Армия Запретного леса

Глава XVII

В гостиной Моуди-Хауса собралось ровно на три разумных больше, чем того хотел бы Аластор. И только Северус из этих «лишних» имел хоть какие-то основания здесь находиться.
- Не дергайся! — Подхватив серебряным пинцетом некрупный синий кристалл из ступки, профессор зельеварения осторожно поднес его к одному из шрамов на лице мракоборца. Стоило ему отпустить крупинку, и кожа мракоборца на секунду посинела в месте соприкосновения, впрочем, тут же вернув свой цвет, а Моуди сжал зубы с такой силой, что скрип было слышно и в противоположном конце комнаты. — Так больно?
- Действуй. Раны — наименьшее, что может болеть у человека. — Через некоторое время, отдышавшись, ответил Аластор.
- Как там Гарри? — Зельевар невзлюбил Поттера с первого взгляда, а последующее обучение окклюменции лишь укрепило взаимную неприязнь, но, разумеется, он беспокоился о мальчишке. В конце концов, Поттер рос на его глазах, и все еще был сыном Лили.
- А ты как думаешь? Подземелья — далеко не то место, где легко быть счастливым и беззаботным… — на половине мысли Моуди был прерван очередным упавшим на поверхность кожи кристаллом. — Проклятье, эта штука не так сильно отличается от пыток!
- Сэру Поттеру плохо. — Донесся до троих тихий голос сидящего за столом домовика.
- Джонни? Ты можешь его чувствовать даже здесь?
- Связь домовика и хозяина очень прочна, сильнее, чем у вассала и сюзерена, но Джонни не человек. С мастером-Поттером я связан даже крепче, чем когда-то с хозяином-Джеймсом. Далеко, подземелья мешают, злые карлики их хорошо защитили, не могу прийти. Но Джонни чувствует, сэру Поттеру плохо. — Говоря тихим спокойным голосом, домовик будто прислушивался к чему-то внутри себя. — Больно и одиноко. Темнота застилает взгляд, хочется убежать, и совсем нет выхода. Страшно.
Рука мракоборца с силой сжалась на резном подлокотнике, отчего он, не выдержав подобного издевательства, радостно треснул. Домовик попал в точку. И возможно, говорил он сейчас не только о Гарри.
- Сэр Поттер справится? — Почему-то домовик задал этот вопрос, глядя с надеждой именно на Аластора. Моуди ненавидел подобные взгляды, и к тому же, ему самому хотелось бы знать ответ.
- У него для этого возможностей больше, чем у любого другого.
- А если нет? То, с чем он столкнулся — слишком много для человека, даже для взрослого, не говоря уже о ребенке. — После слов лорда Блэка все четверо на минуту опустили головы.
- Тогда, Орион, сожжем хоркруксы и я постараюсь достать змеелицего. Сейчас я уже не в той форме, но состояние Риддла наверняка еще хуже. А ты, Северус — повернулся Аластор к застывшему у изголовья кресла зельевару — должен будешь найти оставшиеся, и если у меня не получится найти человека-загадку, заняться Риддлом придется тебе. Орион прав, на плечах Гарри лежит слишком много, но я сделал все, что мог, и теперь его будущее целиком зависит от него самого.
- А если Дамблдор…
- Что он? Хотел устроить жертвоприношение, старый ублюдок. Даже если Гарри умрет, получая то, что ему причитается, это будет гораздо лучше алтаря, приготовленного для него стариком. — Схватившись за прислоненный к подлокотнику кресла посох, Моуди тяжело поднялся на ноги. Он все думал, как бы лекарство не оказалось страшнее болезни, и его опасения, как всегда претворялись в жизнь. Магия понемногу к нему возвращалась, о чем красноречиво говорила дребезжащая на столе и в шкафах посуда, однако необходимость даже в собственном доме ходить, опираясь на посох, просто сводила его с ума. А ведь ему не было и сорока.
- Мы не спорим, Аластор. Чтобы ни произошло в будущем, род Блэк окажется на твоей стороне.
- И я тоже, учитель.
- Моя сторона… - оглядывая скучающим взглядом гостиную, Аластор горько усмехнулся — поддержите Гарри, когда придет время, а моя борьба, похоже, постепенно подходит к концу.

***

- Hey baby tell me can't you hear me calling I'm in a trance. I take too much in the Saturday night. Hey… Hey baby tell me can't you hear me calling, I'm in a trance. I wanna try to stop this life.… - Рассеяно перебирая гитарные струны, Гарри во всю мощь своего не слишком музыкального, то и дело срывающегося детского голоса, с упоением тянул слова хита Scorpions, наблюдая за никогда не замирающим городом с края обрыва. Он прикладывал весь свой немалый талант, чтобы как-нибудь разозлить гоблинов, в чем ему немало помогали «Sonorus» и спаренный с колонками усилитель, вот уже почти десять лет лежавший без дела на дне сундука. Однако судя по одобрительным взглядам мчащихся по своим делам внизу и вверху коротышек, им его пение нравилось. Благодаря различиям в слухе зеленокожих с людьми, Гарри не знал, стоит ли воспринимать это, как комплимент.
Что-то темное и ужасное постоянно росло у него в душе, пока он был в подземельях. Понадобилось полгода, чтобы он смог полностью ощутить силу этого места, и она ему совершенно не нравилось. Тяжелая, вязкая давящая пелена окутывала здесь все, и он чувствовал себя, будто муха, попавшая в паутину.
Отвечая магии подземного города, где-то глубоко внутри ворочалось то существо, что в детстве часто глядело на него из зеркала, то, с чем он встретился в Хеороте. Гарри было тоскливо и жутко. И даже музыка не облегчала его состояние, как он ни старался сыграть что-нибудь жизнерадостное, мелодия, будто сама собой получалась лишь мрачная и безрадостная, становилось только хуже. Он изо всех сил стремился показать гоблинам, что не является одним из них, но сам все меньше и меньше чувствовал разницу. Старый Explorer Фабиана под рукой, придавал какую-никакую уверенность, но Гарри знал, что как только он отправится в кузню, город снова возьмет свое. Все чаще ему казалось, что здешняя магия скоро окончательно одержит над ним верх, и ему придется остаться в подземельях навеки.
Поттер старался держаться, ведь там, на поверхности его ждали; почему-то он вспоминал не отца и мало чем отличающийся от того, что было здесь, мир, а Драко и Тонкс, с которой перед отъездом не захотел мириться. Гарри не считал, будто в чем-то ошибся, познакомившись с хаффлпаффцами, но сейчас он уже был готов принять извинения. В любом случае, под землей все это не имело никакого значения.
Лица людоедов мерещились ему в каждом темном углу, а шепот давно умерших гоблинов даже во сне преследовал их древнего врага. Поттеры с карликами не воевали, но по иронии судьбы, как раз Поттером он был в наименьшей степени.
- Какого здесь происходит? — Разбуженный довольно мелодичными, однако, чересчур громкими звуками, Дитрих, преодолел полукилометровую дистанцию между его собственным и домом Моуди в рекордно короткие сроки. И настроение его было далеким от радужного, надо признать, преждевременная побудка после семнадцатичасового рабочего дня — явление достаточно неприятное.
- Да вот, захотелось принести в этот город еще немного металла. — Ухмыльнулся Гарри, взяв последний аккорд. Спрыгнув с камня, нависающего над самым краем обрыва, Поттер с удовольствием потянулся и положил гитару к только-только опустившимся на землю спаренным колонкам и усилителю
- По-моему, его и так здесь с избытком. И это уж точно не повод будить человека, когда он мог спать еще… - не успело последнее слово сорваться с уст Дитриха, как под сводами гигантской пещеры раздался оглушительный звон гигантского колокола. Мимолетно взглянув на башню, Дитрих повернулся к Поттеру, обнаружив на лице последнего гнусную ухмылку.
- Все равно, это не повод… - Скривившись от ужасного звука, Дитрих все же попытался продолжить нравоучительную беседу. Не то, чтобы он ждал какого-то результата, но в подземельях было слишком мало развлечений для человека, чтобы упускать даже возможность по-человечески поругаться.
- Да-да, понял уже, нам пора собираться, помнишь? Гриммболг с тебя за опоздания шкуру снимет. — Самодовольно заявил Поттер, красноречиво поглядывая на часовую башню.
- С тебя тоже.
- Да, только в отличие от тебя я умею летать.
- Гад. — Как всегда, не найдя иных аргументов, Дитрих перешел к самому главному.
- Попробуй на гобблидуке, что ли. То ли ты такой странный, то ли у вас, немцев, вообще никакой изобретательности. Все время одни и те же слова повторяешь.
Одинаково презрительно хмыкнув друг другу, узники подземелья, сохраняя достоинство, развернулись каждый в свою сторону, и чинно отправились собираться, признавая, что в этот раз вышла ничья. Хотя, Поттер, конечно, точно знал, что победа в очередной раз осталась за ним. Оба с удовольствием попрепирались бы еще час другой, но увы, Гриммболг действительно не любил опозданий.

Глава XVIII (бечено)

Двадцать первого июня Гарри проснулся в великолепном настроении вообще-то, ему не свойственном, однако стоит признать, причины для радости в этот день у него были. Дело в том, что в день летнего солнцестояния в подземелье происходило какое-то смещение магических потоков, и в этот момент все, кто не принадлежит к гоблинской расе, должны были находиться на поверхности. И пусть из-за долгого пребывания под землей он не мог сегодня вернуться домой: пропитавшись энергией, истекающей из центра Земли, попытаться аппарировать или воспользоваться порталом было бы равносильно самоубийству, возможность вырваться из этого жуткого места хотя бы на денек, все равно стала для него почти мечтой.
Подробностей того, что будет происходить в подземельях Гарри, разумеется, никто не сказал, так что, изнывая от любопытства, он едва не готов был лезть на стены. Конечно, он слышал, что энергетический всплеск как-то связан с гравитацией и расстоянием между Землей и Солнцем, каким-то таинственным образом, влияющим на протекающие в Мантии процессы. Увы, знание этих слов ничуть не приближало Поттера к пониманию сути происходящего. Он бы с радостью где-нибудь спрятался, благо легендарная мантия давала неплохие шансы остаться незамеченным, только мало того, что в случае раскрытия гоблины могли его попросту выставить, так еще и само по себе буйство магии, скорее всего, было смертельно опасным. А собственное здоровье Гарри ценил гораздо дороже праздного любопытства, хотя на первый взгляд этого о нем и не скажешь.
Впрочем, идея остаться в городе на время солнцестояния была для него всего лишь занятной игрой ума: спускаясь в подземелья, он дал слово выполнять требования Гриммболга, пока они не будут касаться его жизни или чести. Конечно, слово не клятва, и за его нарушение не предвиделось никаких осложнений со стороны магии, однако ославить себя подобным образом…
С Певереллами, а позднее и Поттерами, такое случалось не так уж редко. Плащ-невидимка вовсе не зря хранился в его семье, показываться противнику на глаза только когда он уже мертв, было в их стиле, и Гарри бы не сказал, будто это такая уж плохая стратегия. Однако он был также наследником Моуди, и пусть родовой кодекс напрямую «быть хозяином своего слова» не запрещал, за всю историю не было ни единого случая нарушения данного слова с тех самых пор, как Зигфрид пообещал Брюнхильде жениться… причем даже тогда виновны были бургунды.
Пообвыкшись здесь, Гарри понял, что с гоблинами вполне можно было ужиться, для этого достаточно не лезть в их дела. Наблюдая за ними, Поттер, был даже склонен признать, что они обладали некоторым чувством юмора, пусть и весьма специфическим. Возможно, именно потому, когда карлики говорили куда-то не ходить, или чего-то не трогать, Гарри предпочитал слушаться. А так же из-за того, что здесь он был гостем, да и лишние тайны никогда, никому не прибавляли здоровья. Он и так в последнее время узнал слишком многое.
Не отвлекаясь от размышлений о судьбах мира, Поттер, позевывая, прошел на кухню. Выбор пищи для завтрака у него был хоть и богатым, но чудовищно однообразным. Целых три холодильника все еще оставались забиты под завязку, а четвертый опустел лишь на четверть. В основном, его рацион составляли маггловские полуфабрикаты: увы, к готовке трое обитателей Моуди-хауса были приспособлены мало.
Сэр Джонни умел, но оруженосец вбил себе в голову, будто благородный сэр не должен заниматься таким плебейским занятием, как готовка иначе, чем для развлечения, и потому баловал соратников хорошей кухней нечасто. Если бы не Кричер, вероятно Гарри к моменту поездки на Рейн извел бы всю дичь в Черной Долине. Даже зажаренная на костре косуля была гораздо лучше всего приготовленного при помощи «Кухонного Комплекса Заклинаний», заменяющего в Моуди-Хаусе повара.
Впрочем, даже за фаст-фуд, Гарри при сборах пришлось пережить настоящую битву. В детстве основой его рациона были различные укрепляющие и стимулирующие зелья, но с тех пор, как его магия достаточно развилась, он мог больше не беспокоиться о том, чем питается. Собственное волшебство приводило его тело к наилучшему состоянию, и сейчас нанести ему вред могли только яды и темные проклятия. Теоретически волшебство могло компенсировать даже недоедание, некоторые волшебники в Тибете и Индии могли обходиться без пищи годами, хотя не сказать, будто они развивали подобные навыки специально: маггловское население тех мест едва ли питается заметно лучше. А Гарри, как любой цивилизованный человек, был искренне убежден, что способность добывать еду гораздо предпочтительнее умения голодать.
Так вот, отец почему-то вбил себе в голову, будто гоблины проникли в маггловскую пищевую промышленность и делают продукты долговечными при помощи темной магии. Мракоборец был довольно изобретателен по части различных теорий, так что Поттер и сам уже не был уверен, шутил он, считал так в действительности, или же гоблины на самом деле систематически травят магглов. Познакомившись с карликами поближе, Гарри бы зарекся утверждать, какой из вариантов ближе к действительности. В любом случае, в последнее время он себя чувствовал несколько хуже… хотя это и объяснялось, скорее всего, возрастающей активностью Мантии.
В любом случае, даже пицца с черной магией была гораздо лучше аврорского сухого пайка. Запасов последнего в сундуке хватило бы лет на десять-пятнадцать, и, несмотря на «сбалансированный комплекс витаминов, белков, жиров и углеводов» по вкусу эти брикеты были как дерево. Гарри никогда не пробовал деревья на вкус, но военный рацион почему-то вызывал у него именно такие ассоциации.
Покончив с состоящим из большой пиццы и трех чашек кофе завтраком, Гарри с предвкушением надел плащ, и, набросив на плечо почтовую сумку, вышел из дома. Беззаботное настроение, в кои-то веки завладевшее им с утра мгновенно пропало, сменившись столь же редким для него удивлением. Еще даже не подойдя к обрыву, он увидел множество столпившихся внизу карликов. Не слишком много, сотни две-три, но все они, стоило Поттеру выйти за порог, принялись сверлить его жадными выжидающими взглядами. Гоблины никогда с ним не говорили, только слушали и осторожно кивали в такт мелодии.
- Полагаю, просто так вы меня не отпустите? — Не слишком надеясь на ответ, все же задал вопрос Поттер. Ответом ему были такие же молчаливо-выжидающие взгляды, впрочем, не нужно быть гением, чтобы правильно их истолковать.
Безнадежно вздохнув, Гарри щелкнул указательным пальцем по горлу, и, протянув руку к двери дома, призвал гитару. Все началось в тот самый день, когда он решил столь оригинальным образом поправить себе настроение. Отведя душу, Гарри спокойно отправился в кузницу, «отучился» в ней, как всегда, от звонка до звонка, а проснувшись после, честно говоря, смены, обнаружил полтора десятка гоблинов, ждущих на площадке под домом. Почему-то Гарри Поттер не любил кого-то разочаровывать…
Зеленокожие оказались народом музыкой не избалованным, в конце концов, у них музыкальными инструментами пользовались только «говорящие с предками» и то, лишь колокольчиками, бубнами, да барабанами, так что радостно принимали любые его «эксперименты». И подумав, Гарри решил, что они просто идеальная публика: во-первых, слушали все, что бы он им не играл, а во-вторых, учитывая их продолжительность жизни, при удаче о Гарри Поттере могли вспоминать даже через тысячу лет. И, наверное, самая честная: гоблины даже не скрывали, что стоит оступиться, и тебя тут же съедят.
Волшебная музыка все еще была для него слишком сложна, поскольку требовала помимо, собственно, исполнения, которое для практикующего окклюмента не проблема, так же достаточно точного управления магией, так что Гарри в основном играл маггловские произведения. Магии в них было гораздо меньше, и она была в них совсем другой, но для учебы и развлечения старый добрый хард-н-хеви подходил идеально.
Кроме того, карлики с удовольствием проглотили его «Балладу о волке». Самостоятельно подбирая слова и музыку, Гарри не был ограничен жесткими рамками контроля, необходимыми для остальных песен, и мог подобрать правильную форму, чтобы хватало и его довольно посредственного умения в тонких манипуляциях магией. Настоящий скальд должен либо сочинять о том, что видел своими глазами, либо перепевать чужие произведения, обязательно называя автора, и паренек неожиданно сам для себя стал одним из них. Нужно было только пополнить репертуар.
Чтобы не позориться со своим «опусом», Гарри написал свою первую балладу на старо-норвежском, только вот не учел, что здесь было немало «носителей языка». Не избалованная шоу-бизнесом публика удивительно близко приняла песнь о борьбе человека и зверя, преодолении собственных пределов, уважении к противнику, свободе, праве победителя и прочих банальностях. А когда славный герой многозначительно и очень символично выходил из ночного леса с щенком на руках, по уродливым лицам будто погруженных в транс коротышек текли слезы.
Сначала Гарри тогда решил, будто неправильно настроил гитару, но нет, незатейливый мотивчик и едва ли превосходящие его в чем-то слова, неожиданно нашли отклик в грубоватых гоблинских душах. Конечно, если предположить, что у гоблинов тоже есть души.
- Ну что же, господа и… господа, приступим. Слова и музыка — Дэвид Ковердейл и Ричи Блэкмор! Stormbringer!!!

***

Когда Гарри приземлился у края платформы, с которой вагонетки отправлялись на поверхность, Дитрих и Гриммболг уже его ждали. Обычно фон Берн тоже выбирался из дома послушать Поттера, все равно иных развлечений для человека в подземельях было немного; разве что дуэли да азартные игры. Мухлевал швейцарец без магии откровенно плохо, так что оставалось только месить гоблинский молодняк. Гарри искренне удивлялся, как приятель за целый год в одиночестве не сошел здесь с ума. Конечно, Нибгарду было далеко до Азкабана, но город Нибелунгов все равно оставался местом крайне неприветливым для людей.
- Прошу прощения, господа, фаны не хотели меня отпускать, пока подписывался, пока раздавал фотокарточки. До чего же приятная публика… - в присутствии старого гоблина Гарри старался упоминать о фанатах почаще. Во-первых, это жутко бесило мастера-оружейника, а во-вторых, когда старик был раздражен, он предпочитал молчать.
Гарри вовсе не так плохо относился к кузнецу, как это выглядело, он даже его уважал, насколько волшебник может уважать гоблина. Да, кузнец был мерзким, злобным каннибалом и людоедом, но причина постоянных попыток его задеть, была не в этом. Прищур Гриммболга очень напоминал ему взгляды людей, что он часто замечал на себе в поместье Малфоев. Будто на тебя мысленно вешают ценник.
- Поехали. - Обреченно покачав головой, мастер-оружейник лишь вяло махнул рукой, приглашая чародеев занять места в тележке.
И снова бесконечные тоннели и переходы. При всей чудовищной скорости вагонеток, подъем к банку, когда-то бывшему резиденцией бургундских правителей, длился часами. За все время пребывания здесь, Гарри ни на секунду не покидало чувство, будто он видит лишь вершину айсберга.
В подземном городе располагались лишь фабрики и заводы, но гоблинского жилья и женщин этой расы Поттер, за все проведенное здесь время, ни разу не видел, только многочисленные ходы. Он знал, что продовольствие карлики закупали у магглов, но ведь не могли же, они полностью зависеть от них? Под землей наверняка культивировались грибы, а возможно, и какие-то магические растения, животные, рыбы…
Чем больше Гарри размышлял о масштабах подземного мира, тем сильнее разыгрывалось его воображение. Да, Нибгард был в разы меньше Лондона: его первые впечатления о размерах города были вызваны лишь непривычной обстановкой, однако он наверняка требовал весьма развитой инфраструктуры. Женщины, жилье, шахты… гоблины совсем не для удовольствия прокопали себе путь едва ли, не к центру Земли. Только здесь, подпитываясь энергией от Ядра, могли образовываться некоторые минералы и руды, и добыть их можно было, только рискуя неудачным ударом кирки пробиться к потоку лавы.
Но это было еще не все, заброшенные штольни, реки, озера, другие подземные города, а если они еще и связаны, между собой… отгоняя наваждение, Гарри тряхнул головой. Видимо, так и становятся параноиками.
Вагонетка поднялась к поверхности только к рассвету. Поттер так и не смог научиться определять здесь время по внутреннему чутью, но мысленно отсчитывая секунды, он все же достаточно точно ориентировался. Почти семь часов на подъем.
Выход в центральный зал Гринготтса оказался… болезненным. Узкий луч солнечного света, ударивший по глазам из открывшихся дверей в подземелье, едва не заставил волшебника закричать. В первую очередь Гарри прикрыл лицо ладонью, после чего тут же накинул капюшон. Дитрих поступил также.
В глаза все равно будто плеснули кислотой, но наклонив голову и прикрыв их, Гарри сумел не потерять ориентацию, прислушиваясь к разлитой в воздухе магии. Последние полгода он все равно мог полагаться на зрение лишь от случая к случаю.
Едва переступив порог в приемный зал Гринготтса, он тут же ощутил знакомый запах и знакомую магию. В центре зала его ждали…
- Сириус!