Именно установления его власти так жаждали на словах Малфой и Паркинсон. Даже Гриндевальд по сравнению с ним не казался таким безумцем, но перегнувшим палку реформатором, дорвавшейся до власти Грейнджер. Что они будут делать, когда останутся лишь одни чистокровные с Темным Лордом во главе? Разве что окончательно поубивают друг друга и вымрут как вид, либо же произойдет очередная революция, которая перевернет все вверх дном.
- *Что они с ней сделали?.. * — добавил равенкловец после некоторого раздумья — сейчас они стояли уже у входа в библиотеку, и потому переход на ментальный диалог был вполне обоснован — лишние уши им совершенно ни к чему.
Ему было больно смотреть на то, как стремительно чахнет любимая им девушка во враждебной ей обстановке, подобно цветку, которого лишили воды и света, и при этом никого не подпускает к себе, не хочет, чтобы ей помогали. Однако, при всем своем уме, он не мог придумать ничего стоящего, ибо не знал исходных причин и посылок.
- *Если тебе этого не сказала Анна, то я тем более не могу это сделать. И, как бы ты не осуждал профессора Снейпа за его сегодняшние слова, но именно благодаря ему Анна все еще находится в безопасности. *
Последняя фраза вызвала у Фольквардссона еще больше вопросов, однако он предпочел подумать об этом позже на досуге, а сейчас просто зашел вместе с Шенбрюнном в библиотеку. Учеников в читальном зале почти не было — мало кому хочется садиться за книжки в самом начале учебного года, когда есть множество куда более увлекательных способов провести лишний час свободного времени. Мадам Пинс, школьная библиотекарша, полностью проигнорировала присутствие двух новых гостей в своих владениях, увлеченная статьей в “Ведьмополитене”. Остальные немногочисленные посетители читального зала также не обратили внимания на двух семикурсников, чинно прошествовавших между рядами столов и книжных шкафов, продолжая заниматься своими делами. К иностранным студентам в Хогвартсе еще не привыкли, но не считали их какими-нибудь важными или просто диковинными птицами, чтобы на них глазеть, показывать пальцем, просить сфотографироваться или рассказать, а как там у них. Лишь Кайнер молча подняла глаза от домашней работы по нумерологии и, посмотрев на Фольквардссона взглядом, полным ненависти, мысленно попросила уйти по-хорошему, что парень не замедлил сделать.
1) (лат.) Солнце светит всем… не всем… не ей…
|
|
|
| PPh3 | Дата: Пятница, 26.10.2012, 20:21 | Сообщение # 129 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Лапина сидела там же, что и в прошлый раз, в тени за шкафом. В подземелья идти совершенно не хотелось: во-первых, там наверняка соберутся почти все ее одноклассники с Бранау во главе, с которым ей крайне нежелательно пересекаться; во— вторых, ей просто не нравились холодные мрачные комнаты, которые будто давили своими низкими сводами, заставляя чувствовать себя, как в темнице — скованно, неуверенно, словно напоминая о ее низком происхождении. Достала нумерологию, которую так и не смогла осилить. Неподалеку от нее, со свитками и увесистым фолиантом, расположился Шенбрюнн — за столом у окна между двумя стеллажами. Анна не знала о назначенном ему взыскании и потому предположила, что он просто делает домашнее задание на следующую неделю, а также то, что он пришел в библиотеку именно из-за нее. Вроде бы все правильно: они не общаются; Карл следит за ней, но держит дистанцию — Фольквардссона она уже успела благополучно выкинуть из головы. При этом девушку не покидало чувство вины и собственной ущербности, обязанничества: она не любила, когда что-то делали специально для нее или из-за нее, и прекрасно понимала, что, если б не она, то Карл вполне мог бы провести выпавшее им свободное время куда более приятным образом, например, пообщаться с друзьями.
… Так, кажется, площадь покрытия защитных заклинаний купольного типа определяется поверхностным интегралом, вот только каким? Ведь их существует два вида. Что это, собственно за виды интегралов, Лапина уже успела забыть, ибо сдавала математический анализ еще на втором курсе химфака, помня лишь нечто под названием “корень из производной уравнения поверхности, с которого берется интеграл по всем переменным”. Жесть! Может быть, есть смысл перевести в сферические координаты? — подумала девушка, коснувшись пером рта и посмотрев в потолок, словно надеясь найти там ответ. — Правда, для этого нужны преобразования Лагранжа, которые она также смутно помнила из курсов математического анализа, а также теоретической и квантовой механики. Плохо дело: если она сама не вспомнит, то придется обращаться к Шенбрюнну (он говорил, что у них в старой школе был очень сильный математик), чего ей делать совершенно не хотелось, учитывая их натянутые отношения. И не еще не факт, что они это изучали…
Посмотрела на Карла: он, очевидно, доделав задание, сейчас отдыхал, откинувшись на спинку стула и нежась в лучах еще теплого сентябрьского солнца; на лице его играла мечтательная улыбка, а правильный аристократичный профиль красиво выделялся в контражуре на фоне окна. Конечно, она знала его слишком мало, но, как ей показалось, Карла Шенбрюнна можно смело отнести к той категории людей, которые лишь одним своим видом внушают к себе уважение и расположение окружающих. Странно, как за ним еще не бегают толпы поклонниц, желающих заполучить такого красивого и богатого, чистокровного жениха. Или это она всех отпугивает? Да и ему с ней, должно быть, противно находиться рядом, постоянно везде ходить за ней.
- *Уходи, — мысленно сказала ему Лапина, — не мучай себя. Я могу сама о себе позаботиться. *
Лапиной было противно, что она заставляет человека терпеть свое общество: ведь она должна быть ему ненавистна. Не может быть такого, чтобы он не желал от нее отделаться — в любом случае, окажись она на его месте, она бы точно не стала бы церемониться со своим “подопечным”, сразу указав ему его место, и вряд ли бы стала скрывать свое негативное отношение к нему. А почему негативное? А кому нравится подстраиваться и менять свои планы под других, совершенно чужих людей?
Карл же в течение всего времени их знакомства относился к ней вполне доброжелательно и даже покровительственно, но, как истинный аристократ, был скуп на эмоции и прекрасно себя контролировал, так что сделать какие-либо выводы о его истинных целях было весьма затруднительно. Кроме того, он держал постоянный ментальный блок, не позволявший уловить хотя бы приблизительно настроение, мысли и эмоции, лежавшие на поверхности сознания. Не то, чтобы она имела какие-то собственные предубеждения конкретно против Шенбрюнна, но, повинуясь выработанным в кругу ее ближайшего окружения стереотипам, побаивалась доверять красивому богатому парню и иностранцу в одном лице. Да, если ее и не поймают на слове, то рано или поздно ее выдаст поведение: ее шеф, часто бывавший за границей как на конференциях, так и в просто туристических поездках, рассказывал, что русских там часто “палят” не только по незнанию в большинстве случаев каких-то местных правил и языка, но и зачастую по общей зажатости, скованности, неуверенности в себе, недоверию к другим людям. Но ей вести себя в ее положении целеустремленно и уверенно?.. Да у нее и цели никакой нет, кроме как протянуть до конца года и получить аттестат, да и уважать себя абсолютно не за что. Ей нужно просто выжить, перетерпеть и не рассчитывать на чью-либо помощь, поддержку и, тем более, дружбу.
- *Спасибо, фрейлейн Кайнер, но мне надо написать сочинение для профессора Снейпа*, — так же мысленно ответил Шенбрюнн, снова сев прямо и показав однокласснице уже исписанный пергамент, после чего взял следующий и, перевернув некоторое страниц в лежавшей перед ним книге, принялся работать дальше.
В очередной раз убедившись, что Карл намерен в точности исполнить поручение декана и потому не оставит ее одну, девушка вернулась к домашнему заданию по нумерологии, однако ее ум занимали вовсе не преобразования Лагранжа: в очередной раз удивило ее поведение парня. Она ожидала, что он тут же начнет читать ей нотации, говорить, какая она неблагодарная, и сколько он для не сделал или, наоборот, из-за нее не сделал. Он же просто принял данную ситуацию как данность и постарался найти в ней хоть какую-то пользу для себя (кстати, что за сочинение? или Снейп дал им дополнительное задание после отработки в среду?). Сказывался ли здесь общенемецкий менталитет (который в устоявшихся культурных стереотипах означал ответственность, исполнительность, аккуратность, трудолюбие и рациональный подход — в целом) или же просто личные качества аристократа, она не знала, да и не стремилась узнать.
* * *
- Войдите, — услышав стук в дверь, сказал профессор Флитвик, оторвав взгляд от старинного фолианта, раскрытого перед ним на столе.
- Здравствуйте, профессор Флитвик, — ответил Фольквардссон, поклонившись. — Я к вам по личному делу. Вы не могли бы уделить мне немного вашего времени?
- Конечно, мистер Фольквардссон, присаживайтесь, — указал своему студенту на шаткое низенькое кресло для посетителей.
- Спасибо, профессор.
Ассбьорн уже второй раз был в кабинете своего декана. Это была небольшая комната, отделанная высокими резными деревянными панелями и украшенная портьерами в цветах факультета (что, наверное, было характерно для всего Хогвартса в целом). Над рабочим столом висел старый, но по-прежнему яркий гобелен с вытканным на нем гербом Равенкло. А напротив — там, где сидел сейчас студент, — с изображением статной, молодой, красивой темноволосой женщины в сверкающей серебряной диадеме и синем романском платье, подставившей руку большому ручному ворону, — Ровены Равенкло. Все остальное пространство на стенах было занято многочисленными книжными полками с приставленными к ним лестницами и скамейками. Еще одна дверь, замаскированная под стенную панель, вела, по всей видимости, в личные комнаты профессора. А единственное, но довольно большое стрельчатое окно с крупным ромбовидными переплетом, украшенным по краям разноцветным растительным орнаментом, открывало чудесный вид на поросшие хвойным лесом горы.
- Мистер Фольквардссон, вы уже читали трактат “О внутренней и таинственной сущности заклинаний” Ибн Ал-Хамада? — поинтересовался декан Равенкло, заметив короткий, но любопытный взгляд своего студента, брошенный на лежавшую на столе книгу.
- Читал, но в сокращении, в латинском переводе, — ответил Фольквардссон.
Книга эта, написанная еще в XII веке великим арабским мудрецом, всю свою жизнь посвятившим поиску и исследованию квинтэссенции волшебства, была крайне редкая и, следовательно, дорогая. В Дурмстранге имелась единственная ее копия, содержавшая лишь некоторые выдержки из оригинального трактата и зачитанная буквально до дыр многими поколениями студентов, чей пытливый ум интересовался данной проблемой. Именно эту копию и имел в виду Ассбьорн, отвечая на вопрос декана.
- Я думаю, я смогу дать вам эту книгу, когда дочитаю до конца, — задумчиво сказал Флитвик, покрутив белое перо в руке. — Только обещайте, что назад ко мне книга вернется в целости и сохранности — раз. И два — об этой книге, кроме нас двоих никто не должен знать, в особенности, директор Дамблдор.
- Обещаю, — ответил юноша твердым голосом, каким обычно дают клятвы.
- Видите ли, мистер Фольквардссон, здесь, в Британии, все, кто обладает хотя бы минимальным набором знаний и умений, так или иначе втянуты в политику. Я ничего не хочу сказать плохого о директоре Дамблдоре: он — действительно великий волшебник и, к сожалению, пока единственный, кто сможет противостоять в дуэли Неназываемому. Но, помимо борьбы с силами зла, директор ведет свою собственную закулисную политику, в которую мы с профессором Спраут стараемся не вмешиваться. Альбус Дамблдор не пытается претендовать на власть, однако к его советам прислушивается министр и прочие влиятельные люди в его окружении, он обладает огромным авторитетом среди волшебников и старается всячески его укрепить, и школа — идеальное место, чтобы найти себе новых сторонников. Другая линия политики директора — это максимальное ограничение доступных для изучения знаний, которую он начал проводить с момента своего вступления в должность директора Хогвартса, хотя ратовал за это и раньше, когда здесь, в этой школе, учился очень талантливый студент, которого звали Том Риддл, но который позже стал известен многим под другими именами… — на последних словах хрипловатый голос профессора заметно понизился, а взгляд стал серьезным и мрачным.
Фольквардссон кивнул в ответ, намекая, что понял, о ком идет речь. С одной стороны он понимал стремление руководства Хогвартса оградить подрастающее поколение от соблазнов, которые могут сулить Темные Искусства, если их неправильно истолковать. С другой — здесь на лицо было упущение самого директора, который, при своей любимой и вездесущей легилименции, проглядел и не остановил будущего Темного Лорда, и потом, чтобы обелить себя, стал запрещать любую литературу, имеющую хоть малейшее отношение к Темным Искусствам и прочим тайным знаниям. Вспомнил равенкловец и свой недавний допрос в кабинете директора, когда на него хотели повесить нападение на собственного одноклассника только лишь из-за того, что он, видите ли, в Дурмстранге эти Темные Искусства изучал.
Возникало впечатление, будто у директора в голове прочно закрепились ассоциативные связи: знания — тьма, недоверие, зло; невежество — свет, добро, наивность. Но так не мог рассуждать человек, умудренный целым столетием жизни, много познавший и переживший на своем веку и держащий у себя в руках сердца и умы более, чем трети населения страны. Подобный стиль мышления в сочетании с великим умом наводил, скорее, мысль о психическом комплексе, возникшем еще в далекой юности или детстве, и имеющем последствия до сих пор.
Вполне возможно, что когда-то в юности многоуважаемый директор совершил какой-нибудь поступок, за который ему было стыдно. Скорее всего, он узнал что-то, что ему знать не следовало, с чем он не мог справиться, что-то, принесшее вред другим людям. Из-за этого он всячески старался обелить себя, создать себе идеальную репутацию не только в глазах окружающих, но и своих собственных — отсюда идиосинкразия на Слизерин (Дамблдор еще удивлялся, как питомец Дурмстранга, откуда вышли первый темный лорд Европы Геллерт Гриндевальд и Пожиратели Смерти Игорь Каркаров, Антонин Долохов, брат и сестра Кэрроу, не попал к змеям), Темные Искусства и прочие тайные знания — все, что хоть немного может ассоциироваться со злом в уме простого обывателя. Около четырехсот лет назад английский философ Френсис Бэкон сказал: “Scientia potentia est” — “Знания — сила”. Сила — только тогда, когда кроме вас, господин директор, этими знаниями никто не обладает.
Кстати, о силе и власти. Пусть официально Дамблдор не имеет никакой власти и не стремится ее получить, он, тем не менее, обладает огромным политическим влиянием, и не только в магической Британии, и вряд ли роль серого кардинала его не устраивает — ведь это максимум власти de-facto и минимум ответственности de-jure. Он с подозрением относится к тем, кто не доверяет ему, и доволен полностью подконтрольными и обожающими его гриффиндорцами — вот его будущие сторонники, по сути дела, внушаемые школьники без жизненного опыта, мир которых еще легко можно поделить на черное и белое. Еще со школьной скамьи он приучает их к борьбе со злом в лице Слизерина. Складывается впечатление, что ученики и их родители — куклы или пешки, а Дамблдор — манипулятор-кукловод, наблюдающий за происходящим со стороны и лишь дергающий в нужный момент за веревочки. На какой-то момент голову равенкловца посетила даже крамольная мысль, будто Дамблдор в своем стремлении удовлетворить потребность во власти, быть нужным, специально допустил восхождение нового Темного Лорда — чтобы было, с кем воевать, был лишний повод назвать себя руководителем и столпом сил Света, дабы заглушить подсознание, напоминающее об ошибках давно прошедшей молодости.
- По приказу директора Дамблдора довольно большая часть книг была перенесена в Запретную Секцию или уничтожена, — продолжил декан Равенкло. — К сожалению, мистер Фольквардссон, но в секции общего доступа, вы теперь вряд ли найдете что-то подходящее для вашего пытливого ума.
- Простите, профессор, а книга заклинаний Ровены Равенкло тоже была уничтожена? — поинтересовался Ассбьорн.
- Я думаю, что несколько экземпляров все-таки сохранилось, — ответил Флитвик, давая своим тоном понять, что тема закрыта, — однако, я полагаю, что и так рассказал вам больше, чем следовало бы. Давайте перейдем теперь к вашему вопросу.
- Спасибо, профессор, — сказал Фольквардссон, немного наклонившись вперед, стараясь говорить спокойно, без выражения лишних эмоций на лице. — Допускаются ли в Хогвартсе переходы с одного факультета на другой?
- За всю историю Хогвартса еще не было ни одного такого случая, — уверенно ответил Флитвик, который прекрасно помнил многие вещи, на первый взгляд, совершенно неважные и бесполезные. — Хотя нередко бывало и такое, что по различным причинам студенты попадали на факультеты, которые совершенно не подходили им по характеру.
- То есть, просто пока не было прецедентов? — уточнил Фольквардссон. — Это прописано где-нибудь в уставе Хогвартса?
- Насколько я помню, нет, мистер Фольквардссон. Позвольте узнать, почему вас это интересует?
- Анна Кайнер, — строго и лаконично ответил студент.
Как и многие молодые люди в состоянии любовной эйфории, Ассбьорн старался игнорировать открытую неприязнь со стороны девушки и пытался всячески добиться ее благосклонности, и подобное действие, если оно увенчается успехом, могло бы заставить треснуть лед между ними. Кроме того, он никак не мог понять ее мотивов: Анна окружила себя оболочкой из отчаяния и ненависти и проецирует ее теперь на окружающих. Зачем? Почему мнение Бранау, который почитает всех за мусор, для нее важнее мнения людей, искренне заинтересованных в ней, которые никогда не дали бы ее в обиду?
- Очень талантливая девочка. Очень жаль, что она не учится вместе с вами на моем факультете, — заметил декан Равенкло, нисколько при этом не намекая, что его студенту в таком случае было бы куда проще добиться от нее ответных чувств, за что тот был ему благодарен. — А что с ней не так?
- Я думаю, профессор, вы уже неоднократно слышали о том, что фрекен Кайнер — магглорожденная. А вы знаете, как относятся в Слизерине к таким, как она, — Фольквардссон всего лишь констатировал известный факт, но в его голосе сквозили сталь и ненависть, направленные на представителей змеиного факультета.
- К сожалению, нет, мистер Фольквардссон, — профессор отрицательно покачал головой, печально разведя руками. — Я ничем не смогу вам помочь. Я допускаю, что это может быть во власти директора, однако я не думаю, что после случившегося вы захотите воспользоваться помощью профессора Дамблдора.
- Спасибо, господин декан, — холодно сказал Ассбьорн, — извините, что отнял у вас время, — и, поклонившись, направился к выходу.
- Одну минуту, мистер Фольквардссон! — профессор-коротышка соскочил со стула и засеменил мелкими шажочками к двери, которую еще не успели открыть. — Если вы все-таки рискнете обратиться к директору, то знайте, что это вам будет обязательство на всю жизнь, — в его голосе, выражении лица чувствовалось даже не просто предупреждение, но скрытая угроза — очевидно, декан Равенкло не понаслышке знал, что такое кабала Альбуса Дамблдлора.
- Спасибо, господин декан, — так же холодно, но вежливо ответил Фольквардссон. — Извините, но у меня есть еще дела… С вашего позволения, — и, поклонившись, вышел в коридор.
Что ж, с одной стороны он узнал для себя немало интересного. С другой, жаль, конечно, что даже декан не сможет помочь ему вытянуть Анну из того болота, в котором она оказалась волей Распределяющей Шляпы. К директору он также не собирался обращаться: достаточно вспомнить, как Анна с Карлом отзывались о нем во вторник в библиотеке, или как он пытался применить к ней глубокую легилименцию в среду утром, во время завтрака. Ассбьорн не знал, какие именно цели Дамблдор преследует в отношении немецких студентов в целом, но догадывался, что Анна Кайнер является идеальным объектом для его манипуляций: магглорожденная, без каких-либо связей, необщительная, забитая. Фактически Анне Кайнер угрожают сразу три стороны: слизеринцы (остается надеяться, что после Непреложного Обета, принесенного Малфоем, все остальные змеи от нее отстанут просто из стадного чувства: если так не делает староста, то не будем делать и мы), профессор Снейп и директор Дамблдор (здесь есть смысл надеться на Карла, который, как и в прошлый раз, не оставит ее одну и пойдет вместе с ней к директору, если вдруг ее вызовут).
Кстати, о профессоре Снейпе. Последние слова Шенбрюнна заставили равенкловца несколько пересмотреть свое мнение о мрачном слизеринском профессоре. Будучи деканом, он должен отвечать за безопасность и здоровье своих студентов, как физическое, так и духовное. В среду, когда все случилось, Шенбрюнн сказал, что Кайнер не желает его видеть, но при этом продолжал везде ходить за ней. Также он сказал, что Анна Кайнер находится в безопасности благодаря профессору Снейпу. А сама Анна Кайнер соглашается, несмотря на свои слова и внешнее отношение, терпеть присутствие Карла Шенбрюнна. Отсюда можно сделать вывод о том, что именно декан приказал Шенбрюнну везде следовать за Анной, а ее просто поставили перед фактом. Возникало впечатление, что декан Слизерина просто боится спасовать перед слизеринцами, лояльными идеям Темного Лорда, и подыгрывает им: ведь раньше он лучше относился к Анне и не унижал ее за происхождение, хотя не мог не знать о нем. При этом он, очевидно, не хочет допустить, чтобы с девушкой случилось что-то действительно опасное и непоправимое, и просит приглядывать за ней Шенбрюнна, фактически полностью перекладывая на него ответственность за безопасность своей студентки. Что за очередная тайная игра, только уже профессора Снейпа? Зачем, спрашивается, было уходить из Дурмстранга, чтобы снова столкнуться с межфакультетской враждой и интригами преподавателей и директора уже здесь, в Хогварсте?
* * *
На последовавших затем уроках Лапина благоразумно старалась не высовываться и не привлекать к себе лишнего внимания. Большую часть лекции у Флитвика она доделывала задание по нумерологии, разобравшись наконец-то с преобразованиями координат и их производными, хотя профессору Вектор наверняка не понравится. В этот раз профессор заклинаний решил разнообразить урок и предложил каждому создать иллюзию сосны на своем столе и затем усложнить ее за дополнительные баллы. Однако в последней забаве Анна, к немалому разочарованию декана Равенкло, который был весьма заинтересован в столь талантливой и перспективной, на его взгляд, студентке, не стала принимать участие и, выполнив лишь необходимый минимум на стандартное число баллов, вернулась к себе на последний ряд.
Какой смысл демонстрировать свои способности, если ты была и останешься ничтожеством? Тем более профессор Снейп еще раньше предупредил ее, чтобы она училась хорошо, но при этом вела себя тихо и не выпендривалась, как на первой лекции по заклинаниям.
Урок нумерологии тоже проходил без особых проблем до тех пор, пока профессор Вектор не вызвала ее к доске. Краем глаза Лапина заметила, что нумерологистка в это время проверяла ее домашнее задание. Преподавательница, видимо, заметив на себе чужой взгляд, встала со стула и, смерив студентку строгим недовольным взглядом, молча выписала сложное движение палочкой. Понятно: нужно угадать заклинание и написать на доске арифмантическую формулу. Кажется, что-то из трансфигурации… Ага, программа четвертого курса: сделать из чайника черепаху. Следует отметить, что Анна Лапина была весьма слаба в математических науках. Т.е. она могла, конечно, проанализировать и понять уже готовую формулу или теорему, но не могла самостоятельно вывести, ибо многие алгоритмы и допущения, применяемые на различных этапах вывода, казались ей просто неочевидными, и, следовательно, их необходимо было заучить наизусть. Да, похоже, она в очередной раз что-то не то написала в конце формулы, но никак не могла разглядеть свою ошибку, которую заметили почти все в классе. Староста Гриффиндора и лучшая ученица школы Гермиона Грейнджер аж с нетерпением ерзала на стуле, изо всех сил пытаясь обратить на себя внимание учительницы. От этого Анна почувствовала себя еще большей бездарностью, что и подтвердила ставшая напротив нее профессор Вектор, начавшая рассуждать о том, какая точная наука нумерология, и к чему может привести хотя бы малейшее отклонение в арифмантической формуле. Лапина, в свою очередь, неуверенно предположила, что к падежу спутников в океан, однако ее шутку про ГЛОНАСС, судя по всему, не оценили, и, в особенности, преподавательница нумерологии, урок которой благополучно превратился в занятие по маггловедению.
… День неумолимо приближался к концу. Уроки, а вместе с ними и первая учебная неделя уже закончились, и потому многие студенты предпочли в этот вечер просто расслабиться и провести время в свое удовольствие. В гостиной же Слизерина сейчас было тихо и малолюдно. Змейки в большинстве своем были людьми малообщительными, держались особняками даже внутри собственного факультета, всячески демонстрируя свою гордость и независимость. Они не старались идти на контакты с другими людьми дальше, чем того требовали необходимость и правила приличия. Настоящая дружба являлась здесь крайне редким явлением, ибо считалась признаком слабости и глупости (ведь на привязанностях человека всегда легко играть), а отношения носили в основном деловой характер. И потому, когда не было уроков и не нужно было готовить домашние задания, слизеринцы расходились по своим комнатам или же гуляли по подземельям, которые считали своим полноправным владением.
Лапину такая ситуация вполне даже устраивала: она не будет мешать однокашникам своим присутствием, они в ответ не будут капать ей на мозги. Кроме того, в библиотеку, где она изначально планировала готовить уроки, наверняка придут Гермиона Грейнджер и Ассбьорн Фольквардссон. Первая, согласно данным поверхностной легилименции, начнет читать ей нотации вслед за любимым преподавателем, а также будет попытаться заставить ее зубрить нумерологию. Именно эта черта характера в Грейнджер раздражала Анну больше всего: навязывать всем свое мнение, даже не разобравшись в ситуации, но только лишь потому, что она самая умная и лучше всех знает, как надо.
А Фольквардссон… он не то, чтобы раздражал ее. Просто она не хотела лишний раз пересекаться с человеком, которому она явно нравится, и который снова будет пытаться добиться ее внимания и благосклонности, но которому она не может (или не хочет?) ответить взаимностью. С одной стороны, она не хотела причинять ему боль своим отказом даже просто поговорить, ибо не понаслышке знала, что это такое, с другой — она надеялась, что если они будет редко видеться, то Ассбьорн или просто о ней забудет, уйдя с головой в учебу и науку, или найдет себе новый объект обожания.
Шенбрюнн, как и вчера вечером, занял стол напротив нее. От девушки не укрылось, что он совершенно не горит желанием сидеть вместе с ней в подземельях. Вечер пятницы — идеальное время, чтобы отдохнуть, развлечься, пообщаться с друзьями, а не терпеть общество полусумасшедшей одноклассницы, что она и поспешила до него донести, только в более цивилизованной форме, и также отказалась прогуляться вместе с ним по территории школы. С одной стороны, она боялась, что ее блок вновь может сломаться изнутри, и Шенбрюнн узнает то, что знать ему вовсе не следует. С другой — ей не хотелось чувствовать себя балластом, n-ной лишней в их дружной компании. Одиночество в одиночестве переносится куда легче, чем одиночество в толпе. Она смирилась уже с ним и с презрительным, порой враждебным отношением к ней одноклассников, и со своим положением “долговой рабы”, и с тем, что она просто доставляет всем лишь одни проблемы. Она уже не ждала от жизни ничего хорошего и не хотела давать себе надежду, которая наверняка не оправдается. Наверное, всем действительно было бы лучше, если бы ее просто не было в живых… Душу затопляли отчаяние, мрак и чувство собственной никчемности.
Лапина не сразу заметила Шенбрюнна, смотрящего ей в глаза, и не сразу почувствовала прикосновение к своему сознанию, но поняла, что оно было иным, не таким, как у Снейпа или Дамблдора. Шенбрюнн делал все мягко и аккуратно, будто обращался с очень хрупким и ценным экспонатом. Возникало впечатление, будто он не столько пытается подсмотреть ее мысли, сколько исследовать саму ментальную защиту. Выкинула его из головы, наградив злобным взглядом и прямо намекнув, чтобы он шел, куда собирался, и оставил ее в покое. Ей был не столько неприятен очередной сеанс легилименции, сколько удивил сам факт того, зачем Карл это сделал. Ведь ничего практически важного он не узнал, да и не собирался узнавать. Раньше никто не интересовался тем, как она думает, показывает ли она настоящие эмоции и зачем подменяет их, и ей было странно осознавать, что Карл, несмотря на все, что она ему сделала и наговорила, еще пытался ее понять, разглядеть ее скрытые мотивы.
|
|
|
| PPh3 | Дата: Пятница, 26.10.2012, 20:27 | Сообщение # 130 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| i]… Vivi in vivum transformatio metamorphosium modus maxime simplex est, quia vitae exspirationem non requirit. Quia animus vivi in vivo permanet, sed formam aliam acquirit…[/i] (2)
- … Таак, кто тут у нас? Грязнокровка Кайнер?
… Et cognitio animi in profunda abiit, formae locum concedens. Magus dat eam in potentia mentis ejus: fiat, qaemadmodum manducat mente suae fuere… (3)
- Э… Бранау, а может лучше не надо? Я не хочу связываться с Шенбрюнном.
… Animus vivi permanet, sed ratio in profunda abiit, et homo sapiens, nisi animagus, narrare non potest, quod passus est sub pecoris facie muti… (4)
- Малфой, ты и вправду трус. И если ты не еще не заметил, то любителя грязнокровок Шенбрюнна здесь нет.
… In omni homine suus naturae animus vivit, ecce fiat bestia, serpens vel avis. Animus hic voluntatitis hominis expressio sub facie pecoris est. Possidens ei animagus est, quia magus est, qui essentiam animalis in se accepit, sed in ratione hominis permanet. Incantatio est, quae animi scientiam pecoris dat: “Magicae formae animalis induction”, simplex nimis in impletione, sed mentis concentrationem requirit… (5)
Погруженная в чтение учебника трансфигурации, девушка не заметила, как к ней подошли, и, лишь когда длинные, унизанные тяжелыми дорогими перстнями белые пальцы легли на раскрытые страницы прямо у нее перед глазами, она поняла, что находится в помещении не одна. Так и не решаясь поднять головы, Лапина обвела зал глазами: кто-то, и она даже догадывалась, кто именно, стоял прямо перед ней; еще один парень, тоже слизеринец, Малфой, кажется, стоял неподалеку, облокотившись на книжный шкаф и сложив руки на груди — больше никого не было. Стояла какая-то странная, пугающая тишина. Младшекурсники, которые до этого сидели компаниями по три-четыре человека и готовили уроки на следующую неделю, куда-то испарились, будто их здесь и не было.
- Так-так, фрейлейн Кайнер, неужели вы так и не соизволили научиться хорошим манерам? Или вам не дорога честь факультета Слизерин? — мягкий бархатный баритон не просто сочился ядом, но как будто резал холодным, острым лезвием.
Нехотя подняла голову — дальше делать вид, что она ничего не заметила, не имело смысла. По телу сразу прошел холодный липкий страх. Ее сейчас убьют по ее же собственной глупости, а проблемы потом будут у Снейпа и Карла.
- Правильно боишься, грязнокровка, — почти прошипел Бранау: хотя, как ментальный маг, он был полная посредственность, ему не составило труда увидеть животный страх, плескавшийся в глазах девчонки. — Нужно бояться и уважать тех, кто лучше тебя.
Анна ничего не ответила на его выпад: к дипломатии она была не способна, но понимала, что Бранау не следует провоцировать раньше времени. В отличие от Малфоя, Паркинсон и Буллстоуд, он мог зайти куда дальше оскорблений, и даже самоутверждение здесь не было бы главной целью. Он бы просто поступил сообразно своей морали, будучи твердо уверенным, что ее смерть послужит общему благу. Für des Allgemeinwohl.
Бранау тем временем, не спеша, обошел кресло, в котором сидела девушка, и дотронулся своими пальцами до ее щек, но не так, как делают обычно, желая выразить симпатию, а, напротив, будто касаются чего-то неприятного. Хотя он стоял спиной к ней, она прекрасно чувствовала исходящие от него ненависть и презрение. Им был пропитан сам воздух, которым они вместе дышали. Тело Лапиной сковал страх и холод, сердце бешено колотилось в груди, и перехватило дыхание, но вовсе не от предвкушения удовольствия и наслаждения. Она вообще не ассоциировала эти понятия с Бранау, но власть, обладание — да. Он напоминал сейчас крупного хищного зверя, например, леопарда, уже выпустившего когти (именно их напомнили широко расставленные пальцы, касающиеся ее лица лишь подушечками) и собирающегося поиграть со своей жертвой, прежде чем съесть. Или огромную змею, которая плотно обвивает свою жертву кольцами, готовая в любой момент наброситься и придушить.
- Не противно ли касаться грязнокровки? — спросила Анна, уставившись стеклянным взглядом в пространство чуть выше стола.
Соседки по комнате от нее сторонились, как прокаженной, и потому удивилась, что такой фанат чистоты крови, как Генрих Бранау, не побоялся испачкаться о нее. Хотя она старалась говорить спокойно, голос ее заметно дрожал, как и пальцы, которыми она нащупала палочку в рукаве мантии.
Малфой все это время стоял в стороне и молча, со скучающим выражением лица наблюдал за происходящим. Очевидно, он не принимал участия в спектакле лишь потому, что был связан с грозным Фольквардссоном Непреложным Обетом, запрещающим предпринимать любые действия против фрейлейн Анны Кайнер. К тому же ему, отпрыску древнего бретонского рода, говорящему лишь на английском, французском и гаэльском языках, была практически непонятна немецкая речь, на которой велся диалог, так что оставалось лишь стоять и ждать, пока Бранау закончит развлекаться с грязнокровкой. Малфой лебезил, заискивал перед Бранау, ведь сам отец настоятельно рекомендовал ему наладить дружеские отношения с новым фаворитом Темного Лорда, но в то же время побаивался его и завидовал ему. Хотя Драко Малфой продолжал формально оставаться старостой Слизерина и выполнять возложенные на него обязанности, он утратил свое былое влияние и превосходство, которыми пользовался последние три года с того самого момента, как Маркус Флинт, предыдущий староста змеиного факультета, окончил школу. И теперь его весьма раздражал тот факт, что “законное” место серебряного принца Слизерина, принадлежащее ему по праву (ведь кто может сравниться с наследником древнего рода Малфоев, ведущих родословную еще со времен Мерлина?) занял какой-то чужестранец, о существовании и происхождении которого никто не знал, пока тот не выслужился перед Темным Лордом, зверски замучив пару магглов. Настолько зверски, что, как только появилась возможность покинуть собрание Пожирателей, Драко тут же поспешил освободить свой желудок и в последствии не мог вспоминать о той ночи без содрогания и приступов дурноты.
- Ты же ведь наполовину славянка, — тем же мягким хищным голосом продолжил Бранау, наклонившись над спинкой кресла, так, что говорил теперь над самым ухом девушки; его пальцы постепенно спускались ниже, касаясь уже уголков рта и подбородка. — А славянки всегда отличались страстным и пылким темпераментом…
Лапина проглотила застрявший в горле ком и постаралась выровнять дыхание. Прикосновения Бранау вызывали у нее лишь страх и омерзение. Она не знала, сколько еще можно и нужно терпеть, но в данный момент, считала она, еще рано предпринимать ответные действия.
- … который так приятно подчинить, покорить, растоптать!.. Что же ты молчишь, грязнокровка? — процедил сквозь зубы Генрих, грубо схватив девушку за подбородок и развернув к себе лицом. — Где же ласки, которыми ты наверняка одаривала Шенбрюнна? — но встретил в ответ лишь молчаливый, но злобный взгляд зеленых глаз, в которых полыхнул огонь ненависти. — Ненавижу грязнокровок!
И со всей силы сжал девичий подбородок, врезаясь ногтями в гладкую белую кожу, а гримаса боли, исказившая лицо Кайнер, только забавляла его и вызывала удовольствие, удовлетворение от собственного господства над теми, кто слабее его.
- Ненавижу идиотов!.. — также процедила сквозь зубы Анна, с ненавистью посмотрев в глаза своему врагу. Уже скоро, уже почти сейчас…
Бранау не собирался реветь от злости, что кто-то посмел обозвать бранным словом его, наследника древнего чистокровного рода, но одно его показное спокойствие, хладнокровие, чувство собственного господства над миром (пусть оно ограничивается лишь территорией факультета Слизерин и возможностью мучить магглов на собраниях Темного Лорда), сочащиеся ядом слова, бьющие точно отравленным острым клинком, внушали куда больший ужас, чем ярость и ненависть, плескавшиеся в его серых глазах.
- Как ты смела, тварь?! — прошипел он, резко оттолкнув от себя Кайнер и дав ей по шее так, что она ударилась о край стоящего сзади стола.
Бедная спина, бедная! Хотя, если бы ей сломали позвоночник, то она уже валялась бы безжизненной тушей у ног Бранау. Так… осторожно… сосредоточиться, не привлекать лишнего внимания… Пора!
- *Stupefac!* — резкий выпад невербальным заклинанием в сторону Бранау, который очень вовремя отвел свой взгляд, чтобы вытереть дорогим батистовым платком руки, запачканные после “общения” с грязнокровкой. Даже не успел увернуться. — *Stupefac!* — и такая же участь постигла поднявшего палочку Малфоя.
Плохи дела: они скоро оклемаются и не оставят ее так просто, — Анна небрежно закидывала в сумку учебники и тетради. Теперь ее решение избавиться от Карла показалось ей глупым и сумасбродным: при нем Бранау никогда не нападал и даже не решался подойти к ней— Что же делать? Авада? — Однозначно нет: ей не хотелось снова становиться убийцей, причем сознательно, даже если объект — полная мразь, да и Непростительные наверняка засекут в Хогвартсе. Изменить память?
- Ты, мразь! Everto statum! (6) — Лапина едва успела увернуться: над тем местом, где она только что стояла, образовалась крупная выбоина: если бы заклинание оказалось невербальным, то при своей невнимательности она уже лежала бы мертвая.
- Tormenta! (7) Sectumsempra!
- Aegis Palladis! (8)
Очнувшийся к тому времени Малфой лишь удивленно хлопал глазами и не мог толком понять, что происходит. Эти двое что, решили дуэль прямо в гостиной устроить?! Да Снейп с него три шкуры за это спустит! Каким бы фавором ни пользовался юный Драко Малфой у своего декана, есть вещи, которые тот ему точно не простит. Вчера профессор ясно дал ему и Паркинсон осознать вину за распространение слухов о не существующих на самом деле отношениях Шенбрюнна и Кайнер за пределами Слизеринской гостиной. Кроме того, как староста, Драко должен был улаживать все возникающие на факультете споры и конфликты, если они не требовали вмешательства декана, и следить за порядком в общежитиях.
- Эй! Остановитесь! — крикнул он, но дерущиеся не обратили на него никакого внимания.
- Thorax! (9) — поток заклинания обогнул немца, искромсав в щепки стоявший позади него шкаф. — Caedo interius! (10)
Драко достал палочку и поднял ее в нерешительности, не зная, что предпринять: оглушить Кайнер было бы лучше всего, но нельзя, Бранау — тоже не лучше, ведь получится, будто он поддерживает грязнокровку.
- *Scutum! (11) Magicae formae animalis inductio!* (12) — мысленно произнесла Лапина заклинание, вычитанное ранее из учебника трансфигурации, и выполнила сложное витиеватое движение палочкой — заклятия, связанные с превращением одних объектов в другие, как ни странно, для нее было проще выполнять невербально.
- Putulentia viscerum! (13) — успел выкрикнуть Бранау, прежде чем его тело стало стремительно уменьшаться в размерах и изменяться в формах.
Лапина пригнулась: проклятие пролетело прямо над ней, угодив в висевший на стене гобелен, который тут же начал быстро истлевать, подобно брошенному в огонь целлофановому пакету. А Бранау, казалось, даже не понял, что произошло, но лишь недоуменно и беспомощно озирался по сторонам, что было вполне логично, ведь мрачные каменные подземелья не являются естественной средойt обитания белых хорьков.
Круто! Получилось! — на лице девушки, все еще продолжавшей крепко сжимать палочку, появилось выражение мрачного удовлетворения.
- Ты!.. Что ты наделала? — подал голос Малфой, нацелив палочку на одноклассницу.
Его руки, как и голос, дрожали, лоб покрылся холодным потом, кровь бешено стучала в висках, а дышать становилось все труднее и труднее. Он изо всех сил пытался убедить древнюю магию, что не собирается убивать девчонку или причинять ей вред, а просто оглушить.
- Stu…pe… — Малфой не смог договорить заклинание: руку стало немилосердно трясти, от страха стучали зубы, раскалывалась голова, перед глазами прыгали темные точки, кровь, казалось, вот-вот закипит в сосудах и все… finis. Предел.
- *Magicae formae animalis inductio!* — снова еще один сложный пасс, и на месте старосты Слизерина появился еще один белый хорек.
Хотя к наследнику древнего рода Малфоев Лапина испытывала откровенную неприязнь, ибо тот также относился к ней не лучшим образом, смерти ему не желала. И вообще, считала она, парни сами нарвались на неприятности: она ни к кому не лезла, тихо сидела в гостиной и никому не мешала, не разглагольствовала, подобно Грейнджер, о правах магглорожденных, так что нечего было к ней лезть. Девушка испытала чувство мрачного удовлетворения: хотя она тоже допустила немало ошибок в сложившейся ситуации, ей удалось одолеть сильного противника и самой отделаться лишь небольшими потерями. Восстановила заклинанием уже почти истлевший гобелен и превратившийся в щепки шкаф. Конечно, плохо, что не удалось вернуть книги, но их там было столько, что если пользоваться общими Чарами восстановления, то все тексты просто перемешаются в кучу. И, скорее всего, эти книги не очень редкие: раз ими набиты все шкафы в слизеринской читальне, значит, их можно будет скопировать заклинанием.
Дальше оставаться в гостиной было небезопасно: не хватало ей еще выяснять отношения с Малфоевскими дружками. Тогда уж и в самом деле будет проще перебить весь Слизерин, чтобы отвоевать свое право учиться здесь. Некстати вспомнилось предложение Санта-Клауса о переводе на Гриффиндор, но она тут же его отбросила. Пусть там никто не будет называть ее грязнокровкой, зато начнутся заново бесконечные расспросы, нотации Грейнджер, уговоры поучаствовать в какой-нибудь местной тусовке или шалости. Большинство гриффиндорцев, как уже успела заметить Лапина, не отличались тактичностью, им было откровенно плевать, хочешь ты с ними говорить или нет. Хотя, опять же, это, наверное, черта не столько гриффиндорцев, сколько в целом людей, не отличающихся широким кругозором и высоким уровнем культуры, которых ничего больше не интересует, кроме как узнать и потом перетирать, сидя на скамейке у подъезда или во время семейных застолий, подробности чужой личной жизни. И Слизерин с его ледяным молчанием и презрением в этом отношении определенно являлся меньшим из двух зол.
Вышла из читального зала, миновала каменный холл с фонтаном, прошла по темным, извилистым, то опускающимся, то поднимающимся коридорам. До ужина оставалось около получаса, так что в библиотеку по большому счету не было смысла идти, однако это была единственная комната в Хогвартсе, где можно было провести время в тихой и спокойной обстановке, и где вероятность того, что на тебя нападут, крайне мала. Заодно будет лишний повод пройти через двор, чтобы подышать свежим воздухом гор, которого так не хватало в подземельях.
Начинало темнеть. По лиловому небу быстро проплывали розовые облака, дул ветер, срывая с деревьев уже начинающие желтеть листья и кружа их по двору, погруженному в синюю тень, которую отбрасывала башня Равенкло. Лапина остановилась посреди крытой готической галереи, облокотилась на балюстраду. Прохладный ветерок приятно обдувал лицо, заставляя податься ему навстречу. Разум и тело наполнило ощущение невероятной легкости и эйфории.
- Вот блаженная!
- Да эта грязнокровка еще более чокнутая, чем Лунатичка Лавгуд!
Это были студенты-слизеринцы, в основном с третьего по пятый курс, которым стало очень интересно, почему это вдруг Кайнер так быстро выскочила из гостиной, не прихватив с собой красавчика Шенбрюнна. Они не могли не заметить, что всю эту неделю даже после ссоры тот постоянно находился рядом с ней, по официальной версии за тем, что ему “поручено следить, чтобы мисс Кайнер случайно не опозорила факультет Слизерин своим маггловским поведением”. И потому, они крайне удивились, обнаружив ее здесь, на галерее, наслаждающуюся ветром и явно не напоминающую человека, который что-то замышляет, или которому есть что скрывать от окружающих.
- Эй, грязнокровка!
Но девушка, казалось, вообще ушла в другую реальность. Приподнявшись на цыпочках, она слегка наклонилась над балюстрадой, вытянув правую руку вверх, словно пыталась схватить воздух, глаза ее были прикрыты, а на губах застыла мечтательная улыбка.
- Мм… Нортон, я думаю, этого не стоит делать, — неуверенно сказала худенькая девочка с плавными чертами лица и темно-русыми завитыми волосами, завязанными белой лентой, заметив, как ее одноклассник направился к странной старшекурснице. — Она ведь ничего плохого нам не сделала и ничуть нам не мешает. Правда.
- Заткнись, Иветта! — перебила ее девочка с худым, некрасивым лицом и волосами мышиного цвета, заплетенными в две тонкие косички. — Только и знаешь, что жалеть всех сирых и убогих!
- То-то твой старший братец обрадуется, что его сестра — дура и защитница грязнокровок! — поддержал мышиноволосую полный широкоплечий парень ее возраста. — Фу! Позор роду Ноттов!
- Забыла, кого надо уважать, грязнокровка? — хищным голосом сказал Нортон, грубо схватив девушку за волосы. — На колени! Или тебя не учили хорошим манерам.
- *Repello!* — и обнаглевший пятикурсник отлетел на несколько метров назад.
Остальные слизеринцы недоуменно переглянулись между собой. Все вместе подняли палочки, однако у некоторых, особенно девочек, они дрожали. В глазах отчетливо читался страх.
- А теперь слушайте меня… — почти прошипела Кайнер злым надломанным голосом, а взгляд ее выражал ненависть. — Я знаю, что смогу справиться со всеми вами, и потому, во избежание лишних проблем и кровопролития, предлагаю сделку: мне до вас нет ровно никакого дела, я вас не трогаю; вы же можете относиться ко мне, как хотите, ненавидеть и презирать, сколько хотите, но. Никогда. Не смейте. Меня. Трогать! — на последней фразе девушка четко отделила каждое слово, чтобы произвести на однокашников нужный эффект. — Иначе с вами будет то же, что и с ним, — и указала на уже очухавшегося Нортона.
Пятикурсники покорно опустили палочки и отступили, кто к стене, кто к балюстраде, дав пройти странной семикурнице, от которой так и веяло опасностью и враждебностью. Что-то в ее голосе, манере поведения действительно заставляло их поверить, что ей не составит труда справиться сразу с несколькими противниками. Юным аристократам с детства внушали, что магглы и магглорожденные — просто мусор и не заслуживают ничего, кроме ненависти и презрения, и что если бы не эти дурацкие законы о сокрытии магического мира, принятые Министерскими чиновниками, чтобы защитить собственные шкуры, то всех магглов можно было бы раздавить одним ногтем. А Кайнер в эти представления совсем не вписывалась и даже невольно (только тсс, об этом — никому) вызывала уважение: она сильная ведьма и не боится их, но при этом, в отличие от заучки Грейнджер, не стремится переделать чужой для нее мир, но просто приспособиться к жизни в нем.
Лапина чинно прошла между ними, смерив каждого враждебным, внушавшим страх взглядом, и, демонстративно не оглядываясь назад, быстро зашагала в сторону библиотеки. Ей было противно и гадко на душе, и дело бы не столько в эгоистичных змейках, страдающей повышенной манией величия, сколько в ней самой. За прошедшие годы она уже забыла, что такое школьная травля, потеряла к ней иммунитет. В школе за ней закрепилась прочная репутация одиночки, зубрилы-отличницы и весьма странной девочки. Странность заключалась в том, что Анна была в те годы особой крайне-мечтательной и часто витала в облаках, что, однако, не сказывалось отрицательно на учебе, вместо того, чтобы, подобно одноклассницам, обсуждать своих ухажеров, новые шмотки и посещение дискотек. А тот факт, что она увлекается средневековым искусством и недавно выучила латынь (а просто язык понравился), вообще вызывал смех либо снисходительную улыбку у многих ее ровесников. Настоящая же сенсация случилась, когда выяснилось, что она встречается с парнем. Ведь у таких чокнутых, зарывшихся в своем собственном мирке людей по определению не может быть личной жизни.
И совсем по-другому было в университете, вернее, на химфаке (да и на других естественно-научных факультетах, наверное, тоже). Здесь все были похожи и непохожи одновременно. Похожи — потому что у каждого была обязательно какая-нибудь сумасшедшинка, странность, которая не особо выделялась на фоне других. Непохожи — потому что у каждого эта странность была своя. И почти все люди были творческие, с художественным или музыкальным образованием, либо сочиняли стихи и рассказы. Ученый человек, исследователь в принципе не может быть нетворческим, ибо должен постоянно искать или создавать что-то новое, до чего еще не додумались другие. Даже сам процесс объяснения научных результатов вне зависимости оттого, положительные они или отрицательные, ожидаемые или неожиданные, предполагает под собой творческое мышление, анализ имеющихся фактов и синтез новых гипотез. Здесь все были терпимы к странностям и увлечениям друг друга, и никто никого не высмеивал. Это была весьма благоприятная и где-то даже тепличная среда для личностного роста таких людей, как Анна Лапина, позволяющая получить новые знания и опыт, научиться самостоятельно мыслить, но также выработать определенные амбиции. И потому ей было стыдно сейчас, что она, по сути дела, взрослая женщина, квалифицированный специалист-химик и кандидат наук, позволяет над собой издеваться, унижать себя. Лапиной казалось, что в последние годы она хотела не так уж и много: работа, которая была бы ей по душе, и с которой она могла стравиться, подходящая интеллектуальная среда, крыша над головой, нормальная еда и компьютер с Интернетом. Она уже не мечтала ни о личном счастье, ни о каких-то особых карьерных перспективах. Просто знала, что ей, с ее характером и способностями, будет трудно этого добиться и еще труднее — удержать. Плохо это — рыпаться по карьерной лестнице дальше, когда ей и так худо-бедно хватает на жизнь. Да и вообще, карьеризм — это плохо. И, тем не менее, ее личные амбиции не позволили ей согласиться уехать из Москвы куда-нибудь в другой город (да хоть обратно к себе в Ростов), где было бы проще в материальном плане, но где был бы намного ниже уровень науки. И те же амбиции и гордость заставляли ее сейчас глотать горькие слезы обиды, ввергали в уныние оттого, что ей, такой умной и способной ученице, не дают жить с комфортом. Правильно: чтобы жизнь медом не казалась.
Мышиноволосая тем временем подбежала к Нортону, чтобы помочь ему подняться, однако тот, едва встав на ноги, лишь отмахнулся от девочки, сказав, что ему не нужна помощь влюбленной в него курицы, и что если они уже помолвлены, то это не значит, что она может хлопотать над ним, как мамочка. Девчонка надула губы, и, естественно, захныкала, однако одноклассники тут же поспешили напомнить ей, что истинная леди не должна вести себя подобным образом. Что касается Иветты Нотт и ее подруги Урсулы Флинт, то они поспешили покинуть место разборок, как только появилась такая возможность.
Нортон, видимо, не понял преподнесенный ему урок и решил снова поставить грязнокровку Кайнер на место, а попятившимся, было, назад товарищам по факультету, пришедшим вместе с ним, довольно прозрачно намекнул, что если они не будут участвовать в его авантюре, то станут предателями крови. В итоге все вместе направились в Западное крыло, а именно в библиотеку, где обычно ошиваются грязнокровные ботаники-зубрилки, считающие, что если они выучили наизусть все учебники от корки до корки, то им уже обеспечена первоклассная карьера в магическом мире.
- Эй, грязнокровка, забыла свое место, кого бояться надо?
- Ты должна извиниться перед Нортоном!
- Ты позоришь наш факультет!
- Малфой сказал, что декан поручился за тебя. Неужели ты хочешь подвести его?
Казалось, юные слизеринцы, ослепленные собственной ненавистью и желанием утвердиться, совсем забыли, что профессор Снейп, на которого они только что ссылались, запретил им употреблять это слово вне факультетской гостиной, — если бы им на пути попался кто-то из преподавателей или старост, то немедленно оштрафовал бы за неподобающее поведение и оскорбление других учеников и отвел бы к декану. Тогда вопрос о том, кто больше позорит свой факультет, стал бы совершенно под другим углом. Но преподавателей поблизости не наблюдалось, а с тех пор, как Малфой стал старостой Слизерина, дедовщина и безнаказанность превратились в обычное явление. Как правило, объектами насмешек и издевательств становились студенты младших курсов, не принадлежавшие к богатым и уважаемым фамилиям. И те не смели жаловаться декану — боялись. К тому же профессор Снейп все равно прикроет своего крестника и сына одного из членов попечительского совета. А грязнокровка на их собственном факультете — просто идеальная мишень, на ком можно вымещать свою злобу и ненависть, и за счет кого можно самоутверждаться, отыгрываясь за многочисленные запреты, нотации и наказания родителей и прочих родственников.
Глаза застилали слезы, ноги сами несли ее к широким дубовым дверям, ведущим в библиотеку. Она могла позволить себе защищаться, дать серьезный отпор, когда на нее нападали по-настоящему, как это было сегодня с Бранау. Но правильно ли будет кидаться “Stupefac” и “Silentium” в толпу тупых подростков? Именно тупых подростков, которые лишь пытаются самоутвердиться и не хотят открыть глаза и уши, принять тот факт, что весь мир не крутится вокруг них. Им бесполезно что-либо доказывать, бесполезно отпираться. Она сама во всем виновата. Что поехала в эту долбаную Англию. Что увязалась поздно вечером за тем бандитом в Антворде. Что она, не раздумывая, только из чувства мести убила Хвоста, из-за чего, собственно, и попала в Слизерин. Что она выжила вместо того, чтобы погибнуть во время нападения Пожирателей на “Fine Chemicals”. Она действительно лишь одним своим существованием создает всем проблемы и достойна только ненависти и презрения, а не уважения, чего бы там не говорил ее шеф про красные дипломы и кандидатские степени (которые здесь, кстати, недействительны).
2) (лат.) … Трансформация живого в живое самым простым видом превращений является, ибо замирания жизни в превращаемом объекте не требует. Ибо дух живого в живом остается, но иную форму приобретает…
3) (лат.) … И сознание живого в глубины уходит, форме место уступая. Мудрец дарует ее силой помышления своего: да будет, как он велит мыслию своею быть…
4) (лат.) … Дух живого остается, но ум в глубины уходит, и не может человек разумный, если не анимаг он, рассказать, что было с ним в обличие скота бессловесного, ибо не обладает разумом скот бессловесный, и мысли его будут мысли скота бессловесного…
5) (лат.) … В человеке каждом свой дух природы живет, будь то зверь, гад или птица. Дух сей есть выражение воли человека в обличье животном. Владеющий им анимагом зовется, ибо есть мудрец, принявший на себя сущность животную, но в разуме остающийся в человеческом. Заклинание есть, дарующее знание духа животного: “Анимагической наведение формы”, в исполнении простое зело, но рассудка сосредоточение требующее…
6) (лат.) “Разрушаю состояние”. На мой взгляд, это не совсем удачный перевод. Глагол “evertere” имеет также значения “ниспровергать”, “выворачивать”, “опрокидывать”. По смыслу заклинание является усиленным вариантом “Stupefac” и представляет собой вихревой поток большой ударной силы, который не просто вырубает человека, но и откидывает назад (приблизительно как это показано в фильме “ГП и ТК”). При этом происходит временное смещение центров тяжести внутренних органов, потеря равновесия и дезориентация в пространстве, так что, даже очнувшись, человек не может быстро прийти в себя.
7) (лат.) Пытка, мучение
8) (лат.) Щит Паллады
9) (лат) Броня, панцирь
10) (лат.) Бью изнутри
11) (лат.) Щит
12) (лат.) Наведение анимагической формы.
13) (лат.) Гниение плоти
|
|
|
| PPh3 | Дата: Пятница, 26.10.2012, 20:31 | Сообщение # 131 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Погруженная в свои безрадостные мысли, девушка не заметила выходящего из библиотеки студента, в результате столкнувшись с ним под дружное улюлюканье пришедших следом за ней слизеринцев. Но случилась вовсе не то, что она ожидала: ее не грубо оттолкнули в сторону, прочитав нотацию о том, что надо смотреть, куда идешь, а обняли, будто ждали встречи с ней.
- Рад вас видеть, фрекен Кайнер, — это был никто иной, как Ассбьорн Фольквардссон.
В другой ситуации она бы просто сбежала от него в лучшем случае, в худшем — еще бы и огрызнулась на его приветствие, но сейчас, как бы она ни хотела этого признавать, ей нужна была защита и поддержка, которую, в лице Карла Шенбрюнна, она так грубо и необдуманно отвергла двумя часами ранее. К тому же, это было бы глупо — отказываться от помощи при данной расстановке сил: слизеринцы от нее не отстанут до самого Большого зала, и если она их всех вырубит, то попадет на ковер к Снейпу, чего, после вчерашнего, ей очень не хотелось.
Всего месяц назад она искренне хотела подружиться с мрачным профессором зельеварения (возможно за неимением в радиусе доступности других особей вида Homo Sapiens с подходящим уровнем интеллекта), и каждую беседу, в которой он не ограничивался парой дежурных саркастичных фраз, считала своеобразным актом доверия с его стороны. Теперь же, когда он замкнулся в себе и превратился в грозного декана Слизерина, потакающего своим любимым змейкам, в основном, детям “коллег по цеху”, и вынужденного постоянно играть свою роль, она стала всерьез его бояться. Он — ее начальник, она — его должник, и это дает ему право сделать с ней, что угодно. Она — всего лишь вещь, причем ненужная. Поэтому декана лучше не злить.
Фольквардссон же вполне искренне хотел ее защитить и заодно надавать по шее всем, кто посмел оскорбить ее — он не скрывал от нее свои эмоции, показывая свое доверие и прося довериться ему в ответ. И он действительно был рад встрече с ней, возможности увидеть ее, обнять ее. Как же ей это было знакомо, но в свое время она не смела мечтать и о половине того, что он сейчас к ней испытывал. И если выбирать из двух зол меньшее, то ей определенно будет легче потом поунижаться перед ним: в отличие от профессора Снейпа, он хотя бы ядом не плюется.
- Что, грязнокровка, нашла себе новую жилетку и защитничка?! — кажется, это был Басингтон, один из дружков Нортона.
Анна почувствовала, как напрягся державший ее Ассбьорн. Резкое и, в то же время, легкое, выверенное движение за спиной — достал из наручной кобуры волшебную палочку — ей никогда такому не научиться — а второй рукой еще крепче прижал ее к груди. Чувство уединения, защищенности, как будто мира позади нее просто не существует, а где-то совсем рядом, под несколькими слоями одежды, бьется сердце, дарующее ей все это.
- Предупреждаю первый и последний раз: если еще хоть кто-нибудь посмеет тронуть пальцем или оскорбить фрекен Анну Кайнер, будут иметь дело со мной! Всем ясно?
Сейчас от юноши исходили холодная ярость и опасность, но направленные не на нее, а на внешний мир, от которого он пытался ее защитить.
- Не беспокойтесь, Анна, со мной вам ничего не грозит, — вновь сказал Фольквардссон через пару минут, посмотрев на девушку сверху вниз. — Нам лучше уйти отсюда.
Только теперь девушка рискнула повернуть голову и осмотреться по сторонам: сейчас они были абсолютно одни. И не было ни драки, ни дуэли — она бы уловила невербальные заклинания. Неужели просто испугались? Вполне возможно: Фольквардссон, когда хотел, мог производить впечатление человека очень сильного и мстительного, которому лучше не переходить дорогу. Это ли имел в виду Карл, сказав, что будет плохо, если их интересы разойдутся?
Ассбьорн же, так и не отпустив ее, увлек за собой в соседний коридор, и то, что произошло потом, добавило еще больше противоречий в ее немало искаженную, уже треснувшую систему ценностей. Она буквально чувствовала исходящую от него любовь и защиту. Он наслаждался ее близостью, тем, что она здесь, рядом, в его объятьях и передавал это наслаждение ей. Она знала, что это плохо, что это нельзя чувствовать, но он как будто заразил ее. Если к Карлу, как к объекту для нее недосягаемому, по ее же собственному убеждению, для которого она всего лишь тряпка, она испытывала, скорее, платонические чувства, то Ассбьорн был здесь, рядом. Он снизошел до нее, чтобы открыться ей и больше никому, он обеспечил ей защиту, благодаря которой до сегодняшнего дня все слизеринцы вслед за Малфоем и Паркинсон не рисковали приблизиться к ней или оскорбить, и спас ее сегодня от тех же слизеринцев. Нет, это вряд ли была любовь (ведь любить-то она не умела), но, скорее, своеобразная благодарность, неосознанное желание сделать приятное в ответ. Руки так и тянулись, чтобы обвить его шею, чуть приоткрытый рот жаждал поцелуя — она догадывалась, что он хотел этого, и проецировала его желания на себя.
Анна редко смотрела в глаза чужим людям — боялась, что они выдадут весь спектр эмоций, сдадут ее на осмеяние публике в самый неподходящий момент. Но Фольквардссон не рассмеялся, нет, и не приложил ее тут же к стене, чтобы удовлетворить свое мужское начало, как поступило бы на его место большинство парней, раз “девка сама захотела”. Напротив, он смотрел на нее с нескрываемой добротой, нежностью и наслаждением. Он немного расслабил объятья, как бы давая ей возможность выбора, и она воспользовалась: ведь на самом деле она его не любит, это просто временное помешательство, поэтому она не должна отвечать взаимностью. Разум говорил ей немедленно бежать, оставить это никому не нужное баловство, но его подавляли, затуманивали еще не остывшие и бьющие через край чувства эйфории и наслаждения. Не нашедшие себе выход стандартным способом, они изливались магической энергией, заполняя все пространство вокруг. Она поддалась сумасшедшему танцу магии и собственных ощущений. Ее глаза были закрыты, а воображение рисовало образы, которые она тут же создавала в реальности интуитивными, неосознанными движениями, используя беспалочковое волшебство. И в ее голове, и за ее пределами кружил водоворот белых и золотисто-оранжевых бликов, все было красиво, гармонично, симметрично, она поистине наслаждалась тем, что создала сама… Нечто подобное уже было, когда она в первый раз использовала элементальную магию в номере “Дырявого котла”.
Выброс магической энергии достиг пика и резко прекратился, наваждение спало. Открыла глаза: Фольквардссон смотрел на нее уже с нескрываемым интересом, восхищением и благоговением. Только этого еще не хватало: она только что вела себя, как сумасшедшая, а он тащится от этого. Шлюха! Похотливая шлюха! Вот кто она! Он должен ее ненавидеть, презирать, а не восхищаться. Это не должно больше повториться! И есть только один способ прекратить это раз и навсегда.
- Анна, вы элементалистка? — спросил Ассбьорн с неподдельным интересом и благоговением в голосе.
Нечто подобное Лапина заподозрила еще на уроке заклинаний, когда он устроил спектакль с сосной, но не придала этому значения, поскольку пыталась усиленно доделать домашку по нумерологии. А сейчас он практически сам признался, что тоже является элементальным магом. Из купленной Снейпом книжки Анна уже успела узнать, что элементальная магия является очень редкой способностью среди волшебников, даже более редкой, чем ментальная магия, и потому нередко приравнивается к арканам. Известно, что волшебники стремятся сохранить арканы, для чего заключают браки с такими же чистокровными, однако еще более выгодным и сильным считается так называемый брак “с полным сохранением арканов и способностей”. Как правило, такие браки заключаются между родственниками или между двумя ветвями одного рода, который когда-то разделился. А вот это уже плохо, ибо Фольквардссон теперь от нее не отстанет и будет бегать, как идиот: плевать, что она магглорожденная, когда есть почти “полное совпадение арканов и способностей”.
В ответ девушка лишь смерила его мрачным недовольным взглядом. Энтузиазма у юноши заметно поубавилось, но, тем не менее, он рискнул к ней приблизиться.
- Я догадывался, что ваши предки, как и мои, восходят к древнему роду Блигаардов. И сейчас я получил этому подтверждение, — с воодушевлением продолжил Фольквардссон, взяв Анну за руку.
- Это вы так думаете, Ассбьорн Фольквардссон, — сердито ответила Лапина, резко одернув руку, — чтобы оправдать ваше глупое влечение к грязнокровке! Имейте гордость и перестаньте за мной бегать! Я не нуждаюсь в вашем покровительстве! — и, взмахнув широким рукавом мантии так, что обескураженный Фольквардссон невольно отскочил в сторону, быстро выбежала из коридора.
Она действительно шлюха, шлюха, шлюха! Ведь это ненормально любить одновременно двоих мужчин. Да и не любовь это, а обыкновенная похоть! Лапина чувствовала себя так, будто вывалилась в грязи. И дело было даже не в Шенбрюнне или Фольквардссоне, а в тех противоречивых чувствах и желаниях, которые она к ним испытывала: если о первом она могла лишь мечтать, таясь в мыслях от себя самой, а его близость вызывала ненормальное желание покориться, ибо Карл как бы довлел над ней, воля его стояла выше ее, то последний словно снисходил до нее, воспринимался как нечто близкое, родное, дарующее радость и покой. Так не должно быть! Так плохо! Она должна немедленно убить в себе эти ростки, пока они не пустили корни слишком глубоко: ей ни к чему еще один год боли и мучений. К тому же, рассуждала она, безусловная любовь, когда любишь человека целиком и полностью, таким, какой он есть, лишь за то, что он существует на свете, бывает только вначале отношений, но затем она проходит, и наступает либо разочарование, либо желание переделать человека под себя, своеобразное создание собственной эмоциональной, характерной проекции. Также настоящая любовь — это когда готов пожертвовать всем ради любимого человека, оставить все и идти за ним хоть на край света, ибо видишь в нем свое счастье, свой смысл жизни. А Лапина не хотела, чтобы ее переделывали, не хотела ничем жертвовать, и уже это обрекало ее на одиночество, которое, впрочем, не особо ее тяготило.
* * *
Время ужина уже наступило, однако большая часть студентов только подтягивалась к Большому Залу: за отсутствие пунктуальности, если последняя не касалась уроков, здесь особо не наказывали. К тому же, в пятницу вечером можно было с чистой совестью заняться чем-нибудь более интересным и увлекательным, чем корпеть над учебниками, так что необходимость вовремя питаться нередко отходила на второй план.
Девушка уже почти дошла до больших дубовых дверей, как кто-то резко схватил ее сзади за ворот мантии и затянул в стенную нишу за колонной.
- Мисс Кайнер, разве вас не учили здороваться с преподавателями? — не узнать бархатный, сочащийся желчью баритон мрачного Мастера зелий было практически невозможно.
- И-извините, профессор, я вас н-не заметила, — неуверенно ответила Анна, едва удержав равновесие, когда мужчина отпустил ворот ее мантии.
- Меня это не волнует, однако в следующий раз подобная ваша невнимательность может обернуться потерей баллов для факультета Слизерин.
Лапина проглотила застрявший в горле ком: если факультет потеряет баллы именно из-за нее, то ей однозначно не удастся избежать коллективных разборок, и никакие клятвы ее не спасут.
- Этого больше не повторится, сэр, — сказала девушка, опустив ресницы.
- Хотелось бы мне на это надеяться, мисс Кайнер, — заметил декан Слизерина, соединив ладони и коснувшись кончиками пальцев подбородка. — Кстати, мисс Кайнер, почему с вами нет мистера Шенбрюнна? Кажется, я не отменял свое поручение для него.
- Э…он, наверное, уже в Большом Зале, — предположила Лапина: только сейчас она поняла, что своей глупой выходкой сделала хуже не только себе, но и Карлу, заставив нарушить его свои обязательства (не важно, насколько глупыми они казались) и навлекши тем самым на него гнев декана.
- Следуйте за мной, мисс Кайнер, — строго сказал профессор, дав Лапиной знак следовать за ним.
Они еще немного прошли по коридору первого этажа, после чего мужчина рывком открыл дверь и, грубо схватив девушку за руку, втолкнул ее внутрь. Это оказалась небольшая, хорошо меблированная, но несколько мрачноватая комната с камином и единственным окном напротив двери. По наличию мягких кресел и диванов, лежавших на столах и полках папок с расписаниями, личными делами студентов и предметными журналами, было нетрудно догадаться, что это, скорее всего, учительская и комната отдыха в одном экземпляре.
- Я вас спросил, “почему”, а не “где”, мисс Кайнер, — продолжил Снейп, запечатав дверь заклинанием и наложив заглушающие чары. — Очевидно, ответ на последний вопрос вы тоже не знаете, ибо мистер Шенбрюнн отсутствует в Большом Зале.
- Я сама заставила его уйти, — неожиданно твердо сказала девушка, подняв глаза и посмотрев на своего декана.
- Очевидно, для того, чтобы устроить затем дуэль с мистером Бранау и мистером Малфоем, — полным сарказма голосом сказал зельевар, нависнув над студенткой. — Я был лучшего мнения о вас и ваших умственных способностях. Похоже, в своем безрассудстве и стремлении находить приключения там, где их не должно быть, вы ничем не отличаетесь от остолопов Поттера и Уизли. Я разочарован в вас, мисс Кайнер, — большие зеленые глаза девчонки смотрели на него со страхом и отчаяньем. — Я думаю, мне стоит принять предложение директора Дамблдора о вашем переводе на Гриффиндор: вы прекрасно разбавите компанию тамошних тупиц.
Естественно, слизеринский профессор не собирался переводить свою протеже на факультет львов, во всяком случае, в ближайшее время; ему было важно увидеть ее реакцию. Он ожидал, что она будет просить его дать ей второй шанс или хотя бы поинтересуется возможностью перевестись на другие факультеты, кроме Гриффиндора. Но она просто молчала, выражая лишь покорность и смирение. Неужели она сломалась? Так быстро? Хотя она перенесла ничтожно малую часть в сравнении с тем, что ему пришлось вытерпеть в школе. В любом случае, он не собирается за ней везде ходить и вправлять ей мозги — для этого есть Шенбрюнн, — а у него и своих проблем хватает, чтобы тратить время еще и на нее.
- Где, позвольте узнать, вы спрятали трупы? — ледяным голосом прошипел Снейп, уперев руки в стену над плечами девушки так, чтобы она не смогла сбежать и была вынуждена смотреть ему в глаза.
- Но я никого не убивала, — Анна отрицательно покачала головой.
Движения ее были резкими и дергаными, тело била мелкая дрожь, а сердце бешено стучало в груди. Она здесь абсолютно чужая, никто, она вообще de-jure не существует, поэтому вполне вероятно, что в этом практически полностью враждебном для нее мире малейший ее поступок будут оценивать как тяжкое преступление.
- Мистер Басингтон, мистер Нортон и мисс Хелви сообщили мне, что в комнате для выполнения домашних заданий вы сидели одна, однако вскоре к вам присоединились мистер Малфой и мистер Бранау, после чего послышался шум и выкрики заклинаний, а затем вы также одна покинули комнату, оставив после себя немало разрушений, а мистер Малфой и мистер Бранау исчезли.
Собственно, именно от Басингтона, Нортона и Хелви, когда те пришли жаловаться, как непочтительно вела себя с ними грязнокровка, и как она смела им угрожать, Северус Снейп узнал, что приблизительно произошло в гостиной Слизерина, а своим змейкам порекомендовал впредь не приближаться к Анне Кайнер, ибо не пристало представителям старинных чистокровных фамилий самоутверждаться за счет грязнокровки.
- Э… м-мы немного поспорили, и мне удалось устранить часть разрушений, — поспешила оправдаться Лапина.
- Если бы вы не воспылали благородными намерениями избавить мистера Шенбрюнна от вашего общества, то вашей ссоры и дуэли с мистером Малфоем и мистером Бранау удалось бы избежать!
Профессор едва сдерживал нахлынувшую на него ярость и безумное желание хорошенько приложить о стену эту вечно доставляющую ему проблемы девчонку или дать ей по шее.
- С-сомневаюсь, сэр, — тихо произнесла девушка, посмотрев в сторону, лишь бы не видеть направленную на нее злость, плескавшуюся в черных глазах мужчины.
Она понимала, что говорить ей сейчас опасно, но она, тем не менее, весьма слабо представляла, как Карлу удалось бы без ущерба для собственной репутации погасить возникший между ней и Бранау конфликт. К тому же, это глупо — надеяться на помощь и покровительство человека, которому она не сделала ничего хорошего, и который должен был относиться к ней в лучшем случае с брезгливой снисходительностью. И, хотя факты говорили совершенно об обратном, она не хотела принимать их в расчет, считая, что это все только внешнее и показное, просто дань приличиям, pro forma, pro decore.
- Какое заклинание вы к ним применили, мисс Кайнер? — также продолжая сверлить девушку взглядом, строго спросил декан, убрав руки со стены и сложив их на груди.
Лапина чувствовала себя так, будто ее заставляют признаться в безобидной, но крайне унизительной детской шалости.
- Э… Заклинание анимагической формы, сэр, — неуверенно ответила Анна, потупив взгляд. — Я тогда трансфигурацию учила…
- Мисс Кайнер, смею напомнить вам, что с вашей стороны подобное поведение по отношению к чистокровным волшебникам, унижающее честь и достоинство оных, просто недопустимо. Я вынужден назначить вам отработку.
Кайнер лишь промолчала в ответ, опустив голову. Правильно, пусть лучше молчит: ему уже надоело слушать ее неразумное блеяние.
- Кроме того, я, кажется, только вчера предупреждал вас о том, чтобы вы не смели отвечать на знаки внимания со стороны мистера Фольквардссона и принимать его дружбу, а сегодня вы сами бросаетесь к нему в объятья, — тихий бархатный голос профессора так и сочился ядом, а взгляд мог если не испепелить, то растоптать в грязь, стереть в порошок. — Как мне следует понимать это? — и, грубо схватив ее за волосы, приблизил к себе, заставив запрокинуть голову и смотреть ему в глаза.
- Я… я все ему сказала!.. — прошипела в ответ Анна, посмотрев со страхом в глазах на своего декана.
Она не знала, играет он сейчас или нет, но она его определенно боялась. Если Нортон, Басингтон и Хелви хотели тупо ее унизить и самоутвердиться, но не могли сделать ей чего-нибудь по-настоящему серьезного, то профессор Снейп обладал весьма немалой властью официально, а если учесть ее долг жизни перед ним, а также его вложения в нее, то фактически он мог распоряжаться ее жизнью, как ему заблагорассудится. А этого Лапина всегда боялась — тотального контроля над собственной жизнью, необходимости полного подчинения чужой воле. Она понимала, что в данном случае не вправе сопротивляться или предпринимать какие-либо ответные действия.
Открыла Снейпу часть недавних воспоминаний. Вот, уставившись в пол, она идет по коридору, вслед ей доносятся обзывательства слизеринцев, сталкивается в дверях с Фольквардссоном, он обнимает ее. При этом она изо всех сил старалась удержать на поводке чувства и эмоции, которые у нее ассоциировались с той встречей. В следующем воспоминании они уже стоят одни в коридоре, и Фольквардссон просто держит ее за руку. Она вырывается, говорит свою финальную реплику и сбегает.
- Рад, что у вас хотя бы на это хватило ума, ибо слишком многие особы женского пола чересчур падки на мужские ласки, — строго сказал Снейп, отпустив, наконец, девушку, отчего та резко пошатнулась и, восстановив равновесие, тут же поспешила поправить съехавшую на лоб широкую атласную ленту зеленого цвета, которую носила как ободок.
Движения ее снова были дерганые и вороватые, будто она стеснялась того, что делала. Глупая несносная девица, от которой одни проблемы!
- Завтра в девять утра явитесь на отработку в класс зельеварения, — сухо добавил Снейп, четко отчеканив каждой слово. — Все, свободны!
- Да, сэр, с вашего позволения, сэр, — заговорила Лапина, помня, что ей надо быть учтивой с деканом и, сделав реверанс, вышла за дверь и побежала в Большой Зал.
… Итак, Поттер, Уизли и Грейнджер, выйдя из Гриффиндорской башни, которая находится в восточной части замка, повернули налево, потом шли прямо по коридору, т.е. на северо-запад, и снова повернули налево, оказавшись в другой башне, где находится та самая комната. Она находится в юго-западной части замка, следовательно, ей нужно идти на север до… пересечения с коридором Трансфигурации, т.к. он ближе всего к Гриффиндорской башне, если мысленно спроецировать ее на первый этаж. Теперь остается выяснить, что за башня там находится…
Лапина шла вперед, подталкиваемая толпами равенкловцев и гриффиндорцев. Она специально постаралась закончить пораньше ужин, на который сильно опоздала, и к которому толком не притронулась, чтобы успеть уйти подальше от Шенбрюнна и Фольквардссона и обдумать дальнейший план действий. И, хотя по отношению к обоим парням, особенно к Карлу, она испытывала сильное чувство вины, побуждающее подойти к ним, попросить прощение и объясниться, и к которому порой примешивалось острое, затмевающее доводы разума желание довериться им, быть с ними вопреки указаниям Снейпа и мнению остальных слизеринцев, она упорно подавляла в себе и то, и другое. Она уже поставила перед собой определенные цели, и собиралась их обязательно достичь, и для этого было необходимо, чтобы ей никто не мешал и вообще не знал, чем именно она собирается заняться, иначе не избежать новых расспросов и последующего раскрытия своей маленькой тайны.
Так, сейчас она в коридоре Трансфигурации, приблизительно в тех же горизонтальных координатах, где были в воспоминании Поттер, Уизли и Грейнджер. Толпа гриффиндорцев уже давно опередила ее, повернув направо. Девушка попыталась мысленно вспомнить свой путь от Большого Зала. Равенкловская башня осталась далеко в стороне, Директорская башня, насколько она помнила, насчитывала максимум три или четыре этажа. До Северной и Гриффиндорских она просто не дошла. В Хогвартсе… — Анна попыталась мысленно сосредоточиться на той главе, где излагалось краткое устройство замка в картинках, — всего шесть больших башен: Астрономическая, Гриффиндорская, Равенкловская, Директорская, Северная и… бинго! Западная! И тогда арка, напротив которой она сейчас стоит, и которая находится чуть левее коридора Трансфигурации, ведет… теоретически должна вести в Западную Башню.
Лапина вошла внутрь, посветив волшебной палочкой вверх — поддерживаемая изящными восьмигранными колоннами каменная готическая лестница уходила по ломаной спирали под самый потолок, который находился далеко-далеко, прямо как в мистических триллерах про дома с привидениями. С трудом поднялась наверх, где-то на этаж или два от нее отставал Шенбрюнн. А ведь ему или Снейпу не стоило бы никаких трудов следить за ней, если бы у них была такая же карта, как у Поттера, ведь по ней можно отследить перемещения абсолютно всех живых существ, находящихся в замке. Интересно, а как будет отображаться она? Ведь магический мир не знает волшебницы по имени Анна Лапина, и палочкой она стала пользоваться уже после того, как придумала себе новое имя. Но если по карте будет разгуливать Анна Лапина вместо Анны Кайнер, то все может закончиться очень плохо, — девушка проглотила возникший в горле ком. — Поттер вместе со своими друзьями тут же поспешит доложить об этом директору, которому не составит труда выяснить ее личность, и кто ей помогал. Остается надеяться лишь на то, что никто из Золотого Трио не испытывает нездорового интереса к ее персоне и, следовательно, не станет за ней следить.
Прошла три раза мимо картины, изображавшей одетых в балетные пачки троллей, избивавших дубинками подвешенного за ноги волшебника — сцена тут же прекратилась, и тролли, ровно как и сам Варнава Вздрюченный, с любопытством поглядели на нежданную гостью. Хотя Лапина старалась не обращать внимания на висевшие повсюду живые картины, чувствовала она себя крайне неловко: ей казалось, что за ней следят, стараются уличить в чем-либо постыдном или недозволенном. С другой стороны, она наверняка об этом не беспокоилась бы, не имея за душой большие и малые тайны и грешки… Так, ей нужна комната, где она смогла бы исследовать взаимодействия магического и электромагнитного полей, чтобы заставить работать электронные приборы, и чтобы никто не смог помешать ей. Анна Лапина, хотя и прочитала летом пару книг о традициях и культуре магического мира и имела некие общие представления о его устройстве и своих возможностях в нем, по психологии оставалась типичной ученой-магглой, столкнувшейся с новым видом энергии и научившейся худо-бедно ее контролировать и использовать. Она не придавала магии пантеистического или даже просто мистического значения, как этому учили в семьях чистокровных волшебников с давними традициями, и потому совершенно не задумывалась о том, насколько дерзновенно было ее желание, и совершенно не допускала вероятности того, магия замка откажет ей в ее требовании.
Открыла глаза — картины уже не было, зато на ее месте красовалась высокая деревянная дверь с резными узорами. Резко дернула за тяжелое бронзовое кольцо, служившее ручкой, и вошла внутрь, крепко заперев за собой дверь — удивляться и восторгаться чудесам волшебства у нее не было ни времени, ни желания. Комната была такой, какой она смутно запомнила ее из воспоминания Уизли: просторный зал с каменными стенами и высокими арочными сводами, поддерживаемыми восьмигранными готическими колоннами. В середине ее стояли письменный стол с ярко горевшей на нем лампой и невысокий книжный шкаф. Анна неуверенно подошла поближе, опустив сумку на стол, но не отпустив: хотя здесь не было ни портретов, которые внимательно следили за каждым ее движением, ни назойливых привидений, желающих познакомиться или, наоборот, отчитывающих за шатание по коридорам по ночам, не подобающее юной леди, она, будучи совсем одна, чувствовала себя крайне неуютно в столь большой зале. Стояла давящая тишина: факелы горели ровно, без потрескивания и копоти, а шума дождя и вовсе не было слышно. Казалось, будто все вокруг просто вымерли, а она прячется здесь от неизвестного никому бедствия. Взяла с полки первую попавшуюся книгу — “Магическое поле: свойство и преобразования” — вроде бы должно подойти. Лапина раскрыла книгу где-то на середине и быстро пролистала вперед — в основном одни схемы и формулы — это значительно упрощает дело, надо только понять, что к чему… Не успела девушка додумать, как башню резко сотрясло. Воздух вокруг стал необычайно плотным и превратился в некий концентрат магической энергии: она переливалась и опоясывала все вокруг, являя свою сущность простым смертным. Она завораживала и в то же время подавляла. Неожиданно все переплетения магических контуров вспыхнули ярким, ослепляющим светом, раздался еще один мощный толчок — Лапина, схватив упавшие на пол сумку и книгу, тут же стала на четвереньки и заползла под стол, зажмурив глаза и закрыв голову руками, ожидая конца.
… Все стихло и отступило так же быстро и неожиданно, как и началось. Выбравшись из-под стола, девушка быстро просмотрела несколько оказавшихся на полу книг и, выбрав из них те, которые, по ее мнению, могли бы ей помочь, принялась штудировать выбранный материал.
* * *
- Мистер Малфой, мистер Бранау, вы догадываетесь, зачем я вас вызвал к себе в столь поздний час? — тихим бархатным голосом спросил декан Слизерина, окинув строгим взглядом стоявших перед ним студентов.
Шел одиннадцатый час. Замок был погружен во тьму, и неровное пламя факелов и лампад лишь усиливало ощущение ночи. Молодых аристократов нашли немногим ранее в кабинете школьного завхоза Филча, куда их загнала Миссис Норрис, и вернули человеческий облик, приказав следовать в класс зельеварения. Предстали оба слизеринца перед главой своего факультета далеко не в лучшем виде: волосы спутаны и торчат в разные стороны — прямо, как у урода Поттера, — лица и руки перемазаны грязью, мантии перекошены и порваны в некоторых местах, — и оттого чувствовали себя не так уверенно, как несколькими часами ранее, когда решили просто поиздеваться над грязнокровкой.
- Это все грязнокровка Кайнер! — выпалил Бранау, злобно уставившись на своего декана. — Мы требуем возмездия: она должна быть наказана за то оскорбление, что мы понесли по ее вине!
Но дело здесь было вовсе не в оскорблении чести рода, но, скорее, в желании восстановить таким образом собственный авторитет в своих же глазах. Еще ни одна грязнокровка не посмела начать с ним поединок и, тем более, выиграть его, и это стало большим моральным ударом для юного наследника древнего рода, хотя он умело скрывал это за гневными тирадами и яростными взглядами.
Генрих фон Бранау был воспитан в строгих кастовых традициях и особых понятиях о благе. Частично разделяя взгляды Платона об идеальном устройстве общества и совмещая их с идеями Гитлера о превосходстве арийской расы, он полагал, что выше всех должны стоять семьи чистокровных волшебников арийской расы, принадлежащие к древним магическим родам. Именно из них избирается Совет для управления страной в соответствии с давними традициями. На следующей ступени должны стоять волшебники также чистокровные, но принадлежащие к молодым, официально не учрежденным родам. Они должны обеспечивать нормальное функционирование магического общества, работая на исполнительных должностях Министерства магии, Аврората, школах и больницах, производственной и коммерческой сферах, и строго подчиняться Совету магов. И, наконец, в самом низу социальной лестницы, можно сказать, в болоте, находятся полукровки, грязнокровки и все прочие волшебники, принадлежащие к “низшим” расам, раз уж природа допустила их существование. Они обеспечивают “расходный материал” магического мира: они должны содержаться в трудовых лагерях и выполнять самую грязную и опасную работу. На них можно испытывать новые заклинания и зелья. Ни на что больше они не сгодятся, так что их можно смело убивать. Что касается магглов, то они должны быть полностью истреблены, как вид, чтобы волшебники заняли подобающее им доминирующее положение в мире — здесь Бранау был полностью согласен с Темным Лордом. Все это должно послужить ко всеобщему благу и процветанию магического мира.
Общество, построенное таким образом, должно являться максимально стабильным изнутри. Как внутри каст, так и между ними должны существовать строгие субординационные отношения: “страж” никогда не смеет перечить “философу”, ибо не обладает необходимой премудростью, и тем более не может поднять на него палочку, ибо за это его ждет жестокое наказание. “Стражи” должны являться наиболее широкой и подвижной кастой: они могут как пополнять когорту высших магов за счет учреждения новых магических родов, так опускаться до свиней в случае нарушения закона. Принадлежность к определенной касте определяет не только права и возможности, но и способности волшебника, что полностью согласуется с законами древней магии. Так, среди грязнокровок или полукровок никогда не родится сколько-нибудь сильный и талантливый волшебник в состоянии сотворить заклинание, годное не только для мойки посуды. И вообще они не должны иметь палочек. А магический потенциал даже всех “стражей”, вместе взятых, никогда не сравнится с таковым даже у одного главы чистокровного магического рода.
Кайнер же совершенно не вписывалась в эти незыблемые и очевидные для Бранау жизненные установки, подобно выпадающей из общей последовательности точке, которую необходимо просто выкинуть, чтобы получить идеальную линию тренда. Ведь проще приказать глазам не видеть, ушам — не слышать, а мир вокруг считать за одну большую ошибку, чем опустить голову и признать себя неправым. Никогда! Он еще покажет этой грязнокровке, чего она стоит.
Рядом послушно закивал Малфой.
- Это все, что вы можете сказать, мистер Малфой? — с сарказмом поинтересовался профессор.
- Я. Требую. Возмездия, — отчеканил каждое слово Генрих, в глазах которого вспыхнул хищный огонек, — и я намерен сам наказать грязнокровку. На ближайшем собрании у Темного Лорда.
- Здесь я — ваш декан, — строго сказал Снейп, встав из-за стола и обойдя студентов, — и вы обязаны подчиняться мне. — Темный Лорд знает, какую роль я должен играть, пока нахожусь в Хогвартсе и требует того же от вас. И потому я требую, чтобы ни здесь, во владениях великого Салазара Слизерина, ни где-нибудь еще в стенах школы вы не смели обсуждать дела Темного Лорда и Пожирателей Смерти. У стен тоже есть свои уши, — добавил он, перейдя на шепот, окинув презрительным взглядом обоих представителей голубой крови. — Вам ясно, мистер Бранау?
- Ясно, господин декан, — огрызнулся немец, посмотрев на грозного Мастера зелий с не меньшим презрением.
- Кроме того, мистер Малфой и мистер Бранау, я вынужден назначить вам наказание за попытку нападения на студентку и использование темных заклинаний на территории школы.
- Что?! — в один голос удивились слизеринцы.
- Директор проверил ваши палочки и палочку мисс Кайнер. Все выглядит именно так, как если бы вы нападали, а мисс Кайнер защищалась. А вы знаете, как директор Дамблдор любит жалеть всех сирых и убогих.
Снейп лгал. Ему было совершенно ни к чему посвящать директора в подробности разборок на своем факультете, тем более что Альбусу Дамблдору никогда не было дела до змеек, из которых, согласно распространенным в обывательской среде стереотипам, все до единого вырастают в злых и темных волшебников. К тому же, здесь была замешана Кайнер, и Северус не хотел привлекать к ней лишнее внимание главы Ордена Феникса.
- И потом, мистер Бранау, мне известна ваша репутация в магической Германии. Неужели вы хотите создать лишние проблемы вашей семье? Ведь вы уже не один десяток лет пытаетесь обелить себя после учиненного вами холокоста во время Второй Мировой маггловской войны.
- Мои родители гордились бы мной, если бы я разорвал в клочья и убил эту грязнокровку, — прошипел Бранау не хуже своего декана; в серых глазах его горела холодная ярость.
Если Генрих был абсолютно уверен в своих словах и почитал за правое дело их исполнение, то Драко, наоборот, сконфузился. Ему доводилось пару раз мельком видеть, в каком состоянии отец возвращается утром с собраний у Темного Лорда. Нарцисса Малфой в такие дни постоянно была вся на нервах и не отходила от постели мужа, пока тот восстанавливался после перенесенных пыток и глубокой легилименции. Под ее показной холодностью и высокомерием билось сердце верной жены и любящей матери, готовой пойти на все ради блага своей семьи. Нередко она отводила сына в сторону и, обняв его, предупреждала о надвигающейся буре, увещевала, чтобы он вовремя одумался и не повторял ошибок родителей и своих собственных, умоляла, чтобы, когда придет время, он успел спастись. Их семья ходила как бы по лезвию ножа, еще не до конца восстановив свой статус в глазах Темного Лорда после провала операции в Министерстве, и не обелив себя перед общественностью, не имея собственной стороны, где они всегда могли бы найти защиту и поддержку. Порой юный наследник древнего рода Малфоев даже позволял себе усомниться в том, а действительно ли он ненавидит магглов и грязнокровок так, как пытается это представить на публике. Ему хотелось бы проучить грязнокровку Кайнер, а заодно и Грейнджер — просто растоптать, унизить, но не убивать. Несмотря на все слова и показное бахвальство связями отца и идеями Темного Лорда, которое он не осознавал ранее, ему претили убийства и жестокость, с которой Пожиратели, особенно его тетка Беллатриса, а теперь еще и этот павлин Бранау, расправлялись со своими жертвами на оргиях у Темного Лорда, а от творящихся бесчинств просто выворачивало наизнанку. Миссис Лестранж называла его слабаком и часто укоряла его родителей в слишком инфантильном воспитании сына, а он не мог, просто не мог. Что-то внутри щелкало, и хотелось убежать далеко-далеко, лишь бы только не видеть эту кровь, разорванные на куски и ободранные, обожженные тела, не слышать стонов и криков боли.
|
|
| PPh3 | Дата: Пятница, 26.10.2012, 20:39 | Сообщение # 132 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| - А тем, что вы, несмотря на использование довольно мощных темномагических проклятий, не смогли одолеть в дуэли магглорожденную, которая a priori должна быть слабее вас, ваши родители тоже бы гордились? — с сарказмом спросил Снейп, повертев в руках свою длинную темную палочку.
- Не смейте оскорблять меня и моих родителей, декан! — процедил сквозь зубы Бранау, сложив руки на груди.
- Еще раз напоминаю вам, мистер Бранау: здесь я ваш декан, и вы обязаны уважать меня и слушаться моих приказов, — бархатным и в то же время холодным голосом сказал Мастер зелий, настолько холодным, что от его интонаций пошли мурашки по коже, а глубокий взгляд черных глаз излучал опасность и скрытую угрозу.
Драко сделал шаг назад и опустил голову, чтобы декан не увидел страха в его глазах: именно сейчас его профессор и друг его отца очень напомнил ему одного человека, который недавно очень сильно испортил ему жизнь, и с которым он ни за что не захотел бы встретиться вновь, лицом к лицу.
- Мистер Бранау, из-за вашего неосмотрительного поведения, а также неуважительного отношения ко мне, как к своему декану, я вынужден оштрафовать Слизерин на десять баллов. А вы, мистер Малфой, как староста, обязаны проследить, чтобы мои приказы исполнялись в точности, и если нечто подобное повторится впредь, то я снова буду вынужден снять баллы со своего факультета. На сей раз из-за вас, мистер Малфой.
- Д-да, сэр, — неуверенно ответил юный наследник древнего рода Малфоев.
- Завтра ровно в девять утра вы оба явитесь в кабинет к Филчу — вы теперь знаете, где он находится — и будете делать то, что он вам скажет. И если вы посмеете не прийти на отработку или еще раз нападете на других учеников из-за их маггловского происхождения, то будете до конца семестра чистить совятню и туалеты. И не смейте, мистер Бранау, ссылаться на Темного Лорда: на факультете великого Салазара Слизерина не прощают тех, кто его бесчестит, — на последней фразе Северус заметно понизил голос, как бы подчеркивая ее важность, скрытую в ней угрозу. — А теперь возвращайтесь в гостиную. Мистер Малфой, задержитесь.
- Да, сэр? — спросил Драко, когда Бранау вышел за дверь.
- Вы, как староста, должны были предотвратить назревающую дуэль. Почему вы этого не сделали?
- Я не… я не… я не мог, профессор Снейп.
- Что вы не могли? Оглушить или обездвижить одного из них, а желательно обоих, и позвать меня?
- Но вы сами знаете… — Малфой со страхом в глазах посмотрел на своего декана.
- Мистер Малфой, где ваша гордость? Вы мямлите сейчас не лучше идиотов Поттера и Уизли! Допустим, я знаю, почему вы не рискнули остановить Бранау. А мисс Кайнер?
Хотя по своему опыту Снейп знал, что Кайнер в состоянии справиться с достаточно сильным противником, но, как он понял из рассказа самой девушки, а также других студентов, которые видели, как Малфой и Бранау вошли в комнату для выполнения домашних заданий, они застали ее врасплох, и преимущество было на их стороне, что не могло не вызвать вопросов.
- Я… я не мог, — повторил Драко.
От волнения его лоб покрылся холодной испариной: ему конец, если кто-либо узнает о Непреложном обете. Позор роду Малфоев!
- Кайнер с вами пакт о ненападении заключила и заставила дать Непреложный Обет? — с сарказмом в голосе поинтересовался Снейп, отчего Драко побледнел еще больше и отступил на шаг назад, уставившись на своего декана круглыми от страха глазами. — С вашей стороны было тогда тем более неосмотрительно нападать на нее.
- Это не я, это Бранау. Я просто стоял и смотрел…
- Как Бранау и Кайнер разрушают гостиную? Очень умно, мистер Малфой. Минус двадцать баллов Слизерину за тупость! Еще одна оплошность, и можете попрощаться со значком старосты: поверьте, мистер Малфой, на Слизерине есть куда более достойные люди, чтобы занять эту должность.
Ему конец! Сначала Непреложный Обет. Потом его завалила и превратила в хорька эта мерзкая грязнокровка. А теперь еще и это!
- Кому вы давали Обет, мистер Малфой? — бесстрастно спросил Снейп.
Он и раньше замечал, что, хотя его змейки демонстративно не общаются с Кайнер и с брезгливым презрением смотрят ей вслед, в сущности, никаких крупных пакостей ей еще не сделали. Но если до этого он списывал такую поведенческую стратегию лишь на благоразумие студентов факультета Слизерин, то теперь увидел в ней более глубокие корни: Малфой поклялся не трогать Кайнер, и, чтобы сохранить свою жизнь, он ее не трогает и не вмешивается в конфликты с ее участием, а поскольку он староста, то это воспринимают как некое правило все остальные студенты. При этом Обет он давал явно не Кайнер: он даже не стал бы пытаться оглушить ее, как то имело место быть при их ссоре в гостиной Слизерина, но, скорее, попытался бы найти себе подходящее алиби. Девчонка же ведет себя очень неуверенно, и, с учетом ее происхождения, она вряд ли бы смогла потребовать такую сильную клятву с наследника древнего чистокровного рода. Скорее всего, это был Шенбрюнн, но проверить не помешает.
- Отвечайте, мистер Малфой, — приказал ему Снейп, заметив животный страх вперемешку со стыдом в глазах Драко, — иначе я могу подумать, что вы совершили нечто, компрометирующее вашу честь, и тогда мне придется допросить вас с Сывороткой правды.
- Это был Фольквардссон, из Дурмстранга! — сдался блондин. — Он угрожал мне и Пэнси, он распугал всю гостиную!
Мерлинова борода! Из-за этих иностранцев все его замечательные планы относительно нового учебного года полетели книззлу под хвост! Все учителя теперь только и делают, что прогибаются перед ними. Да и тот факт, что они прислали в Хогвартс сразу двух грязнокровок (Кайнер, кстати, почему-то не было на вечере в Малфой-Мэноре) как лучших представителей своей страны, означает, что их страна деградировала еще больше, чем Британия при Дамблдоре.
- Достаточно, мистер Малфой. Я поражен тем, как легко вы позволили себя принудить к такой клятве. Где же ваша слизеринская хитрость и прагматизм? — голос Снейпа был бесстрастный, ровный, холодный, однако слова его словно секли хлыстом, заставляя чувствовать себя дурацким ничтожным хорьком. — Неужели вы, как староста и наследник древнего чистокровного рода, не смогли найти более достойный выход из сложившейся ситуации?
Молчание.
- Я разочарован в вас, мистер Малфой. Я не стану сообщать вашему отцу о сем позорящем вашу честь и репутацию инциденте, однако, чтобы подобные досадные недоразумения впредь не повторялись, я должен назначить вам отработку. Будете приходить ко мне в кабинет каждый день после уроков в течение всей недели и отрабатывать наказание.
- Да, мистер Малфой, и меня не интересует, что вы скажете остальным вашим одноклассникам, — добавил преподаватель некоторое время спустя, заметив, как челюсть ученика нервно дернулась в попытке открыть рот и возразить, — вы сами виноваты в случившейся ситуации, позорящей вашу честь и достоинство, и должны понести наказание. Теперь можете вернуться в гостиную.
- Да, сэр. Спокойной ночи, сэр, — неуверенно попрощался студент и, отвесив поклон, покинул класс зельеварения.
Мерлин! Похоже, слухи о вырождении чистокровных волшебников оказались правдой! Чтобы магглорожденная ведьма почти без опыта смогла одолеть двух сильных чистокровных волшебников, на стороне которых было очевидное преимущество — да это же нонсенс! Куда катится страна? Ведь именно семьи чистокровных волшебников, ведущие свой род не одну сотню лет, бережно хранящие и передающие свои знания из поколения в поколения, являются зиждителями магии и культуры магического мира в целом, ее столпами. Одни чистокровные фамилии давно канули в Лету за неимением наследников или по причине вхождения в другие кланы. Другие, дабы сохранить свою чистую линию, женят своих сыновей на кузинах, что приводит со временем к рождению потомства, слабого и физически, и магически. Третьи, дабы избежать участи первых двух, без разбора принимают в свои семьи магглорожденных и полукровок, капля за каплей теряя свое магическое наследие.
А Кайнер… забила уже вторую шпильку в репутацию благородного семейства Малфоев. С одной стороны, Мастер зелий и темный маг в одном лице был доволен подобными успехами своей ученицы, говорящими о ее немалых способностях в магии, что было весьма необычно при ее возрасте, слишком большом латентном периоде и опыте владения палочкой, ибо одновременно лелеяло его гордость преподавателя. С другой — ему не понравились ее “гриффиндорские” методы решения проблем: девчонка, очевидно, решила, что, раз уже взрослая, то может все сама, однако, как помнил профессор из ее скупых рассказов о прошлом, ее жизнь, хотя была во многом безрадостной, была лишена также многих горестей; у нее не было никакого опыта вести диалог и отстаивать свое достоинство в среде враждебно настроенных к ней людей, и потому, с ее стороны, было крайне неразумно отказываться от помощи Шенбрюнна, который, как можно судить по намекам в характеристиках, нередко вытаскивал из подобных ситуаций хаффлпаффку Миллер. Кайнер всего лишь нажила себе на голову новых проблем в виде мести Бранау (который ни перед чем не остановится) и доставила тем самым новую головную боль своему декану Северусу Снейпу.
* * *
… Итак, магия есть один видов энергии, так же как энергия электромагнитного излучения или гравитационного поля, и ею можно также научиться управлять. Для управления магической энергией волшебники используют палочки как проводники, совершают определенные движения и произносят определенные слова — “программируют” ее на достижения определенного результата. Большинство заклинаний имеют одноразовое действие — либо мгновенное, как, например, боевые заклинания, либо, наложенные единожды, рассеиваются со временем по обыкновенному экспоненциальному закону. Чары перманентного характера доступны только очень сильным волшебникам, какими были Основатели Хогвартса…
Лапина задумчиво посмотрела в потолок, одной рукой она держалась за страницу, на которой были изображены схемы различных магических потенциалов, пальцами другой перебирала по подбородку. С Ровеной Равенкло или Салазаром Слизерином ей тягаться бессмысленно, но неужели она не сможет создать хотя бы простенькое заклинание постоянного действия? Ведь для того, чтобы электронные приборы работали в Хогвартсе, нужно просто создать заклинание, которое бы по определенному закону преобразовывало энергию магического поля в электрическую. Закон должен быть универсальным, т.е. не содержать исключений, которыми так хвалятся волшебники, объясняя все магией, и работать с любыми потенциальными полями вне зависимости от их природы. Действие заклинания, или “Закон”, должно специально активироваться другим заклинанием или, в простейшем случае, посредством соприкосновения с сильным магическим адаптером — происходит “включение” прибора в “сеть” магических полей.
Итак, что мы имеем?
Первое: в пределах замка Хогвартс и его ближайших окрестностях магический потенциал можно условно считать постоянным.
Второе: пор мере удаления от источника потенциал будет падать обратно пропорционально квадрату радиуса — если последний много больше диаметра источника; источник энергии условно полагается материальной точкой. Если учитывать и диаметр источника, то мы получаем более сложную, составную, либо же дискретную функцию. Границей разрыва функции можно считать защитный/антиаппарационный барьер, который, как известно, имеет форму полусферы.
Третье: потенциал электрического поля определяется как энергия, необходимая для переноса заряда указанной величины на бесконечно большое расстояние. Напряжение, или разность потенциалов, определяется, как энергия, необходимая для переноса заряда на известное конечное расстояние.
E = qU; U = (E(вектор)*r(вектор)); E(вектор) = F(вектор)/r
Потенциал U — энергетическая характеристика поля;
Напряженность E(вектор) — силовая характеристика поля. Внутри объекта E(вектор) = const.
Приборы, работающие от аккумулятора, работают на постоянном токе. Для сотового телефона и калькулятора рабочее напряжение составляет не больше 5 В. Для ноутбука возьмем максимальную амплитуду напряжения при переменном токе — 220 В. Строго говоря, электронные приборы можно заставить работать в присутствии магических полей в том случае, если потенциал первых много меньше такового для последних, или источник магического поля обладает бесконечной емкостью. Следовательно, нужно предварительно измерить магический потенциал внутри хотя бы этой комнаты и потом уже думать, стоит ли мучаться дальше.
Девушка перелистала несколько книг по свойствам магических полей, но не нашла ничего кроме полуколичественных методов измерения их силы применительно к человеку посредством зелий или заклинаний из серии: “если у вашей ауры будет такой-то цвет и такая-то интенсивность свечения, то, значит, у вас такая-то чистота крови, и вы сильный/слабый/сквиб и т.д.” Попробуй примени такое к Хогвартсу — такой зашкал будет, что все радиологи сразу сбегутся. Точных измерительных приборов у магов не было. Вернее были — весы допотопные, коромысловые, которыми пользуются на практикумах по зельеварению, но, как сказал как-то профессор Снейп, тонкая наука зельеварения не имеет ничего общего с обычным маханием палочкой и из всех изучаемых в Хогвартсе практических дисциплин является наиболее приближенной к миру феноменов. А вот этот совет кажется наиболее реальным: колдуя палочкой, волшебник преобразует энергию окружающего пространства в магическую, для чего, собственно и служит наличие в палочки сердцевины из части магического животного. Преобразование имеет предельную конечную скорость, и потому, при длительной и быстрой последовательности заклинаний может наступить так называемое временное магическое истощение — поскольку энергия будет браться уже из магического потенциала и физической силы самого волшебника. Магический потенциал замка много больше ее собственного, в то время как ее собственный потенциал — не самый маленький — это признали и Снейп, и Флитвик. Поэтому…
- *Wingardium Leviosum! * — один из лежавших на столе фолиантов тут же взмыл в воздух.
Затраченная работа определяется по формуле: A = (F(вектор)*r(вектор)). Сила F(вектор) определяется как суперпозиция сил тяжести и силы направленного магического поля: F(вектор) = Fm(вектор) — mg = ma. Таким образом, силу магического поля в данной точке можно определить, если известны масса книги, высота, на которую ее поднимают, и время, за которое ее поднимают. Перед Анной тут же появились весы, рулетка, которая сама раскручивалась в нужный момент, и секундомер. Повторив опыт несколько раз, варьируя вес груза за счет количества книг, и расстояние, с которого она колдовала, экспериментаторша свела воедино все полученные данные, построив по ним таблицы и графики, из которых сделала следующие выводы: во-первых, энергия, потребляемая электронными приборами, оказывается во много раз меньше ее собственной, так что даже в отсутствие постоянного возобновляемого магического поля прибор будет работать какое-то время, черпая энергию из находящегося поблизости волшебника; во-вторых, существует оптимальное расстояние для совершения заклинания, вероятно, определяемое как минимум кривой потенциала притяжения Ленннарда-Джонса: U = (k1/r^6) — (k2/r^12), где константы k1 и k2 будут учитывать особенность конкретного заклинания. Законы квантовой механики универсальны, и вряд ли их действие в магическом мире будет отличаться от такового в маггловском. Повертев перо в руках и снова задумчиво посмотрев в потолок, Лапина подумала, что ее наблюдения могут пригодиться для понимания зависимости рассеяния Рохшара-Эббера от приложенного магического потенциала и направления потока заклинания. Хотя от нее, как от студентки слабой в нумерологии, не потребовали даже ознакомиться с данным законом, он показался ее интересным прежде всего потому, что являлся законом фундаментальным, и ему можно было найти аналог в маггловском мире.
Теперь нужно подумать о том, как перевести энергию магического поля в энергию электрического и как заставить приборы питаться от нее. Начнем с простого. Калькулятор, работает на солнечный батарейках, т.е. на свету в отсутствии магических полей, но не работает в их присутствии. Если же использовать поблизости заклинание “Lumen”, то он “оживает”, т.е. начинает работать в присутствии магически эманированного света. Энергия падающего света преобразуется электрическую, энергия фотонов — в энергию электронов. Энергия заклинания “Lumen” складывается непосредственно из энергии излучения самой палочки (сильная или слабая сердцевина, наличие дефектов, соответствие волшебнику и т.д.), магического потенциала волшебника и остаточного магического фона. Если существуют преобразования “свет-электричество” и “магия-свет-электричество”, то: во-первых, должно существовать прямое преобразование “магия электричество”; во вторых, магическая энергия сродни световой (во всяком случае, это доподлинно верно для некоторых разделов элементальной магии) и, если предположить в ней наличие элементарных частиц, то они также не будут иметь массу покоя. Сама же магическая энергия должна хотя бы частично подчиняться законам оптики. Теперь остается найти только принцип усвоения этой самой энергии и законы ее преобразования…
И снова, едва только Анна подумала, какие книги по физике, математике и квантовой механике ей могут потребоваться для осуществления ее замысла, как они тут же появились полке рядом с письменным столом. И, о чудо, даже на родном языке. Поиск же подходящих физических законов и адаптация их к реалиям магического мира заняли гораздо больше времени, чем она планировала, так что первые удовлетворительные результаты были получены уже далеко за полночь. И страх, что она может не успеть закончить все за сегодня, и ей придется остаться в комнате-по-требованию, лишь заставлял мозг еще более лихорадочно работать и генерировать идеи, чтобы тут же проверить их ан практике. Ей все время казалось, что она упускает что-то очень важное и одновременно простое, как все гениальное, и никак не может это найти. Еще пять минут, еще десять минут, еще одну гипотезу нужно проверить…
Когда Лапина покинула свое убежище, было далеко за полночь, в замке стояла мертвая тишина. От былого энтузиазма и радости первых успехов не осталось ни следа. Душу сковал ледяной страх, а переживания последних дней навалились на нее с новой силой. Она снова чувствовала себя не ученым-исследователем, посягнувшим на основы магического мироздания, и которому вдруг открылись какие-то важные истины, а обыкновенной, всеми презираемой студенткой, от которой все рады были бы избавиться как можно скорее, вновь осознала свою никчемность, убогость и беспросветность. Неожиданный стук чего-то не очень твердого о пол заставил девушку вынырнуть из своих мыслей и вернуться в реальность — на подоконнике, прямо напротив того места, где она стояла, дремал Карл Шенбрюнн. Поза его была весьма неудобной, а рука, которой он держал ранее книгу, свесилась вниз. К общему, весьма унылому душевному состоянию девушки, в котором она пребывала в последние дни, прибавилось еще и чувство вины, которое до этого она усиленно запихивала в подсознание — чтоб не мешало. Он ждал ее здесь все это время, сидя на холодном подоконнике, в ущерб своим собственным интересам, а она просто заперлась в своей комнатке, совершенно наплевав на него, хотя прекрасно знала, что он здесь, и что он будет ждать ее.
Подняла книгу и, закрыв ее, осторожно положила парню на живот. Сейчас он был совсем рядом и не казался таким холодным неприступным, каким обычно преподносил себя окружающим. Интересно, что является большим сумасшествием — то, как она вела себя с ним последние три дня, и то, что она делает сейчас? Осторожно провела рукой по растрепавшимся мягким, но плотным каштановым кудрям, и на лице парня тут же заиграла мечтательная полуулыбка — она хотела дотронуться до него с тех пор, как сама же и прогнала. Наклонилась, мягко проведя костяшками пальцев по щеке, отчего улыбка на его лице проступила еще более явственно, и тихо прошептала:
- Карл, просыпайся: пора уходить…
- Мама?..
Анна резко отпрянула и направилась к лестнице. Она понимала, что он сейчас спит, и его реальные ощущения сильно искажены подсознанием, но, тем не менее, ее очень удивило, что он спутал ее именно с матерью, самым дорогим и близким человеком. Внутри разу стало мерзко, будто она увидела то, чего не должна была, украла что-то чужое и сокровенное. В любом случае, она не должна была этого делать, не должна!Она помнила, как они с Катериной, ее подругой по аспирантуре, вместе смеялись над одним из бывших сотрудников лаборатории, который имел весьма странную привычку в свои тридцать лет водить дружбу со студентами первого-четвертого курсов. По его словам, он специально выбирал себе в друзья людей намного моложе его, потому что их легче переделать под себя. И сейчас она поступает не лучше него. Нет, в ее планы не входило переделать под себя Карла, тем более что он, обладая очень твердым характером, вряд ли бы это себе позволил. Но ее столь нездоровое влечение к юношам, которым нет еще и двадцати лет, определенно является плохим знаком, а она ой как не хотела попасть в ряды извращенцев.
- *Resuscita!* — теперь он точно проснется.
Не оглядываясь назад, Лапина быстро побежала по лестнице вниз, насколько это было возможно в темноте. Ноги как будто сами скользили по истертым многими поколениями студентов мраморным ступеням, пока одна из них не провалилась вниз. Девушка резко и неприятно упала лицом вниз, едва успев упереться руками, после чего проехала еще на несколько ступенек вперед. Кости вроде целые, значит, нужно подняться и собрать вещи, вывалившиеся из сумки во время падения, чем Анна и поспешила заняться.
- Добрый вечер, фрейлейн Кайнер.
Вежливые и, в то же время, холодные интонации, голос, выражающий превосходство и собственное достоинство — Анна медленно разогнулась и подняла голову, тут же отшатнувшись к перилам — перед ней стоял никто иной, как Карл Шенбрюнн.
Она так и не решилась спросить впоследствии, зачем он ей помогает, почему снова спас от Бранау, почему она ему в принципе небезразлична — лишь молча шла за ним, опустив голову — вначале до гостиной Слизерина, потом до лестницы, ведущие в женские спальни. Она боялась услышать то, чего она втайне жаждала всем сердцем, но что полагала крайне маловероятным и глупым. И одновременно — что для него это не более, чем долг, который навязал ему декан, и потому она обязана облегчить ему задачу. Она испугалась, что он раскрыл ее, и, в то же время, обрадовалась, что ей не придется больше врать. И, хотя она испытала чувство облегчения оттого, что Карл не отвернулся от нее после всего, что она ему сделала, что он не донес на нее куратору, хотя мог бы и, наверное, должен был, ее продолжал пугать столь повышенный интерес молодого аристократа к ней. Она не представляла, какую выгоду он здесь преследует — ведь с нее совершенно нечего взять — и боялась повторения того же сценария, что и со Снейпом.
|
|
| PPh3 | Дата: Суббота, 27.10.2012, 20:53 | Сообщение # 133 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Глава 20.
Суббота, первая пара… Отстой! Анна Лапина, все еще сонная и недовольная тем, что пришлось вставать так рано, стояла под дверью практикума по зельеварению. Она специально постаралась быстро закончить завтрак и прийти на отработку заранее, чтобы не давать декану лишнего повода для недовольства.
- Войдите, — послышалось за дверью.
Девушка неуверенно нажала на ручку и, потянув на себя тяжелую дубовую дверь, вошла внутрь. Профессор зельеварения сидел за столом в дальнем конце класса и проверял сочинения студентов. Если того не требовали обстоятельства, он предпочитал трапезничать молча, быстро и в одиночестве и потому не появлялся в Большом Зале, а сразу приступал к обязанностям преподавателя и декана. Солнечные лучи из единственного в помещении окна, расположенного под потолком, падали прямо на него, отчего он казался просто измученным и пережившим много лишений человеком, а не грозным деканом Слизерина, каким его привыкла видеть Лапина в последнее время. Взгляд его черных глаз был сосредоточен на читаемом тексте, на лбу залегла прямая вертикальная морщина, которая так часто сопровождает мыслительный процесс, бледные губы сжаты в тонкую линию, выдавая общее напряжение. Наверное, еще давно, в молодости, его можно было бы назвать привлекательным, но годы и образ жизни, лишенный всяких радостей и постоянно вынуждающий играть чужую роль и прятать свое истинное лицо, взяли свое. Только сейчас она заметила, что мантия его не просто черная, но имеет слабый сине-зеленый оттенок, а длинные черные волосы вовсе не сальные, как считало большинство учеников, в просто очень густые и толстые, каким могли бы позавидовать многие женщины. Анне редко удавалось наблюдать за профессором со стороны на таком близком расстоянии — обычно она смотрела на его руки, когда он готовил зелья, запоминала словесные формулы и движения палочкой, когда он учил ее заклинаниям, но никогда не старалась детально разглядеть его внешность: с одной стороны, она считала это невежливым, с другой — профессор не так часто, особенно после того, как она одолела его в последней дуэли, давал лицезреть себя и еще реже пребывал в спокойном состоянии духа.
- Сядьте, мисс Кайнер, — не поднимая головы, сказал Снейп, — и ждите…
Девушка тут же поспешила занять одну из ближайших парт, так, чтобы фигура ее оставалась в тени.
- … и если вы немедленно не перестанете меня разглядывать, мисс Кайнер, то мне придется вычесть десять баллов со Слизерина за нездоровое внимание студентки к своему преподавателю.
Профессор наконец-то соизволил оторваться от проверки домашних работ и взглянуть на Кайнер. В его словах не было и тени иронии: уже не одно поколение студенток пыталось добиться благосклонности строгого и нелюдимого Мастера зелий для того, чтобы заполучить нужную оценку за СОВ или ТРИТОН. Обычно в ход шли дешевые трюки вроде хлопанья ресницами, томных наклонов, чтобы подобрать очень вовремя упавшее перо или застегнуть пряжку на туфле, приталенные мантии и укороченные юбки, а также любовные зелья, которые, естественно не стоило никакого труда разоблачить по запаху. И, хотя Кайнер не производила впечатление сумасбродной девицы, решившей поймать на удочку своего преподавателя, ее поведение в последние дни давало Северусу немало поводов усомниться в ее надежности. Кроме того, было еще одно “но”: он боялся рецидива, боялся вновь привязаться к ней, как это уже случилось летом, и потому собирался соблюдать в отношениях с ней максимально возможную дистанцию.
К удивлению зельевара, студентка лишь недоуменно подняла левую бровь и вытаращила глаза, как бы оправдываясь: “А? Что? Нет, я здесь совершенно ни при чем”. И эта гримаса была ей совершенно не к лицу.
- Что вы застыли, мисс Кайнер? — строго спросил Снейп своим бархатным голосом. — Идемте.
И, отправив, проверенные эссе в стоявший позади учительского стола резной деревянный шкаф, грубо схватил девушка за руку и потащил в боковую дверь. Лапина догадывалась, что в таком величественно и древнем замке, как Хогвартс, есть немало потайных ходов, соединяющих локации более коротким путем, но никогда не думала, что ей удастся увидеть хоть один из них. Коридор, по которому они шли, был извилистый низкий и узкий, так что обладающий немалым ростом Снейп был вынужден все время идти, согнувшись в плечах и склонив голову, но судя по его широкому, уверенному шагу, он путешествовал этой дорогой уже много раз. Наконец, они остановились у невысокой деревянной двери, которая, как оказалось, скрывала за собой лабораторию.
Помещение, отведенное для исследовательских занятий тонкой наукой зельеварения, было просторным, но мрачным и, естественно, без вытяжки. Вдоль стен всюду тянулись длинные полки, уставленные банками и горшками с разнообразными субстанциями. С одной его стороны, там, где располагалось единственное окно, стояла пара рабочих столов, с другой — жесткая деревянная кушетка, на которой профессор, видимо, спал в лаборатории, и глубокая обсидиановая раковина, над которой, как и в классе, возвышался фонтан в виде летучей мыши (слава Богу, закрытый).
- Кажется, вы хотели продолжить вашу практику, мисс Кайнер? — с некоторой долей сарказма в голосе сказал декан Слизерина, держа в руках волшебную палочку.
- Д-да, сэр, — ответила девушка, подняв голову, но посмотрев через плечо преподавателя.
- Я не прав, или в вас действительно исчезла былая уверенность? Я думаю, вы и сами заметили, что в последнее время вы стали варить зелья все хуже и хуже, постоянно совершаете грубые ошибки. Вы хотите, чтобы я делил ваши с мистером Шенбрюнном оценки на двоих? — пригрозил профессор, нависнув над студенткой. — Ведь только благодаря мистеру Шенбрюнну вам удалось сварить идеальные зелья. Не так ли?
- Н-нет, сэр, — Анна сделала шаг назад, оказавшись вплотную к стене. — Если вы с-сомневаетесь, профессор, то не лучше ли будет, если мы будет готовить свои зелья раздельно?
Она понимала, что своим предложением фактически ставит крест на будущих оценках по зельеварению, но это будут, по крайней мере, ее собственные результаты. А Шенбрюнн, чего греха таить, действительно лучше ее разбирается в зельеварении и будет дальше спокойно получать свои заслуженные “Превосходно”. Без нее.
- А вот это уже не вам решать, мисс Кайнер, — холодно ответил Снейп, отступив от вжавшейся в стену Лапиной, посмотревшей на него круглыми от страха глазами. — Однако я дам вам второй шанс, мисс Кайнер. Обычно я даю студентам на отработках чистить котлы или готовить ингредиенты для зелий, однако, учитывая ваши знания и опыт, а также тот факт, что вы на моем факультете, я дам вам задание подстать вашей квалификации.
- Спасибо, сэр, — сказала девушка, посмотрев на сей раз прямо на своего декана.
- Рано радуетесь, мисс Кайнер, — полным яда голосом проговорил Снейп, вложив в руки девушки пергамент. — Вы знаете, что это за рецепты?
Лапина быстро пробежала глазами несколько методик, написанных косым убористым почерком с резким наклоном вправо. Все, кроме одной, ей были знакомы по книгам, которые она прочитала и законспектировала еще летом. Последняя… нечто подобное она мельком видела в учебнике Карла, когда во вторник вечером готовилась к первому практикуму по зельеварению.
- Да, сэр, — ответила Лапина, сглотнув. — Первый рецепт — антиликантропное зелье. Оно же волчелычье, оно же аконитовое. Применяется для купирования ликантропии, или волчьей болезни. Основными действующими компонентами являются аконит, луноцвет и шерсть из гривы единорога. Последняя снижает болезненность трансформации и подавляет выход адреналина. А сочетание аконита и луноцвета делает мозг частично защищенным от воздействия фазы полной луны, позволяя таким образом сохранить человеческий рассудок в теле волка.
Едва заметный кивок в ответ.
- Многосущное зелье. Позволяет принять образ любого человека, но только человека. Срок действия зелья, приготовленного по стандартному рецепту, составляет один час. В его состав входят шелкокрылые мухи, пиявки, морские водоросли, которые должны быть собраны строго в полнолуние, спорыш, толченый рог двурога и шкурка бумсланга, а также частица, или образец ДНК, того человека, в которого нужно превратиться, — отрапортовала студентка, декан при этом выслушивал ее с бесстрастным выражением лица, никак не отреагировав на явно маггловский комментарий. — На изготовление зелья требуется приблизительно один месяц — в зависимости от готовности компонентов к очередной стадии. Настойка из шелкокрылых мух готовится двадцать один день, после чего добавляется в основу на первой стадии вслед за спорышом и пиявками. Кроме того, они добавляются на каждой последующей стадии в количестве в два раза меньшем, чем на предыдущей. Перерыв между стадиями — приблизительно полторы недели: в течение этого времени зелье должно настаиваться в герметично закрытом котле при комнатной температуре. Толченый рог двурога и растертая шкурка бумсланга добавляются на третьей стадии сразу после полнолуния, после чего зелье должно настояться еще в течение недели. Образец ДНК — непосредственно перед использованием.
- Кровевосстанавливающее зелье. Основной действующий компонент — гематитовый порошок. Он активируется при взаимодействии с основой, образуя что-то наподобие порфириновых комплексов… — Лапина, заметив недоуменно поднятую левую бровь профессора, тут же поспешила изобразить на листке пергамента приблизительную структурную формулу порфирина, — которые отвечают за перенос кислорода и кроветворную функцию. Поскольку порфирины и их прекурсоры — пирролы — неустойчивы при высоких температурах и в кислых средах, серный эфир следует добавлять точно по каплям, совершая вращение при добавлении очередной капли, так, чтобы концентрация кислоты была достаточной для того, чтобы пошла конденсация с муравьиным альдегидом, но недостаточной для смолообразования. Сам гематитовый порошок также следует добавлять маленькими порциями с интервалом пять-десять минут, чтобы не вызвать дополнительный разогрев смеси и сопутствующие ему побочные реакции.
Профессор снова кивнул, но не в знак согласия с ответом, а прося продолжить.
- Зелье… “Сумеречная смерть”, — чуть помедлив, прочитала девушка. — Является модификацией Напитка живой смерти. Если я не ошибаюсь, основным действующим компонентом здесь также являются снотворные бобы, однако их концентрация уменьшается в полтора раза. Кроме того, на пятой, предпоследней стадии нужно добавить комбинацию лунного камня и цветка смерти в отношении…
- Вижу, вы плохо знаете этот рецепт.
Анна кивнула в ответ.
- Я мельком видела его в учебнике Шенбрюнна под названием “Der dämmerig Tod”. По латыни — “Mors Tenebrica”.
- Как вижу, вы почерпнули хоть что-то стоящее из общения с аристократией, — с сарказмом заметил Снейп. — Надеюсь, вы еще что-нибудь запомнили, кроме названия базовых компонентов?
- “Сумеречная смерть” вводит человека не в состояние анабиоза, как делает это Напиток живой смерти, а в некое состояние транса. Человек, принявший его, находится между мирами Жизни и Смерти, Сумраке, отсюда и название зелье… В теле человека замедляются все процессы, однако остается активной ментальность, что делает возможным общение с помощью легилименции. Собственно, данное свойство зелью как раз и придает сочетание лунного камня и цветка смерти. Первый ингредиент добывается на берегу горных озер, оврагах и скальных расщелинах строго в новолуние… — Лапина сама не знала, верит ли она во всю эту фантастику, но допускала, что подобные минералы и растения могут существовать и в маггловском мире, только под другими названиями, либо же в качестве дополнительного условия накладывается “должно находиться в концентраторе магии”, и тогда все эти мифические свойства приобретаются под воздействием магии в результате каких-то особых преобразований, — второй — в полнолуние, на старых кладбищах… После их добавления зелье должно настаиваться еще час с периодическим помешиванием “одно вращение по часовой стрелке, три — против часовой”, один раз в пятнадцать минут…
- Достаточно, — сухо отрезал профессор, видя как девушка то и дело обращает взгляд к потолку, урывками вспоминая рецепт и параллельно пытаясь его переводить. — Можете приступать к работе. Времени у вас — до обеда. И еще: даже не пытайтесь меня спрашивать, чем занимаюсь здесь я. Все необходимые ингредиенты и инструменты в шкафу. Приступайте!
Анна снова перечитала пергамент, на сей раз более внимательно. Все четыре зелья были весьма сложны в приготовлении и требуют не меньше двух часов. Времени у нее будет от силы часа четыре, так что придется готовить все одновременно. Мрак! Она же не Юлий Цезарь! Посмотрела на Снейпа — тот лишь злорадно ухмыльнулся и уже вовсю дымил своим варевом.
Достала котлы нужного объема и установила их на треногах, положив перед каждым пергамент с названием зелья. Сняла с полок банки с нужными ингредиентами и разложила около соответствующих котлов в порядке добавления. Хотя девушка прекрасно понимала, что должна уметь сама выполнять подобную, казалось бы, самую простую подготовительную работу, ей было неловко осознавать, что в паре с Карлом все это можно было бы сделать намного проще и быстрее — хотя бы в силу того, что он выше и сильнее ее. Залила воду в котлы, разожгла огонь, принялась шинковать корни и листья, раздавливать бобы.
Время летело, как сумасшедшее. Лапина едва успевала перебегать от котла к котлу, чтобы успеть вовремя помешать очередное зелье или добавить нужный ингредиент, так что порой ей приходилось накладывать чары Стазиса на все остальные синтезы, пока она работала с одним. Комнату заволокло белым, голубым и зеленым дымом, клубившимся и переливавшимся в свете факелов. Было трудно дышать, голова немилосердно кружилась, к горлу подступала дурнота. Несколько раз девушка подбегала к раковине, чтобы умыться и прополоскать рот, но этого хватало ненадолго. Профессор Снейп все это время с невозмутимо мрачным выражением лица стоял около своих трех котлов, периодически помешивая их содержимое или совершая над ними пассы волшебной палочкой, заставляя свое варево как-то странно искриться. Зачарованные зелья, — догадалась Анна. Они более сложны в приготовлении, ибо требуют учета магического поля как самого заклинания, так и колдующего, и, соответственно, более сложные нумерологические формулы. Однако сейчас ей некогда об этом думать.
Так… антиликантропное зелье … — помешать двенадцать раз по часовой стрелке и один раз против часовой. Повторить процедуру три раза, добавляя перед каждым перемешиванием по часовой стрелке по одной капле экстракта луноцвета, после чего кипятить на медленном огне еще полчаса, затем дать остыть и настояться в течение часа, и готово.
Многосущное зелье — добавить 20 скрупулов смеси предварительно измельченных шкурки бумсланга и листьев златоцветника в объемной отношении 1:3. Данное зелье Анна варила по усовершенствованной Снейпом методике, предполагающей использование катализатора. К тому же, у профессора имелась в наличии уже готовая настойка из шелкокрылых мух, что также сильно сокращало время приготовления зелья. Уже готово. Перемешивать, чередуя одно вращение по часовой стрелке с двумя против часовой до тех пор, пока над котлом не заклубится серый пар с лиловыми переливами. На этом приготовление основы можно завершить.
Зелье “Сумеречная смерть” — добавить в котел уже порезанный корень валерианы по равной части на каждое помешивание приходилось по равной части. Через каждые шесть помешиваний против часовой стрелки помешать один раз по часовой. Зелье должно приобрести глубокий темно-бирюзовый оттенок. Отлично. Теперь нужно растолочь иглы кипариса, чтобы они пустили сок, растворить в кедровом масле, сцедить и смешать с настойкой златоцветника. Аккуратно прибавлять по каплям до тех пор, пока зелье не приобретет прозрачный изумрудный оттенок, а клубы пара — характерные завитки с серебристыми переливами. После этого кипятить еще полчаса на медленном огне, и уже тогда можно будет добавить порошок лунного камня и лепестки цветка смерти…
- Мисс Кайнер, ваше время уже истекает, — сухо констатировал Снейп, неожиданно появившись за спиной студентки.
До этого, в течение всей отработки он вообще не обращал на нее внимания и никак не комментировал ее работу, лишь злорадно ухмыляясь, когда ее начинало мутить от тяжелых испарений, и она тут же бежала к раковине. Что ж, новички всегда вызывают насмешки в глазах профессионалов, а к испарениям у нее, наверное, со временем выработается иммунитет, и они перестанут так ужасно действовать на нее.
- Я успеваю, — сердито процедила сквозь зубы Лапина, поморщившись от сильной головной боли, и прицелилась к стрелке весов, ибо была занята в данный момент подгонкой навески гематитового порошка под нужную массу.
Она догадывалась, что просить у Снейпа какой-либо анальгетик бесполезно: он, не знающий пощады и жалости к себе, не даст их и другим.
- Насколько я могу судить, вам осталось только Кровевосстанавливающее зелье, — как бы между прочим заметил декан Слизерина. — Тогда почему у вас на столе до сих пор стоят неочищенные котлы, неубраны уже ненужные инструменты и ингредиенты?
- Уберу, когда закончу работу, — огрызнулась Лапина и тут же просыпала навеску.
- Такими темпами вы в лучшем случае закончите только к самому обеду. Вы что, хотите опозорить факультет великого Салазара Слизерина, появившись в Большом Зале в таком непотребном виде?
- А не все ли вам равно, что обо мне подумают, профессор? — ответила Анна, отвернувшись от весов и сложив руки на груди, злобно уставилась на своего преподавателя. — Я всего лишь буду соответствовать своему статусу грязнокровки.
- Вы. Учитесь. На факультете. Для избранных, — строго сказал Снейп, схватив девушку за ворот мантии и приблизив к себе так, что она была вынуждена запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо, — и потому обязаны выглядеть и вести себя соответственно. Вы первая, кому, несмотря на свой статус крови, удалось поступить на факультет, предназначенный исключительно для чистокровных волшебников. Вы находитесь среди элиты магической Британии. И это налагает на вас огромную ответственность. Вас избрала Шляпа Основателей, и вы должны всем доказать, что достойны этого выбора…
- Зелье… — прервала его студентка.
- Продолжайте работать, — сухо ответил профессор, отпустив девушку.
Собрав навеску обратно на фольгу, Лапина тут же высыпала ее в булькающее бледно-зелеными пузырями варево и перемешала. Затем снова вернулась к весам.
- В вас не должны узнавать магглорожденную с первого взгляда, но при этом вы должны оказывать соответствующее почтение студентам из чистокровных семей. Вы ни в коем случае не должны вступать с ними в ссоры и конфликты, провоцируя тем самым раскол внутри факультета, но и не должны лебезить и заискивать перед ними, как вы это делали с мистером Шенбрюнном и мистером Фольквардссоном. Вам ясно, мисс Кайнер?
Вялый кивок в ответ. Лапина повернулась к зелью, которое приобрело уже бледно-красный оттенок, и снова помешала. Очередную порцию гематитового порошка нужно будет добавить через десять минут, но не сразу, а равномерно рассыпая по поверхности зелья для более глубокого протекания реакции. Обязанности, обязанности, сплошные обязанности, никаких прав. Оказывать почтение чистокровным студентам — значит позволять издеваться над собой. Не лебезить и не заискивать — значит не общаться вообще, ведь она сама никогда не проявляла инициативу и не требовала к себе повышенного внимания. И Шенбрюнна Снейп к ней приставил только потому, что не доверяет ей, видит в ней лишь источник проблем. Хотя здесь он, пожалуй, и прав: она для него действительно обуза. Но на что он сам рассчитывал? Она ведь человек, а не бездушная машина, слепо исполняющая чужие приказы. И, по меньшей мере, было бы наивно полагать, что она, находясь в столь большом и пестром обществе, не будет ни с кем общаться.
- Простите, профессор, но это была не моя идея — поехать учиться в Хогвартс, — спокойно сказала Анна, медленно ссыпая в котел навеску гематитового порошка.
Она не видела, как за ее спиной вытянулось вечно хмурое лицо Снейпа. Хотя она понимала, что декана лучше не злить, остатки гордости не позволяли ей смиренно согласиться с его словами. Пусть ему не выгодно защищать ее, но неужели у нет собственного права постоять за себя, отстаивать свои интересы?
- Я нахожусь в обществе самых разных людей, и потому с вашей стороны было бы наивно полагать, что я ни с кем не буду общаться — это вполне естественная человеческая потребность. И даже если бы, согласно нашим общим ожиданиям, я вдруг попала бы на Равенкло, где вам не нужно было бы прикрывать меня перед вашими змейками, ситуация была бы аналогичная, — добавила девушка, уставившись в свой котел.
- Как вы смеете такое говорить? Вы, негодная, наглая девчонка?
Воздух в лаборатории как будто наэлектризовался из-за исходившего от профессора внутреннего напряжения. Он не орал и не махал кулаками, оставаясь внешне спокойным, но каждое его слово сочилось ядом:
- Или вы хотите таким образом оправдать ваше похотливое желание в очередной раз оказаться в объятиях мистера Фольквардссона? Отвечайте!
Если еще в первый учебный день декан Слизерина готов был проклясть судьбу за то, что Шляпа Основателей определила Кайнер в Слизерин вместо Равенкло, то теперь, казалось ему, было бы лучше, если бы она вообще попала в Хаффлпафф — самое место для такой истеричной и неуравновешенной особы, да и со Спраут не возникло бы особых проблем: старая преподавательница гербологии всегда любила пригревать у себя на груди всех сирых и убогих. Нет, Кайнер вовсе не так умна, как он полагал вначале, иначе не стала бы отвечать на ухаживания и красивые слова Фольквардссона.
Профессор так и не определился в своем отношении к бывшему дурмстранговцу: с родной стороны, Фольквардссон напоминал ему ненавистного Джеймса Поттера, ибо посмел посягнуть на то, что он, Северус Снейп, взрастил и взлелеял собственными руками. Поэтому один лишь намек на него вызывал в нем неконтролируемую волну ярости, которая пробивалась сквозь все блоки, представляясь полным ненависти взглядом, готовым испепелить на месте, сжатыми в тонкую линию губами, напряженными мышцами лица и словами, которые шли из самого нутра, поднимаясь из клубка противоречий, завязанного еще пару десятилетий назад. Снейп мог позволить себе проявить такие эмоции при Кайнер, ибо выражал ей свою опалу, но не расположение. Он вообще не собирался демонстрировать последнее кому-либо, кому не должен был. С другой стороны, и профессор прекрасно это видел и понимал разумом, Ассбьорн разительно отличался от Джеймса и характером и поведением: он не орал на каждом углу признания в любви и не приглашал на свидание, не слал любовные письма и не дарил глупые дорогие подарки, и вообще в целом вел себя при Кайнер довольно холодно и сдержанно, как и подобает настоящему аристократу и наследнику древнего магического рода. Все случаи, когда он предпринимал какие-либо активные действия, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и они были направлены исключительно на защиту Кайнер от враждебного ей окружения — последнее Северус не мог отрицать при всей своей лояльности по отношению к змеиному факультету.
Фольквардссон был целеустремленным и уверенным в себе молодым человеком, но, несмотря на то, что его хорошо приняли в Равенкло, действовал всегда самостоятельно, не надеясь, в отличие от мародеров, на поддержку друзей или учителей. Как и Снейп, бывший студент Дурмстранга являлся темным магом, от него исходила опасность и сила, и тот факт, что он заставил, по идее, равных ему учеников, следовать его указам, ни разу не взмахнув при этом палочкой, только подтверждал это.
Ассбьорн Фольквардссон был тем, кем мог бы стать Северус Снейп, сложись у него иначе отношения в семье и школе, где его уважали бы, а не презирали. И от этого Мастер зелий еще больше ненавидел студента из Дурмстранга и презирал себя, ибо позволил себе опуститься до такого низкого чувства, как зависть, тем более к юнцу, который еще ничего не добился в жизни сам.
|
|
| PPh3 | Дата: Суббота, 27.10.2012, 20:57 | Сообщение # 134 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| - Ой! — от столь резкого окрика девушка вздрогнула, почувствовав себя уличенной в неблаговидном и постыдном поступке, и уронила в котел коробочку с остатками гематитового порошка.
Тут же схватила со стола пинцет и быстро подхватила фольгу, плававшую по поверхности зелья и уже успевшую покрыться слабым коричневым налетом. Зелье тем временем опасно забурлило: избыток гематитового порошка, добавленный разом, вызывал сильный разогрев и резкий скачок скорости реакции, запуская параллельно несколько побочных цепочек.
- Очевидно, вы не можете сварить даже самое просто зелье, мисс Кайнер, — злорадно ухмыльнулся Снейп. — Настоящий зельевар должен постоянно контролировать себя. В любой ситуации. Я разочарован в вас, мисс Кайнер. Еще одна такая оплошность, и можете попрощаться с аттестационной практикой у меня в лаборатории, — взметнув своей широкой черной мантией, мужчина вернулся к своему столу, чтобы завершить второй синтез.
Нащупала ладонями колебавшийся над котлом воздух. Горячо. Кожу начало щипать от испарений. Закрыть глаза, сосредоточится, представить над зельем тонкий прозрачный купол… Обвела руками контур — пространство под ладонями тут же уплотнилось, кипение — замедлилось. Представить на поверхности купола светящиеся алхимические знаки воздуха и воды, коснуться пальцами вершин…
- *Frige!* (1)
Похолодало. Воздух в помещении стал очень разреженным настолько, что его не хватало, чтобы заполнить легкие. Лапина завалилась на пол, голова немилосердно кружилась, а во всем теле ощущалась сильная слабость, будто она весь день таскала на себе мешки. Видимо, вычитанное недавно ею заклинание, является не таким уж и слабым, раз требует таких больших затрат энергии. С другой стороны, статические элементальные чары, требовавшие предварительного “прощупывания” пространства для определения степени и метода воздействия на него, было проще выполнять без палочки. Девушка неуклюже поднялась с пола и посмотрела на свое варево — почти не кипит, только чуть побулькивает. Цвет — бледно-красный, просвечивает при разбавлении. Белый пар с едва заметными оранжеватыми переливами поднимается вверх ровно и медленно. То, что надо. Правда, объем увеличился, значит, восстанавливающий эффект будет слабее, но для первого раза не слишком ужасно. Осторожно перемешала зелье двенадцать раз по часовой стрелке и один раз против часовой для завершения реакции, потушила огонь под котлом: перемешивание в данном случае само по себе запускает нагрев, и дополнительный подвод тепла извне может только увеличить количество протекающих параллельных реакций, что весьма нежелательно.
Пока последнее зелье остывало, Лапина поставила на свободную полку подписанные колбы с уже готовыми снадобьями, очистила заклинанием уже ненужные котлы, весы и прочие инструменты, сложив их обратно в шкаф, и убрала со стола остатки ингредиентов.
- Кхм… профессор?
Снейп все это время усиленно работал над своими двумя зельями и потому не замечал ровно ничего, что происходило у него за спиной: процесс зельеварения поглощал его целиком.
- Кажется, я вам вполне ясно дал понять мисс Кайнер, что вас здесь уже не должно быть, — строго ответил Снейп после того, как отсчитал нужное число перемешиваний.
- Я спасла зелье, сэр, — сказала Анна, указав на выставленные в ряд колбы, заполненные красной жидкостью.
- Как вы выделяли его? — спросил преподаватель, внимательно рассмотрев одну из колб, после чего, капнув немного себе на палец, попробовал ее содержимое.
- Э… отфильтровала на воронке со складчатым фильтром, — неуверенно ответила девушка, наморщив нос и передернув плечами: ее до сих пор смущали средневековые методы определения зелий. Хоть несколько реакций качественных изобрели бы что ли?
- Считайте, что вы получили за сегодняшнюю работу “удовлетворительно”, мисс Кайнер, — сухо сказал декан Слизерина. — А теперь вон!
- И еще, — добавил он, когда студентка уже стояла в дверях, — не вздумайте никому рассказывать о том, чем вы здесь занимались. А что касается мистера Шенбрюнна, то впредь не пытайтесь избавить его от вашего общества, но не вступайте с ним в контакт без объективной на то необходимости. Кроме того, вы не должны общаться с мистером Фольквардссоном — вы знаете почему. Также вы должны помнить, что на факультете Слизерин не поощряется дружба с представителями иных факультетов. Вы должны это четко усвоить, мисс Кайнер, чтобы в дальнейшем не опозорить дом, к которому вы теперь принадлежите. А теперь идите!
И вернулся к своему вареву.
- С вашего позволения, сэр, — немного поникшим голосом сказала Анна и, кивнув на прощание, вышла за дверь.
* * *
… Лапина отодвинула запор на нижней стороне ноутбука и достала аккумулятор, придирчиво осмотрев его с разных сторон. Как и в мобильном телефоне, здесь имеет места переход с переменного на постоянный ток, только, в отличие от первого, ноутбук может работать и просто от сети, без аккумулятора, и это тоже придется учесть, что немало усложняет задачу. В физике электричества, как и большинство девушек, она разбиралась крайне слабо, а по знанию компьютерной начинки тянула в лучшем случае на уровень “ламер”, если сможет разобрать и потом собрать обратно, как было, ничего не сломав при этом, то уже хорошо. Скорее всего, как и в прошлый раз ей придется модифицировать уже известный фундаментальный закон, внеся в нумерологическую формулу корректировки для магического поля и собственно, данного прибора. Открыла очень кстати появившийся прямо у нее перед носом второй том Савельева и принялась штудировать раздел, посвященный физике переменного тока. При этом мысли ее постоянно отвлекались на имевшие недавно место события…
Ретроспектива…
Посещение накануне Больничного крыла оставило странное и несколько мутное впечатление в ее душе. Несмотря на все попытки матери привить ей христианские добродетели, Анна не отличалась особым состраданием и любовью к людям, до внешнего мира ей часто вообще не было никакого дела, как и до Энтони Голдстейна — пока единственного пациента в общей палате. Интересно, а что хуже: быть злым или быть равнодушным? Впрочем, вопрос выбора в данном случае для Анны Лапиной не являлся актуальным, ибо она весьма “хорошо” сочетала в себе обе эти напасти. Она не любила слушать и произносить пафосные и напыщенные, слезоточивые речи, ибо считала их пустыми и бессмысленными, и потому старалась держаться немного в стороне от немецкой группы: как бы она вообще ни при чем и зашла только за зельем от головной боли. Однако, к ее удивлению, Шенбрюнн, Визерхофф и Миллер лишь извинились перед Голдстейном за Бранау и пожелали скорейшего выздоровления — вполне искренне и без лишнего пафоса и большого количества слов. Ей ничего не стоило также подойти и хотя бы просто поздороваться, но она не сделала этого — просто считала, что это совершенно ни к чему. Анна чувствовала себя в их компании лишней, неприкаянной, и потому любую попытку проявить собственную инициативу воспринимала со стороны не более, чем глупое поддакивание и подлизывание из серии “Подождите! Я тоже с вами!” А из разговоров удалось узнать, что на днях Бранау запустил в Голдстейну в спину то самое проклятие, которым не далее, как вчера, пытался прикончить ее саму. Энтони Голдстейн, тихий, никому не мешавший ботаник с Равенкло… Карие глаза, темно-русые, чуть вьющиеся у плеч волосы — слишком уж широкие фенотипические признаки. Тогда можно полмира к стенке приставить. Ах да, еще и фамилия не та, если вспомнить фашистские наклонности Бранау. И что, теперь нападать на человека только за то, что он в третьем-четвертом или еще, Бог весть, в каком колене имел предков-евреев? — это уже тупо, очень тупо и неадекватно.
А совесть ей тем временем упорно нашептывала, что она неправильно поступила, что она подвела своих “друзей”, которые друзьями ей не являются вовсе, но с которыми она вроде бы “вместе”, и что вообще ей не помешало бы извиниться перед Шенбрюнном за все, что она ему наговорила. Лапина знала, что из нее плохая актриса, что ей, для того, чтобы играть правдоподобно, нужно примерить на себя чужую культуру со всем ее прошлым, со всеми провалами и достижениями, но как она могла это сделать, если была знакома с этой культурой лишь понаслышке? Теперь идея поехать в Хогвартс под чужим именем за еще и выдать себя за немку, когда она постоянно натыкается на студентов из немецкой группы, один из которых ее уже раскрыл, казалась девушке абсолютно бездарной и провальной. А Бранау… ну появился бы у него еще один повод убить грязнокровку и что дальше? Она — грязнокровка, и никуда от этого не денется…
Потом состоялся разговор с Карлом, который догнал ее уже по дороге в Западную башню. Последовавший затем разговор Лапина не могла назвать легким, но огрызаться и выставлять вперед штыки у нее не было уже ни сил, ни желания. Карл предельно четко, без права на возражения, поставил перед ее перед необходимостью о взаимной договоренности, и ему не нужно было ни шипеть, ни вкладывать в слова желчь, ни демонстрировать силу, чтобы добиться желаемых результатов. Анна лишь устало кивнула в ответ, и они пошли дальше. Она по-прежнему чувствовала себя виноватой перед ним и из-за слухов, которые разнесла о нем женская половина Хогвартса, и за то, что вынуждала его подстраиваться под себя. Перед ней уже было более, чем достаточно доказательств тому, что Шенбрюнн ее не ненавидит и не презирает, но, наоборот, искренне заинтересован в ней, и потому ей действительно следует облегчить ему задачу.
В итоге был достигнут компромисс следующего содержания:
- будние дни, время от завтрака до ужина Анна целиком проводит с Карлом; в свободное от занятий время каждый из них может заниматься своими делами, но так, чтобы быть на виду друг у друга;
- время после ужина и до половины одиннадцатого Анна может заниматься своими “тайными делами” в комнате-по-требованию (девушка буквально выпросила себе это право, т.к., по ее словам, для нее это очень важно, но она не хочет заниматься этим в гостиной или в пустом классе, где ее легко может кто-нибудь обнаружить), после чего Карл встречает ее на первом этаже Западной башни, и они вместе возвращаются в гостиную Слизерина;
- утро субботы, от завтрака до обеда, Анна проводит с Карлом вне зависимости от того, чем именно они будут заниматься — учить уроки на следующую неделю или гулять на свежем воздухе (как заметил Шенбрюнн с шутливо-покровительственными интонациями в голосе, если фрейлейн Кайнер не будет выходить на улицу, то скоро совсем превратится в тень), и утро воскресенья, если к тому времени не будут подготовлены все домашние задания;
- выходные дни, время от обеда до ужина, а также после ужина и до отбоя Анна может вновь провести в комнате-по-требованию с тем лишь условием, что она должна заранее предупредить его об этом, чтобы он ее встретил внизу.
После этого Шенбрюнн проводил Лапину до комнаты-по-требованию и воочию увидел, как работает это чуда магической мысли, обнаружив заодно, что он оказался почти прав в своих догадках относительно необходимости акта воли для открытия комнаты. К удивлению парня, это оказался всего лишь большой зал с высоким потолком, подпираемым восьмигранными колоннами. В центре комнаты стояли стул и широкий письменный стол с закрепленной на нем книжной полкой. Ничего примечательного. Однако девушка не позволила ему задержаться в своих владениях дольше положено, настояв на том, чтобы он оставил ее одну, и что здесь Малфой, Бранау и Паркинсон точно не доберутся до нее, если, конечно, не будут знать заранее, куда им надо попасть. При этом она совершенно не задумывалась о том, что Карла могут в положительном смысле заинтересовать ее исследования, и что он может ей помочь хотя бы в тех же нумерологических вычислениях, или что он может знать какие-нибудь еще фундаментальные магические законы, кроме тех, что придумали господа Гамп и Голпаготта
Конец ретроспективы.
Незадолго до ужина, как уже было оговорено ранее, Карл Шенбрюнн направился к Западной башне, чтобы встретить там Анну. За имевшееся у него в запасе он успел доделать оставшиеся домашние задания и навестить своего друга Лотара Визерхоффа. Всегда бодрый и жизнерадостный Лотар выглядел теперь уставшим и измотанным — с неугомонными гриффинлорцами не было никакого покоя — в отсутствие Уизли и Грейнджер за компанию с Поттером он должен был выполнять обязанности старост на факультете Гриффиндор, к которым решил подойти со всей присущей ему ответственностью, упорством и энтузиазмом.
Но если за Лотара можно было порадоваться, что он уже достиг определенных успехов в своем нелегком труде по перевоспитанию львиного факультета, то местная библиотека его премного разочаровала. Ее ресурсов вполне хватало, чтобы выполнять домашние задания в течение года и готовиться к годовым экзаменам, но в ней с большим трудом можно было отыскать литературу, освещающую различные магические науки на более глубоком фундаментальном и прикладном уровнях, не говоря уже о научной периодике, такой как, например, “Трансфигурация сегодня” или “Журнал Международного Общества Зельеваров”. При этом в библиотеке лучшей в Европе школе чародейства и волшебства, за исключением глупой беллетристики в исполнении Гилдероя Локхарта и Риты Скитер, а также биографий министров магии, начиная с 1689 года, практически полностью отсутствовала художественная литература или вообще хоть как-то служащая к общему развитию личности. Теперь было понятно, почему здесь так мало студентов — далеко не каждому интересно читать лишь одни учебники, как это делает Грейнджер.
В таком удрученном настроении, которое впрочем, никак не сказывалось на его лице, Карл подошел к лестнице, ведущей на вершину Западной башни. Было уже без четверти семь, и Анна уже должна была спуститься вниз, но, к одновременно раздражению и беспокойству Шенбрюнна, она до сих пор не соизволила это сделать: не было слышно даже приближающихся шагов, как если бы она спускалась с лестницы. Мерзкий противный внутренний голос нашептывал, чтобы он ушел и не ждал ее, ибо ей плевать на окружающих, и что ей нет до него никакого дела, однако парень тут же оградился от него окклюментивным внутренним блоком: ему не хотелось заранее думать плохо о Кайнер. Скорее всего, она просто зачиталась или с головой погрузилась в свои исследования, что просто потеряла ход времени, а где-то на краю сознания грыз червячок сомнения: а вдруг с ней что-нибудь случилось, и виноват в этом снова ты — потому что тебя снова не было рядом, потому что ты опять уступил ей. Если еще вчера Карл осуждал Поттера за то, что тот позволяет своей девушке командовать собой, то теперь с неприятным чувством в душе осознал вдруг, что сам находится в подобной ситуации. Еще пять минут, и, если она не появится, он сам идет за ней.
- *Homines revelo!* — мысленно произнес Карл, направив палочку вверх, когда положенные пять минут уже истекли, и на скорый приход Кайнер даже не было намека.
К его удивлению, он услышал характерный свист, служащий сигналом обнаружения человека в радиусе действия заклинания, но не сверху, а у себя за спиной.
- Желаю здравствовать, Карл, — сказал подошедший сзади Фольквардссон, поправив висевшую на плече сумку с книгами.
- Как и тебе, Ассбьорн, — Шенбрюнну так и не удалось скрыть удивление при виде равенкловца, ибо не особо рассчитывал на его помощь.
Оба юноши понимающе переглянулись и пошли вверх по лестнице. По дороге Карл рассказал Ассбьорну о заключенной между ним и Кайнер договоренности, в ответ на что последний лишь сухо кивнул не выразив никаких эмоций. Чувства его к Анне не ослабели за неимением отдачи, но стали более сдержанными, осмысленными. Он просто осознал, что пока еще слишком мало знает Анну Кайнер, как и она его, и потому было логично предположить, что она вряд ли станет доверять едва знакомому человеку, как и то, что все его недавние попытки пробиться сквозь глухую стену ненависти, которой она себя окружила, были заранее обречены на провал. Анна Кайнер производила впечатление человека, не доверяющего другим людям, привыкшего действовать самостоятельно — это было заметно еще тогда, когда она нормально общалась с ним и с Карлом, но не сильно бросалось в глаза. Она не любила, когда ей носили сумку. В отличие от большинства других девушек, не обделенных вниманием парней, она никогда не намекала на то, чтобы для нее что-нибудь сделали. Она смущалась и не любила, когда ей делали комплементы или когда о ней говорили именно как о девушке, а не как о человеке вообще — это было заметно по тому, как расцветшая, было, улыбка резко сменялась каменной маской. На многие вещи у нее было собственное аргументированное мнение, она ни к кому не подлизывалась и не пыталась подольститься или использовать традиционные женские приемы, чтобы заполучить одобрение и расположение. Ее нельзя было назвать просто украшением их мужской компании или гостиной Слизерина, к примеру, — в разговорах она прямо намекала на то, чтобы в ней видели личность, наделенную определенными способностями, и намеренную всего добиться своим трудом, а не просто красивую оболочку, ибо, как заметила сама Анна, красота — вещь приходящая. Была также еще одна вещь, которая показалась Ассбьорну немного странной, — боязнь удовольствий: было заметно, что девушке нравится нравиться, чувствовать себя желанной, принимать похвалы, за реально существующие, кстати, достоинства и успехи, но все эти ощущения она рубила буквально на корню. Она пыталась казаться сильной, независимой, достойной их круга (ибо у аристократов принято скрывать свои эмоции и истинные чувства)? Единственным исключением был вчерашний вечер, когда она дала ему надежду и тут же забрала ее с собой.
Кроме того, неожиданно для себя понял Фольквардссон, еще раз прокрутив у себя в голове воспоминания за последние дни, фрекен Кайнер определенно есть, что скрывать от окружающих. В частности, она не любила рассказывать о себе и своей жизни до Хогвартса, и делала это только тогда, когда ее прямо просили об этом, и в то же время внимательно слушала, когда о себе рассказывали другие студенты, особенно Шенбрюнн, будто надеялась узнать из этого что-то полезное для себя. Кроме того, все ее воспоминания о прошлом казались слишком блеклыми и безэмоциональными, будто специально, но не совсем умело придуманными или же имевшими место в далеком прошлом, когда от мыслеобраза остаются лишь смутные картинки и ассоциации, и содержали ряд нестыковок, из чего следовало, что:
- 1), Анна Кайнер практически незнакома с реалиями магической Германии (о которых Ассбьорн знал благодаря Карлу, а также немецким студентам, обучавшимся в Дурмстранге), и, следовательно, скорее всего, не немка.
- 2) Она, скорее всего, занизила свой возраст латентности и стала ведьмой сравнительно недавно — в противном случае она могла бы или перейти на обучение в магическую школу, или же посещать ее параллельно с маггловской, если бы отставание от сверстников оказалось слишком серьезным. Мотивирован данный ход, вероятно, тем, что она не хотела бы, чтобы над ней надсмехались преподаватели и другие студенты, если уже один факт латентности и продолжительной жизни среди магглов вызывал сомнения в ее знаниях и умениях.
- 3) Она, вероятно, старше всех своих однокурсников здесь, в Хогвартсе. Во всяком случае, это предположение согласуется и с достаточно поздним возрастом проявления магических способностей, и с тем, что она уже окончила маггловскую школу, и с тем, что ее суждения отличались зрелостью и рациональностью — не подстать девушкам семнадцати-восемнадцати лет.
- 4) Следовательноона могла какое-то время проучиться в университете — это если предположить, что между окончанием средней маггловской школы и поступлением в Хогвартс прошло какое-то время; данная гипотеза согласуется как с ее общим уровнем мышления, наблюдаемым на практике и схожим с таковым у хорошо знакомых ему (Ассбьорну Фольквардссону) ученых личностей, а также обширными познаниями по химии в целом и специальными знаниями в отдельных ее областях.
- 5) если учесть повышенное внимание к ней господина директора, то ее стремление скрыть о себе как можно больше информации является вполне обоснованным; другой вопрос, Анна узнала о том, что представляет собой Альбус Дамблдор на самом деле.
- 6) Однозначно настоящим человеком из ее прошлого является “Гюнтер Штольц”: во всяком случае, образы о нем самые яркие и четкие, следовательно, Анна в последний раз общалась с ним не так давно. Кроме того, “Гюнтер Штольц” должен являться опытным магом, желательно, темным, и зельеваром в одном лице: без постоянной практики и сильного наставника она вряд ли смогла достигнуть за относительно короткий срок того уровня мастерства в зельях и заклинаниях, которым владеет сейчас. “Гюнтер Штольц” определенно является выпускником Хогвартса, иначе вряд ли бы он стал советовать Анне отправиться на учебу именно сюда, а не в Дурмстранг, например. Также он, скорее всего, не немец, как и сама Анна — это следует из нестыковок в ее рассказах. И Фольквардссон знал, как минимум, одного человека, который прекрасно подходил под это описание, но предположение это настолько ему не понравилось, что он решил присвоить ему пока низкую вероятность и отложить до того момента, пока не накопиться больше сведений.
Казалось, это всего лишь мелочи, которые улавливаешь краем сознания, но на которые поначалу не обращаешь внимания, но которые, словно мозаика, выстраиваются в цельную и стройную картину. С глаз упали шоры, а там, где была таинственность, оказались лишь пустота и неизвестность. Он полюбил девушку с тяжелым депрессивным характером и, скорее всего, старше его, прошлое которой покрыто мраком. Она не хочет вспоминать о нем — пусть: она может начать новую жизнь в окружении новых людей, только для этого ей нужно измениться самой, и он поможет ей в этом. Он сделает ее счастливой. Потому что любит ее настоящей, такой, какая она есть, невзирая на прошлое, потому что она есть…
* * *
… Итак, измеряем последний параметр и готово. Лапина переписала к себе в тетрадь очередную цифру и устало потянулась в кресле. Толстая тетрадка в клеточку, купленная во “Флориш и Блоттс” (одно было одно из немногих достижений, которые маги переняли у магглов), была исписана уже больше, чем наполовину, и пестрела всевозможными расчетами, таблицами, графиками и схемами. На столе, помимо закрытого пока ноутбука, громоздились также амперметр, вольтметр, катушка индукции и конденсатор, объединенные в одну цепь. Рядом лежали раскрытые на разных страницах учебники по физике. Перепроверив еще раз составленные ею формулы, девушка решилась на эксперимент. Отработала движения палочкой, чтобы они были точные и плавные, а не дерганые. Выучила придуманное ею же заклинание, повторяя про себя значение каждого действия и направляя силу сознания на осуществление результата. Синхронизировала. Выдохнула — вроде получилось. Теперь в добрый путь. Открыла ноутбук и совершила над ним несколько сложных пассов волшебной палочкой, повторив шепотом заклинание, сакцентировав сознание на цели и значении совершаемых ею действий, после чего коснулась палочкой гнезда, в которое вставлялся кабель для подключения к электросети. Компьютер и палочка тут же засияли холодным бледно-голубым свечением, которое переходило в ажурный витиеватый контур, растворявшийся концами в воздухе. Выждав еще с минуту после того, как свечение погасло, Анна включила ноутбук — о чудо! Работает! Загрузилась старая добрая “Windows XP”. Все программы на месте, данные — вроде бы тоже, все устройства работают хорошо. Аккумулятор показывает “100% (время ∞)”. Неплохо. Закрыла, прочитала отменяющее заклинание, вновь коснувшись палочкой гнезда. Теперь попробуем с переменным током — при его использовании потребляется меньшая мощность, т.к. площадь, захватываемая кривой (I0cos(wt))^2*R, меньше, чем просто I^2*R, что определяется соответствующим интегралом по времени. Пусть данная задача не очень актуальна в пределах Хогвартса, зато актуальна в тех местах, где источник магического поля либо слабый, либо имеет конечную емкость.
Помучавшись еще больше часа с выводом и подгонкой формулы для преобразования энергии магического поля в переменный ток — благо, все необходимые параметры были уже заранее рассчитаны, Лапина смогла, наконец-то, добиться удовлетворительных результатов — во всяком случае, модельная электрическая цепь не сгорела, не задымилась, не взорвалась, в общем, работала вполне исправно на заданной частоте. Компьютер тоже вредничать не стал и радостно замигал зелеными лампочками, показывая, что он работает, а операционная система выдала приветствие, после чего показала рабочий стол. Снова проверила диспетчер устройств, системные папки и данные — все было на месте и исправно работало.
Так… — подумала девушка, снова задумчиво посмотрев в потолок, подперев голову. Подскакивавшая между пальцами перьевая ручка в хаотическом порядке расставляла на бумаге черные точки, ограничиваясь при этом радиусом произвольно и бессознательно выбранной дельта-окрестности. — … При наличии постоянного высокого магического фона, как в Хогвартсе, достаточно использовать более простое заклинание для постоянного тока. Преобразование по правилам переменного тока выгодно использовать при низкой емкости либо скорости подвода магической энергии. Соответственно, нужно разработать заклинание, которое позволяло бы автоматически переводить потребление энергии с одного закона на другой при некотором пороговом значении источника, которое можно задать, например, путем пересечения функции падения магического фона в зависимости от расстояния (для определенности примем ее за гауссовскую, которой описывается большинство распределений в обычном мире) с защитной сферой. А здесь для расчета нам уже и компьютерные математические программы пригодятся. Расстояния нам известны из “Истории Хогвартса”. Потенциал можно посчитать по уравнению Кулона, главное только, чтобы он раза в три, а то и в пять был больше ее собственного — в противном случае электронные приборы могут нормально функционировать без всяких дополнительных преобразований. Теперь самое сложное: составить закон, объединяющий два предыдущих и задающий условия их функционирования. В этот момент Лапина сильно пожалела, что не попросила у Карла его учебник по нумерологии — по его словам, сия кавайная книжка содержала таблицы аддитивностей и прочие плюшки, которое нужно учитывать при составлении нумерологических формул. Едва она успела подумать об этом, как перед ней появилось самое последнее издание “Теоретической и прикладной нумерологии”. На немецком. И теперь, листая страницы в поисках нужной темы и прочитывая текст через два слова — чтобы быстрее было, Анна мысленно ругалась и кусала себе локти, еще больше жалея о том, что не додумалась прочитать эту книгу ранее — ведь она могла бы сэкономить немало времени как на расчетах, ибо большинство формул, которые так долго и упорно рожал ее воспаленный мозг, были выведены задолго до нее именитыми и не очень учеными, так и на проведении самих экспериментов. Ага, объединение в одну формулу двух и более сложных функций осуществляется по правилам булевой алгебры и математической логики. Понятно, задаем пороговое условие для значения магического потенциала и с помощью нужных операторов определяем выбор одного из двух типов преобразования…
Эврика! Работает! Девушка разве что не плясала вокруг своего ноутбука, радуясь полученным результатам. Однако, быстро сообразив, что в ее возрасте нежелательно выражать эмоции подобным образом и вспомнив, что работы еще непочатый край — ведь у нее кроме заклинаний, трансфигурации (частично) и зельеварения (частично), не выучено больше никаких уроков на следующую неделю. А ведь в понедельник будет еще и гербология, в которой она полный ноль (но для приличия нужно будет хотя бы почитать учебник), древние руны, за перевод для которых она даже не бралась. Но вначале нужно будет закончить с ноутбуком — Карл его уже видел, и потому нужно сделать так, чтобы его содержимое не вызвало лишних вопросов.
Провозившись со своим другом из пластика, металла и кремния еще какое-то время, Анна: 1) поставила на него длинный пароль на латыни; 2) перепрятала подальше те паки и файлы, которые, по ее мнению, не пригодятся в ближайшем будущем, и переименовала нужные, изменив их структуру, а то будет нехорошо, если кто-то любопытный в папке “My Documents” найдет папку “Dissertation” или, еще хуже, “Ботанизм”. А вот “Numerologie” (2) или “Tränkebrauen” (3) — другое дело; 3) с трудом, но изменила раскладку, а вот про комбинацию клавиш “Alt + Shift” придется надолго забыть; 4) свела кириллицу с клавиатуры, воспользовавшись весьма кстати появившимся ацетоном. Английский язык операционной системы вопросов вызвать не должен, ибо сейчас на нем говорят почти все.
Покончив с этим, девушка устало потянулась в кресле. Она не заметила, как быстро пролетело время, зато поработала определенно много и плодотворно. Скоро за ней должен прийти Карл, так что пора собираться, чем она и занялась. Исчезли книги и книжная полка, а также кресло — магия комнаты, очевидно, работала таким образом, что из нее нельзя было выносить предметы, которые она сама создала, и оставляла только то, что было необходимо в данный момент. А жаль. Анна еще раз заглянула к себе в записи — плод ее многочасовых трудов (а ведь по общим меркам она добилась результата очень быстро; с другой стороны, у нее был практически мгновенный доступ к нужной ей информации). Генерация электрического тока из магической энергии — уж очень ей хотелось это увидеть. Что это будет — простой сноп искр или направленный поток электронов? В любом случае, это не должно занять много времени. Глубокий вдох — начинаем движение палочкой, параллельно мысленно произносим слова. Правильно: вначале происходит накопление, затем генерация. Не учла новоявленная составительница заклинания только одного: электроприборы поглощали энергии столько, столько нужно, поскольку ее значение было задано заранее. Человек же, не без ущерба для себя, может пропустить гораздо большее количество энергии. Вот уже дрожит рука, держащая палочку, но продолжает упорно, пусть уже неровно вести контур дальше, пальцы неприятно покалывают, будто в них по очереди, раз за разом впивается множество горячих иголок, по телу проходят быстрые импульсы, заставляющие то и дело вздрагивать, кровь вперемешку с адреналином стучит в висках, и только лишь пока еще держащееся на плаву сознание направляет действие заклинания в нужное русло. Воздух вокруг стал более плотным, переливаясь серебристыми бликами, напряженность ощущалась в нем уже физически, он будто находил волнами… Последний взмах палочкой, и с ее конца срывается уже небольшая, но настоящая молния, вполне предсказуемо последовавший затем удар грома, и девушку отбросило ударной волной на пару метров назад. Вылетевшая из рук палочка медленно описывает дугу, чертя за собой тонкий золотистый контур, тем самым как бы преграждая дальнейший путь молниям, которые, как по цепной реакции, стали возникать одна из другой, все мельче, но чаще, после чего все погрузилось во тьму…
1) (лат.) Замерзни!
2) (нем.) Нумерология.
3) (нем.) Зельеварение.
|
|
| PPh3 | Дата: Суббота, 27.10.2012, 20:59 | Сообщение # 135 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Лапина не знала, сколько времени прошло прежде, чем она очнулась, но когда сие произошло, то она поняла, что: во-первых, жива; во-вторых, она по-прежнему находится в комнате-по-требованию; в-третьих, она лежит на диване; и в-четвертых, она не одна. На пуфике у дивана сидел Фольквардссон и массировал ей ладони — в чем заключался принцип сего действа, она не понимала, но неприятная дрожь и слабость во всем теле постепенно проходили. Тут же стоял небольшой столик со склянками из-под зелий. В кресле неподалеку сидел Шенбрюнн — как и Фольквардссон, без мантии, галстук расслаблен, рукава закатаны до локтей. Видимо, поймав взгляд своего товарища, он встал с кресла и подошел к изголовью, поменял компресс на лбу у девушки.
- Как вы себя чувствуете, фрейлейн Кайнер? — спросил Карл, поменяв травяной компресс на лбу у девушки, в голосе его чувствовалось заметное беспокойство.
- Мм… нормально… — немного помедлив, ответила Лапина.
Сознание окончательно прояснилось, все тела были на месте, а мелкая дрожь в теле, хоть и раздражала, но не причиняла больших неудобств, ее вполне можно было терпеть.
– А разве что-то должно было случиться? — добавила она вполне будничным тоном.
Сидевший рядом Ассбьорн резко поднял голову и отодвинулся, будто она сказала что-то оскорбительное. А Карл… Анна буквально почувствовала исходящую от него волну гнева и раздражения, а для того, чтобы вывести из себя вежливо-холодного и невозмутимого Карла Шенбрюнна, нужно было очень хорошо постараться.
- Вы чуть не умерли. И если вы по-прежнему полагаете, что ваша жизнь здесь никому не дорога, то вы глубоко ошибаетесь!
Он говорил тихо, почти шепотом, но слова его, в которых еще чувствовался гнев, проникали словно в самое сердце и обжигали ледяным огнем. Ты не права, ты, несчастная эгоистка, всегда думаешь только о себе. Ты закрылась ото всех в своем маленьком мирке, отделившись от внешнего мира, и думаешь, что все замечательно. Тебе наплевать на себя, но еще больше тебе наплевать на других.
- Вы можете без вреда для себя направить магическую энергию на некий предмет, применив к нему Закон преобразования, но вы не можете точно также провести преобразование волшебной палочкой, выпустив измененную энергию обратно, в исходную среду, обладающую бесконечной емкостью. Точно так же вы могли бы стать во время грозы под одинокое дерево!
Фольквардссон же за все это время не проронил ни слова, но выражение его лица было красноречивее всяких слов. Сейчас он являл собой того грозного дурмстранговца, которого следует бояться, и с которым лучше не спорить. Не было уже в его взгляде ни следа былой улыбки, ни нежности и теплоты, которыми он неизменно одаривал ее ранее (и которые, если честно признаться самой себе, ей были очень приятны, ибо Анна Лапина, несмотря на все свои установки, имела в себе желание нравиться противоположному полу), но лишь мрак и пустота, немой укор. За что ты так поступаешь со мной и с собой? За что?
Однако рационализм и самость вновь взяли верх над совестью, и, неуклюже поднявшись с дивана, девушка встала с дивана и заявила, что раз она жива, то, значит, беспокоиться не о чем, и что вообще им следует пойти на ужин, если он еще, конечно не закончился. Парней смутила подобная смена настроения и несколько неадекватная реакция на происходящее, но они ничего не стали ей говорить: пусть остается при своем мнении, если ей от этого легче.
В Большой Зал пришли все вместе, когда ужин подходил к концу, и заняли свои традиционные места. За столами вновь пошли шепотки. Как и предполагала Лапина, слизеринцы, увидев Карла с ней вместе, демонстративно отсели подальше и отвернулись, всем своим видом показывая презрение к магглофилам. Малфой и Бранау, ровно как и сам декан Слизерина, куда-то исчезли (и Анна даже догадывалась, куда именно), так что змеиный факультет снова остался целиком и полностью на попечении Пэнси Паркинсон, которая явно не справлялась в одиночку с обязанностям старосты и устраивала истерики по каждому поводу, будь то опоздавшие на ужин студенты или первокурсник, перепутавший чайную и десертную ложки.
Дамблдор в очередной раз развлекал себя тем, что ненавязчиво легилиментировал сидевших в зале учеников, и как-то странно нахмурился, добравшись головы Анны Кайнер. Он больше не пробивал блок и не вытягивал мыслеобразы, как делал это в прошлый раз, но лишь слегка коснулся сознания и пошел дальше, но девушку насторожила подобная смена настроения у директора — ведь раньше он, напротив, довольно ухмылялся, стоило ему считать ее поверхностные эмоции, и удовлетворение его было тем больше, чем отвратительнее она себя чувствовала, чем меньше в ней было желание жить. Но сейчас рядом с ней сидел Карл. Может быть, в нем дело? Только сейчас, мысленно представив ситуацию, что она вдруг оказалась бы в Хогвартсе совсем одна, без каких-никаких друзей и декана (о том, что могло случиться с профессором зельеварения на очередной оргии у Лорда, она упорно старалась не думать), Лапина поняла, как много значат для нее эти люди. Профессор Снейп, язвительный, грозный и нелюдимый, но очень сильный и ответственный, ее наставник и спаситель, которому она обязана своей жизнью, знаниями и опытом, ее гарант в магическом мире. Карл и Ассбьорн… они как бы тянули ее наверх из того болота, в которое она ввергла сама себя, оказавшись предоставленной самой себе, и додавали ей то, чего не мог (или не хотел) дать Снейп — то, что постигается не многочасовым сидением в библиотеке, не скрупулезными исследованиями в лаборатории, не изнурительными тренировками, но самой жизнью — дружбу, общение.
* * *
Последующий день в какой-то степени можно было назвать малой оттепелью после долгой зимы. Сразу после завтрака Лапина отправилась к озеру вместе с Шенбрюнном, Фольквардссоном и Миллер. Ярко светило, но не припекало солнце, весело пели птицы, радуясь утру, а слабый ветерок гнал по небу ленивые кучевые облака. Элиза, радостно улыбаясь, гуляла по склону холма, срывая осенние травы и листья и вплетая их в венок, а солнце весело играло в ее золотых кудрях. Она сама была, как маленькое солнце, изливая свою доброту, счастье и жизнелюбие на всех, кто находился рядом с ней, так что заставила улыбнуться даже хмурого и грозного Фольквардссона. Сам же Фольквардссон вместе с Шенбрюнном ходили следом за юной фрейлейн Миллер, которая иногда присоединялась к их разговору, но чаще просто слушала, и обсуждали какую-то статью из журнала зельеварения, периодически кидая взгляды на сидевшую под деревом Анну, работавшую над переводом по рунам.
Что касается самой Анны, то ее такое положение вещей вполне устраивало: они разрешили ей находиться в их компании, но предоставили возможность самой выбрать, когда ей лучше влиться в их коллектив. Они не навязывались ей и не задавали ей глупых вопросов, не пытались развлечь, а просто позволили быть такой, какая она есть, и за это она была им благодарна. Лапина не ревновала и не завидовала им, хотя от нее не укрылось, с какой нежностью и теплотой, и легкой грустью одновременно, но без тени вожделения смотрел на Лизу Карл, что наводило на мысли о его возможных чувствах к ней. Да и на Ассбьорна она действовала тоже самым положительным образом. Впрочем, размышляла Анна, с такой доброй и, определенно, бескорыстной девушкой, как Лиза Миллер, был бы счастлив любой. А она, Анна Лапина…
Девушка посмотрела на искрящееся бликами озеро, отражавшее стоявшие вокруг горы, поросшие хвойным лесом. Она сама виновата во всем случившемся, и ей нет смысла рассчитывать на какие-либо поблажки. И дело было даже не в том вовсе, что она попыталась весьма радикальным образом отдалить от себя единственных людей в этом новом для нее мире, готовых терпеть ее такой, какая она есть (ибо, как выяснилось, они отдаляться от нее они вовсе не желали), а в ее изначальном выборе — ведь это она сама согласилась на уговоры шефа и отправилась на эту долбаную стажировку в Лондон, вместо того, чтобы, как обычно поехать домой. И потому все сложившиеся обстоятельства вместе взятые — это своеобразное наказание за ее нежелание лишний раз увидеться с родными и исполнить свой женский долг (хотя она не считала себя готовой к последнему и в будущей семейной жизни минусов видела гораздо больше, чем плюсов). Подумаешь, всего полтора-два месяца побыть дома — ну почитают мама с бабушкой нотации, посетуют, что единственная дочка и внучка не хочет выходить замуж и рожать деточек на радость старикам — а ведь время-то уже уходит, — в худшем случае попытаются познакомить с очередным потенциальным женихом. Уж это можно было перетерпеть, чтобы потом вернуться в огромную загазованную Москву, которой она толком не видела, к своим колбам, автоклавам, хроматографам, масс-спектрометру, шефу и студентам разной степени тупости. Она считала себя виноватой, но не скучала по ним, ни теперь, ни раньше — просто не видела в этом смысла. Сейчас ей нужно было просто приспособиться к новым условиям, получить свой несчастный аттестат, чтобы устроиться на работу — и не важно, сколько ей придется выслушать по пути оскорблений или насмешек, и снова начать жить так же, как и раньше — тихо и серо, ни на что не рассчитывая и не срывая звезд с неба.
После обеда Лиза, попрощавшись с ребятами, ушла в Гриффиндорскую гостиную вместе с Лотаром Визерхоффом, ибо последнего начали осаждать неугомонные львята с просьбой помочь с зельеварением, в котором он разбирался, мягко говоря, не очень хорошо, и помощь фрейлейн Миллер, будущего специалиста по медицинским зельям, здесь была, как нельзя, кстати, а для самой девушки это был повод провести время вместе со своим женихом. Фольквардссон, не надеясь в ближайшем будущем на благосклонность Анны Кайнер, отправился вместе со своими одноклассниками в общежитие Равенкло, встретив на прощание лишь потухший мрачный взгляд зеленых глаз. Ни радость, ни ненависть, а только усталость, равнодушие и немного грусти. А Шенбрюнн и Лапина направились в Западную башню. Поначалу Анна пыталась усиленно отвязаться от Карла, ибо намеревалась продолжить перевод своей диссертации на английский — сколько времени она еще пробудет в прошлом, неизвестно, но назад, без выполненного для шефа задания лучше не возвращаться, — и даже собиралась дать магическую клятву, что не будет проводить никаких опасных экспериментов, однако Карл не позволил ей. К словам своей одноклассницы он отнесся весьма скептически, ибо вполне справедливо предположил, что большая часть ее аргументов просто взяты из воздуха. Кроме того, он чувствовал свою ответственность за нее и, после всего случившегося, твердо решил не оставлять больше одну, хоть для этого ему придется привязать ее к себе.
- Фрейлейн Кайнер, скажите, пожалуйста, а чем вам так не угодил Фольквардссон? За что вы его так ненавидите? — спросил Шенбрюнн самым будничным тоном, каким обычно ведут светские беседы “ни о чем”.
Сейчас они шли уже по длинной изломанной лестнице, опоясывающей изнутри Западную башню, насквозь пронизанную солнечными лучами, отчего создавалось впечатление невероятной легкости и уюта.
- Я не ненавижу его, — виновато ответила Анна, потупив взгляд и поправив на плече лямку от кейса с ноутбуком.
- И меня вы тоже не ненавидели, когда в весьма ультимативной форме попросили, чтобы я больше не разговаривал с вами? — голос парня приобрел твердость и строгость, как бы призывая ответить за свои действия.
Кивок в ответ.
- У вас весьма странные понятия о ненависти.
Молчание.
- Если вы не ненавидите ни меня, ни Фольквардссона, тогда почему вы так поступаете?
- А разве это имеет значение? — все также глядя в пол, ответила девушка, явно не готовая к подобному разговору.
- Да, имеет, — сказал Карл, остановившись и сложив руки на груди; сейчас выражение его лица было не холодно-вежливым, а строгим и карающим. — Вы небезразличны каждому из нас по разным причинам, но, заметил я, — синие глаза с прищуром посмотрели на девушку, — чем лучше мы к вам пытаемся относиться, тем большей ненавистью и неуважением вы нам отвечаете.
- Именно! — Лапина так и не рискнула посмотреть в лицо своему однокласснику, но пошла по лестнице дальше. — Чем хуже я буду реагировать на ваше внимание ко мне, тем быстрее вы поймете, что от меня бессмысленно ждать какой-либо благодарности в ответ! Меня нужно просто оставить в покое и не трогать!
- Оставить в покое и не трогать… вы хотите сказать, что взаимодействие с обществом нарушает ваше душевное равновесие? — с нотками скепсиса в голосе спросил Шенбрюнн, очевидно решив занять себя исследованием психологического феномена под названием “Анна Кайнер”.
- Связи могут исчезать также легко, как и появляются, и в этом для меня заключается нестабильность, — девушка подняла голову, направив взгляд в сторону расположенного на следующей лестничной площадке окна. — И в моем случае последнее неизбежно.
- Поясните, пожалуйста.
- Допустим, я дружу с кем-нибудь, но со временем этот человек мне надоедает без видимых на то причин до такой степени, что я просто не хочу его видеть, но то, что разговаривать с ним.
- Без видимых причин… значит, в реальности они все-таки существуют? На бессознательном уровне, например?
- Скорее всего. Или же обратный пример: перестают общаться со мной. Признаюсь честно, я не лучший человек, с кем можно общаться, и вы сами это видите, — Анна снова уставилась в пол. — Но все равно обидно.
- То есть вы просто не решаетесь строить отношения просто потому, что боитесь, что они все равно разрушатся вне зависимости от вашей воли и желания? — строго спросил Карл.
- Так было, есть и будет. Фольквардссон через время встретит другую девушку, которая, пусть и будет походить на меня внешне, но будет обладать при этом лучшими человеческими достоинствами. И вы, если б не были связаны поручением перед профессором Снейпом, уже успели бы найти себе новых друзей, — с некоторой грустью и безысходностью в голосе добавила она.
- А теперь послушайте меня, пожалуйста… — Шенбрюнн взял девушку за плечи и развернул к себе лицом, грозно посмотрев на нее сверху вниз. — Никогда. Не смейте. За меня. Решать. Надеюсь, вам понятно, что это значит?
- А за меня почти всегда решили, — почти прошипела Лапина, — особенно, что я подумаю. Ибо, чем ближе связь между людьми, тем меньше в ней рационального.
- Фрейлейн Кайнер, пожалуйста, не распространяйте не меня стереотипы, к которым вы привыкли в вашем ближайшем окружении, — не терпящим возражений тоном попросил Карл. — Вы сами знаете, почему мое требование к вам справедливо, — и отпустил девушку. — Мы находимся здесь и сейчас, и вы должны принять здешние правила, чтобы выжить.
- Hic et nunc, hic et nunc… Non hic et non nunc velociter erit… (4) — промычала Анна себе под нос, пройдя немного вперед.
- Подождите, пожалуйста. Что вы хотите этим сказать? — парню данные слова показались весьма странными, будто Кайнер знала что-то, что должно произойти в ближайшем будущем. — Что значит “будет не здесь и не сейчас”?
- О, всего лишь неисповедимые пути Господни, дороги судьбы — можете называть это как хотите, — с сарказмом произнесла Лапина; казалось, она готова вот-вот засмеяться в истерике.
- Хорошо, — примиряющим тоном сказал Карл, выставив ладони вперед, — что, по-вашему, должно произойти независимо от воли людской, но в результате чего мир, в котором мы находимся в данный момент, может кануть в небытие?
Теперь Кайнер окончательно зашлась в приступе истерического смеха и сползла по стене вниз, на ступеньки, а по щекам ее катились соленые слезы.
- Вот, выпейте… — Шенбрюнн присел на ступеньки рядом с Анной и дал ей успокоительное зелье, половину которого она едва не расплескала.
Какое-то время девушка еще тихо и истерично посмеивалась, уткнувшись парню в плечо, после чего подняла голову и, посмотрев в потолок, образованный следующим над ними лестничным пролетом, сказала со странной улыбкой на лице:
- Вы знаете, господин Шенбрюнн, я должна вам открыть один небольшой секрет… — и, получив в ответ взгляд от Карла, показывающий, что он весь внимание, продолжила: — Я здесь не по своей воле. Вернее, я по своей воле нахожусь в Британии, но не по своей — в магическом мире. Вы мне верите?
- Я подумаю над вашими словами и тогда сообщу свое мнение, — нейтральным голосом ответил Шенбрюнн. — А теперь я считаю нужным пойти дальше — если мне не изменяет память, то вы хотели заняться какой-то письменной работой, к которой приступили, будучи еще в маггловском мире, — и, получив ответный кивок, помог девушке подняться на ноги.
Он не знал, сумасшедшая Кайнер или нет, но ее поведение пугало его с каждым разом все больше. Очевидно, что в столь не стабильной для нее обстановке, как она сама ее оценивает, стали проявляться старые, вымещенные комплексы, которые вместе с ее текущими установками и стереотипами давали весьма конфликтную комбинацию. Если такими темпами пойдет и дальше, то Бранау (которого, кстати, как и Малфоя, и профессора Снейпа по-прежнему не было в школе) скоро некого будет убивать, как бы цинично это не звучало. В любом случае, ее не следует лишний раз нервировать и пока есть смысл поверить ей на слово.
- Хорошо, фрейлейн Кайнер, — заговорил Карл некоторое время спустя, когда они уже почти дошли до последнего этажа. — Допустим, я вам верю. Скажите тогда, пожалуйста, как именно вы попали в магический мир.
- Не знаю, — Анна отрицательно покачала головой. — Fatum. Obstaculorum coincidentia… (5) Больше я ничего не могу сказать.
- И как долго вы находитесь в магическом мире? — вновь спросил парень как бы между прочим.
- Уже два месяца, — вполне уверенно ответила Кайнер.
Понятно, значит, она, попав в магический мир два месяца назад, каким-то образом встретилась в профессором Снейпом, и он согласился обучить ее магии и порекомендовал Хогвартс. И не было никаких семи лет под руководством грозного Гюнтера Штольца. Но что же тогда было до этого? Она жила в маггловском мире, по каким-то причинам приехала в Англию — но относительно магического мира это мрак, небытие. Она здесь просто не существует, иначе знала бы и других магов, помимо профессора Снейпа (который по каким-то весьма странным причинам отсутствует в Хогвартсе) и училась бы в магической школе у себя в стране. И ей не пришлось бы врать. Впрочем, при подобных условиях любой человек почувствует себя “нестабильно”.
Молодой аристократ невольно проникся уважением к этой девушке, ибо она смогла за каких два месяца хотя бы частично освоить то, на что у многих ее нынешних однокурсников, даже из чистокровных семей, уходят годы. Ведь для этого нужно обладать и немалыми способностями, и упорством, стремлением достигать поставленные цели. А сейчас она в себе все это просто давит (если, конечно, не считать ее недавних экспериментов с преобразованием магических полей), будто боится вновь воспрять духом. Как ему показалось, он стал немного понимать ее, но только потому, что она сама пошла к нему навстречу и открыла часть правды. И, чтобы она ни говорила, выживет ли она в этом новом и страшном для нее мире, зависит теперь только от нее
- И вы теперь боитесь, что подобные обстоятельства могут повториться вновь? — вполне искренне поинтересовался Карл, когда они остановились у картины с троллями.
Девушка лишь грустно кивнула в ответ и, пройдясь три раза мимо картины, открыла комнату. Что касается Шенбюнна, то он очень быстро оценил очевидные преимущества сего места, так что ему не пришлось скучать, пока его одноклассница сидела за портативным компьютером, из которого исходило холодное бледно-голубое свечение, и стучала по клавишам. О такой библиотеке, какая появилась перед ним, он мог только мечтать.
* * *
К тому времени, как Лапина покончила с переводом (вернее, он ей просто надоел), прошло чуть больше трех часов. Девушка устало потянулась в кресле и захлопнула ноутбук, поймав на себе вопросительный взгляд одноклассника.
- Не хотите ли прогуляться, фрейлейн Кайнер? — предложил Шенбрюнн, оторвав взгляд от книги, заметив, что его одноклассница теперь не знает, чем себя занять.
Следует отметить, что до этого Карл Шенбрюнн проявил предельную тактичность и, хотя кидал изредка любопытные взгляды в сторону работавшей за компьютером Кайнер, ни разу не спросил у нее, что именно она делает, не просил показать монитор (как это нередко бывало, когда Анна приезжала домой), чтобы убедиться, что она не занимается ничем плохим, или потому что он, как ответственный за нее, должен быть в курсе всех ее дел. И за это она была ему очень благодарна.
- Воля — ваша, господин Шенбрюнн, — с нейтральным выражением лица ответила Анна, упаковав ноутбук обратно в кейс. — Кстати, отсюда ничего не получится вынести, — предупредила она, увидев, что Карл сделал в книге закладку и поставил ее на пустую полку.
- Ничего страшного. Если я правильно понял принцип работы этой комнаты, то, когда я приду сюда в следующий раз, я непременно найду эту книгу, заложенную на нужной странице. А теперь, пожалуйста, вашу руку, фрейлейн Кайнер.
- Боитесь, что сбегу, господин Шенбрюнн? — с лукавой улыбкой на устах спросила девушка, опершись о его руку.
- Именно, — с не менее лукавой улыбкой ответил парень и забрал у нее сумку.
Весь путь до Слизеринских подземелий они так и прошли вдвоем, заставив большую часть встреченных ими особ прекрасного пола с завистью посмотреть им вслед. Во владениях Салазара, как всегда было темно и сыро, с потолка местами капала вода, а факелы горели неровным, потрескивающим пламенем. Стояла тяжелая давящая тишина, а которой можно было расслышать слабые шорохи — как будто кто-то медленно крался вдоль стены. Шенбрюнн напрягся и, отпустив Лапину, выставил перед собой волшебную палочку, подозрительно озираясь по сторонам. Его маневр тут же повторила Анна, так что они стояли теперь спина к спине, держа перед собой волшебные палочки на расстоянии вытянутой руки. Чужое, враждебное присутствие ощущалось где-то совсем рядом — в подземных коридорах было полно темных стенных ниш и боковых проходов, в которых легко можно было спрятаться, как сделали это Анна с Карлом двумя днями ранее. Сердце быстро колотилось в груди, в кровь брызнул адреналин, а рука, крепко державшая волшебную палочку, подрагивала от страха. Где-то совсем рядом…
- *Destruo!* (6)
Шенбрюнн и Лапина едва успели отскочить в стороны: на том месте, где они только что стояли, произошел обвал, а сами они оказались в двух разных боковых коридорах, расходящихся лот основного под острым углом. Несколько факелов потухло, а с потолка до сих пор осыпалась каменная крошка, она же хрустела под ногами.
- *Lumen!*
Исходивший от палочки свет вырезал из мрака высокую бледную фигуру Генриха фон Бранау, с ненавистью смотрящего на свою очередную жертву, а с крепко зажатой в руке палочки вот-вот готово было сорваться очередное темномагическое проклятие.
- Не правда ли, удивительная встреча, фрейлейн Кайнер, — с заметным пренебрежением произнес Бранау своим хищным, сочащимся ядом голосом, а его прищуренные серые глаза исподлобья посмотрели на пытающуюся храбриться и посмевшую угрожать ему девчонку. — Я надеюсь, она запомнится вам надолго, до конца вашей недолгой жизни. И на вашего защитничка Шенбрюнна можете не надеяться — он вам здесь не поможет, злорадно добавил он так, что губы его искривились в подобие хищного оскала, а глаза приобрели маниакальный блеск. — Tormenta!
4) (лат.) Здесь и сейчас, здесь и сейчас… Скоро будет не здесь и не сейчас…
5) (лат.) Рок. Стечение обстоятельств.
6) (лат.) Разрушаю, уничтожаю. По действию аналогично заклинанию “Reducto”, только “Reducto” означает “восстанавливаю, уменьшаю, возвращаю в исходное состояние”.
|
|
| kraa | Дата: Суббота, 27.10.2012, 21:00 | Сообщение # 136 |
|
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
| Лапина - умница, Гермионе до ней век ходить надо! Гермиона на фоне гостей - бледная моль в плане мозгов.
|
|
| PPh3 | Дата: Суббота, 27.10.2012, 21:46 | Сообщение # 137 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Если не секрет, это у вас такой восторг научно-магические эксперименты Лапиной вызвали? Или то, о она решила все-таки договориться с Карлом?
|
|
| Gal | Дата: Воскресенье, 28.10.2012, 14:30 | Сообщение # 138 |
|
Демон теней
Сообщений: 324
| Ох! Немного позитива и такой экшн в конце 
И на самом интересном месте все обрывается! Жду продолжения с нетерпением.
Спасибо!
|
|
| PPh3 | Дата: Воскресенье, 28.10.2012, 14:35 | Сообщение # 139 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| И вам спасибо, что читаете 
Продолжение будет, пока беспокоиться рано
Quote (kraa) Гермиона на фоне гостей - бледная моль в плане мозгов.
Так что ж вы хотите? Гермиона не имеет за спиной ни университета, ни классического образования аристократов. Это их отбирали, лучших из лучших - в лучшую школу чародейства и волшебства в Европе.
Гермионин уровень познания ограничен Хогвартской библиотекой, да теми книгами, что она дома на каникулах читает + парадигма: 1) Дамби - лучший; 2) Хогвартс - лучший; 3) в книгах вся правда, причем в тех, которые разрешили и одобрили Дамбик с министерством.
|
|
| PPh3 | Дата: Воскресенье, 28.10.2012, 20:35 | Сообщение # 140 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Глава 21. В темных подземельях…
- *… Lumen! *
Исходивший от палочки свет вырезал из мрака высокую бледную фигуру Генриха фон Бранау, с ненавистью смотрящего на свою очередную жертву, а с крепко зажатой в руке палочки вот-вот готово было сорваться очередное темномагическое проклятие.
- Не правда ли, удивительная встреча, фрейлейн Кайнер, - с заметным пренебрежением произнес Бранау своим хищным, сочащимся ядом голосом, а его прищуренные серые глаза исподлобья посмотрели на пытающуюся храбриться и посмевшую угрожать ему девчонку. — Я надеюсь, она запомнится вам надолго, до конца вашей недолгой жизни. И на вашего защитничка Шенбрюнна можете не надеяться — он вам здесь не поможет, злорадно добавил он так, что губы его искривились в подобие хищного оскала, а глаза приобрели маниакальный блеск. - Tormenta!
Девушка едва успела увернуться — на полу, там, где она только что стояла, образовалась приличных размеров выбоина с неровными краями. Пыточное заклятие… Если оно такое творит с камнями, то что же делает с человеком?
Про себя же Лапина подумала, что поговорка “Тяжело в учении — легко в бою” явно не про нее. Нет, профессор Снейп нисколько не щадил ее во время учебных дуэлей летом, но в поединках с ним не чувствовалось излишней ненависти и агрессии, во всяком случае, выходящей за пределы его типичного характера. От Бранау же исходили физически ощутимые флюиды ненависти и желания убить, стереть в порошок. Легилименция или у нее просто разыгралось воображение?
- Incendo! — это было одно из любимых занятий Генриха фон Бранау — смотреть, как жертва корчится в огне, и осознавать свое превосходство над ней.
- *Aquamenti!*
Мощная струя воды встретилась с не менее мощным огнем, вылетевшим из палочки немца, и испарилась — противоположные стихии нейтрализовали друг друга. В течение нескольких секунд дуэлянты стояли, как истуканы, с глупым выражением лица уставившись друг на друга: Бранау — потому что это его заклинание никто раньше не отбивал именно таким образом (магглы и слабые грязнокровки, естественно, ничего не могли ему сделать, а против сильных чистокровных волшебников, например, Визерхоффа, он не решался его применять); Лапина - потому что ее забавляло недоумение, нарисовавшееся на лице Генриха. В результате она потеряла выигранное ею небольшое преимущество во времени, которое можно было использовать, чтобы нанести удар со своей стороны.
- Seco! Seco! Caedo interius (1)! — громко произнес Бранау, сократив расстояние между ними.
- *Aer Contractum (2)!* — от первого режущего проклятия Анна легко увернулась, пригнувшись: ее невысокий рост в условиях дуэли давал такие немаловажные преимущества, как компактность и маневренность. — *Stupefac per fluidum (3)!* — второе, уже замедленное проклятие задело рукав мантии. — *Scutum (4)!*
Бранау не ожидал подобной вертлявости от магглы-самоучки. Почему она тупо не применит щит? — после памятной мини-дуэли в пятницу он хорошо запомнил, что Кайнер известны высшие щитовые чары. Вначале он решил, что девчонка экономит силы или просто не знает, какое заклинание произнести, но, стоило ему произнести еще раз “Seco”, как воздух вокруг стало более плотным, сгущенным, а выпущенные им заклинания замедлили свой ход, точно на их пути поставили толщу воды, что дало грязнокровке возможность выставить невербальный щит в самый последний момент. Рисковая девчонка…
Генрих ловко увернулся от посланного в него модифицированного Оглушителя, едва не попав под свое же, замедленное Кайнер проклятие.
- *Everto statum (5)! Seco! Thorax (6)!*
Вокруг дерущихся к тому времени образовалось уже немало разрушений: выбоины в полу и стенах; то тут, то там лежащие вывернутые камни, а с потолка вместе с пылью осыпалась каменная крошка.
- Aegis Palladis (7)! Scutum! Putulentia viscerum (8)!
Генрих также не остался в долгу, отразив посланные в него проклятия и послав для коллекции еще одно от себя, при этом его безмерно раздражал тот факт, что девчонка умеет пользоваться невербальными заклинаниями, которые он в свое время так и не смог осилить, чем весьма часто пользовался Шенбрюнн во время учебных поединков в их старой школе.
Анна же, в свою очередь, не могла не признать, что Бранау является опытным и сильным дуэлянтом. Его так дома научили, или же он успел поднатореть на шабашах у небезызвестного Лорда?
- Tormenta (9)!
Случилось то, о чем предупреждал ее Снейп во время одного из практических занятий по ТИ/ЗОТИ: замедлив заклинания противника и послав в его сторону ответные, она не успела выставить щит и теперь корчилась на холодном каменном полу, шипя от боли. Тело как будто изнутри поразили тысячи раскаленных иголок, и любое сознательное движение только усиливало боль. При этом, отметила про себя девушка, гораздо меньше, чем все остальное тело, заклинание поражало голову. Или же оно частично блокируется гемо-энцефалитным барьером?
- Ну что, грязнокровка, теперь ты готова просить о пощаде? — хищным голосом произнес Бранау, по-прежнему удерживая прицел на Кайнер; его забавлял сам факт того, что его жертва лежит сейчас на полу и дергается в конвульсиях, разве только что не кричит истошно, но это тоже легко можно будет исправить. — Отчего же ты молчишь, грязнокровка? — в потемневших зеленых глазах девчонки отчетливо читался страх, что не могло его не радовать. - Где твои манеры? Или ты не знаешь, что положено отвечать, когда к тебе обращаются лучшие? — и пнул ботинком под ребра для довершения воспитательного процесса.
Он уже снял “Tormenta”, но заклинание будет действовать еще долго, постепенно затухая. Кайнер все еще дрожала, но уже гораздо реже, лицо искажено гримасой боли, обескровленные губы вытянуты в прямую линию, на лбу бусинками высыпал холодный пот, а глаза смотрят со страхом и ненавистью. К девчонке, естественно не применяли до этого пыточных, иначе она не испытала бы столь болезненный шок. Впрочем, это не его проблемы: он хотел ей отомстить, так что пора бы завершить начатое.
Наступил на руку, которой она упиралась в пол и держала одновременно волшебную палочку. Девчонка стиснула от боли зубы, но не закричала, только наградила своим полным ненависти взглядом, но разве его, Генриха Бранау, должно это беспокоить? Подергалась и перестала, разжала пальцы — даже у грязнокровок и недочеловеков инстинкт самосохранения выше, чем инстинкт обладания властью. Приподняв носок своей туфли, вытащил из-под ее ладони палочку и поднес к глазам.
- Какая жалость, - проговорил Бранау глумливым голосом, с презрением посмотрев на лежавшую у его ног девушку. — Для любого уважающего себя волшебника потеря волшебной палочки есть великое горе и великий позор, ибо в палочке находится продолжение его сущности. — А что, спрашивается, палочка великих Блигаардов делала в руках грязнокровки? — как бы между прочим спросил он, внимательно изучая по-своему красивый и опасный артефакт, изготовленный не одну сотню лет назад мастером Хофнунгом из Бергена. — Только это останавливает меня от того, чтобы тут же не сломать ее. Но, фрейлейн Кайнер, сие чудесное орудие ожидает другой исход, не правда ли?.. — в серых глазах немца так и сияло торжество собственного превосходства, смешанного со злорадством.
Он ее убьет, убьет! Тут даже сильным легилиментом не нужно быть, чтобы почувствовать это. Ее же палочкой! И его набор смертельных проклятий точно не ограничится одной лишь “Авадой”.
Девушка неуклюже приподнялась на колени, опершись о локоть левой руки. Правая ужасно болела, а пальцы едва сгибались — не стоит удивляться, если там сломалась пара костей. Бранау, хоть и видел ее поползновения, но не обратил на них внимания, непоколебимо уверенный, в том, что грязнокровка без палочки, еще не отошедшая от шока после пыточного, не сможет ему принести ровно никакого вреда.
- Seco! — прошипела Лапина, сделав резкий выпад правой рукой и отчертив по косой вниз, вложив всю свою ненависть и жажду мести к Генриху фон Бранау.
- Черт! - Бранау, не ожидавший подобного отпора со стороны валявшейся у его ног девчонки, сам свалился на каменный пол, схватившись за распоротые лодыжки.
- Seco! — повторила Анна еще раз, уже громко, поднявшись на ноги, но еще не выпрямившись, и от ключицы к плечу Бранау потянулся кроваво-красный рубец. Что ж, как минимум, один комплект одежды у него уже испорчен.
- Expelle arma! — обе палочки вылетели из руки Генриха, едва он вознамерился произнести свое проклятие. — Accio baccam magicam meam (10)! Accio baccam magicam Henrici (11)! — и тут же послушно прилетели к Кайнер, злорадно ухмыльнувшейся обманутому врагу. Последействие “Tormenta” еще не прошло до конца, и оттого ее улыбка, в купе с огоньком ненависти и боли в глазах, казалась еще более зловещей и безумной.
Попробовала палочку Бранау, ибо сказано было в одной книге (какой именно, Лапина не помнила): “Победи врага его же оружием” А облом Бранау был бы еще большим, а месть — сладкой, если бы она сейчас прокляла его его же палочкой. Холод, леденящий стальной, опустошающий… Где-то из глубин души поднимаются затаенные пороки и страсти… неконтролируемая агрессия, ненависть, желание убивать, причинять боль — девушке стало не по себе от этих ощущений, как будто она успела прикоснуться к зловонной грязи и пропитаться ею. Душу сковал страх. Она не хочет этого, не хочет!.. “В палочке находится продолжение сущности волшебника”, - сказал парой минут ранее Бранау. Пожалуй, в этом он прав. Она ненавидит его, но не желает ему смерти.
Что же касается самого Генриха, стоявшего в это время на четвереньках, то он, хотя по-прежнему смотрел на нее с ненавистью и презрением, горя желанием сравнять ее с землей, чувствовал себя уже не так уверенно, как несколькими минутами ранее, и даже растерянно. Неужели такой сильный маг, наследник древнего чистокровного рода не владеет беспалочковой магией?
- *Stupefac!* - потерял сознание, отлетев на пару метров назад.
Лежачий Бранау — безвредный Бранау, - подумала про себя Лапина, снова осветив коридор волшебной палочкой. Проход основательно завалило камнями и землей, так что придется искать другой выход: оттаскивать все Левитирующими чарами будет слишком долго, а если использовать различные виды взрывных заклятий, то можно будет вызвать еще более сильный обвал. Как вариант, можно было воспользоваться элементальной магией, но Анна еще недостаточно поняла принцип действия заклинаний, черпающих энергию из земли, зато вынесла для себя, что этап магия обладает самой большой как разрушительной, так и созидающей силой, и ее сложнее всего взять под контроль, ибо для этого нужно слиться с древними божествами земли, которые у молодой начинающей ведьмы ассоциировались к кельтской богиней земли и плодородия Керидвен и германской богиней земли и мудрости — Эрдой, а непосредственным источником энергии могло служить все, что порождала земля: почва, камни, растения. Нет, так она, скорее, Хогвартс разрушит, чем вернет коридору его прежний вид.
Только сейчас Анна вспомнила о Карле — он остался в соседнем коридоре справа, который тоже наверняка засыпало. Все ли с ним в порядке? Жив ли он вообще? — во время поединка с Бранау об этом как-то некогда было думать. Нет, Лапина прекрасно могла обойтись без Шенбрюнна, вернее, она смогла бы вполне нормально обойтись без общения с ним, но вот сам факт его жизни был ей далеко небезразличен. К тому же, она чувствовала себя виноватой в том, что именно из-за нее Карл попал в переделку, из которой, неизвестно, сможет ли выбраться, и если да, то с какими потерями.
Пошатываясь, прошла по коридору, выкинув по пути палочку Бранау — от нее она чувствовала лишь едва сдерживаемую агрессию и омерзение — и та закатилась в заполненную водой щель. Чем дальше продвигалась девушка, тем более сыро и холодно становилось в подземельях, тем чаще капала вода с потолка или же стекала тонкими струйками по стенам из грубого неотесанного камня — по всей видимости, она оказалась в той части подземелий, что находится под озером. Девушка проглотила возникший в горле ком: одно сколько-нибудь мощное ударное заклинание, и владения Салазара Слизерина затопит ко всем поганым. Сейчас же ее основная задача — найти Карла, а не устраивать мысленные поединки с Бранау, который, хотелось бы думать, все еще лежит где-то там в бессознательном состоянии, и потому, не мешкая (насколько это было возможно в ее состоянии), Анна свернула в первый попавшийся проход, ведший направо.
* * *
… Шенбрюнн не знал, сколько прошло времени, но когда он пришел в себя, шум уже стих. Поднялся, осветив помещение волшебной палочкой. Проход полностью завалило, а с потолка продолжала кое-где ссыпаться каменная крошка. Чертов Бранау с его идиосинкразией на магглорожденных! Только ему могло прийти в голову избавиться от якобы недостойных подобным способом.
- *Homines revelo!*
Убедившись, что под завалами никого нет, парень пошел дальше по коридору, который спускался все ниже и ниже. Для начала нужно найти Анну, пока с ней ничего не случилось. Пока не случилось — у парня засосало под ложечкой: если она встретится с Бранау, то даже страшно предположить, кто из них выстоит в поединке и какой ценой, по крайней мере, набор ударных темномагических заклятий, которыми владеет последний, не стоит недооценивать. Род Бранау с давних времен был известен своей воинственностью и непримиримостью всевозможным общественным компромиссам, а также умением вести всевозможные политические интриги. В магической Германии не осталось ни одной чистокровной семьи, которая не успела бы так или иначе породниться с отпрысками древнего рода Бранау, что развязывало последним руки, ибо ни один волшебник в здравом уме не восстанет на своего брата по крови. Собственно, только благодаря наличию кровных уз со многими чиновниками из Министерства магии Генрих был до сих пор на свободе и не лишен палочки, а его род мало пострадал во время массовых арестов, учиненных вскоре после окончания Второй мировой войны, даже несмотря на весьма активное содействие деятельности Гриндевальда. С другой стороны, после этой же войны законодательство, как магическое, так и маггловское, претерпело немало изменений в различных своих областях, и семья Бранау уже не могла претворять в жизнь свои политические взгляды хотя бы уже на практике. Сейчас же они находились в Британии, где шовинизм чистокровных de-facto являлся нормой жизни, а все законодательство (как об этом можно было судить из статей “Ежедневного пророка” и истории данной страны, особенно за XX век) было основано в основном на интересах той или иной партии, с которой в данный момент было выгодно сотрудничать министру, и где у таких людей, как Генрих фон Бранау или некий Темный Лорд, были все шансы претворить в жизнь свои идеи, сумасшедшие и жестокие одновременно. Это было очевидно хотя бы потому, как проводилось, или, вернее, не проводилось тогда расследование по делу Голдстейна — инцидент замяли, а парень просто отлежался в Больничном крыле. А сам Энтони, когда они с Лизой, Лотаром и Ассбьорном приходили навестить его, рассказал, что ему было велено не распространяться о происшедшем и тем более не говорить об этом родителям — для их же блага. Энтони Голдстейн хочет окончить Хогвартс, ведь так? Уж очень явно проступал в этих словах Гриндевальдовский мотив “Ради общего блага”. И в Хогвартсе был только один человек, для которого мифическое всеобщее благо было превыше всего.
Карл свернул пару раз налево — коридор, по которому он шел изначально, сильно отклонялся вправо, заставив его прилично отдалиться от места предполагаемого местонахождения Анны Кайнер. Факелы уже почти нигде не горели, при этом заметно похолодало, а с потолка начала капать вода. Сейчас владения Салазара Слизерина напоминали уже не столько мрачные чертоги какого-нибудь древнего замка, а заброшенную шахту или пещеру, обросшую сталактитами, сталагмитами и прочими нерукотворными изваяниями, состоящими из карбоната кальция, что определенным образом затрудняло путь. Где-то вдалеке послышался шорох подошв о камни, как будто кто-то шел мелкой неровной поступью. Остановился, прислушался: шаги приближались. Пошел навстречу, держа волшебную палочку наизготовку.
Карл Шенбрюнн не считал себя очень сильным ментальным магом, во всяком случае, настолько сильным, как Альбус Дамблдор, который, как известно, был способен на расстоянии даже несколько десятков метров проникать в чужое сознание. Карл этого не умел, и ему это было не нужно, зато почувствовать чужое сознание на расстоянии нескольких метров путем встречного ментального потока было вполне ему по силам. Минуту спустя получил отклик в виде ответного “прощупывания” его собственного сознания. Изнутри начало подниматься что-то радостное и теплое.
- *Механизм электрофильного замещения в ароматическом кольце*, - услышал он у себя в голове.
- *В кислой среде генерируется электрофильная частица, которая образует вначале сигма-, затем пи-комплекс с ароматическим ядром… На позицию присоединения электрофила влияет наличие уже имеющихся в бензольном кольце заместителей, которые могут выступать в качестве ориентантов I и II рода…*
Карл замедлил шаг, припоминая, что учил в этом году вместе с Вильгельмом по органической химии — между братьями Шенбрюннами существовала своеобразная договоренность, одобренная их отцом и немало способствовавшая, по его мнению, их дружбе. Сия договоренность заключалось в том, что Вильгельм, учась в маггловской гимназии, осваивает параллельно магические науки, не требующие практического применения волшебства, а Карл, обучаясь в магической школе, осваивает маггловские химию, физику и математику (знание последней не раз выручала его на нумерологии, особенно на уроках у профессора Рихтера), и затем братья устраивают друг другу мини-экзамен по пройденному материалу. Кроме того, данным занятиям способствовал также положительный опыт их отца Эрхарда Шенбрюнна, вращавшегося в научных кругах как маггловской, так и магической Германии, и вследствие этого высоко ценившего синтез научных знаний и достижений обоих миров.
- *… Итак, образуется положительно заряженный сигма-комплекс с частичной потерей ароматичности. Электрофильная частица, вследствие избытка на ней положительного заряда, естественно, будет атаковать то положение в ароматическом ядре, где будет избыток электронной плотности (или частично отрицательный заряд), распределение которой и определяет тип имеющегося ориентанта. Далее происходит выброс протона с одновременным замыканием шестичленного ароматического кольца, что и дает нам конечный продукт замещения… (12)*
Погруженный в размышления о механизме реакции, парень не заметил, как нечто врезалось в него с разбегу и бросилось на шею.
- Карл, ты жив! — за все время их знакомства он еще ни разу не видел в глазах Кайнер такой радости и облегчения; для нее в принципе было не характерно выражение такого рода положительных эмоций. — И, кстати, ты почти правильно ответил на вопрос, - улыбнувшись, добавила она.
Собственно, далее можно было пуститься в дебри о равноценности симметричных позиций замещения, о влиянии заместителя на скорость реакции, о том, как направить замещение в то или иное положении и т.д., но сейчас это не имело для нее никакого значения. К тому же, Карл был еще школьником, пусть весьма ответственным и одаренным, и имел совсем иное образование, не предполагавшее знание подобных вещей, в то время как далеко не все студенты третьего курса химфака были способны правильно ответить и, главное, с пониманием ответить на этот, в общем-то, не очень сложный вопрос. (А чего еще ожидать от набранных по ЕГЭ ученичков, которых в школе учили не думать, а только зубрить и крестики в нужных клеточках ставить?).
- Я знаю, - с чувством собственного достоинства ответил Шенбрюнн, также улыбнувшись и обняв девушку в ответ. — И я рад, что ты жива…
Ее голова покоилась у него на груди, а руки обвивали шею — он редко был так близок с Элизой и, тем более, не рассчитывал на подобную инициативу со стороны Кайнер. Он не знал причины, побудившие ее так резко и неожиданно сократить дистанцию между ними, и просто наслаждался моментом. Зарылся пальцами в ее длинные волосы, казавшиеся в холодном белом свете волшебных палочек более светлыми, сияющими. Во всяком случае, он теперь точно знал, что его прикосновения ей приятны и не вызывают омерзения, как он видел это несколькими днями ранее на примере Уизли.
- С вами все в порядке? — поинтересовался Карл с беспокойством в голосе, слегка отстранившись от Анны, как только по ее телу прошла мелкая дрожь - это была не та дрожь, которая бывает от страха или волнения, но, скорее, вызванная общим нервным припадком.
Кивок в ответ — Карлу ни к чему знать подробности, а боль — она пройдет, уже почти прошла…
Продолжил перебирать волосы у нее на голове, пока не наткнулся на следы запекшейся крови. Откинул прядь назад, увидев на щеке пару высохших, но явно свежих кровавых дорожек. Одной рукой продолжая удерживать ее за талию, другой приподнял ей лицо и придирчиво осмотрел его. Мышцы его были по-прежнему сведены судорогой, как будто раньше она испытала сильную боль, а в потемневших глазах расширились зрачки, полопались сосуды.
- А вот я так не думаю. Почему вы солгали мне? — строго спросил немец, ясно давая понять своим тоном, что не потерпит никаких отговорок и возражений.
- Я думаю, это не имеет значения, - девушка отрицательно покачала головой, уставившись в пол.
Она ненавидела, когда к ней проявляли столь явное участие, ибо считала себя в такие моменты беспомощной обузой, не в состоянии позаботиться о себе. К тому же, рассуждала она, она еще легко отделалась — Голдстейн, и тот в Больничное крыло на четыре дня залетел. Однако сейчас, в данный момент, сопротивляться было крайне глупо и неразумно: во-первых, она не хотела портить едва начавшие налаживаться отношения с Шенбрюнном; во-вторых, им было нужно как можно быстрее выбраться обратно на верхний уровень подземелий, а не заниматься выяснением отношений.
- До этого у вас чаще случались судороги и дрожь? — вновь спросил Карл, взяв девушку за плечи и посмотрев ей в глаза — виденное им очень напоминало постсимптомы пыточных проклятий “Tormenta” и “Cruciatus”. — Что он вам еще сделал?
Хоть он старался говорить как можно более нейтральным тоном, каким обычно говорит врач во время приема, в голосе его чувствовалась злость, направленная на Бранау, а во взгляде его читались грусть и сострадание.
Кивок в ответ.
- Только, пожалуйста, не надо менять жалеть и извиняться передо мной — вы не в ответе за то, что сделал Бранау, - тут же добавила Анна, едва Карл открыл рот.
Она не любила, когда перед ней извинялись (хотя умела прощать), и не любила извиняться сама.
- Э… хорошо, - теперь пришлось удивляться Шенбрюнну, однако он быстро взял себя в руки. — Посветите мне, пожалуйста, - и отошел на несколько шагов от девушки, направив на нее волшебную палочку. — Пожалуйста, не бойтесь… Так, а это еще что? — его взгляд упал на правую кисть, державшую волшебную палочку весьма странно и неестественно, практически прямыми пальцами.
Надавил на кисть, также придирчиво осмотрев ее, и лицо Кайнер тут же исказила гримаса боли, а палочка выпала из разжатых пальцев.
- Извините, пожалуйста… Episkei!, - кости тут же срослись и стали на место, а боль ушла. — Анна, странно, что вы не знаете этого заклинания, - удивился Шенбрюнн, подобрав с пола ее палочку. — Оно достаточно простое и идеально подходит для лечения легких ран и переломов. Возьмите, пожалуйста…
- Шенбрюнн, надо будет написать твоей бабке Вальпургии, как низко ты пал, что подаешь палочки грязнокровкам, - с презрением сказал появившийся из-за угла Бранау; сейчас из его голоса исчез тот ядовитый обволакивающий бархат, но осталась лишь одна холодная сталь. — Очевидно, Миллер тебя уже не устраивает, а ведь ты бегал за ней еще с первого курса… Но Миллер была хотя бы чистопородная арийка…
И здесь было чему удивляться. Темномагическое заклятие “Seco” обладало тем свойством, что препятствовало сворачиванию крови, и потому лежавший без сознания Генрих фон Бранау, оставленный на произвол судьбы и будучи не в состоянии себе помочь, мог бы просто умереть от кровопотери, так и не приходя в сознание. Анне некогда было об этом думать, когда, отделавшись от своего врага, она отправилась на поиски Карла, и только теперь с горечью для себя она осознала, что снова могла стать убийцей, пусть и нецеленаправленно. Тот же факт, что Бранау все-таки выжил и теперь снова угрожает им, можно было объяснить лишь выбросом стихийной магии, пришедшей на помощь своему хозяину в нужный момент. Лапиной было известно, что некоторые родовые арканы активируются с использованием крови, ибо основаны на магии крови. А родовая магия всегда будет стремиться защитить принадлежащего к Роду, ибо является своеобразным голосом предков, неким коллективным бессознательным, воплощающим в себе силу, опыт и волю предыдущих поколений.
- Бранау, еще одно слово в адрес Элизы Миллер или Анны Кайнер, и ты пожалеешь, что вообще проснулся, - не менее твердым и холодным голосом ответил Карл, загородив собой Анну и выставив вперед волшебную палочку.
- Ха-ха-ха, Шенбрюнн, ты из-за грязнокровки, которую увел у тебя твой дружок, собрался вызвать меня на дуэль? — глумливым голосом спросил Генрих, держа перед собой найденную им волшебную палочку; во взгляде и голосе его чувствовалось легкое сумасшествие. — И заодно, чтобы решил выслужиться перед твоей нынешней грязнокровкой, чтоб не ревновала? Ты ведь успел уже с ней переспать, не так ли?
Лапина чувствовала себя, будто на нее вылили целый ушат помоев — обвинение в подобных вещах было для нее еще хуже, чем “Tormenta”, и потому еле удержалась от того, чтобы выстрелить в Бранау каким-нибудь мощным ударным заклятием, предоставив парням самим выяснять отношения.
- Да, вызываю, - ответил Шенбрюнн с той же сталью в голосе. — Ибо ты посмел оскорбить честь фрейлейн Анны Кайнер и фрейлейн Элизы Миллер. И если я выиграю, ты должен будешь принести публичное извинение обеим девушкам и дать Непреложный Обет не причинять им больше вреда. Мне.
- А если не выиграешь? — поинтересовался Бранау, повертев в руках свою темную, украшенную спиральной резьбой палочку.
- Я. Выиграю, - с гордой, самоуверенной улыбкой на устах ответил Шенбрюнн и первым открыл дуэль.
1) (лат.) Убиваю изнутри!
2) (лат.) Сжатый/уплотненный воздух!
3) (лат.) Остолбеней посредством потока!
4) (лат.) Щит!
5) (лат) Разрушаю состояние!
6) (лат.) Панцирь!
7) (лат.) Щит Паллады!
8) (лат.) Гниение плоти!
9) (лат.) Пытка/мучение!
10) (лат.) Призываю свою волшебную палочку!
11) (лат.) Призываю волшебную палочку Генриха!
12) Механизм электрофильного замещения в ароматике: для тех, кто сохранил остаточные знание по органической химии после школы или института.
|
|
| PPh3 | Дата: Воскресенье, 28.10.2012, 20:40 | Сообщение # 141 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Анне лишь оставалось стоять у стены и наблюдать за боем — ее вмешательство могло только все испортить, а ей не хотелось, чтобы с Карлом что-нибудь случилось, особенно по ее вине. Заодно она могла наблюдать со стороны за сражением куда более опытных противников, чем она сама: все-таки есть разница, когда ты с раннего детства постигаешь азы волшебства и потом еще семь-восемь лет обучаешься этому искусству в магической школе, чем когда весь твой опыт владения волшебной палочкой составляет чуть больше месяца, из которых боевой магией, пусть в изнуряющем режиме, пусть под руководством опытного темного мага, ты прозанималась всего лишь около двух недель.
Как смогла заметить Лапина, Шенбрюнн, в отличие от нее, тратил намного меньше времени на обдумывание возможных ходов как своих, так и Бранау, целиком и полностью сконцентрировавшись на поединке, вплетая в цепочки как щиты, так и атакующие заклинания, однако не забывая и просто уворачиваться, и еще ни одно заклятие противника не настигло его. То же можно было сказать и о Бранау, но, как показалось девушке, у него гораздо реже получалось предугадывать ответные ходы Карла (уж не использует ли для этого последний какой-нибудь модифицированный вариант легилименции, который не требует полного сосредоточения на чужом сознании, или же ему просто не нужно на это тратить так много энергии в силу врожденных способностей?), и потому он чаще уходил в оборону, выставляя при этом зеркальные щиты, которые заставляли проклятия лететь обратно в сторону противника.
Несколько раз Анне приходилось самой выставлять щиты, чтобы защитить себя и Карла от разлетающихся в стороны камней, выбитых заклятиями, или же чтобы просто защититься самой от направленных персонально в нее ударов со стороны Бранау. С другой стороны, как подумала она, своим присутствием она сильно мешает Карлу вести бой — ведь в определенной степени ему приходится прикрывать еще и ее, что Бранау просто не может не использовать. Пару раз она даже порывалась уйти, но тут же себя одергивала: они в лабиринте, и ее совершенно не радовала перспектива как потеряться самой, так и потерять Карла.
- *Анна, немедленно уходите отсюда!*
Сейчас инициативу перехватил Бранау, и Шенбрюнн был вынужден отступать назад, к тому месту, где стояла Лапина.
- Sphaera thoracis (13)! *Caedo interius!* Aegis Palladis! *Everto statum!*
- *Анна, вы разве не поняли меня?! Уходите! Мне сложно будет вас защитить здесь! *
- Scutum! Tormenta! Thorax! Avada Kedavra Explosio (14)!
- *Aer contractum!* - произнесла девушка, немного отойдя назад.
Анна впервые увидела данное заклинание в действии. Темная боевая магия высшего уровня. Ярко-зеленая сферическая вспышка с темными переливами, разрушающая все на своем пути — данное проклятие имело намного большую площадь поражения по сравнению обычным “Avada Kedavra”, материальные объекты мало ослабляли или замедляли его, но моментально взрывались, разлетаясь на множество мелких, горящих частей.
- Aegis Palladis! — крикнули Анна с Карлом одновременно, выставив серебристые зеркальные щиты, которые, однако, задрожали под натиском посланного в них проклятия.
- *Stupefac! Everto statum! Petrificus totalus!* — Карл послал для надежности еще несколько заклинаний в сторону Генриха, который, однако, исчез из поля видимости благодаря множеству обломков и поднявшейся от них пыли.
Схватил Анну за руку и побежал обратно по коридору, по которому шел изначально. Сейчас им было важно как можно дальше оторваться от Бранау, а также выбраться из лабиринта хогвартских подземелий, в котором они оказались волей вышеупомянутого субъекта.
- *Tenebrae, quae in hic presentium animis sunt, in nebula obscura adveni (15)!* - добавила от себя Лапина, направив волшебную палочку в коридор, из которого они только что вышли.
- *Анна, почему вы меня не послушали и влезли в дуэль? - принялся отчитывать ее Шенбрюнн, продолжая держать за руку; сейчас они замедлили шаг, высматривая проходы, которые вели бы наверх. — Вы могли погибнуть, - в его голосе чувствовались забота и беспокойство. - Кроме того, условия дуэли предполагали, что мы с Бранау будем драться один на один. *
- *Тогда условия дуэли также должны были предполагать, что Бранау не будет нападать на меня, что он периодически делал, - возразила Лапина, - следовательно, они были нарушены еще раньше и не мной. Кроме того, вам вряд ли бы удалось отразить “Avada Kedavra Explosio” с низкими для себя потерями,* - добавила она, не удержавшись от того, чтобы пустить шпильку в его адрес.
- Спасибо вам, Анна, - ответил Карл мягко и искренне, поднеся к губам руку девушки, которая тут же залилась краской и открыла от удивления рот.
В мире волшебников, как еще в далеком Средневековье, данный жест означал не просто проявление галантности по отношению к даме, но и выражение особого почтения или благодарности.
- Вы меня по-прежнему боитесь, Анна?
- Нет, - потупив взгляд, девушка отрицательно покачала головой, не забыв подобрать при этом челюсть.
- Анна, пожалуйста, не бойтесь смотреть мне в лицо, когда говорите со мной, - ласково сказал он, посмотрев на девушку сверху вниз.
Окклюменция, оклюменция! От нее постоянно требовал это Снейп, потом Фольквардссон, теперь Карл. Остается надеяться лишь на то, что мрачная обстановка подземелий, а также смертельная опасность в лице Генриха Бранау не сильно располагают к романтическим свиданиям. Так… темная, идеально ровная гладь озера, а над ним ровная, рассредоточенная тьма… Он не должен знать…
- Анна, скажите, пожалуйста, а что за заклинание вы использовали до этого?
- “Туман Тьмы”, - пожала плечами девушка, сделав вид, будто данное заклинание должен знать абсолютно любой волшебник.
- Я знаю это заклинание, однако, смею предположить, вы модифицировали его, - кивок в ответ. — Меня интересует заклинание, которым вы замедлили Взрывное проклятие, - сказал Шенбрюнн таким тоном, будто принимал участие в научном коллоквиуме.
- Обычное заклинание сжатия пространства, - передернув плечами, ответила Лапина.
Снейп предупреждал ее, чтобы она держала в тайне своим способности к элементальной магии, но уже почти два человека знают об этом: Фольквардссон — потому что сам видел вспышку стихийной магии, а Карл, будучи легилиментом, наверняка “услышал”, как она мысленно произносила его перед тем, как выставить щит.
- Я бы не назвал его обычным, потому что мне известны практически все обычные заклинания, - возразил юноша с явным недоверием в голосе, особо подчеркнув слово “обычные”, подспудно догадываясь, что только что открыл для себя новый раздел магии.
- Ему легко научиться, - мрачно ответила Анна, тем самым давая понять, что не желает больше говорить об этом.
Спустя некоторое время узкий извилистый коридор, по которому они шли, стал подниматься вверх, на полу появились плиты, а потолок, с которого уже не почти не капала вода, поддерживался не грубыми деревянными балками, а каменными романскими колоннами и арками. Лапиной это место показалось смутно знакомым — где-то недалеко (относительно недалеко) должна находиться лаборатория профессора Снейпа, о чем она тут же поведала Шенбрюнну. На тот факт, что они идут по верному пути, указывало также наличие дверей, ведущих, по большей части, в пустые, сообщающиеся между собой комнаты.
- Daz liehte fiur ze zergên (16)! — пучок яркого, обжигающего света ударил в точности между молодыми людьми, так что им пришлось отпрыгнуть в разные стороны.
В стене тут же образовалась огромная выбоина, запахло горелым. По полу начало быстро расползаться некое подобие вулканической лавы, над которой колебался горячий воздух — плавились каменные плиты.
- О, Шенбрюнн, это снова ты со своей дражайшей грязнокровкой? — с издевательскими интонациями в голосе произнес Бранау, выйдя из узкого бокового прохода, скрытого в тени. — Наверное, тебя очень интересует, как это я так быстро вас нашел? — лицо Карла отображало типичное для него холодное спокойствие. — Все очень просто, Шенбрюнн, ведь в поисках своей драгоценной грязнокровки ты элементарно не обратил внимания на этот проход, соединяющий соседних два коридора, а магию крови еще никто не отменял. Да, Кайнер, наверное, мне следует тебя поблагодарить, ведь теперь я знаю, где находится лаборатория нашего декана, - испуганное лицо девчонки ясно говорило, что он попал в точку, и что ее этим можно спокойно шантажировать. — Очень жаль, Шенбрюнн, что такой сильный маг, как ты, предал идеалы чистокровных. Подумай, что об этом сказала бы твоя бабушка Вальпургия?
- Фрау Вальпургия может думать по этому поводу, что ей угодно, - парировал Карл, выставив перед собой волшебную палочку, - однако это она вошла в наш род и потому обязана выполнять его правила. А правила нашего рода допускают как общение с магглорожденными, так и женитьбу на магглорожденной. Видишь ли, Бранау, постоянные близкородственные браки приводят к вырождению последующих поколений, и это давно и общеизвестный факт.
- Придуманный магглами, которые напрочь отвергли свои же собственные традиции и смешались между собой, восприняв, подобно свиньям, все непотребства, которые только можно придумать, напрочь утратив свое наследие и идентичность!..
О, Бранау, тебя бы обрядить в рясу, и получился бы великолепный проповедник, второй Савонарола — так ты умеешь обличать пороки людские, оправдывая собственную жестокость необходимостью их уничтожения. Все ради общего блага!
- И точно так же, как они низвели до первобытного болота себя, они хотят извести нас! Такие, как она, - указал в сторону вжавшейся в стену Кайнер, - причина нашего вырождения и погибели, и ты, Шенбрюнн, сотворишь благое дело для всего волшебного сообщества и для своей семьи в особенности, если сам лично убьешь ее!
Глаза Генриха лихорадочно блестели в свете факелов. Было заметно, что он искренне верит в то, что говорит, и никакие рациональные аргументы не заставят его изменить свою точку зрения.
- Ты все сказал, что хотел, Бранау? — холодно спросил Шенбрюнн. — Я не буду пытаться переубедить тебя, ибо наши политические взгляды весьма отличаются друг от друга. Однако тебе следует иметь в виду, что может стать плохо, прежде всего, тебе и твоей семье, если наш декан, господин Геннинген, господин Шварц, а также министр Бенгт узнают, что ты пытался убить студентку.
- Ты слишком наивен, Шенбрюнн: ни наш декан, ни, тем более, любитель грязнокровок Дамблдор и пальцем не пошевелят ради девчонки, и ты прекрасно это знаешь… - голос Бранау вновь приобрел хищный бархатистый оттенок. - <i>Avada Kedavra Explosio!</i>
Зеленый огненный шар в мгновение ока осветил пространство, и тут же раздался мощный взрыв, сотрясший все подземелье.
* * *
… Толчок, еще один, дрогнули мощные древние стены. Начали падать с полок книги, а со стен — картины. Студенты-слизеринцы, спокойно до этого занимавшиеся ничегонеделанием, испуганно замерли. Казалось, совсем рядом что-то взорвалось, и гостиную вновь сотрясло. Даже тролль, бродивший по подземельям осенью девяносто первого, не производил столько шума. Младшекурсники, пытавшиеся казаться до этого важными и самостоятельными (особенно перед другими факультетами), казалось, напрочь забыли про хорошие манеры и принялись проситься к родителям, даже не сознавая, что те сейчас не могут им помочь. Староста Пэнси Паркинсон нервно заламывала себе руки, огрызаясь на любого, кто посмел потревожить их благородие. На самом же деле она просто боялась приступить к решению ставшей перед ней задачи, ибо испугалась, что не может с ней справиться. Но еще больше она боялась ударить в грязь лицом перед одноклассниками. Рядом не было ни Драко, ни декана, да и ситуация сама по себе оказалась слишком нетипичной, чрезвычайной, и мопсовые мозги Пэнси категорически отказывались выдавать что-нибудь дельное. Она могла сколько угодно хвалиться своей чистокровностью и исключительностью перед остальными, но, как только ей предоставился случай доказать эту свою исключительность, она тут же поджала хвост и забилась в нору — перед угрозой все равны, здесь не поможет ни высокое происхождение, ни связи.
Особенно же ее выводила из себя мужская половина факультета, дружно собравшаяся в гостиной — еще раньше мальчики, вследствие особого расположения своих спален, услышали, как что-то грохотало на нижнем уровне подземелий, и поспешили уйти, чтобы случайно не оказаться под обломками стен. Большинство девочек также пришло в общую гостиную, чтобы быть в курсе происходящего и успеть вовремя покинуть общежитие, если вдруг это потребуется. Теперь решение оставалось только за Паркинсон, которая была не в состоянии его принять. Ее всегда раздражало большое количество людей, и еще больше она злилась, что не может уйти к себе в спальню, ибо признает тем самым свое поражение. Старшекурсники, кто недоуменно, а кто скептически, переглядывались между собой, пытаясь успокоить малышей, не рискуя при этом нарываться на гнев старосты.
Вошел вернувшийся с разведки Нотт. Вид его был крайне встревоженный и потрепанный и внушал большие опасения по поводу того, что творится снаружи. Особенно же его беспокоил тот факт, что среди собравшихся в гостиной учеников не было его сестры Иветты, которую он очень любил.
- Нам нужно уходить, - сухо констатировал он.
- Что? — спросили все хором.
Слизеринцам казалось чем-то немыслимым покинуть свое общежитие, которое всегда ассоциировалась для них с самым надежным и неприступным местом в Хогвартсе.
- У прохода, ведущего в нашу гостиную, большой завал, его не удастся быстро разобрать. В остальных коридорах и проходных комнатах, куда мне удалось попасть через провалы в стенах, также имеются немалые разрушения. И они совершены волшебником, причем очень сильным.
- Хочешь сказать, кто-то бродит по подземельям и разрушает все вокруг? — визгливым голосом спросила Паркинсон, уперев руки в бока и наморщив нос. — Ты еже скажи, что это придурок Поттер со своим дружками предателем крови и грязнокровкой!
- Их вообще нет в школе! — возразила Дафна Гринграсс, которая всегда отличалась разумным подходом к действительности. — И никто из них не способен сотворить такое!
Несколько стоявших рядом студентов согласно закивали: в тупости идиотов Поттера и Уизли не сомневался никто, а грязнокровка Грейнджер никогда не решится попробовать Темную магию, даже если и сможет выучить пару заклинаний.
- Тот, кто сделал это, должен хорошо знать планировку наших подземелий, - продолжил Нотт; остальные ученики со страхом переглянулись друг с другом, с неприязнью для себя осознавая, что это мог сделать только слизеринец. — Я слышал его голос, но не разобрал слов: он находится совсем недалеко отсюда и настроен самым решительным образом.
Последние слова Теодора подействовали на студентов змеиного факультета отрезвляюще, и все тут же бросились в холл с фонтаном, под которым находился черных ход. Этот проход был специально предусмотрен на случай экстренной эвакуации, не сообщался ни с какими другими подземными коридорами и, проходя под озером, вел в невысокую готическую башенку, стоявшую у начала пешей дороги в Хогсмид.
Едва последние ученики (Иветты Нотт среди них также не было) оказались в темном и узком туннеле, где сестры Грингасс уже строили всех группами, как раздался еще один, более мощный толчок. Подземелья снова затряслись, с потолка посыпалась пыль и каменная крошка. Снова началась паника, однако Теодор Нотт быстро заставил всех замолчать (Паркинсон к тому времени самоустранилась, Малфой и Бранау были… известно где, а Кайнер и Шенбрюнн куда-то пропали еще когда покинули гостиную перед обедом), и приказал быстро идти вперед. Когда они уже почти перешли на нижний уровень, раздался еще один, более отдаленный толчок. Кто бы это ни был, он был или сумасшедшим, или великим святотатцем, ибо покусился на главную святыню британских магов — замок Хогвартс.
Не обошлось без паники и на факультете Хаффлпафф, общежитие которого располагалось на полуподвальном уровне недалеко от слизеринских подземелий. Впечатлительные хаффлпаффцы всерьез испугались, что по подземельям ходит огромное чудовище, разрушающее все на своем пути. Они боялись как выйти из гостиной, чтобы не попасться неведомому монстру, так и оставаться в ней — ведь чудовище может до них добраться. Вскоре, после того, как подземные толчки начали отдаляться, в гостиную пришла профессор Спраут. Это была простоватая, полная и не очень красивая женщина, однако глаза ее всегда лучились добротой. К ней всегда можно было прийти и рассказать о наболевшем, и она всегда выслушивала и давала полезные советы, но никогда не осуждала. В отличие от Минервы, она не гналась за кубком школы, позволяя своим студентам учиться в меру своих сил, но всегда стояла горой за них и принимала такими, какие они есть, стараясь относиться ко всем одинаково хорошо. И потому ее присутствие подействовало на юных барсучат самым благоприятным образом: дети тут же перестали паниковать и постарались успокоиться — если с ними их декан, значит все будет хорошо, она никогда не оставит их в трудную минуту.
Профессор Спраут пересказала ученикам официальную версию происшедшего, а именно, что по подземельям бродит большой горный тролль, поэтому никто не должен покидать общежитий, пока с ним не разберутся преподаватели. Также она заверила своих подопечных, что все это время, до разъяснения ситуации, она будет с ними и при возникновении крайней опасности, когда стены гостиной уже не будут в состоянии защитить своих обитателей, она выведет их на улицу через черный ход.
Вздохнув, ученики вернулись к своим занятиям, то и дело нервно поглядывая на дверь. Тролль троллем, а домашние задания никто не отменял, особенно профессора МакГонагалл и Снейп. Цокольный этаж сотрясало еще несколько раз, толчки то приближались, то отдалялись, а через некоторое время и вовсе прекратились. Опасность миновала.
* * *
- … Основным компонентом большинства медицинских зелий является златоцветник, который произрастает во всех местах, вблизи которых можно обнаружить концентраторы магии. Особенно же любит он расти в лесах, вдали от людской цивилизации…
Лиза Миллер рассказывала гриффиндорцам о свойствах растительных ингредиентов, применяемых в медицинских зельях. Поначалу ее слушали вполуха, воспринимая, как очередную блажь и.о. Уизли Лотара Визерхоффа (ведь что интересного может сказать глупая хаффлпаффка?), однако через некоторое время были вынуждены признать, что “девчонка действительно классно шарит в зельях, не хуже сальноволосого ублюдка Снейпа”, и потому записывали следом за ней лекцию, задавали вопросы. Самой же Лизе показалось, что гриффиндорцы в большинстве своем слишком ленивые и нелюбопытные, и потому их нужно специально мотивировать на получение новых знаний. Зная же, что у представителей львиного факультета столь сильная неприязнь к зельеварению вызвана его преподавателем профессором Снейпом, который “слишком мало объясняет, но слишком много спрашивает” (хотя самой фрейлейн Миллер декан Слизерина внушал немалый страх, она не могла не заметить, что он все-таки дает часть полезных знаний, другое дело, что у некоторых людей эмоции и отношения берут верх над рассудительностью), девушка постаралась, напротив, объяснять все довольно мягко и подробно, не забывая упоминать, в каких книгах можно прочитать об этом. Сам же стиль изложения материала она переняла у Карла Шенбрюнна, сведя наиболее распространенные компоненты в систему “состав-свойства-результат”.
- … Для зельеваров являются ценными все части этого растения: и корни, и листья, и цветки, которые появляются у него в конце августа и цветут вплоть до наступления тьмы, или Самайна. Корень златоцветника обладает сильным антидепрессантным и нормализующим действием, поэтому его активно применяют для лечения многих психических расстройств. Также оно входит и в состав известного многим из вас Успокоительного зелья. Побочным действием данного ингредиента является снижение активности головного мозга и, как следствие, повышенная внушаемость, снижение способности к восприятию и анализу информации и забывчивость, - студенты быстро записывали к себе в пергаменты сказанное Миллер — вот будет отличный повод обломать Снейпа. — Для устранения этого побочного эффекта корень предварительно перетирают в порошок и в течение месяца вымачивают в теплом спирте, чтобы все вредные вещества перешли в раствор…
- Лиза, скажи, а откуда ты все это знаешь? — жеманно спросила Лаванда, придирчиво осмотрев свой маникюр.
- Я собираюсь в дальнейшем поступить в университет, на отделение колдомедицины, чтобы на более углубленном уровне изучать медицинские зелья. Поэтому я читаю много литературы по данной тематике. А еще мне очень помог мой друг Карл Шенбрюнн — именно я обязана своими знаниями.
Последнюю фразу она сказала с искренней благодарностью в голосе, а по ее глазам было видно, что с этим человеком связаны самые лучшие воспоминания в ее жизни. И она искренне хотела, чтобы о Карле думали только хорошо.
- Он же слизеринец, - возразил Дин Томас.
Визерхофф, разбиравший до этого трансфигурацию с пятикурсниками, тут же навострил уши, заметив, с какой неприязнью отозвался о его друге его одноклассник.
- Ты хочешь сказать, что ты благодарна слизеринцу? — с не меньшим отвращением спросила Джинни Уизли.
- Карл Шенбрюнн был есть и будет моим другом, на каком бы факультете он ни оказался, и что бы вы про него ни говорили!
Нечасто можно лицезреть, как обычно тихая, милая и покладистая Элиза Миллер, превращается в разъяренную фурию, и сейчас настал именно такой момент. Красивые голубые глаза, напоминавшие воды горных озер, внезапно потемнели и теперь напоминали штормящее море, кровь прилила к щекам, губы вытянулись в тонкую, напряженную линию, нахмурились брови, а сама девушка казалась теперь выше ростом и внушала страх, напоминая разъяренную медведицу, готовую порвать за своего детеныша. Несмотря на то, что она приняла предложение Лотара и теперь считалась его невестой (хотя их помолвка еще не была скреплена магией), она все равно считала Карла своим лучшим другом и продолжала с ним общаться, как прежде. Она знала его уже много лет и видела его в самых разных ситуациях, и потому не могла допустить чтобы кто-то просто так заочно оскорбил его только лишь за принадлежность к якобы плохому факультету, ибо это было осквернение их светлой, ничем не испорченной дружбы, его жертвы ради ее счастья.
- Никогда. Не смейте. Говорить плохо. О Карле Шенбрюнне. Вам ясно?! — в глазах ее сверкнул огонь праведного гнева, а рука, в которой оно держала волшебную палочку, поднялась вверх, так что большинству гриффиндорцев осталось лишь тупо закивать и отступить назад — с разгневанными хаффлпаффками лучше не спорить.
- Лиза… - Визерхофф в два шага преодолел разделявшее их расстояние и взял девушку за плечи, но даже при взгляде на него в ее глазах продолжали полыхать золотисто-рыжие языки пламени, которые, однако, постепенно успокаивались. — Карл Шенбрюнн и мой друг тоже, - сказал он, обратившись к аудитории, - и я также знаю его много лет, задолго до того, как Шляпа Основателей распределила нас на разные факультеты. Но вы ничего о нем не знаете, поэтому, пожалуйста, не судите о человеке только лишь по его факультетской принадлежности или статусу крови.
Неожиданно проход, охраняемый Полной Дамой, распахнулся, и в гостиную вошла профессор МакГонагалл вместе с несколькими учениками, которых она выловила в коридорах и библиотеке. Вид у нее был крайне встревоженный и обеспокоенный, какой обычно бывал в те смутные времена, когда в школе происходили таинственные нападения учеников, или же когда сбежавший из Азкабана Сириус Блэк ошивался вокруг Хогвартса. Визерхофф и Миллер тут же оказали почтение преподавателю, следом за ними то же самое повторили все остальные студенты Гриффиндора.
- В Хогвартсе объявлена чрезвычайная ситуация, - громко сказала профессор МакГонагалл, развернув свиток с официальным приказом и окинув собравшихся пристальным взглядам. — В подземелья замка забрался горный тролль, в связи с чем студентам строго-настрого запрещается покидать факультетские гостиные до окончания этого дня. Старосты обязаны разыскать находящихся в коридорах студентов своих факультетов и вернуть в гостиные. Новости будут сообщаться по мере изменения ситуации. В настоящий момент на борьбу с троллем послано несколько преподавателей.
Ученики стояли с изумленными глазами и открытыми ртами. Это ж надо, тролль в подземельях! Да он там все погромит! Обитатели Гриффиндорской башни и раньше чувствовали какие-то далекие, слабые толчки, но не придавали этому значения: во-первых, далеко; во-вторых, это опять какой-нибудь слизеринец (чтоб ему пусто было) дурью мается, темную магию практикует (они даже не подозревали, как была близка данная версия к правде); а в-третьих, если это все-таки тролль, то он тупо погромит Слизерин (так этим змеям и надо), а до гриффиндорской башни не дойдет — потому что тупой.
Визерхофф же лишь недоуменно наморщил лоб. “… на борьбу с троллем послано несколько преподавателей.” Профессор МакГонагалл здесь, профессор Снейп (хотя Лотару он не нравился, он не мог не признать, что профессору будет нетрудно справиться с таким объектом, как тролль) отсутствует непонятно где. Остаются только профессор Флитвик, профессор Спраут и директор. Профессор Спраут не показалась ему годной на роль боевого мага, хотя… и посмотрел на стоявшую рядом с ним Лизу, которая вновь превратилась в милую застенчивую девочку. Директор Дамблдор… судя по тому, как он отослал Поттера, Уизли и Грейнджер выполнять какое-то непонятное задание за пределами школы, можно предположить, что он предпочитает решать возникшие проблемы через кого-то, следовательно, сражаться с троллем он тоже сам не будет. И это директор лучшей в Европе школы чародейства и волшебства?! — парень едва удержался от того, чтобы хлопнуть себя по лбу рукой.
- Тролль! Тролль! — радостно завопил Колин Криви. — Я хочу с ним сразиться! Я хочу быть похожим на Гарри Поттера!
- Боюсь, нет, мистер Криви, - строго ответила декан Гриффиндора. — Вы еще являетесь несовершеннолетним, а с взрослым троллем может справиться далеко не каждый маг. Не забывайте, есть приказ директора Дамблдора. Мистер Уизерхофф, - обратилась она к немцу, что здесь делает мисс Миллер? Она же с Хаффлпаффа.
- Фрейлейн Миллер — моя подруга, и я пригласил ее помочь с выполнением домашних заданий по зельеварению, - сказал Лотар, с вызовом посмотрев в лицо преподавателю, - и она останется здесь вне зависимости от того, с какого она факультета. Ведь в подземельях сейчас тролль?
Никогда еще, за все время пребывания в Хогвартсе, да и в Англии в целом, Лотар Визерхофф не был так мало похож на гриффиндорца.
- Вы мне указываете, мистер Визерхофф? — на лице преподавателя трансфигурации было нарисовано выражение полнейшего шока.
- Нет, профессор МакГонагалл, я всего лишь констатирую факт…
13) (лат.) Панцирная сфера!
14) (др.-арам./лат.) Убиваю словом и взрывом!
По действию аналогично тому заклятию, которым Питтегрю убил двенадцать магглов и разворотил всю улицу.
15) (лат.) Тьма, в душах здесь находящихся сущая, приди в тумане темном!
16) (ср.-верх.-нем.) Светлый огонь погибели!
Я не уверена на счет правильности составленного предложения, но слова честно стащила из средневековых текстов.
|
|
| PPh3 | Дата: Воскресенье, 28.10.2012, 20:42 | Сообщение # 142 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| * * *
- Ассбьорн?
- Да?
- Ты уходишь?
- Да, в Западную башню.
- А разве Кайнер знает про выручай-комнату? — с нотками скепсиса в голосе спросил Майкл Корнер, державший под мышкой несколько книг.
Корнер, как и часть его товарищей по факультету с нынешних шестого и седьмого курсов, принимал два года назад участие в нелегальном кружке Поттера, проводившемся именно в этой комнате. И ходили весьма странные слухи о том, как вообще ее нашли. Записки с временем и местом первого собрания разослала, естественно, Грейнджер, с помощью своих заколдованных галеонов. А вот как узнала сама Грейнджер, а заодно Поттер и Уизли, и составляло суть вопроса. Одни считали, что Поттер нашел выручай-комнату на своей чудо-карте. Другие — методом тыка, обойдя все помещения в Хогвартсе. Третьи - что Грейнджер перерыла всю библиотеку, в том числе и Запретную секцию (хотя почти все представители вороньего факультета занимались тем же самым и ничего не нашли). А четвертые — что им подсказал тот свихнутый эльф, который с недавнего времени работает на кухне. Но Кайнер учится в школе всего неделю, на заядлого книгочея или любительницу обследовать не похожа, да и физически невозможно перечитать за такое короткое время все книги в библиотеке или обойти такой огромный замок, как Хогвартс. И как она смогла вообще узнать о существовании выручай-комнаты, если вообще практически не общалась ни с кем из бывшей “Армии Дамблдора”.
- Да, знает. И нет, я не буду тебе говорить, как именно, так как сам не знаю, - холодно отрезал Фольквардссон.
- Извини, Ассбьорн, я понимаю, что это не мое дело, - взял слово Терри Бут, который всегда ходил вместе с друзьями Майклом Корнером и Энтони Голдстейном (которого, по понятным причинам, с ними сейчас не было), - но, по-моему, эта Кайнер немного не в себе.
Зря он это сказал, ибо тут же получил предупреждающий, ледяной взгляд Фольквардссона и был теперь готов провалиться сквозь землю.
- Я знаю ее не очень хорошо, и потому не могу объяснить для себя ряд ее поступков и суждений. Ты же не знаешь ее вообще и потому не вправе осуждать только лишь за кажущееся странным поведение, - грозно ответил Фольквардссон, практически просверлив взглядом несчастного Бута.
- Ассбьорн, извини, пожалуйста, я не хотел никого обижать, а всего лишь предложить на что-нибудь отвлечься, - принялся неуклюже оправдываться Терри.
Практически весь седьмой курс Равенкло знал, что гордый Ассбьорн Фольквардссон запал на магглорожденную немку со Слизерина. Вслух об этом не говорили, но так же не могли понять, на что там можно было запасть: умная — да, не уродина — да, но и не писаная красавица; характер — резкий и конфликтный; ведет себя странно, не настолько, как Лавгуд, конечно, но определенно у нее не все дома; да и взаимностью она не отвечает, близко к себе не подпускает.
- Я сам в состоянии позаботиться о себе и решить свои же проблемы, - сказал швед не терпящим возражений тоном, ясно давая понять Корнеру и Буту, что не намерен больше говорить о Кайнер. Его не следует злить.
- А я видела, как Кайнер сегодня шла по коридору под руку с Шенбрюнном, - вставила свою шпильку Мэнди Брокльхерст, до которой долетали обрывки мужского разговора, - и им обоим было очень весело, - и, поправив прическу, вернулась к чтению.
Только выдержка и самообладание Фольквардссона, прошедшего суровую школу Дурмстранга, не позволили ему глупо открыть рот и изобразить выражение полнейшего разочарования на лице. Напротив, оно сделалось еще более холодным и непроницаемым, напоминая твердую скалу, которой не страшны никакие волны.
- А вы куда шли? — как ни в чем не бывало, сменил тему Ассбьорн.
- В Больничное крыло — навестить Энтони и принести ему новые книги, - ответил Корнер. — Не хочешь присоединиться?
- Буду рад составить вам компанию, - и трое парней направились к выходу из гостиной Равенкло.
Толчок, еще один. Задрожала мебель, задребезжали стекла в частом переплете. Ученики испуганно повскакивали с мест. Неужели землетрясение? Слабые, далекие толчки из-под земли раздавались и ранее, с большим промежутком времени, и юные вороны отнеслись к этому с некоторой иронией — наверное, опять слизеринцы у себя в подземельях практикуют темные заклинания, как это было в пятницу. Только вот почему из-за их прихоти должны страдать все остальные обитатели замка?
- Спокойно-спокойно, - сказал вошедший в гостиную профессор Флитвик, - немедленно вернитесь на свои места.
Следом за ним показалась группа студентов, которых, по-видимому, выловили в библиотеке.
Одну руку декан Равенкло поднял в примирительном жесте, выставив вперед ладонью, а в другой держал развернутый свиток.
- В Хогвартские подземелья забрался горный тролль, в связи с чем в замке объявлено чрезвычайное положение. Ученикам категорически запрещается покидать общежития факультетов до завтрашнего дня. Нам с профессором МакГонагалл поручено обезвредить тролля. Новости будут сообщаться по факту изменения ситуации.
Тролль… в подземельях… Теперь в голове у Ассбьорна все сложилось в целую картину: Анна с Карлом ушли из Западной башни, в которую отправились вместе (о том, чем они там могли заняться, он упорно старался не думать), раньше планируемого времени и встретились в подземельях с неожиданно вернувшимся Бранау, и между ними завязался бой. Бранау вряд ли станет использовать какие-нибудь безобидные заклинания, каким учат в большинстве магических школ, отсюда и подземные толчки. И хотя он понимал, что Карл далеко не слабый маг, да и Анна может пустить в ход свой небольшой арсенал проклятий и элементальную магию, он тем не менее опасался за исход дуэли: Анна еще слишком неопытна, а Шенбрюнн связан с Бранау кровными узами, что сильно сдерживало его возможности в битве. Фольквардссон не знал, имеют ли Бранау влияние на Шенбрюннов, и если да, то насколько сильное, однако в последнем случае Карл мог выйти из битвы, чтобы не получилось, будто он сражается за грязнокровку, - Ассбьорн едва не скривился при этой мысли у себя в голове, - и, следовательно, достоин изгнания из рода, что часто бывает характерно для древней магической аристократии или же для молодых династий, желающих выпендриться перед всеми остальными.
- Профессор? — Ассбьорн поднял руку.
- Да, мистер Фольквардссон.
- Я думаю, что смог бы справиться с этой задачей. И мне кажется, что это не горный тролль, - уверенно заявил семикурсник.
- Мы в курсе, мистер Фольквардссон, что вы получили великолепный опыт ведения боев в Дурмстранге, но приказ директора касается абсолютно всех студентов Хогвартса, - строго сказал Флитвик и покинул гостиную.
Расстроенному же своей неудачей Ассбьорну не оставалось теперь ничего другого, кроме как ждать и надеяться. А башню вороньего факультета вновь сотряс очередной подземный толчок.
* * *
… Филеас и Минерва быстро шли в сторону подземелий, вернее, быстро шла сама Минерва, а маленький Филеас едва поспевал за ней своей семенящей походкой. Планировку подземелий каждый из них знал изрядно плохо, ибо в бытность свою студентами никто из них не заходил дальше практикума по зельеварению, так что обоим профессорам еще долго пришлось петлять по извилистым, то поднимающимся, то опускающимся коридорам, чтобы хоть что-нибудь найти. По пути им встречались завалы из бывших каменных кладок и колонн, дыры в стенах, выбоины в полу, и все это определенно носило следы магии, человеческой магии, зато противного мерзкого, характерного для троллей запаха нечистот, который можно было учуять за милю, не было и в помине. У обоих преподавателей засосало под ложечкой — нужно быть одновременно очень сильным и жестоким волшебников, чтобы сотворить все это. И на эту роль подходили всего двое “людей”: Беллатриса Лестранж, в девичестве Блэк, и его темнейшество, Лорд Судеб, он же Лорд Вольдеморт, он же Вы-сами-знаете-кто, он же Тот-кого-нельзя-называть. Но если бы кто-то из них посмел явиться в Хогвартс, то уже вся школа, и прежде всего, директор, стояла бы на ушах, а учеников пришлось бы немедленно эвакуировать. Но если не Тот-кого-нельзя-называть и не мадам Лестранж, тогда кто? Флитвик вспомнил слова своего студента: “… мне кажется, что это не горный тролль” Неужели у него есть какие-то догадки на этот счет. Впрочем, удивляться здесь нечему — Ассбьорн — очень умный мальчик и, в отличие от большинства своих ровесников, рассуждает очень зрело. Они с Минервой на слово поверили Альбусу и приняли меры, и никто из них не задумался над тем, как в принципе горный тролль мог появиться в Хогвартсе, разве только что кого-то из преподавателей (но не их самих) или учеников (но не с их факультетов) околдовали “Imperio”.
Где-то совсем рядом, в параллельном коридоре, раздался огромнейшей силы взрыв, подземелье сотрясло, и оба преподавателя, забившись в ближайшую стенную нишу, упали ниц, закрыв головы руками от падающих с потолка камней. Когда же ударная волна прошла, Флитвик со всей мочи вцепился в МакГонагалл, и профессора со всей мочи бросились к кабинету директора, едва не заблудившись на обратном пути. Но и там их ждало разочарование: хотя слизеринцев в Хогвартсе не любил никто, кроме декана Слизерина, тем не менее, это были дети, ученики, и им тоже нужно было помочь, однако Альбус, закинув в рот очередную лимонную дольку и погладив шелковистую белую бороду, с безмятежным выражением лица ответил, что им следует дождаться Северуса, прежде чем предпринимать какие-либо активные действия, так что обоим деканам не оставалось ничего более, кроме как еще раз проверить общежития своих факультетов и надеяться на то, что никто из детей не пострадал.
* * *
Лапина бежала по коридору что есть мочи, возвращаясь назад, на нижний уровень подземелий, а у нее за спиной тут же обваливались балки и каменная кладка, разрушаемая ударной волной. Повернула за угол. Остановилась, отдышалась. Пора было включить голову. Итак, Бранау настроен во что бы то ни стало убить ее. Для этого он разъединяет их с Карлом, что вполне очевидно: с одним противником намного удобнее сражаться, чем с двумя, к тому же, против Карла, как чистокровного и, по ходу дела, своего родственника, он не сможет применить весь тот спектр поражающих заклятий, как против нее. Бранау сейчас идет за ней, и ей придется сражаться с ним в одиночку, во всяком случае, какое-то время. Соответственно, ей необходимо: во-первых, не допустить те же ошибки, что и в прошлый раз; во-вторых, - придумать что-нибудь, что нейтрализует Бранау на долгое время, хотя бы для того, чтобы успеть рассказать все Снейпу, но при этом не активирующее арканы, которых у него может быть вагон и маленькая тележка.
Проход, в котором девушка пряталась от ударной волны, оказался тупиковым и напоминал, скорее, вытянутую вдоль стенную нишу, в которой ее легко можно найти и загнать в угол, и потому она поспешила найти себе другое, более надежное укрытие.
- Tormenta!
- Thorax! — Анну спасло исключительно неумение Бранау пользоваться, а также собственная реакция, выработанная на тренировках у Снейпа.
- Putulentia viscerum! Incendo!
- Scutum! *Potentiam ignis impero: libera me de inimico mea (17)!*
Огонь тут же закружился яркими кольцами вокруг палочки Кайнер и мощной расходящейся спиралью атаковал своего же создателя. Бранау не смог придумать ничего другого, кроме как применить арканический щит. Именно в этот момент у него возникло смутное подозрение, что грязнокровка не так проста, как ему казалось сначала.
Ретроспектива…
Вечер среды, гостиная Слизерина, он переводит на английский украденное у Геннингена личное дело Кайнер. Идиоты Крэбб, Гойл и Буллстоуд тупо ржут над каждым словом. Паркинсон возмущается, что это грязнокровка делает на факультете благородного Салазара Слизерина, а строптивая Дафна Гринграсс высказывает свое мнение, которое совершенно не положено иметь чистокровной волшебнице:
- Судя по тому, как она отвечала вчера и сегодня на уроках, она не такая уж и дура. По всей видимости, этот Гюнтер Штольц ее научил чему-то.
И еще:
- Скорее всего, она полукровка, - это уже Астория, - то есть кто-то из ее предков был волшебником, но между ним и ею были только поколения магглов. Простые магглокровки в Слизерин не попадают. И потому, как она держится, нельзя сразу сделать заключение, что она магглорожденная.
- Если и были, то предатели крови какие-нибудь, не лучше Уизли, - снова Паркинсон.
Конец ретроспективы.
Тогда Генрих Бранау, как и многие его одноклассники восприняли слова сестер Гринграсс лишь как проявление либеральных политических взглядов, не подобающих дочерям древнего чистокровного рода. Что же использовала в настоящий момент Кайнер, если не аркан? Но арканами владеют только чистокровными, а она к их числу точно не относится, иначе он бы знал ее…
- *Lumen maximum ac igni potens (18)!* - получи!
- Des bluetes schilt (19)! — сделал палочной надрез на ладони, и из вырвавшихся оттуда капель крови образовалась красивая темно-красная паутина, поглотившая посланный в ее создателя поток яркого, огненного света.
Последнее заклинание Кайнер привело Бранау еще в большее недоумение, ибо очень сильно походило на то арканическое заклинание, которым он недавно устроил взрыв в верхнем коридоре. Это же святотатство! Про то, что грязнокровки не могут использовать арканы в принципе, Генрих в данный момент благополучно забыл.
- Как смела ты, мразь, посылать в меня заклинание, принадлежащее моей же семье?!
Сейчас характер Генриха фон Бранау, выходца древнего чистокровного рода и истинного арийца, мало чем походил на нордический.
- А ты не ставил на него копирайт! — хищно улыбнувшись, ответила Лапина, готовая в любой момент отразить нападение.
Анна же с досадой для себя осознала, что если бы использовала элементальную магию в прошлый раз, то смогла бы отделаться горазда меньшими потерями и большими результатами. Какой смысл следовать советам Снейпа и скрывать свои способности, если элементальная магия — это единственное, что она может противопоставить арканам сильных чистокровных волшебников?
- Avada Kedavra Explosio!
От грязнокровки теперь не должно остаться и следа, а он докажет Темному Лорду, что он — достойнейший из всех, и Темный Лорд будет обязан принять его предложение.
- *Aer contractum!* - мысленно произнесла девушка, выполнив витиеватое движение палочкой, и устремив полный ненависти и отчаяния взгляд на движущуюся прямо на нее ярко-зеленую вспышку, воздела руки, точно в молитве, но вовсе не о прощении бесчисленного множества своих грехов.
- Правильно! Помолись перед смертью, грязнокровка! — как издалека, слышался издевательский, глумливый голос Бранау.
- *Te precor, Terra, quae das omnibus vivis vitam: de perditione salva nos (20)!*
Анна упала на четвереньки, тяжело дыша - заклинания магии земли считались одними из самых мощных и требовали наибольших затрат энергии из всех элементальной магии, ибо обладали огромной одновременно и созидающей, и разрушающей силой. Тело сотрясла продолжительная мелкая дрожь — то ли от магического истощения, то ли от возобновившегося постэффекта “Tormenta”. И, в то же время, показалось девушке, из земли она словно черпала силу, ощущая, как сквозь ее пальцы проходят странные мелкие импульсы.
Подняла глаза - из-под развороченных каменных плит поднялись клубы темные, зелено-коричневые завитые клубы тумана, которые как бы обволокли и поглотили двигавшуюся прямо на них волну взрывного смертельного проклятия, мгновенно разлетевшись в стороны. Замок сотряс изнутри мощный толчок, и дуэлянтов накрыло ударной волной.
* * *
Ассбьорн сидел в углу у книжного шкафа и читал “Чуму” Альбера Камю, найдя сие произведение весьма подходящим к данной ситуации. Экзистенциальное переживание событий, на ход которых невозможно повлиять… или все-таки возможно? Юноша снова огляделся по сторонам. Уютная синяя гостиная была до отказа забита учениками, которых выгнали из библиотеки. Среди них оказалась даже парочка хаффлпаффцев и трое слизеринцев с разных курсов, которые, видимо, не поладили с остальными и потому оказались вне своих общежитий. Много людей, слишком много… Нет, Ассбьорн Фольквардссон не был мизантропом, хотя и предпочитал шуму толпы спокойствие и тишину. Несколько раз он уже проверял общие спальни, но и там обязательно кто-то был, а ему нужно было, чтоб никого не было, чтобы никто не увидел, как он покинет гостиную весьма странным и необычным способом.
Мыслями он был не здесь, и глаза несколько раз пробегали по одной и той же строчке, никак не фокусируясь на буквах, которые мозг не хотел превращать в слова, а потом в предложения. Он должен быть сейчас не здесь, а там, в темных подземельях, он должен отстоять, спасти ее… О том же, что Анна вообще могла погибнуть, он упорно старался не думать.
Раздался очередной толчок, башню снова затрясло. Но это было не обычное землетрясение, вызванное взрывом или ударной волной, но, кроме Ассбьорна Фольквардссона, никто больше не заметил этого. Приложился ладонями к стене, и тут же почувствовал, как по холодным каменным плитам вниз перетекают потоки теплой энергии. Они были достаточно слабыми, но, тем не менее, ощутимыми и оплетали все вокруг. Магия земли, догадался он. Мелкие канальцы словно присосались к его рукам и теперь выкачивали силу и из него тоже, причем гораздо быстрее, чем из окружавших их камней. Пусть… природа живая всегда отдает больше, чем природа неживая, ибо в ней жизнь. Заклинание должно быть очень мощным (впрочем, магию земли в целом нельзя назвать слабой), раз оно вытягивает магию практически из всего замка и сопровождается взрывом в конце. Это или заклинание Призыва, или Гравитационный разрыв…
Голова немилосердно кружилась, и мозг готов был вот-вот объявить забастовку. Пора было обрывать связь, но, чем сильнее он пытался оторвать от стены ладони, тем большими импульсами выкачивалась из него энергия. Дальше-дальше, еще чуть-чуть… ведь всякое поле действует лишь на некотором конечном расстоянии… Только бы Анна осталась жива…
- О, смотрите, дурмстранговец со стенкой обнимается! — захохотал кто-то из студентов младших курсов, ткнув в семикурсника пальцем.
Рядом с ним рассмеялось еще несколько ребят. О том, что, они, казалось, уже позабыли.
- Нет, он чувствует землю, чувствует, как она отдает свои силы… - сказала Луна своим потусторонним голом; она говорила так спокойно и безмятежно, будто это совершенно обычное явление — чувствовать магию земли, так же, как видеть нарглов, мозгошмыков и морщерогих кизляков.
Снова раздался глупый смех, только потешались уже над Лавгуд, однако Фольквардссон не обратил на них никакого внимания и, кое-как отлепившись от стены, лишь наградил злобным взглядом лупоглазую блондинку с редисками в ушах и, слегка пошатываясь, широкими шагами направился к выходу.
- Куда это вы направились, молодой человек? — строго спросил Флитвик, с которым юноша едва не столкнулся в дверях. — В вашем-то состоянии? Что вы сделали?
- Да он со стеной тут обнимался, - заговорили остальные ребята.
- Немедленно сядьте, мистер Фольквадссон. Вам необходим отдых, - не терпящим возражений тоном приказал декан. — Иначе мне придется снять с вас баллы за попытку нарушить приказ.
Однако Ассбьорн готов был послушаться и без угрозы штрафа. Он чувствовал себя слабым и разбитым и слишком устал, чтобы пытаться возражать — только уселся обратно в кресло и накрылся пледом, хотя было еще не холодно. Он отдал слишком много сил на слияние с чужой элементальной магией и только теперь осознал, что в таком заторможенном состоянии вряд ли смог бы составить конкуренцию Бранау. Анна должна справиться сама, она справится…
Землетрясения прекратились, все закончилось, и после двух часов напряженного ожидания и бескопокойства, и через некоторое время гостиная Равенкло погрузилась в типичную для нее “библиотечную” тишину.
* * *
- Sectumsempra! — едва встав на ноги и осознав происшедшее, выкрикнул Бранау — этому мощному темному проклятию, наносящему смертельные раны жертве, его специально обучил декан по просьбе Темного Лорда.
Он по-прежнему не понимал, что за странные, похожие на арканические заклинания вдруг начала применять грязнокровка, и это раздражало его все больше и больше. О том же, что грязнокровка может оказаться вовсе не грязнокровкой, и он совершит преступление перед лицом магии, убив ее, он усиленно старался не думать, загнав сию мысль в самую глубь сознания.
- *Aer contractum! — Лапина успела подняться исключительно потому, что ее почти не задело ударной волной, что позволило ей остаться в сознании. - Everto statum fluidose! (21) * - Бранау, не друживший с невербальными заклинаниями и потому не успевший вовремя поставить щит резко отлетел назад, пару раз перекувыркнувшись в воздухе. - Aegis Palladis! — и почти достигшая девушки замедленная “Sectumsempra” полетела назад, к своему хозяину.
* * *
Волна взрывного смертельного проклятия с огромной скоростью распространялась по подземным коридорам, и Карл считал в определенной степени чудом, что нашлась глубокая стенная ниша, где он моментально спрятался, для надежности укрывшись мощным арканическим щитом. Ему еще ни разу не приходилось участвовать в серьезных магических поединках, тем более, на “пересеченной местности”, где есть реальный шанс погибнуть. Прошлые стычки с Бранау в их старой немецкой школе, когда даже палочку приходилось далеко не всегда поднимать, казались теперь цветочками, небольшой, легкой разминкой по сравнению с тем, что ему пришлось пережить сейчас. В старой школе всегда можно было рассчитывать на своевременное вмешательство учителей, здесь же — только на собственную предприимчивость и изворотливость.
Картина же увиденного им, когда все закончилось, едва не повергла юношу в шок: валяющиеся повсюду дымящиеся обломки, куски застывшей лавы, полуразрушенные стены, заваленные коридоры, - все это сильно напомнило ему фотографии разбомбленных во время Второй мировой войны городов, которыми пестрели все учебники истории. Им тогда много рассказывали о вине Германии и Гриндевальда, в частности, перед всем человечеством, призывали покаяться и сделать все, чтобы такого не повторилось вновь, созидать, а не разрушать. И многим, и магглорожденным, и чистокровным, было тогда страшно и стыдно за это огромное и черное пятно на истории своей страны, многим, но не Бранау…
Какое-то время Шенбрюнн молча шел по коридору, постепенно уходящему вниз широкими ступенями, вернее, тем, что от них осталось, освобождая с путь от мелких завалов с помощью магии и внимательно оглядываясь по сторонам, не забывая при этом использовать заклинание обнаружения человека. Раздался слабый свист справа, а затем, когда Карл прошел немного дальше, - голоса, выкрикивающие заклинания. Быстрый спуск вниз, и Бранау в очередной раз произносит: “Avada Kedavra Explosio!”. Узкий коридор сотрясается от мощной ударной силы заклятия, сносящего все на своем пути, но, к удивлению парня, все разрушения ограничились лишь небольшим количеством упавшей с потолка штукатурки и развалившейся уже до конца каменной кладкой. Произнесены последние заклинания, и наступает странная, давящая тишина. Воздух как-то неестественно сжат и уплотнен, как будто вокруг находится великое множество концентраторов магии. Или же это Анна применила свой “Aer contractum”? Выставил на всякий случай “Protego firmiter” — в такой обстановке крайне сложно определить наличие других действующих заклинаний. Повернул направо - и левую руку, грудь и живот тут же поражает неизвестное проклятие, равное по силе и действию сразу нескольким “Seco”.
Карл опустился на пол, как подкошенный, стараясь изо всех сил терпеть острую ноющую боль. Кровь вытекала очень быстро, однако никакие пришедшие ему в голову медицинские чары не могли остановить ее и залечить раны. Вскоре мозг перестал выдавать что-то дельное, фиксируя лишь текущую действительность, все члены онемели, перед глазами поплыли неровные темно-зеленые пятна, которые становились все больше и расплывчатее, пока сознание не погрузилось во тьму…
* * *
Лапина медленной, шаркающей походкой подошла к лежавшему без сознания Бранау. Под ногами хрустели мелкие осколки камней, тело все еще била мелкая дрожь, силы были уже на исходе. Бой закончен, она победила… один на один. Но от осознания этого факта наступило всего лишь опустошение, а не радость. Ей была ни к чему эта победа, ей было важно, чтобы ее просто не трогали и оставили в покое. Хотелось просто опустить руки и завалиться здесь же на пол…
Генрих, промычал что-то нечленораздельное, напомнив о своем присутствии. По-видимому, он уже начал приходить в себя, но еще не до конца осознавал, что с ним произошло, и где он находится.
- Stupefac! Лежать! — вот так, чтоб не очухался в ближайшее время. И: - Oblivisce! — чтобы не разболтал Лорду про лабораторию.
То, что она бьет лежачего, ее интересовало в последнюю очередь в данный момент. Нужно было как можно быстрее найти Карла. Тот же факт, что вышеупомянутый молодой человек практически не помог ей в дуэли, не особо коробил девушку: во-первых, она теперь точно знает, что в состоянии сама справиться с очень сильным противником, к тому страдающим маниакальной идиосинкразией в ее адрес; во-вторых, Бранау и Шенбрюнн вроде как приходятся друг другу родственниками, во всяком случае, первый не один раз упоминал некую “бабушку Вальпургию”, следовательно, Карл мог бы столкнуться далеко не с самыми приятными для себя последствиями, если бы “завалил” дорогого родственничка. А Анне не хотелось, чтобы из-за нее он поссорился с семьей или вообще как-то пострадал…
Исходившее от палочки холодное белое сияние осветило пространство за свалившимися в кучу обломками тяжелых, массивных колонн, и перед девушкой предстало самое страшное зрелище, какое ей когда-либо доводилось пережить за всю ее недолгую и не слишком насыщенную жизнь. И подземелья вновь сотряслись, только уже не от взрывного проклятья, а от громкого и отчаянного женского крика:
- НЕЕЕЕЕЕТ!
17) (лат.) Силою огня повелеваю: избави меня от врага моего!
18) (лат.) Свет наибольший и огнем сильный!
19) (ср.-верх. нем.) Щит крови!
20) (лат.) Тебя молю, Земля, дающая всему живому жизнь: от гибели ты нас спаси!
21) (лат.) Разрушаю состояние потоком!
|
|
| kraa | Дата: Воскресенье, 28.10.2012, 21:46 | Сообщение # 143 |
|
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
| Студенты Хогвартса - все, до одного, злые человекодемоны. Ни у одного не нашла нормальную реакцию подростка к гостьям. Думала, что гриффиндорцы хуже всех, а хуже всех грифиндорцев - Рональд, Джиневра и Гермиона.
Но и рейвенкловцы тоже из той стаи - гиены.
А профессора - это нечеловеки, это отпечатки - ни ум, ни мысль, ни чувств, ни норм. реакции. Оболочки. Что им Дамблдор прикажет, то и делают. Если не прикажет - действуют на память, как было прежде, когда им было указано.
Единственные живые субекты в Хогвартсе - гости.
|
|
| PPh3 | Дата: Воскресенье, 28.10.2012, 22:05 | Сообщение # 144 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Quote (kraa) Думала, что гриффиндорцы хуже всех… Но и рейвенкловцы тоже из той стаи - гиены.
Извините, а что вы такого ужасного нашли в действиях равенкловцев? Это такие же подростки, тоже обучающиеся все семь лет в Хоге. То, что кто-то над Ассбьорном смеялся - элементарно вспомните, как в том же Равенкло все смеялись над Луной, воровали ее вещи и т.д. Ум и знание многого не значит сострадание и человечность. А подростки из всех возрастных категорий самые жестокие именно в прямом отношении. Неужели у вас, kraa, в классе или школе, не было каких-либо выделяющихся личностей, над которыми бы все смеялись или чьи странности постоянно обсуждали бы?
А тут Ассбьорну нравится девушка, которую особо и не за что любить, то к стене припадает непонятно зачем - обычная общечеловеческая реакция осудить то, что непонятно. Единственный человек, кто "чувствует" Ассбьорна, - это Луна Лавгуд. Тем более, заметьте, в среднем равенкловцы относятся к Ассбьорну лучше, чем гриффиндорцы к Лотару, да и сам он человек такой, что не стремится налаживать контакты.
Quote (kraa) А профессора - это нечеловеки, это отпечатки - ни ум, ни мысль, ни чувств, ни норм. реакции. Оболочки. Что им Дамблдор прикажет, то и делают. Если не прикажет - действуют на память, как было прежде, когда им было указано.
Преподы: а) напрямую подчиняются Дамблдору; б) в большинстве своем верят в его непогрешимость, как и верили многие годы до этого. Неужели им стоило бежать в самое пекло, чтобы Бранау спалил их очередной заклянкой? Они Дамбу и так доложили об обстановке в подземельях, и далее для них основная задача - защитить учеников, если уж им прямо приказано бездействовать.
Quote (kraa) Единственные живые субекты в Хогвартсе - гости.
Неужели все остальные персонажи - картонные?
|
|
| kraa | Дата: Воскресенье, 28.10.2012, 22:32 | Сообщение # 145 |
|
Матриарх эльфов тьмы
Сообщений: 3048
| Нееет! Я хочу сказать, что персонажи фика очень воздействующие, присуствие у них есть, бушуют интриги и все подобное. Но, сумарно, становиться страшно. Атмосферочка в Хоге не самая подходящая для учебы - Бранау в подземелья нападает напрямую Авадой - Дамблдор говорит о троле! Это что? Это то, что он бы говорил, если бы в каноне такое случилось.
Я не критикую, я восхищаюсь как умело создаешь та гиперболизованная мрачность, которая в каноне наблюдалась на седмом курсе Невила при директорстве Снейпа.
Все правильно, но страшно. Все ученики или хищники, или жертвы на грани выживания. Например - на Гриффиндоре - все под большом пальцем Рональда и Джиневры. Кто не подчиняется им, тот злобное чмо или прикритый враг, или ненавистный слизеринолюб. Как можно так жить?
Но описано блестяще.
И нет, в моей школе - Математической гимназии - мы главно соревнованиями занимались - у кого успехи в той или иной дисциплине покрупней, а не пустой болтовни. Все были отличниками, не имелось выделяющиеся личности. Над чем смеятся, все мы были нереально похожи друг на друга.
В жизни всегда двигалась среди высоко интелигентых людей и мне непонятно такое первосигнальное поведение как у Рональда - есть питание - жри до отказа; есть Гермиона, чтобы списать у ней - списываешь, без стыда и т.д.
|
|
| PPh3 | Дата: Воскресенье, 28.10.2012, 22:49 | Сообщение # 146 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Quote (kraa) в моей школе - Математической гимназии - мы главно соревнованиями занимались - у кого успехи в той или иной дисциплине покрупней, а не пустой болтовни. Все были отличниками, не имелось выделяющиеся личности… и мне непонятно такое первосигнальное поведение как у Рональда - есть питание - жри до отказа; есть Гермиона, чтобы списать у ней - списываешь, без стыда и т.д.
А я училась в обычной школе, и, в особенности, в нашем классе, отличниками было быть не модно. Даже наша классручка поощряла списывание вплоть до того, чтобы немногочисленные отличники писали шпаргалки двоечникам - типа это укрепляет дружбу. У нас считалось абсолютно нормальным, когда отличница не успевает закончить свою контрольную, потому что большую часть времени потратила на решения задач для подруг двоечниц. Когда я во время лабораторки по химии сидела прямо под носом учителя, и меня все облепливали по кругу и списывали, чем, кстати, сильно мешали - даже замечания им не делали. Так что подобное отношение к учебе, в особенности описываемое у меня в фике на Гриффиндоре (самом якобы про-маггловском факультете) взято у меня из жизни.
Quote (kraa) Атмосферочка в Хоге не самая подходящая для учебы - Бранау в подземелья нападает напрямую Авадой…
Бранау кидается модифицированной Авадой, от которой все-таки можно защититься. Кинул бы обычной, сразу бы сработала сигналка на Непростительное. Именно поэтому он использует "Tormenta" вместо "Crucio".
Quote … Дамблдор говорит о троле! Это что? Это то, что он бы говорил, если бы в каноне такое случилось.
Извините, не совсем поняла, что вы имели в виду.
Quote (kraa) я восхищаюсь как умело создаешь та гиперболизованная мрачность, которая в каноне наблюдалась на седмом курсе Невила при директорстве Снейпа.
ИМХО в год директорства Снейпа в Хоге было еще хуже, просто фик по большей части от лица Лапиной, а она смотрит на жизнь несколько мрачно.
Quote (kraa) Гриффиндоре - все под большом пальцем Рональда и Джиневры. Кто не подчиняется им, тот злобное чмо или прикритый враг, или ненавистный слизеринолюб. Как можно так жить?
Как-то живут. Хотя на самом деле ИМХО там больше Джинни всем заправляет: 1) в отличие от Рона, она не только владеет амбициями, но еще и осуществляет их; 2) она во всю использует положение девушки МКВ; 3) она считается одной из самых красивых и популярных девушек среди старшекурсников, что добавляет ей, в противовес Гермионе, повернутой на учебе, дополнительные очки рейтинга.
|
|
| PPh3 | Дата: Вторник, 30.10.2012, 00:38 | Сообщение # 147 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Глава 22. День откровений
… Исходившее от палочки холодное белое сияние осветило пространство за свалившимися в кучу обломками тяжелых, массивных колонн, и перед девушкой предстало самое страшное зрелище, какое ей когда-либо доводилось пережить за всю ее недолгую и не слишком насыщенную жизнь. И подземелья вновь сотряслись, только уже не от взрывного проклятья, а от громкого и отчаянного женского крика:
- НЕЕЕЕЕЕТ!
Эта “Sectumsempra” должна была достаться ей! Только ей! “Sectumsempra”… Девушка подняла заплаканное лицо, перемазанное кровью и пылью. Она знает контрзаклятие, Снейп учил ее… Приподнялась, встав перед Карлом на колени — от вида крови ее мутило, а изображение перед глазами начинало плыть. Она не должна тратить время на рыдания и самобичевание вместо того, чтобы попытаться вылечить Шенбрюнна.
Глубокий вдох… Дотронулась до шеи слева — кажется, там должна проходить сонная артерия. Слышны слабые удары — жив! Лапина уже второй раз за сегодняшний вечер была рада найти своего одноклассника живым, однако сейчас было далеко не самое подходящее время для выплескивания эмоций — предстояла самая сложная и неприятная работа. Вряд ли это заклинание можно использовать поверх одежды… Девушку передернуло: она никогда еще не занималась раздеванием парней, во всяком случае, никогда не проявляла в этом инициативу.
Еще один глубокий вдох… Невербальным “Seco” разрезала вязаную жилетку — она и так уже исполосована, так что сильно хуже не будет. Медленно, дрожащими руками расстегнула пуговицы на насквозь пропитавшейся кровью рубашке, разрезала майку. Ей повезло, что раны оказались не очень длинными, и не пришлось снимать еще больше одежды. В любом случае на это было неприятно и боязно смотреть… В сторону страх и глупые мысли — нужно точно вспомнить и воспроизвести заклинание… Две ломаные готические буквы “S”, перечеркнутые посередине, начало вербальной формулы совпадает с началом геометрической, так же — и с концом.
Вдох…
- Vulnera vulnera versus/ Viscera viscera versus/ Sanguis reversus (1), — прошептала она в сторону, стараясь максимально точно синхронизировать слова с движениями палочкой; о плавных и красивых контурах при ее дрожащих руках не могло быть и речи.
Очерченные палочкой контуры превратились в небольшую темно-бардовую звездообразную вспышку, которая через несколько секунд растворились в воздухе. Теперь сконцентрироваться, направить магический поток на достижение необходимого результата…
- Vulnera vulnera versus/ Viscera viscera versus/ Sanguis reversus! — тихо, но четко произнесла Анна, встав перед Карлом на колени, указав волшебной палочкой на изрезанный торс, на который упорно старалась не смотреть.
Вылетевший из палочки пучок магической энергии застыл над ранами, после чего стал медленно опускаться, по мере продвижения вниз все больше сияя прозрачным, рассеивающим темно-красным цветом, пока, наконец, не достиг ран. Еще одна красная вспышка, и капельки крови, переливаясь подобно мелким рубинам, стали засасываться назад, пока раны не закрылись, оставив вместо себя длинные шрамы.
Лапина вздохнула с облегчением — у нее получилось. К тому же, заклинание оказалось очень умным — собрало только ту кровь, которая растеклась по телу и не успела смешаться с грязью. Вылечила аналогичным образом руку. Им повезло еще, что “Sectumsempra” была уже предварительно замедлена и ослаблена отражающим щитом — она уже видела, как это проклятие может искромсать в щепки, разорвать на мелкие кусочки все, что встретит на пути. Но девушка не радовалась тому, что только что спасла жизнь своему однокласснику и, наверное, даже, другу — вместо этого на нее накатили чувства вины и опустошения. В том, что пострадал Карл, виновата только она, и никто больше, — девушка прокрутила у себя в голове череду воспоминаний с самого момента знакомства с ним. Еще тогда, когда он вошел и представился, ей впервые пришла в голову мысль, мимолетная, невесомая и осознанная лишь теперь, — он ей нравится. Иррационально, безумно, просто потому, что он есть. В этом весь корень тех ошибок, которые случились теперь. Карл попал бы в Равенкло, а ее убил бы Бранау еще в первую же ночь, и тогда все бы закончилось — две слезинки упали парню на грудь, но не произошло чуда, как в сказке о принцессе Рапунцель. Как же любит она себя жалеть! — вытерла лицо грязным и рваным рукавом мантии. Когда Шенбрюнн придет в себя, тогда она поговорит с ним, объяснит без лишних подробностей — он поймет ее. А пока надо отсюда выбираться.
Самый короткий путь — до лаборатории профессора Снейпа. По крайней мере, там можно будет найти зелья, которые могли бы помочь Карлу восстановиться после такой большой кровопотери — одного заклинания здесь явно недостаточно. Сняла с шеи парня ноутбук, который тот все время, с самого момента их выхода из комнаты-по-требованию, носил на себе, и перекинула себе через плечо. Теперь заклинания для перенесения тяжестей. Это “Wingardium Leviosum”, или его полностью латинский эквивалент “Alatum Leviosum”, а также “Mobile corpus”. Подняла палочку, вновь направив ее на Шенбрюнна — дрогнула рука — и тут же опустила. Неподалеку снова замычал Бранау, пытаясь изображать какие-то телодвижения. Еще одно “Stupefac!”, и он снова лежит, как мертвый. Нет, так дело не пойдет. Она может себе позволить лишь кратковременные магические импульсы. Длительные заклинания, предполагающие непосредственное управление предметом, требуют соответственно постоянной и длительной концентрации, что в данных условиях не очень приемлемо. Ничего, она справится… должна справиться, ведь сейчас от нее зависит жизнь другого человека.
Оторвала от рукава кусок материи, который и так уже почти болтался на нитке, очистила заклинанием и перевязала Карлу живот и грудную клетку — на всякий случай, если вдруг откроются раны. Застегнула мантию и, взяв под мышки, медленно, но верно потащила наверх, то и дело оглядываясь назад (а на самом деле вперед) и, где надо, расчищая дорогу с помощью магии, а иногда и просто руками и ногами. Какое же тут “Alatum Leviosum” с “Mobile corpus” в придачу?
Дорога назад заняла гораздо больше времени, чем она рассчитывала, ибо сейчас она не убегала, выпучив глаза, от Взрывного Смертельного проклятия, а тащила на себе, как минимум семьдесят пять килограммов, даже восемьдесят, если посчитать еще ноутбук вместе с сумкой и прочими причиндалами. Вот она, дверь в простенке между двумя почти целыми колоннами — во всяком случае, это место знакомо ей еще со вчерашнего дня. Аккуратно положила парня на пол, отдышалась. На тяжелой бронзовой ручке сбоку выгравированы алхимические знаки серы и ртути, люминесцирующие в свете “Lumen” — она заметила их только сейчас. Теперь задача № следующая: взломать лабораторию.
Заклинание Слияния Лапина не знала, но и пытаться угадывать методом тыка тоже не собиралась.
- Incerta et occulta tua mihi manifesta (2)! — во всяком случае, это было единственное известное ей (и придуманное ею же в соавторстве с Шенбрюнном и Фольквардссоном) заклинание, позволявшее выявлять предыдущее состояние объекта и его скрытые свойства.
Дверь тут же опутали светящиеся контуры наложенных на нее заклинаний. Наверняка такими же Снейп защищал лабораторию в своем доме, однако в то время у нее и в мыслях не возникало проникнуть туда тайком или хотя бы подсмотреть, какие именно заклинания он использует. Достаточно было представить лишь яростный, испепеляющий на месте взгляд зельевара, чтобы навсегда оставить посягательства на его собственность.
- Finita absoluta (3)! — от центра двери по кругу разошлась волна желтоватого света, подцветившая большинство контуров и тут же их поглотившая.
Осталось самое сложное: модифицированная кровная защита. Во всяком случае, на нее указывало наличие в оставшихся контурах сочетание рун “альгиз” и “эйваз”, означавшее “защиту от врагов”. Понятно, no pasaran (4). А вот сочетание “наудиз” (“нужда”) и “гебу” (“дар”) можно было толковать либо как необходимость дара, который нужно принести в жертву, чтобы пройти, так и необходимость дара как свойства, которым нужно просто обладать, например, супер-пупер-талантом к зельеварению, которого нет больше ни у кого, кроме великого Мастера зелий и декана Слизерина Северуса Снейпа.
Озябнув, девушка обхватила себя руками — в подземельях всегда было прохладно. Времени на раздумья почти не было — нужно было действовать прямо сейчас. Глянула на Шенбрюнна — тот по-прежнему был очень бледным и без сознания, как будто его несколько дней продержали в карцере, заморив голодом. Проверила дыхание, сердцебиение — есть, значит, жив. Но без положительных изменений.
Закатала рукав на левой руке, направив палочку на предплечье. Подняла голову, с мольбой в глазах посмотрев наверх, хотя ничего не могла там увидеть, кроме выложенного из маленьких каменных плит потолка, поддерживаемого скрещивающимися арками… Что она наделась там увидеть? Что она вдруг получит благословение Свыше на проведение языческого ритуала с использованием крови? После того, как уже неоднократно предала Бога, став ведьмой, связавшись с магами всех мастей, приступив к изучению этой самой магии и сознательно отойдя от истин, которые в течение многих лет пыталась привить ей мать? Когда знает, что даже если сейчас ее желание будет исполнено, она не откажется от тех беззаконий, которые творит уже полтора года, и в которые с головой погрузилась в последние два месяца? Она в любом случае сделает это…
Прикрыла глаза, зажмурившись, и по щекам скатились две соленые слезинки. Невербальное “Seco”, и кровь из пореза на руке брызнула на дверь, которая тут же вспыхнула багряным светом и погасла. Щелкнул замок. Толкнула дверь, и, превозмогая усталость и боль, втащила Шенбрюнна внутрь. Кое-как уложила его на жесткую деревянную скамью, а сама тут же осела на холодный каменный пол. Подняла горе очи, прикрыв их, и по щекам вновь полились слезы. Казалось бы, ей следовало сейчас радоваться и вовсю хлопотать вокруг своего одноклассника, чтобы привести его в чувство, но она не имеет права. Нет, православие нисколько не исключало счастье и радость, но если это была “радость о Бозе”. Если все, что ни случилось бы, любое явление в жизни, будь то красота природы, красота женщины или просто хороший день, каждый успех или неудачу, крепкую семью и хороших друзей, человек воспринимал бы как дар Божий, творение Божие и проявление бесконечной любви Бога, сублимировал все ad excelsos (5), но не как череду исключительно случайностей, никем не управляемых, не гордился и не превозносился бы от своих талантов и успехов, не завидовал чужому и не вожделел о красоте, и уже тем более не прибегал бы к оккультизму и потусторонним силам для того, чтобы достичь весьма сомнительных целей. Лапина же была грешна всеми вышеперечисленными делами до мозга костей и потому не могла быть счастливой. И единственное, на что она рассчитывала, что, может быть, прожив несчастную жизнь, она будет немного меньше гореть в аду (а в последнем она не сомневалась), и в то же время знала (почерпнув эти знания как из проповедей, так и из немногочисленных церковных книжек, которые все-таки удосужилась прочесть), что у Бога рассчитывать нельзя, нужно лишь надеяться и верить…
* * *
… Холодно, во всем теле слабость, взгляд с трудом удается сфокусировать на окружающем пространстве, это отнимает слишком много сил. Прямо над ним — невысокий арочный свод, выложенный небольшими каменными брусками — значит, снова подземелье. Сзади слышен ритмичный плеск воды, будто кто-то открыл кран и забыл закрыть. Повернул голову — фокус снова сбился, захватывается лишь небольшая часть нужного пространства. Какие-то стеллажи с банками, горшками и колбами, рядом табуретка с какими-то склянками — это место определенно ему незнакомо, он здесь впервые. Перед глазами все расплывается. В углу возле раковины кто-то стоит. Кажется, это невысокая женщина в черном платье, она плачет. Неужели кто-то умер? Надо к ней подойти, спросить, что случилось… Холодно, невозможно пошевелиться, голову клонит в сон… А, может быть, все, что происходит здесь и сейчас — сон, и он не в далекой Шотландии, а у себя дома, в Грюненхофе? Веки словно налились свинцом и сомкнулись, а тело снова одолела слабость, опутав его своими оковами. Спать, спать, спать…
* * *
… Лапина разложила одежду, вернее, то, что от нее осталось, на свободном столе и высушила — кровь уже не вымывается вместе с водой, и то хорошо, — и починила ее заклинанием. И пусть никто не думает, что это банальное “Reparo” — заклинание для первокурсников. Текстуральные чары Восстановления… Это была следующая тема в учебнике трансфигурации (который девушка теперь предусмотрительно носила с собой), и они должны были заняться их изучением на следующей неделе, или через две, а, может быть, вообще через месяц — в зависимости от того, когда МакГонагалл перестанет топить весь класс следом за Уизли. Анна не знала, сколько времени в среднем отводится в Хогвартсе на изучение того или иного заклинания, и после жесткого снейповского режима, когда она меньше, чем за полтора месяца, должна была освоить программу первых шести курсов, даже неделя (а в неделю проводится три урока трансфигурации) казалась ей непозволительной роскошью. Текстуральные чары Восстановления требовали еще большей концентрации сознания на достижение результата и, соответственно, большего количества затрачиваемой энергии, а также умения представлять тонкую структуру образца. Так что теперь неудивительно, почему многие волшебники вроде тех, кого ей доводилось видеть в “Дырявом котле”, не в состоянии починить себе одежду с помощью магии, и потому ходят в заплатках.
Итак, хлопок, как известно, является модификацией целлюлозы, все волокна которой ориентированы в одном направлении, благодаря чему, собственно, из них можно вытягивать нити, в отличие от той же древесины. Молекула целлюлозы состоит из линейной цепи звеньев бета-D-глюкозы, и выглядит совсем не так, как часто ее рисуют в школьных учебниках по химии, ибо не могут быть 1,4-гликозидные связи (как и любые другие) быть изогнуты под острым углом (6). В реальности же каждое последующее звено относительно предыдущего как бы перевернуто вверх ногами, таким образом, мы получаем что-то наподобие синдиотактического (7) полимера, в котором в качестве единицы направленности будет выступать не отдельный фрагмент звена, а все звено в целом. Крахмал в таком случае можно назвать изотактическим (8) полимером. Прочность волокон целлюлозы обеспечивается как за счет комплементарности волокон друг с другом, так и за счет множественных водородных связей между ними. Соответственно, при механическом разрыве волокон происходит их рассоединение и, как следствие, разрушение водородных связей. Возможно, также имеет место разрыв молекул по 1,4-гликозидным связям (тогда образовавшиеся углеродные радикалы хватают из воздуха кислород, воду и т.д., чтобы замкнуть электронную оболочку — в полимерной химии Лапина была несильна, и потому могла лишь предполагать, но не знать), но ни в коем случае не С-С связей. Следовательно, в качестве образца тонкой структуры нужно представить, как разнесенные на большое расстояние молекулы целлюлозы вновь соединяются друг с другом, образуя линейно ориентированные волокна, и между ними вновь возникают водородные связи… Вдох, сосредоточиться, представить мыслеобраз (хотя бы в виде модели Chem3D), положить его как цель выхода магической энергии…
- *Fibras redintegrans texturam restauro!* (9)
Рубашка вспыхнула бледным желтовато-охристым сиянием и погасла. Встряхнула, проверила — дырок, ошметков и наслоений нигде нет. По крайней мере, в этом не стыдно будет показаться на люди. Проделала аналогичную операцию по отношению к жилетке и мантии, представляя в качестве модели вторичную структуру коллагена, состоящего из трех молекул белка, взаимно ориентированных и стабилизированных гидрофобными взаимодействиями и водородными связями и закрученных в альфа-спираль, которая, собственно, и дает вторичную структуру.
Что же касается Карла, то он по-прежнему пребывал в царстве Морфея, хотя уже не выглядел таким мертвенно бледным, как получасом ранее, а на щеках появилось даже некое подобие румянца — Анна использовала для этого большую часть снейповских запасов Укрепляющего и Кровевосстанавливающего зелий, однако реакция их изготовителя волновала ее в тот момент в самую последнюю очередь. Откинула собственную мантию, которой был укрыт парень, сняла компресс, пропитанный концентрированной настойкой из белого ясенца, положив его обратно в стоявшую рядом миску, и провела костяшками пальцев по гладкому безволосому торсу — таким мужчинам, как Карл Шенбрюнн, шрамы не к лицу. Наклонилась над ним, зарывшись пальцами в его короткие, но густые каштановые кудри, ее горячие слезы падали ему на грудь. Она сознавала, что творит безумие, ибо гордый Карл Шенбрюнн, будучи в добром здравии и трезвом рассудке, никогда не позволил бы так с собой обращаться, как и то, что это может быть для нее последняя возможность прикоснуться к нему, ощутить его близость. Ею двигали отчаяние и безнадежность. Но не является ли безумием творить безумие, осознавая, что творишь безумие?
Чужая рука коснулась ее бедра, заставив стоявшую на коленях девушку вздрогнуть, и она резко отпрянула назад. Карл открыл глаза, но еще не до конца пришел в себя, и на поверхности его сознания явственно проступали мысли, типичные для любого человека в его ситуации: “Где я нахожусь?”, “Как я здесь оказался?”, “Что со мной случилось?”, “Кто это рядом со мной?”, “Почему на мне нет хотя бы рубашки?”
… Пальцы прошлись вверх по бедру, ощущая под недорогой плотной материей упругое женское тело, по которому прошла волна напряжения, поднялись по ребрам к плечу, на которое падала прядь спутанных прямых волос, коснулись щеки и опустились к губам… Анна замерла в ожидании, не рискуя делать лишних движений, ей казалось, будто Шенбрюнн не верит в то, что видит перед собой, и она была с ним полностью согласна, ибо такое поведение для нее было не характерно в принципе. Его пальцы, коснувшись ее губ, переместились тем временем обратно к ней на плечо, повторив контур ее руки до самого запястья, а взгляд внимательно следил за собственными же движениями.
Карл находил весьма странным положение, в котором оказался, ибо, привыкши всем демонстрировать свое превосходство, вовсе не желал, чтобы его видели слабым и беззащитным, но при этом не мог отрицать, что прикосновения Кайнер ему приятны, а сама же она открылась ему с новой стороны: заботливая или, во всяком случае, может быть такой. Однако лицо его не выражало ни тени смущения: нужно уметь сохранять хладнокровие в любой ситуации.
- Анна?… — посмотрел ей в глаза.
Во взгляде ее сквозила бездна отчаяния и тьмы и буквально граничащее с этим отчаяньем непреодолимое желание быть рядом с ним, которое он урывками замечал в ней раньше, то подавляемое, то прорывающееся наружу. И данное обстоятельство немало ставило его в тупик.
Анна Кайнер… он сам не понимал, что именно испытывает к ней, и как это можно назвать. Да, она может быть вполне приятным человеком, да, она интересна, как девушка, когда не отгораживается ото всех зубчатой стеной. Но он знаком с ней всего одну неделю, а за такой короткий срок просто невозможно узнать человека во всех его проявлениях, даже если использовать легилименцию. И потому не собирался форсировать развитие отношений между ними только потому, что, возможно, нравился ей, особенно если учесть, что совсем недавно он любил Элизу, чувства к которой еще не угасли полностью.
В том же, что она испытывает влечение к нему, не было ничего удивительного: немало девушек и раньше провожали его жадными, завистливыми взглядами и пытались изыскать различные способы познакомиться с ним и завязать роман. И на все их весьма плоские и лишенные всякого изящества попытки и невысказанные предложения Шенбрюнн неизменно отвечал вежливым, но твердым отказом, ибо не собирался потакать желаниям капризных девиц просто ради развлечения, как это часто бывает у не слишком думающей молодежи. К тому же, он прекрасно понимал (чему немало способствовала поверхностная легилименция), что большинство представительниц противоположного пола интересует лишь его внешняя оболочка — красивая внешность, происхождение, богатство и обходительные манеры, но не внутренний мир, и это раздражало его еще больше. И навстречу развитию отношений он шел лишь в том случае, если девушка ему действительно нравилась, как это было с Элизой Миллер, на которой он одно время мечтал жениться, и у которой из-за этого было немало завистниц.
При этом Карл осознавал также, что не может оставить Анну одну, оттолкнув от себя так же, как и остальных девиц, бегавших стайкой за красивым и богатым мальчиком. Потому что боялся за нее, боялся, что она может сделать что-нибудь с собой, погрузившись с головой в окружавшую ее бездну отчаяния. Однако двигала им не только жалость и ответственность за чужую жизнь: он действительно хотел лучше узнать Кайнер и позволить узнать ей себя, ибо она относилась к той немногочисленной категории людей, которые не имели собственной корысти в общении с ним, а ее желание стать специалистом и всего добиться своим трудом весьма импонировало ему и вызывало уважение. Он уже вытянул Элизу Миллер — вытянет теперь и Анну Кайнер…
Лапина лишь кивнула в ответ, опустив голову, и из-под опущенных век вновь покатились слезы. Аккуратно вытащив руки из-под его головы, резко встала на ноги и, обойдя скамью, подошла к стоявшему сзади столу, взяв лежавшие на нем вещи.
- Эм… Карл, вот ваша одежда… — неуверенно сказала девушка, положив на чистую сухую табуретку рядом с скамьей аккуратно свернутые мантию, жилетку и рубашку, — и волшебная палочка… — осторожно опустила магический артефакт на белую хлопчатобумажную ткань.
- Спасибо…
Повисла неловкая пауза. Анна повернулась к собеседнику боком и принялась читать готическую надпись на расположенной над стеллажом арке, служившей границей между стеной и потолком, стараясь при этом упорно не замечать раздетого до пояса Карла, которого сама обнимала минуту назад. Карл же воспринял подобное ее поведение как предложение немедленно одеться, хотя последнее в любом случае входило в его планы. Он понимал ее смущение и, в то же время, ему казалось, что она переигрывает, потому что он уже знает, какой она может быть. Кому она пытается солгать: ему (что совершенно бесполезно) или же себе самой? Последнее Шенбрюнн считал бессмысленным самообманом и преступлением уже перед своей совестью.
Резкий подъем отдался неприятной болью в животе и грудной клетке — судя по всему, последствия заклинания еще не успели до конца пройти, — однако на помощь ему тут же поспешила Кайнер, которая, однако, снова в упор старалась не смотреть ему в лицо.
- Анна, пожалуйста, посмотрите на меня…
Девушка заметно волновалась, но все-таки подчинилась. Она еще не успела отпустить его плечи, а он, уже сидя, по-прежнему держался за ее талию, так что любой случайный свидетель, не знавший тонкости их встречи и решивший из праздного любопытства заглянуть в лабораторию мрачного профессора зельеварения по причине отсутствия последнего, застал бы далеко не самую приглядную и целомудренную картину.
- Анна, вы уже видели достаточно, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь больше моего… вида.
Одной этой фразы оказалось вполне достаточно, чтобы почти все ментальные блоки Кайнер разлетелись вдребезги, а щеки стали пунцового цвета.
- Э… Карл, вам пока не стоит делать резких движений и стоит пока отдохнуть.
Девушка убрала руки с его плеч и сделала быстрый шаг назад; в ее голосе и жестах по-прежнему чувствовалась сильная неловкость. Шенбрюнн же просто отпустил ее, опасаясь, как бы она не вспыхнула, подобно пороховой бочке: он уже заметил, что физическая близость, если она не была связана со страхом или отчаянием, вызывала в ней повышенную нервозность и всплеск адреналина.
Лапина сделала шаг назад, совершенно забыв о находившейся позади нее табуретке, на которой стояла миска с настойкой ясенца, и которая, естественно, опрокинулась при резком движении, что означало, в свою очередь, полный epic fail, ибо великолепно довершало череду неловкостей, которыми отличилась в этой день Анна Лапина. Анна ненавидела себя в те моменты, когда у нее что-то не получалось или валилось из рук, особенно из-за ее же собственной неуклюжести или невнимательности. Еще больше она ненавидела, когда подобные вещи случались при свидетелях. Но то, что подобное случилось на глазах у парня, который намного выше ее по социальному положению, и по которому она чуть ли не в открытую, к своему вящему позору, пускала слюни в свои двадцать шесть лет, было полный отстой. Так что теперь ей не оставалось ничего другого, кроме как заняться уборкой учиненного ею же безобразия и утешать себя (не забыв восстановить при этом упавшие окклюментивные щиты) тем, что она и без этого промаха была полностью неконкурентоспособной, что ее репутация в Хогвартсе и так ниже плинтуса, так что ей уже нечего терять. А Карл… он как любой нормальный и четкий пацан, найдет нормальную, хорошую девчонку его возраста, которая не будет все время ныть и без конца лажать, как она.
Карл, не спеша, застегивал пуговицы на рубашке, внимательно наблюдая за Анной. Конечно, проще отвернуться от всех проблем и забиться, как моллюск, в раковину, чем решать их. А подобное поведение — ничего более, кроме как ханжеское неумение контролировать собственные эмоции и боязнь отвечать за них.
- *Tergeo!* — и каменные плиты тут же стали сухими и чистыми.
- Анна, перестаньте, пожалуйста, выполнять бесполезную работу, — снова в голосе строгость и чувство собственного превосходства, правоты.
Только теперь девушка заметила, что вытирает мокрой тряпкой абсолютно чистый пол. Она, будучи волшебницей, одолев не далее, как час назад, мага, превосходящего ее по силе, убиралась самым обыкновенным маггловским способом. Она делала это, скорее, несознательно, просто чтобы отвлечься от терзавших ее мыслей, напоминавших о собственной никчемности, тупо убить время, сосредоточившись на самой простой механической работе.
Подняла голову, посмотрев на Шенбрюнна. Она уже перестала драить пол, но по-прежнему стояла на коленях, нервно сминая тряпку в руках.
- Фрейлейн Кайнер, перестаньте, пожалуйста, изображать из себя обиженного домового эльфа и сядьте рядом со мной, — не терпящим возражений тоном сказал Шенбрюнн — приказ, завуалированный под просьбу.
Снова переход на официальное обращение, значит, ничего хорошего впереди не будет. Нет, Карл не садист, конечно, и не плюется ядом, как Снейп, так что все ограничится, скорее всего, нотацией из серии “из-за тебя я пострадал” или “как ужасно ты себя ведешь”. Ничего, она переживет. Ей уже не раз приходилось такое выслушивать, правда, от людей гораздо старше ее самой.
Встала, повесив тряпку на край ведра, и села на край скамьи, вновь опустив голову и сложив на коленях руки замком.
- Анна, пожалуйста, смотрите мне в лицо, когда я говорю с вами, — девушка подчинилась, но явно нехотя. — Не бойтесь меня, пожалуйста, я не кусаюсь, — добавил он с некоторой иронией в голосе, но уже мягче.
- Анна, у меня перед вами долг жизни, — взял ее руки в свои; в его голосе не было и тени сожаления или недовольства, просто нейтральная констатация факта, — поэтому вы всегда можете рассчитывать на мою помощь, когда она бы вам не понадобилась.
- Нет, — Лапина отчаянно замотала головой, однако уже не пыталась вырваться.
- Что значит “нет”? — теперь настал черед Карла удивляться реакции на свои слова.
- Нет никакого долго жизни! — с надрывом произнесла девушка, посмотрев сидящему напротив нее парню прямо в глаза. — Эта “Sectumsempra” должна была достаться мне и только мне! Это я отразила ее и чуть не убила вас! — попыталась встать с скамьи, однако ее тут же удержал Карл (пусть ему в его нынешнем состоянии это стоило немалых усилий) и крепко взял за запястья, чтоб не вырвалась, ибо в ее взгляде появился опасный, маниакальный блеск.
- А теперь немедленно успокойтесь и послушайте меня, — строго сказал Карл, — вы, хотя и могли предполагать, что я вас искал, не знали, что я находился именно там. И я полагаю, в тот момент ваши мысли были заняты другими, куда более важными вещами. Я же не догадался, что от этого проклятия надо защищаться именно высшим щитом, хотя слышал, как вы прокричали: “Aegis Palladis!”
Кайнер постепенно начала успокаиваться и вновь опустила глаза — пострадавший сам снял с нее вину. А Шенбрюнну добавился еще один фрагмент мозаики ее психологического портрета: не любит быть обязанной; при малейшем на то подозрении тяготится чувством вины; боится ласки, боится собственного влечения. Подобные особенности поведения он встречал ранее и у Лизы Миллер, так что здесь могло сказаться проявление религиозного воспитания со стороны родителей. Но Лиза Миллер — добрая и жизнерадостная, Анна же окружает себя мраком и видит только мрак. Так что причины ее зачастую странного поведения следует искать в ней самой и в ее покрытом тумане прошлом. Единственное, что пришло на ум Карлу, что она когда-то совершила поступок, о котором очень сожалеет, и таким образом “наказывает” себя.
- Анна, вы знали об этом проклятии до Хогвартса, — Шенбрюнн говорил спокойным, ровным голосом, как будто рассказывал теорему, доказательство которой знал уже наизусть — девушка кивнула в ответ. — И вы знаете также контрзаклятие, иначе не смогли бы меня вылечить, — снова покорный кивок в ответ. — Что это за заклинание?
Вместо ответа Кайнер поднялась со скамьи — Шенбрюнн держал ее руки уже не так сильно, как парой минут ранее, а его красноречивый взгляд лучше всяких слов говорил, чтобы она даже не думала о том, чтобы сбежать. Вернее даже не сбежать, ибо на интуитивном уровне Карл уже знал, что она не уйдет отсюда без него, а снова замкнуться в себе, вновь отгородиться высокой зубчатой стеной от внешнего мира и других людей. Девушка тем временем дошла до своей сумки и, достав оттуда блокнот и перьевую ручку, вернулась обратно к парню. Написала на первом попавшемся чистом листке вербальные и нумерологические формулы и, вырвав из блокнота, передала своему однокласснику.
- Спасибо.
Карл принялся внимательно изучать написанные перед ним формулы. Взгляд его стал сосредоточенным, а на нахмуренном лбу залегла высокая морщинка. Сейчас он напоминал, скорее, ученого, занятого важным исследованием и уже почти подошедшего к разгадке, и гораздо меньше — богатого молодого аристократа. … Ведь все складывается именно так, как он предполагал изначально, и эти формулы — уже явное, не умозрительное доказательство его гипотезы. Увидеть, чтобы окончательно увериться…
- Анна, покажите мне, пожалуйста, контрзаклятие к “Sectumsempra”, — сказал юноша твердым голосом, каким обычно говорил, когда хотел добиться определенных действий от других людей.
Кайнер в ответ лишь отрицательно покачала головой. Непреложный Обет? Вряд ли, иначе она не смогла бы даже написать.
- Оба заклинания — авторские, — добавил Карл лекторским тоном, — и вы знаете, Анна, что геометрические формулы многих авторских заклинаний часто не совпадают на практике с рассчитанными в теории. А я не уверен, что смогу правильно воспроизвести его в нужный момент, зная лишь теоретический расчет.
Внешне Шенбрюнн имел холодное и беспристрастное, абсолютно непроницаемое выражение лица — маска, которую он носил всегда и везде и снимал лишь перед близкими людьми. Изнутри же его давило поднимающееся из глубины души чувство вины, ведь он использовал слабые познания своей одноклассницы в нумерологии, в некоторой степени давил ей на совесть, а фактически шантажировал, чтобы просто получить еще одну, но не такую уж необходимую крупицу информации.
- Смотри… — взгляд и голос ее были полны обреченности и отчаяния. — Vulnera vulnera versus/ Viscera viscera versus/ Sanguis reversus! — четко произнесла девушка, изобразив в воздухе две ломаных готических буквы “S”, перечеркнутых посередине, которые тут же преобразовались в темно-бардовую звездообразную вспышку, через несколько секунд растворившуюся в воздухе.
- Северус Снейп, — тихо прошептал парень, и его слова как будто отдались эхом в неловкой тишине, которая повисла между ними.
По щекам Кайнер тут же потекли слезы, а выражение ее лица было настолько виноватым, будто смертная казнь — это меньшее, что она заслуживает за свое преступление.
- Анна, пожалуйста, подойдите ко мне… — уже мягко сказал Карл и медленно, насколько это было возможно, встал с скамьи: сидеть, когда стоит дама — не comme il faut, тем более его нынешнее самочувствие уже не позволяло пренебрегать правилами этикета.
Ей было уже все равно. Снейп предупреждал ее, чтобы об их знакомстве до Хогвартса не знал никто из учеников или учителей, и, пожалуйста, Шенбрюнн уже обо всем догадался. Догадался, как только увидел нумерологическую формулу. Демонстрация заклинания была лишь подтверждением. Наверное, она должна будет изменить теперь ему память, — девушка крепче сжала в руке волшебную палочку, — но она не станет это делать, не станет, — беспорядочно закачала головой, а из глаз продолжали литься слезы, — и вовсе не потому, что он менталист, причем гораздо более сильный, чем она сама…
Чужие руки обняли ее за плечи и прижали к груди, и она, не задумываясь, обняла в ответ.
- Анна, прости меня, пожалуйста… ты не должна себя ни в чем винить, — она чувствовала его дыхание у себя над головой, — я сам все понял… еще раньше…
Казалось, и ему передалась часть страсти от отчаянья, в которых утопала Кайнер. Все маски разбились и слетели с лица, точно хлипкая плотина, снесенная бурной горной рекой, в которой плыли теперь они вдвоем. Его губы почти касались ее лба, ее потемневшие зеленые глаза, как магниты, затягивали внутрь, и было в этом что-то страшное, отчаянное. Он ощущал свою власть над ней, как и то, что она сама отдала ему эту власть, нераздельную, безграничную, и одновременно боялся этого, ибо предпочитал превосходить, но не господствовать…
1) (лат.) Рана к ране/плоть к плоти/кровь возвратилась.
2) (лат.) Сокровенное и тайное твое мне яви!
3) (лат.) Окончено полностью! — Полное отменяющее заклинание. Снимает сильные долговременные чары, которые не разрушаются простым “Finita”.
4) (исп.) не пройдут.
5) (лат.) к вышним.
6) Структура целлюлозы:
Картинка здесь: http://s54.radikal.ru/i146/1110/fb/42112a7c7b37.jpg, и здесь: http://s017.radikal.ru/i424/1110/4d/1b3da4c183bb.jpg
7) Синдиотактический полимер — полимер с чередующимся направлением заместителей. Однонаправленные заместители встречаются через звено.
Картинка здесь: http://s017.radikal.ru/i443/1110/87/7b8718226ce8.jpg
8) Изотактический полимер — полимер с одинаковым направлением заместителей во всех звеньях.
Картинка здесь: http://s04.radikal.ru/i177/1110/8e/ae7124039f0d.jpg
9) (лат.) Воссоединяя нити, восстанавливаю ткань!
|
|
| PPh3 | Дата: Вторник, 30.10.2012, 00:45 | Сообщение # 148 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| * * *
Мордред и Моргана! Что здесь произошло? Профессор зельеварения Северус Снейп остановился недалеко от коридора, ведшего в гостиную Слизерина — везде сплошные завалы, выбоины и дыры в стенах. Кое-где имеются следы темной магии. Еще раньше декана Слизерина насторожила необычная тишина в замке и его окрестностях. В другое время он был и рад, что безмозглые сопляки в кои-то веки не шляются по школе, а сидят и занимаются у себя в гостиных, но увиденное в подземельях заставило его сильно усомниться в неожиданно повысившейся дисциплине. Неужели, пока он был на собрании Пожирателей, какой-нибудь особый отряд Темного Лорда по его приказу незаметно проник в замок и перебил всех его обитателей? Северус выдохнул, пытаясь успокоить участившееся сердцебиение и привести мысли в порядок. За спиной противно заскулил Драко, лицо которого приобрело землистый оттенок, а в серых глазах читались отчаяние и страх. Трус, не способный ничего сделать сам — да, в этом была вся Беллатриса Лестранж. Пришлось самому разбирать камни, чтобы получился хотя бы небольшой проход: палочка в руках наследника древнего рода Малфоев угрожающе дрожала, так что пришлось заткнуть его невербальным “Silentium”, чтобы не давил на нервы своим нытьем.
Проверил общежитие — почти не пострадало, но выглядело так, будто перенесло неслабое землетрясение. Все-таки защита Салазара Слизерина держалась на славу. Из студентов, кроме пришедшего вместе с ним Драко, никого больше не было. Молодцы, догадались! У профессора зельеварения появился вполне заслуженный повод гордиться своими змейками. Нужно будет обязательно наградить их, когда вернуться.
Оставив старосту искать остальных ребят, Снейп отправился исследовать остальную часть подземелий — больше всего его теперь волновала сохранность собственной лаборатории. И, чем дальше он продвигался, тем сильнее были разрушения: толстые стены валялись грудами камней и скальных обломков, пол превращен в лаву, а некоторые коридоры были завалены вовсе — все это напоминало последствия дуэли между двумя неслабыми волшебниками, которые, похоже, любили разбрасываться мощными темными заклинаниями, и Северус Снейп уже знал их имена. На пути к лаборатории натолкнулся на праздношатающегося Фольквардссона, снял для приличия пятьдесят баллов с Равенкло и отправил восвояси — нечего совать свой любопытный нос, куда не надо. Но и на этом злоключения слизеринского профессора не успели закончиться. Кто-то самым наглым и грубым образом сумел взломать систему охранных чар, наложенных на вход в лабораторию! Заметил на двери следы высохшей крови — кто же это такой идиот, который решил, что защитной магии нужна кровная жертва? В лабораторию может войти только зельевар и тот, кого он с собой приведет! Резко толкнул дверь и прошел внутрь, и увиденное едва не заставило кровь вскипеть в его жилах, а накопившийся за прошедшие дни гнев вылиться наружу…
Его девочка, которую он спас от смерти и поругания, которую сам лично учил зельеварению и боевой магии, из-за которой при каждой встрече с Темным Лордом он терпел усиленное “Cruciatus” и глубокую легилименцию, из-за которой сегодня он вновь вынужден был выдержать гнев своего “господина” и едва не раскрылся, предала его! И предала с человеком, на чью сдержанность и хладнокровие он рассчитывал больше всего.
Ретроспектива…
Снейп прибыл на собрание Пожирателей вместе с Генрихом фон Бранау — наследник древнего рода Малфоев уже переместился через каминную сеть в родительский особняк. Далее все пошло по заранее намеченному и неизменному уже многие годы сценарию: Пожиратели Смерти, одетые в тяжелые бархатные мантии и серебряные маски, стояли полукругом вокруг трона, ожидая прибытия своего господина. А вскоре явился и сам Лорд Судеб собственной персоной. На нем была дорогая мантия темно-зеленого бархата с широкими рукавами, украшенная серебряной оторочкой по краю. Лицо скрыто под капюшоном, а шлейф сзади несет Беллатриса Лестранж, в девичестве Блэк. На ней нет маски, и не накинут капюшон — она считает это трусостью, прятать лицо от своих врагов. Темно-синие, почти черные после Азкабана глаза лихорадочно блестят и светятся гордостью от служения Господину, а длинные черные кудри, среди которых уже немало седых прядей, беспорядочно связаны между собой и разбросаны по плечам. Рядом с хозяином быстро ползет по синусоиде его ручная кобра Нагайна, которую Пожиратели бояться не меньше, чем самого Темного Лорда, и опасливо отступают назад, низко, до самого пола, кланяясь Господину. Чешуйки Нагайны красиво переливаются изумрудным блеском в зачарованном пламени факелов, а раздвоенный язык угрожающе высовывается из клыкастой пасти, прощупывая перед собой дорогу.
Темный Лорд садится на трон, змея тут же опутывается кольцами вокруг его шеи, а мадам Лестранж, стоя на коленях, любовно оправляет ему мантию, край которой подобострастно целует, затем обнимает его ноги и целует их, произнося клятву верности. И Лорд ей отвечает:
- Иди, Белла, я доволен тобой. Встань по правую руку от меня.
- Да, мой господин…
Белла грациозно и медленно, не поднимая головы, встает с одного колена, потом с другого и занимает свое место у трона Господина, после чего поднимает голову, откидывая назад копну кудрявых черных волос, и смотрит на всех остальных с нескрываемыми чувствами брезгливости и собственного превосходства. Она и только она лучше всех верна Лорду и больше всех ему предана, и пойдет на все, чтобы доказать свое истинное служение.
Далее к Темному Лорду по очереди подходят Пожиратели из Ближнего, затем среднего круга, становятся на колени, целуют край мантии и, не разгибаясь, возвращаются на свои места. Стража у двери швыряет в зал несколько опоздавших новобранцев из дальнего круга. Темный Лорд прохаживается по их отвратительным манерам и нежеланию служить общему делу, после чего приказывает прочим новобранцам, вовремя пришедшим на собрание, наказать своих товарищей по цеху. Естественно, с помощью “Crucio!” Не справляются — значит, пусть отправляются ad patres (10) — Темному Лорду не нужны слабаки, не способные бороться за претворение в жизнь великих идей Салазара Слизерина. Про то же, что Темный Лорд уже достаточно далеко отошел в своих идеях от одного из основателей Хогвартса, все тут же благополучно забывают. В итоге из группы внешнего круга находятся несколько смельчаков, которые со всей силы посылают в своих бывших товарищей “Cruciatus” — им необходимо выслужиться, чтобы их заметили, и чтобы сам Господин не испытал на них свой гнев. Израненные сосунки не могут больше терпеть боль, они теперь молят лишь о единственной пощаде — смерти, но их продолжают мучить снова и снова. Что ж, Лорд Вольдеморт милосерден…
- Avada Kedavra! — зал освещает яркая, режущая глаз зеленая вспышка, и бившиеся до этого в конвульсиях юнцы безжизненно опадают в своих изодранных мантиях, а на мертвых лицах, с которых съехали маски, застывает гримаса боли.
Темный Лорд небрежно взмахивает костлявой рукой с длинными пальцами, и прислужники уже выносят трупы из зала. Далее следуют доклады Пожирателей среднего круга о совершенных операциях — именно им он поручает такую грязную и топорную работу “на” выносливость, как нападения на магглов. Быстрые, точечные атаки в разных городах. Сделать, и замести следы. Цель — магглы, которые не нужны себе подобным: пьяницы и наркоманы, и соответственно, места их пребывания, неблагополучные семьи и пр. Для таких магглы сами отыщут причины их смерти, в которой, естественно, не найдут ничего необычного: передозировка, цирроз печени, курение в постели и т.д. Глобальная цель — притупить бдительность, подготовить почву для будущей массированной атаки.
Справившихся с заданием бойцов Лорд скупо хвалит и приказывает наложить “Cruciatus” на проваливших. Так он сеет вражду между членами своей армии. Каждый должен быть только за себя, каждый должен лично завоевать его доверие преданной службой ему. Затем докладываются Пожиратели Внутреннего круга. Малфой старший, Яксли и Ранкорн пока успешно справляются со своими миссиями в Министерстве магии, за что получают одобрение Лорда и приказ: “Продолжать”. Впрочем, задания для Ближнего круга его Темнейшество предпочитал оговаривать отдельно в кулуарах, в приватной обстановке. И, наконец, настал его черед, личного зельевара и двойного шпиона Северуса Снейпа.
- Чем ты меня порадуешь, Северус, мой скользкий друг? — высоким холодным голосом спросил Темный Лорд, и обвившаяся вокруг его шеи змея согласно зашипела.
- Старый маразматик охраняет мальчишку, как может. Пока Поттер в Хогвартсе, его не достать.
- Ты мне говорил в прошлый раз то же самое, Северуссс, — злобно сказал Вольдеморт, покрутив в руках длинную палочку из остролиста.
- Старик поручил Поттеру и его дружкам какое-то задание, — ответил Снейп, показывая одному из своих начальников воспоминания о прошедшем педсовете. — Он объявил об этом все учителям, однако, что это за задание, знают только старик и мальчишка. Дамблдор наложил на них неизвестное мне заклинание, блокирующее память, таким образом, что я не могу узнать об этом с помощью легилименции.
- Что еще?
- Поттер и его дружки получили право покидать школу в любое время для выполнения этого задания, однако, кроме старого маразматика, никто больше не знает, куда именно они отправляются. Вы знаете, милорд, что старик уже не делится со мной всей информацией, как раньше.
Северус понимал, что ходит по тонкому льду, и немало опасался, что может повториться та же история, что и с пророчеством, однако, будучи двойным шпионом, он прекрасно понимал, что не может не передать Темному Лорд часть информации, полученной от Дамблдора.
- Значит, старик и вправду думает, что какой-то сопляк сможет одолеть меня, Лорда судеб, даже если окончит школу? — Лорд зловеще рассмеялся. — Не ты ли, Северус, постоянно убеждаешь меня, что мальчишка — полная посредственность?
- Так и есть, милорд. Он полный лентяй и по уровню знаний тянет максимум на третий курс. Кроме того, старый маразматик попросил меня и всех остальных учителей завышать ему оценки, дабы у национального героя по окончании школы был красивый аттестат без “троллей”. А грязнокровка Грейнджер должна готовить за него и отпрыска Уизли домашние задания.
Теперь вслед за господином рассмеялась добрая половина Пожирателей.
- Значит, Поттер не представляет большой угрозы, и старикашка пудрит нам мозги своим пророчеством? Ты согласна со мной, Нагайна?
Змея что-то прошипела в ответ на парселтанге.
- Что известно об ордене жареного петуха?
- Мой Лорд, орден слаб и разрознен, и почти не проявляет активности благодаря тому, что наши бойцы стали вести себя тише и осторожнее. Насколько мне известно, они пытаются вербовать людей из аврората, но пока не очень успешно.
- Люциус…
- Да, мой Лорд?
- Раз ты крутишься в Министерстве, отследи политические настроения в аврорате и разыщи потенциальных дамблдоровских ищеек. С ними мы разберемся позже…
- Будет исполнено, мой Лорд.
- Северус, а какие у тебя новости об иностранных студентах? — поинтересовался Темный Лорд, любовно почесав змею по затылку, отчего та высунула свой длинный раздвоенный язык и пощекотала хозяйский подбородок. — Я думаю, нам может быть полезен не только Генрих.
- Они все учатся на разных факультетах, мой Лорд, — ровно ответил Снейп, — и, судя по всему, каждый из них был специально натаскан по тем предметам, к которым имел большую склонность. В основном это зельеварение и трансфигурация. Четыре юноши — это уже небезызвестный нам Генрих фон Бранау (юный Пожиратель, стоявший слева от Лорда, кивнул, после чего гордо выпятил грудь вперед), Карл Шенбрюнн, Лотар Визерхофф и Ассбьорн Фольквардссон, — дал картинку с лицами студентов. Все четверо — представители богатых чистокровных родов разной степени древности. Последний перевелся из Дурмстранга. И две девушки — Элиза Миллер и Анна Кайнер. Обе — магглорожденные. Их приезд в Хогвартс стал одной из причин, по которым старый маразматик озаботился успеваемостью мальчишки Поттера…
- Северус, мне уже достаточно сведений о Потере, — с пренебрежением ответил Лорд. — Каково их отношение к магглорожденным?
- В целом, нейтральное, мой Лорд. Во всяком случае, хотя их и ставят ниже чистокровных, однако не считают за грязь. Судя по моим наблюдениям, никто из них, кроме мистера Бранау не разделяет ваши идеи, мой Лорд.
- Достаточно, Северус, — его темнейшество небрежно махнул рукой. — Слушаю тебя, Генрих. Я знаю, что ты меня не подведешь. Северус, останься, ведь это твой студент, не так ли? — добавил он, перейдя на угрожающий шепот.
- Да, мой Лорд, — зельевар отвесил почтительный поклон и отошел на пару шагов назад.
- Чем же ты хочешь меня порадовать, друг мой Генрих?
- Мой Лорд, я уже начал претворять в жизнь план очистки Хогвартса от грязнокровок. Первая акция устрашения прошла успешно, и руководство школы настолько испугалось, что не соизволило даже провести расследование, — снявший маску Бранау злорадно улыбнулся, а в его серых глазах плясал зловещий , маниакальный блеск. — Также я должен сообщить вам, мой Лорд, — тут его голос заметно понизился, приобретя заговорщечиско-хищные интонации, — что Снейп не все сказал вам. Одна из грязнокровок, Кайнер, попала в Слизерин, и Снейп не дал мне ее убить!
- Это правда, Северусс? — никогда еще леденящий душу голос первого господина не внушал двойному шпиону Северусу Снейпу столько страха.
- Да, мой Лорд, — Снейп придал своему голосу покаянные интонации. — Простите, мой Лорд, я не знал, что мне следовало бы назвать всех студентов по факультетам… — и, получив от Лорда кивок, призывающий продолжить, заговорил дальше. — Слизерин — Генрих фон Бранау, Карл Шенбрюнн, Анна Кайнер. Гриффиндор — Лотар Визерхофф. Хаффлпафф — Элиза Миллер. Равенкло — Ассбьорн Фольквардссон.
- Так-то лучше, Северусс, — Темный Лорд задумчиво постучал длинным толстым ногтем по инкрустированному серебром подлокотнику из слоновой кости. — А теперь скажи мне, как это грязнокровка попала на факультет великого Салазара Слизерина?
- Я не знаю, милорд, — честно ответил Снейп. — Этого не знает даже старый маразматик. Хотя я допускаю, что старой шляпе Годрика уже давно пора отправиться в печь.
- Мне нравится твое предложение, Северус, однако, каким бы ни был Гриффиндор любителем грязнокровок, нельзя отрицать, что он был очень могущественным магом, и потому чары на старой тряпке не могли бы выветриться даже через очень большое время. Их подпитывает магия самого Хогвартса… Но, Северус, почему ты помешал моему верному последователю осуществить правое дело?
Генрих и Беллатриса буравили Снейпа выжидательными и полными ненависти взглядами. Ситуация была провальная.
- Мой Лорд… мистеру фон Бранау следует понять, что ему невыгодно совершать убийство в стенах Хогвартса, пока нам не принадлежит полностью Министерство, а в школе хозяйничает любитель сладостей и грязнокровок Дамблдор. Именно это я и пытался внушить мистеру фон Бранау, отговаривая его от столь скоропалительного решения. К тому же, Кайнер — немка, и ее убийство на территории магической Британии могло бы вызвать международный скандал, что навредило бы вашим планам, мой Лорд, ведь в убийстве магглорожденной стали бы a priori подозревать членов нашей организации.
- Я понял ход твоих мыслей, Северус, — так же задумчиво произнес Темный Лорд, коснувшись длинными костлявыми пальцами подбородка, — в них действительно есть разумное зерно. Мы пока не настолько могущественная организация, чтобы брать на себя ответственность за акции возмездия со столь громкими последствиями. Нам пока выгодно быть вне подозрений. Я надеюсь, ты учтешь слова своего декана, Генрих?
- Да, мой Лорд, — твердо ответил Бранау; он уже ясно видел лазейки в выставленных для него ограничениях. — У меня есть еще информация, мой Лорд.
- Я слушаю, Генрих…
- Этой грязнокровки Кайнер не было с нами в группе, и она не принимала участие в образовательном эксперименте, устроенным нашим и вашим Министерствами магии.
- Что ты на это скажешь, Северус?
- Анна Кайнер, как следует из ее заявления, слишком поздно проявила магические способности, из-за чего предпочла вначале окончить маггловскую школу и лишь затем поступила в Хогвартс по совету волшебника, обучавшего ее магии тайком от родителей магглов.
- Занятно… Полусквиб в Слизерине! — Пожиратели вслед за своим повелителем тут же засмеялись.
- И ты не проверял ее память, Северус?
- Да, мой Лорд. Я и Дамблдор пытались проникнуть в ее сознание, но она владеет навыком окклюменции, причем на очень хорошем уровне. Также она нажаловалась их куратору, который присоединил ее к группе учеников по обмену, на попытку проникновения к ней в сознание.
- Неужели чистокровный маг Геннинген стал бы заступаться за грязнокровку? Ты лучше знаешь, Генрих.
- Геннинген — полная посредственность, — с пренебрежением отвел Бранау. — Чиновник среднего звена, тупо выполняющий приказы начальства. Относится к грязнокровкам снисходительно, однако не даст в обиду, если те — “свои”.
- А что известно об ее учителе? Он должен быть очень опытным и сильным магом, ведь обучить грязнокровку-полусквиба ментальной защите практически невозможно, — вопрос был снова адресован Мастеру зелий.
- Известно, что это некий Гюнтер Штольц, — проговаривал Снейп давно отработанную легенду. — Со слов Кайнер о нем известно лишь то, что он ведет крайне замкнутый и строгий образ жизни и уже давно отошел от дел в магическом мире.
- Что ты скажешь, Генрих?
Северусу оставалось лишь молить про себя всех известных ему богов, чтобы весь план, который разработали они с Кайнер, не полетел к Мордреду. Темный Лорд — это не “посредственный маг Геннинген”, которого легко можно дезориентировать “Confundo”, и потом изменить память. Тем более, при таком большом количестве свиделетей.
- Я слышал о фамилии Штольц. Это молодой чистокровный, но не учрежденный магически род, — отрапортовал немец. — Занимаются семейным бизнесом. По профессии — юристы, адвокаты. Владеют конторами в Берлине, Бонне, Лейпциге, Франкфурте и нескольких других крупных городах, фактически установив свою монополию. Насколько мне известно, им действительно приходится марать руки и иметь дело с этими свиньями-магглами (за что им уже должно быть отказано в праве получить титул), но никто из них не покидал магического мира. Упомянутый Снейпом Гюнтер Штольц — грязнокровый или полукровка, который, очевидно, не смог удержаться в волшебном сообществе, — лицо парня исказила самодовольная злорадная ухмылка; он даже не подозревал о том, что обсуждаемое ими лицо стоит лишь в двух шагах от него.
- Ты был полезен, Генрих. Я думаю, ты сможешь исполнить свой долг позже, не навредив при этом ни нам, ни Хогвартсу, ни факультету Слизерин — Бранау отвесил почтительный поклон, подтверждая, что он в точности выполнит возложенную на него миссию, и отошел назад. — С тебя же, Северус, пока достаточно, — Снейп мысленно вздохнул с облегчением, уже готовый к тому, что его ждет. — Однако, впредь я не потерплю, если ты снова захочешь что-либо от меня скрыть. Пусть это послужит тебе хорошим уроком. Crucio!
Пытки продолжались немногим более получаса. Темный Лорд накладывал заклинание на своего слугу, с удовольствием наблюдая, как тот корчится от боли, как напрягаются все мускулы его тела, и лопаются сосуды, и он пытается при этом не издать ни звука. Снимал, дав небольшую передышку, и снова накладывал, увеличивая длительность заклинания и сокращая перерывы. Когда он окончил, Снейп неуклюже поднялся на колени, поблагодарив “Господина” за преподанный урок, и, поцеловав его мантию, запихивая при этом в самую глубину сознания ненависть и отвращение к происходящему, на негнущихся ногах вернулся к Пожирателям Внутреннего круга, став рядом с Люциусом.
Когда все пожиратели отчитались, привели захваченных в плен магглов, из-за которых чуть не передрались Бранау с Лестранж — кому больше достанется, и кто первым начнет издевательства. Так несчастные и обреченные на долгую мучительную смерть пленники стали мишенью для самых изощренных пыток, целью которых было причинить как можно больше боли, долгой, пронзительной, ломающей, раздирающей тело и душу на куски. Пожалуй, последователи Темного Лорда являлись скорее пожирателями боли и страданий, ибо упивались и наслаждались ими, черпая из них свою силу, чем пожирателями смерти. Юного Драко Малфоя стошнило прямо в зале (не успел мальчик добежать до дверей), из-за чего Люциус получил неслабый, но короткий “Cruciatus” от Лорда, за то, что воспитал сына слабохарактерным трусом. К нему тут же присоединилась Беллатриса, наградив племянника характерным и не предвещающим ничего хорошего блэковским взглядом, сказав, что такие, как Драко, не достойны наследовать своим предкам, если не способны даже уничтожить грязь под своими ногами.
После началась традиционная оргия, которую, как самое пикантное действо, всегда оставляли напоследок. Темный Лорд был темным не только потому, что проник в самые дальние пределы темной магии, продвинувшись туда, куда доходили лишь немногие, в меру смелые и полностью испорченные. Он не выплескивал отрицательные эмоции, вкладывая их в заклинания, но кумулировал в себе, питаясь чужой болью, ненавистью, злорадством, сумасшествием, а также самыми низшими и вечными животными инстинктами, которые, превращаясь в смысл жизни и способ выживания, низводят человека мыслящего, венца природы и всего живущего, до обыкновенного скота. Ему нравилось видеть чужое унижение, особенно такое. Он наслаждался им, он питался им…
- Прошу прощения, мой Лорд, — Генрих низко поклонился Господину.
- Ты чем-то недоволен, мой верный союзник? — прошипел в ответ Вольдеморт, повертев палочку в руках; змея, свернувшаяся кольцами вокруг его шеи, приподняла голову, с недоверием поглядев на мальчишку, который осмелился перечить Лорду Судеб. — Неужели вокруг так мало магглов, с которыми ты мог бы развлечься? — и обвел рукой огромный зал, наполненный кровью, болью и похотью.
- Я не собираюсь опускаться до того, чтобы на глазах у всех сношаться с магглой! — громко заявил Бранау. — Это позорит имя чистокровного волшебника!
- Есть ли что-нибудь еще, что тебе не нравится, мой верный союзник?
- Некоторые ваши люди… — Генрих не представлял, насколько по тонкому льду он ступает в данный момент, осмеливаясь высказывать претензии своему повелителю, — они недостойны быть в вашем окружении.
- Какие, например? — поинтересовался Лорд, погладив свою любимицу.
- Антонин Долохов, неотесанный мужлан с сомнительной родословной и славянин.
- Антонину и впрямь недостает манер, и его родословная не так важна, пока он исправно сражается на нашей стороне. А вот его славянское происхождение не советую недооценивать: русские проклятья часто бывают очень… непредсказуемыми и болезненными. Однако если он в чем-то провинится, я сам предоставлю тебе право наказать его.
- Благодарю вас, мой Лорд, — Генрих ответил легкий поклон.
- Кто еще?
- Брат и сестра Кэрроу, — юноша скривился, посмотрев в сторону Амикуса и Алекто, закончивших зверски издеваться над девчонкой-подростком, тело которой покрывали ужасные раны и ожоги, и, не обращая внимания на лежавший рядом с ними почти труп, принялись заниматься друг другом, — они же, как животные, извращенцы…
- Идеально подходят для выполнения грубой работы, требующей жестокости и силы, но не ума.
- Фенрир Серая Спина — оборотень, груб и неотесан. Ему самое место среди низов общества, но не среди элиты.
- Идеальный инструмент для запугивания тех, кто не хочет присоединиться ко мне добровольно. И запомни, Генрих, — Лорд заметно понизил голос, который напоминал теперь холодное шипение, — я выбираю людей, не потому что они мне нравятся, а потому что они нужны мне здесь и сейчас. И я советую тебе впредь даже не думать о том, чтобы критиковать мои действия и мой выбор. Здесь главный только один — я, — и зловеще рассмеялся, в то время как Нагайна подняла голову и приблизила ее к мальчишке, который тут же отступил на шаг назад.
- Да, мой Лорд, этого больше не повторится, — извинился Бранау, низкий поклонившись в ответ.
- *Crucio!* А это, чтоб запомнил, — добавил Темный Лорд, быстро сняв пыточное, хотя сопляк, похоже, вообще не понял, что с ним произошло и теперь обалдевшим взглядом таращился на своего повелителя.
- Белла!
- Да, мой Лорд?
Самая верная Пожирательница Смерти тут же преклонила колени, подобострастно посмотрев на своего господина. Ее спутанные черные кудри растрепались еще сильнее, глаза лихорадочно блестели, аристократически белые щеки запылали румянцем, а стянутая корсетом грудь тяжело и быстро вздымалась. Возбуждение и эйфория, желание действовать быстро и бездумно били из нее ключом, а в мыслях читалось лишь одно — служить своему Господину.
- Ты ведь сделаешь для меня все, что я захочу. Не так ли, Белла?
- Да, мой Лорд, — с энтузиазмом ответила мадам Лестранж.
- Бери его, он твой.
На долю секунды в голове урожденной Блэк мелькнуло сомнение, но, отбросив его, она решительно шагнула к едва отошедшему от “Cruciatus” Бранау, которого тут же повалила на пол, и началась борьба двух противоположных начал, но схожих характеров, двух людей, желавших причинить друг другу как можно боли и унижения, но не способных подчинить один другого.
На следующий день, когда все Пожиратели окончательно проспались после ночной вакханалии, Темный Лорд вновь созвал всех в тронном зале (а он жил теперь в замке древнейшей и темнейшей семьи Лестранж, который, с его мощной древней защитой, не смогли бы взять никакие авроры), и для этого был повод. Прибыли шпионы, разосланные на континент с целью проверить политическую обстановку в тамошнем магическом мире, и результаты были более, чем впечатляющими для первого раза: некоторые маги Франции и Германии, большая часть магов южной Италии, почти вся Восточная Европа и Балканы высказали поддержку в адрес великого и могущественного Лорда Вольдеморта. Страны, где существовала высокая политическая нестабильность, и слишком низким было влияние религии, оказались самым лакомым кусочком в этом отношении. А только что полученное письмо, в котором герр и фрау фон Бранау выражали искреннее сочувствие идеям Темного Лорда и возмущались повсеместным засильем грязнокровок, а также предлагали любую посильную помощь с их стороны, просто не могло не греть душу, вернее, то, что от нее осталось.
Затем, раздав нескольким особо нерадивым бойцам Пыточные для профилактики, Лорд судеб решил удостоить Пожирателей Внутреннего круга, первым из которых оказался Генрих фон Бранау, личной аудиенции. Беседа длилась недолго, и от стоявшего в очереди зельевара, ведшего светскую беседу с Люциусом Малфоем, не укрылось, с каким маниакальным блеском в глазах и самодовольной улыбкой на лице молодой человек вышел от Лорда, и каким нахальным взглядом он одарил проходившую мимо Беллатрису Лестранж, которая тут же почувствовала себя уязвленной и, гордо вскинув голову, зло посмотрела на него, насквозь прожигая глазами. А он шел дальше и, казалось, вовсе не намеревался оставаться в резиденции, ожидая, пока освободится его декан. Он отправлялся в Хогвартс, и уже тогда Северуса посетило плохое предчувствие: в школе явно затеваются какие-то темные дела…
Конец ретроспективы.
- Мистер Шенбрюнн, мисс Кайнер, не вы ли оба заверяли меня не далее, как три дня назад, что между вами не существует никаких отношений? — строгий бархатный голос Мастера зелий так и сочился ядом.
Тупоголовые студенты тут же поняли, что они не одни в лаборатории. Девчонка, до этого самозабвенно смотревшая в глаза Шенбрюнну, вмиг отскочила от него, ее лицо пошло красными пятнами, а взгляд выражал страх и стыд, но ее тут же удержали за руку. Шенбрюнн до этого что-то ласково нашептывавший Кайнер, вновь надел идеально подходившую ему маску холодного спокойствия. Кинул короткий взгляд на девчонку, после чего оба одновременно оказали почтение главе своего факультета: Шенбрюнн поклонился, хотя не так низко, плавно и грациозно, как мог бы, а Кайнер присела в книксене.
- Здравствуйте, господин декан, — произнесли оба студента одновременно.
До чего же глупо и комично все это смотрелось! Изображать алиби на месте преступления! Девчонка выглядела откровенно потрепанной: грязные спутанные волосы; мятое платье с подранным внизу подолом, выпачканным пылью и еще чем-то темным, как будто она стояла в луже этого на коленях; рукава закатаны до локтя, так что на левой руке был виден порез от “Seco”. Значит, это ее кровь была на двери. Глупая девчонка, думает, если она поставила кровную защиту на свою кровать, то аналогичным образом может сломать любую другую защиту. И, тем не менее, профессору показалось странным, что именно она открыла лабораторию, когда Шенбрюнн (который был одет небрежно и явно на скорую руку, без присущей ему элегантности) подходил на эту роль гораздо больше. Что именно его лабораторию, а не выручай-комнату или, на худой конец, комнату мальчиков, они выбрали для своего неприглядного и непотребного занятия. И вообще, что они делают в замке, когда все остальные слизеринцы уже давно ушли в безопасное место?
- И я полагаю, вы столь были увлечены друг другом, что не услышали ни взрывов, ни землетрясения? — тем же бархатным голосом продолжил декан Слизерина. — Я разочарован в вас, мистер Шенбрюнн. Вы не справились со своими обязанностями. И данное… хм… происшествие обязательно войдет в ваше личное дело. А вы, мисс Кайнер, очевидно решив, что вам уже нечего терять, соблазнили молодого аристократа, чтобы удовлетворить свою глупую похоть… — Северус торжествовал, обличая пороки неправедных, он был твердо уверен в своих словах, и большие перепуганные глаза девчонки, которая беспорядочно качала головой, только подтверждали его правоту.
- Извините, профессор, но не стоит ли вам выслушать и нас с фрейлейн Кайнер, прежде чем делать столь скоропалительные выводы? — твердо сказал Карл, чувствуя, то его самообладание уже балансирует на грани.
- Мистер Шенбрюнн, вам стоило думать о вашей репутации прежде, чем раскрывать свои объятья для мисс Кайнер, — отрезал профессор. — А вы мисс Кайнер… я понимаю, что вам, магглорожденной, не понять, что значит честь факультета Слизерин, но не заботиться о собственной безопасности… это граничит с безрассудством Гриффиндора. Чем вы оба думали, ублажая друг друга в моей лаборатории и даже не потрудившись восстановить защиту, когда Генрих фон Бранау разрушал подземелья?!
Голос Снейпа утратил былую бархатистость и сорвался на крик, что раньше он позволял себе лишь с щенком Поттером. Идиоты! Безмозглые идиоты! Ладно он, мальчишка-подросток с еще бьющими через край гормонами, но она, уже взрослая женщина, на чье благоразумие, осторожность и рассудительность он так надеялся… В том же, что именно Кайнер начала первой, он не сомневался ничуть: она — магглорожденная, фактически нелегалка, не имеющая никаких шансов сделать себе карьеру в магическом мире, и мальчик из не очень древнего, но богатого чистокровного рода с относительно либеральным кодексом для таких, как она, — самый надежный способ обеспечить себя уютной нишей на всю оставшуюся жизнь. И если она еще и понесла — об этом профессору уже не хотелось думать. И, тем не менее, что-то не стыковалось, не вписывалось в уже четко сложившуюся в его мозгу картину, которую он так легко принял.
Зельевар еще раз оглядел свои полноправные владения, которые были осквернены столь бессовестным образом. Определенно не самое подходящее место для любовных утех. Около жесткой деревянной скамьи, на которой он иногда отдыхал в перерывах между варкой зелий, стояли две трехногих деревянных табуретки, чье место — около рабочего стола, и ведро с водой. Решили убраться перед тем, как покинуть лабораторию? Но они его явно не ждали, иначе им было проще уйти отсюда сразу, а не стоять в обнимку, пожирая друг друга донельзя глупыми озабоченными взглядами. Кинув на студентов злобный взгляд, прошелся по помещению, пожалев о том, что сейчас на нем нет его фирменной широкой мантии с заостренными длинными рукавами, которой он так любил пугать нерадивых учеников. Все цело, все чисто, все в порядке, никаких следов бурной… хм… деятельности. Декан уже собрался, было, задать своим подопечным еще один провокационный вопрос, как взгляд его упал на одну из полок. Пропало несколько колб с Кровевосстанавливающим и Укрепляющим зельями, и еще одна — с концентрированной настойкой из белого ясенца. Еще раз, более внимательно осмотрел всю лабораторию — вроде бы ничего больше не исчезло, зато на столике около раковины красовались чистые и вымытые колбы, пробки и большая фарфоровая миска. Капельки воды на их поверхности еще не успели высохнуть и теперь играли оранжевыми бликами, отражая неровное пламя факелов.
- Если вас интересует, куда исчезли зелья, профессор, — вновь вмешался Шенбрюнн, заметив блуждающий по полкам взгляд декана, — то они были потрачены на меня.
И снова твердый голос, ровные интонации, сухая констатация факта.
Профессор с недоумением воззрился на своего студента, который тут же поспешил закрыть собой девчонку. Последние слова нанесли ощутимый удар по уже идеально выстроенной у него в мозгу парадигме под названием “чем тупые подростки любят заниматься парочками одни”.
- Для того, чтобы устранить последствия темного заклинания, характеризующегося множественными колющими ранами, которые нельзя вылечить стандартным набором медицинских заклинаний, — продолжил немец тем же холодным ровным голосом.
Мозаика рухнула, разбилась в дребезги, точно оконное стекло, в которое попал шальной бланджер. Этот идиот настолько туп, что не успел защититься от “Sectumsempra”, и Кайнер, зная, где находится лаборатория, и что в ней можно найти все необходимое, притащила его сюда. Шенбрюнн выглядит очень даже бодрым и здоровым, значит, Кайнер быстро успела наложить на него контрзаклятие. Также нельзя забывать о количестве зелий, которые она в него влила. Поскольку она таки сумела его вылечить и транспортировать в лабораторию, можно сделать вывод о том, что Бранау все-таки был повержен и довольно долго находился в бессознательном состоянии. Однако в голове профессора никак не укладывалось, почему Кайнер и Шенбрюнн не ушли сразу же после того, как последнему стало лучше? Почему не эвакуировались из школы вместе с другими учениками, а стояли посреди лаборатории в обнимку?
10) (лат.) к праотцам.
|
|
| PPh3 | Дата: Вторник, 30.10.2012, 00:47 | Сообщение # 149 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| Ретроспектива…
… Их последняя с Кайнер учебная дуэль на одном из пустырей недалеко от Паучьего тупика. Уже вечереет. Кайнер создает Туман Тьмы, усложняя тем самым условия битвы. Он посылает в ее сторону “Tormenta”, которое она благополучно блокирует и отвечает модифицированным “Lumen”. Последнее пробивает оба его щита и сильно обжигает. Провал в небытие и затем ощущение приятной влажной прохлады на лице — это Кайнер вылечила его очередным элементальным заклинанием. Ее пальцы осторожно касаются его лица, проверяя, все ли в порядке. Ее прикосновения доставляют ему удовольствие, впервые за многие годы не замутненное ненавистью или властью над более слабыми или бесправными существами.
- Немедленно уберите от меня руки! — рявкнул зельевар, резко поднявшись с земли и оттолкнув девушку. — И уберите, к Салазару, этот купол! Мне надоели ваши фокусы!
С тех пор, за исключением того припадка после убийства Петтигрю, она больше не прикасалась к нему и старалась соблюдать относительно большую дистанцию в общении, чтобы не нарушить случайно его личное пространство. Все было просто и удобно для них обоих: он не подпускал ее к себе, а она не навязывалась ему и жила сама по себе. И так было до тех пор, пока они оба не приехали в Хогвартс…
Конец ретроспективы.
Понятно, сопляк просто не устоял перед телячьими нежностями, которыми она любит одаривать всех сирых и убогих, когда те не в состоянии дать отпор. Северусу Снейпу было проще и привычнее объяснить текущее положение вещей гормональным бредом Шенбрюнна и похотливой сущностью Кайнер, которая готова вешаться на шею всем, кто погладит ее по головке, чем столь родным для него неумением идти навстречу другим людям, строить отношения. Или же что он сам своим же приказом толкнул их в объятия друг друга, совершенно не подумав о том, что деловые отношения могут со временем перерасти в дружбу или даже нечто больше, учитывая их возраст.
- А теперь, мистер Шенбрюнн, расскажите мне, что произошло на самом деле…
Повествование Карла было четким, сухим и без лишних подробностей. Он лишь дополнительно заострил внимание, как будто адресовал вопрос декану, на том факте, что Бранау до недавнего времени вообще отсутствовал в школе. Также Шенбрюнн упомянул, что Бранау использовал пыточное заклинание “Tormenta” на фрейлейн Кайнер, подчеркнув при этом, что большую часть боя фрейлейн Кайнер была вынуждена принять на себя, и что именно ей удалось одолеть Бранау в конце.
- Достаточно, мистер Шенбрюнн, — строго сказал Снейп. — Однако для меня, тем не менее, странно, почему вы отдали все лавры мисс Кайнер. Ведь без вашей помощи она не смогла бы одолеть мистера Бранау.
Кайнер, которая уже вышла из-за спины своего одноклассника, лишь молча, с настороженным выражением лица, наблюдала за напряженным разговором двух мужчин, по-прежнему сжимая волшебную палочку в руку. Что это? Поединок воль? Проверка на вшивость?
- Я предпочитаю не лгать, профессор, — спокойно, но твердо ответил Карл, — если не вижу в этом необходимости.
- Мистер Шенбрюнн, возвращайтесь в гостиную Слизерина: мистер Малфой сейчас собирает там остальных учеников. Мисс Кайнер, вы останетесь здесь, в то время как я должен буде позаботиться о мистере Бранау. Где он, кстати?
- Первый боковой проход направо, лестница вниз и дальше по выдолбленному в скале коридору, — ответила Анна. — Если он, конечно, еще там, а то, знаете ли, повышенная… э… живучесть у него в крови, — добавила она уже с явным пренебрежением в голосе.
Карл, казалось, вообще пропустил мимо ушей шпильку в адрес своего дражайшего родственника, причем не просто шпильку, а самый прямой намек на раскрытие родового аркана. А, может быть, считал, что тот получил вполне по заслугам.
- Мисс Кайнер, кажется, я вам говорил уже, чтобы вы относились к чистокровным волшебникам с подобающим им почтением и уважением, — отчитал ее Снейп, — в том числе и заочно. Мистер Шенбрюнн, почему вы до сих пор не покинули мою лабораторию? Кажется, я вам уже сказал, чтобы вы шли в факультетскую гостиную.
В ответ Шенбрюнн лишь нахально покачал головой и, взяв Кайнер за руку, направился к выходу. Декан Слизерина никак не ожидал подобного неуважения к своей персоне, тем более от такого учтивого и исполнительного студента, как Карл Шенбрюнн, репутация которого, согласно личному делу, значилась не иначе, как “безупречная”. Столь тесное общение с Кайнер пошло ему определенно не на пользу.
- Мы с фрейлейн Кайнер уходим отсюда вместе или же вместе остаемся здесь, — сказал Шенбрюнн в ответ на недоуменное лицо декана, губы его изогнулись в довольной лисьей полуулыбке.
На лице Кайнер, напротив, ясно читались сомнение, задумчивость и напряжение, будто она выбирала, кого из двух “господ” ей стоит послушать. Боязливо взглянула исподлобья на своего профессора и сделала неуверенный шаг назад, став ближе к своему однокласснику.
- Мистер Шенбрюнн, поскольку мисс Кайнер сегодня доказала всем нам, что в состоянии самостоятельно справиться с достаточно сильным противником, я считаю, что она не нуждается больше в вашей опеке, которую, к тому же считает обременительной для вас. Так что можете идти, мистер Шенбрюнн, — строго сказал декан не терпящим возражений тоном: по крайней мере, у них теперь не будет повода для постоянного общения.
И если лицо молодого аристократа оставалось таким же спокойным и непроницаемым, как минутой назад, лишь исчезла нахальная улыбка, то его спутница, напротив, выразила полное недоумение, разочарование и страх. Да, мисс Кайнер, вам еще учиться и учиться…
Что касается Лапиной, то она была полностью солидарна со своим деканом. И если в первые дни своей учебы в Хогвартсе она могла хоть как-то контролировать внешнее проявление эмоций: постоянно поддерживая средние по силе ментальные блоки, старалась нейтрально реагировать на происходящее вокруг нее, отстраненно-вежливо разговаривала с однокурсниками (к чести которых следует отметить, что они не приставали к ней с разговорами, когда она не хотела этого или же давала прозрачный, но тонкий намек “нет”) и всячески демонстрировала преобладание в себе разума над чувствами, то события последних дней окончательно вымотали ее и морально, и физически. Из гордой и уверенной в себе умницы и красавицы Анны Кайнер она вновь превратилась в уставшую от жизни и забитую дурнушку Анну Лапину, главная задача которой — как бы выжить, причем так, чтобы не мешать другим, а другие чтобы не мешали ей. Обычно говорят: “Семейная лодка разбилась о быт”, ее же собственная лодка разбилась от столкновения с самой жизнью, к которой она оказалась полностью неприспособленной, несмотря на свой возраст и знания. Ведь жизнь — это вечная череда ролей и масок, которые постоянно нужно на себя примерять, однако Анна Лапина никогда не любила лицедейства, она просто хотела быть собой.
- Благодарю вас, господин декан, — Карл, естественно, должен был выразить благодарность главе своего факультета, раз тот снял с него “обременительные обязанности”, — однако я не понимаю, почему фрейлейн Кайнер не может пойти со мной. Ведь мистер Малфой собирает в гостиной Слизерина всех учеников. Верно? — в его голосе прозвучал чуть скрытый сарказм.
- Если вы так беспокоитесь о том, чтобы мистер Малфой был проинформирован о местонахождении абсолютно всех студентов, то передайте ему, пожалуйста, что мисс Кайнер назначена отработка у меня в лаборатории, — с неменьшим сарказмом ответил профессор зельеварения.
- Die Tränke zu brauen … /нем. Зелья варить…/ — тихо сказал Шенбрюнн в сторону, окинув скептическим взглядом лабораторию, однако Снейп все равно его услышал и едва заметно кивнул в ответ. — Профессор Снейп, зелья были потрачены на меня, и потому я считаю, что именно я должен их заново сварить, — вновь перешел на английский, обратившись уже напрямую к преподавателю. — О качестве можете не беспокоиться.
- Мистер Шенбрюнн, если бы мне нужно было, чтобы именно вы сварили зелья для моей лаборатории, то, не кажется ли вам, что тогда я попросил бы это сделать вас, а не мисс Кайнер? — поинтересовался Снейп, сложив руки на груди; на лице его читалось явное превосходство над ситуацией, и он не стремился скрывать это: все студенты должны уважать своего декана и быть готовы выполнять любые его поручения.
- Тогда позвольте фрейлейн Кайнер проводить меня до гостиной Слизерина. Я не уверен, что последствия заклинания прошли до конца, и потому хотел бы надеяться, что если мне вдруг понадобиться помощь, то она будет оказана незамедлительно.
Типичный малфоевский ход. Впрочем, Северус никогда не пренебрегал здоровьем своих змеек и формально счел доводы своего студента вполне разумными, пусть те и были взяты с потолка. Махнул рукой: мол, идите, только мисс Кайнер пусть обязательно вернется, а вы, мистер Шенбрюнн, обязательно покажитесь мадам Помфри, школьной медсестре. Студенты лишь заверили его, что сделают все, как он сказал им, и, оказав почтение, вышли за дверь.
Нельзя терять даром время, хотя профессор с большим удовольствием подремал бы в жестком деревянном кресле прямо здесь, в лаборатории, завернувшись в свою любимую черную мантию с темно-зеленым отливом. Но он не может себе этого позволить, как какой-нибудь тупоголовый сопляк, которому идти по жизни — все равно, что помочить ноги в Черном озере. Да и жизнь его жизнью назвать трудно, сплошная борьба, смысл в которой отпадет сам собой, как только этот идиот Поттер окончит седьмой курс и пойдет воевать с Темным Лордом.
Оставил для Кайнер записку с указаниями, что нужно сделать — пусть только попробует не вернуться, — и покинул лабораторию, отправившись на поиски Бранау. Последний уже бодрствовал физически, но еще дремал сознанием, не понимая, что происходит. Реакция его была очень медленной, и он с удивлением озирался по сторонам, глупо хлопая глазами, очень сильно напоминая в тот момент Гилдероя Локхарта после того, как тому отшибло память. Таково было побочное действие темного заклинания “Everto statum”. Схватил студента за ворот мантии и потащил наверх — благо, тот был в состоянии самостоятельно передвигать ноги. Северус возблагодарил Мерлина, Моргану и прочих древних британских волшебников, что по случаю “землетрясения” всех студентов согнали в общежития, и на всем пути до Больничного Крыла им не встретилось ни одной живой души, даже противной филчевой кошки.
Мадам Помфри с радостью приняла в свои владения нового пациента, по официальной версии пострадавшего во время землетрясения, и тут же уложила на одну из свободных коек, после чего принялась отчитывать слизеринского декана за то, что тот слишком мало внимания уделяет здоровью своих подопечных и вообще отсутствовал в школе, когда в его подземельях творилось, Мордред знает, что. Профессор зельеварения выслушал нотации школьной медсестры вполуха, предупредив лишь, что ученик слишком беспокойный, и потому его следует изолировать от остальных пациентов, в особенности от мистера Голдстейна, после чего пошел докладываться Дамблдору.
Директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, Кавалер ордена Мерлина I степени, председатель Совета Мудрейших, победитель Гриндевальда и просто Великий Светлый Волшебник пребывал в самом, что ни на есть, благодушном расположении духа и весело поглощал лимонные дольки, часть из которых перекидывалась за голову сидевшему на насесте Фоуксу, который постоянно был вынужден то наклоняться, то подпрыгивать, чтобы поймать очередную порцию лакомства.
- Какие новости от Тома, мальчик мой? — поинтересовался Дамблдор с таким выражением лица, как если бы речь шла всего лишь о погоде за окном, и погладил длинную белую бороду. — Лимонную дольку?
- Нет, спасибо. Темный Лорд уже не делится со мной всеми своими планами, как раньше, и вы прекрасно об этом знаете, Альбус, — с раздражением ответил Снейп, сев в кресло напротив директора.
- Но если бы тебе нечего было бы сказать, ты не пришел бы ко мне. Ведь так, мальчик мой? — возразил Дамблдор, лукаво подмигнув левым глазом, и отправил в рот очередную лимонную дольку, отчего сидевший на жердочке феникс недовольно щелкнул клювом.
- Темного Лорда мальчишка Поттер интересует уже не так сильно, как раньше, — сухо сказал Северус. — И я говорил вам об этом ранее.
- Вот как… — на лице самого могущественного волшебника Британии появилось задумчивое выражение лица.
Ибо легко было продумывать дальнейшую стратегию, основываясь лишь на одержимости Тома юным Гарри. Мальчика нужно прикрывать, пока он еще учится в школе и не имеет достаточного количества знаний и умений. Мистер Уизли и мисс Грейнджер помогут ему отыскать и уничтожить хоркруксы, и тогда Гарри уже можно будет выпускать в открытую схватку с Томом. И что, что мальчик погибнет — Дамблдор прекрасно понимал, что Гарри, даже окончив все семь курсов и получив диплом, вряд ли сможет достигнуть уровня выше того, что он уже показал во время битвы в Министерстве магии. Но его смерть послужит всеобщему благу, и потому оправдана — ведь мальчик рос именно для этого. Гарри узнает, когда придет время, что тоже является хоркруксом Вольдеморта, и потому должен погибнуть. Он сам пойдет на смерть, чтобы умереть от руки злейшего врага — в этом великий светлый волшебник совершенно не сомневался, ведь это же Гарри, который уже давно привык считать себя виноватым, и который обязан спасти всех, пусть даже ценой собственной жизни. Том снова станет смертным, и его можно будет убить во время красочной и фееричной дуэли. А его друзья… Мистер Уизли и мисс Грейнджер обязательно захотят отомстить за лучшего друга и ринутся в бой — после смерти Поттера их жизни уже его не интересовали. Да, они тоже, скорее всего, погибнут. Молли, конечно, расстроится, зато у нее будет повод для гордости, что ее сын умер героем. А мисс Уизли… жалко будет девочку, ведь она очень сильно любит Гарри, но время вылечит нанесенные ей душевные раны, а сама она не останется ни с чем. Мисс Грейнджер… о ней просто никто не вспомнит: в магическом мире у нее не останется друзей, а родителей-магглов она обязательно захочет спасти, так что найдет способ изменить им память и отослать куда-нибудь подальше, на край света. И он, великий Альбус Дамблдор, поможет ей в этом, тем более, что он уже не раз замечал в светлой головке старосты Гриффиндора подобные мысли, правда, еще не до конца оформившиеся и не созревшие в окончательный план действий.
И то, что для Тома юный мистер Поттер вдруг перестал быть мишенью № 1, дало существенный сбой в ранее существовавшем и продуманном до мелочей плане. Ведь теперь мишень и одновременно приманка под названием “Гарри Поттер” может просто не сработать.
- Альбус, вы прекрасно знаете, что Темный Лорд — это не просто сумасшедший маньяк, одержимый идеей истребить всех магглорожденных, — строго сказал Северус, откинувшись на спинку кресла; сейчас он говорил о тех вещах, которые были ему хорошо известны и представляли в некотором роде его родную стихию, — но также хитроумный могущественный волшебник, иначе просто не смог бы собрать в свое время такое большое количество последователей. Его планы коварны и циничны и для того, чтобы им помешать, нужно не только уметь махать палочкой, к чему привыкли ваши любимые гриффиндорцы, — последнюю пару слов профессор выплюнул, демонстрируя презрительное (а оно таковым и было) отношение к ало-золотому факультету.
- Северус, но они ведь еще дети, — философски директор. — А тебе, мальчик мой, пора бы уже позабыть свои детские обиды и научиться видеть в Гарри не его отца.
Но, чем чаще Дамблдор делал подобные внушения, тем больше и резче из глубины сознания выныривали воспоминания о прошлом, а вместе с ними злоба и ненависть, но не только к гриффиндорским болванам Поттеру и Блэку, а к самому себе — за то, что именно он виновен в смерти Лили, что именно он разрушил и свое, и ее будущее, и никто больше: ни нахал Поттер, ни Дамблдор, который во всем ему потворствовал.
- В том-то и дело, Альбус, что Поттер, ровно как и Уизли и даже Грейнджер — еще дети, — с раздражением ответил Северус, — и им не понять творящейся вокруг большой политики. Темный Лорд медленно, но верно расширяет сферу своего влияния. Ему предпочтителен постепенный и кропотливый процесс захвата власти без войны, так, чтобы волшебное сообщество само признало его авторитетом, чем активные боевые действия, которых так жаждет Поттер, но благодаря которым он не получит ни новых сторонников, ни усиления влияния в массах.
- То есть Том возвращается к своим старым методам? — задумчиво спросил Дамблдор, сложив руки на животе; он уже знал ответ на свой вопрос.
- Я думаю, да, Альбус…
Когда Снейп еще учился в школе, Темный Лорд уже считался известным и могущественным волшебником, который отличался как приятной наружностью, несмотря на свой, уже немолодой возраст, так и великолепной харизмой, благодаря чему без особых усилий смог заслужить авторитет и уважение среди многих влиятельных в то время родов, таких как Блэки, Малфои, Лестранжи, Нотты, Эйвери, Руквуды, Розье, Яксли, Ранкорны, Паркинсоны, Гринграссы, большинство представителей которых, особенно молодежи, быстро встали под его знамена. Таким образом, благодаря своим сторонникам, Темный Лорд уже тогда обладал огромным политическим влиянием, с которым едва мог поспорить Альбус Дамблдор, имея за собой лишь разрозненный и из рук вон плохо организованный Орден Феникса. И сейчас ничего не изменилось. Только Темного Лорда уже боятся, молодежь уже не так активно заступает к нему на службу, как раньше, ибо понимает, что Темная Метка — это не знак отличия, а клеймо раба. И потому он действует уже опосредованно, через своих вольных или невольных, но имеющихся в наличии союзников — в конечном итоге вся власть будет все равно принадлежать ему и только ему.
- Большая часть Пожирателей Смерти сейчас активно восстанавливают былое политическое влияние, чему способствует вливание огромных денежных сумм во все организации, так или иначе подведомственные Министерству Магии. Малфой и Яксли вновь занимают прежние должности в Министерстве, к ним примкнула небезызвестная вам Долорес Амбридж. И, как вам уже известно, Альбус, агентура Темного Лорда активно вклинивается и в Хогвартс…
Этим летом, незадолго до начала учебного года, решили обновить Попечительский совет школы Хогвартс, который, как известно, состоял из двенадцати человек — представителей известных, богатых и уважаемых в магической Британии фамилий. И на то были свои причины, ибо некоторые его члены были уже настолько стары, что не могли даже принять участие в собрании или высказать свое мнение, а иные и вовсе отправились к праотцам на скрытый в туманах остров Аваллон. Теперь же в него входили Августа Лонгоботтом, Амос Диггори, Розалинда МакМиллан, Люциус Малфой, Аврелий Нотт, Уильям Нортон, Долорес Амбридж, Джеральд Брокльхерст, Натали Норриш, Катрин Боунс, Эжен Монтегю и Анабель Флинт. Данный состав, включавший в себя как сторонников Дамблдора, так и бывших Пожирателей, как сотрудников Министерства, так и рядовых, пусть и всеми уважаемых граждан был официально утвержден Министерством Магии. Для принятия решения по тому или иному вопросу, как минимум, две трети совета должны были проголосовать “За”, что исключало возможность гегемонии той или иной партии и, таким образом, оказывать прямое политическое давление на школу. Вскоре учителям повысили зарплаты и выплатили премии, выделили деньги на закупку новых наглядных пособий по различным предметам и ингредиентов для зелий, а также увеличили фонд для малоимущих студентов и дополнительно утвердили стипендии для лучших студентов с каждого факультета, так что все остались довольны, и лишь немногие понимали реальное положение вещей.
- Как вы и предсказывали, Альбус, — продолжил Северус тем же сухим бесстрастным голосом, каким всегда докладывал информацию из вражеского стана, — Темный Лорд начал активно налаживать контакты с континентальной Европой, о чем официально объявил на собрании Пожирателей…
На последней фразе голубые глаза великого светлого мага победоносно сверкнули из-под очков-половинок, но с равной вероятностью этот блеск можно было бы приписать отражению в них немного подрагивающего пламени свечей. В этой связи навязанный Скримжером эксперимент будет только ему на руку, ведь поддержкой иностранных магов гораздо легче заручиться, имея у себя в руках их же студентов. И что, что четверо из них, если считать переводника из Дурмстранга — представители богатых чистокровных родов разной степени древности? Их родители не откажутся пожертвовать крупные суммы денег, чтобы их детки чувствовали себя более защищенными в Хогвартсе, а уж он позаботится о том, чтобы они не смогли бросить его раньше времени. А чувство вины — это идеальный рычаг давления, тем более что им есть, за что винить себя…
- На континенте, как в маггловской, так и в магической его частях наблюдается рост политической нестабильности, а также новый виток националистических настроений, вызванный массовым засильем мигрантов, которое коснулось также и магов. Однако последнее проявляется пока слабо и выражается лишь пассивным недовольством со стороны коренного населения. Темный Лорд делает особенную ставку на страны Восточной Европы, которые, если я правильно понял, не имеют четко организованную, в отличие от нас, структуру магического общества, а также еще не полностью оправились от политического кризиса начала девяностых. В каждую из стран Темный Лорд намерен направить по одному-двух своих сторонников, в меру хитрых и сообразительных, но пока не очень нужных ему здесь. Я не знаю имен, однако могу с уверенностью сказать, что это буду не я, не Малфой и не супруги Лестранжи.
- Северус, мальчик мой, ты действительно рассказал очень важные сведения, — с покровительственными интонациями в голосе сказал Дамблдор. — Но что Темный Лорд намерен делать с мистером Бранау, который известен своими весьма крайними… политическими взглядами?
- Генрих Бранау на особом счету у Темного Лорда, однако его основная задача пока — быть шпионом в Хогвартсе и доставлять все важные сведения из первых уст, однако эти сведения ограничиваются в основном факультетом Слизерин, о котором я хотел бы поговорить с вами, Альбус, — по напряжению в голосе зельевара можно было заметить, что эта тема является для него очень важной, и он намерен немедленно обсудить ее.
- Если мои догадки верные, а они почти всегда бывают верными, — с чувством собственной значимости ответил Дамбдор, подавшись вперед, — Том подозревает, что ты не очень верен ему, — в словах директора Хогвартса появилось разочарование, которое не укрылось от декана Слизерина.
Дамблдор воспринимал всех своих сторонников просто как материал, орудие для достижения целей, от которого можно впоследствии спокойно избавиться за ненадобностью. И разочарование в глазах умудренного годами старца говорило вовсе не: “Тебе следует быть более осторожным, Северус”, а “Очень жаль, Северус, ты был очень хорошим шпионом…”. И далее — пустота, заполненная очень тонким намеком на то, что директор Хогвартса больше не заступится за своего бывшего шпиона и блестящего ученого, если вдруг всплывут подробности его службы Темному Лорду. Северус задался вопросом, а заметил бы он эти полутона и оттенки в словах и выражениях Дамблдора, если бы ему на голову не свалилась из будущего Кайнер и не рассказала (вернее, из ее рассказа он сделал вывод), что все великие планы Альбуса пойдут книззлу под хвост? Ответа на этот вопрос у Северуса не было, ибо, как однажды мастерски выразился Исаак Ньютон, “гипотез он не измышляет”, предпочитая оперировать лишь фактами наличной действительности, и вариант “если бы Кайнер не было”, отпадал сам собой, потому что она была. И вообще Кайнер принесла своим появлением слишком много “если”. Допустим, из ее слов следует, что нужно как-то изменить текущий ход событий и таким образом повлиять на будущее. С другой стороны, всем известно, что вмешиваться в естественный ход времени крайне опасно, и что будущее — лишь результат определенных действий, свершившихся в прошлом. Таким образом, что он бы сейчас не предпринял, результат будет один и тот же — усиление или же сохранение текущих позиций Пожирателей Смерти на политической арене магической Британии, что и приведет к атаке на ту самую химическую компанию. Сама же девчонка на ход событий никак не влияет. Пока не влияет, если будет сидеть тихо и не высовываться.
- Темный Лорд сейчас никому не доверяет так, как раньше, — с невозмутимым выражением лица ответил Снейп. — Разве только что Беллатрисе Лестранж и своей змее Нагайне.
- А мистер Бранау? — не унимался Альбус.
- Темный Лорд ценит его как превосходного карателя и шпиона и обеспечен поддержкой его семьи, которая, хотя уже не обладает былым политическим влиянием, тем не менее, очень многочисленна, и с которой никто не захочет вступать в открытое противостояние. В то же время мистер Бранау заслужил себе ряд недоброжелателей среди сторонников Темного Лорда…
- Вот как? — Альбус был само внимание, призывая своим начальственным взглядом рассказывать дальше, хотя, по мнению Снейпа, он всего лишь тянул время, перебивая его в самые неподходящие моменты.
- Альбус, я думаю, Геннинген прав: не стоит забывать, что представляет собой Бранау, как человек, — с нажимом в голосе произнес Северус, сильнее сжав подлокотники кресла: его немало раздражал тот факт, что его наставник словно намеренно задавал вопросы, ответы на которые лежат на поверхности, заранее зная, что его главный осведомитель терпеть не может подобные глупости. — Он презирает всех, кто, по его мнению, недостоин называться волшебником. Он уже восставил против себя Долохова, обоих Кэрроу, Сивого, а также миссис Лестранж… — при имени самой преданной Пожирательницы Смерти Дамблдор изобразил искреннее недоумение, отчего брови его поползли вверх.
- Это нам на руку Северус… Вряд ли Том упустит возможность заручиться поддержкой иностранных магов, тем более таких сторонников чистоты крови, как Бранау. И не заметит, как ряды его былых союзников в скором времени поредеют… — промычал себе под нос белобородый волшебник и бодро закинул себе в рот очередную лимонную дольку. — У тебя есть еще, что ты хотел бы мне рассказать?
- Да, Альбус, подземелья… — Снейп едва сдерживал гнев: Дамблдор не мог не знать, что произошло во владениях Салазара Слизерина, что могли погибнуть ученики, а сам сидит с безмятежной довольной улыбкой, будто все идет, как надо. — Случился конфликт между мистером Бранау, которого Темный Лорд отпустил с собрания раньше, чем всех остальных, и мисс Кайнер, в результате чего большая часть подземелий оказалась разгромлена, — цедил он сквозь зубы, намеренно растягивая предложение. — В связи с этим я хотел бы попросить, чтобы вы выделили группу домовиков на восстановление подземелий.
- Мальчик мой, извини, я тут ничем не могу помочь, — Альбус картинно развел руками, изобразив добродушную грустную улыбку, после чего встал из-за стола и подошел к насесту с Фоуксом, который в этот раз почему-то сторонился ласк хозяина. — Мисс Кайнер сама виновата, что спровоцировала мистера Бранау, — теперь левая бровь зельевара взметнулась вверх, — если бы она училась в Гриффиндоре, этого бы не случилось.
- Альбус, мистер Голдстейн учился не в Слизерине, но его это почему-то не спасло от нападения со стороны мистера Бранау! — Северус уже практически не скрывал раздражения; сейчас он уже встал с кресла и, опершись руками о тяжелый дубовый стол, подался вперед, а глубоких черных глазах его полыхал огонь праведного гнева. — Или мисс Кайнер, по-вашему, виновата одним своим существованием? Альбус, вы — директор школы, и благополучие учеников для вас должно стоять на первом месте, не важно, какого они факультета!
- Ты мне указываешь, Северус? — с укором спросил Дамблдор таким тоном, от которого сразу становилось неуютно.
Снейп еще много чего хотел бы высказать, например, что тот не защитил Лили должным образом, хотя в его власти было сделать так, чтобы Темный Лорд ее пальцем не тронул. Что по причине того, что Альбус интересовался исключительно своими любимыми гриффиндорцами и радел исключительно о них, многие, тогда еще молодые и талантливые люди, в том числе и он, пошли по кривой дорожке, ибо только в рядах Темного Лорда смогли получить доступ к запрещенным ранее знаниям, самоутвердиться. А Северус, как бы ни ненавидел своего хозяина, не мог не признать, что именно благодаря ему он стал выдающимся ученым-зельеваром, и, притворись он белым и пушистым, в лучшем случае стоял бы сейчас за прилавком какой-нибудь захудалой аптеки, продавая зелья от кашля — ведь кто возьмет на хорошую работу мальчишку-заморыша без гроша в кармане и нужных знакомств; в этом, а именно в своих предубеждениях, нежелании разглядеть за внешней оболочкой внутреннее содержание “светлые” ненамного ушли от “темных”. Или же что Альбус по причине своего небрежения к факультету Слизерин допустил восхождение Темного Лорда (Снейп знал о жизни молодого Тома Риддла исключительно со слов своего наставника, который в то время был еще деканом факультета Гриффиндор, преподавателем трансфигурации и заместителем директора Диппета, тоже гриффиндорца, и уже тогда обладал большим авторитетом в массах): Альбус Дамблдор, самый великий и могущественный маг столетия, превосходный легилимент, не мог не увидеть в тогда еще юном, но уже жестоком Риддле ростки его будущих коварных планов по захвату власти в магическом мире и, тем не менее, пустил все на самотек, и в результате получилось то, что мы имеем сейчас.
Однако же декан Слизерина сдержал свой гнев, показав лишь свое беспокойство о любимых змейках. Какими странными порою могут повороты судьбы — раньше он во всем доверял Альбусу Дамблдору, которому был обязан своей свободой, и который постоянно напоминал ему о долге перед сыном Лили, не допуская мысли, что великий светлый волшебник на самом деле такой же хитрый и расчетливый интриган, как Темный Лорд. Он, казалось Северусу теперь, даже превзошел последнего: Темный Лорд открыто позиционирует свои идеи, не пытаясь обелить себя в глазах окружающих, он хочет, чтобы его все боялись; Альбус Дамблдлор не страдает гипертрофированной жестокостью, он не упивается чужой болью, но играется чужими жизнями, как фигурами на шахматной доске, и все верят, что так и должно быть, просто потому, что он называет себя “светлым”. Но “светлый” — это лишь обозначение понятия, а не само понятие.
- Альбус, простите мне, пожалуйста, мою несдержанность, — Северус отошел от стола и опустил голову в знак извинения. — Я уже назначил своим студентам наказание за неподобающее поведение. Однако я, тем не менее, требую, чтобы вы выделили мне несколько домовых эльфов для наведения порядка в подземельях — ведь ремонт школы входит в их обязанности. Не так ли?
- Северус, твой факультет не подчиняется мне напрямую, и ты при заступлении на должность декана обещал сам разбираться со своими змейками. Так что действуй, — директор Хогвартса вновь развел руками и добродушно улыбнулся подобно родителю, который пытается втолковать своему уже взрослому чаду, то тому пора бы уже самому научиться разбираться со своими проблемами, а не вытирать сопли о мамину юбку. — И не забудь, Северус, никто не должен знать о применении темной магии в стенах школы. Вылазка горного тролля, я думаю, будет в самый раз, — и закинул в рот очередную лимонную дольку, которую посмаковал с полминуты перед тем, как проглотить. — Всего хорошего, мальчик мой.
- До свидания, Альбус, — процедил сквозь зубы Снейп и покинул кабинет директора.
Этот учебный год, едва начавшись, уже успел принести ему немало разочарований.
|
|
| PPh3 | Дата: Вторник, 30.10.2012, 00:51 | Сообщение # 150 |
|
Высший друид
Сообщений: 786
| * * *
Какое-то время Шенбрюнн и Лапина, взявшись за руки, молча шли по полуразрушенным коридорам, помогая друг другу перебираться через невысокие завалы или остатки каменных стен. При этом никто из них не думал убегать, во всяком случае, пока. Встреча с деканом отрезвила девушку, и только теперь она осознала, как глупо поступила, поддавшись своим чувствам. При этом она боялась даже предположить, что подумает после всего этого про нее Карл, когда она вела себя настолько несдержанно, что при любом удобном случае вешалась ему на шею. Этого больше не должно повториться. Тем более, вспомнила она, ей нужно поговорить с Карлом и расставить все точки над i, и отмена Снейпом своего поручения будет здесь очень кстати: у них уже не будет лишнего повода для того, чтобы поговорить, она перестанет надоедать ему своим нытьем и заодно сохнуть по нему.
- *Анна, извините, пожалуйста, что не смог избавить вас от отработки. Я не понимаю, почему декан так несправедливо поступил с вами, и почему он относится к вам с таким явным предубеждением. Оттянуть неприятный момент возвращения лабораторию — это меньшее, что я мог для вас сделать,* — Шенбрюнн первый нарушил повисшее между ними молчание.
Сейчас они ушли уже достаточно далеко от лаборатории профессора Снейпа, но использование ментального диалога не было лишним, ведь, как известно, и у стен есть уши, и не факт, что они — единственные, кто бродит сейчас по подземельям.
- *Карл, пожалуйста, не нужно за меня беспокоиться: мне будет просто неприятно, что на меня накричат. Вот и все*.
Девушка снова надела маску “я уже взрослая и самостоятельная и могу все сама”, однако внутри ее трясло от мысли, что же ее ждет по возвращении в лабораторию. После пережитого язвительные комментарии декана и варка для него зелий казались сущими цветочками, тем более что ей самым непосредственным образом будет обеспечена практика. Боялась она другого — унижения: когда она будет одна, профессор уж точно не откажется пустить в ее адрес несколько шпилек о ее похотливой натуре. И еще то заклинание, что он наложил на нее в четверг. Не “Tormenta”, конечно, но все равно брр.
От Шенбрюнна не укрылось, что Кайнер играет, причем из рук вон плохо, ибо не в ее характере были преувеличенно бодрые интонации, тем более что их ожидания относительно реакции профессора Снейпа, когда она вернется в лабораторию, практически полностью совпадали. Он бы поверил, скорее, в отчаянье и обреченность, в которых Анна пребывала в последние дни, и которые в данный момент прекрасно соответствовали бы ее ожиданиям, даже тем, что она высказала вслух.
- *Именно поэтому я не хотел оставлять вас там одну, — снова сталь в голосе, как будто он лучше ее знает, что ей нужно. — Я не знаю, что наговорил вам декан в прошлый раз, но догадываюсь, что далеко не самые приятные вещи. Вы этого не заслуживаете. Я зайду за вами перед ужином. *
- *Карл, декан прав, — Анна остановилась напротив него; глаза ее были полны отчаянной решимости. — Я сама во всем виновата. Декан снял с вас поручение, и вам теперь не нужно присматривать за странной и полусумасшедшей одноклассницей…* — снова надрыв, только уже мысленный.
Парень смотрел на нее сверху вниз и недоуменно качал головой: неужели все опять откатится к событиям двухдневной давности? Или солнце, которое выглянуло для нее не далее, как сегодня утром, должно снова погаснуть? Не понимал он и того, почему декан не желает для нее счастья и благополучной жизни, а ведет себя по отношению к ней, как собственник и деспот. Вариант же, что Кайнер и профессор Снейп состоят в каких-либо отношениях, он откинул практически сразу же, ибо женщины, как ему казалось, обычно не молчат о таких вещах. Но ничего более разумного в его светлую и умную голову пока не приходило.
- *Карл, вам уже не нужно тратить на меня свое время, а дорогу от лаборатории до Большого Зала я уже знаю, — Кайнер избегала смотреть ему в глаза и говорила теперь неестественно высоким голосом, растягивая слова, как будто оправдывалась после совершения какого-нибудь глупого поступка. — Я не хочу, чтобы вы снова пострадали из-за меня. Вам есть, что терять, в отличие от меня. Чем меньше мы будем общаться, тем лучше будет для вас,* — и вновь подняла голову, показав грустную вымученную улыбку.
- Что?! — Шенбрюнн усиленно затряс ее за плечи, а его голос эхом отразился от сводчатых потолков.
Слова Анны абсолютно были лишены обоснованности, что для нее было вообще нехарактерно. Лишь одни придуманные намерения, которые однозначно не приведут ко благу, идолы театра и пещеры (11). Не мог он понять и того, почему Анна не может просто жить, пользуясь тем, что ей дано. Почему надо обязательно все усложнять, чтобы жизнь превратилась в выживание? Почему она предпочитает падать вниз вместо того, чтобы карабкаться дальше наверх?
- Анна, я, кажется, говорил вам уже, чтобы вы не смели за меня решать, что мне следует делать, а что нет, — строго сказал он, крепко сжав плечи девушки и заставив посмотреть себе в глаза. — Я общаюсь с вами, потому что мне нравится с вами общаться, и мне не нужны для этого особые поручения декана! — в его голосе чувствовалась власть и осознание собственной правоты. — И, фрейлейн Кайнер, меня вы все равно не обманете, но не противоречьте, пожалуйста, самой себе, и не утверждайте, что вам не нравится общение со мной. Зачем вы усложняете жизнь и мне, и себе, когда у вас есть возможность сделать ее более удобной и приятной для нас обоих?
“Для нас обоих…” Лапина испугалась. Испугалась намека на серьезные отношения, который она уловила в словах Шенбрюнна, но который с равной вероятностью мог ей почудиться. Она чувствовала, что, несмотря на свой возраст, еще не была к ним готова. Она не испытывала еще сознательной потребности иметь семью, однако знала, что в одиночестве она чувствует себя спокойней и уютней, чем с родными. А покой и стабильность она ценила гораздо выше личного счастья. Самого счастья она даже боялась, ведь это вершина, неустойчивое равновесие: чем выше заберешься, тем больнее будет упасть, осознать, что сделал неправильный выбор. В своей же способности сделать правильный выбор, не обладая a priori достаточным количеством информации, которое позволило бы просчитать последствия хотя бы в ближайшем будущем, она сомневалась: это то же самое, что играть в русскую рулетку, а интуицией она никогда не могла похвастаться. Испугалась того, что сама себя загнала в ловушку, из которой очень сложно будет найти пути к отступлению. Ведь она первая проявила инициативу, т.е. сделала то, чего не должна была делать никогда. А на опыте как своем собственном, так и своих подруг она прекрасно знала, чем это может закончиться: либо девушка уступает, и отношения очень быстро зайдут дальше, чем следовало бы, потому что это она первая “захотела”; либо же отношения очень быстро заканчиваются, стоит девушке отступить и сказать “нет”.
- Анна, пожалуйста, не надо меня бояться: я не сделаю вам ничего плохого, — уже мягче добавил Шенбрюнн, взяв Лапину за руки. — Я хочу лишь, чтобы мы доверяли друг другу, чтобы мы были друзьями…
Девушка ничего не ответила, и они продолжили путь. Она не знала, что ответить, только смотрела перед собой стеклянным взглядом. В голове у нее был сумбур. Ее одновременно радовало и пугало, что Карл предложил ей дружбу. Радовало, потому что в глубине души ей действительно хотелось нравиться, хотелось, чтобы был рядом человек, на которого всегда можно положиться. И пугало — потому что это означало ответственность, потому что хотеть кому-то нравиться и добиваться этого — значит, обречь себя на постоянную игру и притворство; потому что, когда ей в прошлый раз предложили дружбу, это не кончилось ничем хорошим, причем по ее инициативе.
- … И вы не должны отталкивать от себя тех, кто готов вам помочь, причем бескорыстно, — брови Лапиной недоуменно поднялись вверх; сейчас они находились уже недалеко от входа в гостиную Слизерина. — Нет, Анна, не пытайтесь копировать профессора Снейпа, вам не идет, — и снова лукавая улыбка, в голосе — ирония, а в глазах — задорные искорки. — Я не знаю, что вам внушил наш декан, но при ваших стартовых позициях вам не обойтись без сильных союзников и хороших друзей в одном лице. Да-да, именно так, фрейлейн Кайнер, — твердо сказал он, увидев, как девушка отчаянно замотала головой, — я говорю не только о себе, но и об Ассбьорне Фольквардссоне. События сегодняшнего дня должны были научить вас, что я не всегда могу защитить вас, как следует, ибо не могу ставить свои собственные интересы и, тем более, интересы другого человека выше интересов Рода. А вы, наверное, уже догадались, что Генрих фон Бранау — мой родственник, — сухо добавил Шенбрюнн.
- Мы поссорились недавно, — ответила Анна, потупив взор и обхватив себя руками не то от царившего в подземельях холода, не то от осознания собственной мерзости на душе.
- Так же, как и со мной в среду? — полюбопытствовал Карл, хотя вопрос его был скорее риторическим.
- Нет, все было намного хуже, — девушка отвернулась от собеседника и пнула мелкий камешек, оказавшийся под ногами.
- Вы нравитесь ему, — снова ровная констатация факта, ни ревности, ни злорадства.
- Именно поэтому. Я не хочу давать человеку ложную надежду. Так он быстрее меня забудет.
- А, может быть, гордая Анна Кайнер просто слишком горда, чтобы попросить прощение? — снова спросил Шенбрюнн; в голосе его чувствовались поучительные интонации. — Насколько я знаю Фольквардссона, он очень надежный человек и никогда не откажет в помощи другу. И не откажет вам, даже если вы не ответите ему взаимностью. Он уже достаточно взрослый и умный человек, чтобы не обижаться из-за подобный вещей.
- Эм… я подумаю над вашим предложением, Карл, — не поднимая глаз, ответила Лапина скорее для того, чтобы закончить неприятный для нее разговор (о Фольквардссоне она старалась лишний раз не вспоминать, ибо считала себя виноватой перед ним), и снова поравнялась со своим одноклассником, после чего поспешила сменить тему: — я думаю, нам следует продолжить путь: до гостиной осталось совсем недалеко. Вам нужно хорошо отдохнуть, а мне вернуться обратно в лабораторию, пока профессор Снейп не разозлился еще больше.
Карл в очередной раз заметил смену масок, попытку изобразить роль, которая совершенно ей не подходит, однако он не стал ничего комментировать, не видя смысл торопить события: Кайнер нужно дать время самой разобраться со своими проблемами, отделить ожидания и иллюзии от действительности. По тому же, как она повела себя при упоминании равенкловца и как потом резко перескочила на другую тему, и окончила разговор, можно было легко сделать вывод, что она стыдится происшедшего: либо самой ссоры, либо предшествовавших ей поступков. И здесь Шенбрюнн видел только один вариант: внимательно проанализировать собственные же действия, объясниться, попросить прощение. Хотя бы для того, чтобы не иметь долгов перед собственной совестью.
Анне же показалось совершенно “неслизеринским” его желание помирить ее с Фолькварссоном, своим потенциальным соперником, ведь Карл Шенбрюнн не похож на человека, готового что-либо делать без выгоды для себя. А чем ему выгодно общение с ней?
1) Он находится “в активном поиске” и потому может рассматривать ее как возможную невесту. Насколько поняла Лапина, Карл имеет право жениться на магглорожденной.
2) Она умна и не уродлива, во всяком случае, он сам это признал. Плюс химическое образование (пока неявное) — так же повышает вероятность вхождения в Род уже по профессиональному признаку (Карл говорил как-то, что принадлежит к династии зельеваров).
3) Она — сильная волшебница.
Итого: его род ничего не потеряет, если примет ее в качестве невестки, несмотря на “грязнокровость” (в книге о традициях магического мира Анна вычитала, что чистокровные волшебники редко принимают к себе в семьи магглорожденных и полукровок, потому что это ведет к ослаблению магического потенциала будущих потомков и постепенной утрате наследия), и, вдобавок, обеспечит вливание свежей крови.
Другой вопрос, нужно ли это ей? Скорее всего, нет. Она к своей родной семье не сильно-то привязана, а чего уж тогда говорить о чужой? Карл ее вполне устраивает как друг, и она, наверное, хотела бы, чтобы они остались друзьями и после Хогвартса, если ее, конечно, не занесет куда-нибудь еще. А Фольквардссон… она боялась даже предположить, что может выйти из их отношений, но подспудно, даже боясь себе в этом признаться, была уверена, что дружба с ним сильно изменит ее жизнь…
* * *
… Кайнер была права: ему действительно стоило отдохнуть. Попрощавшись с девушкой у входа в гостиную Слизерина, Шенбрюнн, не спеша, прошел в мужские спальни и, даже не переодевшись в пижаму, завалился спать, что для него было, мягко говоря, не характерно. К тому времени почти все слизеринцы уже вернулись в общежитие, однако чувствовали себя разбитыми и подавленными, беззащитными и уязвимыми. Многие из них по праву считали Хогвартские подземелья своим вторым домом и потому ощущали себя здесь уверенными и защищенными — под опекой декана, который всегда за них заступится, и под прикрытием родных стен. Для них казалось чем-то диким, невероятным просто взять и разрушить то, что было создано почти десять веков назад четырьмя великими волшебниками, что уже давно стало неотъемлемой частью древнего оплота магии. Ученики с отрешенными лицами разбирали завалы, вытаскивая из-под обломков камней и панелей свои вещи. Пал их дом — враги разрушили его, и им остается лишь по крупицам собирать то, что от него осталось. Старшекурсники пытались с помощью магии устранить небольшие разрушения и следили за младшими. Некоторые из них ходили на разведку, возвращаясь оттуда с донельзя мрачными и перепуганными лицами. Оказалось, общежитиям Фортуна в этот раз повернулась лицом, и они претерпели гораздо меньше разрушений, чем наружные подземные помещения — коридоры и проходные комнаты. Оставалось только поблагодарить великого Салазара Слизерина, который на многие годы вперед позаботился о безопасности будущих своих учеников, которые впервые за многие годы почувствовали то самое единство, о котором каждое первое сентября им вещает декан в гостиной, навязанное не воспитанием и приличествующим ему идеям, но возникшее спонтанно и неожиданно, как некий общий дух факультета, которым так гордятся барсуки. Что же касается старост Пэнси Паркинсон и Драко Малфоя, то они, казалось, совсем позабыли о своих прямых обязанностях и, вместо того, чтобы организовать группы по наведению порядка в гостиной и общих спальнях, и утихомирить паникующих младшекурсников, переругавшись пару раз, разбрелись кто куда. Змеиный факультет суетился и жил стихийной, собственной жизнью. Без них.
В полвосьмого Шенбрюнна разбудил Нотт. Пока Карл переодевался и приводил себя в порядок, Теодор рассказал ему, что приходил декан и поставил всех перед фактом, что в разрушения в подземельях вызвал сильный темный маг, и что директор Дамблдор, — слизеринец даже не пытался скрывать свое отвращение к главе Хогвартса, — приказал все списать на нападение тролля (откуда?), а также отказался выделить домовых эльфов для ремонта в подземельях, в связи с чем эта задача перекладывается на студентов, начиная с четвертого курса и старше. Карл и раньше не питал любви к хогвартскому директору, и на то были свои причины, но услышанное вообще не укладывалось у него в голове: это не нападение на ученика-одиночку, которое можно выставить, как несчастный случай. Горный тролль! Здесь же нет обоснования ни на йоту. Конечно, все поверят великому и многоуважаемому Альбусу Дамблдору, ведь это Альбус Дамблдор, который чем угодно пожертвует ради своей репутации, потому что ему, естественно, не хочется признавать, что контроль за безопасностью учеников в школе действительно слабый, раз туда спокойно могут проникнуть темные маги.
- Вся репутация директора, как я думаю, строится лишь на его былых деяниях, — Шенбрюнн поделился своим мнением с Ноттом, — и основана исключительно на вере в великого и непогрешимого светлого волшебника, — придирчиво осмотрел себя в зеркале, поправив галстук, — и потому ему невыгодно признавать, что в школу, находящуюся под его бдительным руководством проникли “темные маги”, которые уже свершили пару “темных дел”.
Теодор Нотт в целом показался Карлу наиболее адекватным из одноклассников: не кичился своим богатством и происхождением, как Малфой, не бегал за каждой юбкой, подобно Забини, и в своих доводах опирался, как правило, на собственный разум, а не на устоявшиеся предрассудки. И тот факт, что Нотт в трудную минуту, когда подземелья сотрясались от взрывов, догадался взять на себя обязанности старосты и эвакуировать учеников, также характеризовал его с лучшей стороны.
- Вы можете как угодно относиться к магглорожденным, мистер Нотт, но не можете не признать того факта, что ваш многоуважаемый директор предпочел замять нападение на Голдстейна, выдав его за несчастный случай, чем провести нормальное расследование, которое естественно, легло бы пятном на репутацию школы. Или сегодняшние взрывы в подземельях — естественно, все намного проще списать на неожиданный приход тролля в школу, чем на то, что кому-то захотелось побросаться темными заклятиями в коридорах. Два “несчастных случая” — не слишком ли много для первой учебной недели в Хогвартсе?
- Мистер Шенбрюнн, вы слишком быстро для новичка прониклись антипатией к директору Дамблдору, — заметил Нотт по пути в гостиную, решив про себя, что ему стоит познакомиться с новым одноклассником поближе.
В целом же он был согласен с немцем: если вспомнить второй курс и многочисленные слухи о Наследнике Слизерина, когда чуть ли не вся школа была окутана паническим страхом, директор повел себя аналогично: пустил ситуацию на самотек, хотя не мог не знать, кто нападает на учеников, пока не пропала девчонка Уизли, и ее брат вместе с придурком Поттером не пошли спасать ее.
- Я всего лишь упражняю свой ум и критически отношусь к действительности, — ответил Карл, подчеркивая тем самым, что он стоит выше серой управляемой массы, — а также предпочитаю не доверять слепо всеобщим авторитетам и смотреть в глубь явлений.
- Мистер Шенбрюнн, странно, что вы с вашим мышлением не попали к воронам, однако сейчас это не важно. Сейчас же, мистер Шенбрюнн, вам следует подумать, где могут находиться ваши соотечественники, — в голосе самопровозглашенного лидера змеиного факультета отчетливо проступали стальные нотки властности и силы, что выгодно отличало от “серебряного принца” Малфоя. — Ведь, насколько мне известно, Кайнер все время ходит с вами. Будет прискорбно, если факультет великого Салазара Слизерина потеряет кого-то из своих змеек.
Хотя Теодор не прибавлял к фамилии Кайнер “мисс”, подчеркивая тем самым ее низкое происхождение, в его словах, тем не менее, не было издевки, насмешки или осуждения. Его, как и многих других змеек, поначалу привел в замешательство и культурный шок сам факт распределения “грязнокровки” в дом чистокровных волшебников, элиты магической Британии. Однако Кайнер уже на второй день своего пребывания в Хогвартсе, несмотря на свою “грязнокровость” и позднее проявление магических сил, показала себя умной и способной волшебницей, сама заработав для Слизерина почти сто баллов, заткнув тем самым за пояс гриффиндорскую заучку Грейнджер. Уже этот факт не позволял Нотту приравнять ее к стаду баранов, за которое магическая аристократия обыкновенно держала “грязнокровок” и весь прочий сброд, заглядывавший в рот Дамблдору. К тому же, рассуждал он, если Кайнер попала в Слизерин, то, очевидно, старая шляпа нашла в ней какие-то подходящие Слизерину качества, которые “перевесили” отсутствие нужного происхождения. И потому он вполне искренне переживал за Кайнер, но не как за человека, а как за студентку факультета Слизерин, причем весьма одаренную для своих стартовых позиций.
- Анна Кайнер сейчас на отработке у профессора Снейпа, — Теодор изобразил полное недоумение на лице, — он приказал сварить ей зелья для Больничного крыла, — Карл предпочел преподнести информацию в немного измененном виде. — А Генрих Бранау, я думаю, в Больничном крыле. Но ведь его до этого вообще не было в Хогвартсе, верно? — прищурив глаза, добавил он, заметив, как его одноклассник стремительно побледнел.
- Мистер Шенбрюнн, вы видели его после того, как он… вернулся? — Теодор Нотт еще ни разу не участвовал в оргиях Пожирателей Смерти, но слышал много раз о творившихся там непотребствах, и потому не горел желанием вступать в армию Темного Лорда, как этого хотел от него отец и хотел ли?
Сейчас они шли уже по полуразрушенному коридору, освещая себе путь волшебными палочками. Младшеклассники с опаской озирались по сторонам и то и дело норовили упасть или врезаться в кусок стены, который они сразу не заметили, так что их постоянно приходилось страховать. Специально для этого Теодор разбил всех студентов на группы по курсам, и каждой группе с первого по четвертый курс назначил по двое вожатых с шестого-седьмого курса.
- Когда он вернулся, — Шенбрюнн сделал ударение на последнем слове, — то был очень даже здоров и имел намерение очистить факультет Слизерин от недостойных. А сейчас, мистер Нотт, я хотел бы сходить за фрейлейн Кайнер. Я думаю, мы найдем дорогу сами.
- Мистер Шенбрюнн, Кайнер не умрет с голоду, если поужинает на полчаса позже. Вы можете принести ей еду из Большого Зала. Я думаю, вы прекрасно понимаете, что подведете весь факультет, если заставите ждать вас двоих, или даже если только вы опоздаете на ужин. В подобные трудные моменты, когда наши недоброжелатели могут лишь возликовать, мы должны вести себя еще более сплоченно и сдержанно и не давать глупым языкам повода для сплетен и пересудов.
Карлу ничего больше не оставалось, кроме как подчиниться. Что же касается Анны, то парень надеялся, что с ней все будет в порядке, и она сумеет приготовить хорошее зелье. А профессор Снейп, какого бы ни был низкого мнения о ней, является деканом и потому не может подставлять под угрозу здоровье и безопасность своих студентов. Во всяком случае, пока он находится в замке.
Слизеринцы едва успели зайти в Большой зал, когда у дверей вновь началось столпотворение. Из-за случившегося в подземельях землетрясения и последовавшей затем паники ужин перенесли на час позже, а самих студентов до этого времени заперли в гостиных. Не обращая внимания на гам и крики остальных ребят, гордые змейки чинно прошли к своему столу и, отвесив легкий поклон преподавателям, заняли свои места, делая вид, что они совершенно не голодны, и еда — это последнее, что их интересует в данный момент. Вскоре остальные ученики, после того как их, наконец, утихомирили старосты, также прошли в зал и сели за длинные факультетские столы, на которых тут же появились кушанья. От равенкловцев отделилось несколько случайно затесавшихся в их ряды хаффлпаффцев и слизеринцев, которые тут же проследовали к своим одноклассникам. Нотт лишь сухо, без лишних эмоций поинтересовался у подошедшей к нему сестры и ее подруги, все ли с ними в порядке, и усадил обеих девушек рядом с собой.
Карл окинул взглядом остальных учеников. Неунывающие гриффиндорцы уже вовсю весело болтают и громко смеются, и Лотар с переменным успехом пытается их осадить. Лицо — уставшее, улыбка — вымученная. Нельзя за два дня навести порядок на факультете, где уже многие годы царил привычный многим бардак. Впрочем, Лотар Визерхофф всегда любил брать на себя самые трудные задания. Рядом с Визерхоффом сидит Элиза, сжавшаяся, перепуганная — Шенбрюнн не знал, что именно рассказала львятам их декан, но счел правильным решение друга оставить девушку при себе в Гриффиндорской башне. Хаффлпаффцы вели себя преувеличенно тихо, с опаской косясь по сторонам, и большая часть их взглядов доставалась слизеринскому столу. Не обошло беспокойство стороной и воронов, однако коснулось их в меньшей степени — все-таки они жали в башне. Разговаривали они также тихо, однако по частым косякам, бросаемым в сторону змей, было не трудно догадаться, что именно было предметом их обсуждения. Фольквардссон, заметив Шенбрюнна, кивнул ему и, получив кивок в ответ, мотнул головой, пробежав взглядом по слизеринцам, после чего разочарованно покачал головой. Карл лишь снова кивнул в ответ, как бы говоря “все в порядке”. Ассбьорн, в свою очередь, указал взглядом на равенкловскую троицу — Бута, Корнера и Голдстейна, который лишь перед ужином вышел из Больничного крыла и по-прежнему выглядел слабым и бледным.
- Прошу немного внимания… — произнес Дамблдор, постучав по золотому кубку чайной ложкой и встав со стула.
Он специально подождал, пока изголодавшиеся дети насытятся и будут способны к усвоению очень важной информации. Безмятежная улыбка исчезла с морщинистого лица, являя миру умудренного годами старца, а проницательные голубые глаза лукаво мерцали из-под очков-половинок.
- Сегодня все вы были заперты в общежитиях ваших факультетов, чем вы, естественно были недовольны. И вы заслуживаете знать, почему весь педагогический коллектив школы Хогвартс был вынужден пойти на такие крайние меры, — большая часть учеников согласно закивала, в то время как лица всех учителей без исключения были мрачнее грозовой тучи. — Хогвартс по-прежнему остается самым надежным и безопасным местом магической Британии, и, пока вы здесь, никакие темные силы не смогут причинить вам вред, — теперь черед мрачнеть настал для слизеринцев и равенкловцев. Тысячелетняя защита Хогвартса настолько могущественна, что даже сам Лорд Вольдеморт, — при упоминании имени темнейшего волшебника столетия многие ученики и даже некоторые из учителей испуганно вздрогнули, — никогда не решится пойти против нее. Однако тролли не являются темными существами. Они слишком неразумны и действуют только физической силой и потому беспрепятственно прошли в замок и, как и осенью 1991 года, зашли в подземелья, — на лицах большинства учеников отразилось откровенное недоумение. — К настоящему времени троллей удалось выгнать из замка, и против них выставлена дополнительная защита. С завтрашнего дня в подземельях начнутся ремонтные работы, поэтому просьба всем студентам: ради своей же безопасности быть внимательными, не ходить в подземельях по одиночке и не заходить дальше класса зельеварения. Всем спасибо, всем приятного аппетита, — и, вновь по-доброму улыбнувшись, Дамблдор сел обратно за стол.
Речь директора сразу же породила кучу всевозможных слухов и споров. Буквально из ничего начинали придумываться байки, которые, переходя от ученика к ученику, обрастали новыми подробностями. И лишь на лицах молодых воронов и змеек, а также их деканов отражался мрачный скепсис, ибо одни знали, а другие догадывались, что произошло на самом деле. Некоторые из гриффиндорцев стали неприлично громко смеяться, искренне радуясь, что даже такие неразумные существа, как тролли, додумались покарать будущих Пожирателей Смерти. Правильно, так им и надо! Визерхофф, отчаявшись вразумить своих подопечных цивилизованными методами, не придумал ничего умнее, кроме как встать с места и произнести громкую тираду о том, что это неблагородно и не по-гриффиндорски — радоваться чужому горю, даже если оно случилось у ваших “врагов”. Студенты перестали жевать, с недоумением уставившись на рыжего гриффиндорца, который в эти дни замещал все еще отсутствующих Уизли и Грейнджер на посту старосты (причем весьма успешно). Не-слизеринцы и слизеринцы одинаково удивились тому, почему это гриффиндорец заступился за слизеринцев. Снейп аж уронил челюсть, что было совершенно не в его характере, Спраут подавилась спаржей, Флитвик от удивления упал со стула, МакГонагалл умилилась пламенному характеру и активной гражданской позиции своего нового студента, а Дамблдор аж прикусил язык вместо лимонной дольки.
По окончании трапезы, когда все немного угомонились, а малышей стало клонить в сон, преподаватели вслед за директором вышли через боковую дверь, а ученики, не спеша, растянутым строем стали разбредаться по своим гостиным. Карл задержался ненадолго за факультетским столом, чтобы набрать еду для Анны, когда почувствовал на себе чей-то взгляд.
- Добрый вечер, Карл, — это был ни кто иной, как Ассбьорн Фольквардссон, который умел внушать страх своим орлиным взглядом ничуть не хуже, чем профессор Снейп — плеваться ядом.
- Добрый вечер, Ассбьорн, — ответил Шенбрюнн, накрыв уже приготовленную тарелку крышкой.
- Я не ошибусь, если предположу, что нам сейчас сказали неправду, ибо я сам все видел. Истинный враг повержен.
- Это зависит от того, что ты видел, Ассбьорн, — уклончиво сказал парень, выходя из-за стола
В ответ Фольквардссон предложил Шенбрюнну последовать за ним. Оба юноши покинули Большой Зал и скрылись в нише за одним из гобеленов, на который предусмотрительно наложили Заглушающие чары.
- Что за загадки, Ассбьорн? К чему эта игра в шпионов? — поинтересовался Карл.
- Не хотелось, чтобы нас кто-нибудь услышал, даже если это не сторонник Дамблдора. Ты же прекрасно знаешь, что наш добрый дедушка — легилимент, — ответил швед с заметным пренебрежением в голосе, ибо совсем не питал симпатии и уважения к нынешнему директору Хогвартса. — Карл, я был у вас в подземельях, — интонации резко стали серьезными и настораживающими, — и видел, что с ними стало. Чтобы так все разрушить, нужно было неоднократно произнести “Avada Kedavra Explosio” и “Destruo”. И мне показалось, не обошлось без применения арканической магии. Я не прав?
- Прав, — мрачно согласился Шенбрюнн.
Далее Фольквардссон кратко изложил свои, весьма близкие к правде предположения о случившемся, основываясь как на том, что видел в подземельях, так и на рассказе Энтони Голдстейна, который буквально перед ужином, как ошпаренный, сбежал из Больничного крыла, не захотев там оставаться вместе с главным идеологом шовинизма чистокровных и превосходства арийской расы. При этом он сделал легкий, едва заметный намек на то, что победила Бранау именно Кайнер — они с Карлом не были близкими друзьями, и потому Ассбьорн счел неразумным посвящать слизеринца в тонкости владения элементальной магией. Также он упомянул, что найти их с Карлом ему помешал встретившийся на пути профессор Снейп, умолчав, однако о количестве снятых баллов.
Шенбрюнн же в свою очередь поблагодарил про себя всех богов, что Фольквардссон не зашел в лабораторию раньше профессора Снейпа, иначе застал бы картину весьма компрометирующего содержания. Сам же он добавил, что был ранен отрикошетившим заклинанием, и Анна отвела его в лабораторию их декана, где можно было найти нужные для лечения зелья, и именно их она теперь заново должна сварить, поскольку у декана Слизерина весьма своеобразные понятия о компенсации материального ущерба.
Вынырнув из-под гобелена обратно в коридор, оба аристократа то встретили компанию равенкловцев-старшекурсников, которые, очевидно, специально их ждали.
- Добрый вечер, господа, — подчеркнуто вежливо поздоровался Шенбрюнн со встретившимися ему ребятами.
- Добрый вечер, — поприветствовали его все остальные.
- Господа, позвольте вам представить моего друга и просто хорошего человека, а также будущего гения алхимии Карла Шенбрюнна, — немного официально и пафосно начал Фольквардссон. — Карл, позволь представить тебе моих одноклассников. Терри Бут, — невысокий, чуть полноватый мальчик с рыжевато-русыми волосами тут же кивнул и пожал рук своему новому знакомому. — Майкл Корнер. А Энтони Голдстейна ты уже знаешь, — и затем познакомил слизеринца с ребятами пятого-шестого курса, успевших затесаться в их компанию.
- Приятно познакомиться.
- Взаимно, — юноши пожали друг другу руки.
- Ассбьорн, смотри, чтобы ни говорил директор, в Хогвартсе не так безопасно учиться, как нам это пытаются представить, — начал Голдстейн издалека. — И мы все это прекрасно понимаем. По школе разгуливают темные волшебники, которые легко могут напасть из-за спины, — парня передернуло при воспоминании о проклятии Гниения плоти, которое несколькими днями ранее наслал в него Бранау, — или разнести несколькими взрывными заклятиями ползамка, и мы ничего не можем сделать, просто потому что вообще почти ничего не знаем о темной магии, кроме того, что это “плохо”. И вряд ли нам в этом году пришлют нормального преподавателя ЗОТИ, который был бы одновременно хорошим педагогом, как профессор Люпин, и хорошо разбирался бы в темной магии, как профессор Снейп. Но мы понимаем, что нам ждать подобного чуда просто бессмысленно, — Корнер, Бут и остальные ребята согласно закивали, а Шенбрюнн по-лисьи улыбнулся, поняв, куда клонит равенкловец. — Поэтому мы хотим, чтобы ты научил нас темным искусствам и боевой магии, как у вас в Дурмстранге.
- Я не ослышался? — скептически спросил Фольквардссон. — Вы хотите, чтобы я развратил ваши умы и сердца, посеяв в них плевелы тьмы и сомнения рядом с пшеницей добра и веры?
- Именно, — ответил Терри, — а пшеница все равно уже давно загнулась, — мальчики, кто улыбнулся, а кто тихо засмеялся его шутке.
- Это же элементарно, как нумерология, — не отставал Энтони. — У наших врагов есть преимущества в виде знаний и силы. Нельзя отрицать, что сторонники Неназываемого — сильные маги, при этом они знают много мощных темных заклинаний, против которых наши умения, полученные в школе — просто ничто. Никто из нас не выстоит с ними в схватке один на один. То, что Поттер с друзьями вернулись живыми из Министерства два года назад — всего лишь большое везение: им на помощь пришли взрослые маги, а сами подростки не отделались простым лишь испугом, — группа поддержки снова закивала.
- Ассбьорн, ты учился в Дурмстранге, где вплотную сталкивался с темной магией, — взял слово Корнер, — ты знаешь врага в лицо. Научи и нас его узнавать. Мы хотим уметь защищать себя и своих близких, и потому нам нужны эти знания, пусть они и считаются запрещенными.
И снова единодушное согласие среди старших воронов.
- Хорошо, я подумаю над вашим предложением, — строго ответил Ассбьорн, — и дам вам окончательный ответ к вечеру понедельника. А пока, извините, мне надо идти.
Бывшего дурмстранговца с одной стороны обрадовала подобная оттепель в отношении Темных Искусств, к которым в магической Британии было весьма настороженное и стереотипное отношение. Эти ребята живут в неспокойной стране в неспокойное время и не знают, с чем им придется столкнуться после школы, поэтому их потребность защитить себя и своих близких, пусть даже приобщением ко Тьме, выглядит вполне естественной. С другой стороны, для того, чтобы проводить частные занятия ТИ/ЗОТИ, нужно помещение достаточно просторное, но мало кому известное. Идеальным вариантом является комната-по-требованию — надо будет ненароком выведать у одноклассников, знают ли они о ней, и, главное, знает ли о ней руководство школы. Кроме того, нужно составить хотя бы приблизительный план занятий, а также создать системы оповещения и защиты будущих участников кружка изнутри. Для этого существуют Протеевы чары и магические клятвы. В любом случае, он придумает что-нибудь, чтобы эти занятия состоялись.
11) Идолы — в философской системе Фрэнсиса Бэкона это человеческие заблуждения, препятствующие получению истинного знания.
Существует четыре вида идолов:
идолы театра — подверженность суевериям, давлению авторитетов, уход в софистику (этим любит заниматься небезызвестный поедатель лимонных долек);
идолы пещеры — индивидуальные особенности мировосприятия каждого человека, а также влияние традиций местного общества и связанные с ними установки и характер;
идолы рода — общие для всех людей и обусловлены антропоморфизмом, т.е. рассмотрением всего и вся чисто с человеческой точки зрения;
идолы рынка — неправильное употребление и определение понятий, придание им слишком большого значения (попытка классифицировать то или иное заклинание как светлое или темное с целью выработки к нему определенного отношения).
|
|
|
|
|
